Автор: Дугин А.Г.
Политика Категория: Геополитика
Просмотров: 3240


 § 2. Англосаксонская геополитика. От истоков к современности


§ 2.1 Эллен Черчиль Сэмпл,  Дервент Уиттлизи, Франц Опеннгеймер: американская «политическая география»
Мы уже отмечали роль адмирала А. Мэхэна в становлении американской школы геополитики и фундаментальное значение его понятия «морское могущество». Идеи А. Мэхэна легли в основу всей англосаксонской геополитической традиции и предопределили постепенную эволюцию взглядов самого Х. Макиндера. Именно А. Мэхэна можно считать ключевой фигурой в американском стратегическом планетарном мышлении, воплощавшемся в жизнь в течение ХХ века. Поэтому роль А. Мэхэна и его работ о значении «морской силы» следует признать центральной.
Следует, однако, для полноты картины упомянуть и других предшественников американской геополитической школы, которые внесли свой вклад в ее становление, особенно на ранних ее этапах. Здесь выделяются две фигуры американских специалистов в политической географии. Сами они к геополитикам себя не относили и этот термин не использовали, однако их идеи оказали на геополитику серьезное влияние. Речь идет об Эллен Черчиль Сэмпл (1863--1932), Дервенте Уиттлизи (1890--1956) и Франце Оппенгеймере (1864--1943).
Эллен Ч. Сэмпл была последовательной сторонницей идей Фридриха Ратцеля в США, популяризировала его наследие и применяла его принципы к исследованию политических образований и культур. Она была одной из тех немногих ученых, кто последовательно и радикально исповедовали принцип «географического детерминизма», объясняя многие политические и социальные особенности стран структурой климата и природной среды. Эллен Сэмпл рассматривала собственные работы как развитие «антропогеографии». Ее наиболее известный обобщающий труд носит название «Влияния географической среды» и написан на основе трудов Ф. Ратцеля. Решающее влияние работы Ф. Ратцеля оказали и на другого американского политического географа – Дервента Уиттлизи. Основное внимание в своих исследованиях он уделял организации пространства в различных типах государств, по сути, повторяя основные подходы Р.Челлена. Сумма идей Уиттлизи отражена в его главной книге «Земля и государство»[83].
Идеи и подходы «антропогеографии» Ф. Ратцеля значительно повлияли на одного из крупнейших американских социологов Франца Оппенгеймера, который на основе гипотезы Ратцеля о возникновении государств в результате завоевания одними этносами других, построил собственную теорию «государства», открывшую целое направление исследований – «социологию государства». В своем главном труде «Государство»[84] Ф.Оппенгеймер оспаривает классические идеи Локка о том, что государство возникает на основе «коллективного договора», и настаивает на том, что оно историчеcки навязывается этносом-завоевателем завоеванным народам в качестве закрепления сословно-политической власти.
Работы названных трех выдающихся американских ученых подготовили в американском обществе идейную базу для развития собственно геополитических исследований, представили необходимый методологический аппарат, популяризировали подходы «политической географии» Ф.Ратцеля, привлекли внимание к значению «качественного пространства», а также пробудили в американской научной общественности повышенный интерес к этносоциологической проблематике (на Ф.Оппенгеймера наряду с Ф.Ратцелем огромное влияние оказали работы немецкого этносоциолога Р.Турнвальда), тесно связанной с собственно геополитическими проблемами.


§ 2.2    Х. Макиндер и эволюция его взглядов. Курс Вудро Вильсона
Но решающее влияние на появление американской геополитики, как отмечалось, все же оказал англичанин Х. Макиндер, в работах которого основные темы «политической географии» достигли кульминации. Чтобы описать процесс формирования англосаксонской геополитики следует проследить эволюцию его взглядов и основные этапы мысли этого выдающегося геополитика.
Первый этап, связанный с разработкой  Макиндером «новой географии» и завершившийся публикацией в 1904 году программной статьи «Географическая ось истории»[85], мы в общих чертах рассматривали. В этой работе Х. Макиндер формулирует основы геополитической топики, создает свою историческую геополитическую карту, провозглашает в общих чертах принципы цивилизационного дуализма Суши и Моря. В этом смысле можно считать 1904 год историческим моментом рождения собственно геополитики.
Но в то же время в этот период Х. Макиндер еще мыслит мир с позиции «британского империализма», полагая, что США относятся скорее к мировой периферии и демонстрируют многие черты «сухопутной» цивилизации. В некотором смысле, он даже склонен относить США к «государствам Востока». Однако оценки Макиндера меняются в ходе Первой мировой войны, когда США открыто заявляют о своих мировых амбициях как цитадели «демократии» и «морского могущества». Эта тенденция связана с идеями и программами президента США Вудро Вильсона (1856--1924), который провозгласил переход от традиционного американского изоляционизма к тому, чтобы США открылись миру и выступили на мировой арене как глобальная морская держава и гарант мировой демократии. Решение Вильсона о вступлении в войну против Германии (во многом спровоцированное самой Германией, пытавшейся втянуть в войну против США Мексику и устроившей массовую атаку подводного флота на американские торговые корабли) открывало новую эру в американской политике.
