Российская общественная наука “демократического периода” унаследовала от прежних лет ряд болезней, которые сегодня приобретают новые формы, новую терминологическую окраску. К таким болезням относятся:
— материализм, расчет лишь на вещественные факторы исторического развития, экономический и географический детерминизм, отказ от метафизики;
— безбожие и антропоцентризм, проповедь индивидуализма в сочетании с малозначащими ритуальными фразами о коллективизме и соборности;
— механицизм, интуитивно рассматривающий природные и общественные закономерности в рамках лапласовского детерминизма;
— интернационализм, попытка свести национальное бытие к почти бытовому своеобразию, теретическое конструирование “цивилизаций” без опоры на реальную историю;
— идеологизированность, пренебрежение объективными процессами, выставляющими последователей некоторых теоретических “изобретений” авантюристами или недальновидными дилетантами.
Симптомы этих болезней прослеживаются огромном количестве научных публикаций, посвященных проблемам российской государственности. Одной из таких публикаций, выделяющейся из общего ряда, стала программная публикация академика Н.Н.Моисеева — авторитетного ученого-математика, одно время входившего в состав Президентского Совета и пользующегося сегодня репутацией патриарха российской науки.
Статья “Агония России. Есть ли у нее будущее?” (1) примечательна не только своими объемами (15 газетных полос) и концентрацией идей, которые ранее звучали в выступлениях и отдельных публикациях академика разрозненно, но и проявлением буквально всех симптомов болезни гуманитарного знания.
Высокая концентрация идей принесла и высокую концентрацию заблуждений, которые носят уже не частный, а системный характер. Это вынуждает к рассмотрению методологических и фактических ошибок, содержащихся в работе уважаемого академика.
Статья академика Н.Моисеева, ценна, прежде всего, четкостью высказываемых положений, явным изложением многих идей, обычно закамуфлированных в работах наукообразными частностями. Научный авторитет Н.Моисеева позволяет спорить именно с ним, а не с сотнями публикаций других авторов, опирающихся на те же идеи.
* * *
Прежде всего, необходимо прояснить противоречия в построениях Моисеева, связанные с пониманием категории закона и ее применением к анализу кризисных явлений в России и мире.
Ссылаясь на статью В.Клименко, обосновавшего ничтожность России ее климатическим и демографическим неблагополучием, академик Моисеев вводит постулат о том, что “нельзя сопротивляться объективным законам”. Этот постулат лежит в основе доказательства отчаянного положения России и неизбежности перехода в это положение.
Для ученого-технаря такой постулат абсурден. Чем же мы занимаемся, если не преодолеваем ежедневно своею волей, трудом и творчеством объективные законы? Ведь объективные законы вовсе не превращает реальность в нечто застывшее, зажатое в рамки непреодолимых правил. Ни одному закону не предоставлена возможность действовать изолированно от других в течение длительного срока. Это позволяет не только использовать отдельные законы, но и сталкивать конкурирующие закономерности, используя результат конкуренции. Интеллект позволяет нам это. Мы уж не говорим о том, что большинство законов носят принципиально стохастический характер и действуют в принципиально открытых системах.
Академик сам сознает это: “Жизнь наполнена случайностями, неопределенностями, создающими принципиальную непредсказуемость или, точнее, определяющую неустранимую близость “горизонта предвидения”. Почему же тогда объективный закон требует от Моисеева непротивления? Тем более, что мыленным взором мы можем строить разнообразные модели будущего, отделенного от нас этим “горизонтом предвидения”.
Об этом говорит и наш уважаемый автор: “Каждый разумный сценарий — это некоторый ракурс рассмотрения реальности. Только в совокупности этих локальных рассмотрений может родиться тот голографический портрет реальности, который мы и называем пониманием того, что происходит вокруг нас.”
Действительно, будущее не столь детерминировано, как может показаться обыденному сознанию, пытающемуся понять процессы, выходящие за рамки бытового опыта. Моисеев сам говорит о Разуме, как о “ресурсе развития”. Почему же этот ресурс вовсе не принимается во внимание при построении концепции развития России? Если объективные законы уже все предопределили, то Разум применить негде. А ведь кроме Разума есть еще и Дух, Душа! Разве это не ресурс развития?
