Заговор против Лжедмитрия I окончательно созрел после приезда Марины Мнишек в столицу на фоне всеобщего раздражения москвичей, вызванного "латинскими" замашками царя и буйным поведением гостей-поляков. Руководили переворотом те самые князья Шуйские, которых Отрепьев ранее имел глупость сперва озлобить суровым приговором, а затем так же безрассудно вернул ко двору. Во главе заговорщиков стояли также князь Василий Голицын, и как ни странно, тот самый митрополит Пафнутий, который был так сильно возвышен Лжедмитрием, а теперь почему-то решил предать своего благодетеля... Переворот 17 мая 1606 г. трудно признать, как это делалось в послевоенных советских учебниках, чисто "народным восстанием" москвичей против Самозванца, ибо главную роль в этой акции сыграли всё же бояре и дворяне. Тем не менее, столичное простонародье тоже исполнило важную функцию в заговоре: а именно, устроило по всему городу массовое избиение поляков, гостивших в Москве. Русское духовенство также внесло большую лепту в события: православные клирики были не только вдохновителями, но и активными участниками этой московской бойни. – Сам Карамзин нелицеприятно отмечает факт участия наших "добрых пастырей" в кровавой расправе над иноверцами: « В числе самых жестоких карателей находились священники и монахи переодетые; они вопили: "Губите ненавистников нашей Веры!"..» (16). – Прежде всего ревнители православия расправились со своими конкурентами из числа католического клира, убив личного духовника Марины Мнишек и других иезуитов, чья резиденция в Кремле была разгромлена. При этом не стоит, как вслед за польскими источниками делают многие авторы, преувеличивать число жертв этой межнациональной резни 17 мая 1606 года: реально тогда погибло менее полутысячи "гостей" из Речи Посполитой, а также порядка трёх сотен москвичей. Основная же часть бывших в столице поляков, в т.ч. Марина Мнишек с её отцом и князь Адам Вишневецкий, были захвачены в плен живыми. Вскоре большинство их русские отпустили в Польшу, удержав в качестве заложников лишь самых знатных пленников… Ставленник Лжедмитрия I патриарх Игнатий был свергнут так же легко, как годом ранее – его предшественник Иов. Почти сразу после убийства расстриги Игнатия лишили сана и заточили в Чудов монастырь. Формально Игнатия обвинили в том, что он венчал в православном храме католичку Марину Мнишек, тогда как должен был заставить её вторично креститься!..
После своей победы заговорщики на фоне политической неразберихи не стали созывать Земский собор, который мог бы выбрать нового царя по примеру избрания в 1598 г. на трон Бориса Годунова. Как следствие, между самыми влиятельными боярскими родами тут же возникли распри по поводу того, кто теперь должен править страной. Наиболее знатному руководителю переворота Василию Шуйскому, которого поддерживал митрополит Пафнутий, противостояла мощная оппозиция во главе с князьями Ф. Мстиславским, В. Голицыным и митрополитом Филаретом (Романовым), - которого она прочила в качестве нового главы церкви вместо Игнатия. Затем с помощью своего патриарха эта группировка думала посадить на трон угодного ей царя. Однако Шуйские переиграли своих оппонентов в борьбе как за светскую, так и за духовную власть! – Утром 19 мая 1606 г. на Красной площади Москвы при огромном стечении народа противники Шуйских из числа бояр предложили было определиться с кандидатурой патриарха, но толпа им ответила, что царь важнее и "выкрикнула" имя Василия Ивановича Шуйского. Сторонники князя Василия препроводили его в Кремль, ввели в Успенский собор и там крутицкий митрополит Пафнутий на правах следующего за патриархом по рангу архиерея нарёк Шуйского новым самодержцем, благословив на царство. При этом Василий Шуйский поклялся на кресте, что не будет мстить никому за былые обиды и впредь репрессировать кого-либо из знати без согласия Собора. Так глава рода Шуйских стал царём Василием IV (1606-1610 гг.), оказавшись последним в истории России самодержцем из династии Рюриковичей. По всей стране им вскоре была разослана грамота, извещавшая население о произошедшем в Москве. Там говорилось, что прежний царь, которому все русские люди в прошлом году целовали крест как Дмитрию Ивановичу, и впрямь оказался (не обманул ведь покойный Б. Годунов!) беглым расстригой Гришкой Отрепьевым, - да