2016. Даже в условиях капитализма модель развития/прозябания может быть выстроена либо с учетом гуманитарных факторов, либо без учета: оголтело-дарвинистски. Война двух тенденций разворачивается на наших глазах. Положительный (человеческий) опыт по возможности будем транслировать.
19.12.2016 Кастовое общество 2.0 Мараховский В.
Единственной же альтернативой этой страшноватой гармонии является принципиальный отказ от кастового уклада вообще
13.12.2016 «Человеческий капитал поможет нам решить все проблемы» М. Ковальчук
О глобальном цивилизационном кризисе, новой техносфере и человеческом капитале. Интервью Известиям
20.11.2016 Патриарх Кирилл встретился с министром образования О. Васильевой
29 августа в Патриаршей и Синодальной резиденции в Даниловом монастыре в Москве состоялась встреча Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла с министром образования Ольгой Васильевой
10.10.2016 Обогнать и перегнать. Сергей Хапров
Что такое техноуклады, и что нам нужно знать о них
14.06.2016 В цифровой сфере уже реализован изначальный коммунистический принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям»
«Всё то, что человечество уже смогло оцифровать — по факту находится в коммунизме. В цифровой сфере уже реализован изначальный коммунистический принцип. Вопрос состоит лишь в том когда и как этот "цифровой коммунизм" распространится на другие сферы жизни людей». Сергей Хапров, научный руководитель Института семантики систем рассказывает о своей концепции "цифрового коммунизма" и о том, как незаметные, но вездесущие информационные технологии производят "ползучую коммунистическую революцию" в современной экономике. Ведущий - А. Анпилогов.
14.05.2016 Нефть: дефицит или изобилие?
С заменой «чёрному золоту» мы опоздали. Навсегда?
Мир снова стоит на пороге мировой войны за ресурсы, которых ему снова не хватает. Новый кризис капитализма, который будет сравним с его кризисом начала ХХ века, приведшим к Первой мировой войне, судя по всему, уже не за горами. Двадцать лет — вот и весь срок нынешнего "нефтегазового" формата человечества в самом оптимистическом варианте.
29.04.2016 Девять тезисов о войне, которую мы ведем. Р. Ищенко
27-28 апреля 2016 года Министерство обороны Российской Федерации провело очередную международную конференцию по вопросам безопасности. Участвовало около 700 представителей более чем из 80 стран. 52 официальные военные делегации от оборонных ведомств разных государств, 19 делегаций возглавили лично руководители оборонных ведомств. На конференции аккредитовано около 500 журналистов, представлявших более 90 СМИ со всего мира.
27.03.2016 WIR: швейцарская альтернатива деньгам мировых ростовщиков. Катасонов В.Ю.
Первыми участниками проекта WIR были семь не очень крупных швейцарских компаний, создавших кооператив (WIR Economic Circle Cooperative). Старт пришелся на тяжелое время Великой депрессии, когда весь Западный мир задыхался от нехватки денег. Старт был бурным: к началу 1935 года количество участников проекта уже превысило 1000 компаний. Специалисты утверждают, что идея проекта была навеяна работами ставшего к тому времени известным немецкого экономиста и предпринимателя Сильвио Гезелля (Silvio Gesell), предлагавшего ввести в обращение на региональном уровне деньги, свободные от процента. Во-первых, такие деньги позволяют восполнить дефицит обычных (официальных) денег. Во-вторых, в силу отрицательного процента они имеют более высокую скорость обращения, что помогает быстрее вытягивать экономику из кризиса или депрессии.
19.12.2016 Кастовое общество 2.0
Вначале — новости из передовой экономики мира США. До президентских выборов американцам сообщалось, что последствия «мировой рецессии» преодолены, а благосостояние рабочего и среднего класса растёт рекордными темпами — хотя и не достигло ещё, конечно, уровня 2000 г.
Сейчас выборы уже позади, и американцам сообщают, что не всё, если разобраться, так уж здорово. В частности, отмечает Forbes, «индустриальный сектор, в особенности капитальные инвестиции, уже в процессе рецессии, а другие ведущие секторы экономики демонстрируют явные признаки ослабления и даже, возможно, смену тенденций. Слабеет рынок жилья и автомобилей, по факту большая часть из шести основных экономических «двигателей роста» показывают остановку или даже откат».
Впрочем, как констатируют экономисты, американская ситуация не является уникальной: во всём мире граждане не спешат наращивать потребление, особенно в кредит, и вообще «ведут себя так, как будто плохо будет всегда»
В нашей стране, где 2016-й, судя по последним статистическим данным, станет «годом остановки» (с падением экономики на 0,3%), а 2017-й уже будет годом небольшого экономического роста — граждане тоже расстраивают лидеров финансового рынка. Как ярко выразилась враз ставшая знаменитой председатель правления «Юниаструм Банк» Алла Цытович на банковском форуме Адама Смита в Лондоне, проблема банков в том, что в России есть целая категория людей, не желающих жить в долгах: «Вопрос в том, как их загнать в кредитную кабалу, чтобы они наконец начали брать кредиты».
Таким образом, накануне девятилетия мирового кризиса можно констатировать с уверенностью одно. Его главным наследием оказалась резко выросшая идеологическая, можно сказать, пропасть между мировым привилегированным сословием и «мировыми потерпевшими».
Собственно говоря, кризис эту пропасть и обозначил: если мировое привилегированное сословие, оно же «золотой процент», от кризиса только разбогатело и упушнилось, то «мировые потерпевшие» — большинство граждан даже в богатых странах — за время острой фазы потеряли не просто доходы, работу и имущество. Они утратили ещё и очень важную, краеугольную составляющую докризисного экономического уклада: веру в то, что они способны прорваться — массово, просто «занимая и отрабатывая» — в высшие слои общества. Понятно, что речь идёт чисто о «потребительском высшем классе». Но до кризиса банковская пропаганда сводилась именно к тому, что быть в высшем классе значит быть должным очень много.
Есть основания полагать, что данная ситуация — надолго. То есть цифры официальных «ВВП по ППС» в ведущих странах будут расти.
Бедные так и не начнут снова имитировать богатых. Но слабый спрос со стороны бедных почему-то не уменьшит богатства богатых и едва ли заставит последних поступиться своим образом жизни.
Это всё, надо думать, приведёт к цементированию того, что сейчас принято называть «нео-феодализмом», хотя никаким феодализмом, конечно, не является.
Сходство между собственно феодализмом и тем, что наступает сейчас — только в принципиальной пропасти между владетельной и неимущей группами населения. Принципиальное же различие — в том, что традиционному феодалу живущий на его земле крестьянин был нужен позарез, поскольку представлял собой главное средство производства и накопления капитала.
Современному же «золотому проценту» бедное большинство нужно, строго говоря, в куда меньшей степени. Как показывает пример, скажем, сверхуспешного предпринимателя Илона Маска, — для сверхуспешности «массовый человек» бывает зачастую уже не нужен. Ни в качестве производительной силы, ни в качестве потребителя. Как легко заметить, «золотой процент» (в особенности в смычке с госбюджетами) сам в состоянии быть и производителем, и потребителем своих супер-товаров и мега-услуг.
Разумеется, секторы экономики и финансов, специализирующиеся именно на доении «маленьких людей» через продажу им айфонов, лексусов и ипотеки, в новом расслоившемся мире вынуждены будут несколько сменить тактику и отказаться от мега-прибылей.
Почему можно предположить, что эта ситуация надолго? С учётом прорывов, сделанных с начала века в автоматизации производства и даже уже многих услуг (включая «цифровые») — не просматривается каких-либо перспектив того, что мировое большинство в обозримом будущем станет носителем неких топовых, крайне востребованных трудовых качеств. Скорее наоборот: ценность массового «человеко-механического» труда, ручного или «умственного», будет постепенно снижаться.
Уже сегодня мы можем приблизительно определить главные различия в стратегическом жизненном поведении двух основных «каст» наступающей эпохи.
Различия будут примерно такие.
Каста имущих, обладающих практически неуничтожимыми капиталами, — сделает своей профессией управление. Она будет активно наращивать (собственно, она уже это делает) инвестиции в своё образование и будет — в отличие от касты неимущих — активно воспроизводиться. Поскольку издержки родительства ей будет облегчать наёмная прислуга, а детям её будет что передавать — капиталы и управление.
В современном передовом мире, оснащённом контрацепцией, «много детей» — это признак не бедняков, а богачей.
В среднем у американского богача по состоянию на конец 1990-х было, кажется, на треть больше детей, чем у американского бедняка. Сейчас разрыв увеличился — поскольку рождаемость в среднем и низшем классе сильно упала.
Каста же неимущих, капиталами не обладающая — будет активно экономить, в том числе на детях. Небольшая её часть будет также вкладываться в своё образование и востребованную специализацию — то есть переходить в промежуточную «касту востребованных профи», когда денег вроде бы много, но и долги слоновьи, и нужно прыгнуть выше головы, чтобы создать наследникам стартовую площадку в виде надёжного семейного капитала. Но это будет, в отличие от докризисных времён, именно стратегией меньшинства, ставящего не просто на свой профессионализм и трудолюбие, но именно на некие укникальные сверхталанты и способности (понятно, что именно они будут востребовны в автоматизированном мире «высшей кастой»).
А теперь — главное. Насколько эта «новая кастовость» сможет быть устойчивой? Сможет ли она растянуться на весь XXI век? Станет ли она «новой социальной гармонией»?
…Есть основания полагать, что нет, гармонией она не будет. По одной простой причине. Данная конфигурация общества слишком сузит двери и вместимость «социальных лифтов», ограничив доступ для большинства амбициозных «людей снизу». С одной стороны, их амбиции едва ли будут в большинстве своём совпадать с «востребованными сверху талантами». С другой стороны — размножающиеся верхи (мы помним, что они по части воспроизводства эффективнее) будут эффективно заполнять и управленческие должности. В несколько пародийном варианте мы можем наблюдать это сегодня в Саудовской Аравии, слегка уже стонущей под многотысячной армией принцев королевской крови, обсевших все ветви государственного баобаба вплоть до руководящих должностей в полицейских управлениях и на почте.
