Автор: Леонидов-Филиппов А.
Либерализм сквозь призму паразитологии Категория: Леонидов (Филиппов) Александр Леонидович
Просмотров: 1415

06.02.2014 Евроинтеграция: пение сирен -1 

 

Европа – это чудеса техники, здравоохранения, высокая культура быта, это привлекательный образ жизни. Но в то же самое время Европа – это война и геноцид. Это одна из самых агрессивных цивилизаций в мировой истории, которая постоянно ведет войны. Как так получается? Почему высоты духа сочетаются, фактически, с каннибализмом? Ведь это болезнь, еврофрения, в этом нет никакой объективной потребности. Европейские наука и техника сами по себе привлекательны. Они и так, без всякой войны, без порабощения притягивают всех мыслящих существ. Они и так, без насилия вызывают жажду подражания. Ведь только уродливое нужно навязывать силой – прекрасное (а европейский быт именно прекрасен!) само проложит себе дорогу в сердца подражателей… ТОГДА ЗАЧЕМ?!

Потому что у Европы раздвоение коллективной личности. Потому что Европа больна. Их вообще две, добрая и злая сестры-близнецы, живущие в одном теле. Добрую Европу, светоч всему свету, создал Фома Аквинский. Конечно не он один, но он главный среди движения «реалистов» - людей, задумавших ещё в XIII веке от Р.Х. поставить науку на службу человечеству. А злую Европу, склонную к людоедству, Европу-каннибала, создал Уильям Оккам. Конечно, не он один, но он – главный в движении «номиналистов», которые в глухом средневековье задумали поставить науку на службу человеку.

Реалисты – наука должна служить человеЧЕСТВУ.

Номиналисты – наука должна служить человеКУ.

Велика ли разница?

Очень велика.

Соответственно, велика и разница ДВУХ евроинтеграций: Робинзон Крузо научил Пятницу всему, что знал сам, поделился с ним и едой, и кровом, и всем, что имел, и это форма интеграции. Но и те людоеды, которые собирались Пятницу сожрать - тоже ведь по своему интегрировали бы его в свои организмы...

Если наука служит человечеству, как заложили в её фундамент реалисты, первые великие европейские ученые, тогда я, открыв какую-нибудь полезную вакцину, бегу ко всем, буквально – к эскимосам и папуасам, и кричу: «Ребята, вот что я открыл! Это ВАМ поможет! Это ВАС исцелит! Где ваши больные детишки?! Счас я их поставлю на ноги!» Словом, Айболит в действии.

Есть такая Европа? Есть, и мы её прекрасно знаем. Эта добрая Европа реалистов принесла нам много прекрасных даров, и мы щедро отдаривались. Эта Европа, Европа средневековых реалистов, служит человечеству и потому любима человечеством. Она принесла в Россию телеграф и получила в ответный дар из России чудо радио. Она принесла в Россию телефон – и получила взамен из России чудо телевизора. Она доставила в Россию автомобиль – и получила взамен из России вертолеты…

Это НАША Европа, и она бесконечно дорога нам. Нам не нужно в неё интегрироваться, потому что мы давно в неё интегрированы. Там добрая половина техно-чудес – из России, как, впрочем, и в России половина всех благ – европейские (и американские) по происхождению: мы им генетику, они нам кукурузу!

Но все меняется, если наука начинает служить ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОМУ ЧЕЛОВЕКУ или ограниченной ГРУППЕ ЛЮДЕЙ.

Потому что принцип «наши достижения – ваши достижения», «ваши проблемы – наши проблемы» волшебным образом испаряется и вступает в силу номиналистическое, оккамовское «сокращение сущностей».

Если МЫ чего-то достигли, то это не значит, что вам от этого лучше. Даже наоборот: каннибал с дубиной гораздо менее опасен, чем каннибал с авианосцами. Принцип социального каннибализма: «НАШИ ДОСТИЖЕНИЯ ПОМОГУТ НАМ ВАС СОЖРАТЬ»…

ЗДЕСЬ АВТОР КНИГИ НА 30 СТРАНИЦАХ ПРИВОДИТ ПРИМЕРЫ ЕВРОПЕЙСКОГО СОВРЕМЕННОГО РИТУАЛЬНОГО, МЕДИЦИНСКОГО, А ТАК ЖЕ СОЦИАЛЬНОГО КАННИБАЛИЗМА; В ГАЗЕТНОЙ ПУБЛИКАЦИИ МЫ УПУСКАЕМ ЭТИ ПОДРОБНОСТИ ].