Моисеев пишет: “То, что произошло в нашей стране, лишь фрагмент общей перестройки мировой системы, и прежде всего ее экономической составляющей.” Возникает вопрос, как связан крах российской экономики и государственности с переходом мира к постиндустриальному развитию, информационным технологиям, транснационализации капитализма? Каково здесь соотношение объективных и субъективных факторов?
Здесь важно не опуститься до оправдания объективными закономерностями прямого предательства интересов России и антигосударственной деятельность некоторых политических группировок и общественных движений. Моисеев пишет, что хорошее само собой не случается. Но ведь и плохое — тоже!
Если согласиться с тем, что экономика и история отдельных стран приобретают общепланетарный характер, то это вовсе не означает автоматической рекомендации подчиняться этой тенденции.
Помимо явно наметившихся общепланетарных процессов, на реальную историю не меньшее влияние оказывают и субъективная индивидуальная или национальная воля, способная к преодолению общемировых тенденций, по крайней мере в собственном локальном мире. Сам Моисеев пишет: “Конечно общечеловеческие особенности существуют — хотя бы потому, что человечество — единый биологический вид. Но далеко не все можно стандартизировать, американские стандарты вряд ли следует навязывать не только китайцам, но и французам!” Как следует из его рассуждений, американской унификации мира может противостоять лишь цивилизационное разнообразие. Но где же тогда нации, национальное разнообразие? Они что, уходят в прошлое? Из рассуждений Моисеева следует, что это не так, но он продолжает настойчиво говорить именно о цивилизациях, но не о нациях.
* * *
С позиций “надпартийных, внепартийных и внеклассовых” академик предлагает рассуждать “в том ключе, в котором пытались рассуждать декабристы”. Рассуждения эти сводятся к опоре на идею народного блага, пламенный патриотизм и чувство национальности, стремление к укреплению государственной силы России. Но в действительности декабристы стали авторами первого проекта расчленения России, родившегося на отечественной почве, а также первой теории цареубийства, теории искоренения всей царской фамилии. Что касается идеи народного блага, то пагубность ее достаточно показали народовольцы и большевики, да и сегодняшние радикальные либералы.
Если говорить о чувстве национальности, то стоит сказать о какой такой национальности идет речь. По нашему мнению кроме перспектив русской “национальности” (на современном языке следовало бы говорить “нации”), обсуждать нам просто нечего. У Моисеева же выдумана евразийская (славяно-тюркская) национальность, совпадающая в его рассуждениях с евразийской цивилизацией.
Ничего не меняют в этой выдумке заявления о том, что общепланетарного стандарта для жизнедеятельности народа не существует. По всей видимости, уважаемый академик под особенностями понимает именно климато-географические факторы, становящиеся главным аргументом в пользу евразийства.
Моисеев пишет о том, что существует иллюзия: “русский народ обладает-де особым менталитетом, существует особая русская идея, и он, русский народ, опираясь на нее, сам по себе найдет выход из смутного времени”. Критикуя самим собой вставленные в тезис слова “сам по себе”, он говорит о необходимости общенародной воли, слова истины и его воплощения в дело. Неужели Моисеев пытается найти слово истины вне Русской Идеи? Где же тогда он его найдет? В теоретических разработках, посвященных приспособлению нации к ландшафту? То есть снова в приспособлении к объективным закономерностям, якобы фатально определяющим бытие стран и народов.
Все становится на свои места, когда читаешь строки о необходимости культурного единения славян и тюрок, создания единой цивилизации, базирующейся на евразийской идее. То есть предлагается евразийство взамен русской идеи, евразийская цивилизация взамен русской цивилизации. Не случайно Моисеев столь тепло отзывается об инициативах президента Казахстана Назарбаева, которые скорее профанируют интеграционные процессы в постсоветском пространстве, чем реально способствуют им.
Моисеев пишет, что цивилизационным особенностям предстоит сыграть важнейшую роль в трансформации общепланетарной ситуации. Термин цивилизация определяется таким образом: цивилизация — общность людей, объединенных не только похожестью образа жизни, культуры, но и общностью духовных миров, общностью своего миропредставления и структурой шкалы фундаментальных ценностей. Сопоставление цивилизаций Моисеев предлагает вести по соотношению личностных и общественных начал в шкале ценностей. Возникает это соотношение будто бы в связи с особенностями земледельческого мира, отличного от собственной периферии кочевых скотоводов, более охочих к перемене мест и воинским подвигам. Синтез земледельческой традиции и периферийной пассионарности, происходящий каждый раз по-особому, дает неповторимые черты каждой цивилизации. Но вот свою меру традиционности каждая цивилизация сохраняет в веках.
