Автор: Хадсон М.
Фининтерн Категория: Хадсон Майкл
Просмотров: 2791

Статьи, интервью.

Кафедра Адама Смита в Университете Эдинбурга получила название «Моральная философия». Курсы экономики, преподаваемые в Великобритании и Америке на протяжении большей части 19-го века, имели такое же название. Адам Смит поддержал мнение маркиза де Мирабо (отца Оноре, графа де Мирабо, одного из первых лидеров Французской Революции) о том, что «Фикономика» Кенэ была одним из трех великих изобретений истории (наряду с письменностью и деньгами) для понимания разницы между заработанным и незаработанным доходами. Монопольную ренту, вместе с земельной рентой или кредитом сверх внутренней стоимости, стали называть экономической рентой, источником дохода рантье. Эффективная экономика должна минимизировать экономическую ренту, чтобы препятствовать распространению класса рантье и эксплуатации с его стороны. В течение последних восьми веков политическая цель теории стоимости состояла в том, чтобы освободить нации от трех наследий военных и финансовых завоеваний феодальной Европы: земельной ренты, монопольного ценообразования и процентного дохода.

К XVIII веку попытки освободить экономику от привилегий по извлечению ренты и от монополии на политическую власть, возникших в результате завоеваний, вызвали к жизни критику земельной ренты и обременительной роли аристократии («богатых бездельников»). Это развилось в полномасштабную моральную философию, ставшую идеологией промышленной революции. Ее политическое измерение отстаивало необходимость проведения демократических реформ для ограничения власти аристократии над правительством. Целью было не разрушение государства как такового, а мобилизация его налоговой политики, создание денег и установление государственных норм для ограничения хищнических сборов рантье. В этом суть «рикардианской социалистической» теории Джона Стюарта Милля и эпохи американских реформ с их антимонопольными законами и учреждением советов по регулированию общественных услуг.

07.04.2022 Мир ищет новые точки опоры, а американский профессор учит русских марксизму. М. Хадсон
Экономист Андрей Подойницын анонсирует выход переведенной и изданной нами книги Майкла Хадсона "Убийство Хозяина. Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику" и эксклюзивное интервью, данное автором специально для нашего канала. Предлагаемая впервые российскому читателю книга, несомненно  нанесет сильнейший удар по идеологии экономического либерализма, которая навязывается России на протяжении трех десятилетий постсоветской истории и с которой Майкл Хадсон ведет непримиримую борьбу.  Книга «Убийство хозяина» Майкла Хадсона издана в России при поддержке телеграм-канала Политэконом. НАШЕ ЗАВТРА

27.03.2022 Майкл Хадсон: войну на Украине спровоцировали три группы олигархического капитала США. Катасонов В.Ю.
«Американская империя сама себя разрушает»

25.03.2022 The Saker берет интервью у Майкла Хадсона
После заявления Путина о продаже газа за рубли только враждебным странам я решил связаться с Майклом Хадсоном и задать ему (моего примитивного уровеня) вопросы. Вот наш полный обмен электронной почтой...

21.08.2021 Эксклюзивное интервью Майкла Хадсона: придёт ли конец власти финансовых паразитов?
Экономист Андрей Подойницын анонсирует выход переведенной и изданной нами книги Майкла Хадсона "Убийство Хозяина. Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику" и эксклюзивное интервью, данное автором специально для нашего канала. Предлагаемая впервые российскому читателю книга, несомненно, нанесёт сильнейший удар по идеологии экономического либерализма, которая навязывается России на протяжении трех десятилетий постсоветской истории и с которой Майкл Хадсон ведет непримиримую борьбу. День ТВ

17.12.2020 Послание Китаю

 Из-за дефицита платежного баланса США избыточные доллары перекачиваются за рубеж и в итоге оказываются в иностранных центральных банках. У центральных банков возникает вопрос, что делать с притоком этих излишних долларов. Центральные банки не покупают акции и облигации или контроль над корпорациями, потому что это рискованно и не помогает напрямую их собственной экономике. Поэтому центральные банки покупают казначейские облигации и векселя США, то есть долговые расписки правительства США. Соединенные Штаты тратят деньги на поддержание дефицита платежного баланса в интересах военных и американских инвесторов, которые покупают акции китайских компаний и сами китайские компании, и эти доллары возвращаются обратно в Соединенные Штаты для покупки казначейских ценных бумаг США.
Именно так дефицит платежного баланса США служит для финансирования дефицита внутреннего государственного бюджета. Чем больше растет дефицит платежного баланса США по мере того, как растут траты по всему миру в военных и политических целях, тем больше центральные банки других государств в конечном счете финансируют дефицит внутреннего бюджета США

29.06.2020 Как экономике справиться с последствиями «прихватизации»
Фрагмент книги «Убить хозяина: как финансовые паразиты и долговая кабала разрушают мировую экономику»

Совсем недавно, в 1990-х годах, постсоветская экономика дала политическим инсайдерам право на приватизацию нефти и газа, полезных ископаемых, недвижимости и инфраструктуры по низким ценам. Россия и другие страны следовали рекомендациям США и Всемирного банка, просто передавая собственность частным лицам, как если бы это автоматически создавало эффективный (идеализированный) свободный рынок в западноевропейском стиле.
На самом деле это дало силу классу олигархов, получивших эти активы в результате инсайдерских сделок. Появилось слово «прихватизация» для описания действий «красных директоров», разбогатевших путем регистрации на свое имя природных ресурсов, коммунальных служб или фабрик, вследствие высоких цен на принадлежавшие им акции при продаже крупных кусков западным инвесторам и выведения большей части полученной за эти акции выручки за границу через бегство капитала (для России около 25 млрд. долларов ежегодно, начиная с 1991 года). Эта неолиберальная приватизация закрыла «холодную войну», разрушив государственный сектор Советского Союза и превратив его в неофеодальное общество.

14.05.2020 Долгая борьба за освобождение экономики от наследия феодалов-рантье

Из книги «Убить хозяина: как финансовые паразиты и долговая кабала разрушают мировую экономику»
Первоначальная борьба за свободные рынки означала освобождение их от эксплуатации получателями ренты: собственниками земли и природных ресурсов, обладателями монопольных прав и денежных состояний, приносивших доход без вложения труда — и обычно без налоговых обязательств. Там, где наследственные рентные и финансовые доходы поддерживали самую богатую аристократию, налоговое бремя было в наибольшей степени перенесено на рабочую силу и промышленность, в дополнение к уплачиваемой ими ренте и долговому бремени.
Классическая программа реформ Адама Смита и его последователей заключалась в том, чтобы облагать налогом доход, получаемый в результате привилегий, являвшихся наследием феодальной Европы и ее военных завоеваний, и придать земле, банковским операциям и монополиям публично регулируемые функции. Сегодня неолиберализм переворачивает первоначальное значение слова с ног на голову. Неолибералы переопределили понятие «свободные рынки» и назвали так экономику, свободную для получающих ренту лиц, то есть «свободную» от государственного регулирования или налогообложения незаработанного рентного дохода (ренты и финансовой прибыли).
Лучшим способом отмены этой контрреволюции будет возрождение классического различия между заработанным и незаработанным доходами, а также анализ финансовых и долговых отношений («магии сложного процента») как хищнических для экономики в целом. Эта первоначально имевшая место критика землевладельцев, банкиров и монополистов была исключена из текущих политических дебатов

26.03.2020 Великая депрессия: От краха спасет прощение всех долгов и национализация

 Слово «юбилей» происходит от еврейского слова «труба» — йобель (бараний рог — С.Д.). Согласно Закону Моисея, в него трубили каждые 50 лет, чтобы обозначить Год Господа, в котором личные долги необходимо было аннулировать. Альтернатива, предупредил пророк Исаия, заключалась в том, чтобы мелкие землевладельцы лишались своих земель в пользу кредиторов: «Горе тем, кто добавляет дом в дом и присоединяет поле к полю, пока не останется свободного места и вы не будете жить в одиночестве на земле». Когда Иисус произнес свою первую проповедь, Евангелие от Луки описывает его как развертывание свитка Исаии и объявление о том, что он пришел, чтобы провозгласить Год Господень, Год Юбилея.
До недавнего времени историки сомневались, чтобы долговой юбилей был возможен на практике, или чтобы такие прокламации можно было выполнить. Но ассириологи обнаружили, что с начала истории человечества на Ближнем Востоке было нормой объявлять долговую амнистию после вступления на престол. Вместо того чтобы трубить в трубу, правитель «поднимал священный факел», чтобы объявить эту амнистию.
В прошлом политически влиятельный финансовый сектор блокировал списание. До сих пор основная этика большинства из нас заключалась в том, что долги необходимо погашать. Но пришло время признать, что большинство долгов сейчас невозможно оплатить. И перед лицом сегодняшнего экономического бедствия реальной вины должников в этом нет.
Вспышка коронавируса служит упражнением по расширению разума, делая немыслимые до сих пор решения мыслимыми. Долги, которые не могут быть оплачены, оплачены не будут. Долговой юбилей может стать наилучшим выходом.

24.02.2020 «Паразит, хозяин и контроль над мозгом экономики»
Из книги Майкла Хадсона «Убить хозяина: как финансовые паразиты и долговая кабала разрушают мировую экономику»

Приватизация противоречит тому, что классические экономисты подразумевали под свободным рынком. Они представляли себе рынок, свободный от арендной платы, выплачиваемой наследственному классу землевладельцев, и от процентной и монопольной ренты, выплачиваемой частным владельцам. Идеальной системой был морально справедливый рынок, на котором люди получали бы вознаграждение за свой труд и предприимчивость, но не получали бы дохода, не внося положительного вклада в производство и связанные социальные нужды

Финансовый сектор преуспел в том, чтобы представить себя частью производительной экономики, однако на протяжении веков банковское дело признавалось паразитическим. Суть паразитизма состоит не только в том, чтобы истощить питание хозяина, но и в том, чтобы притупить его мозг, чтобы он не осознавал, что паразит существует. Это иллюзия, от которой сегодня страдает большая часть Европы и Соединенных Штатов. Цель этой книги состоит в том, чтобы преодолеть эту иллюзию и заменить фальшивую экономику экономикой, основанной на реальности.
Майкл Хадсон утверждает, что финансовые кризисы будут продолжаться до тех пор, пока мы радикально не трансформируем наши экономические и политические структуры и не вернем себе лучшие идеи классической экономики. Профессор показывает, как финансы, страхование и недвижимость получили контроль над глобальной экономикой за счет промышленного капитализма и правительств. Этот сектор отвечает за сегодняшнюю экономическую поляризацию (1% против 99%) благодаря благоприятному налоговому статусу, который повышает цены на недвижимость, одновременно снижая «реальную» экономию труда и производства. В 2008 году все силы правительств были брошены на то, чтобы спасти банки, но не экономику, и погрузила экономику США, Ирландии, Латвии, Греции и других стран в долговую дефляцию и строгую экономию. Эта книга описывает, как явление дефляции долга накладывает строгие меры экономии на экономику США и страны мира, перекачивая богатство и доходы в финансовый сектор и одновременно способствуя обнищанию среднего класса. Принять участие в сборе средств на перевод можно ЗДЕСЬ

22.02.2020 Майкл Хадсон о том, чего не расскажут в экономическом университете
В XVIII и XIX веках человечество лучше осознавало разрушительную силу долга (не говоря уже о бронзовом веке четыре тысячи лет назад). Это привело к тому, что экономисты в попытках защитить кредиторов исключили историю экономической мысли из учебной программы. Господствующая экономическая теория начала выступать на стороне кредиторов, за жесткую экономию (то есть против труда) и против правительства (за исключением необходимости спасения налогоплательщиками крупнейших банков и вкладчиков). Подобные идеи были взяты на вооружение Конгрессом, университетами и средствами массовой информации, транслировавшими ложную схему того, как работают экономики. Поэтому большинство видят реальность так, как она написана – и искажена – одним процентом людей. Это пародия на реальность.
Якобы проповедуя идеологию свободного рынка, основная масса экономистов, защищающих кредиторов, отвергает то, что писали классические экономические реформаторы. Остается выбирать между централизованным планированием государственной бюрократии или еще более централизованным планированием финансовой бюрократии Уолл-стрит. Золотая середина – смешанная государственно-частная экономика – была почти забыта, осуждена как «социализм». Однако все успешные экономики в истории были смешанными.

В этой книге объясняется, каким образом накопление сбережений и долгов было политизировано для осуществления контроля над правительствами. Это поможет найти выход из сложившейся ситуации. Общая тенденция такова, что величина долга растет до тех пор, пока не произойдет финансовый крах, война или политическое списание. Проблема не только в долгах, но и в накоплениях, указанных в колонке бухгалтерского баланса «Активы», которые принадлежат в основном одному проценту населения. Эти накопления, как правило, предоставляются в долг оставшимся 99 процентам.

12.02.2020 Чем на самом деле Сулеймани мешал американцам

 Американцы смирились с нефтяной независимостью ОПЕК к 1974, но причины их нелюбви к Ирану носили характер религиозный и демографический. Поддержка Ираном шиитов в других странах и помощь бедным в рамках квазисоциалистической политики, а не неолиберализма делала из Ирана соперника Саудовской Аравии, их суннитскому сектантству и роли базы американского Иностранного легиона. Прежде всего генерал Сулеймани мешал американцам своей борьбой с ИГИЛ, управляемым из Вашингтона в попытках развалить Сирию и уничтожить режим Асада. Жажда нефти объясняет вторжение в Ирак в 2003, а сейчас Трамп спрашивает, почему бы им просто не взять эту нефть. Это же объясняет и войну Обамы-Хиллари против Ливии – не только из-за непосредственно нефти, но и из-за стремления ливийцев вкладывать деньги в золотые резервы других стран, а не сливать избытки в бумаги Казначейства США. И, разумеется, из-за следования курсу светского социалистического государства.
Это же объясняет и то, почему неоконсерваторы так боялись Сулеймани и его стремления восстановить контроль над иракскими нефтяными полями и отразить иракские атаки террористов, поддерживаемых США и Саудовской Аравией. Всё это делало убийство Сулеймани вопросом повышенной срочности.

Если Иран действительно хочет создать угрозу американским неоконсерваторам, ему следует нанести полномасштабный удар по районам нефтедобычи Саудовской Аравии и союзных ей шейхств. Это положит конец саудовской поддержке ваххабизма и доллара. Вопрос в том, как заставить увидеть мировых политиков – американских, европейских, азиатских – то, что американский подход «всё или ничего» грозит миру лишь новыми войнами, волнами беженцев, срывами поставок нефти из Ормузского пролива, глобальным потеплением и насаждением неолиберального культа доллара во всех странах. Показателем того, насколько ничтожна сила ООН, является то, что ни одна страна не призывает к новому Нюрнбергскому процессу, ни одна страна не угрожает покинуть НАТО и ни одна страна не решается хранить резервы в чём-то помимо долларов, идущих в американский военный бюджет.

04.11.2019 Взгляд из Америки.
Сокол берет интервью У Майкла Хадсона

31.07.2019 Автобиографическое интервью
aftershock.news. ВладимирХ

04.03.2019 Запад превратил Россию в финансовую колонию со слабым рублем
Как российская верхушка уничтожает свою экономику и предает Донбасс
Американские санкции дают русским все основания, чтобы не возвращать свои внешние займы. И все же русские продолжают разрешать иностранцам самих же себя эксплуатировать, поскольку неолиберальные экономисты говорят им, что альтернативы этому нет. Экономические проблемы России связаны с разграблением страны в годы Ельцина, навязыванием американцами неолиберальной экономики и финансиализации экономики в результате приватизации.

18.02.2019 Блестящая стратегия Трампа по разрушению долларовой гегемонии США
Анализ американских событий

03.12.2017 Финансовый империализм.
Статья написана на основе предисловия к немецкому изданию книги «Сверхимпериализм» (2017)

28.09.2017 Катасонов: Герои нашего времени: Майкл Хадсон. Катасонов В.Ю.
О всемирной угрозе американского сверхимпериализма

16.02.2017 Чем Киссинджер решил «купить» Путина. Майкл Хадсон, Пол Робертс
Цель Запада — позорно обвалить Россию

США планируют поддержать и расширить свою гегемонию, разрушив альянс между Россией, Ираном и Китаем с использованием процессов приватизации нефтяных компаний. Итогом этих приватизационных процессов должна стать потеря странами-мишенями суверенного контроля над своими нефтяными отраслями в пользу частных нефтяных компаний, которые тесно сотрудничают с властями США. Бёрк говорит, что составной частью сделки, которая будет предложена Путину, является «увеличение доступа к громадному энергетическому рынку Европы, возврат к предоставлению Западом финансовых кредитов, доступ к западным технологиям и место за столом при принятии глобальных решений. То есть, все то, чего так сильно хочет Россия и в чем она так сильно нуждается». Подсластит «медовую ловушку» официальное признание «Крыма в качестве части России».  Статья Бёрка — это составная часть мошеннической схемы, призванной убедить власти России в том, что благополучие страны зависит от невыгодных сделок с Западом. И поскольку российские экономисты-неолибералы верят в это, у этого мошенничества есть шансы на успех.

20.07.2016 Обзор Макса Кайзера. Финансовые паразиты
Финансовый сектор, призванный способствовать росту реальной экономики, становится её проклятьем. Предприниматели больше не могут расширять и модернизировать предприятия или улучшать условия труда – вся прибыль уходит на выплату процентов по кредитам и на спекуляции ценными бумагами. Майкл Хадсон, автор книги о влиянии долгового бремени на экономику, объясняет смысл термина «финансовые паразиты» и раскрывает причины падения производства и роста безработицы в западных странах.

17.02.2016 Почему Майкл Хадсон самый лучший экономист в мире. Пол Крейг Робертс
 Я мог бы сказать, что он единственный экономист в мире. Почти все остальные - неолибералы, они не экономисты, а «подсадные утки» финансовых интересов.

26.09.2011 Грабеж России
Майкл Хадсон дал это интервью австралийскому сайту Renegade Economists по возвращении из России, где он принял участие в Мировом Политическом Форуме (GPF сентябрь 2011 г.), созванном Медведевым. Он открыто говорит, что на этом «форуме» ему зажали рот цензурой. Дело ясное: лакею западного империализма Медведеву нужно было не серьёзное обсуждение проблем, а очередное «научное» санкционирование его преступной предательской политики завезёнными с Запада «корифеями».

 

 


07.04.2022 Мир ищет новые точки опоры, а американский профессор учит русских марксизму.

 

 
Экономист Андрей Подойницын анонсирует выход переведенной и изданной нами книги Майкла Хадсона "Убийство Хозяина. Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику" и эксклюзивное интервью, данное автором специально для нашего канала. Предлагаемая впервые российскому читателю книга, несомненно  нанесет сильнейший удар по идеологии экономического либерализма, которая навязывается России на протяжении трех десятилетий постсоветской истории и с которой Майкл Хадсон ведет непримиримую борьбу.  Книга «Убийство хозяина» Майкла Хадсона издана в России при поддержке телеграм-канала Политэконом.

НАШЕ ЗАВТРА

 


27.03.2022 Майкл Хадсон: войну на Украине спровоцировали три группы олигархического капитала США.

 

«Американская империя сама себя разрушает»

В Америке много консерваторов, не разделяющих официальной позиции Вашингтона по поводу военной операции России на Украине. Я уже писал об одном из них – Поле Крейге Робертсе. Не менее известным американским экономистом консервативного направления является Майкл Хадсон (Michael Hudson). Известность к нему пришла полвека назад, когда в 1972 году увидел свет его фундаментальный труд «Супер-империализм: происхождение и основы доминирования США в мире» (Super imperialism: the origin and fundamentals of U.S. world dominance). В прошлом году на русском языке вышла другая книга Хадсона «Убийство хозяина. Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику» (Предисловие В.Ю. Катасонова. М.: «Наше завтра», 2021).

Майкл Хадсон, как и Пол Крейг Робертс, жёстко критикует внутреннюю и внешнюю политику США. Не оставил Майкл равнодушным и последние события на Украине. На сайте известного американского консерватора Рона Унза, называемом The Unz Review, было опубликовано несколько статей Хадсона на эту тему. 28 февраля появилась статья «Америка побеждает Германию в третий раз за столетие» (America Defeats Germany for the Third Time in a Century). 7 марта – статья «Американская империя сама себя разрушает» (The American Empire Self-Destructs). 23 марта появляются видео и стенограмма интервью Хадсона под названием «Санкции: ответный удар» (Sanctions: the Blowback).

В первой из названных статей Хадсон вспомнил своего учителя Германа Кана (1922 - 1983), известного американского экономиста, футуролога, директора Гудзоновского института. Хадсон вспоминает, что Г. Кан начинал каждое свое выступление со слов «Войны никогда ничего не решали». Это был тезис послевоенных американских либералов. И тут же приступал к опровержению этого тезиса. Вот и нынешняя война на Украине, считает Майкл Хадсон, может многое изменить и многое решить. Война эта не между Россией и Украиной, а между Россией и Америкой.

Хадсон сосредоточен на вопросе, каковы цели Америки в войне. То, что Вашингтон пытается ослабить Россию, которая мешает американскому доминированию в мире, аксиоматично. Это было и в годы холодной войны.

Однако, кроме долгосрочных геополитических целей в отношении России, у Вашингтона есть более конкретные цели на средне- и краткосрочную перспективу. Это цели американского бизнеса, который воспринимает политику через призму рынков, источников сырья, инвестиций и в конечном счете прибыли. Бизнесу требуется прибыль здесь и сейчас. Вот это нетерпение американского капитала и позволяет лучше понять причины начавшегося на Украине конфликта.

Ключевой тезис Майкла Хадсона – Пентагон и НАТО оказались под пятой большого бизнеса, что приводит к иррациональным с точки зрения долгосрочных геополитических целей решениям и действиям. У рассматриваемой нами статьи есть подзаголовок: «Сектора MIC, OGAM и FIRE покоряют НАТО» (The MIC, OGAM and FIRE Sectors Conquer NATO).

MIC – military-industrial complex. Военно-промышленный комплекс (ВПК).  

OGA– oil and gas and mining complex. Нефтегазовый и горнодобывающий комплекс (НГГК).

FIRE – banking and real estate complex. Сектор банков и недвижимости (СБН).

Хадсон отмечает, что три указанных сектора экономики установили полный контроль над Конгрессом США: «Ключевые сенаторы и члены нижней палаты конгресса представляют не столько свои штаты и округа, сколько экономические и финансовые интересы своих основных участников политической кампании… И эти участники делятся в основном на три основных блока». А далее, попав в Сенат и Конгресс США, представители трех блоков расставляют нужных людей в исполнительной власти: «Три основные олигархические группы, купившие контроль над сенатом и конгрессом, поставили своих собственных политиков в Государственный департамент и министерство обороны».

Первый из названных секторов – ВПК – после окончания холодной войны находился в состоянии «стагнации». Спровоцированная на Украине война, по мнению лоббистов ВПК в конгрессе, Госдепе и Пентагоне, приведет к его «реанимации». Хадсон пишет, что «реанимация» уже началась: «Акции этих компаний (ВПК. – В.К.) резко выросли после известий о российской атаке… Инвесторы осознали, что война в мире «капитализма Пентагона» …обеспечит гарантированный зонтик национальной безопасности для монопольных прибылей военной промышленности… Военная эскалация на прошлой неделе обещает резкий рост продаж оружия НАТО и другим союзникам США, что обогащает реальных избирателей этих политиков. Германия быстро согласилась увеличить расходы на вооружение до более чем 2% ВВП». Компании американского ВПК, такие как Raytheon, Boeing и Lockheed-Martin рассчитывают на получение заказов не только от Пентагона, но также военных ведомств Германии и других европейских членов НАТО.

Свои интересы в войне преследуют и компании второго сектора – НГГК. Как пишет Хадсон, «цель этого сектора OGAM состоит в том, чтобы максимизировать цену своей энергии и сырья, чтобы максимизировать свою ренту от природных ресурсов. Монополизация нефтяного рынка долларовой зоны и изоляция его от российской нефти и газа уже более года являются главным приоритетом США, поскольку газопровод «Северный поток — 2» угрожает более тесно связать западноевропейскую и российскую экономики».

Целью лоббистов НГГК является «помешать другим странам, не допускающим контроля над своей нефтью, газом и горнодобывающей промышленностью со стороны американских компаний OGAM, конкурировать на мировых рынках с поставщиками США. Изоляция России (и Ирана) от западных рынков приведет к сокращению поставок нефти и газа, что приведет к соответствующему росту цен и прибылей корпораций».

Кстати, лоббисты НГГК в конгрессе уже почти полностью свели к нулю все предвыборные обещания Джо Байдена насчет того, что экология и борьба с климатическим потеплением станут для Америки высшим приоритетом. Хадсон отмечает, что «дополнительная цель (лоббистов OGAM. – В.К.) состоит в том, чтобы игнорировать и отвергать экологические стремления заменить нефть, газ и уголь альтернативными источниками энергии. Соответственно, администрация Байдена поддержала расширение морского бурения, поддержала канадский трубопровод к самому грязному в мире источнику нефти в битуминозных песках Атабаска и отпраздновала возрождение гидроразрыва пласта в США».

Олигархическую группу, представляющую третий сектор (банки и недвижимость), Хадсон называет «современным финансово-капиталистическим преемником старой постфеодальной земельной аристократии Европы, живущей за счет земельной ренты». Львиная доля земельной ренты сегодня достается банкам, получающим проценты по ипотечным кредитам. Как отмечает Хадсон, около 80 процентов кредитов американских и британских банков выдаются сектору недвижимости, взвинчивая цены на землю, равно как и арендную плату за ее пользование. Давно уже через ипотечное кредитование произошла смычка банковского бизнеса и сектора недвижимости, создание единого комплекса FIRE (СБН). «Внутри страны целью этого сектора является максимизация земельной ренты и «прироста капитала», обеспечиваемого повышением земельной ренты», – отмечает Хадсон.

Возглавляющий верхнюю палату конгресса демократ от штата Нью-Йорк Чак Шумер (Chuck Schumer) является ярко выраженным лоббистом банков Уолл-стрит и всей олигархической группы FIRE. Долгое время (1973-2009) одним из наиболее энергичных лоббистов FIRE в сенате был нынешний президент США, а тогда представитель в верхней палате Конгресса США от штата Делавэр Джо Байден.

Притязания сектора FIRE выходят далеко за пределы Америки. Олигархи FIRE хотят взимать проценты и ренту со всего мира. Хадсон пишет: «На международном уровне цель сектора FIRE состоит в том, чтобы приватизировать иностранную экономику (прежде всего, чтобы обеспечить привилегию создания кредита в руках США), чтобы превратить государственную инфраструктуру и коммунальные услуги в монополии, стремящиеся к получению ренты за счет предоставления основных услуг (таких как здравоохранение, образование, транспорт, связь и информационные технологии) по максимальным ценам, а не по субсидируемым ценам для снижения стоимости жизни и ведения бизнеса».

Между тремя олигархическими группами (секторами) существуют тесные связи, создающие синергию в виде дополнительной ренты. Так, «Уолл-Стрит всегда была тесно связана с нефтегазовой отраслью (а именно банковские конгломераты Citigroup и Chase Manhattan, в которых доминируют Рокфеллеры)… Сектора FIRE, MIC и OGAM — это три сектора рантье, которые доминируют в сегодняшнем постиндустриальном финансовом капитализме».

Уже в первые дни военных действий на Украине рыночные котировки и капитализация крупнейших компаний и организаций всех трех олигархических групп американского капитала подскочили вверх: «Их взаимные состояния резко возросли по мере роста акций MIC и OGAM. А шаги по исключению России из западной финансовой системы (а теперь частично и из SWIFT) в сочетании с неблагоприятными последствиями изоляции европейских экономик от российской энергетики обещают стимулировать приток в долларовые финансовые ценные бумаги».

Однако бенефициарами этой войны на Украине является лишь небольшая кучка американских олигархов, представляющих три сектора экономики. Вся остальная Америка становится «лузером» (проигравшим). Интересы остальной Америки сегодня некому представлять ни в верхней, ни в нижней палатах конгресса: «Ключевые сенаторы и представители конгресса представляют не столько свои штаты и округа, сколько экономические и финансовые интересы своих основных доноров». Среди этих «доноров» нет представителей ни сельского хозяйства, ни промышленности (исключая производство оружия).

Хадсон заключает: что «Конвергенция политических целей трех доминирующих групп рантье Америки групп подавляет интересы труда и даже промышленного капитала за пределами ВПК. Эта конвергенция является определяющей характеристикой сегодняшнего постиндустриального финансового капитализма. В основном это возврат к экономической ренте, которая не зависит от политики труда и промышленного капитала». Во многих своих работах Хадсон называет это погружением Америки в новый феодализм. В отличие от старого феодализма, который был сориентирован на поддержание и увеличение ренты в границах феода (землевладения), новый американский феодализм хочет стричь ренту со всего мира.

Эту статью Хадсон не случайно назвал «Америка побеждает Германию в третий раз за столетие». Германия показала, что она является послушным вассалом американского хозяина-феодала. Вассала принуждают нести убытки по всем направлениям. И об этих убытках (уже возникших и могущих возникнуть в ближайшем будущем) Майкл Хадсон пишет достаточно подробно: «Самой насущной стратегической целью США в конфронтации НАТО с Россией является рост цен на нефть и газ, прежде всего в ущерб Германии. В дополнение к созданию прибыли на фондовом рынке для нефтяных компаний США более высокие цены на энергоносители выведут большую часть пара из экономики Германии. Похоже, что в третий раз за столетие Соединенные Штаты побеждают Германию, каждый раз усиливая свой контроль над немецкой экономикой, все более зависящей от Соединенных Штатов… а НАТО является эффективной защитой от любого внутреннего националистического сопротивления».

Фото: REUTERS/Handout

 

Катасонов В.Ю.

https://www.fondsk.ru/news/2022/03/27/majkl-hadson-vojnu-na-ukraine-sprovocirovali-tri-gruppy-oligarhicheskogo-kapitala-ssha-55862.html

 


25.03.2022 The Saker берет интервью у Майкла Хадсона


После заявления Путина о продаже газа за рубли только враждебным странам я решил связаться с Майклом Хадсоном и задать ему (моего примитивного уровеня) вопросы. Вот наш полный обмен электронной почтой:
Андрей: Россия заявила, что будет продавать газ «враждебным странам» только за рубли. Это означает, что в невраждебным странам она продолжит продавать в долларах/евро. Могут ли эти враждебные страны по-прежнему покупать газ у России, но через третьи страны?
Майкл Хадсон: Кажется, у враждебных стран есть два способа покупать российский газ. Один из них, похоже, заключается в использовании российских банков, которые не запрещены в SWIFT. Другой путь, по-видимому, действительно состоит в том, чтобы пройти через то, что выглядит как формальный или неформальный банк или биржа третьей страны. Индия и Китай кажутся наиболее подходящими для этой роли. Американские дипломаты будут оказывать давление на Индию, чтобы она ввела свои собственные санкции против России, и там есть сильные сторонники США. Но даже Моди видит очевидные преимущества выгоды от геополитического положения Индии в отношениях с Россией и китайской инициативы «Один пояс, один путь» по сравнению с тем, что США должны сделать.
Еще в 1960-е годы Запад рассчитывался с Советским Союзом с помощью бартерных сделок. Организация этого бартера превратилась в крупный банковский бизнес. Бартер представляет собой типичную «последнюю стадию» превращения кредитной экономики в денежную экономику. В среднесрочной перспективе необходимо создать новую международную финансовую организацию в качестве альтернативы долларизованному МВФ для проведения таких внутриблоковых операций в сегодняшнем новом многополярном мире.
Андрей: Эти враждебные народы доплачивали бы за эту услугу, но им не нужно было бы получать рубли. Это вообще возможно?
Майкл Хадсон: По-видимому, Россия не покроет дополнительные банковские расходы, связанные с уклонением от санкций США. Она просто добавила бы их к цене, установив цену, на которою она надеется в конечном итоге — желательно по первоначальному «старому» курсу обмена рубль/евро или рубль/доллар, а не по обесцененному курсу после атаки.
Андрей: Вопрос: Вы верите, что ЕС согласится платить рублями или они возьмут на себя полную потерю 40% своей энергии?
Майкл Хадсон: Они заплатят — или их уволят. Если бы они сократили импорт энергоносителей из России, цены на газ резко возросли бы, и возникла бы острая нехватка газа, подорвавшая экономику. Энергия – это производительность и ВВП. Для России, конечно, это возможность сделать перерыв сейчас, а не позже, и оставить страны НАТО брать на себя вину за перебои с поставками. Так что на месте России я бы не спешил помогать решать проблему зарубежных платежей. То же самое касается ненефтяного сырья, от неона и палладия до титана, никеля и алюминия.
Андрей: Пока это касается только природного газа. Верите ли вы, что Россия распространит это на нефть, пшеницу и удобрения, и если да, то каков будет эффект от этого для мировой экономики?
Майкл Хадсон: Валютный контроль затрагивает весь российский экспорт, потому что все банковские переводы подлежат санкциям, описанным выше. России не нужны ни доллары, ни евро, потому что их можно отнять. Она должна иметь полный контроль над любыми денежными активами, которые она получает, теперь, когда прошлые нормы международного права и финансовой политики больше не применяются.
Андрей: В России МНОГО природных ресурсов и много технологий/товаров. Если она преуспеет в своих усилиях по получению оплаты в рублях, может ли быть так, что рубль, который тогда будет валютой, обеспеченной природными ресурсами / товарами, может стать основной валютой-убежищем?
Майкл Хадсон: Я не уверен в корректности такого определения, как валюта-убежище, но рубль станет самостоятельной валютой. Если его торговый и платежный баланс улучшится, проблема может заключаться в том, чтобы не допустить его роста. Если это произойдет, вопрос будет заключаться в том, заставит ли растущий рубль покупателей российского экспорта платить больше в собственной валюте. Новая многосторонняя финансовая система находится в процессе структурирования, пока мы ведем это обсуждение. Будут ли спекуляции? Форвардные продажи? Короткие выжимки и рейды типа Сороса? Кто будет участниками и по каким правилам…?
Андрей: Насколько сильно это российское решение потенциально может ударить по доллару? И МБС (Мухаммед ибн Салман Аль Сауд) ведет переговоры с КНР о продаже нефти в юанях. Считаете ли вы, что Китай и Россия обрушат нефтедоллар, и увидим ли мы, что рубль, обеспеченный сырьевыми товарами, и юань, обеспеченные сырьевыми товарами, заменят доллар?
Майкл Хадсон: Нефтедоллары останутся между США и их союзниками. Но наряду с этим будут действовать саудовские и индийские юани для торговли нефтью, полезными ископаемыми, промышленными товарами и, возможно, международными инвестициями. Торговля этими продуктами может осуществляться в нескольких валютах, возможно, на нескольких биржах. Неясно, может ли между этими областями возникнуть формальный или неформальный арбитраж. Это часть того, что должно быть спроектировано. Для надзора и регулирования финансовых и торговых соглашений необходима альтернатива МВФ. США не присоединятся ни к одной организации, в которой они не имеют права вето, поэтому мы увидим разделение мира на разные торговые и валютные зоны. Результатом является не столько конфликт, сколько две совершенно разные операционные философии по мере того, как неамериканский мир развивает свою альтернативу финансиализированному неолиберализму.
Андрей: США фактически украли российское золото и валюту. Русские утверждают, что США выстрелили себе в ногу и это подорвет репутацию доллара, вы с этим согласны?
Майкл Хадсон: Безусловно: Иран после свержения шаха, валютные резервы Афганистана в начале этого года, золото Венесуэлы, хранящееся в Банке Англии, а теперь и Россия. Даже робкая Германия потребовала, чтобы ее золото, хранящееся в Федеральном резервном банке Нью-Йорка, начали доставлять самолетами обратно в Германию!
Андрей: вы думаете, что Россия ответит США/Великобритании/ЕС и национализирует/конфискует их активы в России или даже в дружественных России странах (Китае?)?
Майкл Хадсон: Россия очень старается делать все в соответствии с международным правом, которое, конечно, имеет множество прецедентов и оправданий, и в чьих судах, как правило, доминируют судьи США, поддерживающие американские версии того, что является законным в соответствии с тем, что она объявляет “порядком дня, основанным на правилах” вместо этого о “верховенстве закона” в соответствии с принципами ООН. В той мере, в какой инвесторы стран НАТО откажутся от своих активов в России, они могут быть проданы – возможно, со значительной скидкой – покупателям, которые обещают сохранить бизнес. Россия может наложить серьезные штрафы за оставление, например, когда арендодатели покидают здания, что приводит к местным расходам на уборку. Оставление вызывает “общественное беспокойство”.
Это будет поводом для немедленной конфискации текущих налогов, арендных платежей и заработной платы или платежей за текущие поставки (включая электроэнергию и топливо). Подумайте, что произойдет, если счет за газ не будет оплачен, а трубы замерзнут и дом будет затоплен. Существует целый мир штрафов, которые могут быть применены.
Международное право предусматривает возмещение в некоторой степени ошибочно конфискованных активов, как это может показаться при конфискации в США резервов и личного имущества, принадлежащих России. На данный момент России действительно нечего терять. Похоже, в ближайшее время не будет много перекрестных российско-европейских инвестиций. Россия окончательно отказалась от своих надежд «повернуться на Запад» после 1991 года. Это была мечта, обернувшаяся кошмаром, и президент Путин и Лавров выразили свое отвращение к действиям Европы в столь нецивилизованном вопросе. Так что для России — и все чаще для других стран — НАТО, Европа и Северная Америка — новые варвары у ворот. Россия поворачивается
Это, конечно, и есть цель политики США — запереть Европу в ее собственном долларизированном неолиберальном порядке, блокируя любое взаимное процветание, достигнутое за счет торговли и инвестиций с Россией или, стоящим за ней, с Китаем. Похоже, что сегодняшние санкции являются постоянными на ближайшие несколько лет. Так что, конечно же, России необходимо поддерживать работу предприятий, ранее принадлежавших странам НАТО. Пусть натовские инвесторы компенсируют то, что прихватили США. (Подсказка: США могут просто начать захватывать резервы Китая, Латинской Америки или Ближнего Востока, чтобы расплачиваться с инвесторами НАТО, понесшими убытки в России. Это модель использования афганских денег для выплаты жертвам атаки 11 сентября в Саудовской Аравии два десятилетия назад).
Андрей: Наконец, какой вопрос, если он был, я забыл задать и что бы Вы на него ответили?
Майкл Хадсон: Ваши вопросы касаются конкретных проблем и решений. Но общее разрешение должно быть общесистемным, а не лоскутным. Эти конкретные проблемы не могут быть решены без далеко идущей институциональной реструктуризации международной финансовой системы, мировой торговли, мирового суда и ООН без права вето США. И такая институциональная реформа требует, чтобы экономическая доктрина заложила ее основные принципы. Новый международный экономический порядок будет построен на неолиберальных принципах — по образцу того, что раньше называлось социализмом, когда люди ожидали, что именно в него превратится промышленный капитализм.
Андрей: большое спасибо за ваше время и опыт!!

