Автор: Кургинян С.Е.
ROOT Категория: Смысл Игры
Просмотров: 2924

18.06.2020 Смысл игры 146

 

Коронавирус — его цель, авторы и хозяева. 6 серия: Андерсон, Фергюсон и всемирная истерия

00:12 — Коронавирусная эпопея как кошмарный сон

05:44 — Лига Плюща и американская элита

15:27 — США и Великобритания: история нелюбви и зависти

17:05 — Британская элита: традиции взращивания

19:07 — Имперский колледж Лондона и его спонсоры

34:50 — Wellcome Trust и коронавирусная истерика

43:33 — сэр Рой Мальком Андерсон и его роль в коронавирусном безумии

57:35 — Нил Фергюсон - автор всемирной истерики

01:00:38 — Паника 2001 года вокруг эпидемии ящура в Великобритании

01:15:50 — Паники 2004 года вокруг глобальной пандемии птичьего гриппа 

01:19:29 — Что такое «Стратегия вмешательства»

01:23:24 — Реклама под лозунгом «вакцинация или смерть»

01:30:18 — как продавливали тотальный карантин для борьбы с ковидом

01:32:23 — математическая модель прогноза распространения коронавируса и ее критики

Суть времени

  

18.07.2020 Коронавирус — его цель, авторы и хозяева. Часть VI


Завершается карантинная эпоха на необъятных просторах нашей Родины. Значит ли это, что мы можем забыть коронавирусную эпопею, как некий кошмарный сон, что она развеялась «как сон, как утренний туман»? Вряд ли

Луиджи Руссоло. Плотность тумана. 1912

В летний период, который длится для меня с начала июня по начало сентября, я полностью погружаюсь в постановочную деятельность и не занимаюсь ничем, кроме постановки спектаклей и совсем неотменяемых общественных дел. При этом я свожу к минимуму все остальное, включая выступления по Центральному телевидению. Но этот сериал, посвященный коронавирусу, я доведу до конца, потому что я считаю его абсолютно необходимым как в моральном плане или интеллектуальном, так и в плане собственно политическом.

9 июня 2020 года завершилась карантинная эпопея в столице нашей Родины городе Москве. Вскоре она завершится и на необъятных просторах нашей Родины. Значит ли это, что мы можем забыть коронавирусную эпопею, как некий кошмарный сон, что она развеялась «как сон, как утренний туман»? Вряд ли.

Во-первых, даже кошмарные сны иногда оставляют в психике достаточно глубокие следы. И мы знаем, что любое травматическое событие оставляет след не только глубокий, но и долгоживущий. Если вы завершили развод, то это не значит, что после этого всё, что его сопровождало, не оставит следов в вашей психике. Так что коронавирус будет жить с населением России и человечеством достаточно неопределенное время.

Во-вторых, то, что я могу назвать ковидной травмой, породило не только психологические, но и иные — социальные, экономические — последствия. А также последствия политические. Уверяю вас, что они еще впереди. Поэтому опять-таки коронавирус будет с нами, пусть и в иных обличьях.

В-третьих, кто-то уже вкусил от ковидных радостей. Можно запирать в домах, командовать направо-налево и так далее. Знаете, когда живую кровь беспредельной власти начинают очень сильно вкушать, то это рождает у вкушающего устойчивые соблазны. И я убежден, что они есть.

В-четвертых, и это главное, нам ведь обещают уже и вторую, третью, четвертую ковидную волну. Вот господин Фаучи говорит, что их будет пять. А если это загадочное явление под названием «ковид» возьмет и мутирует, то, возможно, все «радости» повторятся заново или даже усилятся.

В-пятых, отвратительность непонятного перевода всей жизни на какие-то новые рельсы в связи с этим самым ковидом, а значит, сама возможность такого перевода, осуществляемого вновь и вновь под любыми предлогами, будет очень долго довлеть над сознанием тех, кто не любит (как, например, я, да и, убежден, большинство тех, кто смотрит эту передачу), чтобы с ним играли в абсолютную непонятку. «На проклятые вопросы дай ответы нам прямые».

В-шестых, навряд ли этот самый ковид просто так взял, нахлынул и отхлынет. Слишком уж масштабны последствия ковидного экстаза. А значит, велика вероятность того, что этот экстаз сооружен с далеко идущими целями. Но цели-то тогда никто не отменил. Они пока еще не достигнуты. А значит, те, кто соорудил этот ковид, будут продолжать игру. И поэтому понимание смысла игры нам будет необходимо завтра в не меньшей, а в большей степени, чем вчера.

Ну, а раз так, то продолжим обсуждение смысла игры, ведущейся под этими ковидными масками. Я считаю работу над политической герменевтикой ковида именно стратегической. И поэтому предлагаю очередную серию спокойного, неторопливого разбирательства этой самой ковидной эпопеи.

Согласно правдоподобной политической притче, ряд людей из ближайшего окружения Иосифа Виссарионовича Сталина был обеспокоен тем, что Сталин особо симпатизировал Ивану Алексеевичу Лихачеву, выдающемуся советскому государственному деятелю, одному из организаторов советской автомобильной промышленности, директору 1-го Московского государственного автомобильного завода, который потом стал называться Заводом имени Лихачева или ЗИЛом.

Лихачев был не просто талантливым советским директором, но и реальным создателем советской автомобильной промышленности. Одно время он был народным комиссаром среднего машиностроения СССР. Средмаш — это штука серьезная. Но окружение Сталина, если верить притче, беспокоило не только нахождение Лихачева на высоких постах, но и особое благоволение вождя к Ивану Алексеевичу. И окружение боялось, что это будет иметь какие-нибудь политические последствия. Ну типа того, что Лихачев станет преемником вождя, чем черт не шутит?

И якобы — подчеркиваю: якобы! — ближайшее окружение Сталина занялось компрометацией Лихачева в том, что касалось симпатий данного соратника Сталина к представительницам женского пола.

Вождю были показаны фотографии, имевшие, по мнению ближайшего окружения Сталина (еще раз подчеркну, что это правдоподобная притча), компрометирующий характер. Вождь внимательно, заинтересованно рассматривал эти фотографии. И продолжалось это устрашающе долго. После чего один из добытчиков компрометирующей информации спросил Сталина: «Так что мы будем делать, Иосиф Виссарионович?»

Сталин якобы сначала сказал, как бы размышляя: «Что дэлать будем, что дэлать будем…» Потом сделал паузу, которая всегда устрашала его соратников, и добавил: «Завидовать будем!»

Мне приходится по необходимости (иначе мои передачи превратятся в спецслужбистский ребус, непонятный для большинства) посвящать часть передач вопросам организации интеллектуальной элитной жизни на Западе, прежде всего в США и Великобритании. То есть тому, что можно называть контекстом, в котором разворачивается ковидная история. Но, положа руку на сердце, хочу сказать, что пафос мой, когда я рассматриваю те или иные вопросы, связанные с организацией этой самой элитной жизни на Западе, или, например, проблемы образования элитного и так далее, — пафос мой в этом случае примерно такой, как у вождя: «Что дэлать будем? Завидовать будем».