Словом, «плохая» Европа видит в папуасе и эскимосе не ученика, который, выучившись, станет подобен учителю, а ПИЩУ. Задача стоит – не обучить азиата, африканца, украинца жить как в Лондоне, Париже, Берлине, а попросту сожрать его. И через эту подпитку повысить тонус своей и без того завидной экономики, социальной сферы, медицины и т.п. Европа давно занималась этим в виде колониализма и неоколониализма, а так же в антисоциалистических проектах.

Странно, скажут знающие люди. Обычно цивилизации бывают оседлыми или кочевыми. Оседлые цивилизации развитые и миролюбивые. Кочевники – примитивны, но очень воинственны. Европа же одновременно и оседлая, и кочевая цивилизация, она одновременно и миролюбива и воинственна.

У «хорошей» Европы социопсихика развивалась так: 

- торжество христианства родило его систематизацию (Фома Аквинский и другие, реализм).

- Систематизация разума на основах реализма родила науку и технику. 

- Наука и техника родили возможность и реальность постоянного повышения производительности труда и уровня жизни. 

- Возможность и реальность делать все больше благ породили ИДЕЮ СОЦИАЛИЗМА – т.е. (отметая все исторические извращения социалистов) идею о равномерном распределении постоянно растущих благ цивилизации в рамках всего единого, неделимого человечества.

Суть очень проста: если ты обожрался так, что кушать больше никак не можешь – не гнои излишки пищи, отдай их голодающему.

Это идея христианская и социалистическая одновременно. Разница лишь в том, что в христианстве делиться с бедным означало жертву (потому что ещё не было техники, постоянно наращивающей количество благ). А в социализме можно обойтись и без жертвы: для того, чтобы помочь бедному, не требуется обделять себя, ведь благ все больше и больше, наука об этом позаботилась…

Это и есть «томизм» - основанное на христианской этике движение реализма (и средневекового, и вообще всякого): умножай сущности, раздвигай границы возможного в деле благотворения. Вырасти два колоса там, где раньше рос один. А зачем? – спросят. Мне и одного хватало – скажут.

Реализм – «томизм» ответит: потому что Бог велел делиться, а чтобы много делиться – нужно много чего иметь. Вооружившись наукой, становись богаче и богаче, чтобы помочь все большему и большему количеству своих ближних.

Ни христианство, ни нормальный социализм (о троцкизмах и прочих извращениях я не говорю) не осуждают богатства, хозяйственности, рачительности, деловой смекалки, новаторства. Но цель обогащения в реализме (рожденном христианством и родившем социализм) – «умножать штаты», «раздувать» их всеми возможными способами.

И наука, и техника, и капитал нужны реализму для РАСШИРЕНИЯ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ в самом широком смысле слова. Бедный никому не помощник, а богатый может помочь очень многим. Но при одном условии: если захочет…

А с чего бы ему хотеть делиться? Реализм отвечает очень просто: ты (богач) нагим пришел в этот мир, и нагим уйдешь из него. Тебе предстоит держать ответ перед Богом, а Бог требует добрых дел. Не будь дураком – наделай добрых дел побольше, чтобы потом не краснеть и не бледнеть на Страшном суде. Инструмент для этого главного дела твоей жизни – твое богатство. Бог дает тебе его, чтобы ты успел себя оправдать, торопись, ибо земная жизнь коротка…

А если кто усомнится в бытии Бога? И на это у реализма были приготовлены зубодробительные аргументы: перводвигатель, первопричина, целесообразность мира, высшая из степеней любых качеств, развитие всего живого вопреки энтропии, вполне эмпирически фиксируемые чудеса и много другого. Реализм предлагал сомневающимся убедиться в том, что Бог абсолютно реален (он и есть реальный Абсолют). И, убедившись, продолжить научный поиск по улучшению экономики для прокормления все большего и большего числа людей…

Мы пришли в современность именно с этим наследием средневекового реализма. То есть: с наукой космической и ядерной. И с населением, выросшем на несколько МИЛЛИАРДОВ человек - благодаря европейской технике, технологиям, медицине и т.п.