 

Аналитик составяющий свое заключение по неполным данным подобен игроку ставящему на число рулетки.

https://glav.su/forum/threads/1627786?

https://thesaker.is/the-saker-interviews-michael-hudson-5/

 


21.08.2021 Эксклюзивное интервью Майкла Хадсона: придёт ли конец власти финансовых паразитов?

 

 
Экономист Андрей Подойницын анонсирует выход переведенной и изданной нами книги Майкла Хадсона "Убийство Хозяина. Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику" и эксклюзивное интервью, данное автором специально для нашего канала. Предлагаемая впервые российскому читателю книга, несомненно, нанесёт сильнейший удар по идеологии экономического либерализма, которая навязывается России на протяжении трех десятилетий постсоветской истории и с которой Майкл Хадсон ведет непримиримую борьбу.

День ТВ

 


17.12.2020 Послание Китаю

 

В моей книге «Суперимпериализм» объяснялось, как Соединенные Штаты получили «бесплатный обед», превратив доллар в международную резервную валюту вместо золота. Я показал, что дефицит платежного баланса США почти полностью связан с военными расходами на содержание 800 американских баз по всему миру. Отказ от золотовалютного стандарта в 1971 году создал ситуацию, когда из-за дефицита платежного баланса избыточные доллары перекачиваются за рубеж и в итоге оказываются в иностранных центральных банках.
И у центральных банков возникает вопрос, что делать с притоком этих излишних долларов. Центральные банки не покупают акции и облигации или контроль над корпорациями, потому что это рискованно и не помогает напрямую их собственной экономике. Поэтому центральные банки покупают казначейские облигации и векселя США, то есть долговые расписки правительства США. Соединенные Штаты тратят деньги на поддержание дефицита платежного баланса в интересах военных и американских инвесторов, которые покупают акции китайских компаний и сами китайские компании, и эти доллары возвращаются обратно в Соединенные Штаты для покупки казначейских ценных бумаг США.
Именно так дефицит платежного баланса США служит для финансирования дефицита внутреннего государственного бюджета. Чем больше растет дефицит платежного баланса США по мере того, как растут траты по всему миру в военных и политических целях, тем больше центральные банки других государств в конечном счете финансируют дефицит внутреннего бюджета США.
Это освобождает Казначейство Соединенных Штатов от необходимости балансировать свой бюджет, чтобы избежать заимствований у американских инвесторов. Все больше и больше федерального долга США приходится на иностранные центральные банки. Это значит, что иностранные государства, по сути, финансируют расходы на окружение (самих себя) сетью из 800 американских военных баз. А базы позволяют Соединенным Штатам прибегать к военным угрозам, если им не удается победить вас интеллектуально, вынуждая следовать политике финансиализации Чикагского университета и МВФ.
Еще одна причина отказаться от доллара — это риск стать такой же жертвой политики США, как Иран и другие страны. Американские стратеги пригрозили иностранным банкам отключением от системы межбанковских расчетов SWIFT. Они ввели санкции против европейских инвесторов газопровода «Северный поток» и в одностороннем порядке наложили штрафы на правительства тех стран, которые не проводят политику благоприятствования американским инвесторам.
Стратегия США — взять под контроль вашу экономику, чтобы вынудить вас продать американским инвесторам самые прибыльные сектора промышленности и заставить вас инвестировать в свою промышленность только за счет займов у Соединенных Штатов.
Итак, вопрос в том, как Китаю, России, Ирану и другим странам освободиться от американской стратегии навязывания доллара? Долларизация в нынешнем виде создает круговой поток, который финансирует американские военные расходы за счет иностранных центральных банков, держащих доллары.
Очевидное решение — отказ от использования долларов для того, чтобы вырваться из-под американского контроля над вашей экономикой. Для этого у вас должна быть национальная валюта, не привязанная к доллару. Альтернативная валюта должна быть достаточно мощной и иметь такую критическую массу, чтобы ее можно было использовать на международном уровне. Именно поэтому Китай, Россия, Иран и их союзники пытаются создать собственную валютную зону, включив в нее членов Шанхайской организации сотрудничества. Задача — номинировать внешнюю торговлю, инвестиции и государственные расходы в собственной валюте.
Необходимо отказаться не только от доллара США, но и от влияния Международного валютного фонда. Основная цель денежно-кредитной политики США и МВФ состоит в том, чтобы сделать вашу экономику намного более дорогой и неэффективной, чем экономика Соединенных Штатов. Правительство США управляет дефицитом бюджета и дефицитом платежного баланса, создавая собственные деньги. Оно не рассчитывает и не собирается возвращать свой долг. Другим странам навязываются обязательства ФРС, как основа валютного резервирования, вместо золота.
А за пределами США странам внушают, что они должны финансировать дефицит бюджета, продавая все, что находится в общественном достоянии, в том числе землю, недвижимость и природные ресурсы, главные активы — базовую инфраструктуру и электрические сети.
В идеале, Соединенные Штаты хотели бы добиться от Китая, чтобы американским инвесторам позволили вести себя в Китае так же, как в России после 1991 года. России было сказано, что внутренняя эмиссия рубля должна быть обеспечена эквивалентной суммой долларов США в форме номинированных в долларах частных займов или казначейских ценных бумаг США. Это привело к заимствованию долларов у Соединенных Штатов вместо простой эмиссии рублей внутри страны. В 1993–1994 годах Россия выплачивала американским инвесторам по 100% годовых.
Мало того, России не хватало валютных поступлений для выплаты заработной платы в рублях или оплаты отечественных товаров и услуг. Но неолиберальные советники убедили Россию, что вся рублевая денежная масса или кредиты в национальной валюте должны быть обеспечены долларами США. Чтобы получить доллары, требовалось выплачивать огромные проценты Соединенным Штатам за это совершенно ненужное обеспечение. В таком резервировании не было никакой необходимости. В результате Соединенные Штаты убедили Россию продать свое сырье, никелевые рудники, предприятия электроэнергетики, запасы нефти и, наконец, попытались оторвать Крым от России.
Предположим, что Китай последует плану США. В определенный момент его попросят продать Гонконг и Макао, чтобы превратить их в военную базу США. Китаю будет рекомендовано продать свои информационные технологии Соединенным Штатам. А в политическом плане американская дипломатия хотела бы раздела Китая на три-четыре страны, начиная с отделения Синьцзяна. Такая стратегия «разделяй и властвуй» направлена на расчленение Китая, и для достижения этого используется финансовая политика.
США пришли к выводу, что им не нужно вторгаться в Китай военным путем. Необязательно завоевывать Китай. США не нужно использовать военные средства, ведь у них есть интеллектуальное оружие финансиализации. Вас убеждают, что для сбалансированной экономики необходима именно такая финансовая политика. Так что, когда Китай отправляет в Соединенные Штаты своих студентов, особенно специалистов по планированию и банковскому делу, на обучение (с риском ангажирования или вербовки), в США их учат: «Делайте то, что мы говорим, а не то, что мы делаем».
Соединенные Штаты не рассказывают Китаю, России, странам третьего мира или Европе, каким путем они разбогатели сами: применяя протекционистские тарифы, создавая собственные деньги и ставя другие страны в подчиненное положение. Соединенные Штаты вовсе не хотят, чтобы ваша страна была независимой и самостоятельной. США желают видеть Китай зависимым от американских финансов, чтобы инвестировать в собственную промышленность. Они хотят, чтобы китайские корпорации брали кредиты у США и продавали свои акции американским инвесторам. Точно так же, как Ходорковский в России пытался продать «ЮКОС Ойл» компании Standard Oil и, по сути, передать российские запасы нефти американским инвесторам.
США пытаются убедить Китай, что его налоговая система должна основываться на повышении стоимости рабочей силы. Соединенные Штаты стремятся нанести Китаю ущерб, увеличить издержки его экономики, навязывая НДС, налог на добавленную стоимость, который увеличит цену потребительских товаров. Цель такой антииндустриальной налоговой политики — заставить вас платить за труд достаточно высокую заработную плату, которая позволит оплачивать налоги на потребительские товары.
Соединенные Штаты никогда не смогут ввести такой налог у себя в стране. Иначе произойдет революция. Удивительно, но в Китае революции нет. Китай и другие страны доверчиво приняли логику американских экономистов. Вы посылаете к ним на обучение студентов, надеясь, что они составят план для Китая в соответствии с неолиберальными принципами.
Но неолиберальный план вовсе не в том, чтобы сделать вас независимым государством и обеспечить рост экономики. Исключение только те случаи, когда ваш экономический прирост выплачивается американским инвесторам или используется для финансирования военных расходов США по всему миру, чтобы окружить вас, попытаться дестабилизировать ситуацию в Сычуани и разорвать Китай на части.
Посмотрите, что Соединенные Штаты совершили в России, а Международный валютный фонд в Европе с Грецией, Латвией и странами Балтии. Судьба этих стран — генеральная репетиция того, что американская дипломатия хотела бы сделать с вами, если удастся убедить вас следовать неолиберальной американской экономической политике финансиализации и приватизации.
Альтернатива приватизации и финансиализации — дедолларизация.


Перевод выполнен краудфандинговой площадкой «День ТВ»

https://zavtra.ru/blogs/poslanie_kitayu

 


 29.06.2020 Как экономике справиться с последствиями «прихватизации»

 

Фрагмент книги «Убить хозяина: как финансовые паразиты и долговая кабала разрушают мировую экономику»

Классические экономисты утверждали, что труд и основные фонды требуют затрат, необходимых для включения их в производство. Труд должен получать заработную плату, достаточную для покрытия базового прожиточного минимума, при уровне жизни, который, как правило, со временем повышается, для личных инвестиций в улучшение навыков, образование и здравоохранение. И капитальные инвестиции не будут осуществляться без перспективы получения прибыли.
Перейти к подкастам Завтра
Более проблематичным является учёт земельных и природных ресурсов. Производство не может осуществляться без земли, солнечного света, воздуха и воды, но для них не требуется труд или капитальные затраты. Такие ресурсы могут быть приватизированы силой, вследствие законного права или властным решением (продажа государством). Например, самая богатая австралийка Джина Райнхарт унаследовала от своего отца-геологоразведчика право взимать плату за доступ к обнаруженному им месторождению железной руды. Большая часть ее богатства была потрачена на лоббистскую деятельность, с целью помешать правительству обложить налогом ее непредвиденную прибыль.
Классические экономисты концентрировались на этом виде имущественных претензий при определении справедливого распределения доходов от земли и других природных ресурсов между теми, кто первоначально их присвоил, наследниками и сборщиками налогов. Речь шла о том, сколько доходов должно принадлежать экономике в целом как естественное ее достояние, и сколько должно оставаться в руках первооткрывателей, тех, кто присвоил, и их потомков. Получающаяся теория экономической ренты была распространена на монопольные права и патенты, такие как получаемые фармацевтическими компаниями для взвинчивания цен.
История завладения собственностью — это история силы и политических интриг, а не труда ее владельцев. Самые богатые владельцы собственностью, как правило, были самыми хищными — военные завоеватели, аристократы- землевладельцы, банкиры, держатели облигаций и монополисты. Их имущественные права на получение ренты за землю, шахты, патенты или монопольную торговлю являются правовыми привилегиями, создаваемыми правовой системой, которую они контролируют, но не трудом. В средние века короли обычно давали землю своим соратникам в обмен на их политическую лояльность.
Этот процесс приобретения земли продолжался с колониальных времен вплоть до предоставления Америкой прав на собственность железнодорожным баронам и разных политических даров сторонникам в большинстве стран, часто за взятки и вследствие других видов коррупции. Совсем недавно, в 1990-х годах, постсоветская экономика дала политическим инсайдерам право на приватизацию нефти и газа, полезных ископаемых, недвижимости и инфраструктуры по низким ценам. Россия и другие страны следовали рекомендациям США и Всемирного банка, просто передавая собственность частным лицам, как если бы это автоматически создавало эффективный (идеализированный) свободный рынок в западноевропейском стиле.
На самом деле это дало силу классу олигархов, получивших эти активы в результате инсайдерских сделок. Появилось слово «прихватизация» для описания действий «красных директоров», разбогатевших путем регистрации на свое имя природных ресурсов, коммунальных служб или фабрик, вследствие высоких цен на принадлежавшие им акции при продаже крупных кусков западным инвесторам и выведения большей части полученной за эти акции выручки за границу через бегство капитала (для России около 25 млрд. долларов ежегодно, начиная с 1991 года). Эта неолиберальная приватизация закрыла «холодную войну», разрушив государственный сектор Советского Союза и превратив его в неофеодальное общество.
Большая проблема, стоящая перед постсоветскими странами, заключается в том, как устранить последствия этих клептократических захватов. Одним из способов может быть их национализация. Это сложно в политическом плане, учитывая влияние, которое может купить огромное богатство. Более «ориентированное на рынок» решение состоит в том, чтобы оставить эти активы в нынешних руках, но обложить их земельной или ресурсной арендной платой, чтобы вернуть часть непредвиденной прибыли во благо общества.
Без такой реструктуризации всё, что может сделать Владимир Путин — это неформальное «жёсткое давление» на российских олигархов с целью заставить их инвестировать свои доходы на родине. Вместо того, чтобы походить на производительный идеал Западной Европы и Соединенных Штатов во времена их реформистского и даже революционного расцвета, имевшего место сто лет назад, постсоветские экономики идут прямиком к неолиберальному рантье-декадансу.
Вопрос о том, как экономике лучше всего оправиться от последствий такой прихватизации, возник не сегодня. Классические британские и французские экономисты в течение двухсот лет думали над тем, как вернуть ренту, привязанную к присвоениям такого рода. Их решением было введение налога на ренту. Сегодняшние интересанты ведут жестокую борьбу за то, чтобы подавить концепцию экономической ренты и связанное с ней различие между заработанным и нетрудовым доходами. Это избавило бы сегодняшних реформаторов от необходимости заново изобретать методологию определения справедливой стоимости. Цензура или переписывание истории экономической мысли направлено на то, чтобы разрушить логику налогообложения активов, приносящих ренту.

 

Поддержать проект перевода текстов

https://zavtra.ru/blogs/majkl_hadson_kak_ekonomike_spravit_sya_s_posledstviyami_prihvatizatcii

 


14.05.2020 Долгая борьба за освобождение экономики от наследия феодалов-рантье

 

Фрагмент книги Майкла Хадсона «Убить хозяина: как финансовые паразиты и долговая кабала разрушают мировую экономику»
Перевод главы выполнен на средства, пожертвованные Кириллом Владимировичем

Если вы не владеете ими, они со временем будут владеть вами. Они разрушат вашу политику [и] коррумпируют ваши институции.

— Мэр города Кливленда Том Джонсон (1901-09 гг.) говорит об энергетических компаниях

Классическая экономика была частью процесса реформ, целью которых был переход Европы из эпохи феодализма в индустриальную эпоху. Это потребовало преодоления прав земельной аристократии, банкиров и монополий на взимание ренты, являвшейся несправедливой, поскольку она не представляла реальный труд или предпринимательские усилия. Такой доход признавался «незаработанным».
Первоначальная борьба за свободные рынки означала освобождение их от эксплуатации получателями ренты: собственниками земли и природных ресурсов, обладателями монопольных прав и денежных состояний, приносивших доход без вложения труда — и обычно без налоговых обязательств. Там, где наследственные рентные и финансовые доходы поддерживали самую богатую аристократию, налоговое бремя было в наибольшей степени перенесено на рабочую силу и промышленность, в дополнение к уплачиваемой ими ренте и долговому бремени.
Классическая программа реформ Адама Смита и его последователей заключалась в том, чтобы облагать налогом доход, получаемый в результате привилегий, являвшихся наследием феодальной Европы и ее военных завоеваний, и придать земле, банковским операциям и монополиям публично регулируемые функции. Сегодня неолиберализм переворачивает первоначальное значение слова с ног на голову. Неолибералы переопределили понятие «свободные рынки» и назвали так экономику, свободную для получающих ренту лиц, то есть «свободную» от государственного регулирования или налогообложения незаработанного рентного дохода (ренты и финансовой прибыли).
Лучшим способом отмены этой контрреволюции будет возрождение классического различия между заработанным и незаработанным доходами, а также анализ финансовых и долговых отношений («магии сложного процента») как хищнических для экономики в целом. Эта первоначально имевшая место критика землевладельцев, банкиров и монополистов была исключена из текущих политических дебатов в пользу того, что лучше всего характеризуется как экономика бесполезного мусора.
Кафедра Адама Смита в Университете Эдинбурга получила название «Моральная философия». Курсы экономики, преподаваемые в Великобритании и Америке на протяжении большей части 19-го века, имели такое же название. Также использовалось название «политическая экономия», а авторы 17-го века использовали термин «политическая арифметика». Общей целью было влияние на государственную политику: прежде всего, по таким вопросам как финансирование правительства, что именно следует облагать налогами, и какими правилами должны регулироваться банковское дело и кредитование.
Французские физиократы первыми назвали себя экономистами. Их лидер Франсуа Кенэ (1694-1774 гг.) разработал первые модели национального дохода в процессе объяснения того, почему Франция должна перенести налоги с рабочей силы и промышленности на свою землевладельческую аристократию. Адам Смит поддержал мнение маркиза де Мирабо (отца Оноре, графа де Мирабо, одного из первых лидеров Французской Революции) о том, что «Фикономика» Кенэ была одним из трех великих изобретений истории (наряду с письменностью и деньгами) для понимания разницы между заработанным и незаработанным доходами. Последующие дебаты между Давидом Рикардо и Томасом Мальтусом о том, следует ли защищать землевладельцев высокими тарифами (хлебные законы), добавили концепцию земельной ренты к физиократическому анализу того, как создается экономический излишек, кто в итоге его получает, и на что эти лица тратят свои доходы.
Руководящим принципом было следующее: каждый человек заслуживает того, чтобы пользоваться плодами своего труда, но не труда других людей. Классическая теория стоимости и цены предоставила аналитический инструмент для определения и измерения незаработанного дохода в качестве классической экономики верхнего уровня. Она была направлена на то, чтобы отличать необходимые издержки производства — себестоимость — от ненужного (и, следовательно, паразитного) превышения цены сверх этих затрат. Эту монопольную ренту, вместе с земельной рентой или кредитом сверх внутренней стоимости, стали называть экономической рентой, источником дохода рантье. Эффективная экономика должна минимизировать экономическую ренту, чтобы препятствовать распространению класса рантье и эксплуатации с его стороны. В течение последних восьми веков политическая цель теории стоимости состояла в том, чтобы освободить нации от трех наследий военных и финансовых завоеваний феодальной Европы: земельной ренты, монопольного ценообразования и процентного дохода.
Арендная плата за землю — это то, что землевладельцы взимают в качестве платы за землю, которую завоевали чьи-то предки. Монопольная рента — это взвинчивание цен компаниями с особыми привилегиями или особой рыночной силой. Эти привилегии назывались патентами: право взимать с рынка все, что он может дать, без учета реальной стоимости ведения бизнеса. Банкиры, например, берут больше, чем действительно нужно для оказания ими своих услуг.
Приведение цен и доходов в соответствие с фактическими затратами на производство освободит экономику от такой ренты и финансовых расходов. Землевладельцам не приходится работать, чтобы требовать более высокую арендную плату. Цены на землю растут по мере того, как экономика становится более процветающей, в то время как государственные органы строят дороги, школы и создают общественный транспорт для увеличения стоимости объектов. Аналогично, в банковском деле деньги не «работают» для выплаты процентов; работу делают заемщики.
Определение разницы между возвратом к труду и этой особой привилегией (возглавляемой монополиями) стало частью программы реформ эпохи Просвещения, направленных на то, чтобы сделать экономику более справедливой, а также более дешевой и более конкурентоспособной в промышленном отношении. Но получающие ренту классы – рантье — утверждают, что взимаемая ими плата не увеличивает стоимости жизни и ведения бизнеса. Утверждая, что их доходы инвестируются продуктивно (не для приобретения дополнительных активов, предметов роскоши или предоставления большего объема кредитов), их сторонники пытаются отвлечь внимание от того факта, что чрезмерные расходы поляризуют и обедняют национальные экономики.
Суть сегодняшней неолиберальной экономики состоит в отрицании того, что любой доход или благосостояние являются незаработанными, или что рыночные цены могут содержать излишнее чрезмерное снижение внутренней стоимости. Если это является верным, нет необходимости в государственном регулировании или общественной собственности на инфраструктуру или основные услуги. Доход удерживается в высшем слое, чтобы затем по капельке стекать низшим слоям, и Один Процент населения служит 99 процентам, создавая, а не разрушая рабочие места и процветание.

Трудовая теория стоимости служит для изоляции и измерения экономической ренты

Вплоть до средних веков большинство семей занимались производством для удовлетворения собственных основных потребностей. Большая часть рыночной торговли приходилась на пограничную зону, в особенности торговля импортными товарами и предметами роскоши. Только после возрождения торговли и урбанизации, что имело место в 13-м веке, были предприняты аналитические попытки систематически связать рыночные цены с затратами на производство.
Эта корректировка была вызвана необходимостью определения справедливой цены, которую банкиры, торговцы и другие профессионалы взимают за свои услуги. Речь шла о понимании того, что представляет из себя эксплуатация, которая должна быть исключена при справедливой экономике, и каковы необходимые затраты на ведение бизнеса. Эта дискуссия проходила в первых учебных центрах: в церкви, которая основала самые первые университеты.

Картина Диего Веласкес «Искушение святого Фомы Аквинского»

Предложенная церковниками теория справедливой цены стала зарождающейся трудовой теорией стоимости: стоимость производства любого товара в конечном счете состоит из стоимости рабочей силы, в том числе необходимой для производства сырья, установок и оборудования, используемых в производстве. Фома Аквинский (1225-1274) писал, что банкиры и торговцы должны зарабатывать достаточно, чтобы содержать свои семьи в соответствии со своим положением и иметь средства на благотворительность и уплату налогов.
Проблема, к которой адресовались Фома Аквинский и его коллеги-схоластики, очень похожа на ту, которая встала перед нами сейчас: было определено несправедливым, что банкиры получают гораздо больше за предоставляемые ими услуги (например, перевод средств из одной валюты или сферы экономической активности в другую или кредитование коммерческих предприятий), чем зарабатывают другие профессионалы. Это напоминает сегодняшние споры о том, сколько должны зарабатывать инвестиционные банкиры с Уолл-стрит.
Логика церковных теоретиков состояла в том, что у банкиров должен быть такой же уровень жизни, как у других профессионалов подобного уровня. Это требовало снижения цены услуг, которую они могли взимать (например, в законах о ростовщичестве, принятых в большинстве стран мира до 1980-х годов), путем регулирования цен на их услуги и налогообложения высоких доходов и роскоши.
Потребовалось четыре столетия, чтобы распространить концепцию справедливой цены на земельную аренду, выплачиваемую классу землевладельцев. Например, через два десятилетия после нормандского завоевания в 1066 году Вильгельм Завоеватель распорядился составить Книгу Судного Дня (1086 г.). Этот дополнительный налог стал приватизироваться в качестве земельной ренты, выплачиваемой дворянству, когда оно восстало против жадного короля Иоанна Безземельного (1199−1216 гг.). Великая хартия вольностей (1215 г.) и Восстание баронов были попытками земельной аристократии уклониться от уплаты налогов, присвоить ренту себе, переложить фискальное бремя на рабочую силу и города. Таким образом, введенная ими земельная рента была наследием военного завоевания Европы военно-феодальными правителями, которые присваивали излишки урожая в качестве дани.
К XVIII веку попытки освободить экономику от привилегий по извлечению ренты и от монополии на политическую власть, возникших в результате завоеваний, вызвали к жизни критику земельной ренты и обременительной роли аристократии («богатых бездельников»). Это развилось в полномасштабную моральную философию, ставшую идеологией промышленной революции. Ее политическое измерение отстаивало необходимость проведения демократических реформ для ограничения власти аристократии над правительством. Целью было не разрушение государства как такового, а мобилизация его налоговой политики, создание денег и установление государственных норм для ограничения хищнических сборов рантье. В этом суть «рикардианской социалистической» теории Джона Стюарта Милля и эпохи американских реформ с их антимонопольными законами и учреждением советов по регулированию общественных услуг.

Налоговый фаворитизм для рантье и упадок наций

Те давние споры снова становятся актуальными, поскольку национальные экономики рискуют стать жертвами нового синдрома рантье. Испания имела все шансы использовать приток серебра и золота от своих колоний в Новом Свете для того, чтобы стать ведущей промышленной силой Европы. Вместо этого золотые и серебряные слитки, получаемые испанцами из Нового Света, текли сквозь ее экономику как вода сквозь сито. Испанская аристократия пост-феодальных землевладельцев монополизировала этот поток, растрачивая его на роскошь, приобретение еще большей земли, выдачу кредитов и новые завоевательные войны. Дворянство так сильно выжимало ренту из сельского населения и так обложило налогом городское население, что повсеместно создавало бедность при малом обеспечении образования, науки и техники, которые процветали в областях Северной Европы, более демократичных и испытывающих меньшее давление со стороны земельной аристократии.
«Испанский синдром» стал наглядным уроком того, чего следует избегать. Это вдохновило экономистов на определение способов, которыми благосостояние рантье — и поддерживаемая им налоговая и военная политика — блокировали прогресс и приводили нации к упадку и гибели. Дин Джозия Такер, священнослужитель и политический экономист из Уэльса, указал в 1774 году, что имеет большое значение тот факт, получают ли нации деньги путем продуктивного использования своего населения или путем пиратства и простого грабежа серебра и золота, как это делали Испания и Португалия, и что повлекло за собой тяжелые последствия, когда «очень небольшое число рук использовалось для получения этой массы богатства … и совсем немногие удерживали полученное».
Параллели с теми веками можно провести и в наше время. В книге «Великая расплата» (1991 г.) Джеймс Дейл Дэвидсон и лорд Уильям Рис-Могг пишут о славных днях испанского «золотого века» (1525–1625 гг. н.э.):
«Испанское правительство было полностью подчинено интересам лиц, потребляющим налог: вооруженным силам, бюрократии, церкви и знати. … Правители Испании сопротивлялись любым попыткам сократить расходы. В период с 1556 по 1577 год налоги увеличились втрое. Расходы выросли еще быстрее … К 1600 году проценты по государственному долгу составляли 40 процентов бюджета. Испания обанкротилась и больше никогда не оправилась от этого».
Несмотря на огромный приток золота и серебра, Испания стала самой обремененной долгами страной Европы — ее налоговое бремя переместилось полностью на наименее обеспеченный слой, блокируя развитие внутреннего рынка. Тем не менее, сегодняшние неолиберальные лоббисты призывают к тому же налоговому фаворитизму, чтобы финансы и недвижимость не облагались налогом, а налоговое бремя было бы переложено на рабочую силу и потребителей, чтобы были сокращены государственная инфраструктура и социальные расходы, а также чтобы рантье были назначены управлять правительством. Основное отличие от Испании и других постфеодальных экономик заключается в том, что интерес к финансовому сектору заменил арендную плату, выплачиваемую феодалам-землевладельцам. А что касается экономической дискуссии, то здесь нельзя выделить доход рантье как таковой. Нет также никакого обсуждения упадка и гибели наций. Счастливые разговоры неолибералов полностью посвящены росту — автоматически увеличивающемуся росту национального дохода и ВВП, который, кажется, будет длиться бесконечно, без какого-либо ограничения своекорыстной политики сверхбогатых элит.
Основное различие между сегодняшним способом завоевания и тем, которое имело место в Испании 16-го века (и во Франции 18-го века), заключается в том, что в настоящее время оно носит, в основном, финансовый, а не военный характер. Земля, природные ресурсы, общественная инфраструктура и промышленные корпорации приобретаются путем заимствования денег. Стоимость такого завоевания оказывается столь же тяжелой, как и в случае открытой войны. Землевладельцы выплачивают чистую арендную плату в виде процентов банкам, предоставляющим им ипотечные кредиты для приобретения недвижимости. Корпоративные рейдеры также направляют свои денежные потоки в виде процентов держателям ценных бумаг, финансирующим производимые ими поглощения. Даже налоговые поступления все чаще предназначены для выплаты кредиторам (часто иностранным, как в средние века), а не для инвестиций в инфраструктуру, выплаты пенсий или расходов на восстановление экономики и социальное обеспечение.
Наблюдаемая сегодня монополизация благосостояния классом рантье, уклоняющимся от уплаты налогов и государственного регулирования путем покупки контроля над правительством, является той же проблемой, которая стояла и перед классическими экономистами. Их борьба за более справедливую экономику позволила создать инструменты, наиболее подходящие для понимания механизмов поляризации современной экономики и того, как она становится менее продуктивной. Физиократы, Адам Смит, Давид Рикардо и их последователи усовершенствовали анализ того явления, когда стремление к получению ренты откачивает доходы из потока расходов экономики.

Классическая критика экономической ренты

Классическая теория стоимости предоставляет наиболее четкие концептуальные инструменты для анализа процесса, при котором современная экономика поляризуется и становится беднее. Трудовая теория стоимости шла рука об руку с «теорией ренты» относительно ценообразования, расширяя концепцию экономической ренты, которую навязывают землевладельцы, монополисты и банкиры. Теория ренты стала основой для проведения различия между заработанным и незаработанным доходами. Почти вся государственная регуляторная политика 20-го века следовала фундаменту, заложенному идеологией Просвещения и политической реформой, начиная от Джона Локка и далее, определяя стоимость, цену и ренту как руководство к прогрессивной философии налогообложения, антимонопольному регулированию цен, законам о ростовщичестве и контролю ренты.
Защитники землевладельцев сопротивлялись. Мальтус утверждал, что землевладельцы не просто пассивно собирают арендную плату, но продуктивно инвестируют ее для повышения производительности. Последующие апологеты просто исключили незаработанные доходы из своих моделей, надеясь сделать их невидимыми, чтобы они не облагались налогом и не подвергались регулированию. К концу 19-го века Джон Бейтс Кларк в Соединенных Штатах Америки и аналогичные «упрощенцы» в других странах определили любой полученный доход как заработанный, просто как часть отношений свободного рынка. Обслуживание долга и арендная плата в таких моделях мало проявлялись, за исключением «просачивания вниз» как общего рыночного спроса и финансирования новых инвестиций. (Глава 6 будет посвящена этой родословной сегодняшнего финансового лоббирования).
Вместо признания реальности хищнического поведения рантье, финансовые лоббисты изображают кредитование как продуктивный акт, т.е. что оно обычно предоставляет заемщикам средства для получения достаточного дохода для выплат по кредиту. В самом деле, в истории мало примеров такого кредитования, кроме инвестиций в торговые предприятия. Большинство банковских кредитов предназначены не для создания новых средств производства, а выдаются под залог недвижимости, финансовых ценных бумаг или других уже существующих активов. Основным источником дохода для заемщиков с 1980-х годов стала не выручка, а рост цен на недвижимость, акции или облигации, которые были приобретены ими в кредит, в результате инфляции цен на активы, то есть для обогащения за счет долга, тем самым создав «экономику мыльного пузыря».
Что делает классическую экономику более понимающей предмет в сравнении с основной ортодоксальностью нынешнего времени, так это ее ориентация на владение материальными ценностями и особые привилегии, используемые для извлечения дохода без производства соответствующей стоимости продукта или услуги. В большинстве случаев неравенство отражает не разные уровни производительности, а искажения, обусловленные правами собственности и другими особыми привилегиями. Различая заработанные и незаработанные доходы, классические экономисты спрашивали, какая философия налогообложения и государственная политика приведут к наиболее эффективным и справедливым ценам, доходам и экономическому росту.
Правительство должно было играть ключевую роль в распределении ресурсов. Но хотя почти все экономики в истории были смешанными государственно-частными экономическими системами, наблюдаемое сегодня давление на правительства направлено на создание односторонней экономики, контроль которой осуществляется с Уолл-стрит и из аналогичных зарубежных финансовых центров.
Ожидалось, что демократические политические реформы станут препятствием для такого развития событий, заменив унаследованные привилегии равенством возможностей. Цель состояла в том, чтобы покончить с такими привилегиями и поставить все бизнесы в равное положение. Экономики [стран] должны были стать свободными путем превращения естественных монополий и земли в услуги общего доступа.
Классические реформы свободного рынка эволюционировали к социализму той или иной формы накануне 20-го века. Класс потомственных землевладельцев продавал свою землю покупателям в кредит. Так демократизировалась собственность на землю и дома. Неожиданным результатом стало то, что банки получают в качестве процентов по ипотеке доходы от аренды, ранее выплачиваемые домовладельцам. Финансовый сектор поменял владение землей как наиболее важный сектор рантье на сегодняшнюю постиндустриальную аристократию.
В годы, предшествовавшие Первой Мировой войне, казалось, что финансы стали индустриальными, то есть мобилизованы для поддержки промышленного процветания в контексте демократических реформ с целью предоставления избирательных прав мужчинам без учета прав собственности, а затем и женщинам. Казалось, что мертвой хватке наследственной аристократии близится конец. В Великобритании Палата лордов утратила способность блокировать законопроекты о доходах, принятые Палатой общин в 1910 году.

Финансы против промышленности

Сегодня финансовый сектор захватывает то, что, как ожидалось столетие назад, должно было стать социальными функциями капитала. Целью большей части кредитования является получение процентных платежей путем привязки долга к аренде недвижимости, корпоративным доходам и потокам личных доходов, превращая их в поток процентных платежей. «Реальная» экономика замедляется перед лицом экспоненциально растущих финансовых требований (банковских кредитов, акций и облигаций), которые обогащают главным образом тот самый Один Процент. Вместо движения финансов в сторону индустрии, индустрия начала становиться финансовой. Рынки акций и облигаций превратились в арены для выкупа долговых обязательств и выкупа активов (см. Главы 9 и 10 ниже).
Такое развитие событий представляет собой контрреволюцию против классических идей свободного рынка. Сегодняшняя неолиберальная налоговая и финансовая философия является разъедающей и разрушительной, а не продуктивной. Вместо того, чтобы продвигать промышленность, накопление капитала и инфраструктуру, финансы вступили в симбиоз с другими секторами рантье: недвижимостью, добычей природных ресурсов и естественными монополиями. Приобретение приносящих ренту привилегий в кредит (или просто посредством инсайдерских сделок и правового маневрирования) не требует инвестиций в основной капитал, влекущих за собой развитие производства. В главе 3 будут обсуждаться привилегии рантье в целом, а в главе 4 будет объяснена чисто финансовая математика увеличения сбережений и долга с помощью «магии сложного процента», без заботы о потребностях труда и промышленности.