Да, я завидую возможностям самых выдающихся образовательных заведений Соединенных Штатов, Великобритании или Западной Европы в целом. И мне бы хотелось, чтобы в моем отечестве, раз уж оно выбрало для себя определенную дорогу, подобных возможностей было еще больше. Поэтому, когда я эти возможности рассматриваю, я делаю это не так, как делалось в журнале «Крокодил», где была рубрика «Их нравы» («О, ужас! Как они там всем ворочают!»). Я про другое. Про то, что не грех бы было присмотреться и поучиться чему-то из того, что есть там. Я имею в виду проблемы элитного образования, воспитания и так далее.

Да, я считаю, что можно завидовать тому, как именно организована в Соединенных Штатах Америки так называемая «Лига плюща», в которую входят восемь лучших частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке страны.

Высшая тройка этой лиги — Гарвардский, Принстонский и Йельский университеты. Это самые богатые из частных американских университетов. И нам для понимания контекста необходимо установить — насколько богатые.

Есть такое понятие: эндаумент — целевой капитал некоммерческой организации, в том числе университета, переданный в доверительное управление для получения дохода, используемого для финансирования уставной деятельности. Эндаумент — это, между прочим, дело древнее, существующее со времен платоновской Академии. Платон наделил целевым капиталом свою знаменитую Академию, закрытую после девятисот лет существования в VI веке нашей эры императором Юстинианом.

Ну так вот, эндаумент Гарвардского университета, входящего в «Лигу плюща», на 2019 год составлял 38,3 миллиарда долларов. Эндаумент Йельского университета в том же 2019 году составил 29,3 миллиарда долларов.

Сходными возможностями обладают и другие из восьмерки самых престижных американских университетов, входящие в «Лигу плюща», они же «плющи».

Но есть и другие американские университеты, находящиеся не на северо-востоке, а в других частях Америки. И их возможности вполне сравнимы с возможностями «плющей».

Когда я все время противопоставляю то, чем я занимаюсь, конспирологии, то дело не в том, что я оправдываюсь. А дело в том, что есть два способа мыслить. И мне бы хотелось, чтобы вот тот второй способ, который я предлагаю (в худшем или лучшем исполнении — не мне судить), возобладал. Этот способ — аналитический, спецаналитический, специсторический — состоит в том, чтобы какую-то целостность рассматривать как сумму многих элементов. А конспирологический состоит в том, чтобы выхватить один элемент, абсолютизировать его, приписать ему какие-то суперхарактеристики, и потом все происходящее сводить к этому элементу. Это глубоко ошибочный способ понимания реальности, мышления. Я понимаю, что так проще, я понимаю, что так соблазнительнее. Я понимаю, что так в каком-то смысле даже «вкуснее». Но это не дает понимания реальности, а для борьбы необходимо понимать, какова реальность и чем она отличается от выдумок.

Так вот, есть конспирологи, которые убеждены, что внутри наиболее престижных центров подготовки американской элиты — этих самых «плющей» и так далее — размещено нечто исключительно демоническое, чаще всего называемое «череп и кости».

Мне такая версия кажется банальной и избыточно алармистской. На каждый «череп» и на каждые «кости» найдется какая-нибудь «роза» и какой-нибудь «крест». И так далее. Всего так много, что абсолютизировать что-то одно было бы странно.

Но столь же странно было бы, если бы такие кузницы кадров американской элиты, как «плющи» и прочие, вообще никак бы никем не окормлялись. Это значило бы, что американская элита лишена субъектности или ядра какого-то. А она ведь, мы видим, явно этого не лишена.

И вопрос не в том, хорошее это ядро или плохое, злое или доброе. Вопрос в том, что оно есть. И вполне намерено съесть всё остальное. Ну так надо понимать, что оно есть. И следить за тем, как оно действует, а не отрицать его наличие, что, повторяю, выглядит столь же комично, как абсолютизация «черепов» и «костей».

Так что истина находится посредине между истерической алармистской избыточностью, она же конспирология (которую очень любят и от которой все время приходится отвращать, потому что иначе в нее и погрузятся с головой вплоть до смертного часа), и упорными утверждениями по поводу того, что американская элита вообще никак никем не окормляется, каждый действует, как хочет, что эту элиту не готовят по определенному плану, что внутри того, что можно назвать ведущими американскими кузницами кадров, вообще не происходит никакой селекции. Ну вот нет ее! А она есть.

А что такое невероятно могучие США по отношению к давно ослабшей и все более слабеющей Великобритании?

Во-первых, тут вполне правомочно провести аналогию между упивающимся своей силой накачанным подростком и старцем, занимающимся практикой и мистикой восточных единоборств на протяжении ста лет.

А, во-вторых, безусловно, имеет место эффект подражательности. США копируют Великобританию во всем, что касается воспроизводства элиты, они подражают ключевым британским образовательным центрам, методам преподавания в этих центрах, способам селекции элиты, которые веками осуществляла британская аристократия. Одновременно, конечно, американцы и терпеть не могут Великобританию с момента Войны за независимость. И это очень устойчивая тенденция.

Но это такое ревнивое фырканье. И оно является малой и слабо ощутимой частью в отношениях США и Великобритании. А главной и наиболее декларируемой частью этих отношений является американская подражательность. Плюс британская покорность в том, что касается следования формальному курсу США. Плюс британское очень тонкое и хитрое манипулирование этим курсом. Подростку надо говорить: «Да-да, мы с тобой! Мы пойдем туда, куда ты захочешь! Но ты не задумывался, куда лучше пойти? Ой, а тут преграда! А давай-ка лучше сюда». Так что это все осуществляется в полной мере.

Ну так вот, аналогом американской «Лиги плюща» является британская группа университетов, именуемая группой «Рассел». В эту группу входит 24 самых престижных университета Великобритании, включая знаменитые Оксфорд и Кембридж.

И вновь мы имеем дело с огромными целевыми фондами и предельно цепким замыканием на данное интеллектуальное сообщество всего, что касается финансирования тех или иных исследований. Там ведь вопрос не только в том, что у них есть фонды. У них есть гранты, у них есть линии финансирования. У них есть заказы и много чего еще. Это огромная финансово-интеллектуальная, финансово-политическая, финансово-социальная, финансово-антропологическая, в конце концов, машина, которая производит то, с чем мы потом имеем дело. То есть тут опять в принципе речь идет не о миллиардах и не о десятках миллиардов, а о сотнях миллиардов долларов. То есть о тех деньгах, которые уже вполне себе пахнут властью. При том что власть — это всегда нечто большее, чем деньги.

Мы убедились вновь на ковидной истории, что там, где власть, — там колоссальное финансирование в моменты кризисов. А там, где власти нет, — там банкротства и скупка собственности тех, кто не причастен к власти, теми, кто к ней причастен. Мы же убедились в этом опять, мы убеждались в этом и в предшествующие годы. Lehman Brothers проиграл, а Goldman Sachs выиграл. Почему? Понятно, почему. Одним помогли, потому что те были вписаны во власть, а другие оказались от власти чуть дальше. И им не помогли. Вот и всё. Это проблема жизни и смерти.