Все эти рассуждения остаются верными до тех пор, пока не начинают применяться к практике. Для Моисеева главным становится доказательство евразийской идеи, якобы ставшей воплощением близости православного и мусульманского мира. На этом основании он готов сделать уступку этнономенклатуре, признавая за ней право переполосовать постсоветское пространство границами, изнурить страну беспределом провинциального парламентаризма и провинциальных посольских протоколов, расчленить ее удельным законодательством.
Что касается русского народа, здесь-то как раз Моисеев старается подчеркнуть различия между составившими его этносами (в другом варианте анализа — субэтносами). Он верно прописывает исторические корни различий между великороссами, малороссами и белорусами. Но почему же тогда не прописать различий, имеющихся между русскими и тюрками? Хотя бы мировоззренческих различий религиозного происхождения?
Будучи приверженным любимой идее, Моисеев отрицает роль религии в становлении цивилизации. По мысли академика, религия подбирается цивилизацией и подгоняется под ее стандарты. Но подобное представление неверно как с исторической, так и с философской точки зрения. Оно годится лишь для одного — для обслуживания неоевразийских теорий славяно-тюркского единства.
Характерная особенность неоевразийства в отличие от “старого евразийства” состоит в замене имперской модели государственного единства специфической моделью федерализма, весьма причудливо сочетающего европейскую политическую риторику с оправданием сепаратизма. Отказа от Русской Идеи заводит академика Моисеева в то же болото.
Академик пишет: “...нам открыты еще не плохие, хотя далеко не имперские дороги! <...> Имперская ноша чересчур тяжела, да и немного сулит гражданину “имперской нации”.
Вслед за многими современными авторами, Моисеев использует термин “империя” лишь как обрывок неких идеологем — “империя зла”, “имперские амбиции”... Идеологемы позволяют не задумываться над типами государственного устройства исторических Империй и полезности их опыта для современности, закрывать глаза на устойчивость имперских государственных и общественных моделей. Это выгодно лишь для рассуждений, не обремененных поисками истины.
Kатинское слово imperium означает вовсе не экспансию, а суверенитет, управление, командование. В свое время Вашингтон говорил о США как о “восходящей империи”, имея в виду нацинальное становление (3).
В одном из своих интервью (4) Н.Моисеев рассказывает о своих предложениях М.Горбачеву, в которых одним из требований успешности перестройки указывалось сохранение “императорской” власти генсека. Этим он продемонстрировал некоторое смутное представление об имперской власти и ее благотворности для государственного управления. К сожалению, эта интуитивная догадка в дальнейшем не нашла у Моисеева рационального продолжения.
Что касается имперских дорог, то они нам открыты или закрыты лишь в силу нашего желания или нежелания по ним идти. Воля и мудрость, героический и творческий порыв открывают пути в Империю. Кроме того, гражданин имперской нации получает в Империи главное — ощущение связи времен и мировой значимости собственной культуры, а значит и собственного бытия. Гражданин Империи преодолевает не только бытовую ограниченность повседневности, но и замкнутость во времени своего физического бытия. Он связан с предками и будущими поколениями, он чувствует их присутствие в настоящем.
Отказаться от мечты об Империи — все равно что отказаться от собственной нации. И Моисеев отказывается: “...я отбрасываю все попытки обсуждения возможных путей с любых имперских и квазиимперских позиций. Любая мессианская позиция, будь то с коммунистическим, капиталистическим, православным или каким-либо иным “фундаментом”, сегодня утопична, непривлекательна, а следование ей смертельно опасно для любой нации.” Истинный патриотизм Моисеев видит в искании достойной жизни в мировом сообществе, в том, чтобы “найти среди горьких реальностей наименее горькую”.
Для неоевразийца, приписывающего мировым тенденциям свойства непреодолимых закономерностей, к которым можно только приспосабливаться, это вполне понятная позиция. Совместить ее с Русской Идеей, ищущей достойной жизни в опоре на высшие ценности, конечно же, невозможно.