 

Участвовать в сборе средств на перевод книги

https://zavtra.ru/blogs/dolgaya_bor_ba_za_osvobozhdenie_ekonomiki_ot_naslediya_feodalov-rant_e

https://tv-den.ru/2020/05/12/majkl-hadson-dolgaja-borba-za-osvobozhdenie-jekonomiki-ot-nasledija-feodalov-rante/

 


26.03.2020 Великая депрессия: От краха спасет прощение всех долгов и национализация

 

На фото: здание Всемирного банка (Фото: Валерий Шарифулин/ТАСС)

Ниже приведено интервью, которое я дал изданию Herland Report перед вспышкой коронавируса. В нем я объясняю нашу нестабильную экономическую ситуацию. А статья Майкла Хадсона объясняет, что выход из экономического кризиса — это долговой юбилей. Поскольку долги не могут быть оплачены, то имеет гораздо больше смысла их прощать, чем с долгами топить и всех нас. Списание долгов не является выражением идеалистического эгалитаризма. Это — практическая альтернатива длительной депрессии и ухудшению экономической поляризации со всеми ее социальными и политическими последствиями.

Пол Робертс: Экономический эффект от коронавируса может быть революционным

Коронавирус и глобализм преподнесут нам жизненно важные уроки. Вопрос в том, можем ли мы извлечь жизненно важные уроки, которые служат не правящим группам и не идеологиям.

Коронавирус научит нас тому, что страна, где нет бесплатной национальной медицинской помощи, является серьезно ущербной. Миллионы американцев живут от зарплаты до зарплаты. Они не могут позволить себе ни медицинские страховые взносы, ни вычеты, ни доплаты. У миллионов нет страховки. Это означает, что миллионы людей, инфицированных коронавирусом, не могут получить медицинскую помощь. Заболеваемость от этого недопустима в любом обществе.

Изоляция, связанная с усилиями по сдерживанию распространения коронавируса, лишат дохода миллионов американцев, которые живут от зарплаты до зарплаты. Что они сделают, чтобы добыть еду, жильё, транспорт? Вам не нужно долго думать в этом направлении, чтобы разглядеть очень пугающий сценарий.

Глобализм поднял лестницу восходящей мобильности, экспортируя в Азию американские рабочие места среднего класса. Население, которое когда-то могло спасать, теперь само живет за счет долгов, обслуживание которых прерывается рецессией/депрессией и обслуживанием долга, поглощая весь чистый располагаемый доход.

Глобализм также снизил выживаемость нашего общества, сделав его зависимым от товаров, произведенных вовне страны, поставки которых могут быть прекращены из-за сбоев в других обществах, от политических разногласий, ведущих к санкциям, и от неспособности экспортировать достаточно для оплаты импорта. Это и есть оффшорное производство американских фирм.

Население Соединенных Штатов незащищено, а экономика бедственна. В течение многих лет руководители компаний управляли корпорациями ради своих бонусов, которые в значительной степени зависят от повышения цены акций их компаний. Следовательно, прибыль и займы были вложены в выкуп акций компаний, а не в новые инвестиции в бизнес. Корпоративная задолженность является экстремальной и будет угрожать многим корпорациям и множеству рабочих мест в условиях экономического спада. «Боинг» является тому примером.

Экономист Майкл Хадсон на протяжении многих десятилетий изучал использование прощения долгов для восстановления экономики, убитой долговым бременем. Прощение долгов для корпораций имеет иное значение, чем прощение долгов для физических лиц. Для корпораций прощение долгов позволяет тем, кто финансировал и вверг в долги экономику и население, уйти от ответственности. Чтобы не вознаградить их за катастрофу, которую они произвели, и предотвратить массовый общественный резонанс и недоверие, для несостоятельных компаний и банков подразумевается национализация.

Национализация должна быть ограничена неплатежеспособными/некредитоспособными компаниями и финансовыми институтами, и она не означает, что не останется частных компаний или предприятий. Дополнительная национализация может быть использована для недопущения того, чтобы стратегические компании подменили национальные интересы своими. Именно это они и делают, когда перемещают американские рабочие места и заводы за границу. Фармацевтические компании могли бы быть национализированы наряду со сферой здравоохранения. Топливно-энергетический комплекс, который часто жертвует окружающей средой ради своей выгоды, также можно было бы рассмотреть на предмет национализации. У успешного общества должно быть больше движущей силы, чем частная прибыль.

Для большинства американцев «национализация» — слово грязное. Но у национализации много преимуществ. Например, национальная система здравоохранения значительно сокращает расходы, поскольку из системы не извлекается прибыль. Кроме того, национализированные фармацевтические компании будут более сосредоточены на исследованиях и лечении, чем на прибылях. Все знают, как Big Pharma влияет на медицинские школы и на медицинскую практику, осуществляемую в соответствии с подходом Big Pharma. Был бы полезен более открытый подход к медицине.

«Социалист» — еще одно грязное американское слово, которое используется против Берни Сэндерса. Я не превратился в социалиста за одну ночь. Я просто думаю вслух. Как может экономика восстановиться, когда население и корпорации задушены долгами? Прощение долгов является единственным выходом из этой долговой удавки. Можно ли простить долги без национализации? Без огромной раздачи финансовым менеджерам и Уолл-стрит? С 2008 года именно члены «одного процента» получили 95% прироста доходов и благосостояния в США. Хотим ли мы вознаградить их за то, что они задушили экономику долгами, выручив их без национализации?

Сочетание экономики, потонувшей в долгах, и незащищенного населения явно ведет к революции. Есть ли у нас руководство, способное вырваться из политики групп интересов и правящих идеологий, чтобы спасти наше общество и поставить его на более устойчивую основу?

Или вину возложат на экономические трудности в связи с этим вирусом — на катализатор, который зажег бомбу замедленного действия?

Майкл Хадсон: Долговой юбилей — единственный способ избежать депрессии

Еще до появления нового коронавируса многие американские семьи не смогли платить по студенческим кредитам, автокредитам, кредитным картам и вносить иные платежи. Накладные расходы Америки обесценили ее рабочую силу и промышленность на фоне мировых рынков. В конечном счете долговой кризис был неизбежен, но Сovid-19 сделал его немедленным.

Массовое социальное дистанцирование с сопровождающими его потерями рабочих мест, падением акций и огромными финансовыми выплатами корпорациям повышают угрозу депрессии. Но так быть не должно. История предлагает нам иную альтернативу в таких ситуациях — долговой юбилей. Этот шаг по санации и восстановлению баланса признает основополагающую истину, которая заключается в том, что, когда долги становятся слишком большими, чтобы их можно было выплатить, не доводя должников до уровня бедности, способом удержать общество в сохранности и восстановить равновесие — это просто списать безнадежные долги.

Слово «юбилей» происходит от еврейского слова «труба» — йобель (бараний рог — С.Д.). Согласно Закону Моисея, в него трубили каждые 50 лет, чтобы обозначить Год Господа, в котором личные долги необходимо было аннулировать. Альтернатива, предупредил пророк Исаия, заключалась в том, чтобы мелкие землевладельцы лишались своих земель в пользу кредиторов: «Горе тем, кто добавляет дом в дом и присоединяет поле к полю, пока не останется свободного места и вы не будете жить в одиночестве на земле». Когда Иисус произнес свою первую проповедь, Евангелие от Луки описывает его как развертывание свитка Исаии и объявление о том, что он пришел, чтобы провозгласить Год Господень, Год Юбилея.

До недавнего времени историки сомневались, чтобы долговой юбилей был возможен на практике, или чтобы такие прокламации можно было выполнить. Но ассириологи обнаружили, что с начала истории человечества на Ближнем Востоке было нормой объявлять долговую амнистию после вступления на престол. Вместо того чтобы трубить в трубу, правитель «поднимал священный факел», чтобы объявить эту амнистию.

Теперь стало понятно, что эти правители не были утопистами или идеалистами в прощении долгов. Альтернативой для должников было попадание в рабство. Королевства потеряли бы свою рабочую силу, так как многие из должников отрабатывали бы долги перед своими кредиторами. Многие должники бежали бы (так же, как греки массово эмигрировали после недавнего долгового кризиса), и общины были бы подвержены нападениям извне.

Параллели с текущим моментом очевидны. После краха 2008 года экономика США резко поляризовалась. Слишком большие долги оставляют мало доходов, которые были доступны для потребительских расходов или расходов в национальных интересах. В условиях коллапса экономики любое требование о выплате огромных долгов финансовому классу, который уже поглотил большую часть богатства, полученного с 2008 года, только расколет наше общество.

Это уже случалось в недавней истории. После Первой мировой войны бремя долгов и репараций разорило Германию, что способствовало глобальному финансовому краху 1929−1931 годов. Большая часть Германии оказалась несостоятельной, а ее политика поляризовалась между нацистами и коммунистами. Мы все знаем, чем это закончилось.

Американский банковский кризис в 2008 году предоставил прекрасную возможность списать часто мошеннические ипотечные закладные, которые обременяли многие семьи с низкими доходами, особенно в меньшинствах. Но этого сделано не было, и миллионы американских семей были выселены из их жилищ. Способ восстановить нормальность сегодня — списание долга. Долги по самым большим задолженностям и, скорее всего, по неплатежам — это студенческие долги, медицинские долги, общие потребительские долги и чисто спекулятивные долги. Они блокируют расходы на товары и услуги, сокращая «реальную» экономику. Списание было бы прагматичной мерой, а не просто моральным сочувствием к менее обеспеченным.

Фактически, это содействовало созданию того, что немцы назвали «экономическим чудом». Это был их собственный современный долговой юбилей в 1948 году, валютная реформа, проведенная союзными державами. Когда была введена германская марка, заменившая рейхсмарку, 90 процентов государственного и частного долга были стерты с лица земли. Германия превратилась в страну, почти не имеющую долгов, с низкими затратами на производство, что запустило современную экономику.

Критики предупреждают о кредиторском крахе и губительных издержках для правительства. Но если правительство США может профинансировать количественное смягчение на 4,5 триллиона долларов, оно может поглотить расходы по списанию студенческих и других долгов. А для частных кредиторов нужно ликвидировать только «плохие» кредиты. Многое из того, что было бы списано, — это начисления, просроченные платежи и штрафы по кредитам, которые стали «плохими». Сохранение этих долгов фактически субсидирует «плохое» кредитование.

В прошлом политически влиятельный финансовый сектор блокировал списание. До сих пор основная этика большинства из нас заключалась в том, что долги необходимо погашать. Но пришло время признать, что большинство долгов сейчас невозможно оплатить. И перед лицом сегодняшнего экономического бедствия реальной вины должников в этом нет.

Вспышка коронавируса служит упражнением по расширению разума, делая немыслимые до сих пор решения мыслимыми. Долги, которые не могут быть оплачены, оплачены не будут. Долговой юбилей может стать наилучшим выходом.

_________________

Авторы: Пол Крэг Робертс (Paul Craig Roberts), доктор экономических наук, бывший заместитель министра финансов США по экономической политике в администрации Рональда Рейгана. Работал редактором и обозревателем газеты «Уолл-стрит-джорнел», журнала «Businessweek» и информационного агентства «Scripps Howard News Service». В своё время был автором постоянной колонки в газете «The Washington Times». Автор многочисленных книг, посвященных крупнейшим проблемам современности.

Майкл Хадсон (Michael Hudson) — американский экономист, профессор экономики Университета Миссури в Канзас-Сити и научный сотрудник Экономического института Леви при Бардколледже, бывший аналитик Уолл-стрит, политический консультант, комментатор и журналист.

Публикуется с разрешения издателя.

Перевод Сергея Духанова.

https://svpressa.ru/economy/article/260817/

 


24.02.2020 «Паразит, хозяин и контроль над мозгом экономики»

 

Из книги Майкла Хадсона «Убить хозяина: как финансовые паразиты и долговая кабала разрушают мировую экономику»

Из книги Майкла Хадсона «Убить хозяина: как финансовые паразиты и долговая кабала разрушают мировую экономику», принять участие в сборе средств на перевод можно ЗДЕСЬ

Биологическое употребление слова «паразит» – это метафора, заимствованная из древнегреческого языка. К чиновникам, ответственным за сбор зерна для общинных праздников, присоединялись в обходах помощники. Чиновники брали помощников на трапезы за государственный счет, потому последние были известны как паразиты, что в переводе означает «спутник трапезы», от корней «para» (рядом) и «sitos» (еда).

К римским временам это слово приобрело значение «нахлебник». Значение паразита снизилось в статусе от человека, помогающего выполнять общественную функцию ради того, чтобы стать гостем, явившимся на закрытый ужин, до шаблонного персонажа из комедий, пробирающегося внутрь притворством и лестью.
Средневековые проповедники и реформаторы называли ростовщиков паразитами и пиявками. С тех пор многие экономисты считают банкиров, особенно международных, паразитами. Перейдя в биологию, слово «паразит» стало применяться к таким организмам, как ленточные черви и пиявки, которые питаются за счет более крупных хозяев.
Безусловно, уже давно признано, что пиявки выполняют полезную медицинскую функцию: Джордж Вашингтон, а также Иосиф Сталин лечились пиявками на смертном одре не только потому, что кровопускание считалось лечебным (подобным образом современные монетаристы рассматривают финансовую экономию), но и потому, что пиявки вводят антикоагулянтный фермент, который помогает предотвратить воспаление и таким образом способствует выздоровлению организма.
Идея паразитизма как позитивного симбиоза воплощается в термине «принимающая экономика» – та, что приветствует иностранные инвестиции. Правительства приглашают банкиров и инвесторов покупать или финансировать инфраструктуру, природные ресурсы и промышленность. Местные элиты и государственные чиновники этих стран обычно отправляются в центр сосредоточения финансистов на обучение и идеологическую обработку, помогающие им принять эту систему зависимости как взаимовыгодную и естественную. Образовательный и идеологический аппарат страны подготавливается таким образом, чтобы представлять отношения кредитора и должника как взаимовыгодные.

Умный паразитизм против саморазрушительного в природе и экономике

В природе паразиты редко выживают, только лишь забирая. Они нуждаются в хозяевах, и симбиоз часто получается взаимовыгодным. Некоторые из них помогают своему хозяину выжить, находя больше пищи, другие защищают его от болезней, зная, что в конечном итоге они получат выгоду от его роста.
Экономическая аналогия появилась в XIX веке, когда финансовая аристократия и правительство сблизились, чтобы финансировать коммунальные услуги, инфраструктуру и капиталоёмкое производство, особенно в области вооружений, судоходства и тяжелой промышленности. Банковское дело эволюционировало от хищнического ростовщичества к лидерству в организации промышленности по наиболее эффективным направлениям. Такое позитивное слияние наиболее успешно прижилось в Германии и соседних с ней странах Центральной Европы. Деятели всего политического спектра от последователей «государственного социализма» при Бисмарке до теоретиков марксизма считали, что банкиры должны стать главными плановиками экономики, предоставляя кредиты на наиболее выгодные и социально-ориентированные цели. Возникло трехстороннее симбиотическое взаимодействие, сформировавшее «смешанную экономику» под управлением правительства, финансовой аристократии и промышленников.
На протяжении тысячелетий в разных регионах мира от древней Месопотамии до классической Греции и Рима храмы и дворцы являлись основными кредиторами, чеканившими и предоставлявшими деньги, создававшими базовую инфраструктуру и получавшими плату за пользование, а также налоги. Тамплиеры и госпитальеры возглавили возрождение банковского дела в средневековой Европе, чья экономика эпохи Возрождения и прогрессивной эры продуктивно объединяла государственные инвестиции с частным финансированием.
Чтобы сделать этот симбиоз успешным и свободным от особых привилегий и коррупции, экономисты XIX века стремились освободить парламенты от контроля зажиточных классов, которые преобладали в верхних палатах. Британская Палата лордов и сенаты по всему миру защищали свои интересы от более демократических правил и налогов, предлагавшихся нижней палатой. Парламентская реформа, распространяющая право голоса на всех граждан, должна была помочь избрать правительства, которые бы действовали в долгосрочных интересах общества. Государственные органы должны были играть ведущую роль в крупных капиталовложениях в дороги, порты и другие виды транспорта, связь, производство электроэнергии, коммунальные услуги, а также банковское дело без вмешательства в этот процесс частных получателей ренты.
Альтернативный вариант заключался в том, чтобы отдать инфраструктуру в частные руки, позволяя владельцам, извлекающим ренту, устанавливать поборы, чтобы взимать с общества все, что может принести рынок. Такая приватизация противоречит тому, что классические экономисты подразумевали под свободным рынком. Они представляли себе рынок, свободный от арендной платы, выплачиваемой наследственному классу землевладельцев, и от процентной и монопольной ренты, выплачиваемой частным владельцам. Идеальной системой был морально справедливый рынок, на котором люди получали бы вознаграждение за свой труд и предприимчивость, но не получали бы дохода, не внося положительного вклада в производство и связанные социальные нужды.
Адам Смит, Дэвид Рикардо, Джон Стюарт Милль и их современники предупреждали, что получение ренты грозит откачкой доходов и большим ростом цен, чем необходимо с учетом издержек производства. Их основная цель заключалась в том, чтобы помешать землевладельцам «жать там, где они не сеяли», как выразился Смит. Поэтому теория трудовой стоимости (обсуждаемая в главе 3) направлена на сдерживание землевладельцев, владельцев природных ресурсов и монополистов от установления цен выше величины издержек. В противоположность деятельности правительств, контролируемых рантье.
Большинство крупных состояний было нажито грабительским путем с помощью ростовщичества, военного кредитования и политических инсайдерских сделок с целью захвата земель и получения весомых привилегий монополистов. Все это привело к тому, что к XIX веку финансовые магнаты, землевладельцы и наследственная правящая элита стали паразитами, что нашло отражение в лозунге французского анархиста Прудона «собственность как воровство».
Вместо того, чтобы создать взаимовыгодный симбиоз с экономикой производства и потребления, современные финансовые паразиты выкачивают доходы, необходимые для инвестирования и роста. Банкиры и держатели облигаций истощают экономику принимающей страны, извлекая доход для выплаты процентов и дивидендов. Погашение кредита, его «амортизация», уничтожает хозяина. Слово амортизация содержит корень «mort» – «смерть». Заточенная под финансистов принимающая экономика становится моргом, превращается в кормушку для свободных от обязательств мародеров, которые берут проценты, комиссии и другие сборы, не внося своего вклада в производство.
Главный вопрос как в отношении подобной экономики, так и природы заключается в том, является ли смерть хозяина неизбежным следствием, или же можно развить более позитивный симбиоз. Ответ на этот вопрос зависит от того, сможет ли хозяин сохранять самообладание в случае атаки паразитов.

Взятие под контроль мозга носителя/правительства

Современная биология дает возможность проведения более сложной социальной аналогии с финансовой системой, описывая стратегию, которую паразиты используют, чтобы контролировать своих хозяев, отключая их защитные механизмы. Чтобы его приняли, паразит должен убедить хозяина, что никакого нападения не происходит. Чтобы добыть бесплатный завтрак, не вызывая сопротивления, паразиту нужно взять под контроль мозг хозяина. Сначала притупить осознание того, что к нему кто-то присосался, а затем заставить хозяина поверить, что паразит помогает, а не истощает его и умерен в своих требованиях, забирая лишь ресурсы, необходимые для предоставления своих услуг. Подобным образом банкиры представляют свои процентные платежи как необходимую и благотворную часть экономики, предоставляющую кредит на развитие производства и, таким образом, заслуживающую части дополнительных доходов, которые он помогает создавать.
Страховые компании, биржевые маклеры и финансовые аналитики присоединяются к банкирам в стремлении лишить экономику способности отличать финансовые претензии на богатство от реального создания богатства. Их процентные платежи и сборы, как правило, скрываются в потоке платежей и поступлений, циркулирующих между производителями и потребителями. Чтобы сдержать введение защитных правил, ограничивающих подобное вторжение, финансовая аристократия популяризирует «безоценочный» взгляд, что, мол, ни один сектор не эксплуатирует какую-либо часть экономики. Все, что берут кредиторы и их финансовые менеджеры, считается справедливой стоимостью услуг, которые они предоставляют (как описано в главе 6).
В противном случае, спрашивают банкиры, зачем людям или компаниям платить проценты, если не за кредит, который считается необходимым для роста экономики? Банкиры, а также их основные клиенты из сферы недвижимости, нефте- и горнодобывающей промышленности, а также монополии утверждают, что все, что они могут извлечь из остальной экономики, зарабатывается так же справедливо, как и при прямых инвестициях в промышленный капитал. «Ты получаешь то, за что платишь», – фраза, используемая для оправдания любой цены, какой бы дикой она ни была. Это беспочвенные рассуждения, в основе которых – тавтология.
Самым смертоносным успокоительным средством современности является мантра о том, что «все доходы заслужены». Подобная усыпляющая иллюзия отвлекает внимание от того, как финансовый сектор отнимает ресурсы у экономики, чтобы накормить монополии и живущие на ренту секторы, сохранившиеся с прошлых веков, в настоящее время дополненные новыми источниками монопольной ренты, прежде всего в финансовом и денежном секторах. Эта иллюзия встроена в автопортрет, который рисуют сегодняшние экономики, описывая циркуляцию расходов и производства посредством национальных счетов доходов и продуктов (NIPA). Как принято в настоящее время, NIPA игнорирует различие между производственной деятельностью и трансфертными платежами с «нулевой суммой», когда не получено ни продуктов производства, ни реальной прибыли, но доход выплачивается одной стороне за счет другой. NIPA определяют доходы сектора финансов, страхования и недвижимости, а также монополий как «прибыль». В этих счетах нет категории для того, что классические экономисты называли экономической рентой, бесплатного дохода без затрат труда или материальных активов. Тем не менее, все большая доля того, что в NIPA указывается как «прибыль», на самом деле представляет собой такую ренту.
Милтон Фридман из Чикагской школы считает девиз рантье «Бесплатных завтраков не бывает» подобием плаща-невидимки. Этот девиз означает, что паразитов, получающих доход без предоставления эквивалентной стоимости взамен, не существует. По крайней мере, в частном секторе. Осуждается только государственное регулирование, но не получение процентов. Фактически, налогообложение рантье – получателей дохода от бесплатных завтраков, «собирателей купонов», живущих за счет государственных облигаций, аренды собственности или монополий, – скорее осуждается, чем одобряется. Во времена Адама Смита, Джона Стюарта Милля и последователей теории свободного рынка XIX века ситуация была прямо противоположной.
Дэвид Рикардо сосредоточился в своей теории ренты на британских землевладельцах, умолчав при этом о финансовых рантье – классе, который Джон Мейнард Кейнс в шутку предложил усыпить. Землевладельцы, финансисты и монополисты выделяются как наиболее заметные «поедатели бесплатных завтраков». Поэтому у них самый серьезный мотив для отрицания этой концепции в принципе.
Привычными паразитами современной экономики являются инвестиционные банкиры с Уолл-стрит и управляющие хедж-фондами, которые совершают набеги на компании и опустошают их пенсионные резервы, а также арендодатели, которые обдирают своих арендаторов (угрожая выселением, если несправедливые и грабительские требования не будут выполнены), и монополисты, которые вымогают деньги у потребителей, устанавливая цены, неоправданные фактическими издержками производства. Коммерческие банки требуют, чтобы государственные казначейства или центральные банки покрывали их убытки, утверждая, что их деятельность по управлению кредитами необходима для распределения ресурсов, а ее прекращение грозит экономическим крахом. Итак, мы подошли к основному требованию рантье: «деньги или жизнь».
Экономика рантье – это система, в которой отдельные люди и целые сектора взимают плату за собственность и привилегии, которые они приобрели или, чаще всего, получили по наследству. Как заметил Оноре де Бальзак, самые большие состояния были накоплены в результате преступной деятельности или инсайдерских сделок, детали которых настолько скрыты в тумане времени, что они стали законными просто в силу социальной инерции.
В основе такого паразитизма лежит идея получения процента, то есть дохода без производства. Поскольку рыночная цена может значительно превышать величину реальных издержек, землевладельцы, монополисты и банкиры берут за доступ к земле, природным ресурсам, монополиям и кредитам больше, чем необходимо для оплаты их услуг. Современные экономики вынуждены нести бремя тех, кого журналисты 19-го века называли праздными богачами, писатели 20-го века – баронами-грабителями и властной элитой, а протестанты с акции «Захвати Уолл-стрит» – одним процентом богачей.
Чтобы предотвратить такую социально деструктивную эксплуатацию, большинство стран регулируют и облагают налогами деятельность рантье или сохраняют в государственной собственности объекты, которые их могут заинтересовать (прежде всего, базовую инфраструктуру). Но в последние годы регуляторный надзор систематически дает сбои. Отказавшись от налогов и правил, вводившихся в течение последних двух столетий, один процент самых богатых людей присвоил почти весь прирост доходов с момента краха 2008 года. Держа остальную часть общества в долгах, они использовали свое богатство и власть, чтобы получить контроль над избирательным процессом и правительствами, поддерживая законодателей, которые не облагают их налогами, и судей или судебные системы, которые воздерживаются от их преследования. Извращая логику, которая привела общество к регулированию и налогообложению рантье в первую очередь, мозговые центры и бизнес-школы предпочитают нанимать экономистов, которые представляют доходы рантье как вклад в экономику, а не как потери.
Исторически прослеживается всеобщая тенденция к тому, что получающие ренту завоеватели, колонизаторы или привилегированные инсайдеры захватывают власть и присваивают плоды труда и промышленности. Банкиры и держатели облигаций требуют процентов, владельцы земли и ресурсов взимают ренту, а монополисты занимаются взвинчиванием цен. В результате экономика, контролируемая рантье, навязывает населению жесткую экономию. Это худший из всех миров: даже в голодающих странах выплаты ренты раздувают экономические пузыри, увеличивая разницу между ценами и реальными, общественно необходимыми оптовыми и розничными стоимостями.

Изменение направления реформ со времен Второй мировой войны, в особенности с 1980 г.

Коренное изменение классической идеологии реформ в отношении регулирования или налогообложения доходов рантье времен индустриальной эпохи произошло после Первой мировой войны. Банкиры стали считать своими основными рынками недвижимость, права на полезные ископаемые и монополии. Кредитуя в этих секторах в основном покупку и продажу того, что позволяет извлекать ренту, банки предоставляли кредиты под залог того, что покупатели земли, ресурсов и монополий могли выжать из своих активов с помощью «взимания платы». В результате банки вытягивали ренту с земельных и природных ресурсов, которые, как ожидали классические экономисты, должны были служить естественными объектами налогообложения. Что касается промышленности, Уолл-стрит стала «матерью трестов», создавая монополии путем слияния для извлечения выгоды от монопольного положения.
Именно потому, что «бесплатный завтрак» (рента) был бесплатным, если правительства не облагали его налогом, спекулянты и другие покупатели стремились занять деньги, чтобы купить такого рода активы. Вместо классического идеала свободного рынка, в котором рента выплачивалась бы в виде налогов, «бесплатный завтрак» финансировался банковскими кредитами, чтобы спекулянты могли получать проценты или дивиденды.
Банки зарабатывают за счет налогов. К 2012 году более 60 процентов стоимости новых домов в Соединенных Штатах принадлежали кредиторам, так что большая часть арендной платы выплачивалась в виде процентов банкам. Домовладения демократизировались в кредит. Тем не менее банкам удалось создать иллюзию, что хищником является правительство, а не банкиры. Увеличение доли жилья в собственности привело к тому, что налог на недвижимость стал самым непопулярным, хотя снижение этого налога просто оставит владельцам домов больше дохода для выплаты ипотечным кредиторам.
Результатом отмены налога на собственность будет рост задолженности по ипотечным кредитам со стороны покупателей жилья, оплачивающих банковские кредиты по более высоким ставкам. В народе принято обвинять жертвы в том, что они влезают в долги – не только отдельных людей, но и целые государства. Хитрость этой идеологической войны состоит в том, чтобы убедить должников, что всеобщее процветание возможно, если банкиры и держатели облигаций будут получать свою прибыль, – настоящий стокгольмский синдром, при котором должники отождествляют себя со своими финансовыми похитителями.
Современная политическая борьба в значительной степени связана с иллюзией того, кто несет бремя налогов и банковского кредита. Основной вопрос заключается в том, вытекает ли из кредитования финансовым сектором процветание экономики, или же она обескровливается все более хищническими действиями финансистов. Доктрина, защищающая кредитора, рассматривает процент как отражение выбора «нетерпеливых» вкладчиков платить премию «терпеливым» людям, чтобы потреблять в настоящем, а не в будущем. Этот подход, берущий за основу свободу выбора, умалчивает о необходимости брать на себя все больше долгов, чтобы получить жилье, образование и просто покрыть основные расходы. Он также игнорирует тот факт, что обслуживание долга оставляет все меньше средств на товары и услуги.
Современные зарплаты все меньше и меньше обеспечивают то, что национальные счета доходов и продуктов называют «располагаемым доходом». После вычета пенсионных и социальных выплат, большая часть того, что остается, тратится на ипотеку или аренду жилья, медицинское обслуживание и другое страхование, банковские и кредитные карты, автокредиты и иные личные кредиты, налоги с продаж и финансовые сборы, входящие в цену товаров и услуг.
Природа дает полезную аналогию идеологическим уловкам банковского сектора. Инструментарий паразита включает в себя ферменты, модифицирующие поведение так, чтобы заставить хозяина защищать и лелеять его. Финансовые злоумышленники, вторгающиеся в экономику принимающей стороны, используют лженауку для логического обоснования паразитизма рантье. Считается, что он вносит свой продуктивный вклад, как будто опухоль, которую они создают, является частью тела хозяина, а не наростом, живущим за его счет. Нам пытаются продемонстрировать гармонию интересов между финансами и промышленностью, Уолл-стрит и Мэйн-стрит, и даже между кредиторами и должниками, монополистами и их клиентами. В национальных счетах доходов и продуктов нет категории незаработанного дохода или эксплуатации.
Классическая концепция экономической ренты подверглась цензуре, а финансы, недвижимость и монополии были названы «отраслями промышленности». В результате примерно половина того, что СМИ называют «промышленными прибылями», – это рента из области финансов, страхования и недвижимости, а большая часть оставшихся «прибылей» – монопольная рента за патенты (главным образом в сфере фармацевтики и информационных технологий) и другие законные права. Рента отождествляется с прибылью. Это терминология финансовых захватчиков и рантье, стремящихся избавиться от языка и понятий Адама Смита, Рикардо и их современников, считавших ренту паразитическим явлением.
Стратегия финансового сектора по доминированию над рабочей силой, промышленностью и государством включает в себя отключение «мозга» экономики – правительства, – а, следовательно, и отказ от демократических реформ по регулированию банковской деятельности и держателей облигаций. Финансовые лоббисты нападают на госпланирование, обвиняя государственные инвестиции и налоги в том, что они являются мертвым грузом, и не считая, что они направляют экономику к максимальному процветанию, конкурентоспособности, росту производительности и уровня жизни. Банки становятся центральными плановыми органами экономики, и их план состоит в том, чтобы промышленность и рабочая сила служили финансам, а не наоборот.
Даже если не считать эту цель осознанной, математика сложных процентов превращает финансовый сектор в башмак, подталкивающий большую часть населения к бедности. Накопление сбережений, нарастающих за счет процентов, которые превращаются в новые ссуды, открывает все новые и новые области для банкиров, выходящие далеко за пределы возможностей поглощения промышленных инвестиций (описанного в главе 4).
Кредиторы утверждают, что создают финансовую прибыль простым изменением котировок, выкупом акций, изъятием активов и привлечением заемных средств. В этом обмане теряется из виду то, что чисто финансовый способ накопления богатства кормит паразита за счет простого обывателя, что противоречит классической цели повышения производительности при более высоком уровне жизни. Маржиналистская революция близоруко смотрит на небольшие изменения, принимая существующую среду как должное и считая любое неблагоприятное «нарушение» самокорректирующимся дефектом, а не структурным, приводящем к дальнейшей разбалансировке экономики. Любой кризис развития считается естественным результатом действия сил свободного рынка, так что управлять и облагать налогами рантье нет никакой необходимости. Долг не рассматривается как навязанный, только как полезный, но не как трансформирующий институциональную структуру экономики.
Столетие назад социалисты и другие реформаторы прогрессивной эры выдвинули эволюционную теорию, согласно которой экономика достигнет своего максимального потенциала, заставив постфеодальные классы рантье, помещиков и банкиров служить промышленности, рабочему классу и общему благосостоянию. Реформы в этом направлении подавлялись интеллектуальным обманом и зачастую прямым насилием в стиле Пиночета со стороны корыстных заинтересованных лиц. Эволюцию, которую надеялись увидеть классические экономисты свободного рынка – реформы, которые сдерживали бы финансовые, имущественные и монопольные интересы, – удалось подавить.
Итак, мы возвращаемся к тому факту, что в природе паразиты выживают, сохраняя своего хозяина живым и процветающим. Если же они поступают слишком эгоистично, заставляя хозяина голодать, то и сами подвергают себя опасности. Вот почему естественный отбор благоприятствует более позитивным формам симбиоза с взаимной выгодой для хозяина и паразита. Но по мере роста объема накоплений от процентной кабалы, в которую попадают промышленность и сельское хозяйство, домашние хозяйства и правительства, финансовый сектор начинает действовать все более недальновидным и разрушительным образом. Несмотря на все свои положительные стороны, современные финансисты высшего (и низшего) уровня редко оставляют экономике достаточно материальных активов для воспроизводства, а тем более для подпитки ненасытного стремления начислять сложные проценты и хищнически изымать активы.
В природе паразиты, как правило, убивают хозяев со временем, используя их тело в качестве пищи для собственного потомства. Аналогичная ситуация складывается и в экономике, когда финансовые менеджеры используют амортизационные отчисления для выкупа акций или выплаты дивидендов вместо пополнения и обновления основных средств. Капиталовложения, научные исследования и разработки, наём сотрудников сокращаются, чтобы обеспечить чисто финансовую отдачу. Когда кредиторы требуют программ жесткой экономии, чтобы выжать «то, что им причитается», позволяя кредитам и инвестициям расти экспоненциально, они сокращают промышленность и создают демографический, экономический, политический и социальный кризис.
Это то, что мир наблюдает сегодня в Ирландии и Греции. В Ирландии большой долг по недвижимости, который лег на плечи налогоплательщиков, а в Греции – неподъемный государственный долг. Эти страны теряют население из-за ускоряющейся эмиграции. С уменьшением заработной платы растет число самоубийств, сокращается продолжительность жизни и количество браков, падает уровень рождаемости. Неспособность реинвестировать достаточные доходы в новые средства производства ухудшает состояние экономики, стимулируя отток капитала в менее пострадавшие от жесткой экономии страны.

Кто понесет убытки от перенасыщения финансового сектора за счет промышленности?

Главный вопрос, стоящий перед нами в 21 веке, заключается в том, какой сектор получит достаточный доход, чтобы выжить без потерь, ухудшающих его положение: индустриальная экономика или ее кредиторы?
Реальное восстановление экономики потребует длительного сдерживания финансового сектора, ибо он настолько близорук, что его эгоизм вызывает общесистемный коллапс. Сто лет назад считалось, что для того, чтобы избежать этого, нужно сделать банковскую деятельность публичной. Сегодня эта задача усложняется тем, что банки превратились в практически не поддающиеся воздействию конгломераты, привязывающие спекулятивную деятельность Уолл-стрит и ставки деривативов к обслуживанию расчетных и сберегательных счетов и базовому кредитованию потребителей и бизнеса. Современные банки слишком большие, чтобы допустить их банкротство.
Современные банки стремятся прекратить дискуссии на тему того, что чрезмерное кредитование и дефляция долга приводят к жесткой экономии и экономическому спаду. Неспособность преодолеть ограничения платежеспособности экономики грозит погрузить рабочий класс и промышленность в хаос.
В 2008 году мы наблюдали генеральную репетицию этого шоу, когда Уолл-стрит убедила Конгресс, что экономика не сможет выжить без помощи банкиров и держателей облигаций, чья платежеспособность считалась необходимым условием функционирования «реальной» экономики. Спасались банки, а не экономика. Долговая опухоль сохранилась. Домовладельцы, пенсионные фонды, финансы городов и государств приносились в жертву по мере сокращения рынков, инвестиции и занятость последовали их примеру. «Спасение» с 2008 года приняло форму выплаты долгов финансовому сектору, а не инвестиций, которые помогли бы экономике расти. Такого рода «зомби-экономия» разрушает экономические отношения между производителями и потребителями. Она обескровливает экономику, утверждая, что спасает ее, подобно средневековым врачам.
Финансисты, извлекая ренту, истощают экономику, монополизируя рост доходов, а затем используя их хищническим образом для усиления степени эксплуатации, а не для того, чтобы вытаскивать экономику из долговой дефляции. Их цель заключается в получении дохода в виде процентов, сборов и погашения суммы долгов и неоплаченных счетов. Если финансовый доход является грабительским, а прирост капитала не заработан собственным трудом, то не стоит приписывать одному проценту населения создание 95 процентов добавленного дохода начиная с 2008 года. Они получили этот доход за счет 99 процентов населения.
Если банковский сектор действительно предоставляет услуги, генерирующие огромные средства для одного процента населения, то почему его нужно спасать? Если после спасения финансовый сектор демонстрирует экономический рост, то как это помогает промышленности и рабочей силе, чьи долги остаются на балансе? Почему бы не спасти рабочих и материальные капиталовложения, освободив их от долговых расходов?
Если доход отражает производительность, то почему заработная плата стагнирует с 1970-х годов, хотя производительность растет, а прибыль, получаемая банками и финансистами, не помогает? Почему современные национальные счета доходов и продуктов не включают концепцию незаработанного дохода (экономической ренты), на которой концентрировалась классическая теория стоимости и цен? Если основа экономики действительно заключается в свободном выборе, то почему пропагандисты интересов рантье сочли необходимым исключить историю классической экономической мысли из учебной программы?
Стратегия паразита состоит в том, чтобы успокоить хозяина, блокируя постановку таких вопросов. В этом суть постклассической экономики, закостеневшей благодаря защитникам рантье, антиправительственным, антирабочим «неолибералам». Их устремления направлены на то, чтобы доказать, что жесткая экономия, получение ренты и дефляция долга – это шаг вперед, а не убийство экономики. Только будущие поколения смогут осознать, что подобная саморазрушительная идеология обратила вспять просвещение и превратила современную мировую экономику в один из величайших олигархических конгломератов в истории цивилизации. Как шутил поэт Шарль Бодлер, дьявол побеждает, если способен убедить мир, что его не существует.

