Глава 16. Война начинается
По причине или по целому ряду причин, неизвестных простым смертным в Галактике, в незапамятные времена в Межгалактическом Стандарте Времени была выделена основная единица – секунда, то есть промежуток времени, за который свет проходит 299,766 километра. 86 400 секунд произвольно приравнены Межгалактическому Стандартному Дню. А 365 таких дней составляют один Стандартный Межгалактический Год.
Почему же именно 299,766, почему 86 400, почему 365?
Традиция, говорят историки, отвечая на этот вопрос. Нет, говорят мистики, это таинственное, загадочное сочетание цифр. Им вторят оккультисты, нумерологи, метафизики. Некоторые, правда, считают, что все эти цифры связаны с данными о периодах вращения вокруг своей оси и вокруг Солнца той единственной планеты, что была первородиной человечества.
Но на самом деле точно никто этого не знал.
Как бы то ни было, день, в который крейсер Академии «Хобер Мэллоу» столкнулся в космосе с эскадрой Калгана во главе с флагманским кораблем «Бесстрашный» и отказался пустить на борт группу, которая, непонятно почему, вознамеривалась обыскать крейсер, и из-за чего он был незамедлительно превращен в кусок оплавленного металла, отмечен в календаре как 185:11692 Г.Э. То есть – сто восемьдесят пятый день одиннадцать тысяч шестьсот девяносто второго года Галактической Эры. Начало летосчисления в таком календаре приходилось на воцарение Первого Императора династии Камблов. По другому летосчислению это был сто восемьдесят пятый день четыреста девятнадцатого года от рождения Гэри Селдона – 185:419, а по третьему – 185:348 А.Э., то есть сто восемьдесят пятый день триста сорок восьмого года от основания Академии. На Калгане же это был 185:46 П.Г., то есть сто восемьдесят пятый день сорок шестого года со дня введения Мулом титула Первого Гражданина. Как видите, день был один и тот же, независимо от того, с какого года начиналась эра.
Кроме того, в миллионах миров Галактики существовала местное летосчисление, основанное на датах жизни собственных небесных покровителей.
Но что бы вы ни выбрали – 185:11692, 419, 348 или 46, да что угодно, – это был один и тот же день, тот самый, который историки впоследствии пометят как день начала стеттинианской войны.
А для доктора Дарелла эти цифры не значили ровным счетом ничего. Для него это был всего-навсего тридцать второй день, как Аркадия покинула Терминус.
Как Дареллу удавалось сохранять спокойствие и присутствие духа в те дни, для всех оставалось загадкой.
Но Эльветту Семику казалось, что он догадывается как и почему. Он был старый человек и любил при случае повторять, что как раз в тех самых местах мозга, где его суждения тверды и непоколебимы, мозговое вещество сцементировалось. Он нисколько не возражал против того, что его как ученого списали со счетов – он это даже приветствовал, – и сам был готов посмеяться над собой. Но глаза его пока не ослепли до такой степени, чтобы уж совсем ничего не видеть вокруг, и ум, конечно, далеко не настолько притупился, как он сам про себя рассказывал, – нет, он многое видел и многое понимал.
Растянув в усмешке сморщенные губы, он спросил:
– Что же вы ничего не предпринимаете, дружище?
Звук его голоса произвел на Дарелла чисто физическое воздействие. Он рассеянно спросил:
– На чем мы остановились?
Семик с сожалением разглядывал друга.
– На чем, на чем… Лучше бы насчет девочки что-нибудь придумали!
В ожидании ответа он закусил неровными желтоватыми зубами нижнюю губу.
В ответ послышалось:
– У меня к вам вопрос: можете вы добыть резонатор Саймса-Мольфа в указанном частотном диапазоне?
– Я уже сказал, что могу, но вы меня, вероятно, не слышали.
– Простите, Эльветт. Понимаете, дело в том, что то, чем мы с вами сейчас занимаемся, для Галактики более важно, чем то, в безопасности ли сейчас Аркадия. В общем, это дело мое и Аркадии, а я сейчас должен быть там, где большинство. Какого размера будет резонатор?
