Тамплиеры поддержали Боэмунда IV, в то время как госпитальеры встали на сторону Льва и законного князя Раймунда Рупена. Засады и заговоры чередовались с перемириями и мирными переговорами. В 1203 г. тамплиеры разбили проникшую в город группу армянских воинов. В1211 г. отряд тамплиеров, который должен был доставить продовольствие в крепость Пор-Боннель в Киликии, попал в засаду, и в бою магистр ордена Гильом де Шартр получил серьезную ранение.
В 1216 г. наступило временное затишье: Раймунд Рупен был признан князем во всей Антиохии. Он оказался достаточно умен, чтобы отдать Баграс тамплиерам: таким образом, исчезла основная причина, которая побуждала орден Храма сражаться на стороне Боэмунда IV. В вышеприведенном случае тамплиеры передали большую часть своей военной силы в распоряжение одной из сторон, боровшихся за власть. Нет смысла приводить другие примеры подобного вмешательства орденов в политические дела латинских государств: их насчитывается немало на протяжении всего столетия. Даже в начале XIV в. орден Храма будет замешан в династическом конфликте на Кипре.
[346]
Тамплиеры и государи Западной Европы
После 1225 г. иерусалимская корона уже не возвращалась в королевство. До 1268 г. она венчала чело Гогенштауфенов, королей Сицилии, или, в случае Фридриха II, императора. Затем, между 1269 и 1286 гг., за право обладать ею боролись кипрские Лузиньяны и представители Анжуйской династии, ставшие правителями Сицилии и Южной Италии. Ни Гогенштауфены, ни Анжуйцы не жили постоянно в Святой земле. Они передали номинальную власть своим представителям; фактически же королевством руководила олигархия, среди которой ведущую роль играли магистры тамплиеров и госпитальеров. Но иногда случалось, что какой-нибудь западноевропейский монарх отправлялся в крестовый поход и брал ситуацию под свой контроль, как сделал Людовик IX в 1248–1254 гг. К таким королям ордены, как правило, относились благожелательно. За исключением, однако, Фридриха П.
В 1223 г. Жан де Бриенн, человек уже достаточно пожилой, выдал свою дочь Изабеллу замуж за императора Фридриха П. Изабелла умерла, успев родить сына, Конрада. Фридрих II, не испытывавший никакого почтения к тестю, запретил ему возвращаться в Святую землю и присвоил корону своего младенца сына. Крестовый поход Фридриха II начался при необычных обстоятельствах, поскольку император отправился в путь, будучи отлучен от Церкви.
Но его, впрочем, это не смущало. Фридрих высадился на Святой земле, чтобы начать переговоры со своим «другом», султаном Египта аль-Камилом. Восемнадцатого февраля 1229 г. Фридрих II добился от султана возвращения Иерусалима, Вифлеема и коридора, связывавшего эти города с Акрой. Мусульмане и христиане одинаково плохо восприняли это соглашение. Как и большинство местных баронов во главе с Жаном д'Ибеленом, военные ордены — которым папа приказал не помогать императору, «предателю и злодею»,
[347] — отнеслись к затее императора резко отрицательно, так как считали, что в сложившихся условиях защищать Святой город будет невозможно. У ордена Храма вообще было в чем упрекнуть Фридриха: соглашение, заключенное с султаном, не предусматривало возврат тамплиерам их прежней резиденции в Иерусалиме. Поэтому тамплиеры и госпитальеры не присутствовали на коронации Фридриха II в храме Гроба Господня. Английский историк Матвей Парижский даже упоминал о заговоре, якобы организованном военными орденами с целью убить Фридриха: по-видимому, речь идет о выдумке этот преданного сторонника Гогенштауфенов.
[348]Однако политика обоих военных орденов менялась, и постепенно они оказались во враждебных лагерях. В 1229 г. Фридрих завладел крепостью Шато-Пелерен, принадлежавшей тамплиерам. Рыцари Храма отреагировали незамедлительно, вынудив императора уйти восвояси. Чтобы отомстить за оскорбление, он напал на квартал тамплиеров в Акре. Госпитальеры не вмешивались; они даже приняли Фридриха после его провала.
[349] Это был первый знак, возвещавший сближение между орденом госпитальеров и императором.
