Автор: Дугин А.Г.
Политика Категория: Геополитика
Просмотров: 3229


Глава 2.   Предыстория глобализации


§1.   Этнос как глобальное явление


§ 1.1   Вильгельм Мюльман: этноцентрум и глобальность локального
Мы видели, что в основе глобализма заложена идея «целостности», включения всего внутрь общей структуры. Несмотря на то, что феномен глобализации является ультрасовременным, мы можем встретиться с похожей философской и мировоззренческой установкой у самых архаических народов. Дело в том, что никакое человеческое общество, начиная с крохотного племени дикарей, не мыслит себя как нечто локальное, фрагментарное, находящееся на периферии «большого мира». Напротив, все они считают себя и свою культуру, свой язык, свою традицию и свои ценности – центральными, универсальными, вселенскими.
Этносоциолог В.Мюльман (1904–1988) назвал эту особенность «этноцентрумом»[19]. Согласно его реконструкциям примитивных обществ, подавляющее большинство архаических племен видит мир следующим образом. В центре находится само племя, это и есть этноцентрум[20]не просто как образ мира, но как мир в целом, в его тотальности. Общество, его социальная организация и пространственное устройство, точно воспроизводят окружающий мир. Но и сам этот мир мыслится как проекция общества. Между культурой и природой нет четко прочерченной границы. Это создает своеобразную голографию архаического мировоззрения. Космос и селение, природа и человек, общество и пейзаж, ландшафт составляют единое целое – totum. Это целое включает в себя большое и малое не по принципу фрагментации, а по принципу символического тождества. Солнце, Луна, звезды, горы, реки, леса и т.д. мыслятся как части человеческого общества, они включены в этноцентрум как родственники, свояки, партнеры, конкуренты. Точно так же сами люди входят в «большой мир» -- как его неотъемлемая часть, как его голограмма. Малое (локальное общество) и большое (весь окружающий мир) в такой модели этноцентрума совпадают. А все несоответствия, опровергающие такое представление, разрешаются с помощью мифов, в которых «большое» и «малое» уравнивается. Миф, в свою очередь, ложится в основу обряда и социального устройства, реорганизуя пространство в его физическом и репрезентативном выражении. Пространство этноцентрума сакрально именно потому, что оно абсолютно инклюзивно, то есть включает в себя «всё» (totum).
Архаическое общество не способно концептуализировать представления о «другом» и, следовательно, не мыслит себя и свой мир со стороны: мир племени и есть весь мир вообще, в целом. За его пределом нет ничего, так как всё, что может быть, уже заключено в нем, включено в него. Даже если горизонт известной племени области чрезвычайно узок и составляет с десяток квадратных километров, его структура совпадает со структурой Вселенной: светила и стихии, боги и духи, небо и земля, живые и мертвые, люди и звери умещаются на этой территории, которая является территорией бытия. В этом смысле любое человеческое общество – даже самое архаическое и примитивное – всегда «глобально». К такой «глобальности» можно применить все основные характеристики К.Акселоса или О. Финка.


§ 1.2    Фигура «другого», этнос и история
В определенные моменты архаическое общество выходит за пределы этноцентрума и обнаруживает существование «другого»[21]. Это опыт «трансцендентного», столкновения с тем, что лежит за пределом границы,  «по ту сторону». Это травматический опыт, и он связан с началом этногенеза (по Л.Н.Гумилеву[22]). Отсюда берет свое начало понятие «граница», являющаяся важнейшим философским, богословским и геополитическим принципом.
Этноцентрум живет в состоянии «вечного возвращения», в области замкнутого сам на себя мифа. В нем нет «нового» и нет «другого», всё всегда то же самое.
В какой-то момент этноцентрум дает трещину, миф открывается, размыкается, и этнос вступает в историю, во время[23]. Отныне он начинает иметь дело с «другим», в том числе и с «другими» этносами, другими «этноцентрумами». Цельность из данности становится заданием. Этнос отныне знает, что есть «другое», «другой», но стремится это «другое» включить в себя. Это включение не гарантировано – оно может состояться, а может и не состояться. Так рождается драма и трагедия. Этнос, вступивший в историю, стремится восстановить утраченное «целое», «totum», но это возможно сделать не путем возврата к истокам, движением по истории вперед – к ее кульминации.
Так возникает вторая, более современная, форма глобализма: глобализма общества, стремящегося включить в себя «другого» и «других». Желание включить «другого» рождается из двух предпосылок:
·      ностальгии по целостности этноцентрума и
·      трагического ощущения того, что эта целостность нарушена фактичностью наличия «другого».
В отличие от первого, архаического, глобализма этноцентрума, этот второй глобализм четко различает локальность и всеобщность: малое здесь отныне не равно большому. Малое есть малое, и его задача -- стать большим; частное есть частное, и его задача -- стать всеобщим.
Своего максимального выражения  второй тип глобализма обретает в исторических империях. Именно империи, вселенские царства, являют собой наиболее наглядно стремление построить единство и универсальность, отталкиваясь от частей, фрагментов, локальностей.