В группу «Рассел», которая в Великобритании имеет такое же значение, как «Лига плюща» в Соединенных Штатах, наряду с другими университетами входит то учебное заведение, которое будет нас больше всего интересовать на протяжении данной передачи. Оно называется Имперский колледж Лондона.

Более того, Имперский колледж Лондона входит не только в достаточно широкую группу «Рассел». Он входит в так называемый «золотой университетский треугольник». Два угла этого треугольника — город Кембридж с его Кембриджским университетом и город Оксфорд с его Оксфордским университетом. А третий угол — Лондон, в котором находится три колледжа Лондонского университета и тот Имперский колледж Лондона, который я не могу не обсуждать в связи с экстазами вокруг ковида. Потому что он крайне важен именно в связи с этими экстазами, и я это докажу. При этом Имперский колледж в данном «золотом треугольнике» имеет отдельное значение. Иначе он бы не выделился из совокупности лондонских суперпривилегированных колледжей. А он выделился.

В 2019 году Имперский колледж Лондона занял восьмое место в списке двухсот лучших университетов мира. Так что это совсем не маленькая величина в том, что касается святая святых группы престижных образовательных заведений, формирующих элиту.

А теперь необходимая, хотя, на первый взгляд, и не очень обязательная деталь.

В июне 2004 года при Имперском колледже Лондона открылась собственная Бизнес-школа, которая была названа в честь некоего Гарри Танаки. Кто такой Гарри Танака? Это японец, родившийся в США во время Второй мировой войны. Гарри Танака появился на свет в концентрационном лагере, устроенном американцами для всех японцев, которых угораздило проживать на их территории. Образование Танака получил сначала в Массачусетском технологическом институте, а затем в том самом Имперском колледже Лондона, ради понимания роли которого я отвлек внимание зрителя от COVID-19, обсуждая «Лигу плюща», группу «Рассел» и «золотой треугольник».

Хосе Мария Кано де Андрес. Гари Танака. 2006

На настоящий момент я не берусь утверждать, что семья Танаки и прежде всего ее глава, виртуозно минимизировавший издержки своего нахождения в тюрьме, имеют прямое отношение к той деятельности Имперского колледжа Лондона, которая связана с экстазами вокруг COVID-19, притом что деятельность Имперского колледжа Лондона имела весьма существенное, исключительное по сути, значение в том, что касается ковидной эпопеи. Но на всякий случай я проинформирую зрителя по поводу того, как переплелись судьбы господина Танаки и Имперского колледжа Лондона. При этом я не хочу ни преувеличивать степень этого переплетения, ни выводить ее за рамки своего рассмотрения.

Начнем с того, что именно в Имперском колледже Лондона Гарри Танака завершил свое образование и получил степень кандидата наук по математике. Но занимался сам Танака и его сыновья — Марк и Майкл — вовсе не математикой, а инвестициями в разного рода интернет-начинания.

Гарри Танака прославился в качестве соучредителя инвестиционной компании Amerindo Investment Advisors. Чем знаменита эта компания?

С одной стороны — своими успешными инвестициями в очень крупную интернет-компанию Yahoo!

А с другой стороны — своей особой замаранностью в так называемом буме доткомов, то есть раздувании курсов акций интернет-компаний, породившем крах этих очень специфически раздуваемых пузырей.

Когда пузыри лопнули, пострадали очень многие. Но история с Танакой и его компаньоном Альберто Виларом была наиболее громкой, потому что Танака и Вилар были осуждены за мошенничество, причем сразу по нескольким статьям.

В мае 2005 года, когда с момента торжественного открытия бизнес-школы Танаки при Имперском колледже Лондона не прошло еще и года (а Танака пожертвовал на создание этой бизнес-школы 27 миллионов фунтов стерлингов), Танака и Вилар были арестованы. Поводом для ареста стало заявление одной из давних клиенток Amerindo Investment, что Танака и Вилар украли у нее 5 миллионов долларов.

В 2006 году им предъявили обвинение в том, что когда акции Amerindo Investment упали в цене, партнеры украли деньги у клиентов, чтобы оплатить свои счета. Прокуроры утверждали, что компания Amerindo инвестировала в рискованные акции вопреки желанию клиентов, предлагая инвесторам фиктивный продукт в депозитах с фиксированной ставкой.

Гарри Танака был оправдан по 9 из 12 обвинений. Тем не менее оставшихся трех обвинений оказалось достаточно для того, чтобы в 2010 году суд приговорил Танаку к пяти годам заключения. А в 2014 году суд добавил к пяти годам еще один год после апелляции.

Альберто Вилар — партнер Танаки по Amerindo Investment — получил в итоге десять лет тюрьмы.

У меня нет возможности детально разбираться в том, как именно мошенничество Танаки было связано с его филантропическим жестом в адрес альма-матер, она же Имперский колледж Лондона, сумевший обзавестись своей бизнес-школой именно благодаря Танаке. Но то, что связи не может не быть, достаточно очевидно. Нет в такого рода затеях места случайным людям! Для того чтобы сделать то, что он сделал, Танака для Имперского колледжа Лондона должен был быть неслучайным человеком. И тут мало того, что он там обучался. Это ничто. Все просматривается через очень разные оптические системы, которые распознают, кто является человеком, чьи пожертвования можно принять, да еще и присвоить его имя Бизнес-школе, а где лучше бы поостеречься. Слишком престижное, подчеркиваю, заведение Имперский колледж Лондона. И именно для того, чтобы это показать, я на время отвлек ваше внимание от непосредственных деталей того, что называется эпопеей с COVID-19.

В 2008 году построенная на сомнительные деньги Танаки бизнес-школа при Имперском колледже Лондона была переименована из Бизнес-школы Танаки (далеко не каждый, кто дает пожертвования, имеет право, чтобы некая структура, которая воспользовалась этими деньгами, получила его имя) в Бизнес-школу Имперского колледжа Лондона. Переименование произошло скорее всего потому, что Танаке не удалось до конца уклониться от обвинений в мошенничестве. Хотя Имперский колледж, конечно же, отрицал то, что переименование вызвано этим.

Как сообщила газета «Лондонский студент» в сентябре 2008 года, «переименование породило спекуляции, что Имперский колледж хочет дистанцироваться от доктора Танаки, который был обвинен в мошенничестве в 2005 году. Представитель колледжа сказал, что нет никакой связи между обвинениями и решением о переименовании».

Ну что ж. Во-первых, связь, конечно, есть. Во-вторых, ее никогда никто не будет афишировать. А в-третьих, когда так говорят, то подчеркивают роль доктора Танаки. Говорят: «Мы даже в этих условиях от него открепляться не будем. Потому что любое открепление наносит нам ущерб, а он — человек, от которого открепляться не надо. Он человек с будущим».

Выйдя на свободу, Танака снова занялся и бизнесом, и своими знаменитыми скаковыми конюшнями. В любом случае — нет оснований для того, чтобы сводить к нулю связь Имперского колледжа Лондона и семейства Танаки. Велика ли эта связь? И имеет ли она отношение к ковиду — отдельный вопрос. Но даже если история с Танакой — всего лишь заметка на полях моего исследования (а я для начала исхожу из этого, подчеркиваю — для начала), то такая заметка как минимум небессмысленна и, безусловно, достоверна. А я в истории с ковидом придаю особое значение достоверности.

