Багдасарян В.Э. 2016_2

Автор: Багдасарян В.Э.

Центр научной политической мысли и идеологии Сулакшина С.С. Категория: Багдасарян Вардан Эрнестович

2016. Продолжение

07.11.2016 Грядущая российская политическая трансформация в исторических аналогиях

Грядущая российская политическая трансформация… Вообще есть ли такая тема в актуальной повестке развития России. Прошли думские выборы, продемонстрированы соответствующие высокие показатели поддержки партии власти. Социологические опросы указывают на высокий рейтинг доверия президенту. Возникает вопрос: «О какой трансформации можно говорить при таком уровне поддержки?»

19.10.2016 Кто и почему не любит Ивана Грозного?

В Орле установлен первый в России памятник Ивану Грозному. Ставились памятники кому угодно, даже Е.Т. Гайдару, обрекшему свой политикой на нищету миллионы россиян. Но памятника создателю российской государственности в ее евразийском масштабе, памятника человеку, учредившему правильные институты государственной власти, памятника человеку, при котором завершился процесс формирования русско-православной модели цивилизации до настоящего времени не было. Не было его и в Российской империи. Парадоксальным образ Ивана Грозного был купирован и монументальной экспозиции «Тысячелетие России» в Великом Новгороде. В памятнике, символизирующем преемственную историю российской государственности, вычеркнут оказался полсотлетний период правления. «Царя-тирана» либеральная общественность не позволила включить в монументальный исторический ряд. И это при том, что в этом ряду оказались, например, прямые противники Руси литовские князья – Гедимин, Ольгерд, Витовт. Нашлось там место и Даниилу Галицкому, готовому ради поддержки с Запада в борьбе с татарами принять католичество. Представлен был там и образ Марфы Посадницы, символа сепаратистского сопротивления процессу централизации. Можно было ставить памятники врагам и изменникам, но ни русскому грозному царю

28.09.2016 Большевики как реставраторы Империи

Россия подходит к столетию Октябрьской революции. В контексте этого приближения усиливаются тенденции организации новой информационной кампании по дезавуированию советского прошлого. Это не удалось в отношении периода Великой Отечественной войны. Новая атака направляется на период Революции и Гражданской войны. Идеологически этот информационный подход может быть определен как «необелогвардейщина». Советский период осуждается уже теперь не с позиций либерализма, что показало свою бесперспективность, а с позиции «белого дела». Развертывается шумиха об установлении памятников и мемориальных досок лидерам белого движения. Белые представляются последники защитниками Империи, а красные ее разрушителями. Попытаемся во всем этом разобраться

03.09.2016 Является ли Эрдоган другом России?

Удивительная метаморфоза произошла за этот год с умонастроениями «российских государственников». Дважды в течении года были сменены на 180 градусов оценки в отношении Турции. Ни Турция, ни персонально Эрдоган не являются союзниками России. «Эрдогановское извинение» было тактическим ходом, прежде всего, для шантажа Запада наличием российской альтернативы, и не более того. Для России ставка на союз с Турцией, который объективно не может состояться, грозит большими геополитическими провалами. Внешнеполитическая стратегия должна, наконец, начать выстраиваться не на сиюминутных настроениях, а прочном геополитическом и цивилизационно-ценностном фундаменте

27.07.2017 Бойкотировать Олимпиаду

Чтобы бы предприняло советское правительство, если Международный Олимпийский Комитет принял бы в отношении СССР те же решения, которые он принял в отношении Российской Федерации? Конечно, таких решений он и не мог принять. Их принятие было бы для МОК самоликвидацией в качестве единой организации мирового олимпийского движения. В этом-то и суть различия между СССР и постсоветской Россией. Сверхдержавы больше нет, а то, что осталось после нее, готовы укусить многие. Среди них, в частности, Финляндия, когда-то заискивавшая перед мощным восточным соседом, а сегодня оказавшаяся среди группы стран — инициаторов отстранения России от участия в Олимпиаде, по сути — ее спортивной изоляции

14.07.2017 Религиозные войны вчера и сегодня: программируем ли конфликт религий в XXI веке?

04.07.2016 Мировая революция? Актуальные вызовы грядущей трансформации

Представленная на сессии книга ставит вопрос: «Россию ждет революция?». Я пойду дальше в постановке вопроса – «Мир ждет революция?». И если действительно она ждет мир, то как соотносится российская революция и мировая? Сейчас тема мировой в общественном дискурсе отсутствует. Но отсутствие темы, еще не означает отсутствия соответствующего вызова

26.06.2016 Какая Стратегия нужна России для победы в войнах нового типа

В 2015 году две ведущие военные державы мира — США и Россия принимают новые стратегии национальной безопасности. Сам по себе этот факт свидетельствует о происходящих в мире системных сдвигах. Произошли некие изменения в мировой политике, заставившие Соединенные Штаты и Российскую Федерацию пересмотреть предыдущие стратегии. То, что эти изменения сопряжены с реалиями новой холодной войны, сложившимися постфактум присоединения Крыма к России. В соответствии с американской традицией Стратегия национальной безопасности США обновляется с приходом в Белый дом очередного президента. На этот раз традиция была нарушена. Новая Стратегия национальной безопасности США была принята в феврале 2015 года В существующем виде Стратегия национальной безопасности РФ есть в большей степени тип эссе, чем документ управленческого характера. Само по себе наличие культурного манифеста, обозначающего определенные позиции, имеет важное значение. Но этого недостаточно. Нужна и настоящая Стратегия, которая могла бы быть противопоставлена, в частности, Стратегии, принятой Соединенными Штатами.

12.06.2016 12 июня — День Антироссии

07.11.2016 Грядущая российская политическая трансформация в исторических аналогиях

Прежде чем ответить на него, начну с общефилософских рассуждений. Какими бы ни были совершенными политические системы и политические режимы, рано или поздно они все равно отмирают и заменяются другими. Это закон развития. О нем в своем время рассуждал Гегель. По прошествии времени об этом же говорил Альфред Уайтхед – знаменитый логик: «У человечества есть только два пути: или развитие, или деградация. Консерватизм в чистом виде противоречит сути законов Вселенной». Следовательно, и существующая политическая система должна рано или поздно быть трансформирована. Соответственно, для нее, как и для любой другой политической системы, необходима постановка вопроса об образе будущего.

В качестве методологической подсказки, в данном случае может выступать работа Томаса Куна «Структура научных революций». Она относится к совершенно другой проблематике рассуждений – развитию науки, но заявленные в ней подходы имеют значение интегральное. Научные революции происходят как смена научной парадигмы. Накапливается знание, которое вступает в противоречие с доминирующей парадигмой. В итоге исходная парадигма уже не дает удовлетворительного объяснения, устаревает и заменяется другой. С точки зрения Куна, в этом и заключается закон развития науки. А не то же ли самое происходит с общественными системами? Рано или поздно исходная политическая система должна быть заменена новой, отвечающей духу и вызовам времени.

Другой вопрос, а как в этой трансформационной перспективе ведет себя власть? Власть может сопротивляться исторически неизбежным изменениям. И тогда грядущая трансформация сметает эту власть. Власть может, наоборот, предвидеть будущую трансформацию и вести целевым образом в страну в ее направлении. (Рис. 1).

Возникает вопрос об идеологии будущего. Будущее должно превосходить настоящее в тех характеристиках, которые составляют общественные ценности. В этом случае власть оказывается способна мобилизовать общество на великие свершения. Она сохраняет свою легитимность и самосохраняется при трансформационном переходе.

Это продуцирует еще ряд вопросов. А ставит ли ориентиры будущего современная российская власть? Во каком направлении трансформируетсяроссийское государство? Каков наш идеал? В советское время этот идеал был понятен – коммунизм. В царский период – Царствие Божье. Есть ли сегодня образ будущего, который власть могла бы предъявить народу? Нет, власть выстраивает идеологию консервации существующей системы. Все хорошо, все устойчиво, все стабильно, — говорят с экранов телевидения. Но такая позиция принципиально ошибочна и составляет угрозы, прежде всего, для самой власти. Стоя на месте, власть удержать нельзя.

Рис. 1. Политическое развитие — смена систем

Тренд развития общественных наук. Этому хорошо учат на исторических факультетах. Первоначально историческая наука фокусировалась на анализе деятельности персоналий. Н.М. Карамзин представлял историю как изложение деятельности великих людей, преимущественно монархов. Но монарх может управлять только тогда, когда он легитимен, когда он признается большинством. Политический деятель становится великим при выражении своей политикой духа времени и запроса народа. В соответствии с этой логикой историческая наука переходит уже от рассмотрения свершений персон, к анализу функционирования общностей. А что такое общность? Любая общность структурирована на основе определенных связей. Возникает следующим этапом развития общественных наук анализ систем. Но каждая система имеет какое-то базовое основание. Поиск базовых оснований систем приводит к анализу парадигмальному.

При оценках современной политики анализ идет, по большому счету, на уровне деятельности персон, а не на уроне систем или парадигм. Обществоведение оказывается в этом плане отброшено назад, ко времени Карамзина. И в этой развилке – персоны и системы возникает парадокс. Судя по социологическим опросам, поддержка высшей персоналии власти колоссальна. Но при этом фиксируется определенно неприятие подавляющим большинством существующей системы. Возникает противоречие, которое рано или поздно должно каким-то образом разрешиться. Желаемым путем разрешения мог бы явиться цезарианский сценарий, когда высший властный персоналий возглавляет силы, преобразующие систему. (Рис. 2).

Рис. 2. Развитие методологии анализа общественных наук

Сошлюсь на результаты опросов Левада-Центра об отношении населения к существующей государственной системе. Опрос содержал две составляющие – политическую и экономическую. Первый вопрос выявлял какая политическая система представляется населению более предпочтительной — советская, нынешняя система или демократия по образцу западных государств стран. Второй вопрос выявлял какая экономическая система видится обществу более правильной — которая основана на государственном планировании и распределении или та, в основе которой лежат частная собственность и рыночные отношения.

Ответ по политической системе. Казалось бы, если население поддерживает существующий режим, то значит, и нынешняя политическая система должна быть поддержана. Однако наибольшее число опрошенных — 37% опрошенных выступают за советскую систему. Нынешнюю систему поддерживают 23% – заметно меньше. Причем максимум поддержки нынешней системы приходился на 2008 год, когда был достигнут показатель в 36%. То есть привлекательность нынешней системы в глазах населения падает. Демократия по западному образцу совсем потеряла авторитет – только 13% поддержки. В 1998 году ее поддерживало 32% респондентов.

Еще более показательны предпочтения населения в отношении экономической системы. Российская власть сегодня, как и в 1990-е годы, выступает за рыночные отношения и частную собственность, провозглашает курс на приватизацию. Между тем, большинство населения выступает за государственное планирование и регулирование — 52%. За модель, которая основана на частной собственности и рыночных отношениях вдвое меньше – 26 % респондентов. Причем, в начале 1990-х доля «рыночников» в российском обществе составляла 48%. Популярность рыночной модели резко снизилась при столкновении населения с реформационными реалиями. Таким образом, народ, большинство населения не поддерживает существующей системы государственности – ни в ее политическом, ни в экономическом воплощении. Ни это ли индикатор запроса на грядущую модельную трансформацию? (Рис. 3).

Рис. 3. Какое государство желают строить россияне? (опрос Левада-Центра)

Индикативные результаты дает и интернет-опрос, проводимый на нашем ресурсе по выявлению наиболее эффективной российской исторической модели. Понятно, что репрезентативности интернет-опросов можно относиться по-разному. Но в данном случае он может быть рассмотрен как аргумент второго порядка, подтверждающий результаты, полученные на опросах более широкой выборки. Всего проголосовало более 1000 человек. Вопрос формулировался следующим образом: «Какая модель государственности в истории России была наиболее эффективной?». Были перечислены государственные модели – всего 12, начиная от времени Николая I. Подавляющее большинство — 57,3% высказалось за сталинскую модель. Как это соотносится с результатами выборов в Думу и с персональными рейтингами? (Рис. 4).

Рис. 4. Какая модель государственности в истории России была наиболее эффективной Онлайн-опрос

Давно еще в начале 2000-х годов, была высказана мысль, что современный политический режим «сидит на двух стульях». Оба эти «стула» используются и в настоящее время — либеральный стул (экономика и социальные отношения построены не либеральных лекалах) и патриотическом стул (державная риторика). Есть такие понятия, как слова-оксюмороны – слова, содержащие внутренние противоречия. А можно применить в виде аналогии понятие «государство-оксюморон». С одной стороны, в применении к России, есть встроенность в западно-центричную мир-систему (и экономика, и финансовая, и культура, и жизнеустройство элит встроены в Запад). С другой — проявляемая державная риторика и воссоединение с Крымом. Противоречие должно разрешиться. Государство должно двигаться либо в одном, либо в другом направлении. В двух противоположных направлениях движение невозможно. Либо побеждает западническая линия, либо патриотическая риторика должна привести к трансформации на суверенных основах всей государственной системы.

Рассмотрим наиболее разительно проявляемые противоречия современной России. С одной стороны, экономическая война с Западом, режим санкций и курс на импортозамещение. С другой, Западная Европа остается основным экономическим партнером Российской Федерации. С одной стороны, критика мировой американской гегемонии. С другой, опора финансовой системы на американский доллар. С одной стороны, в качестве национальной идеи провозглашается патриотизм. С другой, отечественные фильмы составляют по последним данным 19% на кинопрокате всей кинопродукции художественных фильмов. С одной стороны, заявляемые попытки государственного регулирования экономики ценами. С другой, курс на приватизацию, сокращение доли государства в экономике. С одной стороны, борьба с угрозами «цветной революции». С другой, Болонский процесс, западные рейтинги научного цитирования, движение в направлении создания кадров для этой самой «цветной революции». С одной стороны, суверенитет заявлен как абсолютная ценность России. С другой, конституционное положение об охраняемом приоритете международного права, включении его в национальное законодательство. С одной стороны, введение запрета чиновникам держать вклады в иностранных банках. С другой, российское государство само держит свои валютные резервы в тех же самых западных банках. С одной стороны, защита традиционных семейных ценностей. С другой, сохраняемое одно из первых мест в мире по абортам и разводам. С одной стороны, осуждение курса десуверенизации 1990-х годов. С другой, открытие Ельцин-центра. С одной стороны, критика социального чванства «болотной» оппозиции. С другой, сверхвысокое социальное расслоение, общество социальных контрастов. С одной стороны, противодействие поддерживаемым из-за рубежа НКО. С другой, Высшая школа экономики по-прежнему является главным экспертным центром Российской Федерации. С одной стороны, идеология консерватизма и критика либералов. С другой, конституционное положение (Статья 2) о том, что высшими ценностями в России являются права и свободы человека – эти же самые либеральные ценности. С одной стороны, идеология заявляемой великой державы. С другой, феномен Дмитрия Анатольевича Медведева. (Рис.).

Рис. 5. Противоречия современной России: «на двух стульях»

Насколько вообще значимы электоральные рейтинги? Конечно, значимы. Но их нельзя абсолютизировать. Обратимся к опыту «цветных революций», включая опыт «арабской весны». Приведем показатели, полученные на последних выборах президентов соответствующих республик, предшествующие их свержениям. Эдуард Шеварднадзе в Грузии получил 82% голосов, Аскар Акаев в Киргизии – 77,4%, Бен Али в Тунисе – 89,6%, Али Абдулла Салех в Йемене – 77,17%, Хосни Мубарак в Египте – 88,6%. Электоральные показатели у них всех были очень высокими. Потом ситуация резко менялась. Страны Востока демонстрируют, что значение электоральных показателей не стоит преувеличивать и более целесообразно обращать внимание на степень функциональности государственных систем. (Рис. 6)

Рис. 6. Много ли значит электоральная поддержка на Востоке?

Сошлюсь на наши более ранние исследования о вариативности и цикличности развития человечества. Еще в XIX веке русским философом славянофилом А.С. Хомяковым была подмечена закономерность, что российские монархи меняются в строгой последовательности через одного. Царь-либерал, царь-консерватор, царь-либерал, царь-консерватор… И действительно, если исключить правителей, на которых приходится год – полтора пребывания во власти, получается некий маятник. Вначале вектор движения общественной системы направлен в сторону внешних заимствований, космополитизации. Потом вступает в ход действие сил цивилизационного отторжения и вектор движения оказывается устремлен в сторону идентичных ценностей. Так и осуществляется исторически ход цивилизационного маятника.

Важна здесь и фиксация точек гибели государства. Она случается тогда, когда закономерная смена вектора не осуществлялась. Власть не отвечала артикулируемые временем запросы. Такое фиксируется дважды – при Николае II, не ответившего в должной мере на вызовы модернизации, и при переходе Горбачев – Ельцин, когда требовалось остановить распадный процесс, обратиться к цивилизационноидентичным ценностным накоплениям, а не продолжать либеральную линию.

Опыт российского цивилизационного маятника адресуется сегодня к президентству Владимира Путина. Темы патриотизма, суверенитета, цивилизационных, идентичных ценностей соответствуют запросам населения на новой фазе маятникого хода. На путинский период объективно должна была выпасть историческая миссия возвращения России к цивилизационно идентичным ценностям. На уровне политической риторики это, действительно, произошло. Однако в отношении экономической и социальной системы такого поворота не случилось, хотя по логике маятникового хода должно было случиться. И это создает, по опыту распада государства в прошлом, соответствующие угрозы. (Рис. 7).

Рис. 7. Инверсии российской истории

Действие цивилизационного маятника обнаруживается не только применительно к России. Расчет велся в формате экспертной сессии, в рамках которой группа по достаточно большому количеству показателей давала оценку состояния цивилизационной идентичности стран мира в пятилетнем шаговом режиме. Практические рекомендации для власти, следующие из модели цивилизационного маятника, опираются, таким образом, не только на российский, но мировой исторический опыт. (Рис. 8, 9).

Рис. 8. Динамика состояния цивилизационной идентичности государств по ряду европейских стран

Рис. 9. Динамика состояния цивилизационной идентичности государств по ряду стран мира

Существуют и внешние обстоятельства, определяющие перспективы грядущей российской политической трансформации. Конечно, мы живем не в изолированном мире. Безусловно, мы не можем быть не связаны с мировыми процессами. Соответственно, необходимо ответить на вопрос о содержании мирового мейнстрима. Этот мейнстрим выражается надвигающейся волной нового системного кризиса.

На рисунке ниже приведены все кризисы, которые традиционно выделяются в литературе в качестве кризисов, имевших мировое проявление. Средний срок от кризиса до кризиса составляет пять лет. Но частность кризисов на современном этапе истории еще более возрастает. Следует, таким образом, прогнозировать, что ближайший кризис, ближайшее мировое потрясение находится не в отдаленной перспективе. И такое потрясение может иметь для существующей системы мироустройства роковые последствия. (Рис. 10).

Рис. 10. Мир стоит на пороге нового глобального кризиса. Сумеет ли Россия воспользоваться этой ситуацией?

Как ситуация мирового кризиса скажется на России? Когда-то Советский Союз использовал Великую депрессию для осуществления исторического прорыва. Готова ли сегодня Россия осуществить подобный рывок, использовав затруднительное положение геополитических противников. Или, напротив, мировой кризис обрушит и Россию, поскольку у нас и финансовые инфраструктуры, и экономика по-прежнему завязаны на внешний (= западный) мир.

К трансформациям мироустройства приводит и любой исход президентских выборов в Соединенных Штатах Америки. Вариант Клинтон – это либеральная силовая зачистка мира. Вариант Трампа – это правая перспектива, фашизационная мировая трансформация.

Как скажутся эти варианты в отношении России? На основе заявлений кандидатов в президентское кресло можно провести исторические аналогии. Клинтовский вариант – это вариант Антанты, нового объединенного похода против России коалиции западных государств во главе с США. Трамповский вариант – это отнюдь не дружба с Россией. Исходя из высказываний кандидата от республиканцев, возникают уже аналогии столкновения СССР с Германией во Второй мировой войне. Взращивается некий агрессор, становящий противником России. Этот агрессор изобличается в качестве мирового зла, но обеспечивается при этом соответствующими финансовыми вливаниями. Далее он сталкивается с Россией в кровопролитном конфликте, и США черпают дивиденды, оказавшись вне схватки или на периферии схватки. Таким противником России в трамповском сценарии может вполне стать новый исламский халифат. Не исключено и использование в этом качестве Китая.

В любом случае – и при клинтоновском, и при трамповском варианте Россия столкнется с большими вызовами. Готова ли Россия к этим вызовам? Начинается объективно новый политический цикл не только российского, но и в целом мирового развития. Мир стоит на пороге глобальных трансформаций. Россия, приходится констатировать, пока к этим трансформациям, судя по всему, не готова. И эта неготовность, конечно, может иметь в трансформационной фазе для нее самые тяжелые последствия. (Рис. 11).

Рис. 11. Грядущая мировая политическая трансформация

Война, как учит история, может очень легко трансформироваться в революцию. Коли мы ввязываемся в войну, то в этой войне надо обязательно побеждать. Военное поражение будет означать не только внешние уступки, но и внутреннее политическое обрушение. В войну мы вошли, рубикон перейден, теперь другого выбора, чем преобразование страны на цивилизационноидентичной платформе нет.

Обратимся к истории России. Проиграли русско-японскую войну – Первая российская революция. Проигранная Первая мировая война – Революция 1917 года. Поражение в Холодной войне, вывод войск из Афганистана – антисоветская революция.

Еще одна историческая апелляция. Как известно, итогом Первой мировой войны явилась целая серия революций. Но революции произошли исключительно в тех самых странах, которые терпели поражения. В странах – победителях революций не было. (Рис. 12).

Рис. 12. Поражение в войне как фактор революции

Конечно, определенные трансформации политического режима в России происходят. Сказать, что режим никуда не движется, что все осталось так, как было в 1990-е годы, нельзя. Но возникает вопрос: куда движется политический режим?

Сопоставим три модели: модель 1990-х годов, модель, задаваемую современным вектором движения и историческую модель России, как желаемую для большинства населения.

