Геополитика Ч2

Продолжение

Оглавление Ч2

Глава 4. Обзор геополитических школ. Континентализм, евразийство.
§ 2. Геополитика Суши: Германия и европейский континентализм

§ 2.1 Предшественники германской школы геополитики: Ф.Ратцель, Ф.Нойман
§ 2.2 Фридрих фон Лист: автаркия больших пространств
§ 2.3 Карл Хаусхофер и геополитика-2
§ 2.4 «Большое пространство»: фундаментальный концепт геополитики
§ 2.5 Континентализм, автаркия, подвижные границы
§ 2.6 Пан-идеи и континентальный блок
§ 2.7  «Пан-Европа» Куденова-Калерги
§ 2.8 Карл Шмитт и Консервативная революция
§ 2.9 Три номоса Земли
§ 2.10 Земля и Море: Бегемот и Левиафан
§ 2.11 Доктрина Монро, теория «империи» (das Reich) и «порядок больших пространств»

§ 3 Геополитика Суши: евроконтинентализм и его эволюция в послевоенный период

§ 3. 1 Геополитика послевоенной Европы
§ 3.2 Европейский континентализм и его евразйиская эволюция
§ 3.3 Ален де Бенуа: метаполитика и  поиски европейской идентичности
§ 3.4 Жан Тириар: Европа от Владивостока до Дублина
§ 3.5 Йордис фон Лохаузен: Мыслить континентами
§ 3.6 Имперская беллетристика Жана Парвулеско
§ 3.7 Карло Террачано и журнал «Eurasia»: ислам как сухопутная сила
§ 3.8 П.М.Галлуа: за сохранение суверенных государств
§ 3.9 Э. Куто-Бегари: стратегия морей и океанов в XXI веке
§ 3.10 Э.Шопрад,Ф.Туаль, П.Лоро, П.Беар: геополитика европейского неореализма
§ 3.11 Геополитика как метод современного политического анализа
§ 3.12 Л.Ляруш и У.Энгдаль: американские геополитики против атлантизма

§ 4. Геополитика Суши: неоевразийский синтез

§ 4.1 Конец Ялтинского мира и второе рождение геополитики
§ 4.2 Евразийские исследования в США: от советологии к геополитике
§ 4.3 Рождение современной русской школы геополитики. Неоевразийство и «Основы геополитики».
§ 4.4 Развитие геополитики в России и «Евразийское Движение»
§ 4.5 Сдача геополитических позиций в конце 80-х-начале 90-х
§ 4.6 Бессознательный атлантизм
§ 4.7 От радикального атлантизма (доктрина Козырева) к умеренному (доктрина Примакова)
§ 4.8 Политизация геополитики, дело геополитиков-2
§ 4.9 Стратегия Путина
§ 4.10 Институционализация геополитики в современной России
§ 4.11 Основные тенденции в современной российской геополитике (учебные пособия, аналитические и научные разработки, применение в политике)

Глава 5. Обзор геополитических школ. Геополитика «береговой зоны».

§ 1. Геополитика-3: истоки
§ 1.1 Геополитика-3 как геополитика невроза
§ 1.2 Видаль де ля Блаш: поссибилизм
§ 1.3 Школа Видаля де ля Блаша и появление французской геополитики

§ 2. Слабая геополитика
§ 2.1 «Слабая геополитика» Ива Лакоста
§ 2.2 Вклад в геополитику современных французских авторов: Ф.Моро-Дефарж, М.Фуше, Ф.Жуайо, Ж.-К.Рюфен
§ 2.3 Геополитика  в стиле «Монд Дипломатик»: Игнасио Рамоне

Раздел 2. Геополитика глобального мира

Глава 1. Планетарность, глобальность,  мир как философские концепты

§ 1. Философия мира
§1.1 Многозначность термина «глобализм»
§1.2   Костас Акселос: планетарные блуждания бытия
§1. 3 Ойген Финк: игра как символ мира

§2.  Производство пространства и планетарная личность
§2.1 Анри Лефевр: глобальное производство пространства
§2.2  Вильфрид Десан: императив глобального взгляда и планетарные личности

§ 3. Геополитика и глобализм
§3.1 Общее и различие в фундаментальных философских подходах
§ 3.2 5 пунктов
§ 3.3 Целое и половина

Глава 2. Предыстория и формы глобализации

§1. Этнос как глобальное явление
§1.1 Вильгельм Мюльман: этноцентрум и глобальность локального
§1.2 Фигура «другого», этнос и история

§2. Диалектика Империи
§2.1 Принцип Империи: преодоление времени и интеграция пространства
§ 2.2 Христианское учение о 4 царствах
§ 2.3 Кочующий Рим
§ 2.4 Китайское пространство императора-Неба
§ 2.5 Исламская империя: от  халифата к цивилизации
§2.6 Кочевая империя Чингисхана
§2.7 Карфаген: древняя биржевая империя

§ 3. Глобализация в эпоху Модерна
§ 3.1 Глобализация Нового времени: эра великих географических открытий
§ 3.2 Круглый мир
§ 3.3 Глобализация на идеологической основе: двухполюсный мир
§ 3.4 Пятая форма глобализации: глобализм сегодня
 

Глава 4. Обзор геополитических школ. Континентализм, евразийство.

§ 2.   Геополитика Суши: Германия и европейский континентализм

Германская школа геополитики имеет свое собственное теоретическое основание в традициях немецкой географии, и особенно в традициях «политической географии» Ф. Ратцеля, а также в работах шведа Р.Челлена, который, в свою очередь, вдохновлялся именно идеями Ф.Ратцеля. Значение Ф. Ратцеля для геополитики является фундаментальным, так как геополитика вырастает из его «политической географии» и «антропогеографии» как их обобщение, развитие и практическое приложение к политическому анализу и планированию, и вместе с тем, как углубление и кристаллизация ряда принципов и интуиций этих дисциплин.
Концерции Ф. Ратцеля мы уже разбирали в этой книге. Здесь следует упомянуть еще одного автора, который, не относясь напрямую к геополитикам, вместе с Ф. Ратцелем в значительной степени повлиял на становление геополитики в Германии. Это Фридрих Науманн (1860 –1919), представитель либерально-протестантского направления, с сильным националистическим уклоном, известный тем, что ввел в научный и политологический оборот концепцию «Средней Европы» (Mitteleuropa). В своей книге с одноименным названием «Средняя Европа»[252] Ф. Науманн дал геополитический диагноз баланса сил на европейском пространстве, совпадающий в общих чертах со взглядами Р. Челлена. С его точки зрения, для того, чтобы выдержать конкуренцию с такими организованными геополитическими образованиями, как Англия (вместе с ее колониями), США и Россия, населяющие Центральную Европу народы должны объединиться и организовать новое интегрированное политико-экономическое пространство. Осью такого пространства должны стать немцы.
Проект «Средней Европы»[253] («Mitteleuropa») в отличие от сугубо «пангерманистских» проектов, был не националистическим, но именно геополитическим проектом, где основное значение придавалось не этническому единству, а общности географической судьбы народов. Проект Ф. Науманна подразумевал интеграцию Германии, Австрии, придунайских государств и в далекой перспективе Франции.
Геополитический проект подтверждался и культурными параллелями. Сама Германия как органическое образование отождествлялась с культурным понятием «Mittellage», «срединное положение».
Еще в 1818 году Э.М.Арндт (1769 – 1860) провозгласил: «Бог поместил нас в центре Европы; мы (немцы) -- сердце нашей части света. Поскольку мы в центре, все остальные народы Европы пытаются нас отодвинуть и смыть нас отсюда. Силы всего мира хотят найти свое отдохновение в центре»[254].

§ 2.2   Фридрих фон Лист: автаркия больших пространств
Еще одним важнейшим автором, предопределившим контуры германской геополитики, был экономист Фридрих Лист (1789–1846). По аналогии с тем, как теория Адама Смита стала применением к сфере хозяйства идей Джона Локка, Ф. Лист превратил философские интуиции теории «закрытого торгового государства» Г. Фихте в стройную экономическую теорию, получившую название теории «автаркии больших пространств».
Ф. Лист долгое время жил в США[255], где имел возможность пристально изучить американскую экономическую систему, основанную на широком применении протекционистских мер. По своим убеждениям Ф.Лист был либералом, и идея «автаркии больших пространств»[256], в своем практическом выражении повторяющая выводы Фихте, пришла к нему в ходе эмпирических наблюдений за состоянием экономик европейских держав, особенно Англии и Германии. На определенном этапе своего анализа американский опыт протекционистских мер в международной торговле стал для него ключевым теоретическим пунктом.
Проанализировав применение либеральной теории на практике, Ф. Лист сделал вывод, что повсеместное установление принципа свободной торговли, максимальное снижение пошлин и предельная рыночная либерализация на практике усиливает то общество, которое давно и успешно идет по рыночному пути, экономически и политически ослабляя и подрывая то общество, которое имело ранее иную хозяйственную историю и вступило в рыночные отношения с более развитыми странами, когда его внутренний рынок находился в зачаточном состоянии. Исторически Ф. Лист имел в виду наблюдения за катастрофическими последствиями для слаборазвитой, полуфеодальной Германии XIX века некритического принятия либеральных норм рыночной торговли, навязываемых Англией и ее немецкими лоббистами.
Ф. Лист поместил либеральную теорию в конкретный исторический национальный контекст и пришел к важнейшему выводу: вопреки претензиям этой теории на универсальность, она отнюдь не так научна и беспристрастна, как хочет казаться. Рынок — это инструмент, функционирующий по принципу обогащения богатого и разорения бедного, усиления сильного и ослабления слабого. Таким образом, Ф. Лист впервые указал на необходимость сопоставления рыночной модели с конкретными историческими обстоятельствами, то есть перевел всю проблематику из теоретической сферы в область конкретной политики.
Ф.Лист предложил ставить вопрос следующим образом: мы не должны решать: «рынок или не рынок», «свобода торговли или несвобода торговли». Мы должны выяснить, какими путями развить рыночные отношения в конкретной стране и конкретном государстве таким образом, чтобы при соприкосновении с более развитым в рыночном смысле миром не утратить политического могущества, хозяйственного и промышленного суверенитета и национальной независимости.
И Ф.  Лист дал ответ на этот вопрос. Этим ответом явилась его знаменитая теория «автаркии больших пространств». Ф. Лист совершенно справедливо посчитал, что для успешного развития хозяйства государство и нация должны обладать максимально возможными территориями, объединенными общей экономической структурой. Только в таком случае можно добиться начальной степени экономической суверенности.
Для этой цели Ф. Лист предложил объединить Австрию, Германию и Пруссию в единый «таможенный союз», в пределах которого будут интенсивно развиваться интеграционные процессы и рыночные отношения. При этом он настаивал на том, чтобы внутренние ограничения на свободу торговли в пределах союза были минимальны или вообще отменены (либеральный принцип). Однако по отношению к более развитому и могущественному англосаксонскому миру, напротив, должна существовать гибкая и крайне продуманная система пошлин и таможенных тарифов, не допускающая зависимости «союза» от внешних поставщиков и ориентированная на максимально возможное развитие промышленно-хозяйственных отраслей, необходимых для обеспечения полной автаркии. Вопрос экспорта был предельно либерализован и полностью соответствовал принципам «свободы торговли». Импорт при этом подчинялся стратегическим интересам стран «таможенного союза» («Zollverein»)[257]: второстепенные и не обладающие стратегическим значением товары и ресурсы допускались на внутренний рынок беспрепятственно. Одновременно, пошлины на всё, что могло бы привести к зависимости от внешнего поставщика и создавало бы тяжелые условия конкуренции для отечественных отраслей, напротив, искусственно и централизованно завышались.
Самым важным у Ф.Листа является историко-географическая и политическая коррекция «либерального универсализма», привязка экономической ситуации к конкретному политическому и таможенному пространству. Тем самым Ф. Лист предвосхитил «экономическую географию» и заложил основы геополитического отношения к экономике.
 В мировой истории идеи Ф.Листа были (с успехом) применены в Германии в 1834 году (создание «таможенного союза»), позднее его теориями вдохновлялись граф Сергей Юльевич Витте, Вальтер Ратенау и Владимир Ленин в период НЭП-а.

§ 2.3    Карл Хаусхофер и геополитика-2
Полноценный и развернутый, системный теоретический ответ англосаксонской геополитике Х. Макиндера (геополитике-1) со стороны «цивилизации Суши» был дан не русской школой, но германской. И связана эта инициатива, в первую очередь, с Карлом Хаусхофером (1869-1946), с которым часто и ассоциируется «геополитика» у тех, кто поверхностно знаком с предметом. К. Хаусхофер не был ни изобретателем геополитики, ни ее наиболее видным теоретиком. Основные фундаментальные формулировки и методологии были предложены Х. Макиндером и развиты именно англосаксонской атлантистской школой. Поэтому лавры первенства в сфере начального развития геополитики безусловно принадлежат англичанам и американцам. Но значение К. Хаусхофера для геополитики достаточно велико потому, что он внимательнее всего отнесся к тезисам Х. Макиндера, воспринял их всерьез, признал безоговорочно геополитическую топику и взялся за огромное дело создания «геополитики-2», то есть за формулировку теоретического и обоснованного ответа  Макиндеру со стороны континента, «цивилизации Суши». Конечно, и в русской среде, как мы видели, существовали авторы, которые осознавали необходимость построения альтернативной, континентальной, сухопутной геополитики, и евразийцы являют здесь наиболее яркий, глубокий и внушительный пример (тем более что им удалось выстроить целую политическую философию, основанную на геополитическом понимании России в ее исторических и географических границах). Но задачи создания стройной геополитической системы они перед собой не ставили. Никто из них не задумывался о создании полноценной сухопутной геополитической школы. Эту миссию взял на себя К. Хаусхофер и оказался в этом качестве на передовой в «великой войне континентов», взявшись за масштабное предприятие построения теоретически и научно обоснованной  «геополитики-2».
Мы уже отмечали, что геополитика как дисциплина критически зависит от позиции наблюдателя, от качества и внутренней структуры «геополитического субъекта». Поэтому для построения «геополитики-2», или полноценного описания ситуации с позиции «цивилизации Суши», недостаточно просто перевернуть пропорции макиндеровской схемы. Необходимо признать культурные, духовные и философские последствия, которые предполагаются таким выбором, встать на сторону Суши как континента смыслов. В этом деле у русских евразийцев и немецких геополитиков были разные задачи. Русские евразийцы должны были ясно осмыслить те цивилизационные ценности, которые являлись историческими константами русской истории (и в этом качестве были органически присущи русским) и внятно их изложить. Для немцев, выбравших континентальную позицию в противовес англосаксонской геополитике, требовалось вначале совершить трудный выбор между Морем и Сушей, между одной системой ценностей и другой, между двумя цивилизациями -- ведь «береговое» расположение Германии относительно структуры всего евразийского материка оставляло решение открытым: по отношению к России Германия была «Европой» и «Западом», то есть «берегом», а по отношению к Англии и США – «континентом», «Сушей» и, в каком-то смысле, «Востоком».
Хаусхофер должен был сделать выбор. В целом он его и совершил, и выбор был сделан в пользу «цивилизации Суши». Но определенные колебания не покидали его до самого конца, и, будучи ответственным геополитиком, он никогда не исключал возможности  атлантистской переориентации Германии (с чем, вероятно связана эпопея с перелетом Рудольфа Гесса, ученика, конфидента и приемного сына К. Хаусхофера, через Ламанш в Англию в самый разгар Первой мировой войны). Но в любом случае вклад К. Хаусхофера в геополитику является весьма значительным, и тот уровень геополитической теоретизации, который он достиг, является беспрецедентным для этой дисциплины.
Карл Хаусхофер родился в Мюнхене в 1869 году в профессорской семье. Он решил стать профессиональным военным и прослужил в армии офицером более двадцати лет. В юности он поступает в баварский офицерский корпус в чине младшего лейтенанта. За свою военную карьеру он пройдет ее почти до самых вершин — от лейтенанта до генерала.
Интеллектуальное становление К. Хаусхофера проходит под знаком классических текстов по военной стратегии, военной географии и «политической географии». Он усердно исследует труды Ф.Ратцеля, которого считает своим идейным учителем и вдохновителем.
В 1908—1910 годах К. Хаусхофер отправляется в Японию в качестве германского военного атташе. Здесь он знакомится с семьей японского императора и с высшей аристократией. Имперская Япония произвела на Карла Хаусхофера огромное впечатление, которое не стерлось до конца жизни. В японской культуре Хаусхофер нашел чрезвычайно близкие ему черты: воинские ценности, идеалы верности и чести и самое главное – традиционное для Японии понимание пространства как «живой среды», сочетающей в себе свойства природы и культуры, полной живых сил, духов. В этой пространственной среде не существовало четких границ между минералом и растением, между политикой и стихией, между природой и культурой. Такое понимание пространства и среды послужило тому, что Япония – единственная страна, где для термина «геополитика» существует собственное название[258] – «chiseigaku», что дословно означает «учение о живой земле»[259].
Это понятие прекрасно соответствовало термину «Lebensraum» Ф.Ратцеля и обозначало не просто «пространство для проживания», но «пространство жизни» и даже «живое пространство, «пространство как форму жизни», что близко евразийскому термину «месторазвитие». На основе представления о «живом пространстве» императорская Япония планировала перераспределение сфер влияния в Тихоокеанском регионе, где она столкнулась с «морским могуществом» Великобритании и США. Структура японского общества, несмотря на островное положение, была совершенно сухопутной и континентальной, и именно осмысление собственно японского пространства, полностью интегрированного и политически, и социально, подвигло японцев к тому, чтобы мыслить в категориях регионального центра силы. Так, в тихоокеанском ареале повторялся мотив противостояния континентальной сухопутной Японии и «цивилизации Моря» в лице англосаксонских держав, их колоний и сателлитов.
Первые свои книги К. Хаусхофер посвящает Японии[260]. Позже он приступает к систематизации геополитических знаний, выступает с лекциями и радиовыступлениями, начинает выпускать журнал «Zeitschift f?r Geopolitik», работает над атласами и картами, разграничивая территории по базовому геополитическому принципу зон.
Обобщения своих многочисленных работ он публикует в книгах «Фундамент геополитики»[261], «Границы в их географическом и политическом значении»[262], «Геополитика пан-идей»[263] и др. С Хаусхофером тесно сотрудничает плеяда молодых ученых, разрабатывающих отдельные направления бурно развивающейся геополитической науки – Эрих Обст (1886--1981)[264], Отто Маулль (1887--1957)[265], Фритц Хессе [266](1881–1973), старший сын Карла Хаусхофера Альбрехт Хаусхофер[267](1903--1945), позднее участвовавший в покушении на Гитлера и казненный Гестапо и др.
В 1920-е годы К. Хаусхофер пересекается с Гитлером и его окружением, а Рудольф Гесс становится его последователем и учеником. Исследователи расходятся в том, насколько большое влияние К. Хаусхофер оказал на Гитлера, но сам факт их сотрудничества весьма негативно повлиял позже на всю геополитику как науку. В любом случае, идеи Хаусхофера относительно «цивилизации Суши» и фактически созданная им континентальная геополитика («геополитика-2»), жестко расходились  с политической практикой Гитлера -- особенно в том, что касалось нападения на СССР. Если Хаусхофер и поддержал войну с Англией, так как это вписывалось в идею противостояния континентальных и морских держав и соответствовало геополитическим взглядам К. Хаусхофера, то нападение на СССР он воспринял негативно. Поразительна та смелость (и наивность), с которой Хаусхофер уже в 1941 году, накануне нападения нацистской Германии на СССР, писал о необходимости континентального блока «Берлин—Москва--Токио» как пути к достижению мирового господства «цивилизации Суши» за счет окончательного поражения англосаксонской «цивилизации Моря»[268]. В ней он однозначно выступает с позиции евразийства и утверждает: «Евразию невозможно задушить, пока два самых крупных ее народа – немцы и русские – всячески стремятся избежать междоусобного конфликта, подобного Крымской войне или 1914-му году: эта аксиома европейской политики»[269]. К. Хаусхофер прекрасно осознавал значение Heartland'а и, соответственно, неизбежность альянса с Россией, кем бы она ни возглавлялась политически (даже если не очень симпатичными Хаусхоферу большевиками). Для Хаусхофера «Drang nach Osten», вторжение в СССР означали крах Германии, в чем он оказался совершенно прав. Гитлер нарушил «аксиому европейской политики» и вполне закономерно оказался виновником гибели Германии, триумфа «цивилизации Моря» и, в конечном счете, фатально ослабил позиции «цивилизации Суши».
После разгрома Рейха К. Хаусхофер выступает на Нюрнбергском процессе по делу Рудольфа Гесса, но Гесс, симулируя амнезию, его не узнает. В 1946-ом году по официальной версии К. Хаусхофер покончил жизнь самоубийством, пережив крах своих надежд на возрождение Германии как оплота «цивилизации Суши» и на триумф той науки, которой он отдал всю свою жизнь. Для него все было потеряно политически, идеологически и даже в научном смысле, а контакты К. Хаусхофера с нацистами, хотя и довольно отдаленные (Нюрнбергский трибунал не признал за ним никакой вины) совершенно не заслуженно бросили на геополитику тень, от которой этой дисциплине приходится отмываться до сего времени.

§ 2.4    «Большое пространство»: фундаментальный концепт геополитики
Основным пунктом геополитики Карла Хаусхофера можно считать развитие теории Ф. Ратцеля о «жизненном пространстве», с расширением этого концепта до формулы «большое пространство» -- «Grossraum». Для динамично развивающегося народа, считал Хаусхофер вслед за Ратцелем, необходима территориальная экспансия, пределы которой обуславливаются вопросами стратегической безопасности, наличием природных ресурсов, географическим ландшафтом местности, этносоциологической и этнокультурной структурой населения, факторами экономической географии.
Концепция «большого пространства» (Grossraum) лежит в основе всей геополитики как таковой и признается всеми ее школами и направлениями. Различия начинаются там, где мы сталкиваемся с определением структур этого «большого пространства», инстанций контроля над ним, его конкретной конфигурации. Но значение Хаусхофера для геополитической науки состоит в том, что он концептуализировал термин «большое пространство», сделав его ключевым.
История всех народов и государств знает периоды территориального расширения. Это исторический и геополитический закон. В разных исторических контекстах это проходит по-разному и под разными идеологическими, политическими и экономическими предлогами (религиозными, колониальными, торговыми, ресурсными, стратегическими и т.д.). Но все они имеют общую геополитическую структуру, которую и следует изучать. Во имя чего и для чего происходит территориальная экспансия – второстепенно, надо обратить внимание на сам процесс и его постоянное повторение в истории, настаивает К. Хаусхофер. Поэтому следует вынести это в самостоятельный закон и придать ему автономное значение. Вначале следует изучить сам процесс расширения, динамику зон влияния, методы, которыми это достигается, а затем рассматривать те идеологические и политические формы, которыми это расширение оправдывается.
Этому принципу геополитики К. Хаусхофера соответствует общий стиль геополитического мышления, который мы легко узнаем как в англосаксонской геополитике (с ее стратегическими проектами увеличения зоны влияния и контроля «цивилизации Моря»), так и у русских «политических географов» (Семенова-Тян-Шанского с его моделью «от моря до моря») и евразийцев (государство-мир).
В других терминах этот закон геополитики можно сформулировать так: всякий живой народ и активное общество тяготеют к безграничной экспансии, установление пределов которой в связи с внешними и внутренними причинами составляет сущность мировой истории. Расширение, экспансия, конституирование «большого пространства» (Grossraum ) не имеет внешней цели. Экспансия осуществляется не для чего-то, но сама по себе, как выражение жизненного импульса, и лишь постфактум для ее оправдания подыскиваются рациональные предлоги. В этом состоит «пространственный смысл» как таковой: пространство стремится быть объединенным, интегрированным, независимо от того, во имя чего и под каким предлогом оно объединяется. Этнос, общество, политическое образование, уловившие это «пространственное послание», в дальнейшем становятся великими державами, империями, мировыми могуществами.
Все остальные принципы геополитики К. Хаусхофера вытекают из этой фундаментальной, трудной для выражения, но принципиальной для геополитики как науки идеи.

§ 2.5    Континентализм, автаркия, подвижные границы
Из главного закона «большого пространства» вытекают остальные моменты геополитической теории К.Хаусхофера. Он полностью принимает дуализм Х. Макиндера «Суша-Моря» (то есть основную топику геополитики) и однозначно встает на сторону Суши. Тем самым он конкретизирует, какое «большое пространство» он считает «своим» и от имени чего он выступает. Его взгляд на мир есть взгляд континентальный, взгляд со стороны Суши, то, что  Макиндер назвал «Landsmans point of view». Исходя из этого принципа, строится вся геополитическая система Карла Хаусхофера, которую можно с некоторой долей приближения отнести (в нашей классификации) к «геополитике-2».
К. Хаусхофер считает, что главная задача Европы как континентального образования, заключается в том, чтобы обрушить мировое влияние англосаксов, в том числе и через освобождение колоний, и выстроить совершенно новую конфигурацию, основанную на принципиально ином, нежели сложившийся в XVIII-XX вв. в Европе и мире, балансе сил. В этом смысле К. Хаусхофер выступает в поддержку деколонизации стран Третьего мира и участвует во многих международных мероприятиях, проходящих в этом русле.
К. Хаусхофер считает своим «большим пространством» континентальную Европу, к геополитической интеграции которой он призывает. В центре этой интеграции он видит Германию, а вокруг нее – по модели «Срединной Европы» Ф.Науманна – должны выстроиться вначале соседние с Германией, а затем и все остальные страны. Интеграция должна носить континентально-сухопутный характер и сопровождаться борьбой.
 Хаусхофер развивает, обосновывает и возводит в статус теории «европейский континентализм» как симметричный ответ англосаксонскому взгляду на Европу со стороны моря и «цивилизации Моря». Важнейший элемент континентализма Хаусхофера заключается в идее «автаркии», которая в общих чертах повторяет идеи Фридриха Листа. П.Савицкий называл тот же самый принцип (в рамках евразийской экономической географии) «самодовлением». «Автаркия» предполагает экономическую самодостаточность региона в отношении природных ресурсов, хозяйственного потенциала, системы транспортного сообщения, наличия индустриальных центров и социальной инфраструктуры. Малое государство заведомо не может обеспечить себе «автаркию» и, следовательно, становится зависимым от внешних сил. Экономическая зависимость быстро переходит в культурную, политическую и т.д., и суверенитет государства сокращается. Поэтому единственный путь достичь реального суверенитета – построить «большое экономическое пространство». Так экономическая теория Ф. Листа (которую некоторые называли «экономическим национализмом» и на основании которой Германия смогла не только объединиться, но и заключить «таможенный союз» с Пруссией и Австрией) была расширена Хаусхофером до границ континента. Поэтому Хаусхофера можно считать одним из родоначальников Единой Европы и Европейского Союза. Именно он обрисовал основные стратегические принципы интеграции континентальной Европы.
Основные теоретические предпосылки К. Хаусхофера приводят его к идее принципиальной изменяемости границ[270]. Это не просто констатация исторического факта, что границы между государствами и народами постоянно меняют свою форму, но и проявление идеи того, что пространство является живым (Lebensraum) и как живое существо постоянно меняет свое местоположение – растет, сужается, перемещается, ворочается и т.д. Границы не могут быть установленными раз и навсегда, строго «нерушимыми», какими стремится их представить буржуазно-либеральное международное право. Если государственный организм слабеет, ничто не может удержать внутренние и внешние силы от того, чтобы не воспользоваться этой слабостью и не попытаться установить над частью территорий альтернативный контроль. Это может происходить через войны или постепенным мирным, договорным путем, через процесс сецессии. В определенных случаях спорные территории оказываются самостоятельными образованиями, контроль над которыми принадлежит сразу нескольким силам.
С этим надо не бороться, но признавать как закон жизни, как выражение всей структуры геполитических и геостратегических закономерностей. На этом основании все существующие границы должны рассматриваться как нечто «временное» и «переходное», а настоящими границами являются те геополитические линии, точнее, полосы, которые соответствуют естественным, цивилизационным, культурным и стратегическим параметрам. А эти параметры и их определение, в свою очередь, зависят от того, с какой стороны мы на эти границы смотрим. То, что «справедливо» для «цивилизации Суши», будет ущемлять «цивилизацию Моря», и наоборот. Нет таких решений в вопросах границ, которые могли бы удовлетворить всех. Поэтому надо жестко настаивать на «своем»: континентальные силы («сухопутное могущество», теллурократия) должны требовать установления таких границ, которые соответствовали бы их собственным интересам, независимо от того, что будут возражать представители «морских сил» (талассократии). По факту все могущественные державы ведут себя именно так, но новизна подхода К. Хаусхофера состоит, во-первых, в том, что он открыто и внятно заявляет о том, что остальные скрывают, а во-вторых, предлагает  обсуждать существующие и желательные границы с позиций интересов континента и последовательно идти к их установлению на основе консенсуса между собой сухопутных держав.

§ 2.6    Пан-идеи и континентальный блок
Важнейшей составляющей геополитики Карла Хаусхофера была концепция «пан-идей». Она представляла собой конкретизацию общих геополитических принципов – принципа «большого пространства», консолидации сухопутных держав и обеспечения автаркии. По сути, панидеи выражали собой карту миру, которая была бы желательна для «людей Суши» как фундаментальный нормативный проект, альтернативный англосаксонскому видению «морского могущества» и его стратегии удушения Евразии через контроль над береговыми зонами.
Хаусхофер исходит в построении своей карты из замечания, что интеграционные процессы более бесконфликтно идут по оси меридианов, нежели по оси параллелей. Поэтому северным пространствам естественно устанавливать контроль над южными, как правило, менее развитыми пространствами. Этот процесс может пройти относительно бесконфликтно. Однако, когда держава пытается расшириться за счет восточных или западных соседей, это обычно вызывает кровопролитные войны, обессиливающие обе стороны. Поэтому, заключает Хаусхофер, мир должен быть интегрирован в «большие пространства» по оси Север-Юг, а не по оси Восток-Запад. Эту идею он емко выразил в небольшом, но чрезвычайно важном тексте «Геополитическая динамика меридианов и параллелей»[271]. Отсюда Хаусхофер выводит четырехполюсную модель мирового устройства, которая является базовой концептуальной и нормативной картой для всей «геополитики-2», геополитики, видимой со стороны «цивилизации Суши».
[Карта 24 map24.jpg]
Модель четрехполюсного мира, состоящего из реализации в пространстве четырех пан-идей, описана Хаусхофером в отдельной работе «Пан-идеи»[272]. В ней он предлагает следующую картину. Планета, приемлемая для континенталистов, должна быть организована как четыре меридиональные зоны – Пан-Америка, Евро-Африка, Пан-Евразия и Пан-Пацифик (Тихий Океан). Эти четыре зоны представляют собой четыре мощных центра силы на Севере и зависящие от них южные территории.
Во главе Пан-Америки стоят США, которые возвращаются в геополитические рамки доктрины Монро, выражающейся в формуле «Америка для американцев», но отказываются от «вильсонианства» и американского морского империализма под видом «распространения в мире демократии и свободы».
Евро-Африка представляет собой зависимую от Пан-Европы южную зону, включающую в себя арабский мир и транссахарскую Африку. В свою очередь, Пан-Европа означает Европу, объединенную в единое политическое целое (предполагается, что под эгидой Германии). Таким образом Средиземное море становится «внутренним озером для европейцев». Но как американцам в такой модели мира будет отказан доступ к Востоку и Западу, так и Евро-Африка не станет вмешиваться в то, что происходит на американских континентах.
Пан-Евразия интегрируется под эгидой России, которая более динамична и активна, чем ее южные соседи. И снова – только еще в большем масштабе – Хаусхофер точно воспроизводит евразийские идеи и чаяния континентальной интеграции. По Хаусхоферу, русские получают свободу на Юге, но, в свою очередь, отказываются от вмешательства в дела Европы, Ближнего Востока и Африки.
И, наконец, Пан-Пацифик представляет собой зону японской доминации, которая демаркирует геополитические границы с США на Востоке и с Россией на Западе (если смотреть из Японии) и устанавливает там «Новый Тихоокеанский Порядок».
[ файл map25.jpg
Карта 25. Районирование планеты в соответствии с Пан-Идеями Хаусхофера.
]
Все четыре «пан-идеи» реализуются в интересах континентального начала, так как во главе четырех зон стоят континентальные державы: в отношении континентальной Европы, России и Японии это очевидно. США же придется открыть свое «сухопутное» измерение и стать континентальными, если они хотят вписаться в предполагаемую картину мира, а если они этого не захотят, то все остальные страны должны их заставить. Для этой цели и служит «континентальный блок» Берлин-Москва-Токио[273].
Судьба Англии в этой картине мира незавидна: ей либо предлагается осознать себя частью континентальной Европы, либо это произойдет помимо ее воли и желания.
Подводя итог обзору теорий К. Хаусхофера, можно сказать, что ему удалось разработать непротиворечивую, последовательную и стройную модель геополитики Суши. Однако его личная трагедия и трагедия Европы состояла в том, что, даже находясь в определенной близости от нацистского руководства, ему не удалось убедить вождей Рейха в необходимости строить внешнюю политику не на случайных и обрывочных размышлениях, страстях, фобиях и эмоциях, но на научной геополитической основе.
Преступления нацизма и даже его крах были прямым следствием отклонения политики Гитлера от рекомендаций немецких геополитиков. Они настаивали на континентальном блоке с СССР (прецедентом чему был пакт «Риббентропа-Молотова»), но Гитлер пошел на СССР войной. Геополитики настаивали на привлечении всех европейских народов к созданию Единой Европы, но Гитлер практиковал расизм и объявлял только немцев «арийцами», а всех остальных признавал людьми «второго сорта». Геополитики призывали учитывать живое качество пространства,  выражающееся через культуру населющих его этносов. Гитлер же практиковал жесткую колониальную политику в духе англосаксонского империализма. Немецкая геополитическая школа была евразийской, Гитлер же своей «восточной политикой» вписался в атлантистский сценарий.
Мы имеем все основания утверждать, что именно невнимание Гитлера и главарей Третьего Рейха к геополитике стало одной из важнейших причин преступлений, кровавых агрессий и в конце концов плачевного краха выстроенного ими и, как оказалось, эфемерного, а отнюдь не «тысячелетнего» Рейха.
Сегодня большинство текстов официальных идеологов Третьего Рейха кажутся напыщенными, фальшивыми и малоосмысленными. Но идеи немецкой геополитической школы К.Хаусхофера, напротив, сохраняют абсолютную теоретическую, научную и практическую ценность[274].
[Карта 26. Континентальный блок Map 26.jpg.]

§ 2.7    «Пан-Европа» Р. Куденова-Калерги
Заслуживает внимания, что взгляд К. Хаусхофера на европейскую интеграцию и панидеи разделял видный австрийский политический и общественный деятель граф Рихард Куденов-Калерги (1894-1972). Куденов-Калерги организует Паневропейский Союз[275], известный также как «Движение Пан-Европа». Его поддерживают  австрийская аристократия в лице Габсбургов и крупные европейские буржуа, а также будущий министр финансов Третьего Рейха Хьялмарт Шахт.
Интересны геополитические идеи Р. Куденова-Калерги. Он усердно читает в юности Шопенгауэра, Ницше, шведского геополитика Р.Челлена, Освальда Шпенглера. В результате у него складывается картина будущего мира, который должен состоять из пяти планетарных зон. Первой зоной является «Пан-Европа», куда входят все европейские страны, вместе со своими колониями, кроме Великобритании. Британская мировая империя мыслится им как второй, самостоятельный пояс. Третья зона – пан-американская, включает в свой состав оба американских континента. Четвертая – пан-евразийская во главе с Россией, которой достаются прилегающие к ней вплотную с юга центрально-азиатские пространства. Пятой зоной является пан-азиатская территория во главе с Китаем и Японией, делящими власть в тихоокеанском регионе. Отличие от «пан-идей» Хаусхофера только в признании за Англией самостоятельной роли и права владеть колониями.
С точки зрения идеологии будущей Европы, Куденов-Калерги предлагает синтез коллективизма и индивидуализма, социалистических и буржуазных ценностей, а кроме того считает, что европейской аристократии необходимо заключить альянс с широкими народными массами европейского населения.
Публично Р. Куденов-Калерги выступает как демократический популист. В закрытых клубах он воспевает Шарлеманя и на первых порах с надеждой относится к Гитлеру. Хьолмарт Шахт накануне 1933 года на одном из съездов Пан-Европейского Союза, организованного Куденовом-Калерги, провозглашает: «Гитлер – это тот человек, который объединит Европу».
Самому Р. Куденову-Калерги в скором времени после Аншлюсса Австрии придется спасаться от такого объединения бегством в Чехословакию, затем во Францию, а оттуда в США. При этом Куденов-Калерги тесно сотрудничает с Черчиллем, предпринимая усилия для вовлечения Англии и США в борьбу против Гитлера. У.Черчилль в 1946 году чествует заслуги Р.Куденова-Калерги в освобождении Европы наряду с Аристидом Брианом.
В 1947 году по инициатие Куденова-Калерги создается первый (пока еще неформальный) Союз Европейских Парламентариев. Выступая на первой сессии этой организации, он провозглашает основные направления строительства Единой Европы:
·              создание самостоятельной стабильной общеевропейской валюты,
·              объединение европейских экономик в общий таможенный союз,
·              сближение между собой европейских стран для обеспечения в будущем внутри европейского мира[276].
В 1955 году именно он предлагает в качестве гимна Единой Европы «Оду к Радости» Бетховена. Это предложение будет спустя шестнадцать лет принято Советом Европы.
По сути, Р. Куденов-Калерги был отцом-основателем и самым последовательным теоретиком и практиком того, что сегодня известно как «Европейский Союз».

