(Домен KATIN.RU продается. Мавр сделал свое дело. Прим. админа.)
Первую версию трагических событий в Катыни, где были расстреляны польские офицеры, можно назвать официальной политической версией сегодняшнего дня.
Как возникла эта версия? Поможем Читателю, как и было обещано во введении, самостоятельно ответить на поставленный вопрос, опираясь на бывшие ранее недоступными архивные документы. Назовем их очередной раскрытой тайной наших архивов.
Итак, отправляемся в Российский государственный архив новейший истории и открываем одно из дел, документы которого свидетельствуют о неизменной, до 1989 года, позиции советского руководства по катынской трагедии - как отмечалось на Нюрнбергском процессе, вина фашистской Германии в уничтожении польских офицеров считалась официально признанным фактом20.
Совершенно неожиданным можно назвать появление 6 марта 1989 г. служебной записки заведующего международным отделом ЦК КПСС В. Фалина, в которой он подчеркивает, что «...Год назад [нам] был передан «Секретный доклад об участии польского Красного Креста в работе по эксгумации захоронений в Катыни под Смоленском, произведенной в период апреля - июня 1943 г.», который подводит к выводу о виновности НКВД в уничтожении польских офицеров...»21.
Проходят дни, готовятся новые документы, но, судя по всему, объективность секретного доклада польского Красного Креста от 1943 г., который составлялся под прямым руководством немецких офицеров, не подвергается никакому сомнению. И 27 марта того же года в ЦК партии появляется новая служебная записка: «В польской печати открыто утверящается, что в гибели польских офицеров повинен Советский Союз, а сам расстрел имел место весной 1940 года... Правда, вина за катынское преступление возложена на «сталинское НКВД», а не на Советское государство [...]
Вместе с тем, нашим представителям не дано полномочий рассматривать по существу веские аргументы польской стороны [...]
Видимо, нам не избежать объяснения с руководством ПНР по трагическим делам прошлого. Время в данном случае не выступает нашим союзником. Возможно, целесообразнее сказать, как реально и кто конкретно виновен в случившемся, и на этом закрыть вопрос.
20 См.: РГАНИ. Ф.89. ОП.14.Д.1. Л.16-38. 22 Там же: Л.41-43.
Издержки такого образа действий в конечном счете были бы меньшими в сравнении с ущербом от нынешнего бездействия»22.
И вскоре, 31 марта 1989 г. на заседании Политбюро ЦК КПСС было принято решение: «...1. Поручить Прокуратуре СССР, Комитету государственной безопасности СССР, МИД СССР, Государственному правовому, Международному и Идеологическому отделам ЦК КПСС в месячный срок представить на рассмотрение ЦК КПСС предложения о дальнейшей советской линии по катынскому делу»23, (выделено мной - А. Д.).
Вот таким образом готовилась политическая мина замедленного действия, осколки которой долетают до нас и сегодня. Может быть, одна их главных причин столь поспешных и необдуманных решений — визит в СССР тогдашнего польского руководителя В. Ярузельского, во время которого М. С. Горбачев принес извинения за гибель польских офицеров?
Читаем сегодняшний учебник по истории для старшеклассников: «По решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. 21 857 офицеров и других арестованных поляков были расстреляны. Подлинные документы так называемого Катынского дела опубликованы в России лишь в 1993 г.» (Катынь - район вблизи Смоленска, где весной 1943 г. германские власти обнаружили захоронения 3 тыс. военнопленных польских офицеров, расстрелянных в 1940 г.)24. И ведь эта цитата — не просто досадное недоразумение из «наследия» советских чиновников 80-х и 90-х годов, которые не удосужились проверить достоверность своих источников по катынской трагедии.
Сразу же хочется спросить у авторов учебника: если Вы не считаете нужным сообщить своим ученикам о других версиях катынской трагедии, то почему Вы, вычитывая рукопись перед изданием, не обратили никакого внимания на очевидную авгорско-арифметическую несуразность — если расстреляли 21 857 человек, а при вскрытии могил обнаружили только 3 тысячи трупов, куда пропали останки 18 857 польских офицеров? А, может быть, всего и было расстреляно около 3 тысяч человек, учитывая приговоры, которые были вынесены советскими судами за бесчинства, творимые так называемыми польскими осадниками при ополячивании украинцев и белорусов на территориях, отошедших Польше после российско-украинско-польской войны 1920 года?
22 См.: РГАНИ. Ф.89. ОП.14.Д.1. Л.44-46.
23 Там же: Л.40.
24 Киселев А. Ф. История России. XX - начало XXI века. Базовый уровень: учеб. для общеобразоват. учреждений / А. Ф. Киселев, В. П. Попов. - 2-е изд., стереотип. - М.: Дрофа, 2008, С. 127.
Эта цитата, на наш взгляд, — еще одно свидетельство отсутствия осознанной и глубоко продуманной государственной политики по защите исторической памяти нашего народа и, прежде всего, защите молодых юношей и девушек от сознательного извращения нашими политическими «партнерами» отечественной истории.
Итак, мы узнали, как появилось на свет божий горбачевское признание в советском авторстве катынской трагедии.
А все ли историки согласились с правомерностью и закономерностью такого признания? Разумеется, далеко не все. Процитируем, например, несколько страниц из книги ведущего отечественного исгочниковеда и знатока партийного делопроизводства в СССР В. Н. Шведа: «Ключевым документом, подтверждающим вину довоенного советского руководства в расстреле поляков считается 4-страничная записка наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии Сталину за № 794/Ъ от «_» марта 1940 года из «закрытого пакета № 1». Эта записка одновременно является подлинником решения Политбюро ЦК ВКП(б) П13/144-ОП от 5 марта 1940 года о расстреле 25.700 пленных и арестованных польских граждан.
