"Места" как торгово-промышленные городские и сельские поселения. Разнообразие занятий, повинностей и юридического положения мещан. Привилегированное положение евреев; грамоты Витовта. Их распространение по Литовско-Русским городам в XV в.; временное изгнание в конце XV и начале XVI в. Еврейское засилье и его причины; кредитные операции евреев и откупа.
Кроме сел и селец, населенных тяглыми и служебными людьми, в господарских имениях существовали еще места с жившими в них мещанами. Так назывались в Литве и Западной Руси селения, соответствовавшие московским посадам, в которых происходили торги и ярмарки, находились гостиные дворы и лавки, винные, пивные и медовые корчмы и разные другие торговые и промышленные заведения. Такие места-посады располагались либо вокруг военных пунктов – замков или острогов, либо вокруг центральных господских дворов, бывших административными средоточиями, либо отдельно в качестве особых поселков. Некоторые из этих мест были крупными торгово-промышленными селениями, обыватели которых жили исключительно или преимущественно торговлею и ремеслами. Таковы были старые городские поселения Литвы и Западной Руси, каковы были: Вильно, Троки, Ковно, Берестье, Новгородок, Минск, Полоцк, Витебск, Смоленск, Киев, Луцк, Владимир и Кременец. Другие в сущности были только торговыми селами, жители которых занимались торговлею и ремеслами только в придачу к земледелию. Мещане таких мест, кроме усадебных участков и домов в месте ("садиб"), имели еще поблизости земли пахотные, бортные, сенные покосы и другие угодья, на которых они устраивали свои хутора-фольварки.
Сообразно с этим были неодинаковы и повинности, и юридическое положение господарских мещан. Мещане крупных торговых городов платили обыкновенно общий "плат" со всего места за освобождение от всяких тяглых повинностей и за предоставление им самоуправления по магдебургскому праву (это самоуправление стало жаловаться им с конца XIV в.). Кроме того, они платили налог и за усадебные места, называвшийся по разным местам разными именами: подымщина, поворотщина, верховщина (во Владимире), прутовое (от меры "прут", польск. pręt), и промысловые налоги: торговые пенязи с лавок, клеток и "яток" (хлебных закромов), куничное с домов, где пиво и мед варят и продают; корчемные пенязи, или капщину, с домов, где пивом и медом и вином горелым шинкуют, и т. д. Мещане незначительных мест, пахавшие земли и разрабатывавшие угодья, кроме промысловых местских налогов платили со своих земель те же разнообразные "дачки" и несли те же "тягли", что и крестьяне, т. е. платили дань (например, в поднепрских и задвинских волостях), дякло, чинш (плат с волок деньгами и натурою – овсом, курами и яйцами), серебщину и ордынщину (в поднепрских волостях), давали стации и подводы проезжающему господарю, его послам, гонцам и урядникам, ходили на толоки и на гвалты вместе с господарскими крестьянами и т. д. Система обложения всеми этими податями и повинностями находилась в полном соответствии с обложением крестьян, ибо и мещанское землевладение представляло полное сходство с крестьянским. Мещанские "земли" представляли такие же исторически сложившиеся комплексы пашен и угодий, как и крестьянские, самого разнообразного размера и состава. Только в западных частях государства вошло в практику при пожаловании местам магдебургского права размерять мещанские земли на волоки, и это не только на Подляшье, но и на Волыни, Полесье и в собственно Литве. В отношении "волочной померы" мещанское землевладение шло и впереди крестьянского и влекло его, так сказать, за собою.
Мы видели, что значительная часть крестьянства в господарских имениях кроме податей и барщинных повинностей несла военную службу. На войну ходили не только слуги разных наименований, но и некоторые ремесленные люди, как, например, ковали, дойлиды, клепачи и т. п. Точно так же и мещане обложены были военною повинностью. Они выполняли эту повинность "водле уставы", т. е. выставляли столько ратников со всего места, сколько определено было для него по поставлению господаря и панов-рады на каждый данный случай. Независимо от сего отдельные мещане, приобретавшие земские имения у бояр-шляхты или земли слуг, несли военную службу по этим своим приобретениям.
