О коммунизме и марксизме 2019

15.03.2018 О коммунизме и марксизме - 132

 

В начале неолитической революции никаких классов не было. А революция была, и по своему масштабу она не знает себе равных. Именно она, в сущности, и создала то человечество, которое близко к человечеству современному 

Сергей Кургинян, 15 марта 2019 г.

опубликовано в №319 от 15 марта 2019 г.  

 Иллюстрация к книге Чарльза Кингсли «Дети воды, волшебная сказка для земных детей». 1916

Я твердо убежден в том, что человечеству в настоящее время как никогда нужен внятный и развернутый ответ на вопрос о наличии или отсутствии единого источника развития, порождающего и развитие неживой природы, и развитие природы живой, и, наконец, развитие человека.

Вначале необходимо доразработать понимание того, в силу чего развивается неживая материя: в силу чего образуются элементарные частицы из кварков, атомы из элементарных частиц, молекулы из атомов и так далее, а также в силу чего образуются кварки и из чего они образуются.

То, что неживая материя когда-то не имела нынешней структуризации, то, что все ее кирпичики — эти самые кварки, элементарные частицы, атомы, молекулы и так далее — возникали последовательно на разных этапах развития неживой материи, в общем-то, установлено. Хотя и по отношению к этому установленному на сегодняшний день факту хотелось бы обзавестись не грудой разрозненных доказательств, а внятным развернутым исследованием, лишенным избыточного наукообразия и одновременно охватывающим и обобщающим все существующие данные. Это можно назвать задачей № 1.

Задача № 2 — таким же образом обоб­щить все данные, касающиеся развития живой материи. В этом вопросе человечество располагает хотя бы теорией Дарвина, которая, конечно, существенно устарела и не способна полностью охватить весь имеющийся на сегодняшний день материал. Но эта теория как минимум дает хоть какой-то ответ на вопрос, почему вначале были простейшие одноклеточные, потом возникли более сложные, но тоже предельно примитивные многоклеточные организмы, а потом постепенно возрастала сложность живых существ, обретших спинной и головной мозг, развивших головной мозг. Очень хотелось бы, чтобы весь имеющийся сейчас материал по данному вопросу был хотя бы внятно организован без преодоления тех противоречий, которые он в себе очевидным образом содержит, а потом возникла бы обобщающая модель, позволяющая снять эти противоречия.

Но даже пусть всё сводится к Дарвину. Я убежден, что дарвиновские построения, да и дарвиновские прозрения (они тоже имели место) гениальны, но что сведение всего к ним сегодня возможно только в качестве условности, проясняющей существо дела.

Итак, пусть всё сводится к Дарвину. Тогда, до предела упрощая Дарвина (который намного сложнее подобных упрощений), можно сказать, что живая природа развивается благодаря естественному отбору, то есть за счет того, что выживают и продолжают род наиболее приспособленные. Откуда берутся свойства, которые делают организм более приспособленным к разным условиям, в том числе еще не существующим, — не вполне понятно. Но доведенный до предельной примитивности дарвинизм содержит в себе ответ на вопрос об источнике развития живой природы, каковым является закон естественного отбора.

Никакого аналогичного ответа об источнике развития неживой природы нет. И при всей неполноте ответа, согласно которому источником развития живой природы является естественный отбор, лучше такой ответ, чем никакого. Потому что любой ответ задает определенную норму понимания, то есть делает саму необходимость ответа очевидной и наглядной.
Вот, мол, Дарвин дал такой ответ. Вы с ним не согласны? Ну что ж, найдите лучший ответ, если можете. А не можете, так удовлетворяйтесь этим, потому что ответ-то нужен.

В том, что касается неживой природы, нет даже аксиомы нужности такого ответа. А также никакого ответа хотя бы на уровне Дарвина. Есть какие-то рассуждения по поводу того, что действует закон сбережения энергии. Есть попытки распространить закон естественного отбора на неживую природу, введя закон экспансии, который не на уровне настоящей теории, а на уровне светских необязательных размышлений упоминал, например, тот же Андрей Дмитриевич Сахаров.