Ну, а теперь о том, почему тема Имперского колледжа Лондона требует нашего пристального внимания. Причем требует его еще до того, как мы начнем разбираться с начинанием под названием Коалиция по инновациям в сфере готовности к эпидемиям (Coalition for Epidemic Preparedness Innovations — CEPI). Я ведь закончил предыдущую передачу упоминанием об этой самой CEPI и о ее особом значении. Ну так вот, я не забыл об этом. Я просто вынужден начать с другого, чтобы история CEPI была достаточно выпуклой.

Я не берусь утверждать, что сам COVID-19 взрастили в колбах такого-то института. Я могу предположить это. Могу считать это вполне правдоподобной гипотезой, но и не более того. Но то, что Имперский колледж Лондона являлся колбой, в которой взрастили ковидные и иные инициативы некоего Фергюсона, Андерсона и других организаторов ковидного экстаза, абсолютно очевидно для любого, кто мало-мальски ответственно занимается аналитикой этого ковидного экстаза.

Начнем с персонажа по фамилии Андерсон.

Рой Малкольм Андерсон родился в 1947 году.

В 1968 году получил диплом бакалавра по зоологии в Имперском колледже, который в тот момент входил в Лондонский университет.

Там же, в Имперском колледже, Андерсон получил в 1971 году степень доктора. Областью его исследований стала паразитология, его диссертация называлась «Количественное экологическое исследование гельминтов леща обыкновенного».

Получив в 1971 году ученую степень, Андерсон стал научным сотрудником фирмы IBM по биоматематике в Оксфорде и проработал там до 1973 года.

С 1973 по 1977 год Андерсон читал лекции по паразитологии в Королевском колледже Лондона.

В 1977 году он перешел в Имперский колледж Лондона и читал курс лекций по паразитологии уже в этом учебном заведении до 1982 года.

В 1982 году 35-летний Андерсон стал самым молодым профессором Имперского колледжа Лондона (область, которой он занимался, — паразитарная экология).

В 1984 году он возглавил кафедру биологии Имперского колледжа.

В 1986 году Андерсон был избран членом Королевского общества (аналог Российской академии наук).

С 1989 года начинается взаимодействие Андерсона с фондом Wellcome Trust — тем самым, который в 2017 году стал сооснователем CEPI.

В 1989 году Wellcome Trust основал в Имперском колледже Лондона так называемый Wellcome Центр паразитарных инфекций. А Андерсон стал директором этого Центра.

В 1991 году связи Андерсона с Wellcome Trust еще больше укрепляются. Андерсон становится одним из попечителей Wellcome Trust (в то время в Попечительский совет входили физические лица). А когда в 1992 году было учреждено юридическое лицо Wellcome Trust Limited в качестве единого попечителя Wellcome Trust, Андерсон и другие попечители вошли в совет управляющих, где Андерсон и оставался вплоть до 2000 года.

А теперь мы оставим ненадолго сэра Роя Малкольма Андерсона, чтобы ознакомиться с тем, что представляет собой этот Wellcome Trust.

Ну, прежде всего, это именно та организация, которая в 2017 году, наряду с фондом Билла и Мелинды Гейтс, консорциумом ряда государств и так далее, вошла в число сооснователей той самой CEPI, которая нас интересует больше всего. Вот мы и добрались до CEPI, одним из учредителей которой стал этот Wellcome Trust. Почему нас так особенно интересует CEPI? Потому что именно CEPI была заранее вменена роль главного создателя вакцины против COVID-19. Про это говорили, как про «дважды два — четыре». Еще самого ковида фактически не было, а роль CEPI уже была определена.

Но мы не разберемся с CEPI до тех пор, пока не проступит на нашей переводной аналитической картинке вся совокупность далеко идущих хитросплетений, сопровождавших появление CEPI.

Ради создания такой многофакторной переводной картинки сто́ит набраться терпения и заняться соучредителями CEPI, такими как Wellcome Trust.

Вот какова краткая история этой организации, в руководство которой в течение чуть ли не десяти лет входил организатор ряда необоснованных алармистских инфекционных экстазов (именно ряда экстазов, как мы вскоре убедимся), последним из которых, но не единственным, является ковидный экстаз, этот самый сэр Рой Малкольм Андерсон.

Так что ж такое Wellcome Trust, с которым так сильно связан этот Андерсон?

Жил да был некий сэр Генри Соломон Уэлком, британский предприниматель, родившийся в США.

В 1880 году этот самый Уэлком вместе со своим коллегой Берроузом основал фармацевтическую компанию Burroughs Wellcome and Co.

Это начинание было не единственным начинанием сэра Генри. И в 1924 году он основал холдинг Welcome Foundation, чтобы объединить все свои активы под одной корпоративной крышей.

В 1936 году этот выдающийся фармацевт умер. Уэлком был человеком практичным и сохранил практицизм вплоть до смертного часа. Перед смертью он решил создать благотворительную организацию — фонд Wellcome Trust. Wellcome Trust стал единственным акционером холдинга Welcome Foundation. Согласно решению сэра Генри, фонд Wellcome Trust должен был заниматься медицинскими исследованиями на прибыль от принадлежащего ему фармацевтического бизнеса.

А дальше все стало развиваться следующим образом.

На протяжении первых двух десятилетий, вплоть до 1952 года, Wellcome Trust существовал достаточно скромно. А вот в период с 1952 по 1986 год он сумел нарастить объем в пятьдесят раз — с 10 до 500 миллионов фунтов стерлингов. В значительной степени такой скачок был связан с тем, что Wellcome Trust финансировал создание новых лекарств, и ряд его инвестиций оказались успешными.

В 1986 году холдинговая компания Welcome Foundation выходит на фондовый рынок под названием Wellcome PLC. Напомним, что до этого момента единственным акционером Welcome Foundation был благотворительный фонд Wellcome Trust.

Но в 1986 году Wellcome Trust продал 25% принадлежавших ему акций в холдинговой компании Welcome Foundation. В 1992 году было продано еще 35% акций. А в 1995 году Wellcome Trust продал оставшиеся у него 40% акций Wellcome PLC фармацевтической компании Glaxo. В результате образовалась компания Glaxo Wellcome, и Wellcome Trust получил часть акций этой компании.

К началу XXI века в результате слияния компании Glaxo Wellcome и компании SmithKline Веесham родился монстр под названием GlaxoSmithKline, сокращенно GSK.

В целях диверсификации инвестиций Wellcome Trust продал в 2001 году 100 миллионов акций GSK за 1 млрд 780 тысяч фунтов стерлингов, сохранив за собой «скромную» позицию в 50 миллионов акций.

GSK — компания не то чтобы наикрупнейшая, но не маленькая. Рыночная капитализация GSK — всего лишь 82,8 млрд фунтов стерлингов, или 105 млрд долларов США.

