Предварительные замечания
Сведения о Валентине и его учении, достаточно разнообразные и многочисленные, неразрывно связанные со свидетельствами о его школе, помещены в данном разделе. Приводимые здесь пассажи из Ипполита, Марцелия, Климента, Епифания, Иринея и Тертуллиана избраны на том основании, что они содержат определенные сведения о самом Валентине. По вышеуказанной причине эта подборка свидетельств не является исчерпывающей, однако, как мне кажется, позволяет составить представление как об общих положениях, которые разделяли Валентин и его последователи, так и о некоторых уникальных особенностях учения самого основателя школы.
Те немногие сведения о жизни и деятельности Валентина, которые сохранили нам его христианские оппоненты, помещены в самом начале раздела.
Свидетельство А подтверждает визионерскую направленность мысли Валентина, а также тот факт, что мифология Логоса была центральной для него самого и его школы.
В свидетельстве В Марцелий сообщает нам, что Валентин написал книгу О трех природах. Мне кажется, что доверять этому свидетельству, а тем более помещать его среди фрагментов Валентина, как это делают Фёлькер и Лайтон, нет никаких оснований. Действительно, Валентин, как мы знаем, говорит об Отце, Сыне и Духе (а также о множестве других мужских и женских сущностей), но эти спекуляции имеют очень отдаленное отношение к трем лицам Троицы в терминах четвертого века! Можно предположить, что если Валентин и написал трактат с таким названием, то касался он, скорее всего, хорошо известного гностического учения о трех природах, а именно, духовной, психической и физической.
Климент Александрийский анализирует представления Валентина и Василида о вере, гносисе, свободе выбора и спасении (свидетельства C 3 a-c). Пропорция гносис/вера : дух/материя (С 3а) очень напоминает аналогичную пропорцию из фр. С Валентина. Пассаж С 3с содержит очень интересную критику учения Валентина о “спасении по природе” в сопоставлении с концепцией Василида о “вере по природе”. Согласно C1 и С2 основатель докетизма Кассиан был учеником Валентина и позаимствовал у него учение о “духовном теле” (ср. фр. F Валентина).
Свидетельство С4, где Валентин и Василид снова рассматриваются вместе, ясно показывает, что сам Валентин и, по крайней мере, некоторые из его учеников были чужды как либертанизма, так и крайнего аскетизма. Исключение составляет Марк (см. свидетельство Е), который проповедовал, если верить Иринею, некий мистический либертанизм.
Свидетельства С5 и D представляют особый интерес, поскольку включают в себя verbatim две версии космогонического мифа. Письмо “нерушимого и невыразимого ума” к “нерушимым” (ср. фр. В Валентина) и “космогонический миф” из Климента, возможно, представляют собой весьма ранние образцы гностической космогонии. Вероятно, это остатки той “древней доктрины”, о которой говорит Ириней и на основе которой были построены более поздние и развитые учения, вроде гносиса школы Валентина.
“Апокриф”, цитируемый Климентом, представляет собой весьма оригинальный миф об Одном, которое произвело мир “почкованием”, испустив из себя свое дыхание. Происхождение апокрифа не очень ясно, однако в глазах Климента он как-то связан с валентинианами. Описание плеромы в мифе, который приводит Епифаний, соответствует тому, что мы знаем о Валентине благодаря Иринею, однако примечательно, что Отец называется здесь Человеком (ср. фр. А Валентина). Выдержка обрывается на описании плеромы, дальнейшую историю Епифаний пересказывает сам, и очевидно, на основании другого источника. Детали мифа не ясны, текст довольно сложен и местами просто непонятен. Замечательно, что автор этого отрывка – кто бы он ни был – представляет отношения между первоначалами в очень персонализированной форме. Соскучившаяся от “вечного покоя” своего Невыразимого супруга, Тишина желает детей и берет на себя инициативу творения. Ее супруг, исполнив свой “долг”, снова погружается в состояние покоя. Остальные сущности порождаются Тишиной, которая оплодотворяется, опять же по ее инициативе, своим сыном и мужем – Отцом Истины. Таким образом, в основе всего лежит Триада (Невыразимое и неподвижное нечто, его Мысль, которая является активным агентом и Отец – первообраз всего).[1]
Свидетельство Е содержит исторически важное наблюдение Иринея о том, что Валентин опирается в своих построениях на древнюю традицию гносиса. Учение самого Валентина выглядит в представлении Иринея несколько упрощенно. Этот пассаж (Adv. Haer. I 11,1) следует рассматривать как дополнение к подробному изложению гностического мифа в версии Птолемея (Adv. Haer. I 1,1– 8,5). Описав воззрения самого основателя школы, Ириней, в лучших доксографических традициях, начинает повествование о его учениках, среди которых упоминаются Секунд (о нем мало что известно), Птолемей и Марк. Очевидно, что учение мастера после опубликования немедленно вышло в тираж и претерпело среди его последователей различные и порой неожиданные изменения. Риторически украшенное свидетельство Тертуллиана подтверждает это предположение.