Вильсон вступает в войну на стороне Антанты, проявляет инициативу в создании Лиги Наций и активно участвует в политической организации Европы после окончания Первой мировой войны – в частности, всячески поддерживая создание новых национальных государств на обломках европейских Империй. Международная политика Вильсона легла в основу традиции «идеализма». Но этот термин надо понимать в изначальном контексте – речь шла о том, что США должны взять на себя ответственность за организацию мира в соответствии со своими представлениями о политической демократии, парламентаризме и свободном рынке. «Идеалистическим» в таком подходе является утверждение американских ценностей как универсальных.
Оппонентами «идеалистов» и «вильсонианцев» выступали американские «реалисты», считавшие, что США в первую очередь должны преследовать свои «национальные интересы» и лишь затем обращать внимание на «ценности». По сути, и та и другая позиции представляет собой лишь разновидности американского империализма. «Идеалисты» видят мировое главенство США как выражение их «исторической миссии», а «реалисты» то же самое главенство толкуют прагматически в более грубых терминах господства, власти, контроля и управления миром в американских интересах. Конечно, существуют и крайние позиции: у идеалистов идеологическим экстремумом является левый «интернационализм», а у «реалистов» -- правый изоляционизм и американский «оборонительный» национализм.
Хотя Вильсон сталкивается в США с огромным противодействием со стороны «реалистов», намеченный им вектор необратимо меняет планетарную стратегию США в ХХ веке. И это не может пройти мимо внимания Х. Макиндера, который всегда был активно вовлечен в политику, тесно сотрудничал с лордом Керзоном, являлся одним из разработчиков Версальского договора, планировал организацию политического пространства в послевоенной Европе и некоторое время выполнял функции Британского комиссара на Украине, где поддерживал «белое дело» против большевиков и подготавливал план расчленения России.
Х. Макиндер напрямую сталкивается с Вильсоном и его идеологическими сторонниками при подготовке Версальского договора и однозначно интерпретирует доктрину Вильсона как претензию США на исполнение функции «мирового могущества» в планетарном масштабе. Он легко распознает за «идеализмом» знакомый ему не понаслышке англосаксонский империализм, активным сторонником которого он являлся и сам. И именно в этот момент происходит слияние двух направлений – британского и северо-американского -- в одну общую геополитическую традицию, которую отныне следует называть «англосаксонской» или «атлантистской». Взгляды А. Мэхэна, разработки американских ученых в сфере «политической географии» и планетарная стратегия американской доминации в духе Вудро Вильсона смыкаются с имперской британской геополитикой Х. Макиндера и отныне образуют общий тренд.
Все это находит свое выражение во второй знаковой и поворотной работе Х. Макиндера «Демократические идеалы и реальность»[86], опубликованной в 1919 году – по свежим следам Первой мировой войны.


§2.3    «Демократические идеалы и реальность»
Чрезвычайно показательно название работы Х. Макиндера -- «Демократические идеалы и реальность». По сути дела, это прямое обращение к Вудро Вильсону в попытке соотнести его «идеализм» с геополитическими реалиями. Мы уже отмечали, что геополитика в самом своем подходе отождествляет ценности и интересы, то есть стремится не развести «идеализм» и «реализм» по разные стороны, но показать их глубинную концептуальную цивилизационную взаимосвязь. И интересы, и ценности растут из общего корня, которым является цивилизация и ее качественное пространство. Но эта цивилизация не является единой для всех. Есть как минимум две цивилизации -- цивилизация Моря и цивилизация Суши. Между ними расположена переменчивая зона цивилизации Берега (Rimland), в пределах которой конкурируют между собой и комбинируются морские и сухопутные вызовы, импульсы и тенденции. Поэтому вместо споров о первичности «идеалов демократии» или «реалистических интересов» западных стран надо осознать их органическое единство и разработать общую планетарную стратегию для их торжества. А для этого, в свою очередь, необходимо трезвое понимание политических, географических, стратегических и цивилизационных закономерностей.
[карта из файла map11.jpg ]
Именно такой синтез и предлагает Х. Макиндер как программу действия для всего Запада в целом, к которому он относит, в первую очередь, Англию и США, а также примкнувшую к ним в Первой мировой войне Францию. Державы победившей Германию и Австрию Антанты представляют собой ядро «цивилизации Моря», которая должна отныне осознать свое единство и воспользоваться  победой для того, чтобы организовать мировое пространство на своих принципах и к своей пользе.