Кроме того, «люди большинства» будут отключены и от качественного образования — которое в первую очередь есть системное знание о мире.
В итоге большинство — включая амбициозную, но невостребованную его часть — будет искать альтернативную самореализацию.
На первый взгляд, современное развитие виртуальных медийных технологий сумеет выполнить задачу «паллиативного самоутверждения» для масс. Разбитое на тысячи «микро-социумов», кастовое общество 2.0 даст «людям снизу» простор для микро-успеха и нано-реализации. Это когда можно сочинять музыку для аудитории в 100 человек, писать книжки для аудитории в 50 человек, быть королём игры в виртуальные морские сражения и так далее.
Но штука вся в том, что настоящие амбиции подобный «нано-успех» никак не удовлетворит. Поэтому наряду с «гетто кулинаров» и «орденами любителей симфонического метала» будут возникать заодно и «секты альтернативного мировоззрения». Причём зачастую — настроенные резко против сложившейся социальной пирамиды, на уровне основной идеи.
Иными словами — такая система будет в автоматическом режиме порождать сотни и тысячи «исламских государств» всех цветов и размеров. Так сказать, «антисистем». При этом — в силу своей изолированности и отключённости членов от адекватного образования и мировоззрения — надёжно защищённых и от любой контрпропаганды.
Поэтому в действительности «Мир новой кастовой системы» будет миром непрерывного «терроризма снизу» и «террора сверху» (ибо отслеживание и обезвреживание «новых игилов» потребует усиления полицейских органов и расширения их полномочий).
Единственной же альтернативой этой страшноватой гармонии является принципиальный отказ от кастового уклада вообще.
В пользу по меньшей мере «меритократии» — с предоставлением всем гражданам максимальных возможностей для образования и получения адекватной картины мира. С вовлечением граждан в процесс государственного и общественного служения (если понадобится — то и принудительного). С максимально вместительными социальными лифтами.
То есть по факту выбор будущего стоит между «миром терроризма снизу и террора сверху» и миром, где элиту будут постоянно «ротировать».
В настоящий момент есть основания полагать, что элита передовых стран предпочитает в качестве образа будущего «Мир ИГИЛа» — поскольку первый с точки зрения безопасности собственно элит выглядит куда стабильнее. Терроризм не подрывает основы благополучия элит, оправдывает множественные полицейские репрессии в отношении большинства и вообще может рассматриваться как элемент «внутреннего управляемого хаоса».
Однако у России, надо думать, довольно высоки шансы выбрать второй путь.
Не потому, что наши элиты лучше или добрее. Есть основания полагать, что люди везде более или менее одинаковы.
Просто «контролируемый хаос» — это не та роскошь, которую может себе позволить самая обширная на планете, но при этом не самая населённая, не самая однородная, не самая богатая и граничащая сразу с несколькими «горячими» зонами страна.
Хаос в России не может быть внутренним и гарантированно превращается либо в распад, либо в агрессию извне.
Поэтому востребованность людей вне зависимости от уровня технического прогресса в России всегда будет на порядок выше, чем в «европейской» стране. На граждан в России изначально взвалено больше забот и ответственности, чем в какой-нибудь Франции. И поэтому таких граждан в России всегда будет не хватать.
Главное — чтобы это принципиальное отличие России от «мира стабильных элит и умеренных террористов» не забывалось руководством страны.
Мараховский В.
http://izborskiy-club.livejournal.com/608656.html
https://um.plus/2016/12/08/casta/
13.12.2016 «Человеческий капитал поможет нам решить все проблемы»
Фото: ТАСС/Дмитрий Михаевич
О глобальном цивилизационном кризисе, новой техносфере и человеческом капитале. Интервью Известиям
Президент НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук — о глобальном цивилизационном кризисе, новой техносфере и человеческом капитале
Выступая с традиционным посланием Федеральному собранию, президент Владимир Путин сообщил, что подписан указ, утверждающий «Стратегию научно-технологического развития России до 2035 года». Что даст этот документ науке в частности и стране в целом, почему сейчас делается ставка на человеческий капитал и для чего необходимо слияние гуманитарного и естественно-научного знания, обозревателю «Известий» Елене Лория рассказал доктор физико-математических наук, профессор, член-корреспондент РАН, президент НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук.
— Михаил Валентинович, в чем суть «Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации» и как именно она повлияет на развитие науки?
— Мы должны понимать, что этот документ появился очень своевременно. Человечество переживает глобальный цивилизационный кризис, его устойчивое развитие сегодня под вопросом. Ведь оно требует огромного количества ресурсов, причем не только энергетических. Речь идет о питьевой воде, еде, биоресурсах, включая, безусловно, энергоносители.
Система расширенного воспроизводства и потребления, построенная после Второй мировой войны, была создана для обеспечения «золотого миллиарда». Но глобальное вовлечение в систему сегодняшнего промышленного производства всё большего количества стран поставило человечество перед проблемой ресурсного коллапса.
Посмотрите, на наших глазах Индия и Китай пересели с велосипедов на автомобили и включились в эту технологическую систему истребления ресурсов. Благодаря глобализации машина по истреблению ресурсов обслуживает сегодня уже не «золотой миллиард», а весь мир. Отсюда ясно, что конец виден. Вопрос, через пять лет или 50, имеет второстепенное значение.
Это — глобальный цивилизационный кризис. Можно говорить, что нефть кончится, можно, что не кончится. Но факты налицо: весь «военный пояс» сегодня в странах Ближнего Востока — именно там, где нефть и газ. Поэтому если мы будем продолжать двигаться таким путем, то рано и поздно человечество придет к ресурсному коллапсу. Но придет к нему через череду кровавых войн, которые уже начались.
— Войны за ресурсы?
— Конечно. При этом появился очень важный новый момент. Раньше колонизация была военной. Сегодня военную колонизацию заменило технологическое порабощение, которое происходит при поддержке военной силы, а объектами этого технологического порабощения стали и развитые страны.
— Но любой, даже самый тяжелый, кризис можно преодолеть.
— Цивилизационный кризис возможно преодолеть, создав принципиально новый природоподобный технологический уклад, новую техносферу. Наш президент, выступая в прошлом году в ООН, сказал, что полное решение проблем, стоящих перед человечеством, заключается в создании уклада, который включит технологии в естественный ресурсооборот природы и восстановит нарушенный человечеством природный «обмен веществ».
Чтобы двигаться в этом направлении и преодолевать кризис, надо выбрать приоритеты, которые можно разделить на два типа. Первый тип — это тактические приоритеты, ближнесрочные, которые обеспечивают сегодняшнюю жизнь. Они, как правило, всегда нацелены на конкретные продукты и рынки и носят отраслевой характер. Если вы не будете производить лекарства, продукты, автомобили, бензин, вы не доживете до завтрашнего дня.
Другой тип приоритетов можно назвать стратегическими. Они основаны на использовании результатов фундаментальной научной деятельности и создают принципиально новые технологии. Стратегические приоритеты носят средне- и долгосрочный характер, они не создают поначалу конкретные продукты и рынки, но обеспечивают глобально создание принципиально новых прорывных технологий, приводят к смене технологического уклада и строят будущее.
Тактические и стратегические приоритеты связаны между собой. Без тактических вы не решите насущных проблем, но когда пренебрегают стратегическими приоритетами и делают ставку лишь на тактические, ставятся под угрозу безопасность и независимость страны, ее будущее.
— Можете привести пример?
– Конечно. 9 мая 1945 года Советский Союз выиграл великую войну. Мы имели самую большую, самую боеспособную и технологически оснащенную армию в мире.
Но через несколько месяцев атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 года поставили под сомнение само существование нашей страны. СССР выиграл войну, реализуя приоритеты первого типа, а новый атомный вызов задал новый стратегический приоритет. И если бы руководство страны и научное сообщество не нашли в себе силы принять правильное решение — в тяжелейшие годы войны начать реализовывать принципиально новый стратегический приоритет, создавать ядерное оружие, — страна была бы уничтожена. Наши тактические приоритеты, реализовав которые, мы выиграли войну, были бы просто бессмысленны. Но мы создали атомную бомбу и средства ее доставки, установив на долгие десятилетия ракетно-ядерный паритет в мире.
В ходе реализации этого стратегического приоритета развился целый ряд тактических, которые и сегодня определяют самую высокотехнологичную составляющую экономики страны и нашу конкурентоспособность на мировых рынках. Это атомная энергетика, атомный подводный и ледокольный флоты, ядерная медицина, новое материаловедение, суперкомпьютеры, космические технологии и исследовательские мегаустановки.
Сегодня ситуация похожая. Дальнейшее развитие нашей страны, всего человечества требует решения насущных тактических приоритетных задач, а также новых стратегических прорывов, которые помогут преодолеть кризис и выведут цивилизацию на качественно новый уровень.
Именно поэтому и появилась «Стратегия»: обостряются вызовы, которые требуют со стороны государства новых решений. «Стратегия» не решает и не может решать конкретных вопросов, в ней не сказано, что надо заниматься, например, сверхпроводимостью или плазменными технологиями. Она описывает в целом направление деятельности государства.
В общих положениях четко сказано, что «Стратегия» должна обеспечить научно-технологическое развитие, превращая его в ключевой фактор развития страны.
— В послании президента и в тексте «Стратегии» подчеркивается принципиальная важность борьбы за человеческий капитал. Какие меры здесь наиболее эффективны?
— Главное, чем мы можем сегодня ответить на глобальные вызовы, — это человеческий, интеллектуальный капитал, национальная наука, образование, культура. Нам надо создать условия, четкую систему для правильного отбора, пестования и закрепления этого интеллектуального ресурса внутри страны.
Сегодня для этого многое делается. Я вам приведу несколько примеров. Вот образовательный центр для одаренных детей «Сириус». Он был создан в 2015 году образовательным фондом «Талант и успех» по инициативе Владимира Владимировича Путина на базе олимпийской инфраструктуры города Сочи. Курчатовский институт стал одним из первых участников и партнеров этого центра.