Но ничего внятного и развернутого по поводу развития неживой природы не сказано. Слишком недавно было установлено сколь-нибудь приемлемым образом, что неживая материя со временем действительно усложняется. Слишком много сил ушло на то, чтобы выявить это усложнение. На то, чтобы осмыслить его, сил пока не хватило.

Задача № 3 — найти источник развития человека и человечества. Тут вам скажут, что Маркс — это тот теоретик, который фактически предложил новую модификацию дарвиновской теории развития для объяснения развития уже не просто живой дочеловеческой природы, а человека и человечества. И что в той же степени, в какой для Дарвина источником развития дочеловеческой живой природы является естественный отбор, для Маркса источником развития человеческого общества является классовая борьба. Вам скажут также, что и в теории Дарвина, и в теории Маркса присутствует объединяющее эти теории диалектическое начало. Мол, есть противоречие — оно же межвидовой конфликт, оно же — межклассовый конфликт. А там, где есть противоречие, там есть и развивающая роль этого противоречия.

Все это обладало бы какой-то, пусть и минимальной обоснованностью, если бы сам Маркс не сказал в своем письме к Вейдемейеру, которое мы уже обсуждали, что классы открыли до него такие-то и такие-то исследователи, что они же открыли и наличие классовой борьбы. А он — Маркс — является первооткрывателем другого — что классовой борьбы когда-то не было и что ее когда-то не будет.

Напоминаю вкратце читателю те слова Маркса, с которыми я его уже знакомил ранее и которые теперь привожу, фокусируя внимание читателя на том, что важно в настоящий момент: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства». Ну, а дальше — о неизбежности диктатуры пролетариата и о неизбежности перехода в условиях этой диктатуры к обществу без классов.

Итак, сам Маркс сказал о том, что на ранних фазах развития человечества (он их называет историческими фазами развития производства) классов не было. Это — аксиома марксизма. Она же — настойчивое подчеркивание существования бесклассового первобытно-общинного общества, которое классики назвали первобытно-общинным коммунизмом.

Если источником развития человечества является классовая борьба как условный аналог межвидовой конкуренции в природе, то (внимание!) до формирования классового общества человечество вообще не должно было развиваться. Так ведь? Если классов нет, то нет и классовой борьбы. А если классовая борьба является единственным источником развития человечества и если в доклассовом обществе ее нет, то в доклассовом обществе нет и источника развития человечества. А если нет источника, то нет и развития.

Подчеркну еще раз, что о раннем бесклассовом человеческом обществе сказал сам Маркс. И что это повторили как все классики марксизма-ленинизма, так и все околомарксисты и неомарксисты, сколь угодно далекие от марксистско-ленинского политического радикализма, отрицающие необходимость классовой борьбы и так далее.

Значит, если бы действительно Маркс считал классовую борьбу единственным источником развития человеческого общества и одновременно утверждал (а это несомненный факт), что человеческое общество вначале было бесклассовым, то пришлось бы сказать, что в начальном бесклассовом человеческом обществе не было развития. Так, может, его действительно не было?

Вир Гордон Чайлд (1892–1957) — британско-австралийский историк и археолог, один из крупнейших археологов XX века. Чайлд окончил Колледж королевы Оксфордского университета. Его учителями были выдающиеся археологи Артур Эванс (первооткрыватель минойской цивилизации) и Джон Линтон Майерс, развивавший то, что было открыто Эвансом.

Сквозь всю свою жизнь Чайлд пронес верность марксизму, не имевшую, конечно, никакого отношения к дремучей ортодоксальности. Но он был именно левым марксистом, убежденным социалистом, четырежды посетившим Советский Союз.

