Бояре-шляхта как высший класс населения господарских доменов. Состав шляхты по Городельскому привилею 1413 г. Расширение этого состава по привилеям 1432, 1434 и 1447 гг.; отсутствие резкой грани между боярами-шляхтою и людьми, несшими боярскую службу. Значение судебного пересмотра прав отдельных бояр в деле обособления шляхетского сословия: "устава" о "выводе" шляхетства. Значение "земского пописа" 1528 г. и хозяйственных "устав" 1529 г. Возведение в шляхетство и привилеи на это звание; внешние знаки шляхетства. Особые права и преимущества шляхетского звания. Земяне как равнозначительный боярам-шляхте класс в западных областях. Служилые татары и их положение.
Не все военнослужилые землевладельцы Литовско-Русского государства утвердили во всей полноте право собственности по отношению к своим имениям (plenum jus et dominium). Такое право досталось только на долю крупных и влиятельных землевладельцев, которые в латинских хрониках XIV в. назывались domini praepotentes, viri famosi, а в латинских документах – barones, proceres, в русских источниках – старшие, наилепшие бояре и затем – паны. Земельные имущества среднего, рядового боярства остались под доминиумом господаря великого князя, который регулировал владение ими в своих военно-политических и отчасти финансовых целях. Таким образом, высшим классом в составе населения господарских доменов оказалось среднее или рядовое боярство.
Это среднее или рядовое боярство исподволь превращалось в шляхетское сословие и получило имя бояр-шляхты (отчасти земян).
Основание шляхетскому сословию в Литовско-Русском государстве положил Городельский привилей 1413 г. Этот привилей, как известно, предоставил разные права польской шляхты тем литовским "баронам" и знатным боярам, которые были исповедниками римской католической веры и которых поляки сопричислили к своим гербовым братствам. Привилеи Ягайлы 1432 г. и Сигизмунда Кейстутовича 1434 г. даровали и русским князьям, панам и боярам Великого княжества те же шляхетские права и вольности, какие получили литовские паны и бояре в 1413 г., причем им дозволялось, но не предписывалось обязательно, брать себе гербы от литовцев по соглашению сих последних со своими польскими одногербовниками. Привилей Казимира 1447 г. распространил шляхетские права и на бояр земель-аннексов Великого княжества Литовского, причем совсем оставил вопрос о гербах, считая, по-видимому, боярское звание совершенно достаточным для пользования шляхетскими правами. Круг шляхты Великого княжества Литовского благодаря этим привилеям сильно расширился. Но вместе с тем исчезла и та ясная черта, которая прежде отграничивала этот класс от остального населения: признаком шляхетства стала не только принадлежность к тому или другому гербу, но и простая боярская служба, без герба. Но мы уже видели, что боярская служба отправлялась не только теми, кто "з веков" были бояре, но и "простыми" людьми, которые освобождались от "дачек" и "тяглей" специально для несения этой службы. Шляхетское сословие, таким образом, в боярстве стало незаметно сливаться с простыми людьми, с крестьянством. И это тем более справедливо, что и "извечные" бояре, шляхта нередко нисходили до тяглого, податного состояния. Происходило это разнообразными путями. В Жмудской земле, например, при Сигизмунде I многие бояре-шляхта "за великими упадками своими" перестали служить военную службу и начали давать со своих земель "подачки" великому князю. Их перестали уже различать от податных людей, и король должен был поручить старосте жмудскому произвести специальное "выведанье", кто из них "правые" бояре. Иногда бояре-шляхта приобретали крестьянские земли и вместе с ними принимали на себя и крестьянские повинности, не переставая в то же время быть боярами и нести военную службу. В общем можно сказать, что хотя привилеи, даровавшие Литовско-Русским боярам права и вольности польской шляхты, и создали в Литовско-Русском государстве особое шляхетское сословие, но это сословие не выделилось сразу и не обособилось резко от остальной народной массы.
Обособление это совершалось исподволь, постепенно и значительных успехов достигло только в половине XVI в. В этом процессе значительную роль сыграл прежде всего судебный пересмотр прав отдельных бояр.
