2009-1 Изучение Китая в РФ

Автор: Администратор

Китай Категория: Изучение Китая в РФ

2009

01.03.2009 Конфуцианство в странах Восточной Азии: исторический выбор и социальная практика (вторая половина XX в. - начало XXI в.). Ткачева Т.О.

Грандиозные экономические успехи государств конфуцианского региона Китая, Японии, Кореи, Тайваня стали объектом интереса и скрупулезного изучения со стороны, научного сообщества. Как неординарный феномен экономический взлет породил многочисленные и зачастую противоречивые трактовки и выводы. Тем не менее, эта тема далеко не исчерпана. Пожалуй, главный вопрос состоит в том, способна ли Восточная Азия выработать новый тип политико-экономического устройства, который будет принципиально отличаться от западной капиталистической демократии.

Все восточноазиатские государства имеют общие культурно-исторические доминанты развития. Под культурно-историческими доминантами мы понимаем базовые параметры развития общества, сложившиеся на протяжении веков и определившие важнейшие стороны жизни общества и государства. Это совокупность внутренних связей, делающих народ единым целым, скрепляющих череду поколений. Культурно-исторические доминанты образуют своеобразный «коридор» исторического движения, предопределяя его импульсы и одновременно известную ограниченность его вариантов. Их влияние настолько велико, что быстрые нововведения, как правило, по прошествии сравнительно короткого времени либо полностью отвергаются обществом, либо трансформируются до неузнаваемости, приобретая привычный для общества и государства облик. Одной из основополагающих доминант для названных стран является конфуцианство.

1. Впервые в отечественной историографии комплексно на примере ведущих стран Восточной Азии, проанализирован феномен конфуцианства в его исторической эволюции и в связи с социальной практикой. 2. Доказано, что конфуцианство является своеобразным цивилизационным кодом для Китая, Кореи и Японии, определившим основные векторы развития государства и общества. 3. Впервые в рамках одного исследования выявлены специфика и факторы модернизационного процесса в исследуемых странах с точки зрения влияния на него конфуцианских ценностей. 4. Установлено, что в странах Восточной Азии семья является основной ячейкой общества и главным институтом сохранения и передачи конфуцианских ценностей. В то же время, выявлены страновые различия в структуре внутрисемейных связей и отношениях между семьей и государством. 5. Доказано, что современная экономическая культура и трудовая этика Китая, Кореи и Японии во многом базируются на конфуцианских семейных ценностях. Новизной является вывод о том; что китайцы, вступая в отношения по поводу производства, ориентируются, в первую очередь, на свою семью, а не на коллектив. Ориентация, на-коллектив более присуща японцам и в несколько меньшей степени корейцам. 6. Определено, что общей чертой изучаемых обществ является повышенное внимание к образованию, столь характерное для конфуцианства. На основе сравнительного анализа современных образовательных систем было показано, что, несмотря на внешнее структурное сходство с западными образцами, цели, задачи и содержание образовательных программ Китая, Кореи и Японии в значительной степени детерминированы конфуцианской традицией. 7. Выявлена специфика, понятий «конфуцианский» предприниматель», «конфуцианское производство», «нравственная прибыль». Доказано, что за ними стоят идеи примата общественной выгоды над личной, служения общественному процветанию, которые приобретают универсальную ценность в условиях проявившегося кризиса мировой финансово-экономической архитектуры, основанной на принципе материальной выгоды. 8. Доказано, что одной из главных причин «экономического чуда» в странах конфуцианской культуры стала система менеджмента, основанная на принципах конфуцианского антропоцентризма, что подразумевает восприятие человека центром управленческой деятельности и моральное поведение управленца. 9. Сравнительный анализ экономической структуры восточноазиатских предприятий и методов их управления позволил сделать вывод о том, что процессы модернизации затронули только процесс производства, тогда как внутренняя структура отдельных предприятий и корпораций, а также применяемые способы и методы менеджмента несут на себе достаточной отчетливый отпечаток конфуцианской традиции.

С целью унификации этического сознания различных слоев населения в Китае появилась многоступенчатая система экзаменов на занятие административных должностей. Целью этой системы было привлечение к управлению государством наиболее способных людей, невзирая на происхождение кандидата на должность. Относительная доступность высокой должности человеку даже из самого низшего сословия была характерна только для китайского конфуцианства.

Несмотря на некоторый разброс мнений, все теоретики прошлого и настоящего сходятся в том, что человеку присуще стремиться к личной выгоде, но она оправдана только тогда, когда сопряжена с общественным долгом. Именно на этой основе должны осуществлять свою деятельность предприниматели стран Восточной Азии. «Конфуцианский предприниматель» стремится к созданию «нравственной экономики», отвечающей интересам общества.

01.02.2009 Формирование и трансформация образа Китая в Европе. Цисельская Е.С.

В диссертации рассматривается процесс генезиса представлений европейцев о Китае в середине 13 - конце 18 веков. Одним из ключевых факторов, оказавших влияние на формирование определенного представления европейцев о Китае, автор считает отношение самих китайцев к представителям европейской цивилизации В работе дается анализ сведений, поступавших от первых путешественников, миссионеров и дипломатов, на основе которых реконструируется образ Китая, стожившийся в Европе в указанный период времени.

«Зеркальности» представления европейцев и китайцев друг о друге посвящена статья М. В. Исаевой, в которой она отметила, что традиционные картины мира, имевшие место в представлениях европейцев и китайцев, соответствуют одной и той же, по сути, модели: централизованный мир представлялся в виде центра, окруженного варварами 2. Аналогичной точки зрения придерживается и В. В. Малявин. На наш взгляд, концепция зеркального представления друг о друге европейцев и китайцев, безусловно, обоснована

«(В Китае большинство населения были крестьянами, вот почему там была невозможна промышленная революция, которая привела бы его к «современному миру» - на совести диссертанта. На спорные и неожиданные положения нужно научиться не обращать внимания. В научной среде есть своя мифология, мода, идеологическая ангажированность и т.п.. Прим. админа).

01.01.2009 Ислам на Северо-Востоке Китая: философско-религиоведческий анализ. Ли Синь

Мусульманская община существует в Китае уже более 1300 лет, и в настоящее время она является одной из самых крупных в мире. Численность китайских мусульман превышает 27 млн. человек. В некоторых областях Китая (Синцзян-Уйгурский автономный район, Нинся-Хуэйский автономный район) ислам является доминирующей религиозной традицией. Мусульмане представляют собой одну из наиболее социально-активных групп населения Китая. Последователи ислама интегрированы в систему органов государственного управления, профсоюзные, научно-образовательные и политические организации. В Китае действует значительное число мусульманских религиозных, общественно-культурных ассоциаций и союзов, печатных и электронных средств массовой информации. Большую инициативу китайские мусульмане проявляют и в экономической сфере. В стране существуют многочисленные торгово-экономические и промышленные предприятия, финансовые организации китайских мусульман. Таким образом, последователи ислама оказывают значительное влияние на этнорелигиозные, политические, экономические и культурные отношения китайского общества. В настоящее время ислам в Китае исповедуют представители десяти народностей: китайцы, уйгуры, казахи, салары, таджики, дунсяне, баоань, татары, узбеки, киргизы. Самую многочисленную группу приверженцев ислама представляют уйгуры и хуэй. Большинство мусульман Китая - сунниты. Среди китайских мусульман наибольшее распространение получили ханафитский и шафиитский мазхабы. Более широкое развитие, в сравнении с шиизмом, на территории Китая получил суфизм. В настоящее время в Китае представлены различные суфийские ордена - Кадирия, Кубравия, Джахрия, но наибольшим влиянием пользуется братство Накшбандия. Отношения между суфийскими орденами и ортодоксальным исламом носят преимущественно мирный характер. Нередкими являются случаи, когда целые мусульманские кланы совмещают членство в суфийских орденах с участием в школах ортодоксального ислама. В настоящее время в Китае насчитывается более 20 тыс. мечетей, из которых 280 располагаются на Северо-востоке страны. В архитектурном отношении все мечети Северо-Восточного Китая можно разделить на две группы. Первая - это сооружения, выполненные в китайском стиле, вторая - это культовые здания, повторяющие арабский архитектурный стиль. Для мечетей, выполненных в китайском стиле, основным строительным материалом является дерево. Мечети такого типа особенно широко распространены там, где проживают представители группы мусульман хуэй. Мечети же в арабском стиле, для постройки которых обычно использовался камень, характерны для территорий, где проживают мусульмане-уйгуры. Китайские мусульмане проводят в мечетях свадебные и погребальные обряды. Мечети являются средоточием не только религиозной жизни, но и выполняют функции образовательных и воспитательных учреждений, а также являются центром социальной деятельности китайских мусульман. В отличие от других стран исламского мира в Китае, при мечетях существуют спортивные секции. Так, у мусульман, живущих в северо-восточных районах Китая, от Цицикара до провинции Шаньдун большой популярностью пользуются секции по национальным видам гимнастики ушу, тайцзицюань, цигун и др. Другой особенностью китайских мечетей является то, что они выполняют функции бытовых учреждений: бань, гостиниц, столовых, бюро трудоустройств и пр.

01.03.2009 Конфуцианство в странах Восточной Азии: исторический выбор и социальная практика (вторая половина XX в. - начало XXI в.)

Год: 2009

Автор научной работы: Ткачева, Татьяна Олеговна

Ученая cтепень: кандидата исторических наук

Место защиты диссертации: Краснодар

Код cпециальности ВАК: 07.00.03 - всеобщая (новая и новейшая) история

Краснодар-2009

Диссертация выполнена в Институте экономики, права и гуманитарных специальностей г. Краснодара

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор Смертин Юрий Григорьевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Клинов Анатолий Сергеевич, кандидат исторических наук, доцент Сим Лариса Михайловна

Ведущая организация: Адыгейский государственный университет

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук, профессор Краснова И А.

Оглавление научной работы

автор диссертации — кандидата исторических наук Ткачева, Татьяна Олеговна

Введение 3

1. Исторические судьбы конфуцианства 38

1.1. Эволюция теории и практики конфуцианства в Китае 3 8

1.2. Корейское конфуцианство 59

1.3. Особенности японского конфуцианства 72

2. Конфуцианские ценности и социализация личности в современном обществе 84

2.1. Семья как институт сохранения и трансляции конфуцианских традиций 84

2.2. Образование и конфуцианское наследие 115

3. Конфуцианская трудовая этика и современное предпринимательство 148

3.1. Семейные ценности как основа современных предприятий в странах Восточной Азии 149

3.2. Конфуцианский спор о «долге и выгоде» в современных условиях 162

3.3. Конфуцианский идеал «благородного мужа» и современная система управления 181

Введение диссертации

2009 год, автореферат по истории, Ткачева, Татьяна Олеговна

Актуальность темы исследования обусловлена неослабевающим интересом к проблеме влияния конфуцианской традиции на современное развитие стран Восточноазиатского региона — Китая, Японии, Кореи, Тайваня. В 1970-80-е гг. эти страны, достаточно неожиданно для мировой общественности превратились в современные-индустриальные государства и продемонстрировали возможность экономического успеха на основе гармоничного соединения целенаправленной государственной политики роста с благоприятной институциональной рыночной средой и культурно-историческими условиями. Феномен «новых индустриальных стран» (НИС) обнаружил, что в настоящее время для быстрого развития экономики эти предпосылки имеют гораздо большее значение, чем такие традиционные факторы роста, как природные и человеческие ресурсы.

Грандиозные экономические успехи государств конфуцианского региона стали объектом интереса и скрупулезного изучения со стороны, научного сообщества. Как неординарный феномен экономический взлет породил многочисленные и зачастую противоречивые трактовки и выводы. Тем не менее, эта тема далеко не исчерпана. Пожалуй, главный вопрос состоит в том, способна ли Восточная Азия выработать новый тип политико-экономического устройства, который будет принципиально отличаться от западной капиталистической демократии.

Объект исследования — конфуцианство в Китае, Корее, Японии в его эволюции.

Предмет исследования — влияние конфуцианских традиций на социокультурные и экономические процессы, происходившие в этих странах в новейшее время.

Хронологические рамки нашего исследования охватывают период с конца 1940-х-начала 1950-х гг. до 2008 г. Выбор нижней границы обусловлен тем, что именно на этот период приходится образование Китайской Народной Республики, окончательно завершился процесс разделения Кореи на два государства, а в Японии закончился период оккупации американскими войсками — т.е. это начало этапа существования обретших суверенитет национальных государств. Верхняя граница выбрана в связи с тем, что фактические данные проведенного нами анкетирования и интервьюирования датируются 2008 г., что дает возможность проследить новейшие тенденции изменений в социальном развитии в условиях глобализации и модернизации. В то же время, мы позволили себе некоторые отклонения от обозначенных временных рамок в форме небольших экскурсов в историю для более глубокого понимания истоков и причин процессов, происходящих в различных областях современных обществ конфуцианского культурного региона.

Географические рамки работы охватывают в основном территорию Японии, Китайской Народной Республики и Республики Корея. В целях углубления некоторых аспектов исследования в эти рамки иногда включается Тайвань и Сингапур, но эти страны, также входящие в конфуцианский культурный регион, не рассматриваются наряду с вышеуказанными по разным причинам. Тайвань имеет долгую общую историю с материковым Китаем, и происходящие после II мировой войны процессы имеют-общие с ним основания. Рассмот рение же их специфики, потребовало бы расширения объемов диссертации. Сингапур не' входит в рассматриваемый регион, а принадлежит к Юго-Восточной Азии.

Степень изученности проблемы.

Отечественная историография. Конфуцианству уделено немало внимания в отечественной и мировой науке. К изучению, этого духовного феномена обращался выдающийся представитель российской дореволюционной китаистики академик В.П. Васильев , а также академик В.М. Алексеев , стоявший у истоков советского китаеведения.

Среди работ, специально-посвященных анализу конфуцианства, необходимо также отметить монографию Я.Б. Радуль-Затуловского «Конфуцианство и его распространение в Японии», рассматривающую это учение в историческом ракурсе . Это первый капитальный-труд по истории конфуцианства в Японии. Впервые в отечественной научной литературе было дано» подробное изложение идеологических, этических и онтологических концепций важнейших представителей конфуцианских школ эпохи Токугава.

В работах современных китаистов В.В. Малявина, JI.C. Переломова, Hi А. Абрамовой, В.В: Зайцева, А.И. Кобзева, А.Е. Лукьянова, А.С. Мартынова, Ю.Б: Козловского, Е.Ач Торчинова, Ю. Галеновича и др. также рассматривается учение Конфуция и его последователей, различные аспекты конфуцианской доктрины и ее роль в, китайском обществе4.

1 Васильев В.П. Религии Востока. Конфуцианство, буддизм и даосизм. СПб., 1873.

2 См.: Алексеев В.М. Китайская литература. М., 1978.

3 Радуль-Затуловский Я.Б. Конфуцианство и его распространение в Японии. M.-JL, 1947.

4 Малявин В.В. Конфуций. М., 1992; Переломов Л.С. Конфуций: жизнь, учение и судьба. M., 1993; Переломов Л.С. Конфуцианство и современный стратегический курс КНР. М., 2007 и др.; Абрамова Н.А. Конфуцианство в духовной культуре Китая: социально-политические традиции и современность. Чита, 2001 и др.; Зайцев В.В. Конфуцианская концепция человека в философской мысли КНР // Философия и религии на зарубежном Востоке: XX в. М., 1985. С. 120-129; Кобзев А.И. Личность, природа и судьба человека в конфуцианстве // Личность в традиционном Китае. М., 1992. С. 14-159 и др.; Лукьянов А.Е. Дао Лао-цзы и Дао Конфуция // Проблемы Дальнего Востока. 1997. № 6. С. 125-34 и др.; Козловский Ю.Б. Конфуцианство: миф и реальность // Народы Азии и Африки. 1982. № 3. С.41 -51; Мартынов А.С. Конфуцианская личность и природа// Проблема человека в традиционных китайских учениях. М., 1983. С.180 — 191; Торчинов Е.А. Пути философии Востока и запада: познание запредельного. СПб., 2007. В 5-и ч. 4.1; Галенович Ю. Китайские метаморфозы. Китай на пороге XXI века. М., 2006 и др.

Широко представлена конфуцианская доктрина и в сборнике «Конфуцианство в Китае. Проблемы теории и практики»1. Наибольший интерес в этом сборнике представляют работы А.М. Карапетянца «Первоначальный смысл основных конфуцианских категорий»; А.С. Мартынова «Чжу Си, и официальная идеология императорского Китая» .

Немалый интерес представляет коллективная работа «Чжоу Дуньи и ренессанс конфуцианской философии»». Это первое в отечественной синологии исследование воззрений основателя сунского неоконфуцианства Чжоу Дуньи. Книга написана, коллективом ученых Москвы, Петербурга и Пекина. В статье академика M.JI. Титаренко определены философский статус неоконфуцианства и значение этого учения для современности. В исследовании кандидата философских наук. А. С. Рысакова освещается неоконфуцианская традиция XI-XII вв.5 В книге публикуются ставшие библиографической редкостью - переводы трактатов Чжоу Дуньи "Тай цзи ту шо" и "Тун шу", сделанные одним, из патриархов русского китаеведения Н.Я. Бичуриным.

Немало исследований посвящено жизни и деятельности конкретных теоретиков конфуцианства: Сюнь-цзы, .Дун Чжуншу, Ван Янмина, Ван Чуань-шаня и др.4 Конфуцианство эпохи Сун рассматривается в статье академика Н.И. Конрада, в которой он анализирует взгляды сунских неоконфуцианских мыслителей,5 а также в статьях В.В. Зайцева, А.Б. Краснова, А.С. Мартынова,6 в которых изучается философское наследие главного-представителя неоконфуцианства Чжу Си. Развитию политической формы конфуцианства в этот период посвящена монография З.Г. Лапиной «Учение об управлении государством в средневековом Китае», где исследуются1 проекты сунского мыслителя -конфуцианца Ли Гоу \

1 Конфуцианство в Китае. Проблемы теории и практики. M., 1982.

2 Мартынов А.С. Чжу Си и официальная идеология императорского Китая; Карапетянц А.М. Первоначальный смысл основных конфуцианских категорий.

3 Чжоу Дуньи и ренессанс конфуцианской философии. М., 2009.

4 Феоктистов В.Ф. Философские и общественно-политические взгляды Сюнь-цзы. М., 1976; Быков Ф.С. Учение о первоэлементах в мировоззрении Дун Чжуншу // Китай, Япония. История и филология. М., 1961; Кобзсв Л.И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М., 1983; Буров В.Г. Мировоззрение китайского мыслителя Ван Чуаньшаня. M., 1976.

5 Конрад 1Т.И. Философия китайского Возрождения (сунской школы) //Запад и Восток. М., 1966. С.20-239.

6 Зайцев В.В. О формировании философского учения Чжу Си // Из истории китайской философии: становление и основные направления. М., 1978. С. 66-87; Краснов А.Б. Учение Чжу Си о природе человека// Конфуцианство в Китае. Проблемы теории н практики. М., 1982. С. 126-148; Мартынов А.С. Буддизм и конфуцианцы: Су Дуппо (1036-1101) и Чжу Си (1130— 1200) // Буддизм, государство и общество в странах Центральной и Восточной Азии в средние века. М., 1982. С.206-316.

Быт, культура, политический строй, мифы, песни, литературные памятники, национальные особенности поведения; конфуцианские традиции в Японии были; сферой интересов известного отечественного ученого Н.И. Конрада. Сведения, на которых основываются, выводы исследователя, почерпнуты из классической поэзии и прозы, японских литераторов. Ценность работ Н.И. Конрада, заключается в том, что японская культура- предстает во всем, своем своеобразии, что представляет большой интерес для нашего исследования.

Проблему государственной* идеологии рассматривал также А.В. Филиппов во введении и. комментариях к памятнику «Стостатейные установления Токугава и Кодекс из 100 статей» . Он приходит к выводу о том, что учение Чжу Си, ставшее государственной идеологией в период Токугава, претерпело серьезные изменения и. стало настолько отличаться от китайского варианта, что уместно говорить о неоконфуцианстве Токугава или - японизированном конфуцианстве.

Образ многоликой Японии с успехом удалось воспроизвести В.В. Овчинникову4. Использование разнообразных материалов (исследовательских, художественных, статистических) дало возможность показать неординарность японской действительности, где намертво переплелись национальные традиции, новейшие технологии, западные стандарты и т.д.

Не менее ценной в плане интересующих нас проблем было использование монографии С.А. Арутюнова и Г.Е. Светлова «Старые и новые боги Японии»5, которая помогла полнее представить систему социальной регуляции поведения японцев.

1 Лапина З.Г. Учение об управлении государством в средневековом Китае. M., 1985.

2 Конрад Н.И. Запад и Восток. М., 1956; Конрад Н.И. Избранные труды. Синология. М., 1977; Конрад Н.И. Очерки социальной организации и духовной культуры корейцев на рубеже XIX-XX вв. // Конрад Н.И. Неопубликованные работы, письма. М.,1996. и др.

3 Стостатейные установления Токугава и Кодекс из 100 статей. СПб., 1998.

4 Овчинников В.В. Ветка сакуры. M., 1975;

5 Арутюнов С.А., Светлов Г.Е. Старые и новые боги Японии. М., 1968

Заметный вклад в исследование проблематики психологии японцев внесла монография С.И. Королева «Вопросы этнопсихологии в работах зарубежных авторов»1. Проанализировав основные направления этой отрасли науки автор сделал вывод: общим знаменателем всех рассмотренных им работ является положение о том, что психический склад конкретной^ нации зависит от природно-биологических особенностей ареала проживания и определяется передаваемыми из поколения в поколения/традициями.

Нельзя не упомянуть об исследованиях И.А. Латышева . Политические процессы, бытовые зарисовки, семейные отношения, проблемы образования, трудовой этики проиллюстрированы обширным фактическом материалом. Проблемы противостояния* традиционной культуры и западного влияния являются приоритетными в данных работах.

Вопросы сочетаемости традиций и новых веяний и панорама социокультурной жизни, начиная с середины 50-х гг. XX в., рассматриваются в коллективном труде «Япония: культура и общество в НТР» на обширном фактическом материале через призму взаимодействия различных аспектов социума с достижениями научно-технической революции (НТР).

Большой интерес с точки зрения исследуемой проблематики представляют исследования М.Н. Корнилова о типологии японской культуры. Приводя основные точки зрения по данной проблеме, автор подробно останавливается на популярной на Западе типологии «стыда « и «вины». Культура «вины» приписывается японской цивилизации и характеризуется тем, что свое поведение индивид оценивает сам. В культуре «стыда», которая приписывается представителям западной цивилизации, превалирует боязнь внешних санкций за недостойное поведение.

1 Королев С.И. Вопросы этнопсихологии в работах зарубежных авторов. М., 1970.

2 Латышев И.Л. Япония наших дней. М., 1976; Латышев И.А. Материальные и духовные издержки образования в Японии/Япония — 82. М., 1983; Латышев И.А.Семейная жизнь японцев. М., 1985.

3 .Япония: культура и общество в эпоху IITP. М., 1985.

Так как концепция «стыда» и «вины» стала связующим звеном всех теорий, которые исследовали японскую этническую общность, то мы приняли этот факт при рассмотрении проблем социализации, общения и трудовой мотивации и менеджмента.

Особенностью изучения истории Японии отечественной историографией является то, основное внимание уделялось экономическому развитию и генезису капитализма Японии. Социальные аспекты и их влияние на развитие общества были.освещены слабо; Проблеме императорской власти в Японии посвящена монография Т.Г. Сила-Новицкой «Культ императора в Японии»1. Автор доказывает, что хотя император был лишен реальной власти, он, тем,не менее, являлся консолидирующим элементом японского общества и выступал гарантом целостности государства и его гармоничного развития. Проблемы императорской власти , и структуры государственного аппарата Японии затрагиваются в работах A.JI. Гальперина, Л.Д. Гришелевой, B.C. Светлова, А.А. Толстогузова 2.

Проблемы сословия воинов, эволюция их положения в обществе, мировоззрения^ и ценности самураев рассматриваются в работах А.Б. Спеваковского3, Л.Д. Гришелева, А.Л. Гальперина, Х.Т. Эйдуса4, К.В. Асмолова5. Для нас эти работы ценны тем, что в них анализируется самурайский кодекс поведения бусидо, который был основан на адаптированной конфуцианской морали.

Понять внутренний мир японцев, их менталитет, систему ценностей и составить целостное представление о Японии! XVII в. позволяют работы А.А. Маслова6, Н.Ф. Лещенко7, С.Б. Маркарьянца и Э.В. Молодяковой \ Т.П. Григорьевой2, А.Л. Луцкого3.

1 Сила-Новицкая Т.Г. Культ императора в Японии. М., 1990.

2 Гальперин АЛ. К вопросу о генезисе капитализма в Японии // О генезисе капитализма в странах Востока (XV-XIX вв.). М., 1962; Гальперин А.Л. Очерки социально-политической истории Японии. М., 1963; Гришелева Л.Д. Формирование японской национальной культуры кон.XVI — нач.ХХ века. М., 1987; Светлов B.C. Происхождение капиталистической Японии. М., 1934; Толстогузов А.А. Социальная мобильность в средневековой Японии /Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1987

3 Спеваковский А.Б.Самураи — военное сословие Японии. М., 1988.

4 Эйдус X.T. История Японии с древнейших времен до наших дней. М., 1968.

5 Асмолов К.В. Воинское сословие конфуцианского культурного региона // Одиссей. Человек и история. М., 2004.

6 Маслов А.А. Путь воина - путь смерти? М.,1996.

7 Лещенко Н.Ф. Японский город эпохи Токугава. М., 1996.

Важным этапом в изучении1 конфуцианства в России стали переводы на русский язык конфуцианских памятников «Лунь юй» и «Мэн-цзы», осуществленные П.С. Поповым, JI.C. Переломовым, Д. Воскресенским, А.И. Кобзевым4 и произведений классиков современного конфуцианства5. Также следует отметить исследование А.С. Мартынова «Конфуцианство. «Лунь юй»6, представляющую всестороннее исследование* конфуцианства и перевод его памятников. Анализ конфуцианского учения и его основных категорий, а также перевод «Лунь юй», «Мэн-цзы» и, «Сюнь-цзы» составляют содержание двухтомника «Классическое конфуцианство» .

Отечественная корееведчесткая школа активно разрабатывала тему истории Кореи, ^распространения конфуцианства в Корее. Наиболее активно в разработке этого направления работали В. Хан, Г.Н. Ким, Т.М. Симбирцева, А.Н. Ланьков, авторы« коллективного труда «История Кореи» в 2-х томах. В этих исследованиях рассматривали конфуцианство в историческом контексте8. I

В 2007 г. вышла в свет монография С.О: Курбанова, в которой впервые в отечественном востоковедении был сделан перевод на русский язык «Канона сыновней. почтительности»9. Впервые был поставлен вопрос о «почтительности к родителям» как универсальном регуляторе отношений-в корейском обществе.

1 Маркарьянц С.Б., Молодякова Э.В. Истоки и корни японского национального характера. М., 1994; Маркарь-янц С.Б. Образ жизни и ценностные ориентации японцев в преддверии 21 века // Япония: мифы и реальность М.,1999. С. 137-159.

2 Григорьева Т.П. Мудрецы и правители. М., 1983.

3 Луцкий А.Л. Японская духовная традиция и экзистенциализм. М., 1986.

4 Попов П.С. Китайский философ Мэн-цзы. Спб., 1904; Он же. Изречения Конфуция, учеников его и других лиц. СПб., 1910; Переломов Л.С. Конфуций: «Лунь юй». М., 1998; Кобзсв А.И. Философия китайского неоконфуцианства. М., 2002; Воскресенский Д У Цзин-цзы: Неофициальная история конфуциаиства.

Фэн Юлань. Краткая история китайской философии. СПб., 1998.

6 Мартынов А.С. Конфуцианство. «Лунь юй». СПб., 2001.

7 Классическое конфуцианство: переводы, статьи, комментарии А.Мартынова и И. Зограф. В 2-х т. СПб., 2000.

8 Хан В. Философия неоконфуцианства в период раннего Чосона династии Ли (XIV-XVI вв.) // http: world.lib.ru; Ким Г. История религий в Корее // http: world lib.ru; Ванин Ю.В. Феодальная Корея в XIII-X1V вв. М., 1962; Ланьков А.Н. Корейская монархия: расцвет и закат династии Ли // Сеульский вестник. № 71 http://vestnik.tripod.com; Симбирцева Т.М. Корея на перекрестке эпох http://world.lib.ru; История Кореи. Т. 1-2. М., 1974.

9 Курбанов С.О. Конфуцианский классический «Канон сыновней почтительности» в корейской трактовке. Корейское восприятие универсальной категории «почтительности к родителям». СПб., 2007. г.

В нашем исследовании большую помощь оказали многочисленные статьи А.Н. Ланькова на «Восточном портале» в сети Интернет, которые в 2000 были сведены в монографию «Корея: будни и праздники», в которой подробно описывается эволюция повседневного быта корейских городских жителей: семейные отношения, образование и воспитание, торговля1. В этом контексте рассматриваются причины и последствия «экономического чуда» Кореи.

Конфуцианству традиционно отводится значительное место в исследованиях общего характера, в которых анализируется, китайская мысль в целом на протяжении всей истории^Китая или же на каком-то определенном ее этапе. Среди подобного рода работ, изданных на русском языке, следует отметить монографию JI.C. Васильева «Культы, религии, традиции в Китае»2.

Интерес российских исследователей, к социо-культурным проблемам Японии обусловил появление русскоязычных переводов исследований зарубежных авторов. Одной из первых была переведена монография известного японского ученого X. Эйдзиро «Социальная история Японии»3. Высокая оценка данной работы отечественной историографией выражается в частоте, с которой к ней обращались советские востоковеды. Ссылки на эту работу можно встретить в трудах Н. И. Конрада, A.JI. Гальперина, Я.Б. Радуль-Затуловского. В 1958 г. была опубликована русская версия известного японского ученого-марксиста Хани Горо «История японского народа. Кроме того, следует назвать еще ряд работ: монография Иэнага Сабуро «История японской культуры», где периоду Токугава уделяется большое внимание 4. Важно то, что японская культура рассматривается в неразрывной связи с социально-политическими событиями того времени; книга X. Сато «Самураи: история и легенды»5. Степень важности этой работы предопределяется тем, что многочисленные элементы мифов, исторические хроники, произведения самураев, художественные произведения, проза и поэзия^ органично переплетаются и создают яркую и многоплановую картину жизни самураев.

1 Ланьков A.H. Корея: будни и праздники. М., 2000.

2 Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. М., 1970.

3 Эйдзиро X. Социальная история Японии. Пер. с яп. М., 1927.

4 Иэнага Сабуро. История японской культуры. М., 1988.

5 Сато X. Самураи: история и легенды. СПб., 1999.

Среди» переведенных с. китайского языка, изданий можно отметить таких авторов, как Го Можо, Фэн Юлань, Ян Юнго й др.1, которые посвящены развитию китайской мысли как на протяжении всей истории Китая, так и на каком-то конкретном ее этапе.

Западная историография. Интерес к Китаю; и, в частности к. конфуцианству, европейцы стали проявлять еще в эпоху нового времени2. Начало изучения конфуцианства на Западе было положено христианскими миссионерами, переводившими основные конфуцианские сочинения. Первенство в издании «Бесед и суждений» Конфуция принадлежит монаху Филиппу Купле, который в.1687 г. опубликовал труд «Китайский философ Конфуций», затем.«Конфуций и китайская;мораль», «Мораль Конфуция»3. Именно с этого времени начинается,знакомство ученых умов Западной Европых с китайским конфуцианством.

Моральные принципы, выдвигаемые конфуцианским учением, вызывали полярные оценки и зачастую противоречивое отношение к ценности конфуцианских традиций. Такие видные представители европейской мысли как Ф. Вольтер, Ф. Гегель, с одной стороны, высоко оценивали нравственные нормы конфуцианства, но с другой стороны, ими высказывалась мысль, что ничего нового эти нормы не выражали.

Большинство западных экономистов XIX в. не выражали особого восторга, относительно конфуцианства. А.С. Сёлищев приводит пример высказывания Гердера, который сравнивал Китай с забальзамированной мумией: Подобные оценки содержались и в работах Дж.С. Милля (1806-1873 гг.)4.

Немалый интерес к Китаю проявлял один из «столпов» философии истории А.Дж. Тойнби (1889—1975 гг.). Его концепция не оставила равнодушных как на Западе, так и на Востоке и оказала сильное влияние на мировую научную мысль.

1 Го Можо. Философы древнего Китая. М., 1961; Фэн Юлань. Краткая история китайской философии. СПб., 1998; Ян Юнго. История древнекитайской идеологии. М., 1957. См. также коллективную монографию китайских авторов «История китайской философии». М., 1989.

2 Подр. см.: Селищев А.С., Селищев Н.А. Китайская экономика в XXI в. СПб., 2004.С. 9; Переломов Л.С. Учение Конфуция и культура России (XIX-XX вв.) // Переломов Л.С. Конфуций. Лунь юй. М., 1998; Бергер Я.М. Модернизация и традиция в современном Китае // Полис. 1995. № 5-6. С. 61-78; Levenson J. Confucian China and the Modern. World Economy. Cambridge, 1977.

3 См.: Селищев A.C., Селищев Н.А. Китайская экономика в XXI в. СПб., 2004. С.9-11.

4 Подр. см.: Селищев А.С. Китайская экономика в XXI в. СПб., 2004. С.9.

Примечательно, что анализируя государственное устройство Китая, Тойнби рассматривал вопрос «перехода от сыновней почтительности на уровне семьи к преданности на уровне государства» и достаточно высоко оценивал пользу конфуцианских принципов на современном этапе: «Говоря о кризисе современного человечества, стоит обратить особое внимание на то, что для конфуцианцев долг по отношению, к «множеству вещей в Поднебесной» подобен родственному долгу внутри членов семьи, что отвечает требованиям современности»1.

Особое место в ряду исследователей ценности конфуцианских нравственных констант занимает немецкий социолог М. Вебер. Свое видение роли конфуцианства в развитии Китая он выразил в знаменитом труде «Протестантская этика и дух капитализма» . По его мнению, конфуцианская этика являлась препятствием на пути возникновения капитализма в Китае, следовательно, конфуцианство и модернизация — понятия абсолютно несовместимые. Высказанная М. Вебером точка зрения господствовала в научных исследованиях проблем конфуцианства до начала 1980-х гг.

Начало процесса интенсивного развития экономик стран Восточной Азии вновь подстегнуло интерес к изучению проблем совместимости конфуцианских ценностей и западных стандартов развития современного общества. Теоретики, которые связывают развитие экономики^ странах Восточной Азии с «созидательным» конфуцианством внесли довольно значительный вклад в такое понимание развития общества. Здесь, в первую очередь, следует назвать таких авторов как Герман Кан, Рой Хофхейнц и Кент Солдер, Рональд Доре 3. Помимо этих авторов есть и другие, которые находили связь между социальными ценностями и экономическим развитием.

1 Подр. см.: Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 1996. С. 275—388.

2 См.: Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

3 Hofheinz R., Calder К. The Eastasia Edge. Basic Books, 1982; Dore R. Taking Japan Seriously: A Confucian Perspective on Leading Economic Issues. Stanford, 1987.

Первым, кто ввел в научный оборот понятие «восточноазиатское экономическое чудо», был американский футуролог Г. Кан1. Он проанализировал развитие экономик государств, принадлежавших к Восточноазиатскому региону, и пришел к выводу, что небывалый подъем в основе своей имеет общую культурную базу - «новое религиозное конфуцианство». Сохранение и культивирование таких конфуцианских ценностей как высокий авторитет семьи, чувство долга, стремление к образованию, уважительное отношение к старшим по возрасту и социальному положению, ответственность явилось стимулом подъема экономической мощи стран восточно-азиатского региона.

Ч. Джонсон согласен; что капитализм под управлением государств Японии, Кореи и Тайваня коренным образом отличается от англо-американской модели. Однако он считает необоснованным утверждение, что эти отличия вызваны только религиями. Это, по мнению Ч. Джонсона, все равно, что говорить о влиянии протестантской этики, на становление и развитие капитализма в Западной Европе. Капитализм Запада1 и Востока различен, но это не связано с религиями. Труд М. Вебера неправильно поняли: это была, просто-философская реакция на материализм Маркса2.

Другой исследователь, В. Дейвис, утверждает, что азиатская промышленность получила свое развитие именно благодаря традиционным социальным ценностям3. А. Хиршман написал работу, где исследовал взаимосвязь между капитализмом и социальными ценностями, а также анализировал теории этой взаимосвязи, которые сопровождали развитие капитализма на протяжении 300 лет 4. Свое исследование А. Хиршман начинает с XVIII в., со времени начала развития капиталистических производственных отношений. Именно последние, по мнению автора, привили людям чувство обоюдной выгоды и необходимости, в связи с этим, быть благоразумными и благонадежными.

1 Khan Н. World Economic Development. Westview, 1979.

2 Цит.по: Chalmers J. Japan: Who Governs? L.-N.Y., 1995. P.38- 40.

3 Davis W. Religion and Development: Weber and the East Asian Experience // Understanding Political Development. Boston, 1987. P. 221-280.

4 Hirschman A. Rival Views of Market Society and Other Recent Essays. N.-Y.,1986.

Теория, «конфуцианского капитализма», гармонично сочетающего в себе черты капитализма Запада и Востока, была выдвинута Ф. Гибни, она увидела свет в 1982 г. в работе «Запланированное чудо»1. Эта концепциям наделала много шума в научном мире, и не только западном. Ценность этой работы заключается в том, что автор подвергла скрупулезному изучению современное японское общество. Сделанные выводы и привели автора к мысли, что современный японский капитализм есть ничто иное, как синкретическое сочетание конфуцианских ценностей и современного экономического демократизма, привнесенного в Японию оккупационной американской администрацией после второй мировой войны. Конфуцианские ценности стали основой осознания того, что согласие между людьми — высшая ценность. Это положение обосновывает «идею капитала людских ресурсов», которую активно используют в японском менеджменте.

В 1983 г. профессор университета Бостона Питер Бергер предпринял свою попытку объяснить быстрое и успешное развитие стран Восточной Азии". Он обосновал теорию «двойственной модернизации». Эта концепция была положительно воспринята в западном научном мире. Главная, мысль заключалась в том, что процесс модернизации не является универсальным. В действительности существуют две модели модернизации: западная, в основе которой лежит протестантизм (и здесь пригодилась теория М. Вебера) и восточноазиатская, основанная на конфуцианских ценностях. В подтверждение этой теории американский ученый Дж. Найсбит в работе «Большое устремление Азии» (1987 г.) проанализировав экономику стран Восточной Азии, и пришел к выводу, что «модернизация в Азии отнюдь не отождествима с вестернизацией. В ходе нее возникла своя азиатская модель».

1 Гибни Ф. Запланированное чудо. М., 1982.

2 См.: Berger P. The Sacred Canopy. New York, 1967; Berger P. The Heretical Imperative. New York, 1979; Berger P. The Capitalist Revolution. New York, 1986 и др.

И справедливость этой мысли практически не оспаривается научным сообществом не только Запада, но и представителями восточной научной мысли1.

Еще одним серьезным автором, пишущий о социальных ценностях, в том числе конфуцианских, и экономическом развитии, является Р. Бэлла. Главный интерес исследователя составляли процессы, происходящие с восточным обществом, где пытаются-создать приближенную-модель «идеального-рынка с совершенной конкуренцией». Р. Бэлла ставит своей задачей как можно точнее определить «неэкономический нормативный порядок, способный поддерживать экстенсивное развитие экономической рациональности»2. Настоящая экономическая рациональность, по мнению Р. Бэлла, встречается относительно редко в человеческой истории, т.к. обладает разрушительным воздействием на все другие формы человеческих отношений. Это предполагает подчинение всех человеческих отношений критерию эффективности. Например, если кратчайший путь между двумя точками случайно проходит через кладбище, экономическая рациональность предполагает снос этого кладбища для построения дороги. Поэтому в такие периоды истинной экономической рациональности, людям, нужен внутренний компас, который бы помогал ориентироваться в условиях постоянного подъема. Для стран Восточной Азии этим компасом выступают конфуцианские ценности. В этом же контексте необходимо отметить статью У. Т. Де о Барии «Переоценка неоконфуцианства» .

С начала 1990-х гг. в дискуссию о ценности конфуцианских принципов в современных условиях активно включился американец японского происхождения Френсис Фукуяма. В своих работах автор утверждает, что правительствам азиатских государств не стоит впадать в крайности и проводить активные кампании с целью доказать непригодность западной демократии с ее острейшими социальными кризисами для использования в странах Востока, а традиции, в частности, конфуцианство, объявлять единственно возможным основанием для функционирования высокоорганизованного азиатского' общества. Особо отмечается; что конфуцианство и демократия более совместимы, чем это считается.

1 Подр. см.: Вагу W.T.de. The Confucian Tradition of Public Discussion// The Summary of Academic Paper of the 2540 Anniversary of the Birth of Confucius and the Academic Symposium. Beijing. 1989.

2 Bellah R.N. The Japanese Challenge and the American Response. Berkeley, 1982. P. 112.

3 Chang C. The Development ofNeo-Confucian Thought. N.-Y., 1957.

Также следует отметить монографию Р. Бенедикт «Хризантема и меч: модели японской культуры», которая является одной из классических работ американской школы культурной антропологии 2. В «основе исследования лежит концепция «моделей культуры», направленная на выявление присущего каждой культуре единства. Особое место в, работе занимает исследование процесса воспитания в японском обществе, определяющего, основные аспекты психологических характеристик японцев. Интерес к этой работе обусловил ее перевод на русский язык.

Достаточно основательно в зарубежной историографии разработана тема распространения и эволюции конфуцианства в Корее. Необходимо, в первую очередь, отметить ряд коллективных монографий «Конфуцианская философия в Корее», «Расцвет неоконфуцианства в Корее», работы М. Дьючлера и з др.

Все выше перечисленные работы, помимо того, что их авторы исследовали наличие или отсутствие связи между социальными ценностями и экономическим развитием, роднит еще один момент. Сравнению подвергались практически только американская и японская модели развития. На наш взгляд это было связано с тем, что1 Япония считалась первопроходцем в процессе успешной модернизации из стран Восточной Азии, а США были неоспоримым лидером капиталистического мира.

1 Фукуямя Ф. Конец истории и последний человек. М., 2004; Он же. Конфуцианство и демократия //Русский журнал. 25.12.1997 //http://www.russ.ru/journaI/predely/97-ll-25/fiiku.htm ; Он же. Главенство культуры //www.russ.ru/journaI/peresmot/97-07-14/fiiku.htm и др.

2 Бенедикт Р. Хризантема и меч: модели японской культуры. СПб., 2004.

3 Confucian Philisophy in Korea /Ed. By Haechang Choung and Han Hyong-jo. Seongnam, 1996; Deuchler M. Confucianism in the Late Koryo and Early Choson // Korean Studies. 1994. №18; The Rise of Neo-Confucianism in Korea. Ed. by De Barut, Janyoun Ki Haboushi. N.-Y.,1985; The East Asian Region. Confucian Heritage and its Modern Adaptation. Ed. by G.Rozman. Princeton, 1991.

В качестве редких исключений можно назвать работы Дж. Чалмерса и Т. Лебра и др.1

Историография стран Восточной Азии. В странах Восточной Азии достаточно многие придерживаются того мнения, которое высказал Умехара Такеши, директор Международного исследовательского центра японистики в Киото: «Все страны, переживающие в настоящий момент стремительный экономический рост, такие как Корея, Тайвань, Сингапур, Япония, являются странами, которые испытали на себе глубокое влияние конфуцианских идей. Нет никаких сомнений, что конфуцианское учение, которое сознательно или бессознательно, существует в странах Восточной Азии; благотворно повлияло на их экономические развитие» . Т.е. конфуцианство ставится по значению на одну ступень с протестантизмом по степени влияния на социально-экономическое развитие. Например, д-р Ким Юн Кюн утверждает, что «из-за фундаментального различия между пуританским и конфуцианским рационализмом капиталистическая экономика под управлением государства, которая взращивалась в совершенно отличных условиях западного капитализма (свободная предпринимательская система, т.е. конкурентная рыночная экономика, основанная, на рациональном индивидуализме и гражданском обществе) хорошо утвердилась в Корее и на Тайване»3.

Проблема целесообразности применения конфуцианских ценностей в современных условиях также активно обсуждается представителями восточно-азиатской научной мысли. Ученые Кореи, Японии, Тайваня, Гонконга и Сингапура в большинстве своем признают ценность конфуцианских традиций в процессе модернизации.

1 Lebra T.S. Compensative Justice and Moral Investment among Japanese, Chinese and Koreans // Japanese Culture and Behavior. Honolulu, 2000; Chalmers J. Political Institution and Economic Performance: the Government-Business Relations in Japan, South Korea and Taiwan //The Political Economy of New Asian Industrialism. Ithaca-L., 1987.

2 Umehara Takeshi. The Civilization of the Forest // New Perspectives Quarterly. 1990. .№ 7. P. 29-30.

3 Kim Yoon Hyung. An Introduction to the Korean Model of Political Economy // Korea's Political Economy: An Institutional Perspective. Westview, 1994. P.45.

Одним из первых, кто среди ученых Восточной Азии обратился к рассмотрению этой проблемы, был Митио Морисима, автор работы «Почему Япония достигла успеха?»1. Он признал ценность конфуцианства в современной жизни Восточной Азии и указал, что главной особенностью капитализма Японии является гармоничное сочетание японского духа, в основе которого лежат конфуцианские ценности, и западных технологий.

В 1980-х гг. вышли в свет работы Ким Иль Гона и Моришима Мичио, которые также позитивно оценивали конфуцианские традиции для-формирования современного общества2.

Особое место в ряду исследователей конфуцианства занимает Ту Вэймин, который придерживается, на наш взгляд, наиболее взвешенной позиции. Он избегает проведения прямого причинно-следственного отношения между конфуцианством и экономическим развитием. Он говорит о том, что если общество меняет свой курс в сторону модернизации, то такие типичные ценности конфуцианства, как сыновняя почтительность и преданность семье, отношение к государству как к действующему нравственному институту общества, уважение к иерархии, стремление к саморазвитию и образованию, социальная гармония и т.д., в латентном состоянии являются культурной предпосылкой для экономической трансформации. Итак, если следовать логике Ту Вэймина, речь идет о так называемом феномене «непреднамеренных последствий», примером чему может служить влияние кальвинизма на западный капитализм3. В его работе «Конфуцианская,этика сегодня: сингапурский вызов» проводится водораздел между «политическим конфуцианством», которое узаконивает пирамидальную (иерархическую) систему власти с императором, занимающем верхнюю ступень, и «личной этикой конфуцианства», на основе которой основывается повседневная жизнь людей4. Ученый утверждает, что наиболее важным наследием традиционного конфуцианства является не политическое учение, а личная этика, на основе которой складывается отношение к семье, работе, образованию и другим аспектам повседневной жизни.

1 Марисима Митио. Жибэнь вэйшэнмэ ченгун (Почему Япония добилась успеха?). Чэнду, 1986.

2 Kim Ilgon. Order and Economy in the Confucian Culture Area. Nagoya, 1986; Morishima Michio Why Has Japan "Succeded"?. Cambridge, 1982.

3 Korea Old and New History. Seoul, 1990. P. 408-412.

4 Tu Wei-ming. Confucian Ethics Today: The Singapore Challenge. Singapore, 1984. P.90

Основываясь на данном утверждении, мы выбрали для рассмотрения ту сторону конфуцианства, которая влияет на повседневную жизнь гражданина восточно-азиатского общества;

Корейские ученые также поддерживают линию пересмотра роли конфуцианства в социо-культурном и экономическом развитии восточноазиатских обществ. Так в фундаментальном коллективном, труде «Корейское конфуцианство»' анализируется1 история; теория, идеология, гуманистический характер корейского конфуцианства, его взаимосвязь с корейской^ философской традицией. Отдельные аспекты этих проблем освещаются в трудах Ли Дон Чжуна, Ким Оы Хе . Ким Тхэ Гиль подчеркивает, что понимание корейского христианства возможно через обращение к связи современного корейского общества с конфуцианством3.

Наиболее плодотворным исследователем» проблем конфуцианской культуры в Корее в настоящее время является Кым Чжан Тхе. В своих работах от проводит мысль о всеобъемлющем влиянии конфуцианства на идеологию и культурные традиции Кореи, начиная»от средневековья и заканчивая'современностью 4. Кроме того, существует немало работ, посвященных философским аспектам неоконфуцианства и концепциям, корейских конфуцианских мыслителей 5.

Перу профессора Ким Иль Кон принадлежат такие популярные работы как «Порядок и экономика ареала конфуцианской? культуры», «Развитие экономики Восточной Азии-и конфуцианская культура» и др., где отмечается, что «успех развития экономик стран Восточной Азии проистекает из адаптации норм конфуцианской этики к требованиям экономического развития»6.

Проблема эффективного использования конфуцианских традиций в экономике активно обсуждается современными китайскими исследователями.

1 Хангугыи юге (Корейское конфуцианство). Сеул, 1999.

2 Ли Дон Чжун. Югеый индочжуывахангук сасан (Конфуцианский гуманизм и корейская философия). Сеул, 1997; Ким Сын Хе. Югеый пурирыль чачжасо (В поисках истоков конфуцнанства). Сеул, 2001.

3 Kmt Тхэ Гиль. Конфуцианская традиция и современная Корея (на кор.языке). Сеул, 2001.

4 Ким Чжан Тхе. Хшиук чжоигёмунхагый юге са (История конфуцианской мысли и религиозной культуры Кореи). Сеул, 1994;Он же. ХвндэХагугый югё (Конфуцианская культура современной Кореи). Сеул, 1999.

См.: Chung Е. Korean Neo-Confucianism of Yi T'oegye and Yi Yulgok. N.-Y., 1995; Confiician Philosophy in Korea. Seoul, 1996.

6 Kim llgon. Order and Economy in the Confucian Culture Area. Nagoya, 1986. P. 8 - 10.

Обсуждение сосредоточено вокруг нескольких основных проблем. Соотношение общественной пользы и личной выгоды рассматривается в работах Вэнь Чуньхуя, Дань Чуня, Ли Хунлэя, Чжан Хунъи, Юй Гуанъюань и др.1 Авторы утверждают, что исполнение долга перед обществом является вышей добродетелью предпринимателей. В связи, с этим тезисом стал активно использоваться термин «конфуцианский предприниматель». Проблемой соотношения конфуцианских ценностей и модернизации в странах Восточной Азии занимаются JIo Жунцюй, Лоу Юйлэ, Хуан Гуанго2. Эти исследователи стоят на точке-зрения, что' конфуцианство не является непреодолимым препятствием процессу модернизации. Напротив, опора на конфуцианские ценности позволила консолидировать общество и совершить экономический рывок. Особенно активно разра-батывается, тема использования конфуцианских ценностей в современной системе управления на предприятиях стран Восточной Азии. В работах Ли-Хунлэя, Лю Сяохуа и др.3 доказывается, что использование в современном менеджменте конфуцианских принципов управления на предприятиях Восточной Азии благотворно влияет на эффективность производства и качество продукции. Работы Ван Циня и Чэнь Минчжана сосредоточены на внутренней структуре предприятий региона4.

1 Вэнь Чуньхуй. Кун-цзы или гуань синь Тань (Новые исследования взглядов Конфуция на долг и выгоду) ПШаньси дасюэ сюэбао. 1995. №3; Дань Чунь Жушан дубэнь. Жэньу цзюань (Учебник конфуцианского предпринимателя). Куньмин, 1999; Ли Хунлэй. Жуцзя гуанъли чясэсюэ (Философия конфуцианского менеджмента). Гуанчжоу, 1997 и др.; Чжан Хунъи. Жуцзяо цзинцзи лунъли (Конфуцианская экономическая этика). Чанша, 1989; Юй Гуанъюань. Жушан хэ шанжу (Конфуцианское предпринимательство и предприниматель - конфуцианец). Гуанчжоу, 1998.

2 Ло Жунцюй. Дунъя сяньдайхуа: синьмоши юйсинь цзинъян (Модернизация Восточной Азии: новые формы и новый опыт). Пекин, 1998; Лоу Юйлэ. Жусюэ цзайсяньдай Ханьго (Конфуцианство в современной республике Корея) НЧуаньтун вэньхуа юй сяньдайхуа. 1998. №1; Хуан Гуанго. Жуцзя сысян юй Дунъя сяньдайхуа (Конфуцианство и модернизация Восточной Азии). Тайбэй, 1988.

