Автор: Олеша Е.
Раскол Категория: Смутное время в России
Просмотров: 888
Падение Шуйского: церковь и Семибоярщина. 

 

Судьба вконец отвернулась от Василия после того, как посланная им навстречу полякам к Смоленску  40-тысячная  русско-шведская  армия  под  командованием  царского  брата Дмитрия Шуйского 23 июня 1610 г. была наголову разбита у села Клушино выдвинутым Сигизмундом против неё в качестве заслона войском гетмана Станислава Жолкевского, у которого не было и 7 тысяч человек. Тогда на сторону поляков перешли все служившие Шуйскому иностранные наёмники, за исключением шведов, которые во главе с Делагарди отступили на север России. После поражения в Клушинской битве позиции царя Василия Шуйского стали быстро слабеть: окрестные города отказали Москве в помощи. С запада к столице  подступили  поляки  во  главе  с  гетманом  Жолкевским,  занявшие  гг.  Царёво- Займище, Можайск, Борисов, Боровск, Ржев, а также Иосифов монастырь... Со стороны же Калуги снова активизировался Лжедмитрий II вместе с вернувшимся к нему на службу своими  поляками  Я.  П.  Сапегой.  Последний  в  Боровском  уезде  осадил  и  взял  с помощью  измены  знаменитый  Пафнутьев  монастырь,  где  погиб  воевода  Михаил Волконский. Тогда же В. Шуйскому изменили жители гг. Коломны и Каширы, перейдя вместе со своими воеводами на сторону Лжедмитрия II. Вскоре после этого Самозванец подступил с юга к столице и разбил свой лагерь у подмосковного села Коломенского… При таких обстоятельствах власть царя Шуйского повисла на волоске, и как раз кстати очутившийся в столице Ф. Романов постарался этот волосок оборвать. Как отмечал ещё дореволюционный  историк  Платонов,  « появление  в  Москве  Филарета  много способствовало  свержению  Шуйского...»  (38).  – Вскоре  против  царя  созрел  заговор, возглавленный  князьями  Фёдором  Мстиславским,  Василием  Голицыным  и  боярами Романовыми;  активную  роль  сыграли  в  нём  сыграли  и  рязанские  дворяне  Ляпуновы. Последние договорились с приближёнными Лжедмитрия II одновременно сместить как Шуйского, так и Самозванца, после чего думали совместно изгнать поляков из России и избрать нового царя... Когда мятежники вошли в Кремль и потребовали от бояр свергнуть Василия, только патриарх Гермоген активно выступил против этого плана, но не получил поддержки и "в горести удалился". Как отмечает Р. Скрынников, при этом " за низложение Василия Шуйского высказались Голицыны, Мстиславский, Филарет Романов ..." (42) 