Семик пожал плечами:
– Ну, не знаю… Можно просто в каталог заглянуть.
– Хотя бы приблизительно. Сколько он будет весить – тонну, фунт? С квартал длиной?
– А-а-а… Я думал, вам нужно точно… Да нет, маленькая такая штуковинка.
Он показал первую фалангу большого пальца:
– Вот такая примерно.
– Отлично! А что-нибудь в таком роде сумеете изобразить?
Он быстро сделал набросок на листе из блокнота и передал старому физику. Тот скептически поглядел на набросок и хмыкнул:
– Знаете, вы много от меня хотите! Вот станете таким старым, как я, и мозги у вас так же затвердеют, поймете меня – не дай бог! Что вы хотите-то?
Дарелл растерялся. Он изо всех сил постарался мысленно передать собеседнику информацию, но был вынужден, поскольку это у него не вышло, облечь свою идею в слова.
Семик покачал головой.
– Тут понадобятся гиперволновые реле. Это – единственные устройства, которые могут обеспечить такие быстрые реакции. И понадобится их вам чертова уйма.
– Но в принципе можно?
– В принципе – конечно.
– Можете раздобыть все составные части? Я имею в виду – не поднимая шума? Так, чтобы это выглядело частью повседневной работы.
Семик закусил верхнюю губу.
– Раздобыть пятьдесят штук гиперреле? Да я столько за всю свою жизнь не использовал!
– Но вы забываете, что сейчас мы заняты разработкой оборонного проекта. Можете вы измыслить что-нибудь такое неприметное, безвредное, где бы понадобилось такое количество реле? Деньги у нас есть.
– Гм-м-м… Ну, может, что и придумаю.
– И какого же размера эта штуковина получится окончательно?
– Ну, если раздобудем микроскопические реле… потом провода… трубки… черт возьми, но там выйдет несколько сот электрических цепей!
– Знаю. И все-таки какого это будет размера?
Семик показал руками.
– Нет, это не пойдет. Великовато, – покачал головой Дарелл, – Размер должен быть такой, чтобы можно было к ремню пристегнуть.
Он старательно скатал листок с наброском в тугой шарик и бросил его в пепельницу-дезинтегратор, и тот исчез, испарился, распавшись до молекулярного уровня. Маленькая вспышка – и ничего не осталось.
Туг замигал сигнал, и Дарелл спросил:
– Кто это к вам, посмотрите!
Семик склонился над письменным столом, чтобы получше разглядеть изображение на маленьком молочно-белом экране, вмонтированном в стол чуть выше лампочки дверного сигнала.
– Это наш юный друг, Антор. А с ним кто-то еще. Дарелл рукой отбросил назад волосы.
– Об этом никому ни слова, Семик. Эти знания стоят жизни – будут стоить, если они узнают об этом, поэтому давайте ограничимся только нашими.
Вместе с Пеллеасом Антором в кабинет Семика ворвалась неуемная молодая горячность. Бедный кабинет – он ведь тоже за годы состарился вместе со своим хозяином. А Антор, даже не двигаясь, был наполнен движением. Воздух в тихой комнате был неподвижен, а свободные легкие рукава туники Антора развевались будто от легкого ветерка.
Он представил товарищам своего спутника.
– Доктор Дарелл, доктор Семик… Орум Диридж.
Его спутник был высокого роста. Физиономия, на которой выделялся длинный, с горбинкой нос, была не лишена привлекательности. Доктор Дарелл протянул ему руку.
Антор улыбнулся и сообщил:
– Диридж – лейтенант полиции. – И подчеркнул многозначительно: – С Калгана.
Дарелл повернулся к Антору. Он готов был его насквозь просверлить взглядом.
– Лейтенант полиции Диридж с Калгана, – четко выговаривая каждое слово, повторил Дарелл. – И вы привели его сюда. Зачем?
– Потому что он – последний человек, кто видел на Калгане вашу дочь. Да вы что? Спокойно!
Триумф Антора неожиданно оказался под вопросом. Ему пришлось, заслонив собой лейтенанта, схватиться с бросившимся на него Дареллом. Старший коллега был вынужден отступить и опуститься в кресло, тяжело дыша.