ещё и «чернокнижником», который ранее прельстил всех с бесовской помощью. Теперь же, когда он скончался " злою смертью ", церковные иерархи вкупе с боярами, дворянами, а также " всякие люди Московского царства" решили испросить волю божью, кому на Руси быть новым самодержцем: после чего всесильный Господь " на вас и на нас милость свою показал, объявив государя на Московское государство великого государя царя и великого князя Василия Ивановича..." (1). Таким образом, Василий Шуйский, по сути занявший престол явочным порядком, для легитимации своей власти решил сослаться на волю божью, - которой, как известно, можно оправдать всё, что угодно!.. Также для оправдания совершённого переворота Василий Шуйский, кроме обвинения Лжедмитрия в самозванстве и колдовстве, огласил найденные после убийства Отрепьева документы, уличающие того в измене государственным интересам России и православной вере: переписку Гришки с польским королём, римским папой и договорённости с семьёй Мнишек... Новый царь также заставил Марию Нагую объясняться насчёт её прежних лжесвидетельств по поводу личности Самозванца. Мать злосчастного «царевича» Дмитрия теперь слёзно каялась в том, что отреклась от своего мёртвого сына, - пеняя на то, что прельстивший своим чернокнижием многих людей Отрепьев её и прочих Нагих « устрашил смертью », но сама она, мол, « боярам, дворянам и всем людям объявила об этом прежде тайно, а теперь всем явно, что он не наш сын, царевич Димитрий, - вор, богоотступник, еретик »… Однако сии откровения вконец изолгавшейся «царицы-инокини» убедили далеко не всех.
Не желая раздражать оппозиционную ему знать и выполняя данную при воцарении клятву быть милосердным, Василий Шуйский воздержался от суровых репрессий не только против враждебных ему бояр, но и бывших прислужников Лжедмитрия, ограничив кары им лишь ссылками. Такая мягкость вышла ему боком: ибо эти разосланные или разбежавшиеся из Москвы по дальним провинциям смутьяны отнюдь не собирались, как сказали бы тогда на Руси, "отстать от своего воровства". – Ряд областей в России, где удержались ставленники Самозванца, напрочь отказались присягнуть царю Василию: всего это не захотели сделать более 20 русских городов. По всей стране враги Шуйского распускали слухи, что "царь Дмитрий Иванович", дескать, опять чудесно спасся из Москвы во время переворота 17 мая и скоро должен объявиться!..
Присвоив царский трон, Василий Шуйский занялся вопросом о новом патриархе. Первоначально выдвигаемого им на эту роль митрополита Пафнутия решительно отвергли большинство бояр и высшее духовенство. В противовес ему оппозиционные Шуйским иерархи прочили на место главы церкви митрополита Филарета-Романова. Сперва царь Василий вынужден был уступить этому давлению: Филарет был объявлен патриархом, и об этом даже успели сообщить польским послам. Однако здесь хитрый царь Василий снова обыграл недовольных, отослав Филарета ещё до его официальной интронизации перезахоронить «мощи» царевича Дмитрия, чьи бренные останки ранее полтора десятилетия покоились в Угличе, и которого решено было теперь официально канонизировать! – Прежде могила этого бастарда не пользовалась там особым почитанием не являла никаких чудес, могущих обосновать провозглашение его "святым". Однако правительство Шуйского решило пойти на это, дабы пресечь распространяющиеся по России слухи об очередном, уже втором по счёту, "чудесном спасении" пресловутого Дмитрия Ивановича в ходе недавнего майского восстания…– Церковники, как всегда, взяли «под козырёк», угождая прихотям новой власти. Так, в Москву был доставлен бывший патриарх Иов, который не захотел вернуться на своё прежнее место, однако на сей раз заявил, - вопреки своему же и всего церковного Собора постановлению от 1591 года, - что Дмитрий не зарезался тогда сам, а был именно УБИТ. Объявить пресловутого царевича «невинно убиенным» было совершенно необходимо для затеянной канонизации, ибо самоубийца, даже невольный и погибший в детском возрасте, по мудрым законам церкви не может стать святым! Объявляя Дмитрия убитым по приказу Годунова «мучеником», новый царь Василий Шуйский тоже проявил удивительный «склероз» насчёт сделанного им же самим в 1591 г. следственного заключения, что этот сын Грозного случайно напоролся на нож в припадке эпилепсии!..