Как и вся акция с расстрелом поляком, записка Берии готовилась в обстановке чрезвычайной секретности и строжайшего контроля. Но по неизвестным причинам на записке в качестве исходящей даты был указан лишь март 1940 г. без конкретного дня. Ситуация с датой с самого начала приобрела несколько скандальный характер. Профессор Ф. Рудинский, представлявший в Конституционном суде сторону КПСС, пишет, что записка, представленная С. Шахраем и А. Макаровым Конституционному суду 14 октября 1992 г., была датирована 5 марта 1940 г.
По этому поводу депутат Ю. Слободкин заметил, что «записка Берии датирована 5 марта и указано, что заседание Политбюро состоялось 5 марта, но практически этого никогда не было». Впоследствии, по утверждению Ю. Слободкина, представленная в Конституционный суд записка Берии оказалась без даты.
Вероятнее всего, Ю. Слободкин исходящей датой записки посчитал дату её регистрации в ЦК ВКП(б), расположенной под грифом «сов. секретно». Аргумент, что исходящая дата документа, представляемого на заседание Политбюро ЦК ВКП(б), не могла совпадать с датой проведения заседания Политбюро необоснован. Учитывая специфику проведения Политбюро при Сталине, записка на Политбюро могла быть зарегистрирована и внесена на Политбюро в тот же день.
Как уже говорилось, заблаговременное предоставление материалов на Политбюро стало практикой только в брежневский период. Замечание Слободкина могло быть обоснованным, если бы речь шла о заседании Политбюро ЦК КПСС в 1980 г., а не Политбюро ЦКВКП(б) в 1940 г.
Датирование записки Берии вызывает ожесточенные споры между катыноведами и независимыми исследователями. Это не случайно. Датировка, официальная регистрация записки — это важнейшие детали, которые позволяют более надежно судить о достоверности записки. Однако у остепенённых катыноведов довольно пренебрежительное отношение к таким вещам. По их мнению, только «любители» способны «копаться» в деталях. Но известно выражение, что «дьявол кроется в деталях». Напомним, что благодаря «деталям» были раскрыты многие громкие преступления. Известный литературный персонаж Шерлок Холмс свои умозаключения строил, в основном, исходя из деталей преступлений.
Координатор международного Интернет-проекта «Правда о Катыни» Сергей Стрыгин в 2006 г. установил, что «записку Берии № 794/Б» следует датировать 29 февраля 1940 г. Основанием для этого послужили предыдущая и последующая за письмом «№ 794/Б» корреспонденции, отправленные из секретариата НКВД в феврале 1940 г. В 2004 г. в Российском Государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) в рабочих материалах Политбюро ЦК ВКП(б) было выявлено письмо Л. П. Берии с исходящим номером «№ 793/6» от 29 февраля 1940 г. (РГАСПИ, ф.17, оп.166, д.621, лл.86-90).
Два последующих письма - «№ 795/6» «Товарищу Сталину. О ходе работы известных авиаконструкторов по постройке самолетов» и «№ 796/6» были зарегистрированы в секретариате Наркома внутренних дел СССР также 29 февраля 1940 г. Об этом сообщается в ответах № 10/А-1804 от 31.12.2005 г. и 10/А-120 от 19.01.2006 г. за подписью начальника Управления регистрации и архивных фондов ФСБ РФ генерал-майора В. С. Христофорова на запросы депутата Государственной думы Андрея Николаевича Савельева.
Естественно, записка Берии с исходящим номером 794/Б могла быть подписана и зарегистрирована в секретариате НКВД СССР только 29 февраля 1940 г. Однако, в ней фигурируют уточненные статистические данные о численности военнопленных офицеров в спецлагерях УПВ (Управления по делам военнопленных) НКВД, которые поступили в Москву в ночь со 2 на 3 марта и были оформлены начальником УПВ НКВД П. К. Сопруненко в виде «Контрольной справки» только 3 марта 1940г. (Катынь. Пленники... С. 430). Попасть в текст документа, зарегистрированного 29 февраля 1940 г., эти данные не могли.
Помимо этого, официальная экспертиза, осуществленная в 2009 г. экспертно-криминалистической лабораторией одного из ведущих специалистов МВД РФ Э. Молокова по инициативе координатора международного проекта «Правда о Катыни» Сергея Стрыгина установила, что первая, вторая и третья страницы текста Берии № 794/Б отпечатаны на одной, а четвертая страница — на другой пишущей машинке. Текст экспертизы Молокова см. на сайте htf//katyn.mAndex.php?go=Pages&in=viewSid=946.
Также было установлено, что шрифт четвертой страницы встречается на ряде заведомо подлинных писем НКВД 1939-40 гг., а шрифты первых трёх страниц не встречаются ни в одном из выявленных к настоящему времени подлинных писем НКВД того периода. Это вновь позволяет обоснованно заявлять о сомнительном происхождении первых трех страниц записки № 794 Б, на которых содержатся сведения, возлагающие ответственность за расстрел польских офицеров на довоенное советское руководство.
Следует отметить, что на четвертой странице, содержащей подпись Берии и правку, предположсительно сделанную Сталиным, а на оборотной стороне регистрационный штамп, находится всего лишь 5 строк текста. Следовательно, если бы записка перепечатыва-лась в машбюро секретариата НКВД СССР, эта страница, без сомнения, была бы также перепечатана. Перепечатка первых трёх страниц вышеупомянутой записки, причем на другой машинке, позволяет обоснованно ставить вопрос о неясном происхождении этих страниц записки и недостоверности их содержсания относительно принятого ЦК ВКП(б) решения о расстреле 25700 польских гражден.
В итоге записка Берии преподносит исследователям целый набор несуразностей. Она зарегистрирована в секретариате НКВД СССР 29 февраля 1940 г., но в ней присутствуют количественные данные от 3 марта, сама записка датирована мартом, но без указания числа и какие-то страницы, то ли первые три, то ли последняя четвертая, перепечатывались.
Самым серьезным нарушением в записке является: несовпадение месяца на записке Берии с месяцем её регистрации. Отсутствие конкретной даты не является чем-то исключительным. Известны записки НКВД, в которых дата проставлена рукой Берии. Возможно, на записке № 794/Б просто забыли вписать дату? Бывало и такое.