Валентин. Биографические свидетельства
(Clemens, Strom. VII 109, 4)
… Валентин был слушателем Теода (Qeoda= diakhkoe/nai[2]), который, как они говорят, был учеником Павла.
(Tertullian, Adversus Valentinianos 4, 2)
…Валентин ожидал, что он станет епископом, поскольку был замечателен в своих познаниях и красноречии. Однако после того как ему предпочли исповедника (martyrii), он счел себя оскорбленным, покинул истинную церковь и, подобно (злобным) духам, которые не могут найти себе покоя, пока не отомстят, со всей силою обрушился на истину. Он зачал от семени некой древней доктрины и повторил путь этого змея.[3]
(Irenaeus, Adv. Haer. III 4, 3)
…Валентин появился в Риме во времена Гигина (Hyginus), процветал при Пие (Pius) и пребывал там до Аникета (Anicetus).[4]
Валентин. Свидетельства об учении
А. Видение Логоса
(Hippolytus, Refutatio VI 42, 2)
Валентин говорит, что он нашел [как-то] новорожденного младенца. Когда же он спросил его, кто он таков, то младенец ответил ему, что он Логос. Основываясь на этом [видении] он сочинил некий трагический миф (tragiko/j mu/qoj), стремясь вывести из него свое учение (ai(/resin).
В. Книга О трех природах
(Marcellius (ps.-Anthimus), De sancta ecclesia, 9)
Как и Валентин ересиарх, который первым выдвинул эту идею в книге, озаглавленной «О трех природах» (e)n tw=? bibli/w? e)pigegramme/nw? au)tw=? PeriÜ tw=n triw=n fu/sewn), они учат о трех ипостасях. Ведь это он придумал (e)peno/hse) учение о трех ипостасях и трех лицах, об Отце, Сыне и Святом Духе.
С. Свидетельства о Валентине в Строматах Климента Александрийского
1. Основатель докетизма учился у Валентина
(Strom. III 92, 1)
[Климент приводит здесь две выдержки из книги О самоконтроле или о целибате (PeriÜ e)gkratei/aj h)/ periÜ eu)nouxi/aj) основателя докетизма Юлия Кассиана, где последний говорит, что “природное” влечение, равно как и тот факт, что мужчины имеют член, а женщины влагалище, сам по себе еще не доказывает необходимость сексуального общения. Кассиан основывает свои выводы на Евангелии от Египтян, которое сам Климент также несколько раз цитирует (e.g. Strom. III 45, 3).] Далее Климент сообщает о Кассиане следующее:
Его взгляды напоминают учение Татиана[5], [однако] он оставил школу Валентина.
2. “Душевное тело”
(Strom. III 102, 1-4)
(102, 1) Если рождение – это зло, то они безбожно объявляют Господа, прошедшего через рождение, и Деву, его родившую, порождениями зла. (2) Они оскорбляют замысел Бога и таинство творения. (3) На этом основано учение (h( do/khsij) Кассиана и Маркиона, а также [учение] Валентина о душевном теле (naiÜ mhÜn kaiÜ Ou)alenti/nw? toÜ sw=ma toÜ yuxiko/n). Поэтому они [последователи Кассиана] говорят, что сексуальный акт превращает человека в племенное животное. Действительно, если мужчина, распираемый желанием, бросается на первую попавшуюся женщину, мы согласимся, что он напоминает животное [следует Иер. 5:8]. (4) Но если они и в самом деле считают, что Змей научил Адама и Еву сексуальному акту, который свойственен неразумным тварям и которого первосотворенные не знали, то это ни что иное, как еще одна попытка опорочить творение, как будто человек по природе слабее животных, так, что первые творения Бога должны следовать примеру этих последних.