 

Участвовать в сборе средств на перевод книги

https://zavtra.ru/books/majkl_hadson_parazit_hozyain_i_kontrol_nad_mozgom_ekonomiki

 


12.02.2020 Чем на самом деле Сулеймани мешал американцам

 

 Майкл Хадсон – видный американский экономист, в прошлом ведущий аналитик Уолл-стрит. Известен своей критикой политики займов: по его мнению, реальный сектор экономики страдает из-за необходимости отдавать огромные деньги ростовщикам. Подобные взгляды обеспечили Хадсону нелюбовь представителей доминирующих ныне экономических школ, заявляющих о пользе кредитования для экономики.
      Крупные медиа старательно обходят стороной вопрос о том, что же стоит за безумным на первый взгляд устранением генерала КСИР Касема Сулеймани, случившемся в начале года. Правда в том, что произошедшее было не сиюминутной причудой Дональда Трампа, а следствием давно утверждённой доктрины американской внешней политики. Убийство иранского генерала действительно было актом необъявленной войны и нарушением международного законодательства, но оно идеально укладывалось в рамки долгосрочной американской стратегии, явно одобренной Сенатом США в ходе обсуждения бюджета Пентагона в прошлом году.
      Предполагалось, что это убийство расширит американское присутствие в Ираке, позволив Штатам лучше контролировать нефтяные ресурсы в регионе и поддерживать саудовские ваххабитские формирования (Аль-Каиду, ИГИЛ, Аль-Нусру и другие отделения этого американского Иностранного легиона) как залог контроля над ближневосточной нефтью и стабильности американского доллара. Этот факт является ключевым в понимании того, почему конфликт развивается вместо того, чтоб естественным образом затихать.
      Я присутствовал при обсуждениях этой стратегии внешней политики в момент её зарождения ещё полвека назад. Тогда я работал в Гудзоновском институте и посещал встречи в Белом доме, встречался с генералами в исследовательских центрах и с дипломатами в ООН. Меня привлекали как специалиста по платёжному балансу, имевшего опыт работы в банке Chase Manhattan, в аудиторской компании Arthur Andersen, в нефтяной промышленности и ВПК. Именно нефтяная промышленность и военные расходы были двумя из трёх главных направлений мысли американской внешней политики и дипломатии в то время (третьим были поиски способа оплачивать войну в условиях демократии и отказа от призыва, вызванного Вьетнамской войной).
      Масс-медиа и лидеры общественного мнения отвлекли всеобщее внимание от этой стратегии, вбросив точку зрения о том, что произошедшее случилось по инициативе Трампа, рассчитывавшего таким образом отвлечь внимание от истории с импичментом, стремившегося поддержать Израиль в его борьбе за жизненное пространство или просто поддавшегося типично неоконсервативному синдрому ненависти к Ирану.

Измерение платёжного баланса

      Важной статьёй дефицита американского платёжного баланса долгое время были расходы на военное присутствие за рубежом. Этот дефицит, берущий начало во времена Корейской войны, расширившийся во времена Вьетнама, стал причиной «Никсоновского шока» в 1971, отказа от привязки курса доллара к цене золота. Вопрос, стоявший тогда перед военными аналитиками, заключался в том, как сохранить поддержку союзников и работоспособность восьми сотен баз США без подрыва финансового могущества Америки.
      Решением стала замена золота на ценные бумаги Казначейства США как основу резервов иностранных центральных банков, которым после 1971 года не оставалось ничего, кроме как покупать на имевшееся у них золото упомянутые ценные бумаги. Таким образом, затраты на военное присутствие за рубежом не били по курсу доллара и даже не вынуждали Казначейство и ФРС поднимать процентные ставки в надежде привлечь иностранных покупателей ценных бумаг. Фактически, американское военное присутствие за рубежом обеспечивало приток денег в американскую экономику и покрытие внутреннего дефицита.
Саудовская Аравия и ряд других ближневосточных членов ОПЕК быстро стали гарантом силы доллара. После того, как эти страны вчетверо подняли цену на нефть (в ответ на учетверение Америкой цен на зерно, бывшее тогда основой американского торгового баланса), американские банки оказались наводнены массой иностранных вкладов, деньги из которых были выданы в кредит странам третьего мира, что вылилось в волну ненадёжных займов. Итогом этой волны стало объявление неплатёжеспособности Мексики в 1972 году и развал системы кредитования стран третьего мира, что стало причиной их зависимости от США посредством МВФ и Всемирного банка.
В довершение к этому, сотни миллиардов долларов, которые Саудовская Аравия не откладывает в долларовые активы, тратятся на закупку американского вооружения. Это, в свою очередь, ставит их в зависимость от американских поставок запчастей для этой техники и её обслуживания, а Америке позволяет обрубить эти поставки, обездвижив саудовские войска, в случае малейшего неповиновения.
      Таким образом, статус доллара как общемировой резервной валюты стал краеугольным камнем американского военного бюджета. Другим странам не нужно платить Пентагону напрямую – они просто вкладываются в ценные бумаги Казначейства США.
Опасения альтернативных путей стали основной причиной кампании американцев против Ливии, хранившей свои резервы в золоте и активно призывавшей другие африканские страны сбросить с себя ярмо «долларовой дипломатии». Хиллари и Обама вторглись, забрали золото, стоившее сотни миллиардов долларов (и никто до сих пор понятия не имеет, куда оно пропало), уничтожили ливийское правительство, разрушили систему общественного образования, государственную инфраструктуру и любые не неолиберальные политические течения.
      Огромная угроза сложившемуся порядку вещей лежит в плоскости «дедолларизации», ведь постепенно Китай, Россия и другие страны стараются вырваться из круга по переработке доллара. Без функции доллара как топлива для всемирных накоплений и без Пентагона, генерирующего долги, подпитывающие ценность бумаг американского Казначейства, США окажутся такими же ограниченными в военном и дипломатическом плане, какими они были до «Никсоновского шока».
Это стратегия, которой США следовали в Сирии и Ираке. Иран угрожал её осуществлению и носителям американской нефтяной дипломатии.

Нефтяная промышленность как основа американского платёжного баланса и внешней политики

      Торговый баланс поддерживается избытком нефтяной и агропромышленной продукции. Нефть в данном случае является наиболее важной, так как импортируется американскими компаниями почти без стоимости платёжного баланса (а оплата оседает в офисах нефтяных корпораций как прибыль и зарплата персоналу), в то время как прибыли американских нефтекомпаний, продающих нефть за рубеж, возвращаются в США через оффшорные центры, главным образом, Либерию и Панаму. Как было сказано выше, страны ОПЕК вынуждены хранить свои резервы в американских ценных бумагах, займовых документах и акциях, но не посредством покупки американских нефтяных компаний. Наконец, страны ОПЕК являются клиентами зоны доллара.
Попытки США сохранить контроль над этими областями объясняют их неприятие любых шагов иностранных правительств повернуть вспять процесс глобального потепления, вызванного человеком и погодных крайностей, вызванных зависимостью мира от продаваемой Штатами нефти. Подобные шаги от европейских или любых других стран воспринимаются Америкой как попытки снизить зависимость от американской продажи нефти, а следовательно, как угроза способности США использовать нефть как инструмент давления, из-за чего эти шаги кажутся Штатам враждебными.
      Нефть также служит ключом к пониманию неприятия Америкой «Северного потока» как инструмента экспорта российских энергоносителей. США желают видеть энергию как свою национальную монополию, вследствие чего единственный пусть для достижения успеха – путь Саудовской Аравии. Этот путь предполагает отправку излишков производства в США, но не перенаправление их на развитие собственной экономики и внешней политики. Контроль над потоками нефти подразумевает и контроль над стабильно высокой скоростью глобального потепления – это врождённая черта американской глобальной стратегии.

Как «демократическая» страна может спонсировать международный терроризм и войны

      Вьетнамская война показала, что современная демократия не может вести крупные конфликты силами призывной армии. Правительство, объявившее всеобщий призыв, будет лишено власти посредством голосования, а без притока свежих солдат любое вторжение обречено на провал.
Из этого исходят лишь две стратегии, которые демократическая страна может применять для достижения военного успеха. Первая – финансирование ВВС, способных разбомбить любого оппонента. Вторая – создание своего Иностранного легиона, состоящего из наёмников и солдат поддерживаемого режима.
И снова здесь ключевую роль играет Саудовская Аравия, имеющая контроль над суннитами ваххабитского толка, превращённых в террористов джихада, готовых взрывать, бомбить, убивать и уничтожать любого, объявленного врагом «Ислама» (этот эвфемизм обозначает Саудовскую Аравию под покровительством США). Правда в том, что религия здесь ни при чём – я не слышал ни об одной атаке ИГИЛ или подобных ваххабитов на израильские цели. Америке необходимо саудовское спонсирование и снабжение ваххабитских безумцев. В дополнение к описанной выше роли в обеспечении американского платёжного баланса, Саудовская Аравия поддерживает Иностранный легион США – ИГИЛ, Аль-Каиду и Аль-Нусру – людьми. Терроризм стал «демократическим» режимом американской военной политики.
      Что же делает американские войны за нефть «демократическими»? То, что это единственные войны, в которых демократия может принимать прямое участие – комплекс авианалётов, предшествующий нашествию армии бешеных террористов, маскирующей тот факт, что ни одна демократия не может иметь призывную армию в наше время. Таким образом, терроризм превратился в «демократический» способ ведения войны.
      Что же является «демократией» с точки зрения американской выгоды? В современном оруэллианском словаре это значит поддержку американского внешнеполитического курса. Боливия и Гондурас превратились в «демократии» сразу после государственных переворотов, как и Бразилия. Чили под властью Пиночета руководствовалось принципами чикагской экономической школы и являлось «демократией» со свободным рынком. Такими же были Иран под руководством шаха и Россия под управлением Ельцина, но лишь до тех пор, пока не был избран Путин, равно как и Китай был «демократией» до прихода председателя Си.
Согласно тому же словарю, антоним слова «демократия» — «терроризм». Это слово обозначает политику любой страны, желающей бороться за свою независимость от американского неолиберализма, но не включает в себя американские же прокси-армии.

Роль Ирана как врага США

      Что стоит на пути процесса «долларизации» и распространения военно-нефтяной стратегии? Очевидно, Россия и Китай уже давно считаются стратегическими врагами из-за их независимых методов ведения внутренней и внешней политики, но сразу за ними в списке идёт Иран, находящийся под прицелом американского оружия уже почти семьдесят лет.
      Американская ненависть к Ирану берёт начало в попытках контролировать его нефтяную промышленность, экспорт и прибыли. Корнями она уходит в 1953 год, когда Мохаммед Мосаддык оказался свергнут из-за стремления к контролю над англо-персидскими нефтяными ресурсами. Переворот, организованный ЦРУ и МИ-6, поставил вместо него податливого шаха, учредившего полицейское государство для подавления любых намёков на независимость Ирана от США. Единственным местом, свободным от тотальной слежки, были мечети, что сделало Исламскую революцию естественным способом смещения шаха и восстановления иранского суверенитета.
Американцы смирились с нефтяной независимостью ОПЕК к 1974, но причины их нелюбви к Ирану носили характер религиозный и демографический. Поддержка Ираном шиитов в других странах и помощь бедным в рамках квазисоциалистической политики, а не неолиберализма делала из Ирана соперника Саудовской Аравии, их суннитскому сектантству и роли базы американского Иностранного легиона.
      Прежде всего генерал Сулеймани мешал американцам своей борьбой с ИГИЛ, управляемым из Вашингтона в попытках развалить Сирию и уничтожить режим Асада, заменив его рядом сговорчивых с США лидеров в полном соответствии со старым британским принципом «разделяй и властвуй». Время от времени Сулеймани сотрудничал с американскими военными в борьбе с отрядами ИГИЛ, «вышедшими за рамки» вашингтонских указаний. Тем не менее, всё указывает на то, что в Ираке он оказался в попытке договориться с местным правительством об установлении контроля над нефтяными полями, чьим захватом так хвастался Трамп.
Ещё в начале 2018 Трамп требовал от Ирака оплаты американского «спасения их демократии», подразумевая под этим бомбардировку остатков экономики Саддама. Оплату предполагалось брать в виде нефти. Совсем недавно, в 2019, Трамп спросил, почему бы просто не захватить иракскую нефть. Гигантский нефтеносный район стал трофеем Буша и Чейни в их нефтяной войне после 11 сентября. «Это была довольно заурядная и обыденная встреча» – говорит источник Axios – до тех пор, пока в самом конце Трамп не ухмыльнулся и не спросил: «А что будем делать по поводу нефти?»
      Идея Трампа о том, что Америка должна получить какое-то возмещение после уничтожения иракской и сирийской экономики, полностью отражает направление американской внешнеполитической стратегии.
      В конце октября 2019 New York Times доложила: «В последние несколько дней Трамп увидел в нефтяных запасах Сирии новую причину для размещения сотен дополнительных солдат в растерзанной войной стране. Он заявил, что США «сохранили» нефтяные поля в хаосе северо-востока страны и предположил, что изъятие нефтяных ресурсов служит обоснованием для расширения военного присутствия США в Сирии. “Мы взяли их и надёжно охраняем” – заявил Трамп во время выступления в Белом доме, посвящённого устранению главы ИГИЛ Аль-Багдади. Чиновник из ЦРУ напомнил журналисту, задавшему вопрос, что установление контроля над иракскими нефтяными полями было одним из предвыборных обещаний Трампа.
      Жажда нефти объясняет вторжение в Ирак в 2003, а сейчас Трамп спрашивает, почему бы им просто не взять эту нефть. Это же объясняет и войну Обамы-Хиллари против Ливии – не только из-за непосредственно нефти, но и из-за стремления ливийцев вкладывать деньги в золотые резервы других стран, а не сливать избытки в бумаги Казначейства США. И, разумеется, из-за следования курсу светского социалистического государства.
      Это же объясняет и то, почему неоконсерваторы так боялись Сулеймани и его стремления восстановить контроль над иракскими нефтяными полями и отразить иракские атаки террористов, поддерживаемых США и Саудовской Аравией. Всё это делало убийство Сулеймани вопросом повышенной срочности.
Американские политики дискредитировали себя разговорами о том, каким ужасным человеком был убитый Сулеймани. Так, Элизабет Уоррен напомнила об участии генерала в убийстве американских солдат и планировании иракских оборонительных схем, воздвигнутых в попытках защититься от американского вторжения за нефтью. Уоррен просто повторила ходившее в американских СМИ описание чудовищности Сулеймани, отвлекающее внимание от стратегических причин, объясняющих, почему он был убит именно сейчас.

Контрмеры против американской дипломатии доллара, нефти и глобального потепления

      Эта стратегия внешней политики продолжит действовать до тех пор, пока страны, на которые она направлена, не откажутся от неё. Если Европа и ряд других регионов этого не сделают, они пожнут последствия в виде наплыва беженцев, терроризма, глобального потепления и погодных аномалий.
Россия и Китай уже стоят в авангарде процесса дедолларизации как основного средства держать свой платёжный баланс вне рамок американской военной дипломатии. Но все уже обсуждают, каков должен быть ответ Ирана.
      Объяснение – или, вернее сказать, отвлечение внимания – гулявшее по американским СМИ, описывало неизбежность террористической атаки на США. Мэр Нью-Йорка Де Блазио расставил полицейских в самых очевидных точках города, дабы дать понять всю серьёзность угрозы иранского терроризма – словно это персы, а не саудиты устроили теракты 11 сентября и будто бы персы вообще когда-нибудь воевали против США. Масс-медиа и говорящие головы из телевизора наводнили медиапространство страхами перед исламским терроризмом, а теледикторы предсказывали будущие места возможных атак.
      Посыл состоял в том, что убийство генерала Сулеймани стало актом защиты американцев. Как сказал Дональд Трамп и ряд военных чиновников, генерал был в ответе за убийства американцев и замышлял беспрецедентную атаку на США, в результате которой должно было погибнуть множество невинных американцев. Этот посыл стал выражением позиции Америки в мире – уязвимой, беззащитной и нуждающейся в акции оборонительного действия в виде акции действия наступательного.
Но в чём же состоит цель Ирана? Действительно, это подрыв американской нефтяной и долларовой стратегии, выдавливание американских войск с Ближнего Востока и его нефтеносных районов. Получилось так, что убийство Сулеймани привело к эффекту, обратному тому, на который рассчитывал президент Трамп. Уже 5 января иракский парламент выпустил документ, предписывающий американским вооружённым силам покинуть страну. Генерал Сулеймани был приглашённым в Ирак гостем, а не захватчиком, чего не скажешь об американских военных. Если США покинут Ирак, Трамп и неоконсерваторы потеряют контроль над иракской нефтью и возможность вмешиваться в общую ирано-ирако-сирийско-ливанскую ось обороны.
      За Ираком маячит Саудовская Аравия, ставшая цитаделью абсолютного зла, источник ваххабизма и легионов американских наёмников-террористов, ставших причиной контроля США над Ближним Востоком и исходом миллионов его жителей из своих родных земель в Турцию и Европу.
Идеальным исходом сложившегося порядка вещей было бы разрушение источника силы саудитов, лежащего под поверхностью нефтяных полей. Саудиты серьёзно пострадали от незамысловатых йеменских бомб, так что если Иран действительно хочет создать угрозу американским неоконсерваторам, ему следует нанести полномасштабный удар по районам нефтедобычи Саудовской Аравии и союзных ей шейхств. Это положит конец саудовской поддержке ваххабизма и доллара.
Подобное действие несомненно должно быть синхронизировано с призывом к палестинцам и другим иностранцам в саудовских структурах сместить монархию и избавиться от её приспешников.
      После этого Саудовская Аравия, Иран и другие сторонники разрыва с неолиберальной и неоконсервативной политикой США должны начать оказывать давление на Европу, убеждая её покинуть НАТО, являющийся инструментом насаждения американской дипломатии доллара и нефти. Это поможет избежать изменений климата и курса на военную конфронтацию, втягивающих Европу в американский водоворот.
      Наконец, что делают настроенные против войны американцы, дабы предотвратить неоконсервативные попытки уничтожить любую часть света, сопротивляющуюся американской неолиберальной автократии? Ответ неутешителен – ничего. Обвинения Трампа в импульсивном действии, которыми разбрасывались Уоррен, Сандерс и Буттидджич, игнорировали тот факт, что действия Трампа ложатся в рамки спланированной стратегии – прочертить на песке линию, утвердившую, что Америка действительно ГОТОВА воевать с Ираном, чтобы и дальше сохранять контроль над Ближним Востоком и банковскими системами стран ОПЕК. Америка будет без колебаний защищать свои легионы ИГИЛ так, словно любая угроза политике, которую они осуществляют, является угрозой непосредственно США.
      Я могу понять посыл новых призывов к импичменту Дональда Трампа, но нужно понимать, что это очевидный тупик. Во-первых, потому что эти призывы слишком явно исходят только со стороны Демократической партии, а во-вторых, само обвинение том, что убийство Сулеймани было превышением президентских полномочий, ложно.
Конгресс одобрил это убийство, и на нём лежит такая же вина за этот поступок, как и за одобрение бюджета Пентагона и вычёркивание из Закона о разрешении на национальную оборону (NDAA) 2019 года поправки, предложенной Сандерсом, Юдаллом и Кханной и отдельно содержавшей в себе запрет Пентагону на военные операции против Ирана и его руководителей. Когда закон с этой поправкой был отправлен в Сенат, Пентагон и Белый дом (то есть совокупность представителей ВПК и неоконсерваторов), удалили это ограничение. Это был сигнал того, что Белый дом действительно готовился начать войну против Ирана и убивать его руководителей. У Конгресса не хватило смелости отстаивать поправку перед лицом публичных обсуждений.
      За всем этим стоит вдохновлённый саудитами теракт 11 сентября, забравший у Конгресса единоличные полномочия отвечать за финансирование войн. Это Разрешение на применение военной силы 2002 года, призванное якобы бороться с Аль-Каидой, но на деле же ставшее первым шагом в долгой поддержке Соединёнными Штатами той же группировки, что устроила этот теракт.
Вопрос в том, как заставить увидеть мировых политиков – американских, европейских, азиатских – то, что американский подход «всё или ничего» грозит миру лишь новыми войнами, волнами беженцев, срывами поставок нефти из Ормузского пролива, глобальным потеплением и насаждением неолиберального культа доллара во всех странах.             Показателем того, насколько ничтожна сила ООН, является то, что ни одна страна не призывает к новому Нюрнбергскому процессу, ни одна страна не угрожает покинуть НАТО и ни одна страна не решается хранить резервы в чём-то помимо долларов, идущих в американский военный бюджет.


Перевод Ильи Титова
Оригинал

https://zavtra.ru/blogs/chem_na_samom_dele_sulejmani_meshal_amerikantcam

 


04.11.2019 Взгляд из Америки.

 

18 октября 2019

(wr)

Я как-то в письме Андрею, после создания им русскоязычного сайта, предложил сменить в русской версии «Балобан» - точный перевод его американской версии аватарки на «Сокол». Он не ответил мне, видимо обиделся, хотя я сделал это предложение из самых лучших побуждений. Балобаны ведь принадлежат семейству соколов.

Ранее я так и переводил «Сокол» считая это более звучно, ярко и более понятно для всех. Тем более автор весьма эрудированный и достойный самого благозвучного имени. Поэтому без согласия автора я в данной статье, чтобы не путать читателей, буду продолжать называть его Соколом. Если Андрею не понравится и он пришлет свое несогласие, я конечно подчинюсь этому требованию и в дальнейшем поменяю его аватарку.

Очень рекомендую его, как он сказал, скромный веб-сайт, который Андрей недавно открыл для русских читателей: http://rusaker.net/

Введение

Недавно я беседовал с моей родственницей, которая, благодаря постоянному и добровольному знакомству с приемниками англо-сионистских СМИ, искренне верила, что три прибалтийских государства и Польша пережили своего рода чудесный и почти невероятный экономический и культурный ренессанс благодаря их решительному разрыву с мнимо ужасным советским прошлым и полному подчинению империи. Слушая ее, я подумал, что такого рода заблуждения, вероятно, распространены среди тех, кто все еще обращает внимание и даже верит официальной пропаганде. Поэтому я попросил Майкла Хадсона, которого я считаю лучшим американским экономистом и который очень подробно изучал Прибалтику, ответить на несколько очень простых вопросов, что он очень любезно сделал, несмотря на то, что очень торопился. Еще раз хочу искренне поблагодарить его за доброе время, поддержку и опыт.

* * *

Сокол: Американская пропаганда часто утверждает, что три прибалтийских государства, так же как и Польша достигли настоящего успеха. Имеет ли это понятие фактическую основу? Первоначально казалось, что эти государства испытывают рост, но не было ли это главным образом или полностью связано с субсидиями ЕС/МВФ/США? Если смотреть конкретно на три прибалтийских государства, и особенно на Латвию, то это были "витрины" советских республик, с высоким уровнем жизни (по крайней мере, по сравнению с другими советскими республиками) и большим количеством высокотехнологичных производств (включая оборонные контракты). Не могли бы вы рассказать нам, что на самом деле произошло с этими экономиками после обретения независимости? Как они "реформировали “свою экономику, переходя от постсоветской к современной ”либеральной"?

Майкл Хадсон: Это вопрос с подвохом, потому что все зависит от того, что вы подразумеваете под “успехом".”

Постсоветский неолиберализм был большим успехом дляклептократной верхушки. Они отдали сами себя общественное достояние, от ключевых отраслей промышленности до элитной недвижимости. Но прибалты в значительной степени позволили своей советской промышленности развалиться, не делая никаких попыток спасти или реорганизовать ее.

Большая часть проблемы, конечно, заключалась в том, что все связи с советской промышленностью были разорваны, когда Советский Союз был распущен. С закрытием рынков поставщиков и конечных потребителей от России до Центральной Азии прибалтийским экономикам пришлось начинать все заново – с крайне правой налоговой политики и без какой бы то ни было государственной помощи, поскольку само правительство было приватизировано в руки бывших чиновников и грабителей.

Литва была немного лучше в том, чтобы иметь некоторую промышленную политику. Вступление в ЕС и НАТО в 2004 году, наряду с облегченным кредитованием, породило имущественные пузыри в странах Балтии, в значительной степени раздутые шведскими банками, которые получили потоки манны небесной от этих стран, которые не имели своих собственных банков и государственных кредитов. В результате крушения 2008 года произошло падение уровне ВВП во всем мире, но Латвия пережила самый большой спад.

Неолиберальные западные советники, взявшие под свой контроль эти экономики, как будто это была единственная альтернатива советской бюрократии, навязали им сокрушительные программы жесткой экономии для восстановления макроэкономической "стабильности", означающей безопасность их от земельных и инфраструктурных захватов. Это было одобрено европейскими банкирами, которые думали, что прибалты нашли действенный рецепт, позволяющий правительствам жесткой экономией сохранить власть в кажущейся демократии. Эта политика разрушила бы правительства в любом другом месте, но способность эмигрировать, а также этнические разногласия с русскоязычными позволили этим правительствам выжить.

Это исторически специфическая ситуация, но европейские банкиры продвигают ее как обобщенную модель. INET (институт новой экономики) Джорджа Сороса и связанные с ним движения стали лидерами в субсидировании этой оргазматической финансиализации и прихватизации. Результатом стал массовый исход людей трудоспособного возраста из Литвы и Латвии. (Эстонцы просто ездят в Финляндию.) В то же время их экономика продолжает поддерживается кредитованием иностранных банков, которые возвращают прибыль в страны их базирования и может быть повернуться вспять в любое время.

Политически неолиберальная революция также была успешной для американских сторонников холодной войны, которые послали местным прибалтам из Джорджтауна и других университетов, чтобы навязать доктрину “свободного рынка” – то есть рынка, “свободного” от внутреннего регулирования направленного против разграбления общественного достояния, против монополий, против налогов на землю и других подоходных налогов. Прибалтика, как и большинство других стран бывшего Советского Союза, стала диким Востоком.

То, что осталось прибалтийским странам, - это земля и недвижимость. Их леса вырубаются для продажи древесины за границу. Я описываю все это в своей книге "Убийство хозяина".

Сокол: После обретения независимости прибалтийские государства пытались разорвать как можно больше связей с Россией. Это включало в себя строительство (довольно глупо выглядящих) преград, принуждение русских развивать свои порты на Балтике, закрытие крупных (или продажа с пользой иностранным интересам, которые затем закрывают их) и прибыльных заводов (включая большую атомную станцию, я полагаю) и т. д. Как повлияла эта политика "Экономической десоветизации" на местную экономику?

Майкл Хадсон: Распад Советского Союза означал, что Прибалтийские страны потерю своих традиционных рынком, и им пришлось переключить свое внимание на Западную Европу и, в некоторой степени, Азию.

Латвии и Эстонии были переданы компьютерные и информационные технологии, и они обнаружили, что это очень востребовано. Когда я был, например, в Японии, руководители компаний говорили мне, что они хотят, чтобы Латвия прежде всего занималась аутсорсингом компьютерной работы.

Банковское дело также остался выжившим сектором. Григорий Лаутчанский, бывший проректор Рижского университета, уже в 1980-е годы был крупным игроком в деле вывоза российской нефти и денег КГБ. (Его компания "Нордекс" была продана Марку Ричу.) Многие банки продолжали переправлять Российские капиталы через офшорные банковские центры в США, Великобританию и другие страны. Кипр, конечно, был еще одним крупным игроком в этом.

Сокол: Русские все еще считаются "негражданами" в Прибалтийских республиках; каковы были экономические последствия этой политики, если таковые имели место, антироссийской дискриминации в Прибалтике?

Майкл Хадсон: Русскоговорящие, которые не получают гражданства (что требует сдачи экзаменов знания местному языку и истории), отстраняются от политической и административной работы. В то время как большинство русскоязычных лиц, не достигших пенсионного возраста, в настоящее время приобрели это гражданство, способы, с помощью которых гражданство должно быть получаться, вызвали разногласия.

В начале независимости многие русские были заблокированы от правительства, и они пошли в бизнес, которого избегали многие коренные прибалты в советское время, потому что это было не так выгодно, как идти в правительство и получать прибыль от коррупции. Например, недвижимость была бременем для управления. Русскоязычные, особенно евреи, мудро ориентируются на недвижимость.

Крупнейшая политическая партия - "Центр согласия", члены и руководство которой в основном русскоязычные. Но различные неолиберальные и националистические партии объединились, чтобы заблокировать ее способность влиять на законодательство в парламенте.

Поскольку русскоговорящие могут только "голосовать ногами", многие присоединились к огромному оттоку эмиграции, либо обратно в Россию, либо в другие страны ЕС. Кроме того, из-за низкого качества социальных пособий рождается мало детей.

Сокол: Я часто слышу, что огромное количество местных жителей (в том числе и нерусских) эмигрировало из Прибалтики. Что послужило причиной этого и каково было влияние этой эмиграции на прибалтийские государства?

Майкл Хадсон: Прибалтийские государства, особенно Латвия, потеряли с 1990-х годов около 30 процентов своего населения, особенно в трудоспособном возрасте. В Латвии около 10 процентов потерь составили русские, которые покинули страну вскоре после обретения независимости. Остальные 20 процентов эмигрировали позже.

Европейская комиссия прогнозирует, что численность трудоспособного населения Латвии будет сокращаться на 1,6% ежегодно в течение следующих 20 лет, в то время как уровень рождаемости останется таким же стагнирующим, как и в конце 1980-х гг. пенсионное население (старше 65 лет) вырастет до полумиллиона человек к 2030 году, что составляет более четверти сегодняшнего населения и, возможно, около трети того, что остается. Это не тот внутренний рынок, который будет привлекать иностранные или местные инвестиции.

В любом случае, Европейский Союз рассматривал постсоветские экономики просто как рынки для собственного промышленного и сельскохозяйственного экспорта, а не как экономики, которые будут создаваться за счет государственных субсидий, как это делали сами европейские страны, экономики США и Китая. Европейский девиз гласит: "Дайте человеку рыбу, и он будет весь день кормиться вашими излишками рыбы и ширпотреба – но дайте ему удочку, и вы потеряете клиента.”