Выявлены факты, когда Берия сам проставлял окончательные исходящие даты. Так, на записке № 5725/6 о строительстве железнодорожной линии исходящую дату «23 дек. 1939 г.», вероятно, проставил карандашом сам Берия, поскольку в секретариате НКВД дата и исходящий номер всегда ставились чернилами. В записке № 5837/б Берия исправил дату «2_» (вторую цифру установить не удалось) на «30» декабря 1939 г. В письме № 793/6 рукой Берии красным карандашом вписана дата «29» февраля 1940 г.
Учитывая вышесказанное, полагать, что Берия мог не заметить отсутствия даты в записке № 794(Б) на имя Сталина, просто несерьезно. В вопросах оформления документов Берия слыл педантом. В какой-то мере это было обусловлено тем, что Берия в 1915-19 гг. учился в Бакинском механико-строительном техническом училище и успешно окончил его по специальности «архитектор-строитель», а в 1920 г. поступил на архитектурный факультет организованного на базе училища Бакинского политехнического института, всерьез увлекался архитектурой и считал, что в нем пропал великий архитектор. Не случайно, за глаза Берию в НКВД называли «архитектором». Его наиболее известной работой является архитектурная композиция площади Калужской заставы в Москве (ныне площадь Гагарина).
Но в нашем случае ситуацию осложняет не столько отсутствие конкретной даты на записке, сколько то, что согласно официальной регистрации в секретариате НКВД СССР Сталину была направлена записка № 794/Б от 29 февраля 1940 г., а «получил» он (как утверждается) записку № 794/Б, датируемую «_» мартом 1940 г. Ни один нотариус, ни один суд не признают эту записку достоверной и сочлут её по формальным основаниям подложной! В сталинский период подобное разгильдяйство ответственных работников порой расценивалось как «вредительство» со всеми вытекающими печальными последствиями для этих разгильдяев.
Для руководителя секретариата центрального аппарата НКВД СССР Степана Мамулова ошибки, допущенные при регистрации записки № 794/Б, должны были стать роковыми. Выявление первой ошибки (отсутствие конкретной даты) неизбежно влекло выявление второй (регистрацию другим месяцем). Объяснить подобную неряшливость, граничащую с серьезным проступком, Мамутов не смог бы.
Как отмечалось, все документы, направляемые Сталину, проходили обработку его личным секретарем Поскрёбышевым. Получив записку для Сталина без даты, Поскрёбышев непременно уточнил бы её. Если, как утверждают катыноведы, он не хотел портить отношений с Берией, то позвонил бы в секретариат НКВД, уточнил дату регистрации и сам вписал бы её.
В случае же выяснения, что записка была зарегистрирована февралем, а датирована мартом, последствия для С. Мамулова могли быть печальными. Но всё обошлось. Вероятнее всего, по причине того, что Сталин получил нормально оформленную записку № 794/Б от 29 февраля 1940 г, которая и была рассмотрена на Политбюро 5 марта.
Мог ли С. Мамулов в принципе совершить две подобных ошибки при регистрации документа? Судя по его биографии - нет. С. Мамулов до службы в НКВД долгое время работал в партийных органах и прекрасно знал о наказании за ошибки, которые носят признаки подлога документа государственной важности. Степан Соломонович в должности начальника секретариата НКВД—МВД СССР успешно проработал с 1939 по 1946 год, регулярно получая поощрения и звания. Сведения о каких-либо взысканиях С. Мамулову в этот период отсутствуют.
Катыноведы пытаются объяснить ситуацию с запиской № 794/Б следующим образом. Якобы, для записки № 794/Б в регистрационном журнале, непонятно зачем, зарезервировали февральский исходящий номер. Саму записку исполнили 1 или 2 марта, поэтому на первой странице в графе для месяца машинистка впечатала «март». Но записку в ЦК ВКП(б) не отправляли, так как, якобы Берия решил дождаться более свежих данных. Получив их 3 марта, Берия дал команду перепечатать первые три листа записки и 5 марта лично внес записку на Политбюро.
В этих объяснениях присутствует ряд нестыковок. Прежще всего, напомним, что Берия не присутствовал на заседании Политбюро 5 марта и поэтому не мог лично принести записку № 794/Б. Далее. Было доказано, что при тогдашней практике представления материалов на Политбюро или резервирование регистрационного номера для записки или её предварительная регистрация в секретариате НКВД были лишены всякого смысла. Записку могли зарегистрировать даже 5 марта, в день проведения Политбюро. Главное, чтобы вечером 5 марта она была на столе у Сталина к моменту рассмотрения вопроса.
Почему мартовскую записку необходимо было зарегистрировать в феврале, аргументировано объяснить катыноведы так и не могут. Ну, разве что в секретариате НКВД прошел слух, что в марте 1940 г. журнал регистрации исходящей корреспонденции закончится, а нового не дадут. Но это уже тема для аневдота.
Также отсутствует разумное объяснение того, что Берия счел возможным на несколько суток задержать отправку в Политбюро ЦК ВКП(б) зарегистрированной записки, касающейся судьбы 25.700 поляков, ради внесения в текст более свежих статистических данных о кадровом составе военнопленных офицеров, отличающихся всего на 14 человек (т. е. 0,005%)!
И уж совсем невероятными являются объяснения, что ради внесения новых данных перепечатали первые три страницы, причем на другой машинке. Небольшую по объему записку Берии опытная машинистка могла перепечатать за 15 минут. Поэтому перепечатывание отдельных страниц было лишено смысла, а для документов такого уровня недопустимо, как тогда, так и сейчас.
Более того, машинистка в случае перепечатки первых трех страниц была вынуждена добиться «побуквенного» совпадения текста в конце третьей страницы с началом четвертой. Это достаточно трудоемкая процедура. Заметим, что на четвертой странице, содержащей подпись Берии и правку, предположительно сделанную Сталиным, а на оборотной стороне регистрационный штамп, находится всего лишь 5 строк из 89 всего текста.
