Пакистан. Южная Азия. Исламский мир. Восток Ч3

Политическая философия, теория и идеология*

 

В европейской философии и науке Нового времени постепенно сложились основные подходы к решению проблем государства и политики, в том числе и межгосударственной, международной. Четырьмя основными традициями, парадигмами можно считать консервативно-реалистическую, либерально-идеалистическую, радикально-социалистическую и иррационально-интегристскую. Три первые парадигмы философско-политической мысли находятся в зоне рациональных решений. Именно в их русле развивались впоследствии, уже в рамках специальной научной теории, главные направления анализа международных отношений и международной (мировой) политики — реализм, идеализм и радикализм. Четвертая традиция сложилась на базе не рациональных, но эмоциональных подходов и мистических, мифологизированных представлений. Начать характеристику этих парадигм (направлений) лучше всего с первой как наиболее крупной, исторически укорененной и до сих пор если не доминирующей, то самой влиятельной, причем не только и, может быть уже не столько, на Западе, сколько на Востоке.

В основе консервативно-реалистической традиции лежит представление о государстве, державе, империи как о главном элементе, несущей конструкции политического мира. Государство воспринимается в терминах силы, военного превосходства над другими. Ему, впрочем, соответствует также первенство в социально-политической сфере — лучшая из существующих система управления, в экономике — передовое и уверенно развивающееся хозяйство, и культуре — наиболее соответствующие реалиям времени мировоззрение, мораль, этика, наука и искусства. Так как государство в Новое время (сначала в Европе, а потом и повсеместно) стали ассоциироваться с главной в нем, государствообразующей (как сегодня говорят, титульной) нацией, народом, этот подход в идеологическом плане выражает национализм.

* Мировое комплексное регионоведение. Введение в специальность: учебник / Под ред. А.Д. Воскресенского. М.: Магистр, 2015, гл. 1, с. 26 - 53. В авторской редакции.

Зародившись в качестве концептуального подхода в самом начале эпохи Модерна, а как умонастроение пронесенный, очевидно, через все века едва ли не всеми цивилизациями, своими истоками он уходит к «осевому времени», являясь в то же время частью достижений эры европейского Ренессанса, состоявшей в освоении наследия эллино-римской культуры и цивилизации.

Основная фигура-предтеча этой парадигмы — древнегреческий историк Фукидид, автор написанной в V в. до н. э. фундаментальной «Истории Пелопонесской войны в восьми книгах». Описывая перипетии многолетней войны между афинянами и лакедемонянами, Фукидид исходит из того, что главным аргументом в конфликте политических единиц может быть только сила. Могущество служит основным инструментом в отстаивании интересов государства. Кроме практических интересов, мотивами его действий выступают честь, с которой связаны амбиции, устремления, и страх, опасения за безопасность, само существование. Фукидид полагал, что насилие объясняется природой человека. Он отводил определенное место в межгосударственных отношениях правовым нормам и морали, но подчеркивал, что они отступают на задний план в периоды открытого конфликта. В исходных построениях Фукидида можно найти истоки не только классического силового реализма, но и смежного морально-правового подхода к решению межгосударственных проблем, очередь которого наступает в периоды мира.

Создателем государствоцентричной концепции в политической мысли Нового времени считается итальянец Н. Макиавелли (1469—1527). В эпоху существования небольших итальянских государств он выступал сторонником усиления наиболее крупных среди них, полагая, что в борьбе за усиление мощи государства правителю позволено использовать все средства, в том числе нарушать некоторые общепринятые нормы и моральные императивы (применять хитрость, обман и т. д.). Главный его труд на эту тему называется «Государь».

Вторым крупнейшим представителем классического реализма был английский мыслитель Т. Гоббс (1588 — 1679). Он жил в кровавую и переломную для Англии эпоху революций и становления конституционной монархии и отразил в главном своем сочинении «Левиафан» убеждение в исходной эгоистичности и необузданности человеческой натуры. Такое «естественное состояние» преодолевается в обществе людей созданием громоздкого механического аппарата — государства. Хотя оно и подобно библейскому чудовищу Левиафану, но государственный порядок все же лучше, чем анархия. Между тем, в отношениях между государствами продолжает царить дух анархии, «войны всех против всех» (bellum omnium contra omnis). Описанный им международный порядок вещей получил в политической литературе название «гоббсианского».