Чайлд не просто был убежденным марксистом. Он применял марксистский метод в своих научных исследованиях, и именно опираясь на него, создал теорию развития цивилизаций, в которой нашлось место сразу для двух крупнейших революций, породивших буквально тектонические сдвиги в развитии человечества и произошедших, представьте себе, именно в доклассовом обществе.

Первая из таких революций называется неолитической. Эта революция привела к созданию так называемого производящего хозяйства, основанного на приручении и разведении домашних животных и на формировании земледелия. До этого господствовало так называемое присваивающее хозяйство, в котором основную роль играли охота, собирательство и рыболовство. Переход от присваивающего к производящему хозяйству начался в древнейших центрах существования ранних человеческих обществ примерно в сотом веке до нашей эры.

Когда этот длительный переход стал завершаться, началось очень постепенное социальное расслоение и возникли раннеклассовые отношения. За этим последовала вторая — урбанистическая — революция, которая дооформила раннее классовое общество. Но в начале неолитической революции никаких классов не было. А революция была, и по своему масштабу она не знает себе равных. Именно она, в сущности, и создала то человечество, которое близко к человечеству современному, а не находится от него на существенном отдалении.

Итак, неолитическая революция началась в отсутствие классового общества. И знаменовала собой невероятный скачок в развитии человечества. Значит, этот скачок обеспечила не классовая борьба, а что-то другое.

Изображения рук в пещере Куэва-де-лас-Манос в Аргентине. 13 000–9 000 лет до наших дней

Период, предшествующий неолитическому, именуется палеолитом. Палеолит был выделен в качестве отдельного периода в 1865 году британским археологом, биологом и политиком Джоном Леббоком (1834–1913).

Палеолит делится на нижний, средний и верхний, а также финальный. Он начался примерно 2,5 миллиона лет назад. Вначале человек мало чем отличался от обезьяны. Но он уже мог вести собирательство, охоту и рыболовство. Он начал использовать огонь для обработки пищи. Он начал обрабатывать камень и создавать примитивные орудия. Всё это началось, повторяю, 2,5 миллиона лет назад. А примерно полтора миллиона лет назад техника обработки камня резко улучшилась. Одновременно увеличился объем мозга людей. Обработка камней и создание из них тех или иных универсальных орудий резко совершенствовалось на протяжении миллиона лет. Известны несколько скачков в том, что касается совершенствования орудий.

Несколько сотен тысяч лет назад человек начал строить дома. Примерно тогда же (или чуть раньше) он научился вязать плоты, стал совершенствовать формы социальной организации первобытной общины, менять свой рацион. Около ста тысяч лет назад в Северной Африке появились люди современного типа, создавшие не просто каменные орудия, а орудия, прикрепленные к деревянным рукояткам, они стали применять копье и гарпун для охоты и рыболовства, чуть позже — лук и стрелы. Люди стали обмениваться между собой товарами. Ученые показали, что в этот период люди уже стали заботиться о престарелых членах общества. Затем появилось метательное оружие. Возникли захоронения и магические ритуалы. Около семидесяти тысяч лет назад люди стали исполнять развернутые ритуалы тотемического характера. Тридцать тысяч лет назад появились первые шаманы, то есть профессиональные, по сути, организаторы и отправители культов.

Большинство ученых считает, что такими первошаманами были женщины и что начало подобного шаманизма знаменует собой начало матриархата.

Тогда же стала применяться краска для магического раскрашивания тела и создания наскальных рисунков.

Начиная с верхнего палеолита (а он начался примерно тридцать пять тысяч лет назад), материальная культура стала развиваться с непрерывно увеличивающейся скоростью. Это ускоренное развитие происходило вне классовой борьбы. Вне классовой борьбы появились очень сложные орудия труда, стали изготавливаться фигурки из глины, началось одомашнивание животных, были созданы календари — сначала лунный, потом солнечный. С помощью календарей стал осуществляться прогноз сезонных миграций тех животных, на которых люди охотились. Такой прогноз могли делать уже неандертальцы на основе примитивных вычислений, которые для той эпохи были фантастически революционными.