§ 2.8    Карл Шмитт и Консервативная революция
Абсолютно фундаментальной фигурой в геополитике как науке является немецкий философ, социолог, политолог и юрист Карл Шмитт (1888--1985). Область интересов Карла Шмитта огромна и сегодня его наследие постепенно становится известным и в России, и, по мнению некоторых политологов, начинает оказывать на политическую элиту определенное влияние[277].
 Идейное формирование К.Шмитта проходило в той же атмосфере идей «органицистской социологии», что и у Ф.Ратцеля, Р.Челлена, Ф.Тенниса и К.Хаусхофера.
На Нюрнбергском процессе была сделана попытка причислить Карла Шмитта к «военным преступникам» на основании его сотрудничества с режимом Гитлера. В частности, ему инкриминировалось «теоретическое обоснование легитимности военной агрессии». После детального знакомства судьи с сутью дела обвинение было снято. Его случай был схож с историей других представителей движения «Консервативной Революции»[278] -- таких, как Э.и Г. Юнгеры, Э.фон Заламон, М.Хайдеггер. Нацисты использовали их идеи в прагматических целях, но грубо извратили их смысл и воплотили в преступной практике, так что «консервативные революционеры» оказались в сложной ситуации: частично их желания сбылись, но в настолько искаженной форме, что они были вынуждены либо уйти во внутреннюю эмиграцию, либо встать на путь прямой борьбы с нацизмом (Э.Никиш, Т.Манн, Ф.Хильшер, Х.Шульцен-Бойсен и т.д.[279]). Тем не менее, как и другие «консервативные революционеры», К. Шмитт надолго после Второй мировой войны стал персоной «нон-грата» в мировом научном сообществе, и к его трудам некоторое время относились с подозрением. Только в 1970-е годы благодаря колоссальному влиянию на юридическую мысль некоторых «левых» политкорректных авторов Франции, Италии и США, использовавших идеи К.Шмитта, его труды стали постепенно открываться заново и сегодня заслуженно считаются вершиной европейской и мировой политической, социологической и юридический мысли.

§ 2.9    Три номоса Земли
Мы сосредоточим внимание на том, что имеет в трудах К.Шмитта прямое отношение к геополитике.
Тема «политического пространства» в его творчестве всегда занимала центральное место. Его важнейшие произведения «Номос Земли»[280], «Земля и море»[281] и др. посвящены именно этой теме. Но пространство и его политическая организация играет значительную роль и в других его трудах таких как «Политическая теология»[282], «Понятие политического»[283] и т.д.
?Совершенно в духе геополитического подхода Карл Шмитт утверждал изначальную связь политической структуры с пространством. Не только государство, но вся социальная реальность и система права имеют своим истоком качественное пространство. Для описания той инстанции, которая предшествует политической системе и еще в полной мере хранит на себе отпечаток пространственных представлений, К. Шмитт предложил концепцию «номоса»[284].
Греческое слово «?????», «nemein» как и немецкое «nehmen», с которым оно родственно по общей индоевропейской основе, означало первоначально «нечто взятое, оформленное, упорядоченное, организованное» и прилагалось именно к пространству. Это понятие близко к понятиям «рельефа», «пространственного смысла» (Raumsinn) у Ф. Ратцеля, «месторазвития» у русских евразийцев (П. Савицкий) или «хороса» (в «хорографии» А.Геттнера). Отношение к неподвижно расположенным на земле предметам – как природным (лес, холм, река, море, гора, степь и т.д.), так и культурным (жилище, пашня, скотный двор, лодка, орудия труда, капища и т.д.) – лежит в основе базовых представлений о социальной, политической и правовой организации. Но вместе с тем, сама эта социальная, политическая и правовая организация, даже оторвавшись от конкретики первичного пространственного восприятия и достигнув уровня абстракции, снова возвращается к своему истоку, к земле, и проявляет себя через искусственную организацию этого пространства, прошедшего сквозь инстанцию сознания (культуры, духа, политики). «Номос» сводится к осуществлению трех фундаментальных процедур: «брать», «делить» и «использовать».
К.Шмитт намечает три «номоса Земли», которые отражают разные стадии организации -- «взятия», «раздела» и «использования» -- пространства. Первый номос существовал в Древности и в Средневековье. Он отличался тем, что состоял из нескольких отдельных цивилизаций, которые находились на удалении друг от друга, были окружены промежуточной ничейной зоной, за которую соперничали, сталкиваясь друг с другом и  рассматривая эту землю  в качестве защиты. Мир был открытым, и каждая из крупных цивилизаций считала себя его центром.
«Второй номос» возник 500 лет назад, когда мир был полностью освоен и каждая точка земного пространства кому-то принадлежала, кем-то осваивалась, обносилась границей и использовалась. Это время государств-наций и колониальных завоеваний.
К. Шмитт тщательно рассматривает изменение структуры общества, права, политики при переходе от первого «номоса» ко «второму», видя в этом фундаментальный сдвиг в самой основе человеческого бытия.
После Второй мировой войны сложилось два блока, которые поделили Земли между собой на новой основе. Их конфронтация породила новый «третий номос Земли». Его Шмитт разбирает в более поздних работах[285]. Конфронтационная природа «нового номоса» должна разрешиться в какой-то окончательной форме: либо «западный блок» победит советский, либо наоборот. Для К.Шмитта этот вопрос оставался открытым.
Но важно, что «третий номос Земли» мыслится К. Шмиттом в строго геополитических категориях. Для него «западный блок» под эгидой англосаксов (США, Англии ) -- это «цивилизация Моря» в чистом виде, а «восточный блок»  представлет собой Heartland и «сухопутное могущество». Поэтому «третий номос Земли» -- это кульминация борьбы «Земли» и «Моря» как двух форм организации пространства.

§ 2.10    Земля и Море: Бегемот и Левиафан
?В 1942 году Карл Шмитт выпустил важнейший труд «Земля и Море»[286]. Вместе с более поздним текстом «Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Суши и Моря»[287] он может считаться поворотным моментом в истории геополитики как науки.
Противостояние Суши и Моря у К.Шмитта осмысляется как глубинное различие в самых корнях человеческого духа, в его первичных движениях, которые предопределяют культуру, политику, общество, историю и мышление. Суша и Моря Х. Макиндера и К. Хаусхофера берутся К.Шмиттом как два «абсолютных концепта», антагонистических друг другу, несовместимых друг с другом, принципиально по-разному понимающих природу «номоса», а значит,  по-разному понимающих природу права, интереса, ценности, этики, политики, антропологии и т.д.
Для того чтобы подчеркнуть фундаментальность этих понятий, К. Шмитт подбирает к ним библейские синонимы, используя применительно к «силам Суши» (теллурократии) имя сухопутного библейского чудовища «Бегемота», а к «силам Моря» (талассократии) – имя морского зверя «Левиафана»[288], о которых идет речь в книге Иова[289].
«Суша», «Земля» предопределяет собой такой «порядок», такую «парадигму», в которой отражаются принципы неподвижности и фиксированности. Эта связь с неподвижным рельефом, пространство которого легко поддается структурализации (фиксированность границ, постоянство коммуникационных путей, неизменность географических и климатических особенностей), архетипический консерватизм в социальной, культурной, религиозной, экономической и технической сферах. Суша и ее порядок, ее цивилизационные устои преобладают в истории человечества, покрывая собой «первый номос земли» или то, что принято называть «традиционным обществом».
В период однозначной доминации Суши Море представлено периферийными явлениями, угрозой, риском и опасностбю. Некоторые этносы занимаются мореплаванием, но остаются привязанными к берегу и Суше, не посягают на ее законы и структуры. Древние культуры относятся к Морю настороженно: так, древние египтяне считали соленое Море обителью «темного бога Сета», убийцы Осириса, тогда как пресные воды, дающие жизнь, мыслились как нечто «благое» и «светлое». Реки текут по Суше, подчиняются ее законам и поэтому приносят влагу, орошение, урожай и питье. Там, где стихия Суши заканчивается, наступает область смерти – соленую воду невозможно пить, а почва от нее только иссыхает. Поэтому-то в античной географии считалось, что на крайней точке Средиземного моря, у выхода в Океан, на Гибралтарском проливе стоят Геркулесовы столпы, на которых, по преданию, написано «Nec plus ultra» («Дальше нельзя»), что подразумевает, что здесь кончается территория, подконтрольная Суше, и начинается опасная нечеловеческая стихия «темных сил».
 Лишь с открытием Мирового Океана в конце XVI века ситуация меняется радикальным образом. Человечество (и в первую очередь, остров Англия) начинает привыкать к «морскому существованию» и осознавать себя Островом посреди вод, мыслить себя не Домом, но Кораблем[290]. «Дом – это покой. Корабль – движение. Поэтому Корабль обладает иной средой и иным горизонтом.[291]»
Но водное пространство резко отлично от сухопутного. Оно непостоянно, враждебно, отчуждено, подвержено постоянному изменению. В нем не фиксированы пути, не очевидны различия ориентаций. «Номос» Моря влечет за собой глобальную трансформацию сознания. Социальные, юридические и этические нормативы становятся «текучими». Рождается совершенно новая цивилизация. Шмитт считает, что Новое время и технический рывок, открывший эру индустриализации, обязаны своим существованием именно геополитическому феномену перехода человечества к «номосу» Моря[292]. К. Шмитт противопоставляет «технику» и «общество», вслед за О.Шпенглером (также участником движения «Консервативная Революция) разделяя «цивилизацию» и «культуру»: «(…) культура относится к Морю, а цивилизация к Суше. Морское мировоззрение ориентировано техноморфно, тогда как сухопутное – социоморфно»[293].
Открывшийся период «второго номоса Земли» стал эпохой противостояния «традиции» и «современности», «вечного» и «нового», то есть Суши и Моря, Бегемота и Левиафана. Но выразилось на первых этапах это в соперничестве между собой национальных государств. Лишь постепенно, по мере приближения истории к «номосу» «холодной войны», глубинная природа пространственной диалектики истории становилась все более прозрачной и очевидной. Противостояние Востока и Запада после 1947 года, выраженное через идеологическую оппозицию марксизма и либерализма, приоткрыло завесу тайны над истинной логикой титанической борьбы, которую вели между собой в менее явной форме библейские чудовища: сухопутный Бегемот и морской Левиафан.
Именно такое понимание Суши и Моря, которыми оперирует геополитика, позволяют отнести эту науку в разряд чисто социологических дисциплин. К. Шмитт придает базовой дуальности геополитической топики глубинное философское, онтологическое, историческое, социологическое измерение, которое интуитивно проглядывает у большинства геополитиков, представителей «антропогеографии» и «политической географии», но чаще всего так и не раскрывается или остается в зачаточной форме.
Учет теории Карла Шмитта о Суше и Море делает геополитику по-настоящему фундаментальной дисциплиной, без знания которой трудно обойтись современным политологам, историкам, философам, культурологам, и особенно социологам.

§ 2.11  Доктрина Монро, теория «империи» (das Reich) и «порядок больших пространств»
В работе 1939 года «Порядок большого пространства в правах народов и запрет на интервенцию пространственно чуждых сил. Введение в понятие «das Reich» в правах народов»[294] Карл Шмитт излагает правовое, философское и социологическое толкование понятия «большое пространство», концептуализированное К.Хаусхофером. Изложение теории «большого пространства»  Шмитт начинает с «доктрины Монро», сформулированной в 1823 году президентом США Джеймсом Монро и ставшей лозунгом американской внешней политики на два столетия. Смысл «доктрины Монро» сводится к утверждению, что политика американского континента должна определяться интересами самих американских государств.
Изменение смысла «доктрины Монро» К. Шмитт отмечает уже в XIX веке, когда США начинают использовать ее как прикрытие для колониальной политики в пределах континента. Гораздо более важный сдвиг в доктрине происходит в начале XX веке, когда президенты США Т. Рузвельт и особенно В. Вильсон предлагают толковать»доктрину Монро» в отрыве от исторических и географических реалий и обосновывать с ее помощью необходимость участия США в мировых проблемах для «укрепления демократии, прав и свобод». Здесь «доктрина Монро» явно выходит за границы Америки и превращается в универсалистскую, планетарную теорию, обосновывающую новый тип колониализма: не европейский (открытый, прямолинейный и циничный), а американский (прикрытый цивилизаторской и идеологической функцией распространения либеральной демократии).
В такой универсалистско-гегемонистской и идеологизированной форме «доктрину Монро» попытались применить к своей мировой империи и англичане, утвердив в качестве международного принципа необходимость английского контроля над проливами в мировом масштабе, поскольку от этого напрямую зависит безопасность (экономическая и, значит, политическая и военная) Англии.
После победы над Германией в Первой мировой войне и революции в России под диктовку Англии и США была предпринята попытка выстроить систему международного права (Лига Наций). Эта система получила название «Версальской». В ней в качестве субъекта суверенитета выступили страны Антанты (прежде всего, Англия, Франция, США), и пространство, контролируемое ими по обе стороны Атлантического океана, было взято в качестве коллективного центра. Весь остальной мир рассматривался как периферия, откуда могли проистекать угрозы и которой нельзя было позволять обрести могущество, сопоставимое с центром. Лига Наций под эгидой Англии, Франции и США призвана была быть для всего мира тем, чем были США для американского материка – гарантом безопасности.
Так «доктрина Монро» оторвалась от конкретного «большого пространства» и стала основой планетарной универсалистской модели миропорядка. Вместе с тем она утратила свою защитную функцию и из инструмента борьбы с колониализмом превратилась в колониализм нового идеологического «либерал-демократического» типа.
[Карта  27. Доктрина МОнро map27.jpg
Карта 28. Доктрина Вильсона map28.jpg]
К. Шмитт считал, что «большое пространство», аналогичное «Доктрине Монро» в изначальной трактовке, является не просто аналитическим конструктом, но источником конкретных политических и стратегических шагов, которые постепенно вылились в область международного права. То есть правовые стороны установленного миропорядка, по Шмитту, вырастают из пространства, а, значит, именно геополитика является в конечном счете тем, что создает право, учреждает его, вписывая каждую конкретную политическую ситуацию в пространственный контекст. Отсюда можно заключить, что правовые и политические формы напрямую связаны с географическими и геостратегическими факторами, и поэтому  понятие «большое пространство» можно рассматривать как протоправовую категорию, имеющую все основания в какой-то момент оформиться в полноценную правовую норму. Чем было провозглашение Монро его доктрины с юридической точки зрения? Законом? Декретом? Воззванием? Нет. Оно не имело вообще никакого юридического смысла. Но ее реализация и эволюция ее толкования создали радикально новые правовые модели, касающиеся всего человечества, всего номоса Земли, изменили этот номос.
 [Карта 29. Доктрина Монро для Евразии. Евразия для евразийцев. Map29.jpg]
Поэтому, заключает К. Шмитт, аналогично следует поступить народам Европы и Евразии, провозгласив императив «больших пространств», обосновав и утвердив «порядок больших пространств» как выражение исторического сознания и политической воли. Именно так К. Шмитт трактует понятие «империи» или его германский эквивалент «das Reich». Это не образ из прошлого, но социологический и геополитический концепт, отражающий «права народов» на организацию «большого пространства» в оборонительных стратегических целях. Такая империя мыслится как «народная империя» или «народный Reich», противостоящий универсализму и империализму, с какой бы стороны он ни исходил.
Эти идеи К. Шмитта, вместе с похожими идеями К. Хаусхофера, в настоящее время легли в основу Евросоюза, который представляет собой ничто иное, как «большое пространство» с тем же неопределенным статусом и с той же геополитической перспективой, что и доктрина Монро на первых стадиях ее исторического – оборонительного – воплощения.
Подводя итог обзору немецкой геополитической школы К.Хаусхофера и идеям Карла Шмитта, можно сказать, что здесь мы имеем дело с фундаментальной составляющей геополитического знания, без которой оно утратило бы свой смысл. И кроме того, становятся очевидными причины, по которым школа Карла Хаусхофера подвергалась и продолжает подвергаться критике со стороны геополитиков англосаксонской атлантистской школы: они критикуют немецкую геополитику как стратегию противника, разрабатывавшего план борьбы и сопротивления их собственной цивилизации. Часто встречающаяся критика «империализма» К.Хаусхофера и  К. Шмитта не должна нас вводить в заблуждение: представители одного типа империализма (удавшегося, временно победившего), империализма Моря, очерняют представителей другого империализма (оборонного, проигравшего), империализма Суши. Левиафан кусает Бегемота, чтобы Бегемот не смог куснуть Левиафана. В сфере теоретической науки продолжается «великая война континентов».
Исход Второй мировой войны положил конец геополитической миссии Германии. В наше время об этом никто не осмеливается не то чтобы говорить, но и думать. В самой Германии геополитика запрещена не меньше, чем в СССР. Современная Германия – часть атлантического Запада, находящаяся под жестким контролем «цивилизации Моря». Поэтому значение «геополитики-2», созданной в значительной степени немцами, для самих немцев сегодня относительно невелико; у них одна задача – оправдаться и забыть об ужасах нацизма. Им не до геополитики. Но «геополитика-2» отнюдь не утратила принципиального структурного значения для других субъектов мировой политики -- в первую очередь, для России, для Объединенной Европы, для Китая, для тех стран и народов, которые хотят построить мировой порядок, альтернативный существующему, где полностью и во всех областях доминирует «цивилизация Моря». Очень многих сегодня не устраивает тот «номос Земли», который сложился в настоящее время. И для них идеи немецкой геополитической школы открывают свое значение и свою релевантность с каждым днем все более и более.

 § 3   Геополитика Суши: евроконтинентализм и его эволюция в послевоенный период

§ 3. 1    Геополитика послевоенной Европы
Поражение Гитлеровской Германии и Нюрнбергский процесс, осудивший нацизм как идеологию, оборвали естественное развитие немецкой геополитической мысли. Но сама по себе континентальная «геополитика-2» не прекратила своего существования и продолжала развиваться в ином контексте и в иных интеллектуальных средах.
После разгрома Рейха многие европейские круги -- как «правые», так и «левые» -- заметили, что раздел Европы, который поставил восточную ее часть под контроль Советского Союза, почти столь же серьезно повлиял и на Западную Европу, в свою очередь, оказавшуюся под прямым контролем США. Модель власти в Западной Европе была иной, нежели в Восточной, но степень зависимости от внешнего центра принятия решений, в целом, была приблизительно одинаковой, несмотря на различие методов управления. Западная Европа оказалась в условиях американской оккупации в той же степени, в которой Восточная Европа оказалась под оккупацией советской. И точно так же, как среди политических сил Восточной Европы были те, кто искренне радовался установлению социализма, и те, кто переживал это как утрату независимости, в Западной Европе, наряду с искренними атлантистами и американофилами, были силы, которые воспринимали положение дел как трагедию.
Так, постепенно, в Европе в целом сложились следующие геополитические позиции, которые иногда были связаны с идеологическими предпочтениями, а иногда основывались на отстраненном от идеологии стратегическом анализе реального баланса сил, то есть на европейском реализме:
1.    Чистые евроатлантисты, рассматривающие Запад как единое целое в политическом, стратегическом, культурном смысле, признающие доминацию США и стремящиеся как можно больше укрепить евроатлантическую интеграцию. Представители такого евроатлантизма были и остаются значительным сегментом западноевропейского политического истеблишмента. Такие же настроения присутствовали и в диссидентских кругах Восточной Европы, которым в определенные моменты истории удавалось спровоцировать антисоветские выступления (Венгерские события 1958 года, т.н. «Пражская весна» 1968 года и т.п.).
2.    Евроконтиненталисты, сторонники самостоятельной и независимой от США и СССР Европы, объединенной политически и геополитически в отдельное образование со своими культурными и цивилизационными особенностями, экономическими и энергетическими интересами, со своей системой безопасности и т.д. Эти силы в Западной Европе были также довольно сильны, и их ярким выразителем стал генерал Шарль де Голль, Президент Франции, при котором в 1966 году Франция вышла из НАТО. С такими евроконтиненталистами можно было встретиться и среди антисоветских диссидентов в Восточной Европе, но там они были в подавляющем меньшинстве, так как на первом плане у них, несомненно, стоял фактор советской оккупации.
3.    Просоветские силы, как правило, коммунисты и марксисты-ленинисты, которые преобладали в руководстве стран Восточной Европы, входивших в «Варшавский договор» и в Совет Экономической Взаимопомощи. Однако люди с такими убеждениями в определенный момент были достаточно сильны и в Западной Европе – особенно во Франции, Италии, Испании, Португалии, где коммунистические партии имели устойчивые позиции в парламентах и широкую поддержку среди населения и интеллигенции.
Геополитическая карта послевоенной Европы, остававшаяся, в целом, неизменной до конца 1980-х годов и распада «социалистического лагеря», представляла собой таким образом три налагающихся друг на друга круга.
Схема 2. Геополитические и идеологические влияния в Европе в 1945-1989 гг.
Противостояние между Западом и Востоком носило в этот период идеологический характер и было оформлено как борьба двух мировоззрений, двух политэкономических систем – капиталистической и социалистической. Но выражалось это противостояние в строгом геополитическом дуализме Моря и Суши, в борьбе двух пространств, двух цивилизаций, двух моделей реализации «номоса Земли». То, что происходило в Европе, полностью повторялось и в иных зонах планеты – в Третьем мире, где точно так же между собой сталкивались евразийские (просоветские, социалистические и коммунистические) силы и атлантистские (т.н. «freedom figthers», борцы за «свободу», «либерализм», капитализм и интересы США). Концептуальная карта Третьего мира полностью повторяет карту Европы.
Линия конфликтов
Корея - Вьетнам - Куба -  Ангола - Афганистан и т.д.
Схема 3. Геополитические и идеологические влияния в Третьем Мире в 1945-1989 гг.
Полное формальное тождество этих систем бросается в глаза и отражает глубинное единство геополитических процессов, развертывавшихся на всем пространстве «береговой зоны» (Rimland) в глобальном масштабе.

 § 3.2    Европейский континентализм и его евразийская эволюция
Итак, геополитики Европы по результатам Второй мировой войны имели дело с геополитической схемой, обобщенно представленной выше. Что касается сторонников евроатлантизма, то их геополитические проекты и анализы полностью вписывались в «геополитику-1», в геополитику Моря, и тот факт, что они были европейцами, ничего не менял в общей структуре их анализа. Ярких фигур в теоретической области геополитики они не дали и в основном работали в области конкретных направлений политического и стратегического анализа в структурах НАТО и аналитических центрах, так или иначе аффилированных с ЦРУ, РУМО (американской военной разведкой) и т.п.
Здесь нас интересуют те, кто развивал геополитику Суши, «геополитику-2», и внимательный анализ концептуальной карты Европы (и Третьего мира) показывает, что эти силы могли быть двух типов – евроконтиненталистскими или коммунистическими. Притом, что именно коммунистические круги были наиболее последовательными сторонниками СССР и, значит, выразителями континентальной и евразийской стратегии, их идеологическая принадлежность закрывала для них возможность собственно геополитического анализа, поскольку в СССР геополитика была признана «наукой буржуазной», а ее развитие в США и в нацистской Германии были дополнительными аргументами в пользу того, чтобы ее отбросить вовсе. Советской социалистической геополитики не сложилось, и вся деятельность просоветских сил в Европе строилась исключительно на догматических принципах марксизма-леинизма. Это оказалось фатальным, поскольку критика сталинизма в самом СССР в 1960-е и общая ревизия марксизма-ленинизма привели в Западной Европе к такому явлению как «еврокоммунизм», представители которого, не порывая с марксизмом, постепенно отошли от просоветской ориентации, сблизились с социал-демократией и растворились в общебуржуазном парламентаризме. Так как геополитическая и стратегическая составляющая у таких движений отсутствовала, это удалось сделать относительно легко. Значительную роль здесь сыграли троцкисты, которые постепенно возвели антисоветизм в главенствующий принцип и в большинстве своем пришли к атлантистской геополитике (Дж. Бёрнхэм, неоконсы и т.д.).
Поэтому единственным сектором, имевшим определенное отношение к «геополитике-2», являлись евроконтиненталисты, начавшие с тезиса о том, что Европа должна объединиться и стать силой, независимой как от СССР, так и от США. При этом общий проамериканский атлантистский курс политики Западной Европы заставлял их прагматически пересмотреть строго негативное отношение к СССР. Это видно уже в известных словах Шарля де Голля о «Европе от Атлантики до Урала», что явилось не столько геополитической констатацией, сколько жестом симпатии по отношению к СССР, призванным уравновесить отношения с США.
Общая линия эволюции евроконтиненталистов развертывалась от позиции «ни СССР, ни США» к позиции «лучше СССР, чем США». Эту линию можно проследить в трансформации идей некоторых ярких европейских геополитиков – таких как Ален де Бенуа, Жан Тириар (1922--1992), Йордис фон Лохаузен (1907--2002), Карло Террачано (1956--2005), Жан Парвулеско, Пьер-Мари Галлуа, Эмрик Шопрад и др.

§ 3.3    Ален де Бенуа: метаполитика и поиски европейской идентичности
?Одной из немногих европейских геополитических школ, сохранивших непрерывную связь с идеями довоенных немецких геополитиков-континенталистов, являются участники французской группы GRECE (Groupement de Recherche et d'?tudes pour la Civilisation Europ?enne – дословно «Группа Исследований и Изучения за Европейскую Цивилизацию»). В прессе их окрестили «новыми правыми» (Nouvelle Droite), но сами они не считают, что их идеологическая позиция может быть квалифицирована как «правая» или как «левая» и не признают такого «названия». GRECE в течение нескольких десятилетий вплоть до настоящего времени издавала три периодических издания, посвященных политологии, социологии, геополитике, вопросам мировоззрения, культуры, искусства – «Elements», «Nouvelle Ecole» и «Krisis».
Представители GRECE считают, что в настоящее время «политические семейства» (партии, движения) окончательно разошлись с «идейными семействами»: в политике нет места мысли и философии. Поэтому они избрали иной путь воздействия на общество, который сами окрестили «метаполитикой».
 Это направление возникло во Франции в 1960-е годы и связано, в первую очередь, с фигурой лидера движения -- известного французского философа и публициста Алена де Бенуа[295].
Одним из фундаментальных принципов мировоззрения группы GRECE является обращение к «геополитике» в ее континентальной версии. Именно они возродили интерес к этой дисциплине в Европе, выведя ее из забвения[296].
Ален де Бенуа определяет свои приоритеты одним словом -- «Европа». «Европу» он мыслит как самобытную цивилизацию, наследующую традицию различных индоевропейских народов и сложившуюся под преобладающим влиянием греческой и римской культуры. Европейскую идентичность А.де Бенуа, однако, трактует в духе структуралистского подхода, считая, что самым ценным в ней являются «неизменные» ценности – мужества, чести, преданности разуму и красоте, порядку и этике. Эти ценности доминируют в период традиционного общества, но начинают постепенно забываться в эпоху Нового времени, когда Европа предпочитает технику культуре, наживу чести, национальные государства империям, рыцарскую иерархию доминации торговцев и лавочников. Вслед за консерваторами и консервативными революционерами (О.Шпенглер, М.Хайдеггер, К.Шмитт и т.д.) А.де Бенуа отвергает «прогресс», «либерализм», «технократию», «индивидуализм» и другие политические формы Нового времени. Таким образом, он приходит к континентальной геополитике, к Европе как «цивилизации Суши». Все негативные формы он связывает с Новым временем и англосаксонским миром, что в ситуации послевоенного времени сводится к жесткому отрицанию США, атлантизма и «цивилизации Моря».
Показательно, что А. де Бенуа прекрасно осознает сходство ситуации Европы и Третьего мира, разделенных двумя антагонистическими силами. Солидарность с движением деколонизации и обретения странами Третьего мира независимости он отразил в книге с выразительным названием: «Европа и Третий мир: одна и та же битва»[297].
Ален де Бенуа подхватывает идею «империи» в сочетании с идеей «прав народов», о которой говорил Карл Шмитт, и дает ей новое дыхание. Так группа GRECE, влияющая на широкие круги французского и европейского общества, становится центром возрождения европейской геополитики после определенного перерыва. Ален де Бенуа жестко критикует Германию Гитлера, отвергая расизм, шовинизм, национализм и «модернизм» нацистской идеологии, но при этом привлекает внимание исследователей к движению «Консервативной Революции», их сложной и противоречивой, но чрезвычайно плодотворной с теоретической точки зрения позиции – консерваторов, оказавшихся жертвами и заложниками преступного режима.
А. де Бенуа, как и многие регионалисты, ратует за «Европу ста флагов»[298], «Европу этносов» и «Европу регионов», но вместе с тем за единое геополитическое и цивилизационное пространство, которое призвано восстановить сухопутное – римское – начало европейской культуры и отвернуться от технократического, материалистического и утилитарного — карфагенского – курса, которым пошел англосаксонский мир и который воплощен в планетарной политике и стратегии США. При этом, по его мнению, национальные европейские государства должны уступить место единой «Федеративной Империи»[299].
Интересна эволюция взглядов Алена де Бенуа на СССР. Начав с классического тезиса европейского континентализма «ни Запад, ни Восток, но Европа», он постепенно пришел к тезису «прежде всего Европа, но лучше даже с Востоком, чем с Западом». На практическом уровне изначальный интерес к Китаю и проекты организации стратегического альянса Европы с Китаем для противодействия как «американскому, так и советскому империализмам» сменились умеренной «советофилией» и идеей союза Европы с Россией. В какой-то момент Ален де Бенуа заявит: «Я предпочту красную звезду советского офицера каске американского солдата».
После распада СССР русофилия Алена де Бенуа только возросла, и постепенно идея Европы, защищенной и от Запада (США, атлантизм) и от Востока (СССР, Россия), расширилась в своем континентальном измерении до теснейшего альянса с Россией-Евразией как с подлинным Heartland'ом. Ален де Бенуа трижды посетил Россию – в 1999, 2008 и 2009 годах, и его идеи получили определенный резонанс среди российских интеллектуалов, политологов и политических деятелей.
Так евроконтинентализм, основанный на утверждении структурной европейской идентичности, сблизился с классическим евразийством.

§ 3.4    Жан Тириар: «Европа от Владивостока до Дублина»
?Несколько раньше Алена де Бенуа очень сходную эволюцию взглядов претерпел другой европейский геополитик, бельгиец Жан Тириар[300]. С начала 1960-х годов он был руководителем общеевропейского движения «Юная Европа», которое провозглашало высшей ценностью европейскую культурную, политическую и геополитическую идентичность.
Ж.Тириар считал геополитику главной теоретической базой, без которой невозможно строить рациональную и дальновидную политическую и государственную стратегию. Последователь К.Хаусхофера и Э.Никиша[301], он считал себя «европейским национал-большевиком» и строителем «Европейской Империи».
Жан Тириар основывал свою политическую теорию на принципе «автаркии больших пространств» Фридриха Листа. Тириар применил этот принцип к европейской ситуации после Второй мировой войны и пришел к выводу, что мировое значение государств Европы будет окончательно утрачено, если они не объединяться в единую «империю», противостоящую США. При этом Тириар считал, что такая «империя» должна быть не «федеральной» и «регионально ориентированной» (как А. де Бенуа и сторонники GRECE), но предельно унифицированной, централистской, соответствующей якобинской модели. Европа, по его проекту, должна была стать единым мощным континентальным централистским государством-нацией.
В конце 1970-х годов взгляды Тириара претерпели некоторое изменение. Анализ геополитической ситуации привел его к выводу, что масштаб Европы уже не достаточен для того, чтобы освободиться от американской талассократии. Главным условием «европейского освобождения» Ж.Тириар считал объединение Европы с СССР. От геополитической схемы, включающей три основные зоны -- Запад, Европа, Россия (СССР) -- он перешел к схеме с двумя составляющими: Запад и евразийский континент. При этом Тириар раньше, чем Ален де Бенуа, пришел к радикальному выводу о том, что для Европы советский социализм предпочтительнее англосаксонского капитализма.
Так появился проект «Евро-советской Империи от Владивостока до Дублина»[302]. В нем весьма проницательно описаны причины, которые должны привести СССР к краху, если он не предпримет в самое ближайшее время активных геополитических шагов в Европе и на Юге. Тириар считал, что идеи Хаусхофера относительно «континентального блока Берлин-Москва-Токио» актуальны в высшей степени и до сих пор. Важно, что эти тезисы Тириар изложил за 15 лет до распада СССР, абсолютно точно предсказав его логику и причины.
Ж.Тириар предпринимал попытки довести свои взгляды до советских руководителей. Но это ему сделать не удалось, хотя в 1960-е годы у него были личные встречи с А. Насером, Чжоу Эньлаем и высшими югославскими руководителями.
Незадолго до своей смерти, в 1992 году, Жан Тириар посетил Россию и поделился своими взглядами об актуальной геополитике и геостратегии с определенными ее военными и политическими кругами.

§ 3.5   Йордис фон Лохаузен: мыслить континентами
Весьма близок по взглядам к Ж.Тириару австрийский геополитик генерал Йордис фон Лохаузен.
Й. Лохаузен считает себя последователем Карла Хаусхофера и продолжает традицию его школы. Но, как и у других евроконтиненталистов, его внимание сосредоточено не на Германии, но на Европе в целом и на перспективах ее становления самостоятельным геополитическим субъектом. Главный труд Лохаузена называется «Мужество властвовать. Мыслить континентами»[303].
Й. Лохаузен считает, что глобальные территориальные, цивилизационные, культурные и социальные процессы становятся понятными только в том случае, если они видятся в «дальнозоркой» перспективе, которую он противопоставляет исторической «близорукости». Власть в человеческом обществе, от которой зависит выбор исторического пути и важнейшие решения, должна руководствоваться обобщающими схемами, позволяющим найти место тому или иному государству или народу в огромной исторической перспективе. Поэтому основной дисциплиной, необходимой для определения стратегии власти, является геополитика – как оперирование сводными глобальными категориями в отвлечении от аналитических частностей. Современные идеологии, новейшие технологические и цивилизационные сдвиги, безусловно, меняют рельеф мира, но не могут отменить базовых закономерностей, связанных с природными и культурными циклами, исчисляемыми тысячелетиями.
Такими фундаментальными категориями являются пространство, язык, этнос, ресурсы и т.д. Одну из своих программных книг Й. Лохаузен посвящает тому, как этносы и народы соотносятся с качественным пространством[304].
Й. Лохаузен предлагает такую формулу власти:
      «Могущество = Сила  х  Местоположение»
Он уточняет:
«Так как Могущество есть Сила, помноженная на местоположение, только благоприятное географическое положение дает возможность для полного развития внутренних сил»[305].
Й. Лохаузен отделяет судьбу Европы от судьбы Запада, считая Европу континентальным образованием, временно подпавшим под контроль талассократии, цивилизации Моря. Но для политического освобождения Европе необходим пространственный (позиционный) минимум. Такой минимум обретается только через объединение Германии, интеграционные процессы в Средней Европе, воссоздание территориального единства Пруссии (разорванной между Польшей, СССР и ГДР) и дальнейшего складывания европейских держав в новый самостоятельный блок, независимый от атлантизма.
Важно отметить роль Пруссии. Й.Лохаузен (вслед за Э. Никишем и О. Шпенглером) считает, что Пруссия является наиболее континентальной, «евразийской» частью Германии, и что, если бы столицей Германии был не Берлин, а Кенигсберг, европейская история пошла бы в ином, более правильном сухопутном русле, ориентируясь на союз с Россией против англосаксонской талассократии.
Й. Лохаузен считал, что будущее Европы в стратегической перспективе немыслимо без России и, наоборот, СССР (России) Европа необходима, так как без нее геополитически она незакончена и уязвима для Америки, чье местоположение намного лучше и, следовательно, чья мощь рано или поздно намного опередит СССР. Лохаузен подчеркивал, что СССР мог иметь на Западе четыре Европы: 1) Европу враждебную, 2)Европу подчиненную, 3) Европу опустошенную и 4) Европу союзную. Первые три варианта неизбежны при сохранении того курса европейской политики, которую СССР вел на протяжении «холодной войны». Только стремление любой ценой сделать Европу «союзной и дружественной» могло исправить фатальную геополитическую ситуацию СССР и стать началом нового этапа геополитической истории -- евразийского.
Позиция Лохаузена сознательно ограничивается строго геополитическими констатациями. Идеологические вопросы он опускает.
Й.Лохаузен, как и Ж.Тириар, заранее предсказал геополитический крах СССР, который был неизбежен в случае следования им своим инерциальным курсом. Если у атлантистских геополитиков такой исход рассматривался как победа, Й. Лохаузен предвидел в этом фундаментальное поражение континентальных сил. С тем лишь нюансом, что новые возможности, которые откроются после падения советской системы, могут создать благоприятные предпосылки для создания в будущем нового евразийского блока, так как определенные ограничения, диктуемые марксистской идеологией, будут в этом случае сняты.