Очевидно, что любые страницы записки могли перепечатываться только до заседания Политбюро, когда на них ещё отсутствовали росписи членов Политбюро, пометки Поскребышева, поправка Сталина и регистрационные штампы. Но в этом случае, если бы действительно возникла необходимость перепечатать первые три страницы, то в машбюро секретариата НКВД СССР, без сомнения, была бы также перепечатана и последняя страница.
Не выдерживает критики и другая версия катыноведов — о том, что перепечатывалась только четвертая страница записки. Это объясняют тем, что страницу перепечатывали в связи с введением в состав «тройки» Леонида Баштакова, якобы именно 5 марта 1940 г. назначенного начальником первого спецотдела центрального аппарата НКВД.
Действительно, во многих современных справочниках по кадровому составу НКВД датой назначения Л. Ф. Баштакова на эту должность указывают дату 5 марта 1940 г. Но при этом забывают, что в биографические справочники дата назначения Л. Ф. Баштакова попала не из приказа о его назначении на должность (этот приказ до сих пор не обнаружен) и не из личного дела Баштакова, а ... из письма Берии № 794/Б! Подобная практика датировки назначений на должность и присвоения званий по «первому упоминанию» в документах вполне научна, но при одном условии — перед установленной таким методом датой следует ставить уточняющие приписки «не ранее» или «не позднее».
Кроме того, известно, что Л. Баштаков уже с конца 1939 г. исполнял обязанности начальника 1-го спецотдела взамен своего предшественника - скончавшегося 30 ноября 1939 г. капитана госбезопасности Г. А. Петрова, и другую кандидатуру по чисто деловым и организационным моментам включать в «тройку» было нецелесообразно. Такая практика в советское время быта повсеместной. Поэтому не вызывает сомнений, что фамилия Баштакова изначально присутствовала на четвертой странице записки и по этой причине эту страницу не надо было перепечатывать.
Однако, всё же допустим, что перепечатали только четвертую страницу записки. Тогда как объяснить наличие на первых трех страницах записки, зарегистрированной 29 февраля, мартовских данных о польских военнопленных. Получается, что и первые страницы также перепечатывали?!
И уж не в какие ворота не лезет версия о том, что в 1940 г. за номером 794/Б якобы были подготовлены две записки, направленные Сталину. Первая, февральская, была рассмотрена в Кремле и возвращена назад. Взамен её в марте отправили уточненный вариант. Подобное утверждение свидетельствует о том, что авторы этой абсурдной версии абсолютно не в курсе системы принятия важных решений в КПСС.
В КПСС, а ранее в ВКП(б), существовала практика, когда по вопросам, имеющим государственное значение и требующих решения «наверху», происходило обязательное предварительное устное согласование. Поэтому все важные предложения и просьбы в Кремль заранее согласовывались и готовились уже в окончательном варианте. В противном случае Генсек и его окружение только бы и занимались разбором вариантов поступающих просьб.
Кстати, версия «о двух записках» не объясняет факта перепечатывания отдельных страниц записки. Одним словом, сторонники официальной версии запутались и путают других. Ясно одно, с запиской Берии надо разбираться независимым экспертам.
Несуразности в оформлении записки № 794/Б катыноведы пытаются объяснить хронологическими «нестыковками» между номерами и датами регистрации документов, исходящих из секретариата НКВД, которые преподносят как «нормальную канцелярскую практику в НКВД». В качестве доказательства они приводят примеры документов из сборников «Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГуКР "Смерш". 1939 - март 1946; М., МФД, 2006» и «Катынь. 1940-2000. Документы; М., "Весь мир", 2001».
Они ссылаются, что, например, документ за № 1268/6 был зарегистрирован в секретариате НКВД 27 апреля 1939. Документ за № 1513/6 зарегистрирован 5 мая 1939 г. А документ № 137^6, который мог быть зарегистрирован только в апреле, якобы был зарегистрирован 10 мая 1939 г.? Или же другой пример. Документ за № 830/6 был зарегистрирован 3 марта 1940 г. А на следующий день 4 марта 1940 г. регистрируется документ № 949/6. После этого 7 марта 1940 г. зарегистрирован документ № 886/6.
Что можно сказать по данному поводу? Преязде всего, большинство хронологических несовпадений, которыми оперируют катыноведы, видимо, вызвано ошибками при сканировании архивных документов. Так, документ 1373/ 6, вероятно, на самом деле № 1573. При сканировании «5» нередко превращается в «3» и наоборот. Документ № 949/6, видимо, это № 849. В этом случае уже «8» при сканировании превратилась в «9». Но нельзя исключить и ошибку сотрудника секретариата НКВД, который при написании мог машинально перепутать регистрационный номер.
Однако вышеприведенные примеры не могут быть применены к анализу ситуации с запиской № 794/Б. Здесь основное противоречие не в нарушении хронологической последовательности, а между датой официальной регистрации документа (29 февраля 1940 г.) и датой, проставленной на самой записке (март 1940 г.). Этого рационально невозможно объяснить. Разве что понимать это противоречие как некий «маячок», сигнализирующий о сомнительной подлинности записки.
Подобных «маячков», не поддающихся логическому объяснению, в записке присутствует немало. Начнем с того, что в нарушение регламента работы на записке отсутствуют инициалы машинистки, печатавшей документ. В самом тексте присутствуют грубейшие ошибки. Вызывает удивление, что «цензор» Сталина Поскрёбышев не отметил ни одного важного момента в записке Берии № 794/Б.
В этом документе, содержащем массу цифр, имеются всего две пометки Поскребышева. На 3-ей странице вверху темно-синим карандашом написана прописная русская буква «п», фраза «Предложить НКВД СССР» подчеркнута красным, перед ней Поскрёбышев поставил латинскую букву «Z». В сумме это значило — дальнейший текст считать постановлением Политбюро. Надпись «О. П. Вопрос НКВД» слева на 3-ей странице, вероятнее всего, сделана Поскрёбышевым после так называемого заседания Политбюро. Однако подобные пометки могли быть легко воспроизведены криминальным специалистом-графологом, специализирующимся на фальшивках.