Вернувшись на Запад, Фридрих II заключил мир с папой. С этого момента военные ордены стали вести себя сдержанно. Тамплиеры продемонстрировали добрую волю, отказавшись приютить в одном из своих домов в графстве Триполи противника Фридриха II, Бальяна д'Ибелена (брата Жана), «так как они не хотели дурно выглядеть в глазах людей императора».
[350] Однако согласие между папой и императором длилось недолго. Орден госпитальеров перешел на сторону императора вместе с пизанцами. Орден Храма вместе с большей частью баронов и городами Генуей и Венецией остался верным папе. В 1242 г. госпитальеры поддержали попытку представителя Фридриха, Филанжиери, завладеть Акрой, но потерпели неудачу. В ответ противники госпитальеров шесть месяцев осаждали его резиденцию. Даже после смерти императора госпитальеры поддерживали его наследников, Конрада, Манфреда и Конрадина. Следует ли считать их «гибеллинами», сторонниками императора, а тамплиеров — «гвельфами», приверженцами папы? Все не так просто. В своих отношениях с Фридрихом II военные ордены руководствовались другими мотивами — а именно, по мнению Дж. Райли-Смита, внешнеполитическими: орден Храма ратовал за союз с Дамаском против Египта, в то время как госпитальеры придерживались иной точки зрения, став тем самым «объективными» союзниками Фридриха II. Я еще вернусь к этому вопросу, рассматривая всю совокупность отношений между этими двумя орденами.
Разделившись в вопросе о поддержке Фридриха II, тамплиеры и госпитальеры на время примирились благодаря французскому королю Людовику IX. Отношения с ним были одновременно и сердечными и непростыми. Людовик IX обладал менталитетом западного крестоносца и с недоверием относился к «пуленам», а ордены иногда занимали позиции, очень близкие к их взглядам. Военные ордены с легкостью признали власть короля Франции. На Кипре Людовик IX обсуждал с магистрами Храма и Госпиталя дальнейший план действий. Они предложили ему сыграть на внутренних противоречиях мусульманского мира. Людовик IX решительно отказался: он не станет вести переговоры с неверными! Затем он попросил ордены также разорвать все отношения с ними.
[351] Речь шла об общепризнанных, давних и устоявшихся контактах, и впоследствии они будут иметь продолжение. Тем не менее ордены подчинились — хотя, в общем-то, и не собирались отказываться от своей привычной дипломатии.
Людовик IX потерпел поражение и попал в плен, за свободу ему пришлось заплатить выкуп, потом он провел четыре года в Акре. Он был вынужден смириться и вступить в переговоры с неверными. Впрочем, отсутствие желания помешало ему извлечь выгоду из вражды между Дамаском и Египтом. Он не проявил никакой военной или политической инициативы и покинул Святую землю, предварительно заключив перемирие, обеспечивавшее благоприятное для мусульман статус-кво. Именно в этом контексте произошларазмолвка между королем и тамплиерами, о которой рассказывает Жан де Жуанвиль:
Брат Гуго де Жуи, маршал ордена Храма, был послан магистром ордена к султану Дамаска, чтобы договориться о принадлежавшем ордену крупном земельном участке, на половину которого претендовал султан. Условия были приняты, но отложены до утверждения королем. Брат Гуго привез с собой эмира дамасского султана и текст договора…
Король упрекнул магистра ордена Храма за то, что тот начал переговоры без его ведома. Он потребовал ответа. В присутствии всей армии…
магистр ордена Храма вместе со всей общиной прошел через лагерь без штанов. Король велел посадить перед собой магистра и посланца султана и громко сказал: «Магистр, скажите послу султана, что он вынудил вас заключить с ним договор, не сказав мне, и поэтому вы снимаете с себя все свои обещания». Магистр взял договор и передал его эмиру, добавив: «Я отдаю вам договор, который я плохо составил, и это меня удручает».
Тамплиеры, стоя на коленях, должны были принести публичное покаяние, и король потребовал, чтобы Гуго де Жуи был изгнан из Святой земли.
[352] Гуго де Жуи был переведен на должность магистра Каталонии, но Рено де Вишье остался на своем посту магистра ордена.