Вследствие того что бояре-шляхта сплетались с верхними слоями крестьянства как на почве землевладения и повинностей, так и в самом названии, и правительственные органы, и крестьянские власти, и частные лица по временам не различали бояр-шляхту от "простых" людей, нарушали их шляхетские права или унижали их шляхетское достоинство. Боярам-шляхтичам поэтому нередко приходилось восстанавливать судебным порядком свою принадлежность к шляхетскому сословию или "выводить" свое шляхетство. В таких случаях они различными документами или свидетельскими показаниями старались доказать, что они "з веков" бояре, что предки их служили военною службою, назывались боярами, держали волости в кормлении и т. п. Практика, установившаяся в решении дел о шляхетстве, нашла себе в конце концов законодательную формулировку в "уставе" о "выводе" шляхетства 1522 г. и в Статуте 1529 г. В 1522 г. господарь и паны-рада постановили: шляхтич имеет выводить свое шляхетство двумя шляхтичами, которые должны под присягою показать, что он от прадеда и деда одного рода с ними и брат им по крови; если не может поставить двух, а только одного, то должен сам лично подтверждать его показание присягою; если же не может поставить на суд ни одного свидетеля, то должен представить, по крайней мере, старинные листы Витовта, Сигизмунда и Казимира или некоторых высоких панов-рады, в которых он сам или его предки писаны боярами независимо от их собственных показаний. Статут 1529 г. предоставлял право представлять в качестве свидетелей, если род перевелся, и околичных бояр-шляхту, которые под присягою должны показать, что данное лицо шляхетского рода. Таким образом, путем судебных решений в составе шляхетского сословия подбирались все те бояре, предки которых уже во время дарования шляхетских привилегий были настоящими боярами, а не вновь набраны были на боярскую службу. Лица, восстановившие судебным порядком свои шляхетские права, получали соответствующие "листы", при помощи которых доказывалось их шляхетство впоследствии и которые они хранили, как фамильное сокровище, могущее пригодиться для их потомков.
Помимо судебных дел о шляхетстве, возникавших спорадически и более или менее случайно, выяснению наличности шляхетского сословия и обособлению его от соседних низших классов помогли немало и некоторые общие административные меры, принятые в великокняжение Сигизмунда Старого. На первом плане здесь надо поставить "попис земский" 1528 г., в котором поименно были перечислены все бояре-шляхта, долженствовавшие отправлять военную службу. К этому реестру позже стали обращаться за справками при разборе дел о шляхетстве. Помещение в список бояр 1528 г. стало считаться официальным признанием шляхетского достоинства лица и основанием для восстановления этого достоинства. В 1528 г. таким образом составлена была своего рода дворянская книга, определившая, хотя бы и приблизительно, наличность шляхетского сословия в Литовско-Русском государстве. В следующем году принята была новая мера, которая в своем результате должна была еще более отграничить бояр-шляхту от нешляхты. По новой "уставе", данной в 1529 г. в руководство державцам дворов Виленского и Трокского поветов и Жмудской земли, путные бояре, обязанные "войну служити и сено косити", обложены были еще сверх того тяглыми повинностями, так называемою толокою: "три дни на паренину орати, три дни на жыто, а три дни серпом жыто жати, а три дни ярыну". Кроме того, некоторые из них отставлялись от военной службы и переводились на оброк, облагались "осадными копами". Этот перевод производился писарями господарских дворов, которые согласно с новою "уставою" стали объезжать эти дворы, устанавливать и "пописывать" господарские "пожитки". В тех случаях, когда писари по недоразумению облагали тяглыми повинностями бояр-шляхту, последние доходили до господаря и восстановляли свое шляхетство. Все это в общей сложности содействовало вящему обособлению и выделению собственного шляхетского сословия.
Тому же служили и специальные грамоты на шляхетство, выдача которых участилась как раз с конца 20-х гг. XVI в. Возведение в шляхетство производилось и ранее на официальных торжествах. Таким образом король Сигизмунд на торжественном празднестве, которое отправлялось по случаю принесения ленной присяги прусским герцогом Альбрехтом в 1525 г., возвел в шляхетское сословие своего мытника еврея Михеля Езофовича, во внимание к заслугам покойного брата его Аврама Езофовича, бывшего подскарбия земского, и к его собственным. При этом король выдал ему особый привилей, в силу которого Михель Езофович должен был пользоваться всеми правами, вольностями, милостями и льготами, которыми пользовались и остальные шляхтичи, и, между прочим, гербом, перстнем, цепью и другими "рыцарскими" знаками. Что касается герба, то Сигизмунд утвердил за ним герб "Лелива", в который принял его пан Юрий Глебович, и предоставил изображать его знак всюду, где изображаются гербовые знаки шляхтою, – на печатях, коврах и других предметах (этот знак написан был красками в подлинном привилее). Из всего этого видно, что и на Литовско-Русское государство распространилось влияние различных обычаев и установлений западноевропейского средневекового рыцарства и что название "рыцарь", фигурирующее довольно часто в официальном Литовско-Русском языке, – не пустой звук, а слово, обозначающее известное реальное, жизненное явление. В Литовско-Русском государстве действительно было свое рыцарское благородное сословие на манер западноевропейского, с его инсигниями, а также, по всем данным, и с его сословными понятиями и предрассудками. Возведение в шляхетство с конца 1520-х и начала 1530-х гг. участилось, именно потому что к тому времени шляхетское сословие довольно уже резко обособилось и отграничилось от простонародья, так что и попадать в него стало возможно только по особой милости господаря. В актах попадаются случаи возведения в шляхетство тяглых крестьян, годных "службу земскую заступовати". Но чаще всего возводились в шляхетство не прямо с тяглой, а с панцирной, путной или какой-нибудь другой военной службы за особые заслуги и отличия. Кроме военной службы ступенью к достижению шляхетства была также канцелярская и придворная служба. Господарь возводил в шляхетское звание не только своих подданных, отличавшихся на ратном поле, но и своих заслуженных дворцовых служителей: одверных (швейцаров), машталеров (конюхов), коморников (лакеев) и т. д., а также и выслужившихся канцелярских служителей.