   Итак, 17 июля 1610 г. заговорщики низложили и арестовали Василия Шуйского с его братьями, однако при этом сторонники Лжедмитрия II отказались выполнять свою часть договора, желая всё же сделать царём Самозванца. Данной сумятицей попытался было воспользоваться Гермоген, который умолял москвичей вернуть Шуйского на царство, но его снова никто не послушал... – Ничего не изменили протесты Гермогена, и когда спустя пару дней заговорщики постригли свергнутого В. Шуйского вместе с его молодой женой Марией  в  монашество,  вопреки  всякому  их  желанию.  Такая  процедура  была  на православной Руси отработана до мелочей: в присутствии насильно постригаемого другой человек произносил за него клятвы отречения от «мира»… После этого Василия с его женой заточили в различные монастыри. – Хотя Гермоген не желал признавать такого акта и демонстративно продолжал молиться за Василия в храмах как за царя, а вместо него считал монахом давшего обеты при насильственном пострижении боярина, - всё это упорство патриарха, опять же, было тщетно и Шуйскому никак не помогло!.. В качестве замены  царю  боярская  Дума  учредила  в  Москве  временное  правительство  из  7 представителей высшей знати. Так возникла пресловутая Семибоярщина во главе с князем Фёдором Мстиславским, куда патриарха Гермогена, опять же, не включили. Зато в состав Семибоярщины вошёл Иван Романов – младший брат "тушинского патриарха" Филарета,  также князь Б. М. Лыков, женатый на их сестре Анастасии!.. От населения страны новое правительство потребовало присяги себе на верность, но крест Семибоярщине целовали в основном лишь города, ранее признававшие власть Василия. Патриарх Гермоген, как ни горевал о падении Шуйского, в итоге признал власть Семибоярщины при условии, что нового царя изберут "всею землёю". На первых порах такие вожди победившего заговора, как  братья  Ляпуновы,  князь  Василий  Голицына  и  другие  впрямь  думали  избрать собственного  царя,  отвергая  претензии  Самозванца  и  поляков.  Но  вскоре  в  Москве восторжествовала  другая,  пропольски  настроенная  клика  знатных  бояр  во  главе  с Фёдором  Мстиславским.  –  Именно  этот  руководитель  Семибоярщины,  как  пишет Карамзин, объявил жителям столицы, что для спасения отечества надо призвать на трон польского  королевича  Владислава.  Однако  некоторые  исследователи  считают,  что изначально  авторство  этого  капитулянтского  плана  принадлежало  не  князю  Ф. Мстиславскому, а как раз Романовым и близким к ним боярам Салтыковым! Вот что сказано на сей счёт в книге Платонова: " С Филаретом в Москву внедрилась и самая идея унии  с  Речью  Посполитой . Высказанная  впервые  ещё  при  первом  самозванце,  когда Шуйские и Голицыны тайно просили Владислава у Сигизмунда, эта мысль теперь была облечена в практически ясную форму… Во главе другого круга врагов Шуйского  стоял Филарет  Романов ,  а  главными  деятелями  были  те  люди,  которые,  живя  в  Москве, сносились  с  тушинцами, призвавшими  Владислава,  и  получали  от  них  письма  и королевские  "листы"  в  пользу  королевича .  Виднейшими  из  них  были  Салтыковы, свойственники  Романовых.  Они определенно  были  за  Владислава "  (38).  Поскольку чернь в Москве была недовольна установлением боярской власти и грозила перекинуться на сторону Лжедмитрия II, глава Семибоярщины решил опереться на польские войска гетмана Жолкевского. Тот уже 24 июля 1610 г. по призыву князя Мстиславского подошёл своими полками к Москве и вскоре совместно с её гарнизоном отогнал от столицы отряды Лжедмитрия с поддерживавшим его Сапегой… 

   Русская  церковь  очень  тревожилась  за  свои  позиции  в  случае  воцарения  поляка- католика, и потому её глава Гермоген сперва выступил против такого плана, предложив избрать царём кого-то из русской знати:  либо князя Василия Голицына, либо совсем юного  тогда  сына  Филарета-Романова,  14-летнего  Михаила.  Получив  от  патриарха неожиданную поддержку своих честолюбивых планов, митрополит Филарет стал было агитировать москвичей против линии Семибоярщины, где заседал его собственный брат! Однако  этот  политический  тандем  двух  патриархов  (московского  и  тушинского) проиграл: мнение Гермогена с Филаретом было отвергнуто, а большинство в боярской Думе  одобрило  предложение  Мстиславского  призвать  на  трон  принца  Владислава… Впрочем, оба «столпа русской церкви», Филарет и Гермоген быстро согласились на такую капитуляцию. – Патриарх, по сути, не возражал против воцарения польского королевича, сказав: “Если крестится и будет в православной христианской вере, я благословляю!”(44). 