Такого рода успехи – и в науке, и в демографии планеты – безумно полагать случайно сложившейся ситуацией или слепым развитием слепых сил прогресса. Эти успехи – продукт неустанного труда и монашеской аскезы всего Средневековья – и европейского, и русского. Современность – это воплощенный проект средневековых реалистов, вполне осознано сформулированный ими ещё в XVIII-XIV веках. «Добру нужна сила, чтобы его стало больше, а силу дает знание» - так в двух словах можно сформулировать проект реалистов.

Они, верующие христиане, верили в чудеса, но не ждали чудес. Много поколений они работали на современный результат, причем прекрасно понимали, что первые поколения ничего не вкусят из грядущих результатов. Тут и потребовалась школа монашеской аскезы, самоотречения – без них невозможно было бы работать на неведомое будущее, до которого заведомо не доживешь.

Давайте и мы станем реалистами, и, оглянувшись вокруг, осознаем, что никто, кроме христиан, современных успехов в науке и технике не добился, и что для ВСЕХ альтернативных христианской цивилизаций – средневековье ещё не кончилось.

Но христианская цивилизация не едина. У неё есть Православие. И есть католичество. Которое, в свою очередь, раскололось на реализм и номинализм. Все последующие расколы в католическом мире – только следствие этого первого, интеллектуального раскола его высшей мыслящей элиты, его пастырей.

Ведь раскол – это не другой ритуал. Раскол – это другая цель в жизни. Именно поэтому я и думаю, что русский раскол – это не раскол, а недоразумение, связанное с малограмотным фанатизмом темных людей. Ведь нет большой разницы – тремя, двумя перстами креститься или всей ладонью. Это все символизм – важный, но не самим символом, а тем, что за ним стоит.

Настоящий раскол проходит на уровне пусть немногочисленной, но НАПРАВЛЯЮЩЕЙ СОЦИОПСИХИКУ интеллектуальной элиты, на уровне творцов идей и смыслов.

Номинализм Оккама и других стал именно таким расколом. Он в тысячу раз важнее лютеранских и англиканских расколов католичества, хотя обывателю почти незрим.

В основе номинализма – очень странная и вычурная мысль о том, что ничего общего не существует, есть только конкретные предметы. Нет такого рода животных – «козы», есть только коза Машка и коза Зорька. У Машки с Зорькой нет ничего – ровным счетом ничего! – общего.

Если мы хорошо помним козу Машку – то представляем в уме именно её. Если же мы помним её плохо, запамятовав ряд её черт, если мы можем вызвать в памяти только расплывчатое и неточное её отражение – то мы говорим о неких «козах» вообще. Козы вообще – это смутный, неточный образ конкретной козы в памяти…

Странный бред, и не более того? Но за него умнейшие и образованнейшие люди своего времени шли буквально на смерть, не говоря уже об опале, они рисковали карьерой, причем много веков подряд.

Номинализм заложил «второе Я» у Европы. Если из реализма вырастал научный теизм просвещение и социализм (Бог, как реальность, всеединство как принцип, всеобщее благо – как цель), то из номинализма вырастал атеизм и капитализм с колониализмом.

Номинализм первым покусился на очевидную разуму реальность Бога.

Здесь автор на 27 страницах анализирует томисткие и неотомистские доказательства бытия Божия в сфере разума, и противостоящую им иррациональную линию Оккама-Канта. Общий смысл – безбожие иррационально и притянуто за уши путем многовековых тренировок ума в режиме ограниченной вменяемости. В газетной публикации опущено ].

Номинализм провозгласил теорию «двойной истины» - а это уже шизофрения без маски и псевдонима. Номиналисты считали, что религиозные истины наукой не доказуемы, а научные истины – религии противоречат. При этом истинны и те, и другие – каждая по своему. 

Это все равно, как если бы я заявил, что дважды два, конечно, четыре, но ещё и пять и семь одновременно. Истин не может быть две – потому что это аксиома ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ ЧЕЛОВЕКА.

Если истины не противоречат друг другу, то они суть есть части одной, единой истины. Если же противоречат, то получается, что одно и то же и верно, и ошибочно одновременно, а это уже диагноз для психиатра.