Весьма государствоцентричен в своих философско-исторических построениях немецкий мыслитель более поздней эпохи Г.В.Ф. Гегель (1770 — 1831). Ему свойственна достаточно жесткая трактовка международных отношений, при которой допускается война как средство разрешения противоречий между государствами. Видным представителем реалистической или реалистской парадигмы был его современник и соотечественник генерал К. фон Клаузевиц (1780 — 1831). В книге под названием «О войне» он, исходя из сводимости международных отношений к межгосударственным, настаивает на том, что война есть орудие государственной политики, являясь ее продолжением, способом достижения тех же целей, но иным путем, не мирным, а военным. Завершить этот ряд (далеко, впрочем, не полный) можно австрийским ученым Л. Гумпловичем (1838—1909), который давал весьма жесткую трактовку международной политики, сконцентрированной вокруг силовых импер-ско-государственных интересов.

К его времени относится, кстати, деятельность «железного канцлера» Пруссии и Германии О. фон Бисмарка, дипломатия которого ассоциируется с «realpolitik», реальной политикой, сдержанной и целеустремленной, направленной на усиление мощного национального государства, учитывающей свои и чужие возможности и возникающий отсюда баланс сил и интересов. Он, впрочем, был не первым, кто прославился искусством реальной политики — в XYII в. среди европейских деятелей такого плана выделялся француз кардинал де Ришелье, а в первой половине XIX в. министр иностранных дел Австрии К. Меттерних.

Почти одновременно с консервативно-реалистической возникла и другая традиция в политической философии Нового времени — либерально-идеалистическая. Как и первая, она связана с культурой Ренессанса, возрождения интереса к древней философии, а также развитием христианской мысли (Эразм Роттердамский, Ф. де Виториа). Однако если реалистическая, государственниче-ская парадигма имеют аналоги вне западной, возрожденческой традиции, то либеральное направление складывается именно и только на христианско-ренессансных основах.

Раньше других сложилась та разновидность либерализма, которая делает акцент на правовых нормах в отношениях между государствами, т. е. рассматривает государство как центральный элемент международных отношений, но исходит из предпочтительности мира перед войной и необходимости соблюдать определенные правовые нормы, по происхождению моральные и этические, как в периоды мира, так и в условиях войны. В русле этой разновидности второй традиции, которую как и первую называют классической или канонической, закладываются начала современной международно-правовой теории. Одним из ее первооснователей считается голландский юрист Гуго Гроций (де Гроот) (1583 — 1645). Современник Тридцатилетней войны, он обосновал в написанном на латыне фундаментальном труде «О праве войны и мира» взаимосвязь между законами, действующими внутри государства, и законами между государствами (всеми или большинством), без которых нет справедливости и не может быть действительной выгоды для государств в сфере их взаимодействия друг с другом.

Наряду с правовым направлением в развитии либеральной традиции появляется другая ее составляющая. Отталкиваясь от христианской идеи самоценности личности, она ставит в центр рассмотрения не государство, а индивидуума, и сообщество индивидов. Государство в русле этого мировоззрения отступает на задний план, предоставляя место обществу людей, принадлежащих одной нации, гражданскому обществу. Классический английский либерализм (Ф. Бекон, Дж. Локк и др.) формирует последовательный рационально-либеральный взгляд на внутреннюю политику, в основе которого лежат принципы конституционного правительства, суверенитета граждан, равного права для всех и разделения властей на исполнительную, законодательную и судебную. Во внешней политике этому взгляду соответствует акцент не на имперско-государ-ственнических, а на торгово-экономических интересах. Несколько позднее, в конце XVIII — начале XIX в., в Англии он приводит к возникновению классической политэкономии А. Смита, Д. Рикар-до и др., где вопросы международной торговли и общения между народами посредством обмена товарами оказываются в центре внимания. В первой половине XIX в. эту линию завершают труды И. Бентама и Дж.С. Милля, во главу угла ставящие концепции потребительской полезности (утилитаризм) и свободы как возможности созидательного позитивного действия. Во внешней области английский либерализм, а вслед за ним французский, в целом западноевропейский и американский, выдвигал принципы свободы торговли, отмены государственных пошлин (тарифов), запретов и ограничений. В противовес либерализму как политэкономическому учению сложился меркантилизм, где главным выступали государственные интересы, а торговля, в том числе заморская, рассматривалась как способ обогащения государства и усиления его державной мощи. Поздним изданием меркантилизма, целенаправленной деятельности государства по созданию условий для догоняющего индустриального развития можно считать теоретический вклад немецкого экономиста Ф. Листа.

