08.10.2017 Международный терроризм, которого не существует 

 

 Силы международного терроризма атакуют Европу, силы международного терроризма совершили нападение на Россию… Удивительная по своим масштабам ложь! Никакой единой международной террористической организации не существует и никогда не существовало. Существуют отдельные террористические организации, каждая из которых имеет собственную идеологию. В одних случаях эта идеология имеет религиозные основания, в других выражается доктринами национально-освободительной борьбы, в-третьих – различными социальными учениями (анархистской, троцкистской, маоистской направленности). Но об идеологии, подвигающей на теракты предпочитают не говорить. В наше деиделогизационное время сама постановка вопроса о том, что возможны идеологические альтернативы существующей системе жизнеустройства воспринимаются большей угрозой, чем сам терроризм. А между тем, без деконструкции идеологических мотиваторов терроризма противостоять ему невозможно.+

Размытость идеологической сущности категории «международный терроризм»

Терроризм в настоящее время является не только выражением политических реалий, но и информационным феноменом. Он определяется сегодня в перечне глобальных угроз в качестве одного из главных вызовов, стоящих перед человечеством. Терроризм позиционируется как противник признанных международным сообществом национальных государств, включая Россию. Война в Чечне характеризовалась именно как нападение на Российскую Федерацию сил международного терроризма. Международный терроризм является единственным названным противником России в Стратегии национальной безопасности. Тема угроз международного терроризма является фактически основным проблемным мотивом и в Стратегиях национальной безопасности США.

Весь этот информационный дискурс выглядит как попытка ретуширования истинной природы рассматриваемых под террористическим маркером вызовов. Терроризм сам по себе не может быть определен как противник, поскольку не является субъектом. Терроризм есть тактика, к которой могут обращаться самые различные идеологические силы. А какова идеология терроризма предпочитают не говорить, ибо в таком случае окажутся подняты не вполне желаемые для бенефициаров современных мировой и национальной систем вопросы.

О том, что в отношении России была совершена агрессия со стороны сил международного терроризма неединожды говорил Президент Россия. Слова об этой агрессии содержались, в частности, в президентских Посланиях Федеральному Собранию.

2002 год:

«Совместными усилиями нам удалось решить важнейшую стратегическую задачу – ликвидировать наиболее опасный центр международного терроризма в Афганистане. Пресечь его негативное воздействие на положение в других регионах мира, устранить исходившую оттуда для нас с вами угрозу.

После 11 сентября прошлого года многие, очень многие в мире поняли, что «холодная война» закончилась. Поняли, что сейчас – другие угрозы, идет другая война – война с международным терроризмом. Его опасность очевидна, она не требует новых доказательств. Хочу отметить: это в полной мере относится и к России».

2004 год:

«Россия оказалась одной из первых стран, столкнувшихся с масштабной угрозой международного терроризма. Как все мы знаем, еще не так давно это угрожало самой территориальной целостности Российской Федерации. После известных страшных трагедий, произошедших в результате терактов, в мире сложилась антитеррористическая коалиция. Сложилась при нашем активном участии, в сотрудничестве с Соединенными Штатами Америки, с другими странами и в ситуации с Афганистаном показала свою высокую дееспособность в борьбе с угрозой террора.

Россия дорожит сформировавшимся антитеррористическим сообществом, дорожит им как инструментом координации межгосударственных усилий в борьбе с этим злом. Больше того, успешное сотрудничество в рамках коалиции и на основе международного права может стать хорошим примером консолидации цивилизованных государств в борьбе с общими угрозами».

2005 год:

«Целостность страны оказалась нарушена террористической интервенцией и последовавшей хасавюртовской капитуляцией».

Итак, на нас напали, а кто напал – нежелательно произносить — «некие силы тёмные». В российском случае, как и в случае с терактами в западных странах, пришлось бы анализировать феноменологию течений современного ислама и разбираться с идеологемой джихада. Но к этому не российское, ни западное экспертное сообщества не готовы. А между тем, без такого анализа исламистские течения, использующие тактику террора, будут только усиливаться.