3 Ли Хунлэй. Жуцзя гуаньли ч.жэсюэ (Философия конфуцианского менеджмента). Гуанчжоу, 1997;, Лю Сяохуа Дискуссия о конфуцианской этике в управлении и менеджменте на предприятиях // Новые философские тенденции в западной синологии. М., 2000.

4 Ван Цинь. Лунь Дуннанья хуажэнь цие цзшпуаньдэ фачжань тедянь (Исследование особенностей развития производственных компаний этнических китайцев в Юго-Восточной Азии) // Наньян вэныпи яньцзю. 1995. №1; Чэнь Минчжан. Цзяцзу вэньхуа юй цие гуанъли (Клановая культура и управление производством) // Чжунго-жэньдэ гуаньлигуань Тайбэй, 1988.

Отмечается, что особенностью восточноазиатских предприятий является их кланово-семейный характер, который подразумевает восприятие компании в качестве семьи, где на членов коллектива распространяются квази-семейные отношения. Но семейственность проявляется в разной степени, что влияет на размер предприятий и на продолжительность жизни торговых марок. Отмечается, что японцы и корейцы склонны привлекать к управлению «чужаков» - не членов семьи, но контрольный пакет остается у главы клана и его родственников. Для китайского предпринимательства приглашение управленца со стороны — явление крайне редкое, так как доверие к некровным родственникам практически равно нулю.

Среди работ китайских исследователей неоценимую помощь в нашей работе оказала диссертация Чэнь Кайкэ «Конфуцианство и «культура предприятия» в современной Восточной Азии»1. Автор показал, какова конкретная роль культуры, в частности, конфуцианства, в экономической жизни Японии, Южной Кореи, Сингапура (а в последние годы и КНР), объединенных общим культурным полем. Можно согласиться с выводом китайского ученого о том, что в настоящее время конфуцианство вновь переживает подъем и играет значительную роль в экономическом подъеме стран восточноазиатского региона.

Несмотря на то, что оценки1 роли конфуцианства в развитии! современных восточноазиатских обществ были неоднозначны, тот факт, что эта философская система лежит в основе менталитета народов Восточной Азии ни у кого из восточноазиатских исследователей не вызывает возражения.

Анализ отечественной и зарубежной историографии проблем, рассматриваемых в данной диссертации, позволяет сделать некоторые выводы.

Из приведенного выше историографического обзора видно, что изучаемая проблема нашла частичное отражение в исследованиях зарубежных авторов Европы и Северной Америки как общего, так и узкоспециализированного характера. Наиболее активно разрабатываемой темой является проблема определения степени влияния культурных, в том числе и конфуцианских, традиций на социально-экономическое развитие современных обществ.

Зарубежная восточно-азиатская литература более специализирована. В частности, наибольшее внимание уделялось проблемам адаптации конфуцианских принципов к современным, общественным отношениям и их влиянию на историческое развитие восточноазиатских обществ.

1 Чэнь Кайкэ. Конфуцианство и «культура предприятия» в современной Восточной Азии. Дисс. на соискание. канд.ист.наук. M., 2002.

Сравнительно недавно интерес к данной теме проявили отечественные авторы. Наибольшее число работ связано с изучением конфуцианства в контексте социально-политического развития Китая, Кореи и Японии. Рассмотрению влияния конфуцианской традиции на современное общество посвящено достаточно небольшое количество работ, и они носят в основном страноведческий характер или сравниваются с западноевропейской моделью развития.

Однако до настоящего времени в отечественной историографии отсутствуют работы обобщающего характера, содержащие сравнение всех трех рассматриваемых обществ,(государств), что и предопределило выбор темы,данного исследования.

Целью данной диссертационной работы является исследование влияния конфуцианских традиций на основные аспекты социальной жизни Китая, Кореи и Японии. Таковыми мы считаем семейные отношения, образовательный процесс и производственную деятельность.

Исходя из цели диссертационного исследования, были поставлены следующие задачи:

- рассмотреть основные положения конфуцианской теории, которые легли в основу общественных отношений в указанных странах;

- выявить общее и особенное в восприятии конфуцианской традиции китайцами, корейцами и японцами с учетом их ментальных особенностей;

- исследовать конфуцианские основы в современных процессах социализации личности на примере семейных отношений;

- показать влияние конфуцианской образовательной системы на современное образование;

- определить те аспекты экономического развития, где конфуцианские принципы являются определяющими в настоящее время;

- рассмотреть современную систему менеджмента с точки зрения проявления в нем конфуцианских традиций;

- проследить, зависимость экономической структуры от кланово-семейных традиций восточноазиатских обществ.

Методологически диссертация основана на идеях, выработанных российской и зарубежной исторической наукой. В работе реализуется принцип историзма, требующий изучения исследуемых явлений и процессов в их конкретно-исторической обусловленности-, и развитии на основе соблюдения временной последовательности. В частности этот метод применялся при анализе процессов распространения конфуцианства на страны Восточной Азии, а также при анализе процессов становления образовательной- системы в Китае, Корее и Японии-после Второй мировой войны.

Для решения поставленных задач использовались основные методы исторического познания: историко-генетический, историко-системный, истори-ко-типологический и сравнительно-исторический1. Суть историко-генетического метода состоит в последовательном раскрытии свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе ее исторического движения. Он позволяет показать причинно-следственные связи в их непосредственности, а исторические события и личности охарактеризовать в их индивидуальности, и образности.

Историко-типологический метод позволяет выделить то единое, что было присуще многообразию тех или иных сочетаний индивидуального (единичного). Этот метод применялся для типологизации основных направлений и школ конфуцианской философии Китая, Кореи и Японии.

Основой применения историко-системного метода в истории является единство в общественно-историческом развитии единичного, особенного и общего. Функционирование и развитие обществ включает и синтезирует те основные составные компоненты, из которых складывается историческая реальность. Этот метод предполагает, что все основные компоненты исторического процесса существуют не сами по себе, но во взаимодействии друг с другом, т.е.

1 Аникеев А.А. Проблемы методологии истории. Ставрополь, 1995. С.21—24; Коломийцев В.Ф. Методология истории. M., 2001. С.31-46. как система. Именно поэтому все имевшие место событияфассматриваются автором диссертации-в русле мирового исторического процесса.

Сравнительно-исторический, метод позволяет выявить с помощью сравнения общее и особенное в исторических исследованиях, ступени и тенденции их развития. В нашем, исследовании использовалась одна из форм, сравнительно-исторического метода - сравнительно-сопоставительный метод, раскрывающий природу разнообразных объектов.

Данное исследование проводилось с использованием понятия модернизации. Определения понятия модернизация имеют несколько интерпретаций: дихотомические (модернизация как переход от одного» состояния общества — традиционного - к другому — индустриальному, или современному); исторические (описание процессов, посредством которых осуществляется модернизация: трансформации, революции и т.д.); инструментальные (модернизация как трансформация инструментовки способов освоения и контроля над окружающей природной и социальной средой); ментальные (определение через ментальный сдвиг, когда-общество проявляет склонность к экономическому росту, готовность адаптироваться к изменениям); цивилизационные (модернизация как распространение данной цивилизации).

Можно согласиться с теми западными исследователями, которые понятие «модернизированные» применяют к нациям, которые характеризуют как интегрированные и восприимчивые, т.е. открытые, образовавшиеся к XVII в.1 Другими словами, ученые этого направления склонны оценивать модернизацию в компаративистском контексте. Модернизация современная — это переход в иную цивилизационную фазу: в постиндустриальное (информационное, научно-индустриальное) общество, в которое развитые страны Запада вступили в середине XX в.

См.: Spence J.D. The Search for Modern China. L.-Sydney, 1990.

Согласно теории модернизации используются понятия «раннего» и «запаздывающего» типов, в соответствии с которой страны делятся не столько в зависимости от времени вступления в ту или иную фазу, сколько на основании конкретных моделей. Запаздывающий тип модернизации характеризуется двумя аспектами: необходимость заимствований из-за рубежа и «перепрыгиванием» через ступени. К «запаздывающему» типу модернизации были отнесены процессы реформирования в КНР и Республике Корея.

С. Хантингтон предложил несколько путей развития' общества — вестернизация без модернизации, модернизация без вестернизации и догоняющее развитие. По отдельности все эти варианты, как показала практика, имеют свои недостатки, поэтому Хантингтон предположил, что на пути к модернизации необходимо пройти определенный уровень вестернизации и только потом переходить к собственной, национальной модели модернизации, к тому типу развития, который диктуется национальными интересами1. Такими образом, получается, что необходимый и достаточный уровень усвоения западного опыта ведет к многообразию типов модернизации.

При написании диссертации использовался утвердившийся в отечественной науке цивилизационный подход к истории. Существует много определений понятия «цивилизация». Под цивилизацией мы понимаем некое социокультурное сверхединство в пространстве и времени, охватывающее крупномасштабные общественные образования. Основным содержанием любой цивилизации является специфичность сочетания и взаимодействия экономических, социальных, правовых структур, традиций, культуры. Исходя из этого, мы выделяем в данной работе восточноазиатскую цивилизацию, основанную на конфуцианской этике, в которую входят Китай, Корея и Япония.

1 Huntington S. Democracy's Third Wave // Journal of Democracy. 1991. № 2. P. 8-36.

Здесь мы отдаем приоритет той стороне конфуцианства, которая влияет на повседневную жизнь члена восточноазиатского общества, которую Ту Вэймин определил как «личную этику конфуцианства», на основе которой основывается повседневная жизнь людей: отношение к семье, работе, образованию и другим аспектам повседневной жизни1. Имеющиеся этнокультурные отличия предопределили разные исторические пути развития Китая, Кореи и Японии.

Многоаспектность объекта» исследования обусловила применение междисциплинарного подхода, в частности элементов социологии. Автором было проведено анкетирование и интервьюирование представителей рассматриваемых обществ (примерно 150 человек).

Источниковую базу исследования составили.разнообразные по видам и степени информативности источники. Направленность исследования обусловила выбор круга источников, положенных в его» основу. Условно их можно разделить на несколько групп.

Первую группу составили-материалы личного архива автора, которые включают интервью по исследуемым .проблемам с гражданами КНР, Республики Корея и Японии, а также с отечественными специалистами, анкеты, распространявшиеся среди японских, корейских и китайских студентов токийского колледжа. Из этих источников почерпнута информация о взглядах нынешнего поколения на семейные отношения, ценности образования, смысл трудовой деятельности и т.п. Материалы анкетирования позволяют также делать определенные выводы статистического характера.

Во вторую группу вошли конституционные и законодательные акты рассматриваемых государств: Конституция Японии, Конституция КНР, Закон об образовании КНР, Закон о браке КНР и др. Из этих правовых документов, несмотря на их официальный язык, становится ясно, какой социальный порядок считает необходимым государство, в каком направлении должна эволюционировать общественная система. Это тем более важно, что государство в изучаемых странах играет очень большую роль и является важнейшим актором национального развития.

1 Tu Wei-ming. Confucian Ethics Today: The Singapore Challenge / Curriculum Development Institute of Singapore. Singapore, 1984. P.90

2 Конституция Японии (1947 г.) //.Мишин А. А. Конституционное (государственное) право зарубежных стран. М., 1998; Конституция Китайской Народной Республики (электронная версия); Конституция Республики Корея 1948 г. (электронная версия); Закон об образовании в КНР (электронная версия); Закон о браке КНР (электронная версия); Гражданский кодекс Китайской Республики. M., 1948 и др.

В третью группу источников объединены материалы социально-экономической статистики, которые представлены публикациями органов статистики Японии, Кореи, Китая и материалами оригинальных социологических исследований. Наибольший интерес для нашего исследования представляют «Ежегодник статистики по образованию Республики Корея» (1994 г.), Ежегодники «Образование в Корее», «Китайский статистический ежегодник 2006», «Статистические обзоры Китайской Народной Республики» за 2003 и 2007 гг. и др.1 Эти источники, имеющие высокую степень достоверности, дают возможность извлекать конкретную информацию по исследуемым проблемам, подтверждать, или опровергать как собственные гипотетические построения, так и других авторов. Наконец, статистические данные, сами по себе, являются предметом для размышления и потому источником возникновения теорий, описывающих состояние общества.

Четвертая группа представлена материалами китайской и корейской прессы2, которые важны для нас тем, что они отражают непосредственную реакцию общества на те или иные социальные изменения, выявляют позицию властей по вопросам семьи, образования и экономики.

Пятую группу составили воспоминания по интересующим нас вопросам, содержащиеся в работах профессоров А.С. Клинова и Ю.Г. Смертина, находившихся-в длительных научных командировках, соответственно, в Китае и Корее3, а также воспоминания дочери выдающегося китайского революционера и государственного деятеля Лю Шаоци (1898-1969)4. В своей книге Лю Айцин рассказывает о жизни отца, о политических событиях в Китае, в частности о ходе «культурной революции», гонениях на своего отца, будущего архитектора реформ Ден Сяопина, о борьбе с конфуцианством.

1 Кеюк тхонъге ёнбо (Ежегодник статистики по образованию). Сеул, 1994; Education in Korea. 1989-1990. Seoul, 1991; Education in Korea. 1990-1991. Seoul, 1992; China Statistical Yearbook 2006 (электронная версия); Statistical Communique of the People's Republic of China on 2003,2007 (электронная версия) и др.

2 Жэньминь жибао он-лайн (электронная версия); Шизце жибао; Ёнё ёнъхва синбун: Чосон ильбо и др.

3 Клинов А.С. Несколько слов об опыте КНР в сфере высшего образования и научно-исследовательской деятельности (взгляд очевидца) [Рукопись]; Смертин Ю.Г. В поисках шаманизма: опыт научной работы в Республике Корея // История научной интеллигенции Юга России: межрегиональные и международные связи. Краснодар, 2008.

4 Лю Айцин. Мой отец Лю Шаоци. Пер. с кит. M., 2009. С.379-384.

К этой же группе источников можно отнести мемуары и воспоминания C.JI. Тихвинского — известного историка, дипломата и общественного деятеля. В период 1950-60-х гг. C.JI. Тихвинский был Чрезвычайным и полномочным послом в КНР. В 2006 г. вышла пятая книга его избранных произведений. В нее вошли воспоминания дипломата о годах его дипломатической службы. Автор рассказывает о своих встречах с видными советскими и зарубежными дипломатами, а также с Мао Цзэдуном, Чжоу Эньлаем, Лю Шаоци и другими китайскими руководителями, с премьер-министром Японии Ичиро Хатояма, министрами Коно, Киси, Сигэмицу и др.1

Среди источников данной, группы также можно выделить работы И.А. Малевича - дипломата, профессора в области политических наук. На протяжении ряда лет работал в КНР и Республике Корея. Его книги посвящены политическим, экономическим и социальным проблемам Южной Кореи и Китая .

В работе мы использовали также воспоминания Н.Т. Федоренко — филолог—китаист, японовед. С 1939 г. сотрудник МИД СССР, посольства в Китае. В период 1950-1953 гг. Н.Т. Федоренко занимал пост советника посольства в КНР. С 1958 по 1962 гг. - посол СССР в Японии.

Шестая группа представлена классическими конфуцианскими письменными памятниками, дающими ключ к постижению этого учения. Это т.н. «Четверокнижие» - свод канонических текстов, в который входят «Да сюэ» («Великое учение»), «Чжун юн» («Следование середине), «Лунь юй» («Суждения и беседы») и «Мэн-цзы»4.

Да сюэ» - произведение, созданное между V и I вв. до н.э. и первоначально представляло собой 39 главу «Ли цзи» («Записок о благопристойности»), сведенных в единый текст в конце I в. до н.э. Дай Шэном.

1 Тихвинский С.Л. Избранные произведения. В 5-ти кн. Воспоминания дипломата и заметки историка. Кн. 5. М., 2006.

2 Малевич И.А. Внимание, Китай. Минск, 2000; Малевич И.А. Когда в Европе еще вчера, в Корее уже завтра. Минск, 2002.

3 Федоренко Н.Т. Курильский архипелаг: Из записок о Японии // Новая и новейшая история. 1994. № 1. С. 106123.

4 Конфуцианское «Четверокнижие» («Сы шу»). Пер. с кит. и коммент. А.И. Кобзева. М., 2004.

В нем изложено учение по управлению обществом и государством. Основная проблематика «Да сюэ» — этическая и социально-политическая.

Авторство и хронология «Чжун юна» с давних времен являются предметом дискуссий. Выдающийся китайский историк Сымя Цян (145—86 гг. до н.э.) считал автором этого памятника внука и ученика Конфуция Кун Цзи (ок. 483 — 403 г. до-н.э.). «Чжун юн», в отличие от других конфуцианских источников; дает определение природы человека, раскрывает космогонические и нравственные функции духа и души, посредством чего конфуцианство приобретает статус философского учения1.

Лунь юй», согласно традиции, составлен ближайшими» учениками Конфуция и представляет собой запись их бесед с Учителем. Здесь изложены моральные предписания и правила поведениям повседневной жизни. Лунь юй в немалой степени способствовал формированию ядра традиционной китайской культуры.

Самые ранние сведения, о трактате «Мэн-цзы» принадлежат Сыма Цяню, который утверждал, что его авторство принадлежит философу» Мэн Кэ (Мэн-цзы), жизнь которого датируется 372—289 гг. до н.э. Однако традиционная точка зрения оспаривается многими учеными прошлого и настоящего. Есть версии о коллективном» авторстве «Мэн-цзы». Один из основателей неоконфуцианства Хань Юй- (768-824 гг.) считал, что книга написана учениками Мэн-цзы. О содержании ее мы будем говорить позже. Пока же отметим, что «Мэн-цзы» до настоящего времени пользуется большой популярностью в Китае. Книга стала частью народной конфуцианской культуры: цитаты из нее превратились в пословицы и поговорки, она преподается в школах и университетах.

Седьмую группу составили труды видных представителей конфуцианской мысли, оказавшие непосредственное влияние на социальную практику. Многие из них содержат комментарии к каноническим конфуцианским произведениям, что помогает уточнить отдельные моменты учения. Кроме того, по этим трудам можно проследить эволюцию конфуцианства, его прочтение в конкретных исторических условиях.

1 Переломов Л.С. «Четверокнижие» - ключ к постижению конфуцианства» // Конфуцианское «Четверокнижие» («Сы шу»). Пер. с кмт. и коммент. А.И. Кобзева. М., 2004. С. 127.

2 Конфуций. Изречения (Луньюй) /Пер. с китайского. М., 2000; Лунь юй /Переломов Л.С. Конфуций: «Лунь юй». M., 1998; Лунь юй // Конфуций. Уроки мудрости. М., 2004.

Самгук саги» Ким Бусика (XII в.) — работа корейского конфуцианского ученого, построена по образцу китайских династических летописей.1 Она включает в себя летописи государств - Сил л а, Когурё и Пэкче, хронологические таблицы, описания и биографии наиболее выдающихся политических и религиозных деятелей той эпохи. Стремясь показать свою крайнюю степень приверженности конфуцианским идeaлaм, Ким Бусик сознательно преувеличивал роль китайской культуры в формировании корейской-государственности и всей последующей истории страны. Перевод большей части Самгук саги на русский язык был блестяще выполнен и прокомментирован'М.Н. Паком, а последние книги — его коллегами и учениками.

Важным источником для понимания неоконфуцианской метафизической философии Кореи является зафиксированная письменно знаменитая дискуссия между Ли Хваном (1510—1570 тт.), которого называют «корейским Чжу л Си», и Ки Тэ Сыном. Она получила,название «Дебаты о четырех и семи».

Китайский писатель У Цзинцзы (1701—1754 гг.) в классической «Нео официальной истории, конфуцианства» описал жизнь конфуцианского общества от низшей его ступени до императорского дворца. Он, используя зачастую сатирические приемы, стремится вскрыть внутренние процессы жизни общества, показать те незаметные рычаги, которые двигали в то время помыслами и поступками людей. У Цзинцзы не отрицает конфуцианства, он выступает против ханжества, лицемерия и искажения конфуцианских принципов.

1 Ким Бусик. Самгук саги. Летопись Когурб. Летопись Пэкче. Хронологические таблицы. М., 1995; Ким Бусик. Самгуе саги. Разные описания. Биографии. М., 2002; Ким Бусик. Самгуе саги. Летопись Сипла. М., 2001.

2 The Four-Seven Debates. An Annotated Translation of the Most Famous Controversy in Korean Neo-Confucian Thought. Ed. by Yi Hwang. N.-Y., 1994.

3 У Цзин-Цзы. Неофициальная история конфуцианства. М., 1999.

Фэн Юлань (1895—1990 гг.) стремился в, своем творчестве1 найти то общее в культурах Востока и Запада, что может говорить о единстве человеческой цивилизации, одновременно подчеркивая ценность конфуцианских принципов организации общества.

Лян Цичао (1904-1997 гг.) трудно отнести к последовательным конфуцианцам, однако, даже критикуя его с либерально-демократических, западнических позиций на рубеже XIX— XX вв. , он. оставался человеком китайской культуры. После бурных событий 1910-х гг. он вновь обратился к конфуцианству как к источнику социальной стабильности и государственного порядка.

Дэн Сяопин1 (1904-1997 гг.), воспитанный на традициях конфуцианства, стал архитектором китайских реформ в тот период китайской истории, когда решалась цивилизационная судьба страны и народа. И он выстроил стратегию модернизации, которая учитывала западный опыт и исконные конфуцианские традиции, которые оказались глубоко заложенными в китайском менталитете. Об этом повествует его труд, переведенный на русский язык в период «перестройки», когда советское руководство пыталось совместить социализм и рыночную экономику3.

Из японских памятников мы использовали «Стостатейные установления», известные также под названием «Завещание Иэясу»4, созданы в 1616 г. сёгуном Токугава Иэясу. Установления носят характер завета в конфуцианском духе основателя династии военных правителей своим потомкам в вопросах внутренней и внешней политики правительства и принципов государственного управления.

Японское правительство пыталось контролировать воинское сословие не только путем издания законов и кодексов поведения, но и внедряя в их сознание посредством этических норм то, что высшей добродетелью воина является преданное служение своему патрону, и нет лучшей судьбы для. война, чем смерть во имя господина.

1 Фэн Юлань. Краткая история конфуцианства. М., 1999; Fung Yeou-Lan. Chinese Philosophy and Future World Philosophy // The Philosophical Review. 1948. № 57.

2 Лян Цичао. Лихунчжан, или политическая история Китая за последние 40 лет. СПб., 1905.

3 Дэн Сяопин. Основные вопросы современного Китая. М., 1988.

4 Стостатейные установления Токугава и Кодекс из 100 статей. Комментар. и перевод А.В. Филиппов. СПб., 1998.

Постепенно эти нормы сложились в неписанный морально-этический кодекс бусидо, основой которого были конфуцианские принципы долга4 и уважения старших. Сохранилось несколько интерпретаций этого свода правил для воинов; которые были сделаны известными полководцами; «Горин но сё» («Книга, пяти колец») было написано в 1645 г. Миямото Мусаси1. Перу Ямамото Цунетомо принадлежит произведение «Хагакурё» («Сокрытое в листве») , датируемое 1717 г. Самым популярным по сей день произведением, о духе Бусидо является «Будосёсинсю» («Наставление вступающему на Путь.Воина») Дайдодзи Юдзана (1639-1730)3. Это произведение, прежде всего, было адресовано молодому самураю, о чем красноречиво говорит название. Основная тема — как должен жить и поступать воин в мирное время, не нарушая традиционных моральных заповедей.

Работы видных представителей конфуцианства s Японии ХаясиРазана «Естественный и социальный порядок» и «О единстве синто и конфуцианства», Наки Тойю «Накае Тойю о сыновней почтительности» и Ито Дзинсая «Ежедневные наблюдения Ито Джинсай» дают основания говорить о том, что эти конфуцианские теоретики остро осознавали себя японцами, в силу чего стремились адаптировать конфуцианство к национальным особенностям Японии4.

Научная новизна

2. Доказано, что конфуцианство является своеобразным цивилизационным кодом для Китая, Кореи и Японии, определившим основные векторы развития государства и общества.

1 Мусаси M. Горин но сё / Сато X. Самураи: история и легенды. СПб., 1999. С.280 - 297.

2 Цунэтомо Я. Хагакурэ / Сато X. Самураи: история и легенды. СПб., 1999. С.312 - 328.

3 Юдзан Д. Будосёсинсю / Идеалы самурае». Сочинения японских воинов. СПб., 1999. С. 201 — 319.

4 Hayashi Razan. Natural Order and Social Order. P. 245-247; Hayashi Razan. On the Unity of Shinto and Confucianism. P. 247; Nakae Toju. Nakae Toju on Filial Piety. P.247 - 248; Ito Jinsai. Ito Jinsai's Daily Observance // Japan: A Documentary history / Ed. by David J. Lu. L.-N.Y., 1997. P.248.

3. Впервые в рамках одного исследования выявлены специфика и факторы модернизационного процесса в исследуемых странах с точки зрения влияния на него конфуцианских ценностей.

4. Установлено, что в странах Восточной Азии семья является основной ячейкой общества и главным институтом сохранения и передачи конфуцианских ценностей. В то же время, выявлены страновые различия в структуре внутрисемейных связей и отношениях между семьей и государством. I

5. Доказано, что современная экономическая культура и трудовая этика Китая, Кореи и Японии во многом базируются на конфуцианских семейных ценностях. Новизной является вывод о том; что китайцы, вступая в отношения по поводу производства, ориентируются, в первую очередь, на свою семью, а не на коллектив. Ориентация, на-коллектив более присуща японцам и в несколько меньшей степени корейцам.

6. Определено, что общей чертой изучаемых обществ является повышенное внимание к образованию, столь характерное для конфуцианства. На основе сравнительного анализа современных образовательных систем было показано, что, несмотря на внешнее структурное сходство с западными образцами, цели, задачи и содержание образовательных программ Китая, Кореи и Японии в значительной степени детерминированы конфуцианской традицией.

7. Выявлена специфика, понятий «конфуцианский» предприниматель», «конфуцианское производство», «нравственная прибыль». Доказано, что за ними стоят идеи примата общественной выгоды над личной, служения общественному процветанию, которые приобретают универсальную ценность в условиях проявившегося кризиса мировой финансово-экономической архитектуры, основанной на принципе материальной выгоды.

8. Доказано, что одной из главных причин «экономического чуда» в странах конфуцианской культуры стала система менеджмента, основанная на принципах конфуцианского антропоцентризма, что подразумевает восприятие человека центром управленческой деятельности и моральное поведение управленца.

9. Сравнительный анализ экономической структуры восточноазиатских предприятий и методов их управления позволил сделать вывод о том, что процессы модернизации затронули только процесс производства, тогда как внутренняя структура отдельных предприятий и корпораций, а также применяемые способы и методы менеджмента несут на себе достаточной отчетливый отпечаток конфуцианской традиции.

10. Введены в научный оборот новые источники: даны анкетирования, проведенного автором в Китае, Корее1 и Японии; личные интервью с представителями стран и российскими специалистами, знакомыми с действительностью-стран Восточной Азии. Эти материалы позволили уточнить тенденции изменения отношения к конфуцианским традициям и ценностям.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В восприятии конфуцианских принципов в каждом' из рассматриваемых государств имелись страновые различия, определившие их национальные особенности.

2. Реформы социальной и экономической* сферы, предпринятые под влиянием западного опыта в Японии и Республике Корея и Китае, придали этим восточноазиатским обществам во многом, западный облик, но традиционная конфуцианская основа осталась практически не затронутой.

3. Семейные отношения и ценности в рассматриваемых странах претерпели серьезные изменения. Тем- не менее, основные семейные традиции^ сохранились не только в сельской .местности, но и в крупных мегаполисах.

4. Образовательные системы Китая, Кореи и Японии имеют общепринятую в мировой практике структуру, но содержание образования и его задачи существенно отличаются от западных стандартов. Традиционная конфуцианская экзаменационная система, как и раньше, осталась критерием отбора лучших, поменялось только внутреннее содержание.

5. Конфуцианские принципы лежат в основе системы управления на современных восточноазйатских предприятиях. Это проявляется в использовании «мягкого» менеджмента.

6. Основная часть предприятий в Китае, Корее и Японии имеют кланово-семейный характер. Различное восприятие семейных отношений в рассматриваемых странах отражается на структуре экономики.

Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в, том, что изложенные в ней фактологические материалы, обобщения и выводы могут быть применены в научной работе специалистов — востоковедов, ученых, занимающихся проблемами истории, философии, политики, идеологии и культуры. Материалы диссертации могут быть использованы в учебном процессе при чтении профилирующих и специальных курсов по истории и культуре стран Азии и Африки в новейшее время, политической культуре стран Восточной Азии, по регионоведению, по истории мировых цивилизаций, в исследовательской работе студентов.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на совместном заседании кафедр Восточного регионоведения и Теории и истории международных отношений Института экономики, права и гуманитарных специальностей (г. Краснодар). Основные положения и результаты исследования отражены в научных статьях общим объемом 3,5'пл., в том числе в реферативном журнале ВАК «Научные проблемы гуманитарных исследований» (г. Пятигорск). Они также озвучены на ежегодных, международных научных конференциях «Страны Востока: общество, экономика, государство», проводившихся на базе факультета востоковедения Института экономики; права и гуманитарных специальностей (2003—2008 гг.), на международной конференции «Россия и Восток: проблемы взаимодействия» (Новосибирск, 2001 г.).

Материалы диссертационного исследования используются автором при проведении лекционных курсов на факультете востоковедения Института экономики, права и гуманитарных специальностей и на факультете истории, философии, социологии и международных отношений Кубанского госуниверситета.

Кроме того, результаты проведенного исследования могут быть использованы представителями коммерческих структур, общающихся с бизнесменами из стран Восточной Азии; историко-культурными организациями, которые в своей деятельности непосредственно общаются с представителями национальных диаспор.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность избранной темы, обозначены объект и предмет, цель и задачи, научная новизна и практическая значимость исследования, определены географические и хронологические рамки диссертации, изложены методологические принципы и методы исследования, дана характеристика литературы и источников по теме.

В первой главе «Исторические судьбы конфуцианства», состоящей из трех параграфов, рассматриваются основные теоретические положения конфуцианства и их практическое воплощение в Китае, Корее и Японии и выявляются страновые различия конфуцианской традиции в каждом из указанных государств.

В первом параграфе «Эволюция теории и практики конфуцианства в Китае» показан процесс становления и развития конфуцианской традиции, которая оказала сильнейшее влияние на страны Восточной Азии. Зародившись в Китае, конфуцианство распространилось на территорию Кореи и Японии, где приобрело соответствующую национальную окраску.

История китайского конфуцианства прошла в своем развитии несколько этапов: классическое конфуцианство (V-Ш вв. до н.э.), которое связано с творчеством Конфуция, Мэн-цзы, Сюнь-цзы; «ханьское конфуцианство» (III в. до Н.Э.-Ш в. н.э.) - период, когда конфуцианская философия получила статус официальной идеологии Китая; неоконфуцианство (XI-конец XIX вв.), постконфуцианство (с начала XX в. и по настоящее время).

Конфуция, прежде всего, интересовала природа человека. Для создания гармоничного общества люди должны преодолеть эгоизм и следовать установленному для них Дао-Пути. Достичь этого в полной мере может только цзюнъ-цзы («благородный муж») - идеальный человек, обладающий такими моральными достоинствами, как: «человеколюбие» (жэнь), «духовная культура» (вэнь), «единение через разномыслие» (хэ) и «добродетель» (дэ). Образ благородного мужа, постоянно занимающегося самосовершенствованием, стал идеальной моделью личности для всего конфуцианского культурного региона.

Конфуцианство, распространенное в Китае, требовало уважения, прежде всего, к семье. Из пяти базовых теоретических принципов конфуцианства, три связаны с почитанием родителей и преданности семье.

Несмотря на то, что конфуцианство знало в своей многовековой истории периоды взлетов и падений, в настоящий момент оно вновь переживает период возрождения. Меры, принимаемые правительством КНР, говорят о том, что в XXI в. Китай будет решать свои многочисленные проблемы, опираясь на свое духовное наследие, основу которого составляет конфуцианство.

Во втором параграфе «Корейское конфуцианство» рассматривается история проникновения конфуцианских идей в Корею и их интерпретация корейскими мыслителями. С конфуцианством корейцы познакомились во П в. до н.э. Окончательно конфуцианство утвердилось в Корее в трактовке Чжу Си (1130-1200 гг.). В Корее конфуцианство принималось в такой строгой форме, что были запрещены любые попытки какой-либо интерпретации конфуцианских постулатов, но это не остановило возникновения многих конфуцианских школ. Несмотря на то, что корейцы старались скрупулезно следовать конфуцианской традиции, конфуцианство в Корее было пропитано анимизмом, шаманизмом, буддизмом и другими элементами традиционных верований, что позволяет говорить о кореизированном конфуцианстве.

В целом корейцы оставались верными своему первоначальному отношению к конфуцианству. Интересен тот факт, что Конфуцианская академия, образованная еще в XIV в., практически не прекращала своей деятельности. Демонстрация приверженности конфуцианским ценностям стала важной частью имиджа всех, кто стремится занять видное общественное положение. Одно из проявлений добросовестного исполнения принципа хё привело к тому, что в Республике Корея до недавнего времени не существовало развитой системы пенсионного обеспечения, так как основная часть расходов на содержание родителей лежала на плечах взрослых детей.

В Южной Корее существуют конфуцианские организации, регулярно проводятся ритуалы, связанные с поминовением предков и памятные церемонии в честь выдающихся конфуцианцев. В настоящее время в Республике Корея действуют более 200 конфуцианских академий (хянге) со святилищами, в которых молодых людей обучают традиционным ценностям и манерам. Их учат сочетать конфуцианские ценности с задачами современного общества.

Для корейцев конфуцианство не является только идеологией или основой политической системы. Оно стало стилем жизни, поэтому корейцы следуют конфуцианским принципам в повседневной жизни подсознательно, не осознавая, что это именно конфуцианские принципы. Корейцы почтительно относятся к возрасту, ценят общественную стабильность и испытывают уважение к образованию и совершенствованию. С другой стороны, у них существует определенная идеализация прошлого и жесткая социальная иерархия.

Третий параграф «Особенности японского конфуцианства» посвящен распространению конфуцианства в Японии, первое знакомство с которым состоялось в V-VI вв., когда японцы приступили к государственному строительству. Китайская система государственного управления при династии Тан (618-907 гг.) стала образцом для построения первого японского государственного аппарата в VII в.

Расцвет конфуцианства и утверждение его в качестве идеологической опоры японской государственности приходится на период господства клана Токугава (1600-1868 гг.). Наибольший интерес для политической элиты Японии представляли разработки последователей Чжу Си в сфере политического и социального порядка, которые были адаптированы к национальным особенностям Японии, прежде всего, к синто-буддийской культурной основе. Видными конфуцианскими деятелями Японии, взгляды которых определили особенности японского варианта конфуцианской идеологии, были Хаяси Разан, Ямага Соко, Ито Двинсай, Опо Сорай, Аидзава Сэйси и др.

Конец XIX - начало XX вв. ознаменовались для Японии, с успехом использовавшей западные достижения науки и техники, началом активного проведения внутренних преобразований, ведением агрессивной внешней политики и вступлением в борьбу за передел мира наравне с другими мировыми державами. Идеологической опорой для успешного проведения реформ и оправдания агрессивной внешней политики было выбрано конфуцианское учение, которое, опираясь на древнюю японскую традицию, легитимировало императорскую власть, иерархический характер социальных и общественных отношений, безусловную преданность императору и государству, что способствовало консолидации нации для достижения поставленных целей.

Поражение Японии во Второй мировой войне привело к отказу от многих политических и социально-экономических традиций. Однако конфуцианские ценности были признаны в качестве движущей силы успешной модернизации. Среди черт конфуцианства, которые способствуют быстрому экономическому росту, ученые и политики называют гармоничный характер общественных связей; коллективизм и взаимопомощь в межличностных отношениях; стремление к учебе; сохранение моделей поведения, основанных на конфуцианских моральных правилах: «человеколюбие, гуманность» и «долг, справедливость». Особенно подчеркивается, что по характеру конфуцианское учение представляет собой не веру, а кодекс поведения.

Вторая глава «Конфуцианские ценности и социализация личности в современном обществе» посвящена проблемам социализации в современном обществе и роли в ней конфуцианских ценностей.

В первом параграфе «Семья как институт сохранения и трансляции конфуцианских традиций» сделана попытка анализа современных семейных отношений в Китае, Корее и Японии с точки зрения сохранения в них традиционных конфуцианских ценностей. Основными семейными ценностями в конфуцианстве выступают: почтительность к родителям, почитание предков, продление рода (что объясняет предпочтение сыновей), расширенные родственные связи с целью формирования системы взаимопомощи. Внутренняя структура, иерархичность отношений, совокупные базовые семейные ценности являются общими для семейных отношений в странах конфуцианской культуры. Вместе с тем, семейная система в каждой из рассматриваемых стран имела свои особенности. В Китае семья воспринималась как «убежище», где человек мог найти защиту от произвола государства. В Корее акцент был сделан на исполнении долга перед родителями и предками, что выразилось в выдвижении на первый план среди семейных ценностей принципа сыновней почтительности. Для Японии было характерно широкое распространение феномена замены кровнородственных отношений квазисемейными.

В современных конфуцианских обществах семейные отношения продолжают играть одну из ведущих ролей. Несомненно, что процесс модернизации серьезно повлиял на современные семейные отношения. На смену расширенной семье приходит нуклеарная, изменяются общественные функции семьи, ослабевает культ родителей и т.д. В результате «демографической революции», произошедшей в 1960-1970-х гг., рассматриваемые страны стали относиться к государствам с низкой рождаемостью.

В отличие от традиционного общества, уже не только семья играет основную роль в социализации индивида. В настоящее время в этом процессе активно участвуют дошкольные и образовательные учреждения, включая вузы, неформальные и корпоративные объединения. Традиционные ценности не исчезают вовсе, но молодое поколение наследует те из них, которые соответствуют новым условиям жизни.

Как показали социологические исследования, конфуцианская приверженность семейным традициям сохранилась в значительной степени, и семья по-прежнему является тем хранилищем и одновременно транслятором традиционных ценностей для следующих поколений.

Во втором параграфе «Образование и конфуцианское наследие» рассматривается система образования, которая до сих пор испытывает достаточно сильное влияние конфуцианства. Китайская экзаменационная система была заимствована Кореей и Японией в качестве одного из основополагающих элементов конфуцианского учения и с успехом была реализована на практике.

В учении Конфуция знания, образование приобрели роль материальной силы. Только образованный человек, обладающий культурой (вэнь), мог стать цзюнь-цзы, сделать чиновничью карьеру. Провозгласив культ знаний, Конфуций считал, что все люди от рождения обладают одинаковыми способностями, и достижение высокого социального статуса зависит исключительно от индивидуальных усилий и характера.

Современная система образования восточноазиатских стран имеет много общих черт. Структура не отличается коренным образом от общепринятых мировых стандартов, но содержание остается традиционным для конфуцианства: обеспечение усвоения учеником как можно большего объема учебного материала, обучение стандартным способам решения задач, подготовка выпускника к поступлению в престижный вуз.

Повышенное внимание к образованию со стороны общества и государства объясняется потребностями развития экономики и конфуцианской традицией культа учености. В образовательных программах школ и вузов, как и прежде, серьезное внимание уделяется нравственному воспитанию, основанному на традиционных конфуцианских ценностях: уважение к старшим, верность, преданность, обостренное чувство долга, патриотизм и т.д.

Как и прежде, образование является средством достижения социального и материального успеха. Экзаменационная система, как и раньше, осталась критерием отбора лучших. Иерархичность высших учебных заведений присуща всем рассматриваемым образовательным системам. Отсюда стремление получить не просто высшее образование, а образование в престижном вузе. Именно такой диплом рбеспечит стремительный карьерный рост и как следствие - повышение социального статуса и материального благосостояния.

На всех уровнях образования сохранился высокий статус преподавателей и профессуры, что традиционно для конфуцианской концепции.

Система образования, будучи одним их основных институтов социализации, является главным средством передачи традиционных ценностей из поколения в поколение и не может не отражать традиционные ценности общества. Образование, как и прежде, пропитано духом конфуцианства. Традиции сохранились и занимают достаточно сильные позиции, но их содержание изменилось в соответствии с современными тенденциями.

В третьей главе «Конфуцианская трудовая этика и современное предпринимательство» предпринята попытка выявить наличие и проанализировать актуальность конфуцианских традиций в современном предпринимательстве.

В первом параграфе «Семейные ценности как основа современных предприятий в странах Восточной Азии» анализируется внутренняя структура современных восточноазиатских предприятий. В восточноазиатских обществах семья является предпосылкой и основой социальной гармонии в экономических отношениях.

Несмотря на наличие серьезных страновых различий в восприятии конфуцианских принципов, ориентация на семью, род, клан, коллектив, государство является общей для конфуцианского менталитета.

Общими в кланово-семейных отношениях выступают конфуцианские ценности, на основе которых строилось внутреннее взаимодействие: иерархичность структуры, абсолютное подчинение младших старшим, лояльность младших по отношению к старшим, доминирование общих интересов над личными, приверженность долгу, поддержание статуса своей семьи в обществе, стремление к гармонии отношений, преданность и пр. Именно эти ценности стали той базой, на которой строились отношения внутри экономических образований - предприятий, фирм и корпораций - в Японии, Южной Корее и Китае.

Главным отличием между китайским и японским семейным предпринимательством является то, что японским семейным компаниям достаточно легко удается институциализироваться путем привлечения профессиональных менеджеров к управлению. И только единицы из китайских компаний могут преодолеть недоверие к управляющим, не связанным с ними кровным родством. Даже имея современный фасад, крупные китайские корпорации остаются семейным бизнесом, так как руководящие посты занимают братья, кузены, зятья и другие родственники главы-основателя фирмы. Для китайского конфуцианства характерно восприятие семьи как «ячейки доверия», это «коллектив №1», поэтому приоритет семьи, ее возвеличивание в сравнении с другими социальными связями неоспоримо.

Утверждение, что восточноазиатская корпорация - единая семья, в большей степени относится к Японии и Корее, нежели к Китаю. Этот феномен можно объяснить тем, что китайские негосударственные предприятия в большинстве своем строятся на кровнородственных отношениях, что предопределяет доминирование в экономике мелких и средних компаний и недолговечность торговых марок. Корейские и японские предприятия строятся на квазисемейных отношениях, которые предполагают распространение семейно-родственных связей на каждого члена коллектива. Это дает возможность активно привлекать профессиональных менеджеров, что предрешает долговечность и жизнеспособность крупных корпораций в экономике Японии и Кореи.

Во втором параграфе «Конфуцианский спор о «долге и выгоде» в современных условиях» рассматриваются истоки и попытки решения проблемы соотнесения личной выгоды и исполнения общественного долга. Результатом длительных дискуссий стало совмещение категорий долга и выгоды. Широко известно выражение Мо-цзы, что долг — это выгода, так как следование основополагающим конфуцианским добродетелям выгодно человеку.

Новое понимание долга и выгоды в конфуцианстве связано с именем выдающегося мыслителя нового и новейшего времени Лян Цичао, который исполнение долга-обязанности индивидом перед обществом рассматривал как высшее проявление добродетели (дэ) человека. То есть исполнение долга индивидом предполагало выгоду для общества.

В свете этой концепции основной задачей являлось достижение единства «долга» и «выгоды». «Выгода», соответствующая «долгу», является нравственной выгодой. Нравственная выгода понимается в конфуцианской традиции как не противоречащая выгоде государства, общества и отдельного человека. В таком понимании она вполне соответствует экономическому рационализму. Эта концепция стала основой той системы управления, которая практикуется на современных предприятиях стран Восточной Азии. Она получила название «конфуцианского капитализма».

Рассматриваемая проблема, приобрела особую актуальность в странах Восточной Азии в связи с поиском оптимального соотношения морали и выгоды на этапе модернизации, ибо, несмотря на экономические успехи, общий уровень нравственности, по общему убеждению, упал ниже традиционного: материальная выгода потеснила долг. Новое переосмысление ранне-конфуцианских понятий нацелено на возвращение к традиционным моральным ценностям в новых условиях. Ученые и СМИ, апеллируя к конфуцианским авторитетам, разъясняют, что приверженность человека к выгоде дает ему удовлетворение только тогда, когда она сопряжена с чувством долга, когда долг первичен.

Именно в этом ключе рассматривают предпринимательскую деятельность ведущие представители дальневосточного бизнеса, которые считают, что зарабатывание денег - это неотъемлемый вид общественного служения и социальной ответственности. Способы и методы получения прибыли должны соответствовать принципам деловой морали — не обманывать партнеров, не притеснять конкурентов, не наносить вреда другим людям, приносить общественную пользу и т.д. Подобная практика ведения бизнеса привела к появлению понятия «конфуцианский предприниматель», определяющими чертами которого являются следующие: сознательное следование нормам конфуцианства; обладание присущими эпохе научно-техническими и гуманитарными знаниями; умелое сочетание идей конфуцианства с современными методами управления; создание предприятий, выгодных для общества. Все это должно привести к созданию «нравственной экономики».

Третий параграф «Конфуцианский идеал «благородного мужа» и современная система управления» посвящен рассмотрению соответствия образов конфуцианского идеального управленца и современного менеджера. В конфуцианской традиции образ «благородного мужа» (цзюнь-цзы) неразрывно связан со служением и является примером для подражания. Эталон идеальной личности, сочетающий в себе нравственность и культуру, созданный Конфуцием, на протяжении многих веков не подвергался критике. Но на рубеже Х1Х-ХХ вв. упомянутый Лян Цичао, предложил еще одну моральную максиму, которой должен следовать управленец — общественная полезность (гун и). Именно в этом русле и сформировалась та уникальная система управления на восточноазиатских предприятиях, которая получила название «мягкой». Эта система подразумевает полное доверие и уважение руководителей к своим подчиненным, лояльность сотрудников по отношению к руководству, воспитание собственным примером и т.д.

Согласно конфуцианской управленческой доктрине главными добродетелями «благородного мужа» являются «человеколюбие», самосовершенствование и общественная полезность. В современном обществе роль «благородного мужа» вполне сопоставима с ролью, которую выполняют чиновники - управленцы.

Согласно конфуцианской традиции, человек является центром управленческой деятельности. Именно такое понимание управления и заложено в теории управления современным предприятием в странах Восточной Азии, где основой является человек.

Если попытаться сформулировать общие моменты современной теории управления на предприятиях «конфуцианского ареала», то можно выделить следующие моменты. Руководители предприятий стран Восточной Азии рассматривают культуру организации как мощный стратегический инструмент, который позволяет ориентировать всех участников производственного процесса на выполнение общих целей. Под культурой организации понимаются формальные и неформальные правила и нормы деятельности, обычаи и традиции, персональные и групповые интересы, особенности поведения, ценности. Корпоративная культура специально формируется основателями предприятия и объединяет ценности организации. Именно ценности, разделяемый и декларируемые наиболее авторитетными членами коллектива, являются фактором, от которого зависит сплоченность сотрудников различных подразделений и уровней управления и производства. На основе этих ценностей достигается единство взглядов и действий, что неизбежно ведет к эффективному достижению целей предприятия.

Таким образом, современная система менеджмента, присущая странам конфуцианской культуры, - синкретическое явление, в котором слились культурные традиции дальневосточных народов и заимствования западных методов управления предприятием.

В Заключении делаются следующие выводы:

В восприятии конфуцианства Китаю, Корее и Японии присущи национальные особенности, так как в каждой стране конфуцианские идеи накладывались на определенную культурную основу: в Китае - это был симбиоз с буддизмом, в Корее определенный отпечаток наложил шаманизм, а в Японии - синтоизм. Несмотря на имеющиеся различия, конфуцианство представляет собой тот каркас, на котором основывается современная история Китая, Кореи и Японии. В указанных странах существует общественное согласие по поводу того, что основополагающие конфуцианские ценности, приспособленные к новым условиям, должны лежать в основе социальных и экономических отношений.

В современных семейных отношениях сохранилось влияние большинства конфуцианских семейных ценностей: высокий авторитет родителей, культ почитания предков, поддержание статуса своей семьи, забота о родителях и т.д. Разумеется, в процессе модернизации многие из них утрачивают свое главенствующее положение или наполняются новым содержанием. Культ семьи сохраняется в Китае, Корее и Японии, хотя и в разной степени. Наиболее он характерен для Китая и Кореи.

Реформирование системы образования в странах Восточной Азии во второй половине XX в. затронуло в большей степени форму, тогда как содержание образовательного процесса по-прежнему в значительной степени детерминировано конфуцианской традицией. Государство и общество уделяют большое внимание образованию, что обусловлено потребностями экономического развития и нравственного воспитания. Для граждан этих стран образование, как и прежде, является залогом материального благосостояния и общественного признания.

Таким образом, можно говорить о том, что институт семьи и образование остались основными ценностями в общественном сознании изучаемых стран и пропитаны духом конфуцианства.

Конфуцианские ценности стали социокультурной основой для экономического успеха стран Восточной Азии. В обществах этих стран семейные ценности стали основой создания и функционирования фирм, корпораций и т.п. Современные предприятия унаследовали от семейно-клановых отношений иерархичность структуры, беспрекословное подчинение младших старшим, веру в то, что общие интересы всегда выше личных и т.п. Последнее положение нашло свое отражение в теоретических рассуждениях о «долге и выгоде». Несмотря на некоторый разброс мнений, все теоретики прошлого и настоящего сходятся в том, что человеку присуще стремиться к личной выгоде, но она оправдана только тогда, когда сопряжена с общественным долгом. Именно на этой основе должны осуществлять свою деятельность предприниматели стран Восточной Азии. «Конфуцианский предприниматель» стремится к созданию «нравственной экономики», отвечающей интересам общества.

Идеальный управленец предприятием должен следовать пути «благородного мужа»: быть человеколюбивым, постоянно самосовершенствоваться, сочетать в себе нравственность и культуру, воспитывать собственным примером.

Достижения стран Восточной Азии в экономической сфере дали повод к тому, чтобы принципы ведения бизнеса, основанные на конфуцианской морали, стали вполне адекватно восприниматься европейскими и американскими предпринимателями. Достаточно большое число бизнесменов Старого и Нового Света признают, что прибыль - это важный, но не единственный элемент деятельности предприятия. Принцип «прибыль ради прибыли» стал несколько неуместен в современной экономике. Гораздо более актуален сегодня принцип соответствия целей предприятия целям общества, о чем и говорит конфуцианская предпринимательская этика.

Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:

I. Статьи, опубликованные в изданиях, включенных в списки ВАК РФ:

I. Ткачева Т.О. Кланово-семейный характер производственных отношений в странах Восточной Азии (на примере Тайваня и Японии) /Т.О.Ткачева // Научные проблемы гуманитарных исследований. Пятигорск, 2009. Вып.1. С. 31-37. (0,2 п.л.)

II. Статьи в научных изданиях:

1. Ткачева Т.О. Конфуцианство эпохи Хань /Т.О.Ткачева // Вестник южно-российского отделения Международной Академии наук высшей школы. Краснодар, 1996. № 4-5. С. 12-13. (0,2 п.л.)

2. Ткачева Т.О. Японское конфуцианство: возникновение и эволюция /Т.О.Ткачева // Голос минувшего. Кубанский исторический журнал. 1997. № 2. С.27-31. (0,3 п.л.)

3. Ткачева Т.О. Трансформация ценностных ориентаций и модернизация Японии в новое время /Т.О.Ткачева // Вестник студенческого научного общества. Краснодар, 1997. С.184-188. (0,3 п.л.)

4. Ткачева Т.О. Конфуцианство в Корее: прошлое и настоящее /Т.О.Ткачева // Голос минувшего. Кубанский исторический журнал 1998. № 12. С.58-60. (0,2 п.л.)

5. Ткачева Т.О. Политический процесс в Японии: традиции и современность /Т.О.Ткачева // Проблемы всеобщей истории. Вып.4 . Армавир, 1998. С.61 -65. (0,3 п.л.)

6. Ткачева Т.О. «.. .Всплеск в тишине...» / Т.О. Ткачева // Проблемы всеобщей истории. Вып. 4. Армавир, 1998. (0,5 п.л.)

6. Ткачева Т.О. Человек в социокультурном пространстве китайской цивилизации /Т.О.Ткачева // Проблемы всеобщей истории. Вып.5. Армавир, 1999. С.89-91. (0,1 п.л.)

7. Ткачева Т.О. Традиции семейного воспитания в Японии /Т.О.Ткачева // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Тезисы докладов международной конференции. Новосибирск, 2001. С.54-58 (0,3 пл.)

8. Ткачева Т.О. Конфуцианство в Восточной Азии: страновые различия /Т.О.Ткачева // Мир Востока. Ежегодник факультета Востоковедения Института экономики, права и гуманитарных специальностей. Краснодар, 2003. С.82-90. (0,5 п.л.)