 

Использованные источники: The Saker Interviews Michael Hudson
Комментарий автора: 
Леса вырубают, но не один зеленый не верещит. Коррупция фантастическая, для таких маленьких стран, идет полным ходом восхваление фашизма по эгидой декоммунизации, повальная дискриминация малых народов, и ни один демократ не выступил с протестом или осуждением. Где подписные листы от интеллигенции? Тема-то серьезная, на границе Родины. Но это ведь не дело артиста или режиссёра, это так, мелочи.
Нынешние либералы говорят о Реституция прав собственности. Но не той собственности которую отобрали у народа в лихие 90-е, нет. Почему эту Реституцию не провести одномоментно. Не комильфо?!
Перевертыши


Сокол берет интервью У Майкла Хадсона

http://ursa-tm.ru/forum/index.php?/topic/329612-vzglyad-iz-ameriki-sokol-beret-intervyu-u-maykla-hadsona/

 https://aftershock.news/?q=node/803402

 


31.07.2019 Автобиографическое интервью

 

Майкл Хадсон:

    "Я родился в Миннеаполисе. Это единственный город в мире, который был городом троцкистов. В 1930-е годы это был центр троцкизма, и мои родители сотрудничали с Львом Троцким, жившим в Мексике. Когда мне было 3 года, моего отца посадили в тюрьму по "закону Смита" как политического заключенного за то, что у него на книжных полках были работы Ленина и Маркса, и за то, что он был одним из руководителей всеобщих забастовок в Миннеаполисе с 1934 по 1936 год. Так я вырос в знакомстве с многими участниками русской революции и бывшими членами ЦК, когда Ленин был у власти.
   Когда мой отец вышел из тюрьмы, мы переехали в Чикаго, где он получил работу редактора "Traffic World" и "Traffic Supply News". Он окончил Университет штата Миннесота магистром по бизнесу в 1929 году, но тут началась (Великая) депрессия. Сперва он хотел поехать в Латинскую Америку, чтобы там стать миллионером, но когда началась депрессия, он понял, что капитализм несправедлив, и именно поэтому он стал троцкистом и редактором рабочей газеты "Northwest Organizer". Поэтому, когда я подрастал, у нас бывали старые члены Коммунистической партии Германии и американцы. Все они приходили к нам домой и рассказывали мне истории про революцию. Так что предполагалось и ожидалось, что я, когда вырасту, буду руководить революцией, если возникнет революционная ситуация. Таким образом, когда я был подростком, при мне обсуждали то, каковы надлежащие условия для революции.
   Но меня тогда не интересовала политика, я был увлечён физикой, химией, а также все больше и больше - музыкой.
   Потом я поступил в Чикагский университет, потому что учился в школе для одаренных детей, с повышенными требованиями к успеваемости. Мне сказали, что у моего отца был самый высокий коэффициент интеллектуального развития среди заключенных федеральной тюремной системы США, и поэтому они думали, что его ребенок должен быть умным, и они предложили мне пройти тест и потом направили меня в очень хорошую школу. Хотя выпускным был десятый класс, я думаю, что решающим для формирования моей личности годом был тот, когда мне было 14 лет. У нас был учитель-реакционер Кёртис Эджетт, преподававший социологию. Он упорно называл меня "commie" - "коммуняка". У него в классе над доской висел лозунг: "Разделайтесь с ними со всеми как с Розенбергами". Розенберги - это была семья сталинских шпионов, но когда я спросил: "Вы имеете в виду коммунистов?", он ответил: "Нет, я имею в виду евреев".
   Так вот, он называл меня сталинистом и коммунистом. Но у меня был одноклассник Дэнни Ландау - настоящий сталинист. Он назвал меня фашистом, потому что я был троцкистом. Так что в средней школе я был голосом разума - посредине. Только в тот период моей жизни я занимал среднюю позицию. Мы с друзьями заходили в класс, и мои товарищи приносили произведения Ленина и клали их на наши столы, которые стояли рядом, чтобы цитировать из них.
Когда мой отец был в тюрьме, одним из его занятий было составление толкового словаря всего того, о чём высказывались Ленин и Троцкий. И вот я поднимал руку, а другой ученик спрашивал, где у Ленина написано по такому-то вопросу, и я отвечал например: "В томе 6, стр. 322", и этот ученик подтверждал: "Да, это так". Мне нравилось, что меня ненавидят реакционеры, потому что из-за этого у меня появилось много друзей, и в результате того, что этот сталинист называл меня фашистом, а фашисты называли меня коммунистом, я сагитировал многих вступить в группы социалистической молодежи в Чикаго.
   Мои родители сотрудничали с Львом Троцким в Мексике, как и многие другие люди из Миннеаполиса, поэтому мне очень нравилось быть нон-конформистом, и меня никогда не беспокоило это положение нон-конформиста. Тогда я увлекался музыкой, учился игре на фортепиано и в общем учился, чтобы быть дирижером.
Когда я в 1959 году окончил Чикагский университет, я получил диплом по германской филологии и истории культуры; но когда я там учился, я ещё изучал музыку по полной программе, прежде всего цикл лекций немецкого теоретика музыки Генриха Шенкера.
   А в 1960 году, когда умерла вдова Льва Троцкого - Наталья, его душеприказчик Макс Шахтман передал мне авторские права и сказал, что поскольку я был крестником Троцкого, я должен основать издательство. Поэтому я начал переписку. Я переписывался с венгерским литературным критиком Дьёрдем Лукачем (GyörgyLukács), и он тоже передал мне свои авторские права, и тогда я поехал в Нью-Йорк, надеясь основать издательство и одновременно учиться дирижированию у Димитрия Митропулоса, который был дирижером (оркестра) Нью-Йоркской филармонии.
   Однако я так и не смог добиться того, чтобы кто-нибудь напечатал те или иные произведения. Лукач настаивал на том, чтобы я нанял его ученика, Артура Кана, делать переводы (на английский) его произведений. Его перевод был ужасным. Я хотел отредактировать его, но он не позволил мне редактировать, поэтому мне пришлось отказался от этого дела.
   А затем произошло событие, которое изменило мою жизнь. В подростковом возрасте моим лучшим другом был Гэвин Макфейдьен. Вы, наверно, слышали о нём как известном авторе документальных фильмов и основателе в Лондоне Centre for Investigative Journalism - Центра расследовательной журналистики. Он познакомил меня с Теренсом Маккарти, который был ирландским коммунистом и переводчиком трудов Маркса о теории прибавочной стоимости. Как-то вечером мы разговаривали о колебаниях уровня грунтовых вод в США. Количество солнечных пятен и уровень воды циклически растут и снижаются, что приводит к плохому урожаю, а это приводит к осенней утечке денег с рынка акций и облигаций, что в свою очередь приводит к периодическому финансовому кризису. Для меня это было так элегантно, так эстетично, что я решил немедленно стать экономистом, и Теренс сказал, что он станет моим наставником, если я прочту всю библиографию (литературные источники) по теории прибавочной стоимости Маркса.
Это стало причиной моих знакомств с большинством торговцев редкими книгами в Нью-Йорке. В результате я стал подрабатывать у Аугустеса Келли редактором и писать предисловия к ряду переизданий классиков экономики, которые он публиковал. За написание предисловий я получал от него книги. Так я собрал очень большую библиотеку, в которой были произведения многих американских авторов- протекционистов, многих экономистов, о которых обычно не упоминают в шаблонных историях экономической мысли.
   Однако мне всё же нужно было зарабатывать на жизнь. Я добрался до Нью-Йорка, имея только 15 долларов в кармане, а в 1959 году на 15 долларов, да будет вам известно, немногое можно было купить. Я израсходовал это немногое на комнату в грязном отеле в Гринвич-Виллидж. Затем я пошел погулять, увидел бар с народной музыкой и подумал: "Да у них хорошая народная музыка, надо бы туда зайти". И я зашел в бар, чтобы послушать игру на гитаре.
   Там кто-то подошел ко мне и сказал: "Привет, Гек Хадсон". Когда я был подростком, меня звали Гек, потому что любимой книгой моего отца был "Гекльберри Финн" Марка Твена. Это оказался Джон Херольд, который останавливался у нас дома в Чикаго, когда ездил в Висконсинский Университет и посещал моего друга Гэвина. Он стал исполнителем народной музыки. Он предложил мне пожить у него, пока я не устроюсь на работу и найду себе жильё. Поэтому я после одной ночи в этом отеле перебрался к нему, а потом нашёл работу - печатать по-французски на машинке в фирме Wonder Bread. Когда я пошел в агентство по трудоустройству, то оказалось, что единственное, что я умел, а большинство других людей не умели - это быстро печатать на машинке на французском и немецком языках. Там я поработал немного, а затем решил поступить в Нью-Йоркский университет (NYU) на курс экономики и получить степень магистра.
   Преимущество NYU заключалось в том, что преподаватели там были не на ставке, а на почасовой оплате, и их не интересовало, что у меня в голове; единственное, что их интересовало - мои деньги. Меня это вполне устраивало. Я держал свои мысли при себе и мне не промывали мозги. Они спрашивали: "Есть ли у вас уже какие-нибудь знания по экономике?" Я отвечал: "Нет, я изучал музыку и историю культуры. Мой наставник по истории культуры в Чикаго был Юджин Джоллес, и он познакомил меня с работами Шпенглера, Эгона Фриделла, Ницше и других авторов. Вот какие у меня знания по литературе".
   Я был зачислен в NYU и устроился на работу в компанию Savings Banks Trust (Трест сбербанков), которая была единственным коммерческим банком, в котором все сберегательные банки размещали свои собственные резервы. В Нью-Йорке тогда было 135 сберегательных банков, но теперь их вообще нет, их все сожрали, скупили на корню коммерческие банки. Моя работа заключалась в том, чтобы отслеживать сбережения в Нью-Йорке, то, как их сумма росла экспоненциально, и сравнивать её с той, которая была выдана в виде ипотечных кредитов. График этих депозитов был похож на кардиограмму. Депозиты в сберегательных банках росли каждый квартал, когда выплачивались дивиденды. Я видел, что в принципе люди помещали свои сбережения в банк, чтобы они росли автоматически по экспоненте благодаря опроцентовке. И я видел, как этот круговорот опроцентованных вкладов заталкивался на рынок недвижимости, что раздувало цены на жилье.
   Недвижимость - это тема, которую в США не преподают ни в одном курсе экономики. 80 процентов банковских кредитов в США, Англии и большей части Европы - это ипотеки на недвижимость, но в учебниках, по которым студенты изучают экономику, написано, что банки якобы кредитуют промышленность (производительную экономику). Но банки не выдают ни единого пенни промышленности для инвестиций в средства производства и наём рабочих. Они выдают кредиты тем, кто скупает предприятия, устраивает рейдерские захваты, ликвидирует их и захватывает их материальные активы, но никоим образом не тем, кто приумножает реальный капитал. Они одалживают деньги как ипотечные кредиты, принципиально кредитуя лишь под залог материальных активов, домов, коммерческой недвижимости, акций, облигаций или иных активов. Тут-то я понял, что финансисты действуют совсем не так, как это изображено в учебниках, по которым меня учили в Нью-Йоркском университете. Мне довелось прослушать курс о деньгах и банковском деле, который преподавал заидеологизованный греческий профессор Стивен Руссеас, который за всю свою жизнь ни дня не работал в банке (да вообще ни один из моих профессоров никогда не работал в банке, и все их "знания" - только из учебников), и он говорил по статье человека, который впоследствии стал моим другом - Хаймана Минского, который полагал, что цикл деловой активности можно объяснить таким образом, что сберегательные банки вкладывают свои резервы в коммерческую банковскую систему, а та якобы кредитует экономику.
   Я ему на это ответил: "Послушайте, то, что вы назвали коммерческой банковской системой, - это один банк; это банк, в котором я работаю, и мы вообще не кредитуем экономику. Мы скупаем облигации".
   За это я получил по его курсу жалкую "тройку"; он заявил, что я не понимаю экономику, как её объясняют в учебниках. Так я понял, что существует полное противоречие между тем, как функционирует экономика на самом деле, и тем, что об этом пишут в учебниках. После того, как я проработал в "Тресте сберегательных банков" три года, в декабре 1964 года я закончил этот курс и поступил на работу в банк Chase Manhattan в качестве экономиста по балансу платежей. Это была самая поучительная работа из тех, что у меня когда-либо были, потому что платежный баланс тоже является темой, которую не преподают ни в одном университете. Я позже преподавал её в New School - Новой школе, но университеты и поныне не обучают по теме платежного баланса. Вместо этого там занимаются примитивным монетаристским теоретизированием.
После того, как я закончил свою курс учёбы, я должен был написать дипломную работу. Теренс Маккарти предложил, чтобы я написал её о концепциях производительности, потому что есть много разных мнений о том, что продуктивно и что непродуктивно. В Нью-Йоркском университете был профессор по имени Соломон Фабрикант, как в слове "фабриковать". Он был начальником NationalBureau of Economic Research - Национального бюро экономических исследований. Когда я вошел в его кабинет, он сказал: "Прежде всего я хочу, чтобы вы стали сотрудником ЦРУ. Я вас вербую". Он показал мне копию самого первого опубликованного в США доклада ЦРУ, когда ЦРУ впервые вышло на публику. Там было написано о золотом запасе СССР и утверждалось, что СССР не хватит собственного золота в реках и рудниках, чтобы быть кредитоспособным. Я просмотрел доклад и сказал: «Вам должно быть известно, что всё это ложь. Яработаю в Chase Manhattan Bank. Наш клиент Anaconda Copper Co. покупала золотые слитки в СССР, а золотые слитки делают не из золота, намываемого из реки. Они изготовлены из золота, получаемого как побочный продукт электролитической очистки меди. То, что вам надо бы сделать, - это оценку производства меди в СССР, потому что когда вы электролитически очищаете медь, золото и серебро выпадают на дно, и именно этот осадок является источником большей части золотого запаса не только СССР, но и других производителей меди, таких как Чили."
   Он ответил: "М-да, вы явно недостойны стать сотрудником ЦРУ". Я не могу поверить в то, что он не знал о моем происхождении, но теперь это уже не имело значения. Я сказал ему, что хочу написать курсовую работу о концепциях производительности, поскольку меня интересует классическая экономика. Будучи марксистом, я понимал, как марксизм вырос из классической экономики, вырос из экономики французских физиократов, Адама Смита, Джона Стюарта Милля и проч. Для меня всегда была важной концепция обращения денег, концепция экономики как системы и объекта системного анализа, который как раз становился популярным в 1960-х годах. Фабрикант заявил: "Эти теории никчемны. Если бы эти теории были важны, тогда они бы пользовались успехом и о них писали бы в учебниках. Если какую-то теорию там больше не упоминают, то это потому, что она вымерла в дарвинской борьбе за существование и больше не имеет значения". Поэтому я обратился к другому профессору, с которым потом подружился - преподавателем по теме циклов конъюнктуры, бывшим коммунистом Герхартом Брай. Он был беженцем из Германии. Мы обсудили с ним несколько книг, которые я купил у букинистов, и я написал дипломную работу о Эразмусе Пешин-Смите, который написал «Руководство по политической экономии», ставшее доктриной Республиканской партии в 1853 году. Я решил написать диссертацию об американских протекционистах под руководством профессора Брай, и у меня не было никаких проблем на пути к докторской (кандидатской) степени (PhD) до тех пор, пока не пришлось проходить устные аттестации (вроде "кандидатского минимума" в СССР). Дело в том, что не было никого, кто бы преподавал на постоянной основе теорию денег и банковское дело в центре, на Вашингтон-сквер, в главном здании NYU. Поэтому я решил пойти к преподавателю по деньгам и банкам в пригородном кампусе, Уолтеру Хейнсу, который написал учебник. Уж он-то должен был бы знать о банковском деле. Я уже сдал устные экзамены у всех преподавателей, у которых учился - по истории экономики и развитию третьего мира; но этот корифей по деньгам и банкам заявил, что я ничего не знаю о банковском деле, что мои представления о том, как работают банки, совсем не то, что написано в учебниках, и мне пришлось пересдать этот устный экзамен после того, как я прочёл об этом фиктивном мире. Так я осознал тот факт, что академическая экономика - это фикция. Она не имеет никакого отношения к реальному миру. Это была действительно теория о параллельной вселенной, о которой можно сказать, что если бы реальный мир был таким, то существующее распределение доходов было бы справедливым, каждый получал бы то, что зарабатывал, не было бы паразитических доходов, все было бы справедливо, и вам следовало бы принять мир таким, как он есть. Но я никогда не принимал мир таким, как он есть, из-за того, как был воспитан. Как я уже упоминал, что когда я рос в Чикаго, для меня Вторая мировая война - это было время, когда всех, кто бывал у нас дома, бросили в тюрьму; все они во время войны были в тюрьме за попытки организовать забастовки, или за свою политическую деятельность, или за то, что были левыми; и только позже я узнал, что тогда происходили настоящие боевые действия, а не только сажали за решетку людей, которые читали Маркса и были радикальными лидерами.
Я работал в банке Чейз-Манхэттен (Chase Manhattan) до 1967 года; мне наконец пришлось уйти, чтобы закончить диссертацию. На это я потратил год. В банке Chase я стал специалистом по платежным балансам нефтяной промышленности. С началом и дальнейшей эскалацией войны против Вьетнама президент Джонсон в январе 1965 года, сразу после того, как я в декабре 1964 года начал работать в этом банке, издал "добровольные", а на самом деле принудительные правила иностранных инвестиций, запрещавшие американским компаниям инвестировать больше, чем на 5% по сравнению с инвестициями предыдущего года. Нефтепромышленникам это не понравилось. Они пошли к Дэвиду Рокфеллеру и сказали, что надо убедить правительство в том, что они очень ловко грабят другие страны, что они могут их очень интенсивно эксплуатировать, и что это на самом деле улучшает платежный баланс США, так что хорошо бы и далее неограниченно наращивать инвестиции за границей. Не мог бы он помочь им продемонстрировать это наглядно - статистикой?
   И тогда Дэвид Рокфеллер поручил мне провести исследование платежного баланса нефтяной промышленности. Рокфеллер сказал: "Мы не хотим, чтобы это делал отдел нефти и газа в банке Chase, потому что тогда нас сочтут лоббистами. Никто не знает, кто вы такой, поэтому вас сочтут беспристрастным. Нам надо знать, каково реальное положение, и если оно такое, как они считают, то мы опубликуем ваше исследование; но если оно им не понравится, то мы сохраним его для себя; поэтому, пожалуйста, дайте нам голые факты". И добавил: "Вы можете задавать нефтяным компаниям любые интересующие вас вопросы. Они будут заполнять формуляры, которые вы разработаете для упорядочения статистического учета. Мы даём вам год, чтобы написать все это." Я был этим очень доволен. Нефть была ключевым сектором международной торговли. И оказалось, что среднестатистически каждый доллар, который был реально инвестирован нефтяными компаниями США за рубежом, возвращался в экономику США не позже, чем через 18 месяцев. Таким быстрым был период окупаемости капиталовложений.
   Отчет, который я написал, положили на рабочий стол каждому сенатору и члену палаты представителей США, и меня поздравляли с тем, что я стал экономистом нефтяной промышленности. Таким образом я получил все необходимые знания о платежных балансах - той теме, как я уже сказал, которую не преподают ни в одном университете. Так я закончил работу, завершил диссертацию, а затем разработал методологию общего платежного баланса США. Большинство статистических данных по платежному балансу было изменено, когда для статистики выдумали показатель валового национального продукта. И теперь статистика учитывает весь экспорт и импорт так, как будто бы они полностью оплачиваются наличными. Так что если вы экспортируете зерно на миллион долларов, то считается, что вы сделали вклад в экономику в размере миллиона долларов. И если вы экспортируете на миллион долларов оружие для военных, то якобы вся оплата тоже возвращается в страну.
   Я обнаружил, что на самом деле в страну возвращается только часть оплаты фактического экспорта. А импорт имеет еще более низкие расходы на оплату по сравнению с его номинальной оценкой. Например, весь импорт нефти в США идёт от американских нефтяных компаний, и поэтому, если вы уплатите сто долларов за нефть, то из них, скажем, тридцать долларов - это прибыль, тридцать долларов - это плата американскому менеджменту, тридцать долларов - это плата за пользование экспортированным из США техническим оборудованием, буровым оборудованием и всем прочим, необходимым для добычи нефти.
   Когда я работал над отчётом, то я наиболее тесно сотрудничал со служащими Standard Oil Company, которая, как известно, всегда принадлежала Рокфеллерам. И когда я изучал их статистику, я им сказал: "В вашем балансе платежей я не смог найти того, где Standard Oil делает прибыль. Получает ли она прибыль от нефти на стадии добычи? Или она получает прибыль при продаже на бензоколонках, то есть в розничной торговле?" Казначей Standard Oil ответил: "Ну, вам-то я могу сказать, где мы получаем прибыль. Мы получаем её здесь, в моем офисе. Я спросил: "Каким образом? В статистике по каким странах я смогу её найти? Я не нашел её ни в Европе, ни в Азии, ни в Латинской Америке или Африке." Он ответил: "А вы видели в самом конце таблиц географических данных графу "международные доходы" - под названием "международное"? "
Я сказал: "Да, вот это мне было всегда непонятно. Что же это на самом деле? Я думал, что все зарубежные страны в совокупности и дают это "международное". Тут он мне объяснил, что это "международное" означает страны, которые являются псевдо-государствами. Это Либерия и Панама - страны, в которых имеет хождение доллар США, а не собственная валюта. Таким образом, там нефтяная промышленность не подвержена валютному риску. Они ещё являются выгодными флагами для регистрации судов, и там нет подоходного налога. Он объяснил мне, что Standard Oil продаёт свою нефть с Ближнего Востока по очень низкой цене в Либерию, Панаму или Лагос (? - Нигерию), или вообще туда, где выгодный флаг судоходства и нет налога на прибыль. А затем фирма продаёт свою нефть оттуда уже по очень высокой цене своим нефтеперерабатывающим заводам в Европе и США по столь высокой цене, что эти её "исходящие" - "downstream" филиалы не делают никакой прибыли. Таким образом удаётся избежать взимания налогов. Со всех американских нефтяных инвестиций в Европе налоги не взимаются, потому что бухгалтеры нефтяных компаний указывают там очень высокую (фиктивную)цену барреля нефти, за который они реально платят очень мало странам третьего мира, таким как Саудовская Аравия, которые получают только плату за разработку месторождений (royalty).
Standard Oil и другие нефтяные, а также горнодобывающие компании США якобы не получают там прибылей, потому что цены там очень низкие; поэтому все прибыли декларируются как получаемые в Либерии или Панаме, в этих псевдо-государствах.
   А вот как я получил представление о том, что в наши дни называют отмыванием денег. Это было в те несколько последних месяцев, когда я работал в Chase Manhattan в 1967 году. Как-то раз я поднимался к своему офису на девятом этаже, и какой-то мужчина в лифте мне говорит: "А я иду к вам в офис, Майкл. Смотрите, вот письмо. Я из Государственного департамента (я думаю, что на самом деле он был из ЦРУ). "Мы хотим получить расчёты того, сколько денег смогут получить США, если мы учредим банковские филиалы для капиталов преступников всего мира". Он сказал: "Мы прикинули, что мы сможем финансировать (и он сказал это в лифте) войну во Вьетнаме теми деньгами от наркоторговли, которые будут поступать в США. Можете ли вы рассчитать это количественно?"
   Так я три месяца занимался выяснением того, сколько денег от наркомафии поступает в Швейцарию, и каков объём наркоторговли в долларах. Они оказывали мне помощь всеми статистическими данными по этому вопросу и при этом говорили: "Мы можем стать мировой столицей организованной преступности, и она будет финансовой опорой доллара, и это обеспечит нам доходы, необходимые для победы над коммунизмом во Вьетнаме и во всём мире. Но если мы этого не сделаем, то террористы с бомбами приедут к нам в Нью-Йорк".
   Вот так я стал специалистом по отмыванию денег! Ничто иное не могло бы лучше подготовить меня к пониманию того, как реально функционирует глобальная экономика! У меня была вся статистика, мне помогали люди из правительства, которые объясняли мне, как ЦРУ сотрудничает с наркомафией и другими преступниками и похитителями людей с целью выкупа, чтобы получать деньги, которые не фигурировали бы в официальных балансах, и которые Конгрессу США не надо было бы ассигновать, ведь они будут расходоваться на убийства людей и финансирование государственных переворотов. Они были совершенно откровенны со мной на эту тему. И я понял, что они не удосужились навести справки о моей "благонадёжности".
   После этого мне захотелось провести исследование совокупного платежного баланса США. Я пошел работать в фирму Arthur Andersen - Артур Андерсен, которая в то время была одной из "Большой пятерки" фирм по финансовой отчётности в США. Позднее она был признана виновной в мошенничестве из-за соучастия в скандале фирмы Enron и была закрыта. Но я работал там ещё до того, как другие сотрудники попали в тюрьму, прежде чем фирма Артур Андерсен была закрыта. Там я занимался один год тем, что применил мой метод анализа платежного баланса к платежному балансу США. Когда я наконец закончил эту работу, то обнаружил, что весь дефицит платежного баланса США в 1960-х годах, с начала войны во Вьетнаме, был вызван военными расходами за границей. Все прочие доходы и расходы - по торговле и инвестициям частного сектора, и по торговле и инвестициям сектора туризма были точно сбалансированы. А весь дефицит был военным.
   И вот я доложил эту мою статистику. Мой начальник, г-н Барсанти, пришел ко мне через три дня и сказал: "Я боюсь, что нам придётся вас уволить". Я спросил: "Что случилось?" Он ответил: "Мы отправили этот материал Роберту Макнамаре. (Тому самому, что был министром обороны США, а затем стал еще более опасным человеком во Всемирном банке (World Bank), который, вероятно, более опасен для человечества, чем вся военщина США, но это уже другая история). Г-н Барсанти сказал, что Макнамара заявил, что фирма Артур Андерсен больше никогда не получит ни одного контракта от правительства, если опубликует мои расчёты.
Во всех документах Пентагона времен режима Макнамары и позже нет ни единого слова о тяжести бремени Вьетнамской войны для платежного баланса. А ведь именно это лишило доллар США обеспечения золотом. В банке Чейз-Манхэттен с 1964 года и до тех пор, пока я оттуда не ушел, каждую пятницу Федеральная резервная система выдавала свой "таргетинг" - свою еженедельную статистику. По ней мы могли отслеживать движение золота. Все говорили о том, что генерал де Голль менял наличные доллары на золото, потому что Вьетнам (ранее) был французской колонией, и американские солдаты и армия в целом были вынуждены иметь дело с французскими банками, откуда доллары поступали во Францию, а де Голль обменивал их на золото.
   Однако на самом деле (Западная) Германия (с тамошних военных баз США)получала ещё больше золота, чем де Голль, но об этом умалчивали. Поэтому я мог видеть, как военные расходы лишают доллар США обеспечения золотом. Так возникла Columbia Group из трёх человек: Теренса Маккарти - моего наставника; Сеймура Мелмана - профессора Школы промышленной инженерии Колумбийского университета, где также преподавал Теренс; и меня. Мы предупреждали, что война во Вьетнаме неизбежно уничтожит денежную систему США - ту, которую мы хорошо знали; и мы главным образом выступали повсюду в Нью-Йорке с речами об этом."

Майкл Хадсон

   "Моя первая статья, написанная для прессы, была опубликована в журнале Ramparts Magazine под названием "The Sieve of Gold" - "Золотое сито", о том, как война против Вьетнама заставит США отказаться от золотого стандарта, что, разумеется, произошло в 1971 году, когда президент Никсон в августе прекратил обмен долларов на золото. А затем я принёс мое исследование платежного баланса (США) в бизнес-школу Нью-Йоркского университета, и они сказали: "Ах, как замечательно! Мы опубликуем его". Так что мне удалось его немедленно опубликовать.

   В результате меня пригласили выступить с лекцией перед выпускниками NewSchool for Social Research - Новой школы социальных исследований в Нью-Йорке. В то время, когда я делал (экономический) анализ войны во Вьетнаме, мне довелось анализировать цены на медь. На каждого солдата во Вьетнаме (США)расходовали одну тонну меди в год, и я представил себе, что они как бы сражались при помощи слитков меди. Поэтому я сделал прогноз цены на медь, исходя из наращивания численности войск, по одной тонне меди на одного солдата, и предсказал, что цена на медь поднимется. Так я стал известен как Mr. Copper - мистер Медь. Как я уже сказал, фирма Anaconda была главным клиентом банка Chase, а фирма Kennecott была клиентом Citibank, и вместе они образуют группу торговцев сырьём на Уолл-стрит, просто обожающих медь. Мне тоже нравится медь, и когда руководитель этой группы сказал: «Алюминий - это дерьмовый металл», я чувствовал то же самое: что медь - хорошая вещь.

   К 1968 году самым массовым объектом воровства в США стала медь; воровали медные водосточные трубы церквей, а также медную электропроводку. Воры тащили любой кусочек медного лома, потому что цены поднялись; это показало мне феномен вторичного сырья и тот факт, что источником металлов являются не только рудники, но и переработка металлолома.

   После этого я некоторое время работал экономистом в фирме Continental Oil, которая по моей рекомендации купила в Багдаде компанию по добыче меди, потому что я видел, что война будет продолжаться ещё некоторое время. Они также занялись недвижимостью. Ну а когда они перебрались в Коннектикут, я решил стать преподавателем в Новой Школе, потому что у меня никогда не было курса по теории торговли, и единственный способ изучить какую-то тему - это преподавать ее. Поэтому я стал читать курс лекций по теории торговли, а затем в 1970 году был принят на работу штатным преподавателем и преподавал анализ национального дохода, используя в качестве учебника работу Маркса "Теории прибавочной стоимости". Это привело в бешенство декана факультета - Роберта Хейльбронера, чьё мышление о Марксе ограничивалось тем, что Маркс ел за завтраком и как он чувствовал себя потом, и действительно ли Маркс спал со своей служанкой. Об экономическом анализе он не имел никакого представления, и взбесился оттого, что я преподавал курс по анализу национального дохода. Он заявил: "Ты - бандюга с Уолл-стрита! Ты же не знаешь, что всего лишь треть студентов-экономистов - из фирм, а ещё одна треть - иностранные студенты из ООН, и ещё треть - левые радикалы." Он воображал, что я там стараюсь лишь для студентов, занятых бизнесом. Я ни разу не занимался болтовнёй о политике в Новой школе. Мне стало ясно, что Хейльбронер судит о марксизме по-сталинистски, то есть очень примитивно. Поэтому он нанял сталиниста Стива Хаймера якобы для того, чтобы преподавать теорию торговли, и я сказал: "Ну хорошо, я буду преподавать только теорию денег и теорию банкового дела".

   Хаймер был пропагандистом ЛСД. Он предлагал студентам принять ЛСД, а потом слушать его лекцию. Примерно через год после того, как его приняли на работу, он отправился на конгресс American Economic Association - Американской экономической ассоциации - в Монреале с группой студентов, заставив их там принимать ЛСД и куралесить. На обратном пути в Нью-Йорк он врезался своей машиной в грузовик, и его группа погибла. Это очень опасно - водить машину после приёма ЛСД.

   А иностранные студенты приходили в мой кабинет и спрашивали: "Он что - из ЦРУ? Зачем ему надо, чтобы мы принимали ЛСД; может для того, чтобы - как известно - нас депортировали, арестовали или завербовали в шпионы?" А раз я был тем самым типом, к которому они ходили, то это навело Хейльбронера на мысль, что я уж точно заслан Уолл-Стритом.

   И вот наконец в 1971 году доллар утратил обеспечение золотом. Переработав ряд моих написанных ранее статей, я написал мою первую книгу "Super Imperialism: TheEconomic Strategy of American Empire" - "Суперимпериализм: экономическая стратегия американской империи". Он вышла в свет в сентябре 1972 года. Надо сказать, что тогда меня почти каждый год приглашали выступить с лекцией на ежегодной встрече (акционеров и сотрудников) фирмы Drexel Burnham. Как и фирма Arthur Andersen, они тоже оказались лавочкой преступников, руководство которой попало в тюрьму за мошенничество. Они шутили, что я для них - тот самый "гой" (не-еврей) , которого по традиции приглашают на шаббат. Мой тамошний друг Андре Шарон, бывший также протеже Теренса МакКарти, сказал мне: "Мы собираемся провести ежегодную встречу, и мы представим вас Герману Кану, блистательному военному теоретику". Андре сказал: "Он хочет поговорить с вами, но говорит очень быстро и он вообще парень хоть куда. После того, как он услышит, о чём вы говорите, он предложит вам работу. Вероятно, вы не поймёте, что он говорит, поэтому просто ответьте «да». Вам пора выкарабкиваться из академических кругов, вам же там нечего делать."

   Поэтому я выступил там с докладом о нефтяной промышленности, о том, как Америка эксплуатирует мир и о том, как с утратой обратимости (доллара) в золото, у других стран осталась лишь одна возможность использовать свои долларовые излишки платежного баланса. Эти доллары остаются у них в результате дефицита платежного баланса США, вызванного военными расходами. Поэтому иностранным центральным банкам впредь придется покупать казначейские облигации США - treasury bonds. Таким образом, военные будут тратить доллары за границей, закачивая доллары в экономику европейских и азиатских стран, которые затем будут возвращать их, кредитуя правительство США покупкой его облигаций, финансируя его войны и военную угрозу для себя самих.

   После того, как я рассказал всё это на встрече на Уолл-Стрит, Герман Кан сказал: "Это блестяще. Мы заткнули за пояс британских империалистов. Это отличная история. Бросайте мир науки, я буду платить втрое больше, если вы будете работать у меня."

   Я ответил: "Знаете, я надеялся, что мои студенты будут продолжателями и популяризаторами моих идей". А он говорит: "Послушайте, вы что, надеетесь на то, что когда-нибудь один из ваших студентов станет сенатором или даже президентом? Давайте, переходите в Hudson Institute - Институт на Гудзоне". (Он был так назван не в мою честь, а по реке (на берегу которой стоит), хоть эта река и была открыта одним моим предком). И добавил: "В следующем месяце я приведу вас в Белый дом. Неважно, кто президент. Да разве вам не хочется немного подождать, пока кого-нибудь изберут новым президентом, и вы станете его советником, чем надеяться на то, что когда-нибудь будет избран один ваш студент из Новой школы?"

   Поэтому я сразу же перешёл на работу в Hudson Institute и получил обещанную зарплату. Я стал там вторым человеком, и мы ни в чём не соглашались друг с другом. Он был "правым" и сионистом, а я был "левым". У нас в Институте было сделано большое исследование "окружающей среды корпораций", информирующее корпорации о том, что происходит в мире. В результате я получил большинство клиентов.

   В один прекрасный день, сразу после того, как в сентябре вышла моя книга, а я в то время купил много предметов тибетского и китайского искусства, будучи специалистом-любителем азиатского искусства, мне позвонили. А (до того) утром я проснулся и получил письменное уведомление, что должен 3500 долларов торговцам предметами искусства, и я размышлял, что мне делать. И вот мне позвонили, кажется, из Royal Bank - Королевского банка Канады, и говорят: "Мы как раз получили 20 миллионов долларов прибыли, прочитав вашу книгу и её последний абзац о том, как будут расти цены. Что вы запросите за то, чтобы приехать и прочесть у нас лекцию?" Я ответил: "Ну, скажем, 3500 долларов", и они согласились. И я подумал, как же это замечательно.

   Они организовали мою лекцию через посредство биржевых брокеров Molson Rousseau в Монреале. Все, кто пришел послушать меня, получали комиссионные с торговли акциями, и из них суммарно 3500 долларов они должны были дать мне в конверте наличными.

   Это всем очень понравилось, и поэтому они через два месяца снова пригласили меня. Видимо, они не знали, что я тогда работал в Hudson Institute. (Большую часть времени я работал дома). Они позвонили и Герману Кану и попросили его о том же. Они просто сказали ему: "Выступавшему в последний раз мы заплатили 3500 долларов". Он сказал: "Ну вы же знаете, что я знаменитый автор, вы должны заплатить мне 4000 долларов". Таким образом, они заплатили ему 4000 долларов. Все прошло как по маслу.

   Затем они позвонили мне: "Публике очень нравится наш цикл лекций. Приедете ли вы снова?" Я сказал: "А сколько вы мне заплатите?" Они ответили: "3500 долларов". Я сказал: "Насколько мне известно, вы заплатили Герману Кану 4000 долларов. Вам придется заплатить мне 4500 долларов." - "Хорошо, мы соберём больше людей." Они собрались, и я прочёл лекцию.

   Затем в следующем месяце они позвонили Герману. Он заявил: «Я так понимаю, что вы платите Майклу 4500 долларов. А я его босс. Вам придется заплатить мне 5000 долларов." В конечном итоге мы добрались до 6500 долларов гонорара, и тогда они сказали: "Вы что это, друзья, за игры с нами играете?" И с этого момента 6500 долларов в месяц дополняли мои 45 000 долларов в год из Института Хадсона.

   С Германом я объездил весь мир. Мы побывали в Корее, Японии и Франции, в основном рассказывая о платежном балансе. Герман весил более 400 фунтов. Однажды мы были во Франции и упаковывали в гостинице свои вещи, и он попросил меня вынуть его штаны из шкафа. Так вот, длины моих рук не хватило бы на то, чтобы охватить его вокруг талии. На следующий день после нашего возвращения нам пришлось поехать в Белый дом на совещание по нефти и платежному балансу. И знаете, кем там оказался заместитель главы казначейства США? - Моим старым наставником из Standard Oil, который объяснял мне, как функционируют оффшорные банковские центры. Он поведал мне и Герману, что сказал саудовцам следующее: "Вы можете заламывать сколь угодно высокие цены на нефть". Это было сразу после того, как США в четыре раза увеличили цены на зерно, чтобы финансировать войну во Вьетнаме в 1972-73 годах, а ОПЕК ответил четырёхкратным повышением цены на нефть.

   Этот заместитель главы казначейства США объяснил мне, почему они могут запрашивать за нефть, сколько хотят. Он знал, что чем выше они заломят цены, то тем больше американские компании смогут требовать в оплату за отечественную нефть. При этом саудитам приходилось возвращать полученные доллары в США, вкладывая их в казначейские облигации или фондовый рынок. (Ведь им сказали:)"Мы не дадим вам покупать американские компании, вы можете покупать только акции или облигации, и вы должны котировать свою нефть только в долларах. Если вы этого не сделаете, то мы будем считать это поводом для войны".

   Тут-то я понял самую главную суть того, как империализм в действительности функционирует. Это вовсе не то, что написано в большинстве учебников. Там обычно нет ни слова о платежном балансе, хотя ключом к пониманию финансового империализма является именно платежный баланс. США всеми силами борется за то, чтобы другие страны не вернулись к золотому стандарту, потому что в то время, когда США прекратили обмен долларов на золото в августе 1971 года, каждая банкнота доллара США обеспечивалась на 25% золотом при цене 35 долларов за унцию. Лишившись избытка золота, США были вынуждены отменить обеспечение золотом. И его цена сразу же поднялась. Как гражданину США, мне не разрешалось покупать золото. Я, конечно, знал, что это произойдет, но я не мог заработать на этом. Вместо этого я покупал азиатское искусство - в основном тибетское и индийское искусство.

   Короче говоря, я стал финансовым консультантом канадского правительства в результате лекций биржевым маклерам в Монреале. Они говорили: "Нам нужен кто-то, кто знает американский рынок акций и облигаций". В то время я был в США самым высокооплачиваемым экономистом-подёнщиком по финансовому анализу. И вот мне позвонили и сказали: "Они захотят нанять вас, но у них есть только один способ, которым они могут определить, насколько вы интеллигентны. Вы разбираетесь в винах?"

   Когда я учился в Чикагском университете, университет платил своим профессорам настолько плохо, что в смысле заработка их идеалом был официант-виночерпий в Pump Room - шикарном ресторане в Чикаго. Его даже сняли в кинокомедии «Блюз Бразерс» с Джоном Белуши. Поэтому на всякий случай я быстренько прошёл курс обучения на sommelier - официанта-виночерпия, получил свидетельство и привез с собой в Канаду две бутылки (красного бургундского) вина - одну Richebourg и одну La Tâche, которые я купил из коробки остатков в пригородном магазине. Я отдал их человеку, принимавшему меня в Оттаве, и большие шишки в правительстве сказали: "Это как раз тот человек, кого нам нужно".

   Там я написал исследование о том, что Канаде не нужно брать займы за границей для того, чтобы провинции инвестировали в экономику страны. Они могуть творить свои собственные деньги (не давая паразитировать на себе частным ростовщикам-банкирам). В общем, написанное мной было первым примером того, что сейчас называется «Современная теория денег», гласящая, что государство само может создавать деньги, кредитуя само себя. Ему для этого вовсе не нужна иностранная валюта, и в основном я разработал тот же самый анализ круговорота денег, который известен в истории (экономической) мысли как физиократический анализ.

   Один из ведущих инвестиционных аналитиков Royal Bank решил стать начальником отдела кадров. Он сказал, что по его мнению это психологическая проблема, когда экономисты не понимают, как устроен мир, когда существует такой тип тупиц, который становится экономистами. Это своего рода аутизм - абстрактное мышление без понимания экономической реальности. Поэтому он устроил мне встречу с государственным секретарем Канады. В Канаде государственный секретарь отвечает за образование, фильмы и культуру. Таким образом, я стал в Канаде советником по культуре, думал, что все идёт хорошо, и написал отчет.

   Примерно в то же время я также был экономическим консультантом United NationsInstitute for Training and Research - UNITAR (Института Организации Объединенных Наций по образованию и науке), и писал для него доклады о долгах "Юга" "Северу", о внешнем долге стран третьего мира в долларовой деноминации, и о том, как это губит их экономику. У них была конференция в Мексике, финансируемая президентом Мексики, и меня пригласили туда. Я подготовил доклад, в котором говорилось, что долги третьего мира невозможно выплатить.