Когда я говорю «всего лишь», я не вполне шучу. Потому что есть фармацевтические монстры с несравненно большей капитализацией. Но и эта капитализация, как вы понимаете, отнюдь не маленькая.

Но дело не в капитализации. Или не только в ней. Компания GSK специализируется в том числе на создании вакцин. Поэтому, когда мы говорим, что нас спасет эта самая CEPI, учрежденная в том числе Wellcome Trust, который теснейшим образом связан с GSK, не означает ли это, что нас спасет GSK? Это смелая гипотеза, но как мы убедимся чуть позже, вполне достоверная. А раз так, давайте разбираться дальше и с GSK, и с другими.

Итак, GSK специализируется в том числе на создании вакцин. И впаривает свою продукцию с избыточной резкостью. Об этом говорят не мои инсинуации, а несомненный факт, который состоит в том, что в 2012 году GSK признала себя виновной в преступлениях. Речь шла о предоставлении ложной или неполной информации при продвижении препаратов от сахарного диабета, антидепрессантов и другой лекарственной продукции.

Согласившись признать себя виновной в подобных преступлениях (а это дело тяжелое — признать себя виновными), компания выплатила аж 3 млрд долларов. Вы подумайте, это очень богатая компания, выплатить она должна сумасшедшие деньги. Ей лучше всего не признавать себя виновной. Так насколько же у нее рыльце-то в пушку? Насколько она спец по агрессивным незаконным «впариваниям» своей медицинской продукции? И не важно, касается она диабета или ковида. Когда кто-то впаривает, он впаривает всё подряд, если у него такая природа. А такова природа данной компании. Впаривание компанией GSK своей продукции признается сегодня крупнейшим случаем мошенничества в сфере здравоохранения и фармацевтики. Вот какое у нас GSK, рожденное Wellcome Trust, в котором в тот момент процветал господин Андерсон и другие, а также Имперский колледж Лондона. Вот какие мы знаменитые, агрессивные, боевые и так далее.

Кому-то может показаться, что я слишком порывисто выстраиваю связи между прошлым и настоящим. Но я пока еще даже и связей не выстраиваю. Я просто обсуждаю прошлое с тем, чтобы оно не оказалось полностью оторвано от будущего. И в конце концов, если компания со 100-миллиардным капиталом является чемпионом в сфере мошеннической деятельности по продвижению лекарственной продукции и прочему сходному фармацевтическому бизнесу, если при этом данная компания связана с тем, в чье руководство входил господин Андерсон, который и панику вокруг COVID-19 раскручивал, и CEPI сооружал вместе с фондом, имевшим отношение к этой компании, то, согласитесь, это уже немало.

В сентябре 2019 года стоимость активов Wellcome Trust превышала 36 миллиардов долларов.

И весь этот финансовый кулак, бронированный кулак — обладающий, как мы видим, отнюдь не филантропической нацеленностью, умеющий стремительно делать деньги, что очень важно, — сориентирован на что? На завоевание позиций в том, что касается вакцинаций. Новых лекарств вообще и вакцин — в первую очередь.

По всем официальным данным, Wellcome Trust — это один из крупнейших по своим финансовым возможностям как бы благотворительных фондов. Который связан с очень специфическим, совсем уж не благотворительным, а ответственным за крупнейшие мошенничества фармацевтическим гигантом GSK. И кто же участвовал в руководстве Wellcome Trust в течение многих лет? Господин Андерсон, подрядивший господина Фергюсона на псевдоматематический антиэпидемический алармизм.

Вернемся к биографии Андерсона.

Итак, в 1992 году Андерсон входит в Совет управляющих Wellcome Trust Limited и является одним из управляющих до 2000 года.

В 1993 году Андерсон покидает Имперский колледж Лондона — уходит с должности зав. кафедрой биологии, а также с поста директора Wellcome центра паразитарных инфекций — с тем, чтобы переместиться в Оксфорд.

Его назначают в Оксфорде заведующим кафедрой зоологии, он также читает лекции в Мертон-колледже — одном из старейших колледжей Оксфорда, созданном в XIII веке выдающимся английским аристократом Уолтером де Мертоном, епископом Рочестерским, который занимал пост канцлера при королях Генрихе III и Эдварде I, а затем решил посвятить себя делу обучения и воспитания английской элиты.

Переезд Андерсона в Оксфордский университет послужил толчком к созданию в этом университете Wellcome Центра по эпидемиологии инфекционных заболеваний. В том же 1993 году Андерсон возглавил этот Центр. А в 1994 году данный центр получил пять крупных грантов от Wellcome Trust. Как мы помним, Андерсон являлся в тот период одним из управляющих Wellcome Trust.

В 1998 году Андерсона сменил на посту заведующего кафедрой зоологии Пол Харви — запомним это имя. При этом Андерсон остался работать в Мертон-колледже в качестве исследователя. А также продолжал руководить Wellcome Центром по эпидемиологии инфекционных заболеваний.

А в 2000 году в карьере Андерсона произошел крутой перелом — ему пришлось со скандалом уйти со своей оксфордской кафедры, с поста директора возглавляемого им Wellcome Центра по эпидемиологии инфекционных заболеваний и из совета управляющих Wellcome Trust.

Скандал фактически начал сам Андерсон, заявив, что его коллега по имени Сунетра Гупта, получившая должность в Оксфорде, якобы получила эту должность благодаря неподобающим отношениям с Полом Харви — преемником Андерсона на посту заведующего кафедрой зоологии Оксфордского университета.

Неизвестно, хотел ли Андерсон скомпрометировать Харви и добиться его отставки с тем, чтобы самому вновь занять этот пост, или же он был движим иным мотивом. В любом случае результатом его выпада против Гупты и Харви стали два внутренних расследования.

И если первое расследование, начатое Оксфордским университетом, касалось того, оклеветал ли Андерсон Гупту, то второе касалось уже бизнес-интересов Андерсона. Причем в этом расследовании участвовал уже не только Оксфорд, но и Wellcome Trust. В итоге Оксфорд и Wellcome Trust заключили, что Андерсон скрывал информацию о коммерческой деятельности основанной им биомедицинской консалтинговой компании International Biomedical and Health Sciences Consortium (IBHSC), что создавало конфликт интересов у него как у профессора Оксфорда и как члена управляющего совета Wellcome Trust.

После этого скандала в журнале Nature вышла статья, где говорилось о необходимости реформы управления Wellcome Trust, чтобы повысить его прозрачность:

«Фонд Wellcome Trust по праву может претендовать на роль спасителя британской биомедицины. Без его щедрости Британия к концу 1990-х годов наверняка превратилась бы во второсортную биомедицинскую державу. Вместо этого лаборатории, получающие финансирование от Wellcome, развивали науку, а то, что Wellcome Trust сделал упор на повышение зарплат и возможность карьерного роста для исследователей — пристыдил правительство Великобритании, которое начало действовать.