Экономическая сфера: 1990-е годы – капитализм, свободный рынок; 2000-е годы – корпоративизм, рынок, но не классический, а кланово-бюрократический; желаемая модель – социализм, этатистская нерыночная система экономики.

Политическая сфера: 1990-е годы – политический плюрализм; 2000-е годы – персонократия; желаемая модель – не власть персоны, какой бы выдающейся она не была, а власть идей, идеократия.

Социальная сфера: 1990-е годы – общество социальной конкуренции; 2000-е годы – неофеодализм, патронаж сильных («отцы родные») над слабыми; желаемая модель – общество социального равенства.

Сфера самоидентификации: 1990-е годы – космополитизм; 2000-е годы – гражданская идентичность; желаемая модель — цивилизационная идентичность.

Аксиологическая сфера: 1990-е годы — пропаганда потребительства и пороков; 2000-е годы — консюмеристский консерватизм (консервативные ценности, но в сочетании с пропагандой высокого потребления); желаемая модель — идеалы духовного преображения человека.

Сфера встроенности в мир: 1990-е годы Россия заявлялась как часть Запад; 2000-е годы — Россия – военно-энергетическая держава; желаемая модель — Россия – лидер мироустроительной альтернативы.

Определенные элементы происходящих сегодня трансформаций могут вызывать ассоциации по эффекту подобия с желаемым идеалом. Но это движение, важно подчеркнуть, не есть движение к этому желаемому большинством народа и цивилизационно идентичному идеалу. (Рис. 13).

Рис. 13. Направления современной российской трансформации

Всего классических идеологий не столь большое количество. Есть идеология либерализма. Есть идеология фашизма. Есть идеология солидаризма (социализм, коммунизм). По большому счету, выбор идет между этими тремя идеологиями. Консерватизм может быть разным. Консервироваться может и либеральная система. Консервироваться может и система фашистская. Консервироваться может и солидаризм.

Возвращение к модели 1990-х годов – это верная гибель страны. Нового оранжевизма Россия не выдержит. Вторая модель – модель фашизационной перспективы – это тоже гибель страны. Межэтнические конфликты, объявление России криминальным государством и реализация сценария полной изоляции – результат — геополитическое уничтожение. Остается одно – солидаризационная перспектива, как шанс на возвращение к цивилизационноидентичной модели России, основываемой исторически на идеалах соборного бытия. (Рис. 14).

Рис. 14. Россия на перекрестке идеологического выбора

Сумеет ли найти власть или общество в целом соответствующие ценности, возможности их имплементировать в практику – это вопрос следующего политического цикла. И как пройдет Россия этот цикл есть проблема не только российского и даже не просто мирового, но всемирно-исторического масштаба.

власть, общественная модель, политический цикл, Россия, трансформация

http://vbagdasaryan.ru/

19.10.2016 Кто и почему не любит Ивана Грозного?

И вот, оказалось, что фобии в отношении образа умершего 432 года назад царя в среде либеральной общественности России сохранены. Какой шум был поднят в связи с воздвижением памятника человеку в городе, который был создан его непосредственным повелением. Так в чем же причины патологической, проходящей через столетия ненависти в отношении Ивана VI?

Основных причин две. Первая состоит в том, что Грозный прямо противостоял консолидированному Западу. И более того им этот Запад презирался. Ливонская война была проиграна. Но суверенная государственность была сохранена и русская цивилизация, в своих идентичных ценностных накоплениях, выстояла. Московская Русь выстраивалась им как теократическое государство, выражающее альтернативу той модели государственности, которая устанавливается на Западе. Принятие Иваном IV при венчании на царство титула «Царь и самодержец всея Руси» являлось декларацией русского государства, как истинной, единственной в своем роде христианской державы, обвинение Запада в узурпаторстве.

Вторая причина заключается в жестком искоренении тех элитаристских групп, которые в современном политическом словаре могли бы быть определены как «пятая колонна». Карал он и еретиков, объединяемых идущей с XV века ереси «жидовствующих».

Совершенно иное дело – отношение народа. В народной памяти установилось почитание грозного царя в качестве святого. Факт включения Ивана IV в каталоги святых признавался видным историком Церкви Евгением Голубинским. Сохранились иконографические изображения Ивана IV с нимбом. Вплоть до 1917 г. к гробнице Грозного в Кремле шел простой народ, прося его о заступничестве перед Господом. Устраивались многочисленные панихиды с поминовением царского имени. Культ Ивана Грозного был столь значительным, что вопрос об его официальной канонизации ставился даже на Поместном Соборе 1917-1918 гг.

А есть ли все-таки практические основания для установления памятника в череде исторических свершений грозненского правления? Таких оснований предостаточно.

Институт государства в собственном смысле, отличный от государева вотчинного правления, ведет происхождение именно с реформ Ивана Грозного. Отрицать успешность этих реформ невозможно. Поэтому в целях умаления их значения создан миф о двух принципиально различных этапах правления Ивана IV – периодов Избранной Рады и опричнины. В действительности, водораздела между ними не существовало. Начатые до установления опричнины почти все реформы были реализованы уже в опричный период. Так, достаточно посмотреть на даты учреждения приказов, чтобы констатировать, что приказная система окончательно сложилась уже после фактического упразднения Избранной Рады.

В феврале 1549 г. был созван первый в истории России Земский собор, сравниваемый зачастую с европейскими национальными представительными учреждениями. Реформы осуществлялись теперь на основании соборных решений, а не только воли государя. Соборным решением был принят и новый судебник.

Ликвидацией принципа воеводских «кормлений», как узаконенной взятки, наносился удар по позициям прежней региональной элиты. Урезание наместнических прерогатив выразилось в изъятии из их ведения уголовного судопроизводства. Были приняты губные уставные грамоты, существенно расширяющие функции выборных органов местного управления. Военно-административное дело на местах передается от воевод специальным городовым приказчикам. Чиновникам стало впервые выплачиваться жалованье.

В центре военной реформы находилось принятие уложения о воинской службе дворян и «детей боярских», предусматривающее обязательность государева служения. Тысяча дворянских семей получала на условиях воинского служения поместные земли в окрестностях Москвы. Новое столичное дворянство составило своеобразную царскую гвардию, собираемую по призыву государя в сравнительно короткие сроки.

Учреждались войска нового типа — стрелецкие полки, носившие, в отличие от эпизодически собираемого по призыву государя поместного воинства, характер постоянно функционирующей полурегулярной армии. Мобилизационная мобильность стрельцов обеспечивала более эффективное реагирование на действие неприятеля во время войн и татарских набегов. Применительно к стрелецким войскам впервые в России устанавливалась система воинских званий. Другим важным шагом в реформаторской практике опричного периода стало утверждение государем в 1571 г. первого в истории России воинского устава. Разработанный воеводой князем Михаилом Воротынским «Устав строевой и станичной службы» производил казачество в воинское служилое сословие.

Было проведено упорядочение системы налогообложения. С целью определения объема взимаемых налогов проводилась перепись податных земель – «сошное письмо». Завершался начатый еще в правление Елены Глинской процесс общероссийской унификации мер и весов.

Царский террор далеко не исчерпывал содержание внутренней политики периода опричнины. Именно во второй половине 1560-х – 1570-е гг., а вовсе не при «Избранной Раде», как это иногда преподносится, происходит учреждение и становление исполнительных органов власти — приказов. Возникавшие прежде для осуществления разовых поручений (приказов) государя, они превращаются при Иване IV в постоянно функционирующие государственные структуры.

Период правления Ивана IV стал временем небывалых до того территориальных масштабов приобретений. К концу его правления территория страны увеличилась почти вдвое по сравнению с серединой века. В нее вошли земли Казанского, Астраханского и Сибирского ханств, Башкирия. Осваивалась южная окраина страны – Дикое поле. Было закончено строительство «Большой засечной черты», ставшей преградой для набегов крымских татар и ногайцев. А каков урон наносили эти набеги указывают результаты расчетов западного исследователя Алана Фишера, согласно которым за все время их осуществления было угнано в рабство более трех миллионов русских.

Мало? За любое из этих деяний можно было бы возводить памятник.

Ну а как же быть с «маниакальным террором» Ивана Грозного? Попытаемся с этим разобраться.

В историографии с начала XIX века сложился антигрозненский пасквиль. За основу в оценках были взяты без должной верификации на предмет ангажированности свидетельства иностранцев, таких как бывший опричник Генрих Штаден. Особо значимую роль в утверждении антигрозненского памфлета имела «История Государства Российского» Н.М. Карамзина. Однако обрушившаяся на Ивана Грозного с начала XIX века критика не может быть адекватно понята без учета идеологического контекста соответствующей эпохи. Это было время популярности идей конституционализма. Памфлет на Ивана Грозного потребовался для демонстрации порочности самодержавной модели властвования и предпочтительности ограниченной конституцией системы правления.

Патологически негативно оценивался Иван IV и в западной историографии. И это понятно из содержания геополитического противостояния XVI века. Русская цивилизация фактически впервые обнаружила способность открыто противостоять Западу. Причем противостоять, как в период Ливонской войны, в одиночку.

Ни один из российских монархов не подвергался столь значительной мифологизации, как Иван Грозный. Для обличителей пороков самовластия излюбленной темой стало описание жестокостей опричного террора.

Действительно, Иван IV был жестким правителем. Выдающийся исследователь этого периода Р.Г. Скрынников представил доказательства, что в ходе грозненского террора было уничтожено около 4-5 тыс. человек. С целью поминовения всех казненных в период правления Ивана IV по приказу царя был составлен специальный «Синодик опальных». В нем оказались упомянуты 3300 человек. Однако масштабы репрессий в Европе того времени были несоизмеримо выше. Так, например, в одних только Нидерландах, находившихся под властью Карла V и Филиппа II, «число жертв… доходило до 100 тыс.». Из них было «сожжено живьем 28 540 человек». Французский король Карл IX 23 августа 1572 года принял активное «личное» участие в так называемой Варфоломеевской ночи, во время которой было зверски убито «более 3 тыс. гугенотов» только за то, что они принадлежали к протестантству, а не к католицизму. «Ночь» имела продолжение, и «в общем во Франции погибло тогда в течение двух недель около 30 тыс. протестантов». В Англии периода Генриха VIII только за «бродяжничество» вдоль больших дорог «было повешено 72 тысячи бродяг и нищих». В Германии, при подавлении крестьянского восстания 1525 г., казнили более 100000 человек. Так что российское средневековье не было, как минимум, более кровавым, чем европейское.

Апокрифичными признаются современными историками сведения, подчеркнутые главным образом из западных источников, о патологических поступках московского царя, таких, как, например, собственноручное убийство им сына Ивана. Вскрытие могилы царевича в 1963 г. позволило установить содержание в его останках содержание ртути, почти в 33 раза превышающее допустимую норму, указывая, что смерть его могла наступить вовсе не от удара жезла, а в результате отравления. Следовательно, заговоры по физическому изведению царской семьи не были плодом воображений государя.

А была ли вообще грозненская деспотия? В русской политической саморефлексии, вопреки западному историографическому клише, государь не отождествлялся с государством. Следует напомнить, что монарший тезис «Государство – это я» был выдвинут отнюдь не в Московии. Конечно, проведенная Иваном IV дифференциация на опричные и земские владения носила формальный характер, но она отражала факт существования идеи о нетождественности понятий «государство» и «государственное». Иван IV понимал собственную власть совершенно не в деспотическом смысле. В ответе А. Курбскому он пояснял, что Русская земля управляется, во-первых, Божественным Промыслом, во-вторых, представительством Богородицы, в-третьих, покровительством национальных святых, в-четвертых, традицией предков, и только в-пятых, великими государями. Царь не мог изменить традицию, почитаемую выше политической власти. Царь не мог отступить от православия. Именно православие освящало его самодержавный статус.

Политика Ивана Грозного не может быть адекватно понята без учета доминанты в ней религиозной составляющей. Русь в XVI столетии жила в парадигме эсхатологических ожиданий. Глубокая вера самого царя позволяла ему смотреть на политику как на реализацию религиозной миссии. Фигура царя понималась им не только в качестве земского правителя, но и как носителя священнической власти. Как религиозный монашеский орден выстраивалась Иваном Грозным опричная организация. Образцы для подражания были перед глазами. Именно в XVI веке, как известно, на Западе был утвержден Орден Иезуитов. Так что по меркам шестнадцатого столетия политика Ивана IV не была чем-то экстраординарным. Сам Иван Грозный уподоблял государство монастырю, а себя характеризовал как Игумена Земли Русской. Монастырская модель властвования предполагала соответствующую специфику государственного курса.

Иван IV выстраивал модель теократической государственности. Она понималась не в смысле обожествления фигуры монарха, а в смысле представления через него непосредственно власти Бога. Данное понимание природы русского самодержавия в современности деформируется, сведясь к власти самодержца как абсолютного суверена.

Целенаправленное историографическое искажение образа Ивана Грозного — не случайно. Именно с ним ассоциировался апогей могущества державы Рюриковичей на международной арене. Территория России за его царствование возросла с 2,8 до 5,4 млн. кв. км, рост населения составил почти 50%. Именно в это время Россия впервые бросает реальный вызов Западу как геополитическая и цивилизационная альтернатива.

Демонизация Грозного означала, соответственно, и дезавуирование достигнутых московским государством в его правление успехов. Отсюда следовало основное назидание – о противопоказанности для России самих попыток цивилизационного торжества над Западом.

Образ Грозного русского царя, патологического кровавого тирана вписывался в общую россиефобскую матрицу:

«Хитрость да обманы,

Злоба да насилие,

Грозные Иваны,

Темные Василии»

Оппонируя либерально-западническим критикам российской государственности историк-эмигрант Н.И. Ульянов писал: «Существовало ли когда государство без взяточничества, без коррупции, без злоупотребления властью, без жандармов, притеснений и несправедливости? И впрямь ли далеко ушла Россия в этом смысле от Европы? Одних рисунков и эстампов Домье, посвященных французскому правосудию достаточно, чтобы стушевать и сделать ничтожной фигуру нашего примитивного Шемяки. Никогда в старой России не было таких кошмарных застенков и тюрем, как в просвещенных странах Запада. Были «Грозные Иваны, Темные Василии, но разве не было Христиана II датского, «северного Нерона»? Разве не было Эрика XIV шведского, Филиппа II испанского, «белокурого зверя» Цезаря Борджиа? В русском прошлом не найти ничего похожего на холодную жестокость венецианской Сеньерии, на испанские аутодафе, на альбигойскую резню, костры ведьм, Варфоломеевскую ночь. Про Россию никогда нельзя сказать того, что сказал Вольтер про Англию: «ее историю должен писать палач». И никогда русских крестьян не сгоняли с земли, обрекая на гибель, как в той же Англии в эпоху первоначального накопления. Никогда эксплуатация крепостных не была более безжалостной, чем в Польше, во Франции, в Германии. Даже при подавлении бунтов и восстаний русская власть не проявляла такой беспощадности, какую видим на Западе. Расстрел 9 января и карательные экспедиции 1905 г. не идут ни в какое сравнение с парижскими расстрелами Кавеньяка и Галифе. Если же обратиться к колониальным зверствам европейцев, то у самого К.Маркса, описавшего их в 1 томе «Капитала», не повернется язык сравнить с ними русское освоение Сибири или Кавказа».

Некоторое время назад была поднята шумиха в отношении обнаруженных высоких показателей среди населения рейтинга Сталина. Это было объяснено ностальгией по СССР. А как в таком случае объяснить рейтинг Ивана Грозного? Русский царь вошел в 2008 году в десятку великих россиян по результатам телеконкурса «Имя России». Значит дело не только в ностальгии. Вопрос в запросе на власть, отстаивающую национальные интересы, выстраивающую цивилизационно идентичную модель государства, власть идеократичную, мобилизующую через артикуляцию большой идеи народ на великие свершения

http://vbagdasaryan.ru/kto-i-pochemu-ne-lyubit-ivana-groznogo/

28.09.2016 Большевики как реставраторы Империи

В рамках православной мысли всегда существовала революционно-коммунистическая тенденция: эсхатологическое сознание, идеократические утопии, противопоставляемые плутократичским системам, неприятие кальвинистского ангела Капитала, именуемого в православной традиции Маммоной и т.п. В средневековой Руси подобные умонастроения выражали нестяжатели. Эсхатологическое мировосприятие находилось в основе старообрядческого выбора. Старообрядцы вели борьбу против инокультурных проникновений, в поражении которыми обвиняли падшее, с их точки зрения, имперское государство. Показательна и их сложившаяся еще с крестьянских войн восемнадцатого столетия, тесная связь с революционным движением. К раскольникам, как потенциальной политической силе, апеллировали и революционные демократы (А.И.Герцен), и народники. Большевизм исторически сформировался в продолжение этой традиции. Он сочетал, с одной стороны, радикальное, переходящее в русофобию, западничество, с другой, приверженность народной эсхатологии и представлениям об общинной справедливости. Эти компоненты объективно вступали в противоречие, что и было отражено в коллизиях внутренней борьбы в истории большевистской партии.

Увлеченная европейским просветительством императорская власть сама раздувала пожар революции, подготавливая собственную гибель. Затеянная Романовыми европеизация России отнюдь не имела объективной заданности и потому вызвала цивилизационное отторжение. Напротив, большевики, прикрываясь левой фразеологией, по существу взяли на себя миссию имперостроительства.[1]

В современном массовом сознании утвердился стереотип о большевиках, как демонической силе низвергателей русской монархии. Но надо напомнить, что царя свергла либерально-капиталистическая кадетско-октябристская революция, в которой большевики не играли сколько бы то ни было заметной роли. Инициированная Временным правительством Чрезвычайная следственная комиссия подготавливала судебный процесс о государственной измене Николая II. Волна репрессий против лидеров право-монархического движения прокатился по стране еще в дооктябрьский период. Особой доблестью среди активных представителей «революционных масс» считалось убить полицейского или черносотенца. На волне Февральской революции было убито 4 тыс. служащих Охранного отделения. Под арестом оказываются общественные деятели право-монархического направления: А.И. Дубровин, Н.М. Юскевич-Красовский, Н.Н. Тиханович-Савицкий, И.Г. Щегловитов, Н.А. Маклаков и др. В качестве общественной альтернативы царю в последние годы существования монархии рассматривались отнюдь ни Ленин или Троцкий, а думские лидеры – П.Н. Милюков, А.И. Гучков, М.В. Родзянко. И если уж искать ответственных в гибели империи, то в большей степени, чем коммунисты, ее разделяют российские либералы.

Загадкой для историков является пассивность, проявленная в 1917 г. многочисленными сторонниками самодержавного правления. Ведь во время первой русской революции они активно выступили в защиту царского престола. По-видимому, народный монархизм на подсознательном психоментальном уровне в значительной мере трансформировался в большевизм. Октябрьская революция воспринималась в качестве возмездия узурпаторам царского престола. Ни что, так не резало слух русского человека как прилагательное «временное», вынесенное в официальное наименование революционного правительства. Временные, промежуточные, переходные формы противоречат монархическому принципу «предвечных устоев». Временщик – это узурпатор. Временному правительству не хватало политической решимости, чтобы раз и навсегда разрешить принципиальные вопросы государственного функционирования России. Его нерешительность укрепляло народ в подозрении о нелигитимности власти «временщиков». Другое дело большевики, которые твердой рукой вершили свою политику (без оглядки на всякого рода представительства, вроде Предпарламента или Учредительного собрания). Они сразу же дали понять, что власть им принадлежит по праву (народному пониманию права, определяемого в качестве особой харизмы божественного избранничества).

Неприятие Государственной Думы восходило к архетипу отношения народа к Думе боярской. Старинный идеомиф, о том, что бояре-крамольники изводят царя – народного родетеля, экстраполировался в контекст политической конъюнктуры Февральской революции. Министры Временного правительства – это думские бояре-узурпаторы, низложившие царя. За такими политическими декорациями как Директория угадывался образ «семибоярщины». Переезд А.Ф. Керенского в царский дворец, где он работал в кабинете и спал в опочивальне Александра III, укрепляли народ в правильности его догадки. Муссировались слухи, будто бы председатель Временного правительства даже примерял на себя тайно царскую корону и усаживался на престол. Большевистская же революция воспринималась через призму архетипа покончившего с семибоярщиной «народного ополчения». Оставалось в соответствии со сценарием смутного времени утвердить нового царя. А между тем, на пост наркома по делам национальностей в первой большевистском правительстве был назначен И.В. Сталин….

Большевизм, вышедший из среды социал-демократии, представлял собой отрицание конформистского социал-демократизма. Ленинизм выступал как синтез марксизма и народнической традиции. Несмотря на декларируемую приверженность большевиков марксистской идеологии, ее основополагающие принципы были выхолощены в ходе строительства реального социализма. Народническая версия построения общества будущего посредством обращения к традиционным институтам докапиталистической России, при усилении тенденций апелляции к прошлому, делала вероятным перспективу «консервативной революции» под социалистическими знаменами. Слово «большевик» вызывало ассоциации с привычным для крестьянского слуха термином «большак», обозначавшего руководителя общинным миром. «Красная» семантика также оказалось наиболее предпочтительной в контексте народной семиосферы. Принципы коллективного землепользования отражали традиционные эгалитарные нормы социального устройства русской деревни. Аграрный смысл революции заключался в ликвидации чужеродной частнособственнической модели обустройства села. Коллективизация была жестокой и неумело проведенной, но исторически неизбежной хирургической операцией по восстановлению национальных форм бытия общины. Система Советов также оказалась ближе народной ментальности, чем западно-европейский принцип организации власти на основе многопартийной выборности. С другой стороны, коллегиальная модель республиканизма подменялась цезаризмом, как квазимонархической системой, основанной на архетипах царистской традиции патерналистского сознания народа. Цезарь и Советы, выражаясь языком О. Шпенглера, являлись псевдоморфизмом институтов допетровской органической Руси – Царь и Собор. О парадоксальном характере народного восприятия Ленина, как носителя идеи самодержавной Руси, свидетельствует письмо на имя председателя СНК от И. Павлова: «Симбирскому дворянину Владимиру Ильичу Ульянову (Ленину).