9. Ткачева Т.О. «Долг» и «выгода» как проблема конфуцианской социальной философии /Т.О.Ткачева // Мир Востока. Ежегодник факультета Востоковедения Института экономики, права и гуманитарных специальностей. Краснодар, 2004. С.82-96. (0,3 п.л.)

10. Ткачева Т.О. Китайская экзаменационная система: идеальная схема и реальная практика /Т.О.Ткачева // Страны Востока: общество и государство. Материалы VI международной научной конференции. Краснодар, 2009. С.101-106. (0,3 п.л.) ''

Подписано в печать 31.07.2009. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л 1,68 Уч.-изд. л. 1,25. Тираж 100 экз. Заказ № 135 Отпечатано в Институте экономики, права и гуманитарных специальностей. 350000 г. Краснодар, ул. Сормовская, 12/6

Заключение научной работы

диссертация на тему "Конфуцианство в странах Восточной Азии: исторический выбор и социальная практика"

Заключение

Развитие процессов глобализации также так же неотвратимо как смена дня и ночи. Глобализация захватывает все большее число государств и народов. Как не раствориться в» общей» массе, как не; потерять свое национальное лицо? Этот вопрос задает себе: любое общество, вступая; в активное взаимодействие с иными народами, культурами, цивилизациями; Болыыинствонародов выбирают путь сохранениями передачи национальньгх традиций, которым следовали сотни поколений предков.

Конфуцианство зародилось в Китае, но стало культурным достоянием всего восточноазиатского региона. Из философско-идеологической концепции оно превратилось в одну из основополагающих культурно-исторических доминант для Китая, Кореи и Японии. Конфуцианские традиции как устойчивая форма существования и проявления сознания, охватывая всю сферу обычаев, представлений, верований, выступают активным фактором формирования социокультурного контекста, осуществляют духовную связь поколений; обеспечивая непрерывность культурного развития. Именно традиции, неизменно определяемые как безусловная, несомненная ценность, и сохраняют культурный контекст, препятствуют его деформации.

Конфуцианские традиции пронизали всю социально-экономическую структуру восточноазиатских обществ и стали их своеобразным каркасом. Процессы глобализации, стремительно охватившие мировое сообщество, существенно повлияли на степень значимости традиционных установок, но они продолжают в значительностей степени определять общественные отношения в Китае, Японии и Корее. В современных обществах этих стран трудно найти человека, который сказал бы, что он конфуцианец. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что конфуцианские принципы лежат в основе внутрисемейных отношений, образования, структуре экономики, системе менеджмента и т.д. Эти принципы во многом являются определяющими в исторических процессах, происходящих в современных восточноазиатских обществах.

Важно отметить,, что в пропаганде общих этических идей в странах иероглифической культурьъ акценты были сделаны на различные аспекты конфуцианской этики.

Корейцы считали краеугольным камнем конфуцианской доктрины категорию сыновней почтительности сяо (кор. хё). Вера в то, что после окончания земного пути душа человека превращается в духа, который влияет на жизнь живущих, существовала в Корее еще задолго, до проникновения туда конфуцианства. Конфуцианская добродетель совершения церемоний жертвоприношений духам предков попала на благодатную почву традиционных представлений о «загробной жизни». По сей день корейцы считают хё не только частью своей традиционной культуры, но и важнейшим элементом современной жизни.

Конфуцианство, распространенное в Китае, требовало уважения и лояльности прежде всего к семье. В японском варианте акцент был сделан на беззаветную преданность и верность своему господину, сюзерену и сегуну, даже в ущерб интересам собственной, семьи. Древние японские традиции самопожертвования и безусловной.преданности под влиянием'конфуцианских идей преобразовались в этическую систему поведения, выраженную в кодексе самурайской чести, бусидо. В китайском конфуцианстве как идеологической системе главной является концепция преданности тем, кто занимается управлением. Но все-таки над этим превалирует семейная преданность. Фактически из пяти базовых теоретических принципов конфуцианства, три связаны с почтением к родителям и преданности семье. В Японии же центральное место занимает преданность фирме в лице руководителя, которая превалирует над семейной приверженностью, хотя, конечно, и преданность семье играет важную роль. Поэтому квазисемья гораздо важнее кровной семьи.

Следствием морали абсолютной верности своему господину стала другая отличительная черта японского конфуцианства. Она выражается в том, что доктрина смены мандата Неба не получила распространения в Японии, как и в Корее, о чем говорилось выше. Эта мысль была богохульной для японцев, где императорская династия не прерывалась на протяжении всей истории Страны Восходящего Солнца. Абсолютная преданность и почтение императору, презрение к власти, захваченной силой, неодобрение революции — эти идеи были доведены до крайности в японском обществе периода Токугава. Конфуцианский принцип преданности императору стал основой японского национализма, приверженцы которого встали во главе движения за «изгнание чужеземцев». Это движение было основано» на конфуцианском учении о «разделении имен», но в китайском варианте негативного отношения к иностранцам не отмечалось.

В Корее и, отчасти, в Японии, конфуцианство было монополизировано аристократией. Для простолюдинов оно заключалось в правильном исполнении конфуцианских церемоний при проведении похорон и праздников в повседневной жизни. Можно сказать, что сутью религиозного сознания низших слоев общества были архаические традиции, позднее вошедшие в конфуцианскую систему. Результатом этого стал феномен изолированности религиозного и этического сознания высших и низших слоев. Для того, чтобы некоторым образом унифицировать этическое сознание полярных слоев населения, в Китае появилась система экзаменов на занятие административных должностей. В Японии периода Токугава подобная практика не прижилась» из-за критериев отбора кандидатов. Наиболее важны были вассальные отношения, в отличие от Китая, где главным критерием выступал талант кандидата на административную должность. В Корее система сдачи экзаменов для поступления на государственную службу имела место, но честь пройти, испытания предоставлялась исключительно представителям высшего сословия. Таким образом, не было эффекта вертикальной мобильности, характерного для Китая. Экзаменационная система Китая давала возможность попробовать силы практически любому жителю страны. Помимо унификации этического сознания общества экзаменационная система выполняла еще и роль формирования бюрократической прослойки, которая была буфером между императорской властью и потомственной аристократией, подверженной сепаратистским тенденциям.

Кроме того, Япония имела преимущества по сравнению с Китаем в том, что она имела специфический способ письма, в котором были как китайские символы, так и слоговая азбука. Это обеспечило широкое распространение культурных достижений среди населения. Таким образом, этическое и религиозное сознание высших и низших слоев японского общества периода Токугава значительно сблизилось, а официальная доктрина конфуцианства была достоянием всех слоев.

Немаловажной особенностью японского конфуцианства была цель, ради которой собственной и изучалась конфуцианская' доктрина1. Цель была чисто утилитарная — укрепление основ государства и обеспечение безопасности и благосостояния людей посредством научных знаний. В связи с этим необходимо отметить невероятную многочисленность конфуцианских школ в Японии. Кроме того, если в Китае основные направления неоконфуцианства - чжусианство и янминизм - развивались в общем русле доктрины и их сторонники ожесточенно критиковали друг друга, не соглашаясь с соответствующими» выводами, то в Японии учение янминизма развивалось как самостоятельное учение, развивалось дискретно и имелись признаки идейного примирения по отношению к чжусианству.

Конфуцианская традиция ни Китая, ни Кореи не была знакома с таким феноменом японского конфуцианства как учение сингаку, которое по своей сути являлось конфуцианством для горожан. Основным нравственным принципом для гражданского сословия выступала бережливость, что не характерно для сунской конфуцианской традиции.

Корейская конфуцианская доктрина также не была точным слепком с китайского образца. Включая вышеназванные особенности, можно назвать еще несколько отличительных черт кореизированного конфуцианства. Серьезное влияние шаманизма на традиционные конфуцианские добродетели нашло свое выражение в том, что культ предков, характерный для всех конфуцианских стран и традиционно исполнялся на семейном уровне, а в Корее был возведен на государственный уровень. Корейские интерпретаторы особые надежды в распространении конфуцианских нравственных идеалов возлагали на сельскую общину, где осуществлялся взаимный мониторинг за соблюдением норм нравственности. Такого прецедента не знало ни китайское, ни японское конфуцианство.

Другой характерной особенностью конфуцианской мысли Кореи была активная разработка концепции «королевского пути» или «идеального правления». В соответствии с ней король не должен отрешаться от государственного управления, как это принято в Японии; где император выполняет функции верховного жреца и выступает символом единства нации, а реальной властью обладает сёгун. Кроме того, король должен особое внимание обращать на жизнь простого народа и относится к подданным человеколюбиво, так как народные волнения провоцирует не упадок нравственности, как считалось в чжусианской традиции, а тираническое правление.

Основой для наличия национальных особенностей конфуцианства является тот факт, что в каждой упомянутой стране идеи конфуцианства накладывались на определенную культурно-этническую платформу: в Китае - это был симбиоз с буддизмом, в Корее определенный отпечаток на конфуцианские идеи наложил шаманизм, в Японии — это синтоизм.

Несмотря на различия, которые здесь были обозначены, конфуцианство явилось тем каркасом, на котором основывается современная история Китая, Кореи и Японии.

Наибольшее влияние конфуцианство оказало на семейные отношения, так как основой общества и гарантом его стабильности в конфуцианской концепции была именно семья. Это влияние продолжается и по сей день. Бесспорно, в системе семейных отношений Японии и Кореи произошли серьезные изменения: семьи стали нуклеарные, частым явлением стало то, о родителях могут заботиться не только старшие сыновья и их жены, но и любой другой член семьи. Более того, старики вообще могут жить отдельно. В результате «демографической революции», произошедшей в 1960-70-х гг. рассматриваемые страны стали относиться к государствам с низкой рождаемостью и т.д. Но, несмотря на все это, приверженность семейным традициям, свойственная» для конфуцианства, сохранилась в достаточной большой степени и семья является тем хранилищем и одновременно транслятором, который, с одной стороны, оберегает, а, с другой стороны, передает эти принципы следующим поколениям.

Образование явилось еще одной сферой, где конфуцианские принципы играют наибольшую роль. Образовательные системы Китая, Кореи и Японии имеют много общих черт. Все они прошли в своем развитии несколько этапов. Их структура не отличается коренным образом от общепринятых мировых стандартов. Система образования 3-х уровневая: школа, университет, аспирантура, (магистратура): В свою очередь школьная система также имеет 3-х ступенчатую систему. Образование ведется по широко распространенной в мировой практике формуле 6—3—3. Обязательное образование составляет 9 классов.

Образовательные системы имеют европейский фасад, но образование, как и прежде, пропитано духом конфуцианства. Главная задача школьного образования заключается, с одной стороны, в том, чтобы обеспечить усвоение учеником как можно-большего объема учебного материала и обучить стандартным способам решения задач. Именно эти цели ставились перед претендентами на сдачу государственных экзаменов на чиновничью должность. С другой стороны, главная задача школьного образования, особенно его последней ступени, заключается в подготовке выпускника к поступлению в престижный вуз. Корейские и японские респонденты в ходе интервью охотно согласились с этим утверждением. В школьной программе большое внимание уделено воспитанию нравственности, основанной на традиционных конфуцианских ценностях: уважение к старшим, преданность, обостренное чувство долга, патриотизм и т.д. Уроки этики входят в учебную программу каждого уровня школьного образования. На этапе школьного образования сохранилась экзаменационная система перехода на следующий уровень образования. Таким образом, экзаменационная система, как и раньше, осталась критерием отбора лучших. Иерархичность высших учебных заведений присуща всем рассматриваемым образовательным системам. Отсюда стремление получить не просто высшее образование; а образование в престижном вузе. Именно такой диплом обеспечит стремительный карьерный рост и как следствие повышение социального статуса и материального благосостояния. На всех уровнях образования сохранился высокий статус преподавателей и профессуры, что традиционно для конфуцианской' концепции.

Несмотря на обилие общих черт, образовательные системы имеют некоторые отличия. Например, для образовательных систем Японии и КНР присуща элитарность на всех уровнях образования. В Корее, напротив система школьного образования отличается эгалитарностью. На уровне высшего образования принцип эгалитарности не действует — корейские вузы, также как и японские и китайские, разделены на группы» по степени престижности. В КНР появление частных школ явление недавнее и связано с процессом либерализации системы образования. В отличие от Кореи и Японии, имеющих разветвленную сеть школьных образовательных учреждений, в КНР до сих пор ощущается их нехватка.

Таким образом, система образования, являясь одним их основных институтов социализации, не может не отражать традиционные ценности общества. Традиции остались и занимают достаточно сильные позиции, но их содержание изменилось в соответствии с современными тенденциями.

Влияние традиционных конфуцианских ценностей проявляется и в экономической сфере. Производственные отношения в странах Восточной Азии основываются на кланово-семейных отношениях, но имеют страновые различия, которые влияют на экономическую структуру государств. В китайских государствах предприятия в большинстве своем строятся на кровнородственных отношениях, что предопределяет доминирование в экономике мелких и средних компаний и недолговечность торговых марок. В отличие от китайских компаний, японские и корейские предприятия строятся на квазисемейных взаимоотношениях, которые предполагают распространение семейно-родственных связей на каждого члена коллектива. Это дает возможность активно привлекать профессиональный менеджмент, что предрешает долговечность и активную жизнеспособность крупных корпораций в экономике Японии-и Кореи.

Восприятие производственной ячейки в качестве семьи и перенесение на членов коллектива квазисемейных отношений позволяет использовать т.н. «мягкую» модель управления, которая имеет много точек соприкосновения с конфуцианской концепцией управления. Методы символического управления, моральное самовоспитание руководителей, подающих пример своим подчиненным, вполне соответствуют конфуцианскому понятию «управлять с помощью дэ».

Успехи стран Восточной. Азии в экономической сфере дали повод к. тому, чтобы принципы ведения бизнеса, основанные на конфуцианской морали, стали вполне адекватно восприниматься европейскими и американскими предпринимателями. Достаточно большое число бизнесменов Старого и Нового Света признают, что прибыль — это важный элемент деятельности предприятия, но она действительно не является единственной целью деятельности фирмы. Принцип «прибыль ради прибыли» стал несколько неуместен в современной экономике. Гораздо более актуален сегодня принцип соответствия целей предприятия целям общества, о чем» и говорит конфуцианская предпринимательская этика.

То, что характер народа меняется с переменой социальных, политических и природных условий своего существования, кажется бесспорным. Однако столь же бесспорно и то, что каждый народ, как бы не изменилась жизнь его, остается самим собой. Несомненно, что старые общественные ценности подверглись существенной деформации, а новые еще только формируются, но не вызывает сомнений и тот факт, что эти новые ценности будут нести на себе четкий отпечаток конфуцианства.

Из глав:

Эволюция теории и практики конфуцианства в Китае
Семья как институт сохранения и трансляции конфуцианских традиций
Семейные ценности как основа современных предприятий в странах Восточной Азии

Эволюция теории и практики конфуцианства в Китае

История конфуцианства (рісуіря) насчитывает более 2,5 тыс. лет. Конфуцианство настолько многогранно, что этот феномен можно рассматривать и в качестве религии, и как философию, и как этику. Неоспоримым является только то, что конфуцианство оказало комплексное воздействие на все стороны жизни не только китайского социума, но и стран прилегающего ареала, а конфуцианские ценности, став частью менталитета, прочно «вонши в повседневную жизнь населения Восточной Азии.

Происхождение конфуцианства связано* с именем великого китайского мыслителя Кун Фу-цзы (551(5527)-479 г. до н.э.), латинизированный вариант имени которого и послужил западным названием его учения. Строго говоря, этические идеалы, которые нашли отражение в учении Конфуция, не были чем-то новым для Китая — это были традиционные ценности архаического* периода. Мыслитель сам говорил, что он только передает традицию, а следование традициям — путь к всеобщей гармонии. Целью Конфуция было переосмысление, систематизация и индивидуализация традиционных китайских ценностей.

Конфуция, прежде всего, интересовала природа человека. Он так определял суть человеческой природы: «Богатство и знатность — вот к чему стремятся все люди... Бедность и презрение — вот что ненавидят все люди...» . Однако для создания гармоничного общества люди должны преодолеть эгоизм и следовать установленному для них Дао-Пути. Достичь этого в полной мере может только цзюнь-щы («благородный муж») — идеальный человек, обладающий такими моральными достоинствами, как: «человеколюбие» (жэнь), «духовная культура» (вонь), «единение через разномыслие» (рсэ) и «добродетел» (дэ) .

Особо следует остановиться на таком качестве, как хэ. Согласно Конфуцию, это один» из центральных принципов, которому должны, следовать те, кто управляет государством. В учении Конфуция он означал идею единения, через разномыслие, созвучную идее плюрализма. Благородный муж, усвоивший суть принципа хэ, обретал самостоятельность мышления, активность, умение решать проблемы, исходя из признания за другими права на собственное мнение1. «Благородный муж стремится к единению через разномыслие (хэ), но не стремится к единению через послушание (тун). Маленький^ человек (сяоэюэнъ) стремится к единению через послушание, но не стремится к единению через разномыслие»2.

Образ благородного мужа, постоянно занимающегося самосовершенствованием; стал идеальной моделью личности для всего конфуцианского культурного региона.

Человеколюбие (э/сэнь) — это основа поведения человека. «Что такое человеколюбие? Если ты сам хочешь твердо стоять на ногах, то сделай, чтобы и другой крепко стоял на» ногах. Если ты сам хочешь, чтобы, твои дела шли хорошо, то сделай; чтобы и другого они шли хорошо»3. Такой человек заботится о старших, следуя ритуалу сыновней почтительности (ряб), соблюдает ритуал, следуя Правилам (ли), стремится к знаниям (чжи).

Управление государством и обществом должно быть основано на Правилах (ли), которые1 Конфуций разработал с учетом традиционных норм, поведения, сложившихся в общинах, где представители старшего поколения обладали непререкаемым авторитетом: Однако управляющие обществом должны добиваться доверия- народа и сохранять его. Конфуций отмечал, что в хорошо управляемом государстве- «достаточно продовольствия, достаточно оружия и есть доверие народа. В случае крайней необходимости можно отказаться и от оружия, и от продовольствия, но только не от доверия людей, ибо если «народ перестанет доверять, тс [государству] не устоять1». Таїсим образом, Правила-ли пришли на смену обычному праву, на котором-строилась жизнь в общинах, они оформили систему нравственных ориентиров и норм'поведения и должны были выполнять функцию закона.

При жизни Конфуция его учение не имело большой популярности, хотя и были попытки практической реализации его идей, но, в основном, неудачные. Тем не менее, идейные построения Конфуция, имели достаточное количество приверженцев, которые продолжили дело Учителя1 после его смерти. Наиболее известным его последователем считается Мэн-цзы (Мэн Кэ, ок. 372-ок. 289 гг. до н.э.), который разработал основополагающую для развития конфуцианской мысли теорию «небесного мандата» (тянь мин). Он первым подвел теоретическую базу под этическое учение Конфуция и обосновал идею гуманного управления государством «благородными мужами» {цзюнъ-цзы) на основе моральных правил (ли) под общим руководством «совершенного вана». Мэн-цзы выдвинул собственную политическую программу управления государством и народом, программу так называемого гуманного управления. Главным в ней было то, что правитель должен выполнять по отношению к своим подданным роль отца семейства, рассматривая государство как свою семью и прибегать к принуждению в самом крайнем случае.

Конфуций разработал, а Мэн-цзы конкретизировал две социальные утопии, которые оказывали большое влияние на общественное сознание и политическую культуру китайцев вплоть до настоящего времени. Это: датун («великое единение») и сяокан («малое благоденствие»). Однако именно концепция сяокан сыграла креативную роль в социальной практике Китая в новейшее время.

В трактате «Ли цзи», отредактированном Конфуцием, описывается общество, которое названо сяокан: «Путеводными нитями стали ритуал и долг. С их помощью упорядочивают [отношения] государя и подданных, связывают родственными чувствами отцовш детей, дружелюбием братьев, согласием супругов. Є их помощью устанавливают порядок, намечают границы полей; и* общин, возвеличивают мужественных и разумных, наделяют человека заслугами. Их используют в своих замыслах, ради них подъемлют оружие. ... Все это и называется малым умиротворением (сяокан).

Семья как институт сохранения и трансляции конфуцианских традиций

Семья является одним из основных институтов, обществаJ и первым уровнем социализации» человека. Как всякий общественный институт семья развивается и» эволюционирует вместе с обществом. С одной стороны, по-своему реагируя нашызовы современности и отвечая* на общественные потребности, она сама-формирует их. С другой стороны, именно семья является^тем*институтом, который'сохраняет традиции прошлого и является для них своего рода^ консервантом. Науровне семьи*традиционализм отличаетсяживучестью.

В китайском обществе основной упор был сделан именно на институт семьи как основу стабильности и процветания. Фундаментом для этики конфуцианства является пять основных отношений: правитель — подданный, отец — сын, старший брат — младший брат, муж — женаш друг - друг. Примечательно, что три из пяти основных отношений.основаны.насемье. Два других, правитель — подданный, друг — друг, также соотносятся с принципамихемейной организации, т.е. они должны обращаться друг с другом уважительно, соответственно, как отец с сыном и старший брат с младшим братом.

Окончательная идеальная, форма семейства — это большая (расширенная) семья с пятью поколениями членов семьи, живущих под одной крышей, с родоначальником на* вершине иерархической пирамиды, охраняющим семью. Именно эти семьи Конфуций сравнивал с государством. Даже если члены семьи живут не под одной крышей; сеть родства простирается вне физических границ непосредственного места проживания семейства. Права и обязанности среди таких родственников остаются неизменными. Поэтому, в традиционном Китае семья — это социальная организация, сформированная и основанная на принципах исключительной приверженности, со своей социальной структурой, сосредоточенной на кровном родстве. В семье соблюдалось «пять постоянств»: отец должен был исполнять свой долг и быть справедливым, мать — быть милосердной, старшие братья по отношению к младшим братьям должны питать дружеское расположение, младшие обязаны уважать старших, сыновья - почитать родителей1.

Культ предков и принципы сыновней почтительности, декларируемые конфуцианством, стали тем катализатором, который способствовал расцвету культа семьи. «Когда отец жив - наблюдай.за стремлениями его [сына]; когда отец умер, наблюдай за поведением его [сына]: Если он в течение трех лет не сошел с Дао-Пути отца, то его можно назвать, обладающим сыновней почтительностью» . Таким образом устанавливалась прочная связь между поколениями, уважение к традициям своей семьи и всего китайского народа. Сяо проходит красной нитью через все суждения Конфуция, что свидетельствует о его первостепенной значимости. Сыновняя почтительность основана на глубоком уважениифодителей и терпеливой любви: «В обращении с отцом или матерью проявляй мягкость и учтивость. Если видишь, что твои желания им неугодны, все равно проявляй почтительность,— не противься их воле. И пускай ты устанешь, не смей роптать»3.

Таким образом, основными ценностями семьи и семейных отношений в социальной системе конфуцианства являются?: 1. Почтительность к родителям, показанная в терминах уважения и забота материального и нематериального характера по отношению к родителю. 2. Почитание предков. 3. Продление рода, которое объясняет предпочтение сыновей. 4. Расширенные родственные связи, которые являются продолжением принципа оси «отец — сын», с целью формирования системы взаимопомощи и поддержки, образующих ядро социальной организации в Китае.

Китайцы традиционно придерживались принципа преданности своей семье, как главной добродетели. Все другие моральные принципы были подчинены. этой главной добродетели. В Китае доносительство на родственников подвергалось суровому наказанию: «Всякий; кто донес на деда; бабку, отца или мать, подлежит удавлению».

Известный пример приоритета семейных отношений над всеми другими в китайском обществе: если отец совершил преступление, его сын никогда не донесет на него, и в этом — высшая добродетель . В случае получения доноса, чиновник, прежде всего, выяснял, не состоит ли доносчик в родственных связях с обвиняемым человеком. Если такие связи, даже дальние, обнаруживались, то карался сам доносчик. В какой-то степени^ интересы семьи дороже интересов государства. 06 этом прямо говорит Сюнь-цзы: «Почтительный сын не следует приказу в трех случаях: если следование приказу будет опасно» для родственников, и если он не последует приказу, то родственники будут в безопасности; почтительный сын, не следуя такому приказу поступает искренне. Если следование приказу опозорит родственников, а не следование приказу прославит родственников, то почтительный сын, не следуя приказу — выполнит долг. Если следование приказу уподобит животному, а не следование приказу — украсит, то он не последует приказу и добьется уважения...» .

Подобный случай совершенно не допустим в японском обществе, где семейно-родовая система построена иначе, хотя на первый взгляд имеет много общего с китайской системой.

Традиционной для Японии была патриархальная cемья иэ. Всеми делами в ие заправлял глава, хотя отдельные полномочия он мог передавать другим членам. Глава нес юридическую ответственность за всех членов своей семьи, которые находились у него в подчинении. Однако, если какой-то глава становился деспотичным, тем самым нанося урон дому в целом, его могли снять решением совета семьи. Внутри дома глава пользовался! определенными привилегиями.

Семейные ценности как основа современных предприятий в странах Восточной Азии

Структура традиционной конфуцианской семьи была рассмотрена нами выше. При очевидном сходстве построения и внутрисемейных отношений, семья по-разному воспринималась ее членами. Для китайца семья — это убежище, где он может найти защиту от произвола государства.1 Для корейца семья играла несколькоданую роль. Этобыл смысл жизни, т.к. только институт семьи мог обеспечить продление рода, т.е. рождение потомков (желательно мужского пола), которые будут исполнять обряды поклонения предкам. В этом отношении очень актуальными для корейцев* были слова Мэн-цзы: «Есть три вида несоблюдения сыновней почтительности. Отсутствие потомков — самое тяжелое».2 Что касается японской семьи, то на наш взгляд, это один из инструментов исполнения долга перед государством: родить детей, хорошо их воспитать, дать достойное образование и выпустить в жизнь для служения своей стране.

Культ предков и принципы сыновней почтительности, декларируемые конфуцианством, стали тем катализатором, который способствовал расцвету культа семьи.

В.Е. Буров достаточно'аргументировано утверждает, что «в китайском обществе семья является предпосылкой и основой социальной гармонии;в-экономических отношениях»1. На наш взгляд,, такое, утверждение будет в равной степени справедливо как в отношении Японии, так и Кореи.

Общим в семейно-клановых отношениях странвосточноазиатского региона являются» конфуцианские ценности, на основе которых строилось внутреннее взаимодействие: иерархичность структуры, абсолютное подчинение младших старшим, лояльность младших по отношению к старшим, доминирование общих интересов над личными, приверженность долгу, поддержание статуса своей семьи в обществе, стремление к гармонии отношений, преданность и т.д. Именно эти ценности стали тою базой, на которой строились отношения внутри» экономических образований: предприятий, фирм и корпораций. Этот факт обусловлен тем, что, достигнув определенной возрастной категории, человек покидает семью и конфуцианская традиция.предписывала соблюдать в обществе нормы взаимоотношений, характерные для отношений^ между родственниками.

Начиная со второй половины XX в. не стихают дискуссии о степени влияния, неэкономических факторов на развитие экономики. В первую очередь страсти разгорелись вокруг взаимосвязи стремительного экономического подъема в странах Восточной Азии (Японии, Южной Кореи, Гонконга, Сингапура, Тайваня) с конфуцианской этикой, которая лежит в основе менталитета восточ-ноазиатских народов. Зачастую высказывались полярные точки зрения: от полного отрицания конфуцианства как стимула экономического развития до оценки конфуцианских принципов как единственно возможного пути достижения экономического роста и стабильности. В процессе изучения этой проблемы большинство исследователей, согласились с тем, что экономические успехи стран Восточной Азии не могут быть объяснены только применением на практике в них конфуцианских принципов. Скорее всего, конфуцианство явилось одним из необходимых условий для экономического взлета, но не было единственным фактором успеха1.

Для успешного экономического развития общества необходимо наличие некоего организующего фактора. По мнению А.С. Селищева, в этой роли может выступать государство". Здесь уместно вспомнить, что государство в конфуцианской традиции понимается как семья» семей. Следовательно, базовым организационным элементом как для? социума, в целом, так и для экономики, в частности, можно смело считать семью..

Несмотря на наличие серьезных страновых различий в восприятии конфуцианских принципов, ориентация на семью, род, клан, коллектив, государство является общим для.конфуцианского менталитета3.

Для китайского конфуцианства характерно восприятие семьи как «ячейки доверия», это «коллектив №1», поэтому приоритет семьи, ее возвеличивание в сравнении с другими социальными связями неоспоримо. На эту особенность указывает Ф. Фукуяма: «При наличии прочных внутрисемейных связей ... связи между людьми, не находящимися друг с другом в родственных отношениях, относительно слабы. Другими словами, в китайском обществе наблюдается относительно высокая степень недоверия между людьми, которые не являются родственниками»4. Неудивительно, что ядром корпоративной организации здесь всегда был семейный бизнес. Компании принадлежат семье, управляются семьей.

Одной из особенностей китайских компаний является крайнее нежелание привлекать к. управлению профессиональных менеджеров. Объяснение этого феномена надо искать в традиционно низкой степени доверия китайцев к людям вне семьи. Приглашение профессионального менеджера означает выход за пределы семьи. Управлять крупной компанией,силами только членов семьи достаточно трудно, поэтому, в большей, степени, среди китайских компаний преобладают мелкие и средние предприятия. Из 44*054 фирм^ Тайваня,.зарегистрированных в 1971 г., 68% составляли.мелкие компании. К категории средних компаний, с числом наемных работников более 50 человек, можно было отнести» только 23%. В КНР к концу 1994 г. было, зарегистрировано 7 940 000 различных предприятий. Из них к категории малых можно, отнести 99$%. Эта категория предприятий приносила примерно 40% налоговых сборов' и обеспечивала занятость 75% трудоспособного населения!. В1 этой связи наблюдается еще одна особенность китайской экономической культуры: экономический рост достигается за счет увеличения числа компаний, а не их расширения: За 10 лет (1966-1976 гг.) количество компаний выросло.на 150 %, тогда как за это же время штат одной компании вырос всего на 29 % . Причины этого также следует искать в китайской культуре.

Как показали исследования Т. Лебра, более половины китайских респондентов ориентированы на достижение цели, успех, решение проблемы, в отличие, например, от корейцев, которые склонны к ожиданию естественного разрешения проблемы («когда-нибудь все образуется», «со временем жизнь наладится») .

Список научной литературы

Ткачева, Татьяна Олеговна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Источникиа) Личный архив автора

2. Интервью с профессором Ли Дэ У. 2. 07. 2006.

3. Интервью с профессором Ю.Г. Смертиным. 27. 02. 2006.

4. Интервью с преподавателем Кимура Ёко. 10. 12. 2006.

5. Интервью с преподавателем Цуцуми Чие. 13. 02. 2008.

6. Интервью с преподавтелем Хуа Линем. 26. 05. 2008.

7. Интервью с преподавателем Чжан Лили. 26. 12. 2008.

8. Интервью с преподавателем Цой Хунъань. 11.08. 2005.

9. Интервью с преподавателем Пак Су Чжин. 27. 11. 2007.

10. Интервью с бизнесменом Чой Сип Хи. 11. 11. 2002.

11. Результаты анкетирования «Современное общество и традиционные ценности» китайских граждан, жителей г. Чанчунь. 2005 г. 50 чел.

12. Результаты анкетирования «Современное общество и традиционные ценности» корейских граждан, жителей г. Тэгу. 2007 г. — 50 чел.

13. Результаты анкетирования «Современное общество и традиционные ценности» японских граждан, жителей г. Ниигата. 2008 г. 50 чел.

14. Результаты анкетирования «Современное общество и традиционные ценности», проведенного в 2007 г. среди японских студентов университета Мэйдзи (Токио) — 100 чел.

15. Результаты анкетирования «Современное общество и традиционные ценности», проведенного в 2007 г. среди корейских студентов университета Мэйдзи (Токио) — 30 чел.

16. Результаты анкетирования «Современное общество и традиционные ценности», проведенного в 2007 г. среди китайских студентов университета Мэйдзи (Токио) — 20 чел.

17. Гражданский кодекс Китайской Республики. М., 1948.

18. Закон о браке КНР. Жэминь жибао. 29. 04. 2001// http://russian.people.com.cn/21 .Закон об образовании КНР // Ministry of Education the People's Republic of China // http://www.moe.edu.cn.

19. Программа реформы курса основного образования (2000 г.) // Ministry of Education the People's Republic of China//http://www.moe.edu.cn.

20. Конституция Китайской Народной Республики (1982 г.) // http://www.uglc.net/constitution.php.

21. Конституция Сётоку // Народы Азии и Африки. 1980, № 1.

22. Конституция Республики Корея (1948 г.) // http://constitutions.ru/article/67.

23. Конституция Японии (1947 г.) // Мишин А.А. Конституционное (государственное) право зарубежных стран. М., 1998.

24. Указ об образовании в Японии (1890 г.) // Japan: a Documentary History / Ed. by D. J. Lu. L.-N.Y., 1997.в) Материалы социально-экономической статистике

25. China Statistical Yearbook 2006 // http://stats.gov.cn/tjsj/ndsj/2006/indexeh.htm.

26. Education in Korea. 1989-1990. Seoul, 1991.

27. Education in Korea. 1990-1991. Seoul, 1992.31 .JMA. Marketing Innovation for the 21st Century (Japan), 2001 //http://www.jma-jp.org

28. Statistical Communique of the People's Republic of China on 2003. National Bureau of Statistics of China // http://www. stats.gov.cn/englich.

29. Statistical Communique of the People's Republic of China on 2007. National Bureau of Statistics of China // http://www.stats.gov.cn/englich.

30. Соуль рисочхи чарё. 27. 04. 1995. (кор. яз)

31. Чосон ильбо. 29. 04. 1995; 11. 05.1995. (кор. яз)

32. Чуган чосон. 27. 10.1994; 12. 05. 2007. (кор. яз)40.Ёне ёнъхва синмун. 25. 07. 1996. (кор. яз)

33. Шицзе жибао. 10. 03. 1996 (кит. яз.).

34. Жэньминь жибао он-лайн. htm. 25. 02. 1999 (нарусск. яз.).д) Мемуары

35. Клинов А.С. Несколько слов об опыте КНР в сфере высшего образования и научно-исследовательской деятельности (взгляд очевидца). Рукопись.

36. Лю Айцин. Мой отец Лю Шаоци. Пер. с кит. М., 2009.

37. Малевич И.А. Внимание, Китай. Минск, 2000.

38. Малевич И.А. Когда в Европе еще вчера, в Корее уже завтра. Минск, 2002.

39. Смертин Ю.Г. В поисках шаманизма: опыт научной работы в Республике Корея // История научной интеллигенции Юга России: межрегиональные и международные связи. Краснодар, 2008.

40. Тихвинский С.Л. Избранные произведения. В 5-ти кн. Воспоминания дипломата и заметки историка. Кн. 5. М., 2006.

41. Федоренко Н.Т. Курильский архипелаг: Из записок о Японии // Новая и новейшая история. 1994. № 1е) Конфуцианский канон

42. Лунь юй («Суждения и беседы») // Конфуцианское «Четверокнижие» («Сы шу»). Пер. с кит. и коммент. А.И. Кобзева и др. М., 2004.

43. Чжун юн («Следование середине») // Там же.

44. Да сюэ («Великое учение») // Там же.52. Мэн цзы // Там же.

45. Шицзин. Книга песен и гимнов // Конфуций. Уроки мудрости: Сочинения. М., 2004.

46. Канон сыновней почтительности // Курбанов С.О. Конфуцианский классический «Канон сыновней почтительности» в корейской трактовке. Корейское восприятие универсальной категории «почтительности к родителям. СПб., 2007.

47. Конфуций. Изречения. М., 2000.

48. Древнекитайская философия. Собрание текстов. В 2-х т. М.,1972.г) Труды видных представителей конфуцианской мысли

49. Дэн Сяопин. Основные вопросы современного Китая. М., 1988.

50. Ким Бусик. Самгук саги. Летопись Когурё. Летопись Пэкче. Хронологические таблицы. М., 1995.

51. Ким Бусик. Самгук саги. Летопись Силла. М., 2001.

52. Ким Бусик. Самгук саги. Разные описания. Биографии. М., 2002.

53. Лян Цичао. Лихунчжан, или политическая история Китая за последние 40 лет. СПб., 1905.

54. Мусаси М. Горин но сё // Сато X. Самураи: история и легенды. СПб., 1999.

55. Стостатейные установления Токугава и Кодекс из 100 статей. Перевод и коммент. А.В. Филиппова. СПб., 1998.

56. У Цзин-Цзы. Неофициальная история конфуцианства. М., 1999.

57. Фэн Юлань. Краткая история китайской философии. СПб., 1998.

58. Цунэтомо Я. Хагакурэ // Сато X. Самураи: история и легенды. СПб., 1999.

59. Юдзан Д. Будосёсинсю // Идеалы самураев. Сочинения японских воинов. СПб., 1999.

60. The Four-Seven Debate. An Annoteted Translation of the Most Famous Controversy in Korean Neo-Confiician Thought / Сотр. and trans, by M. Kalton. N.Y., 1994.

61. Fung Yeou-Lan. Chinese Philosophy and Future World Philosophy // The Philosophical Review. 1948, № 57.

62. Hayashi Razan. Natural Order and Social Order. // Japan: a Documentary history / Ed. by D. J. Lu. L.-N.Y., 1997.

63. Hayashi Razan. On the Unity of Shinto and Confucianism // Japan: a Documentary history / Ed. by D. J. Lu. L.-N.Y., 1997.

64. Ito Jinsai. Ito Jinsai's Daily Observance. // Japan: a Documentary History / Ed. by D. J. Lu. L.-N.Y., 1997.

65. Абрамова Н.А. Политическая культура Китая. Традиции и современность. М., 2001.

66. Алексеев В.М. Китайская литература. Mr, 1978.

67. Андреев М. Впереди планеты всей: сделано'в Японии //http://wsvw.famclan.ru/Nippon/dzl .htm (www.top-manager.ru)j

68. АникеевА.А. Проблемы методологии истории. Ставрополь, 1995.

69. Арутюнов С.А. Япония: народ и культура. М., 1991.

70. Арутюнов С.А., Светлов Г.Е. Старые и новые боги Японии. М., 1968.

71. Асмолов К.В. Воинское сословие конфуцианского культурного региона// Одиссей. Человек и-история. М., 2004.

72. Афанасьев А.Г. Борьба против конфуцианства в период «движения за новую культуру» // Конфуцианство в Китае. Проблемы теории и практики. М., 1982.

73. Барский К.М. Что такое сяокан // Восток. 1992, № 4.

74. Бенедикт Р. Хризантема и меч: модели японской культуры. СПб., 2004.

75. Бергер Я.М.' Модернизация и традиция в современном Китае // Полис. 1995. № 5-6. 86: Боревская Н.Е. От школы классической к школе постиндустриальной // Китай напути модернизации и реформ. М., 1999.

76. Боревская Н.Е. Совершенствование образования ключ к подъему экономики // Азия и Африка сегодня. 2000. №1.

77. Боревская Н.Е. Негосударственные образовательные учреждения Китая // Педагогика. 1999. №1.

78. Боревская Н.Е. Государство и школа. Опыт Китая на пороге III тысячелетия. М., 2003.

79. Борисов А, Дун Чжуншу — философ империи // XXVI научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 1995.

80. Борох JI.H. Конфуцианская этика в эпоху модернизации (концепция «гунн дэ») // От магической силы к моральному императиву: категория дэ в китайской культуре. М., 1998.

81. Борох JI.H. Конфуцианство и европейская мысль на рубеже XIX—XX веков. М., 2001.

82. Буров В.Г. Мировоззрение китайского мыслителя Ван Чуаныпаня. М., 1976.

83. Буров В.Г. Модернизация тайваньского общества. М., 1998.

84. Быков Ф.С. Учение о первоэлементах в мировоззрении Дун Чжуншу // Китай, Япония. История и филология. М., 1961.

85. Бертронг Дж., Бертронг Э. Конфуцианство. Пер. с англ. М., 2004.

86. Ванин Ю.В. Феодальная Корея в XIII-XIV вв. М., 1962.

87. Ван Жунжун. О повышении образовательного потенциала населения Китая. М., 2005.

88. Васильев В.П. Религии Востока. Конфуцианство, будцизм и даосизм. СПб., 1873.

89. Васильев JI.C. Культы, религии, традиции в Китае. М., 1970.101: Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

90. Берлин Е. Особенности рождения национального бренда // http://www.fkrriagazine.ru

91. Веряскина В.П. Концепт «образцового человека» // Человек. 2004. №4 (электронная версия)

92. Вознесенская А. Воспитание и образование как отражение ценностей общества // http://www.top-manager.ru

93. Вознесенский И: Подъем страны за счет образования и науки // Обучение и карьера. 2005. №8.

94. Воскресенский Д. У Цзин-цзы и его роман «Неофициальная история конфуцианства» // У Цзин-цзы. Неофициальная история конфуцианства. М., 1999.

95. Воскресенский Д. Экзаменационная система в период Маньчжурской династии // У Цзин-Цзы. Неофициальная история конфуцианства. М., 1999.

96. Восточноазиатский регион: конфуцианское наследие в современном мире // Реферативный журеал. Серия 9. 1992. №1.

97. Галенович Ю. Китайские метаморфозы. Китай на пороге XXI века. М., 2006

98. Гальперин A.JI. К вопросу о генезисе капитализма в Японии // О генезисе капитализма в странах Востока (XV—XIX вв.). М., 1962.

99. Гальперин A.JI. Очерки социально-политической истории Японии. М., 1963.

100. Гельбрас В.Г. Политические аспекты кампании «критики Линь Бяо и Конфуция» // Особенности современной политической борьбы в КНР. М., 1975.

101. Гельбрас В.Г. Экономические реформы в России и Китае: попытка сравнения //Азия и Африка сегодня. 1997. № 3.

102. Гибни Ф. Запланированное чудо. М., 1982.

103. Го Можо. Философы древнего Китая. М., 1961.

104. Григорьева Т.П. Мудрецы и правители. М., 1983.

105. Гришелева Л;Д. Формирование японской национальной культуры koh.XVI — нач.ХХ века. М., 1987.

106. Завьялова Т.Г. Роль традиционной культуры стратагем и стратагемного мышления в общественной жизни и международных контактах современного Китая. Итоговый отчет по гранту // http://www.iriss.ru/attachdownload

107. Зайцев В.В. Конфуцианская концепция человека в философской мысли КНР // Философия и религия на зарубежном Востоке: XX в. М., 1985.

108. Зайцев В.В. О формировании философского учения Чжу Си // Из истории китайской философии: становление и основные направления. М., 1978.

109. Зенг С. Понимание экономического развития за последние 50 лет в современном Китае: взаимодействие государства, рынка и общественного сектора // http://www/waranpeace.ru

110. Иваненков С.П., Кусжанова А.Ж. Традиция и образование в модернизационном потенциале современного японского общества // http://ivanenkovs.narod.ru/japan.HTM

111. Ионова Ю.В. Представления корейцев о душе // Мифология и верования народов Восточной и Южной Азии. Сб.статей. М., 1973.

112. История Кореи. Т.1-2. М., 1974.

113. История Кореи (Новое прочтение). Под ред. А.В. Торкунова. М., 2003.

114. История китайской философии. М., 1989.

115. Иэнага Сабуро И. История японской культуры. М., 1988.

116. Калюжная Н.М. Современные авторы КНР о категории дэ. /От магической силы к моральному императиву: категория дэ в китайской литературе. М., 1998.

117. Карапетянц А.М. Первоначальный смысл основных конфуцианских категорий // Конфуцианство в Китае: проблемы теории и практики. М., 1982.

118. Картавый М.А., Нехамкин А.Н. Методологические принципы формирования российского менеджмента // http://www.cfin.ru/press/management/1999-3/02.shtml;

119. Ким Г. История религий в Корее // http: world.lib.ru

120. Классическое конфуцианство: переводы, статьи, комментарии А.Мартынова и И. Зограф. В 2-х т. СПб., 2000.

121. Клепиков В.Е. Дэн Сяопин и реформа образования в Китае // Педагогика. 1999. №4.

122. Клепиков В.З. Современный Китай: вопросы образования // Педагогика. 2000. №5.

123. Кобзев А.И. Современный этап в изучении и интерпретации неоконфуцианства // Народы Азии и Африки. 1983. №6.

124. Кобзев А.И. Проблема человека в конфуцианстве (от Конфуция до Ван Янми-на) // Проблема человека в традиционных китайских учениях. М., 1983.

125. Кобзев А.И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М., 1983.

126. Кобзев А.И. Личность, природа и судьба человека в конфуцианстве // Личность в традиционном Китае. М., 1992.

127. Кобзев А.И. Философия китайского неоконфуцианства. М., 2002.

128. Козловский Ю.Б. Конфуцианство: миф и реальность // Народы Азии и Африки. 1982. №3.

129. Козловский Ю.Б. Конфуцианские школы: философская мысль и авторитарные традиции // Народы Азии и Африки. 1987. №3.

130. Колоколов B.C. Сэн-цзы. СПб., 1999.

131. Коломийцев В.Ф. Методология истории. М., 2001.

132. Конрад Н.И. Очерк японской истории с древнейших времен до революции Мэйдзи // Япония. М., 1934.

133. Конрад Н.И. Запад и Восток. М., 1956.

134. Конрад Н.И. Философия китайского Возрождения (сунской школы) // Запад и Восток. М., 1966.

135. Конрад Н.И. Избранные труды. Синология. М., 1977.

136. Конрад Н.И. Очерки социальной организации и духовной культуры корейцев на рубеже XIX—XX вв. // Конрад Н.И. Неопубликованные работы, письма. М.,1996.

137. Конрад Н.И. Очерки истории китайской литературы // Конрад Н.И. Неопубликованные работы, письма. М.,1996.

138. Конфуцианство в Китае. Проблемы теории и практики. М., 1982.

139. Конфуций о человеке // Личность в традиционном Китае. М., 1992.

140. Королев С.И. Вопросы этнопсихологии в работах зарубежных авторов. М., 1970.

141. Краснов А.Б. Учение Чжу Си о природе человека // Конфуцианство в Китае. Проблемы теории и практики. М., 1982.

142. Кривцов В.А. Маоизм и конфуцианство //http://www.esc.ru/~assur/ocr/Maoism/partii.html.

143. Крюков В.М. Текст и ритуал. М., 2000.

144. Кульпин Э.С. Феномен России в системе координат социоестественной истории // http://www.russ.ru/antolog/inoe/kulpin.htm

145. Курбанов С.О. Курс лекций по истории Кореи (с древности до конца XX века). СПб., 2002.

146. Курбанов С.О. О важности изучения категории хё («сыновней почтительности») для понимания корейской культуры // Вестник Центра корейского языка и культуры. Вып.1. СПб., 1996.

147. Курбанов С.О. Конфуцианский классический «Канон сыновней почтительности» в корейскойтрактовке. Корейское восприятие универсальной категории «почтительности к родителям. СПб:, 2007.

148. Кычанов Е.И. Основы средневекового китайского права. М., 1986.

149. Ланьков А. Высшее образование по-корейски // http://www.russ.ru/istsovr/sumerki/20001121 .html

150. Ланьков А.Н. Быть корейцем: М., 2006.

151. Ланьков А.Н.* Корейская монархия: расцвет и закат династии Ли // Сеульский вестник. № 71 // http://vestnik.tripod.com'

152. Ланьков А.Н. Корея: будни и праздники. М., 2000.

153. Ланьков А.Н. Семья в старой Корее // http://archive.travel.ru/SouthKorea

154. Ланьков А.Н. Средняя школа в современной Корее // htpp://www.school-city.by/index.php.

155. Ланьков А. Потерянная вселенная // Эксперт. 2001. №24 (электронная версия)

156. Лапина З.Г. Учение об управлении государством в средневековом Китае. М., 1985.

157. Латышев И.А. Япония наших дней. М., 1976.

158. Латышев И.А. Материальные и духовные издержки образования в Японии /Япония-82. М., 1983.

159. Латышев И.А. Семейная жизнь японцев. М., 1985.

160. Лещенко Н.Ф. Японский город эпохи Токугава. М., 1996.

161. Лисевич И.С. Традиционная китайская культура. Очерки мировой истории. М., 1977.

162. Ломанов А.В. Современное конфуцианство: философия Фэн Юланя. М., 1996.

163. Ломанов А.В. Тайвань на рубеже веков: философские традиции и культурная идентичность // http://www.iaas.msu.ru/pub r/pub99/ kuom/lomanovr.html

164. Лукьянов А.Е. Генезис нравственных категорий (конфуцианское человеколюбие э/сэнь) II Китай на пути модернизации и реформ. 1949— 1999. М., 1999.

165. Лукьянов-А.Е. Дао Лао-цзы и Дао Конфуция // Проблемы Дальнего Востока. 1997. №6. '178: Лукьянов А.Е. Становление философии на Востоке (Древний Китай и Индия). М., 1992.

166. Лукьянов А.Е. Теоретические дискуссии о пути развития КНР. М., 1998.

167. Лурье С. Метаморфозы традиционного сознания (Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала). СПб., 1994:

168. Луцкий А.Л. Японская духовная традиция и экзистенциализм. М., 1986.

169. Лю Сяоянь. Подготовка учителей в Китае // Педагогика. 19995 №3.

170. ЛюСяохуа Дискуссия о конфуцианской этике в управлении и менеджменте на предприятиях // Новые философские тенденции В'западной синологии: М., 2000.

171. Малевич И.А. Когда в Европе еще вчера, в Корее уже завтра.1 Загадочная Южная Корея — путь вперед. Минск, 2002.

172. Малявин В.В. Китайская цивилизация. М., 2000:

173. Малявин В.В. Конфуций. М., 1992.

174. Малявин В. Феномен синкретических религий вКитае // Проблемы Дальнего Востока. 1997. №1.

175. Малявин В. Ось великого пути'// Эксперт. 2002.-21' октября. №39 (электронная версия).

176. Маркарьян С.Б., Молодякова Э.В. Истоки и корни японского национального характера. М., 1994.

177. Мартынов А.С. Буддизм и конфуцианцы: Су Дунпо (1036-1101) и Чжу Си1130-1200) // Буддизм, государство и общество в странах Центральной и Восточной Азии в средние века. М., 1982.

178. Мартынов. А.С. Категория дэ синтез порядка и жизни // От магической силы к моральному императиву: категория дэ в китайской культуре. М., 1998.

179. Мартынов А.С. Конфуцианская личность и природа // Проблема человека в традиционных китайских учениях. М., 1983.

180. Мартынов А.С. Конфуцианская утопия в древности и средневековье // Китайские социальные утопии. М., 1987.

181. Мартынов А.С. Конфуцианство. «Лунь юй». СПб., 2001.

182. Мартынов А.С. Чжу Си и официальная идеология императорского Китая // Конфуцианство в Китае. Проблемы и практики. М., 1982.

183. Маслов А.А. Путь воина путь смерти? М., 1996.220197. Мень А.В. История.религии: В поисках Пути, Истины и Жизни. В 7-ми тт. Т. 3. У врат молчания: Духовная жизнь Китая и-Индии в середине первого тысячелетия до нашей эры. М., 1992.

184. Михельсон-Ткач В .Л., Скляр Е.Н. Процесс согласования ценностей: проблемы, оценки // Менеджмент в России и за рубежом. 2002. №1 (электронная версия).'

185. Нагата X. История философской мысли Японии. М., 1991.200.- Назарова В.В. Тендерные отношения вяпонском обществе во второй половине XX в. Армавир, 2007.

186. Наумов И.Н. Понятие «сяокан» и проблемы подъема народного благосостояния // Проблемы Дальнего Востока. 1997. № 6.

187. Нещадин А.А. Общественные ценности, этика предпринимательства, процессы глобализации и особенности России // Менеджмент в России и за рубежом. 2002. №1 (электронная версия)

188. Никогосов Э.В. Этические категории конфуцианства: современные оценки и толкования // Проблемы Дальнего Востока. 1983. №3.

189. Николаев.Н. Диалог в искусстве // Знакомьтесь — Япония. 1993. № 3.

190. Нобуюки К. Японская семья и капитализм // Япония сегодня. 1996. №12.

191. Овчинников В.В. Ветка сакуры. М., 1975.

192. Пак В.Н. Просветительское движение и система образования в Корее во второй половине XIX — начале XX века. М., 1982.

193. Переломов Л.С. Книга правителя Шан. М., 1993.

194. Переломов Л.С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. М., 1981.

195. Переломов Л.С. Конфуций: жизнь, учение, судьба. М.,1992.

196. Переломов Л.С. Конфуций. Лунь юй. М., 1998.

197. Переломов Л.С. Конфуций о человеке // Личность в традиционном Китае. М., 1992.