§ 3.6   Имперская беллетристика Жана Парвулеско
?Романтическую версию геополитики излагает известный французский писатель Жан Парвулеско. Впервые геополитические темы в художественной литературе возникают уже у Джорджа Оруэлла, который в антиутопии «1984» описал футурологически деление планеты на три огромных континентальных блока «Остазия, Евразия, Океания»[306].
Ж. Парвулеско известен своими критическими статьями о французской «новой волне» и выступает героем фильмов Годара (его играет Жан-Пьер Мельвиль в фильме «На последнем дыхании»), Ремера («Берево, мэр и медиатека») и Барбеты Шредер («Любовница»). Ж. Парвулеско поддерживал отношения с такими разнообразными фигурами как Эзра Паунд, Юлиус Эвола, Мирча Элиаде, Арно Брекер, Жак Бержье, Жан Даньелу, Ги Дюпре, Луи Повель, Раймон Абеллио, Винтила Хория, Доминик де Ру, Жан-Люк Годар, а также с известными актрисами Кароль Буке, Орора Корню, Бюль Ожье и Ава Гарднер.
Жан Парвулеско делает геополитические темы центральными во всех своих произведениях, открывая новый жанр литературы -- «геополитическую беллетристику»[307]. Параллельно включению геополитических текстов и схем в свои романы Парвулеско публикует ряд теоретических работ по геополитике[308]. Совокупность этих текстов создает цельную картину современного европейско-евразийского континентализма, выраженного и оформленного более отчетливо и ярко, чем у многих ученых авторов.
Концепция Ж. Парвулеско вкратце такова: история человечества есть история битвы двух сил, противоположных природ, бытия и небытия. Бытие выражается через традицию, религию, иерархию, империю и сухопутную цивилизацию. Бытие имеет пространственную локализацию – оно выражает себя через Евразию.
Небытие – это, согласно Парвулеско, современность, Новое время, материализм, скептицизм, атеизм, рационализм. «Цивилизация Моря» как апогей современности, и есть выражение небытия. Геополитика К.Хаусхофера, философские и социологические обобщения Карла Шмитта, фундаменталь-онтология М.Хайдеггера сливаются у него в континентальный полюс «великой войны континентов», в которой стратегические и политические события скрывают под собой глубокую философскую подоплеку[309]. Несмотря на энигматический и ироничный стиль его произведений и экстравагантность определенных высказываний (форму его текстов можно определить как «постмодернизм»), структура его идей и образов прекрасно укладывается в общее поле геополитического анализа современной ситуации с точки зрения евразийского континентализма.
Жан Парвулеско пишет о проекте «Великой евразийской Империи Конца» как о проекте финального реванша сухопутных сил над океаническим врагом. И под этим углом зрения он расшифровывает события современной истории: выборы президентов, военные конфликты, переговоры и договоры о сотрудничестве и т.д.
В частности, в рамках своего причудливого видения мира Ж.Парвулеско описал выборы президента Путина как решительный шаг к реваншу Европы и России над геополитическим и экзистенциальным врагом – атлантизмом[310].

§ 3.7    Карло Террачано и журнал «Eurasia»: ислам как сухопутная сила
?Активный геополитический центр геополитических исследований постепенно сложился в Италии. Частично он подолжал евроконтиненталистские традиции «Юной Европы» Жана Тириара (К.Мутти, Т.Грациани), которая имела в Италии развитую сеть в 1960--70-е годы.  В какой-то мере, он испытал на себе влияние французской группы Алена де Бенуа -- GRECE. Кроме того в Италии после Второй мировой войны больше, чем в других европейских странах, получили распространение идеи Карла Шмитта, и благодаря этому геополитический образ мышления стал там весьма распространенным. Во многом это была заслуга выдающегося итальянского политолога, юриста и политика, избиравшегося неоднократно сенатором, профессора Джанфранко Мильо (1918–2001), бывшего продолжателем традиции К. Шмитта, европеистом, федералистом и сторонником «прав народов».
В Италии издается несколько серьезных журналов по геополитике: престижный академический журнал «Limes» (главный редактор Лучи Карачоло) с нейтральной политической ориентацией и «Eurasia. La rivista di geopolitica» (главный редактор Тиберио Грациони) с подчеркнуто континентальной и евразийской ориентацией. Любопытно, что различия в ориентациях отражены в самих названиях. «Limes» означает на латыни «промежуточную зону», «границу», то есть «береговую зону», Rimland в геополитике. А значение слова «Eurasia» очевидно. Строго в соответствии с названиями различаются и позиции обоих геополитических журналов: «Limes» стремится балансировать между атлантизмом и континентализмом, а «Eurasia» стоит однозначно на стороне «цивилизации Суши».
Наиболее последовательное изложение континентальных евразийских идей в итальянской геополитике связано с трудами молодого геополитика и политолога Карло Террачано[311], скончавшегося в 2005 году от рака, но до последней минуты продолжавшего свою научную и публицистическую деятельность. К.Террачано сотрудничал со многими итальянскими изданиями, и после создания журнала «Eurasia» стал его постоянным автором.
К. Террачано полностью принимает картину Х.Макиндера и А.Мэхэна и соглашается с выделенным ими строгим цивилизационным и географическим дуализмом. При этом он однозначно встает на сторону Heartland'а, утверждая, что судьба Европы целиком и полностью зависит от судьбы России и Евразии, от Востока. Континентальный Восток для него -- благо, атлантический Запад – зло. Столь радикальный подход со стороны европейца является исключением даже среди геополитиков континентальной ориентации, так как Террачано даже не акцентирует особо специальный статус Европы, считая, что она является второстепенным моментом перед лицом планетарного противостояния талассократии и теллурократии.
Он разделяет идею единого Евразийского Государства, «Евро-советской Империи от Владивостока до Дублина»[312], что сближает его с Ж. Тириаром, но при этом не разделяет свойственного Тириару «якобинства» и «универсализма», настаивая на этнокультурной дифференциации, регионализме и «праве народов», что сближает его с Аленом де Бенуа (GRECE).
Евразийская ориентация подталкивает К.Террачано искать союзников Европы не только в России (хотя Россия остается для него главной инстанцией в глобальной геополитике, от которой зависит судьба всей «великой войны континентов»), но и в других частях света. При этом, в отличие от де Бенуа, он считает, что в антиатлантистской модели мира вторую, после России, роль должен играть мировой ислам. Террачано симпатизирует в исламском мире, в первую очередь, откровенно антиамериканским режимам – Ирану, Ливии, Сирии и т.д. В этом с ним солидарен другой известный итальянский геополитик Клаудио Мутти, считающий ислам революционной сухопутной силой.
Окончательная формула, резюмирующая геополитические взгляды доктора Террачано, такова: Россия (Heartland) + Ислам против США (атлантизма, глобализма)[313].
Европу К. Террачано видит как территорию, которая может выступить союзником России и ислама в общем антиамериканском геополитическом движении.

§ 3.8   П.М.Галлуа: за сохранение суверенных государств
Выдающимся европейским геополитиком является герой войны за независимость Франции, близкий соратник Шарля де Голля, летчик-герой и признанный военный стратег генерал Пьер Мари Галлуа (1911-2010). Он является автором многих книг и сотен статей. Основные идеи относительно геополитики он излагает в книге «Геополитика, пути могущества»[314]. В ней анализируются основные моменты геополитической топики и рассматриваются возможности сохранения в Европе суверенных государств перед лицом глобализации, которую он, как и большинство евроконтиненталистов, интерпретирует как победу «цивилизации Моря», утрату Европой собственной идентичности и геополитическую катастрофу.
Принципиальным отличием позиции генерала Галлуа от большинства континенталистов является его евроскептицизм. Он считает, что Европейский Союз -- это искусственная конструкция, создаваемая с подачи атлантистов для того, чтобы размыть своеобразие европейских государств и народов и лучше подготовить Европу к интеграции. Генерал Галлуа утверждает, что Европа будет могущественной только в том случае, если европейские державы, особенно крупные (Франция, Германия, Италия, Испания) сохранят и укрепят свой суверенитет и создадут новый европейский «концерт», направленный против глобализации и англосаксонской стратегии. В таком «концерте» главным союзником Европы выступит Россия. При этом Галлуа, не колеблясь, поддерживает идею «пролиферации ядерного оружия», в том числе и в направлении азиатских стран, так как, по его мнению, обладание ядерным оружием служит повышению геополитической ответственности стран и сокращает возможность ядерного шантажа со стороны США[315].
Позиция генерала Галлуа может быть квалифицирована как «жесткий европейский реализм» и «суверенизм». Галлуа последовательно выступает против Евросоюза, и даже явился создателем движения «За Францию!», призывавшего голосовать против принятия Европейской Конституции.

§ 3.9  Э. Куто-Бегари: стратегия морей и океанов в XXI веке
Ярким представителем европейского геополитического континентализма является Эрве Куто-Бегари, основатель Института сравнительных стратегий, профессор высших курсов генерального Штаба Вооруженных Сил Франции, редактор журнала «Стратегия» («Strategique»), один из лучших мировых специалистов по проблемам геополитики морей и океанов. По своим взглядам он близок к GRECE Алена де Бенуа, интересуется индоевропейской традицией и, в частности, работами Жоржа Дюмезиля, ведет авторскую программу на консервативно ориентированном парижском «Радио Куртуази».
Следует выделить следующие работы Э.Куто-Бегари – «Битва за морскую империю»[316], «Стратегическая мысль и гуманизм»[317], «Геостратегия Тихого океана»[318], «Военно-морские силы и океаны»[319], и особенно его новые работы, посвященные геополитичеcкой футурологии, в частности, «2030. Конец глобализации?»[320]. В последней книге Э. Куто-Бегари описывает наиболее вероятный сценарий кризиса американского (англосаксонского) мирового господства в результате смены контроля над мировым океаном и прибрежными зонами, перераспределения зон влияния в мире, развития региональных держав (Китая, России, Индии, Латинской Америки) до уровня мировых и превращения Европы в самостоятельного субъекта геостратегии.
Чрезвычайно важным в работах Э. Куто-Бегари является концептуальный анализ военно-морской стратегии США и НАТО, а также других крупных игроков, имеющих военный флот, в условиях начала XXI века. Это пересмотр на новом уровне и с опорой на новые данные и исторические условия классических тезисов Ф.Ратцеля, А. Мэхэна, Х. Макиндера и К. Хаусхофера. Особое внимание Э. Куто-Бегари уделяет роли авианосцев в современной морской стратегии.

§ 3.10   Э. Шопрад, Ф. Туаль, П. Лоро, П. Беар: геополитика европейского неореализма
К умеренному евроконтинентализму склоняется группа французских геополитиков нового поколения, которых принято называть «неореалистами» во внешней политике. Эта группа сложилась вокруг «Французского геополитического журнала» («La Revue fran?aise de g?opolitique») и Международной Академии Геополитики. Вдохновителями этой группы являются Франсуа Тюаль, Эмрик Шопрад, Паскаль Лоро и Пьер Беар. Их позиции отличаются от предшествующего поколения французских геополитиков школы Ива Лакоста (о чем речь пойдет дальше) тем, что они, в целом, принимают дуализм Суши и Моря и не стараются лишить геополитику ее конфликтологической составляющей. Но в отличие от более последовательных евроконтиненталистов их антиатлантизм не носит ярко выраженного характера, то есть они остаются в рамках геополитики «береговой зоны», которую мы назвали «геополитикой-3» и которая будет рассматриваться нами отдельно.
Эту группу европейских реалистов можно отнести с равным основанием и к умеренным евроконтиненталистам, и к радикальным представителям «геополитики-3». То, что мы рассматриваем их все же в контексте «геополитики Суши», объясняется резкостью и предельной адекватностью геополитического анализа вдохновителя группы Франсуа Тюаля, осуществляемого, исходя из строго европейских интересов, а также эволюцией взглядов Эмрика Шопрада, чьи позиции отличаются нарастающим радикализмом и неприятием глобализации, атлантизма, что выражается, в частности, в его жесткой критике курса Президента Франции Николя Саркози на сближение с США и НАТО. Это стоило Э. Шопраду научной карьеры и гонений в широкой прессе. Всегда тяготевший к континентализму, Э. Шопрад вынужден в такой ситуации выражать свои взгляды все более и более четко и однозначно. Э. Шопрад близок по взглядам к Алену де Бенуа и регулярно печатается в изданиях GRECE – в частности, в журнале «Elements».
Эмрик Шопрад занимается как вопросами общей геополитической теории[321], так и конкретным геополитическим мониторингом[322], что делает его особенно интересным. Он принимает дуальную топику классической геополитики и применяет ее к своему геополитическому анализу. При этом сам он квалифицирует себя как носителя строго европейского подхода, определяя свое отношения к общему балансу сил. Э. Шопрад прослеживает продолжение «Большой Игры»[323] между Британией и Российской Империей в новых условиях, когда на место Британии встали США и НАТО, а Российская Империя, пройдя через период СССР, превратилась (в урезанном виде) в современную демократическую Российскую Федерацию. И хотя основное напряжение складывается между клубом стран «либеральных демократий» (страны НАТО и их союзники) и странами «оси зла» (Северная Корея, Иран, Венесуэла, Боливия, Куба),  истинной подоплекой системы международных отношений остается геополитическое противостояние атлантизма и Heartland'а, а «ось зла» -- лишь отдельные сегменты «береговой зоны», над которыми «цивилизации Моря» пока не удалось установить полного контроля или которые из-под этого контроля вышли. Кристально ясно Э. Шопрад излагает эту тему в статье с выразительным названием «Россия -- главное препятствие на пути создания американского мира.»[324]
Э. Шопрад вместе с Франсуа Тюалем является соавтором «Словаря геополитики»[325].
Франсуа Тюаль, в свою очередь, может быть назван одним из ведущих современных французских геополитиков. В первую очередь, он известен документированными и скрупулезными анализами религиозных проблем, выстроенными на основании геополитического метода[326]. Ему принадлежат исчерпывающие исследования по геополитике Израиля[327] и еврейской идентичности и демографии[328], по геополитике буддизма[329], геополитике шиизма[330], геополитической истории православных народов[331]. Эти работы характеризуются глубоким проникновением в духовную природу рассматриваемых религий, чем принципиально отличаются в лучшую сторону от обычного политологического анализа проблем, связанных с религией.
Ф. Тюаль пишет несколько основательных работ по общим темам теоретической геополитики – «Конфликты идентичности»[332], «Контролировать и сопротивляться»[333], «Методы геополитики»[334], «Геополитические точки отсчета»[335], «Желание территорий»[336], «Международные точки отсчета: событие в контексте геополитики»[337], «Растолченная планета. Расчленять и разыгрывать в лотерею: новый способ доминировать»[338]и т.д. Все эти работы интересны тем, что они представляют собой совершенно новый поворот в осмыслении геополитической топики. С одной стороны, они отталкиваются от классической геополитики, основы которой автор прекрасно усвоил и которым постоянно внутренне руководствуется. Но, с другой стороны, Ф. Тюаль учел как развернутую критику геополитической классики, так и попытки нового осмысления геополитики в лево-либеральной умеренной школе Ива Лакоста (М. Фуше, Э. Куто-Бегари, Ф.Моро-Десфарж, Ж.-К.Рюфен, Ф.Жуайо и т.д.), которые представляют большой интерес с точки зрения анализа новых политических, социальных, информационных и экономических реалий.
В результате мы имеем выраженную современным языком полноценную геополитическую методологию, следующую основным силовым линиям классической геополитики, с признанием геополитического дуализма Суши и Моря, качественного пространства (Тюаль называет это «морфогенезом»), подвижных границ, законов экспансии, влияния ландшафта на культуру и т.д., но вместе с тем, учитывающую многообразие новых политических и социальных форм динамичного современного мира.
Не меньшего внимания заслуживают работы Ф. Тюаля, посвященные геополитическому анализу конкретных региональных проблем – конфликта вокруг Нагорного Карабаха[339], войны в Ираке[340], геополитике Латинской Америки[341], геополитике Кавказа[342], геополитике Каспия[343] и т.д.
И, наконец, чрезвычайно важными являются работы Ф. Тюаля, посвященные связи геополитики со спецслужбами[344] и тайными обществами (такими как франк-масонерия, которой Тюаль посвятил отдельное исследование -- «Геополитика масонства»[345]). Эти весьма деликатные темы, трудные для рационального анализа и неизменно вызывающие нездоровый ажиотаж, рассматриваются нами в книге «Конспирология»[346].
К группе геополитиков «неореалистов» примыкает Паскаль Лоро, соавтор Ф.Тюаля по учебному пособию по геополитике[347], популярному во французских Университетах. Паскаль Лоро приоритетно сосредоточил внимание на сфере «геоэкономики», применив к анализу экономической ситуации полноценный геополитический аппарат. Наряду с Эдвардом Люттваком[348], он считается специалистом мирового уровня в этой области. Его принадлежность к школе геополитиков-неореалистов сказывается в том, что он не подменяет экономическими закономерностями геополитические, как делают некоторые экономисты, критически настроенные к геополитике, но, напротив, вписывает экономические факторы, конфликты и проблемы современности в классическую геополитическую топику.
П. Лоро – cоредактор основательного исследования о геополитике Океана[349] в ее современном состоянии. В нем тщательно и скрупулезно анализируется структура «морской силы» на современном этапе.
С неореалистами сотрудничает еще один современный французский геополитик – Пьер Беар, разделяющий континенталистские идеи и являющийся автором программной работы c говорящим названием: «Геополитика для Европы: к новой Евразии»[350].

§ 3.11    Геополитика как метод современного политического анализа
Франсуа Тюаль строго определяет структуру современного геополитического анализа[351] в духе неореализма.
Каждое событие международной жизни, и особенно острое событие (напряженность, кризис, конфликт, переговоры), должно быть проанализировано вне контекста его сопровождающей дипломатической, идеологической и гуманитарной риторики. Необходимо холодно ответить на следующие вопросы:
Кто чего хочет?
От кого?
Как?
Почему?
Иными словами, необходимо идентифицировать акторов, проанализировать их мотивации, отметить создающиеся или распадающиеся альянсы – на локальном, региональном, континентальном или интернациональном уровнях.
Ф.Тюаль замечает, что геополитику нельзя назвать «строгой наукой» так как в каждой конкретной политической ситуации набор одних и тех же факторов иерархизируется по-разному, что не поддается однозначному механическому прогнозированию (как жизнь). Поэтому геополитика позволяет анализировать и прогнозировать, но не может заменить собой политику с ее открытой системой принятия решений.
Анализ каждой конкретной ситуации должен начинаться с понимания ее как цельного феномена, с непременным выяснением «интенциональности», «намеренности», в нем заложенных. Каждое геополитическое действие может быть сведено к иерархической сети установок, которые подчиняются либо логике амбиций, либо логике защиты от существующих угроз. В любом событии на международной арене кто-то стремится реализовать свои амбиции, а кто-то увернуться от угрозы, которую представляет собой такое желание другого.
Как только амбиции акторов и угрозы для акторов выявлены в цельном феномене, геополитик анализирует средства, находящиеся в распоряжении сторон – диспозитивы.
Диспозитивы бывают дипломатические, военные и иные, специальные. Они также должны быть холодно проанализированы. Главным дипломатическим диспозитивом является «альянс».
Альянс бывает трех видов:
·      во имя удовлетворения амбиций,
·      во имя защиты от угрозы,
·      во имя стабилизации региона.
Военный диспозитив состоит в имеющемся вооружении. В наше время эта категория является не статической, а динамической и многосторонней, поэтому геополитический анализ военного диспозитива атаки и нападения сводится к выяснению следующих вопросов:
Какое оружие производится самим актором?
Какое оружие экспортируется?
Куда?
Зачем?
Далее следует анализ диспозитива специальных средств. К ним Тюаль относит системы:
·      шпионажа,
·      контршпионажа, и
·      актов (подразумевающих насильственные действия).
К «актам» он относит чаще всего террористические акты.
Геополитика заинтересована в анализе диспозитива специальных средств, то есть спецслужб по двум причинам:
·      для осуществления своей деятельности спецслужбы должны иметь представление о настоящей интенции (намерении) актора, а не о том, что актор хочет протранслировать другим;
·      инструментарий спецслужб является одним из самых эффективных для осуществления поставленных задач.
Именно этим определяется повышенный интерес Ф.Тюаля к спецслужбам и их деятельности, отраженный в его книге «Спецслужбы и геополитика»[352].
Следующий уровень геополитического анализа состоит в «пространственном ситуировании» события. Для этого геополитик предпринимает анализ «морфогенеза» данной территории: исследует, когда и каким образом сложились границы, как изменился политический строй в истории, каковые традиционные амбиции и угрозы, локализованные в пространстве соседних территорий и т.д.
Геополитический анализ позволяет корректно расшифровывать кризисы и восстанавливать их смысл. Вначале, рекомендует Тюаль, надо отбросить ту трактовку, которую предлагают широкие СМИ; она заведомо и во всех случаях является отвлекающим маневром.
Далее, необходимо четко локализовать очаг кризиса, корректно описать его структуру, участников, природу. Далее надо поместить этот очаг в более широкую локальную ситуацию, затем – в региональную, далее -- в континентальную и международную (планетарную). Геополитика настаивает, что все локальные процессы имеют свои конечные объяснения в глобальных закономерностях. Законченный геополитический анализ любого события должен привести нас либо к «Морю», либо к «Суше».
Корректное прочтение кризиса должно осуществляться одновременно на трех уровнях причинности (каузальности):
·      ситуация: почему вчера, позавчера или позапозавчера было предпринято то или иное дипломатическое или военное действие;
·      конъюнктура: каковы мотивации и амбиции конфликтующих сторон;
·      структура: как причины конфликта выглядят в длительной перспективе порядка 50, 60 или 100 лет.
Если геополитику удастся получить достоверную информацию из области третьего диспозитива – диспозитива спецслужб, то его анализ упрощается, так как интенция акторов становится более ясной.

 § 3.12    Л.Ляруш и У.Энгдаль: американские геополитики против атлантизма
К континентальной традиции в геополитике можно добавить и совсем экстравагантные случаи, когда американские геополитики выходят из-под контроля атлантистской парадигмы и становятся к ней в оппозицию. Это, конечно, случаи маргинальные и единичные, но по степени научной и методологической ценности они вполне могут представлять собой определенный интерес. В качестве примеров такого подхода можно упомянуть двух американцев: Линдона Ляруша и Уильяма Энгдаля.
Линдон Ляруш[353] в США считается деятелем ультрамаргинальным и его идеи ассоциируются с тем, что принято называть «lunatic fringe» (дословно «маргинальные сумасшедшие»). В этом смысле в современной России употребляется слэнговое выражение «демшиза» (употребляемое для обобщенного описания политико-идеологического портрета сотрудников ультралиберальной радиостанции «Эхо Москвы», регулярных посетителей митингов в поддержку опального олигарха М.Ходорковского или фанатических приверженцев правозащитного движения). Но по закону обратного соответствия то, что в евразийской России видится как экзотический маргинализм, в США и на атлантистском Западе является нормативным центристским дискурсом; и наоборот, то, что в США представляется как миноритарная экзотика, вполне соответствует усредненным массовым представлениям в России. Ляруш высказывает взгляды, которые вполне можно назвать «евразийскими», что в контексте США выглядит чрезвычайно экстравагантно.
Идея Ляруша строится на теории заговора (что не прибавляет ему академического престижа), а сектантская манера доносить свои идеи до широкой публики вовсе ставят его по ту сторону вменяемости. Если отбросить эти соображения и посмотреть на содержание того, что хочет сказать Ляруш и его (кстати, весьма многочисленные в США и Европе) последователи, то мы получим следующее.
США изначально была страной сухопутной, «евразийской», «от моря до моря», построенной на принципах «континентальной автаркии» -- не случайно Ф.Ратцель и Ф. Лист, отцы основатели континентальной политической географии и экономического национализма, вдохновлялись в XIX веке именно американским опытом. Но под влиянием Англии и европейских «тайных обществ», руководимых английской элитой, США через серию удачных операций оказались в позиции «морской державы», которая призвана таскать каштаны из огня во имя этой самой «космополитической элиты», строить глобальную империю, восстанавливать все народы мира против себя, принося в жертву собственный народ, традиции, принципы и т.д. «Новый мировой порядок», который сегодня строят США, служит не их интересам, утверждает Ляруш, но интересам европейских глобалистов, которые просто используют США в своих целях для строительства глобальной капиталистической империи и установления «мирового правительства», после чего население США, как и население всего остального мира, превратится в рабов новой глобалистской, космополитической и либерал-капиталистической аристократии.
Таким образом, Ляруш считает, что американский империализм не служит интересам США, но противоречит им, а приемлемым для США вариантом был бы переход к многополярному миру, ограничение «доктриной Монро» и сосредоточение на внутренних проблемах.
Таким образом, проект Ляруша полностью соответствует взгляду «цивилизации Суши» на развертывающиеся сегодня события. Не случайно у Ляруша нашлось много сторонников в Европе, а также в России. Будучи аутсайдером в самих США, в России Ляруш встречается с высокопоставленными политическими деятелями, которые внимательно прислушиваются к его анализам.
В таком же ключе работает и другой американский геополитик – Уильям Энгдаль[354]. Основная идея У. Энгдаля состоит в том, что мировая экономическая элита стремится установить миропорядок без учета интересов населения земли. Главным инструментом в новой стратегии установления глобального рабства является нефть и, шире, энергоресурсы, присваиваемые транснациональными корпорациями, стремящимися установить эгоистическую диктатуру и не подконтрольными никаким легальным и демократическим процедурам. У.Энгдаль сосредотачивается на геополитике природных ресурсов и на основании огромного проработанного им материала чертит систему международной политики, смысл которой точно соответствует наступлению «цивилизации Моря» на «цивилизацию Суши», но только в энергетической сфере. Манипуляциями на рынке нефти со стороны транснациональных компаний США и Англии Энгдаль объясняет и развал СССР, и экономическую конкуренцию между США и Европой, и сегодняшний экономический кризис. Отталкиваясь от фразы Г.Киссинджера «контролируя нефть, вы контролируете государства», Энгдаль строит систему геополитики энергоресурсов.
Основной вывод из трудов Энгдаля в целом совпадает с классическими закономерностями, лежащими в основе классической геополитики. В целях обеспечения мирового господства цивилизация Моря (англосаксонский мир и его политические и экономические элиты) стремится установить контроль над Heartland'ом. Но в начале XXI века этот контроль выражается в экономической и энергетической сфере, а маршруты прокладки энергопроводов и разведка месторождений нефти и газа заменяют собой военно-политические столкновения предшествующих эпох.
Поместить идеи Ляруша и Энгдаля в раздел «геополитики Суши» нас заставляет то, что они относятся к этим атлантистским инициативам критически и полностью солидарны с теми силами, которые стоят на противоположной стороне – т.е. с континенталистами.
 

 § 4.    Геополитика Суши: неоевразийский синтез

§ 4.1    Конец Ялтинского мира и второе рождение геополитики
С распадом СССР и крушением идеологии марксизма-ленинизма человечество вступило в совершенно новую фазу. Изменились базовые стратегические и идеологические условия Большой игры.
Ялтинский мир, основанный на конкуренции двух идеологий и двух политических пространств, сконфигурированных на основе этих идеологий, упорядоченных, контролируемых и консолидированных устойчиво сложившимися методами, стремительно рухнул. Начался бурный передел зон влияния и этап радикально новой организации политического пространства планеты.
В конце 80-х--начале 90-х годов XX века геополитика переживает планетарный ренессанс: новая стратегическая карта мира требует объяснения, упорядочивания, структуризации и собственно организации. Все это происходит не само собой, но выстраивается людьми, которым необходимы планы, проекты, «дорожные карты» и общий алгоритм действий. Идеология, которая сводилась к формуле «капитализм или социализм», почти мгновенно утратила свою релевантность в тот момент, когда Россия отказалась от социализма. Поэтому и Москва потеряла структуру геополитического осмысления происходящих событий как в России, так и за ее пределами, и Запад утратил упрощенную модель объяснения мировых процессов, основанную на необходимости усиливать позиции в конкуренции двух систем.
Победа Запада в «холодной войне» и стремительная самоликвидация «восточного лагеря», а затем и СССР, идеологически разоружила как выигравших, так и проигравших. Россия не имела идейной базы для определения своего дальнейшего поведения в мире, для реорганизации своего политического пространства, а Запад не мог по инерции продолжать давить на Россию, «наказывать за прошлое», поскольку СССР Горбачева и Россия Ельцина сдались добровольно, лишь формально не признав своего поражения и не допустив полной оккупации своих территорий противником.
Так возникла ситуация «неопределенности» или «переходный период», в котором было более или менее ясно, откуда осуществляется этот переход, но совершенно не очевидно, переходом куда он служит. Россия существенно отступила, но не подчинилась окончательно, а для ведения против нее классических стратегических операций на фундаменте либеральной капиталистической идеологии больше не было оснований. Гигантская машина антисоветской пропаганды, десятки тысяч специалистов «холодной войны», целые отрасли спецслужб оказались в подвешенном состоянии.
Противостояние капитализма и социализма безвозвратно закончилось. Новая политическая карта требовала новых методов осмысления проблем.
И оказалось, что никаких других внятных инструментов, кроме геополитики, нет. Начиная с момента краха советского государства, геополитика переживает свое новое рождение и становится преимущественной дисциплиной для анализа и планирования международных отношений.

§ 4.2   Евразийские исследования в США: от советологии к геополитике
Лучше всего к этой ситуации были готовы американцы. Мы подробно рассмотрели, как геополитические исследования, ни на минуту не прерывась в этой стране, служили картой «истинных намерений», интенций (словами Ф.Тюаля) США. Будучи делом отдельных влиятельных неправительственных организаций (таких, как CFR) или спецслужб (ЦРУ, РУМ, отдельные департаменты Пентагона и т.д.), геополитика являлась той параллельной дисциплиной, которая обслуживала рутинную практику ведения «холодной войны», основные принципы которой декларировались для широкой публики в идеологических терминах (демократия, антикоммунизм, либерализм, рынок, права человека и т.п.), при том, что стратегическое обеспечение шло своим чередом – с опорой на геополитику атлантизма.
После 1991-го года Россия Ельцина формально приняла все идеологические установки вчерашнего противника, установила демократию, либерализм, приватизировала экономику, легализовала частные СМИ, многопартийность и другие клише Запада, включая осуждение коммунистического периода как тоталитаризма, реабилитацию диссидентов и т.д. Единственное, чего не могла сделать Россия, это изменить свое географическое положение и стереть из памяти политическую и социальную историю. Иными словами, Россия не могла перестать быть Heartland'ом, и это создавало большие проблемы для Запада. Этот факт создавал проблемы в первую очередь и для самой России. Перед ней стоял трудный выбор: либо идти к полному самоубийству и территориальному распаду, десуверенизации и прямой (пусть экономической, информационной, социальной и т.д.) оккупации, принимая логику победившего Запада, либо в какой-то момент остановиться и обозначить пределы своего падения, что неминуемо привело бы к новой конфронтации с «цивилизацией Моря». В обоих случаях требовалась внятная программа действий, связанная с политической организацией пространства, то есть геополитика.
Но и США вместе с НАТО оказались в непростой ситуации. Им необходимы были новые аргументы для того, чтобы продолжать давление на Россию, теперь уже принявшую либерально-демократическую идеологию. Следовательно, ничего не оставалось делать, как вывести геополитику из параллельной, донной стратегической модели политического мышления в открытую сферу и превратить ее в основу планетарной стратегии.
В США так и произошло: началось серьезное оживление геополитических исследований. Геополитика встала в центре внимания главных аналитиков и экспертов – Г.Киссинджера, З.Бжезинского, Ф.Фукуямы, С.Хантингтона и др., которые и так давно были к этому готовы. «Неоконсы» открыто заговорили о «мировой доминации США», «о благой гегемонии» (У. Кристолл), об «американской империи» (Р. Каплан) и тем самым откровенно перешли на язык власти, силы и могущества, что применительно к политическому пространству мира давало именно геополитику.
Пол Волфовиц, о котором говорилось в главе, посвященной американским геополитикам, в 1992 году, сразу после распада СССР выдвинул стратегический тезис о «недопущении возврата Евразии к самостоятельной политике», то есть перешел к строго геополитическим аргументам. З. Бжезинский в «великой шахматной доске»[355] с удивительной откровенностью принялся описывать процесс и этапы расчленения России и превращения ее в «черную дыру» (ровно так, как это делал Х. Макиндер в начале 1920-х годов). Проект Х. Макиндера по организации на территории России прозападных марионеточных лимитрофных политических образований на 80% был осуществлен, дело оставалось за малым – завершить расчленение самой Российской Федерации.
[Карта 30 map30.jpg
Карта 30. Карта предполагаемого расчленения России по З. Бжезинскому - "Foreign Affairs" (1997, сентябрь-октябрь)
]
  Этот процесс теоретически сконфигурировал З. Бжезинский, предложив опереться на исламских фундаменталистов и этносепаратистов Северного Кавказа, по аналогии с тем, как несколькими десятилетими ранее он же с успехом мобилизовал афганских исламистов (среди которых тогда находился Усама бен Ладен) на борьбу с советской армией в Афганистане. И действительно, началась первая Чеченская компания, которая должна была бы привести к созданию особой зоны на Северном Кавказе, не подконтрольной Москве (проект Х. Макиндера «Независимый Дагестан»).
Параллельно этому все бывшие «советологические» организации и соответствующие отделы спецслужб  США меняют свои названия на « евразийские»: появляются«Eurasian Affairs», «Eurasian studies», фонды «Eurasia», «New Eurasia» и т.д. Идеологическая борьба спешно переводится в геополитическое русло с соответствующей сменой концептуального аппарата: ведь «Евразия» -- это строго геополитический термин, означающий цивилизацию, альтернативную «цивилизации Моря» (то есть атлантизму, США и НАТО), «цивилизацию Суши», Heartland.
Как американская «советология» существовала не сама по себе в качестве сферы абстрактного научного интереса, но являлась областью разработки стратегии холодной войны и находилась в ведении политического управления США, силовых министерств и спецслужб, так и «евразийские исследования» в США, начиная с 1990-х годов, означают не отнюдь не праздный интерес к культурам и социальным особенностям народов и стран евразийского материка.  Американские «евразийские исследования» -- это область разработки эффективной стратегии по сдерживанию, ослаблению, расчленению и возможной оккупации Heartland'а, что, как мы знаем, гарантирует установление и закрепление мирового господства.
Термин «Eurasia» в США используют только атлантисты и он имеет совершенно однозначный смысл – такой же, как «СССР» для убежденных сторонников капиталистического Запада. Многочисленные неправительственные фонды, созданные в США и Европе с названиями «Eurasia», «New Eurasia» и т.д. служат формальным прикрытием для ведения подрывной и разведывательной деятельности на территории потенциального противника (это всплыло, например, в шпионской истории с камнем, в котором американский резидент и по совместительству финансист московского отделения Фонда «Евразия» Марк Доу, хранил и передавал шпионскую информацию[356]).