На смену, а это 24 дня, из самых разных регионов России приезжает около 600 детей в возрасте от 10 до 17 лет, проявивших себя в науке, искусстве или спорте. Обучение проводят бесплатно ведущие педагоги физико-математических, химико-биологических, спортивных школ, выдающиеся деятели российского искусства: художники, танцоры, музыканты и т.д. В этом году НИЦ «Курчатовский институт» курировал одно из направлений проектной смены для «наукоемких» детей. Отобрали 400 учащихся 9–10 классов, победителей всевозможных олимпиад, конкурсов, соревнований самых разных масштабов, от региональных до всемирных. Скажу честно, уровень их подготовки просто выше всяких похвал!
Следующий шаг — создание системы сопровождения этих талантливых детей из школы до вуза, затем — до рабочего места. Эта система начинает создаваться в масштабах страны.
У нас в Курчатовском институте есть свой проект непрерывного междисциплинарного образования, запущенный пять лет назад совместно с департаментом образования правительства Москвы. Сегодня в этом проекте участвует уже 37 московских школ. Эти школы используют наш подход по междисциплинарному образованию, который будет основой для создания новых природоподобных технологий. В сфере высшего образования у нас создано 27 базовых кафедр в МГУ, СПбГУ, МИФИ, МГТУ им. Н.Э. Баумана, МИРЭА, уникальный факультет конвергентных НБИК-технологий в МФТИ. В лабораториях Курчатовского института одновременно проводят исследования около 500 студентов и порядка 300 аспирантов. Это наш мощный кадровый резерв.
— А что имеется в виду под междисциплинарным образованием?
— Мы начали развивать систему междисциплинарного образования на физическом факультете МГУ, где в 2005 году была создана кафедра физики наносистем. С 2009 года в Московском физико-техническом институте (МФТИ) на созданном там факультете нанобиоинформационных и когнитивных технологий (ФНБИК) мы сформировали абсолютно новую программу. Априори, обучаясь в сильном физико-техническом институте, наши студенты получают хорошие знания физики и математики, но также они слушают курсы химии, общей биологии, биохимии, биофизики, молекулярной биологии, генетики и даже гуманитарных дисциплин. Мы не предполагаем дать студенту знания, скажем, в биологии, как на биологическом факультете, где он шесть лет изучает ее углубленно, а обучим его основным понятиям, глоссарию, и когда он придет работать в междисциплинарный коллектив, то легко углубит в случае необходимости свои базовые знания. Могу ответственно сказать, что это единственный факультет в мире подобного рода. Мы имеем ежегодный набор 40–50 человек. И результаты уже видны: было несколько выпусков по нашей междисциплинарной программе, значительная часть идет в аспирантуру и на работу в Курчатовский НБИКС-центр.
— Проблема слабого взаимодействия сектора исследований и разработок с реальным сектором экономики отражена и в послании президента, и в «Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации». Как можно решить этот вопрос?
— В любой стране мира существует проблема внедрения результатов науки в промышленность. И понятно, почему это происходит: промышленность консервативна по своей сути. Приведу пример: компания выпускает телевизоры с обычной вакуумной трубкой. Значит она производит вакуумные трубки, люминофоры, высоковольтные блоки, электронные пушки и так далее, и вдруг появляется принципиально иной по принципу действия жидкокристаллический телевизор, изготовление которого требует принципиально нового производства. Вряд ли в этом заинтересована любая успешная компания, и так получающая хорошую прибыль. Поэтому промышленность почти всегда против любого новшества.
Она готова улучшить существующую технологию: сделать трубку получше, высоковольтный блок современнее, что-то поменять косметически. Но всё это внутри существующей технологии, которая лежит в основе действующего производства. А чтобы внедрить что-то новое, придется остановить производство, вложить огромные деньги. И промышленности это невыгодно.
Поэтому внедрение инноваций — это принципиальная проблема технологического развития. Она состоит в антагонизме, заключающемся в консервативности промышленного производства и инновационном характере результатов научной деятельности. Поэтому цепочку «наука — производство» может и должно на начальном этапе внедрения развивать государство.
— Каким образом? Через госзаказ? И готовы ли частные компании финансировать фундаментальную науку?
— Государство должно в соответствии с выбранными приоритетами само формировать рынки инновационной продукции и через госзаказ, и через привлечение туда частных инвесторов. Давая госзаказ на новую инновационную продукцию, оно тем самым запускает цепочку «наука — производство», и это становится привлекательным для бизнеса.
Только государство может быть «длинным» инвестором. И только оно может создать долговременный запрос на инновационную продукцию.
— В «Стратегии» поставлена задача поддержки создания и развития установок класса мегасайенс. Россия уже участвует в ряде крупнейших международных проектов такого рода. Планируются ли новые мегасайенс-проекты в России, сотрудничество с зарубежными организациями по созданию новых установок?
— Сегодня Россия как никогда интегрирована в мировой научный ландшафт именно через мегаустановки, поскольку мы и американцы были первыми, кто начал их создавать в рамках атомного проекта. Яркими страницами истории отечественной науки являются достижения в создании и использовании крупных исследовательских установок (атомные реакторы, ускорительно-накопительные комплексы, источники синхротронного излучения и нейтронов, токамаки и т.д.).
Не будет преувеличением утверждение, что большинство успешно реализованных глобальных международных исследовательских проектов мегасайенс, определяющих нынешний облик и направления развития фундаментальной науки в мире, связаны с идеями, открытиями наших соотечественников, представителей советской-российской научной школы.
— Какие именно?
— Сегодня российские ученые имеют возможность активно участвовать в создании и использовании уникальных международных исследовательских установок, таких как Европейский рентгеновский лазер на свободных электронах XFEL, Большой адронный коллайдер LHC Европейской организации ядерных исследований CERN, Европейский центр по исследованию ионов и антипротонов FAIR, Европейский источник синхротронного излучения ESRF, Немецкий электронный синхротрон DESY, Международный экспериментальный термоядерный реактор ITER и др.
ITER — это проект международного ядерного реактора, прообраз энергетической установки будущего, который строится на юге Франции в Кадараше. В нем участвуют сегодня восемь стран. ITER создается на базе токамака (тороидальная камера с магнитными катушками), который был придуман и сделан впервые в мире еще в 1950-х годах в Курчатовском институте. Российские специалисты изготавливают 25 уникальных систем будущей установки, в том числе сверхпроводящий кабель для магнитных катушек. В этих работах задействовано более 30 ведущих научных учреждений, предприятий и комплексов во многих городах страны.
Кроме того, мы традиционно очень мощно присутствуем в CERN, а также в двух международных проектах в Германии. Один в Гамбурге — рентгеновский лазер на свободных электронах (X- Ray Free-Electron Laser). Другой в Дармштадте — установка тяжелых ионов и протонов в институте GSI.
Только в эти два проекта мы вкладываем около €500 млн. Лазер на свободных электронах — это российская научная идея, и мы крупнейшие финансовые инвесторы после Германии. Суммарно в проекты на территории Европы в последние годы наша страна внесла около €2 млрд.
— Развитие механизма научной дипломатии приводится в «Стратегии» как одно из условий развития в стране современной исследовательской среды. Какими средствами нам нужно развивать «научную дипломатию»? Можно ли считать удовлетворительным сегодняшний научный имидж России в глазах мирового сообщества ученых?
— Основа «научной дипломатии» — наше активное участие в крупнейших международных проектах, о которых мы говорили выше. Следующий важнейший элемент этой деятельности — запуск проектов мегасайенс на нашей территории. Мы уже провели модернизацию существующих отечественных экспериментальных установок мирового класса.
А в последние годы по инициативе президента было запущено четыре новых проекта мегасайенс на территории Российской Федерации. Один из них — ускоритель НИКА в Дубне в Объединенном институте ядерных исследований. На площадке НИЦ «Курчатовский институт» в Гатчине был запущен самый мощный в мире нейтронный исследовательский реактор ПИК. И на его базе уже формируется международный центр нейтронных исследований. На этой же площадке планируется создание принципиально нового синхротронного источника четвертого поколения.
В результате на северо-западе нашей страны на границе с Евросоюзом будет создан уникальный нейтронно-синхротронный исследовательский комплекс, который станет центром притяжения исследователей со всего мира.
— В послании президента и в тексте «Стратегии» говорится о необходимости поддержки отдельных территорий с высокой концентрацией исследований и разработок. Нужны ли здесь, на ваш взгляд, новые подходы?
— Это очень важный вопрос, потому что такие территории должны стать точками роста. В советские времена академия наук СССР объединяла академии всех союзных республик, в которых было сосредоточено большое количество исследовательских организаций, научно-производственных комплексов и исследователей высокой квалификации. Добавьте к этому мощную вузовскую науку.
Когда распался СССР, мы потеряли существенную часть нашего научного потенциала, которую необходимо было восполнить в короткие сроки.
Первым шагом стало создание сети федеральных университетов путем объединения ряда вузов вокруг лидеров и выделения больших бюджетных средств, в первую очередь на исследовательскую инфраструктуру.
Это было крайне важным, потому что сегодня по всей стране функционируют федеральные университеты, в которых есть уникальная исследовательская инфраструктура и молодежь.
Так, в Дальневосточном округе — и отделение РАН, и новый суперсовременный университет на острове Русский. В Южном федеральном округе — университеты в Ростове и Ставрополе. Сильные университеты в Нижнем Новгороде, Казани, Якутии, Новосибирске, Красноярске. В Томске несколько мощных вузов.
Одной из важнейших задач этих университетов и научных центров является развитие регионального образования и науки: подготовка специалистов, которые необходимы именно в этих регионах, решение научных задач по повышению качества жизни и росту экономики этих областей.
Приведу близкий мне пример Санкт-Петербурга и Северо-Западного региона, в котором есть уникальные наука и образование, культура и история.
Перед нами встают звенья драгоценного ожерелья: Стрельна, Петергоф — один за другим идут роскошные царские дворцы, которые сегодня восстанавливаются. Также в Петергофе находится университетский кампус одного из старейших университетов России — Санкт-Петербургского, и первая гимназия, основанная Петром I. Затем мы попадаем в Гатчину. Здесь кроме дворца Павла Первого находится крупнейший научный институт Северо-Запада. Из Гатчины переезжаем в Пушкин, Павловск и наконец — аэропорт Пулково. Получается кольцо длинной в 100 с лишним километров. Полным ходом достраивается автострада от Пулковского аэропорта до Гатчины, строятся внутренние дороги, которые соединяют Гатчину с Петергофом.