198. Переломов Л.С. О политической кампании «критики Конфуция и Линь Бяо» // Проблемы Дальнего Востока. 1974. № 2.

199. Переломов Л.С. О сущности легизма // Проблемы Дальнего Востока. 1973. № 2.

200. Переломов Л.С. Учение Конфуция и культура России (XIX—XX вв.) // Переломов Л.С. Конфуций. Лунь юй. М., 1998.

201. Переломов Л.С. «Четверокнижие» — ключ к постижению конфуцианства // Конфуцианское «Четверокнижие» («Сы шу»). Пер. с кит. и коммент.А.И. Кобзева и др. М., 2004.

202. Переломов Л.С., Никогоеов Э.В. Этические категории конфуцианства: современные оценки и толкования // Проблемы Дальнего Востока. 1983. №3.

203. Переломов Л.С. Конфуцианство и современный стратегический курс КНР. М., 2007.

204. Попов П.С. Китайский философ Мэн-цзы. СПб., 1904.

205. Попов П.С. Изречения Конфуция, учеников его и других лиц. СПб., 1910.

206. Поспелов Б.В. Отношения Японии со странами ATP. М., 1993.

207. Почагина О.В. Модели семейной организации в Китае и на Филиппинах. М., 1997.

208. Почагина О.В. Новая редакция закона КНР о браке //http:www.partnery.cn.

209. Почагина О.В. Семья: новые формы — иные ценности // http://www.strana-oz.ru?numid=448article=l 688.

210. Пронников В.А., Ладанов И.Д. Японцы (этнопсихологические очерки). М., 1996.

211. Пшенников В. Что побуждает персонал трудиться не жалея сил // Япония сегодня. 1995. № 3.

212. Работы М. Вебера по социологии, религии и идеологии. М., 1985.

213. Радуль-Затуловский Я.Б. Конфуцианство и его распространение в Японии. М.-Л., 1947.

214. Рачкова Е.Н. Развитие высшего образования в Китае (Сводный реферат) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. 2001. №4.

215. Рубин В.А. Два истока китайской политической мысли // Вопросы истории. 1967. №3.

216. Салицкий А.И. Образование в КНР: специфика и достижения // Русский журнал. 2001. № 8 (электронная версия).

217. Сато X. Самураи: история и легенды. СПб., 1999.

218. Светлов B.C. Происхождение капиталистической Японии. М., 1934.

219. Светозаров С.В. Конфуцианский характер семейно-родственных отношений в традиционной Корее (до сер. XX в.) // Российское корееведение. Альманах. Вып.2. М., 2001.

220. Селищев А.С., Селищев Н.А. Китайская экономика в XXI в. СПб., 2004.

221. Сидихменов В.Я. Китай: страницы прошлого. М., 1987.

222. Сила-Новицкая Т.Г. Культ императора в Японии. М., 1990.

223. Симбирцева Т.М.Корея на перекрестке эпох http://world.lib.ru

224. Сихмович В. Истоки современной японской системы управления //http://www.ptpu.ru/issues/602/20602.htrn

225. Смертин Ю.Г, Корейский шаманизм: прошлое в настоящем // Феномены культуры Китая и Кореи. Краснодар, 2007.

226. Смертин Ю.Г. Расространение христианства в Корее (XVII начало-XX в.): выстраданная вера. Феномены культуры Китая и Кореи. Краснодар, 2007.

227. Смертин Ю.Г. Чистота как категория-корейской культуры // Феномены культуры Китая и Кореи. Краснодар, 2007.

228. Современные концепции эстетического воспитания. М., 19981

229. Соколинский В.М., Фаризов И.О. Контрасты менталитета, или готовы ли россияне к рынку? // http://www.vestnik.fa.ru/2(22)2002/9.html

230. Спеваковский А.Б.Самураи — военное сословие Японии. Mr, 1988.

231. Спенсер Г. Изучение социологии. Воспитание умственное и физическое. Минск, 2006.

232. Степашина А.И. Современная образовательная система в Японии: традиция и тенденция развития // Путь Востока. Материалы III Молодежной научной конференции. СПб., 2000.

233. Тан Цань. Изменение структуры и функций семьи в Китае // http://www.sociology.cass.enshxw/itvxby/t200511157447.htm (на кит. яз.)

234. Тарасова Т.В. «Три кита» японского маркетинга // http://www.dis.rU/market/arhiv/2003/6/8.html

235. Тертицкий К.М. Китайцы: традиционные ценности в современном мире. М., 1994. Ч. 1.

236. Титаренко МЛ. Мо-цзы. Древнекитайский философ. Т.1. М., 1994.

237. Ткачева Т.О. Конфуцианство в Восточной Азии: страновые различия. // Мир Востока. Ежегодник. Краснодар, 2003.

238. Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 1996.

239. Толстогузов А.А. Социальная мобильность в средневековой Японии /Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1987.

240. Торчинов Е.А. Хайдеггер и традиционалистская мысль Китая XX века // http://www.etor.h 1 .ru

241. Торчинов Е.А. Пути философии Востока и Запада: познание запредельного. СПб., 2007. В 5-и ч. 4.1.

242. Тояма С. Мэйдзи исин. Крушение феодализма в Японии. М., 1959.

243. Ушаков A.M. Утопическая мысль в странах Востока: традиции и современность. М., 1982.

244. Федотова В. Мир культур против культуры мира // Свободная мысль. 2003. №9 (электронная версия)

245. Феоктистов В.Ф. Философские и общественно-политические взгляды Сюнь-цзы. М., 1976.

246. Фиццжеральд Ч.П. История Китая. М., 2004.

247. Фукуяма Ф. Главенство культуры //www.mss.ru/journal/peresmot/97-07-14/fuku.htm

248. Фукуяма" Ф. Доверие: социальные добродетели и сотворение благоденствия // http://www.liberal.ru/article.asp?Num=39&print=l

249. Фукуямя Ф. Конец истории и последний человек. М.,2004.

250. Фукуяма Ф. Конфуцианство и демократия //Русский архипелаг. http://www/arcMpelag/ru/authors/fukuyama/?library=1277&version

251. Хан В. Философия неоконфуцианства в период раннего Чосона династии Ли (XIV-XVI вв.) // http: world.lib.ru

252. Хани Горо. История японского народа. М., 1958.

253. Цун Хунхай. Высшее образование в КНР: ценностный аспект. Чита, 2005.

254. Человек и мир в японской культуре. М., 1985.

255. Чжоу Дуньи и ренессанс конфуцианской философии. М., 2009.

256. Чэнь Кайкэ. Конфуцианский «спор о долге и выгоде» и представления о нравственной экономике на современных предприятиях Восточной Азии // Человек и духовная культура Востока. М., 2003.

257. Чжу Сяомань. Реформа содержания образования в Китае // Педагогика. 2005. №1.

258. Чон Чик Сок, Чон Сон Чхоль, Ким Чхан Вон. История корейской философии. Пер. с кор. М., 1966.

259. Эйдзиро X. Социальная история Японии / Пер. с яп. М., 1927.

260. Эйдус Х.Т. История Японии с древнейших времен до наших дней. М., 1968.

261. Этнокультурное взаимодействие в Евразии: программа фундаментальных исследований президиума РАН // http://64.233.183.104/search.

262. Южная Корея: образовательный тигр //Управление школой. 2003. № 2. С. 4.

263. Ян Юнго. История древнекитайской идеологии. М., 1957.

264. Япония: культура и общество в эпоху НТР. М., 1985.

265. Японское общество и культура. М., 1990. Вып.4.б) на английском языке

266. Applbaum K.D. Marriage with the Proper Stranger: Arranged Marriage in Metropolitan Japan // Ethnology. Pittsburg, 1995. Vol.34. № l.

267. Backer H., High B. Chinese Family and Kinship. L., 1979.

268. Baghi P.Ch.' India and China: a Thousand Years of Cultural Relations. Calcutta, 1981.

269. Bellah R.N. The Japanese Challenge and the American Response. Berkeley, 1982.

270. Berger P. P. The Capitalist Revolution. N*. Y., 1986.

271. Berger P. P. The Heretical Imperative. N.Y., 1979.

272. Berger P. P. The Pyramids of Sacrifice. N. Y., 1974.

273. Berger P. P. The Sacred Canopy. N.Y., 1967.

274. Chalmers J. Japan: Who Governs? L.- N.Y., 1995.

275. Chalmers J. Political Institution and Economic Performance: the Government-Business Relations in Japan, South Korea and Taiwan // The Political Economy of New Asian Industrialism. Ithaca L., 1987.

276. Chang C. The Development of Neo-Confucian Thought. N.Y., 1957.

277. Ch'oe Yong-ho. The Civil Examination and the Social Structure in Early Yi Dynasty Korea, 1392-1600. Seoul, 1987.

278. Christopher R. The Japanese Mind. N. Y., 1983.

279. Chung E. Korean Neo-Confucianism of Yi T'oegye and Yi Yulgok. N.Y., 1995.

280. Confucian Ethics: A Comparative Study of Self, Autonomy, and Community. Ed. by D.B. Wong. Cambridge, 2004.

281. Confucian Philosophy in Korea. Ed. ву Haechang Choung and Han Hyong-jo. Seongnam, 1996.

282. Crozier J. A Unique Experiment // http://www.sacu.org/cifc 12.html

283. Cua A.S. The Unity of Knowledge and Action. A Study in Wang Yang-ming's Moral Psychology. Honolulu, 1982.

284. Davis>W. Religion and Development: Weber and the East Asian Experience // Understanding Political Development. Boston, 1987.

285. Deuchler M. The Confucian Transformation of Korea. Cambridge, 1992.

286. Deuchler M. Confucianism in the Late Koryo and Early Choson // Korean Studies. 1994. №18.

287. Dore R. Taking Japan Seriously: A Confucian Perspective on Leading Economic Issues. Stanford, 1987.

288. The East Asian Region. Confucian Heritage and its Modern Adaptation. Ed. by G. Rozman. Princeton, 1991.

289. Economic Crisis and Corporate Restruction in Korea. Ed. by S. Haggard, E. Kim. Cambridge, 2007.

290. Endo Orie. A Cultural History of Japanese Women's Language. Ann Arbor, 2006.

291. Fairbank J.K. China-American' Interactions: A Historical Summary. New Jersey, 1975.

292. Fayol H. General and Industrial Management. L., 1949.

293. Fukushima G.S. Corporate Power // Democracy in Japan. Pittsburgh, 1994.

294. Fulbright Student Advisory Service. News Letter. Seoul, 1986-1991. №14.

295. Fung Yu-lan. The Rise ofNeo-Confucianism and its Borrowing from Buddhism and Taoism // Harvard Journal of Asiatic Studies. Cambridge, 1942. Vol. 7. № 2.

296. Hai Xia. Yard to say "I do" // http://russian/people.com.cn/31521/5575182.html.

297. Harris L. Modern Times: The Meaning of Dates and Calendars in Modern China, 1895-1935 // IIAS Newsletter. № 48.2008.

298. Hendry J. Becoming Japanese: The World of the Pre-school Child. Honolulu, 1986.

299. Hendry J. Understanding Japanese Society. L.- N. Y., 1995.

300. Ilenke F.G. The Philosophy of WangYang-ming. N.Y., 1964.

301. Heu F.L.K. Clan, Caste and Club. N.Y., 1963.

302. Hirschman A. Rival Views of Market Society and Other Recent Essays. N.Y., 1986.

303. Hofheinz R., Calder K. The East Asia Edge. Basic Books, 1982.

304. Horio Takehisa. Educational Thought and Ideology in Modern Japan. Tokyo, 1998.

305. Hsu С. Creating Market Socialism: How Ordinary People Are Shaping Class and Status in China. N.Y., 2007.

306. Huntington S. Democracy's Third Wave // Journal of Democracy. 1991, № 2.

307. Imamura A.E. Urban Japanese House and in the Community. Honolulu, 1987.

308. Iwao Sumiko. The Evolving Role of Women //Japan Review of International. Tokyo, 1995. Vol.9. №4.

309. Johnson R., Ouchi W. Made in America (under Japanese management) // Harvard Business Review. 1974.

310. Judge J. The Precious Raft of History: The Past, the West, and the Women Question in China. Stanford, 2008.

311. Kamo J. Husband and Wives Living in Nuclear and Stem Family House-holds in Japan // Sociological Perspectives. Beverly Hills, 1990. Vol; 33. №3.

312. Kang Chu-chin. The Political Thought of Traditional Society: On Confucian Ideology // Introduction to Korean Studies. Seoul, 1986.

313. Khan H. World Economic Development. Westview, 1979:

314. Kim Hatai. The Transmission of Neo-Confucianism to Japan by Kang Hang // Transactions of the Korean Branch, Royal Asiatic Society. 1966. № 27.

315. Kim Hung-su. A Study of the Formation of the Nationalistic Private Schools and their Curricula in the early Modern Period // Yoksa Kyoyuk. Seoul, 1991. № 50:

316. Kim Hyung-chan. Tosan Ahn Chang-ho: A Profile of a Prophetic Patriot. Seoul Los Angeles, 1996.

317. Kim Ilgon. Order and Economy in the Confucian Culture Area. Nagoya, 1986.

318. Kim In-hoe. History of Korean Education and Its Problems. Seoul, 1994.

319. Kim Yoon Hyung. An lntroduction to the Korean Model of Political Economy // Korea's Political Economy: An Institutional Perspective. Westview, 1994.

320. Korea Old and New History. Seoul, 1990.

321. Korean Values: Past and Present // Koreana. 1988, №1.

322. Korea's Democratization. Ed. by S.S. Kim. Cambridge, 2007.

323. Kuo E. Confucianism and Family in an Urban-Industrial Society. Tokyo, 1989.

324. Kurosu Satomy. The Ecology of the Extended Family in Japan // Japan Review. Tokyo, 1992. №3.

325. Lebra T.S. Compensative Justice and Moral Investment among Japanese, Chinese and Koreans // Japanese Culture and Behavior. Honolulu, 2000/

326. Legge J. The Chinese Classics. N.Y., 1959. Vol. 1-5.

327. Levenson J. Confucian China and the Modern World Economy. Cambridge, 1977.

328. Likert R. The Human Organization: It's Management and Value. N.Y., 1967.i

329. Liu Jieyu. Gender and Work in Urban China. Abingdon, 2007.

330. Mayo E. The Human Problems of an Industrial Civilization. N.Y., 1933.

331. McGregor D. The Human Side of Enterprise. N. Y., 1960.

332. Morishima Michio. Why Has Japan "Succeeded"? Cambridge, 1982.

333. Nahm A.C. Introduction to Korean History and Culture. Seoul, 2006

334. Nakane Ch. Japanese Society. N.Y., 1973.

335. Ochiai Emiko. The Japanese Family System in Transition: A Sociological Analysis of Family Changes in Postwar Japan. Tokyo, 1997.

336. Ogawa Naoliiro. Family Structure, Home Time Demands, and the Employment Patterns of Japanese Married Women // Journal of Labor Economics. Chicago, 1996. Vol.14. №4.

337. Ouchi Wi, Type Z. Organization: Stability in the Midst of Mobility // Academy of Management Review. 1978.

338. Рак Young-pok. A History of Korean Christianity's Efforts in Social Education. Seoul, 1995.

339. Pascale R.T., Athos A.G. The Art of Japanese Management. N.Y., 1981.

340. Peters T.J., Waterman R.H. In Search of Excellence. N.Y., 1982. 359: Peterson M:A. Korean Adoption and Inheritance. N.Y., 1996.

341. Pratt K., Rutt R. Korea. Historical and Cultural Dictionary. L., 1999:

342. Rin H. Roundtable Discussion: Past, Present and Future of Psychiatric Discipline and Treatment in Asia and the Pacific. Tokyo, 1972.

343. The Rise of Neo-Confucianism in Korea. Ed. by Th. de Bary, Jahyun Kim Haboushi. N.Y., 1985.

344. Rohlen T.P "Spiritual Education" in the Japan Bank // Japanese Culture and Behavior. Honolulu, 2000.

345. Rozman G. The Modernization of China. N.Y L., 1981.

346. Rutt R. The Book of Changes, Zhou Yi. L., 1997.

347. Shoko Yoneyama. The Japanese High School. N.Y., 2003.

348. Spence J.D. The Search for Modern China. L.- Sydney, 1990.

349. Sugimoto M., Swain D.L. Science and Culture in Traditional Japan. Cambridge, 1978.

350. Tamoeda Ryutaro. Yi T'oegye and the Rise of Neo-Confucianism in Korea. N.Y., 1985.

351. Taylor F.M. The Principles of Scientific Management. N.Y., 1967.

352. Tu Wei-ming. Confucian Ethics Today: The Singapore Challenge I I Curriculum Development Institute of Singapore. Singapore, 1984.

353. Umehara Takeshi. The Civilization of the Forest // New Perspectives Quartely. 1990.3.

354. Yogel E.F. Japan as Number One. Harvard University Press, 1979.

355. Wakefield D. Fenjia: Household Division and Inheritance in Qing and Republican China. Honolulu, 1998.

356. Wang Yan. China's "Generation Me": Encounters hardship in starting families // http://news.bbc.co.Uk/l/low/world/asia pacific/369933-stm.

357. Wang Yan; Men's New Role as Househusband Challenges Chinese Tradition // http://www.womenof china.cn/Issues/marriageFamily/1738.jsp.

358. Wang Yan. New Marriage Trends in China // http://www.womenofchina.en/Issues/MarriageFaniily/l 8508/jsp

359. Watson B. Early Chinese Literature. N.Y., 1962.

360. Weerdt H. de. Competiton over Content: Negotiating Standards for the Civil Service Examination in Imperial China (1127—1279). Cambridge, 2007.

361. Winston D. Japanese Religion and Society: Paradigms of Structure and Change. N.Y., 1992.

362. Woronoff J. Korea's Economy: Man Made Miracle. Seoul, 1983.

363. Xu Anqi, The Status Quo: Characteristics and Trends of Divorce in China // Selected SASS Papers. Shanghai, 1996.

364. Yamada M. The Japanese Family in Transition // About Japan Series. Tokyo, 1998. №19.3 84. Yi Won-ho. A History of Education. Seoul, 1994.

365. Yoshio A. The Characteristics of Japanese Confucianism // Acta Asiatica. Bulletin of the Institute of Eastern Culture. Tokyo, 1973.в) на китайском языке

366. Ван Цинь. Лунь дунпанъя хуажэнъ цие цзитуанъдэ фачжанъ тедянъ (Исследование особенностей развития производственных компаний этнических китайцев в Юго-Восточной Азии) // Наньян вэньти яньцзю. 1995. №1.

367. Вэнь Чуньхуй. Кун-цзы или гуанъ синь танъ (Новые исследования взглядов Конфуция на долг и выгоду) // Шаньси дасюэ сюэбао. 1995. №3.

368. Дань Чунь. Жушан дубэнь. Жэнъу цзюанъ (Учебник конфуцианского предпринимателя). Куньмин, 1999.

369. И Жо. Тупцзю цзай Чжунго (Сожительство в Китае). Пекин, 2001.

370. Кун Фаньцзин. Кун-цзы вэньхуа да дянь (Большойсловарь конфуцианской культуры). Пекин, 1994.

371. Ли Хаймин. Мацусита Коносукэ дэ цзинышчэюи дао (Методы хозяйствования Мацусима Коносукэ) // http://www.eshimet.com/a0800/0786.h1m

372. Ли Хунлэй. Жуцзя гуаньли,чэюэсюэ (Философия конфуцианского менеджмента). Гуанчжоу, 1997. •

373. Ло Жунцюй. Дунъя сяньдайхуа: синьмоши юйсинъ цзинъян (Модернизация Восточной Азии: новые формы и новый опыт). Пекин, 1998.

374. Лоу Юйлэ. Жусюэ цзайсянъдай Ханъго (Конфуцианство в современной республике Корея) И Чуанътун вэньхуа юй сяньдайхуа. 1998. №1.

375. Марисима Митио. Жибэиъ вэйшэнмэ чэнгун? (Почему Япония добилась успеха?). Чэнду, 1986.

376. Морита Акио. Жэибэнъ чжицзао (Сделано в Японии). Пекин, 1988.

377. Пань Ятунь. Нянъян жушан вэньхуа (Культура конфуцианского предпринимательства в странах Юго-Восточной Азии) //Шицзе жибао. 1996. 03.10:

378. Сибусава Эйдзи. Лунь юй суаньпанъ («Лунь юй» и бухгалтерский счет). Тайбэй, 1985:

379. Сюй Аньци, Е Вэньчжэнь. Чжунго хуньинь яиьцзю баогао (Исследование китайских браков). Пекин, 2002.

380. Хуан Гуанго. Жуцзя сысян юй Дунъя сяньдайхуа (Конфуцианство и модернизация Восточной Азии). Тайбэй, 1988.

381. Цзинь Янь. Чэ!сунго сяоцие (Малые предприятия в Китае): Пекин, 1998.

382. Цзи Чунъвэй. Дунъя цие вэньхуа ди тэдянъ юй фачжанъ цюйши (Характер развития культуры предприятиям Восточной Азии). Пекин, 1997.

383. Чжан Дэшэн, Цзинь Юйцзи. Жушан яньцзо: Жуцзя луньли юй сянъдай шэхуй танъвэй (Изучение конфуцианского предпринимательства: конфуцианская этика и современное общество). Пекин, 1999.

384. Чжан Хунъи. Жуцзяо цзинцзи луньли (Конфуцианская экономическая этика). Чанша, 1989.

385. Чжан Цзиныпэн. Жибэнь циедэ жэпъбэнь гуаньли. (Антропоцентричное управление японским предприятием). Чанчунь, 1999.

386. Чэнь Минчжан. Цзяцзу выньхуа юй цие гуаньли (Клановая культура и управление производством) // Чжунгоэ/сэньдэ гуаньлигуанъ. Тайбэй, 1988.

387. Юй Гуанъюань. УКушан хэ шанжу (Конфуцианское предпринимательство и предприниматель-конфуцианец). Гуанчжоу, 1998.

388. Юй Инши. Чжунго луньли сысянши (История китайской этической мысли). Шанхай, 1988.г) на корейском языке

389. И Ин-хый, Ким Хён-чжу. Чорхон намнё-ый чанё чхульсан тхэдо-е кванхан ёнгу (Исследование отношения замужних женщин и женатых мужчин к рождению детей). Сеул, 1987.

390. Кёмун 40 нён са (История 40 лет корейского. образования). Сеул, 1988.

391. Ким Сын Хе. Югёый пурирыль чачжоса (В поисках истоков конфуцианства). Сеул, 2001.

392. Ким Тхэ Гиль. Югё чжонтонгва хёндэ Хангук (Конфуцианская традиция и современная Корея). Сеул, 2001.

393. Ккок чиюсёя хальури кос (Наше наследие, которое надо обязательно сохранять) // Соуль рисочхи чарё. 27. 04 1995.

394. Ким Чжан Тхе. Хангук чжонгё мунхагый югё са (История конфуцианской мысли и религиозной культуры Кореи). Сеул, 1994.

395. Ким Чжан Тхе. Хёндэ Хагугый югё (Конфуцианская культура современной Кореи). Сеул, 1999.

396. Ли Дон Чжун. Югёый индочлсуыва хангук сасан (Конфуцианский гуманизм и корейская философия). Сеул, 1997.

397. Пён Хва-сун. Качжок ыйсик-е кванхан Хангук-ква Ильбон-ый пигё ёнгу (Сравнительное исследование семейного сознания в Японии и Корее) // Ёнсонъ ёнгу. 1991. №3.

398. Сонъ Кю-тхэк. Сэ сидэ-ыйхё (Сыновняя почтительность в новую эпоху). Сеул, 1995.

399. Хангугый югё (Корейское конфуцианство). Сеул, 1999.

400. Хан Нам-чже. Ханнгук Тоси качжок ёнгу (Исследование корейской городской семьи). Сеул, 1984.

401. Хан Нам-чже. Хёндэ Хангук качжок ёнгу (Исследование современных корейских семейных отношений). Сеул, 1990.

402. Чхве Хонъ-ги. Хёндэ Хангук качжок чедо-ва качжок ыйсик (Семейная система и семейное сознание в современной Корее). Сеул, 1983.

403. Чхонъсонёп мунхва-ый пёнчхон квачжонъ (Процесс изменений в молодежной культуре). Сеул, 1992.д) на японском языке

404. Амано Икуо. Кёйку кайкаку но юкуэ (Назначение реформы образования). Токио, 1995.

405. Буфу Харуми. Идеороги то шите но нихон бунка-рон (Теории японской культуры и идеологии). Токио, 1990.

406. Гиллеспи Д., Сигиура Ё. Нихон бунка о эйго дэ ссекай суру дзнтэн (Традиционная японская культура и современная Япония). Токио, 1996.

407. Ишида Хироши. Гакуреки то шакай кейзайтеку чин но тассей (Академическая квалификация и достижение социально-экономического статуса) // Шакайгаку хё рон (Социологическое обозрение). 2005, № 5.

408. Кунопшта Рицуко. Цума тайчи но кнгё сенсо (Корпоративная война жен). Токио, 1988.

409. Минами Хироси. Нихондзин-но синри (Психология японцев). Токио, 1998.1.I. Справочная литература

410. Китайская философия. Энциклопедический словарь. М., 1994.

411. Духовная культура Китая: Энциклопедия в 5-ти тт. Т. 1. Философия. М., 2006.

412. Корея. Справочник. Сеул, 1993.

413. Корея: цифры и факты. Сеул, 1993.

414. Япония. Справочник. М., 1992.

415. Japan. An Illustrated Encyclopedia. Tokyo, 1993.

416. The Cambridge Encyclopedia of Japan. Cambridge, 1993.1.. Интернет-ресурсы

417. Ван Хайлин — писатель номер один в брачной тематике // http://russian.china.org.cn/people/text/2007-04/02/content8051086.htm.

418. Китайское образование. Женьминь Жибао он-лайн // http://russian.people.com.cn.

419. Хантер К. Письмо десятое. О японских женщинах // http://www.synegoria.com/letters/xenrlO.html.

420. Chinese college students more tolerant of cohabitation, few try // http://www.chnadaily.com/cn/china/doc/2007-09/05content608328.htm.416. 2007. Marriage Chart: Marriage Is Diversifying //http://www.womenofchina.cn/Tssues/Marriage Family/14198,j sp

421. JMA. Marketing Innovation for the 21 Century (Japan), 2001 // http://www.jma-JP-org

422. Revolution in Modern Chinese Marriage // http: www//russian.people.com.cn/200402/03/rus2004020387747.html

423. Survey: Chinese women Change Attitude towards Marriage // http://www.chinadaily.com.cn/en/doc/2003-09/21.

424. У. Диссертационные исследованияа) на русском языке

425. Аллаберт А.В. Конфуцианство и модернизация Китая (конец XX — начало XXI в.). Дисс. канд. ист. наук. СПб., 2003.

426. Зайцев В.В. Этико-политическая доктрина неоконфуцианства. Автореф. дисс. . канд. ист. наук. Mi, 1981.

427. Ланьков А.Н. «Партии» и политическая борьба в Корее в XVI— XVIII вв. Дисс. . канд. ист. наук. Л., 1989.

428. Манухин О.В. Институт семьи и брака в Китае в период реформ и открытости (исторический аспект). Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 2007.

429. Пак Су Чин. Сравнительный анализ содержания образования в начальной школе Республики Корея и России. Автореф. дисс. . канд.' пед. наук. Краснодар, 2007.

430. Рассошенко Т.А. Семья и семейная система в политике и идеологии Японии. Дис. . канд. ист.наук. М., 1978.

431. Середкина Е.В. Современное конфуцианство и западноевропейская философия в их диалогичности: опыт философско-компаративистского анализа. Автореф. дисс. . канд. филос. наук//http://anthropology.ru

432. Тертицкий К.М. Традиционная система ценностей современных китайцев (конец 70-х- 80-е гг.). Автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 1992.

433. Чэнь Кайкэ. Конфуцианство и «культура предприятий» в современной Восточной Азии». Дисс. . канд. ист. наук. М., 2002.б) на корейском языке233

434. И Ин-хый. Чорхон намнё-ый чанё чхульсан тхэдо-е кванхан ёнгу (Исследование отношения замужних женщин и женатых мужчин к рождению детей). Кёсу чонъ-нён кинем нонмунчип (Ph.D. Thesis). Сеул, 1987.

435. Кан Хо-гвон. Хангук покчичонъчхэк-е кванхан ёнгу (Исследование корейской политики в области социального обеспечения). Сокса хакви нонмун (MA Thesis). Сеул, 1991.

436. Син Ин-хо. Кодынъ хаккё хаксэнъ качхигван-е чоса ё нгу (Исследование системы ценностей старшеклассников). Сокса хакви нонмун (MA Thesis.). Сеул, 1988.

437. Хан Мёнъ-сан. Чонтхон юнри ыйсик-е тэхан тхэдо чоса ёнгу (Социологическое исследование отношения к традиционному этическому сознанию). Сокса хакви нонмун (MA Thesis.). Сеул, 1988.

http://cheloveknauka.com/konfutsianstvo-v-stranah-vostochnoy-azii-istoricheskiy-vybor-i-sotsialnaya-praktika

http://www.dslib.net/vseobwaja-istoria/konfucianstvo-v-stranah-vostochnoj-azii-istoricheskij-vybor-i-socialnaja-praktika.html

01.02.2009 Формирование и трансформация образа Китая в Европе

Оглавление научной работы

автор диссертации — кандидата исторических наук Цисельская, Елена Сергеевна

Введение

Глава 1. Формирование первоначальных представлений друг о друге в Китае и Европе

1.1 Первичные представления европейцев о Китае

1.2 Ранние сведения о западных странах в Китае. Характеристика Да-Цинъ в китайских источниках

Глава 2. Китайское мировоззрение как фактор, определяющий формирование отношения к иностранцам

2.1 Универсализм государственной власти в Китае

2.2 Отношение китайцев к варварам

2.3 Религиозно-философские воззрения китайцев. Отличия от монотеистических религий

Глава 3. Вклад европейских миссионеров и дипломатов в создание адекватного образа Китая и китайцев в Европе

3.1 Развитие образа Китая в трудах первых европейских миссионеров

3.2 Причины завершения иезуитской деятельности в Китае

3.3 Итоги дипломатической миссии Макартнея

Введение диссертации

2009 год, автореферат по истории, Цисельская, Елена Сергеевна

Китайская цивилизация является самой древней из всех ныне существующих на земле. Несмотря на это, она продолжает выглядеть настолько юной, что вместо пяти тысячелетий ей можно дать шестьдесят лет. Так, в 1949 году образовалась Китайская Народная Республика - это совершенно новый Китай, который продолжает существовать и успешно развиваться и, тем не менее, живет по все тем же законам и моральным устоям, что и тысячелетия назад. Многие исследователи пытаются сравнивать исторические процессы, протекавшие на Западе и в Китае в один и тот же период времени. В итоге, они приходят к выводу, что искать аналогии бессмысленно, так как каждая из цивилизаций (будь то западная христианская или конфуцианская китайская) шла по своему пути развития и, в результате, обрела черты, характерные только для нее.

С тех пор как европейцы проявили интерес к китайской цивилизации, в их сознании стал складываться образ удивительной страны, которая поражала всех своим великолепием. Вплоть до настоящего времени Запад остается неравнодушным к Китаю. Это подтверждает «шинуазери» - мода на всё китайское, возникшая в Европе в конце XVII века, которая пользуется успехом вплоть до сегодняшнего дня. Тем не менее, отношение европейцев к Срединной империи не всегда было одинаковым. Формирование и дальнейшее развитие представления о Китае в Европе в тот или иной промежуток времени зависели от многих причин, которые будут рассмотрены в данном исследовании.

Каждая цивилизация обладает своими характерными культурными чертами. Если сравнивать греко-римскую цивилизацию с китайской, то здесь одним из факторов, оказавших влияние на формирование их характерных черт, является географическое положение. Греки и римляне, а затем и большинство европейских государств, были морскими державами.

Это стало одной из причин расцвета торговли. Торговля способствовала росту городов (скученности проживания) и развитию наук, 3 предполагающих точность и логические умозаключения, таких как математика, физика. В результате сформировалось и подобное мышление. С другой стороны, коммерсанты быстро приспосабливались к переменам, их привлекали путешествия, в которых они открывали для себя другие страны и народы. В противовес Риму и Греции, Поднебесная была патриархальной страной: «В Китае большинство населения были крестьянами, вот почему там была невозможна промышленная революция, которая привела бы его" к современному миру»1. Китайцы всегда ценили свою историю и культуру, почитали не только своих прямых предков, но и общепризнанных благодетелей (первых императоров, мудрецов Конфуция и Лао-цзы). В идеале их жизнь должна протекать спокойно и безмятежно в симбиозе с Космосом и Природой. Вот почему в их национальном характере стали формироваться такие черты, как иррациональность и сосредоточенность. Их мышление стало больше образным, чем логическим, примером тому служит китайская письменность.

В западных интеллектуальных кругах долгое время существовало мнение, что Китай на протяжении длительного периода был закрыт от других стран и только прибывшие туда европейцы, начавшие активно действовать там с XVI века, смогли открыть изолированную раньше от внешнего мира страну. Такое мнение имеет право на существование с учетом европейского представления о внешних связях и международных отношениях. Тем не менее, для полноценного анализа поставленной проблемы необходимо изучить вопрос о том, как Китай выстраивал внешние связи, в основе которых лежали его собственные устои и традиции.

По свидетельствам древних источников, Китай никогда не был закрыт от остальных стран. Еще в I тысячелетии до н.э. император Му стал одним из первых китайских путешественников, который описал некитайские земли. Межгосударственные отношения между Китаем и другими странами также существовали с древнейших времен, только не в тех формах, к которым привыкли европейцы.

1 ЯЖ^ * ФШ иГ-^Й^!. - З'сФ> 2007.'.!); 43. Пэн Ёулань. Чжунго чжэсюэ цзяньши (Краткая история философии Китая). -Тяньцзинь, 2007. С. 43.

Актуальность темы обусловлена необходимостью изучения и научного анализа вопросов, связанных с установлением и развитием межцивилизационного взаимодействия Китая и западных государств. С момента возникновения локальных культурных общностей важнейшим направлением мировой истории является их взаимодействие, осуществляемое в различных формах — от противостояния и военных столкновений до диалога,. сотрудничества и партнерства. Данная проблема является одной из самых актуальных в XXI веке. Быстрое развитие экономики, а также наращивание военного и научно-технического потенциала способствуют выходу Китая на ведущие экономические и . политические позиции. Китай является постоянным членом Совета Безопасности ООН, что ставит его в один ряд с крупнейшими развитыми государствами. Очевидно, что КНР превратился в одного из активных игроков на международной арене, с которым необходимо строить новые стратегические партнерские отношения с учетом современной действительности.

В настоящее время, несмотря на быстрые темпы глобализации, адаптацию к существующим условиям китайской традиционной мысли, внешнеполитический курс, проводимый Пекином, в значительной степени базируется на конфуцианских ценностях. Для выстраивания равноправных и взаимовыгодных отношений с этой страной необходимо не только хорошо знать ее культурные особенности, но и изучить первоначальный опыт общения двух цивилизаций.

Развитие диалога между Китаем и западными государствами, который с самого начала был непростым, во многом зависело от того, как относились представители европейской и китайской цивилизаций друг к другу. Изучение формирования и генезиса представления европейцев о Китае дает возможность оценить итоги политической деятельности Европы 5 в отношении Китая со времени установления первых контактов. Соответствующие изыскания могут предоставить материал об опыте взаимодействия двух цивилизаций, который необходимо учитывать в практике международных отношений.

Хронологические рамки данного исследования, главным образом, охватывают период с середины XIII до конца XVIII веков. Этот временной отрезок позволяет проследить все этапы формирования представления о Китае в европейском сознании. Начиная с XIII века, в Европу стали поступать первые содержательные, хотя и не совсем достоверные сведения о Срединной империи. До этого момента существовала лишь скудная, обрывочная информации, основанная на фантазии, на базе которой формирование полноценного представления об этой стране было невозможно. В XVI веке в Китай устремилась вереница миссионеров, дипломатических миссий и путешественников. В результате их деятельности Европа стала получать систематические и более подробные сведения о Китае, которые, тем не менее, нельзя считать до конца объективными. И только к концу XVIII - началу XIX вв. в Европе начинает формироваться адекватное отношение к Китаю. Со своей стороны, автор счел необходимым совершить экскурс в более ранние периоды истории. Это необходимо для того, чтобы рассмотреть условия, в которых происходило зарождение самых первых контактов между Да-Цинь и китайской империей, сведения о которых содержатся в европейских и китайских античных источниках.

Объектом исследования является образ Китая, сформировавшийся в европейском сознании к определенному промежутку времени.

Предметом диссертационного исследования является генезис представления европейцев о Китае.

Настоящая работа ставит целью реконструировать процесс формирования соответствующего образа Китая в европейском сознании в исследуемый период времени. Исходя из поставленной цели определены следующие задачи:

- изучить историю развития диалога между двумя цивилизациями, начиная с установления самых ранних контактов; исследовать условия поступления первых сведений о Китае в Европу, которые принесли Плано Карпини и Вильгельм Рубрук; оценить, насколько первые сведения были далеки от реальности и как пополнились знания европейцев о Китае с выходом труда Марко Поло «Книга о разнообразии мира»;

- выявить культурные особенности менталитета китайцев, их отношение к представителям других стран, а также уточнить их религиозно-философские воззрения и возможность существования в Китае других религий;

- исследовать труды первых миссионеров, писавших о Китае, выявить причины первых побед и последующих неудач в ходе их деятельности; оценить, как сведения, поступавшие от миссионеров, отразились на генезисе представления европейцев о Китае;

- рассмотреть особенности исторического развития формирования отношений между Западом и Китаем;

- провести анализ основных факторов, на основе которых складывалось то или иное видение Китая в Европе.

Источниковедческая база диссертации включает различные по характеру источники на русском, китайском, французском и английском языках, которые можно разделить на две группы:

- личные документы (западноевропейские античные труды, работы первых западноевропейских миссионеров, корреспонденция, путевые заметки иезуитов и путешественников);

- официальные документы (древнекитайские философские и исторические трактаты, а также письма, которыми обменивались король Англии Георг III и император Китая Цяньлун).

Первые сведения о Китае зафиксированы в трудах следующих греческих, римских античных авторов - Стезиаса (IV в. до н.э.), Страбона (I 7 в. до н.э. - I в. н.э.), Плиния Старшего (I в. н.э.), Птолемея (II в. н.э.), Дионисия Периегета (III в. н.э.), 1 а позже в работах европейских средневековых ученых и поэтов - Теодулфа (середина VIII в.), Теофана (конец VIII в.), Милона (810-872 гг.), Ротиуса (820-891 гг.), Ницефора Блеммидаса (VIII в.), Сколиаста (IX-X вв.), Жака де Витри (1178-1240 гг.) 2.

Эти источники условно можно разделить на две группы. К первой группе можно отнести литературные произведения, содержащие мимолетные цитаты, из которых вытекает историческая или географическая информация о Китае. Эта информация нас интересует как своеобразное «эхо» познаний о Поднебесной, которое существовало в культурных кругах того времени. Вторая группа источников представляет собой отрывки произведений географов и историков, которые, по сравнению с первой, обладают большей степенью точности, но и они, к сожалению, «написаны второй или третьей рукой» в связи с утерей первоисточников. Этот факт предполагает путаницу имен собственных, а также появление не совсем достоверной информации. Например, более поздние средневековые географы очень часто ссылались и заимствовали географические описания Периегета, который сам в большинстве своем брал информацию у Плиния и Помпония Мелы (I в. н.э.). Тем не менее, благодаря этим источникам европейцы получили первую, пусть даже во многом надуманную информацию о Китае.

В свою очередь, информация о западных странах, в том числе и о Европе, представлена в трудах многих общеизвестных древнекитайских историков: «Ши цзи» Сыма Цяня («Исторические записки» II-I в. до н.э., «Хань шу» Бань Гу («История династии Хань» I в. н.э., «Сань го

1 Ctesias (le passage est d'une authenticité douteuse); Strabone. Géogfaphie; Pline Ancien. Histoire naturelle; Ptolémée. Géographie; Scolies sur Denis le Périégète // Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. - Chicago, 1910.

2 Théodulf. Poèmes; Theophane de By:ance. Ap. Rhotius, Codex LXIV; Milan. Poèmes; Rhotins, Lexique; Nicéphore Blemmydas. Géographie synoptique; Scoliaste de Lucien ; Jacques de Vitry II Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. — Chicago, 1910. чжи» Чэнь Шоу («История трех государств» Н@И;ё) III в., «Вэй шу» Вэй Шоу («Книга династии Вэй»§|^) VI в., «Хоу Хань шу» Фань Е («История династии Поздняя Хань» ji=f V в. н.э. 1

Одним из самых древних произведений, отражающих познания Китаем остального мира является «Шаньхай цзин» («Канон гор и морей» Ü4 Щ Ш ), сложившийся как письменный памятник к IV - I вв. до н.э.2 Информация о стране Да-Цинь присутствует в «Вэй шу» («Щ • 2Ш» Книга династии Вэй, 90-е сказание, Западный край), Хоу Хань шу» (isÄ+j • История династии Поздняя Хань, глава 78

Сказание о западном крае») и «Сань го чжи» (Н Ш Ш , глава 30 «Повествование об У-хань, Сянь-би, Восточных варварах»). В первых двух источниках сообщается о том, что Да-Цинь - это страна, которая во время правления династии Хань называлась Лицзянь (дациньго о имин лицзянь) . Надо отметить, что «Хоу Хань шу» является очень значимым источником, где собраны богатые сведения о западных землях. По мнению западноевропейских исследователей, его ценность определяется еще и тем, что там представлена информация о тождественности Да-Цинь Римской империи. На наш взгляд, можно только предполагать о местоположении Да-Цинь, а также о том, что китайцы связывали это название только с Римской империей, так как конкретное месторасположение Да-Цинь в данных источниках не указывается.

1 ЩЩхЕ • ÜÜ • Сыма Цянъ. Ши щи да вань льечуань (Исторические записки. Сказание о Великом Ване). — http://www.my285.com/shishu/shiji2/123.htm; ¡ГГЩ• • ША+Л ± Бань Гу. Хань шу. Цзюань цзюшилю шан. Сиюй. Чуань ди люшилю шан. (История династии Хань. Гл. 96, первая часть. Западный край. Сказание 66, первая часть). -http://www.my285.eom/shishu/hanslHi/11 l.htm: Чэнь Шоу. Сань го чжи. (История трех государств. Глава 30 «Повествование об У-хань, Сянь-би, Восточных варварах». (Из примечания Пэй Сун-чжи, в котором цитируется «Повествование о западных народах» из «Краткой династии Вэй» («Вэй люэ» III в.) Юй Хуаня) // пер. А. Д. Вельгуса) Текст приводится по изданию: Известия о странах и народах Африки и морские связи в бассейнах Тихого и Индийского океанов. (Китайские источники ранее IX в.). — М., 1978; М>1к,Ш Ш' 'Ш№Ш'ЛА~ ШШ- Вэй Шоу, Бянь Члсуань. Вэй шу лье чуань ди цзюши си юй. (Книга династии Вэй. 90-е сказание, Западный край). — http://www.mv285.com/shishu/weishu/108.htm: ШИ?-' Jn • Фань Э. Хоу ханьшу сиюй чуань дичишиба. (История династии Поздняя Хань. Гл. 78, Сказание о западном крае). — http: // www.my285.eom/shishu/hhs/l 18.htm

2 '^irA Шаньхайцзин цзюань шиба хайнэйцзин. (Канон гор и морей. Гл. 18, Канон внутренних морей). — http://baike.baidu.eom/view/l 50913.htm

3 /ЙМ • ЭИ$ • ЩЩ^-КЛ- виг. - http://www.mv285.com/shishu/weishu/108.htm 9

В более позднем источнике, «Суй шу» (Книга династии Суй 15), появляется название фулинь (от греческого polis) IS, а в «Юань шу» (Книга династии Юань лИЗ)- фолан (производное от слова франки) \

В «Мин ши» («История династии Мин» Щ jt) встречается более подробная информация о европейцах, более того, уже целые главы данного источника посвящены описанию выходцев из стран Европы, которых китайцы старались отличать друг от друга. Так, в 323-й главе сообщается о голландцах (которые названы хунмаохэлань ÉT írt ÍÉ. ). 325-я глава повествует об испанцах и португальцах (названных фоланцзи О деятельности Маттео Риччи (Ли Мадоу) и итальянцах рассказано в 326-й главе 2.

В ходе написания диссертации автору также было интересно ознакомиться с трудом знаменитого китайского ученого XVII века Ван Фучжи, известного своими националистическими взглядами. В своей книге «Заметки о "Всеобщем зерцале, правлению помогающем"» («Ду тун цзянь лунь» он, размышляя о событиях, происходивших в истории Китая, пришел к очень интересным суждениям об иностранцах (варварах) . Ван Фучжи приводит научные и исторические доводы в пользу идеи 10 национального превосходства Срединной империи, которые базировались на том, что китайцы относились к особой расе.

1 1ч745 * :-$гЛ~!''Ь Ш1к>¡SH+— Суй шу цзюань люшичи льечуань ди саньшиер пойдзюй чуань (История династии Суй. Гл. 67, сказание 32, о Пэицзюне). — http://www.rnv285.com/shishu/suishu/067.htrn I ^А + Ш YÚl 'OktfMk- Цзюань башисы льечуаньдисышицзютхелэчуань(гл. 84, сказание 49, оТхелэ) — http://wvvw.my285.com/shishu/suishu/084.htm; ]\ i$J'Jí Цзюаньбашисаньльечуань дисышиба посы (Гл. 83, сказание 48, Персия), —http://www.my285.com/shishu/suishu/083.htm.

2 O/jjt • — Мин ши льечуань ди ербайшии вайго сы (История династии Мин. 211 сказание, Зарубежные страны 41. — http://www.my285.com/shishu/mingshi/323.htm: Н+Н ^ЬШ

Мин ши льечуань ди ербайшисань вайго лю (История династии Мин. Сказание 213, Зарубежные страны 6). — http://www.my285.com/shishu/mingshi/325.htm; JlMIrííS—íf-h И Мин ши льечуань ди ербайшисы вайго чи (История династии Мин. Сказание 214, Зарубежные страны 7). — http://www.my285.com/shishu/mingshi/326.htmhttp

3 JZf^Z ü'ffiSiife • -й'-Ь íllfff. Ван Фучжи дутунцзяньлунь цзюань чи хэди («Заметки о "Всеобщем зерцале, правлению помогающем"». Гл.7, Хэди). — http://www.hanwenxue.com/jiku/wenzhang.asp?id=l 1597

Труды монахов-францисканцев Плано Карпини и Вильгельма Рубрука являются важными источниками, на основании которых можно судить о дальнейшем расширении познаний европейцев о Китае в Средние века1. Однако, если говорить об аутентичности, необходимо учитывать, что средневековые тексты зачастую составлялись со слов автора летописцем (скриптором), поэтому не всегда то, что хотел передать автор словами, воспринималось читателями адекватно, из-за смыслового искажения. Копиисты при переписывании текстов вполне могли допустить ошибки. В результате, появились версии, очень непохожие друг на друга. Так, например, мы видим, что «Hystoria Tartarorum», другая версия «Ystoria Mongalorum» Плано Карпини, имеет иную последовательность рассказа. Известно, что существовало 150 манускриптов книги Марко Поло, 250 манускриптов путевых заметок Джона Мандевиля, 180 манускриптов, которые содержали сведения, полученные от Одорико Порденоне2.

Полных рукописных копий латинского оригинала труда Карпини известно не менее пяти, и все они хранятся в Западной Европе. В Англии находятся три дошедших до нас манускрипта Рубрука XIII-XIV вв. На русский язык труд Карпини перевел А. М. Малиновский в 1795 г., надо заметить, что это был весьма искаженный перевод. В 1825 г. появился более удачный перевод Д. И. Языкова . В начале прошлого века сочинение Карпини с латинского языка перевел А. И. Малеин4. До сих пор эта версия считается лучшей, она издана вместе с его же переводом сочинения другого путешественника — Рубрука.

1 Джиованни дель Плано Карпини. История монгалов. — М., 1957; Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны. — М., 1957.

2 Richard J. La Papauté et les missions d'Orient au Moyen- âge. — Rome, 1998. P. 11.

3 Языков Д. И. Собрание путешествий к татарам и другим восточным народам в XIII, XIV, XV столетиях I. Плано Карпини. II. Асцелин. -СПб., 1825.

4 Джиованни дель Плано Карпини. История монголов / пер. А. И. Малеина. — М., 1957.

Важно учитывать и то, на какую публику было рассчитано произведение. Плано Карпини хотя и передавал свои знания о Китае и Монголии «всем правоверным христианам», но с его работой ознакомился достаточно узкий круг читателей (только его последователи), в то время как «Книга о разнообразии мира» Марко Поло была представлена более широкому кругу населения Европы1. Это был настоящий средневековый бестселлер, который знакомил европейцев с удивительным и практически идеальным по все параметрам государством. Ценность данного источника заключается в том, что информация, содержащаяся в нем, касалась практически всех аспектов китайской действительности. Однако в своем произведении он не упомянул о Великой китайской стене, чае, обычае бинтования ног, иероглифах, книгопечатании. Сами европейцы отнеслись к этому произведению скептически, так как книга Марко Поло содержала много вымысла.

В конце XIX века рассказ Марко Поло под названием «Путешествие в 1286 году по Татарии и другим странам Востока» издается в России . Однако его текст и смысл значительно отличался от современного перевода. Китай в данном произведении назывался Катайем. В начале XX века перевод книги Марко Поло на русский язык сделал И. П. Минаев3. Это был первый научный перевод, составленный по древнейшему сохранившемуся списку первоначальной версии, записанной Рустичано в 1298 году, сопоставленный с другими, более поздними редакциями. Минаев дополнил эту первоначальную редакцию присутствующими в других вариантах «Путешествий» сведениями и дал научные комментарии по поводу различных редакций и версий «Путешествий», а также по поводу старинных и современных географических названий.

1 Марко Поло. Книга о разнообразии мира. - СПб., 1999.

2 Путешествие в 1286 году по Татарии и другим странам Востока. — СПб., типография П. П. Меркупъева, 1873.

3 Марко Поло. Книга о разнообразии мира / пер. И. 77. Минаева. Первая публикация перевода «Вестник Европы», 1887,№ П. — http://az.lib.rU/p/polom/text0020.shtml.

После проникновения в Поднебесную миссионеров систематические репортажи об этой стране становятся еще более подробными. В своих заметках они излагают уже более реальные факты. Деятельность миссионеров и их видение Китая представлена в трудах Джованни Монтекорвино, Одорико Порденоне, Франциска Ксавье, Маттео Риччи. Данные источники, и многие другие, были собраны в книге Нинет Бутруа и Мюрей Дэтри1. Корреспонденцию более позднего периода деятельности миссионеров в Китае с 1773 по 1838 гг. (вплоть до Опиумной войны) можно найти в произведении Ксавье Вальтера «Третья гибель миссий в Китае 1773-1838» . В Государственной публичной исторической библиотеке находятся 12 томов сочинений миссионеров, которые выходили с 1949 по 1958 гг.3 Данные произведения практически не используются российскими исследователями, так как изданы на латинском языке.

В современной отечественной историографии недостаточно изучен труд Альвареса Семедо «Китайская империя»4. Он был написан в Китае, а вышел в свет в Европе в 1642 году на испанском языке. Позже его перевели на итальянский и французский языки. Данная работа разделена на две большие части по подобию «Истории» Маттео Риччи. Первая часть знакомит нас с китайским обществом, подробно повествуя о нравах и обычаях повседневной китайской жизни. Второй том его труда посвящен деятельности иезуитов в Китае, начиная с приезда Маттео Риччи в Кантон. Благодаря обширной информации о Китае книга занимает достойное место среди шедевров XVII века и служит источником изучения китайского общества той эпохи.

1 Extrait du Pere Hue. Le Christianisme en Chine, en Tartane et au Tibet, Paris, Gaume Frère, 1857; Odoric de Pordenone. De Venise à Pékin au Moyen Age, récit adapté en français moderne par H. demoulin, Paris, Pierre Tequis, 1938; Fraucois-Xavier. Correspondance 1535-1552 / Lettres et documents, traduction integrale, présentation, notes et index de Hugues Didier, Bellarmin, Desclée de Brouwer, 1987; Matthieu Ricci et Nicolas Trigault. Histoire de l'expédition chrétienne au royaume de la Chine, Bellarmin, Desclée de Brouwer, 1978 // Boothroyd N., Detrie M. Le voyage en Chine: anthologie des Voyageurs occidentaux du Moyen âge à la chute de l'émpire chinois. - Paris, 1992.