3. Спасение по природе (fu/sei sw?zo/menon ge/noj)
а. Василид и Валентин о вере и свободе выбора
(Strom. II 10,1 – 11,2).
(10,1) Василидиане считают, что вера – это естественная предрасположенность (fusikhÜn h(gou=ntai thÜn pi/stin), которая, однако, базируется на избранности (e)piÜ th=j e)klogh=j). Вера позволяет достигать знаний (taÜ maqh/mata), минуя доказательство, посредством разумного схватывания (katalh/yei nohtikh/?). (2) Валентиниане оставляют веру таким простакам (toi=j a(ploi=j) как мы, себя же считают уже спасенными по природе через гносис, поскольку [от остальных родов] их отличает семя высшей природы, в них вложенное. [Гносис] отличается от веры, говорят они, как духовное от материального. (3) Далее, последователи Василида считают, что [сила] веры и [степень] избранности индивидуальны, и что степень избранности, которая имеет природу сверх-естественную, определяет ту силу веры, которую каждый может достичь в этом мире. Дар веры, говорят они, пропорционален степени надежды каждого.
[Критикуя эти воззрения, Климент говорит далее (11, 1-2), что из подобных теорий следует, что человек – это кукла, лишенная свободы выбора, которой управляют высшие силы. Ведь способность верить от рождения определяется внешними силами.]
b. Василид и другие гностики о вере (Strom. II 27, 2; 31, 3)
(27,2) Последователи Василида определяют веру как обращенность души на те вещи, которые не оказывают воздействия на чувства, поскольку [физически] отсутствуют. Надежда – это ожидание получить благо[6], однако ожидание это должно быть подкреплено верой.
[Противопоставляя свою теорию гармонии веры и знания гностическим воззрениям, Климент говорит:]
(31, 3) Добродетели, о которых я только что сказал, являются первоосновами гносиса, но вера – это еще более фундаментальный из привходящих первоэлементов, поскольку иметь ее необходимо для [истинного] гностика, в той же мере, в какой необходимо дышать каждому, кто живет в этом мире. Таким образом, как жизнь невозможна без четырех первоэлементов, так и гносис немыслим без веры. Вера есть основание истины.
c. Валентин и Василид о спасении по природе
(Strom. V 2,5 –3,4 )
(1, 1) …Некоторые полагают, что через веру нам открывается Сын, в то время как знание (gnw~siv) приводит к Отцу. (2) Однако они забыли, что для того, чтобы действительно верить в Сына, а именно, верить тому, что он есть Сын, в то, что он пришел, и каким образом, и для чего, а также каков смысл его страданий, необходимо знать что есть Сын Божий. (3) Это значит, что веры не может быть без знания, равно как и знания без веры, в той же мере как нет сына, если не было отца, и соответственно, отец – это отец сына.[7] Сын же – это истинный учитель, открывающий Отца. (4) Поэтому для того, чтобы верить в Сына, надлежит знать Отца, с которым Сын, и напротив, вера в то, чему учит Сын Божий, необходима для познания Отца. Итак, от веры к знанию, через Сына к Отцу. Знание Отца и Сына в соответствии с гностическим правилом[8], понятным только истинным гностикам, есть постижение и объятие истины через истину.[9] (5) Следовательно, мы верим в невероятное и знаем непознаваемое, то есть то, что никому более не известно и кажется невероятным, но во что верят и что знают немногие гностики. И они предпочитают не выражать это словами или делами, но подтверждают своей созерцательной жизнью. (2,1) Счастлив тот, чьи слова достигают ушей слушателей.[10] Вера же есть ухо души, и именно на веру таинственно намекает Господь, говоря: «Имеющий уши, да услышит»[11], поскольку только благодаря вере поверивший способен понять смысл сказанного так, как оно сказано (…)