После того, как митрополит Филарет уехал в Углич вместе с астраханским архиепископом Феодосием и родичами инокини Марфы-Нагой, некоторые московские бояре во главе с Ф. Мстиславским 25 мая 1606 г. попытались сместить Василия Шуйского но потерпели неудачу. Поэтому Василий поспешил уже 1 июня 1606 года официально венчаться на царство: его короновали всё тот же Пафнутий и новгородский митрополит Исидор. Далее царь быстренько сделал новым главой церкви своего ставленника: взамен и низложенного патриарха Игнатия, и неудобного Филарета находившиеся тогда в Москве архиереи заочно выбрали по воле царя патриархом казанского митрополита Гермогена…
Прибывший вскорости из Казани и занявший патриарший престол Гермоген (ок. 1530- 1612 гг.), почитаемый ныне РПЦ в качестве «святого», был личностью довольно тёмного происхождения. В миру он звался Ермолай, и позднее, уже после низвержения его поляками в 1611 году, один московский поп утверждал, что некогда до начала своей церковной карьеры будущий патриарх разбойничал вместе с донскими казаками… Позже Гермоген долгое время служил приходским священником церкви Николы в Казани и лишь в 57 лет стал монахом столичного Чудова монастыря. Спустя уже год он сделался архимандритом казанского Спасо-Преображенского монастыря, а ещё через год, 13 мая 1589 г. был возведён в сан епископа и поставлен первым митрополитом Казанским и Астраханским. На этом посту Гермоген активно занимался крещением в православие татар, мордвы, марийцев, чувашей и других поволжских народностей, не стесняясь ради своей миссии в выборе средств. Так, за свою бытность казанским архиереем он добился царского указа о разрушении исламских мечетей в Поволжье, а также о тюремном заключении для тех крещёных татар, которые нарушали православные обряды. Кроме административных кар, митрополит Гермоген применял у себя в Казани традиционные методы церковной пропаганды: канонизацию "святых", прославление "чудотворных" икон и т. д. Богатый опыт подобных дел имелся у него и ранее: так, ещё будучи священником храма Николы, он участвовал в "обретении" иконы Казанской богоматери в 1579 году. Позже, уже в сане митрополита освящая храм Богородицы нового казанского Девичьего монастыря, Гермоген в 1594 г. создал пространную редакцию «Сказания» о явлении и чудесах этой иконы, а также «открыл» якобы нетленные мощи первых казанских святителей Гурия и Варсонофия. Позднее Гермоген написал жития этих "святых", а также Германа Полева, канонизированного церковью. В 1596-97 гг. Гермоген к этим своим агиографическим сочинениям добавил новую редакцию "Повести о Петре и Февронии, муромских чудотворцах". По его же настоянию в православный Синодик были включены местные казанские мученики, убитые татарами якобы "за веру" – Иван Новый, Стефан и Пётр... В 1605 году Гермоген, наряду с прочими иерархами, не выступил ни против захвата власти Лжедмитрием I, ни против смещения патриарха Иова, ни против кровавой расправы над семьёй покойного царя Бориса Годунова. Однако глава Казанской епархии выказал свой нрав религиозного фанатика по другому поводу: как уже говорилось, Гермоген в конце правления Самозванца потребовал крещения Марины Мнишек в православие. Причём Гермоген даже толком не знал тогда конфессиональной принадлежности будущей царицы, и обличал католичку Мнишек в « скверной ее люторской вере », т. е. в протестантизме! (17). – Нетерпимый демарш казанского иерарха имел лишь то следствие, что раздражённый Лжедмитрий отослал митрополита Гермогена с глаз долой. Именно эта опала, наряду с острой неприязнью Гермогена ко всем иноверцам и стала главной причиной того, что он был возведён 6 июля 1606 г. на патриарший престол В. Шуйским. По отзывам современников, новый патриарх, помимо своей религиозной ксенофобии, был груб, любил лесть и охотно принимал доносы…(18).