– Вы с ума сошли! – крикнул Антор, отбрасывая со лба каштановый завиток. Он уселся на краешек письменного стола, покачивая ногой. – А я-то думал, вы обрадуетесь!
Дарелл, не слушая его, обратился прямо к полицейскому:
– Что это он имеет в виду? Что значит – вы последним видели мою дочь? Она умерла? Говорите, быстро!
Он страшно побледнел.
Лейтенант Диридж совершенно спокойно ответил:
– «Последний человек» – это он просто неудачно выразился, мистер Дарелл. Она уже не на Калгане – это все, что я знаю.
– Погодите, – вмешался Антор. – Дайте я объясню. Прошу прощения, Док, я, видно, слишком сгустил краски. Вы так разволновались, а я совершенно упустил из виду ваши отцовские чувства. Во-первых, лейтенант Диридж – наш человек. Он родился на Калгане, но его отец – из Академии. Он был вывезен туда, чтобы работать на Мула. Я готов ответить за то, что лейтенант предан Академии.
Кроме того, я поддерживал с ним связь с того самого дня, когда перестали поступать ежедневные отчеты от Мунна.
– Зачем? – яростно прервал его Дарелл. – Я полагал, что мы твердо условились, что не будем никого вмешивать в наши дела. Вы рисковали и их жизнью, и нашей!
– Затем, – столь же яростно ответил Антор, – что в эту игру я играю дольше вас. Потому что у меня на Калгане есть связи, о которых вы не имеете понятия. Потому что я знаю больше, понятно?
– Похоже, вы просто с ума сошли!
– Вы слушать будете или нет?
Наступила пауза. Дарелл стиснул кулаки и закрыл глаза.
Губы Антора скривились в усмешке:
– Все нормально, Док. Пять минут – и вы все поймете. Скажите ему, Диридж.
Диридж непринужденно начал:
– Насколько мне известно, доктор Дарелл, ваша дочь – на Тренторе. По крайней мере, у нее был билет на Трентор, купленный в Восточном Космопорте. Она была с Торговым Представителем Трентора, который утверждал, что она – его племянница. У вашей дочери, похоже, – странная коллекция родственников, доктор. Второй дядюшка за две недели, а? Тренторианец даже пытался всучить мне взятку – и, наверное, думает, что им удалось улететь именно поэтому.
Он саркастически улыбнулся.
– Как она выглядела?
– В полном порядке, по мне показалось, что она была напугана. Но ее можно понять. Весь полицейский департамент охотился за ней. Почему – я сам до сих пор не пойму.
Дарелл, как ему показалось, впервые за все время сделал вдох. Он заметил, что у него страшно дрожат руки. Изо всех сил пытаясь овладеть собой, он проговорил:
– Значит, с ней все в порядке. А этот Представитель Трентора – кто он такой? Вернитесь к нему. Какова его роль во всей этой истории?
– Понятия не имею. А вы что-нибудь про Трентор знаете?
– Я там жил когда-то.
– Теперь это – сельскохозяйственный мир. Экспортирует продукты животноводства и зерно. Качество отменное! Они торгуют со всей Галактикой. На планете – десятка два кооперативов, и у каждого – собственный зарубежный представитель. Пройдохи еще те. Досье этого человека я видел. Он уже не первый раз на Калгане. Обычно прилетает с женой. Похоже – честный, порядочный человек. И не опасный.
– Хм-м-м… – протянул Антор. – Аркадия родилась на Тренторе, так ведь, Док?
Дарелл кивнул.
– Видите, все, в принципе, увязывается… Она хотела скрыться – как можно быстрее. И Трентор ей показался самым подходящим местом. Или вы так не думаете?
Дарелл спросил:
– А почему ей было не вернуться сюда?
– Может быть, она думала, что за ней будут следить, и решила удрать в другое место?
У Дарелла не было сил больше ни думать, ни говорить. «О более! – думал он. – Дай ей бог быть в безопасности на Тренторе, если вообще можно хоть где-нибудь быть в безопасности в этой проклятой, враждебной Галактике!» Он, покачиваясь, побрел к двери; почувствовав, как Антор слегка тронул его за рукав, остановился, но не обернулся.