…некоторые из друзей Wellcome Trust призывают его рассмотреть вопрос о проведении внутренних реформ для защиты своей репутации. В некотором смысле Wellcome Trust становится жертвой своего собственного успеха. Благодаря практичному управлению инвестициями, возможность расходования средств и влияние Wellcome Trust феноменально выросли за последние восемь лет. Но управляющие структуры и процедуры, которые подходили для благотворительной организации среднего размера, могут оказаться неуместными для бегемота, который — работая с правительством как равный партнер — помогает определять направления политики страны в области науки».

Nature Medicine утверждает, что внутренние расследования раскололи Оксфордский университет. «Было несколько разрушительных голосований,  — вспоминает Нил Фергюсон, работавший тогда под началом Андерсона на кафедре зоологии в Оксфорде. — Кафедра зоологии вынесла Рою вотум недоверия, в то время как большинство сотрудников Центра поддержали его — атмосфера была ужасной».

Казалось бы, Андерсон, со скандалом покинувший Оксфорд и лишившийся поста управляющего в Wellcome Trust, был обречен на то, чтобы стать персоной нон грата в научном сообществе. Однако его статус в международном сообществе инфекционистов остался неизменным.

По словам Саймона Левина, известного биолога-эволюциониста и биоматематика из Принстонского университета, Андерсон внес очень существенный вклад в эту область как подготовкой нового поколения ученых, так и тем, что он, по сути, был лидером для международного научного сообщества на этом направлении.

«Андерсон был одной из ключевых фигур в создании совершенно новых и действенных способов изучения динамики заболеваний, — говорит Левин. — Его математические подходы… произвели революцию в этой области».

Несмотря на скандал, Андерсон не стал изгоем не только в международном научном сообществе, но и у себя на родине — в Великобритании.

Покинув стены Оксфорда, он вскоре переехал в новое отделение эпидемиологии в Имперском колледже Лондона. А за ним последовали многие коллеги из Оксфордского университета.

Как сообщила 2 сентября 2000 года газета The Guardian, вместе с Андерсоном ушли профессор Брайан Спрэтт, специализирующийся на бактериальных инфекциях, и профессор вирусологии Джофф Смит. Эти профессора и Андерсон увели 80 ученых из Оксфорда в Лондон. А вместе с ними «уплыли» и гранты на сумму семь миллионов фунтов стерлингов от Wellcome Trust. «80 человек пробьют огромную брешь в репутации Оксфорда и в доходах от исследований», — сказал один из ушедших.

Отголоском этого давнего конфликта стало нынешнее острое соперничество между исследовательской группой Оксфорда, ключевым участником которой является профессор теоретической эпидемиологии Сунетра Гупта, и группой Имперского колледжа Лондона, лидерами которой являются Фергюсон и Андерсон.

Обе группы создали модели для прогноза развития ситуации с ковидом. И эти модели имеют принципиальные отличия.

Прежде всего, Имперский колледж вводит разные коэффициенты летальности для разных возрастных групп населения ̶ от 0,002% (двух тысячных процента) для детей младше 10 лет до 9,3% для людей старше 80 лет.

Оксфордская модель использует гораздо меньшее значение коэффициента летальности при заражении — 0,14%.

Кроме того, Оксфорд и Имперский колледж ищут ответы на разные вопросы.

Модель Имперского колледжа отвечает на вопрос, каким образом стратегия смягчения и стратегия подавления повлияют на кривую эпидемии COVID-19.

А Оксфордская модель отвечает на вопрос: «Является ли COVID-19 уже распространенным среди части населения?»

Ответ оксфордских исследователей такой: «Продолжающаяся эпидемия в Великобритании и Италии началась как минимум на месяц раньше, чем была официально зафиксирована первая смерть, и уже привела к накоплению значительного массива коллективного (стадного) иммунитета в обеих странах».

Соответственно, в модели Оксфорда нет того алармизма, который присутствует в модели Фергюсона — Андерсона.

Когда в 2001 году в Великобритании началась эпидемия ящура, правительство в значительной степени оперлось именно на опыт Андерсона в области математического моделирования во время эпидемий. Мы подробно остановимся на этом сюжете чуть позже.

В 2003 году Андерсон вошел в научный совет Grand Challenges in Global Health (GCGH). Напомним, что инициатором создания GCGH и одним из соучредителей был фонд Билла и Мелинды Гейтс.

С октября 2004 года по сентябрь 2007 года Андерсон работал главным научным советником в министерстве обороны Великобритании.

В 2006 году во время празднования по случаю 80-летия британской королевы Елизаветы II Андерсон был посвящен в рыцари.

1 октября 2007 года Андерсон вошел в правление GSK, где получил должность независимого неисполнительного директора и эксперта по науке и медицине. В правлении GSK Андерсон работал до 2018 года. То есть в момент основания CEPI он входил в состав правления.

В 2008 году Андерсон стал ректором Имперского колледжа Лондона. Одна из идей, которую он активно продвигал, будучи ректором, — создание филиала Имперского колледжа за границей. Как сообщает The Independent, наиболее привлекательным Андерсону представлялся Персидский залив, и прежде всего Абу-Даби (Объединенные Арабские Эмираты) и Катар. Андерсон считал, что если бы Имперский колледж создал филиал в Катаре, он сконцентрировался бы на инженерных специальностях, связанных с разведкой месторождений газа и нефти.

Но Имперский колледж присматривался также к Китаю и Индии. И даже начал переговоры с учреждениями в Дели, Мумбае и Калькутте о готовности помочь Индии в создании медицинской школы.

Как отметила The Independent, «Андерсон стремится сделать Имперский колледж более независимым от правительства, искусно входя в разные коммерческие проекты».

На посту ректора Андерсон продержался недолго — год с небольшим. Его уход с поста ректора в ноябре 2009 года для многих стал неожиданностью. Официальная мотивировка ухода: «Желание вернуться к главному интересу — исследовательской деятельности».

Однако журнал The Lancet называет уход Андерсена дворцовым переворотом: «Инсайдеры в Имперском колледже указывают на дворцовый переворот, стоящий за его отставкой, поскольку управляющие советом действовали под давлением жалоб на стиль управления Андерсона».

Андерсон — сторонник приватизации элитных государственных вузов и резкого повышения цены обучения в них. На сегодняшний день список регалий Роя Андерсона таков. Он является:

  • профессором эпидемиологии инфекционных заболеваний в Школе общественного здравоохранения (медицинский факультет Имперского колледжа Лондона);
  • директором Центра исследований редких тропических заболеваний;
  • попечителем Национального исторического музея;
  • членом Совета по стипендиям Национального научно-исследовательского фонда Сингапура;
  • членом Международного консультативного комитета Агентства по развитию национальной науки и техники Таиланда;
  • членом Консультативного совета по биотехнологиям Малайзии;
  • председателем международной консалтинговой компании Oriole Global Health;

*, а также входит в Международный консультативный совет консалтинговой компании Hakluyt and Company Ltd. The Times пишет по поводу данной компании, что это частное британское разведывательное агентство, «персонал которого практически полностью состоит из бывших сотрудников разведслужб».

А теперь перейдем к еще одной фигуре, тесно связанной с Андерсоном, — Нилу Фергюсону.