Между тем митрополит Филарет (Романов) в Угличе обрёл «нетленные мощи» Дмитрия. – Ещё ранее, как по команде, над полузабытой могилой этого мальчонки начался небывалый ажиотаж: она мигом превратилась в объект страстного обожания местных жителей. Самое главное "чудо" случилось при эксгумации захоронения: когда прибывшая в Углич комиссия во главе с Филаретом открыла гроб, там обнаружилось удивительным образом не истлевшее тело "царевича"!.. Поскольку труп Дмитрия Нагого в 1591 г. не бальзамировали и похоронили в сырой земле, нетленным он остаться за 15 лет явно не мог. Кого же умудрился тогда откопать преподобный Филарет? – Как гласил довольно правдоподобный слух, митрополит подыскал труп недавно погибшего мальчика, подходящего по возрасту, выкупил его у родителей, нарядил в подобающие одежды и тайно положил в гроб, - который затем уже, при всех торжественно открыли в Преображенском соборе Углича... За этим "чудом" последовали новые: прежде всего волшебные "исцеления" недужных и прочие "знамения", которые продолжились и после перевозки останков Дмитрия в столицу. – 3 июля 1606 года процессию с гробом встретили под Москвой царь Василий с боярами и духовенством. Стоит ли удивляться тому, что уже натренированная в подобных спектаклях инокиня Марфа-Нагая и сейчас натуральным образом опознала в «нетленном» теле своего сына!?.. Позже в Архангельском соборе Москвы она публично объявила, что это на самом деле Дмитрий, и снова покаялась в том, что признала год назад им Гришку Отрепьева из боязни, чтобы тот " не нанёс ссыльного гонения и нестерпимой нужды злыми обидами " её семейке... Там, в кремлёвском соборе, гроб с "нетленными мощами" Дмитрия был выставлен для всеобщего обозрения. Благонамеренные русские авторы с восторгом описывали чудеса, творившиеся у этого гроба: в первый же день поклонения исцелились 13 больных, во второй – ещё 12 и прочее.
Однако находившиеся тогда в Москве иноземцы (Буссов, Масса, Петрей) утверждали, что якобы исцелённые калеки были обманщики и пришлые бродяги, нанятые людьми Шуйского. Противники царя Василия постарались испортить ему, так сказать, «обедню»: они притащили в собор действительно находившегося при смерти тяжело больного человека, который вместо того, чтоб исцелиться, возмутительнейшим образом испустил дух прямо у гроба Дмитрия к ужасу прочих паломников! (19)…Современники- иностранцы, рассказывая эту скандальную историю, каждый по-своему объясняли причину смерти приведённого для исцеления бедолаги. Русское же духовенство, как всегда, объявило пастве, что умерший не обладал подлинной верой! (20). – Тем не менее, после этого случая многие усомнились в подлинности "чудотворных мощей" нового святого. Стремясь рассеять эти подозрения, патриарх Гермоген написал в своём особом послании, что «при погребении явные чудеса творились, когда у того тела невинного слепые, хромые и хворые выздоравливали. Затем патриарх отлучил от церкви всех, кто этим чудесам верить не хотел ». (21). Хотя фарс с чудесными исцелениями у гроба "царевича" окончился конфузом и доступ к мощам был закрыт, царь Василий разослал по России грамоту с описанием перенесения мощей. Там прямо говорилось о вине Бориса Годунова в смерти Дмитрия: " за грехи всего православного христианства великаго государя царевича Димитрия Ивановича не стало после убивства Годунова ..." (1). А русская церковь постановила отныне и навечно праздновать память "божья угодника Димитрия Углицкого", что она продолжает делать до сих пор. В дальнейшем это решение духовенства ещё три века стояло на пути всех отечественных авторов, сомневавшихся в убийстве Дмитрия по приказу Годунова. Например, когда в 1850 г. академик Устрялов осмелился назвать смерть Дмитрия " странным событием, ещё не вполне разгаданным ", цензурный комитет так поправил дерзкого историка: « Смерть его есть факт не только вполне разгаданный, но неоспоримый и освященный нашею церковью , причислившею царевича к лику святых, следственно, входящий в состав верований православия» (22).