   Заручившись  согласием  патриарха,  Семибоярщина  начала  переговоры  с  польским гетманом  Жолкевским,  чей  авангард  стоял  под  стенами  Москвы.  Причём  гетман  в отсутствии своего застрявшего у осаждённого Смоленска короля вёл эти переговоры с боярами  отчасти  на  свой  страх  и  риск,  не  желая  преждевременно  отпугнуть  русских слишком  жёсткими  условиями  Сигизмунда.  И  здесь  Филарет-Романов,  потерпевший неудачу в его первой попытке возвести на трон собственного сыночка, мог "насладиться" торжеством другого своего детища: а именно, того предательского договора с польским королём,  который  он  успел  заключить  под  Смоленском  минувшей  зимой.  Ибо Семибоярщина,  прельстившись  кандидатурой  принца  Владислава,  получила  теперь  от поляков в качестве проекта соглашения тот самый текст, что готовил Филарет ещё в Тушинском лагере!.. Патриарх Гермоген тоже посильным образом участвовал в выработке условий договора с Польшей, но его внимание сосредоточено было почти исключительно на  том,  чтоб  после  воцарения  королевича  Владислава  не  пострадали  интересы православной церкви… Самозванно действуя от имени короля, гетман С. Жолкевский вскоре  заключил  с  Думой  предварительное  соглашение,  отложив  до  будущих  времён требование о переходе королевича в православие, вместе с рядом прочих условий русских бояр и церкви: чтобы воцарившийся Владислав не сносился с Римом по религиозным вопросам, чтоб в России была утверждена смертная казнь для всякого перешедшего из православия в католицизм, о женитьбе королевича на россиянке и т. д. Остальные же пункты  соглашения  Жолкевский,  так  и  не  дождавшись  ответа  Сигизмунда,  принял  и подписал  с  боярами  договор  от  17  августа  1610  года,  согласно  которому  надлежало святейшему  патриарху,  всему  духовенству»  и  т.  д.  «бить  челом  великому  государю Сигизмунду», дабы пожаловал он на московский престол своего сына Владислава, с тем чтоб последнему « венчаться царским венцом и диадемою от святейшего патриарха и духовенства греческой церкви », а также чтоб « Владиславу-царю блюсти и чтить святые храмы, иконы и мощи целебные, патриарха и всё духовенство », не отнимать у них имений  доходов, не встревать в духовные и святительские дела, не урезать прежнее жалованиеиз  казны  церковным  чинам,  а  также  « милости  ради  великого  Бога  к  церквям  и  к  монастырям  всякого  даяния  прибавляти».  Особо  выделен  был  вопрос  борьбы  с иноверными конкурентами: «и римской веры и иных разных вер костёлов и всяких иных вер молебных храмов в Московском государстве и по городам и по селам нигде не ставить! »  (17).  – Последний  пункт  был  явным  шагом  назад  в  сравнении  с  более терпимой религиозной политикой времён Бориса Годунова… Далее от Владислава после его воцарения требовалось: " не склонять никого в римскую, ни в другие веры, " - а также оговаривался  традиционный  для  православной  Московии  антисемитизм:  « жидам  в Российское во всё государство с торгом и никакими иными делами не въезжать! » (17). Эти условия в договоре шли первыми: иными словами, православное духовенство прежде всех государственных, народных и прочих светских интересов позаботилось о сохранении своего былого положения... Также сей документ закреплял установление на Руси крепостничества, глася: " земледельцам не переходить ни в Литву, ни в России от господина к господину, и всем крепостным людям быть навсегда такими " (17). 

   После утверждения этой грамоты Жолкевским и боярами 27 августа 1610 г. москвичи принесли  присягу  на  верность  королевичу  Владиславу.  Тогда  на  Девичьем  поле  под Москвой  было  устроено  массовое  крестное  целование,  которое  происходило  у  двух алтарей,  вокруг  которых  стояли,  как  пишет  Карамзин,  " духовенство,  патриарх, святители,  с  иконами  и  крестами ".  По  призыву  двух  архиереев  десятки  тысяч московских бояр, дворян, чиновников, купцов, воинов и просто горожан присягнули на кресте  в  верности  польскому  принцу  как  " царю  и  великому  князю  Владиславу Сигизмундовичу…  с видом усердия и благоговения "(43). На следующий день москвичи продолжили  присягать  королевичу  уже  в  Успенском  соборе  московского  Кремля  под руководством лично патриарха Гермогена. Русские люди заочно присягали Владиславу, вовсе не спешившему ехать из Польши в Москву, безо всякой оговорки о принятии им православия, лишь надеясь, что он переменит веру уже ПОСЛЕ своего вступления на престол!.. В числе целовавших крест принцу Владиславу был и митрополит Филарет. Историки-монархисты утверждают, что при этом он прозорливо удержал от такой присяги несовершеннолетнего сына Михаила, однако по сведениям польской стороны, тот наряду с прочими московскими боярами тоже целовал крест своему ровеснику Владиславу. По крайней мере, последний, став потом королём Речи Посполитой, считал давно тогда уже правившего в России царя Михаила Романова своим формальным подданным, и не раз издевался над ним по этому поводу в дипломатической переписке... 

   Меж тем Семибоярщина разослала по всей России грамоты с извещением о присяге столицы.  Большинство  провинциальных  городов  повиновалось  Семибоярщине  и присягнули  вслед  за  москвичами  сыну  Сигизмунда  III.  Так  началось  формальное царствование Владислава в Москве, Коломне, Туле, Рязани, Твери, Владимире, Ярославле  т. д. В честь него были выбиты монеты и медали, в православных храмах молились за нового царя. Однако Владимир, Суздаль, Юрьев-Польский, Галич, Ростов и другие стали клониться  на  сторону  Лжедмитрия  II,  власти  которого  они  раньше  противились. Формальное  воцарение  Владислава  окончательно  сделало  претендовавшего  на  трон Лжедмитрия врагом Польши и побудило его усилить свой натиск на Москву. Но одолеть силы  действовавших  против  него  сообща  поляков  и  воинов  столичного  гарнизона  у Калужского  вора  не  было  шансов.  Они  ещё  более  уменьшились  после  того,  как объединённые войска Семибоярщины и гетмана Жолкевского, окружив стан Яна-Петра Сапеги,  вынудили  того  отступиться  от  Самозванца.  Правда,  уговорить  самого Лжедмитрия  II  и  Марину  Мнишек  оставить  претензии  на  русский  трон  полякам  не удалось, хотя вскоре отряды 2-го Самозванца были полностью отброшены от Москвы. Впрочем,  недовольство  большой  части  россиян  призванием  заграничного  принца продолжало играть на руку Лжедмитрию: даже после того, как он с женой и атаманом Заруцким  позорно  бежал  от  столицы  обратно  в  Калугу,  под  его власть  перешло  ещё несколько русских городов! Кроме того, по всей стране тем временем гуляли остатки рассеявшейся тушинской армии; самыми крупными из этих польско-казацких отрядов командовали  пан  Александр  Лисовский  и  атаман  Андрей  Просовецкий,  которые  не подчинялись никакому правительству вообще! 