В книге «Демократические идеалы и реальность» Х. Макиндер последовательно излагает геополитический план Запада. В первом разделе он описывает общую перспективу геополитического видения мира, поясняет понятия «сердечная земля» (Heartland), «окаемочные земли» (Rimland), предлагая несколько измененный вариант геополитической карты 1904 года. Теперь в зону «сердечной земли» (Heartland) он включает Германию, континентальный Китай и Иран как наиболее «сухопутные» зоны, расположенные в поясе «кромки» (Rimland).
Второй раздел книги посвящен взгляду на мир с позиции «человека Моря». В этой части своей работы Х. Макиндер формулирует основные принципы того, что мы назвали «геополитикой-1», «геополитикой Моря», которые, в целом, остаются неизменными и по настоящее время.
Описывая основные задачи «Моря», Х. Макиндер предлагает запереть «Сушу» как можно дальше от южных и западных морских путей, укрепив влияние атлантистских держав на всем протяжении «береговой зоны». Важнейшими задачами являются прочное разделение России с Германией на Западе, Китаем на Востоке и Ираном на Юге, для чего необходимо создание  в пограничных областях «санитарного кордона» из марионеточных и зависящих от цивилизации Моря новых «национальных» государств. Саму Россию желательно расчленить с Запада и Востока, на месте Австро-Венгерской империи следует создать новые политические единицы, враждебные как немцам, так и русским, установить англосаксонский контроль над территорией Кавказа и Южной России, укрепить позиции в Афганистане и Тибете для предотвращения возможной экспансии русских на Юг и Восток.
[Карта 12 map12.jpg ]
Карта 12. Карта санитарного кордона между Германией и Россией из книги Х. Макиндера «Демократические идеалы и реальность» (1919).
При этом Х. Макиндер с удивительной для того времени прозорливостью (книга издана в 1919 году!) видит наибольшую опасность для Запада именно в большевиках, контролировавших в тот период лишь самые внутренние территории «сердечной земли». Х. Макиндер не сомневается в том, что большевики укрепятся и постепенно переродятся в евразийскую сухопутную силу, с которой Западу еще придется столкнуться не на шутку. Поэтому он призывает «цивилизацию Моря» всячески поддержать «белых» – особенно в Крыму и Украине, чтобы запереть большевиков во внутренних и бесперспективных пространствах «географической оси истории».
В январе 1920 года, находясь в Марселе на борту королевского крейсера «Кентавр», Х. Макиндер пишет докладную записку британскому правительству[87], в которой подробно обрисовывает те государства, которые, по его мнению, должны появиться на территории Российской империи. Это Белоруссия, Украина, Южно-россия, Дагестан (включающий весь Северный Кавказ), Грузия, Армения, Азербайджан. Если срочно не создать эти марионеточные государства под контролем западноевропейских держав, уверяет английский геополитик, то рано или поздно большевики укрепятся на всем пространстве бывшей Российской империи и дадут бой «цивилизации Моря».
В третьем разделе книги Х. Макиндер описывает стратегические интересы и приоритеты с позиции «человека Суши», набрасывая основы «геополитики-2». Эти интересы заключаются в интеграции пространства «сердечной земли» (Heartland) под эгидой России или через создание союзов России с Германией, Ираном и Китаем. Это и есть главная стратегическая задача Суши, реализация которой сделает возможным контроль над всей Евразией и откроет путь этой цивилизации к мировому господству.
В четвертом разделе Х. Макиндер анализирует конкретные противоречия между Российской, Австро-Венгерской и Османской империями и намечает перспективы постимперской организации этих политических территорий.
В пятом разделе «Свобода наций» он продолжает эту тему, показывая, почему создание новых национальных государств в Восточной Европе выгодно «цивилизации Моря» и должно всячески поддерживаться Западом, несмотря на то, что Венгрия и Болгария сражались против Антанты на стороне немцев.
В шестом заключительном разделе «Свобода людей» Х. Макиндер анализирует границы применимости либерализма, принципов свободной торговли и принципа «laissez-faire» в достижении стратегических целей «цивилизации Моря», подчеркивая, что чрезмерный «идеализм» никогда не должен противоречить строгому следованию «интересам».
Окончательный баланс англо-американскому сотрудничеству Х. Макиндер подводит в 1924 году в брошюре «Нации в современном мире»[88]: «Западная Европа и Северная Америка отныне составляют со многих точек зрения единую общность наций. Этот факт полностью был обнаружен тогда, когда американские и канадские армии пересекли Атлантику для сражений во Франции в эпоху великой войны…»[89].
Таким образом, именно с 1924 года мы можем отсчитывать историю осознанного, последовательного и геополитически концептуализированного атлантизма, внутри которого центр тяжести будет постепенно перемещаться от Старого Света к Новому, от Великобритании к США.