В соответствии с экономическим положением и повинностями разнообразилось и юридическое положение мещан. В то время как мещане таких, например, городов, как Полоцк, Витебск, в силу местных земских привилеев не могли быть отдаваемы господарем в частное подданство, не могли быть выводимы из своих мест, сами имея право вольного выхода из них, мещане незначительных мест и местечек сплошь и рядом жаловались в составе великокняжеских имений частным лицам наряду с крестьянами, по своим владениям были такими же отчичами-"непохожими", как и крестьяне. В то самое время как мещане крупных мест обособились от крестьян по управлению и повинностям, особенно в местах, получивших магдебургское право, мещане незначительных мест и местечек на литовском и русском праве едва отделялись от крестьян, с которыми они сообща несли разные повинности и вместе подлежали суду и управе одних и тех же должностных лиц и т. д.
Совершенно особое и исключительное положение занимали в господарских местах евреи, расселившиеся в них из Польши. Положение это определено было грамотами Витовта, которые подтверждались затем его преемниками на великом княжении. В общем, евреям даны были не только личные и имущественные обеспечения, но и значительные преимущества перед мещанами-туземцами. За убийство еврея грамоты полагали смертную казнь и конфискацию имущества; за нанесение ран и побоев еврею – штраф в пользу великого князя и вознаграждение потерпевшему в том же размере, в каком полагалось шляхтичу. Никто не имел права принуждать евреев к уплате долга или вообще к ответу в еврейские праздничные дни. Строгое наказание полагалось за нарушение еврейского богослужения, а также за нападение или разрушение еврейских кладбищ. Так как евреи хоронили своих покойников только в определенных городах, где были их кладбища, грамоты, предусматривая перевоз мертвых еврейских тел, запрещали чинить евреям на таможенных заставах препятствия и брать что-либо с перевозимых ими мертвых тел. Запрещалось, согласно папским декретам, обвинять евреев в употреблении христианской крови. Самые широкие права предоставлены были евреям по части ссудных операций. Еврей мог принимать в заклад всякую вещь, за исключением церковных вещей и одежд мокрых и окровавленных, мог принимать во всякое время, за исключением лошадей, заклад которых должен происходить непременно днем. Он не обязан был наводить справки о принадлежности залогодателю вещи, которая представлялась в заклад. В случае, если бы открылось, что заложенная вещь украдена или пограблена, еврею достаточно было присягнуть в том, что он не знал этого, а также в том, какая сумма выдана под заклад этой вещи, и хозяин найденной вещи должен был внести ему эту сумму и половину наросших процентов. Соблюдения каких-либо формальностей при приеме в заклад, вроде, например, занесения стоимости заклада в книгу и выдачи соответственной расписки в принятии, не требовалось. В случае, если еврей отрекался от принятия заклада, дело решалось присягою. Просроченный заклад еврей мог обратить в свою пользу после заявления перед урядом о просрочке. Евреи получили право брать в залог и недвижимые имущества с правом входа во владение ими в случае просрочки платежа впредь до выкупа. Что касается права торговли, то грамоты трокским и брестским евреям предоставляют им свободную торговлю всеми предметами наравне с христианами с обязанностью уплачивать с товаров пошлины наравне с другими жителями Великого княжества Литовского. Грамота гродненским евреям предоставляла им право торговать в лавках и по улицам наравне с мещанами-христианами, заниматься ремеслами и даже земледелием, уплачивая в великокняжеский скарб те же подати, что и другие мещане, варить и продавать пиво, мед и горелое вино под условием платежа "капщины" и т. д. Все свои внутренние дела евреям предоставлено было решать самим, между прочим разбирать гражданские тяжбы. Только по делам уголовным и искам христиан евреи должны были судиться господарскими урядниками.