   Тем временем 11 сентября 1610 г. из столицы в королевский лагерь под Смоленском отправилось  большое  посольство,  возглавленное  князем  Василием  Голицыным  и митрополитом Филаретом-Романовым, с грамотой об избрании в цари Владислава. Кроме них, в состав этого посольства вошли в числе прочих такие представители духовенства, как новоспасский архимандрит Евфимий, келарь Троицкой лавры Авраамий Палицын, угрешский  игумен  Иона  и  воскресенский  протоиерей  Кирилл.  Отправку  посольства благословил  патриарх  Гермоген,  который  отслужил  по  такому  случаю  молебен  в Успенском  соборе  и  дал  послам  свою  грамоту  к  Владиславу…  Вскоре  после  этого опасавшиеся  бунта  московского  простонародья  в  пользу  Лжедмитрия  II  члены Семибоярщины во главе с Ф. Мстиславским, не ограничившись призванием на русский трон сына польского короля, предложили войскам Жолкевского оккупировать столицу России! Активным сторонником ввода польского гарнизона в Москву был боярин Иван Романов, брат уехавшего под Смоленск митрополита Филарета. Как писал Р. Скрынников, "инициативу приглашения наёмных сил в Кремль взяли на себя Мстиславский и Иван Никитич Романов" (42). – Прослышав о намереньях Семибоярщины, патриарх Гермоген резко  выступил  против  ввода  в  Москву  солдат  Жолкевского,  как  явного  нарушения условий ранее заключённого с поляками договора. Лишь после трёх призывов патриарха бояре соизволили явились к главе церкви и затем долго убеждали его в необходимости занятия  Москвы  поляками.  Так,  Иван  Романов  сказал  патриарху,  что  если  гетман Жолкевский отойдёт от столицы, она сразу достанется Лжедмитрию, а Гермоген будет за это  в  ответе.  Но  упрямый  патриарх  продолжал  спорить  до  тех  пор,  пока  князь  Ф. Мстиславский не крикнул на него безо всякого почтения: " Нечего попам мешаться в государственные дела!.." 

   Польский корпус Жолкевского оккупировал Москву в ночь с 20 на 21 сентября 1610 года, заняв не только укрепления в центре самой столицы, но и стратегически важный Новодевичий  женский  монастырь  за  пределами  её  стен,  а  также  овладев  городской артиллерией и военными арсеналами. Для охраны своих западных коммуникаций поляки заняли также гг. Можайск, Борисов и Верею. Вскоре пан Александр Гонсевский сделался командиром  московских  стрельцов,  любовь  которых  он  старался снискать  богатыми дарами и угощениями… Как писали поляки, " упорствовал в зложелательстве " к ним только 80-летний патриарх, боясь царя иноверного, хотя гетман Жолкевский стремился смягчить  Гермогена  любезным  обхождением,  в  своих  речах  и  частых  беседах  "хваля греческую веру, так что и патриарх казался наконец искренним ему другом"! (43). – Таким образом, Гермоген при всём его расхваливаемом ныне церковью патриотизме на первых порах не перечил оккупантам, и отчасти даже с ними сотрудничал. К примеру, патриарх не только общался с гетманом Жолкевским, но и написал польскому королю письмо с просьбой быстрее прислать своего сына в Москву, ибо русские без него, « как овцы без пастыря ». Сохранилась также грамота Гермогена зимы 1610/11 годов, где он требовал от казачьего атамана Андрея Просовецкого присягнуть Владиславу и т. д.(45).