Уже в среднем палеолите возникли наскальные рисунки, резьба по кости и доисторическая скульптура.

Кроманьонцы, то есть совсем современные в антропологическом смысле люди, пришли в Европу 40–50 тысяч лет назад и одержали победу над неандертальцами, которые до этого в течение пары сотен тысяч лет тоже развивались, создавали изобразительные искусства, сложно организовывали пещерные жилища, изготавливали каменные инструменты, охотились на крупных животных, обладали специфическими речевыми возможностями.

О соотношении неандертальцев и кроманьонцев существует много различных научных мнений и — много псевдонаучных спекуляций.

Привожу все эти данные для того, чтобы задать один единственный вопрос: каков был источник всего этого потрясающего развития человека, происходившего путем целой серии производственных и культурных революций, согласованно подпитывавшего в безусловно доклассовом обществе развитие культурное, производительное (в смысле орудий производства и способа их использования) и даже антропологическое?

Развитие это имело несомненный характер и потрясает по своему масштабу. Но в чем его источник при несомненном отсутствии классовой борьбы в рассматриваемый период? Абсолютно очевидно, что развитие есть, что оно потрясает по масштабу и скорости (конечно, с поправкой на тот период, который обсуждается) и что оно не имеет никакого отношения к классовой борьбе по причине ее отсутствия.

Между тем есть ведь еще и социальное развитие, которое тоже носит революционный характер в доклассовую эпоху. Знакомлю читателя теперь уже не с английскими антропологами и археологами, а с нашим выдающимся современником, советским этнологом, историком первобытного общества, доктором исторических наук, профессором Юрием Ивановичем Семеновым. Я привожу суждение Юрия Ивановича касательно первобытнообщинного общества, то есть того, с чего он начал и чем занимался всю жизнь. Представления Юрия Ивановича о политарном обществе (которое Юрий Иванович считает первым классовым обществом) и о глобально-стадиальном характере мировой истории я здесь не рассматриваю, хотя и отношусь к ним со всяческим уважением. Но они принадлежат к разряду оригинальных суждений. А то, что Юрий Иванович, один из наших наиболее профессиональных историков первобытного общества, говорит о социальных изменениях в первобытную эпоху — это нечто совсем уж безусловное. Причем констатируемое специалистом, по своему уровню ничем не менее авторитетным, чем те иностранцы, к авторитету которых я ранее адресовал читателя.

В своей книге «Как возникло человечество» Семенов пишет: «Сущность периода первобытного человеческого стада состоит не в том, что он является эпохой становления родового общества, а в том, что он представляет собой период становления человеческого общества, период скачка от биологического к социальному».

Так, значит, существовали аж скачки, которые должны иметь источник, притом что скачки эти, во-первых, были ошеломительными по амплитуде, а во-вторых, никакого отношения к классовой борьбе не имели. Семенов, описывая эти скачки, подчеркивает их суперреволюционный характер. Он пишет: «Являясь эпохой превращения стада животных в общество людей, период первобытного человеческого стада качественно отличается от всего последующего периода истории человечества, представляющего собой эпоху развития готового, сформировавшегося человеческого общества, эпоху смены конкретно-исторических форм существования сложившегося человеческого общества».

Итак, если верить Семенову, а он — крупный авторитет в этом вопросе, имел место скачок в социальном развитии (подчеркиваю, именно в развитии), который масштабнее всех собственно исторических скачков. И этот скачок произошел совсем не с опорой на классовую борьбу. А с опорой на что он произошел? Вот что пишет Семенов о масштабе этого скачка: «Качественная грань, отделяющая первобытное стадо от родового общества, таким образом, не только не менее значительна, чем рубежи между родовым обществом и рабовладельческим, рабовладельческим и феодальным и т. д., т. е. между общественно-экономическими формациями, но, наоборот, является несравненно более глубокой, ибо она отделяет формирующееся общество от готового, в то время как последние отделяют одну конкретно-историческую форму существования готового общества от другой его формы».