И такой анализ должен привести к выводу, что ислам традиционный и джихадистские версии ислама противоречат друг другу. Сама же категория джихада традиционного ислама не может быть подверстана под современную террористическую практику. Идея борьбы содержится в любой из религий и не может не содержаться. Любая из религий построена на жесткой дихотомии добра и зла. И бороться со злом — нравственный императив для любого верующего. Джихад как раз и выражает эту философию борьбы. Существуют различные виды джихада, предполагающие в том числе, борьбу с преступниками, борьбу с собственными дурными помыслами. Между терроризмом и борьбой с собственными дурными помыслами, естественно, пропасть. Джихадисты произвели принципиальную подмену. Императив борьбы со злом был подменен фактически императивом геноцида — физическим уничтожением иных. Это прямая подмена ислама, не имеющая ничего общего с великой религией.

Все традиционные религии в качестве одной из базовых ценностей утверждают жизнь человека. Религиозный терроризм, казалось бы, действует от лица религии. Но сам факт лишения жизни человека вступает в противоречие с исходным религиозным ценностным фундаментом. Показательно, что духовные авторитеты всех ведущих традиционных религий осуждают сегодня терроризм. Террористические акты нельзя в этом смысле трактовать в качестве борьбы религиозного мира против мира секулярного. Так его хотят представить силы, заинтересованные в продуцирование конфликта. В действительности терроризм противоречит и религиозной, и гуманистической светской системам ценностных координат.

История терроризма в контексте развития информационного общества и перспектив глобальной политической трансформации

В известном смысле история терроризма соотносится с историей человечества. Однако в античную и средневековую эпохи он был в основном представлен в форме тираномахии. Генезис современного терроризма связан с появлением зачатков информационного общества.

Хотя и в средние века, и в античность теракт не только имел персональную направленность, но и предполагал зачатую эксцитативную функцию, т.е. служил формой агитационного или устрашающего послания. Более того, существовал мифологический пласт сакрализованного пантеона героев-террористов. Юдифь и Брут, зелоты и ассасины, Робин Гуд представляют собой вариации террористической канвы архаических периодов истории. Террорист воспринимается как фигура культовая, даже ритуальная в той культуре или контркультуре, ради идей которой он пошел на теракт. Мышление двойными стандартами выражается в том, что «чужой» терроризм преподносится как злодейство, когда как «свой» оценивается в качестве подвига. В первом случае террорист определяется преступником и бандитом, во втором – повстанцем, подпольщиком, партизаном. Преодолеть эту аксиологическую дихотомию невозможно.

Возникновение его в качестве массового феномен датируется последней четвертью XIX века. С момента своего формирования он артикулировался в рамках трех идеологических направлений: анархический терроризм (США и Западная Европа), социалистический терроризм (Россия), этно-конфессиональный терроризм (Ирландия, Польша, Индия, Ближний Восток). Нельзя говорить, что терроризм столетней давности был содержательно другим и был направлен на конкретные фигуры власти. Действительно, эсеровские теракты носили, главным образом, персонифицированную направленность. Но теракты в исполнении анархистов или максималистов были направлены против «буржуазного общества» в целом, что выражалось, к примеру, во взрывах общественных учреждений, забрасывания бомбами кафе, «аграрном» и «фабричном» терроре.

Теракт в условиях информационного общества ориентирован на общественный резонанс. При отсутствии информации, он оказывается лишен смысла. Следовательно, создание информационного вакуума вокруг деятельности террористических групп и есть действенный способ борьбы с терроризмом. Но принципы гласности и свободы СМИ являются краеугольными камнями организации гражданского общества, а потому для их ограничения, пусть даже в целях предотвращения террористической угрозы, следовало бы отказаться от существующей идеологической модели.

Существует и другой известный издревле универсальный способ предотвращения терактов – заложничество. Еще в античные времена при заключении мира широко применялась практика обмена заложниками, что являлось наиболее весомым фактором, удерживающим народы от нападений друг на друга. Заложничество служило действенным сдерживающим механизмом для местного населения в колонизационной политике царской России на национальных окраинах. Но позиционирование в соответствие с маркером «цивилизованности» не позволяло брать в заложники представителей собственной интеллигенции, и в результате, Российская Империя, успешно предотвращавшая развитие национального терроризма, была захлестнута террористической волной социальной революции. Кстати, и большевики не гнушались использовать процедуру заложничества. Так, в 1922 г. исполнение приговора для эсеров – смертников было отложено с оговоркой, что казнь обвиненных состоится в том случае, если Партия социалистов-революционеров и далее будет использовать террористические методы борьбы против Советской власти.