(3) Непогрешимый свидетель апостол говорит об этом так: «Я весьма желаю увидеть вас, чтобы преподать вам иное дарование духовное к утверждению вашему, то есть утешиться с вами верою общую, вашею и моею». И снова ниже: «В нем открывается правда Божия, от веры в веру»[12]. (4) Апостол, кажется, учит здесь о двоякой вере, или, лучше, двуединой, которая может расти и совершенствоваться. (5) В основании всего лежит общая вера. (Именно в этом смысле стремящемуся к исцелению Господь, тронутый его верой, сказал: «Вера твоя спасла тебя».[13]) (6) Другая вера, вера немногих, основана на этой первой, совершенствуется через нее, и именно она, благодаря учению, достигает своего полного развития через заповедь Логоса. Такова была вера апостолов, которая, как сказано, движет горами и перемещает деревья.[14] (3,1) Именно поэтому они просили Господа, осознав величие его сил, о вере, которая «как горчичное зерно»[15] проникает в душу и разрастается в ней до такой степени, что уже и сам разум покоится на ее основании.[16]
(2) Предположим, что некто знает Бога по природе, как это представляет себе Василид; тогда [этот избранный] должен иметь разум лучше веры, царствия и [«сыновства»]; сущность сотворенного истолковывая как близкую по достоинству творцу, о таких он говорит, что вера присуща им, и не находится в их власти, по природе и по ипостаси, в качестве невыразимого блага все превосходящего творения, и не приобретена в результате разумного выбора, сделанного душой. (3) Но тогда все заповеди Ветхого и Нового Заветов излишни, так как спасение возможно по природе, как полагает Валентин, или же что некоторые верят и избранны по природе, как думает Василид.[17] В этом случае природа и сама могла бы осветиться, не дожидаясь прихода Спасителя. (4) Если же пришествие Спасителя было необходимо, как они сами признают это, то преимущество природы теряется, и избранные спасаются через ученичество, очищение и добрые дела, а вовсе не только лишь «по природе».
(4,1) Авраам, в таком случае, поверивший обещанному ему под дубом в Мавре: «Тебе дам землю сию и потомкам твоим»[18] был избран или нет? Если нет, то как же он тогда поверил, если вера дается только от природы? Если же он был избран, то их гипотеза рушится в основании, поскольку получается, что избранность и спасение были и до прихода Спасителя, поскольку вера Авраама «вменена ему в праведность».[19]
В этом случае природа и сама могла бы осветиться, не дожидаясь прихода Спасителя. (4) Если приход его был все-таки необходим, как они сами признают это, то преимущество природы теряется и избранные спасаются через ученичество, очищение и добрые дела, а вовсе не только лишь по природе… (4,2) Если же кто посмеет вслед за Маркионом утверждать, что демиург спасает верящих в него избранных еще до прихода Спасителя, самостоятельно осуществляя акт спасения, то он клевещет на благую силу, ибо получается, что она приступает к спасению только после его призыва, у него научившись и в подражание ему. (3) И если все-таки Всеблагой сам спасает, то это оказывается не его уникальным деянием и не в соответствии с (изначальным) замыслом Творца совершает он это, но по принуждению или с помощью некоторой уловки (bi/a? deÜ h)Ü do/lw?).[20] (4) Как же он может быть Всеблагим, будучи вторым? Но даже если они пребывают в разных “местах” (to/poj), и местопребывания (monh/) Вседержителя и Благого Бога различны, воля Спасителя не может отличаться или подчиняться (prokata/rcasa) воле Благого Бога.