Итак, среди ответвлений либеральной парадигмы выделяются два — правовое и экономическое. Имеется и третье — пацифистское. Оно соприкасается с первыми двумя, делая упор на мире как непременном условии для утверждения морали и справедливости, а также благоденствия человечества через умножение его материального богатства. Ключевое значение имеет здесь фигура немецкого мыслителя И. Канта (1724 — 1804). Будучи последовательным философом-либералом, Кант рассматривал права человека как высшую, священную ценность, отрицал центральную роль государства и относился к войне как к преходящей стадии в историческом развитии. В работе «К вечному миру» (1797) он выдвинул идею о наступлении в будущем эпохи постоянного мира и появлении Лиги народов.

Третья парадигма — радикально-социалистическая — появляется несколько позже канонических. Ее истоки следует искать в двух направлениях мысли Нового времени — коммунистическом утопизме и руссоистском мифе о естественном порядке вещей на заре времен, когда люди были не «испорчены» цивилизацией. Умозрения французского философа Ж.-Ж. Руссо (1712—1778) были противоположностью представлениям Гоббса о начальной стадии в развитии людей, отмеченной враждой, анархией, силой одних и беззащитностью других. В противовес английскому мыслителю, Руссо отрицал справедливость существующих государственных устройств, был сторонником радикально нового «общественного договора», концепций «общей воли» и «народного суверенитета». Эти идеи, разделявшиеся в той или иной мере и другими французскими просветителями (Вольтером), существовали наряду с утопиями о бесклассовом, бессословном обществе. Последние появились, как и само слово «утопия» (т. е. несуществующее место) в начале современной эпохи в книге англичанина Т. Мора (1478 — 1535). Позднее у итальянца Т. Кампанелла (1568 — 1639) коммунистические идеи нашли яркое воплощение в образа «Города-солнце» — государства равных во всех отношениях людей. Радикально-революционный подход нашел воплощение в идеологии Французской революции 1789—1794 гг.: проектах якобинцев (Ж.П. Марата, М. Робеспьера), лидера социалистов (коммунистов) Г.Бабефа и др. После революционных бурь в первой половине XIX в. эта линия была продолжена в трудах идеологов социализма А. Сен-Симона, Ш. Фурье и англичанина Р. Оуэна. Свое наиболее полное теоретическое воплощение радикальная парадигма получила в трудах К. Маркса (1818 — 1883) и Ф. Энгельса (1820 — 1895).

Заметим, что если консервативная парадигма апеллировала прежде всего к сознанию аристократии как наследственных держателей государственной власти, а либеральная ориентировалась на самосознание среднего класса, буржуазии, то радикальный социалистический подход адресовался группам интересов, выступающим от лица рабочего класса, низших, обездоленных слоев. Теоретически он при этом преодолевал дихотомию государство-общество, ставя на ее место другую диалектическую пару: буржуазия-пролетариат. Место национализма в международных делах в соответствии с этой парадигмой занимал пролетарский интернационализм, который в своих крайних формах отрицал основополагающую роль нации-государства.