Угроза смерти на испугает террориста. Согласно давно устоявшемуся взгляду, побудительным мотивом теракта является суицидальная психопатология. Террорист ищет смерти, и перспектива эшафота для него оказывается желанной. Но, жертвуя собой, террорист далеко не всегда пойдет на жертву находящихся в заложниках своих товарищей или родственников. Однако, практика заложничества, естественно, также несовместима с концептом «прав человека». Соответственно, раскрутка темы терроризма логически подводит к выводу о необходимости в целях «обеспечения безопасности» пойти на свертывание системы прав и свобод человека. В перспективе глобальных трендов обозначаемые ориентиры могут быть определены как проекция новой фашизации мира.

Терроризм как проявление новой цивилизационной войны

Негативная аксиология терроризма идеологическими установками победившей или господствующей стороны. Но зачастую терроризм являлся единственным способом отстаивать свои права и достоинство, когда легитимный путь оказывается неэффективным.

Геноцид армян оказался бы по большому счету не замечен мировым сообществом, если не дашнакский террор. «В конце концов, кто говорит сегодня об уничтожении армян?» — задавал по прошествии времени риторический вопрос А. Гитлер в обосновании возможности геноцида в отношении евреев. Однако громкие политические убийства дашнаками лиц причастных к геноциду заставили мировое сообщество признать факт существования армянского вопроса. Безусловно, террор нельзя, находясь на гуманистических позициях, признать приемлемым средством. Но политически как метод он оказывается зачастую едва ли не единственно возможным способом донести свою позицию.

В войнах межгосударственных бывают, как известно, победители и побежденные. Победить же в цивилизационных войнах в принципе невозможно. Сила действия равна силе противодействия. Переводя эту формулу Исаака Ньютона на язык гуманитарных наук можно использовать метафору «цивилизационного маятника». Чем больше амплитуда маятникового движения в одну сторону, тем более значительным будет потом его движение в другую. Подавление цивилизационной идентичности в первой фазе неизбежно приведет во второй фазе к цивилизационному отторжению. Неизбежен и контрудар в отношении цивилизационного агрессора.

Движение «цивилизационного маятника» ярко иллюстрирует в этом отношении история Ближнего Востока и Восточного Средиземноморья. Персидская агрессия на Запад – Походы Александра Македонского на Восток – Парфянское наступление на Запад – Римское наступление на Восток – Нашествие гуннов на Запад – Византийское имперское восстановление власти на Востоке – Арабские походы на Запад – Крестовые походы на Восток – Османская агрессия на Запад – Западная колониальная агрессия на Восток. Современная террористическая атака Европы, распространение антизападного джихадизма является очередной фазой этого маятникового движения. Остановить ход кровавого маятника можно только отказавшись от практики цивилизационных агрессий.

Нельзя находясь на гуманистических позициях оправдывать практику терроризма. Но это не значит, что не следует объяснять ее генезис. Объяснительный же анализ объективно приводит к выводу об ответственности западных неокрестоносцев. Неужели не существовало понимания того, что агрессия – военная и информационная ни к чему иному как к распространению экстремистской идеологии непримиримой борьбы — джихадизма, стратегии ведения «войны без границ», тактике индивидуального террора не могло привести? Логика противодействия превосходящим силам противника должна была привести именно к такому исходу.

Пророческими оказались слова Муаммара Каддафи, которого свергали «широкой коалицией» сил и который за несколько месяцев до своей гибели, обращаясь к западному сообществу, предупреждал: «Пренебрежение стабильностью Ливии повлечёт за собой обрушение мира в мире, через нестабильность в Средиземном море. В случае, если наша власть в Ливии должна будет прекратиться, миллионы африканцев хлынут нелегально в Италию, во Францию… Европа станет чёрной в самое небольшое время. Это наша сила блокирует нелегальную иммиграцию. Это благодаря нам царит стабильность в Средиземном море, во всю длину 2 000 километров вдоль ливийских берегов. Мы предотвращаем иммиграцию, сдерживаем развитие и продвижение Аль Каиды … Таким образом, если стабильность в Ливии будет нарушена, это немедленно будет иметь плохие последствия для Европы и для Средиземноморья. Все будут в опасности!».