Честь и слава Вам, Владимир Ильич! Как маг и чародей, Вы сумели заставить русский народ забыть и простить Николаю Второму все его прегрешения и властно повернули его вновь на путь Монархизма. Умело и незаметно, не словами, а делом Вы с очевидностью показали всему миру нелепость социалистических теорий и мудро, как сказочный змий, зажгли сердце русского народа непримиримой ненавистью к подлому и продажному племени иудеев. Да, пусть многое погибло! Но всякий, кто только может хоть немного смотреть в будущее, скажет, что это к лучшему. Сейчас разрешение проблемы социализма и вопроса о собственности, равным образом дело монархизма поставлено на верный путь и обеспечено на долгие годы. И это исключительно благодаря симбирскому дворянину Ульянову. Честь и хвала Вам, Владимир Ильич! Убежденный монархист Павлов. 26 декабря 1919 года».

Практика строительства социализма в одной стране приводила к смене ориентиров от космополитического мессианства мировой революции к имперскому конструированию. Н.А. Бердяев писал о коммунизме в качестве русской идеи: «Вместо Третьего Рима, в России удалось осуществить Третий Интернационал и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий Интернационал есть тоже священное царство, и оно тоже основано на ортодоксальной вере. На Западе очень плохо понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма. Западные коммунисты, примыкающие к Третьему Интернационалу, играют унизительную роль. Они не понимают, что присоединяясь к Третьему Интернационалу, они присоединяются к русскому народу и осуществляют его мессианское призвание… И это мессианское сознание, рабочее и пролетарское, сопровождается почти славянофильским отношением к Западу. Запад почти отождествляется с буржуазией и капитализмом. Национализация русского коммунизма, о которой все свидетельствуют, имеет своим источником тот факт, что коммунизм осуществляется лишь в одной стране, в России, и коммунистическое царство окружено буржуазными, капиталистическими государствами. Коммунистическая революция в одной стране неизбежно ведет к национализму и националистической международной политике.

Ленинская теория построения «государства нового типа», как глобализации опыта Парижской коммуны, расходилась с практикой построения советской политической системы по образцу старорежимных учреждений. Сразу же после захвата власти большевиками, некоторые из их либеральных оппонентов заговорили о термидорианской сущности октябрьского переворота и даже о его право-реакционной подоплеке. Уже 28 ноября (11 дек.) 1917 г. один из лидеров меньшевистского крыла социал-демократии А.Н. Потресов предупреждал что «идет просачивание в большевизм черносотенства». Приблизительно в то же время на страницах эсеровской газеты «Воля народа» публикуется статья В. Вьюгова с симптоматичным названием «Черносотенцы – большевики и большевики – черносотенцы», в которой автор пишет даже не о «просачивание» черносотенных элементов, а о черносотенной сущности большевизма. Политика Смольного усматривалась им в восстановлении «старого», т.е. дофевральского строя.

Этический императив сменовеховской позиции, заключавшейся в рассмотрении имперского могущества России в качестве высшей ценности, также основывался на тезисе о большевистском термидоре. Призыв «В Каноссу!» являлся следствием оценки исторической миссии большевиков, как «собирателей земли Русской». Разъясняя перед эмигрантской аудиторией консервативную трансформацию революции, С. Чахотин писал: «история заставила русскую «коммунистическую» республику, вопреки ее официальной догме, взять на себя национальное дело собирания распавшейся было России, а вместе с тем восстановления и увеличения русского международного удельного веса. Странно и неожиданно было наблюдать, как в моменты подхода большевиков к Варшаве во всех углах Европы с опаской, но и с известным уважением заговорили не о «большевиках», а… о России, о новом ее появлении на мировой арене».

Евразийцы в рассмотрении глубинных основ большевизма шли дальше сменовеховцев, усматривая в русской революции не просто антифевральский термидор, а отрицание всего петербургского периода отечественной истории, обращение к основам почвенной самобытности. Таким образом, в евразийской интерпретации большевизм представал как не осознающее смысл своей исторической миссии движение «консервативной революции».

Историографический стереотип, о том, что все без исключения черносотенные монархисты оказались в стане непримиримых противников советской власти нуждается в пересмотре. В этом плане показательно отношение к большевикам одного из идеологов черносотенства Б.Н. Никольского. Уже в 1918 г. он обнаруживал в большевизме бессознательный монархизм. «В активной политике, — писал адепт право-монархической идеи в октябре 1918 г., — они с нескудеющею энергиею занимаются самоубийственным для них разрушением России, одновременно с тем выполняя всю закладку объединительной политики по нашей, русской патриотической программе, созидая вопреки своей воле и мысли, новый фундамент для того, что сами разрушают… Разрушение исторически неизбежно, необходимо: не оживет, аще не умрет… Ни лицемерия, ни коварства в этом смысле в них нет: они поистине орудия исторической неизбежности… лучшие в их среде сами это чувствуют как кошмар, как мурашки по спине, боясь в этом сознаться себе самим; с другой стороны в этом их Немезида; несите тяготы власти, захватив власть! Знайте шапку Мономаха!…». Б.В. Никольский указывал, что враги у черносотенцев и большевиков общие – это «эсеры, кадеты и до октябристов включительно». Конечно, он понимал невозможность скорого восстановления правильного монархического правления большевиками. Однако, им предсказывалось утверждение красного имперского цезаризма.

Подлинным революционером, если понимать под революцией смену модели жизнеустройства, являлся ни В.И. Ленин, а П.А. Столыпин. Столыпинские реформы представляли собой ни что иное, как попытку осуществления цивилизационной трансформации. Модель аграрных отношений Прибалтийского края автоматически переносилась на российскую почву, для которой она была не приемлема как по ментальным, так и по природно-климатическим характеристикам.

Социально катастрофические последствия содержались в проектах отказа от государственного регулирования сельского хозяйства в такой стране, как Россия, где изобилие исключено в силу природных условий, и даже для крестьянина всегда актуальной являлась проблема физического выживания. При традиционной низкой, в сравнении с Европой, урожайности, русское крестьянское хозяйство не могло быть рыночным. Поэтому для развития промышленной сферы, науки и культуры, а по большому счету для выживания России, требовалось заставить крестьянина отдать часть необходимой ему самому продукции. Таким образом, элементы продразверстки «военного коммунизма» являлись действенным на всем протяжении русской истории, цивилизационным механизмом самосохранения. Не случайно, к программе изъятия излишков у крестьян еще до «красногвардейской атаки на капитал» обратилось царское правительство в 1916 г., ибо порожденный столыпинскими преобразованиями единоличник не был склонен к снабжению продовольствием сражающейся армии.

Почему, задаются вопросом современные критики большевизма, дореволюционная Россия экспортировала хлеб, а при советской власти были введены карточки? Это объясняется порочностью коллективизаторской политики большевиков. В действительности, причиной тому были объективные урбанизационные процессы. Превращение России из страны аграрной в промышленную предполагало резкий рост городского населения, а соответственно и увеличение объемов валового производства сельскохозяйственной продукции для его обеспечения. За время Гражданской войны городское население бежало в деревни. К 1920 г. численность жителей Москвы сократилось по сравнению с дореволюционным уровнем в 2 раза, а Петрограда – почти в 3 раза. Аграризация социального облика страны и обусловила нэповскую экономическую либерализацию. Но по мере нарастания новой урбанизационной волны обнаруживалась необходимость возращения к методам аграрного этатизма. Количество товарного хлеба действительно было в 1927 г. в два раза меньше, чем в 1913 г. Но при этом, валовой сбор зерна находился примерно на одном уровне с дореволюционными показателями, а городское население уже превышало численность горожан в царской России и возрастало в динамике 1,5 – 2 млн. человек в год.

Не противоречит тезису об имперостроительской сущности большевизма и пресловутая теория о немецком финансировании Октябрьской революции. Симптоматично, что в сотрудничестве с немцами Временное правительство обвиняло равно как Ленина, так и Николая II. Не следует ли понимать, что они в таком случае являлись союзниками?

Российская империя во время Первой мировой войны парадоксальным образом оказалась в союзе с чужеродными ей по идеологии и политической организации государствами. Напротив, в стане противников были режимы, сходные по своей природе с российским самодержавием. Пропаганда воюющих государств утверждала, что война идет не только за территории, но и за торжество собственных политических принципов, соответственно, либерально-демократических для стран Антанты и право-монархических для Четверного союза. Для России же война в идеологическом отношении являлась абсурдной. Российская Империя оказалась волею исторических судеб не в том лагере, в котором она, казалось бы, должна пребывать в силу своих политических форм и цивилизационного содержания. По-видимому, осознание этого по истечению нескольких лет военных действий стало приходить к Николаю II.

Германский континентальный вектор внешнеполитической ориентации большевиков в большей степени отвечал евразийской сущности российского имперостроительства, чем атлантистская линия «Антанты». Однако гипотетическое сотрудничество с определенными военными кругами Германии не следует интерпретировать в качестве союза. Стоит напомнить, что дату рождения Красной Армии было принято связывать с боевыми успехами именно на германском фронте. Уступка же территорий по Брестскому миру оказалась, как и предсказывал В.И. Ленин, краткосрочной. В скором времени, не без участия большевиков, революция разразилась в самой Германии. «Брест-то вышел немцам боком», — рассуждал в ноябре 1918 года герой романа А.Толстого «Хождение по мукам» Вадим Рощин. Если даже немецкое военное командование и рассчитывало на исполнение В.И. Лениным каких то «долговых обязательств», то в этих ожиданиях обманулось. Вербальные германские деньги были в конечном итоге аккумулированы на российское имперостроительство. Несмотря на космополитическую фразеологию, В.И. Ленин мыслил евразийскими параметрами. Он категорически отвергал сотрудничество с «буржуазными националистами». Отвергнутыми оказались в частности все предложения об альянсе большевиков с украинскими сепаратистами.

Оказание неприятелем содействия оппозиционным по отношению к правящему режиму силам в противостоящих в войне государствах естественно. Российская империя во время первой мировой войны поддерживала в частности движение этнического христианского сопротивления в Османском султанате, польскую оппозицию в Германии, панславизм в Австро-Венгрии.

Другое дело, когда оппозиция получает помощь от союзнических держав. «Галифакский инцидент» свидетельствует о тайном американском, а «миссия Мильнера» — английском факторах в российской революции. По-видимому, и Вашингтон, и Лондон, понимая, что исход мировой войны предрешен, не желали допустить Россию к участию в территориальных разделах. Союзники предали. Верность Временного правительства союзническим обещаниям оказалась политической близорукостью. Даже «западник» П.Н. Милюков признавал, что союзники пытались в откровенной форме реализовать программу «эксплуатации России как колонии».

Еще до отречения Николая II от престола, 1 марта 1917 г. правительства Англии и Франции официально сообщили о поддержке Февральской революции. Через послов объявлялось о вступлении «в деловые сношения с Временным Исполнительным Комитетом Государственной Думы, выразителем истинной воли народа и единственным законным временным правительством России». Ллойд Джордж, выступая перед парламентом, не мог скрыть охватившей его радости. «Британское правительство – комментировал премьер-министр сообщения об отречение царя, — уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мира, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война».

Тот факт, что реэмиграция В.И. Ленина и его соратников происходила транзитом через территорию Германии и Швеции, не являлось секретом. Осведомленность об обстоятельствах их возвращения не стала препятствием организации торжественной встречи на Финляндском вокзале. Только когда через несколько месяцев обнаружилась реальная перспектива захвата большевиками власти, их переезд через Германию стал преподноситься как свидетельство о государственной измене.

Помимо большевистских лидеров из швейцарской эмиграции германским транзитом возвращались в России видные представители руководства ПСР, меньшевистского крыла РСДРП, Бунда, Анархо-коммунистов, Социал-демократов Королевства Польского и Литвы, Польской социалистической партий, Поалей Цион, Сионистов-социалистов, Социал-демократической партии Литвы и др. Среди реэмигрантов были и принципиальные противники большевизма (например, П.Б. Аксельрод, или Ю.О. Мартов). Однако из всего спектра партий только большевиков заподозрили в особом немецком покровительстве.

Октябрьская революция ознаменовала смену центробежных тенденций новой фазой имперостроительства.

Регулярную царскую армию уничтожила отнюдь не антивоенная пропаганда большевиков. Ее похоронил абсурдный, если не считать его преднамеренным, Приказ № 1. Показательно, что по свидетельству военного министра последнего состава Временного правительства А.И. Верховского, приказ был отпечатан фантастическим по масштабам тиражом – в 9 млн. экземпляров. До сих пор вопрос о его авторстве и тиражировании окутан мраком. Даже военный министр первого состава Временного правительства А.И. Гучков считал его «немыслимым». Обер – прокурор Синода В.К. Львов заявлял, что Приказ № 1 есть «преступление перед родиной». Но «недоразумение» повторилось. Став военным министром, А.Ф. Керенский издал свой «Приказ по армии и флоту» (его стали называть «декларацией прав солдата»), фактически дублировавший содержание Приказа № 1. Еще 16 июля 1917 г. А.И. Деникин, выступая в присутствие А.Ф. Керенского, заявил: «Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики, я протестую. Это неверно. Армию развалили другие…».

Вопреки другому современному стереотипу, распад России на национальные государства также не был инициирован большевиками. Еще в марте 1917 г. Временное правительство восстановило автономию Финляндии. В июле финский сейм принятием «Закона о власти» фактически провозглашал независимость. Компетенция российского правительства ограничивалась лишь вопросами военной и внешней политики.

Несмотря на оккупацию территории Царства Польского германскими и австро-венгерскими войсками, Временное правительство сочло необходимым заявить о своем согласие на создание в будущем независимой Польши. Единственным условием к польской стороне было установление военного союза с Россией.

Самочинно созванная на Украине Центральная рада стала ее фактическим правительством. Вопреки слабому сопротивлению российских властей, она в июне 1917 г. объявила универсал об автономии Украины и созданию исполнительного органа – Генерального секретариата. По украинскому примеру в июле 1917 г. была создана Белорусская рада. Претендуя на роль национального правительства, она добивалась признания политической автономии Белоруссии.

С сентября вслед за Украиной начал отделяться Северный Кавказ. В Екатеринодаре было учреждено «Объединенное правительство Юго-восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей». По февральской инерции к концу 1917 года от России отделились Закавказье, Литва, Бесарабия и т.д. Демократическая энтропия дошла до провозглашения независимости отдельные регионов, губерний и даже уездов.

Чиновничий аппарат и генералитет уже не обладал внутренним имперским потенциалом. Спасти Россию, как и своего Государя, он был не в состоянии. «Кругом трусость и измена, и обман!» — записал Николай II в дневнике в ночь отречения. Только два генерала из высшего командного состава армии (хан Нахичеванский и граф Келлер) изъявили готовность применить силу для подавления мятежников. Зато многие представители генералитета оказались замешаны в антимонархическом заговоре. Командующий Северным фронтом генерал К.В. Рузский преднамеренно дезинформировал царя о происходящем в столице. Еще в начале февраля он обсуждал с думскими лидерами сценарий ареста императора по пути из ставки в Царское Село. В руководстве заговором были и будущие лидеры белого движения М.В. Алексеев и Л. Г. Корнилов. По свидетельству П.Н. Милюкова, М.В. Алексеев еще осенью 1916 г. разрабатывал «план ареста царицы в ставке и заточения». 8 марта 1917 г. начальник Генерального штаба первым объявил императору об аресте.

В пресловутом корниловском мятеже не содержалось ни чего монархического и контрреволюционного. Спасать монархию отнюдь не входило в намерения Л.Г. Корнилова. Напротив, именно Лавр Георгиевич объявил царской семье постановление Временного правительства об аресте. Уже 2 марта 1917 г. революционная власть доверила ему важнейший пост начальника Петроградского военного округа, что могло быть только при абсолютной уверенности в отсутствии у генерала монархических симпатий.

Обласканы Временным правительством были и Деникин, и Колчак. После Февраля, на фоне отставки «реакционных» генералов, происходил их стремительный карьерный рост. А.В. Колчак пользовался в думских кругах репутацией либерала и оппозиционера. Последний военный министр Временного правительство генерал А.И. Верховский оценивал выдвижение А.В. Колчака на пост командующего Черноморским флотом в качестве первой серьезной победы оппозиции. В октябре 1917 г. незадолго до большевистской революции будущий главковерх, пребывавший в то время в США, дал согласие выставить свою кандидатуру на выборах в Учредительное собрание от партии кадетов. Вернувшись в Россию в ноябре 1918 г., после почти годового пребывания за рубежом, адмирал фактически сразу же был провозглашен Верховным правителем. Вне, всякого сомнения А.В. Колчак являлся прямым ставленником Западом, что и обусловило его выдвижение на высший пост в белом движении. Сам адмирал определял свою миссию в качестве «кондотьера».

Ни тени реставрационных вожделений не испытывал и А.И. Деникин. Его биограф Д. Лехович определял политическую платформу генерала как «либерализм». По представлениям А.И. Деникина, писал он, «кадетская партия …сможет привести Россию… к конституционной монархии британского типа». Соответственно «идея верности союзникам приобретала характер символа веры». Во всех деникинских документах целью борьбы указывалось утверждение парламентского строя, а вовсе не реставрация монархии.

Парадокс белого движения заключался в том, что оно не было достаточно белым, т.е. монархическим. Белое дело было не более чем, реакцией Февраля на Октябрь. Никто из белогвардейских главковерхов не предполагал проводить реставрацию самодержавного режима. Выступая под лозунгом «единой и неделимой России» руководителем белых правительств на практике вели с Антантой торг о российских территориях в обмен на военную помощь. А планы союзников по разделу и колонизации России были гораздо глобальнее, чем требования немцев на Брестских переговорах. От Антанты исходила более серьезная угроза для российской государственности, нежели от Германии. Для белых главковерхов не являлось секретом англо-французское соглашение от 23 декабря 1917 г. (подтверждено 13 ноября 1918 г.) о разделе зон влияния в России: Великобритании предоставлялся Северный Кавказ, Дон, Закавказье и Средняя Азия; Франции – Украина, Крым, Бессарабия; США и Японии – Сибирь и Дальний Восток. Японское правительство не скрывало своих замыслов по отторжению от России Дальнего Востока, что не стало препятствием сотрудничеству с ним А.В. Колчака и Г.М. Семенова. А.И. Деникин, будучи унитаристом, тем не менее, в феврале 1920 г. признал суверенитет закавказских национальных республик. Н.Н Юденич не только признавал независимость прибалтийских государств, но и организовывал совместно с эстонским правительством военные операции против большевиков. П.Н. Врангель был вынужден отказаться и от унитаристской риторики, признав право наций на «свободное волеизъявление».

Сформированные главковерхами белые правительства представляли собой ни что иное, как перетасовку старой колоды кадетско-эсеровско-меньшевисткой коалиции. Омское правительство А.В. Колчака возглавлял кадет П.В. Вологодский, а после реорганизации в Иркутске кадет В.Н. Пепеляев; «деловое учреждение», ведавшие «общегосударственными» вопросами у А.И. Деникина – министр финансов «Южнорусского правительства» кадет М.В. Бернацкий; Петроградское правительство Н.Н Юденича – кадет А. Н. Быков. В возглавляемом А.В. Кривошеиным врангелевском Правительстве Юга России пост начальника Управления иностранными сношениями принадлежал одному из патриархов российской антимонархический оппозиции П.Б. Струве.

«Сформировано Южнорусское правительство…, — писал в своем дневнике один из ближайших сподвижников А.И. Деникина генерал лейтенант А.П. Богаевский – вместе дружно работают – социалист П.М. Агеев (министр земледелия) и кадет В.Ф. Зеелер (министр внутренних дел). Я очень рад, что мой совет А.И. Деникину и Мельникову (новый глава правительства) назначить Агеева министром сделал свое дело… Итак, Глава есть. Правительство – тоже. Дело стало за Парламентом, как полагается во всех благовоспитанных демократических государствах».

Как и во Временном правительстве, значительное число министров белогвардейских режимов кооптировалось по масонским каналам. Показательно, что предававший анафемам большевиков патриарх Тихон, вместе с тем отказался дать благословление представителям Добровольческой армии. По-видимому, святитель не имел оснований считать белое дело православным походом за реставрацию монархии.

«Все без исключения Вожди и Старшие и Младшие, — писал о руководстве белым движением командующий Донской армией генерал С.В. Денисов, — приказывали подчиненным… содействовать Новому укладу жизни и отнюдь, и никогда не призывали к защите Старого строя и не шли против общего течения… Не знаменах Белой Идеи было начертано: к Учредительному Собранию, т.е. то же самое, что значилось и на знаменах Февральской революции…Вожди и военачальники не шли против Февральской революции и никогда и никому из своих подчиненных не приказывали идти таковым путем.». Так что не белогвардейский генералитет, а именно большевики выступали в условиях гражданской войны в качестве наиболее национально ориентированной, имперской силы.

Индикатором евразийской сущности новой власти стала советско-польская война. Большевики воевали с поляками ни как с классовыми антагонистами, а национальными историческими врагами России. Белые генералы оказывались в одном лагере с польскими сепаратистами. Ни «нэповский термидор», а именно война большевиков с Польшей породила, по всей видимости, сменовеховство. «Их армия, — писал В.В. Шульгин, — била поляков, как поляков. И именно за то, что они отхватили чисто русские области».

В пропаганде среди красноармейцев большевики апеллировали к патриотическим чувством русского человека. Л.Д. Троцкий в одной из прокламаций по Красной Армии заявлял, что «союзники» собираются превратить Россию в британскую колонию. Со страниц «Правды» Л.Д Троцкий провозглашал: «Большевизм национальнее монархической и иной эмиграции. Буденный национальнее Врангеля».

Даже великий князь Александр Михайлович Романов признавал, что имперскую миссию во время Гражданской войны взяли на себя большевики. «Положение вождей Белого движения, – писал он, — стало невозможным. С одной стороны, делая вид, что они не замечают интриг союзников, они призывали… к священной борьбе против Советов, с другой стороны – на страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи…».