От первоначального неприятия статус-кво (сложившегося положения вещей) европейская социал-демократия, опиравшаяся на марксистские идеи, эволюционировала в сторону борьбы за его ревизию, защиту интересов рабочего класса реформистским путем. Но на исходе Первой мировой войны марксистский радикализм в лице большевизма победил в постимператорской России и стал основой мировой идеологии, бросившей вызов прочим идеологическим системам. В оценке степени ее фактического радикализма мнения расходятся, но очевидно, что она стала важнейшим инструментом политической консолидации на территории бывшей царской России и помогла превратить ослабленную Первой мировой и Гражданской войнами страну в исключительно сильную в военном отношении, могучую державу. Одновременно, социалистическая идеология позволила смягчить бремя тотального контроля государства над обществом, содействовала формированию своеобразного варианта гражданского общества в СССР и возникновению поли-тикоидеологических течений вовне, которые приняли советский вариант развития за достойную альтернативу консервативно-либеральному западному пути.

Упадок радикально-социалистической идеологии, с последовавшим затем распадом Советского Союза, тяжело отразился на связанной с ней политико-философской парадигме. Xотя она осталась подспудно еще достаточно влиятельной в постсоветской России и имеет некоторое число сторонников на Западе и на Востоке, главным образом в лице неомарксистов и антиглобалистов, ее влияние с последних десятилетий XX в. резко пошло на убыль.

Еще раньше консервативно-либеральная философия в основном освободилась от соперничества и конкуренции со стороны четвертого подхода к решению проблем государства и международных отношений — иррационально-интегристского. Истоки этого течения, который можно назвать также консервативно-революционным, связаны с развитием философско-исторической мысли в Европе во многом под влиянием начавшегося в XVIII в. углубленного знакомства с культурой и наследием традиционного Востока. Впрочем, оформляется оно как общественно-литературное и политическое явление позднее и затрагивает в основном Германию и север Европы. В основе подхода лежали антитезы рациональности, идеи духа, сакральности (святости) власти и связанного с ней мира политики, а также мифы и мистика как европейско-дохристианские, так и восточные нехристианские.

В конце XIX и начале XX вв. в рамках этой парадигмы, опять же главным образом на немецкой и северо-европейской культурной почве, возникает такое направление в исследовании международных отношений, как геополитика. Оно далеко не всегда является мистикоиррациональным и потому не соответствует целиком одной парадигме. Геополитика базируется на двух концептах — сильного государства и географическом пространстве как арене межгосударственной политики. Учет географического фактора — одна из вполне рациональных основ международно-политического знания. Основанная преимущественно на нем геополитика в сочетании с государствоцентричностью находит себе место главным образом в рамках консервативно-реалистической парадигмы. Однако вследствие того, что государство может выступать и как носитель либеральной, а также социалистической ориентации, геополитика может служить целям различных по содержанию международно-политических проектов. Она нередко соприкасается с геостратегией, идеологически нейтральной отраслью военно-политической науки, а также стратегической географией и логистикой.

Отцом геополитического анализа считают немца Ф. Ратцеля (1844 — 1904), который в своих сочинениях акцентировал значение пространства для политической мощи государств. Термин геополитика ввел в научный оборот его младший современник швед-германофил Р. Челлен (Келлен) (1864— 1922). Он развивал взгляд на государство как на органическую систему, посвятив разным сторонам ее функционирования отдельные тома. Один из них, трактующий вопросы расширения государства в пространстве, и получил название «Геополитика». Вслед за органицизмом в геополитику проникает мистический дуализм.

Создателем геополитической теории, окрашенной в мистические тона, был немецкий офицер в отставке К. Xаусхофер (1869—1946). Он исходил из планетарного дуализма, постоянной борьбы «морских сил» (талассократии, власти моря) против «сухопутных» (теллуро-кратии, власти земли) Эти идеи еще глубже разработал другой немецкий автор К. Шмитт (1888 — 1985) В трудах, вышедших в 1940-е годы и позднее, им противопоставлялась Суша, как традиционная власть с незыблемыми этическими принципами, и Море — власть современная, опирающаяся на текучие социально-юридические и этические нормативы. Шмитт также разработал теорию тотального врага, дуализма «друг-враг», а, кроме того, идею «большого пространства» (Grossraum) как принцип ненасытной имперской экспансии, развивая тем самым концепции своих предшественников о «жизненном пространстве» (Lebensraum), нехватке территории для динамичных государств-империй.