Кроме того, в этом регионе сосредоточены высокотехнологичные промышленные предприятия. Получается сочетание науки, образования, культуры, истории, а также развитой инфраструктуры.
Это бесценное наследие, созданное нашими предшественниками за три века российской истории, может и должно стать базой для формирования новой точки роста на границе России и Евросоюза. Возникла идея назвать проект такого центра роста «Императорское кольцо» — окно в Европу XXI века.
— Одна из основных задач научно-технологического развития РФ, обозначенная в «Стратегии», — «формирование эффективной современной системы управления в области науки, технологий и инноваций, обеспечивающей в том числе эффективность капитальных вложений в данную сферу». Насколько, на ваш взгляд, эффективна существующая система? Какие трансформации необходимы, чтобы система управления в области науки полнее отвечала требованиям сегодняшнего дня?
— В Советском Союзе одним из важнейших элементов управления научно-технологической сферой был институт научного руководителя и головных научных организаций по ключевым направлениям науки и техники.
Сегодня, к сожалению, этот институт утрачен, что отрицательно сказывается на научно- техническом уровне разработок.
Конструкторское бюро, каким бы выдающимся оно ни было, может провести только модернизацию существующей технологии. А новые принципы могут рождаться только в научной среде. И лишь научный руководитель, головная научная организация могут внедрить эти принципы в практику проектирования и производства. Поэтому необходимо восстановить институт научного руководства, который должен обеспечить инновационное развитие, внедрение принципиально новых решений.
http://www.russiapost.su/archives/98891
20.11.2016 Патриарх Кирилл встретился с министром образования О. Васильевой
|
|
29 августа в Патриаршей и Синодальной резиденции в Даниловом монастыре в Москве состоялась встреча Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла с министром образования Ольгой Васильевой
10.10.2016 Обогнать и перегнать.
Что такое техноуклады, и что нам нужно знать о них
Все мы, вышедшие из советской школы, знаем, что прогресс и развитие человечества имеют системный универсальный характер. В результате действия производительных сил увеличиваются избытки, начинается эксплуатация человека человеком и происходит смена общественной экономической формации. Все социальные процессы развития человеческого общества системны, подчиняются универсальным законам и поэтому могут быть определённым образом категоризированы. Если раньше подобной категоризацией занималась политэкономия, то после распада Советского Союза и низвержения учения Карла Маркса эта наука исчезла. Мы стали жить по американскому лекалу, признавая лишь экономику, и тем самым пользуясь ущербной научной мыслью.
Уже лет десять-пятнадцать долгосрочное прогнозирование является невозможным, так как система координат, на которую оно опиралось, себя изжила. Сегодня мы должны создавать новую систему координат, на её основе выстраивать новую систему прогнозирования. Сегодня нам как никогда нужна единая научная теоретическая база.
Тема техноукладов возвращает нашему сознанию определённую научность и прогнозируемость. Понятие «техноуклады» пока не вошло в привычный научно-экономический мейнстрим. Но это новшество научной мысли и трактовки действительности, и его необходимо осваивать.
Само название «техноуклад» очень гармонично. Слово «уклад» - исконно-русское слово. В результате скачкообразного развития возникает очень большой инновационный поток, поэтому на Западе это явление называется не техноуклад, а инновационная волна. Им важнее, что это волны, нам важнее, что это системная законная вещь.
Зачем изучать инновационные скачки?
На сегодняшний день моя страна, моя цивилизация, в которой я живу, находится не в самой лучшей экономической форме. И соревноваться внутри техноуклада, когда он уже начался, а вы опоздали к его началу – достаточно тяжело, можно не успеть догнать лидеров. Важно научиться определять начало зарождения следующего техноуклада, чтобы аккуратно в него вписываться.
Каждый техноуклад питается некой своей энергией, присущей только ему, отличающей его от других укладов. В каждом техноукладе должны быть критические технологии. Наличие критических технологий делает страну лидером. Если у страны много других технологий из будущего, а из этого техноуклада ничего нет – страна лишается первенства и скатывается вниз. Мы очень схематично нумеруем техноуклады, в пределах того периода, который мы рассматриваем. Как понять – наступил новый техноуклад или нет? Он наступил, когда технология просочилась в быт.
Первый техноуклад, ступенька №1 – энергия воды.
Естественное водяное колесо вдруг резко прибавило эффективности экономике и жизнедеятельности. В России это менее очевидно из-за зимы, в Европе это явление было развито очень широко. Водяное колесо – сразу 2 лошадиных силы, или 30 рабочих рук.
Критическими технологиями в первом техноукладе стали ткацкий станок и веретено. На подъёме капитализма Британия своим текстилем завалила весь мир. Начав продавать свои ткани в Индии, англичане обвалили экономику этой страны, заставив умереть от голода несколько миллионов человек. Ткацкий станок настолько повысил эффективность и качество изделий, что ручное ткачество стало бесполезным.
Всплеск техноуклада даёт сверхбыстрое развитие. Водяное колесо, например, как современный нам двигатель внутреннего сгорания, сопровождалось большим набором конструкторских школ и инженерных решений.
Второй техноуклад – это энергия пара.
Согласитесь, что без паровой машины Джеймса Уатта (1769 год) энергия пара почти не использовалась. И, естественно, первая критическая технология в этом техноукладе – машина Уатта, паровой двигатель на 600 человеческих сил. Вторая критическая технология – это коксующийся уголь и возможность производить много дешёвой стали или чугуна. Ведь паровой двигатель – это поезд, а поезд – это железная дорога. Представьте себе рельсы из дорогущего металла, которые проложены на тысячи километров и лежат там без охраны. Именно поэтому важно было научиться очень дёшево производить этот металл.
На паровом двигателе работало всё – трактора, локомобиль, корабли, пароход, и т.д. Для нашей страны смена техноуклада началась с Крымской войны, когда против нашего блестящего парусного флота приплыли какие-то плохо пахнущие теплоходы с пушками.
Третий техноуклад – энергия электричества.
Вы можете себе представить паровой телефон, радио, работающее на угле? Нет. Электричество – это новый прорыв. Это совершенно нового качества военные и гражданские коммуникации, это торговля на бирже между континентами. Российская империя в начале ХХ века подошла к третьему техноукладу с незначительным количеством электростанций и разработанным, но не реализованным планом ГРО. Когда говорят, что «ужасный» коммунизм – это советская власть плюс электрификация всей страны, я думаю, что если о шестом техноукладе смогу сказать что-то подобное, то буду счастлив. Проблема этой фразы в том, что до 90-х годов её никто не модернизировал, не говорил, что коммунизм – это персональные компьютеры плюс электронные платежи или бригадный подряд плюс компьютер в каждой семье.
Электричество привело к модернизации и перераспределению внутреннего пространства завода, появилась возможность выключать, включать станки по мере необходимости. До появления электричества крупные заводы, конечно, были, но они работали на угле: стояла паровая станция, вращался ротор, через ременные передачи, по валам, которые были на разных этажах, станкам передавался импульс. Для подобного устройства требовалось множество вертикальных отверстий, проёмов, которые только способствовали распространению огня в случае пожара. Кризис завода породил Генри Форд, который придумал конвейер, не могущий работать на ременных передачах.
Каковы же были критические технологии в этом техноукладе?
Во-первых, это была динамо-машина. Обычно никто не продаёт критическую технологию, она же делает лидером своего хозяина. Но в этом техноукладе, изучая технологическую историю нашей страны, мы замечаем странное исключение. В своё время царское правительство наделало огромное количество динамо-машин, большевики их разобрали и выбросили. Когда они спохватились, своего производства машин у них не оказалось. Пришлось покупать у американцев. Днепрогэс большевики строили, используя американские динамо-машины. Это не единственный пример продажи инновационных технологий США Советам. В конце 20-х – начале 30-х годов в Советский Союз поступает огромное количество сложной американской техники. Раньше я полагал, что причина заключается в великой депрессии: Америке было всё равно кому продавать своё оборудование – лишь бы зарабатывать деньги. Теперь я уверен, что США не давала покоя начавшая усиливаться Германия, из-за неё из Советской России необходимо было сделать какой-то противовес, чтобы как-то управлять Европой.
Второй критической технологией стало производство цемента. Для возведения любой гидроэлектростанции нужна дамба – миллионы тонн бетона. Если у вас нет цементной промышленности, то у вас нет всеобщей электрификации. С приходом электричества человек перестал быть дневным животным, мы стали круглосуточными животными, что, возможно, и не так хорошо.
В четвёртом техноукладе на смену электрической энергии приходит энергия углеводородов.
Двигатель внутреннего сгорания – это первая критическая технология. Конечно, двигатель внутреннего сгорания был придуман и запатентован при Наполеоне. Но в приличном, массовом варианте он начал производиться уже при автомобилестроении в начале ХХ века, когда появились Генри Форд, Карл Бенц, Арман Пежо и так далее. Технология может родиться за 100 лет до прихода соответствующего техноуклада. Здесь важно не когда она родилась, а когда стала массовой.
Вторая критическая технология четвёртого уклада – это тяжёлая химия. Колёса, шасси, некоторые виды трубопроводов, различные прокладки и т.д. – всё это делается из искусственного каучука, из резины. Если вы не производите её в огромных масштабах, вам даже двигатель внутреннего сгорания не поможет.
И если приход третьего техноуклада ознаменовался появлением холодильников и стиральных машин, то четвёртый уклад пришёл, когда каждая семья (в данном случае я говорю о капиталистическом Западе, у нас это было принято в меньшей степени) обзавелась автомобилем, моторной лодкой или даже маленьким самолётом.
Говоря о пятом техноукладе, сразу вспоминается понятие «электроника».