§2.4    Появление CFR
В тот самый период, когда Х. Макиндер пишет «Демократические идеалы и реальность», пытается расчленить Россию и осмысляет геополитическое значение планетарных идей В. Вильсона, в Европе участниками американской делегации, приехавшей для участия в Версальской конференции, принимается решение, которое будет иметь огромные последствия для англосаксонской геополитики в течение всего ХХ века. Это было решение о создании «Совета по внешней политике»[90] (Counsil on Foreign Relations, сокращенно CFR). Эта организация впоследствии стала центром институционализации всей англосаксонской и, шире, западной геополитической традиции, ставящей во главу угла «цивилизацию Моря» и перспективу ее планетарного доминирования. С самого момента своего появления CFR стремится быть интеллектуальным центром глобальной политики, своего рода предвосхищением «мирового правительства», понимаемого как инстанция глобального контроля от лица геополитического субъекта «цивилизации Моря». Геополитика отныне будет преимущественно развиваться в рамках этой организации и связанныхс ней научных, политических и разведовательных институтов.
У истоков CFR стоит группа ученых, которые были мобилизованы в 1917 году близким советников Вудро Вильсона «полковником» Манделом Хаусом для того, чтобы разработать новое видение глобальной роли США в мире после вступления страны в Первую мировую войну. Группа называлась первоначально «The Inquiry», финансировалась крупными американскими банкирами (в частности, Рокфеллерами, Уорбургами и Морганами), и 19 пунктов внешней политики Вильсона были подготовлены в ее недрах. Представители этой группы отправились в 1919 году в Европу для участия в Парижской мирной конференции, и 30 мая 1919 года в отеле «Мажестик» в присутствии американских и английских ученых, дипломатов и политических деятелей было принято решение о создании сразу двух ветвей по сути единого интеллектуального стратегического и геополитического центра. Американская ветвь получила название «Council on Foreign Reelations», а английская – «Royal Institute of International Affairs» («Королевский Институт Международных Дел»), называемый также по своему расположению в старинном лондонском особняке «Chattam House».
В тот же период подготавливалось создание «Института Тихоокеанских исследований», который должен был расположиться в столице одной из английских колоний в Тихом океане.
Деятельность CFR была с самого начала окутана тайной. Организация не приглашала на встречи журналистов и представителей общественных организаций, что породило вокруг нее множество самых причудливых мифов. Но все объяснялось довольно просто: участники CFR, не делавшие различий между республиканцами и демократами, правыми и левыми, разрабатывали стратегические и ценностные проекты цивилизационного масштаба, превосходившие узко национальные рамки США, а широкой публике этот глобализм («мондиализм» – от французского «le monde», «мир») объяснить было нелегко. Официально CFR был организован как один из неправительственных клубов, которых в США множество. Но главным его отличием от других клубов являлся уровень участников, который объединял всю мыслящую в планетарном ключе американскую элиту – политическую, интеллектуальную и финансовую -- как центр всей «цивилизации Моря». Можно сказать, что главный секрет CFR состоял в том, что это была геополитическая инстанция, чье видение мира забегало вперед по сравнению с обычными национальными представлениями рядовых американцев. Для CFR США были больше, чем просто страной, государством, нацией. Эта организация мыслила США как выражение мировой идеи, призванной организовать весь мир под эгидой «морского могущества», что предполагало доминацию и американских интересов, и американских ценностей. В духе геополитического синтеза, который мы видели у Х. Макиндера, CFR не разделалось на «реалистов» и «идеалистов»; и те и другие планировали будущее человечества и политическую организацию земного пространства как модель, где сбудется торжество американских идеалов и будут закреплены «навечно» стратегические позиции США, признанные всеми как общечеловеческие.


§ 2.5    Исая Боумен: «новый мир» и стратегия геополитики CFR
Первым руководителем CFR стал американский ученый Исайя Боумен (1878-1949), ставший одним из главных идеологов программы Вудро Вильсона. И. Боумен сформулировал концепцию «нового мира»[91], в которой описывал баланс национальных интересов различных государств, предпочтительный для того, чтобы США постепенно смогли прийти к мировому господству. В теоретическом плане каких-то выдающихся открытий И. Боумен не сделал, но, в целом, заложил стратегию развития CFR на последующие десятилетия: постепенный путь к созданию «мирового правительства» в интересах евро-американского сообщества путем осознанного и целенаправленного участия США в глобальных процессах, где бы они ни происходили.
Во время Второй мировой войны И. Боумен особое внимание уделял той политической географии, которой суждено было возникнуть после окончания этой войны. «Мера нашей победы будет определяться мерой нашей доминации в послевоенном мире»[92], -- писал он.