Человек, пошедший путем «Двух истин теории» - уже опасный для общества психопат. А часть европейской науки (и значительная часть) шла этим путем (с легкой руки номиналистов) много веков подряд! Так рождалась темная коллективная личность Европы, её коллективный Гитлер в пику её коллективному Паскалю.

Христианство мечтало о материальных благах для всех и каждого, чтобы никто не ушел обиженным. Реализм дал для этого научно-технические средства. Социализм думает воспользоваться средствами для воплощения мечты. Такова Европа светлая, преемственная от истоков своей культуры.

Если в схеме убрать хотя бы одно звено – все рухнет, вся современность сколлапсирует. Уберите мысленно христианство – что получится? Есть некие технические средства, позволяющие накормить всех нищих – и что с того? 

У нас есть технические средства, чтобы выкинуть наш телевизор с крыши высотного дома. Иначе говоря, мы имеем с читателем сильные руки, телевизор и высотный дом. Теоретически мы можем подняться на его крышу и чисто технически нам вполне доступно выбросить наш телевизор оттуда на асфальт.

Но зачем?! Ведь кроме технических средств нужно ещё иметь мечту – а идея выбрасывать телевизор с многоэтажки кажется нам странной, нелепой, и нашей мечтой ни в коей мере не является. Ну и что, если мы можем? Мало ли чего мы можем? Мы вот и удавиться (чисто технически) можем – но ведь не хотим же!

Реализм науки порожден вполне конкретной (христианской) мечтой. Без этой мечты он становится ненужным, кажется странным и сумасшедшим, как таскание телевизоров на крышу с целью последующего сброса.

Но тогда и распределитель в этой компании, социалистическая идея – зачем? Христианство хотело, реализм дал возможность, социализм осуществил: такова схема развития «главной» Европы, и она понятна, логична, взаимосвязана.

А вот зачем марксисты хотели воплотить ЧУЖУЮ ДЛЯ НИХ мечту и логику – я никогда не мог понять. И вам не советую: в этом запутанном наследии номиналистической шизы вы сойдете с ума, попытавшись связать тезисы и выводы.

Ведь дарвинист исходит из идеи УЛУЧШЕНИЯ ВИДА ЧЕРЕЗ ВЗАИМОИСТРЕБЛЕНИЕ ИНДИВВИДОВ. Поэтому самый зверский конкурентный капитализм без правил и законов – идеальное для дарвиниста воплощение его веры. Чем жестче взаимное истребление людей – тем быстрее и масштабнее улучшение их рода. Зачем и с какой целью в режиме товарищества и братства сохранять жизнь калекам, которые только портят (по дарвинизму) и тормозят развитие человечества?

Это прозвучит довольно притянуто для неискушенного в логике ума, но все же произнесем: средневековый номинализм приготовил идеальную базу для оправдания всех видов каннибализма.

Дело в том, что каннибализм – это действие. Но действия бывают трех видов: случайные (не хотел, а сделал), рефлекторные (не знал, что хотел, но, оказывается, и хотел и сделал) и осмысленные. Осмысленные действия не бывают без предваряющей их идеи.

Колонизатор, срезающий с индейцев скальпы на продажу или гитлеровец, сжигающий стариков и детей Хатыни в сарае скопом – не могут ведь осуществить свой поступок случайно или рефлекторно. Они ведь о чем-то думали, прежде чем делать, и раз поступки столь ужасны – значит, очень важно знать, о чем они думали, почему и как так получилось, что они не думали ни о чем ином?

Вот этот вопрос – адресован к узкому и на первый взгляд, малозаметному кругу интеллектуальной элиты, тех, кто занимается смыслообразованием для шир-нар-масс (широких народных масс). Они произвели некий продукт, который потом трансформировался (через головы «подключенных пользователей») в Освенцим и Хатынь.

Чего такого придумал номинализм, что стало идейной базой для самооправдания каннибалократии?

А вот то самое, с чего мы начинали, и придумал. Нет общих понятий, есть только конкретные вещи. Универсалии (общие понятия) – ложь и нагромождение нелепиц. По Оккаму – «умножение сущностей». 

(Продолжение следует)

Автор: А. Леонидов-Филиппов.

6 февраля 2014

http://economicsandwe.com/9B565B4467426163/