4. Валентин и Василид о браке
(Strom. III 1, 1-4)[21]
(1,1) Валентин и его последователи, возводя “сизигии” к вышней божественной эманации, одобряют брак. Последователи же Василида говорят следующее: «Когда апостолы спросили Господа, не лучше ли не жениться вовсе, то он им ответил, что не всякий способен выполнить этот завет, поскольку некоторые являются евнухами от рождения, некоторые же – в силу необходимости»[22]. (2) И объясняют они [последователи Василида] это изречение так: «Некоторые [мужчины] от рождения испытывают природное отвращение к женщинам. Таким лучше следовать своей природной склонности и не жениться. (3) Они являются евнухами от рождения». «Евнухами по необходимости являются те “театральные” аскеты (oiJ qeatrikoi< ajskhtai>/), которые ради славы укротили свои желания. Евнухами по необходимости являются также и те, которые по какой-либо причине подверглись кастрации.[23] Они становятся евнухами именно по необходимости, а не в результате разумного решения. (4) Те же, кто стали евнухами ради вечного царства, сделали рациональный выбор, стремясь таким образом, как они говорят, избегнуть трудностей семейной жизни; они боятся трудов, направленных на добывание необходимого для жизни».[24]
5. Космогонический миф (отрывок)
(Strom. III 29, 1–30, 1)
(29,1) Их [валентиниан?] доктрина (do/gma) вытекает из некого апокрифа, и я далее привожу соответствующий пассаж – то материнское чрево, которое зачало все их несуразные (доктрины). Не знаю, сами ли они написали все это (…), или же, услышав где-то хорошо задуманную доктрину, извратили ее.[25] Текст же таков: «(2) Все было одним. Но поскольку Единственный решил, что не следует ему оставаться в одиночестве, он “испустил” из себя Дыхание. Затем он соединился со своим Дыханием и произвел Возлюбленного. Из него произошло его собственное Дыхание и они произвели Силы, невиданные и неслыханные». И так далее “каждая от своего имени”. (3) Если они имеют в виду духовный брак, о котором учат последователи Валентина, то их мнение до некоторой степени приемлемо (…).
[Далее (30, 1-2) Климент говорит о некой школе Продика, которые считали себя последователями Зороастра. Эти гностики полагали, что они являются детьми истинного Бога и вели себя соответственно: “Для царя, – говорили они, – закон не писан”.]
D. Еще одна версия космогонического мифа
(Epiphanius, Panarion 31, 5,1 – 7,6 с сокращениями)
(5,1) В книгах, которые они используют, сказано следующее: «Нерушимый Ум приветствует Нерушимых![26] Безымянные и невыразимые таинства я открою вам, которые неведомы ни силам, ни властям, ни подвластным им, ни равным им, таинства, которые открыты только Мысли Неподвижного (th=? tou= )Atre/ptou )Ennoi/a?). (3) Вначале Нерожденный (Au)topa/twr) один содержал в себе все, не осознавая сам себя. Некоторые его называют нестареющей вечно молодой и одновременно мужской и женской (a)rreno/qhlun) Вечностью (Эоном), которая не ограничена ничем и все в себе содержит. Затем Мысль, пребывающая в нем, возжелала – (**)[27] (4) Она была той, которую некоторые называют Мыслью, другие, вполне справедливо, Благословением, поскольку она открывает сокровища Величайшего, исходящие от него самого. Но знающие истину называют ее Тишиной (Sigh/), поскольку Величие осуществляет все только через свой Замысел (di ) e)nqumh/sewj), без слова (xwriÜj lo/gou). (5) Итак, как я уже сказал, нерушимая [Мысль] захотела разрушить существующие от века цепи и упросила[28] Величайшего отвлечься [“ненадолго”] от его вечного отдыха. Она вступила с ним в связь и произвела Отца Истины, которого посвященные справедливо называют Человеком, поскольку он действительно является прообразом (a)nti/tupoj) сущего от века Нерожденного. (6) Затем Тишина, движимая светом в своем естественном стремлении соединиться с Человеком (их влечение обусловлено желанием), произвела Истину.[29] Истина называется так посвященными потому, что она воистину подобна своей матери Тишине, желание которой состояло в том, чтобы светоносные части – равно мужская и женская – соединились [или стали едины?]. Тогда через них их [единство?] откроется тем из них, которые разделены видимым светом.