Естественно, что среди офицерского корпуса существовало и имперское крыло. По-видимому, многие из патриотически-мыслящих офицеров перешло на сторону большевиков. На службе в Красную Армию добровольно переходит легендарный командующий первой мировой войны генерал А.А. Брусилов. По словам В.В. Шульгина: «Одних офицеров Генерального штаба чуть ли не половина осталась у большевиков. А сколько там было рядового офицерства, никто не знает, но много». Согласно расчетам Г.А. Кавтарадзе, в Красную Армию перешло примерно 30 % состава российского офицерского корпуса (33% офицеров Генерального штаба). Учитывая, что другие 30 % оказались после 1917 г. вообще вне какой-либо армейской службы, то получается, что численность бывших царских офицеров среди белых и красных сопоставима. Причем, убедившись в псевдомонархизме, белой армии, многие из офицеров ее довольно быстро покидали, в т.ч и переходя на сторону красных. Всего из Белой армии в Красную за время Гражданской войны перешло 14390 офицеров, т.е каждый седьмой.

Наиболее ценны признания исторической правоты большевизма, исходящие от его противников. Выводы монархиста В.В. Шульгина по осмыслению опыта Октябрьской революции, гласили о том, что именно «большевики:

1) восстанавливают военное могущество России;

2) восстанавливают границы российской державы до ее естественных пределов;

3) подготавливают пришествие самодержца всероссийского».

Суверенитет и целостность России, вне зависимости от исходных представлений периода подполья, защищали в условиях Гражданской войны именно большевики.

Гражданская война в России сопровождалась традиционной для периодов русских смут внешней агрессией. Пафос этого противостояния, восприятия России в качестве осажденной крепости передают агитационные стихи Демьяна Бедного:

«Еще не все сломали мы преграды,

Еще гадать нам рано о конце.

Со всех сторон теснят нас злые гады.

Товарищи, мы в огненном кольце!».

Намерение осуществить расчленение российских территорий в западном политическом истэблишменте даже не скрывалось. На парижской конференции были определены зоны влияния держав Антанты на бывшем пространстве Российской империи. Агрессия объединенного Запада против Советской России осуществлялась по трем основным направлениям деятельности: 1. поддержка разными способами белых армий и иных российских антибольшевистских сил; 2. содействие этническому сепаратистскому движению; 3. организация собственной военной интервенции. Всего в походе против России приняло участие 14 иностранных государств: Великобритания (включая Австралию, Канаду, Индию), Франция, США, Германия, Австро-Венгрия, Турция, Италия, Греция, Румыния, Польша, Финляндия, Япония, Китай, Сербия. Это была самая широкая за всю историю военная коалиция, направленная против России. Совокупно интервенционный контингент насчитывал к февралю 1919 г. армию в размере 202,4 тыс. чел. В их числе: англичане — 44,6 тыс. чел.; французы — 13,6 тыс. чел; американцы 13,7 тыс. чел.; японцы — 80 тыс. чел.; чехи и словаки – 42 тыс. чел.; итальянцы — 3 тыс. чел.; греки — 3 тыс. чел.; сербы — 2,5 тыс. чел. Совокупно это было меньше, чем численность войск у Колчака, но больше, чем у Деникина, Врангеля и Юденича.

Воспитанные в традициях революционного подполья большевики в своей риторике были первоначально ближе к русофобии, чем к русофильству. Однако логика избранной идеологии объективно заставляла большевиков все в большей степени переходить на государственнические позиции. Именно Гражданская война, в которой России пришлось противостоять не только и не столько «белым», сколько стоящей за их спиной объединенной западной агрессии, стала историческим контекстом этой идейной трансформации.

Большевики выстраивали новую государственность в соответствии с принципами федерализма, а не унитаризма. В свете того, что СССР распадется впоследствии по границам национальных республик, это может быть, на первый взгляд, поставлено большевикам в вину. Но не в федерализме самом по себе состояло дело, а в доминировании на различных этапах центробежных или центростремительных сил.

Преимущество унитаризма состоит в усилении позиций Центра, что особенно важно при наличии в обществе центробежных тенденций. Недостаток унитаризма — унификация национально-культурной жизни. Федерализм позволяет выстроить модель государства как мира миров, где уровень национальный гармонизирует с уровнем цивилизационным. Сторонником федерализма был, к примеру, Н.Я. Данилевский — основоположник теории культурно-исторических типов, заподозрить которого в подрыве российской государственности было бы весьма трудно. Автор «России и Европы» был убежден, что только через федерацию Россия сможет консолидировать вокруг себя другие народы, входящие в ее цивилизационный ареал. Вступление в эту Федерацию должен быть, по мысли Данилевского добровольным, а выход — беспрепятственным. Иначе, полагал он, ничего не получится. Ни железом и кровью, как учил Бисмарк, должна выстраиваться российскоцентричная модель единства, а любовью – провозглашал в своих великих стихах Федор Тютчев.

Контекстом создания советской федерации была атмосфера ожидания близкого свершения мировой революции. Замысел создания СССР был четко заявлен в Конституции 1924 года: «Воля народов советских республик, собравшихся недавно на съезды своих Советов и единодушно принявших решение об образовании Союза Советских Социалистических Республик, служит надежной порукой в том, что Союз этот является добровольным объединением равноправных народов, что за каждой республикой обеспечено право свободного выхода из Союза, что доступ в Союз открыт всем социалистическим советским республикам, как существующим, так и имеющим возникнуть в будущем, что новое союзное государство явится достойным увенчанием заложенных еще в октябре 1917 года основ мирного сожительства и братского сотрудничества народов, что оно послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику».

Советский Союз создавался ни как региональный, а как планетарный проект. Ситуации 1922 года — времени создания СССР и 1991 года — времени его распада принципиально отличалась. В 1922 году большевизм был наступающей и побеждающей силой. Советский Федерализм был приглашением странам и народам мира вступить добровольно в создаваемую общность. В 1991 году КПСС сдавало позиции, отступала и единство страны удержать идеологически оказалась не в состоянии. Причина распада государства состояла не детонировавших минах, заложенных Лениным, а идеологической инверсии, предательстве руководством КПСС советского проекта.

Да, Конституция СССР предусматривала право выхода любой из союзных республик из состава Союза. Но это было фактически невозможно. Не было самой законодательно закрепленной процедуры выхода.

Применение цивилизационного подхода позволяет переосмыслить историческую роль большевизма в истории России. Октябрьская революция не была историческим отрицанием дореволюционного прошлого, как традиционно оценивалась она и в рамках теории формаций – со знаком плюс, и в рамках либеральной теории – со знаком минус. Большевики взяли на себя объективно миссию – политически — восстановителей Империи, культурно – восстановителей –идентичной цивилизационной общности. Созданное ими новое государство СССР явился исторической модификацией российской цивилизационной государственности

_______________________

[1] Агурский М.С. Идеология национал — большевизма. Париж, 1980.

http://vbagdasaryan.ru/bolsheviki-kak-restavratoryi-imperii/

03.09.2016 Является ли Эрдоган другом России?

Удивительная метаморфоза произошла за этот год с умонастроениями «российских государственников». Дважды в течении года были сменены на 180 градусов оценки в отношении Турции. Вначале Эрдоган рассматривался как наш стратегический партнер в реализации газового экспорта. Говорилось о том, что Турция может стать вообще главным торговым партнером России. Визит Путина в Анкару в конце 2014 года называли историческим. «Турецкая карта» противопоставлялась западным антироссийским санкциям. Звучали слова о том, что Анкара и Москва смогут теперь вместе бороться против враждебного им Запада.

Но вот, турки сбивают уже в конце 2015 года российский боевой самолет. Турецкое руководство заявляет, что и впредь будут сбивать любые самолеты, пересекающие воздушное пространство Турции. На предложение принести извинения, Эрдоган отвечал, что «если кому-то и нужно извиниться, то не нам. Извиняться нужно тем, кто нарушил наше воздушное пространство». Россия ввела против Турции санкции, останавливаются туристические потоки. Путин произнес знаменитую, растиражированную СМИ угрозу – «помидорами не отделаетесь». Эксперты не исключали вероятность военного столкновения. Ряд инцидентов с задержанием российских судов происходит в Босфоре. Государственные СМИ не просто сменили в этой ситуации риторику. Ставился вопрос о глубинных геополитических и исторических противоречиях между Турцией и Россией. Вспоминали о двенадцати русско-турецких войнах. Эрдогановский режим характеризовался как диктаторский, кровавый и криминальный. Лично Эрдоган сравнивался с Гитлером. Разоблачались схемы контрабандной торговли нефтью и наркотиками в сотрудничестве с ИГИЛ. Турция преподносилась как главный пособник международного терроризма. Налаживались контакты с курдской оппозицией. На центральном телевидении раздавались даже голоса о российской миссии освобождения Константинополя.

И все это разом ушло. Эрдоган принес извинения, и сразу перестал быть и тираном, и криминальным авторитетом. Отделываться не пришлось особо даже помидорами. Экономические связи с Турцией были восстановлены. Исторических и геополитических противоречий, позиционируемых как фундаментальные, вроде бы и не существовало. И контрабандной нефти и нарктотиков вроде и нет. Да и курды, оказывается, сами виноваты. И вновь эксперты говорят о встрече Путина и Эрдогана как исторической. Историческая встреча № 2. И вновь рисуются геополитические схемы возглавляемого Россией антизападного альянса. Открыта ось – Москва – Анкара – Тегеран. К ней будто бы должны примкнуть еще и Дамаск, Ереван и Баку. Удивительно! Жанр политических мечтаний в абсолютном отрыве от реалий истории и современной политики! Ну а как еще раз Эрдоган собьет российский самолет? Развернется ли провластное экспертное сообщество в очередной раз в соответствии с «колебаниями генеральной линии».

Эрдоган пять раз во время личной встрече в Петербурге лидеров государств назвал Путина своим дорогим другом. Достаточно ли этого, чтобы рассматривать Турцию как союзника России? Очевидно, нет. Эрдоган много, что произносил и прежде, и невесть что произнесет в будущем. О том, можно ли доверять речам политика развернутый ответ дан еще со времен Николо Макиавелли. Личные отношения глав государств, конечно, играют в политике не последнюю роль. Но строить только на этом одном стратегию внешней политики непозволительно. Существуют еще и национальные интересы государства, и реализуемая им цивилизационная миссия. Политик представляет государственную систему и должен принимать решения не в соответствии со своими симпатиями или антипатиями, а в соответствии с государственной логикой.

Не лишне напомнить в этой связи о «дружбе Бориса и Билла». В 1999 году «друг Билл» отдает приказ о бомбардировке Югославии. Ельцин был крайне разочарован, но что-то реально сделать по отражению американской агрессии оказался не в состоянии.

А вот еще один исторический урок. В 1833 году Николай I спасает турецкого султана Махмуда II, почти так как как российский президент спас в 2016 году Эрдогана. Османская империя была злейшим врагом Российской империи. Только за четыре года до описываемого инцидента закончилась русско-турецкая война. Но Николай I являлся убежденным противником низвержения легитимной власти где бы оно не происходило. Поэтому во время мятежа египетского повелителя Мухаммеда Али российский император решает необходимым оказать помощь турецкому султану. Конфликт между египетским и турецким властителями происходил, кстати, по вопросу о владении Сирией. Благодарный за помощь султан подписал выгодный для России Ункяр-Искелесийский договор о мире, дружбе и оборонительном союзе, по которому она получала право блокировать вход военных кораблей третьих стран в черноморскую акваторию. Поддержал Николай I и следующего турецкого султана старшего сына Махмуда II Абдул-Меджида I во время очередного мятежа египетского паши. Но уже в 1841 году российские преференции Ункяр-Искелесийского договора были отменены. А в 1853 году Османская империя в союзе со странами Запада вступает с Россией в войну. Николай I пережевал, что спас в свое время турецкого султана и австрийского императора, но было поздно.

Противоречий у России с Турцией больше, чем с какой-либо другой державой, если не считать глобального противостояния с США. Цивилизационно Русь, потом Россия опиралась на исторический фундамент и наследие православной Византии. Византия — духовная мать России не просто умерла, а была убита. Кто убил — хорошо известно. Идея освобождения Константинополя веками составляла одну из доминирующих тем в русской общественно-политической мысли. В советское время, после войны к этой теме обратился никто иной как Сталин. Турция располагается на землях Византии и объективно выступала и будет выступать против любых попыток неовизантийской реставрации. Комплекс в отношении умертвленной восточно-христианской византийской цивилизации нееединожды сублимировался в истории Османской империи и Турции в погромах христиан — наследников Византии.

Двенадцать русско-турецких войн не шутка! В 1942 году едва не началась советско-турецкая война. Симпатизировавшая Германии Турция только и ждала известий о падения Сталинграда, чтобы нанести удар по советскому Закавказью. Даже не столько противоречия в Восточной Европе, сколько Послевоенный ультиматум Сталина Турции стал главным мотивом перехода к состоянию холодной войны во взаимоотношениях СССР и Запада. Румянцев, Суворов, Ушаков, Кутузов, Нахимов, Скобелев — все это фигуры, принесшие славу России в войнах с Турцией, на обращении к памяти которых выстраивается национальная идентичность. У турок, безусловно, есть свои герои русско-турецких войн. Понятие исторический враг, если уж и использовать такую категорию со стороны России, то, прежде всего, в отношении Турции. У турок к России ровно такое же отношение. Согласно данным опроса Pew Research Center 2014 года, то есть до инцидента с СУ-24 и связанного с ним обострения отношений Путин — Эрдоган, восприятие населением Турции России по разности положительных и отрицательных ответов было одним из худших среди стран мира. Турки относятся к России даже хуже, чем американцы. Еще хуже, по данным опроса, относятся только поляки. И не оттого ли такое отношение, Россия многократно побивала Турцию в прямых военных столкновениях?

Турция и Россия — принципиальные геоэкономические конкуренты. Их соперничество в плане контроля за геоэкономическими потоками определяется самим фактом географического положения двух стран. Важнейшей во все времена транспортно-торговой артерией мира являлся путь, соединяющий две крупнейшие экономики Западной Европы и Восточной Азии. Вопрос состоял в том, где непосредственно будет проложена основная ветка этого пути — севернее через Россию или южнее — через Османскую империю (сегодня Турцию). Известно, какое значение имела прокладка железной дороги Берлин — Стамбул — Анкара — Багдад — Басра сначала для развязывания первой, а потом опосредованно и Второй мировой войны. И сегодня разрабатываются и реализуются проекты прокладки новых геоэкономических маршрутов в обход России. Но прокладка путей вокруг России означает, что они будут проходить через Турцию. Выигрыш Турции объективно означает проигрыш России и наоборот.

Через Турцию с Востока на Запад транспортируется не только сырье. Именно Турция выступает для региона крупнейшим транзитером наркотиков. И понятно, что с извинения Эрдогана за сбитый российский самолет наркотрафик не перестал существовать.

Турция и Россия соперничают по вопросу военного доминирования в Черном море. Черноморская акватория при начале реальной войны всегда имела и имеет на настоящее время принципиальное значение. А Турция, между тем, с 1952 года – член Северо-Атлантического альянса. Размещение в 1961 году США крылатых ракет на территории Турции привели к ответному размещению советских ракет на Кубе, что привело к Карибскому кризису, когда человечество оказалось в наибольшей близости от начала ядерной войны. Геополитические противоречия, в фокусе которых оказывается противостояние именно с Турцией, столь серьезны, что едва не привели мировое человеческое сообщество к обрушению в тартарары. Исчерпаны ли эти противоречия сегодня? Ничуть не бывало. Еще в мае 2016 года Эрдоган обращался к своим союзникам по Северо-Атлантического альянсу со следующими словами: «Нужно сделать Черное море морем стабильности. Я говорил генеральному секретарю НАТО: вас в Черном море нет, поэтому оно стало почти российским озером. Если мы не примем меры, история нас не простит».

Россия закупоривается в Черном море в ситуации войны фактом контроля Турции над черноморскими проливами. На настоящее время в отношении проливов действуют, как известно, положения конвенции, заключенной в 1936 году в Монтре. Согласно принятым договоренностям, в случае войны, в которой Турция не принимает участия, проход военных кораблей воюющих держав через проливы должен быть закрыт. Уже сейчас, в принципе, признав Россию воюющей стороной в Сирии, Турция может и даже должна закрыть доступ российским судам. Во время войны, в которой участвует сама Турция, или – внимание – если она будет считать, что находится под угрозой военной опасности, турецкое государство получает полное право распоряжаться проливами по своему усмотрению. Это означает практически, что Эрдоган объявив о наличии военной опасности, нависшей над Турцией (а оснований для такого заявления, учитывая агрессивную внешнюю политику, с боевыми операциями на чужой территории предостаточно), может перекрыть проливы для российских судов и открыть их, неограничиваясь существующими для мирного времени нормы, для судов НАТО.

Турция – это государство, имеющее четко артикулированную идеологию. При Эрдогане эта идеология приобрела новые акценты, определяемые как неоосманский проект. «Мы, -призывает турецкий лидер, — должны пойти туда, где были наши предки». Границы Османской империи известны – от Сербии и Алжира на западе до Каспийского моря на востоке. Устраивает ли перспектива такой геополитической реконфигурации Россию?

Во внешнем преломлении современный идеологический проект Турции имеет две составляющие – пантюркистскую и панисламистскую. Считается, что Мустафа Кемаль порвал в свое время с пантюркизмом, провозгласив доктрину турецкого национализма. Действительно, вначале своего правления им делались такого рода заявления. Но вот, что он говорил в 1933 году: «Однажды Россия потеряет контроль над народами, которых сегодня держит крепко в руках. Мир выйдет на новый уровень. В тот самый момент Турция должна знать, что ей делать. Под властью России находятся наши братья по крови, по вере, по языку. Никто не должен ожидать от нас того, что мы не будем беспокоиться о судьбе нашего народа, живущего за пределами наших границ. Нам дорога даже культура и язык якутов — тюрок, которые живут за Байкалом, в тысячах километрах от нас. Мы должны быть готовы поддержать всех братьев. Наш общий язык — наш мост, наша общая вера — наш мост, наша общая история — наш мост. Мы должны вспомнить о своих корнях. Мы не должны ждать, когда они к нам потянутся, мы должны сами к ним приближаться. Россия в один прекрасный день падет». Очевидно – это пантюркизм, и очевидно – пантюркизм направлен геополитически, прежде всего, против России. А между тем, пантюркистская идеология получает широкое распространение в тюркских республиках бывшего СССР. На уровне государственных лидеров постсоветских государств произносятся слова о единой турецкой нации.

Эрдоган привнес в идеологию Турции, в диссонанс с кемалевской секулярной моделью, концепт панисламизма. «Никто, — заявлял он во время выступления в Организации исламского сотрудничества, — не сможет остановить распространение ислама в Европе. Мечети — наши бараки, купола — наши шлемы, минареты — наши штыки, а правоверные — наши солдаты». Можно было бы только потирать руки – Европа расплачивается за свою колониальную экспансию, если бы не наличие мусульманских регионов в самой России. По логике панисламизма новая исламская экспансия Европой, естественно, не ограничится. Сравнительно недавно Рамзан Кадыров рассказал, как Турция оказывала помощь террористам во время Чеченской войны. Оттуда шли финансовые потоки, там скрывались и лечились лидеры боевиков – «Удуговы, Умаровы, Басаевы».

Турцию воспринимают главным историческим врагом во всех православных балканских странах. Даже будучи членами НАТО Греция и Турция оказались в 1974 году фактически в состоянии войны, после того как турецкий десант был высажен на Кипре. Некоторое время назад Эрдоган подлил масло в огонь, заявив, что части Македонии, Болгарии, Боснии и Герцеговины, а также Западная Фракия «на самом деле являются турецкими территориями». Одновременно развивать тему православного единства с народами Балкан и двигаться по пути сближения с Турцией может обернуться для России провалами по обоим направлениям.

Военным и экономическим союзником России является Республика Армения. Для Армении же Турция — даже больше, чем исторический враг, это государство, реализовавшее политику армянофобии. Между Турцией и Арменией нет до сих пор дипломатических отношений. И не лишне напомнить, что геноцид армян в Османской империи в 1915 году совершался турками ввиду восприятия армянского населения союзниками России. Убивали армян потому, что не могли убить русских. Эрдогановская Турция не только не идет на признание факта геноцида, но и грозит всем тем, кто его признает. В ответ на заявление Путина, связанного со столетием геноцида армян в апреле 2015 года, Эрдоган призвал прежде российского лидера объясниться в действиях России в Крыму и на Украине. Надо понимать, что, сблизившись с Турцией, Россия потеряла бы союзника в лице Армении. Подход, уже озвученный рядом политологов, рисующих перспективу российско-турецкого альянса, что Армения, находящаяся во враждебном окружении все равно, никуда не денется, сколь циничен, столь же и ошибочен. Нет никакого сомнения использования странами со значительной армянской диаспорой США и Францией, прежде всего, ситуации разлома в российско-армянских отношениях в своих интересах.

Еще один выбор, который надо делать Росси в регионе – это выбор между Анкарой и Тегераном. Турция и Иран никогда не станут геополитическими союзниками. Противостояния Ирана и Турана уходит в глубь тысячелетий. Иран ненамного меньше воевал исторически с Турцией, чем воевала с ней Россия. Шиизм, которого придерживаются иранцы, осужден в Турции как ересь. В свою очередь и в Иране смотрят на турок как еретиков. Со времен Хомейни Турцию рассматривали в Иране как «пособника большого шайтана» — США и изменника исламского мира. Принципиально размежевались позиции между Ираном и Турцией в отношении «арабской весны» и событий в Сирии. Не исключалось на разных стадиях сирийского конфликта прямое военное столкновение двух государств. И уж, понятно, в силу всего этого, что ни о какой единой геополитической оси с участием Анкары и Тегерана говорить не приходится.