§ 4.3   Рождение современной русской школы геополитики. Неоевразийство и «Основы геополитики».
Именно в этот исторический момент в России публикуются первая информация о геополитике как особой дисциплине, о дуальной топике Суша/Море, о «великой войне континентов», о геополитической подоплеке «холодной войны», о законах территориальной экспансии, автаркии, значении битвы за «береговые зоны» и т.д. Первым исследованием в этой сфере стал цикл статей «Великая война континентов»[357], опубликованный в газете «День» в январе-апреле 1992 года, сразу после распада СССР в декабре 1991. В этой работе излагалась довольно экстравагантная (в редакции Жана Парвулеско) версия геополитического противостояния двух континентов, двух великих цивилизаций -- морской и сухопутной – с некоторыми экстраполяциями, касающимися актуальной ситуации в России, а также русской и советской истории. Самое важное состоит в том, что в этой полемической работе в литературной и публицистической форме были представлены основные темы и термины классического геополитического анализа.
В августе этого же 1992 года Москву посетил бельгийский геополитик Жан Тириар и дал серию открытых лекций и интервью, а также встретился с рядом оппозиционных Ельцину политических деятелей – Е. Лигачевым, А.Прохановым, Г.Зюгановым, С.Бабуриным и т.д.
В этом же году в Россию совершила официальный визит делегация GRECE во главе с Аленом де Бенуа, который прочитал серию лекций, в том числе и на кафедре стратегии Академии Генерального Штаба.  В 1992 году начал выходить журнал «Элементы. Евразийское обозрение», который позиционировал себя как орган, возрождающий Евразийское движение и приоритетное внимание уделяющий вопросам геополитики. В этом издании, выходившим вплоть до 1998 года, регулярно печатались тексты классиков геополитики, современные европейские и отечественные авторы, публиковались интервью ведущих специалистов в области геополитики и стратегии.
Так в 1990-е годы после длительного периода исключительного доминирования марксистко-ленинской идеологии, В России открывается область геополитики и начинается процесс полноценных геополитических исследований.
Следует обратить внимание на основные черты созданной русской геополитической школы, которая с самых первых шагов:
·      осознавала себя строго континентальной и, соответственно, евразийской, стоящей на позициях «цивилизации Суши» и отстаивающей ее интересы (поэтому эта школа фактически была тождественна евразийству как мировоззрению и политической философии и совпадала с ним);
·      начала работу по открытию геополитического наследия России – в первую очередь, авторов евразийского движения и русских представителей «политической географии», а также военной стратегии и экономической географии;
·      самым внимательным и серьезным образом отнеслась к геополитическим теориям атлантизма, их стратегиям и методологиям, к этапам эволюции атлантистской геостратегии, к планам, проектам и намерениям «цивилизации Моря», а также к реальным воплощениям англосаксонской геополитической мысли (планирование, прогноз, анализ) в истории ХХ века;
·      поставила идеологические трансформации и расколы России (царизм, социализм, демократия) на второстепенное место перед лицом преемственности всех режимов и политических систем константам континентальной геополитики и геостратегии, и на этом основании предложила геополитический взгляд на русскую историю и проект «Геополитического будущего России»;
·      тщательно проанализировала теории и методологии геополитики Германии (1920-40-х годов) и континентального направления в европейской геополитике 1950-80-х годов и, выявив в ней наиболее ценные и актуальные элементы, инкорпорировала их в структуру вновь формирующейся евразийской геополитической  науки (это в частности, заставило скорректировать евразийскую критику романо-германского мира, перейдя к более сфокусированному видению англосаксонской цивилизации как кристального воплощения «цивилизации Моря» и германской цивилизации как воплощения преимущественно тенденций континентализма, теллурократии);
·      установила контакты с ведущими мировыми центрами геополитических исследований для постоянного диалога в научной и методологической областях;
·      заняла критическую позицию к тем идеологическим формам, под эгидой которых атлантизм нанес серьезные геополитические удары по Heartland'у (капитализм, глобализм/мондиализм, либеральная демократия, мировой рынок, права человека и т.п.);
·      категорически осудила модели однополярного мира и американской планетарной доминации, призвав все народы сплотиться для того, чтобы дать этому совместный отпор;
·      отвергла процесс глобализации как завуалированную форму американо-европейского колониализма, как модель навязывания всем народам и культурам единого культурного, социального, политического и технологического кода;
·      выступила с программой переустройства мира на евразийских основаниях – многополярности, создания «больших пространств», сотрудничества с Объединенной Европой, великими азиатскими державами, исламским миром, Латинской Америкой, антиколониальными движениями в Африке;
·      выдвинула тезис о реинтеграции постсоветского пространства в «Евразийский Союз» или «демократическую империю» с соблюдением «прав народов»;
·      обосновала необходимость континентальных альянсов Москва-Берлин-Париж (западная ось), Москва – Тегеран и Москва-Дели (южная ось), Москва-Токио и Москва-Пекин (восточная ось);
·      утвердила суверенитет и территориальную целостность России как абсолютную геополитическую и историческую ценность;
·      категорически выступила против расширения НАТО на Восток, вступления в НАТО стран СНГ, деятельности внутри самой России агентурной сети атлантизма – аналитиков, экспертов, правозащитников, политиков, общественных деятелей, прямо или косвенно отстаивающих западные интересы в политике, экономике, культуре, идеологии и финансируемых и инструктируемых западными центрами (в том числе разведывательными);
·      во внутренней политике обратила внимание на недопустимость распада России по этно-национальному и территориальному признаку, выступила против суверенитета Национальных республик как подрыва государственной безопасности России, за унификацию стратегического управления страной и укрепление вертикали власти;
·      призвала ориентироваться на сотрудничество российских и евразийских этносов в деле общего державостроительства, с укреплением их культурной и религиозной самобытности и идентичности;
·      привлекла внимание к важности традиционных конфессий России, и в первую очередь, Православия в деле возрождения и укрепления российской идентичности и увеличения духовной составляющей геополитического потенциала, призвала к сотрудничеству Русской Православной Церкви с традиционным исламом на основе общих традиционных ценностей, «сухопутного» стиля цивилизации, исторических примеров гармоничного сосуществования и сотрудничества;
·      осудила все формы национального радикализма и расизма (в том числе и русского), как наносящие вред полиэтнической евразийской структуре великой российской континентальной державы;
·      обратила внимание на огромное социологическое значение мифа и символа в деле социальной и геополитической мобилизации народа;
·      призвала рассматривать существующие границы России как временные и требующие фундаментального пересмотра в будущей евразийской конфигурации постсоветского пространства;
·      выдвинула идею об военно-политической, экономической и энергетической поддержке Россией всех постсоветских государств, ориентированных на интеграцию – Беларусь, Казахстан, Таджикистан, об их ускоренной интеграции и создания на их базе «таможенного союза», и вместе с тем о необходимости давления на антироссийские режимы и круги в странах «ближнего зарубежья», об отказе от поддержки их территориальной целостности;
·      призвала к созданию военного союза стран СНГ, ориентированных на сближение с Россией для асимметричного уравновешивания блока НАТО с постепенным расширением его в сторону других евразийских региональных государств (Иран, Индия, Китай);
·      стала осуществлять последовательные шаги по институционализации геополитических знаний, включению геополитики в курс преподаваемых дисциплин в профильных ВУЗах, Университетах и Академиях;
·      начала постоянный геополитический мониторинг международных событий, конфликтов и кризисов, регулярное производство открытых и закрытых разработок;
·      по мере открывавшихся возможностей стала распространять свои основные принципы и идеи в широких общественных, научных и политических кругах – используя общенациональные, региональные и отраслевые СМИ, включая интернет;
·      старалась влиять различными способами на принятие политических решений в соответствии с геополитическими интересами России;
·      активизировала международную деятельность – приоритетно в странах СНГ, Ближнего Востока и Азии.
Практически все эти направления так или иначе отражены в программном тексте «Основы геополитики»[358], основное содержание которого было составлено к 1995 году, а позже несколько расширено и дополнено теоретическими исследованиями, переводами классиков геополитики и геополитическим (евразийским) анализом текущих событий. Первый вариант книги вышел в 1997, а позже она выдержала несколько переизданий (третье и четвертое издания были дополнены и расширены). Существуют переводы «Основ Геополитики» на арабский[359], турецкий[360], сербский[361], грузинский[362], румынский[363] языки. Отдельные разделы и главы переведены на английский[364], французский[365], португальский[366], итальянский[367], персидский и другие языки. С момента выхода «Основ геополитики» (1997) можно отсчитывать полноценное оформление российской геополитической (неоевразийской) школы.
Это было чрезвычайно важным историческим моментом: спустя почти сто лет после появления геополитики как дисциплины, Россия, которая всегда и всеми рассматривалась как ключевой игрок и пространство первостепенной важности, наконец-то обрела геополитическую субъектность, приступила к оформлению континентальной «геополитики-2», полноценной интегральной континентальной геополитической доктрины, резюмирующей все основные силовые моменты классической и современной геополитики в целом (с учетом  англосаксонской, германской и европейской школ,  береговой «геополитики-3», отдельных фрагментов, намеченных евразийцами и другими русскими континенталистами, стратегами и политическими географами).

§ 4.4    Развитие геополитики в России и «Евразийское Движение»
Неоевразийская школа геополитики России как основное ее направление, логически вытекающее из самого географического положения России и логики ее исторического развития, складывалась более двадцати лет, начиная с конца 1980-х годов. Первым неоевразийским программным текстом можно считать нашу статью «Континент Россия»[368], опубликованную в альманахе Общества «Знания» РСФСР в 1990 году, названному по имени этой статьи. За ней последовали тексты «Подсознание Евразии»[369], «Русское сердце Востока»[370], «Россия -- дева солнечная»[371], ««Зеленая страна» Америка»[372], «Империя рая – Сибирь»[373] и т.д. Позже эти тексты вошли в нашу книгу «Мистерии Евразии», которая также была издана в Испании под названием «Rusia. Misterio de Eurasia»[374] («Россия. Загадка Евразии») и в Италии под названием «Continente Russia»[375] (Континент Россия»). В этих текстах утверждается приоритетное значение геополитики как важнейшей дисциплины, обосновывается необходимость континентального подхода к России, подчеркивается фактор качественного пространства как особого измерения мира по ту сторону субъектно-объектных пар, евразийство провозглашается мировоззрением, наиболее точно отвечающим истинным потребностям духовного возрождения русского общества и российской державы.
В редакционном обращении (Edito) в первом номере журнала «Элементы, Евразийское Обозрение» от 1992 года, под названием «Пробуждение стихий»[376] были сформулированы основные принципы восстанавливаемого Евразийского Движения. В нем провозглашалось, что «Элементы» — это интеллектуальная трибуна Евразии»[377], декларировалась убежденность «в величии и могуществе русского национального духа, в безграничной и животворной потенции России»[378], но при этом подчеркивалось: «Мы признаем за всеми народами право на Различие, на свой особый выбор, на свой собственный путь. И тем не менее мы провидим все же грядущую евразийскую империю, состоящую из разных этносов, народов, конфессий и политических образований, но сплоченную вокруг Континентальной Идеи»[379].
Параллельно изданию журнала «Элементов», вокруг которого сплотились те, кто заинтересовался геополитическими исследованиями и евразийской проблематикой – генерал-лейтенант Н.П.Клокотов, полковник Е.Ф.Морозов[380], молодые ученые, изучающие международные отношения, и историки В.Э.Молодяков[381], А.Б.Шатилов[382], С.Н.Константинов[383], В.В.Видеманн[384], В.И.Карпец[385], О.В.Фомин[386] и т.д., -- неоевразийское интеллектуальное движение активно работает с общенациональными СМИ, публикуются сотни статей, интервью, переводов и рецензий. Совместно с издательством «Аграф» переиздаются труды евразийцев-классиков – Н.С.Трубецкого[387], П.Н.Савицкого[388], Н.Н.Алексеева[389], Г.В.Вернадского[390], Э.Хара-давана[391], Я.А.Бромберга[392] и других, с комментариями и предисловиями современных российских неоевразийцев. На радио в цикле авторских передач Finis Mundi (Радио 101 - FM) в 1998 году выходят историко-биографические программы, посвященные П.Н.Савицкому[393], Карлу Хаусхоферу[394], Жану Парвулеско[395] и их геополитическим идеям.
В 1999--2000 годах еженедельные геополитические программы, с аналитическим мониторингом текущих событий выходят на радио «Свободная Россия».
В 1999 году в качестве подразделения Совета по Национальной Безопасности при Председателе Государственной Думы РФ образуется «Центр геополитических экспертиз», в задачи которого входит осуществление постоянной экспертизы думских законопроектов в области внешней политики, безопасности и обороны на основании их соответствия (или несоответствия) долгосрочным геополитическим интересам России. Кроме того, готовятся проекты документов для Председателя Государственной Думы, предназначенные для внесения в повестку дня заседания Совета Безопасности, возглавляемого Президентом Российской Федерации. Деятельность «Центра геополитических экспертиз» была максимально интенсивна в период 1999-2003 годов.
В 2000-м году состоялся учредительный съезд Движения «Евразия», на котором собрались делегаты из областей и регионов России, гости из стран СНГ и дальнего зарубежья. Были сформированы руководящие органы Движения. Учрежден сайт evrazia.org. В 2002-м году «Движение «Евразия» преобразуется в «Общероссийскую политическую партию «Евразия», а в декабре 2003-го года на базе партии учреждается «Международное Евразийское Движение». В этот период 2000—2003-х годов публикуются: «Программные документы общественно-политического движения «Евразия»[396], «Евразийство: теория и практика»[397], «Евразийский взгляд»[398]«Евразийский путь как национальная идея»[399], «Евразийская программа»[400], «Русская православная церковь в пространстве Евразии»[401], «Угроза ислама или угроза исламу?»[402] и т.д.
В антологии «Основы евразийства»[403] описываются основные моменты становления неоевразийского мировозрения и евразийской геополитики, дается историческая ретроспектива евразийского движения, тщательно анализируются общие принципиальные моменты евразийства и отличительные (от классического образца) особенности неоевразийства.
Сборник программных стратегических документов, резюмирующих основные стратегические направления евразийской геополитики, выходит в 2004 году  под названием «Проект «Евразия»» и представляет собой применение неоевразийского мировоззрения к актуальным условиям России, описывает направления, двигаясь по которым можно реализовать на практике идеал превращения России в великую мировую державу, способную сохранять и укреплять свой суверенитет и отстаивать свою независимость в условиях противостояния «цивилизации Моря» с ее претензиями на глобальную доминацию (однополярный мир, глобализм и т.д.). Если книга «Основы геополитики» описывает в целом структуру «геополитики-2», примененную от лица Евразии, то в «Проекте «Евразия»» детально прорабатывается система стратегических действий, в ходе которых «цивилизация Суши» способна добиться успехов в условиях XXI-го века. «Проект «Евразия» подробно излагает теоретическую, идейную и геополитическую платформу неоевразийства, систематизирует этапы его эволюции, обобщает его программные стратегические положения.
Применительно к постсоветскому пространству и, особенно, к перспективе «Евразийского Союза» как новой интеграционной структуры, призванной объединить это пространство на новых принципах и с учетом новых социальных, национальных и экономических тенденций, эти же геополитические принципы освещаются в работе «Евразийская миссия Нурсултана Назарбаева»[404], переведенной на казахский[405] и турецкий языки[406].
В 2005 году выходит обновленная версия неоевразийской программы «Евразийская миссия (программные материалы)»[407], где дается полный анализ значения терминов «Евразия», «евразийство» на самых разных уровнях и в самых разных контекстах – от планетарного, до политического, мировоззренческого, концептуального и географического. Там же приводятся карты квадриполярного (четырехполюсного) мирового устройства на основе интегрированных «больших пространств», подробно описывается понимание евразийской геополитики, экономики, политики, социального устройства, культуры, религиозных проблем, вопросов идентичности, формулируются основы взгляда неоевразийцев на время и пространство, историю и географию, государство и этнос, философию и хозяйство. Все, сказанное в этом кратком программном тексте относительно принципов неоевразийской теории и практики, сохраняет свое значение и по настоящее время, являясь базой для теоретической и практической деятельности «Евразийского Движения» и аффилированных с ним научных, экспертных, аналитических, молодежных («Евразийский Союз Молодежи»[408]), экономических («Евразийский экономический клуб») общественно-политических и информационных структур.
С 2005-го года сайт evrazia.org становится активно развивающимся электронным СМИ, где ежедневно публикуются политический и геополитический анализ основных событий в России и в мире. С 2007-го года запущен сугубо геополитический портал geopolitika.ru, специализирующийся на более детальном и углубленном экспертном анализе геополитических и геостратегических процессов современного мира. На телеканале «СПАС» в 2005-2007 годах выходит регулярная аналитическая телепрограмма «Вехи», где анализ текущих международных событий также дается на основе геополитической методологии.
В 2007 году выходит наш труд «Геополитика постмодерна»[409], в котором в центре внимания оказываются процессы и события, развертывающиеся в первом десятилетии XXI века, анализируются основные тренды, которые с большой вероятностью предопределят строй и семантику политических процессов в глобальном масштабе. Особое внимание уделяется процессам глобализации. Противостояние «цивилизации Суши» и «цивилизации Моря» помещается в новый социологический контекст Постмодерна и находит свое выражении в оппозиции двух глобальных концептов – «однополярный мир» vs «многополярный мир».
В течение 2007-2008 годов на радио «Русская служба новостей» (FM) выходит еженедельная программа «Русская вещь», в которой дается регулярный обзор геополитических тенденций в российской и мировой политике.
В 2009 под эгидой «Евразийского Союза Молодежи» по результатам серии интеллектуальных конгрессов выходит научный сборник «Сетевые войны»[410], где разбираются новейшие технологии обеспечения политического контроля с использованием информационных ресурсов, психологических установок, компьютерных сетей и других новых средств влияния.
В других важных программных работах («Четвертая политическая теория»[411] и «Конец экономики»[412]) евразийская геополитика рассматривается применительно к основным мировым процессам в области идеологии и макроэкономики.
С 2009 года на основании континенталистской методологии на социологическом факультете Московского Государственного Университета ведется преподавание дисциплины «Социология геополитических процессов».
В то же время за пределами России создается ряд геополитических центров, принимающих неоевразийскую модель глобального анализа и работающих в неоевразийской парадигме. Наиболее сильны эти центры в Италии (Proggetto Eurasia),Турции (Евразийский Комитет), Франции (журнал «Эурази»).
За весь период существования неоевразийского движения с конца 1980-х до настоящего времени его участниками были организованы десятки конференций, симпозиумов, круглых столов, конгрессов и иных форм геополитической активности. Выпущены тысячи статей, десятки книг, журналов, газет, сборников, научных бюллетеней.
Если подвести некоторые предварительные итоги становления неоевразийской школы геополитики, то независимо от субъектной оценки содержания самого этого процесса нельзя не признать ее интенсивности, напряженности, результативности и разнообразия применяемых средств и методов.
Неоевразийство как явление и как геополитическая философия состоялось и в значительной степени предопределило магистральную линию развития российской геополитики в XXI веке. Однако это только начало, так как поле деятельности, открывающееся перед неоевразийскими научными и исследовательскими кругами, практически бесконечно как с точки зрения геополитического переосмысления прошлого (в первую очередь, прошлого Евразии), так и в деле проектирования будущего и определения его возможных и желательных параметров.

§ 4.5    Сдача геополитических позиций в конце 1980-х-начале 1990-х годов
Предоставив общий обзор становления неоевразийской геополитической школы, следует рассмотреть тенденции внутренней и внешней политики России 1990-х-2000-х годов, ориентированные в прямо противоположном (от евразийства) ключе. Поместив неоевразийскую геополитику в конкретный исторический контекст, мы лучше поймем некоторые ее принципиальные особенности, и сможем объективно оценить ту трансформацию, которая происходит в неоевразийском дискурсе на рубеже двадцать первого столетия.
В 80-е годы ХХ века в СССР начались необратимые изменения, приведшие к краху советской государственности и советской идеологии. Мы видели ранее, что, начиная с 20-х годов ХХ века, и особенно после 1945-47 годов геополитическая карта мира выстроилась таким образом, что евразийская геополитика Суши была вверена Советскому Союзу и оказалась в жесткой связке с марксистско-ленинской идеологией. При этом сама советская система в геополитических терминах себя не классифицировала и не осознавала, рассматривая географическую ситуацию противостояния западного и восточного блоков как историческую случайность, вторичную перед лицом идеологических противоречий. Поэтому вся мощь сухопутной цивилизации оказалась сконцентрированной на практике в советской марксистко-ленинской идеологии, категорически отказывающейся признавать свою геополитическую идентичность. Так сложился парадокс: в ХХ веке СССР был оплотом цивилизации Суши, но при этом отказывался осознавать эту миссию в геополитических терминах. Сложилась асимметрия: Запад (США, англосаксонкий мир) рассматривал СССР как врага одновременно на двух уровнях: идеологическом и геополитическом, а СССР рассматривал Запад как врага лишь на одном идеологическом уровне. Это было второстепенным, пока идеологическая борьба находилась в центре внимания советского руководства и предопределяла его действия в международной политике. Но как только идеологический энтузиазм в СССР стал гаснуть, а идеологический дискурс пошатнулся и оказался менее внятным, у Москвы стратегически не оказалась второй линии обороны для определения своей планетарной стратегии. Утратив идеологическую бдительность, и «восточный блок», и СССР стали рушиться как геополитическая структура без какой-либо поддержки изнутри. Геополитика была заведомо дискредитирована, и поэтому все свелось только к идеологии.
Этим и объясняетсято тот факт, что, когда советское руководство (М.С.Горбачев, Э.А.Шеварнадзе, А.Н.Яковлев, Е.М.Примаков и т.д.) решило пойти навстречу Западу в сфере политэкономических устоев общества, оно автоматически ослабило геополитическую и геостратегическую бдительность, в одночасье лишившись своего контроля над Восточной Европой и  республиками СССР, незамедлительно провозгласившими суверенитет. При этом советское руководство искренне рассчитывало на то, что снятие идеологической напряженности заставит Запад отказаться от дальнейшего давления на СССР в стратегическом смысле. Это было фатальной ошибкой.
СССР пошел на идеологические уступки в одностороннем порядке, полагая, что этого будет достаточно для того, чтобы остановить давление Запада. Но в этом и заключался главный просчет: Запад не остановился в своем давлении на Россию, а только усилил его,  интегрировав в собственную стратегическую систему все то, что вышло из-под контроля СССР. Почему Запад поступил так в ответ на протянутую руку Кремля? Американский геополитик и стратег Збигнев Бжезинский в личной беседе с автором этой книги дал исчерпывающий по откровенности и цинизму ответ на этот вопрос: «We have tricked them» (что означает дословно «мы обвели их вокруг пальца», «мы их надули»). Но как это могло случиться? Ответ довольно прост и не требует обращения к «теориям заговора».

§ 4.6    Бессознательный атлантизм
СССР мыслил противостояние Востока и Запада в Ялтинском мире как следствие исключительно идеологического противостояния и, сняв радикализм в этом противостоянии, ожидал, что Запад поступит симметрично. Но Запад мыслил одновременно идеологически и геополитически. Когда противник ослабил свое идеологическое давление, Запад геополитически воспользовался этим – ведь перед ним лежал растерянный и смущенный, потерявший идеологические ориентиры Heartland в «великой войне континентов». Какой бы ни была российская идеология и политико-экономическая система, Россия была Евразией и, значит, контроль над ней был путем к мировому могуществу. Когда безоружная Россия сама шла в руки, грех было ее не «обмануть», не «обвести вокруг пальца», тем более что «геополитика», которая объясняла бы суть стратегических процессов, в СССР, к счастью для атлантистов, была запрещена. Это давало уникальный шанс для нанесения по Евразии мощного удара и  для вывода из под контроля континентальной Москвы широкого пояса ее вчерашних сателлитов, что и было немедленно проделано. «Yes, they have tricked us». («Да, они обвели нас вокруг пальца»). И очень ловко.
Крах советской идеологии и распад СССР создал уникальные обстоятельства для установления в России «внешнего управления», что было реализовано через сеть влияния атлантизма, созданную в СССР в рамках проекта сближения с Западом и проработки «теории конвергенции». Институциональным центром для этого служил «Международный Институт Прикладного Системного Анализа» (IIASA) в Вене, имевший филиал в Москве – «Институт системных Исследований», директором которого был академик Джермен Михайлович Гвишиани (1928--2003), зять А.Н.Косыгина и брат Лауры Харадзе, первой жены Е.М.Примакова. Отметим, что именно из этой организации выйдут самые влиятельные российские реформаторы -- А.Б.Чубайс, Е.Т.Гайдар, Б.А.Березовский и др.
После распада СССР и провозглашения РФ новым демократическим государством под властью Президента Б.Н.Ельцина в российской политике начинается период прямого торжества атлантизма. Советская система стремительно демонтируется и столь же стремительно проводятся капиталистические реформы – приватизация государственных отраслей производства, ваучеризация промышленных предприятий, залоговые аукционы, деноминация рубля, обнуление сбережений и накоплений советского среднего класса, шоковая терапия и монетаризация экономики. Параллельно этому низвергается советская идеология марксизма-ленинизма и на месте ее утверждается американо-европейский либерализм и либеральная демократия. Эти идеологические трансформации направлены на то, чтобы заменить советскую идеологию той идеологией, против которой она многие годы была направлена – либерально-демократической и буржуазно-капиталистической. Но здесь мы сталкиваемся с самым главным противоречием периода 1990-х: заимствуя у Запада идеологию, Россия вместе с ней заимствует и стратегию, и геополитику, и выгодную Западу планетарную модель новой перегруппировки сил вместе с картой передела зон влияния, то есть все компоненты атлантизма. Однако, принимая на вооружение атлантизм, российская политическая элита оказывается в оппозиции собственной стране, в опозиции ее географии, истории, идентичности, цивилизации, ее народу, то есть принимает курс на саморазрушение.
Сближение с Западом в сфере геополитики означает переход на сторону атлантизма. В чем заинтересован атлантизм? В ослаблении Heartland'а: ведь через это ослабление лежит путь к мировому господству. Как проявляется ослабление Heartland'а на практике? –
1)                    Через утрату контроля над странами Восточной Европы, стремительно переходящими в лагерь НАТО, который не распускается симметрично Восточному блоку, но, напротив, усиливается и начинает продвижение на Восток.
2)                    Через суверенизацию бывших Советских Республик, провозглашение ими независимости и отделение от Москвы,  через их переход к прозападной ориентации и постановке в лист своих первоочередных задач вступление в НАТО.
3)                    Через распад и децентрализацию самой Российской Федерации, провозглашение рядом субъектов Федерации независимости – вплоть до выхода из состава России (Чеченская Республика).
Именно это мы и видим в конце 1980-х и в 1990-е годы. Либерально-капиталистическая элита России, строящая идеологию, жестко альтернативную марксистско-ленинской (Б.Н.Ельцин и его окружение – либерал-реформаторы и олигархи, обобщенно называемые «семьей»), оказывается сообщницей атлантистских стратегов и пособницей в ослаблении и развале собственной страны. Этот курс в целом сохраняется вплоть до конца 1990-х, когда у власти в России находятся силы, не только не заинтересованные в ее геополитической независимости, но делающие все от них зависящее, чтобы ослабить российский суверенитет и поставить страну под внешнее управление.
Однако и это нельзя списать на «теорию заговора»: геополитика такими категориями не оперирует. Либерал-реформаторы возникли в России не на пустом месте, все они получали образование в советской системе высшей школы. Особенностью этой школы была ее тотальная идеологизация и, параллельно этому, запрет на занятие геополитикой. Поэтому либерал-реформаторы действовали именно так, как их учили. Если причиной противостояния Востока и Запада является лишь идеология, то достаточно будет отменить марксизм-ленинизм, и Запад снимет свое давление и станет «другом», «партнером», «союзником», поскольку отныне речь пойдет о сотрудничестве капиталистических и демократических держав. И когда либерал-реформаторы разрушали обороноспособность России, подрывали ее суверенитет, многие из них были искренне уверены, что просто ликвидируют рудименты «холодной войны», то есть демонтируют идеологический атавизм, воплощенный в конкретных военных, стратегических, политических и структурных реальностях. А тот факт, что Запад не делает симметричных действий по разоружению и не предпринимает дружелюбных шагов в сторону России, они интерпретировали как оправданные опасения западных стран относительно «возможности коммунистического реванша». И в России так или иначе насаждался режим атлантистского контроля и общий курс политики был направлен на дальнейшее ослабление геополитических позиций страны.
Политическая власть эпохи Ельцина была объективно атлантистской,не отдавая себе в этом отчета. Она не осмысляла своих действий в геополитических категориях, потому что не знала этих категорий вовсе. Советская школа учила совсем иному, а Запад был предельно не заинтересован в том, чтобы российское самосознание возродилось именно в геополитических и геостратегических терминах, в терминах «конфликта цивилизаций» и «великой войны континентов». Приезжая на Запад или общаясь с его представителями, российские политики и бизнесмены слышали о чем угодно – о партнерстве, о модернизации, о проблемах борьбы со стереотипами прошлого и т.п., но только не о геополитике. Лишь полным неведением относительно геополитических законов можно объяснить поведение значительной части российской политической элиты в 1990-е годы.  Речь шла об атлантизме неосознанном, ненамеренном, объективно вытекающим из общего положения дел, но не отрефлектированном как четкая и внятная стратегия. Открыто «атлантистами» в тот период провозглашали себя только маргинальные политики ультралиберальной направленности – В.И.Новодворская, К.Н.Боровой и др.

§ 4.7   От радикального (доктрина А. Козырева) к умеренному атлантизму (доктрина Е. Примакова)
Сделав поправку на то, что российская политическая элита 1990-х очень редко или вообще никогда не осмысляла свои действия в геополитических категориях, в эпохе президентства Ельцина можно увидеть два этапа, в которых общий прозападный и атлантистский (по факту) вектор выступал с разной степенью интенсивности:
·      Период радикального атлантизма, связанного с фигурой министра иностранных дел РФ Андрея Козырева, который откровенно признавался в поощрении «проатлантистского» курса внешней политики и действовал так, будто внешнеполитические интересы России были тождественны стратегическим интересам США;
·      Период умеренного атлантизма, символизируемого во внешней политике фигурой Е.М.Примакова, сподвижника М.С.Горбачева по перестройке.
Радикальный атлантизм первого этапа этого периода проявлялся:
·      во внутренней политике: в идее дальнейшей суверенизации субъектов Российской Федерации, их автономизации в рамках развития федерализма вплоть до перехода к конфедерации (предвыборные обещания Б.Н.Ельцина в 1991 году, политические программы либерально-реформаторских партий – таких как «Выбор России» Е.Гайдара), кульминацией чего стала первая чеченская компания, поддержка западников и олигархов в Москве чеченского сеператизма;
·      во внешней политике: в разрыве традиционных партнерских связей России с бывшими социалистическими странами,  арабским миром, сдача позиции по православной Сербии в пользу американского плана ее расчленения, в обособлении России от других стран СНГ и жестком отказе от интеграционных процессов, в одностороннем разоружении и готовности вступить в НАТО на любых условиях (т.н. «доктрина Козырева»).
Умеренный атлантизм второго этапа этого периода проявлялся:
·      во внутренней политике: в стремлении сохранить Российскую Федерацию в целостности при признании за субъектами Федерации права на суверенитет, в силовом противостоянии радикальному сепаратизму (первая чеченская кампания), в провозглашении строительства в России гражданской буржуазно-демократической «российской нации» (это стало программой правительства В.С.Черномырдина и центристских партий власти – таких как «Наш Дом Россия»);
·      во внешней политике: в постановке США и странам Запада условий для дальнейшего следования их стратегии, состоящих в отстаивании российских позиций в отдельных областях (экономики, энергетики и т.д.), в частичном восстановлении отношений с традиционными партнерами СССР в мире, в ведении осторожного диалога со странами СНГ и в поощрении российского крупного капитала в участии в приватизации стратегически важных предприятий в ближнем зарубежье, в мягком оппонировании США по болезненным для российского общественного мнения вопросам – таким, как бомбежки Белграда (т.н. «доктрина Примакова»).
Обе модели геополитического курса России создавались в рамках ориентации на США и страны Запада, но переход от «доктрины Козырева» к «доктрине Примакова» означал качественное изменение в структуре этой, в целом, прозападной, позиции. Если движение происходило в одном и том же направлении, то скорость процессов существенно различалась. В эпоху радикального атлантизма прозападные шаги осуществлялись стремительно и жестко (начиная с распада СССР). В эпоху умеренного атлантизма они были растянуты во времени, включали в себя систему обратных шагов, колебаний, символических жестов, призванных продемонстрировать определенную (чаще всего чисто номинальную) независимость России как партнера, с которым «все же следует считаться».

§ 4.8    Политизация геополитики, дело «геополитиков-2»
Бессознательный, но «де факто» присутствующий и доминирующий  атлантизм политических элит 1990-х создавал интеллектуальную среду, чрезвычайно неблагоприятную для развития геополитической науки и геополитических методологий. Любой геополитический анализ событий конца 80-х и 90-х годов ХХ века автоматически приводил любого исследователя к очень не лестным для правящей элиты того времени выводам:
·      невежественное в вопросах геополитики политическое руководство СССР, а затем и РФ, предало стратегические и национальные интересы государства и оказалось пособником объективного противника, который воспользовался слабостью оппонента и немедленно захватил под свой контроль все, что вышло из-под контроля конкурента;
·      события конца 1980-х-начала 90-х годов могут быть интерпретированы только как победа «цивилизации Моря» над «цивилизацией Суши», и рукоплескать такой победе могут только люди с отсутствующим чувством патриотизма и лояльности Родине;
·      распад СССР и начало распада России (первая чеченская кампания) стали возможны только благодаря коллаборационизму российских компрадорских элит («семьи Ельцина») с Западом, а, следовательно, мы имеем дело с фактом нанесения прямого ущерба государственным интересам и государственной безопасности страны;
·      продолжение прозападного курса Москвы было чревато полным устранением России с международной арены и прямой оккупацией российских территорий армиями иных государств (в первую очередь, войсками НАТО).
Не важно, к какой школе геополитики обратился бы тот или иной беспристрастный исследователь в поисках критериев оценки происходящего в России: события конца 1980-х-начала 90-х одинако осмысляли все геополитические школы, разве что с разными эмоциональными и моральными оценками происходящего.
В такой ситуации становится понятным, почему российские политические элиты сделали все возможное, чтобы не допустить геополитику в пространство широких общественных и научных интересов, «очернить» ее представителей, представить ее «псевдонаукой» (этому инерциально способствовало её советское определение как «буржуазной науки»), дискредитировать евразийство и неоевразийство с помощью ярлыков из арсенала «черного PR» и грубой «политической пропаганды». По сути, можно уподобить гонения на геополитиков и евразийцев в 1990-е годы «делу геополитиков» 1930-х годов, когда под идеологическим флагом (правда, тогда большевистским и коммунистическим), наука объявлялась «фальсификацией», «экстремизмом» и «подрывной деятельностью» с использованием всего арсенала эпитетов, свойственных крайним формам политического шельмования. Очевидно, что сети сознательных агентов влияния Запада активно и целенаправленно включались в этот процесс, понимая, какой вред гегемонистическим интересам США могут нанести работы российских геополитиков-континенталистов и неоевразийцев.
В этот период фактический (чаще всего неосознанный) атлантизм политических элит блокировал развитие геополитики, которая в России всегда была и могла быть только континентальной, сухопутной, евразийской. Это обстоятельство и придало первому этапу становления российской геополитической школы (неоевразийству как таковому) обостренно политический и полемический характер. Помимо своих намерений, авторы, выступавшие с позиции геополитики и с привлечением ее методологического арсенала, быстро приходили к выводу о том, что политическая система России 1990-х и основные стратегические решения внутри России, в ближнем зарубежье и в отношениях со странами дальнего зарубежья в целом противоречат национальным интересам России и, следовательно, должны быть оспорены, отвергнуты и осуждены. Поэтому волей-неволей все последовательные геополитики в подобной ситуации оказывались в положении политической оппозиции режиму Ельцина и либерал-реформаторов, даже в том случае, если они вообще не задумывались о политике и идеологии и ограничивались исключительно научными вопросами. Даже самого поверхностного знакомства с геополитикой и ее топикой было достаточно, чтобы прийти в ужас от тех деяний, которые творили проатлантистские элиты в евразийской стране, в самом центре Heartland'а. Такие исторические условия в значительной мере нанесли вред научному престижу геополитики и существенно навредили ее должной институционализации как академической науки, а самих геополитиков и представителей неоевразийства заведомо поместили в центр политико-идеологических полемик и в зону народной оппозиции. Институционализация геополитики прямо противоречила интересам правящей политико-идеологической верхушки реформаторов-западников. И дело было не в том, что власть настаивала на атлантистской, а оппозиция -- на евразийской геополитике. Власть настаивала на отсутствии геополитики и дискредитации ее методологии в целом, а геополитики и евразийцы, со своей стороны, добивались лишь признания очевидной ценности геополитических методик, релевантности геополитического анализа и неоспоримого факта активного использования геополитики и ее методов американским руководством в вопросах планетарного стратегического планирования. Конечно, обе стороны в этой полемике использовали разные приемы, в том числе и не вполне академические, но, так или иначе, помимо политического значения этой борьбы, она имела еще и объективно-научный смысл: геополитики настаивали на признании реального положения дел, а власть в своих собственных интересах стремилась его исказить.
К концу 1990-х годов это противостояние разрешилось самым неожиданным образом. К власти в стране пришел человек, у которого в отличие от предшествующей правящей группы не было жестких либерально-западнических убеждений. А значит, он не был атлантистом ни сознательным, ни бессознательным и ему было безразлично, состоится ли геополитика как дисциплина и неоевразийство как политическая и стратегическая философия или нет. Из этого не следует, что этот человек был геополитиком или евразийцем. Он просто не был атлантистом и западником, и одно это решало дело.
Ясно, что мы говорим о Владимире Путине, избранном Президентом Российской Федерации в марте 2000 года.