Геополитический иррационализм оказал немалое влияние на формирование идеологий немецкого национал-социализма, итальянского фашизма и японского милитаризма, сочетаясь соответственно с расовым, этатистским и сакрально-властным национализмом. Интересно, что К. Xаусхофер, возможно, принимал участие в написании разделов гитлеровской «Майн кампф», хотя его представления не совпадали с расистскими взглядами Гитлера.

Разгром гитлеризма нанес сильнейший удар по геополитике. Немецкую ее школу после Второй мировой войны объявили псевдонаукой. Однако, как выше отмечалось, не вся геополитика отличалась мистицизмом и мессианством.

Параллельно с немецкой, развивались геополитические школы в Англии и Америке. В первой выделяется географ и политический деятель X. Маккиндер (1861 — 1947). Для его политико-географических представлений характерен акцент на значении Евразийского материка, где центральное место занимала Российская империя, а затем СССР. Он широко использовал термин «^армен^ («Сердцевина земли») для обозначения континентальной Евразии, а также другие пространственнополитические образы (географическая ось истории, мировой остров и т. п.). Американский адмирал в отставке А. Мэхен (1840—1914), обосновывал растущее геополитическое влияние морской мощи государств. Другой основоположник американской геополитики Н. Спайкмен (1893 — 1943), развивая и полемизируя с идеями Маккиндера, настаивал на исключительно важной роли, которую в мировой политике играет «Римленд» (Окраинная земля), южная кромка Евразии.

Едва ли не все построения, сделанные с геополитической точки зрения, носят на себе отпечаток времени, а иногда и прямого политического (внешнеполитического) заказа. Впрочем, такую характеристику можно приложить и к другим теориям международных (межгосударственных) отношений, которые в большом количестве стали появляться уже после окончания Второй мировой войны.

В послевоенное время основная часть специальных теорий в рамках политической науки (political science) стала разрабатываться в США. Становлению там политической науки, как и многих других академических общественных дисциплин, способствовали ученые, переехавшие туда в предвоенный период из Европы, прежде всего Германии и Австрии. Один из них, Г. Моргентау, стал признанным основателем американской школы реализма в науке о международных отношениях. В 1948 г. в свет вышла его книга «Политика между нациями. Борьба за власть и мир». Оставаясь строго в рамках консервативнореалистической парадигмы, Моргентау сводил международные отношения к межгосударственным и считал государства однородными и преследующими свои эгоистические интересы. Задачами международной политики он считал обеспечение национально-государственных интересов. Трактуя их в терминах власти, мощи и влияния, он исходил из того, что интересы могут быть обеспечены мирными средствами при сохранении полной готовности для применения силы.

Другим видным теоретиком реалистической школы был М. Ка-план, выпустивший в 1957 г. книгу «Системы и процессы в международной политике». Одним из первых применив системный подход к изучению международных процессов, Каплан выделил несколько видов многополярных систем. Наиболее стабильной он признал биполярную, основанную на равновесии мощи. Он же сформулировал шесть правил для ведения конкурентной международной политики. Примечательны для своего времени и с позиции его государства, которое выступало адресатом рекомендаций, два первых правила: а) расширять свои возможности (т. е. власть), но лучше путем переговоров, чем путем войны; б) лучше воевать, чем лишиться перспектив усиления возможностей. Еще одно правило гласило: не добивать побежденного противника, чтобы не создать вместо него нового, более сильного.

В том же году выпустил первую книгу молодой исследователь, выходец из среды эмигрантов Г.Киссинджер, впоследствии известный государственный деятель США. Она была посвящена вопросам ядерного оружия и предлагала отказаться от господствовавшей тогда доктрины массированного возмездия в пользу политики ядерного сдерживания. Как в академических работах (по политике и истории международных отношений), так и в практической деятельности Киссинджер неизменно высоко ставил стратегию баланса сил и поиска компромиссов.