Не могут быть объективно разрешены противоречия между Россией и Турцией в отношении Сирии. Из Анкары смотрят на сирийские земли как часть бывшей Османской империи и считают, как минимум, зоной своих национальных интересов. Турция не может согласиться с сохранением в Сирии режима Башара Асада, опирающегося на алавитское религиозное меньшинство, а также сирийских христиан. Алавитов зачисляют в шиизм, классифицируемый в Турции, как указывалось выше, в качестве ереси. Кроме того, на севере Сирии есть территория, компактно заселенная турками (или туркаманами), которую бы Турция была не прочь присоединить. Ранее таким образом была оккупирована турецкими войсками провинция Хатай. В 2005 году Башар Асад пошел на признание турецкого суверенитета над провинцией. Но этого для Турции, как позже выяснилось, оказалось недостаточно.

Россию свержение Асада устроить не может. Российское присутствие в Сирии строится на сложившихся еще со времен СССР отношениях с асадовским кланом. Еще в 2015 году ходила информация об обещании В.В. Путина устроить из Сирии в случае вторжения в нее турецких войск «один большой Сталинград». Турецкие войска сегодня введены в Сирию. Асад протестует. Со стороны России противодействия турецкому вторжению не оказывается. Что же изменилось с момента слов о «сирийском Сталинграде»? Эрдоган принес извинения за сбитый самолет. Но если этого было достаточно, чтобы получить возможность вторгнуться в Сирию, то эрдогановские извинения можно трактовать как блестящий дипломатический ход турецкого президента. Совершенно ясно, что Турция вводила войска в Сирию не для того, чтобы потом оставить те самые земли, на которые она претендовала уже не одно десятилетие.

И, вероятно, наиболее болезненное для россиян расхождение в российско-турецких отношениях – позиция Эрдогана по вопросу о принадлежности Крыма. Турция традиционно покровительствует крымским татарам, через которых до воссоединения полуострова с Россией расширяла свое культурное и экономическое проникновение в регион. При обсуждениях крымской темы среди турецкой общественности содержались ссылки на договоренности XVIII века, предполагавшие будто бы, что в случае утраты контроля России на Крымом полуостров должен быть возвращен Османской империи. В контексте турецких исторических претензий возвращение Крыма под суверенитет России было встречено в Турции еще более негативно, чем на Западе. Но может быть Эрдоган после оказанной ему помощи Россией во время попытки государственного переворота изменил свою позицию? Ничуть не бывало. Встреча российского и турецкого президента в Петербурге прошла 9 августа, а уже 20 августа были проведены переговоры Эрдогана и Петра Порошенко. Турецкий президент заверил своего украинского коллегу «в неизменности позиции Турции по поддержке независимости и территориальной целостности Украины в ее международно признанных границах». «Президент Турции, — сообщалось в новостных сообщениях, — также заявил, что Турецкая Республика не признает оккупацию Крыма и продолжит всячески поддерживать крымских татар».

И здесь, констатировав неизменность геополитической позиции Турции, можно было бы и поставить точку. Но обратимся к личности самого турецкого президента. Его предки проживали в Аджарии, мигрировав оттуда после присоединения аджарских земель к Российской империи. Дед будущего президента погиб в 1916 году на русском фронте Первой мировой войны. Так что семейная история Эрдогана, как минимум, не предполагает его особой любви к России.

В попытке организации в Турции государственного переворота Эрдоган обвиняет бывшего имама и проповедника Фетхуллаха Гюлена. Но ведь когда-то Эрдоган и Гюлен являлись единомышленниками. Их сотрудничество начиналось в качестве сторонников идей Саида Нусри. Будущий президент Турции пришел в политику через вхождение в религиозные общества. Он получил духовное образование, был связан с суффийским орденом Накшбанди. Имя Саида Нусри, подвергавшегося гонениям при кемалистах, при Эрдогане было реабилитировано. Его книги были официально взяты под защиту турецкого государства. Но вот в России еще в 2007 году книги Нусри были квалифицированы как экстремистские, а созданная вокруг идей проповедника организация «Нурджулар» была запрещена. Причина запрета – распространение воинствующей панисламистской и пантюркистской идеологии, «возбуждение религиозной розни, пропаганда исключительности, превосходства и неполноценности граждан по признаку их отношения к религии». Получается, что во главе Турции стоит человек – приверженец взглядов судебно квалифицированных в России в качестве религиозно-экстремистских. Тесное сближение с таким политиком, уж тем более – заключение союза, не может, как минимум, не вызывать вопросов.

Все выше изложенное приводит к определенной констатации: ни Турция, ни персонально Эрдоган не являются союзниками России. «Эрдогановское извинение» было тактическим ходом, прежде всего, для шантажа Запада наличием российской альтернативы, и не более того. Для России ставка на союз с Турцией, который объективно не может состояться, грозит большими геополитическими провалами. Внешнеполитическая стратегия должна, наконец, начать выстраиваться не на сиюминутных настроениях, а прочном геополитическом и цивилизационно-ценностном фундаменте. Ну а экспертному сообществу хотелось бы пожелать избавиться от синдрома «флюгера». Получится ли?

http://vbagdasaryan.ru/yavlyaetsya-li-erdogan-drugom-rossii/

27.07.2017 Бойкотировать Олимпиаду

Но допустим, что, все же, дискриминационные решения в отношении советских спортсменов были бы году в 1976, перед Олимпиадой в Монреале, приняты. Не вызывает сомнений, что СССР не стал бы просить снисхождения и обещать исправиться. Ответом явился бы бойкот Олимпийских игр, выход из МОК, и организация альтернативной Олимпиады.

Примерно так в свое время, впрочем, все и произошло. В 1920 году Советская Россия пыталась заявить для участия в Олимпийских играх в Антверпене команду из восьми человек, но получила отказ. Бойкот РСФСР распространялся тогда и на спортивную сферу. Пройдет четыре года, и для участия в следующей Олимпиаде в Париже советская сборная получит официальное приглашение. Однако реноме страны было выше милости МОК. Антверпенский отказ был воспринят как оскорбление и дискриминация, и теперь уже СССР бойкотировал Олимпийские игры. В противовес МОК создавались рабочие спортивные интернационалы. Альтернативу Олимпиадам представляли Спартакиады. Формировалась особая идеология спартакиадного движения. Олимпийское же движение подвергалось резкой критике как аморализм буржуазного общества. Бойкот Олимпиад со стороны СССР продолжался до 1952 года.

Возвращение носило триумфальный характер. Выяснилось, что за тридцать лет спортивной изоляции Советский Союз не только не отстал от мировых спортивных лидеров, но смог создать лучшую в мире систему подготовки спортсменов. Соединенные Штаты, считавшиеся до того спортивной державой номер один, обходит не только СССР, но в дальнейшем и другое социалистическое государство — Германская Демократическая Республика.

Стоит ли говорить, что международный спорт, и Олимпийские игры, в первую очередь, являлись важной составной частью холодной войны. И вот, холодная война вновь возвращается. Ее исход, как и любой войны в принципе, может иметь три возможные версии — победу, поражение и компромисс. Для многих во властной команде наиболее желательным исходом является сценарий компромисса. На него, по всей видимости, и делается ставка. Но противнику-то компромисс не нужен. Он-то рассчитывает на полную победу. Уж если был повергнут СССР (а на Западе считают, что он был именно побежден), то что говорить о Российской Федерации. Идти на компромисс, в то время когда противник на него не идет, означает не консенсус, а пораженчество. Не эту ли позицию заняло спортивное руководство России в связи с отстранением российских спортсменов от участия в Олимпиаде?

Допинговый скандал с российскими спортсменами не может быть адекватно оценен без контекста новой холодной войны. Наверное, всем, очевидно, что это вопрос не спортивный, и не медицинский, а политический. О том, что дисквалификация российских спортсменов есть форма санкций, публично говорят представители западнической оппозиции, например, Гарри Каспаров. Но если это так, то принимать решения МОК, значит занять капитулянтскую позицию даже не в спорте, но в целом в холодной войне.

Надо понимать, что уступки России не будут признаны достаточными. Дело уже выходит за рамки исключительно Бразильской Олимпиады. МОК вносить запрет на проведение в России международных спортивных соревнований. Пока только по зимним видам спорта. Но это целый перечень крупных стартов. Выигранная Россией Олимпиада в Сочи уже фактически на основании этих решений позиционируется как самая криминальная в истории олимпийского движения. Россия представляется как зачумленная страна, где в принципе честные спортивные игры невозможны. Вся история блестящих международных соревнований в России перечеркивается одним махом. Включая, например, соревнования по фигурному катанию, где допинг противопоказан, так как ведет к раскоординации движений фигуристов, и где Россия неизменно, тем не менее, впереди.

Даже если кто-то из российских спортсменов, поехавших в Рио, взойдет на пьедестал почета, их победы будут дезавуированы допинговым подтекстом. «Знаем, знаем, откуда у вас эти результаты…» В западных СМИ уже сейчас не скрывают своего намерения освещать выступления российских спортсменов именно в такой интерпретации. Информационно-психологический прессинг программируемо обрушится на нашу команду – «все вы из России доперы». Пресс-секретарь объявил, что президент не собирается ехать в Рио на открытие игр. И это правильно, так как обструкции при такой поездке, вероятно, было бы не избежать. А правильно ли подвергать такой обструкции российских спортсменов и тренеров?

Поехать в Рио в усеченном составе сборной, значит признать справедливость этого усечения. Значит, и принять навязываемый России образ криминального государства. Раньше его формировали через скандалы, типа дела Магнитского, теперь через спорт. А криминальное государство — незаконно. Оно должно быть приведено к закону усилиями международного сообщества, либо ликвидировано. Бойкотировать же Олимпиаду означает заявить принципиальное несогласие с превращением сферы международного спорта в инструмент политики США и ее союзников. Оснований же для несогласия предостаточно. Главное — нарушение принципа равенства в отношении спортсменов, осуществление дискриминации по страновой, а соответственно, по национальной принадлежности.

Удивляет упование российской стороны на систему международного права. Но какое может быть международное право в ситуации войны?! Принятые в отношении российских спортсменов решения отбрасывают с легкостью всю традицию прав человека.

Прежде всего, было отброшено базовое для раскрытия прав человека положение о презумпции невиновности. Российские спортсмены в большинстве отстраняются от игр, так как не доказано, что они не употребляли допинг. Еще пару лет назад в возможность массового применения такого подхода поверить было невозможно. Теперь все учебники по праву пора сдавать в макулатуру.

Еще одно фундаментальное нарушение традиционного понимания прав человека — применение принципа коллективной ответственности. Кто-то из российских спортсменов был уличен в применении допинга. Равно также, как ежегодно уличаются и спортсмены других стран. Но то, чтобы «чистые» спортсмены несли ответственность за других на основании общего гражданства — такое решение на уровне международного спорта принимается впервые. 2016 год вернул мир по духу принимаемых решений ко временам депортаций народов. Та же коллективная ответственность — тогда для народов, проживающих на одной территории, теперь — для спортсменов, проживающих в одной стране.

Другой нарушенный базовый принцип прав человека — равенство перед законом. В Олимпиаде в Рио не смогут принять участие российские спортсмены, имеющие допинговые прецеденты в прошлом. На спортсменов других стран, уличенных в применении допинга и отбывших соответствующий срок дисквалификации, это отстранение не распространяется. Положение вводится, таким образом, только для россиян.

Нельзя, утверждают классические учебники по праву, чтобы человек дважды нес наказание за один и тот же проступок. Для МОК это возможно. Спортсмены из России, уже отбывшие когда-то дисквалификацию за применение допинга, как например, чемпионка мира по плаванию Юлия Ефимова, должны быть дисквалифицированы повторно на время Олимпиады в Рио.

Уж тем более нельзя, казалось бы, обвинить человека без предъявления аргументов его виновности. Такое было невозможно даже в Древнем мире с момента появления первых законов. Это зато возможно сегодня в рамках системы международного спорта. На Олимпиаду не поедут те российские спортсмены, кто фигурирует в закрытом списке канадца Ричарда Макларена. При этом какие-либо доказательства не приводятся. Формулировка — так установил Ричард Макларен. А какие основания доверять этому Макларену? А где гарантии неангажированности самого Макларена? Канада является страной, введшей санкции против России, то есть находящейся с ней в состоянии конфликта. Ангажированность состоит уже в этом.

А ВАДА? Во главе ее с момента основания стояли только представители англоговорящего мира — канадец Дик Паунд, австралиец Джон Фейхи, теперь с 2014 года англичанин Крейг Риди. Характер отношений России со всеми этими странами известен. Но стоит напомнить и спортивные обстоятельства конкуренции. На прошлой Летней Олимпиаде Россия впервые в своей истории была отстранена на четвертую позицию в неофициальном командном зачете по золотым медалям. С третьего места ее оттеснила команда Великобритания, гражданином которой является и президент ВАДА. Из видов спорта наиболее сильна конкуренция между непосредственно Великобританией и Россией в легкой атлетике, ставшей главным ристалищем допингового скандала. А президент Международной ассоциации легкоатлетических федераций, занявшей особо непримиримую позицию в отношении российских спортсменов, Себастьян Коэ — также гражданин Великобритании. Уж очень много позиций для конфликта интересов!

Недопустимой в традиционном понимании прав человека является и использование двойных стандартов. При фильтре проверок для российских спортсменов, спортсмены других стран оказываются в достаточно вольготном положении. А ведь, к примеру, прецедентов допинга в спортивной истории США было значительно больше, чем в истории России. Тем не менее, отстранять команду Соединенных Штатов Америки от участия в Олимпийских играх никто и никогда не пытался. Между тем, по особо популярным в США видам спорта инспектора по допинг-контролю не подпускаются даже близко. Но достаточно и просто посмотреть на американских баскетболистов, или спринтеров, чтобы понять, что без стероидов здесь не обошлось.

Сказать, что все перечисленное выше — это правовой беспредел — не сказать ничего. Но согласиться с этим беспределом, значит принять его как норму. Согласие с беспределом тех в отношении кого он применяется есть моральное унижение такого рода, после которого восстановить свой авторитет фактически невозможно.

Известные российские спортсмены, отстраненные от игр, уже давно грозили подать в суд по правам человека. Но до последнего времени так и не подали. По-видимому, их отговорили. В аппарате, представляющем российскую политику в сфере спорта, очевидно, наивно рассчитывали, что удастся договориться, и не хотели портить отношений с МОК. МОК же, не желая судебных тяжб, затягивал время с окончательным вердиктом. В итоге решение состоялось фактически в канун Олимпиады, когда сделать даже при случае благожелательного отношения на судебном уровне уже ничего было нельзя. Теперь-то можно подавать в Страсбургский суд, олимпийский поезд ушел без российских спортсменов.

С обращением в МОК с требованием полного отстранения России от участия в Олимпиаде, выступили 14 антидопинговых национальных комитетов. Перечень стран не вызвал никакого удивления за двумя исключениями. В список наряду со странами кластера антироссийских санкций, вошел Египет. Этот недружественный шаг было бы неплохо зафиксировать российским властям и соотнести, в частности, с видением развития туристских потоков.

Но в списке не оказалось ни одной страны — особо горячих любителей России из Восточной Европы. С чего бы это? Ответ дает понимание того, что сам факт включения того или иного медицинского препарата в перечень запрещенных решается зачастую в результате определенного лоббирования. Система спорта в восточноевропейских странах создавалась по советским образцам. Тот же мельдоний принимался во всех республиках СССР и странах восточноевропейского социализма. И кампания против допинга в России может ударить по спортсменам из бывшего соцлагеря. Определи ВАДА не мельдоний, а некий другой препарат в качестве допинга, и под ударом оказались бы уже спортсмены других стран, а не Россия. И ясно сегодня, что включение в перечень запрещенных препаратов мельдония имело целевую адресную направленность.

Решение МОК о передаче вопроса по персональному отсеву российских спортсменов Международным федерациям по видам спорта содержит еще и коррупционную составляющую. Перечень спортсменов, которые будут отсеяны определяется кулуарно, без четких правил, на основании некой закрытой информации. А ведь конфликт в ИИАФ начался с вопроса о коррупции в федерации, уже к которому далее была подверстана Россия. Значит, коррупция существует, а, следовательно, есть как минимум две стороны участвующие в коррупционном процессе. И если допустить, что одну из них представляли российские чиновники, то вторую — чиновники других стран. Следовательно, феноменология покрытия допинга не ограничивается какими-либо национальными границами, а имеет характер международной системы.

Как и положено для холодной войны, в кампании недопущения России на Олимпийский игры используются приемы психологического воздействия. Дарья Клишина, тренирующаяся в США, одна, кто был допущен к участию в Олимпиаде от российской сборной по легкой атлетике. Для спортсменов — это почти прямой призыв — уезжайте за рубеж, причина ваших злоключений — связь с Россией. У кого- то наверняка возникнет мысль, что прими он гражданство другого государства и выступал бы, глядишь на Олимпиаде. При продолжении курса на спортивную изоляцию России такие настроения будут и далее подогреваться.

Россия должна бойкотировать Олимпийские игры. Безусловно, для спортсменов олимпийцев это будет личной трагедией. Но поступить иначе, означает принятие унижения страны, да и самих спортсменов ее представляющих. Поехать в Рио значит и предать товарищей, несправедливо отстраненных от игр. Наконец, поехать в Рио будет означать принятие установления новой системы политического распределения мировым бенефициаром олимпийского золота. Бойкотировать Олимпиаду, организовать альтернативые международные спортивные игры, пригласив туда вначале непризнанные государства, затем и другие — находящиеся в конфликте с американской гегемонией. Это, конечно, логика тотальной холодной войны. Но выхода другого не существует. Не Россия явилась инициатором конфликта, и не в силах России его погасить. А победы в спорте неизбежно придут тогда, когда будут достигнуты победы духа, когда будут определены те ценности, которые должны защищаться на спортивных площадках

http://vbagdasaryan.ru/boykotirovat-olimpiadu/

14.07.2017 Религиозные войны вчера и сегодня: программируем ли конфликт религий в XXI веке?

Люди различаются между собой. Различаются и их ценности. Без ценностного фундамента невозможна ни общность, ни отдельный человек. Отрицание права на наличие собственных ценностей, дезавуирование этих ценностей и их осквернение – это, по сути, является вынесением приговора антропологического. Именно так, собственно, и ставился вопрос в подписанном группой западных интеллектуалов антиисламском «Манифесте двенадцати», известном также под названием – «Вместе против нового тоталитаризма». «После того, как были преодолены фашизм, нацизм и сталинизм, — писали в «Манифесте» Салман Рушди и его единомышленники, — мир сталкивается с новой тоталитарной глобальной угрозой: исламизмом. Мы, писатели, журналисты, интеллектуалы, призываем к сопротивлению религиозному тоталитаризму и за поощрение свободы, равенства возможностей и светских ценностей для всех… Этот бой будет выигран не оружием, но в области идей. Это не столкновение цивилизаций или антагонизма Восток-Запад, но глобальная борьба демократов и теократов… Мы отвергаем «культурный релятивизм» признания того, что мужчины и женщины мусульманской культуры должны быть лишены права на равенство, свободу и секуляризм во имя уважения к культурам и традициям… Мы выступаем за универсализацию свободы выражения мнений, так что критический дух, может осуществляться на всех континентах, свободный от всех злоупотреблений и всех догм. Мы обращаемся к демократии и свободному духу всех стран, наш век является веком света, а не мракобесия». Это текст, по сути, являлся объявлением войны. Характерно, что на момент его появления, тогда в 2006 году впервые он был опубликован в «Charlie Hebdo». Именно так разжигается ксенофобия, именно так провоцируются войны. И это война – не война религий, а война, как это провозглашает манифест, против всех религий.

Либеральная идеология, как известно, основывается не на групповой, а на индивидуальной идентичности. Главной ценностью является человек, его права и свободы. Отдельные представители либеральной мысли вполне могли быть религиозными людьми. Но сущностно либерализм, ставящий в центр ценностной системы свободу индивидуума, вступал в противоречие с теоцентричным, консолидирующим общину верующих, подходом религиозным. Теория цивилизаций, имеет, казалось бы, принципиально другую, в сравнении с либерализмом, аксиологическую основу. Религии признаются и Тойнби, и Хантингтоном – ведущими фигурами в популяризации цивилизационного подхода, как фундаментальное основание цивилизационогенеза. Однако в рамках хантингтоновского концепта «цивилизационных войн» это означает буквально следующее: 1. цивилизации конфликтны друг другу – 2. в основании каждой цивилизации лежит та или иная религия – 3. религиозные войны неизбежны. Религиям приписывается врожденная конфронтационность. Оценка сторонников теории цивилизационных войн и сторонников либеральных обществоведческих моделей, таким образом, на уровне выводов, парадоксальным образом совпадает.

Иначе в хантингтоновской версии формируется современная западная цивилизация. В ее основание положен впервые в истории не религиозный, а секулярный фундамент. А так как цивилизации будто бы программируются на конфликт религиозными различиями, то нерелигиозная цивилизация Запада преодолевает парадигму конфликту. Она в преподносимой модели мироустройства оказывается вне мировой межцивилизационной схватки. Секуляризм оказывается, таким образом, подсказываемой практикой для человечества выхода из тупика конфронтации.

Знаменитая работа Самюэла Хантингтона была впервые опубликована в 1993 году. Тема религиозных войн не находилась тогда в широком дискурсе. Больше говорилось о конце истории. Прошло почти четверть века и религиозные войны оказываются в ядре проблем, обсуждаемых человечеством. Приходится признать, что либо книга Хантингтона была гениально провидческой, либо проектировочной. И для утверждения, что большая межрелигиозная война проектируема, появляется все больше эмпирических оснований.

Принцип «разделяй и властвуй» известен достаточно давно. Классикой его применения принято считать, в частности, политику Британской империи в Индии. Один из главных факторов разделения индийского населения являлось разделение религиозное. Индуисты сталкивались с мусульманами, истребляли друг друга. И долгое время после ухода англичан конфликт Индия – Пакистан являлся одним из самых острых на карте «горячих точек» послевоенного мира. Опыт разжигания межрелигиозных войн, таким образом, накоплен достаточно большой, и было бы странным, чтобы от него в современном политическом проектировании отказались.