2 WalterX. La troisième mort des missions en Chine 1773-1838. - Paris, 2008.

3 Documentaçao para historia das missoes do padroado portugues do Oriente. Liceboa Agencia Gérai dos Colonias.

4 Alvarez Semedo. Histoire universelle du Grand royaume de la Chine / Traduction et introduction de Jean-Pierre Duteil. - Paris,1996.

Анализируя труды миссионеров, автор пришел к выводу, что все повествования о Китае, исходившие от миссионеров, строились по образцу рассказа Карпини. Однако никогда в сведениях, приходивших от миссионеров, Китай не был представлен более величественной и цивилизованной страной, чем христианские государства. С другой стороны, в их трудах отчетливо прослеживается приоритетное положение благодетелей иезуитов — китайских императоров. От них миссионеры получали всевозможные привилегии, они также являлись и главным объектом религиозных устремлений миссионеров. Поэтому в описаниях иезуитов значительно преувеличивались добродетели китайских императоров. По нашему мнению, описания миссионеров оказали наиболее глубокое влияние на развитие образа Китая в сознании европейских мыслителей, так как содержали огромное количество материала о Китае, но, учитывая приведенные выше обстоятельства, их нельзя считать до конца объективными.

Важным источником, который свидетельствует о том, что китайцы к концу XVIII в. стали осознавать существование других великих держав, с которыми нужно было строить совсем иные отношения является ответ императора Китая Цяньлуна английскому королю Георгу III Несмотря на формальный отказ китайской стороны удовлетворить просьбы англичан, в письме отчетливо прослеживаются ноты оправдания и дано достаточно подробное объяснение китайского императора в отношении того, почему он не может принять условия англичан.

Степень разработанности темы: С темой данного исследования связан широкий круг вопросов, рассмотрению которых посвящены многочисленные работы отечественных и зарубежных авторов.

Отечественные исследователи, занимающиеся сходными вопросами, в основном сосредоточили свое внимание на следующих проблемах:

- установление и развитие внешних связей между Западом и Китаем.

1 Answer of the Emperor of China to the King of England // Carl Dery. Diplomatie, rhétorique et canonnières. Relantion entre la Chine et Г Angleterre de l'ambassade Macartney a la guérre de l'Opium, 1793-1842. - Québec, 2007.

В России эта тематика затрагивалась еще конце XIX века в работе выдающегося монголоведа А. М. Позднеева1. В начале XX века И. Мамаев, В. Колоколов в труде «Исторический очерк Китая» приходят к выводу, что Китай не был никогда совершенно изолирован от других стран, это подтверждается довольно тесными отношениями китайцев с финикийцами, арабами, греками. Однако они отмечают, что Китай стал строить официальные отношения с европейцами только во второй половине XIX века2. На наш взгляд, данная трактовка объективна только с учетом европейского представления о дипломатических отношениях между странами.

Проблемой установления первых контактов между Китаем и Да-Цинь занимался М. В. Крюков, который отмечал, что «образ Да-Цинь в китайских источниках выполнял особую функцию: он служил своеобразной протекцией традиционных китайских представлений об идеальном государстве» . В доказательство своей версии он приводит такой аргумент -уважительное название Да-Цинь (Великая Цинь). Позже в соавторстве с В. В. Малявиным и М. В. Софроновым М. В. Крюков впервые рассматривает Да-Цинь как страну-утопию 4.

- моноцентрическая модель восприятия мира китайцами.

Среди современных отечественных исследователей Китая существуют различные точки зрения относительно понятия «китаецентризм». Русский китаевед XIX века В. П. Васильев отмечал, что только сами китайцы верили в выстроенную ими самими систему вассальной зависимости5. Изучением и анализом традиционной китайской системы внешних связей в

1 Позднее« А. М. Об отношениях европейцев к Китаю. - СПб., 1887.

2 Мамаев IL, Колоколов В. Исторический очерк Китая. — М., 1924.

3 Крюков М. В. Китайский этнос на пороге Средних веков. —М., 1979. С. 104.

4 Крюков М. В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос в средние века. VII-XIII. - М., 1984.

5 Васильев В. П. Столкновение Франции с Китаем // Восточное обозрение. 1984, №3.

15 средневековье одним из первых стал заниматься А. А. Бокщанин1. Он пришел к выводу, что китайскую теорию внешних связей можно охарактеризовать как теорию «вассальной зависимости» других государств от Китая. В этой связи им был предложен термин «номинальный вассалитет». А. С. Мартынов уточнил и конкретизировал концепцию «универсальной монархии», показал, каким образом другие народы, противопоставленные Китаю концепцией «хуа и», оказались вписанными в политический процесс (имеется в виду приезд ко двору «варваров»)2. Исследованием формирования системы китайских связей занимался Л. И. Думан3. Он подчеркивал устойчивость этой системы вплоть до XX в. По его мнению, сложившееся в Китае в древности отношение к ближайшим и дальним соседям, как к вассально зависимым государствам, было взято на вооружение во время правления империй Мин и Цин (ко времени массового прибытия в Китай европейцев). Особый интерес представляет анализируемая Ю. Л. Кролем теория ханьских авторов о неравноценных зонах пространства, которая обуславливала коренной характер деления на китайцев и варваров4.

1 Бокщанин А. А. Особенности внеших отношений империи Мин и вопросы преемственности // Китай: традиции и современность. - М., 1976. 2

Мартынов А. С. О различных подходах к проблеме взаимоотношений императорского Китая с внешним миром // Общество и государство в Китае. Двенадцатая научная конференция. М., 1981; Мартынов А. С. Значение приезда послов в императорском Китае // Народы Азии и Африки. — М., 1979, №1.

3 Думан Л. И. Внешняя политика государства Цин в XVII веке. - М., 1977.

4 Кроль Л. Ю. Китайцы и «варвары» в системе конфуцианских представлений о вселенной (II в. до н.э.-Н н.э.) // Народы Азии и Африки. - М., 1976, № 6.

Их оппонентом выступает М. В. Исаева, которая в работе «Представление о мире и государстве в Китае в III-VI вв.» анализирует и дает характеристику источникам, связанным с восприятием китайцами внешнего мира. М. В. Исаева полагает, что «широко используемое в современной синологической литературе обозначение китайской моноцентрической модели мира сочетанием «синологическая модель мира» представляется некорректным уже постольку, поскольку с помощью этой модели в «нормативных историописаниях» описан и мир некитайских династий, имевших, по мнению историографов, типологическое сходство с китайской».1 Мы считаем данную трактовку не совсем объективной, так как, несмотря на то, что китайцы признавали существование других государств, они не воспринимали их на равных с собой правах.

В данном исследовании М. В. Исаева, анализируя сведения о Да-Цинь, находящихся в «Сань го чжи» и «Хоу Хань шу», делит их на две группы:

1) факты, которые более или менее похожи на реальность (описание расположения страны Да-Цинь, упоминание о стремлении Да-Цинь наладить прямую торговлю шелком с Китаем). Она отождествляет Да-Цинь с территорией восточного и юго-восточного Средиземноморья (восточные провинции Римской империи);

2) сведения, которые не имели ничего общего с реальностью: сведения о соседстве Да-Цинь с территориями мифической правительницы Запада Сиванму или утверждение о китайском происхождении Да-Цинь.

Анализу установления и развитию внешних связей между Китаем и Европой также посвящены труды следующих ученых: М. Ф. Чигринского, Д. Н. Воскресенского, Н. В. Кюнера, А. П. Петрова, О. JI. Фишман 2.

- деятельность европейцев (путешественников и миссионеров) в Китае.

Информация о Марко Поло содержится в работе российского историка начала XX в. Е. Бара . Он пишет том, что во время своего пребывания в Китае венецианец участвовал в покорении южных областей Китая, «где тогда правил дом Сунгов», а также был назначен губернатором этих земель.

1 Исаева М. В. Представление о мире и государстве в Китае в III-IV веках н.э. - М., 2000. С. 179.

2 Чигринский М. Ф. Китайские источники о первых контактах Китая с европейцами в XVI-XVII вв. // Общество и государство в Китае. 11-я научная конференция, часть II. — М., 1980; Воскресенский Д. Н. Из истории общения Китая и Запада в XVI-XVII вв. // Историко-филологическое исследование. — М., 1974; Кюнер Н. В. Исторический обзор сношений европейцев с Китаем с 1514 по 1842 гг. // Китай: Традиции и современность. — М., 1976; Петров А. М. Запад — Восток: из истории идей и вещей. — М.,1996; Фишман О. Л. Китай и Европа XVII-XVIII вв. // История, культура, языки народов Востока. — М., 1970; Фишман O.A. Китай в Европе: миф и реальность. — СПб. 2003.

3 Прошлое Китая. Краткий исторический очерк по Е. Бару. — СПб., 1900.

Фундаментальным исследованием, предоставляющим информацию о наиболее знаменитых путешественниках, побывавших на Востоке, является «Книга путешествий» В. В. Малявина1. Ему удалось собрать в одну книгу и интерпретировать многие источники, исходящие, как от путешественников, так и от первых миссионеров. Он пишет о том, что все древние народы, создавшие первые цивилизации на Земле, имели сходное представление о мироустройстве. По его мнению, каждый из этих народов считал истинно цивилизованным только себя, а всех остальных - варварами.

В монографии «Миссия иезуитов в Китае», автором которой выступает Д. В. Дубровская, сделан детальный анализ истории проникновения иезуитов в Китай, деятельность которых более двухсот лет являлась связующим звеном между двумя цивилизациями2. Руководствуясь китайскими и западными источниками, Д. В. Дубровская выделяет следующие периоды, во время которых прослеживается усиление контактов между Европой и Китаем:

- первый период связан с проникновением в Китай францисканцев и Марко Поло (XIII в.);

- второй период начинается в XVI в. с открытием морского пути в Индию и Китай вокруг Африки;

- третий период - XVII в. - время появления первых иезуитов в Китае (конец правления династии Мин - начало правления династии Цин).

Мы не можем не согласиться с выводом Д. В. Дубровской, о том, что «на формирование образа Китая в сознании европейцев оказали влияние два фактора: во-первых, концепция собственной цивилизации, сформированная учеными гиэнъши Китая, с которыми вступили в контакт миссионеры, и, во-вторых, необходимость миссионеров убедить себя в том, что в стране были предпосылки для успеха их деятельности»3.

1 Малявин В. В. Книга путешествий. — М,. 2000.

2 Дубровская Д. В. Миссия иезуитов в Китае. - М., 2001.

3 Дубровская Д. В. Миссия иезуитов в Китае. - М., 2001. С. 199.

Историю адаптации христианства в Китае изучал А. М. Ломанов1. Он говорил о зеркальном отношении китайцев и миссионеров друг к другу. Иезуиты в ответ на надменное отношение китайских мандаринов к ним вели себя аналогично. В связи с этим, они выглядели в глазах китайцев такими же «невежественными варварами», как и все остальные иностранцы. «Зеркальности» представления европейцев и китайцев друг о друге посвящена статья М. В. Исаевой, в которой она отметила, что традиционные картины мира, имевшие место в представлениях европейцев и китайцев, соответствуют одной и той же, по сути, модели: централизованный мир представлялся в виде центра, окруженного варварами 2. Аналогичной точки зрения придерживается и В. В. Малявин. На наш взгляд, концепция зеркального представления друг о друге европейцев и китайцев, безусловно, обоснована, так как с древнейших времен каждому народу было характерно этноцентрическое видение самого себя и собственное превосходство над другими культурными общностями.

Зарубежная историография в данном исследовании представлена работами англоязычных, французских и китайских исследователей. Англоязычная историография:

Вследствие того, что в отечественной историографии англоязычная историография, связанная с затронутой в диссертации проблемой, изучена достаточно хорошо, автор провел относительно поверхностное ее исследование. Тем не менее, было интересно ознакомиться с точкой зрения Дж. Дэгру, который в начале XX века изучал религиозно-философские аспекты Китая и в ходе исследования данной проблемы предложил термин о универсализм» . Он отрицал отдельное существование трех религий (даосизма, конфуцианства и буддизма) в Китае. Мы можем лишь частично согласиться с таким мнением, так как существует еще один, наиболее важный компонент китайской религиозной системы — традиционные народные верования, о котором западные исследователи редко упоминают.

1 Ломаное А. В. Христианство в Китае: история культурной адаптации (нач. XIX - сер. XX вв.) - М., 1999.

2 Исаева М. В. Зеркальность представлений друг о друге средневековых государств Востока и Запада //Дальний Восток и Центральная Азия. - М., 1985. С. 72.

3 DegrootJ. J. М. Religion in China. Universalism: a key to the study of Taoism and Confucianism. -N,-Y and London, 1912.

В 20-е годы XX века религиозно-философские аспекты изучал Артур Смит, который отмечал, что китайцы воспринимают мир без Бога1. Это убеждение можно считать верным, но опять же исходя из европейского представления о Боге -Абсолюте.

Широкую дискуссию в западных исследовательских трудах вызывает вопрос о том, был ли действительно Марко Поло в Китае. Так, например, в одной из статей, напечатанной в газете Times (от 28.10.1995 г.), директор Китайского департамента в Национальной британской библиотеке Френсис Вуд ставит под сомнение тот факт, что знаменитый венецианец действительно был в Китае. По ее мнению, он доехал только до Константинополя, где и собрал все данные о Китае от купцов. Со своей стороны, Дж. Спенс утверждает, что Марко Поло не только был в Китае, но и явился первым путешественником, который попытался исследовать Китай изнутри2.

Деятельность миссионеров рассматривается в трудах Ж. Хадсона и Б. Уайла3. Сведения о биографии Маттео Риччи можно найти в книге В. Кронина «Мудрец с Запада» 4 . Исторические аспекты, связанные с изучением китайских династий представлены в работах Б. Гаскойнь, Ф. Мота, Р. Доусона5.

В ходе написания диссертации автор подробно изучил французскую историографию. Работы французских исследователей, касающиеся данного вопроса, были связаны со следующими темами:

1 Smith A. Moeur curieuse des chinois. - Paris, 1927.

2 SpenceJ. V. La Chine imaginaire. Les chinois vus par les Occidantaux de Marco Polo a nos jours. - Montréal, 2000.

HudsonG. F. Europe and China: a survey of their relation from the later times to 1800. —London, 1931; WileB. Unfinished Encounter: Christianity of China. — London, 1988.

4 Cronin V. The wise man from the West. - London, 1955.

5 Gascoigne B. The dynasties of China a history. - N,-Y, 2004; Mote F. W. Imperial China 900-1800. - Harvard University press, 2000; Dawson R. The Chinese chameleon. An analisis of Europeen conceptions of Chinese civilization. — London, 1967. религиозные и философские взгляды китайцев.

Европейцам, у которых сложилась определенная религиозная концепция, достаточно трудно рассуждать о китайских религиозных ценностях и оценивать их. Со своей стороны, автор поддерживает мнение Марион Бюжар, которая, в отличие от своих коллег, отмечает, что при изучении данного вопроса необходимо учитывать три фактора: культ предков цзу ( Ш ), культ духов шэнъ ( ) и три учения (даосизм, конфуцианство и буддизм)1. Данная тематика также затрагивалась в работах Винсен Гусаэ, Рене Груссэ и частично Жаком Жэрнэ2.

- распространение христианства в Китае и деятельность миссионеров. Л

О теплом приеме несториан в Китае сообщают Ж. Бросс и К. Мэновиль . В первой половине XX века деятельность первых миссионеров в Китае (в том числе и Маттео Риччи) изучал Анри Бернар4. Он писал об огромном вкладе миссионеров в европейскую копилку познаний о Поднебесной. Однако замечал, что успех Маттео Риччи в большей степени был связан с тем, что он «не знал основных теологических моментов» и был больше политиком, чем теологом. На наш взгляд, Маттео Риччи был прекрасным дипломатом и политиком своего времени, однако вряд ли человек, оставивший Китаю в наследие работу, посвященную христианству («Истинное учение Владыки Небесного»), был плохо знаком с теологическими основами.

1 BujardM. Le sacrifice au ciel dans la Chine ancienne. Théorie et pratique sous les Han occidentaux. - Paris, 2000.

2 Goossaert V. Dans les temples de la Chine. — Paris, 2000; Grousset R. Routes de la soie. Sur les traces du Bouddha. - Paris, 1991; GernetJ. La Chine Ancienne. - Paris, 1992.

3 Brosse J. La découverte de la Chine. - Paris, 1981 ; Menonville C. Les Aventuries de Dieu et de la Républiques. Conculs et missionnaires en Chine (1844-1937). - Paris, 2007.

4 Bernard P. H. Le Père Matthieu Ricci et la Société chinoise de son temps. - Tientsin, 1937 ; Bernard P.H. Aux portes de la Chine. Les jésuites en Chine: la querelle des rites (1552-1773) . -Tientsin, 1933; Bernard P. H. Les jésuites en Chine //Aspects de la Chine. V. I. - Paris, 1959.

В середине прошлого века к данной проблеме обратился Рене Жуйяр. В своей работе «Иезуиты в Китае: спор о ритуалах (1552-1773)» он объяснил первые успехи христианства в Китае тем, что церковные отцы отождествляли Конфуция с Иисусом1.

Одним из ведущих исследователей Китая во Франции является Жак Жэрнэ. Он опубликовал более шестидесяти работ, посвященных Китаю в целом, в частности, около десятка произведений, связанных с развитием контактов между Европой и Китаем . По его мнению, в XVI веке китайские чиновники крайне враждебно относились к буддизму и даосизму. Поэтому Маттео Риччи, который пытался сблизить христианство с конфуцианством, имел большой успех в Китае. Он также отмечает, что иезуиты были очень грамотными людьми и быстро поняли: чтобы завоевать доверие китайской элиты, необходимо адаптироваться к местным нравам и обычаям. На наш взгляд, данная версия наиболее объективна.

Роль миссионеров в установлении контактов между европейской и китайской цивилизациями была подробно рассмотрена на конференции «Европа в Китае. Взаимодействие в научной, религиозной и культурной сфере в XVII-XVIII вв.» Участвовавший в ней Эрик Зюркер отмечает, что во многом иезуиты симпатизировали китайским традициям. По его мнению, такая обстановка сложилась благодаря хорошему приему, который получили миссионеры в некоторых кругах. Христианство толковалось, прежде всего, как религия, противоположная буддизму и даосизму, поэтому учение миссионеров помогало защитить конфуцианский ригоризм в эпоху борьбы против ослабления нравов и синкретического заблуждения.

1 JulliardR. Les jésuites en Chine. La querelle des rites (1552-1773). -Paris, 1966.

2 GcrnctJ. L' intelligence de la Chine. Le social et le mental. - Paris, 1994; A propos des contacts entre la Chine et Г Europe aux XVII et XIII siècles. - Paris, 1972; Chine et christianisme: le première confrontation. - Paris, 1991; Le monde chinois. De Г âge de bronze au Moyen - âge 2100 avant J.C. — X-e siècle après J.C. — Paris, 2005 ; Philosiphie chinoise et cristianisme de la fin du XVI- e au milieu du XVIII siècle. - Paris, 1974 ; La raison des choses : essai sur la philosophie de Wang Fuzhi 1619-1692. - Paris, 2005.

3 L' Europe en Chine. Interactions scientifiques, religieuses et culturelles aux XVII-XVIII siècles // Actes du colloque de la foundation Hugot (14-17 oct 1991) / revu et établis par Catherine Jamis et Hubert Delahaye. - Paris, 1993.

Хуан Илун, в свою очередь, отмечал, что первая миссия иезуитов не внесла большого вклада в религиозные традиции Китая, однако, она оказала определенное влияние на развитие таких дисциплин, как математика и астрономия. Катрин Жами показывает нам, как научный вклад миссионеров, который, по их мнению, для китайцев был новацией, самими китайцами воспринимался как хорошо забытое старое, как возвращение к древним традициям, утерянных с течением времени. Жан-Поль Мартцлофф также поддерживает мысль о том, что хотя европейские знания принимались китайцами, но в полной мере не были использованы из-за различий в научных подходах.

Аналогичные проблемы, связанные с христианскими миссиями в Китае, затронуты в работах Ж. Дютея, И. Ландри-Дэрон, К. Сфорза, Ф. М. Риччи1.

О важной роле рассказа Марко Поло в процессе формирования познаний средневековых европейцев о Китае говорится в публикациях Л. л Хамбиса, М. Жирэ-Ляфэрта, М. Россаби (писал о Хубилай-хане) . - общие работы французских исследователей, связанные с изучением различных факторов, лежащих в основе развития контактов между Европой и Китаем.

В середине XIX века данная тематика затрагивалась П. Гийомом3. В последующем столетии значительный вклад в изучение формирования китайской цивилизации, а также различных тенденций, появлявшихся в китайском обществе, внесли такие известные исследователи, как Э. Балаз, И.П. Каменарович, П. Уард и Мин Вонг, Д. Елисеефф, Ф. Бланшон4. На основании этих работ можно проводить изучение историко-социальных факторов, оказывавших влияние на взаимное влияние двух цивилизаций.

1 Jean-Pierre Duteil//Alvarez Semedo. Histoire universelle du Grand royaume de la Chine. Traduction et introduction de Jean-Pierre Duteil. — Paris, 1996; JulliardR. Les jésuites en Chine. La querelle des rites (15521773). — Paris, 1966 Landry-Deron I. La preuve par la Chine. La description de J.-B Du Halde jésuite 1735. -Paris, 2002; Sforza C. L'énigme chinoise. - Paris, 1928; Ricci F. M. Les arts et la vie quotidienne d'après le P. Mattihieu Ricci et d'autre missionaries jésuites. - Paris, 1982.

2 Hambis L. Marco Polo // Aspects de la Chine. V. I. - Paris, 1959; Gueret-Laferte M. Sur les routes de l'empire mongol: ordre et rhétorique des relantions de voyage aux XIII-XIV e siècles. - Paris, 1994; Rossabi M. Kubilai Khan, Empereure de Chine. - Paris, 1991.

Cuillome P. Histoire des relations politiques de la Chine avec les puissances occidentals. — Paris, 1859.

4 Balazs E. La bureaucratie céleste: recherches sur l'économie et la société de la Chine traditionnelle. - Paris, 1968; Kamenarovic I .P. La Chine classique. - Paris, 1999; Huard P., Ming Wong Chine d'hièr et d'aujourd'hui Civilisation-arts-téchniques. - Paris, 1960; Vandermeersch L. // Blanchon F. Histoire de Chine de la royauté à l'empire. -Paris, 1990.

Социокультурные аспекты Китая и влияние их на формирование представления европейцев о Китае представлены в трудах М. Гранэ, Ж. Шэсно, Ё. Симона, А. Маспера и К. Лара1.

Большой интерес к некоторым аспектам исследуемой проблемы проявляют китайские авторы. На настоящий момент главным трудом по изучению сведений, существовавших в Китае о западных странах, является четырехтомник Чжан Син Лан «Собрание исторических материалов о контактах между Китаем и Западом» ( Ф Щ Ж 14 УС Ш ), вышедший в начале прошлого века . В нем предоставлена информация о сношениях Китая с западными странами с древнейших времен до начала XX века.

Изучением китайской системы внешних связей занимался Ли Ху, который в своей работе, посвященной преимущественно исследованию истории внешнеполитической системы Китая от династии Хань до династии Тан, выделяет три периода развития внешних связей Китая с остальным миром3. По его мнению, первый период охватывает эпоху правления династии Цинь и является самым ранним этапом установления контактов, его характерной чертой является установление связей непосредственно в пределах Китая. Второй период развития внешних связей - время правления династий Хань и Тан. По мнению китайского исследователя, это период расцвета и расширения внешнеполитической деятельности Китая. И, наконец, третий период охватывает правление династий Сун, Юань, Мин и Цин, во время которого наблюдается постепенный упадок системы внешних связей.

1 Granet M. Etude sociologique sur la Chine. - Paris, 1990; Chesneaiix J., Feiling Davis, Nguyen Nguyet Ho Mouvements populaires et sociétés secrètes en Chine aux XIX et XX siecles. - Paris, 1970; Simon E La cite chinoise. - Paris, 1885 ; Maspero H, Escarra J. Les institution de la Chine. - Paris, 1952; Larre C. Les chinois. Esprit et comportement des chinois comme ils se révélent par leurs livres et dans leurs vie, des origins a la fin de la dinastie Ming (1644). -Paris, 1981.

2 'JKràM " Ш—ffî ФФ-fi/nj, 1979. Чжан Синлан. Чжунси цзяотун шиляо хуйбень. (Собрание исторических материалов о контактах между Китаем и Западом.) T. I. Китайское книжное издательство, 1979.

3 • ty./if^b^iti'J/iEi- - 1998. JIuXy. Ханьтан вапцзяо чжидушн (История системы внешних связей от династии Хань до династии Тан). - Ланьчжоу, 1998.

В китайских исследовательских кругах дискуссию вызывает мнение западных коллег относительно тождественности Да-Цинь Римской империи. Некоторые китайские ученые, в основном изучавшие данный вопрос, опираясь на европейскую историографию, в итоге, соглашались с суждением своих западноевропейских коллег. Так, Мо Жэньнань отмечает, что описанный в «Хоу хань шу» император Аньдунь является римским императором Марком Аврелием Антонием 1 . По его мнению, анализ античных западных и китайских источников говорит о том, что исторические и географические сведения, а также информация о первых контактах между Западом и Китаем могут показаться «туманными, но непротиворечивыми». Известный китайский Шэнь Фувэй также считает, что в «Хоу хань шу» содержатся достоверные сведения о первых л официальных контактах между Римской империей и Династией Хань . Синь Цзеньфэн также считает, что данные сведения являются доказательством началом непосредственной морской торговли между Китаем и Европой3.

Другую точку зрения отстаивает Гун Инянь, который, анализируя труды своих западноевропейских коллег, пришел к выводу, что иногда встречаются не совсем верные суждения по некоторым проблемам, вследствие неправильной трактовки древнекитайских текстов. По его мнению, нет никаких оснований утверждать, что под Да-Цинь подразумевается именно Римская империя, а не какая-либо другая страна, и аргументирует это путаницей, которая могла возникнуть у европейских исследователей при переводе древних текстов.

1 х ШШ - Ф Ш-ШШ // ^ - 1985. Мо Жэньнань. Чжун го хэ оучжоу де чжицзе цзяованши юй хэши // Юй чжунван гуанси шилуньцхун (О зарождении первых контактов между Китаем и Европой // Из истории отношения Китая с другими странами. Сборник статей). -Пекин, 1985.

2 Shen Fmvei. Cultural Flow Between China and Outside World Throughout History. — Beijing, 1996.

3 firiH • mm t ИШ: rtq ИМШДЗЬШ. - 1991. Синь Цзеньфэн Шицзе дэ чжунго гуань: Цзинь ер ценьнень лай шицзе дуй чжунго дэ жэньши шиган. (Представление мира о Китае: Исторические тезисы о познаниях остального мира о Китае в последние 2000 лет). - Шанхай, 1991.

Дело в том, что некоторые названия, которые мы встречаем в источниках, имеют не конкретное, а 25 абстрактное значение: «На самом деле в «Вэй люэ» ничего не говорится о названии столицы Да-Цинь, как же тогда можно утверждать, что эта страна географически находилась на территории современной Италии, или Франции, или Испании? К тому же (че шуй красная вода), ill" бай ю шан белая нефритовая гора), (сиванму мать, царица запада) и подобные названия являлись топонимами (географическими названиями) и собирательными образами, используемыми с самых древних времен в Китае, автор «Вэй люэ» приводил их в своих рассказах как показатель отдаленности данных территорий» 1 . Он также отмечает, что ничего конкретного о расположении Да-Цинь в этих источниках не сообщается, в них также не упоминается название столицы этого государства. Мы находим данную концепцию наиболее объективной.

Изучая религиозно-философские ценности Китая, западные исследователи выделяют три основные религии: даосизм, конфуцианство и буддизм. Китайские специалисты (Ма Сиша и Хань Бинфан), в свою очередь, конфуцианство вообще не считают религией и называют его жусюэ ШЩ^ (учение образованных мужей), но говорят о существовании еще одного религиозного течения - народных верований, почитателями которых являлся простой народ, самый многочисленный класс Китая2. Вопросы, связанные с китайской философией и мировосприятием, также освещаются в трудах Чоу Ичэна3.

1 20 ^^М^^Щ'^ЖЩ Гун Инянь 20 shijie лисюань, тяочжи хэ дацинь яньцзюшупин Комментарии к изучению в 20 веке Лисюань, Тяочжи и Да-Цинь). — http://www.eurasianhistory.com/data/articles/b01/809.html

2 Ф@ ±- it'M, 2004. (Ma Сиша, Хан Бинфанъ Чжунго минцзянь цзунцзяоши История народных верований в Китае. T. 1). - Пекин, 2004.

3 Chow Yih-ching. La philosophie chinoise. - Paris, 1956.

Одним из важнейших аспектов в области изучения поставленной проблемы является исследование истоков и причин формирования китайского национализма, который, в свою очередь, оказал огромное влияние на развитие отношений между Европой и Китаем. Этой проблеме посвящены работы Чжан Лян и Чжан Чши1.

Таким образом, история развития представления европейцев о Китае, так или иначе, затрагивается в российской и зарубежной историографии, но полноценный анализ формирования и в последующем трансформации образа Китая в Европе до настоящего времени отсутствует.

Методологической основой данной диссертации являются принципы научной объективности и историзма, современные научные подходы и методы изучения поставленной проблемы. Необходимость объективного анализа целого ряда факторов, предопределивших формирование определенного отношения к Китаю в Европе, обусловила использование проблемно-исторического, системного и междисциплинарного подходов. Исследование и интерпретация изучаемого материала проводились с учетом особенностей рассматриваемого периода. При написании диссертации автор в большей степени применял комплексный подход. Это обусловлено попыткой показать важность изучения самых разных причин, которые могли оказать влияние на становление и развитие представления европейцев о Китае.

Научная новизна диссертации. С темой данного исследования связан широкий круг вопросов, поднимающихся в многочисленных трудах отечественных и зарубежных авторов. Тем не менее, данная работа является первым исследованием, в котором не просто изучается процесс формирования представления европейцев о Китае и проводится сравнительный анализ информационных данных, поступавших в Европу о Китае, но и подробнейшим образом освещаются различные аспекты китайской действительности, которые тем или иным образом отразились на генезисе данного образа. На наш взгляд, одним из главных факторов, который во многом обуславливал формирование определенного 27 представления европейцев о Китае, является отношение самих китайцев к представителям европейской цивилизации.

1 Zhang Liang. La naissance du concept de patrimoine en Chine XIX-XX siècles. - Paris, 2003; Zhang Chi. Chine et modernité: chocs, crise, renaissance de la culture chinoise aux temps modernes. — Paris, 2005.

Данный подход позволил автору выявить и осмыслить основные этапы взаимодействия двух цивилизаций, а также определить временные отрезки, на протяжении которых наблюдалась взаимная неприязнь, а потом и отторжение и, как следствие, осложнение отношений между Европой и Китаем. На основе обширного исторического материала автор также впервые определяет и проводит анализ факторов, оказавших непосредственное влияние на то, как складывался определенный образ Китая в европейском сознании.

Диссертация является, по сути дела, первой работой в отечественной историографии, в которой был исследован широкий пласт трудов французских авторов. До настоящего времени большинство отечественных востоковедов, занимавшихся сходными проблемами, сосредотачивались в основном на англоязычной литературной базе. Автор также достаточно подробно исследовал деятельность миссионера Альвареса Семедо, личности которого в отечественной историографии практически не уделяется внимания.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается научная и практическая актуальность темы, определяется предмет, цели и задачи исследования, его методологическая основа, хронологические рамки, научная новизна и практическая значимость Также дается описание источниковедческой и историографической базы диссертации

Первая глава «Формирование первоначальных представлений друг о друге в Китае и Европе» посвящена исследованию самой ранней стадии взаимодействия европейской и китайской цивилизаций, в результате которого в Европу и Китай начали поступать первые сведения друг о друге.

В параграфе «Первичные представления европейцев о Китае» рассматриваются труды греческих и римских историков и географов, в которых присутствуют самые первые упоминания о Китае, оцениваются труды средневековых европейских ученых и поэтов, а также подробно исследуются первые более или менее систематизированные данные о Срединной империи, поступавшие в Европу от монахов-францисканцев Вильгельма Рубрука и Плано Карпини Здесь же представлен детальный анализ произведения Марко Поло «Книга о разнообразии мира», а также оценена его роль в дальнейшем развитии образа Китая в Европе Во втором параграфе «Ранние сведения о западных странах в Китае Характеристика Да-Цинь в китайских источниках» проведен анализ древнекитайских источников, на основе которого реконструируются представления о западных странах, сложившиеся в китайском сознании в те времена Диссертант проследил, как знания китайцев о других государствах, содержащиеся в «Шаньхай цзин» (IV-I вв до н.э), в поздних источниках стали уже более конкретными В «Ши цзи» Сыма Цяня (II-I в до нд ), «Хань шу» Бань Гу (1 в н.э) упоминается о названии страны Да-Цинь, которую большинство западных и китайских исследователей отождествляют с Римской империей В более поздних источниках «Хоу Хань шу» (V в), «Сань го чжи» Чэнь Шоу (III в), «Вэй шу» Вэй Шоу (VI в.) можно найти уже относительно подробные сведения об этой стране

Во второй главе «Китайское мировоззрение как фактор, определяющий формирование отношения к иностранцам» подробно изучаются вопросы, связанные с отношением Китая к остальному миру в целом и к европейцам в частности, внутренние характерные религиозно-философские особенности китайцев, их мировоззрение относительно себя и других народов. В первом параграфе «Универсализм государственной власти Китая» исследуется сложившаяся еще в древнем Китае концепция китайского «моноцентризма», объясняющая возникновение разных очагов цивилизации путем распространения культуры из одного центра (Срединной империи) во вне, и определяется ее влияние на восприятие китайцами представителей других культур. Данная модель выражалась в «универсализме государственной власти» - всемирной власти китайского императора и неизбежного подчинения «варваров». Это убеждение легло в основу традиционного отношения китайцев к иностранцам. Это прослеживается в тезисах Ван Фучжи, которого считают родоначальником китайского национализма. В своем произведении «Ду тунцзянь лунь» («Заметки о "Всеобщем зерцале, правлению помогающем"») он противопоставляет китайских благородных мужей диким и мелочным варварам. Еще более негативные отзывы о европейцах содержатся в «Мин ши» ¡Яй. («История династии Мин») речь о которых пойдет в следующем параграфе «Отношение к варварам» В нем рассматриваются вопросы, связанные с традиционным отношением китайцев к иностранцам, исследуются причины, оказавшие влияние на формирование националистических идей в китайских интеллектуальных кругах.

Третий параграф «Религиозно-философские воззрения китайцев Отличия от монотеистических религий» освещает некоторые религиозные и философские особенности китайцев. Диссертант рассматривает их отношение к вере и выясняет, насколько они в действительности являются религиозными. Известно, что в Китае широко представлены три религии.

Термин «сань цзяо» (=-Ш три доктрины или три религии) обозначает обычно религиозную систему, сформированную из конфуцианства, буддизма и даосизма, обогащенную элементами традиционных народных верований. В данном параграфе автор также попытался оценить возможность успешного распространения в Китае других религий (например, христианства).

В третьей главе «Вклад европейских миссионеров и дипломатов в создание адекватного образа Китая и китайцев в Европе» речь идет о генезисе образа Китая в европейском сознании в результате деятельности миссионеров. В первом параграфе «Развитие образа Китая в трудах первых европейских миссионеров» освещаются результаты деятельности первых миссионеров в Срединной империи. Впервые христианство проникает в Китай в 635 году при помощи несториан. О присутствии несториан в Китае сообщает надпись на стеле, датированная 639 годом ФВФ (дацинь цинцзяо люсин чжунго бэй - мемориал о распространении лучезарного учения Да-Цинь в Китае). Их также застал в Китае Джованни Монтекорвино, основатель первой христианской миссии в Пекине. В своих письмах он писал о могуществе «монгольской империи» и о своей деятельности, благодаря чему христианская община в Китае быстро увеличивалась. Сведения о Срединной империи, исходившие от Андрэ де Перуза, казались невероятными в них упоминается о богатстве, великолепии и славе великого хана, об обширности его государства, многочисленности народа, который ему подчиняется, о большом количестве городов и развитости административного аппарата империи. Интересная информация о Китае поступала также от Одорико Порденоне и Франциска Ксавье. Родоначальником иезуитской миссии в Срединной империи был Маттео Риччи. От него европейцы узнали об искусстве заваривания чая, книгопечатании, использовании в Китае каучука. В своих трудах он проводит сравнительный анализ искусства (живописи, архитектуры, музыки) и научного потенциала (математика, астрономия, геометрия), в ходе которого приходит к выводу о превосходстве европейцев над китайцами.

Во втором параграфе «Причины завершения иезуитской деятельности е Китае» подробно рассматриваются факторы, обусловившие провал христианских миссий в Китае спор миссионеров о ритуалах, активизация пиратства на китайских берегах, высокомерие и взаимное непонимание, как со стороны христианских деятелей, так и со стороны китайских чиновников. В 1616 году скрытая ксенофобия перерастает в жестокое «преследование» адептов новой религии, которое наглядно демонстрирует «Нанкинский» процесс. Его жертвой стал Альварес Семедо. Информация, заключенная в его двухтомном произведении о Китае, затрагивала различные аспекты китайской жизни, которым другие миссионеры не придавали значения в своих мемуарах.

Заключительный параграф «Анализ итогов дипломатической миссии Макартнея» посвящен изучению и анализу ответа императора Китая Цяньлуна английскому королю Георгу III К концу XVIII века в Пекин было направлено посольство из Англии, которое возглавлял Джордж Макартней. Его целью было добиться от императора Цяньлуна разрешения на постоянную поддержку миссии, отправленную королем Георгом III в Пекин, получить некоторые привилегии для ее членов и преимущества для Англии в торговле. Несмотря на то, что данные запросы остались неудовлетворенными, английский король получил от китайского императора обстоятельный ответ, содержащий подробнейшее разъяснение причин отказа Пекина от предложений Лондона.

В Заключении подводятся итоги исследования и содержатся следующие основные выводы Первичные представления о Китае у европейцев стали формироваться еще в первом веке до нашей эры. По свидетельствам источников, жителям греко-римской, а позже и византийской цивилизаций было известно о существовании загадочной Страны Серов. Это название, скорее всего, имело отношение к китайскому слову «сы» (й шелк). В начале новой эры у римских географов можно найти информацию о стране, которая носит название Син, Сина, Синай. Вероятно, такое название связано с поступлением информации о правлении династии Цинь (221-206 гг. до нл). В связи с большой удаленностью и противодействиям Парфии, монополизировавшей торговлю между Западом и Востоком, сведения о Срединном государстве и ее жителях были крайне скудными. Поступавшую информацию можно разделить на две группы. К первой группе относятся сведения, касающиеся географического положения Китая (Птолемей). Ко второй - описания внешних особенностей китайцев (Страбон, Стезиас, Плиний). В сочинениях европейских средневековых ученых и поэтов УП-Х вв встречается крайне скудная и в большинстве своем заимствованная у античных предшественников информация о Китае. Мы также можем сделать вывод о том, что европейцы в то время не предполагали, что разные названия Китая (Страна Серов, Син, Синай) относятся к одной стране.

Первыми, от кого поступили в Европу более или менее систематизированные сведения о чудесной стране, расположенной восточнее Персии, были монахи-францисканцы - Плано Карпини и Вильгельм Рубрук. Появилось и новое название - Катай, которое, скорее всего, произошло от названия кочевых народов, проживающих на севере Китая - киданей (чидань Именно Рубрук первым выдвинул идею о том, что Китай является Страной Серов, о которой упоминали еще римляне Не стоит забывать, что ни Карпини, ни Рубрук сами в Поднебесной не были, описанный ими образ Китая был составлен на основании рассказов, услышанных ими в монгольской столице. Так как воочию францисканцы многого не видели, то о некоторых сведениях они повествуют с немалой долей сомнения. Однако для средневековой Европы, которая практически ничего не знала о Китае, информация, исходившая от этих монахов, имела огромную ценность. Стало известно географическое положение Китая, был уточнен маршрут, по которому можно было добраться до этой страны Европейцы узнали о существовании в Поднебесной больших городов, о широком использовании угля, бумажных денег, печатания и пороха. Считалось, что жители этой страны были идолопоклонниками, одновременно ходили слухи и о том, что при дворе великого хана жила христианская община65 Именно это стало той важной информации, которая предопределила нарастание интереса со стороны политической элиты Европы.

Существовавшие в то время сведения о Китае предназначались лишь для узкого круга людей, стоящих у вершины политической и духовной власти, поэтому большая часть населения и не подозревала о существовании Срединной империи. Знакомство большинства жителей Европы с Китаем осуществил Марко Поло. В его книге имеет место описание феерически богатой страны, охватывающей огромные территории, по сравнению с которой коммерческие республики Апеннинского полуострова, казались карликовыми государствами. Изумление и восторг вызывал сам факт эффективного управления этой огромной державой и налаженности системы сообщения, бурное развитие торговли, ремесла и финансовой системы. На наш взгляд, Марко пытался представить Поднебесную идеальным государством по всем параметрам. «Книга о разнообразии мира» вызвала большой интерес со стороны всех слоев общества. Это было обусловлено тем, что произведение Марко Поло было написано в духе романов того времени, и большая часть его описаний Китая была связана с яркими фактами, лежащими на поверхности жизни китайцев.

65 Скорее всего имеются в виду несториане

Описание образа Китая в этой книге было настолько необычным, что большинство современников Марко Поло всерьез его не рассматривали, а к XIX веку изложенное в книге и вовсе стали воспринимать как миф.

С приходом в Китай первых миссионеров сведения об этой стране в Европу стали поступать регулярно. Вымышленные рассказы стали уступать место фактам, близким к реальности. Иезуиты с энтузиазмом изучали Китай, его традиции, государственную систему. От них стало поступать много качественно другой информации. Маттео Риччи познакомил европейцев с Конфуцием и составил один из первых китайских словарей. Ему принадлежит первое в Европе упоминание еврейской общины Кайфэна. Надо заметить, что отношение самого Риччи к китайцам отличалось двойственностью. С одной стороны, он чтил и понимал своих китайских друзей, уважал китайскую культуру, с другой, стороны Китай по-прежнему оставался для Маттео языческой страной, научные достижения которой в течение нескольких веков были утеряны.

В XVI веке, когда Китай после периода длительного затворничества вновь открывает свои двери для иностранцев, взгляд европейцев на эту цивилизацию остается все таким же уважительным, немного восхищенным. Рассказы первых путешественников и миссионеров послужили основой для формирования представлений о Китае как о стране чудес и роскоши. Большое впечатление на европейцев производили привозимые из Китая португальскими купцами предметы роскоши - фарфор, шелк, экзотические предметы. В дальнейшем это привело к появлению моды на все китайское.

Ко времени прибытия в Китай лорда Макартнея (конец XVIII века) отношение к Поднебесной у европейцев меняется: синофилия сменяется синофобией. Европа стала относиться к Срединной империи более чем прагматично. Европейцев уже мало привлекали духовные ценности Востока, а интересы сводились лишь к удовлетворению своих внешнеполитических и коммерческих амбиций.

В ходе работы над диссертацией автор также пришел к выводу о необходимости подробного изучения отношения Китая к остальному миру в целом и к европейцам в частности. Внутренние, характерные религиозно-философские особенности китайцев, их мировоззрение относительно себя и других народов явились, на наш взгляд, определяющими факторами, которые, в свою очередь, оказали большое влияние на формирование представления европейцев о Поднебесной. Отношение китайцев к иностранцам на протяжении всей истории общения Китая с его соседями неоднократно трансформировалось. Важно понимать, что смысловое значение слова «варвар» («и») сначала не ассоциировалось с негативом и означало только «некитайское», даже скорее «неханьское». Несмотря на то, что варваров считали подданными Поднебесной, к ним проявляли огромное любопытство и долю уважения. В древнекитайских источниках сообщается о названии страны Да-Цинь, что в переводе с китайского языка означает «великая Цинь» В «Хоу Хань шу», «Сань го чжи», «Вэй шу» встречаются описания Да-Цинь и ее жителей, которые изображались трудолюбивыми, скромными и добродетельными. За редким исключением, все китайские описания Да-Цинь утверждали, что по манерам и даже внешности ее жители не отличались от китайцев.

Значительно позже мнение китайцев относительно иностранцев изменится. Благодаря натиску кочевых соседей с севера, «подвигам» японцев и европейцев на китайских берегах, к иностранцам стали относиться настороженно, их стали презирать и бояться. В сочинениях китайских ученых мужей все чаще стали прослеживаться националистические взгляды. В «Ду тунцзянь лунь» Ван Фучжи говорит о разительном несоответствии и несовместимости китайских и «варварских» манер. Еще более отрицательный образ, уже непосредственно европейцев, присутствует в «Мин ши», где сообщается об их возмутительной деятельности на китайских берегах. Очень часто европейцы характеризовались как жадные, мелочные, изворотливые и завистливые люди. С этого момента уже отчетливо прослеживается большая неприязнь и недоброжелательство китайцев к европейцам. В результате, образ варвара начала первого тысячелетия разительно отличается от того, что понимали под этим термином китайцы уже в XVI веке.

Вышеизложенное позволяет определить три этапа формирования представления европейцев о Китае

- Первый этап - первые века до нэ и до XII в - зачатки формирования представления о Китае у представителей греко-римской античной цивилизации, а позже у византийцев и жителей Средневековой Европы Из-за недостатка сведений оно было очень туманным,

- Второй этап — XIII в - конец XVIII в. - формирование и развитие относительно полноценного, но не совсем адекватного представления европейцев о Китае,

Сведения о Китае, поступившие в данный промежуток времени в Европу, можно условно отнести к двум группам.

а) первые систематизированные сведения о Китае в Европе от Карпини, Рубрука и Марко Поло, большая часть которых, была далека от реальности,

б) регулярные относительно подробные сведения о Китае, исходившие от миссионеров, которые очень часто были лишены объективности

- Третий этап - с начала XIX в - формирование адекватного образа Китая в Европе

С начала XIX в в Европе начинает формироваться вполне адекватный и объективный образ Китая. Это было связано с дальнейшим развитием внешнеполитических и коммерческих устремлений европейских государств. С этого времени Китай становится одним из главных объектов их экспансионистской политики. Туда потянулся непрерывный поток дипломатов, коммерсантов и авантюристов, которые в своих многочисленных докладах, отчетах и личных письмах создали реальный образ Китая.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

Труды, опубликованные в изданиях, рекомендуемых ВАК 1. Цисельская Е С Банков и Семедо у ворот Срединной империи поступление новых сведений о Китае в Россию и Европу в середине XVII в // Вестник РУДН Серия «История России» 2009, № 5 - С 303-309

Труды, опубликованные в других изданиях 2 Цисельская Е С Исторический аспект проблемы формирования представления европейцев о Китае // Политические институты и процессы в XXI веке Сб ст - М МАКС Пресс, 2008 - С 124-131

3. Цисельская ЕС Посольская миссия Федора Байкова в Китай в середине XVII века // 50 лет РУДН- Интернациональный опыт подготовки специалистов для СССР, России и зарубежных стран Материалы XI Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых, - М Изд-во РУДН, 2009 -С 496-501

4 Филиппова Е С (Цисельская ЕС) Китай глазами первых русских путешественников // Человек и общество в истории российской цивилизации Материалы VI Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых -М Изд-во РУДН, 2004. -С 582-587

Заключение научной работы

диссертация на тему "Формирование и трансформация образа Китая в Европе"

Заключение

В ходе изучения различных факторов, оказавших влияние на формирование и трансформацию образа Китая в сознании европейцев в исследуемый период времени, автор пришел к следующим выводам.

Представление о Китае стало формироваться у европейцев с поступлением первых сведений об этой стране еще в первом веке до нашей эры. По свидетельствам источников, жителям греко-римской, а позже и византийской цивилизаций было известно о существовании загадочной страны Серов. Китай и китайцев они называли Серее, что означало «шелковый». Это название, скорее всего, имеет отношение к китайскому слову «сы» (шелк). В начале новой эры у греческих и римских географов можно найти информацию о стране, которая носит название Син, Сина, Синай. Вероятно, такое название связано с поступлением информации о правлении династии Цинь (221-206 гг. до н.э.). В связи с большой удаленностью и противодействиям Парфии, монополизировавшей торговлю между Западом и Востоком, сведения о Срединном государстве и его жителях были крайне скудными. Поступавшую информацию можно разделить на две группы. К первой группе относятся сведения, касающиеся географического положения Китая (Птолемей). Ко второй - описания внешних особенностей китайцев (Страбон, Стезиас, Плиний). Следует отметить, что каждое упоминание о Китае в этих трудах было напрямую связано с производством шелка.

Информация о Китае встречается в сочинениях европейских средневековых ученых и поэтов УП-Х вв. Она также была крайне скудной и в большинстве своем заимствована у античных предшественников. Сообщалось лишь о название страны Серов и о производстве жителями этого государства шелковой материи. Европейцы также не могли знать, что разные названия Китая (Страна Серов, Син, Синай) относятся к одной стране.

Ко времени первых крестовых походов европейские церковные деятели стали осуществлять внешнеполитический курс от лица всей христианской Европы. Теперь Срединная империя могла быть не только потенциальным торговым, но и достойным стратегическим партнером в области политики. Первыми, от кого поступили в Европу более или менее систематизированные сведения о чудесной стране, расположенной восточнее Персии, были монахи-францисканцы Плано Карпини и Вильгельм Рубрук. Появилось и новое название — Катай. Именно Рубрук первым выдвинул идею о том, что Китай является страной Серов, о которой упоминали еще римляне. Не стоит забывать, что ни Карпини, ни Рубрук сами в Поднебесной не были, описанный ими образ Китая был составлен на основании рассказов, услышанных ими в монгольской столице. Так как воочию францисканцы многого не видели, то о некоторых сведениях они повествуют с немалой долей сомнения. Однако для средневековой Европы, которая практически ничего не знала о Китае, информация, исходившая от этих монахов, имела огромную ценность. Стало известно географическое положение Китая, был уточнен маршрут, по которому можно добраться до этой страны. Европейцы узнали о существовании в Поднебесной больших городов, о широком использовании угля, бумажных денег, печатания и пороха. Жители этой страны считались идолопоклонниками, одновременно ходили слухи о том, что при дворе великого хана жила христианская община1. Именно это стало той важной информаций, которая предопределила нарастание дальнейшего интереса со стороны политической элиты Европы. Информация, привезенная францисканцами о Поднебесной, стала основой для их последователей в ходе дальнейших исследований, и вдохновила их на совершение новых экспедиций.

1 Скорее всего, имеются в виду несториане.

С другой стороны, существовавшие в то время сведения о Китае, не были известны широким массам населения. Они предназначались лишь для узкого круга людей, стоящих на вершине политической и духовной власти, поэтому большинство населения и не подозревало о существовании Срединной империи. В Европе не было также информации о возможном её потенциале. В связи с этим, западный христианский мир продолжал себя считать единственным цивилизованным и культурным обществом. Тем не менее, мифы и легенды о Востоке, которые существовали на Западе еще до походов Александра Македонского, продолжали распространяться в Европе.

В середине XIII века во Франции выходит «Книга о сокровищах» «Livre d'où trésor», написанная флорентинцем Брунетто Латини. В данном произведении речь идет о королевстве небывалой роскоши, где правил замечательный суверен. Оно также изобиловало различными рассказами о всевозможных монстрах и диковинах, которые встречались в этих землях. Этими баснями были пополнены библейские сюжеты. Так, например, считали, что там находится страна Гог и Магог, королевство магов, а в дальнейшем - и королевство Пресвитера Иоанна. Отголоски данных представлений будут найдены в рассказах первых путешественников, а также в сочинении Марко Поло.

Знакомство большинства жителей Европы с Китаем осуществил Марко Поло. В его книге имеет место описание феерической страны, охватывающей огромные территории, по сравнению с которой европейские государства, а тем более коммерческие республики Апеннинского полуострова, казались карликовыми странами. Изумление и восторг вызывал сам факт эффективного управления этой огромной державой и налаженности системы сообщения, которые способствовали бурному развитию торговли, ремесла и финансовой системы. На наш взгляд, Марко пытался представить Поднебесную идеальным государством, к параметрам которого необходимо стремиться. Данная книга вызвала большой интерес со стороны всех слоев общества. Это было обусловлено тем, что произведение Марко Поло было написано в духе романов того времени, и

177 большая часть описаний им Китая была связана с яркими фактами, лежащими на поверхности жизни китайцев. Образ Китая в этой книге был настолько необычным, что большинство современников венецианца всерьез это произведение не рассматривали, а к XIX веку содержание книги и вовсе стали воспринимать как миф.