Отражая сложившийся в реальности между США и СССР военно-политический баланс, американские авторы в 60-х годах прошлого века обращали внимание на анализ равновесных мировых систем. Xарактерной в этом плане можно считать книгу С.Коэна «География и политика в разделенном мире». В ней в дополнение к категории «Римлянда», использованного, как отмечалось, еще Спайкменом для обозначения южной кромки (обода) Евразии, автор ввел понятие «шаттербелтс» («разбитые пояса») для характеристики геополитического пространства Ближнего Востока и Индокитая.

Наряду с реалистической (реалистской) традицией в США и других западных странах получает определенное развитие и идеалистическая парадигма. Она находит отражение главным образом в трудах по международному праву и гарантиям безопасности, продолжая в этом отношении традиции предвоенных лет. Наиболее крупным представителем международно-правовой школы в Америке стал австриец по происхождению X.Кельзен. Им, в частности, была обоснована доктрина о неизменности, преемственности границ в случае создания на месте распавшихся государств новых. Эта теория отличалась особой актуальностью в послевоенный период возникновения на месте колониальных империй молодых независимых государств и не потеряла значение вплоть до нынешнего времени.

В противовес реалистской философии войны, точнее мира на грани войны, несколько работ в послевоенный период издали идеалисты пацифистского и интернационалистского направления, исповедующие философию мира путем отрицания войны. Среди них можно выделить книгу Г. Кларка и Л. Сона «Достижение всеобщего мира через мировое право» (1958 г.)

Оставаясь на Западе в начальный период холодной войны в тени реализма, идеалистическая струя в большей мере находила отражение в Европе, прежде всего Англии и Франции, а также вне ее, в Канаде и Австралии. В Англии формируется влиятельная школа мягкого реализма или рационализма, виднейшими представителями которого считают X. Булла («Анархическое общество», 1977) и Б. Бузана, автора теории региональных комплексов безопасности и небезопасности (security and insecurity).

Новое дыхание либерализм получает с 1970-х годов, после усложнения биполярной системы, наступившего в результате разрядки напряженности в отношениях между двумя супердержавами. В рамках идеалистической (идеалистской) парадигмы формируется новое направление — неолиберализм. Его основателями считают американцев Р. Кохейна и Дж. Ная, авторов идеи и редакторов книги «Транснациональные отношения и мировая политика» (1972). Неолибералы обращают главное внимание на деятельность неправительственных организаций, транснациональных, над-и кроссгосударственных сетей. Дж. Наю принадлежит также заслуга введения в широкий оборот термина «мягкая мощь», под которой имеется в виду способность к убеждению, а не принуждению, акцент на силе позитивного примера, в конце концов, на идеологии.

Почти одновременно в рамках консервативно-реалистической парадигмы появляется школа неореализма или структурного реализма. Его основателем считается американец К. Уолтц, благодаря выпущенной им в 1979 г. книге «Теория международных отношений». Отличие неореализма от реализма состоит в акценте на структуру межгосударственных отношений, которая эволюционировала в сторону более сложной, многоэлементной, и сама стала фактором МО, хотя центральное место в них по-прежнему занимает государство и его «материальная» (военная) сила. Реализм подхода проявляется в этой школе также в повышенном внимании к проблемам безопасности, балансирования на грани войны, влияющим на государственную политику через реакции людей (страх) и общественное мнение.

Под влиянием изменившейся в первой половине 1980-х годов международной обстановки, «новое издания» холодной войны между США и СССР, вновь востребованными оказались геополитические построения на идеологически смешанной либерально-консервативной основе. В этом плане выделяется книга теоретика и практика американской внешней политики Зб. Бжезинского «План игры» (1986), где намечены основные подходы к решению задачи кардинального ослабления СССР и всего социалистического блока с выделением двух уязвимых для него геополитических направлений — восточноевропейского (Польша) и южноазиатского (Афганистан-Пакистан).

На последующем этапе новой разрядки и разрушения советско-социалистической системы знаковую роль сыграли статья (1989) и книга (1992) американского политолога Ф. Фукуямы, посвященные «концу истории». Под ним мыслилась окончательная победа либеральных (буржуазно-демократических) идей в политике и конец эпохи противоборства двух политико-идеологических систем — свободной, капиталистической и тоталитарной, коммунистической.