– Можно вас навестить дома, Док?
– Заходите, – автоматически отозвался Дарелл.
К вечеру доктор Дарелл уединился. Он отказался от ужина и все время упорно занимался математической обработкой энцефалограмм.
Было уже около полуночи, когда он вернулся в гостиную. Пеллеас Антор все еще был там. Он сидел у телевизора, переключая каналы. Услышав за спиной шаги, он обернулся.
– А, это вы? А я думал, вы уже спите. А я уже два часа сражаюсь с телевизором – пытаюсь что-нибудь поймать кроме сводок новостей. Похоже, «Хобер Мэллоу» сбился с курса, и о нем ничего не слышно.
– Вот как? И какие есть предположения?
– А вы как думаете? Конечно, калганские штучки. Есть сообщения, что калганские корабли замечены в нейтральном пространстве в том самом секторе, откуда последний раз поступали сообщения с «Хобера Мэллоу».
Дарелл нахмурился, а Антор задумчиво потер ладонью лоб.
– Слушайте, Док, – сказал он, – а почему бы вам не отправиться на Трентор?
– Зачем это?
– Затем, что здесь нам от вас – никакого толку. Вы просто не в себе. Да и не можете иначе. Кроме того, на Тренторе вам нашлось бы чем заняться. Там ведь до сих пор существует старая Имперская Библиотека с полным набором отчетов о заседаниях Комиссии Селдона.
– Нет! Все отчеты проштудированы и еще никому не помогли!
– Ну почему же? Эблингу Мису помогли когда-то.
– Откуда вы знаете? Да, он сказал, что нашел Вторую Академию, и моя мать убила его через пять минут после этого, чтобы он не успел сказать Мулу, где она находится. Но, поступив так, она тем самым лишила всех возможности узнать, действительно ли Мис узнал, где она находится. И, наконец, из самих отчетов никому не удалось выудить и толики правды.
– Эблинг Мис, как вы помните, – попытался возразить Антор, – находился под воздействием искусственной стимуляции мозга, осуществляемой Мулом.
– Да, я это знаю. Но напомню вам, что состояние сознания самого Мула было не совсем нормально. Разве вы и я – разве мы что-нибудь знаем о том, как работает сознание человека, находящегося под управлением сознания другого человека? Что мы знаем о преимуществах и недостатках такого мышления? Нет, как бы то ни было, на Трентор я не полечу. Об этом не может быть и речи.
Антор нахмурился:
– Да нет, вы только не обижайтесь. Я просто предложил, потому что, клянусь всеми святыми, я вас не понимаю. Вы за месяц состарились лет на десять. Вам, я чувствую, зверски трудно. Здесь вы все равно ничего толкового не сделаете. На вашем месте я хотя бы слетал туда и забрал девочку.
– Вот именно! Вы думаете, что мне этого не хочется? Послушайте меня, Антор, и постарайтесь понять. Вы играете – да мы оба играем – с чем-то, с чем в действительности справиться не в силах. По трезвому размышлению, если вы на такое способны, вы должны отдать себе отчет в этом, что бы вы ни думали в минуты, когда вами овладевает романтическое донкихотство.
Уже пятьдесят лет мы знаем, что Вторая Академия – прямая наследница и носительница селдоновской математики. А это означает – и вы это прекрасно знаете, что ни у кого в Галактике волос не упадет без их ведома. Для нас вся наша жизнь – не более чем цепь непрерывных случайностей. Мы встречаемся с ними и импровизируем на ходу. Для них же любая жизнь имеет некое предназначение, и она должна быть спрогнозирована И рассчитана наперед.
Но и у них есть свои слабые места. Их работы основаны на статистике, а не может быть такого, чтобы историю двигали вперед одни лишь только громадные людские массы. Такие понятия как «неизбежность», «неотвратимость» имеют отношение только к такой – массовой статистике. Я, например, не знаю, какова моя роль – роль отдельного человека в истории. Может быть, у меня и нет никакой роли, поскольку План оставляет отдельному человеку такие прелести, как недетерминированность и свобода воли. Но тем не менее я существую, и они – они, вы понимаете, – способны рассчитать и мое поведение, и мои реакции на определенные события – правда, С очень низкой степенью вероятности. Но могут. Поэтому я не доверяю ни своим порывам, ни своим желаниям – как возможным реакциям.