Столкновение двух сторон, в результате которого все дивиденды извлекает третья сторона – также известная политическая практика. Мировые войны двадцатого столетия развертывались именно в этой сценарной матрице. Сторонами нового проектируемого конфликта могут оказаться исламская и христианская общности. Христиане – 33 % мирового населения и мусульмане – 23 % заметно превосходят все другие конфессиональные группы. При этом доля мусульман стремительно увеличивается. В перспективе прогнозируется выход их на первую позицию по удельному весу среди религий мира. А это, соответственно, ставит и вопрос об изменении зон территориального расселения.

Картинки новой религиозной войны – теракты, транслируемы казни еретиков, разрушаемые культурные памятники уже сотрясают сознание человечества. Человечеству подсказывается кажущийся естественным выход – запрет «религиозного фундаментализма». Но где заканчивается религия и начинается религиозный фундаментализм? Под знаменем борьбы с религиозным фундаментализмом будет происходить реальная дехристианизация и деисламизация. Результатом окажется установление вместо мнимого религиозного тоталитаризма реального тоталитаризма секулярного. История с всеевропейской солидаризацией с воинствующим секулярным журналом «Шарли Эбдо» подтверждает данную сценарную тенденцию.

Кто создавал Аль-Каеду и другие экстремистские организации, прикрывающиеся принадлежностью к исламу хорошо известно. И это создание не было системной ошибкой, проявлением непрофессиональности американских спецслужб. Скоро исполнится два года военной операции США в борьбе с ИГИЛ. Понятие «странная война», которую используют обычно для характеристики политики западных государств, имитировавших борьбу с Гитлером, а в действительности, канализирующих фашистскую агрессию против СССР, может быть применено, с еще большими основаниями в данном случае. Военные операции США и сил НАТО в Ираке, Югославии, Афганистане, Ливии вели счет на дни, а с квазигосударством ИГИЛ – уже годы. Не вызывает никакого сомнения, что будь у США желание победить ИГИЛ, оно уже давно было бы уничтожено. Значит, такого желания нет. Из этого следует, что ИГИЛ зачем-то нужно Соединенным Штатам.

То что для формирования групп провокаторов войны был выбран именно контекст исламской культуры вполне объяснимо. С одной стороны, в исламе отсутствует Церковь в ее институциональном христианском понимании, а отсюда есть гораздо больше возможностей для появления различных толков. Джихадистские группы и позиционируются в качестве такого рода толков. Для того, чтобы отделить их от ислама отсутствует единый институт, который бы мог реализовать это решение.

Но главное, что побуждает использование для провоцирования большой войны именно мусульманский фактор, является уникальное географическое положение стран ислама. Это положение можно охарактеризовать как срединное среди цивилизаций старого света. Традиционный исламский ареал распространения пограничен с зонами западного христианства, православия, индуизма, буддизма, иудаизма, традиционных племенных культов Африки. В воронку войны, если она состоится, затягиваются фактически весь Старый Свет. Американский континент вновь оказывается выведен из поля развертки основного конфликта.

Эта война, в отличие от войн двадцатого столетия, проектируется не только как межстрановое столкновение. Сегодня в мире нет ни одной моноконфессиональной страны. Значит, война получит и внутринациональное преломление. И тогда от нее нельзя будет укрыться за мощью вооруженных сил и государственными границами. Резкий рост напряженности в межконфессиональных отношениях есть фиксируемый социологами мировой тренд. И эта эскалация напряженности не ограничивается Европой и Ближним Востоком. Не ограничивается она и исключительно отношением к исламу.

Обратимся к данным опроса «LifeWay Research» этого года о положении христиан в Соединенных Штатах. США позиционируется, как известно, с одной стороны как более религиозная страна, чем страны Европы. С другой, всегда подчеркивалась ценность свободы религиозного выбора для американского общества. Сегодня 63 % американцев согласны с утверждением, что христиане в США сталкиваются со все возрастающим проявлением нетерпимости. За три года доля солидарных с этой оценкой увеличилась на 13 %. До 43 % возросла доля тех, кто считает, что христиане слишком много жалуются на неправильное отношение к себе и своим убеждениям. А кто может дискриминировать христиан? Мусульмане составляют около 1 % американского населения и не могут выступать значимой для 2/3 американцев – христиан дискриминирующей силой. Дискриминировать христиан могут только секуляристы. Значит дело не в христианско-мусульманских противоречиях, а в противоречиях между религиозными традициями и воинствующим секуляризмом.

Технологии провоцирования межрелигиозного конфликта лежат на поверхности. Резонансным терактам в Европе предшествовала масштабная антиисламская кампания в западных СМИ. Она представляет собой цепь последовательно осуществляемых выступлений, которые в религиозной лексике могли бы быть определены как «кощунство» и «святотатство». Инцидент с карикатурами «Charlie Hebdo» не был единичным случаем, а являлся одним из звеньев единой цепи. Данная последовательность убеждает в проектных основах развертки межцивилизационного конфликта. Кощунство порождает кощунство. В ответ на публикации карикатур на Мухаммеда датской газетой «Jyllands-Posten» иранская газета «Hamshahri» организовала международный конкурс карикатур на тему Холокоста.

А ведь карикатуры «Charlie Hebdo» не только антиисламские. Они в равной мере и антихристианские, и антииудейские. По большому счету в фокусе поругания оказалась любая система ценностей, основанной на религиозном мировосприятии. И если ни закон, ни отношение общественности не защищает человека от оскорбления его ценностей, то война и террор оказываются программируемым результатом.

Еще один пример провоцирования конфликта. После свержения в 2003 году Саддама Хусейна в Ираке американцы в качестве одной из первых мер осуществляют декриминализацию гомосексуальных отношений. И это в исламской то стране! Реакция мусульман была прогнозируема. И стоит ли удивляться, что сегодня в Ираке массово убивают геев. Что означала проведенная декриминализация – незнание местной специфики или сознательную провокацию? Неединичность такого рода действий заставляет склониться ко второму варианту ответа.

Экстраполяция западного опыта в качестве опыта универсального для человечества продуцировал ряд когнитивных ловушек. Одна из этих ловушек и есть представление о неизбежности религиозных войн при доминации религии в общественной жизни. Специфическое явление в истории Европы стало преподноситься как универсальная практика. Европа нашла выход из взаимоистребления религиозных войн в секуляризме. Это на некоторое время снизило градус конфронтации. Но далее последовала серия войн уже на секулярной платформе. Самые кровавые войны в истории человечества были развязаны на Европейском континенте и не имели религиозных оснований. Значит, причина войн состоит не религиозных различиях. Исходный посыл в пользу секуляризации оказался ошибочен. Но неудачный, по сути, опыт Европы предлагается в качестве столбовой дороги для всего человечества. Сегодня мир вновь подводится к той трансформации, через которую прошел Запад в переходе к новой западной цивилизации в XVI – XVII веках. Тогда вслед за взаимоистреблением католиков и протестантов произошел переход к жизнеустройству, разрывающему с религиозными ценностными основаниями. Войны фанатиков, выступающих под христианскими знаменами, обернулись дехристианизацией Западной Европы. Не предлагается ли сегодня вновь повторить пройденный сценарий – религиозная война и последующее за дехристианизация и деисламизация?

Между тем, опыт религиозных войн – не единственная модель цивилизационогенеза. Существует и позитивный опыт религиозного сосуществования. И он не есть прецедент, а скорее общее правило цивилизационного развития. Вопреки хантингтоновской классификации ни одна из цивилизаций исторически не складывалась как религиозно однородная система. Традиционно поликонфессиональная модель существовала в Индии. Индуизм, джайнизм, буддизм – все эти религии сложились на индийской культурной почве. Конфуцианская традиция Китая, сосуществовала с даосской и буддистской. Синтоизм и буддизм сосуществовали в Японии. В Иране мусульмане соседствовали с зороастрийцами. Ближний Восток явился колыбелью трех авраамических религий – иудаизма, христианства и ислама. Особо показателен для иллюстрации межрелигиозной комплиментарности цивилизационный опыт России. Все три религии, определяемые религиоведами в качестве мировых – христианство в версии православия, ислам и ламаистский буддизм являются традиционными российскими конфессиями. Религиозных войн Россия, в отличие от Европы, несмотря на свою поликонфессиональность, не знала. Следовательно, причина конфликта – не в религиозных различиях, а в системе, в рамках которую соответствующие религии оказываются помещены.

Каждый день приходят тревожные сообщения из Сирии, встраиваемые в матрицу религиозной войны. Но Сирия и до экспансии ИГИЛ являлась крайне пестрым в конфессиональном отношении регионом. Правящая группа в основном кооптировалась из алавитов. В отношении них нет до сих пор единого мнения о правомерности отнесения к исламу. Особые верования исповедуют езиды и друзы. Специфические направления внутри христианства представляют ассирийцы – несториане и марониты. Все эти эксклюзивные формы религиозности уходят исторически к раннему средневековью. Сохраниться без фактора межрелигиозного мира они не могли. ИГИЛ разрывает с этой традицией сосуществования, декларируя цель – уничтожение всего религиозно инакового. Этой установкой и отличается псевдорелигиозная провокативная доктрина и собственно традиционные религии.

Так что же такое есть современный религиозный экстремизм, если он не может быть отнесен к традиционным религиям? Попытаемся определить его место в системе мировоззренческих координат. Полярную противоположность религии представляем секуляризм. Классические идеологии – либерализм, коммунизм, фашизм не совпадают в своем смысловом ядре ни с религиозным взглядом, ни с секулярным. Но они могут использовать формы, мировоззренческую упаковку и того и другого. Так, христианские демократы есть, в сущности, либерально-социальное течение, хотя и апеллирующее к религиозной традиции. Теология освобождения – это течение коммунистическое. Существует, соответственно, и религиозные упаковки фашистской идеологии.

Все более очевидной тенденцией развития современного мира является его новая фашизация. Фашизм может принимать различные формы. И вряд ли это будут точные копии фашизма 30-х годов XX века. Фашизм может надевать на себя и религиозную маску. Это мы и наблюдаем сегодня. Религиозное прикрытие особо эффективно, ввиду связанности исторически с религиями широких масс населения. В связи с этим пониманием и надо осуществлять маркировку информации, подверстываемой под понятие «религиозная война». Террористические акты организуют не мусульмане, а именно фашисты. ИГИЛ – не исламское государство, а государство фашистское. Казни людей – не мусульманская практика, а практика фашистская. Идеологическими источниками современного экстремизма являются не Мухаммед и не Коран, а Гитлер и «Майн Кампф».

Различия между традиционными религиями и религиозным фашизмом имеют парадигмальный характер. Перечень этих различий может быть адресован широкой мировой общественности. Если традиционные религии выстраиваются на идее человеколюбия, то фашизм – человеконенавистничества, выражаемого в установках на геноцид. Традиционные религии осуждают насилие, заповедуют «не убий». Для фашизма – насилие есть основной метод, а убийство противника преподносится как высшее проявление героики. Традиционные религии исходят из приоритетности Бога, его заповедей и откровений. Для фашистов – приоритетны интересы своей группы, находящейся в борьбе со всеми иными групповыми идентичностями. В традиционных религиях центральной темой является любовь к ближнему. Бог в христианстве сам позиционируется как Любовь. Для фашистов любви к ближнему не существует. Движущим мотиватором является не любовь, а различные фобии. Человечество для традиционных религий едино. «Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» — говорит апостол Павел в Послании Колоссянам. Для фашизма единства человечества нет, люди антропологически не равны, высшие и праведные истребляют низших и неправедных. Традиционные религии ставят цель спасение человечества. Целевая установка религиозного фашизма – истребление неверных.

Но как быть с религиозными различиями? Насколько прав Хантингтон, утверждая детерменированность религиозного, а соответственно и цивилизационного конфликта.

Предлагаемый концепт состоит в разграничении разных уровней религиозных традиций. На уровне цивилизационнобразующем религии противоречат друг другу. Еще более очевидны различия на уровне локалитетов. В локальном измерении даже единая религия структурируется зачастую на толки, расходится в местных спецификациях. Если сфокусироваться исключительно на этих различиях, конфликт может казаться неизбежным. Но есть и еще более высокий уровень рассмотрения — уровень высших ценностей человечества, уровень понимания добра и зла. Применительно к этому уровню традиционные религии оказываются едины. Следовательно, и солидаризация традиционных религий принципиально возможна. Солидаризация, не как экуменистический эклектизм единой религии, а единство приверженности традиционным ценностям в их разнообразии.

Солидаризационным фактором может рассматриваться также вызов наступления на каждую из религиозных традиций воинствующего секуляризма. Акции «Я – Шарли» 2015 года показали, что противостоят друг другу не христианство и ислам, а, с одной стороны, экстремистский секуляризм с другой столь же экстремизированный джихадизм – фашизм секулярный и фашизм псевдорелигиозный. Глобальная антицивилизация угрожает каждой из традиционных религий, и осознание этой общей угрозы позволяет преодолеть внутренние исторические конфликты.

В теологии, в понимании жизнеустроительных принципов религии расходятся друг с другом. И это понятно, имея ввиду, что каждая из традиционных религий формировалась в специфических средовых условиях и имело дело со специфическим менталитетом населения. Но вот идентификация глобального Зла в традиционных религиях оказывается достаточно близко. И происходящее сегодня в мире под это понимание во многих аспектах подпадает.

В «Трех разговорах» Владимира Соловьева есть сюжет о приходе Антихриста, установившего власть над миром. Изобличили его три человека – православный старец Иоанн, римский католический папа Петр II и протестантский теолог профессор Паули. Сохранившиеся праведные силы во всех христианских конфессиях объединились перед общей угрозой. Богословские и исторические противоречия, казавшиеся неразрешимыми, были сняты, отложены, ради совместной борьбы против Антихриста. Антихрист – для христиан, Даджаль – для ислама – объединение здесь даже шире, чем только объединение христиан.

Приведенная притча дает фундаментальное понимание, что конфликт состоит не в противоречиях религий, а в противоречии добра и зла. Каждая религия внесла свой вклад в духовное развитие человечества и конкуренция между религиями (если вообще уместно такое понятие) есть конкуренция в свершении добрых дел. Провоцирование же религиозных войн идентифицируется как проект не просто антирелигиозный, но как проект античеловеческий, противопоставляющий перспективе «обожения» перспективу расчеловечивания человека

http://vbagdasaryan.ru

04.07.2016 Мировая революция? Актуальные вызовы грядущей трансформации

Проблема исторических революций подверглась в последнее время историографической ревизии. На уровне историко-культурного стандарта, базового документа для школьного исторического образования, Октябрьская и Февральская революция оказались объединены понятием единой российской революции. Идеологические их различия не были взяты во внимание. И вот уже революции прошлого подверстываются под тип современных «цветных революций». Внедряется мысль о подобии цветных и социальных революций. На фоне серии «цветных революций», представляющих собой в действительности не революции, а вариант войн нового типа, собственно революции оказываются сведены в общественном обсуждении к технологиям борьбы за власть. Они воспринимаются как нечто безусловно негативное. Майдан и Тахрир смешиваются с Великой Французской и Великой Октябрьской революциями. Вопрос о технологиях подменяет вопрос о природе революций. И главная акцентировка в этой подмене – кто платит деньги. Выдвигается тезис, что любая революция десуверенизует, а потому не может считаться приемлемой. Поэтому принципиальная задача – провести разграничение цветных революций и революций социальных. (Рис. 1).

Рис. 1. Смешение «цветных революций» и революций социальных

Разгадка «цветных революций» состоит в том, что они не являются революциями вовсе. «Цветные революции» представляют собой тип межгосударственных войн. Войны, как известно, ведутся не только в классическом формате противоборства армий, но и в неклассическом, включая действия внутри лагеря противника. На современном этапе акцент в войнах все более переносится на несиловые факторы ведения войны — подмену ценностей, манипуляцию сознанием масс, подавление воли и поражение идентичности противника. Итогом применения такой тактики является государственный переворот, захват власти во враждебном государстве руками его собственных граждан. Это и есть цветная революция — поражение суверенитета государства — противника без применения вооруженных сил и непосредственного вторжения на иностранную территорию.

«Цветные революции» отличаются от революций социальных тем, что движущей силой в них являются не широкие народные массы, а элитаристские группы общества. Это группы встроенные в глобализационные процессы и выступающие носителями идеологии западнической глобализации. Цветные революции отличаются и от революций национально-освободительных тем, что направлены не на национальное освобождение, а на десуверенизацию национальных государств. В результате их осуществления устанавливалась или усиливалась модель внешнего управления. За всеми без исключения цветными революция обнаруживалась непременно американская политическая режиссура. В этой формуле «made in America» и заключается основная сущностная характеристика цветных революций.

Социальные революции имеют принципиально иную природу. Они есть исторически непременное условие развития. Развитие – это не рост. Если рост предполагает некий монотонный процесс, то развитие — смену парадигм. Развитие требует изменение качественных характеристик системы. И инструментом осуществления этих качественных изменений, смены парадигм как раз и выступает революция. В этом смысле можно говорить, к примеру, о христианской революции, посредством которой осуществился переход от античной модели жизнеустройства к средневековой. Сегодня мир находится в состоянии системного кризиса. И тема революции, как выхода из возникшего тупика, вновь находится в актуальной повестке. (Рис. 2).

Можно по-разному относиться к революциям, принимать их, или не принимать. Но в рамках мегавременного исторического процесса они представляют собой объективную необходимость. Системы устаревают и исторически заменяются другими системами. Христианская революция осуществила историческую смену парадигмы языческой античности парадигмой христианства. Социальные революции могут различаться в плане технологий. При их осуществлении может использоваться и насильственная, и ненасильственная тактика. Но главное в чем состоит сущность социальной революции – осуществляемая посредством нее смена модели общественного устройства.

Рис. 2. Революции как фактор развития

Есть принципиальный вызов, на который надо ответить в связи с рассмотрением тематики мировой революции. Сегодняшняя ситуация принципиально отличается от той, которая имела место сто лет назад, когда происходила Октябрьская революция. Она отличается тем, что сложилась единая мировая властная система. Управляющие институты этой системы обладают неограниченным финансовым ресурсом. О какой революции, в таком случае, можно сегодня вести речь, если установилась глобальная и тотальная власть мирового бенефециарита?

Что может сделать мировой бенефициариат, если в какой-то из стран действительно возникает перспектива социальной трансформации, угрожающей его интересам. Во-первых, организовать финансовое подавление, ввиду неограниченности (эмиссионного механизма ФРС) денежных ресурсов. Может отключить революционного субъекта от каналов денежных поступлений, возможности для чего предоставляет единство и управляемость глобальной финансовой системой. Во-вторых, осуществить силовое подавление, имея доминирование в военной силе и технологиях. В-третьих, организовать информационное подавление, дезавуировать революционные субъекты, что позволяет гегемония в медиа-ресурсах. В-четвертых, использовать для воздействия на революционные кадры инструменты персонального контроля. Сегодня создана единая тотальная система, при которой любая из персоналий находится, так или иначе, на крючке управляющих сил. В-пятых, уничтожение революционной партии еще на стадии партогенеза. Никто при современном тотальном контроле не позволит подлинно революционной партии институционализироваться. В-шестых, использовать тактику перехвата в случае, если действительно революционный сценарий получит определенную развертку. Возникает революционная волна, но дальше включаются ресурсы глобального управления, и сценарий меняется. Вместо сценария социальной революции реализуется, к примеру, сценарий революции цветной. (Рис. 3).

Рис. 3. Возможности блокирования революции со стороны мировой властной системы

В свое время Карл Маркс заявлял, что именно пролетариат есть до конца революционный класс, потому что ему нечего терять, кроме своих цепей. И сегодня вопрос о революции это еще и вопрос о том, где найти субъекта, которому нечего терять, кроме своих цепей.

Сошлюсь на исследования советского историка революционного движения М.Л. Лурье. Им применялся просопографический метод, изучались биографии революционеров XIX – начала ХХ вв., которые отошли от революционной деятельности. Предстояло выяснить причины этого отхода. Ожидалось, что главным фактором станут политические репрессии со стороны царизма. Но проведенный анализ выявил совершенно иную факторную иерархию. Первое место заняла женитьба, второе – повышение по службе, и только третье — политические репрессии. Сегодня вопрос тот же – где найти революционного субъекта, минимально зависимого от социальных и экономических обстоятельств, конъюнктуры жизни? (Рис. 4)

Рис. 4. Мотивы отхода революционеров от революционной деятельности в Российской империи (согласно исследованиям М.Л. Лурье)

Существует глобальная система, в которую встроена любая страна современного мира. Предположим (такие сценарии исторически известны), что осуществляется национально-освободительная, антиколониальная революция в какой-либо из стран. Но эта страна встроена во внешний мир, с которым она связана технологически, экономически, финансово, культурно. Эти связи становятся со временем доминирующим фактором. Вместо прежнего колониализма выстраивается де-факто система неоколониализма. Революция перерождается. Старая колониальная система восстанавливается заново под новыми вывесками. Такого рода примеров перерождений национально-освободительных революций предостаточно.

Мы знаем и другой пример по опыту истории СССР. Происходит социальная антибуржуазная революция. Первоначально, находясь во враждебном окружении, Советский Союз создавал собственную альтернативную систему, находящуюся в достаточной изолированности от внешнего буржуазного мира. Постепенно изоляция снимается и СССР встраивается в систему мировых связей. Дальше принимаются идеи конвергенции. Считавшиеся прежде буржуазными институты и нормы проникают в жизнь советского общества. Страна перерождается, революционный дух сходит на нет. Буржуазное перерождение, которого так боялись первые поколения революционеров, становится реальностью. СССР перестает существовать. Важнейшим фактором поражения советского проекта оказывается встраивание в систему глобального мира. (Рис. 5).