Удивляет также, что ни одну из цифр записки Поскрёбышев не пометил цветным карандашом, хотя в некоторых из них допущены грубейшие ошибки. Так, в резолютивной части записки предлагалось расстрелять на 36 военнопленных поляков меньше и на 315 арестованных больше, нежели было указано в пояснительной части. Трудно поверить, что подобные вещи Поскребышев не заметил. Он хорошо знал, что Сталин не терпел неточностей в документах. Напомним замечание Хрулёва о том, что он: «давал Сталину тысячи документов на подпись, но, готовя эти документы, за каждой буквой следил...».
Объяснять расхождение в цифрах невнимательностью или «наплевательским» отношением Берии к документам наивно. Направлять подобные «сырые» документы в ЦК ВКП(б) руководителю любого советского ведомства, включая НКВД, было просто опасно. Сталин всегда требовал обоснования каждой цифры, вносимой на рассмотрение Политбюро.
Все разговоры о «вседозволенности» и «всесилии» Берии в марте 1940 г. — фикция. Л. Берия к тому времени лишь пятнадцать месяцев находился в звании генерального комиссара госбезопасности и должности наркома внутренних дел СССР. Напомним, что весной 1940 г. полным ходом шло расследование нарушений социалистической законности, допущенных «особыми тройками» времен Ежова. За месяц до рассмотрения на Политбюро вопроса о поляках, 4 февраля 1940 года «всесильный» Ежов, вместе со своим замом Фриновским, курировавшим работу «троек», был расстрелян. Берия в это время был предельно осторожен.
Безответственность и недисциплинированность работника любого ранга Сталин наказывал строжайшим образом. Об этом свидетельствует телеграмма, которую он направил своему любимцу начальнику Генерального штаба Александру Михайловичу Василевскому по поводу задержки того с ежевечерним донесением об итогах операции за минувший день и оценке ситуации с фронта в Москву: «...Предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз ещё позволите себе забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта».
Судя по росписям и пометкам, Сталин должен был прочитать записку Берии. Об этом свидетельствует его роспись на первом листе и исправление на четвертом листе записки, где «вписано от руки над строкой синим карандашом, очевидно, Сталиным — «Кобулов». Возникает вопрос, почему Сталин не придал значения несоответствию в цифрах на втором и третьем листе записки? Вновь возникает предположение, что на Политбюро 5 марта 1940 г. рассматривалась иная записка № 794/Б.
Это предположение подтверждает следующий факт. В мае 2008 года известный российский историк Юрий Жуков на радиостанции «Серебряный дождь» сообщил, что в начале 1990-х годов в связи с процессом по «делу КПСС» он запросил в Архиве Президента РФ материалы о так называемой «преступной» деятельности КПСС. Ему вручили «тоненькую папочку», внутри которой среди других документов Жуков обнаружил ксерокопию «записки Берии Сталину» на одном листе. В ней, как вспоминает Жуков, предлагалось расстрелять две или три тысячи пленных польских офицеров, виновных в военных и других преступлениях. В известной сегодня 4-х страничной «записке Берии», обнаруженной в 1992 году, предлагается расстрелять 25.700 пленных и арестованных поляков.
Объяснения типа, что по вопросу расстрела поляков Берия направил Сталину одну за другой две записки одним и тем же исходящим номером, как уже говорилось, не серьезны. Видимо, Ю. Жуков видел и держал в руках ксерокопию подлинной записки Берии Сталину с предложением о расстреле 3.196 польских граждан.
Поскольку в то время тема Катыни Ю. Жукова не интересовала, он не придал особого значения своей находке. И только в связи с шумихой, поднятой в 2008 г. по поводу фильма «Катынь», вспомнил о записке. Свидетельство Юрия Николаевича имеет дополнительное подтверждение.
В декабре 2007 года мне довелось встретиться с Галкиным Виктором Ефимовичем, сотрудником Общего сидела ЦК КПСС, работавшим с «закрытым пакетом № 1» по Катыни. Галкин рассказал, что в апреле 1981 года по поручению заведующего Общим отделом ЦК КПСС К. Черненко он доставлял записку Берии из «закрытого пакета № 1» тогдашнему председателю КГБ Ю. Андропову. Запись об этом событии есть на папке, в которой находился «закрытый пакет № 1».
Галкин утверждал, что записка Берии, которую он возил Андропову, была напечатана на одном листе, и в ней говорилось о расстреле примерно 2-3 тысяч польских офицеров. Он видел её в кабинете Черненко. После того, как Константин Усгинович вскрыл «закрытый пакет № 1», он поручил Галкину законвертовать (т. е. вложить в конверт и заклеить) записку. Относительно 4-х страничной записки Берии № 794/Б (точнее её цифрового цветного скана) Галкин заявил, что подобного документа не видел и не помнит. Напомним, что в апреле 1989 г. Галкин сам вкладывал кытынские документы в новый конверт. Вряд ли он упустил возможность ещё раз ознакомиться с запиской Берии.
В тот момент я с сомнением отнесся к заявлению Виктора Ефимовича, полагая, что он спутал записку с выпиской из решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., которая напечатана на одном листе. И лишь после заявления Жукова понял, что память Галкина не подвела. Более определенно высказаться о записке Берии № 794/Б можно будет только после полной, независимой и объективной экспертизы.
Однако, помимо экспертизы, следовало бы в российских архивах обнаружить копии записки Берии. Заметим, что из архивного дела секретариата НКВД и из аналогичного архивного дела с исходящими документами Управления по делам военнопленных второй и третий экземпляры письма «№ 794/Б, так называемые «отпуски», изъяты.
В «заменителе», подшитом в архивное дело с исходящими документами секретариата НКВД, взамен изъятого «отпуска» письма № 794/Б содержится следующая информация. «№ 794. Товарищу Сталину. О рассмотрении в особом порядке дел на военнопленных. Стр. 1-29. Находится в Особой папке тов. Мамулова». Из этой записи следует, что первоначально к письму № 794/Б прилагались какие-то дополнительные материалы на 25 или 28 листах. Что это за материалы, остается очередной тайной «Катынского дела».