Деятельность CFR носила довольно конкретный характер. Каждый регион мира, каждый конфликт, каждая проблемная зона тщательно изучались с разных точек зрения и на основании этой практической работы по геополитическому анализу делались анализы, прогнозы и рекомендации политическому руководству США.
CFR стал издавать два раза в месяц журнал «Международные Отношения» («Foreign Affairs»), который в скором времени превратился в наиболее влиятельное издание в вопросах американской внешней политики.
Свою последнюю программную статью «Круглая планета и победа сил мира»[93], в которой,  будучи уже весьма пожилым, Х. Макиндер изложил свой взгляд на политическое устройство мира после Второй мировой войны, он опубликовал именно в этом журнале.
[Карта 13.  из файла map13.jpg]
Здесь следует сделать одно важное уточнение. Вместе с созданием CFR и его английского аналога «Королевского Института по Международным Делам», в руководстве которого были такие влиятельные политики, как Роберт Сесил (1864--1958) и Лайонел Кертис (1872 – 1955), а позже известный историк Арнольд Тойнби (1889 – 1975), геополитика в англосаксонском мире переходит в новый статус – базовой модели внешнеполитического анализа, лежащего в основе выработки основной планетарной стратегии Запада. Эта фактическая институционализация геополитики сопровождалась двумя моментами: с одной стороны, даже те, кто занимался ею на постоянной основе и создавал на базе ее принципов анализы и рекомендации, старались не слишком афишировать ту методологию, которой пользовались, а с другой стороны, акцент в геополитических исследованиях падал не столько на теоретические обобщения, сколько на конкретные ситуации, связанные со спецификой региона, проблемы, политического контекста. Не то чтобы геополитика была строго засекречена, но в связи с деликатностью рассматриваемых ею тем слишком откровенные изложения ее методов, целей и принципов могли повредить делу и не приветствовались. Нечто подобное в СССР сложилось с «Оперативным страноведением» -- дисциплиной, формально не входившей в образовательный стандарт и преподававшейся только в закрытых военных учреждениях и академиях спецслужб. Другое дело, что геополитика служила политической элите США и Западной Европы (в первую очередь, Англии) для выработки планетарной цивилизационной стратегии, тогда как «Оперативное страноведение» считалась прикладным знанием, а стратегия определялась официальной марксистской идеологией.


§ 2.6   Николас Спикмен: реализм и геополитика
Геополитическая школа в США, несмотря на определенную секретность и закрытость, связанные с CFR и форматом деятельности этой организации, развивалась и в более откровенном и эксплицитном ключе. Значительный вклад в развитие классической геополитики внес американец голландского происхождения Николас Джон Спикмен (1893 – 1943). Н. Спикмен считается также основателем традиции «реализма» в американской политике. Две свои основные работы он написал в 1940-е годы, развивая и частично пересматривая идеи Х. Макиндера[94].
Н.Спикмена, как и Х. Макиндера, заботила конструкция послевоенного мира, на описании которой он и сосредоточился. Он был профессором международных отношений, а позднее директором Института международных отношений при Йельском Университете. Для него, в отличие от первых геополитиков, сама география не представляла большого интереса; еще меньше волновали его проблемы связи народа с почвой, влияние рельефа на национальный характер и т.д. Н. Спикмен рассматривал геополитику как важнейший инструмент конкретной международной политики, как аналитический метод и систему формул, позволяющих выработать наиболее эффективную стратегию. В этом смысле он жестко критиковал немецкую геополитическую школу (особенно в книге «География мира»[95]), считая представления о «справедливых или несправедливых границах метафизической чепухой».
Как и для адмирала А. Мэхэна, для Н.Спикмена характерен утилитарный подход, четкое желание выдать наиболее эффективную геополитическую формулу, с помощью которой США могут скорейшим образом добиться «мирового господства». Этим прагматизмом определяется строй всех его исследований.  ? 


§ 2.7    Повышение роли Rimland
Н.Спикмен, внимательно изучивший труды Х. Макиндера, предложил свой вариант базовой геополитической схемы, несколько отличающейся от модели Х. Макиндера. Основной идеей Н. Спикмена было то, что Х. Макиндер, якобы, переоценил геополитическое значение Heartland. Эта переоценка затрагивала не только актуальное положение сил на карте мира, в частности, могущество СССР, но и изначальную историческую схему. Н. Спикмен считал, что географическая история «внутреннего полумесяца», Rimland, «береговых зон», осуществлялась сама по себе, а не под давлением «кочевников Суши» (как считал Х. Макиндер). С точки зрения Спикмена, Heartland является лишь потенциальным пространством, получающим все культурные импульсы из береговых зон и не несущим в самом себе никакой самостоятельной геополитической миссии или исторического импульса. Rimland, а не Heartland является, по мнению Н.Спикмена, ключом к мировому господству.