 

(Продолжение следует.)

https://rossaprimavera.ru/article/6efd5f7b

 

24.07.2020 Коронавирус — его цель, авторы и хозяева. Часть VI — окончание


Нашу элиту ничто не отделяет от западной. В том же Давосе она гуляет и ни в чем себе не отказывает. Да и вообще международное сотрудничество никто не отменил. Холодная война сама по себе, а такое вот сотрудничество международное — само по себе

Агнес Денес. Диалектическая триангуляция: символическая логика № 1 (фрагмент). 1970

А теперь перейдем к еще одной фигуре, тесно связанной с Андерсоном, — Нилу Фергюсону.

Он получал образование в двух оксфордских колледжах.

В первом из них — колледже леди Маргаретт Холл — он обучался теоретической физике с 1987 по 1990 год, по окончании этого этапа обучения получил степень магистра.

После чего продолжил изучение теоретической физики в другом колледже Оксфорда — Линакр колледже, где его учеба длилась с 1990 по 1994 год. В 1994 году Нил Фергюсон защитил диссертацию на тему «Непрерывные интерполяции от кристаллических до динамически триангулированных случайных поверхностей». Его научным руководителем был профессор Джон Уиттер, работавший на факультете физики Оксфордского университета. Как рассказал Уиттер изданию Business Insider, «Нил был одним из лучших моих учеников. Он очень талантливый парень и он очень много работал».

Многие считали, что Фергюсон будет заниматься физикой и дальше. Однако после защиты диссертации он не пошел в физику, а поменял эту дисциплину на математическую биологию со специализацией в сфере эпидемиологии. Почему? Потому что Фергюсона заприметил уже обсуждавшийся нами сэр Рой Малкольм Андерсон.

Андерсон сам-то занимался и зоологией, и инфекционными заболеваниями. Но обзавелся он Фергюсоном как математиком, который должен был осуществить переход от интерполяций триангулированных случайных поверхностей к интер- и экстраполяциям того, что связано с развитием инфекционных заболеваний.

Никакого образования в сфере прогнозирования развития тех или иных заболеваний, эпидемий и так далее Фергюсон не получал. Хотя, конечно, будучи человеком крайне шустрым, он быстро стал входить в курс дела после того, как его заграбастал Андерсон, подрядивший господина Фергюсона на псевдоматематический антиэпидемический алармизм.

Этот алармизм проводился Андерсоном и Фергюсоном вполне последовательно. Все время — начиная с далекого 1996 года, когда возник алармизм по поводу так называемого коровьего бешенства, — мы имеем дело с одним и тем же. На сайте Имперского колледжа Лондона множество говорящих об этом публикаций. Повторяю, не в какой-то подзаборной литературе, а на самом сайте этого Имперского колледжа Лондона.

Параллельно с этим Фергюсон с чрезвычайной плодовитостью публикуется в трудах Национальной академии наук Соединенных Штатов Америки. Это, между прочим, ведущая национальная организация США, образованная еще аж в 1863 году актом конгресса США. Акт был подписан самим президентом Авраамом Линкольном. Академия, как указано на ее сайте, призвана предоставлять нации независимое объективное мнение по вопросам, связанным с наукой и технологиями. Ею в 1964 году была основана Национальная инженерная академия. А в 1970-м — Национальная академия медицины. Теперь три академии работают как единое целое. И называется это целое Национальные академии наук, инженерии и медицины.

Раз за разом конгресс США и Белый дом издают законы и распоряжения, подтверждающие уникальную роль этого триединого целого, медицинская часть которого распахнула свои объятья автору ковидного безумия, господину Фергюсону. Который, подчеркну еще раз, никакого прямого отношения к медицине не имеет, но прогнозирует все подряд. Причем не только не разрывая, но и укрепляя связи с Андерсоном, который отношение к медицине имеет.

В 2001 году Фергюсон и Андерсон раскручивают панику вокруг эпидемии ящура в Великобритании. До ковида остается 19 лет.

В 2002 году господин Фергюсон был награжден за эту работу — абсолютно недоброкачественную и породившую результаты, не имеющие никакого отношения к реальности, — как бы вы думали, чем? Орденом Британской империи.

За что же он получил такую высокую награду? За то, что предложил забивать не только тот скот, который был заражен вирусом, но и тот, который находился на соседних фермах, даже при отсутствии признаков инфекции. Инфекции нет — скот забейте.

Фергюсон и Андерсон утверждали, что «массированный забой скота, к сожалению, это единственный способ контролировать данную британскую эпидемию, и необходимо сейчас принять меры по контролю, чтобы снизить число случаев заболевания и обеспечить уничтожение эпидемии».

Позднее, в 2006 и 2011 году, вышло два отчета ученых из разных университетов, в которых говорилось, что модель не отражала реальную картину эпидемии.

Кто же заговорил по этому поводу? Кто начал эти разоблачения, между прочим, более чем убедительные? Какой-нибудь маргинал, досужий критик, ни за что не отвечающий и ничего не понимающий в происходящем? Нет. Об этом заговорила Всемирная организация здоровья животных.

История этой организации говорит о том, что она является в высшей степени компетентной. Еще в 1924 году посредством международного соглашения было создано Международное бюро по эпизоотиям, то есть по болезням животных. Оно называлось Office International des Epizooties (OIE). Позже, в мае 2003 года, это бюро превратилось во Всемирную организацию здравоохранения животных, но сохранило историческое название OIE.

OIE признано Всемирной торговой организацией в качестве центра авторитетной экспертизы. OIE издает журнал Revue scientifique et technique (REV SCI TECH OIE), в котором в 2006 году была опубликована — в отчете Ричарда Китчинга, Майкла Трасфилда и Николаса Тэйлора — убийственная оценка махинаций Андерсона — Фергюсона. Отчет назывался «Использование и злоупотребление математическими моделями: иллюстрация эпидемии ящура в Великобритании в 2001 году».

В отчете заявлялось, что «модель Фергюсона и др., представленная Научной группе в конце марта, вероятно, имела самое серьезное влияние на принятие первых решений, в частности, введение в качестве основной стратегии непрерывной выбраковки (то есть забоя, — С. К.) скота».

При этом, как утверждали ученые, «модели не подходили для прогнозирования развития эпидемии и эффекта мер по борьбе с ней», поскольку не учитывали ряд факторов, в частности, скорость распространения эпидемии внутри разных видов и видовой состав животных на фермах. Авторы настаивали на том, что модель Фергюсона спровоцировала губительную избыточность упреждающего забоя скота.

Повторяю еще раз — это все разворачивалось в 2001 году, за 19 лет до ковида. Это такие рецидивисты со стажем в том, что касается организации экстазов.

Вполне правомочен поэтому вопрос о том, кому этот забой был выгоден. Скот выращивают для того, чтобы продавать мясо потребителю. Если мясо британскому потребителю не продают британские аграрии, то его все равно кто-то продает. Потому что британский потребитель мясо кушает. Так кто же его продает? Чье мясо замещает мясо скота, забитого в Великобритании по рекомендации Фергюсона и Андерсона? Какая конкурирующая иноземная компания должна была ликовать по поводу уничтожения британского конкурента, имевшего преимущество на национальном рынке (что естественно)? И как связана избыточность прогноза с подобной конкурентной борьбой? Она ведь не может не быть связана, если прогноз вопиюще избыточен! В чьих интересах работала уже тогда алармистская связка Фергюсон — Андерсон? Притом что в этой связке очевидна лидирующая роль Андерсона. Андерсон, в отличие от Фергюсона, ворочает крупнейшими делами в том самом Wellcome Trust, который потом сольется в экстазе с Гейтсом и другими и породит CEPI — глобального «спасителя» от ковида.