Пользуясь защитою и покровительством власти, евреи стали распространяться и по другим городам Литовско-Русского государства. Их распространение и засилье вызвало в конце XV в. реакцию. В 1495 г. великий князь Александр приказал "жидову з земли вон выбити". Изгнание коснулось всех еврейских общин Литовско-Русского государства: Берестье, Городно, Троки, Луцк, Владимир и Киев были очищены от евреев. Вся поземельная собственность, какая к тому времени накопилась в руках евреев, была конфискована. Ссуды, данные евреям под залог недвижимости, велено было должникам вносить в скарб; ссуды же, данные под залог движимости, погашались. Евреи могли избавиться от постигшей их беды только принятием христианства. Мотив изгнания был религиозный, но вырос он несомненно на экономической почве. Недолго, однако, продолжалось это изгнание. В 1503 г. Александр, "помысливши с паны-радами", принял опять евреев в свое государство и дозволил им проживать там, где они и раньше жили. Им возвращались дома, лавки, огороды, поля и луга и прочее – все, чем они владели до изгнания. Евреи должны были только заплатить владельцам их имуществ то "челобитье", которое было уплачено этими последними при пожаловании им конфискованных еврейских недвижимостей, а равно и всякие издержки по устройству и улучшению этих недвижимостей. Если эти имущества новыми владельцами были проданы или заложены, евреи должны были выкупить их. Им предоставлено было взыскивать долги со всех своих должников по всем долговым обязательствам, взятым еще до изгнания. Все литовские евреи обязались сообща выставлять на войну 1000 всадников. Но скоро эта повинность была снята с них, и они обязаны были заодно с мещанами тех городов, где жили, платить обыкновенные и чрезвычайные подати и нести вообще все повинности. В XVI в. евреи заполонили чуть не все города Великого княжества Литовского. Общины их, или "жидовские зборы", кроме упоминавшихся уже городов видим в Новгородке, Слониме, Мстибогове, Клецке, Пинске, Кобрине, в Полоцке, Витебске, Остроге, Турце и т. д. Распространение евреев и их экономическое засилье вызвало уже в половине XVI в. сильное раздражение в Литовско-Русском обществе. "В эту страну, – писал Михалон Литвин, – собрался отовсюду самый дурной из всех народов – иудейский… народ вероломный, хитрый, вредный. Он портит наши товары, подделывает деньги, печати, на всех рынках отнимает у христиан средства к жизни, не знает другого искусства, кроме обмана и клеветы". Еще резче писал об евреях современный поэт Кленович в поэме "Roxolania": "Ты спросишь, что делает жид в этом главном городе? А то же, что делает волк, попавший в полную овчарню. Посредством долгов к нему попадают в заклад целые города; он утесняет их процентами и сеет нищету. Червь медленно точит дерево и понемногу съедает дуб. От моли погибают ткани, от ржавчины портится железо. Так жид-тунеядец съедает частное имущество, истощает общественные богатства". "Даже казна государственная не безопасна от его изворотов". Приведенные отзывы не были единичными голосами. Против евреев выражала свое неудовольствие шляхта на великих вальных сеймах. Так, на сейме 1551 г. шляхта жаловалась на то, что евреи захватили в свои руки купли немалые и откупа мыт и корчем.
Чем же объяснить это преуспеяние еврейства в Литовско-Русском государстве? Да теми же самыми исконными свойствами еврейского племени, коими и теперь обусловливается его преобладание на рынке, бирже и в промышленности, – необыкновенною подвижностью и изворотливостью, энергией и умением собирать капиталы и пускать их в оборот. Туземное Литовско-Русское мещанство не отличалось этими качествами. Мы видели, что значительная часть его занималась торговлею и ремеслами не исключительно, а только в придачу к земледелию. Недостаточно специализировались в торговле и индустрии и богатые мещане Вильно, Ковно, Полоцка, Витебска и Киева, приобретавшие земские имения, имевшие крестьян и служившие с них военную службу наравне с боярами. Будучи либо земледельцами, либо землевладельцами, крепко привязанные к месту своего жительства, Литовско-Русские мещане не вырабатывали в себе той подвижности и предприимчивости, какими отличались евреи, а наоборот, отличались всеми теми чертами, которые свойственны земледельческим классам, – известною неподвижностью, косностью. Они не прочь были торговать и промышлять, но непременно дома, не отрываясь от земли, от домашнего хозяйства, не так, как евреи, стремившиеся поспевать всюду, где была надежда на прибыль. Литовско-русские мещане ждали обыкновенно к себе покупателя и заказчика, а евреи искали и находили их. Но особое преимущество евреев перед туземным мещанством состояло в необыкновенном умении их собирать капитал и пускать его в оборот, ссужать нуждающихся в деньгах. Этим своим умением евреи и снискали себе покровительство как у господаря, так и у правящей аристократии.