А к чему могли привести такие действия как публикация карикатур в отношении Мухаммеда и исламских святынь. Инцидент с карикатурами «Charlie Hebdo» не был в этом отношении исключительным случаем, находясь в череде антиисламских манифестаций. Как оценивать такого рода действия, как выражение свободы мнений, или сознательную провокацию?

А вот еще один пример, лежащий в дуализме между правом на свободу и провокацией. В 2003 году после свержения в Ираке режима Саддама Хусейна новые власти одним из первых шагов проводят декриминализацию гомосексуальных отношений. Для исламской страны шаг беспрецедентный! Как мусульмане воспримут эту законодательную новеллу было очевидно. Рождение ИГИЛ такого рода шагами было программируемо.

Характерны и проговоры современных политических фигур, нет нет, да и допускающих понятия из арсенала религиозных войн эпохи средневековья. Двенадцатого сентября 2011 года, на следующий день после резонансной террористической атаки на США Джордж Буш говорил о новой войне против терроризма, используя фразеологизм «крестовый поход». Для стран ислама после этого стало фактически все понятно. Впоследствии американский президент признал, что слова о «крестовом походе» были неуместны. Но проговорка состоялась. Да и последующая риторика звучала совершенно в духе обращений инициатора первого крестового похода папы Урбана II. «И мы, — говорит американский президент под стиль мессианской проповеди на пятилетие событий 11 сентября, — пойдем вперед с уверенностью в нашем национальном духе, в справедливости наших целей, и с верой Бога, который всех нас сделал свободными … Сейчас мы находимся на самой ранней стадии битвы между тиранией и свободой. Несмотря на творящееся насилие, многие до сих пор задаются вопросом: хотят ли народы Ближнего Востока получить свободу? В течение 60 лет эти сомнения и определяли нашу политику в этом регионе. А затем в ясное сентябрьское утро нам стало очевидно, что умиротворение, которое мы видели на Ближнем Востоке, оказалось лишь миражом. Годы попыток добиться стабильности оказались потрачены впустую. И мы изменили нашу политику». Делается удивительное признание – хотят или не хотят народы региона свободы в ее американском прочтении неважно – политика умиротворения закончилась, начинается политика иного рода. А что есть политика противоположная умиротворению (а умиротворять можно только того, кого считаешь имманентным врагом) ясно – это политика подавления.

России, если она всерьез, берет на себя роль противостоятеля творимого на Ближнем Востоке беспределу, следует, наконец, определиться, с кем идеологически ведется борьба. Терроризм – это не идеология, а средство ведения борьбы, к которому могут прибегать совершенно различные организации. Сказать, что мы боремся с терроризмом – не сказать ничего. Сказать то, что боремся с ИГИЛ тоже недостаточно, поскольку у игиловской организации есть вполне определенная идеология. А вот определить суть враждебной идеологии бояться и не хотят. Бояться так как конфликт выйдет в этом случае за рамки сценария «маленькой победоносной войны», не хотят – потому, что, заявив идеологию противника, надо будет заявлять и идеологию собственную и перестраивать под нее всю сложившуюся систему жизнеустройства. Делать – рано или поздно это придется по любому.

Информационная раскрутка темы мировой террористической угрозы

Вызов террористической угрозы, казалось бы, более чем очевиден. Теракты прямо подрывают сложившуюся систему управления, хаотизируют жизнь общества, вызывают состояние паники. Но не является ли подъем частотности терактов следствием соответствующей информационной раскрутки? Проверка данного предположения осуществлялась посредством сопоставления динамики терактов с динамикой упоминания проблемы терроризма в заголовках ведущих мировых газет. В результате было обнаружено, что разогрев темы террористической угрозы начался ранее самого увеличения количества терактов. Создание соответствующей информационной проблематике в СМИ потянуло за собой как отклик реальный терроризм. Итогом же явилась артикулируемая дилемма – свобода приватной жизни – в обмен на безопасность.

Международный терроризм выступает в настоящее время не только реальной угрозой, но и особого рода пугалом. Активно разыгрывается карта нависшей над миром террористической угрозы.