В чем же состояли особенности положения бояр-шляхты по сравнению с "простыми людьми", населявшими господарские домены? Бояре-шляхта были и оставались вольными людьми, сколько бы времени ни жили в господарских доменах. Они всегда могли покинуть свои имения, которые они держали под господарем, хотя бы то были их "извечные отчины", и в противоположность крестьянам-отчичам не подлежали возвращению на свои отчины. Из других прав шляхты надо отметить гарантированную им земскими привилеями личную и имущественную неприкосновенность: шляхтич без судебного разбирательства не мог быть наказываем ни смертью, ни телесным наказанием, ни заключением в тюрьме, ни конфискацией имения, ни денежным штрафом. За поранение, увечье и непредумышленное убийство шляхтича полагались повышенные денежные штрафы в 12 рублей, 30 коп и 100 коп грошей (простые люди, ударившие шляхтича, наказывались даже отсечением руки). Шляхтич признавался вообще человеком "добрым", благородным, достойным веры, и потому сплошь и рядом в судебных тяжбах "шляхетская присяга" принималась за решающий довод. Как люди благородные, не простые, шляхтичи подлежали юрисдикции воевод, старост, маршалков земского и дворного (на сеймах), но не обязаны были являться на суд державцев, которые переименованы были из тиунов и которые судили преимущественно простых людей, холопов. Шляхтичи могли судиться у таких державцев только по своей доброй воле. На суд вызывались "позвами", судебными повестками, а не привлекались через "детских", в форме привода: детский посылался за шляхтичем лишь после того, как шляхтич не явился на суд за двумя "позвами". Наконец, только шляхтичи участвовали с половины XV в. на великих вальных сеймах, созывавшихся для решения важнейших вопросов внешней и внутренней политики и законодательства.
Бояре-шляхта владели под господарем имениями главным образом в Литовской земле и слившейся с нею "Руси" и в землях Жмудской, Полоцкой, Витебской, Смоленской и Киевской. На Подляшье, в Берестейской области, на Волыни, Подолье и в западных поветах земли Киевской класс, соответствующий боярам-шляхте, носил польское название земян, чередующееся, впрочем, нередко с именем "бояре-шляхта". Здесь действовал, очевидно, пример соседней Польши. Дело в том, что некоторые из этих областей попадали в XIV и XV вв. под власть Польши. В этих областях немало было землевладельцев, переселившихся из Польши; независимо от этого поддерживалось тесное житейское общение с Польшею. Не удивительно, если здешние бояре-шляхта усваивали себе польское имя земян, которое к тому же лучше отличало от "простых" людей, чем имя "боярин". Здешние "земяне" удерживали это имя даже и в тех случаях, когда приобретали имения на Литве и в других областях. С течением времени проявилась общая тенденция к вытеснению названия "бояре-шляхта" названием "земяне", и Статут 1529 г. мешает уже названия "бояре-шляхта" и "земяне". Впрочем, в других памятниках официальной письменности, современных и позднейших, название "бояре-шляхта" было преобладающим.
На одинаковом почти положении с боярами-шляхтою и земянами, не пользуясь их политическими преимуществами, находились татары, испомещенные в великокняжеских доменах. Известия о служилых литовских татарах идут со времен Витовта, который после похода на Дон в 1397–1398 гг. поселил множество пленных татар в западных частях Литовской земли – по Вилии, Ваке и Лососне. Из переписи военнослужилого люда, произведенной в 1528 г., видно, что татары жили преимущественно в разных местах Трокского воеводства, а также и в Новгородском повете. Многие из них имели своих крестьян, вследствие чего ездили на войну сам-друг, сам-третей, сам-шесть и т. д. Но многие из них были "казаки", "што людей не мают", а некоторые даже сидели на огородах, не имея пашен. Татары делились на стяги, которыми командовали хоружие из татар, а казаки ставились под начальство хоружих своими атаманами. В тех местностях, где татары были рассеяны спорадически, они ставились на войну вместе с местными боярами-шляхтою. Вообще татары-землевладельцы пользовались теми же правами, что и бояре-шляхта, на тех же основаниях владели имениями, отправляли военную службу и т. д.
Литература
Любавский М. К. Литовско-русский сейм. М., 1900; Леонтович Ф. И. Бояре и служилые люди в Литовско-Русском государстве // Журн. М-ва нар. просвещения. 1907. № 5–6; Он же. Правоспособность Литовско-Русской шляхты // Журн. М-ва нар. просвещения. 1908. № 3, 5–7; 1909, № 2–3; Semkowicz W. Braterstwo szlachty polskiej z bojarstwem litewskiem w unii horodelskiej 1413 roku // Polska i Litwa w dziejowym stosunku. Warszawa etc., 1914; Грушевський М. С. Історія України – Руси. Львiв, 1905. Т. 5.