§ 4.9    Стратегия Путина
С приходом Владимира Путина геополитический вектор внешней и внутренней политики России меняется. Если в 1990-е годы, в эпоху правления Ельцина, Россия шла в фарватере атлантистской геополитики, совершая (с разной скоростью) шаги на пути к геополитической самоликвидации и фрагментации Heartland'а, то при Путине этот процесс был остановлен. Это не означает, что Россия с приходом Путина пошла в евразийском направлении. Но трудно отрицать, что она прекратила идти в сторону атлантизма, то есть к самоликвидации.
Если Е. Примаков ( при рассмотрении его как собирательного символа второго периода правления Ельцина) замедлил движение России в сторону атлантизма, то В. Путин это движение остановил. Придя к власти, В. Путин сделал ряд символических жестов, которые продолжал развивать на протяжении двух сроков своего президентства. В.Путин:
·      взял курс на ресуверенизацию России, то есть на укрепление ее реального суверенитета и выход из режима внешнего управления, в который ее завели политические элиты на предыдущем этапе – суверенитет был объявлен высшей ценностью;
·      утвердил символическую преемственность Российской Федерации предыдущим историческим циклам – царскому и советскому, сняв ожесточенность идеологического противостояния в обществе и прекратив антикоммунистическую и русофобскую истерию, ставшейа нормой в 1990-е годы;
·      удалил от власти и воздействия на власть наиболее активных и дерзких представителей агентуры атлантистского влияния как в политике (западнические, либерально-демократические партии – «Союз правых сил», «Яблоко» и т.д.), так и в крупном частном бизнесе (некоторые олигархи эмигрировали, некоторые были подвергнуты юридическим преследованиям за совершенные преступления, но все совокупно были отстранены от манипулирования процессами в обществе с помощью политических рычагов);
·      взял курс на десувернизацию субъектов Российской Федерации и превращение России в централистское государство с крепкой вертикалью власти: нагляднее всего это выразилось во второй чеченской кампании, в ходе которой был остановлен распад России и уничтожены сецессионистские бандформирования; этой же цели способствовало введение Федеральных округов, приведение конституций субъектов Федерации в соответствие Конституции России, и наконец, переход от системы выборов глав субъектов Федерации к их назначению;
·      «дал зеленый свет» интеграционным процессам на постсоветском пространстве, принял идею Н.Назарбаева о создании «Евразийского Экономического Союза» (ЕврАзЭС), превратил аморфную структуру ОДКБ в военно-политический союз, приступил к созданию «таможенного союза», стал активно продвигать политические позиции пророссийских сил в странах ближнего зарубежья;
·      перешел на более жесткий тон в выстраивании отношений с США и странами НАТО, осудил однополярную модель мироустройства, потребовал от Запада считаться с Россией как с активным субъектом мировой политики, обладающим ядерным потенциалом, взял курс на утверждении России как «великой энергетической державы», возобновил интенсивные контакты с различными странами Третьего мира, традиционно ориентированными на Россию, развивал стратегическое партнерство даже с теми державами, которые были причислены США к «оси зла» (Северная Корея, Венесуэла, Иран, Куба), осудил расширение НАТО на Восток.
Таким образом, мы имеем дело с новой геополитической повесткой дня, отличающейся и от «доктрины Козырева», и от «доктрины Примакова». Можно назвать ее «стратегией или курсом Путина». Политическим ее выражением стала партия «Единая Россия», которую В. Путин возглавил.
Геополитический анализ стратегии Путина можно проделать, исходя из двух теоретических позиций: ее можно сравнивать с той линией, которая доминировала в России в 1990-е годы, а можно – с императивами классической евразийской и неоевразийской геополитики.
В первом случае, мы видим резкую смену ориентаций, переход от прозападной  к самостоятельной и суверенной линии. Если Россия Ельцина мыслила себя как безнадежно отставший фрагмент западноевропейской цивилизации, не имеющий шансов догнать лидеров и претендующий лишь на то, чтобы интегрироваться в западный мир на любых условиях (хотя бы своей политико-экономической элитой), то Россия Путина позиционировала себя как самостоятельная суверенная региональная держава, европейская по своей культуре, но особая по своим стратегическим интересам, которыми она не собирается жертвовать. Путин отказался от стратегии атлантизма ради стратегии суверенитета. В сравнении с предыдущим периодом курс Путина можно назвать «евразийским», так как по «закону сообщающихся сосудов»: чем меньше атлантизма, тем больше евразийства (и наоборот). Если вспомнить основные геополитические императивы, обозначенные в «Основах геополитики» как в программном документе неоевразийства, то мы увидим в курсе Путина целый ряд принципиальных моментов, соответствующих этим императивам. В этом смысле и в сравнении с атлантизмом 1990-х годов курс Путина можно назвать «евразийским».
Именно таким он и выглядит для геополитиков континентальной ориентации в Европе, что в экстравагантной публицистически-метафорической манере отразил в своей книге «Путин и Евразийская Империя»[413] французский геополитик Жан Парвулеско, представивший Путина как фигуру континентального героя, бросившего вызов алантистской доминации, глобализму и «цивилизации Моря» от лица всей Европы. Приблизительно такой же оценки придерживается и другой французский авторитетный геополитик Ален де Бенуа[414]. Контраст между Ельциным и Путиным особенно резко заметен именно со стороны Запада и именно тем, кто оперирует геополитическими методами.
Но есть и другая возможность оценки «курса Путина», заключающаяся в сравнении его политических шагов, деклараций и действий с картой неоевразийского проекта в его цельном и теоретически стройном виде. В этом случае наряду с «евразийскими» моментами курса Путина, мы видим целый ряд  тенденций, контрастирующих с евразийской геополитической стратегией, что не позволяет причислить его к «евразийцам» в полном смысле этого слова.
А именно, В.Путин:
·      продолжает настаивать на том, что Россия является «европейской страной» и «частью Европы» (евразийцы настаивают на том, что Россия – особая цивилизация, отличающаяся и от Европы, и от Азии);
·      заключает с США и Западом стратегические договора, соответствующие краткосрочным интересам России (сдерживание талибов в Афганистане), но не учитывающие долгосрочных рисков и издержек (например, американского – атлантистского -- военного присутствия в Центральной Азии);
·      не переводит формат отношений с НАТО в межблоковый, сохраняя возможность для других стран-членов ОДКБ выстраивать с НАТО двусторонние отношения (поскольку Москва, со своей стороны, это проделывает);
·      не спешит интенсифицировать интеграционные процессы на постсоветском пространстве России, а в некоторых случаях теряет своих главных партнеров по интеграции (Беларусь);
·      не выдвигает внятной идеологии евразийского толка, способной концептуально гармонизировать требования стратегического централизма и укрепления культурной самобытности этносов России (политическая программа «Единой России» невнятна и слабо артикулирована);
·      не ликвидирует компрадорский олигархат как паразитическую социально-экономической группу, наживающуюся на распаде государственности, что создает основу для социальных трений;
·      не упраздняет национальные республики, что при возможном ослаблении центра чревато новой волной сепаратизма;
·      не проводит духовной и научной мобилизации общества для укрепления российской идентичности в новых условиях и не закладывает новой парадигмы образования, предоставляя процессам в этой сфере протекать по инерциальному сценарию;
·      не проводит в элите полноценного «евразийского отбора» лучших и достойнейших, опирается на недееспособный чиновничий класс, в целом, сохранившийся с позднесоветских времен, но насыщенный полукриминальными элементами в эпоху 1990-х, что приводит к устойчивой и вездесущей коррупции;
·      пассивно ведет себя в вопросе организации «многополярного клуба» с теми странами, которые, так же, как и Россия, заинтересованы в свертывании американской стратегической доминации в мире;
·      не пересекает черты необратимости и не превращает свой курс в идеологическую систему, которая была бы теоретически не зависимой от личного фактора, что гарантировало бы преемственность политики в будущем.
Такое сопоставление показывает, что «курс Путина» следует считать прагматическим, а не идеологическим, адаптивным, а не императивным. Путин руководствуется реалистическим подходом к политике, учитывая вопрос социальной легитимации своего курса. В евразийском по своей природе обществе любое решительное действие в евразийском ключе (осуществленное корректно и продуманно) будет служить опорой для политической легитимации того, кто его предпринимает. Путин так и поступает, но скорее всего не по убеждениям, а прагматически отталкиваясь от социально-политической конъюнктуры.
Тем не менее геополитический анализ «курса Путина» показывает, что с 2000-х годов доминация атлантистского дискурса в российской власти прекратилась и для геополитики и неоевразийства открылось «окно возможности». Отсутствие атлантистского давления в политике, культуре, обществе, науке и образовании благотворно сказалось на геополитической дисциплине. С 2000 годов геополитика активно входит в программы высших учебных заведений России -- Университетов, Академий и т.д. Основная преграда на этом пути устранена, и с этим связано начало процесса полноценной институционализации геополитики в научной и образовательной среде.
Параллельно этому в сфере идеологии и политической философии оживает неоевразийское движение, создаются массовые многотысячные партии и движения – ОПОД «Евразия», Политическая партия «Евразия», Международное «Евразийское Движение», «Евразийский Союз Молодежи», «Евразийский Экономический Клуб» и т.д., привлекающие к себе цвет российской интеллектуальной, научной, экономической и молодежной элиты.
В любом случае, курс Путина открыл новую страницу в геополитической истории России.

§ 4.10    Институционализация геополитики в современной России
Процесс институционализации геополитики в России проходил не просто. Это было связано с рядом собственно научных проблем, а также с определенными историческими и идеологическими обстоятельствами.
В научном плане статус геополитики как науки не определен и на Западе. Идеологизированность многих геополитиков заставляет с подозрением относиться к ним академическому миру (ранее, нечто подобное происходило с социологией, которой также долгое время отказывали в научности). Элемент двусмысленности в ситуацию вносит факт существования геополитических разработок К. Хаусхофера и его школы в исторических условиях нацистской Германии. Многое усложняет также разнообразие теорий и школ и постоянные разночтения в определении объекта (и предмета) этой дисциплины. Наконец, сами геополитики часто не претендуют на «научность»; многим из них достаточно, что их методика «работает», дает конкретные позитивные результаты (в англосаксонском мире с его прагматизмом успех является вообще главным критерием: «it works», значит «все O.K.»).
Если при этом учесть наличие у большинства научных кадров современной России советского образования (материалистического, атеистического, прогрессистского, эволюционистского, экономоцентричного и догматически марксистско-ленинского) и вспомнить, что в советский период «геополитика» считалась «буржуазной» и даже «фашистской» псевдонаукой (как кибернетика, социология и генетика), то можно себе представить, с какими трудностями должны были столкнуться российские геополитики, решившие посвятить себя изучению и развитию этой дисциплины.
К этому следует добавить и идеологическую составляющую геополитики. Ни США, ни страны НАТО, где геополитические исследования велись давно, интенсивно и развернуто, не горели желанием, чтобы это направление получило распространение в России 1990-х годов, которая, согласно атлантистским планам, должна была незаметно для себя самой утратить суверенитет, ослабнуть и, вероятно, распасться на части. Поэтому щедрые на финансирование через систему грантов исследований в технических областях, интересных самим странам Запада или, по меньшей мере, не наносивших им серьезного вреда, западные фонды были скупы в поощрении исследований в области геополитики. Они оказывали финансовую поддержку лишь тем авторам, которые или запутывали всю картину, используя сходные, но лишенные остроты и смысла понятия, формулы и методы или тиражировали под видом «геополитики» клише атлантистской пропаганды.
Так как и в 1990-е, и в 2000-е годы  значительная часть российской элиты была ориентирована прозападно, она тем более не была заинтересована в развитии и становлении российской геополитической школы, на фоне объективных и беспристрастных выводов которой их поведение выглядело бы как предательство национальных интересов в пользу опасного и могущественного противника, а  действия, совершенные либерал-реформаторами в 1990-е годы, автоматически приравнивались к масштабному историческому преступлению.
Поэтому против распространения геополитических знаний в 1990-е годы выстроилась мощная линия обороны, которую оказалась чрезвычайно сложно сломить.

§ 4.11   Основные тенденции в современной российской геополитике (учебные пособия, аналитические и научные разработки, применение в политике)
Тем не менее стараниями ряда авторов и научных коллективов ситуация постепенно менялась, и с момента выхода «Основ геополитики» к настоящему времени геополитика не только завоевала прочные позиции в научном сообществе, Высшей школе, области политических, социологических и военных наук, но и развилась в несколько направлений, отличающихся друг от друга методологически и концептуально.
Среди множества российских книг и учебных пособий, посвященных геополитике, мы рассмотрим только те, которые являются показательными.
В первую очередь, стоит отметить базовые учебные пособия и обобщающие научные монографии, которые стали общепринятыми и в которых дается достаточно верный и объективный обзор геополитических представлений (в целом, с позиций «цивилизации Суши»). Это учебники Н.А.Нартова[415], позже в соавторстве с В.Н.Нартовым[416], Ю.В.Тихонравова[417], И.А.Василенко[418], А.В.Маринченко[419], И.Ф. Кефели[420], Э.А.Позднякова[421], М.А.Мунтяна[422], , О.А.Белькова/А.М.Ушкова[423], Н.Н.Ашенкампф/С.В.Погорельской[424], Н.М.Сироты[425], И.В.Алексеева/В.И.Зеленева/В.И.Якунина[426], Я.В.Волкова[427], М.И.Абдурахманова, М.И./В.А.Баришпольца/В.Л.Манилова/В.С.Пирумова[428], К.Э.Сорокина[429], В.Л.Петрова[430] и др. Все эти авторы отличаются друг от друга по сферам внимания, методологическим и концептуальным предпочтениям, но определенное представление о геополитике как дисциплине они дают, независимо от субъективных позиций, и базовый евразийский подход не отрицают. Это уже немало, так как усилиями этих ученых геополитика постепенно укрепляется в российском образовании, что создает базу и предпосылки для развития геополитики в будущем.
Ряд учебников, имеющих в своем названии слово «геополитика», представляют собой более сбивчивые и противоречивые издания, полны субъективными оценками и классификациями, отличаются лакунами в области базовых понятий и теорий или не дают внятного представления о дисциплине. К этой категории относятся учебники К.С.Гаджиева (первые версии его учебника «Геополитика» [431]вообще были посвящены теориям международных отношений и издавались на грант Фонда Дж. Сороса (CFR), в последующих изданиях[432] геополитика появилась, но в искаженном, смазанном и субъективном изложении), В.А.Колосова/Н.С.Мироненко[433] (где критикуется «конфликтологичность определенных направлений в геополитике», хотя вся эта дисциплина построена на базовом дуализме «Моря» и «Суши» и вне его теряет свой смысл), Р.Т.Мухаева[434] (где даются произвольные классификации и встречаются просто абсурдные высказывания[435]), авторского коллектива под редакцией В.А. Михайлова[436] (несвязное и фрагментарное изложение пристрастно интерпретированных событий и явлений внешней и внутренней политики России) и т.д.
Отдельно следует рассмотреть работы санкт-петербургского ученого Б.А. Исаева, автора ряда учебных пособий[437] и хрестоматий по геополитике. С одной стороны, Б.А.Исаев демонстрирует высокий уровень компетентности и хорошее знакомство с западными школами геополитики, приводит много полезного и адекватного материала относительно важнейших авторов и теорий. Вместе с тем и он впадает в странный и немотивированный «пацифизм», отрицая вопреки всякой очевидности конфликтологическую топику геополитики как таковой, ложно приписывая ее лишь «евразийскому» или, шире, «континенталистскому» направлению. Такой геополитики, которая не ставила бы во главу угла принципа территориальной экспансии, «жизненного пространства», противостояния талассократии и теллурократии, просто нет. А если какие-то отдельные авторы на Западе и призывают построить «другую геополитику» (об этом см. в следующем разделе о «геополитике-3») или «критическую геополитику» (Дж.Эгнью. Г.О'Туатайл), то, как правило, они являются представителями маргинальных течений, возможно, и интересных, но не могущих быть основанием для изложения принципов геополитики как дисциплины в учебном пособии. Прежде чем высказывать свои пристрастия в этой дисциплине, ее надо корректно и объективно изложить, и лишь после этого будет уместно рассказать о собственных взглядах.
Геополитика конфликтологична по своей природе, а в России геополитика может быть только евразийской, поскольку Россия есть Heartland, осаждаемый «цивилизацией Моря». Это объективно.  Стремление на основании геополитической терминологии предложить новую версию «мира во всем мире» и универсальной дружбы всех со всеми представляет из себя неудачную и бессмысленную затею (аналогичную тому, чтобы солдат срочной службы обучать походам на антивоенные митинги, идеям Махатмы Ганди и тысяче способов «откосить от армии», а разборку автомата, отжимание и бег приравнять к «экстремистской» «милитаристской» «преступной» деятельности). Если Б.А.Исаев и еще целый ряд российских авторов выступают против всех форм конфликтов, войн, конфронтаций и трений, это вполне понятная позиция: они имеют полное право так считать и высказывать это публично. Зачем только с такими идеями писать учебники по геополитике? Вот это остается большой загадкой.
Среди авторов, которые уделяли геополитике большое, но не эксклюзивное внимание, следует выделить А.С.Панарина[438](1940-2003) и А.И.Уткина (1944-2010)[439].
Александр Сергеевич Панарин был выдающимся современным российским политологом, философом, заведующим кафедры политологии МГУ им. М.В.Ломоносова и принадлежал к неоевразийскому направлению мысли (с 2000 по 2003 годы он также являлся членом Центрального Совета «Евразийского Движения»). Вся система его взглядов, теорий и политического анализа направлена на утверждение России как самостоятельной цивилизации, на критику глобализма, атлантизма и однополярного мира. А.С.Панарин внес неоценимый вклад в развитие неоевразийской политической философии, основал влиятельную научную школу, продолжающуюся сегодня его последователями и учениками. Он был прекрасным знатоком европейского консерватизма и владел всеми нюансами геополитического анализа. Его труды можно рассматривать как классику неоевразийства и современной российской геополитики.
Анатолий Иванович Уткин, историк, специалист по международным отношениям – другой образ крупного ученого, оставившего нам бесценное наследие в сфере истории, политологии и геополитики. В отличие от А.С.Панарина он никогда не определял самого себя как сторонника «неоевразийства», но его оценки современных процессов и логики истории России носят, несомненно, континентальный характер. А.И.Уткин жестко отвергал глобализм как американскую имперскую экспансию, детально прослеживал становление и эволюцию антироссийских стратегических планов в англосаксонском мире с конца XIX века по наше время. В целом, наследие А.И.Уткина является бриллиантом современной российской геополитической мысли и фундаментальной теоретической базой для неоевразийского мировоззрения.
К евразийству и геополитике постоянно обращается в своих работах современный российский политолог И.Н.Панарин. Он специализируется на проблеме информационных и сетевых войн[440], которые он связывает с геополитической топикой (в классической перспективе противостояния Суши и Моря). В последних работах он проводит масштабный политический анализ современной российской ситуации с евразийских позиций, призывает к интеграции евразийского пространства и скорейшему созданию «Евразийского Союза», предрекает скорый распад американской империи, а затем и самих США[441].
Критическую оценку глобализации и отвержение однополярного мира с социологических позиций, близких континентальному евразийскому мировоззрению, дает в своих работах декан социологического факультета МГУ В.И.Добреньков. В частности, в книге «Глобализация и Россия»[442] он подчеркивает различие между ценностными системами западного и российского общества, признавая Россию самобытной цивилизацией с особыми, отличными от Запада (который служит моделью глобализационных процессов), установками, критериями, стереотипами и т.д. Обращение В.Добренькова к геополитическим оценкам строго соответствует позиции «цивилизации Суши».
Более умеренна версия современного неоевразийства с экономическим уклоном встречается в работах директора «Института США и Канады» РФ С.М. Рогова[443]. В книге  «Евразийская стратегия для России»[444] он геополитически обосновывает необходимость сближения России с Европой и Тихоокеанским регионом (континентальный тезис), утверждает желательность многополярности и нахождения Россией своего места в многополярном мире. Сходных позиций – умеренного континентализма -- придерживается  академик А.А.Кокошин[445], депутат государственной Думы третьего, четвертого и пятого созывов, декан факультета мировой политики МГУ им. М. В. Ломоносова.
Обращение к геополитике можно встретить и у представителей российских военных и политических кругов. Так, занимавший высокие посты в российской армии генерал-полковник Л.Г. Ивашов (с 1987 года — начальник управления делами Министерства обороны; в 1992--1996 годах — секретарь Совета министров обороны государств СНГ; с августа 1999 года — начальник штаба по координации военного сотрудничества государств — участников СНГ; в 1996--2001 годах — начальник главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны), увлекся геополитикой, защитил  диссертацию по геополитической проблематике и возглавил общественную организацию «Академия геополитических проблем». Взгляды Л.Г.Ивашова в области геополитики[446] строго евразийские, континентальные, антиатлантистские и антиглобалистские. Свои взгляды он часто выражает в резких политизированных формах.
Еще более политизированы геополитические труды некоторых российских политиков – таких как В.В.Жириновский[447], Г.А.Зюганов[448], С.Н.Бабурин[449], что с учетом их профессиональной деятельности вполне объяснимо. Все они стоят в сфере геополитики на континентальных (евразийских) позициях. У В.В. Жириновского мы встречаем подход, который можно охарактеризовать как «континентальный реализм», у Г.А. Зюганова – «классическое неоевразийство» с элементами коммунистической идеологии и апологией советского периода,  у С.Н.Бабурина – континентализм и анти-атлантизм с элементами умеренного «русского национализма».
И, наконец, можно выделить эпизодические обращения к геополитике у ряда российских авторов, придерживающихся атлантистской и глобалистской ориентации. В первую очередь, речь идет о проректоре МГИМО А.Д. Богатурове[450]. В области международных отношений А.Д. Богатуров придерживается «системного» подхода. Он критикует многополярность, призывая Россию сближаться с Западом и США и встраиваться в общую структуру евро-атлантического сообщества. Богатуров именует это проектом «плюралистической однополярности»[451], что подразумевает солидарность с американским неоимпериализмом, несколько уравновешенным европейским полюсом. Все это А.Д. Богатуров называет «вашингтонско-брюссельской системой».
Примером апологии геополитического атлантизма можно считать работы авторов, выступающих с апологией «глобалистики» (как и в случае А.Д. Богатурова, сам термин «геополитика» у них употребляется эпизодически). Часто глобалисты считают своим долгом подвергнуть геополитику как дисциплину критике, чтобы как ни в чем ни бывало немедленно начать защищать в качестве универсальных атлантистские ценности «цивилизации Моря» -- либерализм, капитализм, рынок, права человека, прогресс, всеобщность западной цивилизации и т.д.[452] В этом случае под видом научного подхода и новой дисциплины «глобалистики» ведется неприкрытая пропаганда глобалистского взгляда на мир, универсалистское, либеральное, мондиалисткое философствование, с резким неприятием традиционного геополитического подхода. При этом «научной» объявляется «глобалистика», представляющая собой убогий набор западной пропаганды эпохи «холодной войны», но раздутый до планетарных масштабов, а строгой, сбалансированной и реалистичной дисциплине «геополитике» в «научности» отказывается.
Существуют в России и откровенные сторонники атлантизма, которые не прикрывают своих позиций ни «глобалистикой», ни «пацифизмом», ни псевдо-научностью и отчетливо транслируют американо-европейский взгляд на ситуацию. Примером такого подхода являются работы ведущего сотрудника московского «Фонда Карнеги» Дмитрия Тренина. В своей книге «Конец Евразии»[453] он злорадно описывает этапы ослабления России, повторяя, в целом, тезисы З. Бжезинского. Примечательно, что книга выпущена на английском языке, то есть обращена к тем, кто финансирует работу «Фонда Карнеги», что можно расценить как своего рода отчет о проделанной работе как самого Д.Тренина, так и сети атлантистской агентуры влияния в России, небескорыстно работающей на приближение конца Евразии, который по разным причинам все время откладывается.

Глава 5.    Обзор геополитических школ. Геополитика «береговой зоны».

§ 1     «Геополитика-3»: истоки

§ 1.1    «Геополитика-3»  как геополитика невроза
Нам осталось рассмотреть те геополитические школы и направления, которые не могут быть причислены ни к морской, ни к континентальной геополитике и которые выражают позицию «береговой зоны», не занимая ни одну из сторон в «великой войне континентов».
С теоретической точки зрения такая позиция является производной и несамостоятельной, так как диспозитив геополитического смысла располагается строго в зонах Суши и Моря, а в «береговой зоне» мы имеем дело лишь с комбинацией отдельных элементов того и другого. «Геополитика-3», то есть геополитика  Rimland'а, не может сообщить нам принципиально ничего нового, если мы знакомы со структурами талассократии («геополитики-1») и теллурокоратии («геополитики-2»); вся новизна будет лишь в сочетаниях, пропорциях, композициях и т.д.
С другой стороны, высокий культурный уровень обществ «береговой зоны» контрастирует с довольно упрощенными моделями обществ морских и сухопутных. Поэтому, не обладая внутри себя источником геополитических смыслов и парадигмой специфической организации социально-политического пространства, «цивилизация Берега» имеет преимущество в вопросах окончательного оформления и утонченной интерпретации импульсов, идущих изнутри и извне континента. Именно это хотел подчеркнуть Н. Спикмен в своей сознательной переоценке геополитического значения Rimland для геополитической стратегии в целом.
Таким образом, у «геополитики-3» есть следующие основные варианты, предопределяющие геополитическую самоидентификацию обществ, расположенных в «береговой зоне»:
1.                    сделать выбор в пользу либо «цивилизации Суши» (континентализм, теллурократия, евразийство), либо «цивилизации Моря» (атлантизм, талассократия); в этом случае «береговая» геополитическая школа примкнет к «геоплитике-1» или «к геополитике-2» и станет ее продолжением;
2.                    попытаться создать плавающую, комбинаторную, составную геополитическую идентичность, основанную на статическом и/или динамическом сочетании элементов «цивилизации Суши» и «цивилизации Моря»: можно назвать это «геополитикой лавирования»;
3.                    декларировать, что классический дуализм геополитической топики  «преодолен», «необязателен», «не обоснован», и  настаивать на необходимости особой – «недуальной» – геополитики, построенной на особых принципах. Можно назвать это направление «слабой геополитикой», по аналогии со «слабой мыслью» постмодернистского итальянского философа Дж. Ваттимо[454] или «слабой теологией» американского философа Дж. Капуто[455]. Слабость такой геополитики заключается в том, что она исходит из стремления сгладить противоречия между Сушей и Морем, уйти от радикальности их конфликтологического противостояния.
В истории «геополитики-3» мы будем встречаться с этими тремя версиями и, более того, так или иначе все они будут присутствовать у большинства геополитических авторов «береговой зоны». Поэтому правильнее всего методологически было бы придать всей совокупности школ, авторов и текстов, относящихся к «геополитике-3», динамический характер. Структура этого динамизма прозрачна: будучи семантически зависимой (от «цивилизации Суши» и «цивилизации Моря»), «цивилизация Берега» хочет любым способом уйти от этой зависимости, что является ее постоянной интеллектуальной мотивацией. Но в то же самое время, как только ей удается это сделать на практике, она утрачивает всякий геополитический смысл: вдали от смысловых диспозитивов талассократии и теллурократии, «геополитика-3» становится бессмысленной и, следовательно, снова вынуждена возвращаться к базовой дуальной топике и  отталкиваться от неё. «Геополитика-3» -- это геополитика невроза, не способная заведомо обрести собственную идентичность, но не желающая интегрироваться в устойчивую идентичность Суши или Моря. Более того, идентичность «геополитики-3» состоит в постоянном метании: отсутствие собственного смысла становится смыслом существования.
Ярче всего эта особенность проявляется во французской геополитике, поэтому мы можем взять ее за образец «геополитики-3» и на ее примере рассмотреть это направление в целом.

§ 1.2   Видаль де ля Блаш: поссибилизм
Видаль де ля Блаш (1845- 1918) считается основателем французской географической школы. Профессиональный географ, он был увлечен «политической географией» Ф. Ратцеля и строил свои теории, основываясь на этом источнике, хотя многие аспекты немецкой геополитической школы жестко критиковал. В своей книге «Картина географии Франции»[456] (1903) он обращается к теории почвы, столь важной для немецких геополитиков:  ?
«Отношения между почвой и человеком во Франции отмечены оригинальным характером древности, непрерывности (...). В нашей стране часто можно наблюдать, что люди живут в одних и тех же местах с незапамятных времен. Источники, кальциевые скалы изначально привлекали людей как удобные места для проживания и защиты. У нас человек -- верный ученик почвы. Изучение почвы поможет выяснить характер, нравы и предпочтения населения»[457] .
?Несмотря на такое вполне немецкое отношение к географическому фактору и его влиянию на культуру, Видаль де ля Блаш считал, что Ф. Ратцель и его последователи явно переоценивают сугубо природный фактор, считая его определяющим.
Человек, согласно де ля Блашу, есть также «важнейший географический фактор», но при этом он еще и «наделен инициативой». Он не только фрагмент декорации, но и главный актер спектакля.  ?
?Эта критика чрезмерного возвеличивания пространственного фактора Ф. Ратцелем привела В. де ля Блаша к выработке особой геополитической концепции -- «поссибилизма» (от слова «possible» «возможный»). Согласно этой концепции, политическая история имеет два аспекта: пространственный (географический) и временной (исторический). Географический фактор отражен в окружающей среде, исторический фактор воплощен в самом человеке («носителе инициативы»)[458]. В. де ля Блаш считает, что ошибка немецких «политических географов» состояла в том, что они объявляют рельеф детерминирующим фактором политической истории государств. Тем самым, по мнению де ля Блаша, принижается фактор человеческой свободы и историчности. Сам же он предлагает рассматривать географическое пространственное положение как «потенциальность», «возможность», которая может актуализоваться и стать действительным политическим фактором, а может остаться лишь потенцией. Это во многом зависит от субъективного фактора, от человека, обитающего в данном пространстве.
«Поссибилизм» де ля Блаша был воспринят большинством геополитических школ как коррекция жесткого географического детерминизма предшествующих геополитических авторов.
Однако само стремление уйти от географического детерминизма мы можем истолковать как бессознательное стремление ослабить давление логики пространства и ее каузальности на «береговую зону». То, что давит на «береговые государства», такие, как Франция, не является ее качественным пространством и, следовательно, ее судьбой. Она вынуждена искать равновесия в какой-то иной, не пространственной, сфере, и такую сферу «геополитика-3» обнаруживает закономерно в человеческом субъекте и историческом времени, привязываемом к этому субъекту. Если пространство есть судьба, то «береговая зона» обречена на то, чтобы быть вечно полем игры внешних сил – континентальных и морских, а значит, никакой подлинной геополитической свободы здесь не предполагается. Поэтому поиск выхода за пределы пространственного детерминизма, смягчение его есть единственный выход. Теория «поссибилизма», смягчающая теорию «детерменизма», является типичным примером «слабой геополитики».
?Особое внимание Видаль де ля Блаш уделял Германии, которая была главным политическим оппонентом Франции в то время. Он считал, что Германия является единственным по-настоящему мощным европейским государством, геополитическая экспансия которого заведомо блокируется другими европейскими развитыми державами. Если Англия и Франция в начале ХХ века имели обширные колонии в Африке и во всем мире, если США могли почти свободно двигаться к югу и северу, если у России была Азия, то Германия сдавлена со всех сторон и не имела выхода своим энергиям. Де ля Блаш видел в этом главную угрозу миру в Европе и считал необходимым всячески ослабить развитие этого опасного соседа.
Такое отношение к Германии логически влекло за собой геополитическое определение Франции как входящей в состав общего фронта «морской силы», ориентированной против континентальных держав.
В 1917 году Видаль де ля Блаш публикует книгу «Восточная Франция»[459], в которой он доказывает исконную принадлежность провинций Эльзас-Лоррэн к Франции и неправомочность германских притязаний на эти области. При этом он апеллирует к Французской революции, считая ее якобинское измерение выражением геополитических тенденций французского народа, стремящегося к унификации и централизации своего Государства через географическую интеграцию. Политический либерализм он также объясняет через привязанность людей к почве и естественное желание получить ее в частную собственность.
Таким образом, Видаль де ля Блаш на свой лад связывает геополитические реальности с реальностями идеологическими: пространственная политика Западной Европы (Франции) неразрывно связана с «демократией» и «либерализмом». Через такое уравнение легко сблизить геополитические взгляды де ля Блаша с воззрениями Х.Макиндера и А.Мэхэна. Выбор де ля Блашем «морской ориентации» прекрасно вписывается в эту схему.
У основателя французской «политической географии» мы видим все три основные черты геополитики «цивилизации Берега»: выбор антигерманского лагеря (цивилизации Моря) в европейском раскладе сил; стремление релятивизировать географический детерминизм (Видаль де ла Блаш не был знаком еще с жестким дуализмом Х. Макиндера, но, будучи проницательным специалистом в области «политической географии», вполне мог его предвосхитить); поиск факторов, способных ослабить давление пространства в пользу субъекта и времени.

§ 1.3    Школа Видаля де ла Блаша и появление французской геополитики
В духе «политической географии» Видаля де ла Блаша строили свои концепции его ученики, знаменитые французские географы:   Эммануэль де Мартон[460] (1872-1955), племянник Видаля де ла Блаша; Жан Брюн (1869-1930), автор ключевого труда «Человеческая география»[461], написанного в духе «антропогеографии» Ф. Ратцеля; Альбер Деманжон (1872-1940), также развивавший идеи Ф. Ратцеля, но жестко критиковавший геополитику как таковую; Пьер Деффонтэн (1894-1978) и др.
В духе французской научной культуры все представители «политической географии» постоянно полемизировали друг с другом, и особенно с немецкой школой, принимая одно и отвергая другое и т.д. Кроме постоянной полемики с немцами, ситуация усугублялась еще и тем, что один из основателей знаменитой историчеcкой «Школы Анналов», историк Люсьен Фэвр (1878–1956), подверг самого Видаля де ла Блаша и его последователей уничижительной критике, заявив, что «географа должна интересовать почва, а не государства»[462]. При этом другой яркий представитель «Школы Анналов» Фернан Бродель[463] (1902 – 1985) в своих исследованиях Средиземноморской цивилизации показал значение цивилизационного, политического пространства для «длительных циклов истории» (longue duree).
Решающим моментом в процессе созревания французской геополитики явились три автора, также принадлежавшие к традиции Видаля де ла Блаша – Жак Ансель (1879-1943), Андре Зигфрид (1875 – 1959) и Андре Шерадам (1871-1948).
Жак Ансель был первым, кто использовал во Франции термин «геополитика» и написал текст с таким названием[464], где излагал свое понимание этой новой для Франции науки. В этом труде он противопоставляет немецкую геополитику французской, в основном по заведомо понятным причинам: германская геополитика в своем практическом выражении ратовала за расширение «жизненного пространства» немцев, в том числе и за счет спорных с Францией территорий. Кроме того, для французской геополитики (как для «геополитики-3») были неприемлемы жестко континентальные установки школы К. Хаусхофера, его апелляции к Heartland'у.
Ж. Ансель предлагал придать различному написанию термина геополитика в немецком («Geopolitik») и французском («Geopolitique») языках концептуальный смысл. Приняв во внимание тот факт, что англосаксонские геополитики, стараясь избежать любых ассоциаций с К. Хаусхофером, также пытались противопоставить германское «Geopolitik» и англо-американское «geopolitics», мы получим любопытную картину: написание слова «геополитика» на трех европейских языках (английском, немецком и французском) дает нам три семантических, парадигмальных и методологических множества, которые соответствуют «геополитике-1» (Море), «геополитике-2» (Суша) и «геополитике-3» (Берег). Ж. Ансель в своих текстах представляет собой яркого выразителя именно «геополитики-3».
В своей книге «География границ»[465] Ж. Ансель разбирает динамику границ вполне в духе Ф. Ратцеля, Р. Челлена и К. Хаусхофера, но конкретное рассмотрение европейских границ он производит с точки зрения национальных интересов Франции как государства-нации. Полемизируя о статусе Рейна и пиренейских областей со школой К. Хаусхофера, Ж.Ансель пытается доказать пограничное значение этой реки, вопреки германским претензиям на то, что она является «внутринемецкой».
Другим пионером французской геополитики является Андре Зигфрид, избранный в 1944 академиком Французской Академии Наук. А.Зигфрид разработал курсы для французских Университетов, касающиеся политической и экономической географии[466], а также методики для исследования «электоральной геополитики»[467]. В одной из книг об «электоральной геополитике» он, в частности, пишет:
«Каждая партия или, точнее, каждая политическая тенденция имеет свою привилегированную территорию; легко заметить, что подобно тому, как существуют геологические или экономические регионы, существуют также политические регионы. Политический климат можно изучать так же, как и климат природный. Я заметил, что, несмотря на обманчивую видимость, общественное мнение в зависимости от регионов сохраняет определенное постоянство. Под непрерывно изменчивой картиной политических выборов можно проследить более глубокие и постоянные тенденции, отражающие региональный темперамент»[468].
А.Зигфрид является автором таких геополитических трудов как «Море и Империя»[469], «Британский кризис ХХ века»[470], «Кризис Европы»[471] и т.д.
Андре Шерадам строил свои геополитические концепции, как и большинство французских геополитиков, на антигерманском принципе. Его основной заботой был вопрос, как остановить германский экспансионизм. Для этой цели А. Шерадам анализировал политическую географию Европы и рассматривал различные композиции антигерманских альянсов, исходя из геополитических факторов и соображений. Уже в 1902 году[472] он предлагает план расчленения Австро-Венгрии с учетом всех политических, природных, этнических и социальных линий разлома, а также с детальным анализом внешних и внутренних факторов, могущих быть задействованными в этом процессе с целью создания геополитических проблем Германии. Карл Хаусхофер был впечатлен работами А.Шерадама, так как, с одной стороны, в них присутствовали детальные планы и карты развала Габсбургской Империи, как будто речь шла «о борьбе с термитами в лесах Амазонки», а с другой стороны, все эти планы буквально реализовались в 1918 году. Кроме того, А. Шерадам выступал за создание Антанты – союза Франции, Англии и России, направленного вновь против Германии. И этот его проект увенчался успехом.