Контент-анализ средств массовой информации, выявление частотности оперируемых тем позволяет сегодня делать достаточно точные прогнозы в отношении политических процессов. Проводимый эксперимент состоял в установление хронологической последовательности между явлением и его информационной раскруткой. По общей логике вначале происходит событие, а только затем его информационное распространение. Если же первоначально появляется информация, то значит именно она и вызывает к жизни явление. Что обнаружилось? Первоначально подъем публикаторской активности по терроризму, и только потом рост динамики террористических актов. Это говорит о том, что именно СМИ и программируют такого рода действия. Технология информационных войн налицо. Вспоминая афоризм Жана Бодрийяра, в комнате, где стоит телевизор, рано или поздно произойдёт убийство.

Динамика терактов в мире, как показали расчеты, не возрастает. Но при этом тема терроризма, как информационный повод, не перестает раскручиваться. Следовательно, информационная раскрутка преследует не цели борьбы с террористической угрозой, а некие другие не афишируемые стратегические ориентиры.

Западный мир преподносится в качестве главной жертвы агрессии со стороны международного терроризма. В действительности география распределения численности терактов и их жертв по различным регионам мира совершенно иная.

Следовательно, информационная раскрутка темы международного терроризма имеет проектный целенаправленный характер. Резонанс сообщений о терактах, даже не сами теракты, оказался политически востребован. Дело здесь не в самих террористах – марионетках чужой геополитической игры, а в интересантах соответствующего информационного вброса.

Двойная игра и проблема глобальной управляемости международным терроризмом

Опыт изучения истории терроризма позволяет констатировать наличие неизменной связи террористов с представителями властных структур и правоохранительных органов. Российские террористические организации начала XX века были наводнены провокаторами, и действовали под колпаком Департамента полиции. «Дело Азефа» лишь вершина этого айсберга. Убийства Плеве, Сергея Александровича Романова, Столыпина происходили, по меньшей мере, при попустительстве охранки. Сейчас нет сомнений, что значительная часть терактов сталинской эпохи была инициирована НКВД. Так, если в исторической ретроспективе терроризм едва ли не всегда оказывался направляем властями, то почему такого рода закономерность не может быть применима к современной эпохе? Известно, что Аль-Каеда являлась изначально американским проектом, а Усама бен Ладен воевал при поддержке американцев против советских войск в Афганистане. Возможность связи международного терроризма с глобальным бенефицариатом в этой логике не может быть признана чем-то принципиально невозможным.

Ищи кому выгодно… Террористическая атака 11 сентября 2001 года в США явилась катализатором роста патриотического дискурса. Следствием теракта стала попытка Дж. Буш — младшего консолидировать американскую нацию против внешнего врага. Принятый в октябре 2001 года Федеральный закон «О сплочении и укреплении Америки путём обеспечения надлежащими средствами, требуемыми для пресечения и воспрепятствования терроризму», который давал правительству широкие полномочия в надзоре за гражданами и ограничение свобод, получил неофициальное название «патриотический акт». По прошествии шестнадцати лет действие закона так и не было отменено.

Геополитическим следствием теракта 11 сентября стала американская экспансия в Ирак и Афганистан. В обоих случаях доказательств связи террористов с соответствующими государствами не имелось. Но общий информационный контекст – нападение на США террористов легитимизировал в массовом восприятии возможность вторжения ответным ударом в другие страны и даже участия в «крестовом походе», провозглашенным Дж. Бушем-младшим.

Терроризм и угроза новой фашизации

Создание любой цивилизационной системы предполагает конструирование образа врага. Если реальный враг отсутствует, он может быть выведен искусственно. Нет сомнения, что мы находимся на пороге утверждения новой мировой системы управления. В качестве основного врага современного глобализируемого мира позиционируется международный терроризм. В воспроизводстве темы глобальной террористической угрозы и заключается конкретный механизм осуществления политической глобализации. Однако, возведению глобальной тоталитарной системы препятствует идеологический рецидив эпохи модернизации – «права человека». Через развертку темы международного терроризма массовое общественное сознание подготовляется к восприятию инволюции гражданских свобод. Общество уже готово признать целесообразной формулу: «права человека – в обмен на безопасность»

 

http://vbagdasaryan.ru/mezhdunarodnyiy-terrorizm-kotorogo-ne-sushhestvuet/