[Карта 14 map14.jpg]
[карты 15 -16 map15.jpg  map16.jpg]
Карты 15-16. Карты геополитической картины мира Спикмена.
Геополитическую формулу Х. Макиндера «Кто контролирует Восточную Европу, управляет «сердечной землей» (Heartland), кто управляет «сердечной землей» (Heartland), тот управляет «мировым островом»; кто управляет «мировым островом», тот правит миром»[96] Н. Спикмен предложил заменить своей: «Тот, кто доминирует над Rimland, доминирует над Евразией; тот, кто доминирует над Евразией, держит судьбу мира в своих руках»[97].
В принципе, Н. Спикмен не сказал этим ничего нового. И для самого Х. Макиндера «береговая зона», «внешний полумесяц» или Rimland, были ключевой стратегической позицией в контроле над континентом. Но Х. Макиндер понимал эту зону не как самостоятельное и самодостаточное геополитическое образование, а как пространство противостояния двух импульсов – «морского» и «сухопутного». При этом он никогда не понимал контроль над Heartland в смысле власти над Россией и над прилегающими к ней континентальными массами. Восточная Европа есть промежуточное пространство между «географической осью истории» и Rimland, следовательно, именно в соотношении сил на периферии Heartland и находится ключ к проблеме мирового господства.


§2.8   Критерии могущества
В своих книгах «Американская стратегия в мировой политике»[98] и «География мира»[99] Н. Спикмен выделяет 10 критериев, на основании которых следует определять геополитическое могущество государства. Это развитие критериев, впервые предложенных А. Мэхэном. Они таковы:
1) поверхность территории,
2) природа границ,
?3) объем населения,
?4) наличие или отсутствие полезных ископаемых,
?5) экономическое и технологическое развитие,
?6) финансовая мощь,
?7) этническая однородность,
?8) уровень социальной интеграции,
?9) политическая стабильность,
?10) национальный дух.
Если суммарный результат оценки геополитических возможностей государства по этим критериям оказывается относительно невысоким, это почти автоматически означает, что данное государство вынуждено вступать в более общий стратегический союз, поступаясь частью своего суверенитета ради глобальной стратегической геополитической протекции. 


§ 2.9   Срединный океан
Помимо переоценки значения Rimland Н. Спикмен внес еще одно важное дополнение в геополитическую картину мира, видимую с позиции «морского могущества». Он ввел понятие «срединного океана» («Midland Ocean»). В основе этого геополитического представления лежит аналогия между Средиземным морем в истории Европы, Ближнего Востока и Северной Африки в древности и Атлантическим океаном в новейшей истории западной цивилизации. Так как Н. Спикмен считал именно «береговую зону», Rimland, основной исторической территорией цивилизации, то Средиземноморский ареал древности представлялся ему образцом культуры, распространившейся впоследствии внутрь континента (окультуривание «варваров Суши») и на отдаленные территории, достижимые с помощью морских путей (окультуривание «варваров Моря»). Подобно этой средиземноморской модели, в новейшее время в увеличенном планетарном масштабе то же самое происходит с Атлантическим океаном, оба берега (американский и европейский) которого являются ареалом наиболее развитой в технологическом и экономическом смыслах западной цивилизации.
«Срединный океан» (Midland Ocean) становится в такой перспективе не разъединяющим, но объединяющим фактором, «внутренним морем» («mare internum»). Таким образом, Н. Спикменом намечается особая геополитическая область, которую можно назвать условно «атлантическим континентом», в центре которого, как озеро в сухопутном регионе, располагается Атлантический океан. Этот теоретический концептуальный «континент» связан общностью культуры западноевропейского происхождения, идеологией либерал-капитализма и демократии, рыночной экономики, проблемами безопасности, единством политической, этической и технологической судьбы.
Особенно Н. Спикмен настаивал на роли интеллектуального фактора в этом «атлантическом континенте »: Западная Европа и пояс Восточного побережья Северной Америки (особенно Нью-Йорк) провозглашаются им мозгом нового «атлантического сообщества ». Нервным центром и силовым механизмом являются США и их торговый и военно-промышленный комплекс. Европа оказывается мыслительным придатком США, чьи геополитические интересы и стратегическая линия становятся единственными и главенствующими для всех держав Запада. Постепенно должна сокращаться и политическая суверенность европейских государств, а власть переходить к особой инстанции, объединяющей представителей всех «атлантических» пространств и подчиненной приоритетному главенству США.
 [карта 17 Срединный океан map17.jpg]
Н. Спикмен предвосхитил важнейшие политические процессы в послевоенном мире: создание «Североатлантического союза» (НАТО), уменьшение суверенности европейских держав, планетарную гегемонию США и т.д.  ?