Рис. 5. Перерождение революции запрограммировано

В дискурсе марксистской теории много внимания уделялось вопросу о возможностях построения социализма в одной стране. Считается, что И.В. Сталин внес положение о построении социализма в одной стране в противоречие с классическим марксизмом. В действительности он говорил о построение социализма в СССР с определенной оговоркой в отношении угроз, исходящих от внешнего капиталистического мира. Приведем целиком высказывание И.В. Сталина по существу данной проблемы, данное за год до начала Мировой войны: «Выходит, что вопрос этот содержит две различные проблемы: а) проблему внутренних отношений нашей страны, то есть проблему преодоления своей буржуазии и построения полного социализма, и б) проблему внешних отношений нашей страны, то есть проблему полного обеспечения нашей страны от опасностей военной интервенции и реставрации. Первая проблема уже разрешена нами, так как наша буржуазия уже ликвидирована и социализм уже построен в основном. Это называется у нас победой социализма, или, точнее, победой социалистического строительства в одной стране. Мы могли бы сказать, что эта победа является окончательной, если бы наша страна находилась на острове и если бы вокруг нее не было множества других, капиталистических стран. Но так как мы живем не на острове, а “в системе государств”, значительная часть которых враждебно относится к стране социализма, создавая опасность интервенции и реставрации, то мы говорим открыто и честно, что победа социализма в нашей стране не является еще окончательной. Но из этого следует, что вторая проблема пока не разрешена и ее придется еще разрешить. Более того: вторую проблему невозможно разрешить в том же порядке, в каком разрешили первую проблему, то есть путем лишь собственных усилий нашей страны. Вторую проблему можно разрешить лишь в порядке соединения серьезных усилий международного пролетариата с еще более серьезными усилиями всего нашего советского народа. Нужно усилить и укрепить интернациональные пролетарские связи рабочего класса СССР с рабочим классом буржуазных стран; нужно организовать политическую помощь рабочего класса буржуазных стран рабочему классу нашей страны на случай военного нападения на нашу страну, равно как организовать всяческую помощь рабочего класса нашей страны рабочему классу буржуазных стран; нужно всемерно усилить и укрепить нашу Красную Армию, Красный Флот, Красную Авиацию, Осоавиахим. Нужно весь наш народ держать в состоянии мобилизационной готовности перед лицом опасности военного нападения, чтобы никакая случайность и никакие фокусы наших внешних врагов не могли застигнуть нас врасплох…». Понятие «мировая революция» не использовалось. Но как иначе было понимать тезис о соединении усилий международного пролетариата с усилиями советского народа? В дальнейшем предостережения основоположников советского проекта об угрозах интеграции с буржуазным миром оказались преданы забвению. Это стоило не только провала революционного проекта, но и гибели государства.

Когда-то исторически революции могли осуществляться в масштабах национального государства. Связи с внешним миром на тот период еще не играли определяющей роли, и это было возможно. Далее расширяющиеся связи приводят к формированию геоэкономических мир-систем, и соответственно, расширяется масштаб революций. На настоящее время создать отдельные островки или зоны системной трансформации становится все более проблематично. Создана единая мировая система, и, соответственно, вопрос стоит о революции в масштабе мира. (Рис. 6)

Рис. 6. Революции в инверсии систем

Существует финансовая, экономическая, технологическая, информационная, научно-образовательная и культурная встроенность стран мира в единую глобальную систему. Революция при встроенности в антиреволюционную систему обречена на перерождение. Речь поэтому может идти либо о мировой системной трансформации, либо о создании альтернативной мир-системы, разрыве пуповины, соединяющей революционную страну с внешним миром. Для этого должно наличествовать преобразующее мир движение, новый Интернационал, Интернационал грядущего человечества. (Рис. 7)

Рис. 7. Проблема встроенности в мировую систему

Каждая из крупных революций не ограничивалась внутренней адресацией. Вслед за революционной трансформацией внутри страны сразу же начинался экспорт революции. И это не случайно. Встроенность в мировую систему являлась угрозой для революции, и потому актуализировалась задача – преобразовать внешний мир. Христианская революционная трансформация привела к глобальному распространению христианства. Исламская трансформация тоже была революцией, сопряженная с экспансией ислама, глобальным халифатостроительством. Великая Французская революция переросла в революционные войны, дальним отголоском которых являлись походы Наполеона. Октябрьская революция привела к стремительному мировому распространению коммунистических идей. Под руководством Коминтерна в кратчайший срок в большинстве стран мира возникают коммунистические партии. Фашистская коричневая инверсия соотносилась с проектом построения Мирового тысячелетнего Рейха. Аятолла Хомейни провозглашал экспорт исламской революции. (Рис. 8)

Рис. 8. Революции национальные переходят в революцию мировую

Но существуют ли условия для осуществления мировой революционной трансформации? Если проанализировать труды классиков революционной теории, то обнаружится, что весь идентифицируемый ими набор благоприятных условий для мировой революции сегодня наличествует. Какие это условия? Во-первых, социальная поляризация. И применительно к сегодняшнему дню фиксируется максимум социальной поляризации как в межстрановом, так и внутристрановом распространении. Во-вторых, противоречия между монополиями. И развертывается новый этап глобальной борьбы за передел рынков между ТНК. В-третьих, войны. И военная эскалация в современном мире также налицо. В-четвертых, финансово-экономический кризис. И из начавшегося в 2008 году кризиса мировая финансово-экономическая система так полностью и не вышла, противоречия не были разрешены, и эксперты предсказывают новые кризисные волны. Весь пакет революционных условий, таким образом, существует. (Рис. 9)

Рис. 9. Условия мировой революции

Уместно привести некоторые иллюстрации. Согласно данным Управления по национальному бюджету Соединенных Штатов Америки: 1% американцев контролирует 37,1% национального богатства; 20% – 87,7%. На оставшиеся 80% американского населения приходится только 12,3%. совокупного национального богатства США. Сегодня американское общество, мир в целом находятся в историческом апогее социальной дифференциации. (Рис. 10).

Рис. 10. Распределение совокупного богатства в американском обществе

Возможности синхронизированных революционных выступлений в мире иллюстрируют акции «захвати Уолл-стрит». Казалось бы, невозможно. чтобы в Соединенных Штатах Америки организовывались массовые демонстрации молодежи с коммунистическими лозунгами и портретами Маркса! В 2011 году это стало реальностью. За короткий срок акцией оказалось охвачено 85 стран мира. Никогда ничего подобного в таком масштабе не было. В этом отношении акцию 2011 года можно рассматривать как репетицию более политически серьезного действия.

Обращает на себя внимание поддержка акции рядом представителей мирового истэблишмента. В поддержку ее высказались фигуры, занимавшие разные посты и придерживающиеся совершенно различных взглядов: миллиардер Джордж Сорос, премьер Индии Манмохан Сингх, президент Венесуэлы Уго Чавес, аятолла Хаменеи, создатель Википедии Джимми Уэйлс, лауреат Нобелевской премии по экономике Пол Кругман, философ и публицист Ноам Хомский, церковный деятель Питер Тарксон, писатель Салман Рушди, актер Алек Болдуин. Все они, несмотря на принципиальные идейные различия, выражают определенную конфликтность по отношению к существующему миропорядку. Есть, очевидно, этот конфликт и на уровне клановых противоречий клуба мирового бенефицариата. Ситуация множественности конфликтов является оптимальной с точки зрения перспектив глобальной революции. (Рис. 11).

Рис. 11. Кто поддержал акцию Захвати Уолл Стрит?

Видная роль в грядущих революционных событиях, по-видимому, будет отведена иммигрантам. О них сегодня принято говорить скорее как об акторе конфликта идентичностей, чем о революционной силе. Действительно, если мыслить в масштабах национального государства иммигранты такой силой, казалось бы, не являются. Но применительно к контексту мировой революции их особая роль становится очевидной.

За Марксом, как уже указывалось выше, признается открытие особой революционной роли пролетариата. Открытие революционной роли иммигрантов принадлежит Герберту Маркузе. Сегодня мигранты составляют армию в 244 миллиона человек. Прогнозируется, что в среднесрочной перспективе их численность достигнет 350 миллионов. Они, как и пролетариат в оценке Маркса, представляют в большинстве своем социальное дно. Им нечего терять, они антагонизменны в отношении к бенефициариату. Свое историческое слово мигранты еще, по-видимому, скажут. (Рис. 12).

Рис. 12. Новая революционная роль мигрантов

Насколько существующая система мироустройства устойчива в отношении революционных вызовов? В ее фундаменте обнаруживаются противоречия, которые рано или поздно должны, дойдя до кризисной точки, привести к взрыву.

Экономическая сфера: вынесение реального производства в страны Азии и Латинской Америки, деиндустриализация центра мир-системы.

Финансовая сфера: необеспеченность эмитированной долларовой массы, зависимость от покупки долларов во внешнем мире.

Социальная сфера: неравенство, усугубляющиеся диспаритеты уровня жизни.

Демографическая сфера: репродуктивное угасание и происходящее на его фоне иммиграционное замещение, конфликт автохтонов и аллохтонов.

Аксиологическая сфера: гедонизм, индивидуализм, эрозия ценности труда, пропаганда порока.

Цивилизационная сфера: фактическая иерархия цивилизаций и народов.

Религиозная сфера: противоречие воинствующего секуляризма и неорелигиозности ценностным основаниям традиционных религий.

Политико-правовая сфера: фактическая подмена базовых для западной цивилизации категорий «демократия», «свободы слова», «равенство», «права человека».

Этническая сфера: тупик политики мультикультурализма, рост ксенофобии, неорасизм и неонацизм.

Кратологическая сфера: десуверенизация самих западных государств в пользу транснационального олигархата.

Противоречий много. Точек уязвимости предостаточно. Вопрос о целевом воздействии на эти точки уязвимости. (Рис. 13)

Рис. 13. В чем уязвима западная мир-система?

А что Россия? Россию ждет революция. Вопрос заключается в том, какой будет эта революция. Пока выстраивается логика революции «цветной».

«Цветная революция» в России программируется логикой того исторического тренда в рамках которого осуществляется ее развитие три последние десятилетия. Существовал альтернативный западному миру советский проект. Попытки его устранения военным путем не увенчались успехом. Разрабатываются новые технологии борьбы с российской (тогда советской) государственностью, акцентированные на подмене общественных ценностей и поражение коллективного сознания. Такая тактика борьбы привела к успеху. На каком-то этапе принимается идея конвергенции, встраивания в западную мир-систему.

«Перестройка» явилась рубежом, задающим западнический тренд развития страны. Позднесоветская элита принимает идеологию западничества. В 1991 г. происходит первая «цветная революция», следствием которой было принятие курса инкорпорации России в западноцентричную мир-систему. По мере этой инкорпорированности российское государство лишалось своих суверенных потенциалов. Тогда когда процесс становится уже необратимым, России дают понять, что в качестве самостоятельного и целостного геополитического субъекта ее существование подошло к концу. Итогом этой развертки должен стать финальный распад страны. «Цветная революция» № 2 и должна поставить эту точку посредством соответствующей политической операции. (Рис. 14).

Рис. 14. «Цветная революция» запрограммирована западническим выбором

В классических социальных революциях революционная часть народа атакует режим, борется с властью. Возникает контрэлита, которая ведет массы на революционную борьбу. В результате революции происходит не только смена модели жизнеустройства, но и смена элит.

«Цветные революции» осуществляются иначе. Главным внутренним субъектом их реализации оказывается сама властная элита. Во время «цветных революций» элита не низвергается. Она остается прежней. В результате произошедшей трансформации могут поменяться лишь персоналии на первых креслах. Ввиду того, что сама элита и инициирует «цветные революции» выстраивание защитных барьеров вокруг власти оказывается лишено смысла. Напротив, в качестве противодействия реализуемого компрадорами проекта десуверенизации нужны барьеры, ограждающие элиты от возможности реализации ею антинациональных революционных сценариев.

Рис. 15. Власть — главный внутренний субъект «цветных революций»

Неправильная идентификация акторов «цветной революции» и технологического арсенала революционных сил может дорого обойтись государству. Многократное переиздание в Советском Союзе выдержала в свое время книга Н.Н. Яковлева «ЦРУ против СССР». Основным внутренним противником советской власти в ней идентифицировались диссиденты. Назывались фамилии Сахарова, Солженицына, Орлова, Гинзбурга. Реально в процессе крушения СССР диссиденты не сыграли сколько бы то значимой роли. Основным актором стали представители партийной элиты. Главный противник, таким образом, не был своевременно обнаружен, а диссиденты оказались лишь отвлекающей мишенью. (Рис. 16)

Рис. 16. Ошибочная идентификация основного внутреннего противника – диссиденты

В большинстве случаев к власти в результате «цветных революций» приходили фигуры, входившие и прежде в обойму политического истэблишмента. Ряд пришедших на революционной волне «новых» лидеров представляет когорта бывших высокопоставленных чиновников и лиц «ближнего круга»: Б.Н. Ельцин — бывший первый секретарь МГК КПСС, член ЦК (Россия), В.А. Ющенко — бывший премьер-министр, П.А. Порошенко — бывший министр экономического развития и торговли, бывший министр иностранных дел (оба Украина), М.Н. Саакашвили — бывший министр юстиции (Грузия), К.С. Бакиев — бывший премьер-министр (Киргизия), М.Ф. Гимпу — бывший председатель Парламента (Молдова), Мустафа Мухаммад Абд-аль-Джалиль — бывший председатель Государственного комитета юстиции (Ливия), Абд-Раббу Мансур Хади, бывший вице-президент (Йемен), Фуад Мебаза — бывший председатель Парламента представителей (Тунис) и др. Исходя из этого ряда потенциальных лидеров «цветной революции» в России следует искать не среди протестующих манифестантов, а в бюрократических креслах высшей власти.

Если «цветная революция» запрограммирована системой, то и противостоять ей возможно исключительно системным образом. Но смена системы сама по себе и есть революция. Значит, речь может идти о двух различных революционных перспективах. Одна – десуверенизационная, приводящая в итоге к геополитическому распаду страны. Вторая – ресуверенизационная, соотносимая с идеологией национального освобождения. Для высшей власти исторический выбор состоит в том, что либо она оседлает национально-освободительную революцию, возглавит ее, либо будет сметена посредством «цветной революции».

«У человечества, — говорил в свое время великий математик и логик Альфред Уайтхед, — есть только два пути – или развитие, или деградация. Консерватизм в чистом виде противоречит сути законов Вселенной». Консервация существующей системы российского жизнеустройства – бесперспективна ввиду ее нежизнеспособности. Пройдет некоторое время, и она с неизбежностью будет заменена. Принципиальный вопрос сегодня уже не в том, способна ли она сохраниться, а в существе замены. Сценариев такой замены три. Первый – «оранжевая революция», вариант новой либерализации. Второй – «коричневая революция», вариант построение националистического государства. Обе эти сценарные версии «цветной революции» могут лишь стать ускорителем геополитической гибели. Остается третий вариант революции – национально-освободительной. При этом варианте Россия возвращается на цивилизационноидентичные рельсы развития, выходит из внешних мир-систем и восстанавливает собственную россиецентричную мир-систему. (Рис. 17)

Рис. 17. Три версии революции в России

Каково же структурирование революционных и властных сил в перспективе сценария революции? Ниже приводится их организационная и социальная структура. Представлено, какие силы будут кооптированы для реализации сценария «цветной революции», каковы силы мобилизует власть, и кто может встать под знамена революции национально-освободительного типа. (Рис. 18,19,20).

Рис.18. Силы «цветной революции» в России

Рис.19. Властные силы противостояния угрозе революции

Рис.20. Силы национально-освободительной революции в России

Важна фиксация каналов управления с разных сторон наличными силами в предстоящей революционной борьбе. Силы «цветной революции» кооптируются через деньги и Госдепа и идеологию западноцентричных ценностей. Власть мобилизует сторонников через административное принуждение и опять-таки деньги. Силам «цветной революции» она при такой модели кооптации она объективно проигрывает. Финансовых ресурсов у Запада несоизмеримо больше, чем у российских властей. Тем более, что ресурсы, находящиеся в распоряжении власти в условиях внешнего экономического давления, будут неизбежно сокращаться. При дефиците финансов объединяющую роль в отношении провластных сил могла бы сыграть идеология. Но ей власть, в отличие от противоположной стороны, не располагает.

Остается, таким образом, только административный ресурс. Но здесь-то и поджидает главная опасность. Связанные с режимом исключительно в материальном отношении провластные структуры могут в ешающий момент предать. И более того, такое предательство в создавшейся ситуации программируется.

Национально-освободительная революция имеет больше шансов противостоять «цветной революции», чем власть. Ее силы структурируются принципиально иначе. В основе данного структурирования лежат ни деньги, и ни административное принуждение, а приверженность артикулированной революционной идеологии. Это понижает, в сравнении с властью, зависимость революционных сил от материальных финансовых обстоятельств. Победить социальную, национально-освободительную революцию только через перекрытие каналов финансирования не получится. Она оказывается, в этом отношении, менее уязвима, чем силы власти, или силы «цветной революции». Социальную революцию гораздо труднее организовать, чем «цветную революцию» и тем более, чем провластное движение. Но если она уже находится в динамической развертке, то и остановить ее принципиально сложнее.

Идея, завладевшая массами, преодолевает любые преграды и побивает все остальное. «Цветная революция» объективно побеждает инерционную власть. Но социальная, национально-освободительная революция способна победить и власть, и «цветную революцию». Констатация такого соотношения сил определяет модель союза верховной власти и сил национально-освободительной революции. Если революции нельзя противостоять, ее следует возглавить. Однако это предполагает переход верховной власти на революционные позиции.

Надо говорить даже не о революции, а о развертке революций. (Рис. 21)

Рис. 21. Антропологическая революция

Национально-освободительные революции ставят вопрос о приходе к власти национальных сил, вместо колониальной администрации и компрадоров. Это, безусловно, важная задача, но недостаточная. Включенная в систему колониальных отношений революционное государство будет заново колонизовано. В социальной революции постановка вопроса о смене системы жизнеустройства социума. Но и это недостаточно тоже. Преобразованная на нравственных началах система при несоответствующем ее уровню человеке неизбежно переродиться, революционный дух окажется побежден конформизмом и потребительством. И отсюда главный вопрос о революции, которая не обозначена в традиционных классификациях – революции антропологической, преображении человека. Именно эта революция и выведет в конечном итоге мир и страну на более высокие, нравственные принципы жизнеустройства.

http://vbagdasaryan.ru

26.06.2016 Какая Стратегия нужна России для победы в войнах нового типа

В 2015 году две ведущие военные державы мира — США и Россия принимают новые стратегии национальной безопасности. Сам по себе этот факт свидетельствует о происходящих в мире системных сдвигах. Произошли некие изменения в мировой политике, заставившие Соединенные Штаты и Российскую Федерацию пересмотреть предыдущие стратегии. То, что эти изменения сопряжены с реалиями новой холодной войны, сложившимися постфактум присоединения Крыма к России. В соответствии с американской традицией Стратегия национальной безопасности США обновляется с приходом в Белый дом очередного президента. На этот раз традиция была нарушена. Новая Стратегия национальной безопасности США была принята в феврале 2015 года. Главная ее идея — глобальное американское лидерство. Безопасность США достигается в полной мере только при установлении системы абсолютного американского доминирования. «Успешная стратегия обеспечения безопасности американского народа и продвижения интересов нашей национальной безопасности, — декларируется в документе, — должна начинаться с одной неоспоримой истины — Америка должна быть лидером. Вопрос заключается не в том, должна или нет Америка лидировать. Вопрос состоит в том, как мы должны лидировать».+

«Мы, — поясняется в документе, — будем лидировать, используя все инструменты американской мощи». Доминирование Соединенных Штатов декомпозируется на три составляющие американской мощи — военной, экономической и ценностной. Приведем положения Стратегии, иллюстрирующие подходы американской администрации по способам обеспечения лидерских позиций.

Военное лидерство: «Соединенные Штаты будут применять военную силу, при необходимости используя ее в одностороннем порядке, когда этого потребуют наши непреходящие интересы:.. Порог для применения военной силы будет выше, когда прямая угроза нашим интересам отсутствует». США заявляют о готовности нанести односторонний военный удар даже в тех случаях, когда угроза их интересам отсутствует. Это означает легитимность произвольного нанесения удара по любой стране.

Экономическое лидерство: «Для сохранения нашего устойчивого лидерства нам необходимо сформировать контуры нового мирового экономического порядка, который будет и впредь отражать наши интересы и ценности». «Хотя конкуренция будет обязательно, мы не верим в неизбежность конфронтации. В то же время, конкуренцией мы будем заниматься с позиции силы». Сложившаяся по факту американоцентричная модель экономики и финансов уже, таким образом, не устраивает США, выдвигающего ориентир нового экономического порядка, при котором гегемония американской нации, очевидно, приобретет абсолютный характер. В случае сопротивления со стороны экономических конкурентов предусматривается применение силы.

Ценностное лидерство: «Чтобы эффективно лидировать в мире, переживающем значительные политические изменения, Соединенные Штаты должны сохранять верность нашим ценностям дома и продвигать всеобщие ценности за рубежом… Американские ценности являются отражением всеобщих ценностей, которые мы отстаиваем во всем мире…». Утверждается, таким образом, универсальность американских ценностей, распространяемых во всем мире в противоположность ценностям национальным. В применении к сохраняющим свою ценностную идентичность государствам это означает угрозу под вывеской универсализма внешней несиловой экспансии.

Соединенные Штаты заявляют, что будут поддерживать институты и силы во всем мире, разделяющие американские ценности. Как вмешательство во внутренние дела других государств такая поддержка не квалифицируется. Экстерриториальный характер американской Стратегии вообще снимает запрет вмешиваться куда-либо вне пределов США. Весь мир оказывается даже не просто сферой американских интересов, а сферой обеспечения американской национальной безопасности. Приход поддерживаемых согласно установке Стратегии Соединенными Штатами сил к власти в национальных государствах есть ничто иное как цветная революция. Применение тактики цветных революций в интересах обеспечения глобального лидерства США оказывается, таким образом, легитимизируемо американским законодательством.