Таким образом, какой бы из различных версий судьбы «св. Дмитрия» ни придерживаться, надо сказать, что вокруг этой истории в довольно короткий срок было накручено ужасное количество вранья! Особо стоит отметить тот факт, что технической стороной канонизации бастарда Митьки Нагого руководил именно митрополит Филарет: это будет важно для оценки его дальнейшего поведения в ходе Смуты… Непосредственно же летом 1606 г. усердие ростовского митрополита в этом скверно пахнущем деле лишь повредило его церковной карьере, не позволив тогда Филарету стать патриархом. – Ибо пока он отсутствовал в столице, химича с останками Дмитрия, царь Василий поставил во главе церкви Гермогена, который уже как наречённый патриарх встретил привёзшего гроб с «нетленными мощами» Ф. Романова. Так что этому митрополиту осталось лишь уехать из Москвы обратно в свою ростовскую епархию и затаиться там до поры до времени…
Совершённая в авральном режиме канонизация пресловутого царевича Дмитрия, с которой началось патриаршество Гермогена, вопреки его общим с Василием Шуйским расчётам отнюдь не покончила с молвой об очередном "чудесном спасении царя Дмитрия Ивановича", якобы благополучно сбежавшего из Москвы после майского восстания 1606 г. и собирающего силы где-то за границей для новой борьбы за престол. Причём интересно, что активную роль в распространении этих толков играли, как и в случае с Гришкой Отрепьевым, представители русского духовенства. – Так, по рассказу И. Массы, уже после убийства Лжедмитрия I поп одной из московских церквей разбрасывал подмётные письма о том, что " государь Дмитрий Иванович жив "...(9). Таким образом, если некоторые православные клирики хотели "продолжения банкета", то есть внутренней смуты в России, то они весьма преуспели в этом! – Ибо на основании слухов про спасшегося царя Дмитрия жители юго-западных окраин России не замедлили изменить Василию Шуйскому и вскоре там, в Северских землях против нового московского самодержца началось восстание под предводительством Ивана Болотникова. Правительство Шуйского сперва пыталось унять бунтовщиков силой церковного авторитета, послав к ним с увещеваниями крутицкого митрополита Пафнутия, - однако мятежники его даже слушать не захотели. Так же мало воздействия оказало рассылаемое из Москвы по всей стране и зачитываемое в церквах обращение "царицы-инокини" Марфы-Нагой, писавшей, что она сама была свидетельницей как гибели в Угличе подлинного Дмитрия в 1591 году, так и навязанного ей в сыновья Самозванца во время московского переворота 1606 года. И хотя патриарх Гермоген после своей интронизации разослал в провинции с целью защиты прав Шуйского на власть членов освящённого Собора, кое-где удержавших народ от восстания, антиправительственное движение быстро росло. Мало того: против царя Василия выступили новые самозванцы на престол!..
Дурной пример Лжедмитрия I, как следовало ждать, оказался заразительным, и уже при его недолгом царствовании в России началось дальнейшее размножение самозванных родственников Ивана Грозного. Первым из наиболее известных эпигонов Отрепьева на этом поприще стал объявившийся ещё в начале 1606 г. среди казаков нижней Волги пресловутый "царевич Пётр". – Он выдавал себя за сына царя Фёдора Ивановича и царицы Ирины Годуновой, некогда хитрым образом укрытого от злобы своего дяди Бориса, который иначе бы неизбежно убил, мол, его как законного наследника престола. – По мнению же официальных русских источников, этим Лжепетром являлся бродяга Илья из Мурома, сын местной проститутки Ульянки и её сожителя Ивашки Коровина, получивший в честь своего родного города прозвище Илейка Муромец. Рассказ "царевича Петра" о его предыдущей жизни, талантливо и детально продуманный, звучал убедительней невнятной легенды Лжедмитрия I о его "чудесном спасении" и т. д. Правда, большой неувязкой в нём было то, что к 1606 году царевичу Петру – будь Илейка Муромец действительно этим мифическим сыном царя Фёдора, - исполнилось бы едва только 14 лет! Но поддержавших его казаков, мало сведущих в арифметике, столь удивительно быстрое взросление своего атамана не смущало. – Во главе с Лжепетром они принялись вовсю гулять по Волге, грабя встречных и поперечных: кто же рискнёт в чём отказать внуку самого Ивана Грозного!?.. Проработанная версия Ильи о себе как о царевиче Петре была сильна ещё и тем, что существуй этот прямой наследник царя Фёдора в реальности, он бы имел куда больше прав на русский престол, нежели его незаконнорожденный дядя, пресловутый Дмитрий Иванович. Поэтому остаётся лишь гадать об истинной цели Лжедмитрия I, когда он, незадолго до своего краха услышав про художества Илейки Муромца, возжелал познакомиться с этим внезапно объявившимся "племянничком" и пригласил его к себе в Москву. Однако ещё на пути туда Лжепётр узнал о случившемся в столице перевороте, воцарении Василия Шуйского и резко повернул обратно в низовья Волги... Позднее Илейка Муромец с отрядами своих сторонников перебрался оттуда в Путивль, где стал союзником Ивана Болотникова, объявившего себя "гетманом" и главным воеводой "царя Димитрия". Сообща они осенью 1606 г. возглавили борьбу с режимом Шуйского, которую потом советские историки начали именовать 1-й Крестьянской войной... Вопреки этому названию, утвердившемуся в отечественной историографии ХХ века, восставшие имели разношёрстный социальный состав и представляли собой типичную "фронду" по отношению к боярскому царю Василию Шуйскому. – Кроме бывшего холопа Болотникова и бродяги Илейки Муромца, в числе их предводителей были такие представители знати, как князь Рубец-Мосальский, воевода Григорий Сунбулов, дворянин Прокофий Ляпунов, боярский сын Истома Пашков и т. д. По этой причине нынешние историки всё более склонны именовать начавшиеся в 1606 г. события первой в истории России полномасштабной Гражданской войной…