?Основной акцент своей доктрины Н. Спикмен сделал не столько на геополитическом осмыслении функции места США как «морского могущества» в целом мире (как А. Мэхэн), сколько на необходимости контроля береговых территорий Евразии (Европы, арабских стран, Индии, Китая и других стран) для окончательной победы Запада в дуэли континентальных и морских сил. Если в картине Х. Макиндера планетарный дуализм рассматривался как нечто «вечное», «неснимаемое», то Н. Спикмен считал, что полный контроль над Rimland со стороны «морских держав» приведет к окончательной и бесповоротной победе над сухопутными державами, которые отныне окажутся целиком подконтрольными.
Фактически, это было предельным развитием «тактики анаконды», которую обосновывал еще А. Мэхэн. Н. Спикмен придал всей концепции законченную форму.
Победа США как «морского могущества» в холодной войне продемонстрировала абсолютную геополитическую правоту Н. Спикмена, которого можно назвать »архитектором мировой победы либерал-демократических стран» над Евразией.
Сегодня можно сказать, что тезисы Н. Спикмена относительно стратегического верховенства Rimland и важности «срединного океана» доказаны самой историей. Однако теорию Х. Макиндера о перманентности стремления центра Евразии к политическому возрождению и к континентальной экспансии тоже пока рано сбрасывать со счетов.
С другой стороны, некоторые идеи Н. Спикмена (и особенно его последователя У.Кирка[100], развившего более детально теорию Rimland) были поддержаны некоторыми европейскими геополитиками, увидевшими в его высокой стратегической оценке «береговых территорий» возможность заново вывести Европу в число стран, решающих судьбы мира. Для этого, правда, пришлось отбросить концепцию «cрединного океана».
Несмотря на этот теоретический ход некоторых европейских геополитиков (остающийся, впрочем, весьма двусмысленным), Н. Спикмен принадлежит, без всяких сомнений, к самым ярким и последовательным «атлантистам». Более того, он вместе с адмиралом Мэхэном может быть назван «отцом атлантизма» и «идейным вдохновителем НАТО». 


§ 2.10  Последователи Спикмена:  Дж.Ф. Даллес, Дж. Кеннан, Р. Штраусц-Гупе: геополитика «холодной войны»
Идеи Н. Спикмена, как и идеи позднего Х. Макиндера, оказали огромное влияние на двух значительных политических деятелей США – Госсекретаря США Джона Фостера Даллеса[101](1888 – 1959),старшего брата директора ЦРУ в 1953-1961 годах Алена Даллеса (1893-1969), и на дипломата, политолога и историка Джорджа Кеннана (1904 - 2005), автора «стратегии сдерживания», которая стала основной программой «холодной войны»[102].
Д. Даллес и Д. Кеннан были главными теоретиками развертывания стратегического давления на СССР с опорой на Европу. Показательно, что программный материал Д. Кеннана, где впервые упоминается идея «сдерживания» в отношении СССР, была опубликована в «Foreign Affaires», журнале CFR.
Особенно стоит остановиться на близких по стилю к  Н. Спикмену и его реализму работах австро-американского ученого и дипломата Роберта Штраусц-Гупе (1903 – 2002), автора принципиальных для англосаксонской геополитики работ по оценке мирового баланса сил в 1940-х годах («Геополитика: борьба за пространство и могущество»[103]) и одного из ведущих архитекторов американской глобальной стратегии во второй половине ХХ века («Баланс завтрашнего дня»[104]). Подход Р. Штраусц-Гупе состоит в том, что США в ходе войны и после ее завершения необходимо выстроить такую конфигурацию зон влияния в мире, чтобы она неизбежно и неуклонно привела США к мировому господству, к превращению в единственную мировую державу, к подавлению любых возможных конкурентных образований , в первую очередь, к удушению СССР во внутриконтинентальном пространстве Евразии и к предотвращению дальнейшего усиления и расширения зоны советского влияния.
Так еще в начале 1940-х годов складывалась модель американской стратегии, направленной приоритетно против СССР как сухопутного могущества» (Landpower), которая стала официальной доктриной США с конца 40-х годов XX века. Как мы видим, в основе такого видения баланса сил лежит не столько идеология или экономические соображения конкуренции, сколько геополитика и ее неизменные постулаты.


§ 2.11    Джеймс Бёрнхэм: в битве за «американскую империю»
На геополитической модели, чрезвычайно близкой к Н. Спикмену, основывался еще один влиятельный политический деятель США Джеймс Бёрнхэм (1905 – 1987), в прошлом влиятельный представитель троцкизма, но в 1940-е годы сосредоточивший основное внимание на пропаганде антикоммунистических и антирусских идей. В этом Д. Бёрнхэм является предшественником современных американских «неоконсерваторов», также перешедших от троцкизма к консерватизму. В социологии Д. Бёрнхэм известен как автор работы о «революции менеджеров»[105], которая приобрела на Западе чрезвычайную популярность. Д. Бёрнхэм много писал о «новой элите», которая должна быть глобальной («мировое правительство»), но пользоваться при этом определенными демократическими инструментами – допущением оппозиции, свободы рынка и независимости прессы. Хотя это сами по себе не ценности, они, по мнению Д. Бёрнхэма, скорее усилят, нежели ослабят, мировой правящий класс[106].