В ответе начальника уРАФ ФСБ РФ генерала-майора В. С. Хрисгофорова № 10/А-С-1804 от 31 декабря 2005 г. сообщается, что в ЦА ФСБ хранятся 2 и 3 экземпляры (оригиналы машинописных отпусков) всех писем Берии за период с 20 февраля по 5 марта 1940 г., за исключением писем № 794/Б («Товарищу Сталину. О рассмотрении в особом порядке дел на военнопленных») и № 795/6 («Товарищу Сталину. О ходе работы известных советских авиаконструкторов по постройке самолетов»). Отсутствуют также «отпуски» и вообще какая-либо дополнительная информация по письму № 789/6 от 29 февраля 1940 г., включая адресата и краткую аннотацию данного письма.
Известно, что в сталинский период требования к оформлению документов были жесточайшими. Выписки из протокола заседания Политбюро готовились персонально для кажщого адресата на специальных типографских бланках. Количество выписок соответствовало числу адресатов, плюс к этому печатались несколько информационных копий для архивных дел.
Кроме того, при необходимости, для архивных дел печатались копии входящих материалов. В частности, по «вопросу НКВД» от 5 марта 1940 г., в общем отделе ЦК ВКП(б) были отпечатаны четыре копии «записки Берии № 794/Б». Соответствующая отметка имеется на оборотной стороне последнего листа этой записки (РГАСПИ, ф. 17, оп. 166, д. 621, л. 133). Одна копия была направлена в архив ЦК, а три других — в дела текущего делопроизводства Политбюро за 1940 год: № 34 («Рабоче-Крестьянская Красная Армия»), № 40 («Суды и прокуратуры») и литерное дело «Европейская война».
По имеющейся у авторов информации эти дела в настоящее время хранятся в Архиве Президента РФ, но до сих пор не рассекречены. Не исключено, что в этих трех архивных делах сохранились документы с подлинным текстом письма Берии № 794/Б от 29 февраля 1940 г. и подлинное решение Политбюро по «Вопросу НКВД СССР» от 5 марта 1940 г. Крайне необходимо ввести их в научный оборот или выяснить, когда и кем данные документы были изъяты.
Кстати, из нескольких сотен аналогичных документов, осмотренных авторами в РГАСПИ, «записка Берии № 794/Б» является единственным архивным документом «Особой папки» Политбюро ЦК ВКП(б) за 1940 год, на котором, по неизвестной причине, отсутствует отметка о направлении копий и выписок в дела текущего делопроизводства. Подобная отметка сохранилась лишь на «заменителе», подшитом в основное архивное дело с решениями Политбюро за 28 февраля — 9 марта 1940 г. вместо документов, помещенных в «Особую папку»25.
В завершение коснемся содержательной стороны текста записки Берии. Большое сомнение вызывает создание тройки в составе Меркулова, Кобулова и Баштакова и возложение на неё «рассмотрения дел и вынесения решения» о применение к полякам высшей меры наказания — расстрела. Можно критиковать систему сталинского правосудия, но одно очевидно. Сталин требовал неукоснительного соблюдения требований этой системы. Зачем же в случае с поляками понадобилось нарушать установленный порядок и создавать нечто подобное «тройкам» Ежова»26?
Увидев эти несколько страниц из книги В. Н. Шведа, каждый читатель сделает самостоятельный вывод о достоверности (или, как говорят историки - репрезентативности) записки Л. П. Берии о расстреле польских офицеров.
Кроме того, хочется обратить внимание еще на несколько странных аргументов сторонников признания вины СССР в катынском злодеянии — они просто умалчивают об очевидном противоречии в действиях «палачей из НКВД»: зачем советским чекистам в 1940 году нужно было приводить приговоры в исполнение немецким оружием калибра 7,65 мм? Зачем пленным полякам связывали руки за спиной немецкой же бечевкой, которая имелась в распоряжении только немецкого вермахта?
Неудобные вопросы для обвинителей советского коммунистического режима?
Постараемся помочь им в решении хотя бы одной из вышеназванных проблем. Доктор исторических наук В. А. Сахаров поделился с нами одной их своих находок в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), а мы, в свою очередь, разделим эту, пока не публиковавшуюся, находку с Вами, уважаемый Читатель.
25 См.: РГАСПИ. Ф.17. ОП.163. Д.1249. Л.119.
26 См.: Швед В. Н. Тайна Катыни. - М., 2007.
Были ли на вооружении НКВД СССР пистолеты калибра 7,65 мм?
Из приказа № 093 замнаркома НКВД СССР Чернышова В.В.
Ввести в действие объявляемые в приложении нормы стрелкового, артиллерийского и военно-химического вооружения для Главного тюремного управления НКВД СССР, тюремных управлений, отделов, отделений, тюрем НКВДУНКВД и ГуГБ НКВД.
Норма № 5 индивидуального вооружения сотрудников тюрем и норма № 10 группового вооружения для срочных тюрем ГуГБ НКВД, объявленные в приказе НКВД СССР № 00833 от 28 декабря 1938 года - отменяются.
[...] Норма № 1 индивидуального вооружения сотрудников Главного тюремного управления НКВД СССР: Все перечисленные в перечне должности (31 человек, начиная от Начальника ГТУ, его зама, начальника отделов и подразделений и разного рода среднего и нижнего уровня служащих, в плоть до зав. оружейным складом — вооружались пистолетом «ТТ» или револьвером «наган» в количестве 1 шт. на человека. Кроме того, ВОСЕМЬ штатных единиц имели еще и пистолет калибра 7,65 мм: начальник ГТУ, его заместитель, начальник отдела, его заместитель и помощник начальник инспекции, начальник секретариата и начальник отделения.