Это не энергия, поэтому, думаю, наиболее правильным было бы назвать энергией этого техноуклада энергию информации. В этом техноукладе нам важен не процессор, не силикон, важно то, что помимо человека, который до этого в основном производил информацию и потреблял её, вдруг появились средства производства информации невиданного масштаба. В пятом техноукладе на 10 порядков возросло производство информации. Мы получили возможности хранить невероятные архивы. Возникли возможности для статистики. Возникли возможности просчитывать не гениальные, но очень тяжёлые задачи с помощью компьютеров, и человечество начало создавать что-то совершенно иное. Произошёл очень мощный скачок. Информация стала сырьём.
Советский Союз именно в этом техноукладе достиг небывалого технологического подъёма, здесь мы стали абсолютной сверхдержавой, хоть и на очень краткий срок. Мы и раньше не были последними – в космос первыми полетели, у нас жили и творили Туполев, Илюшин, мы создали трактор «Беларусь», построили завод ЗИЛ. Треть мира знала это, пользовалась нашим продуктом, мы всё это время были конкурентоспособны. Но в пятом техноукладе мы совершили особенный прорыв, стали первыми. Уже в 40-е или 50-е годы мы занялись электроникой, в 60-е построили в Зеленограде свою кремниевую долину. Мы не только стали раньше всех заниматься программированием кибернетики, но и начали разрабатывать операционные системы и чипы под эти операционные системы – то, что сегодня делают только американцы.
Что же случилось, почему произошла остановка в начале 70-х?
Смешно вспоминать, как на съездах наши депутаты гордо делились с народом высокими показателями в производстве чугуна… Мы не дали миру никаких брендов в пятом техноукладе, потому что государству этот техноуклад был не интересен. Да, Касперский – выдающийся отечественный программист, он одним из первых подарил миру великолепную антивирусную программу. Но он это сделал без государственной поддержки, став исключением из правил.
В пятом техноукладе было две критических технологии из Южной Кореи – это кремниевый чип и тонкая химия (пластик).
Компьютеры, видеокамеры, телефоны, пульты управления, всё, чем мы постоянно пользуемся, стало производиться в пластиковом корпусе. Иначе мы не смогли бы пользоваться постоянно этими вещами – было бы тяжело. Поразительно, что при советском интеллектуальном прорыве, когда мы были впереди планеты всей, наши женщины стирали и берегли полиэтиленовые пакеты, потому что это была редкость. При этом где-то в Таджикистане или Узбекистане в горах был построен уникальнейший завод, где учёные научились скапливать лучи солнца для плавки. Это было великое, космическое мероприятие, при котором пластиковых пакетов или пультов мы делать не могли. Этот пример прекрасно иллюстрирует тот факт, что имея технологии более высокого уровня, даже следующих техноукладов, но не имея критической технологии, мы не могли быть конкурентоспособными.
Так исторически совпало, что при переходе со второго на третий техноуклад распалась царская Россия, а в самый пик развития пятого уклада и наш Союз приказал долго жить. Было много серьёзных причин для этого, но за сменой техноуклада надо следить. Для разных стран это время потрясений, время прорыва, застоя или упадка.
Сегодня мы живём в шестом техноукладе.
Здесь нельзя провести строгую временную черту, однако я полагаю, что переход к нему произошёл в 1974-76 годы. Именно в это время были созданы Эппл и Майкрософт (Интел даже в конце 60-х годов). Всем этим компаниям за 40, они немолоды, и уже чувствует себя не очень хорошо.
Шестой техноуклад ознаменован энергией частиц, энергией ансамблей. В шестом техноукладе можно делать то же, что и в предыдущих, например, выводить на площади огромное количество людей. Но если в предыдущих техноукладах для вывода людей нужны были большие структуры – партия, религия, философия, где первичные организации структурно, под контролем и под одним лозунгом выводили большое количество людей, то шестой техноуклад позволяет вывести миллион человек на какую-нибудь площадь без всяких партий, когда у каждого есть своя причина выйти и бунтовать. В шестом техноукладе выходит не большинство, а миллион раз по одному человеку.
В предыдущих технологиях вы не можете ничего сделать из одного маленького кусочка, состоящего из небольшого количества молекул. Вы берёте заготовку из металла, где триллионы атомов и молекул, ставите станок и убираете всё, что вам не нужно. С 3D-печатью вы берёте капельки, например, металла, и расставляете их в нужные места. Компьютер оснащается 3D-моделью, и по заданному трафарету создаёт продукт. С помощью цифровой модели управления вы заставляете частицы собраться в нужном порядке. Соответственно, шестой техноуклад – это технологии и умения управлять удалёнными объектами, даже не знающими друг о друге, собирать их в новой конфигурации, придавать им новое значение.
Странно, но могу констатировать, что Россия чувствует себя в шестом укладе лучше, чем в пятом. Если второй и третьей экономикой мира после США в пятом техноукладе были Япония и Германия, то теперь вы не назовёте ни одной японской или немецкой интернет-программы. Вспомните: Яндекс – это крупнейший поисковик в Европе, Мейл.ру – одна из крупнейших почт, ВКонтакте – до устранения от руководства Дурова крупнейшая в Европе и во многом превосходящая Фейсбук соцсеть. Институт развития к этому не имеет никакого отношения. Как ни странно, в шестом техноукладе мы развиваемся очень мощно без всяких государственных программ. И это вселяет в меня надежду.
В шестом техноукладе теория управления, образование в этом управлении и умение его внедрять – крайне важны. Сложность стала огромной. Например, если вы не понимаете значение и принцип работы социальных сетей, то оранжевая революция вам гарантирована. Сегодня запретить социальные сети, Википедию, интернет – это всё равно, что запретить чип, персональный компьютер, факс и телефон. В моей концепции техноуклад – это приливная волна, стихия, которая наступает независимо от вашего желания. Этой волной можно овладеть, подняться на ней невообразимо высоко или, наоборот, можно попасть под неё и уйти ко дну.
Приход шестого техноуклада был ознаменован многими вещами, например, гибридной войной. Теперь не обязательно поднимать и куда-то вести одним клином сто тысяч человек. Теперь мы знаем что такое «спецоперация», когда один бомбардировщик прилетает за несколько тысяч километров и с помощью разведчика и спутника разрешает все проблемы. Что такое наступление двумя фронтами? – прошлый век! Для спецоперации нужны вещи, немыслимые и непонятные для пятого уклада – данные разведки, разные уровни доступа, большое количество сенсоров, передача информации, перехват информации, электромагнитная защита от объективных средств наблюдения.
На сегодняшний день только мы и американцы обладаем такими технологиями. Но удивительно: овладев очень сложными технологиями, уже применив их в военной сфере, в экономике и социальном управлении, в других областях мы пользуемся достижениями на уровне начала четвёртого техноуклада. Техноуклад – это целостная вещь. Сегодня появились новые корпорации, которые стоят дороже нефтяных компаний, но которые ещё не решают все вопросы. Хотя мы уже наблюдаем, как те же Гугл и Эппл берутся выпускать автомобили с беспилотным управлением, начинают заниматься частной космонавтикой, пытаются делать ракеты. Банки понимают, что скоро им придёт конец. Тем не менее нефтяные, автомобильные компании ещё сильны. К чему они стремятся, но не могут сделать? – электромобили, работающие на аккумуляторах. Критическая технология шестого техноуклада – аккумуляторы. Понятно, что тот, кто делает аккумуляторы для мобильных телефонов, скорее всего и построит электромобиль.
Полагаю, сегодня мировое общество находится на переходе из одного состояния в другое. России в этой ситуации крайне важно избежать закукливания в предыдущем техноукладе. Сегодня наша задача искать не происки, не врагов, а внедрять новые технологии. Пусть защитные, пусть ответные – главное, новые.
Ещё раз повторю, это очень важно: любой техноуклад требует целостности, поэтому невозможно поменять производство, не поменяв образование, здравоохранение и многие другие вещи. Простой пример: какие виды спорта необходимо было пропагандировать в четвёртом укладе? Наши любимые: футбол, хоккей, пятиборье. Вам нужна физическая выносливость, чтобы что-то подтащить к станку; вам нужно точно выстрелить или далеко бросить гранату; вам необходима организация, чувство команды... Сегодня, простите, это всё не актуально. Здоровье необходимо каждому человеку, но поддерживать его нужно и можно в шестом укладе, используя новейшие технологии, а не стадионы и мячи.
Если русский человек понимает, что ему нужно, он включается в стремление к этому. У нас мобильные телефоны покупают даже те, у кого нет денег, даже студенты. Они год живут на макаронах, но покупают себе айфон. Потому что он даёт возможности. Если интересы наших граждан совпадают с тем, что выбрала элита, русские обгоняют всех.
Сергей Хапров
http://izborskiy-club.livejournal.com/574434.html
http://zavtra.ru/blogs/obognat_i_peregnat
14.06.2016 В цифровой сфере уже реализован изначальный коммунистический принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям»
Новый День. Сергей Хапров «Коммунизм уже наступил. Но не по Марксу и не по Ленину»
|
|
«Всё то, что человечество уже смогло оцифровать — по факту находится в коммунизме. В цифровой сфере уже реализован изначальный коммунистический принцип. Вопрос состоит лишь в том когда и как этот "цифровой коммунизм" распространится на другие сферы жизни людей». Сергей Хапров, научный руководитель Института семантики систем рассказывает о своей концепции "цифрового коммунизма" и о том, как незаметные, но вездесущие информационные технологии производят "ползучую коммунистическую революцию" в современной экономике. Ведущий - Алексей Анпилогов.
14.05.2016 Нефть: дефицит или изобилие?
С заменой «чёрному золоту» мы опоздали. Навсегда?
Нефть по 30? Нефть по 20? Нефть по 50? Такие вопросы постоянно сыплются на читателя или телезрителя из всех глобальных и российских СМИ, которые обсуждают вопрос снабжения мирового рынка энергоносителями и все перипетии добычи, транспортировки и продажи основных мировых энергоносителей: нефти, газа и каменного угля.
Да, всё именно так. По состоянию на 2015 год эти три энергоносителя: нефть, природный газ и каменный уголь по-прежнему занимают не просто "львиную", но и подавляющую долю в мировом энергобалансе, составляя 87% потреблённой человечеством первичной энергии.