[30] (7) Затем Истина, возжелав стать матерью, также упросила Отца и заключила его в объятия. Они слились в нерушимом и вечном союзе и произвели духовную, двуполую четверицу, образ предвечной Четверицы (то есть Бездны[31], Тишины, Отца и Истины). Эта новая четверица, произошедшая от Отца и Истины, включает в себя Человека, Церковь, Логос и Жизнь. (8) Исполняя волю Бездны, которая все объемлет, и послушные слову Отца, Человек и Церковь соединились вместе и произвели Додекаду, которая состоит из мужских и женских порождающих [принципов]. Из них мужскими [принципами] являются Посредник (Параклет), Отцовство, Материнство, Вечный Ум, Желающий, т.е. Свет, и Церковность, а женскими – Вера, Надежда, Любовь, Разумение, Благо и Мудрость. (9) Затем Логос и Жизнь, слившись в даре соединения (их влечение было обусловлено желанием), произвели Декаду, которая состояла из мужских и женских порождающих [желаний?]. Мужскими [желаниями] являются Глубокий, Нестареющий, Самородный, Единородный, Неподвижный (названы они во славу того, кто все в себя включает), женскими же – Смешивающая, Соединяющая, Взаимопроникающая, Единая и Желание (их имена прославляют Тишину). (6,1) Когда благодаря Отцу Тридцать [начал] Истины были полностью созданы – те самые Тридцать, что непостижимы для земных людей, – числовой цикл начался снова, именно [следует перечисление имен]. [32] (…)
[Далее Епифаний продолжает:]
(7,3) Он [Валентин] и его последователи называют Господа нашего Иисуса Христа Спасителем, Христом, Логосом, Крестом, Проводником, Полагающим предел и самим Пределом. (4) Его тело, которое снизошло свыше, прошло через влагалище Марии, как вода через трубу, и вышло из ее матки таким же, каким вошло туда.[33] (5) Этот Иисус был существом, отличным от того первого Логоса или Христа (который остался в полноте), и пришел в этот мир для того, чтобы спасти род духовных людей. (6) Они отрицают его воскресение из мертвых, утверждая, в высшей степени таинственно и странно, что воскресло не его тело, а некое другое, которое они называют духовным. Духовные и душевные люди смогут спастись (последние при условии, что они ведут себя праведно). Материальные люди, которых они называют также плотскими и состоящими из праха, обречены на погибель.
E. Валентин, его ученики и последователи
(Irenaeus, Adv. Haer. I 11,1-12; ap. Epiphanius, Panarion 31, 32, 2-9)
(11,1) … Валентин адаптировал для своего учения первоначала так называемых гностиков…[34] Учил же он о следующем:
Вначале была безымянная Двоица, которая состояла из Невыразимого ( ÓArrhton) и Тишины (Sigh/n). Затем из этой двоицы произошла другая, Отец и Истина. Они собрали урожай[35] в виде четверки – Тетрактиды, которая состояла из Логоса, Жизни, Человека и Церкви. Так образовалась первая восьмерка – Огдоада.
Далее, как я уже говорил[36], от Логоса и Жизни произошли Десять Сил, а от Человека и Церкви – еще Двенадцать.
Затем, одна из этих сил взбунтовалась и была выброшена в состояние недостаточности (mi/an a)posta=san kaiÜ u(sterh/sasan). И от нее произошло все остальное. [Валентин] говорит о двух Пределах ( ÐOrouj), один из которых, расположенный между Бездной и остальной Полнотой (metacuÜ tou= Buqou= kaiÜ tou= loipou= Plhrw/matoj), отделяет Эоны от невыразимого Отца, другой же отделяет Мать от Полноты.[37]
Христос произошел не от Эонов в Полноте, но вместе с некой Тенью был произведен Матерью, движимой ее воспоминаниями о Полноте, откуда она была выброшена. Благодаря своей мужской природе он смог избавиться от Тени и устремился к Полноте. Мать вместе с Тенью остались позади него. Лишенная духовной природы она произвела другого сына – Демиурга, которого он называет верховным правителем для тех, кто подвластен ему.
Подобно ложным гностикам, о которых речь пойдет впереди,[38] он учил о том, что вместе с этим (Демиургом) был создан слева от него еще один Владыка.
Далее,[39] иногда он говорит, что Иисус произошел не от этой Матери, а от той [сущности, Эона], которой удалось от нее сбежать и слиться с Полнотой, то есть от Желанного. В другом месте он говорит, что он произошел от поднявшегося в Плерому Христа, и наконец, в третьем – что он произошел от Человека и Церкви.
Святой Дух, как он говорит, испустила Истина.[40] Он невидимо проникает в Эоны и оплодотворяет их так, что они производят плоды истины. Такова доктрина Валентина (Haec quidem ille).
(2) Секунд говорит, что первая Огдоада состоит из двух Тетрактид – слева и справа, которые означают свет и тень. Согласно его учению та сила, которая отпала, происходит не от самих тридцати эонов, а от их порождений.