На наш взгляд, ни «Книга о разнообразии мира», сведения которой в некотором роде фантастические и далеки от реальности, ни информация, исходившая от францисканцев, отправленных к монгольскому хану, не смогли коренным образом изменить концепцию европейского средневекового жителя, в сознании которого очень много места отводилось чудесам и библейским легендам.

С появлением в Европе интереса к наблюдению за человеческим обществом и более раскрепощенному мышлению, которое стало зарождаться на Западе в эпоху Нового времени, поступление обновленных сведений о Поднебесной, переданных миссионерами и первыми путешественниками, стали восприниматься совсем иначе. Вымышленные рассказы стали уступать место фактам, близким к реальности.

С приходом в Китай первых миссионеров сведения об этой стране в Европу стали поступать регулярно. Отчеты первых миссионеров о путешествиях, прежде всего, были рассчитаны на их последователей, с другой стороны, они также были адресованы тем, кто их направил.

Иезуиты с энтузиазмом изучали Китай, его традиции, государственную систему. Одни, находясь при дворе императора, подробно описывали придворные ритуалы и деятельность высших слоев общества. Другие, пытавшиеся принести христианство в народ, сообщали об особенностях китайского быта. Иезуиты принесли много качественно другой информации.

От Маттео Риччи европейцы узнали о Конфуции, а также получили один из первых китайских словарей. Надо заметить, что отношение самого Риччи к китайцам отличалось двойственностью. С одной стороны, он чтил и понимал своих китайских друзей, уважал китайскую культуру; с другой 178 стороны, Китай по-прежнему оставался для Маттео языческой страной, научные достижения которой в течение нескольких веков были утеряны. Успех Маттео Риччи в Китае также можно объяснить совокупностью нескольких факторов: человеческий фактор (незаурядные умственные способности, поразившие китайцев); благоприятные исторические условия (к тому времени поток европейцев в Китай еще не был массовым); принадлежность Маттео Риччи к «старой миссионерской школе» (с точки зрения автора, самый главный фактор). Он понимал, что его успех в Китае возможен только на условиях Срединного государства, в связи с этим ему пришлось несколько изменить и свой образ, и модель христианства, чтобы оно лучше адаптировалось к китайской действительности.

В результате своей деятельности в Китае Маттео Риччи добился того, чтобы он стал первым европейцем, которого китайцы признали как себе равного.

Искажение христианской действительности, которое некоторые христианские ордена усмотрели в деятельности Маттео Риччи, привело к тому, что Ватикан настоятельно рекомендовал следующему поколению миссионеров строго придерживаться христианских постулатов. Это предопределило провал христианской миссии в Китае. Неадаптированные для китайского сознания христианские догмы не могли адекватно восприниматься китайцами. Для жителей Поднебесной миссионеры были астрономами, математиками (при дворе императора), но никак не посланниками новой веры. Китайцы так и не смогли адекватно воспринять христианство. Все усилия иезуитов были напрасными. Трижды христианские миссионеры терпели фиаско в Китае. Жители Поднебесной оставались верны своим традициям, несмотря на огромные усилия европейцев. Они прославляли разные ценности, их идеалы отличались друг от друга. У каждого было свое видение мира и процессов, в нем 179 протекающих, и христианский Бог в виде Абсолюта не мог найти себе места в пантеоне китайских божеств.

Со второй половины XVII века для миссионеров наступают тяжелые времена в Китае, что нашло отражение в труде Альвареса Семедо. В его двухтомном произведении не только подробно излагаются разносторонние сведения о Китае (географическое положение, характеристика провинций, а также информация о нравах и обычаях китайцев), но и присутствует информация о событиях, связанных с травлей христианских общин.

Диалог между миссионерами и китайцами с самого начала был основан на значительных недоразумениях, которые лишь усугубились к XVIII-XIX вв. Началось это на уровне ежедневных контактов. Между европейцами и китайцами возникло взаимное непонимание, что породило комплекс недоверия и неприязни друг к другу, что еще больше преувеличивали некоторые ученые мужи и буддистское духовенство.

В XVI веке, когда Китай после периода длительного затворничества вновь открывает свои двери для иностранцев, взгляд европейцев на эту цивилизацию остается все так же уважительным, немного восхищенным. Рассказы первых путешественников и миссионеров послужили основой для формирования представлений о Китае как о стране чудес и богатства. Большое впечатление на европейцев производили привозимые из Китая португальскими купцами предметы роскоши: фарфор, шелк, экзотические предметы. В дальнейшем это привело к появлению моды на все китайское.

Ко времени прибытия в Китай лорда Макартнея (конец XVIII века) отношение к Поднебесной у европейцев меняется: синофилию сменяет синофобия. Король Англии Георг III был хорошо осведомлен о неписанных» правилах Срединной империи — не давать никаких льгот и привилегий иностранцам, тем не менее, он просит о том, чтобы его представитель был принят должным образом в Китае и приобщен к нравам местной политики. Это предложение было вполне законным со стороны английского короля, который видел явный дисбаланс в отношениях между 180 двумя странами. Европа стала относиться к Срединной империи более чем прагматично. С этого момента, сведения стали поступать не только от духовных отцов, но и от светских людей. Данная информация была лишена монашеского аскетизма. Европейцев уже мало привлекали духовные ценности Востока, а интересы сводились лишь к удовлетворению своих внешнеполитических и коммерческих амбиций. Политика экспансии и, как следствие, еще большая неприязнь к «варварам» со стороны китайцев, вызванная бестактным поведением белых людей на китайских берегах, еще больше способствовали закрытию Китая от внешнего мира. Это выражалось в провальных миссиях европейских посольств.

Тем не менее, соответствующее этому образу отношение к иностранцам на протяжении всей истории общения Китая с его соседями неоднократно трансформировалось. Важно понимать, что слово «варвар» («и») сначала не ассоциировалось с негативом и означало только «некитайское», даже скорее неханьское». Несмотря на то, что варваров и считали подданными

Поднебесной, к ним проявляли огромное любопытство и долю уважения. В древнекитайских источниках сообщается о названии страны Да-Цинь, что в переводе с китайского языка означает «великая Цинь». В «Хоу хань шу», Сань го чжи», «Вэй шу» встречаются описания Да-Цинь и ее жителей, 181 которые изображались трудолюбивыми, скромными и добродетельными. За редким исключением, все китайские описания Да-Цинь утверждали, что по манерам и даже внешности ее жители не отличаются от китайцев, что коляски, флаги и почтовые станции Да-Цинь сходны с китайскими, а на дорогах нет грабителей. Таким образом, в данных источниках был создан образ идеального государства под названием Да-Цинь.

Мнение многих исследователей о том, что под данным государством в Китае понимали Римскую империю, на наш взгляд, является не совсем верным. Ни в одном из источников не упоминается конкретное месторасположение Да-Цинь. Китайские источники изобилуют красочными эпитетами, которые в большинстве своем применялись при описании далеких земель. В связи с этим, вполне возможно предположить, что под Да-Цинь в Срединной империи подразумевали те западные страны (цивилизации), которые в данный период времени (ко времени написания того или иного источника) находились на пике своего могущества. Это название могло относиться и к Античной Греции, и к Римской империи, и даже к Мидии. Позже этот термин был тесно связан с ранним христианством (по прибытии в Китай несториан Да-Цинь стала отождествлением христианской религии). Поэтому Да-Цинь - это скорее собирательный образ, который нельзя отождествлять с конкретным государством .

Значительно позже мнение китайцев относительно иностранцев изменится. Благодаря натиску кочевых соседей с севера, «подвигам» японцев и европейцев на китайских берегах к иностранцам стали относиться настороженно, их стали презирать и бояться. В сочинениях китайских ученых мужей все чаще стали прослеживаться националистические взгляды. В «Ду тунцзянь лунь» («Заметки о "Всеобщем зерцале, правлению помогающем"») Ван Фучжи говорит о разительном несоответствии и несовместимости китайских и «варварских» манер. В его произведении варвары представляются уже грубыми, жестокими и дикими 182 людьми, не способными адаптироваться к китайскому образу жизни. Еще более ужасные описания теперь уже непосредственно европейцев присутствуют в «Мин ши» (Хроники династии Мин), где сообщается об их возмутительной деятельности на китайских берегах. Очень часто европейцы характеризовались как жадные, мелочные, изворотливые и завистливые люди. Опять же, пришельцы с Запада, которые не почитали своих предков и занимались иной профессией, нежели их отцы, выглядели в связи с этим в глазах китайцев настоящими варварами. Существовала даже информация о том, что европейцы крадут китайских детей, а затем варят и едят их. С этого момента уже отчетливо прослеживается большая неприязнь и недоброжелательство китайцев к европейцам. Тем более это не противоречило обоснованному китайскими интеллектуалами (Фан Фучжи, Фан Ичжи) представлению о варварах, согласно которому они были не в состоянии перенять китайские нормы и обычаи. Данное убеждение отчетливо прослеживается в ответном послании Цяньлуна английскому королю. На его просьбу об учреждении английского представительства в Пекине с целью лучшего изучения культурных особенностей Срединной империи, китайский император ответил, что в этом нет необходимости, в связи с тем, что полученные знания не найдут своего применения за пределами Поднебесной.

Таким образом, мы видим, что образ варвара начала первого тысячелетия разительно отличатся от того, что понимали под этим термином китайцы уже в XVI веке. Если вначале к иностранцам относились достаточно дружелюбно и даже прославлялись их добродетели, то через несколько веков представление об иностранцах - варварах стало иным. Их добродетель трансформировалась в невежество, а дружелюбное отношение сменилось на настороженное и враждебное. На наш взгляд, данные обстоятельства оказали большое влияние на то, как складывалось и развивалось представление европейцев о Китае и его жителях.

Одним из факторов, оказавшим большое влияние на формирование представления народов друг о друге, является также историческая действительность. Китай и Европа переживали сходные периоды развития только в разное время. Если сначала Китай по своему развитию явно опережал Европу (вспомним рассказ Марко Поло о стране благополучия и изобилия), то потом он закрылся от внешнего мира. А тем временем в Европе, наоборот, происходило раскрепощение мысли от догматических постулатов и, как следствие, бурное развитие науки и техники. Китай теперь не представлялся фантастически идеальным государством, а его традиционные нравы и устои стали восприниматься как невежество. Европейцы стали чувствовать свое значительное превосходство.

В связи с этим, отношения между Китаем и Европой стали ухудшаться, они не видели друг в друге союзников. Поднебесная стремилась закрыться в себе и по-прежнему воспринимала европейцев варварами, а Европа тем временем, укротив свои религиозные стремления, проводила политику экспансии, расценивая Китай как источник наживы.

Обобщая вышеизложенное, можно определить три этапа формирования представления европейцев о Китае:

Первый этап - первые века до н.э. и до XII в. — зачатки формирования образа Китая в сознании жителей греко-римской античной цивилизации, а позже у византийцев и жителей средневековой Европы. Из-за недостатка сведений представление было очень туманным;

Второй этап - XIII в. - конец XVIII в. — формирование полноценного, но не совсем адекватного представления европейцев о Китае;

Сведения о Китае, поступившие в данный промежуток времени в Европу, можно условно отнести к двум группам: а) первые систематизированные сведения о Китае в Европу от Карпини, Рубрука и Марко Поло, большая часть которых была далека от реальности; б) регулярные относительно подробные сведения о Китае, исходившие от миссионеров, которые очень часто были лишены объективности.

184 Третий этап — конец XVIII в. — развитие адекватного и объективного образа Китая в Европе.

С конца XVIII - начала XIX вв. в Европе начинает формироваться вполне адекватный и объективный образ Китая. Это связано с дальнейшим развитием внешнеполитических и коммерческих устремлений европейских государств. С этого времени Китай становится одним из главных объектов их экспансионистской политики. В связи с этим туда потянулся непрерывный поток дипломатов, коммерсантов и авантюристов, которые в своих многочисленных докладах, отчетах и личных письмах создали реальный образ Китая.

Список научной литературы

Цисельская, Елена Сергеевна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Источники на русском языке:

2. Геродот. История. СПб., 1972.

3. Гилъом де Рубрук. Путешествие в восточные страны / пер. А. И. Малеина. М., 1957.

4. Джиованни делъ Плано Карпини. История монгалов / пер. А. И. Малеина. М., 1957.

5. Марко Поло. Книга о разнообразии мира. СПб., 1999.

6. Книга правителя области Шан. — М., 1993.

7. Источники на английском языке:

8. Answer of the Emperor of China to the King of England II Cari Dety. Diplomatie, rhétorique et canonnières. Relantion entre la Chine et Г Angleterre de l'ambassade Macartney a la guérre de l'Opium, 1793-1842. Québec, 2007.

9. Источники на французском языке:

10. Alvarez Semedo. Histoire universelle du Grand royaume de la Chine. Traduction et introduction de Jean-Pierre Duteil. Paris, 1996.

11. Ctesias (le passage est d'une authenticité douteuse) // Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

12. Jacques de Vitry // Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

13. Milon. Poèmes // Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

14. Nicéphore Blemmydas. Geographie synoptique // Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

15. Pline Ancien. Histoire naturelle // Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

16. Ptolémée. Géographie // Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

17. Rhotius. Lexique // Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

18. Scoliaste de Lucien II Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

19. Scolies sur Denis le Périégète // Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a P Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

20. Stèle de la propagation de la Religion radieuse du Ta-Ts'in dans l'empire du milieu // Paule Pelliot. L' inscription nestorienne de Si-ngan-fou.-Paris, 1996.

21. Strabone. Géogfaphie II Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. — Chicago, 1910.

22. Théodulf. Poèmes II Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

23. Theophane de Byzance. Ap. Rhotius, Codex LXIV II Textes d'auteurs grecs et latins relatifs a 1' Extrême-Orient depuis le IV siècle av. J.-C. jusqu'au XIV siècle. Traduit par George Goedes. Chicago, 1910.

24. Treatise in which the Things of China Are Related at Great Length. in C.R. Boxer, South China in the Sixteenth Century. London, 1953. Traduit par N. Boothroyd // Boothroyd N., Detrie M. Le voyage en

25. Chine: anthologie des Voyageurs occidentaux du moyen âge a la chute de l'empire chinois. Paris, 1992.

26. Mfô, iêM • ШШ Вэй Шоу, Бянъ Чэ/суанъ. Вэй шу. Лье чуань ди цзюши си юй. Книга династии Вэй. Сказание 90, Западный край). http://www.my285.com/shishu/weishu/108.htm

27. Jf т2 Ш Ш Ш ' Ш + И JIao-цзы. Дао Дэ Цзин, ди сыши (Канон Пути и Благодати, 14 стих). — http://www.thetao.info/tao/simplified.htm

28. История династии Мин. Сказание 214, Зарубежные страны 7). -http://www.my285.com/shishu/mingshi/326.htmhttp

29. И +А ШШ'Ш Цзюань башисы льечуань дисышицзю тхелэчуань (гл. 84, сказание 49, о Тхелэ)- http://www.my285.com/shishu/suishu/084.htm;

30. ЩЩШЩ~\г А ШШ Цзюань башисань льечуань ди сышиба иосы (гл. 83, сказание 48, Персия). -http://www.my285.com/shishu/suishu/083.htm

31. ЩЦхЕ • iN^f Сыма Цянъ. Ши цзи. Да вань льечуань

32. ШВф • ШШ^Ш-Ь-^Л Фань Э. Хоу ханыну. Сиюй чуань ди чишиба. (История династии Поздняя Хань. Гл. 78, Сказание о западном крае). http:// www.my285.eom/shishu/hhs/l 18.htm;37. • jaLMtJII Хуай нань цзы. Цзюань лю, лань мин еюнь.

33. Бокщанин A.A. Китай и страны Южных морей в XIV—XVI вв. М., -1968.

34. Бокщанин А. А. Особенности внеших отношений империи Mim и вопросы преемственности // Китай: традиции и современность. — М., 1976.

35. Боровкова Л.А. Царства Западного края во II—I вв. до н.э. Восточный Туркестан и Средняя Азия. — М., 2001.

36. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVII вв. Т. 1.-М., 1986.

37. Васильев В. П. Столкновение Франции с Китаем // Восточное обозрение. 1984, №3.

38. ВасильевЛ.С. История Востока. Т.1. — М., 1994.

39. Воскресенский Д. Н. Из истории общения Китая и Запада в XVI-XVII вв. // Историко-филологическое исследование. -М., 1974.

40. Головачев В. Ц. Жизнеописвание Лан Шинина (Джузеппе Кастильоне) придворного художника маньчжурских императоров // Общество и государство в Китае. - М., 1995.

41. Грубе В. Духовная культура Китая. СПб., 1912.

42. Доронин Б. Г. Историография императорского Китая. — М., 2002.

43. Дубровская Д. В. Миссия иезуитов в Китае. М., 2001.

44. Думан Л. И. Внешняя политика государства Цин в XVII веке. М., 1977.

45. Думан Л. И. Учение о Сыне Неба и его роль во внешней политике Китая (сдревности до нового времени) // Китай: традиции и современность. — М., 1972.

46. Ерасов Б. С. Сравнительное изучение цивилизаций. М., 2001.

47. Зотов О. В. Китай как «универсальная» монархия и «псевдоданничество» варваров // Восток: Африкано-азиатские острова. История и современность, 1992, № 2.

48. Исаева М. В. Зеркальность представлений друг о друге средневековых государств Востока и Запада // Дальний Восток и Центральная Азия. М., 1985.

49. Исаева М. В. Представление о мире и государстве в Китае в Ш-1У веках н.э. М., 2000.

50. История Китая / ред. Меликсетова А.В. М., 2002.

51. Китай и его соседи. М., 1970.

52. Китай: шансы и вызовы глобализации // 14-я международная конференция: Китай, китайская цивилизация и мир. М., 2003.

53. Кроль Л. Ю. Китайцы и «варвары» в системе конфуцианских представлений о вселенной (II в. до н.э.-П н.э.) // Народы Азии и Африки.-М., 1976, №6.

54. Кроль Л.Ю. О концепции «Китай-варвары» //Китай: традиции и современность. М., 1973.

55. Крюков М. В. Древние китайцы в эпоху цивилизованных империй. — М., 1983.

56. Крюков М. В. Древние китайцы: проблемы этногенеза. — М., 1978.

57. Крюков М. В. Китайский этнос на пороге Средних веков. — М., 1979.

58. Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Китайский этнос в средние века. УП-ХШ. М., 1984.

59. Кулишер И. М. История экономического быта Западной Европы. Т.1. -М., 1978.

60. Кюнер Н. В. Исторический обзор сношений европейцев с Китаем с 1514 по 1842 гг. // Китай: Традиции и современность. М., 1976.

61. Кюнер Н.В. Китайские сведения о народах Южной Сибири,

62. Центральной Азии и Дальнего Востока. М., 1961.192

63. Ломаное А. В. Христианство в Китае: история культурной адаптации (нач. XIX сер. XX вв.) - М., 1999.

64. Малявин В. В. Книга путешествий. М,. 2000.

65. Малявин В. В. Китайское искусство. Принципы, школа, мастера. — М., 2004.

66. Мамаев К, Колоколов В. Исторический очерк Китая. М., 1924.

67. Мартынов А. С. О различных подходах к проблеме взаимоотношений императорского Китая с внешним миром // Общество и государство в Китае. 12-я научная конференция. — М., 1981.

68. Мартынов А. С. Значение приезда послов в императорском Китае // Народы Азии и Африки. М., 1979, № 1.

69. Первобытная переферия классовых обществ до начала Великих географических открытий. М., 1978.

70. Петров А. М. Запад Восток: из истории идей и вещей. - М., 1996.

71. ПозднеевА. М. Об отношениях европейцев к Китаю. СПб., 1887.

72. Прошлое Китая. Краткий исторический очерк по Е. Бару. — СПб., 1900.

73. Райт Дж. К. Географические представления в эпоху крестовых походов. -М., 1988.

74. Фишман О. Л. Китай и Европа XVII-XVIII вв. // История, культура, языки народов Востока. М., 1970.

75. Фишман O.A. Китай в Европе: миф и реальность. — СПб, 2003.

76. Чигринский М. Ф. Китайские источники о первых контактах Китая с европейцами в XVI-XVII вв. // Общество и государство в Китае. 11-я научная конференция, часть II. — М., 1980.1. На английском языке:

77. Ads head S. A.M. China in the world histoiy. London, 1995.

78. Cronin V. The wise man from the West. London, 1955.

79. Dawson R. The Chinese chameleon. An analisis of Europeen conceptions of Chinese civilization. London, 1967.

80. Degroot J. J. M. Religion in China. Universalism: a key to the study of Taoism and Confucianism. -N,-Y and London. 1912.

81. Fairbank J. K., Reischauer E. O. China: Tradition and Transformation. Boston, 1989.

82. Gang Deng. Chinise maritime activities and socioecomonic development c. 2100 b.c.-1900 a.d. London, 1997.

83. Gascoigne B. The dynasties of China a history. N,-Y, 2004.

84. Hudson G. F. Europe and China: a survey of their relation from the later times to 1800. London, 1931.

85. Inscribed landscapes. Travel Writing from Imperial China / Translated with Annotation by Richard E. Strassberg. — California 1994.

86. Kung-chuan Hsiao A History of Chinese political thought. V.I. From the beginning to the sixth century / translated by F.W. Mote. — New Jersey, 1979.

87. Mote F. W. Imperial China 900-1800. Harvard University press, 2000.

88. Shen Fuwei. Cultural Flow Between China and Outside World Throughout History. Beijing, 1996.

89. The Cambridge history of China. V. 7. The Ming Dynasty, 1368-1644. Part 1. Edited by Frederick W. Mote and Denis Twitchett. Cambridge, 1988.

90. Wile B. Unfinished Encounter: Christianity of China. London , 1988.1. На французском языке:

91. Bai Shouyi. Précis d'histoire de la Chine. Beijing, 1988.

92. Balazs E. La bureaucratie céleste: recherches sur l'économie et la société de la Chine traditionnelle. Paris, 1968.

93. Bernard Maître H. Aux portes de la Chine. Les jésuites en Chine: la querelle des rites (1552-1773) , - Tientsin, 1933.

94. Bernard -Maître H. Le Père Matthieu Ricci et la Société chinoise deson temps. Tientsin, 1937 .

95. Bernard Maître H Les jésuites en Chine//Aspects de la Chine. V. I.-Paris, 1959.

96. Blanchon F. Arts et histoire de Chine. — Paris , 1993.

97. Blanchon F. Histoire de Chine de la royauté à l'empire. Paris,1990.

98. Boothroyd N., Detrie M. Le voyage en Chine: anthologie des Voyageurs occidentaux du Moyen-âge à la chute de l'émpire chinois. — Paris, 1992.

99. Brosse J. La découverte de la Chine. Paris, 1981.

100. Bujard M. Le sacrifice au ciel dans la Chine ancienne. Théorie et pratique sous les Han occidentaux. Paris, 2000.

101. Chesneawc J., Feiling Davis, Nguyen Nguyet Ho. Mouvements populaires et sociétés secrètes en Chine aux XIX et XX siècles. Paris, 1970.

102. Chow Yih-ching. La philosophie chinoise. Paris, 1956.

103. Courtois S. Chrétiens d'Orient sur la route y la soie. Dans les pas des nestoriens. — Paris, 2007.

104. Gernet J. A propos des contacts entre la Chine et 1' Europe aux XVII et XIII siècles. Paris, 1972.

105. Gernet J. Chine et christianisme: le première confrontation. Paris,1991.

106. GernetJ. La Chine Ancienne. Paris, 1992.

107. Gernet J. L' intelligence de la Chine. Le social et le mental. — Paris, 1994.

108. Gernet J. Le monde chinois. De 1' âge de bronze au Moyen âge 2100 avant J.C. - X-e siècle après J.C. - Paris, 2005 .

109. Gernet J. La raison des choses : essai sur la philosophie de Wang Fuzhi 1619-1692. Paris, 2005.

110. Gernet J. Philosiphie chinoise et cristianisme de la fin du XVI- e au milieu du XVIII siècle. Paris, 1974 .

111. Goossaert V. Dans les temples de la Chine. Paris, 2000.

112. Granet M. Etude sociologique sur la Chine. Paris, 1990.

113. Grousset R. Routes de la soie. Sur les traces du Bouddha. — Paris, 1991.

114. Greel H.G. La naissance de la Chine. La période formative de la civilization chinoise environ 1400-600 avant J.C. Paris, 1937.

115. Guadelupi G. La Chine des merveilles: de Gengis Khan au dernier empereur. Paris, 2004.

116. Gueret-Laferte M. Sur les routes de l'empire mongol: ordre et rhétorique des relantions de voyage aux XIII-XIV e siècles. Paris, 1994.

117. Guillome P. Histoire des relations politiques de la Chine avec les puissances occidentals. Paris, 1859.

118. Hambis L. Marco Polo // Aspects de la Chine. V. I. Paris, 1959.

119. Huard P., Ming Wong Chine d'hièr et d'aujourd'hui Civilisation-arts-téchniques. Paris, 1960.

120. Julliard R. Les jésuites en Chine. La querelle des rites (1552-1773). -Paris, 1966.

121. Jean-Pierre Duteil // Alvarez Semedo. Histoire universelle du Grand royaume de la Chine. Traduction et introduction de Jean-Pierre Duteil. -Paris, 1996.

122. Julliard R. Les jésuites en Chine. La querelle des rites (1552-1773). -Paris, 1966.

123. Kamenarovic I .P. La Chine classique. Paris, 1999.

124. Landry-Deron I. La preuve par la Chine. La description de J.-B. Du Halde jésuite 1735. -Paris, 2002.

125. Larre C. Les chinois. Esprit et comportement des chinois comme ils se révélent par leurs livres et dans leurs vie, des origins a la fin de la dinastie Ming (1644). Paris, 1981.

126. L' Europe en Chine. Interactions scientifiques, religieuses et culturelles aux XVII-XVIII siècles // Actes du colloque de la foundation Hugot (14-17 oct 1991). Paris, 1993.

127. Maspero H., Escarra J. Les institution de la Chine. Paris, 1952.

128. Menonville C. Les Aventuries de Dieu et de la Républiques. Conculs et missionnaires en Chine (1844-1937). Paris, 2007.

129. Monnet N. Chine, l'impire du Trait. Calligraphie et dessins du V-e au XIX- e siècle. Paris, 2004.

130. Ngo Vam Xuyet. Divination magie et politique dans la Chine ancienne. Paris, 2002.

131. Pimpaneau J. Chine: culture et traditions. Paris, 1990.

132. Ricci F. M. Les arts et la vie quotidienne d'après le P. Mattihieu Ricci et d'autre missionaries jésuites. Paris, 1982.

133. Richard J. La Papauté et les missions d'Orient au Moyen-âge. -Rome, 1998.

134. Rossabi M. Kubilai Khan. Empereure de Chine. Paris, 1991.

135. Simon E. La cite chinoise. -Paris, 1885 .

136. Sforza C. L'énigme chinoise. Paris, 1928.

137. Smith A. Moeur curieuse des chinois. Paris, 1927.

138. Spence J. V. La Chine imaginaire. Les chinois vus par les Occidantaux de Marco Polo a nos jours. Montréal, 2000.

139. Ting Tchao-ts'ing. Les descriptions de la Chine par les Français1650-1750). Québec, 2006.

140. Walter X. La troisième mort des missions en Chine 1773-1838. -Paris, 2008.

141. Will P. Burocratie et famine en Chine au 18 siècle. Paris, 1980.

142. Zhang Liang. La naissance du concept de patrimoine en Chine XIX XX siècles. - Paris, 2003.

143. Zhang Chi. Chine et modernité: chocs, crise, renaissance de la culture chinoise aux temps modernes. Paris, 2005.1. На китайском языке:

144. MJÈ' ^Н, 1998. Ли Ху. Ханьтан вайцзяо чжидуши (История системы внешних связей от династии Хань до Тан). - Ланьчжоу, 1998.

145. ЩЯМ, ШШФ- №1, 2002. Пин Эркан, Чан Цзянъхуа. Цинжэнь шэхуй шэнхо (Жизнь общества при династии Цин). - Шэньян, 2002.155. tmi$-±.

146. Щ, 1991. Синь Цзенъфэн Шицзе дэ чжунго гуань: Цзинь ер ценьнень лай шицзе дуй чжунго дэ жэныпи шиган. (Представление мира о Китае: Исторические тезисы о познаниях остального мира о Китае в последние 2000 лет). Шанхай, 1991.

147. Згфя;- 20 ШЙФИ»^. Ш^б 2005. Фан Хуавэн. Ерши шицзе чжунго фаниши. Сиань. (История переводческого ремесла Китая в 20 в.) — Сиань, 2005.

148. МЙВ 1999. Ж5.Хуан Цзяньго, Гао Юэсинь. Чжунго гудай цаншулоу яньцзю. Бэйцзин. (Изучение древних китайских книгохранилищ). Пекин, 1999.

149. ФЩ^Ж^ШШ. Ш—М ^ФЪт, 1979. Чжан Синлан. Чжунси цзяотун шиляо хуйбень. Ди и сэ чжунхуа шуцзюй. (Собрание исторических материалов о контактах между Китаем и Западом.) T. I. Книжное издательство КНР, 1979.

http://cheloveknauka.com/formirovanie-i-transformatsiya-obraza-kitaya-v-evrope

01.01.2009 Ислам на Северо-Востоке Китая: философско-религиоведческий анализ

Год: 2009

Автор научной работы: Ли Синь

Ученая cтепень: кандидата философских наук

Место защиты диссертации: Благовещенск

Код cпециальности ВАК: 09.00.13 - Религиоведение, философская антропология, философия культуры

Благовещенск-2009

Работа выполнена на кафедре религиоведения факультета социальных наук Амурского государственного университета

Научный руководитель доктор философских наук, профессор А.П. Забияко

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор исторических наук, кандидат философских наук, профессор С.В.Филонов кандидат философских наук, доцент Н.В.Кухаренко

Дальневосточный государственный университет

Ученый секретарь диссертационного совета С.Э.Аниховский

Оглавление научной работы

автор диссертации — кандидата философских наук Ли Синь

Введение.

Глава I. Генезис ислама в Китае.

§ 1. Появление ислама в Китае в VII-XIII вв.

§2. Адаптация ислама к реалиям китайской цивилизации XIII-XVII вв.

Глава 2. Ислам на Северо-востоке Китая: исторический аспект.

§ 1. Появление и распространение ислама в северо-восточных провинциях

Китая.

§2. Развитие ислама на Северо-востоке Китая (1911-1947 гг.).

§3. Ислам на Северо-востоке Китая в 1947—1976 гг.

§4. Ислам на Северо-востоке Китая в 1976-2006 гг.

Глава 3. Ислам на Северо-Востоке Китая: этнорелигиозный аспект.

§1. Этнический состав мусульманских общин Северо-Востока Китая.

§2. Конфессиональное своеобразие китайского ислама.

§3. Мечети Северо-Восточного Китая: архитектурные особенности и функции.

Введение диссертации

2009 год, автореферат по философии, Ли Синь

Актуальность темы.

Политические и этнокультурные процессы, происходящие в современном китайском обществе, обращают нас к более глубокому изучению религиозной истории Китая. Наряду с традиционными религиями Китая - конфуцианством, буддизмом, даосизмом, заметное влияние на формирование китайской цивилизации оказал ислам. Мусульманская община существует в Китае уже более 1300 лет, и в настоящее время она является одной из самых крупных в мире. Численность китайских мусульман превышает 27 млн. человек. В некоторых областях Китая (Синцзян-Уйгурский автономный район, Нинся-Хуэйский автономный район) ислам является доминирующей религиозной традицией. Мусульмане представляют собой одну из наиболее социально-активных групп населения Китая. Последователи ислама интегрированы в систему органов государственного управления, профсоюзные, научно-образовательные и политические организации. В Китае действует значительное число мусульманских религиозных, общественно-культурных ассоциаций и союзов, печатных и электронных средств массовой информации. Большую инициативу китайские мусульмане проявляют и в экономической сфере. В стране существуют многочисленные торгово-экономические и промышленные предприятия, финансовые организации китайских мусульман.

Таким образом, последователи ислама оказывают значительное влияние на этнорелигиозные, политические, экономические и культурные отношения китайского общества. Поэтому исследование истории и современного состояния ислама в Китае является актуальным как для решения современных национальных, религиозных, социально-экономических и политических проблем современного китайского общества, так и для разработки стратегии дальнейшего устойчивого развития китайского государства.

В настоящее время актуальность и научно-практическую значимость приобретет изучение ислама в отдельных регионах Китая. Особенно важным представляется исследование истории ислама в Северо-восточном Китае, так как, с одной стороны, последователи данной религии внесли значительный вклад в хозяйственное и культурное развитие северо-восточных провинций Китая. С другой стороны, сегодня в провинциях Хэйлунцзян, Цзилин и Ляонин ислам является одной из самых динамично развивающихся религиозных конфессий.

Необходимо подчеркнуть, что изучение своеобразия китайского ислама затрагивает ряд актуальных для философских наук, современного религиоведения проблем. В первую очередь, таких как адаптивные механизмы культуры, взаимодействие автохтонных и аллохтонных религий, роль религиозных институтов в социально-экономическом и политическом развитии общества, социальные функции религиозных организаций в общественной жизни, влияние религии на процессы эногенеза, этнической консолидации и т.д.

Степень изученности проблемы.

В научной литературе (китайской, российской, западноевропейской и американской) накоплен обширный эмпирический и теоретический материал, позволяющий изучить как историю ислама в Китае в целом, так и в Северо-восточном регионе страны в частности, а также исследовать этническое и конфессиональное своеобразие китайского ислама. Весь корпус исследований, в которых в той или иной степени затрагиваются данные проблемы, можно условно разделить на три направления: историческое, этнографическое и религиоведческое. Значительную часть научной литературы по теме диссертации составляют работы исторического направления, среди которых, в свою очередь, можно выделить две основные тематические группы: исследования по истории ислама в Китае в целом и исследования, посвященные проблемам развития и функционирования ислама в Северо-восточном регионе Китая.

В китайской историографии впервые вопросы истории ислама в Китае получили освещение в творчестве мусульманских писателей XVII-XIX веков. Так, один из них (неизвестный по имени) подготовил трактат «Хуэй-хуэй-юань-лань» (XVII век). В данном произведении изложена одна из легендарных версий зарождения ислама в Китае. Автор, повествуя о появлении ислама в Китае, сообщает о вещем сне танского императора Чжен Гуаня, о небесных знамениях, о прибытии мусульманина-мудреца Гай Сы, о об особом покровительстве ему императора Поднебесной и прочих деталях, характерных для традиционных китайских легенд о деятельности святых мудрецов Конфуция, Лао Цзы и других.

Вопросы начальной истории китайского ислама рассматриваются в произведениях китайского писателя XVII века - Ма Цижуна. В трактате «Си лай цзун пу» (Родословная пришедших с запада предков) повествуется о реальных исторических событиях: бунте в 755 году китайского придворного Ань Лушаня против императора Сюань Цзуна и о прибытии на помощь последнему воинов-мусульман. Помимо данных работ сведения по истории ислама в Китае встречаются в сочинениях Лю Фасяня «Сянь Ян ван дянь гун цзи» (Князь Сян Ян, умиротворитель Юньнани), Ма-вэнь-бина (Мачжи) -«Цинъ-чжень-чжи нань» (Компас магометанской веры) и некоторых других произведениях мусульманских писателей XVII—XIX веков.

В середине XIX - начале XX столетия интерес к истории ислама в Китае начинают проявлять не только мусульманские теологи, но и китайские историки. Среди работ историков Цинского периода, затрагивающих данную проблему, прежде всего следует отметить сочинение Вэй Юаня «Шэн у цзи» (Записи о ранних деяниях царствующего дома). В этом произведении исследуется история мусульманских общин Северо-западного Китая, рассматриваются взаимоотношения мусульман с маньчжурскими властями, анализируются традиции и обряды китайских мусульман1.

1 Вэй Юань Шэн у цзи Б.м., б.г.

Большой вклад в исследование китайского ислама внесли историки XX столетия Ли Юнбин, Бай Шоу-и, Хань Дао-жэнь, Дин И-минь, Люй Чжэнь-юй, Чжан Ци-юй, Ма Июй и другие2.

В работах данных авторов исследуется широкий спектр проблем: становление и развитие мусульманских общин в Китае, процессы консолидации общины мусульман, механизмы и пути приспособления ислама к китайской религиозной культуре, взаимодействие мусульман с государственной властью, хозяйственная и социальная и религиозная деятельность мусульман, их бытовые привычки, обычаи и прочие стороны жизни.

Начиная с конца 70-х годов XX столетия, в китайской исторической науке усиливается интерес как к изучению религиозной истории Китая в целом, так и истории отдельных конфессий в частности. Крупные труды по истории ислама в Китае представили такие ученые как Ян Хуайчжун, Цзинь Ицзю, Фэн Цзиньюань. Историк Ян Хуайчжун основной акцент в своих исследованиях делает на изучение политической истории ислама. Он подробно анализирует политику китайского государства в отношении приверженцев данной религии в различные исторические эпохи, выявляет и исследует причины сложных и напряженных отношений между мусульманами и ханьцами3. Подробный анализ конфессиональной политики Китайского государства и политической деятельности мусульман представлен также в работах Сюй Цзюньяо4.

В исследованиях Цзинь Ицзю, Фэн Цзиньюаня, Ян Цичэня, Ма Пина, Ли Синхуа осуществлена общая реконструкция истории мусульманских общин в Китае, представлен анализ политической, социальной и культурной жизни китайских мусульман5.

2Li Ung Bing Outiines of Chinese historu. Shanghai, 1914; Бай Шоу-и, Хань Дао-жэнь, Дин И-минь. Хуэйхуэй миньцзуди цзяныни хэ сяньчжуань. Пекин, 1957; Бай Шоуи Чжунго исылань ши цунь гао. Иньчуань, 1983; Чжан Ци-юй Чжунго миньцзучжи. Изд.З. Пекин, 1947; Люй Чжэнь-юй Чжунго миньцзу цзяныни. Пекин. 1950; Ма Июй. Чжунго хуэйцзяо шицзянь (Краткая история кит. мусульман). Шанхай, 1948.

3Ян Хуайчжун Хуйцзу ши хунь гао. Иньчуань, 1992.

4Сюй Цзюньяо . И сы лань цзяо юй сянь дай чжэнь чжи (Ислам и современная политика). Пекин: Чжунго шэхуй кэсюеюань чубаньшэ, 1989.

5 Цзинь Ицзю. Чжун гои сы лань тань ни (Исследование Ислама в Китае). - Пекин: Дунфан чубаньшэ,1999; Фэн Цзиньюань. Чжун го и сы лань цзяо (Ислам в Китае). — Иньчуань: Нинся жэньмин чубаньшэ, 1985; Ма Пин Цзяньмин чжунго исыланьцзяо ши. — Иньчуань: 2006; Ли Синхуа. Чжун го и сы лань цзяо ши (История Ислама в Китае). Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2007; Ян Цичэнь, ЯнХуа. Чжун го и сы лань цзяо дэ ли шифа чжань хэ сянь чжуан (История и современность ислама в Китае). — Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 1999.

Наряду с обобщающими трудами по истории ислама в Китае, в 80-е -90-е годы XX столетия публикуются исследования, посвященные анализу отдельных аспектов истории и деятельности китайских мусульман. Так, Чжун Юаньсю исследовал древнейший период истории мусульман в городе Гуанчжоу6 . Ван Чжэнвэй и Лю Тяньмин исследовали экономический потенциал мусульманской общины Китая. В работах данных авторов проанализирована хозяйственная и торговая деятельность китайских мусульман в Средние века и в период Нового времени. Особое внимание историки уделяют современной экономической деятельности мусульман7. Историк Чжоу Гоули углубленному исследованию подверг религиозно-образовательную деятельность китайских мусульман и их вклад в развитие китайской науки8.

Необходимо отметить, что в отличие от истории ислама в Китае в целом, проблемы развития данной религии в Северо-восточном регионе Китая в китайской научной литературе разработаны недостаточно полно. Значительный вклад в эту область внесли мусульмане-сотрудники региональных отделений Китайской исламской ассоциации. Так, сотрудники Хэйлунцзянского отделения подготовили работу «Ислам в провинции Хэйлунцзян». Сотрудники Ляонинского и Цзилинского обществ опубликовали ряд справочно-исторических работ, например «Мечеть в Цицикаре», «Мечеть в Илане».

6 Чжун Юаньсю. Гуан чжоу и сы лань гу цзи ень цзиу (Исследование древностей Ислама в Гуанчжоу). -Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 1989.

7 Ван Чжэнвэй. Общий очерк экономической системы ислама (Исылань цзинцзи чжиду луньган). — Пекин: Миньцзу чубаньшэ, 2004; Лю Тяньмин. И сы лань цзин цзи и сян (Экономика ислама ). — Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 2001.

8 Чжоу Голи. И сы лань цзяо юй кэ сгоэ (Образование и наука ислама). Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2009.

В числе последних публикаций, касающихся проблем развития ислама на Северо-востоке Китая необходимо отметить статьи Шу Цзинсяна9.

В российской исторической науке интерес к изучению ислама в Китае проявляется в XIX столетии. Первые работы по этой теме были подготовлены крупнейшими синологами - архимандритом Палладием (П.И. Кафаровым) и В.П. Васильевым 10. В трудах этих ученых содержится богатый эмпирический материал, характеризующий историю мусульманской общины в Китае, ее устройство, взаимоотношения с государством, литературную и богословскую деятельность, хозяйственные занятия, этнический состав, нравы и обычаи. Особый интерес представляют содержащиеся в трудах В.П. Васильева и Палладия статистические данные, демонстрирующие численный состав мусульман Китая. Ряд вопросов исторического развития мусульманских общин в Китае нашел свое отражение в трудах Н.Н. Пантусова и П.А. Полякова11.

Во второй половине XIX — начале XX столетия в России публикуются работы, касающиеся истории развития ислама в Северо-Западном и Северовосточном регионах Китая. Так, ценные сведения, характеризующие различные сферы жизнедеятельности (политическую, религиозную, бытовую) мусульман Кашгарии, содержатся в путевых заметках казахского публициста Ч.Ч. Валиханова, совершившего путешествие на Северо-запад Китая в 1856 году Подробно описал образ жизни и занятия мусульман Северо-западного края и знаменитый русский путешественник Н.М. Пржевальский13.

9 Шу Цзинсян. Процесс распространения ислама в районе Хэйлунцзянеа и его специфические особенности (Исыланьцзяо чуаньжу Хэйлунцзян дицюй ды лиши гочэн цзи ци тэчжэн цюйсян) // Национальности Хэйлунцзяна (Хэйлунцзян миньцзу цункань). - Харбин, 2003. - № 5.

10 Васильев В.П. О движении магометанства в Китае. СПб., 1867; Палладий, архимандрит Китайская литература магометан. Отдельный оттиск из трудов Императорского Русского Археологического общества. Ч. XVIII. СПб., 1887; Он же О магометанах в Китае. // «Арабески истории» альманах. Вып.5-6. «Каспийский транзит» в 2-х т. Т.1. М., 1996.

11 Пантусов Н.Н. Как далеко простирались сведения арабских географов в глубь Средней Азии? (историческая справка). Казань, 1909; Поляков П.А. Ислам среди тюрков, монголов, индусов и китайцев. Казань, 1895.

12 Валиханов Ч. Ч. Материалы и исследования о Кульджинском крае// Ч.Ч. Валиханов. Сбрание сочинений в 5-ти томах. Том2.

Особенный интерес у российских исследователей второй половины XIX - начала XX веков вызывали политические аспекты взаимодействия мусульманской общины и китайского государства. Так, подробному изучению были подвергнуты мусульманские восстания против цинского правительства на Северо-западе Китая XVIII—XIX веков. Анализу причин, хода и последствий данных восстаний уделяется значительное внимание в трудах А.К. Гейнса, Н.О. Аристова, Н.П. Остроумова, B.C. Кадникова, Вл. Кучумова, Н.И. Куропаткина, Ю.Сосновского, В.Н. Богоявленского14.

Фрагментарные сведения о мусульманах Маньчжурии содержатся в трудах М. Венюкова, А.П. Болобана, А. Гребенщикова, Любова15 . М. Венюков сообщает статистические сведения о мусульманах Гирина, Бодунэ, Ашихэ и Сансина, а также кратко характеризует их занятия и образ жизни. А.П. Болобан анализирует экономическую политику цинского правительства в Маньчжурии и отмечает ее дискриминационный характер по отношению к местным мусульманам. А. Гребенщиков, в своих путевых заметках, упоминает о миссионерской деятельности мусульман северо-восточных окраин Китая. В работе Любова представлены отдельные сведения по истории мусульманской общины Засунгарийского края.

Значительный вклад в изучение истории китайского ислама внесли советские историки. Как и ранее, главное внимание исследователей было сосредоточено на политических отношениях мусульман и китайского государства. Антиправительственные выступления мусульман Северо-западного Китая трактовались советскими учеными как часть общей национально-освободительной и антифеодальной борьбы китайского народа. Анализу различных аспектов данной борьбы были посвящены исследования B.JI. Ларина, Л.И Думана, Г.М. Ибрагимовой, И.Г. Полинова, Г.К. Кара-Мурзы, А.Г. Яковлева и других авторов16.

13 Прежевалъский Н.М. От Кяхты на истоки Желтой Реки, исследование Северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима. СПб., 1888.

14 Аристов Н. О настоящем положении инсуррекции в Западном Китае// Материалы для статистики Туркестанского края. Вып.2. СПб., 1873; Гейне А.К. о восстании мусульманского населения или дунганей в Западном Китае. // Военный сборник. 1866; Кадников B.C. Из истории Кульджинского вопроса// Исторический вестник. 1911. июнь; Остроумов Н.П. Китайские эмигранты в Семиреченской области Туркестанского края и распространение среди них православного христианства. Казань, 1879; Богоявленский В.Н. Западный застенный Китай. СПб., 1906.

15 Болобан А.П. Северо-Восточная Монголия и ее хлеба// Вестник Азии. Харбин, 1910; Венюков М. Опыт Военного обозрения русских границ в Азии. СПб., 1873. С. 158; Гребенщиков А. По Амуру и Сунгари. Путевые заметки. // Вестник Азии. Журнал общества русских ориенталистов. 1909. №1; Любое Хуланьское фудутунство. Хабаровск, 1903.

16 Думай Л.И. Биянху - вождь дунганского восстания 1862 -1877 гг. Историко библиографический очерк по китайским и советским архивным материалам. // Записки института Востоковедения А.Н. СССР T.VII. 1938; Кара-Мурза Г.К. К постановке национального вопроса в Китае // Проблемы Китая 1934, №13; Ибрагимова Г.М. Краткая характеристика некоторых маньчжурских источников о завоевании Синьцзяна. // Ученые записки института Востоковедения. Т. XVI. 1958; Лолинов И.Г. Революционные события в Северной части Синьцзяна в 1911-1913 гг. // Труды Института Востоковедения Узбекской ССР. Bbin.IV. Ташкент,1956; Ларин В.Л. Повстанческая борьба народов Юго-Западного Китая в 50-70-х гг. XIX века. М., 1986; Азизов.События в Синьцзяне // На Зарубежном Востоке 1933.№5; Яковлев А.Г. К вопросу о национально-освободительном движении народов Синьцзяна в 1944-1949 гг. // Ученые записки института Востоковедения. T.XI. 1955.

Из современных российских исследований, затрагивающих историю ислама в Китае, особо следует выделить труды B.C. Кузнецова . Его монографии «Ислам в политической истории Китая» (в 3-х ч.) и «Ислам в общественно-политической жизни КНР» являются самыми крупными и обстоятельными работами из всех российских исследований, посвященных данной проблеме. В них углубленному анализу подвергнута роль ислама в политической истории Китая, а также содержится детальная характеристика религиозной и национальной политики китайского государства в отношении мусульман. Помимо этого, в трудах B.C. Кузнецова заключается богатый фактический материал, касающийся не только политических аспектов существования ислама, но и его этнокультурных, культовых особенностей, хозяйственной и бытовой культуры китайских мусульман и пр.

17 Кузнецов B.C. Каким богам поклоняются китайцы // За рубежом. 1992. №4; он же, Императорский Китай, Иран и исламский мир.// Северная Азия и соседние государства в Средние века. Новосибирск, 1992; он же, Империя Цинн и мусульманский мир (60-70-е гг. XIX в.) // Семнадцатая научная конференция. Общество и государство Китая, 1986; он же Панисламизм в Китае// Двадцать четвертая научная конференция «Общество и государство Китая» 1992; он же, Синхайская революция и китайская мусульманскоая община // Девятнадцатая научная конференция «Общество и государство Китая» 1988; он же Ислам в политической истории Китая. В 3-х ч. М., 1996; он же, Ислам в Общественно-политической жизни КНР. М., 2002.

Наряду с китайскими и российскими историками значительный вклад в изучение китайского ислама внесли западноевропейские и американские исследователи. Вероятно, одним из первых европейцев, описавшим мусульманские общины Китая был знаменитый венецианский путешественник XIII века Марко Поло, в записях которого содержатся краткие сведения о мусульманских анклавах портовых городов южного Китая, об образе жизни и занятиях китайских мусульман .

В этом же столетии с миссией к монгольскому хану Мунке в Китай прибыл посол папы Римского Плано Карпиле. Впоследствии в своих заметках он сообщил ценные сведения, характеризующие историю и культуру Китая XIII столетия. Для разработки проблем данного диссертационного исследования представляют интерес его сообщения о переселении монгольскими властями в Китай нескольких десятков тысяч мусульман из Средней Азии19.

Более подробные сведения о китайских мусульманах содержатся в трудах сотрудников дипломатических представительств XIX века. Так, французский консул в Кантоне и Гонконге П. Дабри де Тиерсан собрал обширный эмпирический материал, характеризующий историю, религиозные традиции, духовную и материальную культуру китайских мусульман20.

В начале XX столетия в западноевропейской научной литературе появляются первые обобщающие труды по истории китайского ислама. В данном контексте следует упомянуть работу Маршалла Брумхолла «Ислам в Китае» " . Несмотря на то, что это исследование было написано почти сто лет тому назад, оно не утратило своего научного значения и до настоящего времени. Сведения о развитии ислама в Китае в различные исторические эпохи содержатся и в некоторых исследованиях, посвященных истории китайского государства, опубликованных в первой половине XX столетия. Так, в работе Ч. Кэмпбэлла анализируется история мусульманской общины Китая в период правления династии Юань". А. Виссьер углубленному исследованию подвергает религиозную политику китайского государства в период династий Мин и Цин, а также характеризует положение мусульман в республиканском Китае.

18 Книга Марко Поло М., 1955.

19 Путешествие в Восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957.

20 Dabry de Thiersant Le Mahometisme en Chine et dans le Turkestan oriental. Paris, 1878.

21 Broomhall M. Islam in China. L., 1910.

22 CambellCh. W. China. L. 1920.

Историки А. Е. Моул, А. Финдлэй, М.Райт в своих исследованиях анализируют взаимоотношения мусульман Китая с государством в период правления дома Цин24. Определенный интерес для реконструкции начальной истории ислама в Китае представляют исследования Э. Паркера, Ф.С. Дрэйка25.

Во второй половине XX столетия значительный вклад в изучение мусульманских общин Китая внесли историки Дж.Ф. Форд, М. Россаби, И. Меес, Дональд Даниэл Лесл и ряд других авторов" .

Таким образом, к настоящему времени, китайские, российские, западноевропейские и американские историки подготовили значительное число работ, анализ которых позволяет реконструировать историю ислама в Китае, представить ее общую периодизацию, охарактеризовать политический, социальный и экономический потенциал мусульманских общин Китая. Однако, в существующей исторической литературе преимущественное внимание уделяется характеристике социально-политических отношений мусульман с китайским государством. Вопросы религиозной и культурной истории китайских мусульман исследованы недостаточно полно. За рамками исторических исследований в большинстве случаев остается и история ислама в Северо-восточном регионе Китая.

Для решения проблем данного диссертационного исследования представляется необходимым анализ этнографических работ, в которых изучаются исповедующие ислам народности Китая, рассматриваются процессы становления и консолидации сообщества китайских мусульман

23 Vissiere A. Les Musulmam chinois et la Republique. Literature Islamique chinoise. - Revue des etudes islamiques. 1927. Vol. 1.

24 Moule A.E. The Chinese people. L. 1914; Findlay A.G. Islam in Norht-West China to-day. Journal of the Royal Central Asian Society. January, 1938, part I; Wright M.C. The last stand of the Chinese conservatism. Stanford UP. 1957.

25 Parker E.H. China and religion.L. 1905; Drake F.S. Mohammadanism in the T'ang Dynasty. - Monumenta Serica. 1943. Vol. VIII.