   Моя первая задача, над которой я работал в банке Chase Manhattan, заключалась в том, чтобы оценить, какой объём экспортных доходов могут получать Аргентина, Бразилия и Чили. Идея заключалась в том, чтобы все их экспортные доходы позволяли им выплачивать проценты по займам, предоставленным банками США. А целью было то, чтобы заложить всё положительное сальдо их внешней торговли в качестве обеспечения обслуживания долгов банкам США. Моя задача состояла в том, чтобы оценить его количественно, а также то, сколько достанется на долю Chase Manhattan. Поэтому на мексиканской конференции UNITAR я сказал, что эти долги невозможно выплатить, и поэтому их следует не выплачивать, а аннулировать.

   Это вызвало страшный переполох. А в конце конференции у них были "ведущие", которые резюмировали доклады. Американский "ведущий" сказал, что д-р Хадсон делал доклад о том, что страны третьего мира должны экспортировать больше, чтобы погасить свои долги. Я медленно встал и сказал: «Я категорически настаиваю на том, чтобы президент Мексики дал публичное объяснение и извинился передо мной и всеми участниками конференции. Этот "ведущий" исказил и извратил всё, что я сказал. Я считаю, что он сделал это со скрытной целью. Я отзываю делегацию США, а также делегацию Канады. Мы не можем участвовать в этом обмане.

   Затем я вышел, гадая, что-то будет дальше! Делегат от СССР тоже вышел и, смеясь, сказал: "Ого! Вы задали жару всей конференции. Вы им всё испортили. Вы посадили ЦРУ в лужу. Это восхитительно. Вот моя карточка с адресом в Нью-Йорке."

   Позже вечером мне сообщили: "Вы знаете, вас ищут, чтобы избить". Однако случилось так, что моя старая подруга была в группе, которая приехала в Мексику на фестиваль искусств. Это были сюрреалистические художники из Амхерста, и ещё они давали представления сюрреалистического балета. Поэтому я пошел с ними в балет, и они сказали: "Гляди! Вон они, головорезы". Поэтому я спрятался среди них на балетной сцене. Громилы искали меня в публике, но я был на сцене, и все мы были ну прямо в сюрреалистическом виде. Никто не умел ни танцевать, ни вообще ничего иного, это был сплошной сюрреализм. И знаете, все громилы ушли восвояси. Потом я узнал, что если они не могут вас найти, то обычно плюют на это и оставляют вас в покое.

   Я поехал обратно в Нью-Йорк, но уже понял, что проблема долгов очень острая и противоречивая - идея о том, что долг невозможно погасить.

   Я провел около года, (исследуя эту проблему) пройдя через средневековый период, Европу, Первую мировую войну, а затем даже (древние) Грецию и Рим. И тогда я обнаружил, - это было примерно в 1980 или 1981 году, когда я продал дом на Lower Side (Нижней стороне) и переехал на чердак (loft) возле Уолл-стрит, на который тогда была очень низкая цена (я купил его за 20 000 долларов, а продал его за 580 000 долларов, но это уже другая история, о недвижимости в Нью-Йорке). В то время никто не хотел жить на чердаке, а мне нужна была большая площадь, потому что в то время у меня была большая библиотека, и много произведений искусства, с которыми я не хотел расставаться.

   Так я в основном перестал работать (по найму). Я обнаружил в Библии упоминания юбилейного года (списания всех долгов), и ссылки на Шумер и Вавилонию, где были истоки библейского списания долгов, с почти тем же словом deror на иврите - словом andurarum на древневавилонском. Я обнаружил, что там была масса материала, но об этом не писали никогда и нигде вне рамок ассирологии. Не существовало никакой экономической истории древнего Ближнего Востока, никакой экономической истории Шумера и Вавилонии. Изучали религии и отчасти культуру, Гильгамеша и тому подобные вещи, но не то, что меня больше всего интересует - отмену долгов. Поэтому я написал план того, что мог бы выяснить к 1984 году. А одним из моих друзей был археолог Ледникового периода Алекс Маршак. И хотя он жил в Нью-Йорке, у него были связи в музее Пибоди в Гарварде. Он показал (мой план) директору музея Пибоди Карлу Ламберг-Карловскому, который сказал мне: "Это здорово! Никто больше не занимается этим". Он принял меня в сотрудники музея Пибоди по теме экономической археологии Вавилона.

   Я подумал: "Это замечательно, это действительно то, что я хочу делать". Поэтому я провел следующие примерно три года за написанием первый редакции того, что стало книгой, которая будет скоро опубликована, с заглавием: "... and forgive themtheir debts": Credit and Redemption from Bronze Age Finance to the Jubilee Year" - "... и простите им их долги": Долги и их погашение в экономике от бронзового века до юбилейного года". Я направил её в University of California Press - Калифорнийское университетское издательство. Они отправили её на рецензию ученым, а те заявили, что это невозможно, чтобы долги были прощены. Их аргумент заключался в том, что если долги будут отменять, то кто будет давать деньги в кредит? Так аргументировал раввин Гилель в традиции иудаизма. Но я им ответил: "Большая часть долгов не была результатом кредитования. Большинство долгов было сделано тогда, когда был неурожай, и крестьяне не могли уплатить дворцовые повинности, арендную плату за землю, плату за воду, за тягловых животных или даже торговке пивом за пиво, которое выпили.

   Поэтому каждый правитель, когда он вступал на трон в Шумере и Вавилонии, на протяжении тысячи лет, начинал свое правление, отменив долги подчистую, всеобщей амнистией должников. Это такая же амнистия, что и та, о которой извещает надпись на Розеттском камне в Египте. Всем известно, что Розеттский камень имеет надписи на трёх языках - греческом, древнеегипетском (иероглифическом) и коптском. Но мало кто знает, что это - официальная амнистия долгов.

   Это как раз то, что называется когнитивным диссонансом: люди не могут даже представить себе, что долги можно отменять. Я понимал крайне противоречивую суть этой проблемы, поэтому мой коллега из Гарварда, Карл Ламберг-Карловский, предложил провести ряд встреч и попросил меня организовать их. Он сказал, что мы проведем коллоквиум по каждой оспариваемой главе моей книги. Мы решили проводить эти встречи каждые два года и приглашать всех крупных специалистов по раннему Шумеру, нео-шумерскому периоду, Вавилонии, другим Ближневосточным царствам и Египту. Их роль заключалась в том, чтобы собрать все имеющиеся у них данные на тему проводимой встречи.

   Так как я жил в Нью-Йорке, то я сотрудничал с ведущим еврейским лингвистом Барухом Левином из Нью-Йоркского университета. Чтобы приглашать этих людей, мне нужен был кто-то, пользующийся уважением в области лингвистики, потому что большинство шумерологов, специалистов по клинописи, держались подальше от экономики, потому что в экономике основная (антиобщественная) идея развития общества такова, как если бы цивилизация была создана Маргарет Тэтчер. То есть якобы всё таково, каким бы его сделала Тэтчер, или Мильтон Фридман, или те, кого мы называем вульгарными марксистами, которые думают, что это та самая идея, которая казалась правдоподобной Энгельсу, когда он писал «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Но на самом деле древняя история была совсем иной.

   Поэтому шумерологи не хотели разговаривать с экономистами. Но поскольку я был археологом в отделе антропологии Гарварда, они согласились участвовать в конференции. Первая встреча в 1994 году была посвящена приватизации на древнем Ближнем Востоке и в классической древности. Гарвард опубликовал её материалы. Два года спустя мы добавили второй том, который был посвящен землепользованию и владению недвижимостью: как появилась собственность.

   И ещё с самого начала мы планировали третий том коллоквиума. Он был посвящен долгам и экономическому новаторству на древнем Ближнем Востоке. Я попросил всех найти всё, что можно, о списании долгов. Мы обнаружили, что списание долгов происходило в течение всего первого тысячелетия (до н.э.). Геродот писал о списании долгов в Вавилонии.

   Это было незыблемой традицией на Ближнем Востоке, чтобы новый правитель, вступая на трон, отменял долги земледельцев, начиная свое правление с приведения экономики в равновесие. Уже во времена Хаммурапи (1750 г. до н.э.) писцы умели вычислять рост сложных процентов, в то время обычно составлявший 20%. Его диаграмма роста представляет собой ту же экспоненциальную кривую, которую я чертил в сберегательных банках в 1960-х годах, чтобы прослеживать рост долгов американцев. Поэтому писцы прекрасно понимали, что долги невозможно выплатить и если настаивать на их выплате, то должники попадут в долговое рабство. Поэтому они освобождали попавших в рабство, а должникам, продавшим свои средства к существованию - землю, они возвращали землю, которая была продана в условиях разорения (distress). Это слово distress - разорение - означало залог, который был обещан ростовщику. Это слово первично ирландского происхождения. Итак, мы опубликовали и этот том. К тому времени мне удалось убедить людей, которых пригласили Барух и Карл - ведущих специалистов в своих областях - согласиться с моей интерпретацией. Затем мы продолжили это дело на другой конференции - в Британском музее на тему о происхождении денег и бухгалтерского учета и о том, что деньги были созданы не для бартера, и не для торговли товарами и услугами, а как количественная мера долга. Если на крестьянине висел долг, то как он получил деньги?

   Таким образом, мы создали историю денег. И наконец единственное, чего мы ещё не сделали до конца, это происхождение наёмного труда и его оплаты. Это исследование продолжается уже десять лет, и мы обнаружили, что происхождение наёмного труда было организовано главным образом в дворцовой экономике, в дворцах и храмах. Такой организованный труд с эпохи неолита и бронзы до классической древности в основном представлял собой службу в армии и подневольный крепостной труд над созданием общественной инфраструктуры.

   Ну а каким образом тогда получали эту рабочую силу? - Ей передавали в пользование участок земли. Земельное право было создано для того, чтобы распределять землю семьям так, чтобы они кормились на ней, чтобы они могли выполнять крепостную рабочую повинность и воевать в армии. Таким образом, сперва появились налоги, а затем началось прикрепление к земле, в зависимости от того, сколько и какого труда требовалось. Попытки заменить кого-то на крепостной рабочей повинности заложили основу наёмного труда.

   Таким образом, все платежи были связаны с тем, что сегодня называют государственным сектором. Но это не очень удачный термин. На самом деле это был сектор властителей - дворцов и храмов, в отличие от общины семей земледельцев.

   Итак, у нас получился новый анализ происхождения собственности, которое не было захватом в частную собственность, как это считал Энгельс. Институт собственности был создан государственным сектором, властителями, путём наделения землёй по мере необходимости: какая земельная площадь необходима для пропитания рабочей силы, занятой крепостной работой на общественной инфраструктуре и службой в армии? Это полностью противоречит тому, чему учат нынешние учебники экономики, а именно, как я уже сказал, тем экономическим порядкам, которые бы завели реакционеры вроде Маргарет Тэтчер и Дональда Трампа, если бы они отправились в прошлое на машине времени.

   Поэтому, после организации и редактирования этих пяти томов, я сейчас пишу мою собственную популярную версию, начиная с книги об истории долгов. За ней последует "Храмовое предпринимательство" - серия книг по классической древности. Теперь я занимаюсь древней Грецией и Римом. На протяжении всей истории Греции и Рима главные конфликты были между ростовщиками и должниками. Ростовщики в конечном итоге захватили всю землю. Тот же конфликт был и в Византийской империи. Самый непримиримый и непрерывный конфликт в истории начиная с 3-го тысячелетия до н.э. - в Шумере и 2-го тысячелетия до н.э. - в Вавилонии, до IX и X века в Византийской империи, был между дворцом (властителем), желавшим собирать налоги, эксплуатировать труд и иметь армию, и ростовщиками, желавшими захватить землю и заставить народ трудиться на себя.

   Этот способ получения экономического прибавочного продукта - это не тот способ, который Маркс описал для капитализма, когда труд используется для производства товаров на продажу с прибылью. Этот способ был основан на ростовщических долгах с целью присвоения заложенной земли ростовщиками (для эксплуатации рабского труда), что было реальной целью.

   В IX веке шла жестокая борьба против сильной императорской власти. Это было похоже на нападки Дональда Трампа и республиканцев-"чайников" на государство, или на приватизацию в Советском Союзе, направленную против государства. Византийский император пригласил генерала Бардаса на пир. Генерал сказал: "Есть только одно дело, которое вы должны сделать, если хотите покончить со смутой. Вы должны обложить налогом богатые семьи, чтобы у них вообще не накапливались богатства. Вы должны наложить на них такое бремя, что они не смогут воевать против вас. Вы должны предотвратить поляризацию богатства, потому что, если вы позволите частному сектору присваивать богатства в огромном количестве, то он будет пытаться победить вас и присвоить себе ещё и те богатства, которые теперь получаете вы и государство".

   Эта идея была высказана еще в VII и VI веке до н.э. Тразибулом (Thrasybulus) Периандру Коринфскому (Periander of Corinth). Рассказывают, что Тразибул позвал Периандра на хлебное поле и сказал: "Вот что вы должны делать". Это было пшеничное поле, и он взял серп и стал срезать верхушки, чтобы сделать все растения равной высоты. И тогда Периандр вернулся и изгнал богатые семьи, захватив их имущество.

   Вероятно, тогда не обошлось без битвы, и эта борьба в сущности идёт на протяжении всей истории.

   Вот над этим я и работаю последние 20 лет.

Вопрос: Как у вас возник интерес к китайской экономике?

   Хадсон: Как вчера на конференции сказал Самир Амин (Samir Amin), Китай - это экономика, которая пытается быть альтернативой западной экономической модели. Эта модель вынуждает нас делать выбор между цивилизацией и варварством. Запад быстро скатывается в экономическое варварство и милитаризм. Как вы можете видеть, программа "затягивания поясов" в зоне "Евро" разрушает там экономику. США уменьшают налоги на богатых и в то же время загоняют рабочий класс в неоплатные долги. И единственная страна, которая действительно независима и не нуждается в советах Всемирного банка и Международного валютного фонда - это Китай.

   Поэтому мы надеемся сделать все возможное, чтобы сделать китайскую экономику успешной и неуязвимой. А это зависит от того, каковы будут действия Китая в отношении недвижимости, долгов и системы налогообложения.

   То, что я пытаюсь делать, это то же самое, что Дэвид Харви высказал в своём вчерашнем выступлении: надо побудить китайских марксистов читать 2-й и особенно 3-й том "Капитала", где Маркс обсуждает динамику финансов.

   Марксизм - это нечто намного большее, чем 1-й том "Капитала". Необходимо прочитать 2-й и 3-й том, и в особенности разработки, которые Маркс написал в черновиках, которые он подготовил для 2-го и 3-го тома, и его "Теории прибавочной стоимости", где он обсуждает историю экономической мысли до него. И тогда вы поймёте, что Маркс был последним великим экономистом в классической традиции. Он считал, что капитализм сам по себе революционен, что движение капитализма прогрессивно, и, конечно, он ожидал, что капитализм приведет к социализму, как это казалось очевидным в девятнадцатом веке.

   Но всё пошло не так. Первая мировая война всё радикально изменила. После этого появилась антиклассическая (неолиберальная) экономика, которая была принципиально антимарксистской экономикой. Все выходки теории маргинализма, австрийской теории и всей мусорной экономики, с которыми мы имеем дело сегодня, - это прежде всего борьба против марксизма, потому что Маркс сделал тот логический вывод, к которому подводили физиократы, Адам Смит, Джон Стюарт Милль, Рикардо и Мальтус , подводили к тому синтезу, который он сделал. Позднее над этим работали такие люди, как Торстейн Веблен (Thorstein Veblen) и Саймон Паттен (Simon Patten) в США. Поэтому я надеюсь, что смогу помочь экономике Китая избежать процесса финансиализации и той динамики, которая разрушает Запад."

 
Примечание переводчика отсюда

Выкладываю мой перевод интервью Майкла Хадсона "Michael Hudson - Life & Thought: An Autobiography" - "Майкл Хадсон - жизненный путь и мысли: автобиография", сделанного Лау Кин Чи в Пекинском университете Китае (первоисточник здесь: https://our-global-u.org/oguorg/michael-hudson-life-and-thought-20180507/ ) и опубликованного на его сайте: http://michael-hudson.com/2018/08/life-thought-an-autobiography/ . Видеозапись интервью здесь: https://youtu.be/hH9pzzIIEj4. У Хадсона разговорный живой английский язык, искрящийся иронией. Надеюсь, что от него что-то сохранилось в переводе на русский.

В скобках курсивом - мои пояснения.

ВладимирХ

 


aftershock.news.

 


04.03.2019 Запад превратил Россию в финансовую колонию со слабым рублем

 

Фото: Ohde/face to face/Global Look Press

Как российская верхушка уничтожает свою экономику и предает Донбасс

Рейтинг одобрения Путина высок, но за последний год он снизился. Это снижение, в основном, связано с внутренней политикой. Очевидно, что общественность воспринимает текущую экономическую политику Кремля как продолжение катастрофической политики, которую Вашингтон навязал России в 1990-х годах, когда Россия была нагружена внешним долгом, а государственные активы были приватизированы и разграблены спонсируемыми Западом олигархами, которые «обогащались наличкой», продавая активы иностранцам.

Рейтинг одобрения Путина и правительства упал в ответ на недавнее повышение пенсионного возраста и налога на добавленную стоимость. Первое подняло обеспокоенность по поводу пенсионного обеспечения и напомнило россиянам о коллапсе потсоветской пенсионной системы. Последнее сократило располагаемые потребительские доходы, а также снизило потребительский спрос и темпы экономического роста. Эта политика представляет собой «режим жесткой экономии», навязанный населению страны, а не иностранным кредиторам, и отражает неолиберальное мнение о том, что жесткая экономия ведет к процветанию.

В России наблюдается отток капитала из-за погашения российским частным сектором кредитов западным кредиторам. С начала 1990-х годов в России наблюдался ежегодный отток капитала в размере более 25 миллиардов долларов США, который накопился на сумму, превышающую триллион долларов. Эти деньги могли быть вложены в саму Россию для повышения производительности и уровня жизни ее граждан. Отток оказывает давление на рубль, а выплаты по процентам выводят деньги из страны — прочь от использования в России же. Если бы не эти оттоки, то стоимость рубля и зарплаты в России были бы выше.

Американские санкции дают русским все основания, чтобы не возвращать свои внешние займы. И все же русские продолжают разрешать иностранцам самих же себя эксплуатировать, поскольку неолиберальные экономисты говорят им, что альтернативы этому нет.

Экономические проблемы России связаны с разграблением страны в годы Ельцина, навязыванием американцами неолиберальной экономики и финансиализации экономики в результате приватизации.

Российский фондовый рынок стал любимцем Запада в середине 1990-х годов, поскольку недооцененная добыча полезных ископаемых, нефть и инфраструктура были проданы иностранцам за небольшую часть их совокупной стоимости. Таким образом, российские потоки поступления доходов были переданы за границу вместо того, чтобы сохранить эти доходы для инвестирования в саму Россию. По сути, россиянам сказали, что способ обогащения их страны состоит в том, чтобы позволить клептократам, олигархам и их американским и британским биржевым маклерам зарабатывать сотни миллиардов долларов путем приватизации российского общественного достояния.

Вашингтон воспользовался бестолковым и легковерным правительством Ельцина, чтобы нанести России как можно больший политический и экономический ущерб. Страна была разорвана на куски. Исторические части России, такие как Украина, были выделены в отдельные страны. Вашингтон даже настаивал на том, что Крым, долгое время бывший частью России, где находились незамерзающие порты, при расчленении Советского Союза был оставлен Украине.

Народные сбережения (так называемый «навес») были уничтожены гиперинфляцией. Приватизация не сопровождалась новыми инвестициями. Экономика подверглась не индустриализации, а финансииализации. Доходы от приватизации были депонированы российским правительством в частных банках, где эти деньги были использованы для того, чтобы приватизировать еще большее количество российских активов. Таким образом, банковская система служила для финансирования передачи права собственности, а не для финансирования новых инвестиций. При этом вырученные средства были переведены за границу. Россия была превращена в финансовую колонию, в которой находившиеся «на верхушке горы» проконсулы создавали богатство для себя.

Сегодня приватизация продолжается в фактической приватизации государственных активов — таких, как взимание платы за использование федеральных автомагистралей. Поскольку мозги российских профессиональных экономистов были промыты американцами, то страна лишилась экономического руководства.

Мы неоднократно указывали на то, что России бессмысленно брать на себя долги, занимая за рубежом средства для финансирования инвестиций. Русским «продали товарный чек», на который центральный банк не может эмитировать рубли, если только эти рубли не обеспечены долларами. Следование этому совету не позволило России использовать собственный центральный банк для финансирования государственных инфраструктурных и частных инвестиционных проектов путем выпуска рублей. Другими словами, это все равно, что у России вообще нет своего центробанка.

Видимо, российские экономисты не понимают, что Россия не тратит заемные иностранные валюты внутри России. Если Россия берет иностранный кредит, то заемные деньги идут в резервы центрального банка. Центральный банк затем выдает рублевый эквивалент, который будет потрачен на проект, и стоимость проекта возрастает за счет бессмысленного процента, выплачиваемого иностранному кредитору.

Насколько мы можем судить, у Института экономики Российской академии наук мозги настолько промыты неолиберальной экономикой (economics), что умы сотрудников этого учреждения закрыты для понимания правильной политики. Неудача российского экономического руководства влечет за собой еще большие издержки для российской экономики, чем санкции со стороны Вашингтона.

Интеллектуальное лидерство (в России — С.Д.) слабо, и многие представители интеллектуального класса предпочитают интеграцию с Западом, а не с Востоком. Быть частью Запада было важной целью со времен Петра Первого и Екатерины Великой, и русские атлантисты-интеграторы никак не могут расстаться с этой древней целью. Но эта цель более не имеет смысла. Мало того, что это подразумевает вассальную зависимость России по отношению к Западу, но и Европа больше уже не является центром силы. Восток растет, а Китай является центром. И так будет до тех пор, пока китайцы не уничтожат себя, скопировав неолиберальную политику Запада по финансированию экономики.

Хотя Путин является лидером и понимает цели России, многие чиновники используют свои должности не для служения России, а для служения собственному богатству, большая часть которого находится за границей. Коррупция и расхищения, похоже, являются целью многих должностных лиц. Скандалы изобилуют среди членов правительства и плохо отражаются на (имидже — С.Д.) Путина и Медведева.

Популярность российской власти была на пике, когда власть показала, что у нее есть интеллект и желание реинкорпорировать Крым в состав России. Однако российская власть, в надежде успокоить Вашингтон и Европу, отказалось от просьб реинкорпорировать Луганскую и Донецкую республики в состав России. Российские националисты (термин, принятый в США и, практически, тождественный понятию «патриот» — С.Д.) — большинство населения — сочли это преклонением перед Западом. Более того, это решение российской власти привело к продолжению военного нападения Украины на сепаратистские республики и к вооружению Украины Западом. Вместо того, чтобы действовать решительно, российская власть дала возможность продолжить конфликт, который может быть использован Вашингтоном. Русские люди понимают это, даже если власть этого не понимает.

Не проявляя твердости, российская власть поощряет функционирование системы «дружественных олигархов», которые хотят пользоваться властью в своих узкокорыстных интересах. Их интересы состоят в участии в системе разграбления Западом. Эта система известна как «глобализм». Эти клиентские элиты Запада выступают против могучего российского государства, которое может утвердиться на мировой арене и предложить политику, альтернативную политике грабежа Запада. Влияние этой узкой группы интересов на политику власти указывает на то, что российская власть находится под угрозой.

Путин пытается вырваться из-под контроля Запада, направив экономическую ориентацию России на Восток. Американские санкции помогают его усилиям. Но Россия в слишком высокой степени остается погрязшей в западной системе. Это делает ее уязвимой для санкций. Положение дел меняется слишком медленно.

Комментаторы обсуждают различные аспекты трудностей и превращения России в державу, обладающую какими-то позициями и на Западе, и Востоке. То, что остается непризнанным, так это то, что экономическая политика России ограничена — и, действительно, ограничена — неолиберальным «промыванием мозгов», которое американцы устроили российским экономистам в 1990-х годах. Следовательно, Россия ослаблена той экономической политикой, которая поощряет приватизацию и владение активов иностранным капиталом. Россия ослаблена финансиализацией экономической ренты, то есть потоков поступления таких доходов, которые возникают не в результате продуктивных инвестиций, а в результате таких факторов, как местоположение и рост стоимости благодаря наличию общественной инфраструктуры, например, дороги, проложенной через чью-то землю. В финансиализированной экономике кредит используется для передачи прав собственности, а не для финансирования строительства новых заводов, приобретения оборудования и развития инфраструктуры.

Российская власть и банковская система слепы в отношении того факта, что российские инфраструктурные проекты и частные инвестиции на самом деле никак не зависят от заимствования долларов за границей. Как не зависят они и от приобретения долларов путем продажи российских активов иностранцам. Инфраструктурные проекты могут финансироваться путем создания рубля российским центральным банком. Деньги, которые идут в производственные проекты, которые увеличивают выпуск продукции, не являются инфляционными. Вообще говоря, такие проекты снижают затраты.

Чтобы добиться успеха, Россия нуждается в экономическом переобучении. России необходима власть, укорененная в российском национализме, та, которая более жесткими, чем сейчас, ответами отбивает у Запада охоту к провокациям.

Мы считаем, что западный мир, да и вся жизнь на Земле, заинтересованы в том, чтобы Россия была слишком сильной для того, чтобы на нее можно было нападать или чтобы ее можно было провоцировать. Сильная Россия — единственный способ сдержать агрессию Запада, которая ведет к ядерной войне.

_____________________

Авторы: Пол Крэг Робертс (Paul Craig Roberts), доктор экономических наук, бывший заместитель министра финансов США по экономической политике в администрации Рональда Рейгана. Работал редактором и обозревателем газеты «Уолл-стрит-джорнел», журнала «Businessweek» и информационного агентства «Scripps Howard News Service». В своё время был автором постоянной колонки в газете «The Washington Times». Автор многочисленных книг, посвященных крупнейшим проблемам современности.

Майкл Хадсон (Michael Hudson) — американский экономист, профессор экономики Университета Миссури в Канзас-Сити и научный сотрудник Экономического института Леви при Бардколледже, бывший аналитик Уолл-стрит, политический консультант, комментатор и журналист.

 

Публикуется с разрешения автора.

Перевод Сергея Духанова.

https://svpressa.ru/economy/article/226396/

 


18.02.2019 Блестящая стратегия Трампа по разрушению долларовой гегемонии США

 

Анализ американских событий 

     Конец безраздельного мирового экономического господства Америки наступил раньше, чем ожидалось, благодаря тем же неоконсерваторам, которые дали миру Ирак, Сирию и грязные войны в Латинской Америке. Точно так же, как когда-то война во Вьетнаме заставила США отказаться от золотого стандарта к 1971 году, сегодня поддержка и финансирование ими насильственных смен режимов в Венесуэле и Сирии (с угрозами подвергнуть санкциям те государства, которые не присоединятся к этому крестовому походу) заставляет европейские и другие страны создавать свои альтернативные финансовые институты. Этот излом назревал уже довольно давно и должен был произойти. Но кто бы мог подумать, что Дональд Трамп станет катализатором? Ни одна левая партия, ни один социалист, анархист или лидер иностранных националистов нигде в мире не смогли бы добиться того, что он сделал, чтобы разрушить американскую империю. "Глубинное государство" в шоке от того, как этот правый мошенник в сфере недвижимости смог заставить другие страны подняться на защиту себя путем демонтажа мирового порядка с центром в США. Чтобы усилить эффект, он использует поджигателей неоконовской эпохи Буша и Рейгана – Джона Болтона, а теперь и Эллиота Абрамса, чтобы разжечь войну в Венесуэле. Это почти как черная политическая комедия. Мир международной дипломатии выворачивается наизнанку. Мир, в котором больше нет даже претензии на то, что мы должны придерживаться международных норм, не говоря уже о законах или договорах.
     Неоконсерваторы, которых назначил Трамп, выполняют то, что еще не так давно казалось немыслимым: взаимодействие Китая и России — великий ночной кошмар Генри Киссинджера и Збигнева Бжезинского. Они также выводят Германию и другие европейские страны на евразийскую орбиту – кошмар "Хартленда" Хэлфорда Маккиндера столетие назад.
     Первопричина ясная: после крещендо отговорок и обманов по Ираку, Ливии и Сирии, наряду с нашим прощением беззаконного режима Саудовской Аравии, иностранные политические лидеры начинают осознавать то, о чем международные опросы общественного мнения говорили даже прежде, чем парни "Ирак/Иран-контрас" заинтересовались крупнейшими в мире запасами нефти в Венесуэле: Соединенные Штаты — теперь самая большая угроза миру на планете.
Называть государственный переворот, спонсируемый в Венесуэле, защитой демократии, - это проявлять двойственное мышление, лежащее в основе внешней политики США. Оно определяет "демократию" как поддержку внешней политики США, проведение неолиберальной приватизации государственной инфраструктуры, демонтаж государственного регулирования и следование указаниям глобальных институтов, в которых доминируют США: от МВФ и Всемирного банка до НАТО. Десятилетиями возникавшие в результате такой политики иностранные войны, программы жесткой экономии внутри стран и военные интервенции приносили больше насилия, чем демократии.
В "Словаре сатаны", который американских дипломатов учат использовать в качестве руководящих принципов "стиля письма" для двоемыслия, "демократическая" страна — это страна, которая следует в американском фарватере и открывает свою экономику для инвестиций США, а также приватизации, спонсируемой МВФ и Всемирным банком. Украина считается демократической, наряду с Саудовской Аравией, Израилем и другими странами, которые выступают в качестве финансовых и военных протекторатов США и готовы рассматривать врагов Америки как своих.
     Наступил момент, когда эта политика столкнулась с личными интересами других наций, прорвавшись через риторику имперского отдела связей с общественностью. Другие страны продолжают дедолларизацию и заменяют своими национальными интересами то, что американская дипломатия называет "интернационализмом" (имеется в виду национализм США, навязанный остальному миру).
     Эту траекторию можно было увидеть 50 лет назад (я описал ее в "Суперимпериализме" [1972] и "Глобальном переломе" [1978]). Это должно было произойти. Но никто не думал, что конец придет именно так, как это происходит. История превратилась в комедию или по крайней мере в иронию по мере того, как разворачивается ее диалектический путь.
     В течение последнего полувека американские стратеги, Государственный департамент и Национальный фонд за демократию (NED) беспокоились о том, что оппозиция американскому финансовому империализму будет исходить от левых партий. Поэтому они потратили огромные ресурсы на манипулирование партиями, которые называли себя социалистическими (Британская лейбористская партия Тони Блэра, Социалистическая партия Франции, социал-демократы Германии и т. д.), чтобы заставить их принять неолиберальную политику, диаметрально противоположную тому, что социал-демократия имела в виду столетие назад. Но американские политические стратеги и дирижеры пренебрегали правым крылом, полагая, что оно поддерживает бандитизм США на уровне инстинктов.
Реальность такова, что правые партии хотят быть избранными, а популистский национализм — это сегодняшний путь к победе на выборах в Европе и в других странах, как это было для Дональда Трампа в 2016 году.
     Повестка дня Трампа действительно может состоять в том, чтобы разрушить американскую империю, используя старую изоляционистскую риторику дяди Сэма полвека назад. Он несомненно нацелился на важнейшие органы Империи. Но разве он сознательный антиамериканский агент? Это не исключено, но вряд ли стоит использовать принцип "cui bono", чтобы предполагать какой-то умысел.
     В конце концов, если ни один американский подрядчик, поставщик, профсоюз или банк не будут иметь с ним дело, станут ли Владимир Путин, Китай или Иран более наивным? Возможно, проблема возникла в результате того, что внутреннюю динамику спонсируемого США глобализма стало невозможно навязать, когда результатом стала финансовая аскетизация, волны бегства населения от спонсируемых США войн и, прежде всего, отказ США выполнять правила и международные законы, которые они сами же и сформулировали семьдесят лет назад после Второй мировой войны.

Демонтаж международного права и его судов

     Любая международная система контроля требует верховенства закона. Это может быть морально беззаконное проявление безжалостной силы, навязывающей хищническую эксплуатацию, но это все же Закон. И для его применения нужны суды (с опорой на полицейские полномочия по обеспечению соблюдения правопорядка и наказания нарушителей).
     Вот первое юридическое противоречие в мировой дипломатии США: Соединенные Штаты всегда сопротивлялись тому, чтобы любая другая страна имела право голоса во внутренней политике, законотворчестве или дипломатии США. Именно это делает Америку "исключительной нацией". Но в течение семидесяти лет ее дипломаты делали вид, что ее высшее суждение способствовало созданию мирного мира (как утверждала Римская империя), который позволил другим странам участвовать в процветании и повышении уровня жизни.
     В Организации Объединенных Наций американские дипломаты настаивали на праве вето. Во Всемирном банке и МВФ они также позаботились о том, чтобы их доля в капитале была достаточно большой, чтобы дать им право вето на любой кредит или другую политику. Без такой власти Соединенные Штаты не вступили бы ни в одну международную организацию. Тем не менее, в то же время они изображали свой национализм как защиту глобализации и интернационализма. Все это было эвфемизмом того, что на самом деле было односторонним принятием решений США.
     Национализм США неизбежно должен был разрушить мираж единого мирового интернационализма, а вместе с ним и любую мысль о международном суде. США никогда не признавали авторитет какого-либо суда, не имея права отклонять в нем судей, в частности в Международном суде ООН в Гааге. Недавно этот суд провел расследование военных преступлений США в Афганистане, от их политики пыток до бомбардировок гражданских объектов, таких как больницы, свадьбы и инфраструктура. "Это расследование в конечном итоге нашло "разумное основание полагать, что это военные преступления и преступления против человечества". [1]
Советник Дональда Трампа по национальной безопасности Джон Болтон вспыхнул в ярости, предупредив в сентябре, что "Соединенные Штаты будут использовать любые средства, необходимые для защиты наших граждан и наших союзников от несправедливого преследования со стороны этого незаконного суда", добавив, что Международный суд ООН не должен иметь наглости расследовать [деятельность] "Израиля или других союзников США".
     Это побудило старшего судью Кристофа Флюгге из Германии подать в отставку в знак протеста. Действительно, Болтон сказал суду не вмешиваться в любые дела, связанные с Соединенными Штатами, пообещав запретить "судьям и прокурорам Суда въезжать в Соединенные Штаты". Как разъяснил угрозы США Болтон: "Мы подвергнем санкциям их фонды в американской финансовой системе, и мы будем преследовать их в уголовном суде США. Мы не будем сотрудничать с МУС. Мы не будем оказывать помощь МУС. Мы не будем вступать в МУС. Мы позволим МУС умереть самостоятельно. В конце концов, во всех отношениях МУС уже мертв для нас".
     Немецкий судья пояснил, что это означало следующее: "Если эти судьи когда-либо вмешиваются во внутренние проблемы США или расследуют действия американского гражданина, [Болтон] сказал, что американское правительство сделает все возможное, чтобы этим судьям больше не будет позволено ездить в Соединенные Штаты и что они, возможно, даже будут подвергаться там уголовному преследованию".
     Первоначальное предназначение Суда (использование законов Нюрнберга, которые применялись против немецких нацистов, для возбуждения аналогичного судебного преследования в отношении любой страны или должностных лиц, признанных виновными в совершении военных преступлений) уже вышло из употребления из-за невозможности предъявить обвинение в военных преступлениях авторам чилийского переворота, Иран-контрас или американского вторжения в Ирак.