(3) Другой известный среди них учитель гносиса, который более тонко различает между силами внутри первой Тетрактиды, говорит следующее[41]: «Прежде всего было Первоначало, которое немыслимо, неописуемо и безымянно, и которое я называю Уникальным (mono/thj). Другая сила, которую я называю Единство (e(no/thj) сосуществует с ним. Эти двое, оставаясь цельными и ничего не убавив от себя (a(/te eán ou)=sai, proh/kanto mhÜ proe/menai), произвели умное начало всего, нерожденное и невидимое, которому название – Монада (mo/naj). Некая другая сила, которую я называю Единое (toÜ e(/n), сосуществует с этой. Эти четыре силы являются началом всех Эонов (…)».
(5) Даже о Бездне мнения их значительно расходятся. Некоторые говорят, что это начало единственно, не мужское и не женское, и совершенно невыразимое, в то время как другие утверждают, что оно объединяет в себе мужскую и женскую природы и является гермафродитом (…) Третьи говорят об отдельном женском начале, Тишине, которое вместе с первым образует первую пару (сизигию).
(12,1) Последователи же Птолемея[42] говорят, что первое начало имеет две напарницы – Мысль и Желание. Это потому, что сначала возникает замысел произвести что-либо, а за ним следует желание. Эти два намерения или силы, слившись друг с другом, произвели как результат их союза (сизигии) Единородный [Ум] и Истину. Они возникли как видимые слепки и образы этих двух намерений невидимого Отца, причем, Ум является образом Желания, а Истина – образом Мысли. Образ осуществившегося (e)pigenhtou=) Желания является мужским Эоном, а образ изначальной (a)genh/tou) Мысли – женским, поскольку Желание является движущей силою Мысли. Действительно, замыслы постоянно возникают в Мысли, но она не способна самостоятельно осуществить их. Именно это совершает Желание: оно производит то, что задумано. (…)
(2) Излагающие это более аккуратно, чем только что упомянутые (валентиниане), говорят, что первая Огдоада не развивалась последовательно, один Эон за другим, но была порождена вся сразу Прародителем и его Мыслью. И они утверждает это так уверенно, как будто лично присутствовали при родах…
(13,1) Еще один из них, который хвастался тем, что улучшил учение мастера, некий Марк,[43] был весьма опытен в магии, благодаря которой сумел ввести в заблуждение множество мужчин и немало женщин (…).
(Tertullianus, Adversus Valentinianos 4, 2-3)
(2)… Валентин… зачал от семени некой древней доктрины и повторил путь этого змея. Птолемей отправился вслед за ним, выделяя имена и числа и персонализируя их в виде Эонов, которые отличны от верховного Бога. Сам же Валентин считал их неотделимыми от Бога, как чувства и волнения (от души) – Ptolemaeus… nominibus et numeris aeonum distinctis in personales substantias, sed extra deum determinatas, quas Valentinus in ipsa summa diuinitatis ut sensus et affectus, motus incluserat.
Гераклеон, Секунд и Марк маг ушли [в своих построениях] очень далеко от исходного учения.
(3) Теотим (Theotimus) посвятил себя изучению “образов закона”. Однако все это еще напоминало учение самого основоположника, и они продолжали называть себя валентинианами.
Один лишь Аксионик (Axionicus) Антиохийский до настоящего времени верно следует наставлениям (regularum) мастера и чтит память Валентина.
Их ересь подобна куртизанке, которая всегда следует моде и меняет или обновляет каждый день свои одежды. А почему нет? Если каждый из них утверждает, что в нем присутствует “духовное семя”, то любое свое нововведение он в силах назвать откровением, и любой продукт своего извращения – духовным даром. Они отрицают единство, признавая только различия (nec unitatem, sed diversitatem)…[44]
Восточная и западная школы валентинианства
(Hippolytus, Refutatio, VI 35, 5-7)
(5) … школа их раскололась на восточную и италийскую. Представители италийской школы – Гераклеон и Птолемей принадлежит к ней – считают, что тело Христа было душевной природы, и поэтому во время крещения дух, то есть, Логос его небесной матери Софии, спустился на него в образе голубя…
(7) Восточная школа – Аксионик и Ардесиан принадлежат к ней – утверждают, что тело Спасителя было изначально духовной природы. Святой Дух, то есть София, и сила Всевышнего, то есть искусство Демиурга, снизошли на Марию для того, чтобы оформить тот духовный дар, который она получила…