Далеко не оправданный оптимизм относительно окончания мировой глобальной конфронтации, попадающий без сомнения в разряд идеалистических, уравновешивался реалистическим пессимизмом, которому помог придать новые силы С. Xантингтон. Он опубликовал в 1993 г. вызвавшую живой отклик статью, а в 1996 г. книгу на тему столкновения цивилизаций. Преодолевая ограниченность подхода Фукуямы, который концентрировался на Советском Союзе и государствах Варшавского договора, Xантингтон сделал упор на новом аспекте международной политики — столкновении государств, принадлежащих различным цивилизациям, а также на цивилизационных разломах внутри отдельных государств (таких как Турция и Украина) и на границах между цивилизациями.

История в дальнейшем, как будто, оправдала подход Xантингто-на при всей его идейной прямолинейности, ибо основные конфликты в последнее десятилетие XX и первые десятилетия XXI в. протекали именно на стыках политических культур и цивилизаций. Более того, главный вызов, брошенный Западу зародился в недрах исламской цивилизации. Следует признать, что Xантингтон постарался предостеречь общественное и государственное мнение в США против расширительного толкования им своих глобально-политических возможностей, подчеркивая то обстоятельство, что западная цивилизация не универсальна, а уникальна, и если другим цивилизациям суждено в долговременной перспективе приблизиться к ее объективно более совершенным порядкам, то грубыми насильственными методами принуждать их к этому не следует.

Американское руководство в начале XXI в. вряд ли прислушалось к этим предостережениям. Достаточно указать на вторжение ее войск в Афганистане в 2001 г. и развязанную Вашингтоном в 2003 г. войну в Ираке. Xотя США в 2009 г. вывели войска из Ирака и объявили о завершении в 2014 г. своего участия в боевых операциях в Афганистане, трудно сказать, в какой мере эти решения приняты под влиянием сентенций и рекомендаций, содержащихся в литературе по международным отношениям.

На стыке двух классических парадигм — консервативно-реалистической и либерально-идеалистической — с 1980-х годов в англоязычной литературе утвердилось новое направление, получившее название конструктивизм. Оно возникло не без влияния работ французских социологов и философов (П. Бурдье, М. Фуко и др.), между тем как французская школа международных отношений продолжала развиваться в некоторой изоляции от американо-английского основного потока.

Ключевым для конструктивистов является понятие социальное (интерсубъективное) конструирование. Упрощая, речь идет о том. что главное значение они придают смыслам, ценностям, идеальным конструктам, а не самим по себе материальным объектам и силам. С точки зрения теории мирополитических проблем на первый план для конструктивизма выступает роль культуры, создаваемой общими для людей идеями и интересами. Тем самым конструктивизм преодолевает индивидуализм, на котором строит основные положения, как неореализм, так и неолиберализм. Xотя существуют различные формы конструктивизма, наиболее серьезное значение имеет та из них, что занимается «социальным» осмыслением международной системы. Главный теоретик школы А. Вендт относит ее к категории «структурного идеализма». При этом основными элементами системы МО остаются государства, но их поведение интерпретируется не с материальных и индивидуалистических позиций (в пику неореализму), а социально и целостно с учетом решающего значения культуры мирового сообщества государств.

При сохранении радикальных ответвлений критика доминирующих направлений конструктивизмом со временем притупилась, и он стал респектабельной и едва ли не ведущей частью в консерва-тивнолиберальном сегменте теоретического осмысления проблем современного мироустройства.

Выходя за рамки распространенных в западной литературе парадигм политической философии и идеологии международных отношений, отметим, что основные традиции политических философий и идеологий на Востоке (шире — Незападе) отличались авторитарной государствоцентричностью, консерватизмом и сугубым реализмом.

С втягиванием Востока в эпоху Модерна происходит формирование там как политико-философских течений, копирующих западные образцы, так и создаваемых в качестве их антитезы. После окончания Второй мировой войны освободившиеся страны Азии и Африки оказались охваченными идеологически двумя стихиями — национализмом и социализмом.