Демонтаж долларовой гегемонии от МВФ до SWIFT

     Сегодня из всех областей мировой силовой политики международные финансы и иностранные инвестиции стали ключевой точкой воспламенения. Международные валютные резервы, как предполагалось, были самыми священными и тесно связанными с международным управлением долгом.
Центральные банки уже давно держат свои золотые и другие валютные резервы в США и Лондоне. Еще в 1945 году это казалось разумным, потому что Нью-Йоркский Федеральный резервный банк (в подвале которого хранилось золото иностранного центрального банка) был в военном отношении безопасным, а Лондонский золотой пул был средством, с помощью которого Казначейство США удерживало доллар "хорошим как золото" по 35 долларов за унцию. Иностранные резервы помимо золота хранятся в форме казначейских ценных бумагах США, которые покупаются и продаются на валютных рынках Нью-Йорка и Лондона для стабилизации обменных курсов. Большинство иностранных займов правительствам были номинированы в долларах США, поэтому банки Уолл-стрит обычно назывались платежными агентами.
     Так было в случае с Ираном при шахе, которого США усадили на трон в 1953 году после спонсирования переворота против Мохаммеда Мосаддыка, когда тот попытался национализировать англо-иранскую нефть (ныне British Petroleum) или, по крайней мере, обложить ее налогом. После свержения шаха режим Хомейни попросил своего платежного агента, банк "Чейз Манхэттен", использовать свои депозиты для выплат держателям своих облигаций. По указанию правительства США "Чейз" отказался это сделать. Затем американские суды объявили, что Иран находится в дефолте, и заморозили все его активы в Соединенных Штатах и повсюду, где смогли.
     Это показало, что международные финансы стали подразделением Государственного департамента США и Пентагона. Но это было поколение назад, и только недавно иностранные страны начали испытывать тошноту при мысли о том, чтобы оставить свои золотые запасы в Соединенных Штатах, где их можно было бы по желанию захватить, чтобы наказать любую страну, которая могла бы действовать так, что дипломатия США посчитала бы это оскорбительным. Поэтому в прошлом году Германия наконец набралась смелости и попросила вернуть часть своего золота обратно в Германию. Американские чиновники делали вид, что испытывают шок от оскорбления, что якобы они могут сделать с цивилизованной христианской страной то, что они сделали с Ираном, и Германия согласилась замедлить передачу.
     Но потом настал черед Венесуэлы. Отчаянно тратя свои золотые запасы, чтобы обеспечить импорт для своей экономики, опустошенной санкциями США — кризис, в котором американские дипломаты обвиняют "социализм", а не политические попытки США "заставить экономику кричать" (как говорили представители Никсона о Чили при Сальвадоре Альенде) — Венесуэла в декабре 2018 года поручила Банку Англии перевести ей часть своего золота в размере $11 млрд, находящегося в его хранилищах и хранилищах других центральных банков. Это было точно так же, как вкладчик банка ожидал бы, что выписанным им чек банк оплатит.
     Англия отказалась выполнить официальный запрос, следуя указаниям Болтона и госсекретаря США Майкла Помпео. Как сообщает Bloomberg: "Американские чиновники пытаются перенаправить зарубежные активы Венесуэлы ["чикагскому мальчику" Хуану] Гуайдо, чтобы повысить его шансы на фактический контроль над правительством. Золото в $1,2 млрд— это большой кусок из $8 млрд в иностранных резервах, находящихся в венесуэльском центральном банке". [2]
Казалось, что Турция является вероятным пунктом назначения, это побудило Болтона и Помпео предупредить ее об отказе в помощи Венесуэле, угрожать санкциями против нее или любой другой страны, помогающей Венесуэле справиться с экономическим кризисом. Что касается Банка Англии и других европейских стран, то в докладе Bloomberg сделан вывод: "Представителям центрального банка в Каракасе было приказано больше не пытаться связаться с Банком Англии. Чиновникам центробанка сказали, что сотрудники Банка Англии не будут им отвечать".
     Это привело к слухам, что Венесуэла продала 20 тонн золота через российский Boeing 777 - около 840 миллионов долларов. Деньги, вероятно, в конечном итоге должны были заплатить российским и китайским держателям облигаций, а также купить еду, чтобы облегчить местный голод. [3] Россия опровергла это сообщение, но Reuters подтвердило, что Венесуэла продала 3 тонны золота из запланированных 29 тонн в Объединенные Арабские Эмираты, а еще 15 тонн должны быть отправлены в пятницу, 1 февраля. [4] Сторонник жесткой линии в сенате США ястреб Рубио назвал это "кражей", как будто кормление людей для смягчения спонсируемого США кризиса было преступлением против дипломатических рычагов США.
     Если есть какая-либо страна, которую американские дипломаты ненавидят больше, чем непокорная латиноамериканская страна, то это Иран. Нарушение президентом Трампом ядерных соглашений 2015 года, заключенных европейскими дипломатами и дипломатами администрации Обамы, привело к тому, что Германии и другим европейским странам стали угрожать карательными санкциями, если они не нарушат подписанные ими соглашения. Эта новая угроза, вдобавок к американским возражениям по поводу импорта российского газа в Германию и другие страны Европы, наконец, побудила Европу найти способ защитить себя.
Имперские угрозы больше не являются военными. Ни одна страна (включая Россию или Китай) не может осуществить военное вторжение в другую крупную страну. После эры Вьетнама единственной войной, которую может вести демократическая страна, является атомная или, по крайней мере, тяжелые бомбардировки, такие как американские в Ираке, Ливии и Сирии. Но теперь кибервойна стала способом вырвать связи из любой экономики. А основными кибер-связями являются финансовые денежные переводы, возглавляемые SWIFT, аббревиатурой Общества всемирных межбанковских финансовых телекоммуникаций, которые сосредоточены в Бельгии.
Россия и Китай уже предприняли шаги по созданию теневой системы банковских переводов на случай, если Соединенные Штаты отключат их от SWIFT. Но теперь европейские страны осознали, что угрозы со стороны Болтона и Помпео могут привести к крупным штрафам и захвату активов, если они попытаются продолжить торговлю с Ираном, как это предусмотрено в заключенных ими договорах.
     31 января дамбу прорвало объявлением о том, что Европа создала собственную систему обходных платежей для сделок с Ираном и другими странами, на которые нацелены американские дипломаты. Германия, Франция и даже американский пудель Великобритания присоединились к созданию INSTEX — инструмента поддержки торговых бирж. Обещается, что он будет использоваться только для "гуманитарной" помощи, чтобы спасти Иран от спонсируемого США опустошения венесуэльского типа. Но ввиду того, что США все активнее выступают против трубопровода "Северный поток" для транспортировки российского газа, эта альтернативная банковская клиринговая система будет готова и сможет начать действовать, если Соединенные Штаты попытаются направить санкционную атаку на Европу.
     Я только что вернулся из Германии и увидел замечательный раскол между промышленниками этой страны и их политическим руководством. В течение многих лет крупные компании рассматривали Россию как естественный рынок, дополняющую экономику, нуждающуюся в модернизации своего производства и способную снабжать Европу природным газом и другим сырьем. Позиция Америки в новой холодной войне пытается заблокировать эту коммерческую взаимодополняемость. Предостерегая Европу от "зависимости" от дешевого российского газа, она предложила продавать дорогостоящий СПГ из Соединенных Штатов (через портовые сооружения, которые пока далеко не обеспечивают требуемый объем). Президент Трамп также настаивает на том, чтобы члены НАТО тратили на вооружение целых 2 процента своего ВВП, желательно, покупая оружие у США, а не у немецких или французских торговцев смертью.
     США, переигравшие свою позицию, ведут к евразийскому кошмару Макиндера-Киссинджера-Бжезинского, о котором я упоминал выше. В дополнение к объединению России и Китая, американская дипломатия добавляет Европу к Хартланду, независимому от способности США угрозами добиться подчиненения, к чему американская дипломатия стремилась с 1945 года.
     Например, традиционно министр обороны США возглавлял Всемирный банк. Его устойчивая политика с самого начала заключается в предоставлении займов странам, чтобы они направляли свои земли на экспорт сельскохозяйственных культур вместо того, чтобы отдавать приоритет кормлению самих себя. Именно поэтому его кредиты выдаются только в иностранной валюте, а не в национальной валюте, необходимой для обеспечения поддержки цен и услуг по распространению сельскохозяйственной продукции, что сделало сельское хозяйство США столь продуктивным. Следуя американским советам, страны оставляли себя открытыми для продовольственного шантажа — санкций против предоставления им зерна и других продуктов питания в случае, если они выйдут из-под дипломатических требований США.
     Стоит отметить, что наше глобальное навязывание мифической "эффективности", заключающейся в том, чтобы заставить латиноамериканские страны становиться плантациями для таких экспортных культур, как кофе и бананы, а не выращивать собственную пшеницу и кукурузу, катастрофически не смогло обеспечить лучшую жизнь, особенно для тех, кто живет в Центральной Америке. "Распределение" между экспортными культурами и более дешевым импортом продовольствия из США, которое должно было материализоваться для стран после нашего набора указаний, с треском провалилось, о чем свидетельствуют караваны беженцев по Мексике. Конечно, наша поддержка самых жестоких военных диктаторов и криминальных авторитетов тоже не помогла.
     Аналогичным образом, МВФ был вынужден признать, что его основные принципы были фиктивными с самого начала. Центральным ядром было принудительное погашение официального межправительственного долга путем удержания кредитов МВФ в странах, находящихся в дефолте. Это правило было введено в то время, когда большая часть официального межправительственного долга была перед Соединенными Штатами. Но несколько лет назад Украина не выполнила обязательств перед Россией на $3 млрд. По сути, МВФ заявил, что Украине и другим странам не нужно платить России или любой другой стране, которая считается действующей слишком независимо от Соединенных Штатов. МВФ предоставляет кредит безграничной коррупции в Украине, чтобы поощрять ее антироссийскую политику, а не отстаивать принцип, согласно которому должны оплачиваться межправительственные долги.
     МВФ сейчас как будто работает из маленькой комнаты в подвале Пентагона в Вашингтоне. Европа обратила внимание на то, что ее собственная международная валютная торговля и финансовые связи находятся под угрозой привлечь гнев США. Это стало ясно прошлой осенью на похоронах Джорджа Буша-старшего, когда дипломат ЕС оказался пониженным до конца списка в табели о рангах. Ему сказали, что США больше не считают ЕС субъектом с хорошей репутацией. В декабре "Майк Помпео выступил с речью о Европе в Брюсселе, своей первой и с нетерпением ожидаемой, в которой он превозносил достоинства национализма, критиковал многосторонний подход и ЕС и говорил, что "международные органы", которые ограничивают национальный суверенитет, "должны быть реформированы или ликвидированы". [5]
     Большинство из вышеперечисленных событий — новости всего за один день, 31 января 2019 года. Сочетание американских шагов на таком количестве фронтов против Венесуэлы, Ирана и Европы (не говоря уже о Китае и торговых угрозах и шагов против Huawei) приводит к мысли что, это будет год глобального перелома.
Конечно, это все делает не только президент Трамп. Мы видим, что Демократическая партия демонстрирует те же цвета. Вместо того, чтобы приветствовать демократию, когда иностранные страны не выбирают лидера, одобренного американскими дипломатами (будь то Альенде или Мадуро), они позволили маске упасть и показали себя в качестве ведущих империалистов Новой холодной войны. Сейчас это стало явным. Они сделали бы Венесуэлу новой Чили эпохи Пиночета. Трамп не одинок в поддержке Саудовской Аравии и ее ваххабитских террористов, как сказал Линдон Джонсон: "Ублюдки, но они наши ублюдки".
     Где же во всем этом левые? Вот вопрос, с которого я открыл эту статью. Как примечательно, что выступают против милитаризации НАТО и стремятся возродить торгово-экономические связи с остальной Евразией только правые партии: Альтернатива для Германии (AFD), французские националисты Марин Ле Пен и некоторые из других стран.
Конец нашего валютного империализма, о котором я впервые написал в 1972 году в "Суперимпериализме", ошеломляет даже меня, такого информированного наблюдателя. Чтобы ускорить его упадок, потребовался колоссальный уровень высокомерия, близорукости и беззакония — того, что могли предоставить Дональду Трампу только безумные неоконсерваторы, такие как Джон Болтон, Элиот Абрамс и Майк Помпео.
Примечания

[1] Alexander Rubenstein, “It Can’t be Fixed: Senior ICC Judge Quits in Protest of US, Turkish Meddling,” January 31, 2019.
[2] Patricia Laya, Ethan Bronner and Tim Ross, “Maduro Stymied in Bid to Pull $1.2 Billion of Gold From U.K.,” Bloomberg, January 25, 2019. Ожидая именно такой обман, президент Чавес начал действовать уже в 2011 году, репатриировав 160 тонн золота в Каракас из Соединенных Штатов и Европы.
[3] Patricia Laya, Ethan Bronner and Tim Ross, “Maduro Stymied in Bid to Pull $1.2 Billion of Gold From U.K.,” Bloomberg, January 25, 2019.
[4] Corina Pons, Mayela Armas, “Exclusive: Venezuela plans to fly central bank gold reserves to UAE – source,” Reuters, January 31, 2019.
[5] Constanze Stelzenmüller, “America’s policy on Europe takes a nationalist turn,” Financial Times, January 31, 2019.
Источник

 

https://zavtra.ru/blogs/majkl_hadson_blestyashaya_strategiya_trampa_po_razrusheniyu_dollarovoj_gegemonii_ssha

 


28.09.2017 Катасонов: Герои нашего времени: Майкл Хадсон.

 

О всемирной угрозе американского сверхимпериализма

 Продолжая серию «Герои нашего времени», надо заметить, что биографии Пола Крейга Робертса и Майкла Хадсона – ещё одного американского экономиста, настроенного критически, даже жёстко оппозиционно по отношению к экономической политике США, довольно схожи.
Майкл Хадсон (Michael Hudson) – американец во многих поколениях. Родился в 1939 году в Миннеаполисе, получил высшее образование в Университете Чикаго по двум специальностям – филология и история. В 1961 году поступил на экономический факультет Нью-Йоркского университета. Заинтересовавшись проблемами, связанными с кредитом, образованием долга, способами и методами его погашения, социальными и политическими аспектами долговой зависимости, Майкл, ещё обучаясь в Нью-Йоркском университете, начал работать в коммерческом банке. В 1964 году пришёл на работу в Chase Manhattan Bank в исследовательское подразделение, где занимался изучением платёжных балансов стран, с которыми банк работал в качестве кредитора.
Эта работа помогла ему разобраться в нелегальном движении капитала и выявлять те «гавани», где такой капитал оседал (офшоры). В 1968 году Хадсон перешёл на работу в Arthur Andersen, одну из крупнейших в мире аудиторских компаний, где занимался, в частности, анализом финансовых потоков в американской экономике и за её пределами. Он на практике узнал многие тонкости, о которых ничего не говорят в университетах. Позднее Майкл Хадсон пришёл к выводу, что из университетских программ экономического обучения выведены целые блоки проблем мировой экономики и международных финансов.
В 1968 году Хадсон защитил докторскую диссертацию по экономической истории Америки XIX века и анализу взглядов на эту историю тех экономистов, которые не вписывались в mainstream (официальную идеологию США, доводимую до студентов через университетские программы). В 1975 году он опубликовал эту диссертацию в виде книги под названием Economics and Technology in XIX Century American Thought: The Neglected American Economists (книга несколько раз переиздавалась, последнее издание – в 2015 году).
В компании Arthur Andersen Майкл Хадсон стал ведущим специалистом в области платёжных балансов. Свои изыскания в этой области он изложил в работе A financial payments-flow analysis of U.S. international transactions, 1960-1968. Пришла известность. Майкла как главного эксперта по платёжным балансам стали приглашать на чтение курсов в университеты и школы бизнеса.
Переломным событием в жизни Хадсона явился выход в 1972 году его книги «Сверхимпериализм». Это было фундаментальное осмысление американской экономики, выходившее далеко за рамки прикладных исследований. Вывод был оглушительный: американская модель экономики программирует движение страны к пропасти. Причём до своей гибели Америка может отправить в пропасть многие страны мира. Американская модель экономики, по Хадсону, – не просто капитализм. В 70-е годы ХХ века в учебниках и академической литературе уже старались избегать термина «капитализм», но Хадсон от него не отказался. Он назвал американскую модель «паразитической» в чистом виде. Ссылки на классиков мировой экономической и социологической мысли были подкреплены у него конкретными расчётами, показывавшими, что Америка – паразит, питающийся за счёт десятков других стран, ставших де-факто её колониальными придатками.
«Сверхимпериализм» писался в самом начале 70-х годов, когда было очевидно, что мировая валютно-финансовая система, созданная в 1944 году в Бреттон-Вудсе, агонизирует. В 1972 году золотодолларовый стандарт уже не работал. Хадсон хорошо чувствовал, что ветер дует в сторону легализации бумажного доллара (так и произошло: в 1976 году на Ямайской международной валютно-финансовой конференции бумажный доллар получил статус мировой валюты). Хадсон понимал, что доллар превращается в ничем не обеспеченную долговую расписку. Америка начнёт стремительно хиреть, потому что американскую экономику будет уничтожать «печатный станок» Федерального резерва, все виды задолженности будут расти. Остальные страны мира также будут экономически деградировать, фактически бесплатно снабжая Америку всем необходимым. Нормальные воспроизводственные процессы нарушатся. В древнем Риме существовал империализм (Римская империя), который в конечном счёте и погубил Рим. Современная Америка начала формировать сверхимпериализм, который погубит и её, и всех остальных. Хадсон предвидел, что в какой-то момент доверие к бумажному доллару исчезнет и Вашингтон станет прибегать к обеспечению американской валюты силой. Когда писался «Сверхимпериализм», Америка вела войну во Вьетнаме, и Хадсон предвидел, что наступят времена, когда США будут вести одновременно десяток таких войн и выиграть их они не сумеют.
Выход «Сверхимпериализма» вызвал бешеную реакцию в Америке. Почти все ведущие американские СМИ и многие академические журналы удостоили книгу ругательными рецензиями и комментариями. Например, рецензия Кеннета Боулдинга (раскрученного в Америке экономиста и тогдашнего президента Американской экономической ассоциации) на книгу Хадсона называлась «Дьявольская теория экономической истории». А другой раскрученный американский экономист профессор Рэймонд Микеселл свою рецензию озаглавил «Искажённый взгляд на экономическую историю». Хадсон получил от своих коллег по «цеху» такие клейма, как «марксист», «агент Кремля», «параноик», «скрытый коммунист», «алармист».
Нападки не выбили его из седла. В 1977 году вышла его книга «Великий перелом: новый международный экономический порядок», где он писал о холодной войне, о разделении мира на противостоящие лагери, о роли военной силы в экономическом развитии Америки.
Несмотря на возникшие в Вашингтоне подозрения насчёт лояльности Майкла Хадсона, он оставался востребованным со стороны практических организаций, которым нужен профессионал в области финансовой статистики, финансовых расчётов и платёжных балансов. С 1973 года он работал в «мозговом центре» при Гудзоновском институте, а с 1979 года – в одной из исследовательских структур при ООН.
Майкл Хадсон – очень разносторонний специалист. В 1989 году он стал сотрудничать с фондом Scudder Stevens and Clark, занимавшимся инвестициями в государственные облигации. Уже в следующем году фонд занял второе место в рейтинге лучших инвестиционных фондов в мире. Наверное, в этом есть и заслуга Хадсона. Однако бизнес не очень интересовал его. Он по-прежнему оставался исследователем, стремящимся докопаться до корней любой проблемы. Продолжая размышлять о проблемах кредита, долга и долговой экономики в Новое время, Хадсон занялся выяснением того, когда человечество столкнулось с этими проблемами впервые. Выяснилось, что очень давно – ещё в Древнем Риме, Греции, Вавилоне и Шумере. Оказалось, что первыми банками были языческие храмы, а частная ростовщическая деятельность в ранние эпохи была вообще запрещена; что за частное ростовщичество людей строго наказывали (вплоть до смертной казни); что жрецы и властители внимательно следили за тем, чтобы долги не накапливались; что были специальные процедуры списания и полной ликвидации долгов.
Большой интерес у Хадсона вызвали ветхозаветные правила «юбилейных годов», которые предусматривали периодические списания долгов, возвращение заложенных земель и освобождение людей из долгового рабства. Занимаясь этими вопросами, Хадсон стал научным сотрудником Музея археологии и этнологии при Гарвардском университете. Через некоторое время Хадсон основал в Гарварде Институт по изучению становления долгосрочных экономических тенденций. Позднее он стал основателем ISCANEE (Международная конференция по изучению экономики древнего Ближнего Востока). Выводы, которые рождались в недрах ISCANEE, были крайне актуальными. Эта организация, опираясь на уроки далёкого прошлого, пыталась предупреждать лидеров Америки и других стран об опасностях долговой модели экономики.
В середине 90-х годов Хадсон стал профессором экономики Университета Миссури в Канзас-Сити и научным сотрудником Экономического института Леви при Бард-колледже. В начале XXI века он начал активно выступать в прессе с предупреждениями о надвигающемся кризисе. Когда финансовый кризис 2007-2009 гг. разразился, многие вспомнили о предупреждениях Хадсона, он попал в списки «экономических пророков», но сам он говорил: для таких предсказаний нужен просто-напросто здравый ум.
Подобно Полу Крейгу Робертсу, Майкл Хадсон очень внимательно следит за событиями в мире. Он симпатизирует России, бывал в ней. Его зоркий глаза приметил большое количество негатива в нашей жизни, об этом можно прочитать в его критических статьях, но критика Майкла Хадсона конструктивна. Если Америка находится в одном метре от пропасти, то Россия – в пяти. Поэтому Хадсон, как и Робертс, очень рассчитывает, что помощь человечеству придёт от России. Свои размышления об Америке, России, мире он размещает в виде статей и комментариев на персональном сайте. Очень хотелось бы, чтобы Хадсона в России знали и читали. Увы, в большинстве российских учебников по экономике, финансам и истории экономических учений имя Майкла Хадсона даже не упоминается, хотя эти книги многократно издавались в США, переводились на иностранные языки (японский, китайский, испанский и др.). Кроме упомянутых выше («Сверхимпериализм», «Великий перелом») наиболее значимыми являются следующие (указывается год первого издания):
Канада в новом денежном порядке: заимствования, обесценение, реструктуризация (Canada in the new monetary order: borrow, devalue, restructure), 1978;
Торговля, развитие и иностранный долг: история теорий поляризации и конвергенции в международной экономике (Trade, development and foreign debt: a history of theories of polarisation and convergence in the international economy), 1992;
Утраченная традиция списания долга в Библии (The Lost Tradition of Biblical Debt Cancellations), 1993;
Приватизация в древних странах Ближнего Востока и в эпоху классической античности (Privatization in the Ancient Near East and Classical Antiquity), 1996;
Урбанизация и землевладение в древних странах Ближнего Востока (Urbanization and Land Ownership in the Ancient Near East), 1999;
Долг и экономическое возрождение в древних странах Ближнего Востока (Debt and economic renewal in the ancient Near East), 2002;
Создание экономического порядка: ведение документооборота, стандартизация и развитие отчётности в древних странах Ближнего Востока (Creating Economic Order: Record-Keeping, Standardization and the Development of Accounting in the Ancient Near East), 2004;
Пузырь и то, что за его пределами: фиктивный капитал, дефляция долга и глобальный кризис (The bubble and beyond: fictitious capital, debt deflation and the global crisis), 2012;
Уничтожение привидения: как финансовые паразиты и долговое рабство уничтожают глобальную экономику (Killing the host: how financial parasites and debt bondage destroy the global economy), 2015;
Финансы как война (Finance as Warfare), 2015;
Отсутствующее владение и его ущербность: критические очерки по творческому наследию Торстейна Веблена (Absentee Ownership and Its Discontents: Critical Essays on the Legacy of Thorstein Veblen), 2016.

Повторяю: ни одна из перечисленных книг на русский язык не переведена и в России не издана. Случайность или чьи-то попытки замолчать одного из величайших экономистов нашего времени? Ведь появление любой из работ Хадсона на российском книжном рынке нанесло бы сильнейший удар по идеологии экономического либерализма, которая навязывается России на протяжении последней четверти века и с которой Хадсон ведёт непримиримую борьбу.
 

Катасонов В.Ю.

https://www.fondsk.ru/news/2017/09/27/geroi-nashego-vremeni-majkl-hadson-44718.html

 


16.02.2017 Чем Киссинджер решил «купить» Путина.

 

Президент России Владимир Путин (слева) вместе с лидером Китая Си Цзиньпином (Фото: AP/TASS)

Цель Запада — позорно обвалить Россию

Статья Роберта Бёрка в Oilprice.com (видимо, имеется в виду статья «Putin's Tough Choice: China Or The West» — С. Д.) — на сайте, который сам описывает себя как «источник новостей № 1 в нефтяной и энергетической сферах», — показывает, как США планируют поддержать и расширить свою гегемонию, разрушив альянс между Россией, Ираном и Китаем с использованием процессов приватизации нефтяных компаний. Итогом этих приватизационных процессов должна стать потеря странами-мишенями суверенного контроля над своими нефтяными отраслями в пользу частных нефтяных компаний, которые тесно сотрудничают с властями США. В то время, как Трамп «кастрировал» свое президентство, беспричинно приняв отставку генерала Флинна с должности советника по нацбезопасности, эта схема, вероятнее всего, станет подходом Трампа к «улучшению отношений» с Россией.

Бёрк сообщает, что Генри Киссинджер уже «продал» президенту Трампу схему использования вопроса о снятии санкций с России для того, чтобы «отколоть» президента Путина от альянса с Ираном и Китаем. Если Путин купится на эту схему, это станет фатальным стратегическим просчетом, от которого Россия не сможет оправиться. Тем не менее, на Путина будет оказано давление с тем, чтобы он совершил этот просчет.

Одним из каналов давления на Путина являются «атлантические интеграционисты» (внутри РФ — С. Д.), у которых имеется материальная заинтересованность в связях с Западом и которые хотят, чтобы Россия была интегрирована в западный мир. В качестве другого канала влияния действует чувство унижения россиян санкциями. Снятие этого оскорбления, якобы, станет для россиян важным фактором, хотя санкции и не наносят России особого материального ущерба.

Мы согласны с президентом Путиным в том, что санкции, фактически, выгодны для России, поскольку они подталкивают Россию в направлении самодостаточности и развития отношений с Китаем и странами Азии. Более того, Запад своими гегемонистскими импульсами использует экономические отношения для целей контроля. Торгово-экономические отношения с Китаем и странами Азии не представляют такой угрозы для независимости России.

Бёрк говорит, что составной частью сделки, которая будет предложена Путину, является «увеличение доступа к громадному энергетическому рынку Европы, возврат к предоставлению Западом финансовых кредитов, доступ к западным технологиям и место за столом при принятии глобальных решений. То есть, все то, чего так сильно хочет Россия и в чем она так сильно нуждается». Подсластит «медовую ловушку» официальное признание «Крыма в качестве части России».

Россия, возможно, и хочет все это, но то, что ей все это необходимо, это — чушь. Крым — часть России. Он был частью России на протяжении 300 лет, и никто с этим ничего поделать не может. Что было бы, если бы Мексика не признала Техас и Калифорнию частью США? Ничего.

Альтернативы российским энергоносителям на европейском рынке скудны. Западные технологии России не нужны. На самом деле, российские военные технологии превосходят западные.

И уж совершенно точно не нужны России западные кредиты. На самом деле принятие этих кредитов станет актом, свидетельствующим о безумии. То, что Россия нуждается в иностранных кредитах — миф, созданный Западом и служащий интересам Запада. Этот миф неолиберальной экономики возведен в ранг священной истины. Это — инструмент эксплуатации и контроля Западом других стран.

Самой опасной угрозой для России являются ее же собственные экономисты-неолибералы. Российские финансовые власти России убеждены в том, что финансирование проектов по развитию России с помощью кредита ЦБ станет инфляционной мерой. Необходимы иностранные заимствования, утверждают в Москве. Кто-то должен обучить российские финансовые власти основам экономики прежде, чем Россия станет очередным вассалом Запада. Вот этот урок.

Когда кредит Центрального банка страны используется для финансирования проектов развития, то предложение рубля возрастает, но растет и выпуск продукции в результате реализации проектов. Таким образом, объем товаров и услуг растет вместе с ростом предложения рубля. Когда Россия берет взаймы иностранную валюту за рубежом, предложение денег тоже возрастает, но при этом также растет и внешний долг. Россия не расходует иностранную валюту на цели реализации проектов, а откладывает ее свой валютный резерв. На эту же сумму Центральный банк имитирует рубли, чтобы оплатить по счетам за проекты — точно так же, как если бы иностранного займа и не было. Все, что иностранный займ предоставляет России, так это процент по кредиту, который надо выплатить иностранному кредитору.

Иностранный капитал не имеет значения для таких стран, как Россия и Китай. Обе страны совершенно в состоянии финансировать свое собственное развитие. В самом деле, Китай уже стал крупнейшим в мире государством-кредитором. Иностранные займы имеют значение только для стран, у которых нет внутренних ресурсов для развития и которые вынуждены за иностранную валюту закупать за рубежом те ноу-хау, технологии и ресурсы, которые не могут быть оплачены за счет доходов, получаемых от экспорта.

С Россией все обстоит иначе. Страна богата ресурсами. У нее положительное сальдо торгового баланса. Неолибералы утверждают, что России нужна приватизация для того, чтобы покрыть дефицит госбюджета. Госдолг России составляет всего 17% ВВП. Согласно официальным данным, федеральный долг США составляет 104% ВВП США, что в 6,1 раза выше аналогичного российского показателя. Если бы американский федеральный долг измерялся в реальном откорректированном выражении, американский федеральный долг составлял бы 185% ВВП США.

Совершенно понятно, что если уж громадный долг не является проблемой для властей США, то крошечный российский долг тем более не должен быть проблемой. Статья Бёрка — это составная часть мошеннической схемы, призванной убедить власти России в том, что благополучие страны зависит от невыгодных сделок с Западом. И поскольку российские экономисты-неолибералы верят в это, у этого мошенничества есть шансы на успех. Другим заблуждением, влияющим на действия российских властей, является вера в то, что приватизация приносит капитал. Это заблуждение побудило российские власти передать 20% своей нефтяной компании в иностранное владение. Единственное, чего добилась Россия этим стратегическим просчетом, стала передача 20% своих нефтяных доходов в руки иностранцев. За единовременный платеж Россия отдала 20% своих нефтяных доходов навечно.

Повторимся — самой большой угрозой, которая стоит перед Россией, являются не санкции, а некомпетентность ее собственных экономистов-неолибералов, мозги которых были тщательно промыты для того, чтобы служить интересам США.

 

Справка «СП»

По данным на ноябрь 2016 года, объем вложений РФ в американский долг составляет 86,6 миллиарда долларов. Россия продолжает покупать обязательства американского казначейства, несмотря на то, что ряд других стран сбрасывают американские бумаги.

___________________

Пол Крэг Робертс (Paul Craig Roberts), доктор экономических наук, бывший заместитель по экономической политике министра финансов США в администрации Рональда Рейгана. Автор экономической политики американского правительства в 1981—1989 гг., получившей название «рейганомика». Работал редактором и обозревателем газеты The Wall Street Journal, журнала Businessweek и информационного агентства Scripps Howard News Service. В своё время был автором постоянной колонки в газете The Washington Times. Автор многочисленных книг, посвященных крупнейшим проблемам современности.

Майкл Хадсон (Michael Hudson) — американский экономист, профессор экономики Университета Миссури в Канзас-Сити и научный сотрудник Экономического института Леви при Бардколледже, бывший аналитик Уолл-стрит, политический консультант, комментатор и журналист.

Майкл Хадсон, Пол Робертс

Публикуется с разрешения автора.

Перевод Сергея Духанова

https://svpressa.ru/economy/article/166467/

 


17.02.2016 Почему Майкл Хадсон самый лучший экономист в мире.

 

 Майкл Хадсон – самый лучший экономист в мире. Я мог бы сказать, что он единственный экономист в мире. Почти все остальные - неолибералы, они не экономисты, а «подсадные утки» финансовых интересов.
Если вы не слышали о Майкле Хадсоне, это всего лишь говорит о силе Матрицы. Хадсон должен был бы получить несколько нобелевских премий по экономике, но ни одной никогда не получит.
Хадсон не намеревался быть экономистом. В Чикагском университете, где был ведущий факультет экономики, Хадсон изучал музыку и историю культуры. Он отправился в Нью-Йорк работать в издательском деле. Он полагал, что сможет начать своё дело, когда ему передали права на рукописи и архивы Джорджа Лукакса и Льва Троцкого, но издательства не заинтересовались работой двух марксистов – евреев, оказавших значительное влияние на двадцатый век.
Дружеские отношения связали Хадсона с бывшим экономистом «Дженерал Электрик», который преподал ему урок о прохождении денежных потоков через экономическую систему и объяснил, как развиваются кризисы, когда долги перерастают экономику. Зацепившись за эту тему, Хадсон поступил в аспирантуру по экономике в Нью-Йоркский университет и устроился на работу в финансовом секторе делать расчёты того, как сбережения перерабатываются в новые займы под залог недвижимости.
Работа обучила Хадсона экономике лучше аспирантуры. На Уолл Стрит он узнал, как банковское кредитование взвинчивает цены на землю, в свою очередь увеличивая платежи по процентам финансовому сектору. Чем больше банки выдают кредитов, тем выше поднимаются цены на недвижимость, тем самым содействуя выдаче все большего числа банковских кредитов. По мере роста обслуживания долга по ипотечным кредитам, все большая часть семейного дохода и арендной платы за недвижимость выплачивается финансовому сектору. Когда дисбаланс становится слишком велик, пузырь лопается. Несмотря на свою важность, анализ арендной платы на землю и оценка стоимости недвижимости не был частью его диссертации.
Затем Хадсон работал на банк «Чейз Манхэттэн», где он использовал данные об экспортных доходах южноамериканских стран, чтобы рассчитать, сколько эти страны в состоянии выплачивать банкам США для обслуживания своей задолженности. Хадсон выяснил, что подобно тому как ипотечные кредиторы рассматривают доход от аренды собственности в виде потока денег, который можно переключить на уплату процентов, международные банки рассматривают экспортные доходы зарубежных стран как доходы , которые можно использовать для уплаты процентов по зарубежным займам. Хадсон понял, что целью кредиторов является захват всей экономической прибыли страны для обслуживания долговых платежей.
Вскоре американские кредиторы и МВФ предоставляли странам, находящимся в долгах, деньги для уплаты процентов. Это привело к тому, что зарубежные долги стран возросли на сложный процент. Хадсон предсказал, что задолжавшие страны не смогут оплачивать свои долги, неприятный прогноз, который подтвердился, когда Мексика объявила о своей неспособности платить. Этот кризис был разрешён с помощью «облигаций Брейди», названных по имени министра финансов США, но когда в 2008 году в США грянул ипотечный кризис, как и предсказывал Хадсон, ничего не было сделано для американских домовладельцев. Если вы не мегабанк, ваши проблемы не в фокусе экономической политики США.
«Чейз Манхэттэн» вслед за этим дал поручение Хадсону разработать формат финансовой отчетности для анализа баланса платежей нефтяной промышленности США. Здесь Хадсон извлёк ещё один урок о разнице между официальной статистикой и реальностью. Используя трансфертное ценообразование,* нефтяным компаниям удавалось избегать налоговых платежей, создавая иллюзию нулевых прибылей. Аффилированные лица нефтяной компании в местах ухода от налогообложения покупают нефть у производителей по низким ценам. Под этими флагами «удобных» мест нефть потом продаётся западным нефтеперерабатывающим заводам по ценам, отмаркированным, чтобы исключить прибыли. Прибыли фиксируются аффилированными лицами нефтяных компаний в неналоговых юрисдикциях (налоговые органы до некоторой степени раскололи схему уклонения от налогов, использующую трансфертное ценообразование).
Следующим заданием Хадсона была оценка суммы денег от криминальной деятельности, уходящих в секретную банковскую систему Швейцарии. В этом расследовании, последнем для «Чейз», Хадсон обнаружил, что под управлением Госдепартамента США «Чейз» и другие большие банки учредили банки на Карибах с целью привлечения в долларовые вклады денег наркодилеров для поддержки курса доллара (поднимая спрос на доллар у криминальных лиц), чтобы сбалансировать или частично покрыть отток долларов на военные операции Вашингтона за рубежом. Если бы доллары уходили из США, а спрос не возрастал для поглощения большего притока долларов, то падал бы обменный курс доллара, тем самым угрожая основе власти США. Обеспечивая оффшорные банки, в которые криминал мог класть на депозит нелегальные доллары, правительство США поддерживало обменный курс доллара.
Хадсон обнаружил, что баланс платежного дефицита США, источник давления на стоимость доллара, по своей природе был исключительно военного характера. Казначейство США и Госдепартамент поддерживали «карибский рай» для нелегальных прибылей, чтобы компенсировать негативное воздействие на платёжный баланс США от военных операций за рубежом. Другими словами, если преступность можно использовать в поддержку доллара США, то правительство США двумя руками за преступность.
Когда дело дошло до экономики ситуации, экономическая теория ни разу не помогла. Ни внешнеторговые потоки, ни прямые инвестиции не были важны для определения валютного курса. Важными были только «ошибки и упущения», что, как узнал Хадсон, было эвфемизмом «горячих» ликвидных денег наркодилеров и правительственных чиновников, присваивавших доходы от экспорта их стран.
Проблема для американцев состоит в том, что обе политические партии рассматривают потребности американского народа как досадную обязанность и как препятствие на пути прибылей военно-промышленного комплекса и организаций, связанных с обеспечением национальной безопасности, Уолл Стрит и мегабанков и мировой гегемонии Вашингтона. Правительство в Вашингтоне представляет могущественные группы интересов, а не американских граждан. Вот почему двадцать первый век заключается в атаке на конституционную защиту граждан, чтобы убрать граждан с пути удовлетворения потребностей Империи и её выгодоприобретателей.
Хадсон понял, что экономическая теория в действительности является средством для ограбления людей второго сорта. Теория международной торговли заключает, что страны могут обслуживать огромные долги, просто понижая заработную плату внутри страны, чтобы платить кредиторам. Именно эта политика сейчас применяется к Греции, и именно она легла в основу программ МВФ по структурной перестройке и режиму строгой экономии, навязываемых странам-должникам, по сути, являясь формой грабежа, при которой национальные ресурсы переходят к иностранным кредиторам.
Хадсон узнал, что монетарная теория интересуется только зарплатами и потребительскими ценами, а не с инфляцией цен на имущество, такое как недвижимость и акции. Он увидел, что экономическая теория служит прикрытием поляризации мировой экономики между богатыми и бедными. Перспективы глобализма – это миф. Даже левые и марксистские экономисты думают об эксплуатации в понятиях заработной платы и не сознают, что основным инструментом эксплуатации является извлечение ценности финансовой системой в виде уплаты процентов.
Пренебрежение экономической теории долгами как к инструменту эксплуатации побудило Хадсона заглянуть в историю того, как более ранние цивилизации управлялись с ростом долгов. Его исследование было настолько новаторским, что гарвардский университет назначил его научным сотрудником для изучения экономической теории Вавилона в музее Пиболди.
Между тем его стремились заполучить финансовые компании. Его наняли для расчёта количества лет, в течение которых Аргентина, Бразилия и Мексика смогут оплачивать крайне высокие процентные ставки по своим денежным обязательствам. На основе работы Хадсона фонд Скаддера в 1990 году добился второго самого высокого коэффициента возврата долгов в мире.
Исследования проблем нашего времени заставили Хадсона углубиться в историю экономической мысли. Он узнал, что экономисты восемнадцатого и девятнадцатого веков понимали губительную силу долга значительно лучше, чем нынешние неолиберальные экономисты, которые, по сути, пренебрегают им, чтобы лучше угодить интересам финансового сектора.
Хадсон показывает, что западные экономики подверглись хищнической «финансилизации», чтобы жертвовать общественными интересами в пользу интересов финансового сектора. Вот почему экономика уже не работает на обыкновенных людей. Финансовая система более не продуктивна. Она стала паразитом на теле экономики. Хадсон рассказывает эту историю в его недавней книге «Убивая Хозяина» (2015 г.)
Читатели часто спрашивают меня, как они могут изучить экономику. Мой ответ – проведите много часов за книгой Хадсона. Сначала один или два раза прочитайте всю книгу, чтобы понять идею, которую она охватывает. Затем изучите её внимательно раздел за разделом. Когда вы поймёте книгу, вы поймёте экономику лучше, чем любой нобелевский лауреат по экономике.
Рассматривайте эту статью как введение в книгу. Я напишу о ней ещё, как позволят время и текущие события. По моему мнению, многие текущие события нельзя понять без учёта хадсоновского объяснения «финансиализации» западной экономики. Действительно, поскольку большая часть российских и китайских экономистов сами обучались неолиберальной экономике, эти две страны могут последовать по тому же нисходящему пути, что и Запад.
Если вы соедините анализ «финансиализации», выполненный Хадсоном, вместе с моим анализом отрицательного воздействия вывода работ в оффшорные зоны, вы поймёте, что нынешний экономический путь развития западного мира – это дорога, ведущая к гибели.
_____________________
* – внутренняя цена, по которой ведётся учёт передачи нефти или нефтепродуктов от одной компании другой в рамках одной группы компаний.