Резюме Стратегии национальной безопасности США звучит предельно жестко: «Мы будем сдерживать и уничтожать любого противника, угрожающего национальной безопасности нашей страны и наших союзников». Никаких следов пацифистской риторики! (Рис. 1)

Рис. 1. Новая Стратегия Национальной безопасности США (13.02.2015) – стратегия мировой гегемонии

Уничтожать любого противника – кому выносится данное предупреждение? В Стратегии указаны три глобальные угрозы – вирус Эбола, ИГИЛ и агрессия России. Четко номинированных политических противников, таким образом, обозначается два – ИГИЛ и Россия. Значит, когда речь идет об уничтожении американских противников к России это имеет непосредственное отношение.

Сознание американцев в значительной степени голливудизировано. По сценариям Голливуда номинированное зло должно быть триумфально побеждено. Так воспринимается и политика. Восемь лет прошло после объявления Рейганом в 1983 году СССР «империей зла», и Советский Союз распался. Джордж Буш – младший ввел в 2002 году в оборот понятие «ось зла», и далее американские удары четко обрушиваются по странам, внесенным в соответствующий перечень. В 2015 году новой глобальной угрозой объявляется Россия… Голливудская сценарная логика говорит, что план состоит не просто в ее сдерживание, а в нанесении геополитического поражения. (Рис. 2).

Рис. 2. Образы «зла» во внешней политике США

Ответом на американскую Стратегию явилось принятие 31 декабря 2015 года новой Стратегии национальной безопасности России. В сравнении с предыдущей версией в ней вместо языка глобального партнерства и толерантности используется уже язык фактически начавшейся «холодной войны» № 2. Ряд новых положений Стратегии явились, действительно, шагом вперед в осознании угроз российской государственности:

— определение США и консолидированного Запада как противников;

— фиксация мировой борьбы на уровне ценностей и моделей общественного развития;

— фиксация использования манипуляционных и коммуникационных технологий в геополитических целях, в т.ч. путем манипулирования общественным сознанием и фальсификации истории;

— задача противодействия иностранным пропагандистским структурам, отражения угрозы «цветных революций»;

— задача наращивания оборонного потенциала, повышения мобилизационной готовности РФ;

— задача преодоления высокой зависимости от внешнеэкономической конъюнктуры, незащищенности национальной финансовой системы от иностранного капитала;

— задача снижения банковских ставок, обеспечения устойчивости курса рубля;

— задача снижения уровня социального и имущественного неравенства;

— задача защиты традиционных российских духовно-нравственных ценностей. (Рис. 3)

Рис. 3. Новая Стратегия Национальной безопасности России (31.12.2015) – смена языка

Однако безопасность государства обеспечивается не на уровне отдельных решений, а на уровне системы. Отдельные правильные положения Стратегии оказываются невозможны в реализации в рамках существующей модели государственного устройства. Рассмотрим возникающие противоречия по сферам жизнеобеспечения.

Применительно к сфере обороны страны Стратегия предлагает наращивание оборонного потенциала и повышение мобилизационной готовности. Наращивать оборонный потенциал при приоритетности частного сектора в экономике и продолжающемся курсе приватизации невозможно. Повышение мобилизационной готовности невозможно в рамках модели, основанной на заявляемой Конституцией приоритетности ценности свобод и прав человека.

В сфере государственной и военной безопасности Стратегия акцентирует внимание на необходимости противодействия иностранным пропагандистским структурам. Эффективным такое противодействие при отсутствии государственной идеологии и в условиях открытости информационного пространства быть не может.

По направлению задач повышения качества жизни российских граждан, Стратегия заявляет о необходимости снижения уровня социального и имущественного неравенства, об обеспечении трудовой занятости населения, защиты от безработицы. Однако при системообразующем принципе конкурентной борьбы реализовать эти принципы невозможно.

Применительно к задачам обеспечения экономического роста предложения Стратегии включают ориентиры укрепления национальной финансовой системы, обеспечение ее суверенитета, устойчивость курса рубля и преодоления экспортно-сырьевой модели и зависимости внешнеэкономической конъюнктуры. Ни то ни другое в рамках существующей системы реализовано быть не может. Суверенитет финансовой системы России и обеспечение устойчивости национальной валюты невозможны при свободном валютном обороте, независимости ЦБ, свободном плавающем курсе рубля. Преодоление зависимости от внешнеэкономической конъюнктуры невозможно без монополии внешней торговли и при интегрированности крупного бизнеса в мировой рынок.

В сфере развития наук, технологий и образования Стратегия выдвигает ориентир государственной поддержки фундаментальных и прикладных научных исследований в национальных интересах. Благое пожелание реализовать невозможно при недофинансировании науки, встраивании ее, также как и образования в мировую западноцентричную систему.

Применительно к сфере здравоохранения Стратегия ставит задачи повышения доступности и качества медицинской помощи, совершенствование вертикальной системы контроля качества. Невозможность этого в условиях коммерционализации здравоохранения и диспаритетах в доходах также очевидна.

В отношении культуры в Стратегии заявляются приоритеты укрепления и приумножения традиционных российских духовно-нравственных ценностей, защиты и сохранения русского языка. Сбережение традиционных духовно-нравственных ценностей при коммерционализации культуры, засилье иностранной культурной продукции, доминации потребительской морали и развлекательных жанров (шоу) невозможно. Также как и невозможно укрепление значения русского языка при нормативности англоязычия как пропуска в глобальный мир.

Для сферы экологии живых систем и регионального природопользования Стратегия устанавливает ориентир развития экологически безопасных производств и технологий. Но без приоритетной системы государственного инвестирования за счет частного сектора развитие этих производств и технологий в значительных масштабах нереально.

Для сферы внешнего позиционирования России Стратегия декларирует ориентир создания стабильной и устойчивой системы международных отношений, основанной на международном праве, принципах равноправия, взаимного уважения. Нереализуемость такого пожелания при существующем доминировании США и отсутствии у самой России альтернативного глобального проекта также очевидно.

Принятая Стратегия национальной безопасности без осуществления системной трансформации российской государственности под реалии «холодной войны» обречена, таким образом, на неисполнение. (Рис. 4).

Рис. 4. Почему невозможна реализация Стратегии национальной безопасности России 2015?

Победы в современном мире достигаются на уровне систем, а не единичных решений, технологий или персоналий. Сила США состоит именно в выстроенной под них американоцентричной мировой системе. Системно действуют и силы «пятой колонны» внутри России. Для победы над системой противника нужна, таким образом, собственная россиецентричная система. За полгода до начала Великой Отечественной войны И.В. Сталин рассуждал, что индустриализация никогда бы не была проведена, а соответственно, не создана мощная оборонная промышленность при рыночной капиталистической модели хозяйствования. «Первая задача, — указывал он в беседе о содержании учебника «Политическая экономия, -состоит в том, чтобы так спланировать хозяйство, и это есть первая задача, чтобы обеспечить самостоятельность народного хозяйства страны, чтобы хозяйство не превращалось в придаток капиталистических стран. Надо все иметь в своих руках, не стать придатком капиталистического хозяйства. Это самая общая, но очень и очень важная задача. Если бы у нас не было такого планирующего центра, обеспечивающего самостоятельность народного хозяйства, промышленность развивалась бы совсем иным путем, все началось бы с легкой промышленности, а не с тяжелой промышленности. Мы же перевернули законы капиталистического хозяйства, поставили их с головы на ноги. Мы начали с тяжелой промышленности, а не с легкой, и победили. Без планового хозяйства это было бы невозможно. Ведь как шло развитие капиталистического хозяйства? Во всех странах дело начиналось с легкой промышленности. Почему? Потому, что легкая промышленность приносила наибольшую прибыль. А какое дело отдельным капиталистам до развития черной металлургии, нефтяной промышленности и т. д.? Для них важна прибыль, а прибыль приносилась, прежде всего, легкой промышленностью. Мы же начали с тяжелой промышленности, и в этом основа того, что мы не придаток капиталистических хозяйств. Вторая задача планирующего центра — это строить развитие промышленности, хозяйства в интересах победы социализма, строительства социализма. Задача планирования — закрыть все клапаны для возникновения капитализма. Вот здесь уже приходится не считаться с принципом рентабельности предприятий. Дело рентабельности подчинено у нас строительству прежде всего тяжелой промышленности, которая требует больших вложений со стороны государства и понятно, что первое время нерентабельна. Если бы, например, предоставить строительство промышленности капиталу, то больше всего прибыли приносит мучная промышленность, а затем, кажется, производство игрушек. С этого бы и начал капитал строить промышленность. Это же предлагали троцкисты, рыковцы. Третья задача планирующего центра — не допустить диспропорции в народном хозяйстве. Но в таком большом деле, как народное хозяйство, всегда будут отдельные прорывы. На этот случай надо иметь резервы, как фондов, так и рабочей силы. Это тоже следует планировать». Сегодня эти сталинские наставления января 1941 года звучат как никогда актуально. Существующая система, приходится констатировать, не позволяет решать стратегические задачи обеспечения суверенитета страны и самосохранения в условиях усиливающейся эскалации геополитической напряженности.

Новая Стратегия национальной безопасности России не только противоречит модели государственности, выстроенный с начала 1990-х годов под ориентир вхождения в западноцентричный мир, но и содержит внутренние противоречия. Стереотипы прежней западнической политики парадоксальным образом сочетаются в едином документе с новыми положениями, отражающими реалии противоборства России с Западом. С одной стороны, приоритетность национального суверенитета, с другой, апелляция к Конституции 1993 года, принятой по итогам поражения в «холодной войне», защита существующей конституционной модели. С одной, фиксация угрозы, исходящей от США и консолидированного Запада в стремлении к глобальному доминированию, с другой, провозглашение ориентира на полноценное партнерство с Соединенными Штатами Америки на основе совпадающих интересов. С одной, указание на угрозы продвижения НАТО на Восток, с другой, выступление за гармонизацию интеграционных процессов в Европе, формирование в Евро-Атлантическом регионе открытой системы коллективной безопасности. С одной, разоблачение двойных стандартов в международных правовых отношениях, действие фактора силы с другой, признание безусловности верховенства международного права. С одной, формулировка задачи противодействия иностранной пропаганде и спецслужбам, с другой, приверженность установке на расширение международного сотрудничества в области государственной и общественной безопасности. С одной, провозглашение курса на преодоление зависимости от внешнеэкономической конъюнктуры, с другой, приверженность прежней стратагеме развития международных деловых контактов, привлечения иностранных инвестиций и технологий, реализации совместных проектов, расширения рынков сбыта российской продукции. С одной, указание на значимость фактора ядерного сдерживания потенциального противника, с другой, выдвижение ориентира продвижения к миру свободному от ядерного оружия, что означало бы фактическое разоружение России.

Рис. 5. Сущностные противоречия Стратегии национальной безопасности России 2015

Стратегия национальной безопасности России 2015 не только содержательно противоречива, но и технологически нефункциональна. О степени ее функциональности можно судить, поставив естественные для любого управленческого документа вопросы: кому он адресован? кто контролирует его исполнение? как и за счет чего практически реализуются заложенные в нем решения? Адресуется Стратегия всем органам государственной власти и органам местного самоуправления. Слово «всем» означает, что непосредственные исполнители отсутствуют. Контролирующие функции возлагаются на Совет Безопасности, проводящего мониторинг и представляющего его результаты в ежегодном докладе Секретаря Совбеза Президенту. Доклад, представляемый раз в год, естественно, не может быть признан достаточным средством для предотвращения угроз, требующих оперативного реагирования. Да и сам статус Совбеза, как совещательного органа при главе государства, недостаточен для контроля за обеспечения безопасности страны. Стратегия, указывается в документе, реализуется на плановой основе. При этом какой-либо план отсутствует. Ресурсами реализации Стратегии объявляются консолидированные ресурсы всех органов государственной власти и местного самоуправления. Это означает, что какие-либо специальные, выделенные средства не предусматриваются. (Рис. 6)

Рис. 6. Технологическая нефункциональность Стратегии национальной безопасности России 2015. Вопросы и ответы

К Стратегии, как к управленческому документу, должен быть предъявлен ряд требований на наличие определенных структурных компонент. Посмотрим, насколько компоненты документа государственно-управленческого получили отражение в Стратегии национальной безопасности России 2015:

ценности – отсутствуют;

цель – отсутствует;

определение базовых категорий, раскрывающих управляемую сферу – есть, но неудовлетворительно;

определение предмета управления (управляемой сферы) – отсутствует;

определение субъектов реализации – отсутствует;

перечень проблем и вызовов – есть;

сценарные прогнозы – отсутствуют;

определение имеющихся ресурсов – отсутствует;

определение коридора возможностей – отсутствует;

определение сроков реализации в различных временных развертках – отсутствует;

определение противоречий с существующей системой и с нормативно-правовой базой – отсутствует;

план действий – отсутствует;

определение мониторируемых количественных показателей для оценки эффективности – есть, но фрагментарно;

оценка рисков, связанных с реализацией Стратегии – отсутствует;

определение контролирующих инстанций – есть, но неудовлетворительно;

определение субъектов ответственности и меры ответственности за невыполнение – отсутствует. (Рис. 7).

Рис. 7. Необходимые компоненты Стратегии

Государственная модель Советского Союза была выстроена под реалии «холодной войны». Купируй этот контекст, и адекватно понять присущую ей мобилизационную систему, приоритетность тяжелого машиностроения, жесткость борьбы с инакомыслием будет невозможно. Но так и только так было возможно противостоять внешнему противнику. И не только противостоять, но и на определенной фазе противоборства одерживать верх. Государственная модель Российской Федерации была организована принципиально иначе. Она выстраивалась не под войну, а под вхождение в западноцентричную мир-систему. Но начинается развертка «новой холодной» войны и модель заподноцентричной интеграции обнаружила не только нефункциональность, но и заложенную в ней антироссийскую перспективу. Стратегия государственной безопасности России должна, соответственно, задавать вектор трансформации прежней системы. При фиксации того, что новая «холодная война» есть реальность, под задачи военного времени требуется внесение в Стратегию следующих положений.

В финансовой сфере: введение государственной валютной монополии, переход к внедолларовым внешним расчетам, взятие ЦБ и банковской системы под контроль государства.

В экономической сфере: мобилизационная экономика, система государственного планирования и государственного заказа, государственная монополия внешней торговли, переход государству стратегически важных отраслей и объектов народного хозяйства.

В управленческой сфере: введение режима мобилизационного положения, единый штаб управления¸ наказание за должностные преступления по законам военного времени.

В научной сфере: подчинение задачам обороны страны (в том числе в гуманитарной сфере), декосмополитизация интеллектуального класса.

В образовательной сфере: подготовка кадров под задачи военного времени, ограничение притока кадров, получивших образование в иностранных вузах.

В правовой сфере: установление преобладания национального законодательства над международным правом.

В сфере культуры: культура мобилизации, а не шоу, доминация цивилизационноидентичных культурных образцов.

В социальной сфере: ограничение сверхбогатства, недопустимость роскоши, экспроприация антинационального капитала.

В когнитивной сфере: поддержка национальных обществоведческих разработок, подавление рецидивов «низкопоклонства» перед Западом, ограничение необоснованного иноцитирования.

В воспитательной сфере: патриотизм, отказ от установок на гипертрофированную толерантность, разграничение мужского и женского воспитания.

В сфере формирования идентичности населения: цивилизационная самоидентификация, мы-строительство, конкретизация образа врага.

В языковой сфере: противодействие экспансии иноязычия (на настоящее время – англоязычия).

В государственной исторической политике: акцентировка на героическом прошлом страны, представление об особом историческом пути России, российской исторической миссии, закономерность торжества утверждаемых ей принципов в будущем.

В отношении к элитам: ротация элит на основе критерия патриотичности.

В аксиологической сфере: выдвижение идентичной государственной идеологии.

Предлагаемые меры могут показаться чрезмерно жесткими и конфронтационными. Безусловно, они такими и являются. Но разве в ситуации войны, возможно действовать мягко и толерантно? На кону, не больше, не меньше, как существование самой России. (Рис. 8).

Рис. 8. Какова должна быть Стратегия национальной безопасности в условиях военного времени?

В существующем виде Стратегия национальной безопасности есть в большей степени тип эссе, чем документ управленческого характера. Само по себе наличие культурного манифеста, обозначающего определенные позиции, имеет важное значение. Но этого недостаточно. Нужна и настоящая Стратегия, которая могла бы быть противопоставлена, в частности, Стратегии, принятой Соединенными Штатами.

http://vbagdasaryan.ru/kakaya-strategiya-nuzhna-rossii-dlya-pobedyi-v-voynah-novogo-tipa/

12.06.2016 12 июня — День Антироссии

День России, несмотря на высокопатетическое название, — самый абсурдный в ценностном отношении праздник в современном российском праздничном календаре. Лейтмотивом празднования является апелляция к принятой РСФСР 12 июня 1990 г. декларации о государственном суверенитете. Суверенность Российской Федерации достигалась посредством разрушения СССР. День России, понимаемой как Российская Федерация, является отрицанием веками складывавшейся российской государственности. Суверенизация союзных республик означала цивилизационнообразующим государством тысячи километров территории и миллионов сограждан. Надо было иметь высокую степень цинизма, чтобы превратить государственный распад в национальный праздник и присвоить ему к тому же наименование дня России.+

Идея региональной суверенности была доведена в перестроечный пропаганде до логического абсурда, когда суверенным по отношению к государству объявило себя образующее его ядро. Истории известны многочисленные примеры периферийного сепаратизма. Но вот, чтобы сепаратизм стал идеологией Центра — такое случилось впервые. Россия де-факто провозгласила себя суверенной от российской государственности! Для этого, впрочем, потребовалось проделать тактический прием разграничения русской и советской истории. Суверенизация России, тогда РСФСР, означала немедленный крах СССР.

Иначе, чем государственное самоубийство трактовать произошедшее на рубеже 1980-х-1990-х гг. невозможно. Хронология «парада суверенитетов» позволяет реконструировать динамику системного обвала. (Рис. 1). Процесс распада, как наглядно следует из нижеприводимого графика, катализировался в центре. Такими катализаторами явились, в частности, провозглашение суверенности России – 12 июня 1990 г. и история с ГКЧП в августе 1991 г.

Рис. 1. Динамика принятий деклараций о суверенитете и независимости союзных республик СССР (по кварталам)

Еще до августовских событий новое руководство РСФСР признает государственную независимость Литвы. Подписываются договоры между РСФСР и другими, объявившими о своем суверенитете республиками, о межгосударственном сотрудничестве. Процесс распада был, таким образом, запущен целевым образом и до Беловежского соглашения и до «августовского путча». Государственный суверенитет самопровозглашенных в качестве независимых государств бывших союзных республик признается и во внешнем мире. Первой признала независимость Литвы Исландия. В сентябре независимость Прибалтийских республик признают США. Политика Соединенных Штатов по осуществлению дезинтеграции СССР совпадала с курсом, проводимом новым антисоветским руководством РСФСР.

Импульс дезинтеграции перешел после принятия Декларации от союзных республик к автономным. Запускается процесс распада РСФСР. О своем государственном суверенитете заявляют в 1990-1991 гг. Чечено-Ингушетия, Татарстан¸ Якутия, Чувашия, Марий Эл, Бурятия, Калмыкия, Северная Осетия, Кабардино-Балкария.

Декларация о государственном суверенитете РСФСР пролонгировала целый пакет законодательных актов и политических решений, подрывающих единую советскую государственность. Уже через четыре дня после принятия Декларации были упразднены органы народного контроля РСФСР. Специальным законом о механизмах народовластия запрещалось совмещение партийных и государственных должностей. По сути это означало отстранение партии от управления и декоммунизацию власти более чем за год до «августовского путча». Через месяц после принятия Декларации Верховный Совет РСФСР принимает закон, объявляющий все банки, действующие на российской территории, включая Госбанк СССР, собственностью России. Законом «О собственности на территории РСФСР» и Постановлением «О создании зон свободного предпринимательства» осуществлялся переход к рыночной капиталистической модели экономики, противоречащей советской экономической модели. Принятая правительством РСФСР программа «Мандат доверия на 500 дней» предусматривала приватизацию государственной собственности и освобождение цен. Законом о защите экономического суверенитета РСФСР определялись незаконными любые сделки союзных ведомств с золотом, алмазом, ураном и т.п. на российской территории. Второй Съезд народных депутатов РСФСР принимает закон о введение частной собственности на землю. Законом «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР» устанавливался российский республиканский контроль за природными ресурсами и промышленностью, находящимися на территории России. С принятия закона «О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР» устанавливалась процедура ратификации указов Президента СССР, Верховный Совет и Совет Министров получали право приостанавливать действие союзных актов. Все эти законы имели сепаратистский характер и как проявление сепаратизма должны быть квалифицированы.

Принятие Декларации о государственном суверенитете было поддержано большинством делегатов I Съезда народных депутатов РСФСР. Против проголосовало только 13 человек, за – 907. Потом уже постфактум распада СССР получит распространение удобная точка зрения об исключительной персональной ответственности «трех беловежских заговорщиков». Принятие ее означало сокрытие факта соучастия в преступлении всей позднесоветской элиты. Ответственность за уничтожение СССР нес весь политический класс, а не только Ельцин. Имело место национальное предательство элиты, а не нескольких лиц. А ведь из этой позднесоветской элиты вышла элита неороссийская, до сих пор стоящая у руля управления государством. Управляет Российской Федерацией политический класс, предавший страну и ее погубивший.

Генезис системы, как известно из теории систем, определяет в значительной мере ее последующее функционирование. Может ли в этой связи быть успешным государство в основании государствогенеза которого лежит национальное предательство? Очевидно, что такое государство будет и далее двигаться в направлении десуверенизации. В российском же случае имело место не просто национальное предательство, но предательство сакрализуемое посредством государственного праздника, представляемое как обретение государственного суверенитета.

Возрождение России не может произойти без принятия в качестве одной из основ государственной идеологии версии единой цивилизационно преемственной истории. И первым шагом необходимо установить преемственность с советским историческим периодом, преемственность России в отношении к СССР. А если Россия преемственна Советскому Союзу, то и оценка декларации 12 июня 1990 года должна быть переоценена в качестве исторической катастрофы.

http://vbagdasaryan.ru/12-iyunya-den-antirossii/