Норма № 2 индивидуального вооружения сотрудников тюремных управлений, отделов и отделений НКВД/УНКВД республик, краев и областей: Все перечисленные в перечне должности (18 человек, начиная от Начальника Управления, его зама, начальника отделов и подразделений, и о разного рода среднего уровня служащих, вплоть до Инструктора и секретарей управления, отдела и отделения — вооружались пистолетом «ТТ» или револьвером «наган» в количестве 1 шт. на человека. Кроме того, ТРИ штатные единицы имели еще и пистолет калибра 7,65 мм: начальник Управления, его заместитель, и начальник отдела.
Норма № 3 индивидуального вооружения сотрудников тюрем Главного тюремного управления НКВД СССР: Все перечисленные в перечне должности (30 человек, начиная от начальника тюрьмы, его зама, его помощника, политрука, начальников различных служб, подразделений и т. д., вплоть до врачей и начальника пожарной охраны — вооружались пистолетом «ТТ» или револьвером «наган» в количестве 1 шт. на человека. О пистолетах калибра 7,65 м — ни слова. То есть никто в тюрьмах не имел такого оружия.
Норма № 4 группового вооружения тюрем Главного тюремного управления НКВД СССР говорит только о (1) ручном пулемете «ДТ» (1 шт.), (2) винтовке 7,62 обр. 1891/31 г. (у 50% к штатной численности начальствующего и надзорного состава тюрьмы), (3) револьвере системы «Наган» (у 25 % к штатной численности начальствующего и надзорного состава тюрьмы), ручных гранатах обр. 1914/30 г. (у 20% к штатной численности надзорного состава тюрьмы).
Норма № 5 на учебное имущество в тюрьмах Главного тюремного управления НКВД СССР. Один пулемет «ДГ», учебные винтовки (1 на 20 чел. надзорсостава), учебный револьвер «наган» (1 на 20 чел. надзорсостава), мелкокалиберные винтовки и пистолеты и др. имущество, необходимое для обучения.
Норма № 1 боеприпасов для Главного тюремного управления, тюремных отделов и гад. НКВДУНКВД и тюрем по табелям № 1-3: Патронов к пулемету ДТ — 1000; патронов винтовочных на одну винтовку — 150 шт., патронов к револьверу «Наган» на 1 револьвер — 56 (21 — носимых, 35 — боевой запас), патронов к пистолету на 1 пистолет - 64 (16 - носимых, 48 - боевой запас)27.
[...] Всю работу предлагалось закончить к 1 июля 1940 г.28
... Ну вот, уважаемый Читатель, и еще одна, почти разгаданная, архивная тайна НКВД СССР.
А сейчас обратимся к свидетельствам одного из членов специальной немецкой комиссии по эксгумации трупов польских офицеров в 1943 г. - Франтишека Гаека, профессора судебной медицины Карлова университета в Праге.
В своей книге «Катынские доказательства»29, посвященной работе этой комиссии, он пишет:
«В конце апреля 1943 г. министерство внутренних дел уведомило меня, что в соответствии с приказом имперского протектора я должен выехать в Берлин и совместно с членами комиссии профессоров судебной медицины из представителей разных народов участвовать в осмотре найденных могил.
Эта миссия была мне в наивысшей степени неприятна.
Я знал, что у меня не будет возможности высказать свою собственную точку зрения, и что я буду вынуящен подписать все, что мне предложат.
27 См.: ГА РФ. Ф.9401. ОШа. Д.62. Л.97-100.
28 См.: Там же. Л.134 об.
29 Гаек Ф. Катынские доказательства. - Прага, 1946.
Немцев не могло интересовать ничего другого, кроме пропаганды. Было немыслимо, чтобы немцы, которые объявили, что немецкая раса превосходит другие, что их культура является высшей, что они не только уполномочены, но и обязаны главенствовать над остальными народами, хотели вообще получить какое-либо заключение от таких ничтожеств, как я. У них, несомненно, совесть была нечиста. К тому же я не хотел и не мог помогать немцам доказывать, что русские - убийцы...
[...] В пятницу 30 апреля 1943 г. мы провели вскрытие 9 трупов. Нам было позволено выбрать труп из любой ямы по своему усмотрению, поэтому для меня подняли два трупа из седьмой ямы. Эти трупы не имели на плечах офицерских знаков отличия, и я посчитал, что речь идет о простых солдатах. Однако было установлено, что у некоторых трупов офицерские знаки отличия были обнаружены в карманах одежды, так что не исключено, что и эти трупы принадлежали офицерам. В карманах одного из трупов я нашел русскую газету «Голос» от 2 апреля 1940 г. Оба вскрытых мною трупа имели огнестрельную рану на затылке, которая была нанесена с короткого расстояния. У обоих имело место сквозное ранение.
В этот же день вечером был составлен протокол, который сформулировали профессор Бущ из Вроцлава и профессор Орсос из Будапешта, самым важным пунктом которого было заключение, что трупы польских офицеров оставались погребенными приблизительно 3 года. Из этого вытекало, что они были погребены весной 1940г., т.е. в период, когда немецко-русской войны еще не было, и немцы Катынь еще не оккупировали. Таким образом, виновниками преступления оказывались советские власти.
[...] Советские власти 16 апреля 1943 г. отвергли утверждения немцев, как безбожную ложь, и, поскольку в немецких сообщениях говорилось о деревне Гнездово, где имелись археологические раскопки, известные под названием Гнездовский могильник, считали, что немцы этот факт преднамеренно умалчивают и используют в пропаганде против Советского Союза.
Позже, снова овладев Катынью, русские тоже послали 23 сентября 1943 г. комиссию для исследования могил. (Работой комиссии руководил академик Н. Н. Бурденко - А. Д.).