Со стороны поддержавших Ивана Болотникова крестьян данное восстание фактически было ответом на недавнюю отмену Юрьева дня, прикреплявшую русских земледельцев к земле. Этот же момент обусловил резко негативное отношение к восставшим православного духовенства, бывшего рьяным сторонником установления крепостного права в России; показательно, что опустошая и сжигая селения на своём пути к Москве, болотниковцы не щадили и православных церквей. Поэтому "духовные пастыри" в данном конфликте решительно встали на сторону правительства Шуйского, и тон в этом задал лично новый патриарх. К примеру, 14 октября 1606 года Гермоген выступил перед народом и разослал по стране грамоты о "прекращении междоусобной брани". Позже в своих посланиях Гермоген нещадно громил « беглых холопов, сговорившихся с ворами-казаками», утверждая, что они: « отпадшие от христианской веры разбойники », «враги креста Христова », « отступили от Бога и от православной веры и повинуются сатане» и т. д. (23). Второй по значению церковный иерарх, крутицкий митрополит Пафнутий также активно рассылал свои грамоты, обличавшие повстанцев Болотникова, и лично выезжал в действующую против них царскую армию для укрепления её духа…
Однако, не взирая на эти архиерейские филиппики, Иван Болотников, Илейка Муромец, Истома Пашков, Прокофий Ляпунов и другие мятежные воеводы продолжали вести на Москву пёстрое ополчение из дворян, казаков и простонародья. Противодействуя им, нижестоящие архиереи на местах следовали примеру церковного "владыки". Так, в декабре 1606 г. казанский и свияжский митрополит Ефрем сумел удержать паству своей епархии в повиновении Василию Шуйскому, эффектно применив для этого такой коронный приём духовенства, как анафема: он публично отлучил местных бунтовщиков от церкви! За это Ефрем удостоился личной похвалы патриарха, однако сам Гермоген пока ещё не решался прибегнуть к такой мере против всех сторонников Болотникова, - тем более что многие из восставших никогда, собственно, и не присягали на верность царю Василию... Некоторые русские иерархи в борьбе с восстанием не ограничивались лишь духовными средствами. К примеру, Тверской архиепископ Феоктист сам возглавил, не уповая на слабого воеводу, оборону против восставших: вооружив жителей, включая и духовенство, он сумел разбить напавший на Тверь крупный отряд сторонников Болотникова, после чего отослал несколько сотен пленных в Москву. Другим примером, когда православное духовенство боролось с болотниковцами не только одним словом, может служить случай в Иосифо-Волоцком монастыре. Когда там остановился крупный отряд мятежных казаков, смиренный игумен Дионисий (в миру – князь Андрей Голицын) предложил гостям выпить с дороги: тем более, что православные монастыри на Руси славились обилием спиртных напитков. Казаки поверили мнимому радушию иноков, за что жестоко поплатились: «Тут их, обманом перепоя, старец Дионисий Голицын велел побити » (24)… Кроме того, ряд монастырей помогали царю в подавлении восстания как деньгами, так и людьми, пополняя своими слугами правительственную армию. (10) Последовавший через некоторое время разгром отрядов Болотникова под Москвой царскими войсками патриарх Гермоген восторженно описал в своей грамоте: « милостью Божиею и пречистой богородицы и всех святых молитвами и помощью нового страстотерпца царевича князя Дмитрия , идуче тех богоотступников, воров и еретиков и разорителей, где они не были, тех всех побили, а иных поимав живых мучению смертному и казни предали !» - умилялся он. (25)… В феврале 1607 г. в столице Василий Шуйский и Гермоген организовали действо с участием специально привезённого туда Иова, ставшего теперь простым монахом. В ответ на сочинённую царём и попами грамоту, где народ российский винился во всех постигших страну бедствиях и якобы просил Иова отпустить ему былые грехи, сей бывший патриарх в Успенском соборе Кремля лил слёзы по Ивану Грозному и гибели его сына Дмитрия, но при этом ничего не сказал о причастности к ней своего покровителя Б. Годунова. Также Иов осудил новых самозванцев и всех бунтующих против Василия Шуйского. Затем церковь разослала по стране "разрешительную" грамоту, прощавшую народу все былые клятвопреступления и призывавшую верно служить Шуйскому. – Спустя 4 месяца после этой духовной акции вернувшийся к себе в монастырь старик Иов умер, по сути забытый и новым патриархом, паствой. – Так, РПЦ сочла нужным канонизировать Иова только в 1989 году!..