   Между  тем  посольство  Филарета  и  Голицына,  прибыв  в  королевский  лагерь  под Смоленском 7 октября 1610 года, без успеха вело там переговоры с Сигизмундом  III, который  сам  желал  царствовать  в  России.  Наиболее  агрессивно  настроенная  часть польской шляхты во главе с королём считала Россию уже поверженной и потому вовсе не собиралась уступать русским на переговорах, отпускать из Польши в Москву на царство принца Владислава и прочее. С другой стороны, московские послы тоже упирались до последнего, настаивая на выполнении их условий призвания королевича. Дело тут было, скорее  всего,  отнюдь  не  в  большом  патриотизме  Филарета-Романова,  которого  так превозносят  наши  православно-монархические  историки.  Просто  честолюбивый митрополит, как и его коллега по руководству посольством князь В. Голицын, всерьёз думал  о  своей  будущей  политической  карьере  в  России,  не  желая  вконец дискредитировать  себя  явной  капитуляцией  перед  поляками.  Так  что  переговоры  с королём  под  Смоленском  быстро  стали  заходить  в  тупик.  Когда  23  октября  1610  г. представители польской стороны ответили наконец русским послам, что король "жалует" своего  сына  на  трон  московский,  Филарет  и  Голицын  сперва,  по  словам  Карамзина, "поклонились до земли, изъявляя радость, славя мудрость Сигизмундову и счастливое царствование Владислава " (43)… Однако радость послов испортил польский канцлер Лев Сапега, когда добавил, что король даст своего сына русским в цари только после взятия Смоленска, ликвидации Лжедмитрия II и умиротворения России! – Это было со стороны короля  явным  издевательством,  и  потому  переговоры  были  сорваны.  Узнав  об  этих событиях, гетман Жолкевский уехал из Москвы под Смоленск, обещав русским лично повлиять на позицию Сигизмунда. Вместо себя гетман оставил комендантом столицы польского  военачальника  А.  Гонсевского.  Уезжая,  Жолкевский  захватил  с  собой  по королевскому приказу также бывшего царя Василия Шуйского с его братьями Дмитрием да  Иваном,  которых  привёз  как  пленников  в  стан  к  Сигизмунду.  Боярская  дума согласилась на эту позорную для России выдачу, а протест патриарха Гермогена был снова проигнорирован... Однако прибытие 30 октября 1610 года в королевский лагерь Жолкевского не изменило течения переговоров Сигизмунда с русским посольством.

   Между тем в Москве после отъезда гетмана Жолкевского польский гарнизон сперва вёл себя относительно пристойно: к примеру, когда пьяный поляк Блинский выстрелил в православную икону, то русские власти пожаловались его начальникам, а те присудили виновного к отсечению рук и сожжению заживо (46)…Однако в Кремле поляки устроили себе  католическую  божницу  и  вели  там  латинские  службы,  возмущавшие  патриарха Гермогена. Бояре же в Думе во всём повиновались коменданту поляков Гонсевскому, уже знавшему  решение  короля  отвергнуть  заключённый  гетманом  Жолкевским  договор  с русскими.  А  король Сигизмунд  уже  от  своего,  даже  не  Владислава,  имени,  указывал боярской Думе и вёл себя, как властелин России, хотя пока не взял ещё даже Смоленск... Перспектива  воцарения  ляхов  встречала  всё  большее  неприятие  в  российской провинции. На востоке страны польскому принцу отказывалось присягать всё больше городов,  а  Казань,  Вятка  и  Пермь  открыто  склонялись  на  сторону  Лжедмитрия  II. Последний тем временем, как пишут, отчаялся завладеть Москвой и планировал уйти в Астрахань, чтоб основать там собственное царство и заключить союз с Турцией. Впрочем, Астрахань,  бывшая  во  время  Смуты  гнездом  различных  мелких  самозванцев,  вскоре фактически обособилась на несколько лет от остальной России...Так или иначе, новым авантюрам  этого  Самозванца  не  суждено  было  сбыться.  –  Ибо  11  декабря  1610  года Лжедмитрия II был убит на охоте под Калугой собственными приближёнными из числа союзных ему ногаев… Несколько дней спустя его жена Марина Мнишек разродилась сыном, которого назвали Ваней, а поддерживавшие ранее Лжедмитрия казаки немедленно провозгласили этого младенца царём Иваном Дмитричем. Труп же его папаши-самозванца вместе с отрубленной головой полтора месяца лежал в холодной церкви для всеобщего обозрения,  прежде  чем  его  похоронили.  В  вещах  Лжедмитрия  II  нашли  Талмуд  и написанные  по-еврейски  документы,  что  подтвердило  давние  слухи  насчёт  его национальности. А уже во второй раз овдовевшая "царица" Марина сошлась с казацким атаманом Иваном Заруцким, который позднее так же стал претендовать на царский трон...