Оставшиеся 13% тоже дают нам весьма мало надежды на скорую замену энергии нефти, угля и природного газа, так как состоят в основном из атомной энергии (5%) и гидроэнергетики (6%), а на долю "модных" ветряных или солнечных источников энергии приходится всего лишь около 2% мирового производства первичной энергии.
Таким образом, все заклинания политиков и экологов о том, что "новая, бесконечная, доступная и возобновляемая энергия" вскоре заменит собой старые, неудобные и неэкологичные уголь, нефть и природный газ, так и остались разговорами: несмотря на быстрый рост установленной мощности ветряков и солнечных панелей, несмотря на то, что некоторые европейские страны добились весомой доли возобновляемых источников энергии (ВИЭ) в своём энергобалансе, внедрение ВИЭ выявило и массу проблем. Ветряки и солнечные батареи оказались достаточно дорогим удовольствием, которое могут позволить себе лишь богатые страны. Выработка ими электроэнергии оказалась ненадёжной либо же сопряжённой с труднорешаемой проблемой аккумуляции гигантских объёмов транспортного, промышленного и бытового потребления электричества, а "быстрый" и уже практически двадцатилетний рост установленной мощности ветряков и солнечных батарей привёл всё человечество лишь к тем самым 2% мирового производства энергии, которое и приходится на долю ВИЭ — ветряков и солнечных батарей. "Электромобильчики" так и остаются несбыточной мечтой или же игрушкой для очень обеспеченных людей.
Безусловно, дальнейший рост использования ВИЭ практически запрограммирован политикой развитых стран Евросоюза и США. Кроме того, развивающиеся страны: такие, как Китай и Индия, — тоже развернули масштабные программы по установке и использованию ВИЭ. Однако и через 20 лет "развёртка" мирового потребления энергии будет схожа с нынешней: большую часть потреблённой энергии, просто в силу инерции любой технологической сферы, по-прежнему дадут каменный уголь, нефть и природный газ.
Почему же сейчас цена на нефть находится на столь низких локальных уровнях, которых не было с начала 2000-х годов? Что, в мире оказалось внезапно много дешёвой и доступной нефти? Или же это падение цен — результат некоего сговора, имеющего своей целью разорение нефтедобывающих стран? Нет, реальный ответ лежит достаточно далеко от этих простых, но неверных ответов.
За десятилетие 2005-2015 годов, при стабильно высоких ценах на "чёрное золото", в нефтедобывающую и нефтеперерабатывающую отрасль, как и в отрасли добычи и транспортировки природного газа и каменного угля, пришли громадные инвестиции. Эти инвестиции, исчисляемые, в масштабах планеты, триллионами долларов, вызвали настоящий технологический бум в нефтедобыче: высокая цена на углеводороды позволяла окупать риски по разведке, освоению и эксплуатации дорогих, удалённых и "капризных" месторождений, которые ещё в конце 1990-х годов казались совершенно неперспективными. Условно говоря, когда нефть стоила 100 долларов за баррель, это позволяло осваивать месторождения нефти с себестоимостью "чёрного золота" в 80 долларов за баррель (и получать там 25% рентабельности), но это же и давало сверхприбыль на каком-то старом советском месторождении в Тюменской области, где себестоимость добычи составляла 20 долларов (рентабельность, соответственно, зашкаливала за 400%).
Старые нефтедобывающие страны при такой рыночной конъюнктуре буквально "купались" в долларовом дожде, одновременно особо не задумываясь о том, что "новая" нефть, которая понемногу, год за годом заменяла в их структуре запасов нефть старых месторождений, стоит гораздо дороже, чем нефть, открытая и освоенная ими в 1970-х или 1980-х годах. Кроме того, нефтедобывающие страны и нефтяные компании переоценили "запас прочности" мирового рынка нефти: как оказалось, мировая экономика с трудом выдерживает нефть за 140, 100 или даже в 70 долларов/баррель — такая высокая цена нефти и связанных с нею углеводородов вызвала замедление и остановку промышленного роста практически везде в мире и отказ населения от интенсивного использования нефти и нефтепродуктов. Везде, где только было возможно, люди пересели с личных автомобилей на поезда, автобусы или трамваи, которые нефть потребляют в меньшей степени или не потребляют вовсе.
Мировая экономика по факту не смогла приспособиться к высоким ценам на нефть. То, что для России, Саудовской Аравии или ОАЭ было "золотым ливнем", обрушившимся на их нефтедобывающие экономики, для других стран стало жестоким налогом на конечное потребление, когда вместо массы конечных потребительских вещей: автомобилей, телефонов, стиральных машин или холодильников, — люди в странах-потребителях нефти вынужденно оплачивали высокую цену нефти для работы этих самых "экономик потребления".
Результатом десятилетия "дорогой" нефти стало замедление и остановка роста всей мировой экономики — в силу массы объективных ограничений, среди которых углеводородный энергетический фундамент был главным, но не единственным "пределом роста".
Обычным выходом из таких ситуаций всегда была смена одного технологического уклада другим: так, уголь послужил заменой мускульной силы и энергии дров в начале XIX века, нефть вовремя сменила уголь в начале ХХ-го. В 1980-х годах многие футурологи прочили победу энергии атома над уходящим "нефтяным веком", конец которого относили на начало XXI века. Именно такая логика присутствовала в начале эры мирного атома, когда в ядерной энергии мыслился разумный выход из конечности и недолговечности нефтяного изобилия, характерного для ХХ века, "века нефти".
Однако, жизни было угодно внести свои коррективы в приход "атомного века". Классические реакторы на распаде атомов урана и плутония показали свою потенциальную опасность в катастрофах Тримайл-Айленда, Чернобыля и Фукусимы. Поэтому в большинстве стран программы развития ядерной энергетики были либо остановлены, либо радикально замедлены "зелёными". Собственная же политика горе-экологов, основанная на применении ветряков, солнечных батарей и прочих вариантов "чистой энергии природы" тоже оказалась проигрышной. В конце концов, с момента катастрофы Чернобыля, которая произошла в 1986 году, минуло уже 30 лет, но цифры доли "чистой энергетики" говорят сами за себя — на 2% от мирового производства первичной энергии никак не построить "дивный чудный мир". А вот остановленный рост атомной энергетики, которой прочили долю не меньшую, нежели доля нефти (33%) или угля (30%), так и застыл на печальной отметке в 5% — страх перед вышедшим из-под контроля "мирным атомом" оказался сильнее рациональных доводов.
В такой ситуации у мира по-прежнему остаётся надежда лишь на термоядерную энергетику, где тоже, к сожалению, всё не слишком безоблачно — проект создания международного энергетического термоядерного реактора (ИТЕР) оказался в начале 2000-х годов под угрозой закрытия, а его запоздалый пуск в 2010-х ещё раз подтвердил простую истину: создание действующего реактора термоядерного синтеза требует от человечества громадного количества научных и инженерных усилий, для чего нужны как свободные денежные и человеческие ресурсы, так и самый дефицитный ресурс — время.
Как и в случае с ВИЭ, которые и через двадцать лет не станут основой или даже важной составляющей частью общего баланса энергопотребления человечества, как и в случае "сбитой на взлёте" атомной энергетики которую теперь приходится возрождать сверхусилиями проектантов и инженеров, так и в случае проекта ИТЕР — время для своевременного создания альтернативы дорогой нефти, которая неизбежно идёт на смену нефти дешёвой, уже безвозвратно упущено.
В лучшем случае, если даже запуск проекта ИТЕР состоится к середине 2020-х годов, термоядерная энергетика даже к середине XXI века вряд ли сможет занять заметную долю в производстве первичной энергии. По соображениям той же технологической и социальной инерции, которую надо неизбежно учитывать при анализе энергетических проблем современного человечества.
Отсюда следуют все те неприятные факты, которые становятся очевидными при детальном рассмотрении ситуации на рынке "дешёвой" нефти, которая, тем не менее, оказалась неподъёмной для мировой экономики и всё дорожающей в себестоимости для самих производителей нефти. Технологическая революция в энергетике запоздала — и задержится ещё больше, так как ни одна из существующих идей "энергии будущего" не решает проблем человечества так, как их решил уголь в начале XIX века или нефть в начале ХХ-го.
В будущем нефтеэкспортёры, возможно, смогут продать покупателям нефть и за 100 долларов, но это никак не отразится на себестоимости её производства, которая будет неизбежно расти. Нефть находят всё глубже, всё дальше на север и во всё более неудобных породах — как, например, в тех самых "сланцах", о которых столько говорили за последние 10 лет.
Для всех стран, потребляющих нефть, этот энергоноситель будет дорожать, но никакой внятной замены ему не предвидится — пока что слабый прогресс в части аккумуляторных батарей, особенности ветряков и солнечных батарей, опасения по поводу ядерной энергии и сложности в освоении энергии синтеза лёгких ядер не позволяют найти достойную замену "чёрному золоту".
Какое-то время падение добычи и рост себестоимости нефти будут компенсироваться за счёт увеличения добычи природного газа, но ещё в 1980-х годах констатировалось, что доступные ресурсы "голубого золота" тоже не бесконечны, в силу чего речь шла только о "газовой паузе", во время которой нужно было решить вопрос с энергоносителем будущего.
Тогда, в 1980-х, "газовую паузу" мыслили как короткую эпоху, которая может продлиться около 30 лет. Теперь понятно, что доступного газа в мире больше, и его, возможно, хватит ещё лет на тридцать, даже с учётом желаемого роста экономики. Но этот срок уже слишком близок к тем пессимистическим оценкам, которые у нас есть по исчерпанию запасов дешёвой нефти и по развитию альтернативных видов энергии, чтобы надеяться на природный газ как на временный заместитель уходящего "нефтяного века".
А значит, мир снова стоит на пороге мировой войны за ресурсы, которых ему снова не хватает. Новый кризис капитализма, который будет сравним с его кризисом начала ХХ века, приведшим к Первой мировой войне, судя по всему, уже не за горами. Двадцать лет — вот и весь срок нынешнего "нефтегазового" формата человечества в самом оптимистическом варианте.