Д. Бёрнхэм был одним из создателей ЦРУ и автором программной разработки, заказанной Офисом Стратегичеcких Служб (OSS -- предшественником ЦРУ) для американской делегации на Ялтинской встрече.
Позже эта программа была опубликована и вышла в 1947 году в виде книги с красноречивым названием: «Битва за мир»[107]. В ней Д.Бернэм  в духе классической геополитики утверждал, что «геополитической аксиомой является то, что, если какая-то одна сила сможет организовать Heartland и его внешние барьеры, эта сила будет контролировать мир».[108] Следуя за Х. Макиндером, Д. Бёрнхэм доказывал, что СССР появился как первая версия великой силы Heartland с огромным политически организованным населением и именно поэтому представлял собой главную угрозу США, Западу и всему остальному миру. Д. Бёрнхэм предупреждал: «Географически, стратегически Евразия окружает Америку, готовится обрушиться на нее»[109]. Чрезвычайно показательны и такие утверждения Бёрнхэма, открыто говорившего о США как об империи: «Какими бы мы словами ни выражались, необходимо знать реальность. Реальность такова, что единственной альтернативой коммунистической мировой Империи является американская Империя, которая, пусть  и не точно мировая по границам, но оказывающая решающее влияние на весь мир»[110].
Идеи Д. Бёрнхэма повлияли на  Гарри Трумэна, а Рональд Рейган в 1983 году вручил ему президентскую медаль свободы, заявив в своей речи, что Джеймс Бёрнхэм «глубоко повлиял на понимание Америкой самой себя и окружающего мира»[111].


§ 2.12    Геополитика Арктики: Дж. Реннер и  А. де Северский
Специфическим направлением в атлантистской геополитике стало исследование геополитики Арктики. В основе этой концепции лежит особое внимание, обращенное на стихию воздуха, существенно повлиявшую на структуру геополитических представлений в ХХ веке. Развитие воздушных перевозок и военной авиации позволили сформировать новое геополитическое видение планеты. В центре такого взгляда на геополитику Земли были поставлены земли Арктики. Этот подход развивали Джордж Реннер и Александр де Северский. Можно назвать такой подход «геополитикой воздуха».
Джордж Реннер в своей книге «Человеческая география в воздушную эру»[112] описывает на геополитику со стороны северного полюса. Вокруг арктических льдов располагается «расширенный Heartland», к которому помимо евразийского традиционного Heartland'а добавляется «малый Heartland», состоящий из северных территорий Северной Америки и Гренландии. Северный Ледовитый океан становится своего рода «внутренним озером» такого полярного Heartland'а. Интеграция этих пространств на основе развития авиаперевозок, по мнению Д. Реннера, позволяет через развитие этих областей контролировать все остальные территории планеты, находящиеся на Юге по отношению к этому новому полярному Heartland'у. Отныне именно Арктику Д. Реннер предлагает называть «географической осью истории».
Сходные идеи развивает Александр де Северский, который предлагает смотреть на планету с борта самолета[113]. Карта мира Александра де Северского помещает северный полюс в центре, западное полушарие -- снизу от него, а восточное полушарие -- сверху. В таком видении очевиден дуальный антагонизм СССР и США, которые выступают как главные полюса силы, а к ним примыкают территории, расположенные дальше от северного полюса, на мировой периферии, которые де Северский описывает как «ресурсные зоны», зависящие стратегически от северных территорий.
Зоны, где происходит наложение зон воздушного потенциального контроля США и СССР (Англо-Америка, евразийский Heartland, морская Европа, Северная Африка, Ближний Восток), де Северский называет «областью решения» (Area of Decision). Де Северский предлагает осмыслить стихию воздуха так же, как А. Мэхэн осмыслил стихию Моря, назвав свою книгу «Воздушное могущество»[114] (Air Power)-- как прямая отсылка к «морскому могуществу» (Sea Power) Мэхэна.
Геополитика воздуха и «арктикоцентричные карты», несмотря на некоторые важные стратегические выводы, не получили самостоятельного развития, но это направление свидетельствует о колоссальном теоретическом и концептуальном потенциале геополитики, которая открывает возможности применения ее к самым разным областям и контекстам. В целом, «геополитика воздуха» обогатила общий арсенал геополитической дисциплины. По мере развития ракетостроения ее значение возросло и в стратегическом планировании: при размещении ракет наземного базирования карты Д. Реннера и А. де Северского используются в качестве основополагающих.