* * *
Моисеев убежден, что мир локальных экономик “теряет потенцию к саморазвитию” и происходит их интеграция в общепланетарный экономический механизм. Его теоретическое построение выглядит примерно таким образом.
37 тыс. ТНК с 200 тыс. филиалов владеют третью производственных фондов планеты и более 40% общепланетарного продукта (а также более половины внешнеторгового оборота и более 80% торговли высшими технологиями). К тому же, постиндустриальный период развития ведет общество к новым технологиям — от “энергетических” технологий к “информационным”. Все это требует качественно нового уровня образованности и дисциплины работника, а следовательно — изменения не только организационной системы производства, но и всего общества. В результате мир поделился на группу быстро прогрессирующих стран и группу отсталых стран. Промышленность последних гибнет в неравной конкуренции. Капитал концентрируется в тех странах, где производительность труда выше. Туда же происходит и “перекачка мозгов”.
Вместе с тем, имеется объективный предел благоденствию мира ТНК. Этот предел ставится исчерпанием ресурсов, а также обеднением отстающих стран. Последнее ведет к снижению емкости рынка и подрыву стабильности системы ТНК, рассчитанной именно на высокую емкость рынка. Эти факторы, возможно, вынудят ТНК к утверждению планетарного тоталитаризма для всех неразвитых стран и сохранению демократии только в качестве привилегии стран “золотого миллиарда”.
Тенденции к тоталитаризму планетарного масштаба противостоит тенденция размывания центра военной силы США, который под прикрытием противостояния с СССР концентрировал в себе ресурсы остального мира. С этим центром в условиях снятия остроты военного противостояния начинают успешно конкурировать страны Атлантического и Тихоокеанского регионов. В 400 миллионной Европе сконцентрированы более образованные, в странах Тихоокеанского региона — более дисциплинированные и неприхотливые работники по сравнению с США.
Последнее, по Моисееву, ведет к неизбежной смене характера модернизации. Новая волна модернизации экономики будет связана с тем, что большинство ноу-хау будет по-прежнему создаваться Западным миром, но вот их тиражирование станет привилегией Востока. И здесь Моисеев снова делает уступку своей евразийской приверженности, ожидая возникновения цивилизации, “перпендикулярной” Западу, создающей собственные ТНК.
Эта “перпендикулярность” может быть основана на личностных особенностях представителей различных цивилизаций. С одной стороны, “любые догмы и традиции объективно ограничивают возможности реализации личностного потенциала”, научно-технический прогресс требует инициативы, творческого поиска, максимальной свободы, раскованности. С другой стороны, обостряется потребность современного производства в дисциплинированных и педантичных исполнителях, способных подчиняться логике работы в команде.
Разрешение этого противоречия у Моисеева просматривается в разделении мира на раскрепощенных творцов-индивидуалистов Запада и дисциплинированных мастеров-коллективистов Востока. Коль скоро каждая цивилизация хранит свои особенности, такое разделение объективно. Но в этом случае критикуемая Моисеевым система разделения мира на “золотой миллиард” и всех остальных собственно и реализуется. Раскрепощенным западникам для эффективного творчества нужна демократия, а остальные потерпят и тоталитаризм, вынуждающий их к дисциплине.
Если же полагать, что наличие объективных предпосылок вовсе не носит фатального характера, то распределение ролей между Западом и Востоком не выглядит неизбежным. Приняв правила игры мира ТНК, Россия, скорее всего, обречена на поражение. Наоборот, выстраивая систему национальных финансово-промышленных корпораций, работающих в условиях разумной изоляции от внешнего мира на обширнейшем российском рынке, мы приобретаем шанс подготовиться к конкурентной борьбе на равных.
В уже упомянутом интервью (3) Моисеев сам пишет о необходимости конкуренции между отечественными государственными синдикатами, которыми необходимо было заменить отраслевые монополии, удовлетворяющиеся лишь задачами военного паритета с потенциальным противником. Это сценарий развития, принципиально отличный от сценария разворачивания на территории России “своих” ТНК. Это сценарий, использующий огромные перспективы расширения собственного внутреннего рынка, вместо того чтобы пытаться внедриться на перенасыщенный рынок Запада.