§ 2   Слабая геополитика

§ 2.1 «Слабая геополитика» Ива Лакоста
 После окончания Второй мировой войны в «береговой геополитике», как и в геополитике в целом, устанавливается «зона тишины», прерываемая лишь изредка отдельными яркими текстами, заявлениями или исследованиями. Немецкая школа геополитики разгромлена вместе с Германией, в США геополитика ушла на территорию закрытых клубов и секретных служб, в СССР само название «геополитика» жестко табуировано. В этой ситуации в общем русле угасания внимания к геополитике движется и береговая (в первую очередь, французская) школа.
Ситуация начинает меняться в 1970-е годы, параллельно обращению к геополитике американских стратегов, дипломатов и политических аналитиков – таких, как Г.Киссинджер и З.Бжезинский. Во Франции возрождение интереса к геополитике связано с деятельностью таких авторов, как Ив Лакост, Мишель Фуше, Эрве Куто-Бегари, Филип Моро-Дефарж,  Жан-Кристоф Рюфен, Франсуа Жуайо, Мишель Коренман, Пьер Мари Галлуа (1911-2010), Поль Мари де Ла Горс (1928-2004), Игнасио Рамоне и т.д. За исключением Пьер-Мари Галлуа и Эрве Куто-Бегари, которых мы отнесли к континентальной школе, остальные авторы представляют собой типичных представителей «геополитики-3», то есть апологетов «цивилизации Берега».
Французский географ Ив Лакост с 1976 года стал выпускать журнал «Геродот», полностью посвященный геополитике. В 1983 году в нем появляется подзаголовок «журнал географии и геополитики» и с этого момента начинается вторая жизнь геополитики, отныне признанной официально в качестве особой политологической дисциплины, помогающей в комплексном анализе ситуации.
Ив Лакост стремится адаптировать геополитические принципы к современной ситуации. Сам он не разделяет ни «органицистского подхода», свойственного континенталистской школе, ни  прагматического и механицистского геополитического утилитаризма апологетов «морского могущества». С его точки зрения, геополитические соображения служат лишь для «оправдания сопернических устремлений властных инстанций относительно определенных территорий и населяющих их людей»[473]. Это может касаться как международных отношений, так и узко региональных проблем. Легко заметить в таком определении типичный для французов левой ориентации (И. Лакост близок лево-демократическим кругам и был одно время советником Франсуа Миттерана) неприязнь к принципу власти вообще. «Властные инстанции», «соперничество», «оправдания» -- все эти термины принадлежат к словарю анархистской, марксисткой и, в крайнем случае, социал-демократической традиции и, по сути, призваны заведомо дискредитировать ту область, которой И. Лакост приоритетно занимается. Определенная таким образом «геополитика» у среднего французского интеллектуала вызовет только оскомину и раздражение.
У И. Лакоста геополитика становится инструментом анализа конкретной локальной ситуации, требующей привязки к политически организованному пространству, а вся глобальная топика выносится за скобки. Таким образом, И. Лакост полностью вписывается в классическую традицию геополитического «берегового невроза», свойственного первому поколению французских политических географов и геополитиков. «Большое пространство» с его фундаментальными энергиями тяготит представителей «геополитики-3», и они стараются уклониться от географических детерминаций путем самых различных методологических тактик.
И. Лакост и его школа, судя по всему, довольно отчетливо рефлектирует это свойство и пытается переопределить геополитику таким образом, чтобы она оторвалась от своего классического фундамента (заложенного Ф.Ратцелем, Р.Челленом, Х.Макиндером, А.Мэхэном и К. Хаусхофером) и превратилась во что-то более приемлемое для «цивилизации Берега». Именно Ив Лакост и группа сотрудников журнала «Геродот» поставили своей целью разработку модели «слабой геополитики», в которой силовые линии классической топики, связанные с концептами «великой войны континентов», «дуализма цивилизаций», «экспансии больших пространств», «подвижности границ», стратегии и контрстратегии контроля над пространствами, пан-идей, «стратегии анаконды», расчленения территории противника, были бы вынесены за пределы внимания.
Что же оставалось бы тогда объектом изучения «слабой геополитики», и каковы были бы ее методы?
«Слабая геополитика» И. Лакоста и его школы сосредоточивала свое внимание на:
·      локальных процессах, с тщательным выяснением структуры их акторов, но без обобщений относительно иерархического соподчинения более масштабным силам ( по принципу «локальные процессы/локальные акторы»);
·      географической фиксации регионов бедности, географии социального неравенства;
·      пространственном рассмотрении проблем экологии;
·      изучении экономических процессов, протекающих в пространстве;
·      выяснении влияния имиджа того или иного межэтнического или межнационального конфликта на общие настроения общества (геополитика медиакратии);
·      критическом анализе (разоблачении) империалистических действий крупных национальных держав (США, Россия, Китай и т.д.).
Если классическая геополитика строит свои методологии на помещении любого рассматриваемого события в глобальный геополитический контекст, вплоть до планетарного, то «слабая геополитика» стремится ограничиться узкой зоной рассмотрения, компенсируя отсутствие обобщений детальным изучением нюансов рассматриваемой ситуации.
Для этой школы характерна неприязнь к американской геополитике и отрицательное, в целом, отношение к неоевразийской традиции. Силе Моря и силе Суши Европа в лице этого направления не нашла ничего лучше, чем противопоставить «слабость».

§ 2.2  Вклад в геополитику современных французских авторов: Ф.Моро-Дефарж, М.Фуше, Ф.Жуайо, Ж.-К.Рюфен
У школы Ива Лакоста есть и ряд неоспоримых достоинств. Она обращает внимание на ряд тем и вопросов, которые никогда не рассматривались классической геополитикой, вводит в геополитический анализ тематику медиакратии, экологии, влияния культурного фактора, а также собирает детализированный материал по политико-социальным, экономическим, энергетическим и иным проблемам в разных регионах мира, так или иначе, связывая их с пространственным фактором. Если корректно изолировать «береговой невроз» и раздраженно-язвительный стиль (с ярко выраженным пафосом доносительства на своих идейных и методологических противников), свойственный всему французскому интеллектуализму в целом, то разработки И. Лакоста могут быть чрезвычайно полезны в контексте классической геополитики. Если «береговая зона», выстраивая «геоплитику-3», воспользовалась в своих интересах инструментарием «сильной геополитики», то последняя вполне может воспользоваться полезными и адекватными наработками «слабой геополитики».
Кроме И.Лакоста в общем русле возрожденной во Франции геополитики следует упомянуть еще ряд авторов, каждый из которых внес в современную геополитику довольно серьезный вклад.
Значительные усилия к популяризации геополитических знаний приложил современный французский политолог Филип Моро-Дефарж, советник Министерства Иностранных дел Франции и профессор в парижском Институте политических исследований. Моро-Дефарж -- автор обзорного учебника «Введение в геополитику»[474], переведенного на русский язык. Ему же принадлежит ставший классическим текст, посвященный проблеме новой европейской идентичности – «Куда идет Европа?»[475], написанный на основе геополитического анализа процессов глобализации. Обзор геополитического баланса сил на старте XXI века Моро-Дефарж дает в своих книгах «Геополитика нулевых»[476], «Мировой порядок»[477] и «Мондиализация»[478]. Не высказывая никаких специальных предпочтений, Моро-Дефарж комбинирует классическую геополитику и «слабую геополитику» Ива Лакоста и по этому критерию сближается с французскими геополитиками неореалистами (Ф.Тюалем, Э.Шопрадом и т.д.).
 C журналом «Геродот» и другими инициативами Ива Лакоста активно сотрудничал и сотрудничает французский дипломат, географ и геополитик Мишель Фуше. Не ставя перед собой задачи глобальных обобщений или пересмотра понимания геополитики как таковой, М. Фуше концентрируется на одной конкретной теме –геополитике границ, полагая, что границы отражают степень социально-психологической и исторической энергии народа и, следовательно, никогда не остаются строго постоянными и все время меняются. Проблеме динамики изменения границ в нашем мире посвящены основные геополитические работы Фуше[479]. Произведения такого признанного академического ученого, как М. Фуше, во многом способствовали успеху геополитики в современной научной среде Франции.
Определенный интерес вызывают труды геополитиков этой же школы Франсуа Жуайо и Жана-Кристофа Рюфена. Ф.Жуайо известен фундаментальными исследованиями геополитики азиатского региона[480], а Ж.-К.Рюфен является автором геополитического бестселлера «Империя и новые варвары»[481]. Основной тезис Рюфена состоит в том, что после краха СССР Запад оказался в ситуации Римской Империи после гибели Карфагена (правильнее было бы сказать наоборот, так как победила «цивилизация Моря», то есть современный Карфаген), а значит, видение мира по линии «Восток-Запад» сменилось на вертикальную оппозицию «Север-Юг». «Север» для Ж-К. Рюфена -- это «Империя», зона технологического порядка, уюта, социальной обеспеченности, богатства и технологического развития, а «Юг» -- зона «нового варварства», где интенсифицируются процессы распада, нагнетается хаос и социальный регресс. Сам Рюфен,  активист различных организаций по защите «прав человека» и один из основателей движения «Врачи без границ», предостерегает от того, чтобы назревающий раскол по линии «Север-Юг» не стал реальностью, так как, по мнению Рюфена, это приведет к падению технологической цивилизации Севера, глобальной гуманитарной катастрофе и всеобщему хаосу.