Обращаю внимание читателя на то, что скачок, описываемый Семеновым, не только не менее значителен, чем то, что именуется переходами от одного классового устройства к другому, но и, напротив, обладает еще большим значением и интенсивностью. И продолжаю ознакомление с позицией Семенова.

«История человечества, таким образом, — пишет Семенов, — прежде всего делится на два основных крупных периода: историю первобытного стада (период формирования, становления, складывания человеческого общества) и историю человеческого общества (период развития сложившегося, сформировавшегося, готового человеческого общества).

Человеческое общество всегда существует в исторически определенной конкретной форме, формами существования человеческого общества, ступенями его исторического развития являются общественно-экономические формации. Пока человеческое общество не сложилось, не имеет смысла говорить о какой-либо исторической форме его существования. Поэтому категория «общественно-экономическая формация» имеет смысл только в применении ко второму основному периоду истории человечества — периоду развития сформировавшегося человеческого общества. Общественно-экономические формации являются формами существования готового человеческого общества».

Далее Семенов констатирует то, что его волнует больше всего, — необходимость пересмотра понятия «первобытно-общинная общественно-экономическая формация». Осуществляя этот пересмотр (напоминаю, что книга Семенова опубликована в 1956 году, когда, несмотря на политическую оттепель, пересмотр суждений классиков марксизма-ленинизма не поощрялся и именовался ревизионизмом), Семенов констатирует, что «под термином „первобытнообщинная формация“ в настоящее время объединяются и рассматриваются как единое целое две несоизмеримых величины: один из двух основных периодов истории человечества — период скачка от зоологического объединения к человеческому обществу и один из этапов следующего основного периода — периода развития готового, сформировавшегося общества. Объединение периода первобытного стада с начальным этапом истории сложившегося человеческого общества и противопоставление этой конструкции как первой общественно-экономической формации всем остальным этапам истории человеческого общества нельзя считать в настоящее время оправданным. В действительности первой общественно-экономической формацией является период, который во всех схемах периодизации первобытной истории рассматривается как второй этап развития первобытнообщинного строя, — родовое общество, родовой строй. Родовой общественно-экономической формацией и открывается история человеческого общества».

Анализируя то, что Семенов называет ленинским вкладом в усложнение концепции первобытного общества, предложенной Энгельсом, Юрий Иванович настаивает на новизне ленинского подхода по отношению к тому подходу, который предложен Энгельсом. Семенов пишет: «У В. И. Ленина нет работ, специально посвященных проблемам первобытной истории, мы находим у него всего лишь несколько высказываний по этим вопросам, но они стоят многих томов».

Одно из таких ленинских высказываний содержится в письме Ленина Горькому, где Ленин, критикуя Горького, говорит о том, что «зоологический индивидуализм» обуздала не идея бога, обуздало его и первобытное стадо и первобытная коммуна».

Для Семенова тут важно то, что Ленин разграничивает первобытное стадо и первобытную коммуну. Для нас же важно еще и другое. То, что обуздание зоологического индивидуализма в первобытном стаде и в первобытной коммуне осуществлялось через что-то. Ленин, критикуя Горького, должен опровергнуть в рамках подобной критики решающую роль Бога в обуздании «зоологического индивидуализма». Но идея бога может носить разный характер в разных обществах. И в каждом обществе зоологический индивидуализм обуздывается не обществом как таковым, а чем-то, что общество использует для этого обуздания. Что использовало для обуздания «зоологического индивидуализма» то общество или, точнее, те общества, к которым апеллирует Ленин? И какое это имеет отношение к обсуждаемой нами родовой сущности, явно носящей, как мы только что убедились, не классовый, а более глубинный и масштабный характер?

 

(Продолжение следует.) 

https://rossaprimavera.ru/article/2c18c12e