Литовско-русский господарь рано научился ценить евреев как откупщиков корчем и мыта. Уже у великого князя Витовта были такие откупщики из евреев. Когда Великое княжество Литовское превратилось в огромное государство, а политическая и придворная жизнь пошла на широкую ногу, Литовско-Русский господарь вынужден был нередко жить в счет будущих поступлений, прибегать, подобно частным лицам, к кредиту. Этот кредит и оказывали ему евреи. Взимая у них деньги, великий князь предоставлял им выбирать эти деньги с разных доходных статей. Чаще великие князья сдавали евреям на откупы или "в аренду", как говорилось тогда, мыта и корчмы. Туземные мещане неохотно брались за эти хлопотливые и рискованные предприятия. Еще местные корчмы, доходность которых им была известна, они брали в аренду, ибо это не отрывало их от домов. Но если предлагалось взять корчму в аренду где-нибудь на стороне, на большой торговой дороге – "гостинце", Литовско-Русский мещанин редко решался бросить для этого свое хозяйство и верное дело менять на неверное. В таком случае обыкновенно являлся еврей и брал корчму в аренду. Еще реже туземное мещанство бралось за хлопотливое и рискованное дело собирания мыта, для которого надо было покидать дом, уезжать на границу, бдительно смотреть за проезжающими, держать надежных сторожей и т. д. Евреи охотно брались за все это, не будучи в такой степени привязаны к месту своего жительства, как туземные мещане. Даже и в тех случаях, когда местные мещане соглашались взять на откуп ту или другую регалию, евреи обыкновенно перебивали у них откуп, давая надбавку против цены, предложенной мещанами. Свои обязательства перед казною они обыкновенно выполняли точно и добросовестно, правильно понимая свои выгоды. Поэтому и господари литовские предпочитали еврея – корчмаря и мытника – всякому иному. Принимая на откуп казенные доходы, евреи обыкновенно вносили вперед часть суммы: за четверть года, за полгода, иногда даже за несколько лет. Такие откупщики сделались положительною необходимостью для Литовско-Русского государства, которое силою исторических обстоятельств вынуждено было жить в счет будущих доходов. Разумеется, снабжая авансом литовский скарб, евреи не забывали о своих процентах, и казна должна была поступаться в их пользу значительною частью своих доходов.
Итак, евреи нашли себе покровительство у Литовско-Русского правительства, потому что снабжали его "готовизною" – готовыми деньгами.
Но откуда же сами они брали эти деньги? Было бы ошибочно думать, что евреи в массе были богатыми людьми, если могли оказывать кредит государству. Факты, приводимые исследователями, показывают, что богачей-капиталистов было сравнительно мало в среде евреев, что масса, как и теперь, влачила убогое существование. Евреи вели свои операции компаниями, составляли крупные суммы из маленьких взносов. Вот почему около таможен жила обыкновенно целая еврейская колония. Наиболее богатые из евреев были заправилами предприятия и юридическими его представителями. Они заключали контракт с казною. Бедняки вносили в общее предприятие гроши, свои хлопоты по его устройству и ведению и перебивались со дня на день на ту микроскопическую прибыль и заработки, которые давало им предприятие. Евреи делали оборот не с одними только собственными капиталами, но и с чужими. Они сами брали в долг деньги у туземных состоятельных людей под большие проценты, довольствуясь тем остатком прибыли, который им удавалось сэкономить для себя. Евреи тем были и сильны, что принесли с собою на Литву умение составлять крупные капиталы из мелких, умение выполнять те самые функции, которые выполняют теперь банки и акционерные общества. В интимных отношениях с еврейством по этой части стояли богатые литовские паны, пускавшие через евреев в оборот свои сбережения и потому обыкновенно им покровительствовавшие. Евреи сумели стать необходимыми как для великого князя, так и для Литовско-Русского панства как финансовые дельцы, умевшие ковать деньгу. Один из таких дельцов, Аврам Езофович, сделался при великом князе Александре подскарбием земским, т. е. министром финансов.
Литература
Любавский М. К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания первого Литовского Статута. М., 1892; Довнар-Запольский М. В. Государственное хозяйство Великого княжества Литовского при Ягеллонах. Киев, 1901; Бершадский С. А. Литовские евреи. СПб., 1883; Он же. Аврам Езофович Ребичкович, подскарбий земский, член Рады Великого княжества Литовского. Киев, 1888; Грушевський М. С. Історія України – Руси. Львів, 1905. Т. 5.