Особенность России, ее близость в одном — Европе, в другом восточным цивилизациям не означает необходимость городить какой-то мост между Европой и Востоком (единый Восток, как известно, существует только в географическом плане, но никак не в цивилизационном). Включенность в мир ТНК сразу превратит Россию в государство, обслуживающее транзит. А вот разумная обособленность позволила бы восстановить главное — свою цивилизационную идентичность (конечно же русскую, а не евразийскую), которая только и позволяет успешно конкурировать с другими цивилизациями (в том числе и в сфере экономики).
Добавим к этому и такое возражение. Кто серьезно работал в исследовательской лаборатории, прекрасно знает, что социальная свобода — вовсе не самое важное условие творчества. Важнейшее условие — востребованность, а зачастую достаточно просто непротивления администраторов от науки изысканиям энтузиастов. Вряд ли возможно придумать что-либо более эффективное с точки зрения организации науки, чем закрытые города и автономные научные центры. Они, кстати, называется Моисеевым “достоянием нации”.
* * *
Вслед за В.Клименко, Н.Моисеев рассматривает ограничение возможностей России — те же объективные условия, но уже не исторического происхождения, а природного. Трудно спорить с тем, что в России энергозатраты на единицу продукции в 2-3 раза выше, чем в наиболее благополучных странах (добыча тюменской нефти в десятки раз дороже, чем арабской). Протяженность коммуникаций, жесткость климата и неудобоваримость почв — тому причиной. Общепланетарный рынок, образовавшийся в последние десятилетия резко осложняет положение России, вынужденной конкурировать с более удачливыми соседями.
Тут явно наличествует некий парадокс. Оказывается, что с развитием научно-технического прогресса и уменьшения влияния природных условий на человечество в целом, это влияние усиливается на сферу межнациональной конкуренции.
Клименко и Моисеев пугают, но сами же приводят цифры, согласно которым России, вроде бы, нечего бояться конкуренции. Занимая лишь пятое место по эффективной территории, Россия далеко опережает некоторые индустриально развитые державы. Пятое место — это немало! Особенно если принять во внимание главные “ресурсы развития” — Разум и Дух нации.
Но все равно страшно, только по другой причине. Россия скатилась в разряд самых отсталых стран по качеству жизни. Ни дисциплины, ни свободы, ни творчества в такой ситуации не видать. Моисеев сам говорит о том, что по производству валового продукта мы находимся на 20-х местах, а по производству на душу населения — на сороковых-пятидесятых вместе с Габоном и Гвинеей. Вот где ужас, а вовсе не в пятом месте по площади эффективной территории.
Вопрос о качестве жизни не замыкается в таком универсальном показателе как ВНП. Важна также его внутренняя структура, которая может предопределить либо близкий крах, либо перспективу развития. Выражается эта структура в соотношениях технологических укладов (5), сосуществующих и конкурирующих между собой на данной территории.
Проблема состоит в том, есть ли у нас территории, которые могут конкурировать по “качеству” с территориями передовых стран, продуцирующими передовые технологии и ноу-хау? Насколько эти территории обеспечены перспективой — инвестициями и развитием инфраструктуры, поддержкой перспективной демографической ситуации, управленческими инициативами?
Так или иначе мы приходим к тому, что конкурировать с ведущими странами мы сможем лишь тогда, когда незначительную часть территории России превратим в технополис. Государство перед угрозой нового тоталитаризма мира ТНК должно перераспределить инвестиции в пользу небольшой области, насыщенной высококвалифицированными кадрами. Эта область должна стать истинной метрополией с особым режимом управления. (Москва, к сжалению, на эту роль по ряду причин претендовать не может.) Именно с инвестиций в эту территорию должен заработать финансовый и технологический мультипликатор.
Моисеев делает логичный расчет на научные школы — симбиоз традиционности и техногенности (только вот традицию он понимает, к сожалению, совершенно превратно). Действительно, нам нужна сверхконцентрация энергии и интеллекта. Только в этом случае нам будет что противопоставить нашествию ТНК, готовых разорвать Россию на сырьевые клочки.
* * *
Будучи нетверд в понимании категории закона, фактически отрицая роль религии в историческом процессе, заменяя реальное существование наций пустым мифом о евразийской цивилизации, совершая другие ошибки, академик Моисеев демонстрирует превратное понимание истории (у него она не совершается, а происходит), места России в ней.
