Итак, куда же идет Китай? Научная и политическая задача, как писал Лев Троцкий,
«не в том, чтобы дать законченное определение незаконченному процессу, а в том, чтобы следить за всеми его этапами, выделять его прогрессивные и реакционные тенденции, вскрывать их взаимодействие, предвидеть возможные варианты развития и находить в этом предвидении опору для действия»[9].
Не подлежит сомнению, что китайская революция, начавшаяся в 20-е годы, началась и развивалась под влиянием победы Октябрьской революции в России. Однако, по мере перерождения верхушки ВКП(б) и Коминтерна, КПК также прошла через многочисленные чистки и расколы, повлекшие за собой грубое попрание элементарных норм внутрипартийной демократии. На своем последнем этапе, при всем сходстве лозунгов и символики, цели и задачи двух великих революций ХХ века существенно разошлись.
Русская революция рассматривалась большевиками в 1917 как этап становления мирового социализма, прорыв в «слабом звене» империалистического фронта. Идеологи КПК в 40-е годы трактовали китайскую революцию как национальную революцию, цели и задачи которой не выходили за рамки построения «китайского социализма». Последний «идеологический уклон» в КПК, рассматривающий китайскую революцию как часть мирового революционного процесса (линия Ли Лисяня) был осужден и организационно разбит в начале 30-х годов. Последующие маневры маоизма в мировом левом движении 60-х - 80-х годов, не меняют сути дела, так как были подчинены временным геополитическим расчетам китайского руководства. Постепенное свертывание поддержки «мирового антиревизионизма» со стороны КПК совпало с началом сближения руководства КНР и США в середине 70-х годов.
Вскрывая оппортунистическую сущность сталинизма, Лев Троцкий не отрицал
«теоретическую возможность того, что, под влиянием совершенно исключительного сочетания обстоятельств (войны, поражения, финансового краха, массового революционного напора и пр.), мелко-буржуазные партии, включая сталинцев, могут зайти дальше, чем сами хотели бы, по пути разрыва с буржуазией»[10].
Данный тезис, выдвинутый Львом Троцким в «Переходной программе» (1939), практически точно реализовался в послевоенном Китае. Сталинизированная китайская компартия была вынуждена «зайти дальше» и взять власть в свои руки. Полного разрыва с буржуазией при этом не только не произошло, но, напротив, симбиоз между партийной бюрократией и торгово-промышленными кругами внутри КНР и вне ее оказался достаточно жизнеспособным, несмотря на все зигзаги истории. Предпосылки такого союза возникли в ходе антияпонской национально-освободительной войны. Практическая реализация их началась в рамках политики «Народного фронта с китайской спецификой» после 1949. Идеологическая борьба в КПК, ультралевые зигзаги в политике и экономике в ходе «большого скачка» и «культурной революции», нанесли значительный ущерб «патриотическому народному фронту», но не затронули самих основ взаимоотношения между буржуазией и партийной бюрократией. С начала 70-х годов, еще при жизни Мао Цзэдуна, нарушенное в прошлом взаимопонимание между верхушкой КПК и влиятельными кругами китайской буржуазии было быстро восстановлено и стало отправной точкой «рыночных реформ», развернувшихся после 1978.
С этой точки зрения КНР никогда не была истинно «рабочим государством», каковым ее хотели видеть некоторые лидеры западного троцкизма. Основы планового хозяйства и крупной промышленности, заложенные с помощью СССР, безусловно, изменили соотношение классовых сил и в КПК, и в китайском обществе, но не привели к созданию рабочей демократии. Правящая партия КНР, несмотря на ритуальные высказывания о «гегемонии пролетариата», имела в своих рядах в разные периоды времени лишь от 3 до 14% пролетарской прослойки. Не является также секретом, что широковещательные лозунги о верности «принципам социализма и народовластия» прикрывали и прикрывают интересы мощнейшего в мире бюрократического аппарата, и колоссальную бедность многих миллионов людей, а масштабы коррупции, поразившей партийно-властные структуры КНР беспрецедентны в мировом масштабе.
В современную глобализированную экономику вошла страна, представляющая собой уникальный экономический гибрид. Мощный партийно-государственный обруч удерживает в едином комплексе крупную промышленность, все еще работающую на основах планового хозяйства, заложенных при участии СССР и многочисленные формы частнокапиталистического уклада, развивавшиеся параллельно плановому хозяйству. Соотношение сил между этими укладами будет определять дальнейшие пути развития Китая. Не подлежит сомнению, что динамика экономического роста КНР в настоящее время обеспечивается не плановой экономикой.
Исторические прогнозы всегда имеют несколько вариантов реализации. В настоящее время, когда господство мирового капитала представляется абсолютным, а международное левое движение раздробленным и маловлиятельным, тенденция все большей эволюции КНР в сторону капитализма выглядит определяющей, хотя формы капиталистической реставрации в Китае могут быть иными, чем, например в России. Возможна ли, в этом случае, «безболезненная» трансформация современной гибридной экономики КНР в классическую неолиберальную модель, без ущерба для целостности государства? Как показывает печальный опыт СССР и Югославии, шансы для такой трансформации крайне невелики. Бомбой замедленного действия для современного Китая как целостного государства являются гигантские социальные и экономические диспропорции между «богатыми» и «бедными» регионами страны. По некоторым оценкам, уровень диспропорций между прибрежными и внутренними районами КНР, между «Севером» и «Югом», в несколько раз превышает таковой, существовавший между республиками бывшей Югославии. Известные факты активности западных спецслужб в экономически благополучных южных районах КНР, Тибете и в западной провинции Синьцзян, населенной уйгурами и другими национальными меньшинствами, исповедующими ислам, дают основания предполагать, что «мировые глобальные игроки» сделают все возможное, чтобы направить КНР по пути СССР и Югославии, в случае серьезных экономических уступок мировому капиталу. Распад страны и экономический хаос может быть главным последствием «окончательной» реставрации капитализма в Китае.
Напротив, подъем мирового левого, рабочего, профсоюзного движения, если таковой произойдет в ближайшие годы, также не оставит в стороне многочисленные слои китайских трудящихся, которые, используя революционные традиции, внесут свой вклад в борьбу и против национальной буржуазии, и против международного капитала, за сохранение и развитие завоеваний социализма в своей стране и за ее пределами.
1.?Наумов И.Н., Стратегия экономического развития КНР 1996-2020 гг. Москва. 2001.С.7-8.
2.?Китайские политологи о характере и результатах перестройки в России в “эпоху Ельцина”. Москва. 2000 г. С.4-12.
3.?Китай в мировой экономике. Москва. Институт международных отношений.2001, С.74.
4.?Китай в мировой экономике. Москва. Институт международных отношений.2001, С.74.
5.?Китай в мировой экономике и региональной политике. Москва.2001,С.76.
6.?В.И.Ленин, ПСС, т. 43, С.223.
7.?В.И.Ванин. Государственный капитализм в КНР, С.253-277.
8.?Э.П.Пивоварова. Социализм с китайской спецификой: Итоги теоретического и практического поиска. Москва. 1999, С.131.
9.?Л.Д. Троцкий, Преданная революция, Москва, 1991, С.212.
10.?Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев), 1938, №66-67, С.11.