26 Ford J.F. Some Chinese muslims of the seventeenth and eighteenth centuries. Asian Affairs. Jornal of Royal Central Asian Society. 61 pt.2 (June 1971); Rossabi M. China and Inner Asia from 1368 to the present day. L. 1975; Mees I. Die Hul. Munchen. 1984; Donald Daniel Leslie Islamic Literature in Chinese: Late Ming and Early Ch'ing Books, Authors and Associates. Canberra, 1981. хуэй).

В китайской этнографической науке систематические исследования народов, исповедующих ислам, начинаются в конце XIX — начале XX веков. Значительный вклад в исследование этногенеза тюрокязычных мусульман Китая и хуэй внесли ученые Янь-у, Чэнь Цзы хуа Люй Чжэнь-юй27.

В XX столетии крупные историко-этнографические исследования подготовил Линь Гань ~ . Этот этнограф сформулировал т.н. «арабо-персидскую» версию этногенеза хуэй. Подробные данные, характеризующие этническую историю китайских мусульман, содержатся в исследованиях Ли Кай Шуня ~ . Сведения о жизни и деятельности китайских мусульман содержатся и в ряде лингвистических трудов и в обобщающих исследованиях по этнографии Китая30.

В российской научной традиции этнографические исследования китайских мусульман начинаются в дореволюционный период. Так, в 60-гг. XIX века Захаров одним из первых в этнографической науке сформулировал гипотезу «уйгурского» происхождения сообщества китайских мусульман31 хуэи .

Значительный вклад в этнографическое изучение китайских мусульман внесли российские исследователи в XX столетии. В работах Х.Ю. Юсурова, Г.Г. Стратановича, Н.Н. Чебоксарова, М.Г. Левина, М. Сушанло, С.П. Толстова, A.M. Решетова, Я.М. Бергера, С.И. Брука собран и обобщен обширный фактический и теоретический материал по этнической истории китайских мусульман (хуэй), их материальной и духовной культуре.

Помимо исторических и этнографических трудов, немаловажное значение для раскрытия темы диссертации представляют религиоведческие исследования, посвященные как исламу в целом, так и исламу в Китае в частности.

21 Люй Чжэнь-юй Чжунго миньцзу цзяньши. Пекин, 1915.

2В Линь Гань Об этногенезе дунган // Советская этнография. Москва, 1954.№1; он же Цин дай хуйминь ции. Шанхай, 1957

29 Ли Кай Шунъ Краткие сведения о хуэй. //Ежемесячник материалов по национальной работе» 1958, №11. С.135-136.

30#н Хуэйюнъ. Чжун го хуэй цзу да цы день (Словарь китайской национальности хуэй). — Шанхай: Шанхай цышу чубаньшэ, 1993; Чжун куо шао шу мин чу (Этнические меньшинства Китая). Пекин, 1981.

31 Захаров Записки о происхождении дунган// Записки Императорского русского географического общества СПб., 1866. Т.З.

В китайской науке основная часть религиоведческих исследований была подготовлена в последние десятилетия XX столетия и в начале XXI века. Вопросы вероучения и культа ислама рассматриваются в трудах Ли Юньфэя, Люй Дацзи, Цзинь Ицзю, Пань Мэняна, У Юньгуя, Ван Цзюньжуна, Фэн Цзиньюаня и других авторов. В работах Чжан Бинминя и Ван Хуайдэ подробно характеризуются различные исламские школы и33 направления . Религиозная философия ислама получила углубленное исследование в трудах Ян Цичэня, Ян Хуа, Чжан Бинь Миня, Ша Цзунпиня34. Значительный интерес китайские религиоведы проявляют к изучению правовой системы ислама. Крупные труды в этой области подготовили Ха Баоюй, Гао Хун Цзюнь, Гао Хаожань35.

С позиций религиоведения и философии религии анализируют китайский вариант ислама исследователи Ли Юнфэй, Фэн Цзиньюань, Ян Гуйпин, Ма Сяоин. В работах данных авторов анализируется вероучение китайских мусульман, их культовая и внекультовая деятельность. Выявляются и исследуются конфессиональные особенности китайского ислама36.

32 JIu Юнъфэй. Чжун го и сы лань ши дун цзень (ислам в Китае). Гонконг: Тяньма чубаньшэ, 2005; Люй Дацзи. Цзун цзяо сюэ тун лунь (Введение в историю религий). ТайБэй: Бо юань чубаньшэ, 1993; Цзинь Ицзю. Дан дай и сы лань цзяо (Современный Ислам). Пекин: Дунфан чубаньшэ, 1995; Пань Мэнян. И сы лань хэ му сы лин (Ислам и мусульмане ). Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 1993; УЮньгуй. И сы лань цзяо и сюэ (Религиозное учение ислама). - Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2009; Ван Цзюнъжун, Фэн Цзиньюань. И сы лань цзяо сюэ (Учение ислама). Пекин: Дандай шицзе чубаньшэ, 2000.

33 Чжан Бин Минь. Цзин дай и сы лань сы чао. (идейное течение ислама в новой эпохе). — Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 1999; Ван Хуайдэ. И сы лань цзяо цзяо пай (Религиозные секты в исламе). Пекин,2009.

34 Чжан Бинь Минь. Цзень мин и сы лань чжэ сюэ ши (История философии ислама). Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 2007; Ян Цичэнь, Ян Хуа. И сы лань чжэ сюэ ень цзю (Изучение философии ислама). Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 2001; Ша Цзунпинъ. И сы лань чжэ сюэ. (Философия ислама). -Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2009.

35 Ха Баоюй. И сы лань цзяо фа чу тань (Начальное исследование исламского закона). Пекин: Чжунго шэхуй кэсюеюань чубаньшэ, 2005; Гао Хун Цзюнь. И сы лань фа чуань дун юй сянь дай хуа (Исламский закон: традиция и модернизация). Пекин: Цинхуадасюе чубаньшэ, 1996; Гао Хаожань. Жэнь ши и сы лань вэнь хуа, сы сян, цзяо юй, фа люй, шэ хуэй цзун цзяо (Познание Ислама: культура, идеология, закон, общество, религия). Сянган: Фэнхуа чубаньшэ, 1989.

36 Ли Юньфэй. Чжун го и сы лань ши дун цзень (ислам в Китае). Гонконг: Тяньма чубаньшэ, 2005; Фэн Цзиньюань. Ислам в Китае. Иньчуань: Народное изд-во Нинся-Хуэйского авт.района, 2000; Ян Гуйпин, Ма Сяоин. Цынь чжэнь чан мин - чжун го и сы лань цзяо (Ислам в Китае). - Пекин: Цзун цзяо вэньхуа чубаньшэ, 2007.

В последние годы учеными Китая проводятся активные исследования проблем трансформации ислама в Китае, его адаптации к китайской социокультурной и этнорелигиозной среде. В данном контексте необходимо отметить коллективный труд «Исламская культура в Китае» (1996 г.), а также 7 работы Ма Цичэна, Ван Жэньчжуна, Чжан Цзунци и ряда других авторов .

В российском религиоведении изучение ислама имеет длительную традицию, уходящую своими корнями в первую половину XIX столетия. В XX веке значительный вклад в данную область внесли такие известные ученые как В.В. Бартольд, И.Ю. Крачковский, И.П. Петрушевский, Е.А. Беляев, О.Г. Большаков, М.Т. Степанянц, Г.М. Керимов, М.Б. Пиотровский, С.М. Прозоров и другие исследователи .

Однако в российской литературе нет крупных комплексных исследований, посвященных религиоведческому анализу китайского ислама. Такие исследования в России только начинаются. Так, в 2006 году в Санкт-Петербургском государственном университете исследовательница Ши Шу защитила кандидатскую диссертацию, в которой рассматриваются вопросы проникновения ислама в Китай и начало его адаптации к китайской культуре39.

37 Вэньсюе чжиши бяньцзибу. Чжун го и сы лань вэнь хуа (Исламская культура в Китае). Шанхай: Чжунхуа шуцзюй чубаныпе, 1996; Ма Цичэн. Чжун го и сы лань вэнь хуа лэй син юй минь цзу тэ сэ (Особенность исламской культуры и национальности в Китае). Пекин: Чжунян миньцзу дасюе чубаныиэ, 1998; Ван Жэньчжун. И сы лань юй чжун го гу дай вэнь хуа. (Ислам и китайская древняя культура). Нэйбу ,1997; Чжан Цзунци. И сы лань вэнь хуа юй чжун го бэнь ту вэнь хуа дэ чжэнь хэ (Культура ислама и традиционная китайская культура). - Пекин: Дунфан чубанынэ, 2006.

38 Бартольд В.В. Сочинения. T.6. М. 1966; Коран. Перевод и комментарии И.Ю. Крачковского. М., 1963; Петрушевский И.П. Ислам в Иране в VII-XV вв. Л., 1966; Беляев Е.А. Мусульманское сектантство. М., 1957; Большаков О.Г. История Халифата В 3-х т. М., 1989-1998; Степанянц М.Т. Философские аспекты суфизма. М., 1987; Керимов Г.М. Шариат и его социальная сущность М., 1978; Пиотровский М.Б. Коранические сказания М., 1991; Ислам. Энциклопедический словарь. Под редакцией С.М. Прозорова М., 1991.

39 Ши Шу Проблемы проникновения и начального этапа существования в Китае христианства и ислама в китайской науки XX в. Дисс. на соискание ученой степени кандидата филос. н. СПб., 2006; см. также статьи: Ши Шу Китайские ученые о времени проникновения ислама в Китай // Путь Востока. Культура, религия, политика (материалы IX ежегодной конференции молодых востоковедов. Санкт-Петербург, 27-29 апреля 2006г.). СПб. 2006; Ши Шу Некоторые особенности восприятия ислама в Китае // Вестник Санкт-Петербургского университета. СПб, сер.6. Вып. 3, 2006.

Вопросы существования и развития ислама в китайской этнокультурной среде затрагиваются и в ряде статей, в числе которых необходимо отметить работы А.П. Забияко, Р.А. Кобызова и Ли Синя40.

Значительный вклад в философско-религиоведческое осмысление ислама внесли западноевропейские и американские религиоведы. В данном диссертационном исследовании использовались классические труды Г.Э. фон Грюненбаума, И. Гольдциера, А. Массе, Дж. С. Трименгэма, в которых рассматриваются различные вопросы зарождения и развития ислама в Азии, Африке и Европе, анализируется его вероучение и культ, религиозная философия, направления и секты и пр.41.

Из числа работ, посвященных проблемам существования ислама в Китае, были использованы исследования Д.Чин, М. Диллона и Р. Израэли42.

Заключая обзор литературы, отметим, что сегодня тема «ислам в Китае» привлекает к себе внимание китайских, российских, европейских и американских исследователей самых различных специальностей (историков, философов, культурологов, этнографов и пр.). Однако первостепенное значение для большинства ученых имеют политические, социально-экономические, правовые аспекты существования китайских мусульман. Изучению этнокультурных и конфессиональных особенностей китайского ислама уделяется недостаточное внимание. Слабо исследована и история развития ислама в Северо-восточных провинциях Китая. Предлагаемое диссертационное исследование позволит частично заполнить пробел, существующий на сегодняшний день в научной литературе.

40 Забияко А.П. Религиозная ситуация на русском Дальнем Востоке и в провинции Хэйлунцзян: традиции и новации // Традиционная культура Востока Азии. Благовещенск, 2001. Вып.З.; Кобызов Р.А. Мусульмане в Харбине // Россия и Китай на Дальневосточных рубежах. Материалы международной научной конференции. Т.5. Благовещенск, 2003; Ли Синь. Ислам в Китае: Особенности распространения в современном Китае // Преподавание истории и культуры стран Азии в средней и высшей школе России. — Красноярск — Железногорск: Изд. СибФУ, 2007.

41 Грюненбаум фон Г.Э. Классический ислам. Очерк истории (600-1258). Пер. с англ. M., 1988; Голъдциер И. Лекции об исламе. Спб., 1912; Массе А. Ислам. Очерк истории. Пер. с франц. Изд.З-е М., 1982; Трилшнгэм Дж. С. Суфийские ордены в исламе. Пер. с англ., М., 1989.

4Z Chmg Julia. Chinese Religions. London, 1993; Dillon M. Islam: Islam of China// Encyclopedia of Religion. Lindsay Jones, editor in chief.— 2nd ed. Macmillan Reference USA. 2005. Vol. 7; Israeli Raphael Muslims in China: A Study in Cultural Confrontation. London: Curzon Press, 1980.

Объектом исследования данной работы является ислам в Китае.

Предмет исследования: взаимодействие ислама и китайской цивилизации (прежде всего в аспекте генезиса, развития и функционирования мусульманских сообществ на Северо-востоке Китая).

Цель исследования — закономерности взаимодействия китайской цивилизации и ислама, содержание процессов институализации ислама в Северо-восточном Китае, экспликация его этнокультурных и конфессиональных особенностей.

Реализация данной цели обусловила постановку и решение следующих задач:

• Вскрыть особенности взаимодействия ислама и китайской культуры;

• Исследовать генезис мусульманских общин в Китае;

• Реконструировать процесс институализации ислама на Северо-востоке Китая;

• Выявить совокупность культурных и социально-политических факторов, оказывавших влияние на развитие и деятельность мусульманских общин Северо-восточного Китая в XVII—XX веках;

• Эксплицировать этнокультурные и конфессиональные особенности ислама, существующего в Северо-восточном Китае.

Территориальные рамки исследования

Изучение поставленных в диссертации вопросов велось на материале Северо-вотсочных районов Китая. В настоящее время на этой территории располагается несколько административных единиц: провинции Ляонин, Цзилин и Хэйлунцзян. В диссертации для обозначения территории всего исследуемого района используются названия: «Северо-восток Китая», «Северо-восточный край/регион Китая».

Методология исследования.

Методологической основой диссертационного исследования являются принципы историзма и научной объективности. Использование каузального, историко-генетического и сравнительно-исторического подходов позволило выявить комплекс причинно-следственных связей и особенностей в развитии мусульманских сообществ в Китае. Применение методов сравнительного изучения и дескрипции, входящих в инструментарий феноменологии религии, позволило реконструировать особенности религиозной жизни китайских мусульман. При анализе источников использованы методы текстологического исследования, герменевтики и другие. При изучении современной религиозной ситуации применялись полевые методы сбора эмпирических данных — наблюдение, интервьюирование и другие.

Источниковую базу диссертации составили несколько групп документов и материалов:

1. Законодательные акты Китайского государства, определяющие базовые принципы взаимодействия государства и религиозных организаций и права верующих граждан. В данную группу документов вошли Временные Основные положения Китайской республики (1912 г.); Конституция Китайской республики (1914 г.); Общая программа Народной политической консультативной конференции (1949 г.), Закон «Об аграрной реформе» (1950 г.); Конституции КНР (1954 г., 1978г., 1982 г.); Уголовный кодекс КНР 1979 года, закон «О выборах в ВСНП и территориальные собрания народных представителей» (10.12.82), закон «О воинской обязанности» (31.05.84); закон «О самоуправлении национальных районов» (31.05.84); «Общие положения гражданского права КНР», принятые (12.04.86); закон «О правилах маркировки товара в КНР» (22.02.93); закон «О рекламной деятельности в КНР» (27.04.94).

2. Законодательные и нормативные документы государственных органов и политических организаций, регламентирующие положение мусульманских общин в обществе: Директива Главного политического управления НОАК «О работе среди мусульман» (24.05.1936); постановления

Госсовета КНР (2.12.1950); «Манифест об отношении социалистического правительства Китая к мусульманским народам»; постановления III пленума ЦК КПК XI-го созыва (1978 г.); постановление ЦК КПК «Основные точки зрения и политика партии в отношении религии при социализме»; постановление Госсовета КНР «Решение проблем проведения политики в отношении недвижимости религиозных коллективов» (16. 06.1980).

3. Документы и материалы исламских общественных организаций Китайской исламской ассоциации; Ляонинского общества ислама; Общества ислама провинции Хэйлунцзян, Общества ислама провинции Цзилин.

4. Данные всеобщих и региональных переписей населения КНР (1953, 1964, 1982, 1990, 2000 годов);

5. Литературные произведения китайских мусульман (XVII—XIX вв.),

6. Электронные и печатные СМИ (материалы газетных публикаций, интернет-сайтов).

Научная новизна диссертации.

Предлагаемая работа представляет собой первую в российском религиоведении попытку целостного рассмотрения истории ислама в Северовосточном регионе Китая, и ее новизна определяется следующими показателями:

1. На основании широкого круга документальных источников и материалов научной литературы реконструирована история ислама в Северо-восточном регионе Китая и выявлен ряд закономерностей взаимодействия ислама с китайской цивилизацией.

2. Определены факторы, оказывающие воздействие на развитие ислама в Северо-восточном Китае.

3. Вскрыты вероучительные и культовые особенности китайского ислама, обусловленные адаптацией данной религиозной формации к особенностям китайской цивилизации.

4. Проанализирована религиозная, социальная и экономическая деятельность мусульман в Северо-восточном регионе Китая.

5. Выявлена специфика этнического состава китайских мусульман. Углубленному рассмотрению подвергнуты процессы становления и консолидации общности китайских мусульман хуэй.

6. Привлечен массив документальных источников и материалов китайской литературы, который в значительной мере вводится в российский научный оборот впервые.

Положения, выносимые на защиту.

1. Процесс институализации ислама в Северо-Восточных провинциях Китая охватывал продолжительный период времени: с середины XVII века до начала XX века. Результатом этого процесса стало образование в регионе устойчивых форм религиозной организации (общины) мусульман и складывание основных моделей их деятельности (культовой и внекультовой).

Ранее всего сообщества мусульман сформировались в провинции Ляонин, несколько позже в провинциях Цзилин и Хэйлунцзян. На процесс институализации мусульманских общин Северо-восточного Китая значительное влияние оказала социально-экономическая и демографическая политика китайского государства, внешнеполитические события (войны Китая с северо-западными пограничными государствами), миграционные движения, международная торговля.

2. Установление республиканского режима открыло новую веху в истории ислама и мусульман Китая. Национальная и религиозная политика Гоминдана была непоследовательной и противоречивой. Несмотря на то, что Конституция Китая декларировала религиозное и национальное равноправие, в действительности часть мусульманского населения Китая по-прежнему подвергалась религиозным ограничениям и этнической дискриминации. Однако политические коллизии не остановили развития ислама на Северо-востоке Китая. В провинциях Хэйлунцзян, Цзилин, Ляонин увеличивается численность мусульман, возводятся новые мечети, открываются новые религиозные школы, формируется духовенство. В рассматриваемый период времени наблюдается рост религиозного самосознания, социальной и политической активности китайских мусульман. Данное обстоятельство нашло свое отражение в деятельности многочисленных религиозных, общественных, научных, литературных союзов и организаций китайских мусульман.

3. В годы японской оккупации (1931-1945) положение китайских мусульман Северо-Восточного Китая значительно ухудшилось. В условиях тотального социального, экономического, религиозного и военного давления, осуществляемого японскими захватчиками, часть мусульман пошла на компромисс с новыми властями и принимала участие в антикитайской деятельности марионеточных правительств, прояпонских конфессиональных и национальных организаций и ассоциаций. Однако большинство мусульман Северо-востока Китая не поддержали японских агрессоров и выступили против них и совместно со своими согражданами немусульманами сыграли видную роль в освобождении своей родины.

4. Приход Коммунистической партии к власти и провозглашение Китайской Народной Республики благоприятно отразились на положении китайских мусульман. Мусульмане обрели полноту гражданских и политических прав. Серьезное значение в деле сохранения и дальнейшего развития ислама имело создание в 50-е годы XX столетия национальных автономий. В целом, национальная и религиозная политика КНР 50-х годов XX века способствовала количественному и качественному росту мусульманских сообществ.

5. «Культурная революция» дестабилизировала социальную обстановку в стране, обострила религиозные и национальные отношения. Мусульмане, как и представители других религиозных конфессий Китая, были лишены свободы вероисповедания и возможности соблюдать свои этнокультурные традиции и обычаи. Были упразднены общественные и культурные организации мусульман (КИА и прочие), закрыты мечети, учебные заведения, исламские газеты и журналы.

6. Социально-экономические и политические преобразования, осуществленные правительством КНР в конце 70-х - 80-х годах XX столетия, положительно отразились на развитии исламских общин в Китае в целом, и в Северо-восточном регионе в частности. Благодаря активной государственной поддержке мусульмане преодолели негативные последствия культурной революции и в значительной степени упрочили свою собственную религиозную и социальную инфраструктуру. В новых политических условиях мусульмане в полной мере смогли реализовать свой религиозный, общественный и экономический потенциал. В настоящее время исламская община оказывает заметное влияния на этноконфессиональные, культурные, общественные и экономические отношения Северо-восточного региона Китая.

7. Сообщества китайских мусульман крайне неоднородны по своему этническому составу. В настоящее время, по официальным данным ислам исповедуют представители десяти этнических групп КНР: китайцы (ханьцы), уйгуры, казахи, салары, таджики, дунсяне, баоань, татары, узбеки, киргизы. В мусульманских общинах Северо-востока страны преобладающие позиции занимают китайские мусульмане группы хуэй. Анализ материалов этнической истории и данных научной литературы позволяет сделать вывод о том, что хуэй не являются самостоятельным этносом или национальностью, а представляют собой отдельную этноконфессиональную общность китайского народа. Существование данной этноконфессиональной группы является свидетельством глубокого укоренения ислама в Китае.

8. В Китае ислам прошел сложный путь адаптации к китайской цивилизации. Укоренение ислама сопровождалось частичной трансформацией его языковых и культовых традиций, социально-политических идей и правовых норм. Уникальный характер китайскому исламу придает, во-первых, тесная взаимосвязь с традиционными религиями Китая (буддизмом, даосизмом, конфуцианством) и народными верованиями китайского населения. Китайский ислам вобрал в себя многие специфические черты традиционной религиозной культуры Китая, которая отразилась в религиозном сознании и религиозной деятельности китайских мусульман. Во-вторых, своеобразие китайского ислама определяется его конфессиональной неоднородностью. В Китае распространены все три основных течения ислама — суннизм, шиизм и суфизм. Глубина трансформаций не затронула, однако, фундаментальных оснований ислама как вероучительной, религиозно-философской системы и специфического образа жизни.

9. Укоренение ислама в Китае свидетельствует о том, что китайская цивилизация, обладая, с одной стороны, мощным потенциалом влияния на инокультурные духовные формации, с другой стороны, все же достаточно проницаема для инкорпорирования в ее состав инокультурных систем, регулирующих мировоззрение и образ жизни населения Китая.

Теоретическая и практическая значимость диссертации.

Представленные в диссертации проблемы и апробированные пути их решения могут способствовать дальнейшему развитию российского религиоведения. Так, выявленные этнокультурные и конфессиональные особенности мусульманских сообществ Китая позволяют углубить религиоведческие представления об этноконфессиональных процессах, происходивших в Китае на протяжении длительного периода времени. Содержащийся в диссертации обширный фактический материал может быть использован при подготовке научных трудов по этнорелигиозной истории Китая. Кроме того, на основе материалов, представленных в диссертационном исследовании, могут быть разработаны спецкурсы для студентов религиоведов, философов, культурологов и историков.

Апробация диссертации осуществлялась в виде докладов на Всероссийской научно-практической конференции с международным участием (гг. Красноярск, Железногорск 14-16 марта 2007 г.), на Международной конференции «Год Китая в России» (г. Благовещенск 28-29 мая 2009 г.), а также на Всероссийской научной школе «Россия и Китай на дальневосточных рубежах: от конфронтации к сотрудничеству» (Благовещенск, 14-21 октября 2009 г.).

Структура диссертации определяется целью и задачами диссертационного исследования и включает в себя введение, три главы, заключение и библиографию.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается актуальной избранной темы, определяется объект и предмет диссертационного исследования, рассматривается степень научной разработанности проблемы, формулируется цель и задачи работы, описываются методологические основания и источники исследования, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертационной работы.

В первой главе диссертации «Генезис ислама в Китае» рассматривается процесс становления и развития мусульманских общин в Китае в УН-ХУП столетиях.

В первом параграфе «Появление ислама в Китае в У11-ХШ вв.» исследуются процесс формирования мусульманских общин в Китае. Отмечается, что развитие ислама в китайском государстве представляет собой одну из наименее исследованных, дискуссионных проблем и привлекает к себе внимание многих ученых - историков, этнографов, лингвистов религиоведов и представителей других научных специальностей. Предметом научной полемики является целый ряд аспектов связанных с распространением ислама в Китае. Так, прежде всего, это касается вопроса о времени появления ислама в Китае. Недостаток археологических данных, фрагментарность, а нередко и противоречивость письменных источников по ранней истории ислама в Китае, обусловили существование различных датировок времени появления ислама в Китае. При этом некоторые версии имеют легендарный характер и не согласуются с реальной историей ислама. Подчеркивается, что анализ исторических документов позволяет сделать вывод о том, что становление общины мусульман в Китае началось во второй половине VII века. В эпоху династий Тан, Пяти династий и династий Северной, Южной Сун, ислам проникал в Китай двумя путями - сухопутным в СевероЗападные районы Китая и морским на Юг Китая. Наряду с арабами существенную роль в распространении ислама в Китае сыграли выходцы из Средней Азии, Персии, Индии. Данное обстоятельство способствовало формированию здесь особого варианта ислама, отличного от классического арабского прототипа, заимствованиями персидского, индийского, тюркского происхождения. Важнейшей особенностью процесса появления и распространения ислама в Китае является то, что данный процесс происходил не посредством миссий и деятельности проповедников, а через миграционные волны и смешанные браки. Именно это позволило исламу постепенно внедриться в местную религиозную и культурную среду.

В УП-ХШ вв., мусульмане строят первые мечети, вырабатывают принципы внутриобщинного управления, выстраивают взаимоотношения с государственной властью. В целом, ислам еще не получил глубокого развития в китайском обществе. Исламские общины в данный период времени состояли в основном из иностранцев (главным образом наемников, торговцев и дипломатов). Мусульмане вели обособленный образ жизни и не пытались распространить свое учение на этнических китайцев, которые нередко относились к новой религии насторожено. Качественные сдвиги в развитии ислама в Китае произошли в период монгольского завоевания и династии Юань.

Во втором параграфе «Адаптация ислама к реалиям китайской цивилизации ХШ-ХУИ вв» исследуется процесс развития ислама в период династий Юань (1279-1368 гг.) и Мин (1368-1644). Подчеркивается, что в эпоху династии Юань развитие ислама в Китае достигает значительных успехов. Увеличивается численность мусульманских общин, расширяется их этнический и социальный состав усиливается политическое, экономическое и культурное влияние китайских мусульман. В это время происходит укоренение ислама на культурно-религиозной почве Китая. Мусульмане обретают статус граждан Китая, начинается процесс формирования особой этнорелигиозной группы -китайских мусульман. В период правления дома Мин отношения мусульман с китайскими властями ухудшились, однако, данное обстоятельство в существенной степени не отразилось на положении мусульманских общин. Так," по прежнему наблюдался рост численности китайских мусульман. Данное обстоятельство было связано, с одной стороны, с развитием торговых отношений со странами Ближнего Востока и Средней Азии. С другой стороны, численность мусульманского населения увеличивалась за счет брачных союзов мусульман с иноверцами, в результате которых последние принимали ислам и пополняли общины китайских мусульман. Несмотря на дискриминационные меры, принимавшиеся Минским правительством, многие мусульмане продолжали занимать государственные и военные должности.

В заключении параграфа подчеркивается, что генезис исламской религии в Китае растянулся на многие века. В период правления Юань и Мин ислам окончательно укореняется на китайской почве, встраивается в социальную, политическую и экономическую структуру китайского государства, становится частью китайской культуры. В целом, к концу правления династии Мин завершается длительный и сложный процесс становления ислама в Китае. Его результатом стало появление в Китае многочисленного хотя и не однородного в этническом, культурном и конфессиональном отношении сообщества мусульман. Мусульмане расселились практически по всей

территории Китая, проникнув даже в самые отдаленные его районы. С этого времени, со всей определенностью, можно говорить о существовании мусульманских общин и в северо-восточных провинциях Китая.

Во второй главе диссертации «Ислам на Северо-востоке Китая: исторический аспект» исследуется история развития мусульманских общин в провинциях Ляонин, Цзлинь и Хэйлуньцзян. В первом параграфе «Появление и распространение ислама в северовосточных провинциях Китая» реконструируется процесс институализации ислама в Северо-восточных провинциях Китая. Отмечается, что отдельные случаи проникновения мусульман в Северо-Восточные провинции Китая имели место в Х-ХП века, однако широкое распространение мусульман в данном регионе, как считает большинство специалистов, связано с захватническими походами Чингисхана в начале XIII в. Ранее всего ислам начал распространяться в Ляонине. Это объясняется, прежде всего, географическими и торгово-экономическими факторами. Однако провинция Ляонин привлекала мусульман не только своим расположением, выгодным для занятий торговлей и земледелием, нередко на этой территории находили убежище и мусульмане, которые в силу разных факторов, подвергались преследованиям со стороны центральных властей Китая.

В целом, уже к концу правления династии Мин, на территории провинции Ляонин образовалась многочисленная община мусульман. Об укоренении мусульман в Ляонине свидетельствуют многочисленные мечети, являющиеся самыми древними среди всех исламских культовых сооружений Северо-Восточного Китая.

Широкое распространение ислама началось в провинциях Цзилин и Хэйлунцзян позже, чем в Ляонине -в середине XVII века, после захвата Китая маньчжурами и основания династии Цин (1644-1911). Движение мусульман в наиболее отдаленные северо-восточные провинции страны в данный период времени во многом было вызвано изменением политики цинских властей в отношении приверженцев ислама. Находясь в ситуации фактически непрерывного противостояния с мусульманским населением северо-западных провинций, маньчжуры использовали практику насильственного переселения мусульман в северные и северо-восточные отдаленные и слабозаселенные районы империи. Массовые ссылки мусульман на северо-восток Китая продолжались вплоть до начала XX века. Наряду с ссылкой еще одним источником пополнения численности мусульманских общин северо-восточных окраин китайской империи являлась добровольная колонизация, посредством которой маньчжурское правительство намеревалось решить ряд насущных социальных, политических и экономических задач.

Широкий масштаб переселенческое движение на северо-восток Китая получает в начале XX века, после открытия в 1903 году железнодорожного сообщения с центральными районами страны. Рядом с железнодорожной линией появились новые города и деревни, например, Сыпинцзе (0-НШ , Лишу (ШЭД) , Гунчжулин , Чжэнцзятупь , Дэхуэй ($1®) , Цзютай (Ага1) и многие другие. Практически во всех названых населенных пунктах сформировались мусульманские общины. С 1904 года в северо-восточных провинциях Китая начинаются активные работы по освоению целинных земель и развитию сельскохозяйственного производства. В связи с этим в городах и сельских населенных пунктах провинции Цзилин расположенных в бассейне рек Тяоэр Цзяолю (З^ЙЙ), Нэньцзян (Ш1), Байчэн (Й$с), Чжэньфэй Даань Тяонань (ШЩ, Тунюй (Щ|ну) появились общины мусульман-земледельцев.

В начале XX века мусульманские кварталы существовали практически во всех крупных городах северо-восточного Китая -Шэньян (Ш'11), Цзиньчжоу (Ш ДО), Чанчунь (\к :и), Харбине (П& # Ш), Баяне ( Е Ш), Цицикаре, Суйхуа (Ш-Ь), Суйлине (ШШ), Шуанчэне (ЖШ ), Айхуэй (ШШ), Хайлуне (Ш{£), Ланьей Фуцзине (Ш'^'Й), Хуачуане (#Л1), Анда ("¿ей) и других городах.

Следует отметить, что период правления династии Цин - время интенсивного строительства культовых сооружений в северо-восточных провинциях Китая. В начале XX века в каждом мусульманском квартале северокитайских городов, находилась мечеть (а в крупных - их было несколько). Большинство из сохранившихся до настоящего времени мечетей в провинциях Ляонин, Цзцилин и Хэйлунцзян были построены в XVII- XIX веках.

В заключении параграфа отмечается, что процесс становления ислама в Северо-Восточных провинциях Китая проходил длительный период времени: с середины XVII века - до начала XX века. Результатом этого процесса стало образование в регионе устойчивых форм религиозной организации (общины) мусульман и складывание основных моделей их деятельности (культовой и внекультовой).

Во втором параграфе «Развитие ислама на Северо-Востоке Китая (1911-1945 гг.)» анализируется история ислама в Северо-восточных провинциях Китая в период Гоминьдана и японской оккупации. Отмечается, что Гоминьдан, формально декларируя принципы национального равноправия и свободы совести, фактически проводил дискриминационную политику в отношении части китайских мусульман, которые не могли свободно проводить свои собрания и отправлять богослужения. Так, руководствуясь конъюнктурными политическими соображениями, гоминьдановское правительство заключило союз с вожаками нинсянских мусульман, Ма Фусянем, Ма Хунбином, Ма Хункуем образовавшими так называемый «клан трех Ма». Клан трех Ма представлял китайских мусульман сторонников течения «Синь цзяо». Нанкинская администрация объявила генералов Ма полновластными правителями всех китайских мусульман и оказала им помощь в борьбе с их религиозными оппонентами. Однако в целом, в годы республики расширяется общественная и конфессиональная деятельность китайских мусульман. В стране возникают и действуют десятки религиозных, общественно-политических, научных и благотворительных исламских организаций, представители которых стремились популяризировать ислам в китайском обществе, пробудить интерес к этой религии у самых широких слоев китайского населения. Научная, просветительская, благотворительная деятельность многочисленных общественных организаций и союзов китайских мусульман стимулировала развитие системы исламского образования. В это время практически во всех населенных пунктах, где компактно проживали мусульмане, открываются начальные школы и библиотеки. В провинции Хэйлунцзян крупным образовательным центром мусульман был город Харбин. В провинции Ляонин крупнейшие образовательные центры мусульман располагались в городе Шэньяне. Широкой известностью среди жителей провинции Ляонин пользовалась и школа в городе Бэньси ( ф Ш ), а также ряд других учебных заведений.

В 30-е годы XX столетия на развитие ислама в северо-восточных провинциях Китая сильное влияние оказала оккупация этих территорий милитаристской Японией. Стремясь превратить территорию Маньчжурии в собственную колонию - плацдарм для дальнейшего продвижения в Китай, японское правительство одну из главных ролей в реализации завоевательной политики отводило китайским мусульманам. По расчетам японских стратегов именно мусульмане, в силу существующих этнорелигиозных противоречий с Китайцами, могли в японско-китайской войне поддержать Японию. Желая распространить свое влияния на мусульман, новые власти инициировали процесс создания религиозных и национальных обществ. Так, в Северном Китае в июле 1932 году японцы создали Исламскую лигу в Синьцзине (Чаньчунь) - столице марионеточного государства Маньчжоу-го. В период японской оккупации данная организация полностью контролировала религиозную жизнь мусульман северо-востока Китая. Созданием подконтрольных национальных и конфессиональных организаций японское правительство создавало видимость «заботы» о национальных и религиозных меньшинствах, а также, стремилось подчинить себе мусульманское население Китая, и использовать его в качестве союзников в борьбе с китайцами.

Необходимо отметить, что японское правительство сильно ограничивало религиозную свободу мусульман. Так, во время богослужений китайские мусульмане обязывались отдавать почести японскому императорскому храму и произносить молитву «Тяньчжаодашэнь» ("^Ш^С ). Несоблюдение этого ритуала рассматривалось как демонстрация нелояльного отношения к императору Японии. Подобная практика вызывала скрытый протест у многих мусульман, так как она грубо нарушала вероучительные и культовые нормы ислама.

Политика японских оккупантов вызвала и массовые протесты мусульманского населения северо-восточных провинций Китая. Мусульмане северо-восточных провинций Китая приняли активное участие в национально-освободительной войне против японских захватчиков. В сотрудничестве с Коммунистической партией Китая они, в тылу у японских войск, создавали тайные общества и партизанские отряды и внесли весомый вклад в дело освобождения Китая от японских захватчиков.

В третьем параграфе «Ислам на Северо-Востоке Китая (1945-1976 гг.)» исследуется процесс развития мусульманских общин в Северо-восточных провинциях Китая в годы, непосредственно предшествующие созданию Китайской народной республики, и в первые десятилетия ее существования. Отмечается, что завершение восьмилетней национально-освободительной войны против японских захватчиков и решение задач восстановления национального суверенитета в 1945 году не принесли Китаю долгожданного мира. Еще до капитуляции японской армии начались столкновения вооруженных сил Коммунистической партии Китая (КПК) и Гоминьдана. После победы над Японией эти столкновения приобрели характер гражданской войны общекитайского масштаба. Важную роль в этом противостоянии сыграли мусульмане, большинство из которых приняло сторону КПК и Народно-Освободигельной Армии.

Приход Коммунистической партии к власти в стране и провозглашение Китайской Народной Республики (1949 г.) благоприятно отразились на положении китайских мусульман. В Конституции КНР, были закреплены общедемократические права и свободы. Мусульмане Китая обрели всю полноту гражданских и политических прав. Серьезное значение в деле сохранения и дальнейшего развития духовной культуры, национальных и религиозных меньшинств Китая имело создание в 50-е годы XX столетия национальных автономий. В Китае была учреждена система исламского образования. Мусульмане получили возможность влиять на политическую и культурную жизнь страны через свои собственные общественные организации и средства массовой информации; общаться со своими единоверцами из других стран; совершать паломничества в Мекку и Медину. Однако в дальнейшем, в период «культурной революции» (1966-3976гг.) отношения между мусульманами и правительством в значительной степени обострились. В это время руководство КНР подвергло радикальному пересмотру базовые принципы прежней национальной и религиозной политики. Так, «устаревшей» была объявлена концепция национальных автономий, которая позволяла неханьским этносам сохранять свои социокультурные традиции и обычаи. Вновь, как и во времена Гоминьдана, был взят курс на этническую ассимиляцию и создание единой китайской нации. В сфере религиозной политики был взят курс на насильственное искоренение религии. Прекратил свою деятельность Комитет по делам религии, религиозные деятели изгонялись из партийных рядов, государственных структур и общественных организаций. Не соблюдались гражданские права верующих, уничтожались объекты и предметы религиозного культа.

«Культурная революция» стала настоящей трагедией для китайских мусульман. Леворадикальные идеологи КПК объявили ислам «западным влиянием» чуждым китайской культуре. Была организована «Группа революционной борьбы за ликвидацию ислама». Члены этой группы вели активную антиисламскую пропаганду, требуя закрыть все мечети и исламские ассоциации, запретить мусульманскую обрядность (свадебный, погребальный обряды, обрезание и прочее), направить имамов, ахунов и других служителей культа в трудовые лагеря. В массовом порядке стали закрываться мечети. Часть из них была разрушена хунвейбинами, а часть переоборудована в «музеи классовой борьбы» или производственные предприятия. В это время, мусульмане, как и представители других религиозных конфессий Китая, не имели возможности свободно проводить богослужения, следовать своим религиозным традициям. Ислам, по сути дела, находился на нелегальном положении.

В четвертом параграфе «Ислам па Северо-Востоке Китая (1976-2006 гг.)» анализируется история ислама в 80-90 годы XX столетия, а также характеризуется современное состояние мусульманских общин в провинциях Ляонин, Цзилинь, Хэйлунцзян. Отмечается, что в КНР была создана нормативно-правовая база, регулирующая государственно-религиозные отношения в стране. Так, принципы свободы совести были закреплены в обновленной Конституции КНР принятой в 1978 году и впоследствии детализированы в действующей Конституции 1982 года. В 80-90-е годы XX века была принята серия законов обеспечивающих гражданские права верующих людей, что способствовало созданию благоприятных условия для возрождения религиозной жизни в стране. В эти годы активно восстанавливаются мечети, разрушенные в годы «культурной революции». Значительную финансовую помощь в этом вопросе оказало мусульманским общинам государство. Только за период времени с 1981 по 1984 год правительство КНР ассигновало на восстановление мечетей 6 млн. юаней. Существенную помощь мусульманам оказывали и местные органы власти. Так, в провинции Хэйлунцзян в период с 1980 по 1990 год народными правительствами городов Харбина, Цицикара, Муданьцзяна, Цзямусы, Хэгана, Дацина, Ичуня, Суйхуа, Хэйхэ на восстановление мечетей было выделено, в общей сложности, 3 млн. 740 тыс. юаней. Большую финансовую и организационно-техническую помощь в восстановлении мечетей оказали местным мусульманским общинам власти провинций Ляонин и Цзилин. На средства местных органов власти были реконструированы мечети в Шэньяне (1981 г.), Даляне (1990), Цзиньчжоу (1983). В общей сложности в 80-х -90-х гг. XX века в провинции Ляонин было отремонтировано 100 и построено 94 мечети. В провинции Цзилин за это время мусульмане, при поддержке властей, отремонтировали и построили 90 мечетей. Благодаря государственному участию, мусульмане Китая смогли не только восстановить религиозную инфраструктуру, уничтоженную в годы культурной революции, но и существенным образом ее развить. Данное обстоятельство способствовало значительному росту численности мусульманских общин Северо-восточных провинций Китая.

В заключении параграфа отмечается, что в новых политических условиях мусульмане в полной мере смогли реализовать свой религиозный, общественный и экономический потенциал. В настоящее время, исламская община оказывает заметное влияния на этноконфессиональные, культурные, общественные и экономические отношения Северо-восточного региона Китая.

В третьей главе «Ислам на Северо-Востоке Китая: этнорелигиозный аспект» анализируется этнический и конфессиональный состав китайских мусульман. В первом параграфе «Этнический состав мусульманских общин Северо-Востока Китая» отмечается, что этнический состав мусульман Китая формировался в течение длительного исторического периода. Существенное влияние на данный процесс оказала внешняя и внутренняя политика китайского государства, миграционные процессы, торговое и экономическое взаимодействие Китая со странами исламского мира. Анализ статистических данных показывает, что в настоящее время ислам в Китае исповедуют представители десяти народностей: китайцы, уйгуры, казахи, салары, таджики, дунсяне, баоань, татары, узбеки, киргизы. Самую многочисленную группу приверженцев ислама представляют уйгуры и хуэй. Последние являются доминирующей группой среди мусульман Северо-Восточного Китая. Подчеркивается, что вопрос об этническом статусе хуэй в этнографической науке решен не до конца. Исследователи ведут дискуссии вокруг ряда проблем: этимологии и содержания понятия «хуэй», этногенеза хуэй, степени этнической консолидации данной группы, наличия этнического самосознания и пр. В целом, анализ материалов этнической истории позволяет сделать вывод о том, что хуэй не являются самостоятельным этносом или национальностью, а представляют собой отдельную этноконфессиональную общность китайского народа. Существование данной этноконфессиональной группы является свидетельством глубокого укоренения ислама на китайской почве.

Во втором параграфе «Конфессиональное своеобразие китайского ислама» анализируется конфессиональный состав мусульманских общин Китая. Отмечается, что своеобразие китайского ислама определяется, во-первых, его конфессиональной неоднородностью. Во-вторых, уникальный характер китайскому исламу придает тесная взаимосвязь с традиционными религиями Китая (буддизмом, даосизмом, конфуцианством) и народными верованиями китайского населения. Большинство мусульман Китая - сунниты. Среди китайских мусульман наибольшее распространение получили ханафитский и шафиитский мазхабы. Преобладают последователи учения Абу Ханифа, они встречаются практически среди всех групп китайских мусульман (хуэй, уйгуров, саларов и прочих). Часть мусульманских общин Северо-запада Китая (уйгуры, салары, туркмены и хуэй) следуют учению имама Шафи. В Китае, в рамках ханафитского и шафиитского мазхабов сложилось несколько школ, которые действуют и в настоящее время. Это школы Гэдиму Хуфэйе, Гэдилинье и Ихэвани (^Шй) и некоторые другие. В отличие от суннизма, шиизм, имеет на территории Китай локальное распространение. Его носителями являются немногочисленные группы китайских мусульман - припамирских таджиков, населяющих окраины Северо-западного района Китая, а также отдельные группы хуэй, проживающие в южных районах страны. Китайские шииты, в большинстве своем, являются последователями секты исмаилитов.

Более широкое развитие, в сравнении с шиизмом, на территории Китая получил суфизм. В настоящее время в Китае представлены различные суфийские ордена -Кадирия, Кубравия, Джахрия, но наибольшим влиянием пользуется братство Накшбандия. Отношения между суфийскими орденами и ортодоксальным исламом носят преимущественно мирный характер. Нередкими являются случаи, когда целые мусульманские кланы совмещают членство в суфийских орденах с участием в школах ортодоксального ислама.

Необходимо отметить, что все вышеназванные школы и направления приобрели в Китае ярко выраженную национальную специфику. Данное обстоятельство является результатом глубокой адаптации ислама к этнорелигиозным традициям Китая. Уровень восприятия элементов китайской культуры в различных мусульманских сообществах Китая не был одинаковым. Наибольшую степень восприимчивости китайской традиции демонстрировали мусульмане группы хуэй. Под влиянием конфуцианства, буддизма и даосизма трансформировались исламская теология, богослужение, система ритуалов и обрядов. Наряду с буддизмом, конфуцианством и даосизмом воздействие на религиозные представления и практику китайских мусульман группы хуэй оказала и народная религия китайцев.

В третьем параграфе «Мечети Северо-Восточного Китая: архитектурные особенности и функции» анализируется устройство мечетей мусульман Северо-востока Китая, выявляются своеобразные архитектурные и функциональные черты культовых зданий китайских мусульман. Отмечается, что в настоящее время в Китае насчитывается более 20 тыс. мечетей, из которых 280 располагаются на Северо-востоке страны. В архитектурном отношении все мечети Северо-Восточного Китая можно разделить на две группы. Первая - это сооружения, выполненные в китайском стиле, вторая - это культовые здания, повторяющие арабский архитектурный стиль. Для мечетей, выполненных в китайском стиле, основным строительным материалом является дерево. Мечети такого типа особенно широко распространены там, где проживают представители группы мусульман хуэй. Мечети же в арабском стиле, для постройки которых обычно использовался камень, характерны для территорий, где проживают мусульмане-уйгуры.

Поскольку большинство мусульман на севере Китая относятся к общности хуэй, постольку и их культовые здания в этом регионе чаще всего выполнены в стиле традиционной китайской архитектуры. Таковы, например, мечети в Шэньяне, Чанчуне, Цицикаре, Илаие, Ачэне и Нинъане и других городах.

Обычное обозначение мечети на китайском языке - цинчжэнъсы, что при буквально прочтении означает «храм, где царит чистота и совершенство». Мечеть в Китае это центр религиозной и социально-культурной деятельности мусульман. Прежде всего, мечеть - место для проведения богослужебных ритуалов. С этой функцией связано еще одно понятие, которое используется в китайском языке для обозначения мечети, - либайсы тР , что буквально значит «храм для проведения календарных богослужений». Богослужебная практика, обозначаемая в китайском языке понятием либай, включает несколько циклов молитв - во-первых, пять ежедневных молитв; во-вторых, еженедельную коллективную молитву, в третьих, две годичные молитвы, совершаемые всей мусульманской общиной. Пять ежедневных молитв можно совершать в любом чистом месте, а вот еженедельные коллективные молитвенные ритуалы, которые надо отправлять по пятницам, и два ежегодных общинных ритуальных праздника, во время которых возносятся молитвы, обязательно должны проходить в мечети. Китайские мусульмане проводят в мечетях свадебные и погребальные обряды.

Мечети являются средоточием не только религиозной жизни, но и выполняют функции образовательных и воспитательных учреждений, а также являются центром социальной деятельности китайских мусульман. В отличие от других стран исламского мира в Китае, при мечетях существуют спортивные секции. Так, у мусульман, живущих в северо-восточных районах Китая, от Цицикара до провинции Шаньдун большой популярностью пользуются секции по национальным видам гимнастики ушу, тайцзицюань, цигун и др. Другой особенностью китайских мечетей является то, что они выполняют функции бытовых учреждений: бань, гостиниц, столовых, бюро трудоустройств и пр.

На протяжении всей длительной истории ислама в Китае, мечети являлись и средоточием политической деятельности мусульман. Так, нередко мечети становились центрами вооруженной борьбы против внешних агрессоров или внутренних антинародных режимов, военными заводами, складами боеприпасов, медикаментов или даже центрами революционной деятельности.

Для членов мусульманской общины мечеть в некоторых случаях выполняет и функцию судебных инстанций, когда это не противоречит законам КНР и не касается деяний, вынесение решений по которым регулируется Уголовным кодексом КНР.

В заключении параграфа отмечается, что мечеть в мусульманской общине Китая является средоточием различных (религиозной, социальной, политической, хозяйственной, культурной) сторон жизни и деятельности мусульман. Архитектурный облик и устройство мечетей в Китае вобрали в себя как черты, изначально присущие культовым зданиям ислама, так и некоторые особенности китайской национальной культуры.

В Заключении подводятся итоги диссертационного исследования, формулируются его общие выводы и намечаются перспективы дальнейшего и углубленного изучения заявленных научных проблем.

Список использованных источников и литературы насчитывает 190 наименований.

Основные публикации по теме исследования:

1. Ли Синь Китайские мечети: динамика численности, социальные функции и этнокультурные особенности. /Ли Синь // Религиоведение. Научно-теоретический журнал. № 3. - Благовещенск: АмГУ, 2008. - С.87-91 (публикация в журнале, входящем в Перечень ВАК).

2. Ли Синь Ислам в Китае: особенности распространения в современном Китае./Ли Синь // Преподавание истории и культуры стран Азии в средней и высшей школе России: исторический опыт и современные проблемы./ Материалы Всерос. научно-практич. конференции с междунар. участием. - Красноярск - Железногорск 14-16 марта 2007. Вып 2. - Железногорск: 2007. - С .106-109.

3. Ли Синь. «Исламское общество» в период оккупации Северо-Восточного Китая (1931-1945 гг.) /Ли Синь // Преподавание истории и культуры стран Азии в средней и высшей школе России: исторический опыт и современные проблемы. /Отв. ред. В.Г. Дацышен. Вып. 3. -Красноярск: Краснояр. гос.пед. ун-т. Им. В.П.Астафьева., 2008. - С. 138140.

4. Ли Синь Причины переселения мусульман в провинцию Ляонин./Ли Синь//Россия и Китай: взаимодействие двух культур, партнёрство и сотру дничество/Сборник материалов междунар. конф./Год Китая в России 2007. - Благовещенск: ГУ Амурской обл. Госархив Амурской обл., 2008. -С.111-112.

Из глав:

Появление ислама в Китае в VII—XIII вв
Появление и распространение ислама в северо-восточных провинциях Китая
Ислам на Северо-востоке Китая в 1976-2006 гг
Этнический состав мусульманских общин Северо-Востока Китая

Появление ислама в Китае в VII—XIII вв

Ислам (китайское название -«хуэйцзяо») имеет в Китае тысячелетнюю историю. Однако вплоть до настоящего времени процесс развития ислама в китайском государстве представляет собой одну из наименее исследованных, дискуссионных проблем и привлекает к себе внимание многих исследователей - историков, этнографов, лингвистов, религиоведов и представителей других научных специальностей. Предметом научной полемики является целый ряд аспектов, связанных с распространением ислама в Китае. Так, прежде всего, это касается вопроса о времени появления ислама в Китае. Недостаток археологических данных, фрагментарность, а нередко и противоречивость письменных источников по ранней истории ислама в Китае, обусловили существование различных датировок времени появления ислама в Китае. При этом некоторые версии имеют легендарный характер и не согласуются с реальной историей ислама. Во второй половине ХГХ столетия русский синолог архимандрит Палладий (Кафаров П.И.), отмечая данное обстоятельство, писал: «Китайские писатели благодаря неопределенности названия Хой хой" и неведению истории отдаленного Запада, относят появление магометанской веры в Китае к концу VI века но Р.Х.» . Например, мусульманский подвижник Ма-вэнь-бип (Мачжи) или ЇОсуф, считавший себя потомком Мухаммеда в 45-м поколении, в прошении на имя императора династии Цин (1644-1911гг.) Капси (1662-1723гг.) писал следующее: «Со времени Адама родилось 124 000 слишком святых; ниспослано 113 цзннов. Мой предок, Магомет, чудесно родившийся в 533 г. 7-й луны 13 дня. Ангел от Бога передавал ему цзин, в течении 23 лет. В нем открываются все сокровенные и глубокие истины. В 581-600 гг. учение его впервые проникло в Китай...»45. Отмечая, что ислам проник в Китай в конце VI-начале VII веков, Мачжи, ссылался на древнее мусульманское предание, текст которого был обнаружен на стеле, установленной в 742 г. при мечети в Гуанчжоу. В этом тексте сообщалась, что ислам проник в Китай в эру Кай-хуан (589-600 гг.). Однако, как доказали археологии, текст этого предания бкл нанесен на стелу не в VIII веке, а значительно позже - в ХГ/ веке, и достоверность описываемых в нем событий весьма сомнительная46.