[353] Это происшествие вовсе не свидетельствует о какой-либо глубокой враждебности, которую Людовик IX мог питать по отношению к ордену Храма; доказательством этому служит тот факт, что во время возвращения короля из крестового похода его флотом командовал тамплиер.
[354] Однако событие это явственно указывает на существование противоречий между королевской властью — эпизодической или далекой (в случае с Людовиком IX мы имеем дело с властью де-факто) — и влиятельными группами, хорошо организованными и самостоятельными, проводившими собственную дипломатическую и военную политику.
В 1268 г. Гогенштауфены окончательно сошли с исторической сцены. Конрадин, разбитый в сражении при Тальякоццо братом Людовика IX, Карлом Анжуйским, был казнен: Иерусалимское королевство лишилось короля. Предполагалось либо объединить королевство с Кипром, либо пригласить на трон Карла Анжуйского. Планы, связанные с призванием на трон кипрского государя, затрагивали довольно деликатный вопрос: дело в том, что существовало две ветви кипрской династии — одну представлял Гуго Кипрский, другую — Мария, супруга князя Антиохийского. Госпитальеры благоволили первому, а тамплиеры — второй. Гуго одержал верх и в 1269 г. получил венец иерусалимских королей. Но в 1277 г. король уехал из Акры, раздраженный поведением военных орденов, в особенности ордена Храма. Он написал папе, что не может больше править «страной из-за орденов Храма и Госпиталя».
[355]Однако Мария Антиохийская продала свои права на трон Карлу Анжуйскому. Орден Храма поддержал его самым решительным образом. Гильом де Боже, ставший магистром ордена в 1273 г., имел родственные связи с анжуйской династией, а в 1271–1273 гг. был прецептором провинции Апулии. На Святой земле он действовал как преданный поборник интересов анжуйского дома. Под руководством Гильома орден Храма противостоял любым попыткам вмешательства, исходившим с Кипра. Акра высказалась в пользу Карла, Тир и Бейрут — в пользу короля Кипра. Становясь все более бессмысленным, титул короля Иерусалимского все еще тешил тщеславие западных династий: каталонец Рамон Мунтанер завистливо подчеркивает, что Карл Анжуйский именовал себя «наместником всей заморской земли, и верховным правителем всех христиан, живущих за морем, и орденов Храма, Госпиталя и германцев».
[356] К тому же Карл Анжуйский лелеял честолюбивую мечту о международной политике в масштабах всего средиземноморского региона с опорой на Южную Италию, Морею и Иерусалимское королевство.
Военные ордены ставили свое могущество на службу королям, для которых Святая земля была лишь одной из многих арен их деятельности (Людовик IX составлял исключение). Но все его усилия были тщетны: короли приходили и уходили, а они оставались. Правда, даже если бы они и хотели, ордены все равно не смогли бы держаться в стороне от крупномасштабных восточных маневров Фридриха II или Карла Анжуйского. Точно так же они не могли оставаться в стороне и от интриг сирийско-палестинской знати или итальянских колоний.
В водовороте интриг
Из множества известных нам примеров, два особенно ярко демонстрируют, как военные ордены, поначалу втянувшись в чужие раздоры, оказывались участниками настоящих частных войн.
Крупные итальянские портовые города продолжали враждовать и на Востоке — особенно Генуя и Венеция, которые боролись друг с другом повсеместно, как на суше, так и на море. В Акре каждый из них владел кварталом, колонией или факторией, пользовавшейся широкой автономией по отношению к политическим и религиозным властям королевства. Эти кварталы, расположенные вблизи порта, соседствовали с владениями военных орденов.