 

Пол Крейг Робертс

Оригинал публикации: Why Michael Hudson is the World’s Best Economist
 

http://polismi.ru/ekonomika/romansy-o-finansakh/1332-pochemu-majkl-khadson-samyj-luchshij-ekonomist-v-mire.html

 


26.09.2011 Грабеж России

 


МАЙКЛ ХАДСОН: ГРАБЁЖ РОССИИ - MICHAEL HUDSON: RUSSIAN RIPOFF

Майкл Хадсон дал это интервью австралийскому сайту Renegade Economists http://www.earthsharing.org.au/renegade-economists по возвращении из России, где он принял участие в Мировом Политическом Форуме (GPF), созванном Медведевым. Он открыто говорит, что на этом «форуме» ему зажали рот цензурой. Дело ясное: лакею западного империализма Менделю-Медведеву нужно было не серьёзное обсуждение проблем, а очередное «научное» санкционирование его преступной предательской политики завезёнными с Запада «корифеями».
Поэтому, несмотря на некоторые очевидные для русского глаза фактические неточности в описании российской и советской действительности, интервью Хадсона - это тот самый столь полезный для русских непредвзятый «взгляд со стороны», откуда, как говорится, виднее. Его точка зрения практически не отравлена ядовитым туманом неолиберальной пропаганды, заполонившей расейские «масс-медии».
Далее следует полный текст перевода с английского оригинала интервью, данного Майклом Хадсоном 20 сентября 2011 (см. http://michael-hudson.com/2011/09/russian-ripoff/  ):

Карл Фицджеральд: Старый друг сайта Renegade economists Майкл Хадсон из Университета Миссури в Канзас-Сити только что вернулся из России, где он выступал на Мировом Политическом Форуме (GPF). Майкл, расскажите нам о GPF.
Mайкл Хадсон: Можно сказать, что этот форум был организован президентом Медведевым как нечто вроде анти-Давоса. Если форум в Давосе собирает уйму финансистов, чтобы они придумали, как бы засадить Запад ещё поглубже в долговую яму, то этот форум обсуждал обнищание России и то, как преодолеть тот факт, что неолиберальная политика последних 20 лет, которая обещала, что Россия и остальные Советские республики расцветут, на деле просто завела их всех в долги и нищету.
К.Ф.: Так ведь за 30 лет «гласности» должно было бы появиться чувство обеспокоенности относительно того, куда загнали экономику России.
М.Х.: Это чувство, конечно, есть. Потери России - это не только отток капитала на Запад в размере 25 млрд. $ в год, но и то, что люди эмигрируют; президент Путин - нынешний премьер-министр Путин - сказал, что демографический эффект в России только от приватизации недвижимости и промышленности, а также послушания западным «советчикам», состоит в убыли населения России на приблизительно 30 миллионов человек к 2050 году по сравнению с нормальным демографическим ростом. Так что неолиберальная финансовая политика оказалась более губительной для России, чем Вторая Мировая Война.
К.Ф.: Из-за неолиберальной политики погибло 30 миллионов человек?
М.Х.: Совершенно верно. Рождаемость упала, а продолжительность жизни сократилась, и это - на всей территории бывшего Советского Союза. Люди трудоспособного возраста эмигрируют. Вместо того, чтобы избавиться от старой сталинистской бюрократии, неолибералы просто её приватизировали, и результатом этого, конечно, стала коррупция. Должностные лица, которые раньше разрабатывали государственную политику и проводили её в жизнь, пусть и не очень эффективно, теперь просто говорят: «Дайте взятку, а не то ничего для вас не сделаем.»
Например, в Латвии от людей, пришедших ко врачу, ожидается, что они ему приплатят, передав под столом маленький белый конверт... Но скандальнее всего - это ипотечные долги, которые на них взвалили. Уникально то, что, представьте себе, 20 лет назад, когда произошел переворот, который передал власть в России Ельцину и разгромил Советский Союз - долгов вообще не было. Все семьи имели жильё, не платя арендную плату и получая бесплатное государственное образование; коммунальные услуги были бесплатными и работодатели предоставляли обед на работе, отпуска, пенсии, культурные мероприятия - и вот все эти порядки были выдраны с корнем. И вдруг вместо того, чтобы просто передать людям право собственности на дома, где они жили, и предприятия и офисы, где они работали, - правительство заявило: «Отлично, мы сейчас выставим всё это на продажу, и пускай банки (как правило, иностранные банки) одолжат вам денег на то, чтобы это купить.»
И в результате в середине 90-х годов образовался громадный спекулятивный пузырь на мировом рынке недвижимости. Именно с этого начался весь бум (пузырь) цен на недвижимость. Ведь очевидно, что его катализатором на Западе было то, что внезапно русским, латышам, эстонцам и прочим народам пришлось взвалить на себя долги, которые им придётся выплачивать весь остаток жизни, просто для того, чтобы заиметь дома, в которых они жили, чтобы их не выбросили на улицу. Так что в сущности им сказали: «Кошелек или жизнь!» Такова суть неолиберализма.
К.Ф.: Вот они и попали из вполне стабильного общества в общество, суть которого - нестабильность, например, колебания цен на нефть. Последствия кризиса 2008 года должны были быть шоком для многих в правительстве России. Что же говорили на форуме в этом направлении, что они об этом думают?
М.Х.: Весьма мало, потому что они уже в 1991 году забросили свою промышленность. Им сказали, что наилучший способ разбогатеть - это стать экспортером сырьевых материалов, т.е. тем, что американские протекционисты и Библия называют «лесорубами и водоносами.» Так что Россия просто загубила свою промышленность. Запад заявил: «Ах, да вы же не конкурентоспособны!» А русские не сообразили, что всё это было ради эгоистических интересов Запада. Ведь Запад, а в особенности американские консультанты - Гарвардские мальчики, которых заслали, - сказали друг другу: «Отлично! Мы же не хотим того, чтобы Россия когда-нибудь стала военной угрозой для нас. Нам надо её захватить и раскромсать на части, ну так давайте теперь, после холодной войны, их окончательно прихлопнем.»
Ведь без промышленности, без производственной базы, не может быть никакой серьёзной военной силы. Поэтому прежде всего они сказали русским: «Избавьтесь от вашей промышленности, от ваших исследований и разработок, введите плату за образование, закрывайте школы - вам же не нужны инженеры: ведь всё, что вам действительно надо сделать - это дырку в земле. »
«Но ничего из этих доходов от экспорта того, что добыто из дырки в земле, нельзя по-настоящему отдавать государству. Нам нужна гарантия того, что вы будете облагать налогами только рабочую силу и производство, а эксплуатацию природных ресурсов освободите от налогов - её надо приватизировать.» Русские подумали: «Гм, это какой-то странный способ разбогатеть, но если это надо, то мы так и сделаем.» И вот они последовали совету Гарвардцев: отдали нефтяные и никелевые предприятия и минеральные ресурсы. От этого появились те деньги, которые они начали посылать, как и всё остальное, на Запад. У русских не было денег, чтобы купить эти предприятия, потому что МВФ и Всемирный банк уничтожили гиперинфляцией сбережения русских, полностью устранив контроль за переводом капиталов и пустив курс рубля «плавать.» Так что это была сплошная череда коварных советов, и теперь русские поняли, что их одурачили.
И вот они пытаются сообразить, как бы им во что бы то ни стало выбраться из этого хаоса, следуя советам Запада. Они (да и прибалты тоже) думали, что Запад их направляет на тот путь, по которому он сам развивался. Но неолиберализм - это полная противоположность тому, как Великобритания, Соединенные Штаты, Германия, Япония, и ныне Китай, разбогатели в действительности: а именно благодаря прогрессивному налогообложению, да государственной инфраструктуре, пользование которой намного дешевле, чем приватизованной инфраструктурой, да налогообложению эксплуатации ресурсов, и главное - поземельному налогу. Вот как финансировали своё развитие Европа и Америка - государства и муниципалитеты - на протяжении всей своей истории.
К.Ф.: Ну и как к этому отнеслись на GPF? Было ли много дискуссий в этом направлении, или более занимались второстепенными вопросами, вроде налога Тобина и т.п.?
М.Х.: В основном - второстепенными вопросами. Например, пригласили Пола Кругмана, и всё внимание уделили финансовому кризису США и Запада. И Кругман рассусоливал, что мол, хоть кризис после бума в 2008 году и был вызван частным банковским сектором, т.е. был финансовым пузырем, но для выхода надо задействовать финансовую политику, прежде всего - сократить расходы на социальное обеспечение, медицинскую помощь и вообще на общественные нужды.Поэтому реакция правительства на кризис, устроенный банками - это снижение уровня жизни трудящихся ещё более тяжелым налогообложением трудовых доходов. Ни американцы, ни кто-либо ещё не обсуждает вопрос о том, что ведь существует совсем иная налоговая политика, которая изначально предотвратила бы и пузырь и кризис, а именно налоги на землю, на недвижимость и на эксплуатацию ресурсов, то есть налогоообложение ренты, которое не отдавало бы все эти нетрудовые доходы банкам в качестве ссудного залога для выплат в виде процентной прибыли.
К.Ф.: Я просто не могу понять всё это нынешнее умонастроение жестокой экономии. Неужели западные экономисты утратили понимание мультипликаторного эффекта? Объясните нам, что это такое - мультипликаторный эффект, и почему его игнорирует нынешняя неолиберальная идеология?
М.Х.: Основная идея тут в том, что если происходит снижение покупательной способности - ведь мы сейчас на Западе переживаем не что иное, как долговую дефляцию - то людям приходится каждый месяц тратить гораздо больше денег на ипотечные долги, на долги банкам, на выплату кредитов, взятых на оплату образования и прочих банковских кредитов, и им не хватает денег на покупку товаров и услуг. А ведь без сбыта того, что производит труд - товаров и услуг - фирмам не будет нужен наёмный труд для производства товаров и услуг, и они не будут делать капиталовложений.
Таким образом, идея такова: если спрос на товары и услуги падает, то государство должно вмешаться и с помощью бюджетного дефицита вести восстановление инфраструктуры, ведь это как раз то, что государства всегда создавали - дороги и всё прочее - для того, чтобы поддерживать экономику в платёжеспособном состоянии. Но банкиры и неолибералы не хотят этого.
Если страну держат в нищете десятилетие за десятилетием, то кто-то извлекает выгоду из всего этого. Народ говорит, мол это ужасно, что экономика страны нищает. Но вот если вы - банкир, то вам от этого совсем даже не плохо, потому что теперь такие страны, как Греция и Ирландия, обанкротились, и банкиры могут поехать туда и заявить: «Эй, вы должны финансировать ваши государственные расходы вовсе не бюджетным дефицитом, а вы должны продать нам свою недвижимость, продать нам свои рудники и шахты.»
Вот так банкиры Европейского центрального банка приехали в Грецию и заявили: «Если не хотите, чтобы мы вас ввергли в хаос и просто уничтожили вашу финансовую систему, то вы должны продать нам свои самые лучшие курорты, порты, сети водоснабжения и канализации, и мы станем брать с народа плату за воду и канализацию. И ещё вы должны продать нам свои дороги, чтобы мы установили там будки для сбора дорожной пошлины. Но прежде всего отдайте нам вашу землю, отдайте нам ваш Парфенон, и если вы этого не сделаете, то мы разрушим вашу экономику.
Поймите: то, что большинство людей считают ошибочной политикой, вовсе не является таковой для банкиров. Именно так они и заявляют: «Вот, пришло время конфисковать имущество должника в уплату долга, и мы от этого разбогатеем. Теперь мы зажмём вас в тиски, и финансовые последствия в этих условиях очень похожи на последствия военной агрессии, с той лишь разницей, что при этом никто не гибнет, за исключением тех, кто кончает жизнь самоубийства, да тех, кто умирают раньше времени, или эмигрируют, для полного счёта.» Но народ всё ещё не понимает, что причина бедности и лишений большинства - это то, что их обирают богачи - 1% населения.
К.Ф.: Согласен, но ведь люди в России видели эти огромные пузыри спекуляции недвижимостью в Москве, они видели олигархов, летающих по всему миру, скупая повсюду футбольные команды; а с другой стороны, их лучшая хоккейная команда погибла в авиакатастрофе! Там простой человек на улице даже не удивляется, что самолеты падают с неба, до этого никому нет дела. Так сколько же ещё должен народ России страдать, прежде чем он действительно серьёзно займётся коренной переделкой экономики?
М.Х.: Этого никто не знает. Там же олигархи, и в то время как Россия прославилась тем, что большая часть населения прозябает в нищете, действительность такова, что там развели жуткую уйму миллиардеров, - едва ли не больше, чем где бы то ни было еще, - отдав им всю землю, все природные богатства, нефть и газ. И все эти миллиардеры делают то же самое, что и миллиардеры в других странах. Они в значительной мере командуют правительством, они убедили правительство прекратить субсидирование обучения и закрыть многие учебные заведения, в особенности инженерного образования, и ещё они держат под контролем средства массовой информации, чтобы народ вовсе не обсуждал те вещи, которые мы тут с вами обсуждаем.
Картина совершенно ясная. Глава отделения экономики Академии Наук попросил меня, чтобы я записал большую часть этих идей, чтобы внести их в дискуссию, но обсуждение было почти полностью задушено цензурой со стороны неолиберальных консультантов, которых они завезли с той поры, когда к ним нагрянула орава Джеффри Сакса и Гарвардских мальчиков и заявила: «Не слушайте ничьих советов, кроме наших.» Возможность выбора у России была, но русские так и не поняли, что действительно имели такую возможность.
Например, в 1991 году мой друг Тед Гуортни (Ted Gwartney) ездил в Санкт-Петербург и Москву, предлагая сделать для них карту земельных участков. Он им сказал: «Вот, смотрите: если вы сделаете карту участков и цены на недвижимость вырастут, то раз рентная ценность этих домов вырастет, то она должна служить базой налогообложения, и у вас появятся деньги на то, чтобы и далее тратить их на инфраструктуру. Вам не придется облагать налогами трудовые доходы, и тогда вам удастся сделать вашу промышленность очень конкурентоспособной на мировом рынке.»
Ну ему возразили в МБРР - Мировом банке: «Нет, это не наш план. Наш план - это чтобы была единая ставка налога - чтобы брать налоги с трудовых доходов, а не с собственности на землю и природные ресурсы, потому что мы хотим, чтобы Запад скупил все эти ресурсы. Мы хотим скупить всё это полностью и не хотим, чтобы это облагалось налогами. Мы хотим, чтобы русские платили налоги, и ещё мы хотим, чтобы вся их квалифицированная рабочая сила эмигрировала на Запад, и это их погубит. Бедность России в этом случае выгодна для Запада.» В результате этого Россия стала ведущим фондовым рынком мира с 1994 по 1997 год, на котором сколотили огромные состояния спекулянты Уолл-стрита, при этом по существу выпотрошив из России капитал, рабочую силу и промышленность. То же самое произошло и в Прибалтике.
К.Ф.: И теперь мы видим Дэвида Кэмерона в России, подзуживающего Россию к вступлению в ВТО.
М.Х.: Я не понимаю этого. Никто в политике этого не обсуждал. Разговор был просто о том, как России преодолеть нищету, в которую она попала, и что для этого можно сделать.
К.Ф.: Однако очень интересно то, что происходит на передовом крае внешней торговли. Мы наблюдаем тут новую эпоху протекционизма, которая доминирует всё сильнее и сильнее - с девальвацией национальных валют. Недавно на курс швейцарского франка был наложен предел ревальвации. Конечно, курс китайского юаня был всегда занижен для того, чтобы стимулировать экспорт. Да и в Америке вы видите сейчас массу разнообразных контрактов между государством и частным сектором, которыми продавливается политика поставок отечественных товаров, обязующая, например, закупать определенное количество стали местного производства.
М.Х.: Да это делается уже 100 лет. Америка всегда была самой протекционистской страной в мире. Именно здесь во второй половине 19 века была разработана до мелочей теория протекционизма*, и когда после Второй Мировой Войны были учреждены ВТО и международные торговые соглашения (ГАТТ), то США уже были дедушкой протекционизма. США заявили: «Да, у нас будет свобода торговли... но за исключением того, что в тех странах, где уже есть гарантированные цены на сельскохозяйственную продукцию, и прочие субсидии - там всё останется так, как было прежде.» Таким образом, Америка всегда была самой протекционистской страной в мире, и об этом я написал в книгах “Global Fracture” - «Глобальный разлом» и “Super Imperialism” - «Супер-империализм».
К.Ф.: Ну конечно, многие страны пытаются защитить свои позиции - из-за короткого электорального цикла, из-за провала этой неолиберальной политики - раздают всем так называемые бонусы богатства, и эта история продолжает разрастаться: мол, давайте обвиним во всём этом банки, ведь всё дело в их мошеннических кредитах. Неделю назад я с интересом узнал, что в Америке Федеральное Управление Жилищного Строительства (FHFA) предъявило иски против 17 банков, и там утверждалось, что Гольдман-Сакс пользовался услугами оценщиков недвижимости и таксаторов, которые завышали стоимость земельных участков, служивших ипотечным залогом. И вот мне просто интересно (ведь вы говорили, что работали с несколькими оценщиками земельных участков, вы упомянули Теда Гуортни), каким образом они стали участниками в этом гигантском пузыре спекулянтских махинаций, в котором мы погрязли?
М.Х.: Финансовый сектор в Америке по сути стал отраслью организованной преступности. Мой коллега в университете Миссури в г. Канзас-Сити, профессор Билл Блэк, называет это криминогенной средой. Он был одним из председателей правления Федерального Сберегательно-кредитного Банка (Federal Savings and Loans Bank) в 1980-х годах, когда такие банки банкротились из-за мошеннических кредитов на недвижимость, и он написал, что тогда 2000 менеджеров были посажены в тюрьму за финансовые махинации. (см. http://neweconomicperspectives.blogspot.com/2011/09/william-black-why-nobody-went-to-jail.html ).
А вот из-за нынешнего «пузыря» никого не посадили, даже самых крупных преступников, как Анжело Мицелло из «Countrywide», и причина в том, что банки купили себе у политиков неподсудность, подкупив политиков, которые отказались от регулирования и не делают ничего против финансовых махинаций, о которых предупреждало даже ФБР. Понимаете, это же элементарно: преступники собираются там, где лежат все деньги, где капитал.
Богатейший сектор экономики - это теперь на самом деле не промышленность, а недвижимость, и наиболее ценный компонент недвижимости - это земля. Так вот вся масса преступников и сказала себе: «Ага, так вот где деньги лежат, вот где мы можем разбогатеть на кредитовании недвижимости». Ведь в Америке не было документирования кредитов, так что другими словами банки сказали: «Давайте засучим рукава. ... Тут огромный рынок, и мы сделаем деньги на выдаче ипотек - давайте раздуем спекулятивный пузырь на рынке недвижимости». Они раздували его, делая кредит всё более и более доступным.
В прошлом в Америке местные банки давали кредиты тем, кого они знали, - семьям, которые самостоятельно платили аванс в размере 30%, а потом погашали кредит из своих текущих доходов, а банк использовал часть этих доходов для выплаты процентов вкладчикам. Но в последние 15 - 20 лет банки начали упаковывать их в композитные облигации, основанные на ипотечных закладных, и перепродавать их дальше. Мошенничество состояло в том, что ипотеки намного превышали стоимость недвижимости, да ещё имели очень высокие процентные ставки; а потом их перепродавали пенсионным фондам, немецким банкам да и вообще иностранцам, по сути продавая им недвижимость втридорога по сравнению с тем, что она на самом деле стоит.
Например, ФБР обнаружило, что 80% ипотечных кредитов в этих композитных облигациях были мошенническими, а в самых надувательских из них - с рейтингом ААА - средняя фактическая цена недвижимости в Америке оказалась такой же, как в Ирландии - 22 цента на доллар. Другими словами, 4/5 этих кредитов - это пена над действительной стоимостью. Именно поэтому теперь, когда банки перестали надувать цены на недвижимость (и отозвали свои кредиты), в Америке «совершенно неожиданно» цены на недвижимость упали примерно на 30%. Вы идете по улице и повсюду видите на домах щиты: «Продаётся», а на главных торговых улицах - пустые магазины.
К.Ф.: Давайте сформулируем это чётко и ясно. Вы говорите, что перепродажа этих упакованных в композитные облигации ипотечных кредитов с процентной бомбой замедленного действия как раз и была причиной нынешней великой рецессии, или там было ещё что-то, запрятанное глубже?
М.Х.: Ну, более глубокая причина состоит прежде всего в том, был пузырь спекуляции на рынке недвижимости, а причина того, что люди хотели брать ипотечные кредиты - в том, что они думали, что лучше купить жилье сейчас, пока цена не поднялась ещё выше, но они не поняли того, что причина роста цен была в том, что банки их заманивали всё более доступным кредитом. Они думали, что цена домов соответствует их рентной стоимости, или той сумме, которую люди в состоянии заплатить за них. А на самом-то деле цена дома определялась размером кредита, который банк готов был предоставить на покупку. Так что если кто-то собирался купить дом, то он торговался против других покупателей этого дома, и «победителем» выходил тот, кто мог получить самый большой кредит от банка, то есть тот человек, который отдавал банку в залог всю рентную стоимость, и банк получал всю ренту с недвижимости, как если бы был её хозяином.
И вот три года назад, впервые в американской истории, средняя чистая стоимость дома по отношению к выданной под неё ипотеке упала ниже 50%. А теперь, всего 3 года спустя, в США домовладельцы владеют в среднем только 1/3 дома, а 2/3 принадлежат банкам, и это несмотря на то, что около 20% домов - это собственность, ни на грош не обременённая ипотекой.
В сущности это финансовый пузырь, раздутый на том, что банки могут выжать из людей, которые пытаются купить дом в кредит, и цена кредита - обслуживание долга - поглощает всю его рентную стоимость. Если в прошлом обычно домовладельцы были повинны в ухудшении жизненного уровня трудящихся - их жильцов, то теперь, с демократизацией собственности на землю, это делают банки. Но ведь ясно, что рентная стоимость реальна, и в Америке около 40% доходов работающих на производстве идет на оплату жилья. Да это же страшная обдираловка. А в Германии нет банкового «пузыря» спекуляции, и там трудящиеся тратят только 20% доходов на жильё. Вот вы до этого говорили о протекционизме в торговле, и можно подумать: «Ага, в Германии производительность труда должна быть очень высокой, ведь немцы в состоянии продавать свою продукцию на мировом рынке дешевле, чем все остальные.» Но в действительности трудящимся в Германии не приходится платить столько же, как в Америке, за ипотеку, и поэтому, конечно, Германия может продавать дешевле Америки, используя ту же технологию.
К.Ф.: Но мне кажется, что раз система налогообложения обдирает трудящихся и одаривает спекулянтов недвижимостью, то это, конечно, даёт большое преимущество богатым, инвестирующим в недвижимость, спекуляции и т.п., и именно это взвинчивает цены на землю так высоко, что простым людям пришлось стать второсортными должниками. Вы же знаете, что из них не выжимали бы все соки платежами за кредиты, если бы цена земли была ниже - благодаря налогообложению. А вы говорите, что это только из-за того, что банки могут дать кредит. Разве это не вторичное явление?
М.Х.: Погодите минутку: эти два явления взаимосвязаны. Не облагая налогами землю, государство отдаёт всю её рентную стоимость полностью для залога в банк. Люди думают, что поземельный налог якобы увеличивает общее бремя домовладельцев и трудящихся, но это как раз наоборот. Если бы эта рентная стоимость, которую должники отдают банкам в виде процентов по ипотечным кредитам, была обложена налогом, то банки не могли бы наживаться на ренте, превращая её в раздутый ипотечный кредит. Цены на жилье были бы гораздо ниже, если бы мы имели стародавний земельный налог, существовавший раньше. И ещё: облагая налогом землю, не пришлось бы обременять тяжелыми налогами трудовые доходы. Например, в Латвии через 2 недели состоятся всеобщие выборы**. В Латвии есть множество налогов на труд с фиксированной ставкой, которые совокупно составляют 59% заработной платы, а вот налог на недвижимость - он всего лишь в размере 1%. Так что если деньги утекают в недвижимость, которая не облагается налогом (а люди берут под неё ипотеки), то это значит, что вместо того, чтобы эту земельную ренту, созданную природой и государственным строительством дорог и инфраструктуры, возвращать государству, её получают банки, а государству приходится собирать налоги с чего-то иного, а именно: с наёмного труда.
К.Ф.: Майкл, очень хорошо, что вы это разъяснили, потому что многие возлагают вину за рецессию и стагфляцию 1970-х годов на раздутые цены на нефть, но мало кто помнит, что одновременно был и чудовищный пузырь цен на земельные участки. Мне кажется, что в переживаемую нами сейчас эпоху мы опять виним совсем не то, что надо - мол, всё это натворили банки и их мошеннические стратегии кредитования, а ведь в действительности более правильный взгляд на коренную причину таков: смотрите, это проблема земельной собственности и мы должны исправить налогообложение.
М.Х.: Кредитная стратегия банков неразрывно связана с бюджетной политикой. Финансовая реформа и налоговая реформа - это две стороны одной и той же медали, поскольку банки дают кредиты под обеспечение всего того, что не собирает сборщик налогов. Если вы не облагаете налогами нетрудовые доходы, то они поступают через кредит банкам. То же самое произошло, когда русские отдали свои нефть и газ: блатное ворьё получило кредиты, в основном от Запада, чтобы всё это скупить, дабы государство не получало от этого доходов. Это же две альтернативы: либо налоги, либо проценты, но так или иначе кому-то придётся платить рентную стоимость рудников, жилья и офисных зданий - всего этого вместе. Теперь вся экономика переключилась со сбора ренты владельцами недвижимости на сбор ренты финансовым сектором.
К.Ф.: В общем, вы считаете, что мировая экономика будет ковылять еще этак лет пять или около того в режиме рецессии, и все, затаив дыхание, будут следить за курсами на фондовых биржах?
М.Х.: Экономика будет и далее сокращаться. Невозможен рост прибылей промышленности, если не можешь продать продукцию. В Америке 40% официальных прибылей корпораций - это прибыли банков. И в такой ситуации - банки ведь не заводы, они не влияют на статистику занятости (кажется, вчера Bank of America заявил, что они увольняют 30 000 человек) - банки сворачивают бизнес, поскольку экономика вся по уши в долгах, и уже не осталось никого, кому они могли бы выдать кредит. Экономика постоянно сокращается, и я думаю, что в течение следующих 5 лет тоже; она будет продолжать сокращаться насколько видит глаз - до тех пор, пока не будут списаны долги и не изменится налоговая политика.
Дополнительный комментарий, не переданный в эфир:
К.Ф.: Майкл Хадсон, было очень приятно беседовать с вами. В заключение замечу, что 1/3 прибылей корпораций в Австралии (по только что объявленным отчётам прибыли за этот сезон) была получена горнодобывающим сектором.
М.Х.: Эх, да ведь это значит, что все эти доходы могли бы быть получены государством, которое ранее было владельцем всех богатств недр; это также значит, что деньги, которые раньше платили в виде налогов, чтобы не нужно было облагать налогом трудовые доходы, вместо этого были выплачены финансовому сектору. Сказать по правде, когда я встретился с представителями правлений банков в Австралии в 2009 году, они сказали, что Австралии вообще не нужна промышленность***, ей даже не нужно рабочих мест***, а всё, что действительно нужно - это получать деньги за экспорт продукции рудников, т.е. сделать дырку в земле. Так что я сомневаюсь в надеждах австралийцев получить от этого что-то хорошее.
К.Ф.: Да у нас - просто сплошной гигантский карьер, экономика карьеров, и это, кажется, происходит повсюду в мире. Интересно, что в Бразилии говорят о 4% плате за право добычи железной руды - всего лишь 4% - и, конечно, «бедняги» владельцы рудников верещат так, будто их режут. Тут хоть бейся головой об стенку, но эта публика будет получать лёгкую прибыль и не подумает о том, что часть этого всеобщего достояния надо бы возместить государству.
М.Х.: Это то, что называется патологической алчностью. Их требования безмерны, и они готовы нанести экономике миллиарды долларов убытка, лишь бы дополнительно получить для себя 10 или 20 долларов. Таковы душонки финансистов.
К.Ф.: Майкл, я слышал, что вы пишете книгу. На какие темы?
М.Х.: Я собираю в неё большую часть моих эссе о экономике, и даю экономическую модель, которая описывает все эти явления. В ней я объясняю, что есть два подхода к экономике. Один - это своего рода неолиберальный свободнорыночный подход, который ныне преподаётся почти принудительным порядком в учебниках. Другой - это подход классической экономики, который делает различие между трудовыми доходами и нетрудовыми доходами, между рантье, получающими дармовую прибыль, и производительной экономикой. Да я публикую на эту тему уже в течение примерно 20 лет. Теперь я рассматриваю все это более или менее в контексте истории экономической мысли, и применяю это для объяснения нынешней экономики спекулятивных пузырей.
К.Ф.: Замечательно, Майкл, мы будем следить за дальнейшим по сайту michael-hudson.com .»
____________________________________
* Смотри, например, книги типичного американского протекциониста Саймона Н. Паттена (Simon N. Patten):
- The Economic Basis of Protection и
- The Premises of Political Economy
(примечание переводчика)
** Тем временем выборы в Латвии состоялись. Победителем вышла партия «Центр гармонии» (лидер: Андрей Клементьев), набравшая около 30 % процентов голосов. Эта партия - против разорения Латвии Западом и непрерывных антирусских провокаций. Но противники - продавшиеся Западу националисты и откровенные фашисты (набравшие, соответственно, менее 19 % и менее 14 % голосов), а также весь прочий латышский либерастско-фашистский сброд - нагло заявили, что не допустят эту партию в правительство.
Такова суть западного империализма: он насаждает дерьмократию, навязывающую народам волю миллиардеров. И если в Ливии это делается открытой военной агрессией и оккупацией, то в Латвии Запад (пока ещё) продавливает свою волю (вопреки воле народа) грязными махинациями своих либерастско-фашистских лакеев. А в России до такого вопиющего надругательства над латвийской демократией открыто фашистствующих врагов России никому нет дела. Правящая Россией антинародная свора прихвостней Запада тявкает и скалит зубы лишь на единственного истинного демократа в Восточной Европе - Батьку Лукашенко.
(примечание переводчика)
*** Это - ценнейшее признание лакеев капитала. Они тем самым втихаря признают правильность трудовой теории прибавочной ценности (по-марксистски - прибавочной стоимости), выдвинутой Вильямом Томпсоном (William Thompson) в его опубликованной аж в 1824 году книге “Enquiry into the Principles of the Distribution of Wealth, Most Conductive to Human Happiness” - «Исследование принципов распределения богатств, наиболее способствующего человеческому счастью», и позже детально разработанной Марксом в «Капитале».
Капиталисты, значит, окончательно убедились на горьком опыте в неуклонном падении нормы прибавочной стоимости по мере увеличения производительности труда, обусловленной прогрессивным развитием органической структуры капитала (т.е. уменьшением доли переменного капитала = затрат на рабочую силу, из которого в капиталистическом производстве эксплуатацией извлекается прибавочный продукт, по отношению к постоянному капиталу = затратам на оборудование и исходные материалы.)
И ещё это значит, что буржуйская пропаганда псевдонаучной «австрийской школы экономики» (т.е. Людвига фон Мизеса и его подпевал) - чистое лицемерие и предназначена лишь для охмурёжа народа, а вовсе не для практического применения.
Удивительно, что Майкл Хадсон молчит как рыба о том, что именно прогрессирующее падение нормы прибавочной стоимости при капиталистическом производстве и есть коренная причина кризиса промышленного капитала и поглощения его финансовым капиталом - по самой своей сути спекулятивным и ростовщическим, т.е. паразитическим.
Тем, кто в нынешнюю эпоху регресса и варварства ещё не удосужился усвоить элементарные понятия политэкономии, советую почитать какой-нибудь советский учебник политэкономии, плюс нисколько не утративший актуальности замечательный очерк Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма», а также статью «Википедии»: “Surplus value” - «Прибавочная стоимость»
Вывод может быть лишь один: капитализм опять зашёл в тупик и пытается выжить бегством назад, в феодализм. Именно этим объясняется тот факт, что глобальная олигархия западных миллиардеров-империалистов спихнула малоперспективное (с точки зрения извлечения прибыли) промышленное производство в Китай и другие страны «Третьего мира», а сама пустилась в грабительскую погоню за феодальной и монополистической рентой. Именно в погоне за рентой империалисты захватывают богатые ресурсами страны вроде Ирака и Ливии, а также скупают повсюду земельные участки под застройку, жильё и прочие здания, сельскохозяйственные угодья, пути сообщения, сети и источники энерго- и водоснабжения и прочую инфраструктуру, месторождения полезных ископаемых и даже... «авторские права»!
И ежу должно быть ясно, что капитализм - это паразитический и насквозь прогнивший строй. Человечество должно полностью и бесповоротно стереть его с лица Земли, чтобы открыть себе путь в светлое социалистическое будущее. А миллионеры и миллиардеры - это просто ворьё, присосавшееся, как гниды и пиявки, к телу человечества. По заслугам им можно воздать лишь одним способом: публично развесив их по уличным фонарям.
(примечание переводчика)

 

http://2020snn.ru/articles.php?article_id=189

http://behaviorist-socialist-ru.blogspot.com/2011/09/michael-hudson-russian-ripoff.html