§ 2.3    Геополитика в стиле «Монд Дипломатик»: Игнасио Рамоне
Самой ортодоксальной линией развития «слабой геополитики» Ива Лакоста является группа журналистов, политологов и экспертов, издающих престижный французский журнал «Monde Diplomatique». Главный редактор журнала Игнасио Рамоне[482] является автором многочисленных текстов по геополитике и поддерживает геополитический метод в редактируемом журнале.
Политические и идеологические позиции «Monde Diplomatique» можно сформулировать в нескольких тезисах.
1.                    Западное общество движется по пути прогресса неравномерно и с определенными откатами назад под воздействием «авторитарного» и «тоталитарного» инстинкта, эгоизма, желания доминировать, покорять, контролировать и властвовать. На пути торжества гуманистических ценностей и идеала равенства и кооперации, а также социальной справедливости стоят различные формы атавизма. Социал-демократия и умеренное левое движение в Европе, а также кантовские традиции европейского гражданского общества представляют собой один полюс развития цивилизации. Он воплощен к Евросоюзе, но не в том, который есть сейчас, а в том, каким ему предстоит стать. Отрицательным полюсом западной цивилизации являются США, ультралиберальная идеология и философия эгоизма и прагматизма.
2.                    Смысл мировых процессов заключается в соперничестве двух образов будущего: демократического европейского, основанного на социальности и соблюдении прав человека, и либерального американского, основанного на абсолютизации свободного рынка, конкуренции, эгоизма и материального успеха.
3.                    Остальные зоны, кроме США и Европы, являются заложниками этого спора. США и американская версия глобализма, базирующаяся на классической морской англосаксонской геополитике, несет им новые формы колонизации, апартеид, угнетение и хаос. Европейская гуманистическая и демократическая социально ориентированная модель глобализации позволит всерьез подойти к решению наболевших социальных и экономических проблем.
Если спроецировать эти принципы на сферу геополитики, то можно сделать вывод, что интеллектуалы и эксперты «Монд дипломатик» противопоставляют единственную сохранившуюся и действенную до сих пор модель «сильной геополитики», атлантизма, Sea Power), воплощенную в США, довольно расплывчатому проекту гармоничной гуманистической («левой») глобализации на основе «слабой геополитики», предполагающему отсутствие строгих и жестких центров силы, прямой доминации, национального и государственного эгоизма в международных отношениях.
Такие идеи довольно популярны в определенных европейских кругах, ориентированных антиамерикански и антилиберально: поэтому журнал и его главный редактор Игнасио Рамоне находит серьезную поддержку своей позиции.
На практике такая установка задает тон критического анализа стратегии американского глобализма и «империализма», отслеживания и денонсации тех тенденций в политике США, которые укладывались бы в парадигму агрессивного англосаксонского империализма, основанного на «морском могуществе». Этот критицизм в отношении либерализма и стратегии США сближает с И. Рамоне и его журналом самые различные силы европейской континентальной ориентации – от «суверенистов» до участников GRECE. Сам И. Рамоне неоднократно публиковался в журнале Алена де Бенуа «Кризис».
[  rfhnf 31 russmd1.jpg
Карта 31. Карта Росии из геополитического атласа «Монд Дипломатик».]
И. Рамоне откровенно симпатизирует «левым» и даже «крайне левым» движениям, а также всем разновидностям антиимпериализма, антирасизма и деколонизации.
Примечания к разделу 1
[1] Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Мыслить Пространством. М.: Арктогея-центр, 1999. См. также Дугин А.Г. Геополитика постмодерна. СПб.: Амфора, 2007.
[2] Дугин А.Г. Социология воображения. Введение в структурную социологию. М.:Академический проект, 2010. С. 206.
 [3] Гумилев Л.Н. По поводу предмета исторической географии: (Ландшафт и этнос): III. Вестник Ленинградского университета. 1965. №18, вып. 3. С. 112-120.
[4] Термин «этноцентрум» ввел немецкий антрополог и этносоциолог Вильгельм Мюльман. Он означает представления архаических племен об устройстве Вселенной, включающей в себя всю живую и неживую среду, в центре которой находится само племя и его стоянка. Muhlmann W.E. Erfahrung und Denken in der sicht des Kulturanthoropologen/Muhmann W.E., Muller E.W. (Herasgb.) Kulturanthropologie. Koln, Berlin: Kipenheuer&Witsch, 1966. С.157,161.
[5] Географический детерминизм – представление о том, что траектория развития общества и основные политические решения, принимаемые государственной властью, определяются географической средой обитания, климатом, ландшафтом, спецификой территории и т.п.
[6] Октав Амелен (1856 – 1907) -- французский философ, друг Эмиля Дюркгейма.
[7] Durheim E. Les formes elementaires de la vie religieuse. P.:P.U.F, 1960. С. 15-16. (перевод А.Д.)
[8] Мосс М. Социальные функции «священного»: Избранные произведения. СПб.: Евразия, 2000.
[9] Ратцель Ф. Народоведение. В 2 томах. C.-Петербург: Типография Товарищества «Просвещение«, 1903.
[10] Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Астрель, АСТ, 2004.
[11] Frobenius L. Paideuma. M?nich, 1921.
[12] См. Платонов А.П. Котлован. М.: Дрофа, 2002.
[13] Иногда складывается впечатление, что выкапыванием этой «огромной всенародной ямы» мы гордимся больше всего.
[14] Mauss M. Sociologie et anthropologie. P.:P.U.F.,1966. С. 394. (перевод А.Д.)
[15] Дугин А.Г. Социология воображения. Указ. соч. С.206.
[16] Декарт Р. Рассуждение о методе с приложениями: Диоптрика, Метеоры, Геометрия. М.: АН СССР, 1953.
[17] См. Дугин А.Г. Постфилософия. М.: Евразийское движение, 2009. С.  434-460.
[18] Дугин А.Г. Социология воображения. Введение в структурную социологию. Указ. соч. С. 169-216.
[19] Аристотель. Сочинения. В 4 т. (Серия «Философское наследие»). М.: Мысль, 1975—1983.
[20] Зависимость науки от социально-исторчисекого контекста тщательно проследили такие авторы как Т.Кун и П.Фейерабенд. См. Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1975; Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.
[21] См. подробнее Дугин А.Г. Эволюция парадигмальных оснований науки. М.: Арктогея-центр, 2002.
[22] Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм/ Ленин В. И. Полное собрание сочинений в 55 томах. Т. 18.М.: Политиздат, 1970-1983.
[23] Дугин А.Г. Геополитика постмодерна. СПб.:Амфора, 2007.
[24] Там же.
[25] Ратцель Ф. Народоведение. В 2-х тт. C.-Петербург: Книгоиздательское т-во «Просвещение», 1904.
[26] Монтескье Ш. Избранные произведения. М.: Госполитиздат, 1955.
[27] Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю 1660-1783 гг. СПб.: Terra Fantastica, 2002; Он же. Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812 гг. СПб.: Terra Fantastica, 2002.
[28] Макиндер Х. Дж. Географическая ось истории/Дугин А.Г. Основы геополитики. М.: Арктогея-центр, 2000.
[29] Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.: Академический Проект, 2009.
[30] Делёз Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип. М., 1990; Делёз Ж. Логика смысла. М., 1998.
[31] Дугин А.Г. Геополитика постмодерна. СПб: Амфора, 2007.
[32] O’Thuatail Gearoid. Critical Geopolitics: The Politics of Writing Global Space. Minneapolis: University of Minnesota, 1996.
[33] Ratzel F. Anthropogeographie - Die geographische Verbreitung des Menschen. 1882 – 1891; Idem. V?lkerkunde. 1885; Idem. Politische Geographie oder die Geographie der Staaten, des Verkehrs und des Krieges. 1897; Idem. Deutschland. Einf?hrung in die Heimatkunde. 1898; Idem. V?lkerkunde, 1901; Idem. Die Erde und das Leben, 1902; Idem. Die geographische Lage der grossen Stadte/Grosstadt, Jahrbuch der Gehe-Stiftung. Vol. 9. Dresden: Zahn&Jaensch, 1903. На русском языке: Ратцель Ф. Народоведение. В 2-х тт. СПб: Типография Товарищества «Просвещение«, 1903.
[34] Ratzel F. Anthropogeographie - Die geographische Verbreitung des Menschen. Op. cit.
[35] Ratzel F. Politische Geographie oder die Geographie der Staaten, des Verkehrs und des Krieges. Op. cit.
[36] Ibidem.
[37] Ratzel F. Uber den Lebensraum//Die Umschau. 1897. Vol.1. С. 363-366.
[38] Ratzel F. Politische Geographie oder die Geographie der Staaten, des Verkehrs und des Krieges. Op. cit.
[39] Ratzel F. Die Gesetze des raumlichen Wachstums der Staaten. Ein Beitrag zur wissenschaftlichen politischen Geographie/ Petermanns Geographische Mitteilungen. 1986. Jg. 42. С. 97-107.
[40] Ibidem.
[41] Ratzel F. Anthropogeographie - Die geographische Verbreitung des Menschen. Op. cit.
[42] Ratzel F. St?dte- und Culturbilder aus Nordamerika. Leipzig: F.A. Brockhaus,1876.
[43] Ratzel F. Die Vereinigten Staaten von Nord-Amerika. Muenchen: Oldenbourg, 1878.
[44] Ratzel F. Das Meer als Quelle der V?lkergr?sse – eine politischer- geographische Studie. M?nchen / Berlin: Oldenbourg, 1900.
[45] См. Mahan A.T.  The Interest of America in Sea Power, Present and Future. London: ?Sampson Low, Marston & Company, 1897; Idem. Sea Power in Relation to the War of 1812. Boston: Little, Brown, and Company, 1905. По-русски: Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю 1660-1783. СПб.: Terra Fantastica, 2002; Он же. Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812. СПб.: Terra Fantastica, 2002.
[46]  Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю.1660-1783. Указ. соч.
[47] Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812. Указ. соч.
[48] Mahan A.T.  The Interest of America in Sea Power, Present and Future. Op. cit.
[49] Mahan A.T. The Problem of Asia and Its Effect upon International Policies. London: Sampson Low, Marston and Co., 1900.
[50] Mahan A.T.  Sea Power in Relation to the War of 1812. Op.cit.
[51] См. Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю.1660-1783. Указ. соч.
[52] См. там же.
[53] Мэхэн А. Влияние морской силы на историю. 1660-1783. М.: Воениздат, 1940; Он же. Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812. М.:Воениздат, 1939.
[54] Weinberg Albert K. Manifest Destiny. A Study of Nationalist Expansionism in American History. Baltimore: Johns Hopkins, 1935.
[55] Mackinder H. J. The geographical pivot of history//The Geographical Journal.1904.№ 23, С.421–437. Русский перевод: Макиндер Х. Географическая ось истории/Дугин А.Г. Основы геополитики. М.: Арктогея-центр, 2000. С. 491-506.
[56] См. Mackinder H. J. The geographical pivot of history. Op. cit.
[57] Mahan A.T.  The Interest of America in Sea Power, Present and Future. Op. cit.
[58] См. Ibidem.
[59] Челлен Р. Государство как форма жизни. М.: Издательство: Российская политическая энциклопедия, 2008.
[60] Там же.
[61] Там же.
[62] Челлен Р. Государство как форма жизни. Указ. соч.
[63] Декарт Р. Сочинения в 2 т. М.: Мысль, 1989.
[64] Ламетри Ж. О. Человек-машина // Ламетри Ж.О. Сочинения М. Мысль, 1976
[65]Harvey W. The Circulation of the Blood and Other Writings. London: Everyman, Orion Publishing Group, 1993.
[66] Mackinder H. J. The geographical pivot of history The. Geographical Journal.1904.№ 23, С.421–437. Русский перевод: Макиндер Х. Географическая ось истории/Дугин А.Г. Основы геополитики. М.: Арктогея-центр, 2000. С. 491-506.
[67] Mackinder H.J. On the Scope and Methods of Geography// Proceedings of the Royal Geographical Society and Monthly Record of Geography. 1887. New Monthly Series, Vol. 9, No. 3 (Mar.). С. 141-174.
[68] Johnson R. Spying for Empire: The Great Game in Central and South Asia, 1757-1947. London: Greenhill, 2006.
[69] Киплинг Р. Ким. Москва: Высшая школа, 1990.
[70] Spencer H. The Proper Sphere of Government. London: W. Brittain, 1843; Idem. First Principles. London: Williams and Norgate, 1904; Idem. The Principles of Sociology.3 vols.  London : Williams and Norgate, 1882-1898.
[71] Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю 1660-1783. СПб.: Terra Fantastica, 2002; Он же. Влияние морской силы на французскую революцию и империю. 1793-1812. СПб.: Terra Fantastica, 2002.
[72] Эту ошибку совершают некоторые российские ученые, посчитавшие, что под «геополитикой» следует понимать «стратегический анализ международных отношений» без учета базового дуализма Суша/Море. См. например: Гаджиев К.С. Введение в геополитику Учебник. М.: Логос, 2000. Это не соответствует действительности и вводит в заблуждение тех, кто пытается составить себе на основании таких неверных подходов представление о геополитике.
[73] AgnewJ., Mitchell K. & O’Thuatail G.(eds.) A Companion to Political Geography. London: Blackwell, 2002; O’Thuatail G. Critical Geopolitics : The Politics of Writing Global Space. Minneapolis: University of Minnesota, 1996; Idem. Rethinking Geopolitics. Londres, New York: Routledge, 1998.
[74] Честертон Г. К. Вечный Человек/ Честертон Г. К.  Собрание сочинений 5 т. Т. 5. СПб.: Амфора, 2000. С.111.
[75] Там же. С. 114-115.
[76] Год издания программной статьи «Геополитическая ось истории».
[77] Mackinder H. Democratic Ideals and Reality: A Study in the Politics of Reconstruction. Washington, D.C.: National Defense University Press, 1996. C. 106.
[78] Mackinder H. Democratic Ideals and Reality: A Study in the Politics of Reconstruction. Washington, D.C.: National Defense University Press, 1996.
[79] Основы евразийства. М.: Арктогея-центр, 2002.
[80] Дугин А.Г. Великая война континентов/День.1992. Январь-апрель; Он же. Основы геополитики. М.: Арктогея, 1997. См. также журнал Элементы. Евразийское обозрение. 1992.  № 1; Там же. 1992. № 2; Там же. 1993. № 3; Там же. 1993. № 4; Там же. 1994. № 5, Там же. 1995. №6; Там же. 1996.№ 7; Там же 1997. № 8; Там же 1998. № 9.
[81] Чепарухин В.В.  В.Э.Дэн и современная Россия//Известия Русского Географического Общества. 1994 В.2.
[82] Дугин А.Г. Основы геополитики. М.:Арктогея, 1997, 4-е расш. изд. М.:Арктогея-центр, 2000. За данной программной работой последовал шквал геополитических публикаций разного научного качества, систематизацию и классификацию которых еще только предстоит произвести. К сожалению, в них чрезвычайно много плагиата, фантазий, субъективизма или просто полного непонимания темы.
[83] Whittlesey D. The Earth and the State. New York: Henry Holt & Co, 1939.
[84] Oppenheimer F. The State: Its History and Development viewed Sociologically. New York: B.W. Huebsch, 1922.
[85] Mackinder H. J. The geographical pivot of history//The Geographical Journal.1904.№ 23, С.421–437. Русский перевод: Макиндер Х. Географическая ось истории/Дугин А.Г. Основы геополитики. М.: Арктогея-центр, 2000. С. 491-506.
[86] Mackinder H. Democratic Ideals and Reality: A Study in the Politics of Reconstruction. Washington, D.C.: National Defense University Press, 1996.
[87] Mackinder H. Situation in South Russia 21 Jan. 1920/Documents on foreign policy 1919-1939. Fisrt series. V. III, 1919. London 1949. C. 786-787.
[88] Mackinder H. The Nations of the Modern World: An Elementary Study in Geography and History. London: George Philip, 1924.
[89] Ibidem. С. 251.
[90] Quigley Carroll. Tragedy and hope. A History of the World in Our Time. New York: Macmillan, 1966.
[91] Bowman I. The New World-Problems in Political Geography. NY.: Yonkers-on-Hudson World Book Co, 1921.
[92] Цит. по Smith Neil. American Empire: Roosevelt's Geographer and the Prelude to Globalization. Berkeley: University of California Press, 2003.
[93] Mackinder H. The round world and the winning of peace/ Mackinder H. Democratic Ideals and Reality: A Study in the Politics of Reconstruction. Washington, D.C.: National Defense University Press, 1996. С. 195-207.
[94] Spykman N.J. America's Strategy in World Politics: The United States and the Balance of Power. New York: Harcourt, Brace and Company, 1942; Idem. The Geography of the Peace. New York: Harcourt, Brace and Company, 1944.
[95] Spykman N.J. The Geography of the Peace. Op. cit.
[96] Mackinder H. Democratic Ideals and Reality: A Study in the Politics of Reconstruction. Washington, D.C.: National Defense University Press, 1996. C. 106.
[97] Spykman N.J. The Geography of the Peace. Op. cit.
[98] Spykman N.J. America's Strategy in World Politics: The United States and the Balance of Power. Op. cit.
[99] Spykman N.J. The Geography of the Peace. Op. cit.
[100] Kirk W. Historical geography and the concept of behavioral environnement//Indian geographical journal& Silver Juvelee volume. 1952. С.152-160.
[101] Immerman Richard H. John Foster Dulles: Piety, Pragmatism, and Power in U.S. Foreign Policy. New York: SR Books, 1998.
[102] Kennan George F. The Sources of Soviet Conduct//Foreign Affairs. 1947. July. См. Idem. Russia, the Atom, and the West. New York: Harper, 1958.
[103] Strausz-Hupe R. Geopolitics. The struggle for space and power. New York: G.P. Putnam's sons, 1942.
[104] Strausz-Hupe R. The Balance of Tomorrow. Power and Foreign Policy in the. United Stales. New York: G. P. Putnam's Sons, 1945.
[105] Burnham J. The Managerial Revolution: What is Happening in the World. New York: John Day Co., 1941.
[106] Burnham J. The Machiavellians: Defenders of Freedom. New York: John Day Co., 1943.
[107] Burnham J. The Struggle for the World. New York: John Day Co., 1947.
[108] Ibidem. С.114–115.
[109] Ibidem. С.162.
[110] Ibidem. С.182.
[111] Dorrien G. Imperial Designs: Neoconservatism and the New Pax Americana. New York: Routledge, 2004. С. 22–25.
[112] Renner G. Human geography in the air age. NY:Macmillan, 1942.
[113] Seversky A. de. Air Power: key to survival. NY: Imon &Schuster, 1950.
[114] Seversky A. de. Air Power. Op. cit.
[115] Jones St. B. Boundary-making: A Handbook for Statesmen, Treaty Editors and Boundary Commissioners. Washington: Carnegie Endowment for international peace, 1945.
[116] Whittlesey D. The Earth and the State. Op.cit.
[117] Jones St. B. Unified Field Theory of political Geography//Annals of the Association of American Geographers. 1954. June. V.XLIV  n.2 С. 111-123.
[118]  Ibidem.
[119] Ibidem.
[120] Chomsky N. The Cold War and the Superpowers// Monthly Review. 1981. Vol. 33.№ 6. November). С. 1–10.
[121]  Smith N. American Empire: Roosevelt’s Geographer and the Prelude to Globalizaton. Berkeley: University of California Press, 2003. У Н.Смита есть интересная идея о том, что неравномерность развития различных регионов земли создает «процедурную логику» рынков капитала, а из этого он делает вывод о том, что экономика и общество «производят» пространство. См. Smith N. Uneven Development: Nature, Capital, and the Production of Space. N.Y.: Basil Blackwell, 1984.
[122] Chomsky N. The Cold War and the Superpowers. Op. cit.
[123] Smith N. American Empire. Op. cit. С. 287, 329.
[124] Mackinder H. The Round World and the Winning of the Peace//Foreign Affairs. 1943. Vol. 21& № 4 (July). С. 601.
[125] Gray Colin S. The Geopolitics of the Nuclear Era. New York: Crane, Russak and Co., 1977. С. 14.
[126] Kissenger H. White House years. Boston, MA: Little Brown, 1979. С. 914.
[127] Kissinger H. Diplomacy. New York: Simon and Schuster, 1994. С. 814.
[128] Brzezinski Z. The Grand Chessboard: American Primacy and Its Geostrategic Imperatives. New York: Basic Books, 1997. Русский перевод: Бжезинский З. Великая шахматная доска: господство Америки и её геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 1998.
[129] Brzezinski Z. The Grand Chessboard: American Primacy and its Geostrategic Imperatives.New York: Basic Books, 1997. С.10.
[130] Ibidem. С. 30.
[131] Ibidem. C. 38–39.
[132] http://www.cfr.org/
[133] http://www.cfr.org/content/about/annual_report/ar_2000/22-CFRAR.pdf
[134] http://www.cfr.org/publication/8742/world_in_the_21st_century.html
[135] http://www.cfr.org/publication/17384/conversation_with_sergey_lavrov.html
[136]http://www.cfr.org/publication/17775/conversation_with_dmitry_medvedev.html. Первые слова его были выразительны, учитывая контекст и историю организации: DMITRY MEDVEDEV: Dear ladies and gentlemen, I am extremely pleased to speak here at the Council on Foreign Relations.
[137] http://www.cfr.org/content/about/About_CFR_Web.pdf
[138] Цит. по Foster John B. Imperial America’ and War// Monthly Review. 2003. May.Vol. 55.№. 1. С. 1–10.
[139] Ibidem.
[140] Cohen S.B. Geopolitics of World System. NY: Rowman&Littlefield publishers, 2002.
[141] Cohen S.B. Geography and Politics in a World Divided. New York: Praeger, 1963.
[142] Cohen S.B. Geopolitics of World System. Op. cit. С. 34-36.
[143] Cohen S.B. Geopolitics of World System. Op. cit. С.36-44.
[144] Cohen S.B. Geopolitics of World System. Op. cit. С. 44-54.
[145] Luttwak E.Coup d'?tat: A Practical Handbook. London, 1968
[146] Luttwak E. Strategy: The Logic of War and Peace.Cambridge, Massachusetts, 1987.
[147] Luttwak E. The Political Uses of Sea Power. Baltimore, 1974.
[148] Luttwak E. Sea Power in the Mediterranean: Political Utility and Military Constraints. California, 1979.
[149] Luttwak E. The Grand Strategy of the Roman Empire from the First Century AD to the Third. Baltimore, 1976.
[150] Luttwak E. The Grand Strategy of the Byzantine Empire.Cambridge, Massachusetts, 2009.
[151] Rozen L. The Operator: The Double Life of a Military Strategist. – forward.com. 2008.
 [Электронный ресурс]. URL: http://www.forward.com/articles/13515/ (дата обращения 24.07.2010).
[152] Luttwak Edward N. From Geopolitics to'Geoeconomics. Logic of Conflict, Grammar of Commerce//The National Interest.1990.Summer. С. 17—23; Idem. The Endangered American Dream: How To Stop the United States from Being a Third World Country and How To Win the Geo-Economic Struggle for Industrial Supremacy. New York, 1993.
[153] Luttwak Edward N. Turbo-Capitalism: Winners and Losers in the Global Economy. New York, 1999.
[154] Дугин А.Г.Конец экономики. СПб.:Амфора, 2010.
[155] Gray C.S. The Geopolitics of Super Power. Lexington, KY:University Press of Kentucky, 1988.
[156] Gray C.S. The Leverage of Sea Power:The Strategic Advantage of Navies in War. New York: The Free Press, 1992.
[157] Gray C.S. War, Peace, and Victory:Strategy and Statecraft for the Next Century (New York: Simon and Schuster, 1990).
[158] Gray C.S. Strategy for Chaos: Revolutions in Military Affairs and Other Evidence of History.London: Frank Cass, 2002
[159] Gray C.S. Strategy and History:Essays on Theory and Practice. Abingdon, UK:Routledge, 2006.
[160] Sloan G. The geopolitics of Anglo-Irish relations in the Twentieth Century. Leisester: University Presss, 1997.
[161]  Gray C.S., Sloan G. (eds) Geopolitics, geography and strategy. London; Portland, OR:Frank Cass, 1999.
[162] Sloan G. Inescapable geography/Gray C.S., Sloan G. (eds) Geopolitics, geography and strategy. Op. cit. С. 163.
[163] Owens M. Th. In Defense of Classical Geopolitics// Naval War College Review. 1999. Vol. 52.  №. 4.Autumn.
[164] Ibidem.
[165] Excerpts from Pentagon’s Plan: ‘Preventing the Re-Emergence of a New Rival//New York Times.1992. March 8; Keeping the U.S. First// Washington Post. 1992.  March 11.
[166] http://www.newamericancentury.org/
[167] Dorrien Gary. William Kristol and American Foreign Policy//Logos. 2004. Spring. Issue 3.2
[168] Kaplan Robert D.  Imperial Grunts: On the Ground with the American Military, from Mongolia to the Philippines to Iraq and Beyond. NY:Vintage, 2006.
[169] Ibidem.
[170] Kaplan R. The coming Anarchy: Shaterring dream of the Cold War. NY: Random House, 2000.
[171] Kaplan Robert D.  Imperial Grunts. Op. cit.
[172] Barnett  Th. The Pentagon's New Map. NY: Putnam Publishing Group, 2004; Idem. Great Powers: America and the World after Bush. NY: Putnam Publishing Group, 2009.
[173] Barnett  Th. The Pentagon's New Map. Op. cit.
[174] Ibidem.
[175] Ibidem.
[176] Ibidem.
[177] На своем сайте и в своем блоге Барнетт чистосердечно улыбается на фоне пентагоновских карт. http://www.thomaspmbarnett.com/
[178] O’Thuatail G. Critical Geopolitics : The Politics of Writing Global Space. Minneapolis: University of Minnesota, 1996.
[179] Agnew J. Geopolitics: Re-Visioning World Politics. Londres: Routledge, 1998.
[180]O’Thuatail G., Dalby S., Routledge P.(eds) The Geopolitics Reader. London & New York: Routledege, 1998; Agnew J., Reinventing Geopolitics : Geographies of Modern Statehood. Heidelberg: University of Heidelberg, 2001.
[181] O’Thuatail G. Understanding Critical Geopolitics: geopolitics and risk society/ Gray C.S., Sloan G.(eds) Geopolitics, geography and strategy. London,Portland, OR: Frank Cass, 1993.С. 107-124.
[182] Beck U. Risikogesellschaft. Auf dem Weg in eine andere Moderne. Frankfurt a.M.:Suhrkamp, 1986.
[183] Giddens A. Risk and Responsibility//Modern Law Review.1999.№ 62(1). С.1-10.
[184] Леонтьев К.Н. Византизм и славянство.  М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2010.
[185] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-романскому. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, Издательство «Глаголь», 1995.
[186] Ламанский В.И. Об истории изучения греко-славянского мира в Европе. М.; Л., 1958.
[187] Семенов-Тян-Шанский В. П. Владимир Иванович Ламанский как антропогеограф и политикогеограф /Библиологический сборник. Петроград, 1916. Т. 2. вып. 1.
[188] Ламанский В.И. Три мира Азийско-Европейского материка. Прага, 1916.
[189] Семенов-Тян-Шанский В. П. О могущественном территориальном владении применительно к России. Очерк политической географии. Петроград, 1915.
[190] Там же.
[191] Там же.
[192] Там же.
[193] Там же.
[194] Там же.
[195] Дусинский И.И. Основные вопросы внешней политики России в связи с программой нашей военно-морской политики. Одесса, 1910. Книга недавно переиздана с новым названием, данным редакторами Дусинский М. Геополитика России (Пути имперского сознания). М., 2003.
[196] Дусинский И.И.Основные вопросы внешней политики России в связи с программой нашей военно-морской политики. Одесса, 1910. С. 32-22.
[197] Там же С. 36-37.
[198] Там же. С.49.
[199] Там же. С.50.
[200] Например, М.Б.Смолин, составитель нового издания текстов Дусинского. См. Дусинский М. Геополитика России (Пути имперского сознания). Указ. соч.
[201] Альфред Геттнер (1859-1941) -- выдающийся немецкий географ, разрабатывавший теорию «хорологии», то есть качественного земного пространства, в котором элементы ландшафта объединены причинно-следственными связями. См. Геттнер А. География. Её история сущность и методы. Л - М., 1930.
[202] Рудницький С. Українська справа зі становища політичної географії.—Берлін, 1923.
[203] Можно упомянуть ряд других украинских авторов националистической ориентации, которые использовали в своих работах отсылки к «политической географии», «антропогеографии» и «геополитике». Это: М.Грушевский, А.Синявский, Ю.Липа. См.  Грушевський М. На порозі нової України. К., 1991; Липа Ю. Призначення України.—Нью-Йорк, 1953; Синявський А. УРСР та Близький Схід у світлі геополітики // Синявський А. Вибрані праці.—К., 1993.
[204] Чепарухин В.В. Владимир Эдуардович Дэн – известный и неизвестный. [Электронный ресурс]. URL: ftp://ftp.unilib.neva.ru/dl/729.pdf  (дата обращения 21.07.2010); Анохин А.А. В.Э.Дэн и современная экономическая география. [Электронный ресурс]. URL: http://www.ecgeo.pu.ru/doc/DEN%20and%20modern%20social-economic%20geography.pdf (дата обращения 21.07.2010).
[205] Дэн В.Э. Учение Рудольфа Челлена о предмете и задачах геополитики/ Известия русского географического общества. 1997. Т. 129. Вып.1, С.26-38 ; Там же.1997. Т.129. Вып. 2. С. 28-41.
[206] Дэн В.Э. Курс экономической географии, Л., 1928.
[207] Дугин А.Г. Русская вещь. 2т. М.:Арктогея-центр, 2000.
[208] Чепарухин В.В. Владимир Эдуардович Дэн – известный и неизвестный. Указ. соч.
[209] Милютин Д.А. Критическое исследование значения военной географии и военной статистики. СПб.: Военная типография, 1846.
[210] Снесарев А.Е. Военная география России. СПБ, 1910;Он же. Введение в военную географию. М.,1924;.
[211] Снесарев А. Е. Афганистан. М.: Русская панорама, 2002.
[212] Снесарев А. Е. Англо-русское соглашение 1907 г. Спб. 1908
[213] Снесарев А.Е. Военная география России. Указ. соч. С.28-29.
[214] Вандам (Едрихин) А.Е. Геополитика и геостратегия. Жуковский; М.: Кучково поле, 2002.
[215] Вандам А.Е. Наше положение/ Вандам (Едрихин) А.Е. Геополитика и геостратегия. Указ. соч. С. 19
[216] Там же.
[217] Там же. С. 183-184.
[218] Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М.:Аграф, 1999.
[219] Предчувствия и свершения/Основы евразийства. М.:Арктогея-центр, 2002. С.103-106.
[220] Евразийство (опыт систематического изложения) /Основы евразийства. Указ. соч. С.106-165.
[221] Евразийство (формулировка 1927 г.) /Основы евразийства. Указ. соч.С.166-179.
[222] Трубецкой Н.С.  Мы и другие/Основы евразийства. Указ. соч. С.180-194.
[223] Савицкий П.Н. Евразийство /Основы евразийства. Указ. соч.С.266-280.
[224] Савицкий П.Н. Евразийство как исторический замысел/Основы евразийства. Указ. соч.С. 281-294.
[225] Трубецкой Н.С.  Общеевразийский национализм/Основы евразийства. Указ. соч. С.200-207.
[226] Савицкий П.Н. Географические и геополитические основы евразийства / Основы евразийства. Указ. соч. С.297.
[227] Савицкий П.Н. Континент-Океан/ Основы евразийства. Указ. соч. С.305-323.
[228] Там же. С. 323.
[229] И.Р. (Н.С.Трубецкой). Наследие Чингис-хана. Берлин, 1925. См. Также Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М.:Аграф, 2000. С. 223-292.
[230] Савицкий П.Н. Степь и Оседлость/На Путях: Утверждение евразийцев. Берлин, 1922. С. 341-356.
[231] Там же.
[232] Там же.
[233] Эта тема ярко отражена в знаменитой эпической поэме Фирдоуси «Шах-наме». Фирдоуси  А. Шах-наме. М.:Художественная литература, 1972.
[234] Иезикииль 38:1-3.
[235] Савицкий П.Н. Географический обзор России-Евразии / Савицкий П.Н. Континент Евразия. М.:Аграф, 1997.
[236] Там же.
[237] Hettner А. Die Geographie, ihre Geschichte, ihr Wesen und ihre Methoden. Breslau: Ferdinand Hirt, 1927.
[238] Дугин А.Г. Мартин Хайдеггер: философия другого Начала. М.:Академический проект, 2010; Он же. Мартин Хайдеггер: возможность русской философии. М.:Академический проект, 2010.
[239] Юнг К.-Г. Архетип и символ. М.: Ренессанс, 1991.
[240] Дугин А.Г. Социология воображения. Введение в структурную социологию. М.:Академический проект, 2010.
[241] Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001.
[242] Савицкий П.Н. Географический обзор России-Евразии / Савицкий П.Н. Континент Евразия. М.:Аграф, 1997.
[243] Дугин А.Г. Мартин Хайдеггер: возможность русской философии. Указ. соч.
[244] Чхеидзе К.А. Из области русской геополитики // Тридцатые годы. Утверждение евразийцев. Книга VII, Издание евразийцев, 1931.
[245] Чхеидзе К.А. Лига Наций и государства-материки //Евразийская хроника. 1927. Выпуск VIII. Париж.
[246] Гаспринский И. Русско-восточное соглашение. Мысли, заметки и пожелания. Бахчисарай, 1896.
[247] Вернадский Г. В. История России. В 5 томах. Москва;Тверь:Аграф;Леан, 2004.
[248] Вернадский Г. В. Начертание русской истории. СПб.: Лань, 2000.
[249] Там же.
[250] Гумилев Л.Н. Заметки последнего евразийца//Наше наследие. 1991. № 3; Он же. Историко-философские сочинения князя Н.С.Трубецкого (заметки последнего евразийца)/Трубецкой Н.С. История. Культура.Язык. М.: Издательская группа «Прогресс»; «Универс», 1995. С. 31-54.
[251] Гумилёв Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. СПб.: Кристалл, 2001.
[252] Naumann F. Mitteleuropa. Berlin:Reimer,1915.
[253] Brechtefeld J. Mitteleuropa and German politics. New York, 1996; Stirk Peter (ed.) Mitteleuropa. History and prospects. Edinburgh, 1994.
[254] Arndt Ernst M. ?ber Volkshass und ?ber den Gebrauch einer fremden Sprache (1813)/ Arndt Ernst Moritz Schriften f?r und an meine lieben Deutschen. Erster Theil. Leipzig, 1845.
[255] List F. Mittheilungen aus Nord-Amerika. Hamburg: Hoffmann und Campe, 1829.
[256] List F. Das nationale System der politischen ?konomie. Stuttgart;T?bingen, 1841.
[257] Лист был издателем регулярного журнала «Листок Таможенного Союза» в течение 1843-1849 годов. См. Das Zollvereinsblatt. Stuttgart; Augsburg:Cotta; Rieger, 1843–1849.
[258] К. Хаусхофер в 1916 году после знакомства с трудами Р.Челлена пытался предложить немецкое название для этой дисциплины – Erdmachtkunde, то есть дословно «учение о власти земли», но быстро отказался от этого неологизма.
[259] Термин ввел в оборот в 1925 году профессор Нобуйуку Иимото, первый японский геополитик, и подхватил Ичигоро Абе, популяризировавший эту науку в политических и научных кругах Японии.См. Iimot, N. Iwayuru chiseigaku no gainen/Chirigaku Hyoron 1928. 4:76-99; Abe I. Chiseigaku nyumon. Tokyo: Kokon-Shoin, 1933.
[260] Haushofer K. Dai Nihon. Betrachtungen ?ber Gross-Japans Wehrschaft und Zukunft. Berlin:E.S.Mittler, 1913; Idem.Das japanische Reich in seiner geographischen Entwicklung.Wien, Seidel, 1921; Idem. Geopolitik des pazifischen Ozeans. Studien ?ber die Wechselbeziehungenzwischen G?ographie und Geschichte. Berlin: Kurt Vowinckel Verlag, 1925.
[261] Haushofer K. Bausteine fur Geopolitik. Berlin: K.Vowinkel, 1928.
[262] Haushofer K. Grenzen in ihrer geographischen und politischen Bedeutung. Berlind;Heidelgerg: K.Vowinckel, 1927.
[263] Haushofer K. Geopolitik der Pan-Ideen. Berlin:Zentral, 1931.
[264] Obst E. Grossraumidee in der Vergangenheit und als tragender politischen Gedanke unserer Zeit. Breslau, 1941.
[265] Maull O. Politische G?ographie. Berlin: Gebr?der Borntraeger, 1925; Idem. Das Wesen der Geopolitik. Leipzig: B.G. Taubner,1941
[266] Hesse F. Das gesetz der wacshende Raume/Zeitschrift fuer Geopolitik. 1924. 1 Jg. С. 1-10.
[267] Haushofer A. Allgenaeine politische Geigraphie und Geopolitik (1944 unveroffentlicht). Heidelberg, 1951.
[268] Haushofer K. Der Kontinentalblock. M?nchen : Eher, 1941. Русский перевод Хаусхофер К. Континентальный блок: Москва-Берлин-Токио/Дугин А.Г.Основы геополитики. М.:Арктогея-центр, 2000. С.825-835.
[269] Хаусхофер К. Континентальный блок: Москва-Берлин-Токио/Дугин А.Г.Основы геополитики. Указ. соч. С.835.
[270] Haushofer K. Grenzen in ihrer geographischen und politischen Bedeutung. Op. cit.
[271]  Хаусхофер К. Геополитическая динамика меридианов и параллелей/ Дугин А.Г. Основы геополитики . Указ. соч. С. 836-839. Оригинал Haushofer K. Geopolitische Dynamik von Meridianen und Parallelen//Zeitschrift fur Geopolitik. 1943.№ 8.
[272] Haushofer K. Geopolitik der Pan-Ideen. Op. cit.
[273] Haushofer K. Der Kontinentalblock. Op. cit.; Хаусхофер К. Континентальный блок: Москва-Берлин-Токио/Дугин А.Г.Основы геополитики. Указ. соч. С.825-835.
[274] Попытки апологетического осмысления теорий К.Хаусхофера и его политических позиций делаются сегодня на Западе, несмотря на доминацию англосаксонской атлантистской геополитики. См.  Ebeling F. Karl Haushofer und die deustche Geopolitik 1919-1945. unpubl. diss. Hanover 1992. Цит. по Helwig H. Geopolitik: Haushofer, Hitler und Lebensraum/ Gray C.S., Sloan G. (eds) Geopolitics, geography and strategy. London; Portland, OR:Frank Cass, 1999.С. 238.
[275] Coudenhove-Kalergi R. Paneuropa. Wien, 1923.
[276] Rosamond B. Theories of European Integration, Palgrave Macmillan, 2000.
[277] Кильдюшов О. Карл Шмитт как теоретик (пост)путинской России//Политический класс. 2010. №1.Январь.
[278] Mohler A.Die Konservative Revolution in Deutschlalnd 1918-1932.darmstadt:Wissenshcaftliche Buchgeselschaft. 1994.
[279] Ibidem.
[280] Schmitt С. Der Nomos der Erde im V?lkerrecht des Jus Publicum Europaeum. Koeln: Hohenheim,1982;   Idem. Raum und Grossraum im Volkerrecht// Zeitschrift fur Volkerrecht. 1940. Vol. 24. No. 2; Idem. Staatliche Souveraenitaet und freies Meer/ Schmitt С. Das Reich und Europa. Leipzig, 1941.
[281] Schmitt С. Land und Meer. Koeln:Hohenheim, 1981. Русский перевод Шмитт К. Земля и Море/Дугин А.Г.Основы геополитики. Указ. соч. С. 840-883.
[282] Schmitt С. Politische Theologie. Munchen-Leipzig, 1922.
[283] Schmitt С. Das Begriff des Politischen. Berlin-GrunewaldЖ W. Rothschild, 1928; по-русски Шмитт К. Понятие политического//Вопросы Социологии.1992. том 1, №1.
[284] Schmitt С. Der Nomos der Erde im V?lkerrecht des Jus Publicum Europaeum.Op. cit.
[285] Шмитт К. Новый номос Земли//Элементы.1993.№3.
[286]  Schmitt С. Land und Meer. Op. cit. Русский перевод Шмитт К. Земля и Море/Дугин А.Г.Основы геополитики. Указ. соч. С. 840-883.
[287] ?(41) Schmitt С. Die planetarische Spannung zwischen Ost und West (1959)/Schmittiana -- III von prof. Piet Tommissen. Brussel, 1991; по-русски см. Шмитт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом/ Дугин А.Г.Основы геополитики. Указ. соч. С. 526-552.
[288] См. Дугин А.Г.Радикальный субъект и его дубль М.: Евразйиское Движение, 2009. С.145-161.
[289] Иов 40:1.
[290] Знак американского доллара -- $ -- является напоминанием о Геркулесовых столпах и эгиде, расположенной между ними. Только дерзкие мореплаватели и первопроходцы Нового света убрали запретное, табуирующее «Nec» «нельзя, некуда», переделав в «Plus ultra», то есть «Дальше», «Еще дальше», подразумевается, что дальше в Море, за Геркулесовы столпы.
[291]. Шмитт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом/ Дугин А.Г.Основы геополитики. Указ. соч. С. 544.
[292] Шмитт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом/ Дугин А.Г.Основы геополитики. Указ. соч.
[293] Там же. С.546.
[294] Schmitt C. V?lkerrechtliche Gro?raumordnung und Interventionsverbot f?r raumfremde M?chte. Ein Beitrag zum Reichsbegriff im V?lkerrecht. Berlin;Wien;Leipzig, 1939.
[295] Бенуа Ален де. Против либерализма. К четвертой политической теории. СПб:Амфора, 2009. См. также Benoist Alain de. Vu de droite.  Anthologie critique des id?es contemporaines. Paris:Copernic, 1977.
[296] Систематическое изложение идей GRECE представлено в отдельном номере журнала «Nouvelle Ecole». См. Nouvelle ?cole. 2005. G?opolitique, n° 55.
[297] Benoist Alain de. Europe, Tiers Monde Meme Combat. P.:Laffont, 1986.
[298] Benoist Alain de. Les idees a l'endroit.  Paris: Hallier, 1979. См. также Fouere Yann. Europe aux cents drapeaux. P.:Presse d'Europe, 1968. Contre les etats: regions d'Europe P.:Presse d'Europe, 1971.
[299] Benoist Alain de. L'id?e d'Empire/ Actes du XXIVe colloque national du GRECE. Nation et Empire. Histoire et concept. Paris: GRECE 1991. С.55-73.
[300] Жан Тириар под своим именем фигурирует в антивоенном романе Курта Воннегута «Бойня номер 5, или Крестовый поход детей». См. Vonnegut Kurt Slaughterhouse Five, or The Children's Crusade. New York: Delacorte Press/ Seymour Lawrence, 1969.
[301] О национал-большевизме Германии 30-х-40-х годов см. Дугин А.Г. Идеология национал-большевизма/Дугин А.Г.Русская вещь. М.:Арктогея-центр, 2000.
[302] Thiriart J. L'Empire Eurosovietique de Vladivistok jusque Dublin. Brussel, 1988.
[303] Lohausen Jordis von. Mut zur Macht. Denken in Kontinenten. Berg am See: Kurt Vowinckel Verlag, 1978.
[304] Lohausen Jordis von. Denken in V?lkern. Die Kraft von Sprache und Raum in der Kultur- und Weltgeschichte. Graz: Stocker 2001.
[305] См. Lohausen Jordis von. Mut zur Macht. Denken in Kontinenten. Op. cit.
[306] Оруэлл Дж. 1984 и эссе разных лет. М.: Олимп; АСТ-ЛТД, 1997.
[307] Parvulesco J. Les Myst?res de la Villa Atlantis. P.:  L'?ge d'Homme, 1990 ; Idem. L'?toile de l'Empire invisible. P.: Guy Tr?daniel, 1994 ; Idem. Le Retour des Grands Temps. P.: Guy Tr?daniel, 1997 ; Idem. Un bal masqu? ? Gen?ve. P.: Guy Tr?daniel, 1998 ; Idem. La Conspiration des noces polaire. P. Guy Tr?daniel, 1998 ; Idem. Rendez-vous au Manoir du Lac. P.: Jean Curutchet, 2000; Idem. Le Visage des abimes. P.: L'?ge d'Homme, 2001; Idem. La Strat?gie des t?n?bres. Guy Tr?daniel, 2003 ; Idem. Dans la for?t de Fontainebleau. P.: Alexipharmaque, 2007; Idem. La Confirmation Bor?ale. P.: Alexipharmaque, 2010. На русский переведен только один роман Парвулеско Ж. Португальская служанка. СПб.: Амфора, 2009.
[308] Parvulesco J. Imperium. P.: Les Autres Mondes, 1980 ; Idem. Les Fondements g?opolitiques du grand gaullisme. P.: Guy Tr?daniel, 1995; Idem. Une strat?gie transcendantale pour la « Grande Europe ». P.: Arma Artis, 2004 ; Idem. Vladimir Poutine et l'Eurasie. P.: Amis de la Culture Europ?enne, 2005. На русском из теоретических работ выходила только одна Парвулеско Ж. Владимир Путин и евразийская империя. СПб. Амфора, 2008.
[309] См. ДугинА.Г. Великая война континентов/Дугин А.Г.Конспирология. М.: РОФ «Евразия», 2005.
[310] Парвулеско Ж. Владимир Путин и евразийская империя. Указ. соч.
[311] Terracciano C. Rivolta contro il mondialismo moderno Torino : Noctua, 2002.
[312] Thiriart J. L'Empire Eurosovietique de Vladivistok jusque Dublin.Op.cit.
[313] Terracciano C. Nel Fiume della Storia//Orion. 1986-1987. №№  22-30.
[314] Gallois. P.-M. G?opolitique, les voies de la puissance. P.:Plon, 1990.
[315] «Ваша судьба на Востоке». Беседа А.Дугина с П.М.Галлуа. 2004. [Электронный ресурс] URL: http://evrazia.info/modules.php?name=News&file=article&sid=1999 (дата обращения 23.07.2010).
[316] Coutau-B?garie H. La Lutte pour l’empire de la mer. P.: Economica, 1999.
[317] Coutau-B?garie H. Pens?e strat?gique et humanisme. P.: Economica, 2000.
[318] Coutau-B?garie H. G?ostrat?gie du Pacifique. P.: Economica, 2001.
[319] Coutau-B?garie H. Marins et oc?ans. 2 v. P.: Economica, 1999.
[320] Coutau-B?garie H. 2030, la fin de la mondialisation? P.:Artege, 2009.
[321] Chauprade Aymeric. Introduction ? l'analyse g?opolitique. Paris: Ellipses, 1999; Idem. G?opolitique - Constantes et changements dans l'histoire. Paris: Ellipses, 2007.
[322] Chauprade A. Les Balkans, la Guerre du Kosovo (en collaboration). Paris/Lausanne: L'?ge d'Homme, 2000; Idem. G?opolitique des ?tats-Unis (culture, int?r?ts, strat?gies). Paris: Ellipses, 2003; Idem.Une nouvelle g?opolitique du p?trole en Afrique//Chronique du choc des civilizations. 2009. Editions Chronique. Janvier.
[323] Шопрад Э. Большая игра/Дугин А.Г. Основы геополитики. Указ. соч.. С. 890-892.
[324] Шопрад Э. Россия, главное препятствие на пути создания американского мира//Русское время. 2009. №2.
[325] Chauprade A., Thual F. Dictionnaire de g?opolitique. Paris: Ellipses,  1999.
[326] Thual F. G?opolitique des religions. Le Dieu fragment?. Paris: Ellipses, 2004.
[327] Thual F. Encel F.G?opolitique d'Isra?l : Dictionnaire pour sortir des fantasmes. Paris: Seuil, 2004.
[328] Thual F. Le Fait juif dans le monde : G?opolitique et d?mographieю Paris: Odile Jacobs, 2010.
[329] Thual F. G?opolitique du Bouddhisme. P.:Editions des Syrtes, 2002.
[330] Thual F. G?opolitique du chiisme. P.: Arl?a, 1995.
[331] Thual F. G?opolitique de l'Orthodoxie. Paris: Dunod, 1993
[332] Thual F. Les conflits identitaires. Paris: Ellipses, 1998.
[333] Thual F. Contr?ler et contrer. Strat?gies g?opolitiques, Paris, Ellipses, 2000
[334] Thual F. M?thodes de la g?opolitique. Apprendre ? d?chiffrer l'actualit?. Paris: Ellipses, 1996.
[335] Thual F. Rep?res g?opolitiques. Paris: La documentation fran?aise, 1995.
[336] Thual F. Le d?sir de territoire. Morphogen?ses territoriales et identities. Paris: Ellipses, 1999.
[337] Thual F. Rep?res internationaux. L'?v?nement au crible de la g?opolitique. Paris: Ellipses, 1997.
[338] Thual F. La plan?te ?miett?e. Morceler et lottir, un nouvel art de dominer. P.: Arl?a, 2002.
[339] Thual F. La crise du Haut-Karabakh. Une citadelle assi?g?e ?, Paris, IRIS, 2003.
[340] Thual F. Bagdad 2000. L'avenir g?opolitique de l'Irak (avec Andr? Dulait), Paris, Ellipses, 1999.
[341] Thual F. Abr?g? g?opolitique de l'Am?rique latine, Paris, Ellipses, 2006.
[342] Thual F. G?opolitique des Caucases, Paris, Ellipses, 2004.
[343] Thual F. La nouvelle Caspienne. Les nouveaux enjeux post-sovi?tiques (avec Andr? Dulait), Paris, Ellipses, 1998.
[344] Thual F. Services secrets et g?opolitique (entretiens avec l'amiral Pierre Lacoste). Lavauzelle, 2004.
[345] Thual F. G?opolitique de la franc-ma?onnerie, Paris, Dunod, 1994. Этой же теме посвящен специальный выпуск журнала «G?opolitique».  2007. №° 97.
[346] Дугин А.Г. Ордена и разведки/ Дугин А.Г. Конспирология. М.:РОФ «Евразия», 2005.
[347] Lorot P., Thual F. La G?opolitique. P.: Montchretien, 1997.
[348]Luttwak Edward N. From Geopolitics to'Geoeconomics. Logic of Conflict, Grammar of Commerce//The National Interest.1990.Summer. С. 17—23; Idem. The Endangered American Dream: How To Stop the United States from Being a Third World Country and How To Win the Geo-Economic Struggle for Industrial Supremacy. New York, 1993.
[349] Lorot P. Guellec J. (ed.)Plan?te Oc?ane. L’essentiel de la mer. P.: Choiseul, 2006.
[350] Behar P. Une g?opolitique pour l'Europe, vers une nouvelle Eurasie. P.: Editions Desjonqu?res, 1992.
[351] Thual F. M?thodes de la g?opolitique. Apprendre ? d?chiffrer l'actualit?. Paris: Ellipses, 1996.
[352] Thual F. Services secrets et g?opolitique. Op. cit.
[353] LaRouche L.The Science of Christian Economy. Washington, D.C.: Schiller Institute, 1991; Idem.The Economics of the N?osphere Washington, D.C.: EIR News Service, 2001; Idem. Imperialism The Final Stage of Bolshevism. New York: New Benjamin Franklin House, 1984; Idem.The Power of Reason, 1988 An Autobiography. Washington, D.C.: Executive Intelligence Review, 1987; Idem.There Are No Limits to Growth. New York: New Benjamin Franklin House, 1983. По-русски: Ляруш Л. Физическая экономика. М.: Научная книга, 1997.
[354] William Engdahl F. Gods of Money: Wall Street and the Death of the American Century. edition.engdahl, 2010; Idem. Full Spectrum Dominance: Totalitarian Democracy in the New World Order. Boxboro, MA: Third Millennium Press, 2009; Idem.Century of War: Anglo-American Oil Politics and the New World Order. London: Pluto 2004. По-русски см. Энгдаль Уильям Ф. Столетие войны.М.: Геликон Плюс, 2008.
[355] Бжезинский З. Великая шахматная доска: господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 1998.
[356]  Виноградов М. Камень-шпион. ФСБ разоблачила британских агентов-дипломатов//Известия. 2006. 24.01.  [Электронный ресурс]. URL: http://www.izvestia.ru/russia/article3059065/ (дата обращения 25.07.2010).
[357] Дугин А.Г. Великая война континентов//День. 1992. Январь-апрель. Издано в кн.: Дугин А.Г. Конспирология. М.: РОФ «Евразия», 2005.
[358] Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. 1-е изд. М.: Арктогея, 1997; 2-е изд. М.:1998; 3-е изд, расширенное, М.: Арктогея, 1999; 4-е изд. М:Арктогея, 2000.
[359] Dugin Iskander Feisaliny jeopolitidgi. Beyruth, 2004.
[360] Dugin A.Rus jeopolitigi avrasyaci yaklasim. Ankara, 2003.
[361] Dugin A. Osnove geopolitike. Beograd, 2004
[362] Dugin A. Geopolitikis safudzvlebi. Rusetis geopolitikis momavali. Tbilisi: Gamomgtsemloba, 1999.
[363] Dughin A. Fundamentele geopoliticii. Bucarest.:Andersen Media, 2010.
[364] Dugin A.Seminal writings. 3 v. L., 2000.
[365] Douguine A. Le prophete de l’eurasisme. Paris:Avatar, 2006; Idem. La grande guerre des continents. Paris:Avatar, 2006.
[366] Dugin A. A grande guerra dos continentos. Lisboa, 2010.
[367] Projetto Eurasia. Parma, 2008. Dughin A. Eurasia. La Rivoluzione Conservatrice in Russis. Roma, 2005.
[368] Дугин А.Г. Континент Россия/Континент Россия. М.: Общество «Знание» РСФСР, 1990. Позже опубликована в Дугин А.Г.Мистерии Евразии. М.:Арктогея, 1996. Вошла в состав Дугин А.Г.Абсолютная Родина. М.: Арктогея-центр, 1999 С. 575-590.
[369] Дугин А.Г. Подсознание Евразии//Панорама Азербайджана. 1991. 12—18 сентября. Позже опубликована в Дугин А.Г. Мистерии Евразии. Указ.соч. Вошла в состав книги: Дугин А.Г.Абсолютная Родина.С. 591-601.
[370] Дугин А.Г.Мистерии Евразии. Указ. соч.. Вошла в состав Дугин А.Г.Абсолютная Родина. Указ. соч. С. 602-613.
[371] Дугин А.Г.Мистерии Евразии. Указ. соч.. Вошла в состав Дугин А.Г.Абсолютная Родина. Указ. соч. С. 614-633.
[372] Дугин А.Г.Мистерии Евразии. Указ. соч.. Вошла в состав Дугин А.Г.Абсолютная Родина. Указ. соч. С. 645-658.
[373] Дугин А.Г.Мистерии Евразии. Указ. соч.. Вошла в состав Дугин А.Г.Абсолютная Родина. Указ. соч. С. 634-644.
[374] Dugin A. Rusia. Misterio de Eurasia. Madrid:Grupo Libro88, 1992.
[375] Dughin A. Continente Russia. Parma: All'isegno di Veltro, 1992.
[376] Пробуждение стихий//Элементы. 1992.№1. С.3.
[377] Там же.
[378] Там же.
[379] Там же.
[380] Морозов Е.Ф. План «анаконда»/Элементы. Евразийское обозрение. 1993.№4; Он же. Теория Новороссии. – varvar.ru. [Электронный ресурс] URL: http://varvar.ru/arhiv/texts/morozov5.html (дата обращения 26.07.2010).
[381] Молодяков В.Э. Консервативная революция в Японии: идеология и политика. М., 1999; Он же. Россия и Германия: дух Рапалло (1919-1932). М., 2009.
[382] Шатилов А.Б. Открывая евразийский архив//Элементы. № 3. 1993.
[383] Константинов С.Н. Сталин как геополитик//Элементы. 1993.№ 4. 1993.
[384] Видеман В. Различные цивилизационные типы с  точки  зрения  ?геополитических  констант. -- imperativ.net [Электронный ресурс]. URL:http://www.imperativ.net/imp5/11.html (дата обращения 26.07.2010); Он же. Континентальная интеграция: евразийская правовая модель. – varvar.ru. [Электронный ресурс]. URL: http://varvar.ru/arhiv/texts/videman1.html (дата обращения 26.07.2010).
[385] Карпец В., Назмутдинов Б. Образ совершенного государства в трудах классиков евразийства //Право ; Гражданин ; Общество ; Экономика. М. : Юриспруденция, 2007. С. 136 - 144
[386] Фомин О.В. Священная Артания. М.: Вече, 2005. Карпец В.И. Русь Меровингов и корень Рюрика. М.: Алгоритм, Эксмо, 2006.
[387] Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М.:Аграф, М. 2003.
[388] Савицкий П.Н. Континент Евразия. М.:Аграф, М. 2003.
[389] Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М.:Аграф, 1998.
[390] Вернадский Г.В. Древняя Русь М.:Тверь: Аграф;Леан, 1996 ; Он же. Московская Русь. М.;Тверь:Аграф,Леан, 1997; Он же. Монголы и Русь. М.;Тверь:Аграф;Леан, 1997 ; Он же. Киевская Русь. М.;Тверь: Аграф;Леан, 2001;Он  же. Россия в Средние века. М.;Тверь: Аграф;Леан, 2000; Он же. Русская историография. М.Аграф, 2000.
[391] Хара-Даван Э. Русь Монгольская. М.:Аграф, 2002.
[392] Бромберг Я. А. Евреи и Евразия. М.:Аграф, 2002.
[393] http://my.arcto.ru/audio/savicky.mp3
[394] http://my.arcto.ru/audio/haushofer-1.mp3
[395] http://my.arcto.ru/audio/Parvulesco-1.mp3
[396] Программные документы ОПОД «Евразия». Арктогея-центр. 2001.
[397] Евразийство: теория и практика. М.:Арктогея Центр, 2001.
[398] Дугин А.Г.Евразийский взгляд. Москва.:Арктогея-центр, 2002.
[399] Дугин А.Г.Евразийский путь как национальная идея. Москва.:Арктогея-центр, 2002.
[400] Программа политической партии «Евразия».М.М.Арктогея-центр, 2002.
[401] Русская православная церковь в пространстве Евразии. Материалы V Всемирного Русского народного Собора. М.: ОПОД «Евразия«, 2002.
[402] Угроза ислама или угроза исламу?М.:Арктогея-центр, 2001.
[403] Основы евразийства. М.: Арктогея-центр, 2002.
[404] Дугин А.Г.Евразийская миссия Нурсултана Назарбаева. М.: РОФ «Евразия», 2004.
[405] Дугин А. Нурсултан Назарбаевтын еуразиялык миссиясы. Астана:Л.Н.Гумилев атындага Еуразия улттык университетiсы, 2005.
[406] Dugin A. Misyonin avrasyagilik Nursultanain Nazarbaevin. Ankara, 2006.
[407] Евразийская миссия (программные материалы). М.: РОФ «Евразия», 2005.
[408] Выпустил несколько монографий по материалам конференций и симпозиумов: Будущее российской государственности. Суверенная демократия? Диктатура? Империя? М.: Международное «Евразийское Движение«, 2007; Преемник. Преемственность. Империя. М.:Евразийский союз молодежи, 2007. Бовдунов А. Россия как задание. М.: Международное «Евразийское Движение«,, 2010; ?Мошкин М. Политический солдат Евразии. М.: Евразийский Союз Молодежи, 2010.
[409] Дугин А.Г. Геополитика постмодерна. СПб:Амфора, 2007.
[410] Сетевые войны: угроза нового поколения М.: Евразийское Движение, 2009. См. также Коровин В.М. Накануне империи. Прикладная геополитика и сетевые войны. М.:Евразийское Движение. 2007.
[411] Дугин А.Г. Четвертая политическая теория. СПб:Амфора, 2009.
[412] Дугин А.Г. Конец экономики. СПб.: Амфора, 2010.
[413] Парвулеско Ж. Путин и Евразийская империя. СПб.: Амфора, 2008.
[414] Бенуа Ален де. Против либерализма. СПб.: Амфора, 2009.С.463-466.
[415] Нартов Н.А. Геополитика: Учебник для вузов.  М.: ЮНИТИ, 1999.
[416] Нартов Н.А., Нартов В.Н. Геополитика: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальностям . М.: ЮНИТИ-ДАНА: Единство, 2007.
[417] Тихонравов Ю.В. Геополитика. М.: ИНФРА-М, 2000.
[418] Василенко И.А. Геополитика современного мира. М.: Гардарики, 2007
[419] Маринченко А.В. Геополитика. М.: Инфра-М, 2009.
[420] Кефели И.Ф. Философия геополитики. СПб.: Петрополис, 2007; Он же. Судьба России в глобальной геополитике. СПб.: Северная Звезда, 2004.
[421] Поздняков Э.А. Геополитика. М.: Прогресс. Культура, 1995.
[422] Мунтян М.А. Геополитика и геополитическое мышление. М., 2002.
[423] Бельков О.А., Ушков A.M. Современная геополитика // Общая и прикладная политология: Учебное пособие / Под общей редакцией В.И. Жукова, Б.И. Краснова. М., 2002. С. 180–209.
[424] Ашенкампф Н. Н., Погорельская С. В. Современная геополитика России. Учебное пособие. М.: Академия ГПС МЧС России, 2005.
[425] Сирота Н.М. Геополитика, краткий курс. СПб.: Питер, 2006.
[426] Алексеева И. В., Зеленев В. И., Якунин В. И. Геополитика в России. Между Востоком и Западом. СПб., 2001.
[427] Волков Я.В. Геополитика и безопасность в современном мире. М.: Военн. ун-т, 2000.
[428] Абдурахманов М.И., Баришполец В.А., Манилов В.Л., Пирумов В.С. Геополитика и национальная безопасность. Словарь основных понятий и терминов. Под общ. ред. В.Л.Манилова. М.: РАЕН, 1998.
[429] Сорокин К. Э. Геополитика современности и геостратегия России. М.: РОССПЭН, 1996.
[430] Петров В. Л. Геополитика России. Возрождение или гибель? Издательство: Вече, 2003.
[431] Гаджиев К.С. Геополитика: история и современное содержание дисциплины. М.: Семинар, Полис, 1996.
[432] Гаджиев К.С. Введение в геополитику. М.: Логос, 1998.
[433] Колосов В.А., Мироненко Н.С. Геополитика и политическая география.  М., 2001
[434] Мухаев Р. Т. Геополитика. М.: Юнити-Дана, 2007.
[435] Как понять например, такое высказывание автора, описывающее евразийскую геополитику, называемую им почему-то «национал-большевистской» и критикующее ее за то, что она «исключает возможность сотрудничества России с западными странами в борьбе с новыми вызовами и угрозами и других антисистемных сил, угрожающих существованию открытого общества, прогрессу и правам человека». Мухаев Р. Т. Геополитика. Указ. соч. С. 257. Иногда создается впечатление, что автор не совсем понимает смысл тех слов и понятий, которые он употребляет.
[436] Геополитика. Под общ. редакцией Михайлова В.А. –М.: РАГС, 2007.
[437] Исаев Б.А. Геополитика. СПб.: Питер, 2006.
[438] Панарин А. С. Глобальное политическое прогнозирование в условиях стратегической нестабильности. М.: Эдиториал УРСС, 1999; Он же. Политология. О мире политики на Востоке и на Западе. М.:Изд-во: Университет, 2000; Он же. Глобальное политическое прогнозирование. М.: 2001; Он же. Искушение глобализмом. М.: Эксмо-Пресс, 2002; Он же. Православная цивилизация в глобальном мире. М.: Алгоритм, 2002.
[439] Уткин А. И. Мировой порядок XXI века. М.: Эксмо, 2002; Он же. Американская стратегия для XXI века. М.: Логос, 2000; Он же. Вызов Запада и ответ России. М.: Магистр, 1996; Он же. Глобализация: Процесс и осмысление. М.: Логос, 2001; Он же. Доктрины атлантизма и европейская интеграция. М.: Наука, 1979; Он же.  Забытая трагедия: Россия в Первой мировой войне. Смоленск: Русич, 2000; Он же. Месть за победу: новая война. М.: Эксмо, 2005; Он же. Мировая холодная война. М.: Эксмо, 2005; Он же. Россия над бездной: 1918 г.- декабрь 1941 г. Смоленск: Русич, 2000; Он же. Русские во Второй мировой войне. М.: Алгоритм, 2007; Он же.Русско-японская война: в начале всех бед. М.: Эксмо, 2005; Он же Тихоокеанская ось. М.: Молодая гвардия. 1988; Он же.  США и Европа: перспективы взаимоотношений на рубеже веков. М.: Наука, 2007.
[440] Панарин И. Н. Информационная война и геополитика, М.: Поколение, 2006.
[441] Панарин И.Н. Крах доллара и распад США. М.: Горячая линия-Телеком, 2009; Он же. Глобальное политическое прогнозирование. М., 2001.
[442] Добреньков В.И. Глобализация и Россия: социологический анализ. М.:Инфра-М, 2006.
[443] Рогов С.М. Современный этап российско-американских отношений. М., ИСКРАН, 1999; Он же. 11 сентября 2001 г.: реакция США и последствия для российско-американских отношений. М., ИСКРАН, 2001; Он же. Евразийская стратегия для России. М.: Российская академия наук, Институт Соединенных Штатов Америки и Канады, 1998.
[444] Рогов С.М. Евразийская стратегия для России. Указ. соч.
[445] Кокошин А.А. Политология и социология военной стратегии .М.: КомКнига, 2005; Он же. Реальный суверенитет в современной мирополитической системе. М., 2005; Он же. Стратегическое управление: Теория, исторический опыт, сравнительный анализ, задачи для России. М., 2003.
[446] Ивашов Л.Г. Россия и мир в новом тысячелетии. Геополитические проблемы. М.: Прогресс, 2000; Он же. Россия или Московия? Геополитическое измерение национальной безопасности России. М.: Эксмо 2002.
[447] Жириновский В.В. Очерки по геополитике. Москва; Псков:Либерал-демократическая партия России, 1997; Он же. Обыкновенный мондиализм. М., 1998.
[448] Зюганов Г.А. География победы: Основы российской геополитики.  М., 1997.
[449] Бабурин С.Н. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы.М.: Из-во Московского университета, 1997.
[450] Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане. История и теория международных отношений в Восточной Азии после второй мировой войны (1945-1995). М.: Конверт - МОНФ, 1997.
[451] Богатуров А. Д. Плюралистическая однополярность // Богатуров А.Д., Косолапов Н.А., Хрусталев М.А.Очерки теории и методологии политического анализа международных отношений. М.: НОФМО, 2002. С.284
[452] Например, Чешков М.А.. Глобалистика как научное знание. Очерки теории и категориального аппарата. М.: НОФМО, 2005.
[453] Trenin D. The end of Eurasia: Russia on the border between geopolitics and globalization. Washington D.C.: Carnegie Endowment for International Peace, 2002.
[454] Vattimo G.,Girard R. Christianity, Truth, and Weak Faith. NY.:  Columbia University Press, 2009.
[455] Caputo J. The Weakness Of God. A Theology of the Event. Bloomington: Indiana University Press, 2006 .
[456]Vidal de la Blache P. Tableau de la geographie de la France. Paris: Hachette et Gio, 1903.
[457] Ibidem.
[458] Ibidem.
[459] Vidal de la Blache P. La France de l'Est.. Paris:Livres Herodote, 1994.
[460] Martonne Emmanuel  de. Trait? de g?ographie physique. Paris: Librairie Armand Colin, 1909.
[461] Bruhnes J. Geographie humaine. Paris: Michelet, 1910.
[462] Febvre L. La terre et l'evolution humaine. P.: Vieilles Provinces,1923.
[463] Braudel F. (dir.) La M?diterran?e. L’espace et les hommes. Paris: Arts et m?tiers graphiques, 1977.
[464] Ancel J.  G?opolitique. Paris: Biblioth?que d'Histoire et de Politique, 1936.
[465] Ancel J. Geographies des frontiers. Paris: Gallimard, 1938.
[466] Siegfried A. G?ographie ?conomique. Cours de Universit? de Paris, Institut d’?tudes politiques, ann?e 1953-1954. Paris: Centre de documentation universitaire, 1954.
[467] Siegfried A. G?ographie ?lectorale de l’Ard?che sous la 3e R?publique. Paris.: A.Colin, 1949
[468] Siegfried A. Tableau politique de la France de l'Ouest sous la Troisieme Republique. Paris: A. Colin, 1913.
[469] Siegfried A. La Mer et l’empire. S?rie de vingt-deux conf?rences faites ? l’Institut maritime et colonial. Paris, J. Renard, 1944.
[470] Siegfried A. La Crise britannique au xxe si?cle. Paris: A. Colin, 1931.
[471] Siegfried A. La Crise de l’Europe. Paris.: Calmann-L?vy, 1935.
[472] Cheradame A. L'Allemagne, дa France et la question de l'Autriche. P.: Plon, 1902.
[473] Lacoste Y. Dictionnaire geopoliqiue. Paris: Flammarion, 1986.
[474] Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. Москва: Конкорд, 1996.
[475] Moreau Defarges Ph. O? va l'Europe ? P.: Presses de Sciences Po, 2006.
[476] Moreau-Defarges Ph. La g?opolitique pour les Nuls. P.:G?n?rales First, 2008.
[477] Moreau-Defarges Ph. L’ordre mondial. P.: Armand Colin, 2003.
[478] Moreau-Defarges Ph. La mondialisation. P.: PUF, 2010.
[479] Foucher M. Fronts et Fronti?res, un tour du monde g?opolitique. P.: Fayard, 1988; Idem. L'invention des Fronti?res. P.: FEDN, 1986. Foucher M., Dorion H. (dir.) Fronti?re(s), sc?nes de vie entre les lignes. P.: Gl?nat, 2006.
[480] Joyaux F. G?opolitique de l'Extr?me-Orient, Espaces et politiques. Bruxelles: ?ditions Complexe, 1991.
[481] Rufin J.-C.L'Empire et les nouveaux barbares. Rupture Nord-Sud. P.:Hachette, 1996.
[482] Ramonet I. Nouveaux pouvoirs, nouveaux ma?tres du monde. Montr?al: Fides, 1996; Idem. G?o-politique du chaos. Paris: Galil?e, 1997; Idem. Guerres du xxie si?cle - Peurs et menaces nouvelles. Paris: Galil?e, 2002.