Другие исламские авторы появление религии Мухаммеда в Китае связывали с деятельностью китайца Хань Гэсы, который начал проповедовать это учение в 599 году47. Данная точка зрения опирается на легендарные сведения, содержащиеся в китайском мусульманском трактате «ХуэЙхуэЙ юаньлань» (О первоначальном вступлении магометанства в Китай). Китайские историки (Бай Шоу и Й РЙ Ян Чжицзю ШШЖ Цзинь Цзитан ділїз &) полагали, что с исламом китайцы познакомились в период правления основателя династии Тан (618-906гг.) императора Гао-цзу (618-626 гг.). Согласно этой точке зрения, проводниками новой религии в Китае стали купцы-мусульмане, торговавшие в городах Гуанчжоу, Янчжоу и Цюаньчжоу 48 . Однако и эта версия представляется сомнительной. Действительно, в эпоху династий Суй (581-618гг) и в первые годы правления Тан торговые отношения Китая со странами Запада имели место, и в Китае находилось множество купцов, выходцев из Аравии, Месопотамии, Средней Азии. Однако, в данный период времени в Аравии и Персии ислам еще не имел повсеместного распространения, и поэтому маловероятно, что выходцы из этих территорий в первые десятилетия VII в. были мусульманами.

Исследователь Лго Фэн, не отрицая утверждения, что ислам )аспростраиился в Китае в период династии Тан, уточнял, что это произошло распространи. уже после смерти Гао-цзу, в период времени между 628 и 632 годами . точка зрения очень близка той позиции, которую разделяют такие авторитетные мусульманские богословы как Лю Саньцзе, Ван Цзнчжи, Цзнинь Цзитан и другие, полагавшие, что проповедь ислама в Поднебесной империи началось в 628 году . Необходимо отмстить, что и эта датировка основывается не на анализе действительных исторических фактов, а на традиционных мусульманских преданиях. Так, вплоть до настоящего времени среди китайских мусульман широкое хождение имеет легенда, относящая появление религии Мухаммеда в Китае ко времени правления императора династии Тан - Тайцзуна (626-649 гг.). Существует множество вариантов этой легенды, в большинстве из которых повествуется о том, что император Тайцзун (626-649) несколько ночей подряд видел один и тот же загадочный сон. Во сне Зеленый Лев боролся с Белым Слоном и. в конце ко:пюв, побеждал его. Придворные мудрецы и астрологи долго не могли растолковать смысл сна. Но нашелся один мудрый советник, который объяснил, что Белый Слон означает учение Будды, а Зеленый Лев — только что возникший победоносный ислам. После этого Сын Неба в 628 г. отправил датеко на Запад в страну Даши (Арабский халифат) (в ином варианте в Самарканд) посольство с охраной из 300 воинов. Послы добрались до Аравии и встретились в Медине с пророком Мухаммедом. Но посланец Аллаха, будучи уже в преклонных годах, отказался от приглашения приехать в Китай и послал вместо себя мусульманских полководцев Гейса, Вэйса и Вэнгасы, а также передал полотенце, на котором после омовения чудесно запечатлелся лик Мухаммеда. Однако впоследствии это изображение исчезло, дабы не возникло поклонения ему. Китайские воины приняли ислам и остались в Медине, а вместо них посольство на обратном пути сопровождали воины-арабы. Прибыв в Поднебесную империю, они решили остаться здесь женились на китаянках. Потомство от этих трехсот браков (а в другом варианте, арабских воинов было 3 тыс.) и положило основание мусульманскому населению в Китае 51 . Дополнение к этой легенде содержится в памятнике китайской мусульманской литературы под поэоопнем.

Появление и распространение ислама в северо-восточных провинциях Китая

В настоящее время у исследователей нет единого мнения по вопросу о времени первоначального появлення мусульман в северо восточных провинциях Китая - Ляонин, Цзллин и Хэйлунцзян. Существует точка зрения, что мусульмане начали движение на Северо-Восток Китая еще в период правления императора Так-цзуна (960-975) династии Северная Суп (960-1126). Ученые, придерживающиеся этой точки зрения, обосновывая ее, ссылаются на археологические данные. Так, в деревне Ляосиньли (xtffiiJj) провинции Ляонин, было обнаружено захоронение торговца-мусульманина, относящееся ко второй половиной X столетия"9. Как уже отмечалось ранее, часть исспедо пате пой полагает, что ч XII птотггии, и - ру Нун-г.ин (116V1ІЛ4) императора Сяо-цзуна (1163-1189), мусульмане начинают проникать в провинцию Ляонин, где они поселились в Сяньпинс (АЙТ% современный Кайюань, ТРЩ в Шэньяне (gfcPH ) и Телине ()120.

Возможно, что отдельные случаи проникновения мусульман в Северо-Восточные провинции Китая имели место в Х-ХП века, однако широкое распространение мусульман в данном регионе, как считает большинство специалистов, связано с захватническими походами Чингисхана в начале XIII века . В первой главе уже отмечалось, что на службе в монгольской армии состояло большое число мусульман. После окончания боевых действий, многие из них были поселены в приграничных районах Северо-Востока Китая, где воины-мусульмане охраняли границу, занимались земледелием, скотоводством и ремеслом.

Анализ исторических источников и литературы позволяет сделать вывод о том, что постоянные мусульманские обшины на Северо-Востоке Китая начинают формироваться в ХШ столетии. Китайские историки установили, что из всех северо-восточных провинций Китая ранее всего ислам начал распространяться и Ляонипс. Это объясняется, прежде всего, географическими и торгово-экономическими факторами. Провинция Ляонин находится в южной части северо-восточного Китая и является важным связующим звеном между северо-восточным экономическим районом и остальным Китаем. Южная часть провинции омывается Бохайским заливом, в который впадает река Хуанхэ. Это обстоятельство создает благоприятные условия для развития морской торговли. Возможно, именно эти факторы и привлекали сюда мусульман-торговцев, которые переселяясь на территорию провинции, приобретали земельные участки и недвижимость. Например, сохранились сведения о том, что в 1292 году мусульманин Асан переехал на территорию Ляонина и овладел участком земли в городе Чжаочжоу1". В начале XIV столетия в Ляонине вел торговлю мусульманин Сайфудин Далима и целый ряд других торговцев-мусульман. Необходимо заметить, что провинция Ляонин привлекала мусульман не только своим расположением, выгодным для занятий торговлей и земледелием, нередко на этой территории находили убежище и мусульмане, которые в силу разных факторов подвергались преследованиям со стороны центральных властей Китая. По этой причине в Ляонине оказалась семья опального генерала Тэ-сюаня ( г& ), исповедавшего ислам. Многочисленные потомки Тэ-сюаня составили фамилию Те, которая в настоящее время является одной из самых распространенных фамилий в этой провинции. В конце правления династии Мин некоторые представители клана Те стали чиновниками и переехали в город Шэньян. Здесь а 1633 они В XIV-XV! веках мусульмане южных и центральных районов Китая переселялись в Ляонин и из-за частых стихийных бедствий, сильно осложнявших хозяйственную деятельность. В силу данных обстоятельств, в начале XVI века на территорию Ляонина переселились представители многочисленного н влиятельного му сул ьманс кого клана Жэнъцзиньчжоу (fl Переселение мусульман в провинцию Ляонин осуществлялось сухопутным и морским путем. При этом, основная часть мусульман прибывала в провинцию, следуя посуше из городов Шаньхайгуань, Дзиньси, Цзиньчжоу, и области Лянин. Некоторые группы мусульман прибыли в провинцию Ляонин из Хэбэя. Г)ти переселенцы следовали, в основном, и Линюань и Чаоян (через Сифэнкоу, Чэндэ ($ЩП, ДЭД)125. В целом, уже к концу правления династии Мин, на территории провинции Ляонин образовалась многочисленная община мусульман. Об укоренении мусульман в Ляонине свидетельствуют многочисленные мечети, являющиеся самыми древними среди всех исламских культовых сооружений Северо-Восточного Китая. Так, в ЦЬньяне существует мечеть Луду-хуанчэн возведенная на 12-м году эры Чжичжэн (МШ) (1352 год) династии Юань. Па стенах мечети оставлена памятная надпись о том, что этот храм построен семьей Хуэйхузйугэ - В городах Чжуаихэ, Цзиньчжоу, Кайюань, селах Циндуйчжэнь и Бэйчжэнь сохранились мечети, возраст которых превышает пятьсот лет. Большая часть из них была огтроенав период эры Цзяцзин (Af iJ, 1522-1566). Существует точка зрения, что в провинциях Цзилнн и ХэЙлунцзян первые мусульмане (выходцы из Арабского халифата) появляются еще в конце правления Цзинь(1115-1234) - начале правления династии Юань. В письменных источниках данного периода времени их называла «сэму» (буквально «розпис» пароды, то сеть не монголы к не китайцы). Впрочем, многие китайские ученые полагают, что мнение о появление мусульман в отдаленных районах северо-восточного Китая в период поздней Цзинь и ранней Юань не имеет достаточного научного обоснования117. Широкое распространение ислама началось в провинциях Цзилин и ХэЙлунцзян позже, чем в Ляонине - в середине XVII века, после захвата Китая маньчжурами и осгіования династии Цин (1644-1911). Движение мусульман в наиболее отдаленные северо-восточные провинции страны в данный период времени во многом было вызвано изменением полигики цинских властей в отношении приверженцев ислама. Как отмечал B.C. Кузнецов, уже в первые годы воцарения дома Цин проявилась открытая неприязнь со стороны властей к мусульманам.

Ислам на Северо-востоке Китая в 1976-2006 гг

Нормализации отношений между правительством КНР и религиозными организациями способствовало постановление Госсовета КНР «Решение проблем проведения политики в отношении недвижимости религиозных коллективов», принятое 16 июля 1980 года. В документе указывалось, что церкви, храмы, монастыри и приписанные к ним здания, запятые ор гамизациями пли частными лицами во время культурной революции, подлежат возвращению религиозным коллективам. При отказе религиозного коллектива использовать возвращаемую недвижимость для проведения религиозной деятельности, организация или частное лицо должны выплачивать этому коллективу арендную плату с момента занятия объекта, а при переносе и перестройке здания - компенсацию. Денежные вклады религиозных общин, «замороженные» во время культурной революции, должны быть им возвращены329.

Установление позитивных отношений между государством и религиозными организациями способствовало возрождению мусульманских общин Китая. В 70-90-хх XX столетия активно восстанавливаются мечети, разрушенные в годы культурной революции. Согласно статистическим данным, опубликованным в официальных ведомостях и академических изданиях, в данный период времени возобновили работу более 20 тыс. мечетей . Значительную финансовую помощь в этом вопросе оказало мусульманским общинам государство. Только за период времени с 1981 по 19S4 год правительство КНР ассигновало на восстановление мечетей 6 млн. юаней . Существенную помощь мусульманам оказывали и местные органы власти. Так, в провинции ХэЙлунцзян в период с 1980 по .990 год народными правительствами горедов Харбина, Цицикара, Муданьцзяна, Цзямусы, Хэгана, Дацина, Ичуня, Суйхуа, Хэйхэ на восстановление мечетей было выделено, в общей сложности, 3 млн. 740 тыс. юаней. На эти ден удалось отремонтировать двадцать четыре мечети232.

В городе Харбине, благодаря стараниям местных властей, к .980 году была отремонтирована Восточная мечеть. Через девять лет городское правительство ассигновало средства на капитальную реконструкцию мечети. В здании была установлена канализация, устроены умывальная комната, столовая, учебные классы, жилые помещения для духовенства. После перестройки Восточная мечеть стала самой большой из мечетей провинции Хэйлунцзян. Ее общая площадь превышает 12 тыс. квадратных метров, а в главном молитвенном зале могут одновременно разместиться более 500 мелящихся. Восточная мечеть сегодня является одной из главных достопримечательностей города. За последнее десятилетие мечеть посетили многочисленные делегации мусульман из Ирана, Пакистана, Египта, Сирии, Саудовской Аравии, Ливии, а также туристы из США, России, Японии и других стран мира233.

Большую финансовую и организационно-техническую помощь в восстановлении мечетей оказали местным мусульманским общинам власти провинций Ляонин и Цзидин. На средства местных органов власти были реконструированы мечети в Шэньяне (1981 г.), Даляне (1990), Цзииьчжоу (1983). В общей сложности в 80-х -90-х гг. XX века в провинции Ляонин было отремонтировано 100 и построено 94 мечети. В провинции Цзилин за это время мусульмане, при поддержке властей, отремонтировали и построили 90 мечетей234.

Необходимо отметить, что власти провинций Цзилин, Ляонин и Хэйлунцзян вкладывают средства ве только в строительство мечетей, но и в развитие объектов социальной инфраструктуры мусульман. Так, в городе Чанчунь ( !&), где мусульмансксс население превышает 30 тыс. человек, городское правительство в 2003 году ассигновало 8 млн. юаней на строительство нового мусульманского кладбища, а в 2005 году, за счет средств города был перестроен приют для престарелых мусульман. Значительные финансовые средства (до 20 млн. юаней) городское правительство Чаньчуня выделило на устройство мусульманской школы и детского сада . В городе Ляоюань (ІХІШ) провинции Цзилинь на средства городского правительства в одном из городских детских садов содержится группа для детей-мусульман и диетическая столовая. Власти уезда Юицуиь ( &1ЙЙ) провинции Цзилин выделили средства на строительство приюта для престарелых мусульман236. Таким образом, благодаря государственному участию, мусульмане Кктая смогли не только восстановить религиозную инфраструктуру, уничтоженную п годы культурной революции, но и существенным образом ее развить. Данное обстоятельство способствовало значительному росту численности [мусульманских общин Северо-восточных провинций Китая. В настоящее время очень трудно определить точное число мусульман, проживающих в Северо-восточном Китае. Данное обстоятельство обьясняется тем, что правительство КНР никогда не собирало статистических данные о религиозной принадлежности граждан. Сведения о численности мусульман основываются на данных об этнической принадлежности граждан. В число последователей ислама, как правило, исследователи включают представителей тех этнических ірупн, которые традиционно исповедовали ислам. Однако, это не совсем точная методика, так как, с одной стороны, представители уйгуров, хуэй, и других «мусульманских народов» могли сменить свою религиозную принадлежность или же утратить всякую религиозность совсем, перейти на позиции атеистического мировоззрения. С другой стороны, существует вероятность того, что ислам могли принять и представители тех этнических

Этнический состав мусульманских общин Северо-Востока Китая

В конце XIX -начале XX стэлетия китайские историки Янь-у и Чэнь Цэы хуа сформулировали гипотезу2 5 об «уйгурском происхождении» хуэй. Согласно отой гипотезе, хуэй являются аборигенами Северо западного Китая, и их происхождение следует вести от народа «хуэйхэ», о деятельности когорого сообщается в летописях периода Южных и Северных династий. По мнению Янь-у и Чэнь Цэы хуа народ «хуэйхэ» в письменных документах времен династии Тан известен как «хуэйху», а в период Минской династии группы «хуэйху» и «хуэйхэ» стали именовать «хуэйхуэЙ». По мнению историка Линь Ганя, данная теория основана только на фонетической близости и не имеет научного обоснования. «Хуэйхэ» и «хуэйху» явились предками уйгуров, и это подтверждается лингвистическими данными: письменность «хуэху» — это современная уйгурская письменность, тогда как хуэй используют китайскую письменность"56. Китайский исследователь Люй Чжэнь-юй также обосновывал версию аборигенного происхождения хуэй, однако субстратом этого народа он считал общность «туцзюэ» т.е. тюрок" . Действительно, в материальной и духовной культуре хуэй прослеживаются отдельные тюркские элементы, но это обстоятельство не является достаточным основанием считать хуэй тюркской общностью. Широкое распространение в китайской литературе получила версия арабо-персидского происхождении хуэй. Наиболее отчетливо ее сформулировал китайский истори: Линь Гань. По его мнению, арабские колонисты, прибывавшие как торговцы в период Таиской, Сунской и Юаньской династий, стали костяком южной группы дунганской народности, а персы, служившие в монгольской армии, составили этническую основу для Российский историк-фольклорист Х.Ю. Юсуров, основываясь на анализе этнонимов, пришел к выводу, что хуэй являются потомками тибетской группы народностей ту-ю-хунь (тогонов). По мнению этнографа Г.Г. Стратановича, субстратом хуэй были маньчжуроязычные группы Киданьской империи, с последующим включением уйгурских, арабских и персидских компонентов. С позиций антропологии мнение Г.Г. Сіратановича поддержали Н.Н. Чебоксаров, М.Г Левин. Данные исследователи относили хуэй к дальневосточной (монголоидной) расе с чертами европеоидного физического типа262. С точки зрения М. Сушанло, в формировании северной группы хуэй принимали участие как мусульмане-переселенцы из Передней и Средней Азии, так и местные народы: тангуты, уйгуры, кидане, монголы, китайцы. По мнению М. Сушанло, мусульманские переселенцы, сливаясь с местным населением, в первую очередь с остатками тангутского населения, постепенно восприняли их хозяйственные навыки и язык, а местное население, главным образом тангуты, - религию ислам . Советский этнограф СП. Толстое высказал гипотезу, согласно которой основу этногенеза хуэй составляли китайские колонисты, поселившиеся среди тюрко-язычных групп и впитавшие в себя разнородные этнические компоненты. Участие китайцев в становление хуэй отмечает и A.M. Решетов. По его мнению, этот народ сложклея не из мусульман, переселизшихся в Китай, а прежде всего из местных китайцев, смешавшихся с мусульманами-пришельцами. В числе последних ученый отмечает присутствие представителей хотанских саков, принявших ислам от уйгуров . Таким образом, российские специалисты не пришли к единому мнению относительно происхождения хуэй, но, в отличие от своих китайских коллег, они полагают, что ключевую роль в формировании хуэй сыграли не пришлые народности, а местный этнический субстрат. В целом, можно констатировать, что в становлении группы хуэй приняли участие представители различных этнических групп: арабы, тюрки, монголы, китайцы, тунгусо-маньчжуры. кита Значительные расхождения между российскими и китайскими специалистами существуют в определении степени завершенности процесса этнической консолидации хуэй. Так, китайские историки и этнографы считают, что, в целом, данный процесс завершился в XVI столетии, когда в реіультате длительного и тесного общения с ханьцами хуэй, неоднородные по культуре и языку, восприняли китайский язык и стали использовать китайские имена и фамилии 6 .

У российских ученых нет единого мнения по данному вопросу. Например, Г.Г. Стратанович в академическом издании «Народы Восточной Азии», обращаясь к данной проблеме, писал, что «процесс консолидации этой народности завершился в самые последние годы (середина и конец 50-х гг.) вследствие укрепления связи между тремя исторически сложившимися группами хуэй: северной, юго-западной (юаньнанской) и южной (гуанчжоуской), а также переселения хуэй из центрального Китая в созданный в 1958 г. Нинся-ХуэЛский автономный район»"66. Однако, несколько позже, в начале 70-х годов XX века, Г.Г. Стратанович в предисловии к монографии М.Суншало выражал сомнение в завершенности этого процесса. Он отмечал: «Документально известны минимум три пути распространения ислама: первичный сухопутный, (примерно VII-VIII вв.), морской (ГХ-XTV вв.), вторичный сухопутный (XV-XVI вв.). Обычно с этим различием путей проникновения ислама связывают формирование трех этнически различных групп «хуэйхуэй»; нивелировка их шла в результате контактов этих групп на протяжении пяти столетий. Завершился ли этот [рэцесс - вопрос спорный»367.

Заключение научной работы

диссертация на тему "Ислам на Северо-Востоке Китая: философско-религиоведческий анализ"

Заключение

Ислам в Китае имеет продолжительную историю. Общины мусульман существуют здесь уже более 1300 лет. За это время ислам прошел сложный путь исторического развития, ему удалось адаптироваться к социальной, политической и экономической структуре китайской цивилизации, стать неотъемлемой частью китайской культуры.

Исследование процессов развития ислама в Северо-восточном регионе Китая (провинциях Ляонин, Цзилин, Хэйлунцзян) позволяет сделать следующие выводы:

1. Процесс институализации ислама в Северо-Восточных провинциях Китая охватывал продолжительный период времени: с середины XVII века — до начала XX века. Результатом этого процесса стало образование в регионе устойчивых форм религиозной организации (общины) мусульман и складывание основных моделей их деятельности (культовой и внекультовой).

Ранее всего сообщества мусульман сформировались в провинции Ляонин, несколько позже в провинциях Цзилин и Хэйлунцзян. Первыми китайскими мусульманами на этих территориях наряду с торговцами были сосланные сюда маньчжурскими властями политические диссиденты и уголовные преступники. Впоследствии здесь образовались достаточно многочисленные общности мусульман-земледельцев, скотоводов, ремесленников, промышленников и наемных рабочих. Определить общую численность мусульманского населения Северо-восточных провинций Китая в рассматриваемый период времени не представляется возможным. Тем не менее, существуют основания полагать, что мусульманские общины объединяли здесь в начале XX столетия десятки тысяч человек. На процесс институализации мусульманских общин Северо-восточного Китая значительное влияние оказала социально-экономическая и демографическая политика китайского государства, внешнеполитические события (войны Китая с северо-западными пограничными государствами), миграционные движения, международная торговля.

2. Установление республиканского режима открыло новую веху в истории ислама и мусульман Китая. Несмотря на то обстоятельство, что политика гоминьдановского правительства в отношении национальных и религиозных меньшинств осложняла свободное развитие и функционирование исламских общин в Китае, последние укрепили свой экономический, социальный, политический и культурный статус. Деятельность многочисленных общественных, культурных и научных организаций китайских мусульман в значительной степени усилила влияние ислама на все сферы социокультурной жизни страны.

В годы японской оккупации (1931-1945), в условиях тотального социального, экономического, религиозного и военного давления, осуществляемого японскими захватчиками, часть мусульман пошла на компромисс с новыми властями и принимала участие в антикитайской деятельности марионеточных правительств, прояпонских конфессиональных и национальных организаций и ассоциаций. Однако большинство мусульман Северо-востока Китая не поддержали японских агрессоров и выступили против них и, совместно со своими согражданами не мусульманами, сыграли видную роль в освобождении своей родины.

3. Провозглашение в 1949 году Китайской Народной Республики благоприятно отразилось на положении китайских мусульман. В Конституции КНР были закреплены общедемократические права и свободы. Мусульмане Китая обрели полноту гражданских и политических прав. Серьезное значение в деле сохранения и дальнейшего развития духовной культуры, национальных и религиозных меньшинств Китая имело создание в 50-е годы XX столетия Синцзян-Уйгурского и Нинся-Хуэйского автономных районов, большую часть жителей которых составляли мусульмане. Правительство КНР при проведении социальных и экономических реформ с уважением отнеслось к религиозным и бытовым традициям китайских мусульман. В Китае была учреждена система исламского образования. Мусульмане получили возможность влиять на политическую и культурную жизнь страны через свои собственные общественные организации и средства массовой информации; общаться со своими единоверцами из других стран; совершать паломничества в Мекку и Медину.

Отношения между мусульманами и правительством в значительной степени обострились в период культурной революции (1966—1976гг.). В это время руководство КНР подвергло радикальному пересмотру базовые принципы прежней национальной и религиозной политики. Так, «устаревшей» была объявлена концепция национальных автономий, которая позволяла неханьским этносам сохранять свои социокультурные традиции и обычаи. Вновь, как и во времена Гоминьдана, был взят курс на этническую ассимиляцию и создание единой китайской нации.

Культурная революция (1966-1976) дестабилизировала социальную обстановку в стране, обострила религиозные и национальные отношения. Мусульмане, как и представители других религиозных конфессий Китая, были лишены свободы вероисповедания и возможности соблюдать свои этнокультурные традиции и обычаи. Были упразднены общественные и культурные организации мусульман (КИА и прочие), закрыты мечети, учебные заведения, исламские газеты и журналы.

4. Социально-экономические и политические преобразования, осуществленные правительством КНР в конце 70-х — 80 —х годах XX столетия, положительно отразились на развитии исламских общин в Китае в целом, и в Северо-восточном регионе, в частности. Благодаря активной государственной поддержке мусульмане преодолели негативные последствия культурной революции и в значительной степени упрочили свою собственную религиозную и социальную инфраструктуру. В новых политических условиях мусульмане Китая в полной мере смогли реализовать свой религиозный, общественный и экономический потенциал. В настоящее время мусульмане Китая представляют собой одну из наиболее социально-активных групп населения Китая и оказывают значительное влияние на религиозное, общественно-политическое, культурное и экономическое развитие Северо-востока Китая.

5. С момента своего появления в Китае община мусульман была неоднородна по своему этническому составу. Такое «изначальное» этническое разнообразие мусульманских общин Китая является следствием того обстоятельства, что распространение ислама в этой стране происходило, главным образом, не посредством миссий и деятельности проповедников, а через миграционные волны и смешанные браки. В последующем на этническую структуру китайского ислама существенное влияние оказали различные факторы политического, социально-экономического и демографического характера. В результате действия этих исторических обстоятельств, китайский ислам в настоящее время представляет собой массовое полиэтническое религиозное явление. В мусульманских общинах Северо-востока страны преобладающие позиции занимают китайские мусульмане группы хуэй. Анализ материалов этнической истории и данных научной литературы позволяет сделать вывод о том, что хуэй не являются самостоятельным этносом или национальностью, а представляют собой отдельную этноконфессиональную общность китайского народа. Существование данной этноконфессиональной группы является свидетельством глубокого укоренения ислама в Китае.

6. Конфессиональная структура китайского ислама была сложной и неоднородной. Наряду с традиционными вероучительными и культовыми компонентами, китайский ислам включил в себя, с одной стороны, элементы конфуцианского мировоззрения, даосского и буддийского культа, а, с другой стороны, ислам воспринял ряд обычаев и представлений, свойственных народной религиозной культуре китайцев.

Подводя итоги, следует подчеркнуть, что данная работа представляет собой только первую попытку религиоведческого анализа мусульманских общин Северо-восточного региона Китая. Научная перспектива дальнейшего изучения этноконфессиональных сообществ китайских мусульман представляется в расширении предметной области исследования и привлечении новых источников. Особенно интересным и многообещающим в этом отношении представляется проведение полевых этнорелигиоведческих экспедиций среди мусульманского населения Северо-востока Китая, что, несомненно, будет способствовать более углубленному и объективному исследованию рассматриваемой проблемы.

154

Список научной литературы

Ли Синь, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Азизов. События в Синьцзяне. // На Зарубежном Востоке 1933.№5;

2. Аристов Н. О настоящем положении инсуррекции в Западном Китае// Материалы для статистики Туркестанского края. Вып.2. СПб., 1873;

3. Бай Шоу-и Чжунго исылань ши цунь гао. Иньчуань, 1983. С.219.

4. Бай Шоу-и, Хань Дао-жэнь, Дин И-минь. Хуэйхуэй миньцзуди цзяныпи хэ сяньчжуань. Пекин, 1957. С.11

5. Бартольд В.В. Сочинения. Т.6. М. 1966;

6. Беляев Е.А. Мусульманское сектантство. М., 1957;

7. Бергер Я.М., Брук С.И. Население Китая. // Большая советская энциклопедия Т. 12. С.207.

8. Богоявленский В.Н. Западный застенный Китай. СПб., 1906

9. Большаков О.Г. История Халифата В 3-х т. М., 1989-1998.

10. О.Брук С.И. Расселение национальных меньшинств Китайской Народной Республики // Советская этнография. М., 1958. №1.

11. Н.Валиханов Ч.Ч. Материалы и исследования о Кульджинском крае// Ч.Ч. Валиханов. Сбрание сочинений в 5-ти томах. Том2.

12. Ван Жэньчжун. И сы лань юй чжун го гу дай вэнь хуа. (Ислам и китайская древняя культура). Нэйбу ,1997

13. Ван Хуай-дэ, Го Баохуа. И сы лань цзяо ши (История ислама).Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 1992.

14. Ван Хуайдэ. И сы лань цзяо цзяо пай (Исламская религиозная секта). Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2009.

15. Ван Цзюньжун, Фэн Цзиньюань. И сы лань цзяо сюэ (Учение ислама). Пекин: Дандай шицзе чубаньшэ, 2000.

16. Ван Чжиюань. И сы лань цзяо день цзи бай вэнь (100 вопросов о литературе ислама).3инжи Чжунго чубаньшэ, 1994.

17. Ван Чжэнвэй. Общий очерк экономической системы ислама (Исылань цзинцзи чжиду луньган). — Пекин: Миньцзу чубаньшэ, 2004.

18. Васильев В.П. О движении магометанства в Китае. СПб., 1867.

19. Венюков М. Опыт Военного обозрения русских границ в Азии. СПб., 1873

20. Вэй Юань Шэн у цзи Б.м., б.г.

21. Вэньсюе чжиши бяньцзибу. Чжун го и сы лань вэнь хуа (Исламская культура в Китае). Шанхай: Чжунхуа шуцзюй чубаныне, 1996.

22. Гао Хаожань. Жэнь ши и сы лань вэнь хуа, сы сян, цзяо юй, фа люй, шэ хуэй цзун цзяо (Познание Ислама: культура, идеология, закон, общество, религия). Сянган: Фэнхуа чубаньшэ, 1989.

23. Гао ХунЦзюнь. И сы лань фа чуань дун юй сянь дай хуа (Исламский закон: традиция и модернизация). Пекин: Цинхуадасюе чубаньшэ, 1996.

24. Гейне А.К. о восстании мусульманского населения или дунганей в Западном Китае. // Военный сборник. 1866;

25. Гладкий П. Магометане в Китае и русско-турецкая война. // Вестник Азии. Журнал общества русских ориенталистов. Харбин, 1915. №33 Книга 1.

26. Гольдциер И. Лекции об исламе. Спб., 1912;

27. Гребенщиков А. По Амуру и Сунгари. Путевые заметки. // Вестник Азии. Журнал общества русских ориенталистов. 1909. №1.

28. Грюненбаум фон Г.Э. Классический ислам. Очерк истории (600-1258). Пер. с англ. М., 1988;

29. Дикарев А.А. О влиянии миграции Ханьцев на этнодемографическую ситуацию в Синьцзяне//Двадцать пятая научная конференция «Общество и государство в Китае». Тезисы и доклады. М., 1994.

30. Дин Минжэнь. И сы лань вэнь хуа цзай чжун го (Культура ислама в Китае). Пекин: Цзуньцзяо вэньхуа чубаньшэ, 2003.

31. Дин Цзюнь. И сы лань вэнь хуа сань лун (Культура ислама). Ганьсу: Ганьсу жэньминь чубаньшэ, 2006.

32. Дин Шижэнь. И сы лань вэнь хуа (Культура ислама). Ганьсу: Ганьсу жэньминь чубаньшэ, 2008.

33. Ду Хун. И сы лань цзяо юй и сы лань го цзя дэсень дай хуа (Модернизация Ислама и исламского государства). Пекин: Чжунго шэхуй кэсюеюань чубаньшэ, 1996.

34. Думан Л.И. Биянху вождь дунганского восстания 1862 -1877 гг. Историко-библиографический очерк по китайским и советским архивным материалам. // Записки института Востоковедения А.Н. СССР T.VII. 1938;

35. Дурдыев М. Туркмены Китая (Салары). Ашгабат, 1992.

36. Жоржон Ф. Дальневосточное путешествие Абдрашида Ибрагима // Татарстан. Общественно-политический и теоретический журнал. Казань, 1997. №11.

37. Захаров Записки о происхождении дунган// Записки Императорского русского географического общества СПб., 1866. Т.З.

38. И сы лань цзяо сюеши таолуньхуэй. Чжун го и сы лань цзяо ень цзиу (Исследование китайского Ислама). Синин: Цинхай жэньмин чубаньшэ, 1987.

39. Ибрагимова Г.М. Краткая характеристика некоторых маньчжурских источников о завоевании Синьцзяна. // Ученые записки института Востоковедения. Т. XVI. 1958;

40. Ислам. Энциклопедический словарь. Под редакцией С.М. Прозорова М., 1991.

41. История Китая: Учебник/ Под ред. А.В. Меликсетова. М., 1998.

42. Кадников B.C. Из истории Кульджинского вопроса// Исторический вестник. 1911. июнь;

43. Кадырбаев А.Ш. Мусульмане в культурной жизни Китая и Монголии XIII-XV вв. // Ислам и проблемы межцивилизационных взаимодействий. М., 1994.

44. Кара-Мурза Г.К. К постановке национального вопроса в Китае // Проблемы Китая 1934, №13;

45. Керимов Г.М. Шариат и его социальная сущность М., 1978;

46. Книга Марко Поло М., 1955.

47. Кобызов Р.А. Мусульмане в Харбине // Россия и Китай на Дальневосточных рубежах. Материалы международной научной конференции. Т.5. Благовещенск, 2003;

48. Коран. Перевод и комментарии И.Ю. Крачковского. М., 1963;

49. Кореняко В. Люди Зеленого Льва. История и культура дунган// Евразия. Народы. Культуры. Религии. Научно-популярный иллюстрированный журнал. М., 1997. №1-2 (5-6).

50. Краткий очерк религиозной организации мусульман КНР, принадлежащих к этносу хуэй / Гл. ред. Мянь Вэйлинь. Иньчуань: Народное изд-во Нинся-Хуэйского авт.района, 1983

51. Кузнецов B.C. Каким богам поклоняются китайцы // За рубежом. 1992. №4;

52. Кузнецов В.Н. Ислам в политической истории Китая. В 3-х ч. Часть 1. «VIII в.- 60-е годы XIX века». М., 1996. С.47.

53. Кузнецов B.C. Императорский Китай, Иран и исламский мир.// Северная Азия и соседние государства в Средние века. Новосибирск, 1992;

54. Кузнецов B.C. Ислам в Общественно-политической жизни КНР. М., 2002.

55. Кузнецов B.C. Ислам в Политической Истории Китая. В 3-х ч. Часть 3 «30-е гг.ХХ в. 1949». М., 1996.

56. Кузнецов B.C. Ислам в политической истории Китая. В 3-х ч. Часть. 2. (60-е годы XIX в. 30-е годы XX в.) М., 1996. С.

57. Кузнецов B.C. Панисламизм в Китае// Двадцать четвертая научная конференция «Общество и государство Китая» 1992;

58. Кузнецов B.C. Пятой колонны не получилось// Проблемы Дальнего Востока. Научный и общественно-политический журнал М., 1995. №1.

59. Кузнецов B.C. Синхайская революция и китайская мусульманскоая община // Девятнадцатая научная конференция «Общество и государство Китая» 1988;

60. Кузнецов В.С.Империя Цин и мусульманский мир (60-70-е гг. XIX в.) // Семнадцатая научная конференция. Общество и государство Китая, 1986;

61. Культура ислама в Китае (Чжунго исылань вэньхуа) / Под ред. научно-исслед. центра религий Управления по делам религий Госсовета КНР. — Пекин: Чжунхуа шуцзюй, 1996.

62. Ларин В.Л. Повстанческая борьба народов Юго-Западного Китая в 50-70-х гг. XIX века. М., 1986;

63. Ли Кай Шунь Краткие сведения о хуэй. //Ежимесячник материалов по национальной работе» 1958, №11.

64. Ли Синхуа. Чжун го и сы лань цзяо ши (История Ислама в Китае).Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2007.

65. Ли Синь Китайские мечети: динамика численности, социальные функции и этнокультурные особенности. /Ли Синь// Религиоведение. Научно-теоретический журнал. № 3 Благовещенск: АмГУ, 2008. -с.87-91

66. Ли Чуаньмин. Чжун го цин чжэнь сы ин лень (парные надписи в мечетях ). Пекин: Миньцзу чубаньшэ, 2003.

67. Ли Юньфэй. Чжун го и сы лань ши дун цзень (ислам в Китае). Гонконг: Тяньма чубаньшэ, 2005.

68. Лин Сун. Гу лань цзин цзай чжун го (Коран в Китае). Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 2007.

69. Линь Гань. Об этногенезе дунган // Советская этнография. Москва, 1954.№1.

70. Линь Гань. Цин дай хуйминь ции. Шанхай, 1957.

71. Ло Чжуфэн. Цзун цзяо сюэ гай лунь (Введение в религии ). Шанхай: Хуабэй шифаньдасюе чубаньшэ, 1991.

72. Любов Хуланьское фудутунство. Хабаровск, 1903.

73. Люй Дацзи. Цзун цзяо сюэ тун лунь (Введение в историю религий). ТайБэй: Бо юань чубаньшэ, 1993.

74. Люй Чжэнь-юй Чжунго миньцзу цзяныпи. Пекин, 1915.

75. Ма Минлян. И сы лань вэнь хуа синь лунь (культура ислама). Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 2006.

76. Ма Пин. Разъясним историю ислама в Китае (Цзяньмин чжунго исыланьцзяо ши). — Иньчуань: Народное изд-во Нинся-Хуэйского авт.района, 2006.

77. Ма Фуюань. Воззрение ислама двадцатого века (Ар ши цзи и сы лань цзун цзяо гуань ень цзиу). Пекин: Чжунго шэхуй кэсюеюань чубаньшэ, 1996

78. Ма Цичэн. Хуэй цзу ли ши юй вэнь хуа мин цзу сюэ ень цзю (История и культура национальности хуй Ма Ци Чэн). Пекин: Чжунян миньцзу дасюе чубаньшэ, 2006.

79. Ма Цичэн. Чжун го и сы лань вэнь хуа лэй син юй минь цзу тэ сэ (Особенность исламской культуры и национальности в Китае). Пекин: Чжунян миньцзу дасюе чубаньшэ, 1998.

80. Ма Чжи-синь Минь-цзу гунцзо цзыляо юэбао1958 №5.

81. Магометане в Маньчжурии // Вестник Азии. Журнал общества русских ориенталистов в Маньчжурии. Харбин, 1911. №9.

82. Массе А. Ислам. Очерк истории. Пер. с франц. Изд.З-е М., 1982; Тримингэм Дж. С. Суфийские ордены в исламе. Пер. с англ., М., 1989.

83. Массэ А. Ислам. Очерк истории. М., 1982.91 .Ми Шоуцзян, Ю цзя. Чжун го и сы лань цзяо цзень ши (Простая история Ислама в Китае). Пекин: Цзунцзяо вэньхуа чубаньшэ, 2000.

84. Му Са. Цзень мин и сы лань чжэ сюэ цы день.( Словарь по философии ислама) -Шанхай:Синьминь шуцзюй,2007.

85. Мянь Вэйлинь.Чжун го хуэй цзу и сы лань цзун цзяо чжи ду гай лунь (Введение в Исламском режиме китайского национального Хуэй).Иньчуань: Нинся жэньмин чубаньшэ, 1997.

86. Остроумов Н.П. Китайские эмигранты в Семиреченской области Туркестанского края и распространение среди них православного христианства. Казань, 1879.

87. Очерки истории Китая. С древнейших времен до «опиумных войн». Под ред. Шан Юэ. М., 1959.

88. Палладий, архимандрит Китайская литература магометан. Отдельный оттиск из трудов Императорского Русского Археологического общества. Ч. XVIII. СПб., 1887.

89. Палладий, архимандрит О магометанах в Китае. // «Арабески истории» альманах. Вып.5-6. «Каспийский транзит» в 2-х т. Т.1. М., 1996.

90. Пантусов Н.Н. Как далеко простирались сведения арабских географов в глубь Средней Азии? (историческая справка). Казань, 1909.

91. Пань Мэнян. И сы лань хэ му сы лин (Ислам и мусульмане ). Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 1993.

92. Петрушевский И.П. Ислам в Иране в VII-XV вв. Л., 1966;

93. Пиотровский М.Б. Коранические сказания М., 1991;

94. Полинов И.Г. Революционные события в Северной части Синьцзяна в 1911-1913 гг. // Труды Института Востоковедения Узбекской ССР. Вып.1У. ТашкентД956;

95. Полумордвинов М. Китайская революция в Императорских указах// Вестник Азии 1912. №11-12.

96. Поляков П.А. Ислам среди тюрков, монголов, индусов и китайцев. Казань, 1895.

97. Прежевальский Н.М. От Кяхты на истоки Желтой Реки, исследование Северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима. СПб., 1888.

98. Путешествие в Восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957.

99. Рашид-ад-дин Сборник летописей. Т.2. М.-Л., 1952.

100. Религиозная жизнь китайских мусульман (Чжунго мусылиньды цзунцзяо шэнхо). Под ред. Исламского общества Китая (Чжунго исыланьцзяо сехуэй). Пекин: Миньцзу чубаньшэ, 1956.

101. Решетов A.M. Об этническом своеобразии хуэй и уровне их этнической консолидации //Этническая история нардов Азии. М., 1972. С. 141

102. Рихард Хеннинг Неведомые земли. В 4-х т. Т.З. М., 1962. С.221. Согласно арабским источникам могила Вахаб ибн Аби Кабшаха находиться в Мекке.

103. Се Люйцзе. И сы лань сы сян юй хуэй цзу шэ хуэй дэ се тяо фа чжань (Идеология ислама и общество национальности хуэй). Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 2002.

104. Сицзин-пиньбао» 1938 г. 2 февраля

105. Степанянц М.Т. Философские аспекты суфизма. М., 1987;

106. Стратанович Г.Г. «Хуэй» // Народы Восточной Азии. М.-Л., 1965. С.419

107. Сунь Сяоюй. И сы лань цзяо юй линь цзу гуань си ень цзиу (Исследование отношения между Исламом и нацией). Пекин: Чжунго шэхуй кэсюеюань чубаньшэ, 1996.

108. Сушанло М. Дунгане. Историко-этнографический очерк. Фрунзе, 1971.

109. У Юньгуй, Чжоу Сефан. Цзин сянь дай и сы лань цзяо сы чао юнь дун (Движение и идейное течение ислама в настоящее время ). Пекин :Шэхуэй вэньсянь чубаньшэ, 2007.

110. У Юньгуй. И сы лань цзяо и сюэ (Религиозное учение ислама). Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2009.

111. У Юньгуй. Чжэнь чжу дэ фа ду: И сы лань цзяо фа (Законы ислама).-Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2009.

112. Фэн Цзиньюань. Ислам в Китае. Иньчуань: Народное изд-во Нинся-Хуэйского авт.района, 2000.

113. Фэн Цзиньюань. Чжун го и сы лань цзяо (Ислам в Китае). — Иньчуань: Нинся жэньмин чубаньшэ, 1985.

114. Фэнь Цзиньюань, Те Госи. И сы лань цзяо вэнь хуа бай вэнь (Сто вопросов об исламе). — Пекин: Зинжи Чжунго чубаньшэ, 1992.

115. Ха Баоюй. И сы лань цзяо фа чу тань (Начальное исследование о исламском законе). Пекин: Чжунго шэхуй кэсюеюань чубаньшэ, 2005.

116. Хеннинг Р. Неведомые земли. В 4-х т. Т.З. М., 1962

117. Цзинь Ицзю. Дан дай и сы лань вэнь ци (Проблемы ислама в современную эпоху ). Пекин: Миньцзу чубаньшэ, 2008.

118. Цзинь Ицзю. Дан дай и сы лань цзяо (Ислам в настоящее время). Пекин: Дунфан чубаньшэ, 2004.

119. Цзинь Ицзю. Дан дай и сы лань цзяо (Современный Ислам). Пекин: Дунфан чубаньшэ, 1995.

120. Цзинь Ицзю. И сы лань цзяо вэнь хуа и бай у ши вэнь (150 вопросов о культуре ислама). Пекин: Дунфан чубаньшэ, 2006.

121. Цзинь Ицзю. И сы лань цзяо цы день (Словарь ислама). Шанхай: Шанхай цышу чубаньшэ, 1997.

122. Цзинь Ицзю. И сы лань цзяо ши (История Ислама). Наньцзин: Цзянсу жэньмин чубаньшэ, 2006.

123. Цзинь Ицзю. И сы лань цзяо ши (история ислама). Наньцзин: Цзянсу жэньминь чубаньшэ, 2008.

124. Цзинь Ицзю. И сы лань цзяо ши (история ислама). Наньцзин: Цзянсу жэньминь чубаньшэ, 2006.

125. Цзинь Ицзю. И сы лань цзяо юй ши цзие чжэнь чжи (Ислам и мировая политика). Пекин Шэхуэй вэньсянь чубаньшэ, 1996.

126. Цзинь Ицзю. Чжун гои сы лань тань ни (Исследование Ислама в Китае). — Пекин: Дунфан чубаньшэ, 1999.

127. Цин Хуй Бинь. Чжун го и сы лань цзяо юй чуань тун вэнь хуа (Исламская традиция и культура в Китае ). Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2009.

128. Цинь Хуйбинь. И сы лань вэнь мин (Цивилизация ислама). Фучжоу: Фуцзянь цзяоюй чубаньшэ (КНР) .2008.

129. Цинь Хуэйбин. И сы лань вэнь хуа юй сянь дай ше хуэй (Культура ислама и современное общество). Шэньян чубаньшэ, 2001.

130. Цинь Хуэйбинь. И сы лань де ли чэн ( процесс развития ислама). Шанхай: Шанхай вэньи чубаньшэ, 2008.

131. Цинь Хуэйбинь. Чжун го и сы лань цзяо цзи чу чжи ши (Знание ислама в Китае).Пекин: Цзуньцзяо вэньхуа чубаньшэ, 2005.

132. Цун Эньлинь. И сы лань цзяо юй му сы линь шен хо (Ислам и жизнь мусульман). Гонконг: Лаюе чубаньшэ, 2007.141. Чайнадели. 13 фераля2003

133. Чебоксаров Н.Н. Антропологический состав населения // Народы Восточной Азии. М.-Л., 1965.

134. Чжан Бинминь. Цзин дай и сы лань сы чао. (идейное течение ислама в новой эпохе). Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 1999.

135. Чжан Бинь Минь. Цзень мин и сы лань чжэ сюэ ши (История философии ислама).Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 2007.

136. Чжан Гуанлинь. Мусульманство в Китае (Чжунго исыланьцзяо). — Пекин: Учжоу чубаньшэ, 2005.

137. Чжан Цзунци. И сы лань вэнь хуа юй чжун го бэнь ту вэнь хуа дэ чжэнь хэ (Культура ислама и традиционная китайская культура). Пекин: Дунфан чубаньшэ, 2006.

138. Чжан Ци-юй Чжунго миньцзучжи изд.3 1947

139. Чжоу Голи. И сы лань цзяо юй юй кэсюэ. (Исламское просвещение и наука). Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 1994.

140. Чжу Юэли. Чжун го и сы лань цзяо цзин цзи (Запреты ислама в Китае). Пекин: Миньцзу чубаньшэ, 2004.

141. Чжун Юаньсю. Гуан чжоу и сы лань гу цзи ень цзиу (Исследование древности Ислама в Гуанчжоу).Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 1989.

142. Чжунго И сы лань байкэцюаныну бяньвэйхуэй. Чжун го и сы лань бай кэ цюань шу (Энциклопедия Ислама в Китае).Чэнду: Сычуань цышу чубаньшэ, 1994.

143. Чжунго И сы лань цзяо сехуэй. Чжун го му сы линь дэ цзун цзяошэнь хо (Религиозная жизнь китайских мусульман).- Пекин Вайвэнь инынуачан, 1981.

144. Чжэн Меньчжи. И сы лань цзяо цзень мин цы день (Словарь ислама). Цзянсу гуцзи чубаньшэ, 1993.

145. Чэнь Цзяхоу, Линь фэнминь.Сянь дай и сы лань чжу и (Современая исламская доктрина). Пекин: Цзинцзи жибао чубаньшэ, 1998.

146. Ша Цзунпинь. И сы лань чжэ сюэ.Философия ислама (Китайское издательство общественных наук). Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2009.

147. Ши Шу Китайские ученые о времени проникновения ислама в Китай.//Путь Востока. Культура, религия, политика (материалы IX ежегодной конференции молодых востоковедов. Санкт-Петербург, 27-29 апреля 2006г.). СПб. 2006;

148. Ши Шу Некоторые особенности восприятия ислама в Китае//Вестник Санкт-Петербургского университета. СПб, сер.6. Вып. 3, 2006.

149. Ши Шу Проблемы проникновения и начального этапа существования в Китае христианства и ислама в китайской науки XX в. Дисс. на соискание ученой степени кандидата филос. н. СПб., 2006;

150. Шу Цзинсян. Процесс распространения ислама в районе Хэйлунцзянеа и его специфические особенности (Исыланьцзяо чуаньжу Хэйлунцзян дицюй ды лиши гочэн цзи ци тэчжэн цюйсян) // Национальности Хэйлунцзяна (Хэйлунцзян миньцзу цункань). Харбин, 2003. - № 5.

151. Юань Вэнь Ци. И сы лань вэнь сюэ (Литература ислама). Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюе чубаньшэ, 2009.

152. Юй Чжэньгуй. Чжун го ли дай чжэнь суань юй и сы лань цзяо (Многовековая власть Китая и Ислам). — Иньчуань: Нинся жэньмин чубаньшэ, 1996.

153. Яковлев А.Г. К вопросу о национально-освободительном движении народов Синьцзяна в 1944-1949 гг. // Ученые записки института Востоковедения. T.XI. 1955.

154. Ян Гуйпин, Ма Сяоин. Цынь чжэнь чан мин — чжун го и сы лань цзяо (Ислам в Китае). Пекин: Цзун цзяо вэньхуа чубаньшэ, 2007.

155. Ян Хуайчжун Хуйцзу ши хунь гао. Иньчуань, 1992.

156. Ян Хуэйюнь. Чжун го хуэй цзу да цы день (Словарь китайской национальности хуэй). Шанхай: Шанхай цышу чубаньшэ, 1993.

157. Ян Цичэнь, Ян Хуа. И сы лань чжэ сюэ ень цзю (Изучение философии ислама). — Иньчуань-Нинся жэньминь чубаньшэ, 2001.

158. Ян Цичэнь, Ян Хуа. Чжун го и сы лань цзяо дэ ли шифа чжань хэ сянь чжуан (История и современность ислама в Китае) .Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 1999.

159. Ян Цичэнь, Ян Хуа. Чжун го му сы линь дэ ли и ли су вэнь хуа (Этикет ислама в Китае).Иньчуань: Нинся жэньминь чубаньшэ, 1999.

160. Японские шпионы среди мусульманского духовенства// Антирелигиозник. Научно-методический журнал. М., 1938. №8-9.

161. Bales W.L. Tso Tsungl'ang Soldier and Statesman of old China. Shanghai, 1937.

162. Broomhall M. Islam in China. L., 1910.

163. Cambell Ch. W. China. L. 1920.

164. Ching Julia. Chinese Religions. London, 1993;

165. Clennel W.J. The historical development of Religion in China. L. 1926.

166. Dabry de Thiersant Le Mahometisme en Chine et dans le Turkestan oriental. Paris, 1878.

167. Dillon M. Islam: Islam of China// Encyclopedia of Religion. Lindsay Jones, editor in chief.— 2nd ed. Macmillan Reference USA. 2005. Vol. 7.

168. Donald Daniel Leslie Islamic Literature in Chinese: Late Ming and Early Ch'ing Books, Authors and Associates. Canberra, 1981.

169. Drake F.S. Mohammadanism in the T'ang Dynasty //Monumenta Serica. 1943. Vol. VIII.

170. Findlay A.G. Islam in Norht-West China to-day. Journal of the Royal Central Asian Society. January, 1938, part I;

171. Ford J.F. Some Chinese muslims of the seventeenth and eighteenth centuries// Asian Affairs. Jornal of Royal Central Asian Society. 61 pt.2 (June 1971).

172. Giles H.A. Religions of Ancient China. London, 1918. P.66;

173. Israeli Raphael Muslims in China: A Study in Cultural Confrontation. London: Curzon Press, 1980.

174. Li Ung Bing Outiines of Chinese history. Shanghai, 1914

175. Meesl. Die Hul. Munchen. 1984;

176. MouleA.E. The Chinese people. L. 1914;

177. Parker E.H. China and religion.L. 1905;

178. Drake F.S. Mohammadanism in the T'ang Dynasty. — Monumenta Serica. 1943. Vol. VIII.

179. Rossabi M. China and Inner Asia from 1368 to the present day. L. 1975;

180. Vissiere A. Les Musulmam chinois et la Republique. Literature Islamique chinoise. Revue des etudes islamiques.1927. Vol. 1.

181. Wright M.C. The last stand of the Chinese conservatism. Stanford UP. 1957.

http://cheloveknauka.com/islam-na-severo-vostoke-kitaya-filosofsko-religiovedcheskiy-analiz-1

http://www.dslib.net/religio-vedenie/islam-na-severo-vostoke-kitaja-filosofsko-religiovedcheskij-analiz.html