Алексей Анпилогов
http://izborskiy-club.livejournal.com/503677.html
29.04.2016 Девять тезисов о войне, которую мы ведем.
27-28 апреля 2016 года Министерство обороны Российской Федерации провело очередную международную конференцию по вопросам безопасности. Мне довелось принять участие в панели, посвящённой «цветным революциям».
Времени, отведённого основным докладчикам (5 минут), а тем более выступлениям в порядке дискуссии (1 минута), было явно недостаточно, чтобы представить более-менее цельную концепцию роли цветных переворотов в современной политике, а тем более их влияния на общую и конкретно — на военную безопасность отдельно взятого государства. Поэтому тезисно изложу свой взгляд на эту проблему. Тезисно, потому что на самом деле вопросу «цветных переворотов» и в целом гибридной войны можно посвятить многотомное исследование. И не факт, что тема будет полностью исчерпана.
Итак, первый тезис. Уже тот факт, что проблема заинтересовала военные ведомства (а в обсуждении приняли участие представители министерств обороны нескольких десятков государств), свидетельствует о том, что «цветные перевороты» оцениваются современными государствами не как внутренняя угроза (сфера интересов спецслужб и полиции), но как угроза внешняя. К тому же эта угроза имеет характер военной агрессии, отражение которой и является прерогативой вооружённых сил.
Второй тезис. Цветные перевороты, являясь элементом современной гибридной войны, стали актуальны не только потому, что прямое столкновение ядерных держав стало невозможным из-за гарантированного взаимного уничтожения. Различные сценарии ограниченной ядерной войны или военного столкновения великих держав с применением неядерного оружия рассматривались ранее, рассматриваются и сейчас. Если ядерное оружие находится в арсеналах, значит, возможен и военный конфликт с его использованием, и генеральные штабы обязаны иметь планы на случай такого конфликта.
Цветные перевороты стали ответом на политический позиционный тупик, возникший в результате сформировавшегося как на уровне цивилизованных наций, так и на уровне международного права взгляда на войну как на недопустимое средство решения политических проблем. В результате политические и моральные издержки государства, инициировавшего боевые действия, даже если абсолютный перевес в силах и средствах позволял одержать победу в кратчайшие сроки и почти без потерь, оказывались выше материальных и политических выгод от установления контроля над территорией противника. Блицкриг, не говоря уже о затяжной кампании, стал нерентабелен.
Третий тезис. Цветной переворот осуществляется не там, где сложились внутренние предпосылки для смены режима (классическая революционная ситуация), а там, где есть внешняя сила, заинтересованная в установлении своего фактического контроля над государством-жертвой.
Цветной переворот невозможен без внешнего вмешательства. Если в стране запускается механизм цветного переворота, значит, она подверглась агрессии.
Вопрос идентификации агрессора обычно не вызывает проблем. Однако в рамках современного международного права корректно доказать его агрессивные намерения (сколь бы очевидны они ни были) невозможно. Агрессор всегда будет объяснять даже своё открытое вмешательство во внутренние дела государства-жертвы гуманитарными соображениями, а также защитой прав человека.
Напомню, что, согласно Хельсинкским договорённостям (ещё в рамках СБСЕ, которые стали также нормами ОБСЕ и ООН), вопросы защиты прав человека не могут быть исключительно внутренним делом какого-либо государства.
Четвёртый тезис. Тем не менее, агрессору необходимо легитимировать свои действия перед мировым сообществом. Поэтому он, как правило, стремится получить мандат на прямое вмешательство от ООН или ОБСЕ, либо же, в крайнем случае, сформировать формальную международную коалицию из нескольких десятков государств, чтобы замаскировать агрессию под принуждение «антинародного режима» к соблюдению международных норм.
Пятый тезис. Это накладывает определённые ограничения на формат государства, способного использовать механизмы цветных переворотов. Государство-агрессор должно обладать не просто абсолютным военным превосходством над страной-жертвой (данный момент как раз не обязателен, хотя и желателен). Оно должно обладать необходимыми и достаточными политическими и дипломатическими возможностями для международно-правового обеспечения своего вмешательства.
Шестой тезис. Как любая война или военная операция, цветной переворот тщательно планируется и готовится. Причём в нескольких вариантах, в зависимости от уровня сопротивления государства-жертвы.
Идеальным является вариант капитуляции или предательства национальной элиты. Он наименее затратен во всех отношениях. При этом все ресурсы государства-жертвы, включая политическую систему и административную вертикаль, могут сразу же быть использованы агрессором в своих геополитических интересах.
В случае если национальная элита не идёт на безоговорочную капитуляцию, применяется метод «мирных уличных протестов». Строптивую элиту вынуждают передать власть более покладистым коллегам при помощи давления улицы, ставя её перед выбором: уйти добровольно или попытаться подавить протесты, рискуя появлением «случайных» жертв, которые дадут возможность назвать режим «кровавым и диктаторским», обвинить его в «полицейской жестокости» и заявить об утрате им фактической легитимности.
Если вариант мирного давления не проходит, он в течение нескольких недель или месяцев (в зависимости от ситуации и прочности режима страны-жертвы) сменяется вариантом вооруженного переворота. В этом случае режим должен выбирать уже между капитуляцией и неизбежными жертвами вооружённых столкновений, которые могут исчисляться десятками, и даже сотнями.
Одновременно с задействованием вариантов «мирного протеста» и вооружённого переворота государство-агрессор организует политическую и дипломатическую изоляцию режима-жертвы.
Если вооружённый переворот в столице не проходит или не достигает цели, задействуется вариант гражданской войны. В этом варианте государство-агрессор объявляет законную власть нелегитимной, признаёт «повстанцев» и начинает оказывать им политическую, дипломатическую, финансовую, материальную, а затем и военную помощь.
Наконец, если гражданская война заходит в тупик или повстанцы начинают терпеть поражение, возможно осуществление прямой агрессии (под гуманитарным предлогом). В мягком варианте она ограничивается установлением бесполётных зон и накачкой повстанцев вооружением (включая тяжёлое). В жёстком варианте осуществляется вторжение иностранных сухопутных сил, как правило, скрытное (замаскированное под «добровольцев» или осуществляемое силами специальных операций).
Тезис седьмой. Как видим, несмотря на формально мирный, технологичный и информационный характер цветного переворота, на деле его успешность гарантируется присутствием за спинами дипломатов и журналистов вооружённой силы, способной в случае необходимости подавить сопротивление национальной элиты, даже если она решится бороться до конца.
Задействование этого варианта мы видели в Ираке, Сербии, Ливии. Только в Сирии он пока дал сбой. Но здесь возник существенный новый момент. На вторую чашу весов (в поддержку законного правительства подвергшейся цветной агрессии страны) были брошены ресурсы, в том числе военные, второй сверхдержавы. Ситуация была переведена из режима цветного переворота в режим прямого военно-политического противостояния сверхдержав, характерного для времени корейской и вьетнамской войн.
То есть было ликвидировано необходимое для прохождения цветного переворота хотя бы в одном из вариантов условие абсолютного политического, дипломатического, экономического, финансового и военного перевеса государства-агрессора над страной-жертвой.
Отсюда вытекает восьмой тезис. Цветной переворот не может быть остановлен ни консолидацией элиты страны-жертвы (он просто перейдёт в следующую фазу), ни готовностью силовых структур выполнить свой долг (они рано или поздно будут истощены), ни эффективной работой национальных СМИ (они будут задавлены огромными технологическими возможностями агрессора).
Готовность государства-жертвы к сопротивлению агрессии является необходимым, но недостаточным условием для блокирования механизмов цветного переворота.
Остановить начавшуюся цветную агрессию может только поддержка властей страны-жертвы, со стороны второй сверхдержавы, способной на равных противостоять агрессору во всех аспектах противостояния, на всех площадках и с задействованием любых средств.
Таким образом, девятый тезис и вывод. Современные цветные перевороты являются отдельными операциями глобального противостояния сверхдержав. Так же корейская, вьетнамская и другие войны (50—90-х годов прошлого века) зачастую оказывались элементами столкновения СССР и США на чужой территории. Современные цветные перевороты, как один из видов гибридной войны, являются элементами столкновения России и США.
Это война. Новый вид войны. Не война как продолжение политики другими средствами (по Клаузевицу), а цветная технология как продолжение войны другими средствами.
Эту войну мы начали вести раньше, чем осознали, что находимся в состоянии войны. Как это часто с нами бывает, мы начали её с поражений 90-х годов, но очухались, научились воевать и в последние два года сражаемся успешно.
Р. Ищенко
________________________________
МОСКВА, 28 апр – РИА Новости. Минобороны России обобщит идеи, высказанные на V Международной конференции по безопасности в Москве, в итоговом сборнике, заявил журналистам в четверг замглавы ведомства Анатолий Антонов.
"Намерены обобщить все выступления, высказанные на конференции идеи и соображения. Итоговый сборник обязательно направим всем участникам форума, а также в ведущие СМИ", — сказал Антонов.
По его словам, во время конференции прозвучало много интересных идей относительно активизации международного сотрудничества военных ведомств — от обмена информацией и различных контактов на уровне экспертов до проведения международных антитеррористических учений.
"Обстоятельные дискуссии состоялись и по другим вопросам повестки дня конференции. Это и региональная безопасность в Азиатско-Тихоокеанском регионе, на Ближнем Востоке, в Центральной Азии и Европе, а также вопросы международного военного сотрудничества. Большой интерес вызвала тема цветных революций ", — подчеркнул замминистра.
На полях конференции традиционно состоялись двусторонние встречи министра обороны России Сергея Шойгу с зарубежными коллегами, отметил Антонов.
"В ключевом выступлении министра обороны Сергея Шойгу подробно рассказано о конкретных результатах борьбы ВС РФ против международного терроризма с акцентом на российские действия в Сирии. Министр также раскрыл основные направления сотрудничества оборонного ведомства России со странми АТР, Европы, Центральной Азии", — заключил Антонов.
По данным Минобороны РФ, в работе конференции участвовало около 700 представителей более чем из 80 стран. В Москву прибыли 52 официальные военные делегации от оборонных ведомств разных государств, 19 делегаций возглавили лично руководители оборонных ведомств.