Поэтому я считаю более разумным реагировать как можно менее вероятно. Я останусь здесь, невзирая на то что мне нестерпимо хочется улететь. Нет, я этого не сделаю! Именно потому что мне так хочется улететь!
Молодой человек печально улыбнулся:
– А мне кажется, что вы просто не знаете своего сознания ток, как знают его они. Разве нельзя предположить, что, зная вас, они могут рассчитать и ход ваших мыслей – одних только мыслей – и что как раз то, что вы считаете маловероятной реакцией, и есть наиболее вероятная, а они именно на это и рассчитывают, зная, какова будет цепь ваших размышлений.
– В таком случае – выбора нет. Не исключено, что они предусмотрели и тот тип размышлений, который вы только что описали. Тут можно бесконечно пере-пере-пересматривать варианты. А на самом деле их всего два. Я могу либо улететь, либо остаться. Но хитрый замысел – утащить мою дочь через пол-Галактики – не может быть предпринят с целью вынудить меня остаться здесь. Ведь остался бы я только в том случае, если бы ничего подобного не случилось. Следовательно, все задумано с одной-единственной целью – выманить меня отсюда. Вот именно поэтому я и останусь.
И кроме того, Антор, совершенно необязательно, чтобы все события укладывались в схему, навязанную Второй Академией. Не все события суть результаты того, что они дергают нас, как марионеток за веревочки. Они могут не иметь никакого отношения и к отлету Аркадии на Трентор, и она спокойно может остаться там жива и здорова, в то время как все мы тут погибнем.
– Нет, – резко прервал его Антор, – тут вы ошибаетесь.
– У вас есть другое объяснение?
– Есть, если вы готовы меня выслушать.
– Ради бога. Чего-чего, а терпения у меня достаточно.
– Тогда ответьте: вы уверены, что хорошо знаете собственную дочь?
– Как может любой человек с уверенностью утверждать, что знает другого? Естественно, мои знания неадекватны истине.
– Так же как и мои в этом случае. Но я, по крайней мере, имел возможность взглянуть на нее со стороны, свежим взглядом, так сказать. Она – необузданная маленькая романтичка, единственный ребенок кабинетного ученого, выросшая в «башне из слоновой кости» и всю жизнь прожившая в мире видеофильмов и книжных приключений. Она создала себе свой собственный мир – мир фантазии, шпионажа и интриг. Это – во-первых. Во-вторых, она умна, достаточно умна – как бы то ни было, а нас она сумела перехитрить. Она тщательно спланировала, как подслушает первое же наше собрание, и преуспела в этом. Потом она придумала, как ей улететь с Мунном на Калган, и это ей тоже удалось. В-третьих, в ней течет героическая кровь ее бабушки – вашей матери, победительницы Мула.
Пока все верно, не так ли? Хорошо. А теперь вот что. В отличие от вас, я получил полный отчет от лейтенанта Дириджа, и, кроме того, у меня на Калгане полным-полно других источников информации – все точные и проверенные. Нам, например, известно, что Хомир Мунн при первой встрече с Лордом Стеттином получил отказ на просьбу разрешить ему посетить Дворец Мула и получил разрешение сразу же после того, как Аркадия побеседовала с Леди Каллией, доброй подругой Первого Гражданина.
Дарелл прервал его:
– Откуда вам это известно?
– Во-первых, Мунн был опрошен лейтенантом Дириджем в процессе экстренного полицейского расследования, организованного для поиска Аркадии. Естественно, у нас имеется полный текст допроса.
А теперь давайте вернемся к Леди Каллии. Поговаривают, что Лорд Стеттин в последнее время охладел к ней. Слухи, конечно, слухами, но есть и фактическая информация, их подтверждающая. Но пока она не только не получила «отставки», но остается при Стеттине, следовательно, запросто могла на него повлиять и в плане уговора дать Мунну разрешение на посещение Дворца, а что еще более важно – могла организовать побег Аркадии. Ведь с десяток гвардейцев подтвердили, что в вечер побега их видели в особняке Стеттина вдвоем. Тем не менее никакого наказания она не понесла. И это несмотря на то что Аркадию разыскивали везде и всюду.