В один прекрасный день, около 1250 г., конфликт между Генуей и Венецией разразился и на Святой земле: причиной его стал дом принадлежавшего
аббату монастыря Св. Саввы и расположенного на холме в черте генуэзского квартала. Эта высота представляла стратегический интерес, поскольку контролировала путь к порту из венецианского квартала. Генуэзцы вознамерились купить этот дом у аббата. Венецианцы решили препятствовать им всеми доступными средствами. Поначалу преимущество было за генуэзцами, но в 1256 г. венецианцы перешли в энергичное контрнаступление. Они заключили союз с Пизой и собрали крупный флот, который напал на порт Акра и генуэзский квартал, нанеся ему немалый ущерб. Ситуация приняла новый оборот, так как в результате интриг и альянсов образовалось два лагеря: с одной стороны, Венеция, часть местной знати и бальи королевства Жаном д'Ибеленом, некоторые братства латинских купцов Акры, а также торговцев из Марселя и Прованса; кроме того, венецианцев поддерживал князь Антиохийский. На другом полюсе, за Геную выступала генуэзская семья Эмбриачи, владевшая сеньорией Джебайла, сеньор Тира, Филипп де Монфор, главный представитель Гогенштауфенов на Востоке, каталонцы и купеческие братства Акры, в которые входили сирийские христиане из местного населения. Эти два лагеря превратились в партии в тот момент, когда в Святую землю прибыла королева Кипра с целью добиться регентства над королевством. Венеция с союзниками поддержала ее, а Генуя, напротив, отстаивала интересы Конрадина, юного наследника Гогенштауфенов. На фоне борьбы между Венецией и Генуей вновь вспыхнула вражда гвельфов и гибеллинов.
[357]Сначала военные ордены сохраняли осторожность; затем же ввязались в бой и, конечно же, на стороне соперничавших лагерей. Если верить Жерару де Монреалю — обычно хорошо осведомленному автору хроники, которую принято называть «Хроникой тирского тамплиера», — ордены тамплиеров и госпитальеров поначалу пытались играть роль посредников, а потом были вынуждены разнимать противоборствующие стороны. Им это не удалось. Вот тогда-то госпитальеры высказались в пользу Генуи, и, как говорит нам Жерар…
венецианцы и пизанцы получили совет встретиться с магистром ордена Храма, братом Тома Берардом, который собирался перебраться в дом рыцарей св. Лазаря, чтобы находиться подальше от начавшихся битв и стреляющих камнеметов, ведь дом Храма был расположен поблизости от дома пизанцев.
Не пристрастен ли был Жерар де Монреаль? Не приукрашивал ли он позицию тамплиеров?
Тамплиеры очень быстро позабыли о своей сдержанности, и орден встал на сторону Венеции. Весной 1258 г. Генуя задумала нанести решающий удар: ее флот должен был блокировать порт, в то время как ее союзник Филипп де Монфор собирался с помощью госпитальеров ворваться в город. Однако венецианский флот Лоренцо Тьеполо напал на корабли генуэзцев, а чтобы помешать вторжению Монфора с суши, Венеция и Пиза обратились за помощью к ордену Храма:
Магистр пообещал дать им братьев и других людей, пеших и конных, которые станут охранять их улицы и дома, пока на море будет идти бой. И они сделали все, как он сказал… Братья сели на коней, и туркополы, и прочие, и с поднятым знаменем отправились охранять две улицы пизанцев и венецианцев.[358]
Победа венецианцев была полной. Чуть позже генуэзцы взяли реванш, но в Константинополе.
Излишне говорить, что «война Св. Саввы» вызвала ощутимую напряженность в отношениях между орденами, которая тем не менее не доходила до взаимного истребления, как ошибочно утверждает Матвей Парижский.
[359]В 1276 г. орден Храма оказался замешан еще в одной интриге — конфликте между сеньором Джебайла и его братом. Сеньор Джебайла прибыл в Акру, чтобы стать собратом ордена Храма и заручиться его помощью. Вернувшись в Джебайл, он завладел землями своего брата и напал на графа Триполи Боэмунда VII, поддерживавшего противную сторону: при этом сеньору Джебайла помогали тридцать тамплиеров. Граф не остался в долгу и приказал «снести дом Храмав Триполи… Узнав об этом, магистр Храма снарядил галеры и другие суда и отправился в Джебайл, ведя с собой большой отряд братьев; а Джебайла он отправился к Триполи и много дней держал его в осаде…». Тамплиеры захватили несколько крепостей и дважды разбили графа, прежде чем в свою очередь потерпели поражение под Сидоном.
[360] Чтобы примирить трех главных героев этой междоусобицы, в которой пострадала законная власть, власть графа Триполи, низведенного до роли статиста,
[361] потребовалось вмешательство госпитальеров, всегда поддерживавших семью сеньоров Джебайла.