[...] Из свидетелей, которых допрашивали немцы, были найдены Киселев и Захаров. Киселев показал, что осенью 1942 г. немцы дважды вызвали его в гестапо в Гнездово, говорили ему, что в 1940 г. люди из НКВД расстреляли польских офицеров и требовали, чтобы он это засвидетельствовал. Когда ему предложили протокол со словами: «Или вы это подпишете, или мы вас уничтожим», — то он испугался и подписал. Позже, когда немцы организовывали для разных делегаций экскурсии к катынским могилам, он был принужден давать перед этими делегациями показания, но путался и поэтому говорить отказался. За это он был арестован и почти полтора месяца его безжалостно избивали, пока он не ослабел, стал плохо слышать и перестал владеть правой рукой. Потом ему пригрозили повешением, поэтому он обещал, что будет свидетельствовать. Каждый раз, когда приходила какая-нибудь делегация, его вызывали во двор и он по полчаса должен был заучивать наизусть все, что будет говорить про то, как в 1940 г. люди из НКВД расстреляли польских офицеров.
Эти показания подтвердили члены его [Киселева] семьи и дорожный мастер Сергеев.
Свидетель Захаров подтвердил, что сказал немцам, что в 1940 г. вагоны с поляками действительно проезжали через Смоленск по направлению к западу, но что он не знает, куда они ехали. Тогда офицер, который его допрашивал, сказал, что, если он не хочет давать показания по-хорошему, тогда будет приневолен к этому силой, и стал его избивать резиновой дубинкой. Потом его положили на скамейку, и офицер с переводчиком избили его до потери сознания. Когда пришел в себя, то, запуганный и принуждаемый избиениями, подписал протокол под угрозой расстрела.
Остальные свидетели, которых допрашивали немцы, или умерли, или же их немцы угнали.
[...] Среди свидетельских показаний, полученных русской комиссией, очень важными являются показания свидетельницы Сашневой, учительницы начальной школы, которая показала, что в сентябре 1941 г. к ней пришел польский офицер и рассказал, что когда немцы заняли польский лагерь военнопленных, то завели в нем жестокий режим. Поляков не считали людьми, всячески их притесняли, истязали, а также казнили, поэтому он решил убежать. Когда на следующий день офицер уходил, он оставил свидетельнице свой польский адрес на имя Лоек Йозеф и София, г. Замощь, улица Огродова, 25.
В списках расстрелянных польских офицеров под номером 3796 стоит имя Йозефа Лоека, лейтенанта, как расстрелянного в Катынском лесу весной 1940 г. То есть, в соответствии с немецким отчетом, Лоек был расстрелян более чем за год до своей встречи с Сашневой.
[...] Доказательства пятилетними соснами. В качестве доказательства немцы указывают также на молодые пятилетние сосенки, которые были рассажены на насыпанных холмиках. Мы сами их не видели, ибо могилы уже были открыты, нам показали всего лишь одну из сосенок. Срез одной сосенки исследовали с применением вертикального иллюминатора. Было установлено, что она как минимум пялилетняя и что на срезе ближе к середине видна мало заметная темная полоса. Вызванный мастер-лесничий фон Гефф заявил, что такая темная полоса возникает, когда рост сосенки что-то остановит, например, в результате пересадки, и полагал, что сосенка была пересажена 3 года назад.
[...] Русская комиссия при дальнейшей эксгумации трупов нашла на разных трупах в общей сложности 9 других документов, в которых стояли даты с 12-го сентября 1940 г. по 20 июня 1941 г., т. е. даты периода, когда согласно немцам, офицеры были уже казнены.
[...] На примере трупа, который я вскрывал сам, каждый может убедиться, что сохранились и нос, и части губ, руки и даже пальцы сохранились, глаза хотя и ввалились, но не разложились, зубы не обнажены.
И если даже предположим, что из-за меньшего содержания кислорода процесс оксидации был в катынских трупах замедлен, нельзя все же согласиться с тем, что они могли лежать в могилах 3 года. Состояние трупов говорит скорее о том, что они находились там несколько месяцев, или, принимая во внимание меньшее содержание кислорода из воздуха и вялый процесс тления (оксидации), что они там лежали самое большее 1,5 года.
Когда надо провести эксгумацию с целью кремации трупов (или останков), меня вызывают на Пражские кладбища, чтобы я их осмотрел, и я действительно видел изрядное количество трупов со всех Пражских кладбищ по истечении различного времени после погребения, следовательно, обладаю большим опытом. Не могу, однако, сказать, чтобы мне когда-нибудь попадался даже двухлетний труп в таком состоянии, как те, что были в Катыни. Состояние трупов в Катыни указывало на то, что они лежали там самое большее 1,5 года.
[...] Отсутствие насекомых и их переходных форм.
Немаловажно и то, что ни в трупах, ни в одеязде или в могилах вообще не нашли никаких насекомых или их переходных форм, как например яички, личинки, куколки и даже никаких их остатков. Недостаток переходных форм насекомых имеет место тогда, когда труп погребен в период отсутствия насекомых, т. е. от поздней осени до ранней весны, и когда от погребения до эксгумации прошло сравнительно мало времени.
Известно, что даже если труп погребен достаточно глубоко, зловоние разлагающегося тела, которое на различных стадиях разложения различно в соответствии с развитием процесса, привлекает насекомых разных видов, личинки которых пробуравливают землю и попадают к трупу. Немцы утверждают, что польских офицеров убили весной 1940 г. Т. е., до эксгумации прошло три летних периода, а именно лето 1940,1941 и 1942 гг., а за такое время насекомые проникли бы к трупам скорее, чем только в течение одного лета 1942 г., и поэтому хотя бы их остатки, пожалуй, могли бы найтись.
Таким образом, данное обстоятельство тоже говорит о том, что трупы были погребены приблизительно осенью 1941 г.
[...] Как проистекает из выше приведенных выводов, ни одно доказательство, на которые немцы опирались, не является настолько надежным, чтобы выдержать критику, и не доказывает, что трупы лежали в Катынском лесу 3 года, а наоборот, все обстоятельства указывают на то, что они там лежали 1-1,5 года»30.
Уважаемый Читатель, какие мысли возникли у Вас после ознакомления со свидетельскими показаниями профессионала высочайшей квалификации - судебного криминалиста Франтишека Гаека?