Но предсмертные радения бывшего патриарха во имя укрепления власти Шуйского не сильно подействовали на повстанцев: оправившись от своего поражения под Москвой, войска Болотникова скоро вновь перешли в наступление. Поскольку гражданская война продолжалась, Василий Шуйский весной 1607 г. опять прибег к авторитету церкви. Созвав в Москве духовенство, верных ему бояр и чиновников, он объявил решительную мобилизацию на подвластных себе территориях всех сил, включая и монашество, для борьбы с Болотниковым. Тогда же патриарх наконец решился применить свой последний, доселе "придерживаемый в рукаве" козырь: церковное отлучение. От имени духовенства Гермоген торжественно проклял И. Болотникова вместе с другими вождями повстанцев, предав их анафеме, и громогласно призвал к борьбе с ними как врагами православия!..
Василий Шуйский же вскоре после поражения Болотникова под Москвой не нашёл ничего более уместного, чем официально закрепостить русских крестьян. Причём сделано было это царём с полного одобрения верхушки церкви. « В марте 1607 года,» - пишет Карамзин о Василии, - « имев торжественное рассуждение с патриархом, духовенством и синклитом , он издал соборную грамоту о беглых крестьянах, велел их возвратить тем владельцам, за коими они были записаны в книгах с 1593 года ..." (26). В Соборном уложении от 9 марта 1607 года, принятом В. Шуйским вместе « с отцом своим Гермогеном патриархом, со всем освященным собором », также устанавливались конкретные наказания для землевладельцев, осмелившихся нарушить этот новый закон, причём данные санкции там обосновывались ссылкой на библейские заповеди : " не принимай чужого !" (27). – Сей памятный вклад русского духовенства в порабощение значительной части своей паствы был важной вехой на пути к окончательному утверждению «крещёной собственности» в России спустя 42 года...
Только в октябре 1607 г. главное войско Ивана Болотникова, осаждённое в Туле, сдалось правительственным силам: это случилось после того, как Шуйский лично поклялся на кресте, что сохранит восставшим жизнь. В Москве после этого пышно отпраздновали победу над Болотниковым: три дня в церквах славили "милость божию", а сам царь Василий 5 дней молился в Троице-Сергиевом монастыре... Однако такая набожность вовсе не помешала Шуйскому потом цинично нарушить "священную клятву" сохранить жизнь вождям повстанцев, бывшую условием их капитуляции. – Вскоре после празднования своей победы Василий жестоко расправился с ними, причём в данном деле "боярский царь" проявил типичный для феодального сознания классово-сословный подход: если наименее знатные из пленённых "воевод", включая Илейку Муромца и самого Болотникова, были казнены, то князя Телятевского, скажем, не лишили не только свободы, но даже боярства!.. Хотя церковные авторы сейчас уверяют, что глава церкви был тогда потрясён коварной расправой Шуйского над пленными врагами, сам Гермоген отнёсся к нарушению крестного целования царём довольно спокойно: во всяком случае, проклинать Василия или объявлять его «еретиком», «богоотступником» и «врагом креста Христова» благочестивый патриарх не решился!