Общий обзор отношений между военными орденами
Традиционно историография противопоставляет их друг другу и воспроизводит штамп, получивший распространение с легкой руки Матвея Парижского: соперничество орденов было причиной всех бедствий и окончательной гибели латинских государств. Из современных общих исследований этому вопросу посвящена лишь одна глава в истории госпитальеров, написанной Дж. Райли-Смитом.
[362] Однако, на мой взгляд, некоторые трактовки этого автора нужно воспринимать с осторожностью.
Прежде всего Райли-Смит вполне оправданно отмечает, что сотрудничество между орденами было правилом, а ссоры — исключением: кстати, о распрях нам известно из соглашений, призванных положить им конец. Вспомним о соглашении 1262 г., в котором два ордена обязались урегулировать все свои имущественные споры на всем латинском Востоке.
[363] В организационном плане существовали положения, благоприятствовавшие сотрудничеству между тамплиерами и госпитальерами. Так, и тамплиерам и госпитальерам запрещалось принимать братьев, бежавших или изгнанных из другого ордена. Устав ордена Храма предписывал, что, когда братья находятся в своем «доме… никто не должен входить туда без разрешения ни из мирян, ни даже из духовенства, если только они не живут рядом с домом госпитальеров» (статья 145). Точно так же в бою тамплиер, отрезанный от своего отряда и оставшийся один, не имея возможности встать под знамя своего ордена, должен был «направиться к первому знамени Госпиталя или христиан, если они есть поблизости» (статьи 167–168).
На практике общее призвание вынуждало ордены действовать сообща. Они отдали крестоносному делу все свои чаяния, дисциплину и профессионализм. Они умели забывать о своих спорах перед лицом противника. Во время Третьего крестового похода они прекрасно сотрудничали в военной области, хотя в политическом плане их разделяли разногласия. Они поочередно двигались в авангарде и арьергарде колонны под предводительством короля Ричарда.
[364] В девяти случаях из десяти источники того времени говорят о них в общем — идет ли речь о похвале или о порицании.
Тем не менее, как показывают примеры, рассмотренные в предшествующих главах, иногда ордены оказывались в состоянии драматического конфликта. Дж. Райли-Смит предлагает этому два объяснения: два ордена по-разному придерживались разных концепций королевской власти в Святой земле и к тому же не проводили общую внешнюю политику.
Можно ли утверждать, что госпитальеры были роялистами, а тамплиеры — сторонниками баронов? Это предположение нуждается в уточнении. Справедливо ли, говоря об Антиохии, считать госпитальеров роялистами лишь потому, что они поддерживали (вместе с франко-армянскими баронами) Раймунда Рупена, а тамплиеров — баронской партией, коль скоро они пригласили на трон Боэмунда Триполийского? Идет ли речь о союзе Антиохия-Киликия против союза Антиохия-Триполи? Является ли роялизмом сохранение верности Гогенштауфенам, хотя, кроме Фридриха II в 1228–1229 гг., ни один из них не появлялся в своем королевстве? С этой точки зрения орден Храма, который чуть позже поддержал Карла Анжуйского, тоже был роялистским. Нет, ордены тамплиеров и госпитальеров спорили не из-за королевской власти, а из-за конкретных личностей. Возможно, госпитальеры больше заботились о легитимности правителя: Раймунд Рупен и Конрадин были законными государями, в то время как тамплиеров меньше тревожила юридическая сторона дела. Но ни в одном случае мы не можем считать тамплиеров союзниками «феодалов», а госпитальеров — сторонниками сильной королевской власти.
[365]Что же касается расхождений в области внешней политики, то хоть они и были совершенно реальными, но значение имели лишь в определенный период времени. Тамплиеров и госпитальеровобъединяло то, что они были реалистами и учитывали соотношение сил. Но они по-разному оценивали это соотношение. Они продемонстрировали это неоднократно, отговаривая крестоносцев то от одной, то от другой военной акции. Однако было бы слишком схематичным противопоставлять продамасскую политику тамплиеров и проегипетскую — госпитальеров: в 1217 и 1248 гг. оба ордена единодушно выбрали Египет в качестве цели для крестоносцев. В1305 г. великий магистр госпитальеров снова советовал напасть на Египет. Но между 1239 и 1254 гг. вопрос о союзах развел два ордена по разным лагерям. Срок договора, заключенного Фридрихом II на десять лет, подошел к концу в 1239 г. Под руководством Тибо Наваррского был устроен новый крестовый поход: в какую точку его предстояло направить? Дамаск и Египет в то время соперничали друг с другом, нужно было выбрать противника и союзника. Тибо так и не определился с выбором и решил сначала напасть на Египет, а потом на Дамаск. Разумеется, он не прислушался к советам латинян Востока и орденов. Итогом стало бесславное поражение при Газе, ответственность за которое — естественно — возложили на военные ордены, хотя они были совершенно ни при чем.