И то, и другое объединяло одно общее умонастроение — антизападничество. Что и понятно, так как на Востоке отторжение вызывал колониализм, как западное, прежде всего западноевропейское явление, по преимуществу английское и французское. Враждебность порождали также богатство и могущество США, которые господствовали хотя и иначе, чем классические колониальные державы, но при этом не менее прочно и жестко, основывая свое доминирование на контроле за финансовыми ресурсами, средствами торговли и товарными рынками. Экономическое доминирование Запада над Востоком, получившее ныне вышедшее по большей части из употребления название неоколониализма, заставило последний искать выход в помощи другой глобальной силы, которую представлял собой социалистический лагерь во главе с СССР.

Социализм как идеология привлекал, к тому же, те группы интересов в освободившихся странах, которые связывали свое общественное положение и условия материального существования с государственным сектором. Привлекательность социалистической идеологии состояла и в том, что она легко могла быть использована в популистских целях для мобилизации широких трудовых масс, студенчества и молодой интеллигенции для борьбы с внутренними и внешними врагами.

Наиболее успешно амальгама национализма, граничащего с шовинизмом, и социализма прижилась в Китае, где она получила форму маоистской системы представлений, развитую руководителем китайской Компартии и председателем Китайской Народной Республики в 1949—1976 гг. Мао Цзэдуном.

Менее выраженным государственнический элемент был в Индии, добившейся независимости в 1947 г. В отличие от ряда других бывших зависимых стран, национализм в Индии «соединился» не с социализмом (коммунизмом), а с социал-демократией. Олицетворением индийского политико-идеологического пути стал первый премьер-министр Республики Индия Дж. Неру.

Мир ислама, в XX в. резко расширившийся демографически и культурно-политически, оказался с государственной точки зрения еще менее централизован, чем в предшествующие эпохи. В получивших после Второй мировой войны политический суверенитет государствах арабо-мусульманского Востока наблюдался заметный политико-философский и идеологический плюрализм — от особого, национального социализма на панарабской (общеарабской) основе в Египте до освященных религиозной традицией идеологий в Саудовской Аравии и ряде других государств. Националистический и антизападнический элементы в господствующих идеологиях были сильны почти во всех мусульманских странах. Левая, социалистически-коммунистическая альтернатива доминирующим в них идеям находила отклик в общественном сознании, но в целом она была ограничена рядом обстоятельств внутреннего (неприятием светского мировоззрения), и внешнего порядка (недостаточной мощью той поддержки, которую Советский Союз и социалистический лагерь могли оказать в противостоянии Западу). Последнее имело для исламского, особенно арабского, мира повышенное значение в связи с проблемой Израиля — существования чуждого политически и культурно анклава в центре арабо-мусульманского ареала.

В первый послевоенный период в общественных кругах многих стран Востока (вне Китая и других социалистических государств Азии) достаточно заметной была борьба сторонников двух линий социальноэкономического развития — капиталистической и некапиталистической. Причем последняя, с начала 60-х годов, обрела, помимо просоветской, также прокитайскую внешнеполитическую ориентацию.

На втором этапе послевоенного развития (с 1970—80-х годов) ситуация в политико-философской и идеологической сферах стала другой. На передний план вышли представления, соответствующие религиозно-интегристской парадигме. В наибольшей степени это коснулось исламского мира. Интегристско-возрожденческие тенденции проявились в Саудовской Аравии, а отчасти и в других арабских странах Персидского залива, а также в Иране после их превращения в государства, богатые нефтедолларами (деньгами от экспорта нефти). В Иране в 1978 — 1979 гг. произошла политическая революция, завершившаяся приходом к власти представителей клерикальных кругов, духовных лидеров шиитского ислама. Волна исламизации прокатилась и по многим другим мусульманским странам, приведя к возникновению исламского революционаризма, джихадизма (борьбы с неверными). Поддержка антиизраильского сопротивления арабов, террор в качестве протеста против агрессивных антиисламских действий Запада и блокирующихся с ним сил, активная пропаганда идей исламского интегризма (сплочения масс на базе «чистого» ислама и панисламизма) и фундаментализма (возврата к истокам, временам «праведных халифов») превратились в главное оружие интернационального движения, антисистемного с точки зрения сложившегося в мире международного порядка.