– И каковы же ваши выводы из массы столь противоречивых сведений?
– Вывод один: побег Аркадии был организован.
– Я так и говорил.
– С небольшим уточнением: Аркадия сама должна была знать, что побег организован. Аркадия, ваша маленькая умная дочка, все прекрасно поняла и последовала вашему типу размышлений. Они хотели, чтобы она вернулась в Академию, а она вместо этого улетела на Трентор. Только вот – почему именно на Трентор?
– Ну и почему?
– Полагаю, потому, что именно туда в свое время улетела ее знаменитая бабушка, когда ей нужно было скрыться. Сознательно или бессознательно Аркадия поступила так же. Но вот что интересно – столкнулась ли Аркадия с тем же самым врагом?
– С Мулом? – с плохо скрытым сарказмом поинтересовался Дарелл.
– Нет, разумеется. Под словом «враг» я имею в виду ту самую психологическую силу, которую она не смогла победить. Убегала она от Второй Академии, точнее, от ее воздействия, влияния, которое она могла почувствовать на Калгане.
– О каком воздействии вы говорите?
– А вы думаете, что у Калгана – иммунитет против этой проклятой болезни? Ведь мы оба, не сговариваясь, пришли к выводу о том, что побег Аркадии был организован. Так? Ее искали и нашли, но преспокойненько дали ей улететь – а это было делом рук Дириджа. Дириджа, понимаете? Как это вышло? Это вышло потому, что Диридж был нашим человеком. Но они откуда об этом знали? Они разве могли считать его предателем? А, Док?
– Выходит, вы считаете, что они откровенно хотели перехватить ее. Ничего не понимаю. Откровенно говоря, вы меня порядком утомили, Антор. Давайте закругляйтесь. Я хочу спать.
– Сейчас закончу.
Антор достал из внутреннего кармана маленькую пачку фотографий. Знакомые линии энцефалограмм.
– Вот, взгляните. Энцефалограмма Дириджа после возвращения из Калгана.
Дареллу все стало ясно. Лицо его приобрело землистый оттенок и вытянулось.
– Он «обработан»!
– Вот именно. Он дал Аркадии улететь не потому, что был нашим человеком, а потому, что он был человеком из Второй Академии.
– Дал улететь, зная, что она летит на Трентор, а не в Академию?
Антор пожал плечами:
– Надо полагать, что его действия были запрограммированы так, что он должен был дать ей улететь. Импровизировать он не мог. Он ведь был не более чем инструментом, как вы понимаете. Просто получилось так, что Аркадия выбрала самый невероятный ход поступков и, скорее всего, именно благодаря этому находится в безопасности. Или в относительной безопасности – до тех пор, пока Вторая Академия не изменит своих планов и не внесет в них изменений, соответствующих перемене в ходе событий…
Он умолк. На панели телевизора замигала маленькая сигнальная лампочка. Это означало, что сейчас начнется передача экстренного выпуска новостей. Дарелл это тоже заметил и повернулся к экрану. Первую фразу сообщения они расслышали не сначала, но еще до того, как предложение закончилось, оба они знали, что «Хобер Мэллоу», а вернее, то, что от него осталось, был обнаружен в космосе, а это означало единственное; впервые за полвека Академии объявлена война. Антор стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
– Ну вот, Док, теперь вы все знаете. Калган пошел в атаку. А Калган – в руках Второй Академии. Так, может, все-таки полетите на Трентор?
– Нет. Я рискну. Останусь здесь.
– Доктор Дарелл, вы не так умны, как ваша дочь. Просто не знаю, можно ли вам доверять.
На мгновение он задержал долгий, испытующий взгляд на лице Дарелла, быстро повернулся и вышел.
Доктор Дарелл остался один. Он был в растерянности, граничащей с отчаянием.
А на экране взволнованный диктор описывал подробности первого часа войны между Калганом и Академией…