Если бы Госпиталь и Храм
И братья-рыцари подали пример,
Пойдя на помощь нашим людям.
Наша доблестная конница
Не попала бы в плен…
Так писал Филипп де Нантей, попавший в египетский плен.
[366] В очередной раз антагонизм между «пуленами» и крестоносцами сыграл свою роль: мудрость орденов сочли слабостью.
Храмовники ратовали за союз с Дамаском, а госпитальеры — с Каиром. И дело не в традиционном союзе с Дамаском, уже давно потерявшим силу, не в частных интересах, ведь владения орденов находились повсюду. И как всегда, стремившийся к союзу с Дамаском орден Храма перешел на сторону большей части баронов Святой земли, в то время как госпитальеры, выбравшие союз с Египтом, автоматически примкнули к лагерю Фридриха П. Сначала орден Храма одерживал верх: Дамаск вернул ему Сафед и Бофор. Госпи тальеры сделали ответный ход и обратились к Каиру. Щедрые обещания окупились с лихвой и вдобавок к замкам Сафеду и Бофору, которые Египет уступил с тем большей легкостью, что они не находились под его контролем, франки вновь получили Аскалон и добились освобождения христиан, попавших в плен при Газе. Филипп Новарский так описывает ход событий:
Этого перемирия (с Дамаском) добивались и заключили его по воле ордена Храма, без согласия гостеприимного ордена св. Иоанна. Поэтому случилось, что госпитальеры стали снова стремиться к тому, чтобы султан Вавилона (Каира) заключил перемирие с христианской стороной. И поручились король Наварры и многие паломники, что больше не будут соблюдать клятву, данную ими султану Дамаска.[367]
Орден госпитальеров использовал этот успех в интересах своей пропаганды: на многолюдной улице в Акре, возле орденской резиденции, поместили огромную могильную плиту, посвященную умершему в 1242 г. брату Пьеру де Вьелебриду. Надпись на плите сообщала, «что в это время граф Монфор, вместе с другими французскими баронами, был освобожден из своего египетского плена, а Ричард, граф Корнуолла, отстроил замок Аскалон» (Ричард принял эстафету 'Тибо Наваррского).
[368]В 1243 г. госпитальеры и императорский наместник Филанжиери делали неудачную попытку установить контроль над Акрой, что отозвалось похоронным звоном по их внешней политике. В следующем году орден Храма подписал настоящий договор о мире с Дамаском, и госпитальерам пришлось смириться. Однако египетская армия в союзе с грозным племенем хорезмийцев нанесла латинянам страшное поражение при Форбии (17 октября 1244 г.), которое бы стать вторым Хаттином, если бы не раскол в мусульман-ком мире.
Последние попытки наладить союзные отношения с Дамаском, все так же с подачи ордена Храма произошли во время крестового похода Людовика Святого. Но энергичный мамлюкский султан Бейбарс, объединивший мусульманский мир, снял проблему. Отныне нешняя политика перестала быть камнем преткновения между тамплиерами и госпитальерами.
Наконец-то оба ордена сумели существенно ограничить возможность для конфликта: в результате они сохраняли минимум солидарности между собой. Правда, в начале XIV в. они снова во враждебных лагерях участвовали в распрях за кипрское королевство. Однако великий магистр ордена госпитальеров проявил примечательную сдержанность во время ареста тамплиеров в 1307 г. Разумеется, он не предпринял ничего, чтобы помочь им, но среди обвинителей ордена Храма не было ни одного госпитальера.
Впрочем, это ничего не решало: «творцов общественного мнения» Западной Европы больше привлекали разногласия орденов, чем их солидарность.
[369]