Лишь в частностях, касающихся объективных условий межцивилизационной и межнациональной конкуренции, Моисеев не впадает в заблуждение. Но и здесь его практические выводы совершенно превратны.
Литература
1. Н.Н.Моисеев, “Агония России. Есть ли у нее будущее?, “Зеленый мир”, Специальный выпуск №12, 1996.
2. В.В.Клименко, Россия — тупик в конце тоннеля?, “Общественные науки и современность”, №5, 1995.
3. Артур М.Шлезингер, Циклы американской истории, М.: Издательсткая группа “Прогресс” “Прогресс-Академия”, 1992, с.201.
4. Нужен прорыв. Интервью академика Никиты Моисеева, “Новая Россия” №1, 1996.
5. С.Ю.Глазьев, Экономическая теория технического роста, М.: Наука, 1985.
“Русская перспектива” М., 1996
Родился 8 августа 1962 в г. Свободный Амурской области. Русский.
Окончил Московский физико-технический институт, факультет химической физики (1985), аспирантуру (1990). Работал в Институте химической физики и Институте энергетических проблем химической физики АН СССР (1985-1990). Кандидат физико-математических наук (1991, специальность «химическая физика»).
В 1990 году стал депутатом Моссовета. Работал в комиссиях по потребительскому рынку и по делам общественных организаций, затем - директором Общественного центра Моссовета.
После незаконной ликвидации Моссовета работал в ряде аналитических центров, в Российском общественно-политическом центре (1995-1998). После ряда доносов от "демократической общественности" уволился и перешел на работу в Международный конгресс русских общин. В 1999-2003 работал советником Д.О.Рогозина.
В декабре 2003 избран депутатом Государственной Думы по списку блока "Родина". В Думе работал заместителем председателя Комитета по делам СНГ и связям с соотечественниками, затем - Комитета по конституционному законодательству и государственному строительству.
В 2004-2006 состоял в партии "Родина", был членом президиума партии. После замены лидера, идеологии и названия партии (преобразование в "Справедливую Россию"), вышел из ее состава. 5 мая 2007 года на учредительном съезде политической партии "Великая Россия", декларировавшей продолжение дела "Родины", избран ее председателем.
Входил в руководство Конгресса русских общин с момента его основания в 1992 году. Участвовал в воссоздании организации в 2006, а потом в 2011. Вышел из состава организации "Родина-Конгресс русских общин" в декабре 2011 в связи с включением руководства организации в кампанию в поддержку В.В.Путина на президентских выборах 2012 года.
С 2008 по настоящее время, помимо работы в партии "Великая Россия", занят преподаванием, правозащитной деятельностью, публицистикой, наукой.
С 1992 занимался политологией, защитил докторскую диссертацию по политическим наукам (2000, специальность «политические институты и процессы»).
Автор более 300 научных и публицистических статей, автор книг «Мятеж номенклатуры» (1995) «Идеология абсурда» (1995), «Чеченский капкан» (1997), «Миф масс и магия вождей» (1999), "Политическая мифология" (2003), "Нация и государство" (2005), "Время русской нации" (2007), "Образ врага. Расология и политическая антропология" (2007, 2-е издание - 2010), "Осколки эпохи Путина" (2011), "Настоящая Спарта" (2011), "Стать русским в России" (2011, совместно с Б.А.Виноградовым), ""Родина" против бесов" (2011), "Как убивали СССР. Кто стал миллиардером" (2011), "Опыты русского сопротивления" (2011), "Сможет ли КРО русифицировать Россию" (2011).
Круг научных интересов: русская национальная идея, консервативная идеология, политическая мифология, этнополитика, теория государства, политическая антропология, античность.
Увлечения: боевые искусства, черный пояс (1 дан, 2009) по шотокан-каратэ-до в Школе Михаила Степина
Женат, два сына - медики.
ЖЖ: http://savliy.livejournal.com/
Фэйсбук: http://www.facebook.com/ANSaveliev
YouTube - http://www.youtube.com/user/savliy
В Контакте: http://vkontakte.ru/id21503935?26857
Коллекция фотографий: http://picasaweb.google.com/savliy