Раздел 2.
Геополитика глобального мира

Глава 1. «Планетарность», «глобальность» и  «мир» как философские концепты

§ 1.   Философия мира

§1.1   Многозначность термина «глобализм»
Во второй части книги мы рассмотрим с геополитической точки зрения такое явление, как глобализация. Для того чтобы применить к глобализации геополитический инструментарий, необходимо предварительно дать ее более или менее развернутое описание.
Глобализация есть процесс объединения всех обществ, стран, народов, культур, экономики земли в некое единое интегрированное образование.
Синонимами глобализации выступают такие понятия, как «планетаризм», «глобализм», «мондиализм» и производные от них. Разные исследователи совершенно по-разному трактуют не только различия между этими терминами, но и заложенный в них смысл, поэтому для того, чтобы составить представление о глобализации необходимо рассмотреть целый ряд авторов, толкующих ее смысл, природу и характер.

§ 1.2   Костас Акселос: планетарные блуждания бытия
Одним из первых осмыслить процесс глобализации предложил греческий философ Костас Акселос (1924 – 2010), сочетавший в своем творчестве влияния Маркса, Ницше, Гераклита и Хайдеггера. В книге «К планетарному мышлению»[1] К. Акселос описывает те основы, на которых, по его мнению, будет построено общество завтрашнего дня и утверждает, что они будут иметь планетарный, глобальный мировой характер, включающий в себя все человеческие общества и культуры. При этом основное внимание К.Акселос уделяет философской подоплеке глобализации, которую он сводит к фундаментальной проблеме мира как особого метафизического явления.
Необходимость объединения человечества в общем социальном контексте К.Акселос выводит из единой модели феноменологии восприятия человеком окружающего бытия. Единство человечества обосновывается, согласно ему, единством бытия. Но само бытие К.Акселос понимает в духе Хайдеггера -- как развертывание, «открытие», обнаружение динамического начала переливов наличия и отсутствия. Акселос указывает на греческую этимологию слова «планета», которое происходит от глагола «plazein», что означает «блуждать». Под «планетами» греки понимали перемещающиеся (блуждающие) небесные тела. «Блуждание», по Акселосу, становится главным свойством «планетарности» и в этимологическом, и в философском смысле. В духе Хайдеггера и  Гераклита, он считает, что наиболее постоянным свойством бытия является его непостоянство – бытие ускользает от любых попыток его строго зафиксировать и порождает диалектические игры отчуждений и сближений, дифференциаций и интеграций, революций и реакций. Бытие блуждает, и человечество, распознавшее это, также призвано стать планетарным – то есть блуждающим. Трилогию своих книг «Маркс как мыслитель техники»[2], «Гераклит и философия[3]» и «К планетарному мышлению»[4] К. Акселос называет «трилогией блуждания».
Такое понимания мира приводит К. Акселоса к фундаментальному началу в его философии – к понятию «игры». Этой теме он посвящает наиболее знаменитую свою книгу «Игра мира»[5]. Мир как блуждание одновременно есть мир как игра. Игру К. Акселос понимает как «предонтологическое» начало, то есть то, что предшествует логическому мышлению с его четкими дистинкциями. В игре действуют более гибкие правила, открытые ряды, причудливо сходящиеся и расходящиеся по неуловимой жизни силы, энергии внутренней мощи. Бытие проявляет себя как игра – подобно «вечности», которую любимый Акселосом философ Гераклит уподобил «играющему ребенку». Игру как принцип открытия бытия Акселос противопоставляет закрытым обществам – нациям, государствам, культурам, религиям, поскольку каждая из этих инстанций претендует на то, чтобы «приватизировать» бытие и мир, установить безраздельную власть над фрагментом, попавшим в зону их контроля, и остановить свободную игру блуждающего бытия, поместив его в узкие, фиксированные политические, идеологические, экономические и др. границы. Человек у К. Акселоса есть одновременно и игрок и игрушка, и сама игра в ее самосознании, в ее встрече с самой собой[6].
История человеческого общества подводит его к осознанию бытия как игры и влечет за собой соединение человечества в концентрации на всеобщей открытости мира – в этом ключе К.Акселос трактует и Маркса, и Ницше, и Хайдеггера. При этом в последних своих работах[7] он критически оценивал практику современной глобализации, утверждая, что она упускает из виду главное – процесс интеграции мира проходит чисто технически и отчужденно, исключая самое главное: открытость миру, мир как таковой. Это планетаризация без планетарного чувства (блуждающего бытия), «мондиализация» (от французского «le monde», дословно «мир») без «мира».

§ 1.3    Ойген Финк: игра как символ мира
Понятия мира и игры сходятся воедино и у другого выдающегося философа ХХ века, феноменолога, последователя Э.Гуссерля и М.Хайдеггера Ойгена Финка (1905--1975). Идеи Финка оказали решающее влияние на «планетарное понимание философии» Костаса Акселоса. В своей книге «Игра как символ мира»[8] Финк показывает, что понятие «мира» как таковое является одним из самых сложных в человеческой философии, культуре, речи и т.д. Приобретая опыт мира, человек становится самим собой. Мир, по О. Финку, не состоит из совокупности всех вещей, расположенных вокруг человека и внутри него. Мир есть тонкая и постоянно ускользающая целостность, которая и дает вещам основу для их явления, и отпускает их в стихию небытия в том смысле, в каком они представляют собой нечто конкретное и фиксированное. В этом и состоит суть игры мира: целостность мира развертывает вещи и укрывается за ними и от них, чтобы, предоставленные сами себе, эти вещи растворились бы в стихии времени и дали место другим. Но человек, в отличие от других существ, способен видеть не только отдельные вещи, фрагменты и сингулярности, но и схватить сам мир в целом. Благодаря этому опыту, человек становится самим собой: местом встречи множества вещей мира с миром как таковым[9].
Такое понимания «мира», «целого», «всего» соответствует главной теме философии Хайдеггера – теме бытия.

§2.    Производство пространства и планетарная личность

§ 2.1    Анри Лефевр: глобальное производство пространства
С другой стороны подходит к проблеме единого мира французский философ и социолог  (бывший марксист, сохранивший симпатии к «левой» идеологии до конца жизни) Анри Лефевр (1901–1991). А. Лефевр был одним из редких марксистов, кто уделил большое внимание фактору пространства. С его  точки зрения, ключом к производственным отношениям, а значит, и к самой стихии власти, является организация пространства, которая представляет собой прямое воплощение самой сущности политической экономии. Исследование этой темы привело его к главной формуле его трудов. «Производство пространства» --  с таким названием вышла книга, считающаяся сегодня классическим произведением в этой области[10]. А. Лефевр утверждает, что производство пространства есть «воспроизводство социальных отношений производства». Смысл понятия «производство пространства» состоит в следующем:
·      любая социальная система, основанная на фиксации экономических отношений и основанных на них отношений власти (марксистский подход), выражает себя не как абстрактная концепция, а как пространственная реальность, воплощенная в организации селенья, города, государства и т.п;
·      только в этом случае власть и политика воспринимаются как нечто «объективное» и «реальное»;
·      поэтому власть всегда есть власть над пространством и в пространстве;
·      анализ структуры политического пространства и есть проникновение в сущность экономических и политических отношений;
·      производство, порождающее диалектику экономико-политической истории, есть в первую очередь производство пространства, и в этом производстве сосредоточены основные силовые линии.
Далее, А. Лефевр рассматривает три типа пространства:
1.    естественное или «абсолютное» пространство (сфера непосредственно воспринимаемого),
2.    представленное или теоретизированное пространство (сфера понятийного) и
3.    пространственно воображаемое время (сфера проживаемого).
Между ними развертываются диалектические соотношения. Власть создает понятийное пространство и помещает его в естественное пространство, и эта комбинация становится экзистенциальной зоной проживания общества. Ярче всего это выражено в структуре города, изучению которой А. Лефевр посвятил много работ: «Городская революция»[11], «Право на город»[12] и др. Город есть произведенное пространство по преимуществу – одновременно экономически и политически. Поэтому корректный социологический анализ города является сам по себе важнейшей философской процедурой расшифровки наложения трех пространств друг на друга и выяснения того, как через них и в них реализуются производственные и властные отношения. Cогласно А. Лефевру, революционные  -- социалистические, коммунистические – практики должны иметь, в первую очередь, пространственное выражение и пространственные формы[13]. Они должны вписываться в городское пространство (как концентрированное выражение промышленного капитализма).
А. Лефевр прослеживает этапы производства пространства и историческую судьбу городов и замечает, что сегодня капитализм вступает в урбанистическую стадию. Это означает, что все пространство земли, включая сельскую местность и пустынные территории, структурируется по модели индустриального города. По сути, это означает превращение планеты в город, а человечества – в горожан. Здесь можно заметить прямую этимологическую связь между понятиями город (греч. «poli?», немецкое «Burg», латинское «civis/urbs»), гражданин/горожанин (лат. «civilis»), буржуа (изначально дословно «житель Burg’а», то есть «горожанин), политика (от греч. «poli?», как преимущественное занятие горожан), цивилизация (латинское «civis»), урбанизация (латинское «urbs»). С точки зрения производства пространства, все эти явления связаны не только исторически и этимологически, но и концептуально. Планета, по А. Лефевру, становится урбанистической и, следовательно, ее природное пространство концептуально организуется буржуазным мировоззрением, на основе чего складывается единая цивилизация и мировое «гражданское общество», объединенное общей глобальной политикой. И в таком качестве новое пространство переживается людьми как историческая данность.
Поэтому глобальный мир есть высшая форма капиталистического производства, вершина власти капитала и его выражение в структуре мирового пространства.

§ 2.2    Вильфрид Десан: императив глобального взгляда и планетарные личности
Антропологические темы глобального мира развивает другой автор Вильфрид Десан (1908--2001). В.Десан исходит из постулирования такого явления, как «целое» («totum»). Отдельные индивидуумы, страны, культуры и цивилизации всегда представляют собой только «часть». Все явления истории индивидуальны и, значит, частичны и с точки зрения их бытия, и с точки зрения их осмысления. Исходя из «целого» и в стремлении к его достижению, согласно В. Десану, надо строить диалог, в развитии которого через адаптацию друг к другу разновеликих и разноплановых единичностей может реализоваться и раскрыться в должной мере «totum».
Для того, чтобы «целое» начало складываться, необязательно интегрировать полностью всех и вся на практике. Достаточно, если теоретически будет выстроена структура «глобального взгляда» на проблемы и будут воспитаны «планетарные личности»[14], которые смогут подняться над частными культурными и цивилизационными позициями и сделать точку зрения «целого» своей жизненной установкой.
В. Десан считает, что «планетарные личности» должны стать «спасителями целого». В качестве прообразов таких личностей он перечисляет святых, дипломатов и космополитов: каждый из них на свой лад находит пути для того, чтобы порвать с локальной идентичностью и сформировать глобальную идентичность.
По В. Десану, следующему феноменологическому методу Гуссерля, глобальная среда или глобальный феномен должны привести к возникновению планетарного «жизненного мира», в котором, с одной стороны, будет выстроена общая экзистенциальная база, а с другой, будут преодолены противоположности в идеологии, теологии, этике, антропологии и т.д.
Идеи В. Десана созвучны теориям более ранних авторов, выдвигавшим сходные идеи интеграции человечества: это русские философы В.С.Соловьев (концепция «всеединства»), Н.Ф.Федоров (философия «общего дела»), ученый-естественник В.И.Вернадский (теория ноосферы), французский католический философ Тейяр де Шарден и др.

§ 3.   Геополитика и глобализм

§ 3.1   Общее и различие в фундаментальных философских подходах
Мы привели несколько теорий, обосновывающих глобальность как явление, как философское понятие, позволяющих взглянуть на  широкий спектр социологических, политических, экономических, стратегических, культурных и иных процессов с позиции глубинных принципов. Каждый из упомнутых авторов на свой лад трактует глобальность, мир, человечество, пространство, планетарность. Кто-то настроен критически, кто-то апологетически, но все они сходятся в том, что глобальность и, следовательно, глобализация и глобализм имеют под собой серьезное основание, коренящееся в бытии, в природе мира, общества, человека, истории.
Основными здесь являются такие понятия, как «глобальное целое», «планетарный горизонт», «глобальный город», «интуиция мира», «динамика игры». Можно ли применить геополитический анализ к этому уровню осмысления глобальных процессов (а также к их проектированию и практической реализации)?
Мы полагаем, что можно. Но эта возможность не является само собой разумеющейся и требует от нас обращения к фундаментальным принципам самой геополитики.

§ 3.2   Пять пунктов
Во-первых, ключевой посылкой геополитики явлется отношение к мировому пространству как к пространству качественному, в котором воплощены и природные, и социальные, и воображаемые, и проектируемые смыслы. И здесь остается только соотнести геополитическое понимание качественного пространства и его толкованием в глобализме.
Во-вторых, геополитика по определению глобальна, то есть отличается видением политических, стратегических, экономических и культурных процессов в планетарном масштабе. Следовательно, глобальный взгляд для геополитиков естественен.
В третьих, социологическое измерение геополитики заставляет ее обращать внимание, в первую очередь, на общество, его структуры, динамику, трансформации и поведение в пространственной среде. Глобализм предполагает трансформацию общества и появление его новой версии – глобального общества [15]. Геополитика вполне может поставить перед собой цель – исследовать отношение этого «глобального общества» к пространству.
В четвертых, сама геополитика традиционно оперирует термином «Большая Игра», рассматривая соперничество между собой мировых держав как сложный и многомерный исторический турнир, настолько захватывающий, что превосходит прагматику, рационализацию, осторожность и длится в течение многих поколений. Взглянув на это с философской точки зрения, невольно задаешься вопросом: а не является ли противостояние Суши и Моря, «великая война континентов», «Большая Игра» выражением какого-то невыясненного пока метафизического принципа – сродни максиме Геродота о том, что «вражда – отец вещей». Правда, геополитики перефразируют ее так: «Вражда Суши и Моря есть отец истории». Но тот же Гераклит учил об играющем ребенке. «Игра как образ мира» и «война как образ мира» – очень близкие друг другу образы. У Ойгена Финка есть трактат о человеческом насилии[16], выстроенный на развитии интуиций Гераклита. То же самое относится и к Костасу Акселосу[17].
В пятых, философская близость «войны» и «игры» тем не менее не должна затмевать собой их фундаментальных различий. Исследуя природу игры как основу человеческой культуры[18], Й.Хейзинга подчеркивает, что агрессия, проявляемая в игре, имеет четко обозначенные границы: она остается в пространстве условности, по эту сторону баррикад, внутри одного и того же коллектива, внутри «своего». Хейзинга приводит примеры игры из животного мира: два щенка, играющие друг с другом, при всей схожести жестов, действий, поз, рычания и т.д. с настоящей битвой, никогда не доходит до прокусывания друг другу уха: даже у зверей есть зачатки представления об «игре» (со своими) и «войне» (с чужими).
На этом примере можно понять существенную, фундаментальную разницу между глобализмом и геополитикой: геополитика (по меньшей мере, классическая) мыслит мир дуально и, значит, «игра» для нее лишь эвфемизация «войны», другое имя «войны». Это принципиально и составляет сущность геополитики и ее метода. Для геополитики «целое» (totum) обязательно будет рассматриваться либо со стороны Суши, либо со стороны Моря, то есть будет либо сухопутным, либо морским. То же самое касается мира, человека, общества, планеты, интеграции и т.д. Геополитика истолковывает все с присвоением вышеуказанного индекса. Если победит Море, то человечество станет жить по его законам, качественное пространство будет осмыслено в духе Карфагена, Венеции или Великобритании; по этой же модели будет строиться глобальное общество, таким же морским будет «блуждание» (вспомним «кочевников Моря» и «кочевников Суши» Макиндера) и т.д. Если победит Суша, то возникнет другое общество, другая глобальность, другой мир, другое человечество -- это будет абсолютизация Рима, Спарты, Империи Чингисхана или Российской Империи.

§ 3.3   Целое и половина
Глобальное видение отличается от геополитического тем, что не признает базового дуализма, и даже войну трактует как игру, в противоречиях видит взаимодополнение, а в индивидуальных различиях – залог кооперации (В.Десан). Суша и Море для глобалистов являются двумя сторонами «целого», и конфликт между ними есть частный случай множества других антагонистических пар: капитализм/социализм; развитие/отсталость; эгоизм/альтруизм; интуиция/рассудок и т.д. Поэтому глобализм геополитикой принципиально не интересуется, а если и интересуется, то лишь периферийно или прагматически.
Напротив, геополитический анализ глобализма весьма актуален и в современной ситуации является одной из приоритетных областей применения геополитической методологии.
Выше мы затронули самое главное, принципиальное различие двух подходов, их асимметрию, несводимую оппозицию методологий. Выявив этот принципиальный поворотный момент, мы можем уточнить, как именно относится геополитика к фундаментальным философским принципам глобализма.
Геополитика утверждает, что качественное пространство в истоках дуально, и поэтому его интеграция может быть осуществлена только как факт полной победы одного из начал и безоговорочной капитуляции другого. Это может произойти в глобальном масштабе (и происходит сегодня – в пользу цивилизации Моря, которая претендует на глобальность), но не может включить в себя антитезу, не уничтожив (не исключив) ее предварительно. Если после победы Моря в планетарном масштабе останется нечто, отдаленно напоминающее Сушу, это будет симулякр, декор или музей-заповедник (возможно, резервация). То же самое произойдет в случае победы Суши – «океан» сохранится в качестве «бассейна» или «озера». У Суши и Моря разные онтологические корни, победа одного достигается через упразднение, ликвидацию, уничтожение другого.
Тот же дуализм сохраняется и при исследовании глобального общества. Геополитика сразу ставит принципиальный вопрос: какое общество берется за образец глобального общества, какие установки, ценности, принципы, пэттерны, идеологии, институции берутся в качестве нормативных? Если речь идет о производстве глобального пространства по капиталистическим (урбанистическим) выкройкам и с высшей ценностью монетарной ликвидности, это будет «морское общество», «общество Карфагена», и именно этим будет определяться его социологический профиль, пусть в глобальном масштабе.
Любое целое -- это всегда только половина, убежден геополитик и именно с таким философским подходом он принимается за анализ глобальных процессов. Геополитик заведомо не верит в totum, с которым оперируют глобалисты. Геополитик готов изучать глобальные процессы и глобальные теории, но лишь для того, чтобы вскрыть в них и продемонстрировать баланс соотношения глубинных геополитических сил, то есть поместить их в общую хронику серии эпизодов в нескончаемой «великой войне континентов», являющейся «отцом вещей».

Глава 2.   Предыстория глобализации

§1.   Этнос как глобальное явление

§ 1.1   Вильгельм Мюльман: этноцентрум и глобальность локального
Мы видели, что в основе глобализма заложена идея «целостности», включения всего внутрь общей структуры. Несмотря на то, что феномен глобализации является ультрасовременным, мы можем встретиться с похожей философской и мировоззренческой установкой у самых архаических народов. Дело в том, что никакое человеческое общество, начиная с крохотного племени дикарей, не мыслит себя как нечто локальное, фрагментарное, находящееся на периферии «большого мира». Напротив, все они считают себя и свою культуру, свой язык, свою традицию и свои ценности – центральными, универсальными, вселенскими.
Этносоциолог В.Мюльман (1904–1988) назвал эту особенность «этноцентрумом»[19]. Согласно его реконструкциям примитивных обществ, подавляющее большинство архаических племен видит мир следующим образом. В центре находится само племя, это и есть этноцентрум[20]не просто как образ мира, но как мир в целом, в его тотальности. Общество, его социальная организация и пространственное устройство, точно воспроизводят окружающий мир. Но и сам этот мир мыслится как проекция общества. Между культурой и природой нет четко прочерченной границы. Это создает своеобразную голографию архаического мировоззрения. Космос и селение, природа и человек, общество и пейзаж, ландшафт составляют единое целое – totum. Это целое включает в себя большое и малое не по принципу фрагментации, а по принципу символического тождества. Солнце, Луна, звезды, горы, реки, леса и т.д. мыслятся как части человеческого общества, они включены в этноцентрум как родственники, свояки, партнеры, конкуренты. Точно так же сами люди входят в «большой мир» -- как его неотъемлемая часть, как его голограмма. Малое (локальное общество) и большое (весь окружающий мир) в такой модели этноцентрума совпадают. А все несоответствия, опровергающие такое представление, разрешаются с помощью мифов, в которых «большое» и «малое» уравнивается. Миф, в свою очередь, ложится в основу обряда и социального устройства, реорганизуя пространство в его физическом и репрезентативном выражении. Пространство этноцентрума сакрально именно потому, что оно абсолютно инклюзивно, то есть включает в себя «всё» (totum).
Архаическое общество не способно концептуализировать представления о «другом» и, следовательно, не мыслит себя и свой мир со стороны: мир племени и есть весь мир вообще, в целом. За его пределом нет ничего, так как всё, что может быть, уже заключено в нем, включено в него. Даже если горизонт известной племени области чрезвычайно узок и составляет с десяток квадратных километров, его структура совпадает со структурой Вселенной: светила и стихии, боги и духи, небо и земля, живые и мертвые, люди и звери умещаются на этой территории, которая является территорией бытия. В этом смысле любое человеческое общество – даже самое архаическое и примитивное – всегда «глобально». К такой «глобальности» можно применить все основные характеристики К.Акселоса или О. Финка.

§ 1.2    Фигура «другого», этнос и история
В определенные моменты архаическое общество выходит за пределы этноцентрума и обнаруживает существование «другого»[21]. Это опыт «трансцендентного», столкновения с тем, что лежит за пределом границы,  «по ту сторону». Это травматический опыт, и он связан с началом этногенеза (по Л.Н.Гумилеву[22]). Отсюда берет свое начало понятие «граница», являющаяся важнейшим философским, богословским и геополитическим принципом.
Этноцентрум живет в состоянии «вечного возвращения», в области замкнутого сам на себя мифа. В нем нет «нового» и нет «другого», всё всегда то же самое.
В какой-то момент этноцентрум дает трещину, миф открывается, размыкается, и этнос вступает в историю, во время[23]. Отныне он начинает иметь дело с «другим», в том числе и с «другими» этносами, другими «этноцентрумами». Цельность из данности становится заданием. Этнос отныне знает, что есть «другое», «другой», но стремится это «другое» включить в себя. Это включение не гарантировано – оно может состояться, а может и не состояться. Так рождается драма и трагедия. Этнос, вступивший в историю, стремится восстановить утраченное «целое», «totum», но это возможно сделать не путем возврата к истокам, движением по истории вперед – к ее кульминации.
Так возникает вторая, более современная, форма глобализма: глобализма общества, стремящегося включить в себя «другого» и «других». Желание включить «другого» рождается из двух предпосылок:
·      ностальгии по целостности этноцентрума и
·      трагического ощущения того, что эта целостность нарушена фактичностью наличия «другого».
В отличие от первого, архаического, глобализма этноцентрума, этот второй глобализм четко различает локальность и всеобщность: малое здесь отныне не равно большому. Малое есть малое, и его задача -- стать большим; частное есть частное, и его задача -- стать всеобщим.
Своего максимального выражения  второй тип глобализма обретает в исторических империях. Именно империи, вселенские царства, являют собой наиболее наглядно стремление построить единство и универсальность, отталкиваясь от частей, фрагментов, локальностей.

§2.    Диалектика Империи

§ 2.1 Принцип Империи: преодоление времени и интеграция пространства
Мировые империи древности демонстрируют нам грандиозные образцы глубинной воли к интеграции, к восстановлению «целостности», утраченной при соприкосновении с фигурой «другого» и открытием «времени». Империя не просто форма политической организации, это еще и социологическое, философское и психологическое явление. В империи общество стремится излечиться от болезненного чувства локальности, возникающего из-за столкновения с «другим», когда «другого» не удается включить привычными для этноцентрума способами.
Во всех исторических империях в центре стоит идея преодоления времени и интеграции пространства. Поэтому Рим называли «вечным городом» (Roma Eterna), Китайская империя называлось «Поднебесной», «вечность» и «мировой масштаб» провозглашались Вавилонском царством, Персидской державой, кочевой империей Чингисхана и т.д.
Империя никогда не мыслила себя одной из нескольких рядоположенных инстанций; это понятие (по смыслу) имело только единственное число. Империя – это то, что находится в процессе интеграции; то что (вос)создает целое (totum). А то, что противостоит Империи, есть «варварство», «хаос», то есть как раз то «другое», что создает проблемы и против чего направлена вся мощь империи. Империя, по определению, всегда глобальна, центральна, а то, что еще в нее не включено, либо будет включено, должно быть включено, либо подлежит уничтожению.
Империя всегда глобальна и мыслит себя исключительно в терминах мира, «всего мира».

§ 2.2    Христианское учение о четырех царствах
В христианской традиции существует каноническое учение о четырех царствах. Библейская и христианская история знает множество царств, мощных и слабых, тысячелетних и эфемерных, но среди всех них выделяет именно четыре. Не потому, что они были «более великими», нежели другие, но потому, что христианство увидело в них именно принцип «Империи» в ее философском и глобалистском измерении.
Первым царством было «халдейское» (Вавилонская империя), вторым – персидское, третьим -- греческое (империя Александра Македонского), четвертым и последним – римское. Эти четыре сменявшие друг друга империи и осмысляются как четыре формы глобальной социально-политической и онтологически-экзистенциальной среды.  При этом христианская теория регресса (грехопадения) трактует эти царства как нисходящие в отношении друг друга – каждое последующее является худшим, нежели предыдущее. Вавилонское царство в видении царя Навуходоносора уподобляется золоту и голове колосса[24]; персидское – серебру и груди; греческое – меди и бедрам; римское – железу и ногам.
Эти четыре типа означают четыре формы глобализации, продолжающие одна другую в структуре христианского толкования истории.
Для первых христиан имел огромное значение тот факт, что Исус Христос воплотился именно в пределах Римской Империи. Эта империя мыслилась универсальной и глобальной: Бог как высшая личность мог открыться только в лоне целого, в мире как таковом. Именно эта логика постепенно привела христиан к диалогу с империей и впоследствии к христианизации Рима.

§ 2.3    Кочующий Рим
Согласно христианскому учению, Римская империя, «четвертое царство» будет последней формой глобальности и универсализма вплоть до «конца света». «Конец света» символизируется «глиняными ногами колосса» из сна Навуходоносора и означает раздробление имперского единства, распад, рассеяние и расчленение на отдельные фрагменты единого целого.
Последние две тысячи лет христианской истории, так или иначе, прошли под эгидой Рима, и четвертое римское царство служит синонимом социально-политической организации пространства вплоть до конца эпохи Возрождения и начала Нового времени.
У православных и католиков, правда, взгляды на природу «четвертого царства» и на его историческое воплощение существенно разнятся. Православная церковь считает, что, начиная с V века (падения Западной Римской Империи), «четвертым царством» является Византия, Новый Рим, просуществовавший вплоть до 1453 года. А русские православные добавляют к этому еще двести лет «имперского приращения», проходившего под знаком идеи «Москвы-Третьего Рима». Католики же толкуют империю либо как инициативу Карла Великого (конец VIII – начало IX века – 800 год признания Карла Папой Львом III Императором) и его потомков, вплоть до Штауфенов и до Габсбургской династии Автор-Венгерских императоров, либо – иносказательно – как страны Западной Европы, объединенные под властью Папы римского. Но во всех случаях Рим, империя означают именно глобальное и нормативное пространство – мир как целое в социально-политическом и историческом смысле.
Атака на Рим, на теорию «четвертого царства» как принцип Империи в Европе начинается с XVI века и совпадает по смыслу и по времени с началом Реформации и переходом от Средневековья к Новому времени. В христианском сознании это соответствует наступлению «эпохи глины» и близости «последних времен». Лютер, Кальвин и другие вожди Реформации набросились на латинство в широком смысле -- одновременно на католическую церковь и на принцип Империи. Централистской и глобалистской (в каком-то смысле) организации католической церкви они противопоставили не зависимые от какой бы то ни было иерархии протестантские общины, а Империи – только-только возникающие в Европе национальные государства.
Позднее антиимперские и антикатолические настроения еще более радикализировались и вылились в секуляризм, светскую социально-политическую модель и дехристианизацию Европы. Период Нового времени совпадает с концом четвертого царства и завершением христианского глобализма.
В России секуляризация проходила чуть позже и без столь жесткого разрыва с православием и христианством. Но с эпохи раскола и начала Петровских реформ идея «Москвы-Третьего Рима» была отброшена, и русские цари стали относиться к России как к современному национальному государству, стремящемуся «догнать» Европу Нового времени. Не случайно русские староверы восприняли реформы Никона и последующие за ними действия Петра как «конец света»: в духе христианского учения об империи они ясно видели, что кончается «приращение» «четвертого царства», а конец Рима означает конец мира, конец целого, конец всего. 

§ 2.4   Китайское пространство императора-Неба
Особый случай империи представляет собой Китай. В нем мы видим весь набор традиционных характеристик империи. Царство мыслится как нечто священное. Согласно Конфуцию, политику не следует отделять от этики, а служение императору является такой же добродетелью, как почитание предков и участие в религиозных церемониях.
Император в Китае именовался «сыном Неба» и рассматривался как сакральная фигура. Структура императорского культа, его проживание в особом священном дворце – Минь-Тан[25], переход в зависимости от сезонов из одной части дворца в другой, дворцовые церемонии и обряды, сама организация политического пространства императорского Китая, сходящаяся к фигуре «сына Неба» -- всё это было пронизано космическим символизмом, стремлением собрать в Империи воедино природу и общество, людей и духов, стихии и культуру.
За пределом Империи начинались зоны «варварства» и «дикости», там обитали «другие», несущие хаос, беспорядок и агрессию. Против них китайцами была построена грандиозная северная стена. О строительстве «железной стены» у Каспийских ворот, против кочевников из евразийских степей, сообщают и предания о походах Александра Македонского. Это типичный признак имперского глобализма: от того, что невозможно в себя включить, необходимо надежно защититься.
Китайский глобализм обладает совершенно особой структурой. В единую социально-политическую массу здесь объединяются представители самых разных этносов, которых сплотила империя, превратив в китайцев, наделив особой интегральной социальной, культурной, лингвистической идентичностью, воплотившейся в китайском пространстве.

§ 2.5    Исламская империя: от  халифата к цивилизации
Отличную форму имперского глобализма мы встречаем в исламском мире. Здесь интегрирующим принципом является  религия. Религиозный универсализм мусульманской веры подвигнул ее фанатичных сторонников, бедуинов Аравийского полуострова, к активным и масштабным военным завоеваниям, в результате которых была построена исламская империя, халифат. В отличие от христианства или Китая здесь первичными были не государство и не культура, но религия. Религия конституировала образ единого мира, который следовало утверждать убеждением или мечом. В результате горячие ее сторонники создали гигантское религиозно-политическое пространство, которое мы называем сегодня «исламским миром». В основе его лежит «религиозная община», умма, объединенная не только чисто культовым и обрядовым, но и социально-политическим, этическим и культурным единством. Арабские завоевания и исламизация самых различных народов – от Западной Африки (Магриба) через Центральную Азию, Индию и вплоть до Индонезии – сконструировали модель исламского глобализма, в рамках которой утвердилось «исламское целое».
Чрезвычайно показательна судьба халифата. В качестве полноценного централизованного политического образования он просуществовал довольно недолго, то есть империей как политическим институтом он пробыл ограниченное время, в отличие от Китая или Рима. Но с точки зрения закладки цивилизационных и социальных основ ислам утвердился чрезвычайно прочно, породив социальное пространство планетарного размаха, которое сохранилось вплоть до нашего времени и даже демонстрирует тенденции к оживлению и новой активизации.

§ 2.6    Кочевая империя Чингисхана
Еще одной версией империи являлась империя Чингсихана. Ее особенность заключается в том, что она являлась кочевой и сохраняла многие признаки кочевой организации общества и после захвата таких самостоятельных оседлых имперских пространств, как Китай или Персия. На территории степной зоны Северной Евразии и до монголов существовали мощные геополитические образования – скифские, сарматские царства, тюркский каганат (голубая орда), империя гуннов, юэчжей, Хазарский каганат и т.д.[26] Но империя Чингисхана является беспрецедентной по своему масштабу, скорости возникновения и необоримой мощи, благодаря которой кочевников удалось подчинить себе почти все народы и страны Юго-Восточной Евразии.
Историки и ученые теряются в догадках, как к Чингисхану, мелкому князьку третьесортного монгольского племени, находившегося в условиях типичного архаического этноцентрума, пришла идея создания величайшей из когда-либо существовавших империй. Высказывались версии о том, что теорию о «четырех царствах» и учение о глобальном мире ему могли донести христиане-несторианцы, которых было много среди монголов. Некоторые исследователи предполагают, что Чингисхан заимствовал эту идею у Византии. В любом случае монгольская империя представляет собой впечатляющий пример евразийской глобализации, то есть объединения гигантских территорий по континентальному принципу в единый евразийский мир. Позднее северная часть монгольской империи Чингсихана станет основой Российской империи как геополитической наследницы Московского царства.

 

§ 2.7    Карфаген: древняя биржевая империя
Еще одной древней империей совершенно другого типа была Финикия, интегрировавшая значительные территории Средиземноморья по точечно-колониальному принципу. Считается, что финикийцы были первыми изобретателями линейной письменности, которую они использовали преимущественно для хозяйственных целей, в отличие от более древних систем письма, относящихся преимущественно к жреческим практикам. Финикийская культура отличалась практицизмом, склонностью к освоению новых технологий (в первую очередь, в торговле), динамичностью и способностью к установлению отношений с различными культурами средиземноморского ареала. Территории, находящиеся под властью Карфагена, располагались вдоль берега и очень редко углублялись внутрь континента. Контроль над морем был основой и экономической и военной мощи Карфагена. Армия была преимущественно наемной, кроме морских экипажей, набираемых преимущественно из самих финикийцев.
Политическая система карфагенской империи основывалась на финансовой олигархии, во главе которой стояли «судьи» (сеффеты).
«Карфаген» на финикийском наречии означал «Новый Город», так как он был построен по образцу древнего финикийского города Тира, откуда в Западную Африку приплыли основатели Карфагена вместе со своей царицей Элиссой (по другой версии, Дидоной), изгнанной из Тира её братом, царем Пигмалионом. В основе карфагенской религии лежал культ лунной богини Танит. По мнению многих историков, в этом религиозном культе постоянно прибегали к ритуальному убийству младенцев, особенно в годы засух, стихийных бедствий и нападений противников.
Будучи соперником Сиракуз и Рима, Карфаген представлял собой альтернативу греко-римской цивилизации Средиземноморья и являлся прообразом древнейшей формы морской глобализации, основанной на торговле, финансовой олигархии, плутократии, колонизации береговых зон в экономических и стратегических целях и общем прагматическом подходе к организационной логистики в сфере политики, хозяйства, общества и т.д.
Показательно, что главный священный холм Карфагена, с которого, по преданию, начиналось строительство финикийцами своей будущей империи (приблизительно в 9 в. до Р.Х.), носил название Бурса, откуда пошло современное понятие «биржа» (французское  «la bourse») в память о финансовом величии карфагенской империи, ее успехах в обмене товаров и денег. Можно сказать символически, что Карфаген был древнейшей «биржевой империей».