Также в работе приняли участие более 200 иностранных и российских представителей экспертного сообщества и неправительственных организаций, а также семи международных организаций.
На конференции аккредитовано около 500 журналистов, представлявших более 90 СМИ со всего мира.
__________________________
Это хорошая новость - осознание элитой России реальных угроз государству и переход на системный уровень решения задач безопасности.
Движение Суть Времени не зря с 2013 года начало будить граждан и власть.
27.03.2016 WIR: швейцарская альтернатива деньгам мировых ростовщиков
В центре Европы на протяжении уже более восьми десятков лет осуществляется проект, представляющий потенциальную угрозу власти мировых ростовщиков. Реализует его один швейцарский банк, офис которого находится в Цюрихе, в часе езды на автомобиле от офиса другого банка – Банка международных расчётов (Базель), являющегося штабом центральных банков большинства стран мира.
Речь идет о WIR-проекте (полное название — Wirtschaftsring-Genossenschaft). WIR — аббревиатура от немецкого Wirtschaftsring (экономический цикл), а также местоимение «мы» на немецком языке. WIR можно рассматривать как символ экономического коллективизма и кооперации. WIR — так называется банк в Цюрихе, и так называется валюта, которую он создает.
Проект был начат в 1934 году по инициативе двух предпринимателей – Вернера Циммермана (Werner Zimmerman) и Поля Энца (Paul Enz). Появился проект не на пустом месте. В 1931 году в соседней ГерманииВальтером фон Эцдорфом был запущен проект по возрождению экономики «Нотгиральгельд» (кооператив Genossenschaft Deutsche Ausgleichskasse), в котором использовались безналичные региональные деньги. Он охватил 45 районов Германии. В 1934 году, когда к власти пришли нацисты, они запретили проект на основании закона о борьбе со злоупотреблениями по использованию безналичных платежей.
Первыми участниками проекта WIR были семь не очень крупных швейцарских компаний, создавших кооператив (WIR Economic Circle Cooperative). Старт пришелся на тяжелое время Великой депрессии, когда весь Западный мир задыхался от нехватки денег. Старт был бурным: к началу 1935 года количество участников проекта уже превысило 1000 компаний.
Специалисты утверждают, что идея проекта была навеяна работами ставшего к тому времени известным немецкого экономиста и предпринимателя Сильвио Гезелля (Silvio Gesell), предлагавшего ввести в обращение на региональном уровне деньги, свободные от процента. Во-первых, такие деньги позволяют восполнить дефицит обычных (официальных) денег. Во-вторых, в силу отрицательного процента они имеют более высокую скорость обращения, что помогает быстрее вытягивать экономику из кризиса или депрессии.
«Свободные деньги» были апробированы в Германии, Австрии, других европейских странах, а также за пределами Европы. Однако в Германии пришедший к власти Адольф Гитлер положил конец подобного рода экспериментам на том основании, что они подрывали монополию банков на эмиссию денег. Тем не менее именно в Германии идеи Гезелля были восприняты наиболее позитивно. В литературе денежную систему Гезелля иногда называют «моделью немецкой экономики».
Идеями Гезелля был, в частности, вдохновленГоттфрид Федер (Gottfried Feder), издавший в 1932 году небольшую работу «Манифест к слому кабалы процентов капитала». В наше время наиболее известным пропагандистом «свободных денег» Гезелля является Маргрит Кеннеди (Margrit Kennedy), автор известной брошюры «Деньги без процентов».
Проект WIR — это комбинация бартерных операций между участвующими в проекте предпринимателями. Учет бартерных сделок и ведение многостороннего клиринга осуществляет банк с одноименным названием WIR. Учет операций и расчеты ведутся с помощью специальной денежной единицы, которая также называется WIR. Валюта WIR существует только в безналичной форме и обращается внутри сообщества (кооператива) WIR. Она может использоваться не только как средство учета (мера стоимости) и средство обмена, но и для взаимного кредитования членов кооператива. Поэтому проект WIR еще называют обществом взаимного кредитования.
Данный проект — один из наиболее крупных в мире среди проектов по использованию альтернативных денег, существующий к тому же рекордно долгое время – более 80 лет. В отличие от многих инициатив по внедрению альтернативных денег, встречающих сопротивление со стороны властей, проект WIR был легализован на самых первых этапах его реализации. Сначала появился кооператив. Затем был создан клиринговый центр, который был реорганизован вскоре в коммерческий банк, получивший от Национального банка Швейцарии лицензию на проведение депозитно-кредитных операций. Позднее была официально признана валюта WIR, обращающаяся наряду с официальным швейцарским франком. Курс валюты WIR к швейцарскому франку равен 1 : 1. Банк WIR осуществляет операции в двух валютах — как в своих внутренних деньгах, так и в швейцарских франках. Валюта WIR не конвертируется в швейцарский франк и другие валюты.
Банк WIR имеет неплохую территориальную сеть: шесть региональных отделений. В настоящее время клиентами банка является 62 тысячи участников кооператива. Они представляют почти исключительно малый и средний бизнес страны (примерно четверть всех компаний Швейцарии). Социальную значимость проекта WIR трудно переоценить, поскольку члены кооператива обеспечивают работой 2/3 всех занятых в экономике Швейцарии.
Ежегодный оборот в валюте WIR приближается к величине, эквивалентной 2 млрд. швейцарских франков. Плюс к этому операции банка в швейцарских франках, которые превышают обороты WIR в 2-3 раза. Средняя величина кредитов, выдаваемых в валюте WIR, составляет около 1 миллиарда. Масштабы операций банка возрастают тогда, когда экономика и банковская система Швейцарии входят в фазу кризиса.
Иногда внутреннюю валюту банка WIR по инерции называют «свободными деньгами». Это не совсем корректно. Действительно, в период 1936-1948 гг. банк оперировал с отрицательными процентами, затем в течение нескольких лет был нулевой процент. Где-то с 1952 года банк стал начислять небольшие проценты по депозитам и кредитам во внутренней валюте. Хотя и в настоящее время годовые процентные ставки находятся в пределах 1%, многие считают это серьезным отступлением от проекта в том виде, как он был задуман в 1934 году отцами-основателями. Особенно сегодня, когда в Швейцарии некоторые обычные банки стали переходить к нулевым и даже отрицательным процентным ставкам (по крайней мере по депозитным операциям). В свою очередь защитники WIR-проекта утверждают, что на самом деле банк начисляет не проценты, а комиссию, необходимую для покрытия расходов банка. WIR-валюта полностью покрывается товарными запасами участников кооператива, поэтому альтернативные деньги имеют полное обеспечение. Никакой инфляции в контуре обращения WIR-валюты не может быть в принципе.
О конвертируемости денежной единицы WIR спорят. По мнению одних авторов, существующий запрет на конвертируемость способствует поддержанию устойчивости банка WIR, препятствует возникновению плавающего обменного валютного курса внутренней денежной единицы. По мнению других, это ограничение сдерживает масштабы использования альтернативной валюты. Кстати, многие альтернативные деньги, запускаемые в разных странах мира, могут обмениваться на официальные валюты, но с определенным дисконтом. Так, сегодня достаточно известной валютой является бристольский фунт, который обращается в английском городе Бристоль. Он свободно обменивается на обычный британский фунт стерлингов.
Некоторые эксперты, внимательно следящие за проектом WIR, усматривают тревожные моменты в деятельности банка WIR. Во-первых, по их мнению, наблюдается тенденция к увеличению доли традиционных операций (тех, которые выполняются в швейцарских франках) в деятельности банка. Во-вторых, мировой банковской олигархии, ревниво наблюдающей за деятельностью банка WIR, якобы удалось внедрить в руководство этой организации своих людей. В-третьих, с 2012 года определенные политические и деловые круги стали проталкивать идею золотого швейцарского франка, который должен стать по отношению к официальному франку Швейцарии параллельной валютой. Высказывалось опасение, что такой параллельный швейцарский золотой франк мог стать конкурентом валюты WIR. На наш взгляд, это опасение надуманное. К тому же на сегодняшний день энергия сторонников параллельного золотого франка в значительной степени выдохлась.
Сегодня мир находится на пороге второй волны мирового финансового кризиса. Делаются попытки принять превентивные меры для смягчения разрушительного действия грядущего финансового цунами. Одно из направлений такой подготовки – создание систем альтернативных денег на местном, региональном и национальном уровнях. Сегодня в мире, по некоторым оценкам, насчитывается больше 5 тыс. альтернативных систем платежей и расчетов. Их особенно много в Европе и США. В последние годы новые системы появляются в Бразилии, ЮАР, Японии, Новой Зеландии. Несмотря на громадное количество действующих проектов альтернативных денег, швейцарский проект WIR обращает на себя особое внимание.
Одни называют причиной его масштабов и живучести особенности швейцарского характера, способность граждан этой республики к самоорганизации. Другие полагают, что главная заслуга принадлежит властям Швейцарии, которые не идут слепо на поводу у мировой финансовой олигархии. А следовательно, не борются фанатично с любыми попытками создания альтернативных валют, якобы подрывающими монополию банкиров. Видимо, имеет место сочетание обеих причин.
В последнее время в Швейцарии проводились или планируются референдумы по финансово-денежным проблемам. Сейчас, в частности, готовится референдум по вопросу о резервировании обязательств банков. На сегодняшний день банки работают с частичным (неполным) покрытием своих обязательств. Такая система позволяет банкам делать деньги из воздуха, а вместе с тем ведёт к неустойчивости банков, порождает банковские кризисы.
Если швейцарские сторонники полного покрытия банковских обязательств победят, в стране будет создана принципиально новая банковская система, при которой деньги будут иметь полное товарное обеспечение. В этом случае деньги WIR перестанут быть экзотикой, а опыт банка WIR будет взят на вооружение другими депозитно-кредитными организациями Швейцарии, которым придется жить не за счет ссудного процента, а за счет комиссии.
Мировой финансовой олигархии одинаково ненавистны как WIR-деньги, так и банковская система с полным покрытием обязательств.