Но одно дело забивать скот, а другое дело — раздавливать мировую экономику и человека. Так что же, убийство британского скота — это репетиция ковида, убивающего мировую экономику и совершающего нечто специфическое с человеком?

В 2011 году в том же журнале вышел отчет еще одной группы авторитетных ученых. Отчет подписали Леонард Мэнсли, Алекс Доналдсон, Майкл Трасфилд и Наоми Хонхолд. Отчет назывался «Разрушительное напряжение…» (запомните это название — это и есть то, что демонстрирует ковид!) «Разрушительное напряжение: математика против опыта — течение и борьба с эпидемией ящура в Великобритании в 2001 году».

В этом отчете и ученые, работающие в сопряженных областях, и специалисты по ветеринарии (каковым является Алекс Доналдсон из Эдинбургского университета) проанализировали опыт борьбы с эпидемией и сделали вывод о том, что правительство дало указание забить миллионы животных на основании «совершенно неправильного» моделирования. В отчете говорилось (люди успели в этом разобраться, они провели свои сопоставительные исследования, они долго работали, чтобы представить свои материалы обществу):

«Математические модели (имеются в виду модели Андерсона — Фергюсона. — С. К.) были в лучшем случае грубыми оценками, которые не могли дифференцировать риск между фермами, а в худшем случае дали неточные представления об эпидемиологии ящура. В конечном счете модели не дали правильного прогноза ни о ходе и продолжительности эпидемии, ни об эффективности как традиционных сдерживающих мер, так и предложенных новых. Таким образом, они провалили тесты по опровержению, тестируемости и полезности. Стремительное внедрение неапробированных математических моделей при разработке политики, представленное без балансировки их очевидной числовой определенностью против размаха невероятных биологических предположений, которые они содержали, привело к тому, что традиционными методами, проверенными поколениями ветеринаров, пренебрегали. Китчинг и соавторы сформулировали это так: «Опыт Великобритании спасительным образом предупреждает о том, как можно злоупотреблять лживыми моделями в интересах научного оппортунизма».

К сожалению, этот опыт не был учтен.

Далее говорилось следующее:

«Последствия политики последовательной отбраковки скота были очень серьезными. Не только было убито более миллиона животных на более чем 3 000 фермах (размах-то какой! — С. К.), но возникли и другие проблемы, в том числе (внимание! То, что дальше будет перечислено, — ничего не напоминает? — С. К.):

— отвлечение дефицитных ресурсов (я говорил ранее в связи с COVID-19 об отвлечении дефицитных ресурсов от кардиологии, от онкологии и так далее. — С. К.) от высокоприоритетных задач отслеживания и отбраковки IP (то есть infected premises — инфицированных помещений. — С. К.), а также и отслеживания DC (то есть dangerous contacts— опасных контактов. — С. К.)…»

Все это не отслеживалось. Вместо этого просто вели под забой целиком — и всё. В переводе на язык сегодняшней ситуации с ковидом — вместо выявления людей, которые заражены, всех взяли, заперли, и ладно.

Второе:

«— огромное увеличение числа туш, ожидающих утилизации…»

Они просто забили пространство этими миллионами туш, которые, между прочим, имеют свой инфекционный потенциал в случае, если они начинают гнить.

Третье:

«— экспоненциальный рост передвижения задействованных в выбраковке скота транспортных средств и персонала, что, вероятно, поспособствовало местному распространению ящура».

То есть с такой скоростью начали передвигать задействованные в этой выбраковке скота транспортные средства и персонал, что скот стали еще заражать вдобавок. Иначе говоря, так забили какие-то псевдоинфекционные новые больницы, что стали наращивать инфекцию.

Четвертое:

«— снижение желания сотрудничать со стороны фермеров (иногда приводящее к сознательной или неосознанной задержке передачи сообщений о подозрении о заражении из страха перед последствиями для соседей)…»

В случае выявления очага скот уничтожали в радиусе трехкилометровой зоны… Иначе говоря, страх человека обратиться за врачебной помощью, потому что его заметут по ковиду в инфекционную больницу, где и заразят. А заодно и с его «кругом общения» поработают… Нет никакой аналогии? По-моему, полная.

Пятое:

«— чрезвычайно деморализующее воздействие на британское население в целом и среди фермеров в частности…»

Ничего не напоминает? Это же тоже имеет свои последствия.

И шестое:

«— серьезная потеря эпидемиологических данных».

То есть при нормальной реакции на ящур можно было бы что-то проанализировать и понять в процессе. А тут взяли, просто весь скот забили — и нет никакого понимания.

Но это не все.

28 марта 2020 года газета Daily Mail приводит данные профессора Майкла Трасфилда, одного из соавторов тех статей, которые я привел выше. Майкл Трасфилд, представляющий Эдинбургский университет, являющийся учебным заведением, ну никак не менее авторитетным, чем Имперский колледж Лондона, утверждает, что во время эпидемии ящура в 2001 году в результате использования модели и рекомендации Нила Фергюсона (а значит, и Андерсона) было забито более 6 миллионов животных, что привело к «экономическому опустошению сельской части Британии».

Это уже серьезно. На языке сходной, но другой эпохи и других принципов оценок это называлось национальной изменой. Подрывом экономики неоправданным и так далее. За это не ордена Британской империи давали, а что-то другое. Когда дают ордена, так приходится задумываться, почему. Потому что эти 6 миллионов стоили сколько-то, их забили, а вместо этого подсунули что-то другое?

В интервью The Telegraph, вышедшем в тот же день, 28 марта 2020 года, профессор Трасфилд сказал, что этот эпизод c ящуром был предупреждением об ограничениях математического моделирования, и что у него возникло «чувство дежа вю, когда он прочитал отчет Имперского колледжа по коронавирусу за авторством господина Фергюсона».

Но если бы все сводилось к перебрасыванию шаткого мостика из 2001 года в 2020-й! Тогда можно было бы сказать, что конкуренты (не важно, из Эдинбургского университета или нет) демонизируют Фергюсона. Но Фергюсон и Андерсон перед тем, как заняться COVID-19, занимались специфическими прогнозами не только в 2001 году.

Опозорившись очевиднейшим образом в 2001-м и получив за это орден Британской империи, а также соответствующие повышения, что не может не вызывать нашего стратегического недоумения, Фергюсон сотоварищи 14 мая 2004 года выпускает прогнозную статью под названием «Риск для общественного здоровья от эпидемии птичьего гриппа Эйч 5 Эн 1 (H5N1)».

В коллективной статье, опубликованной в июньском номере журнала Science за 2004 год, в число соавторов которой входят, разумеется, господа Фергюсон и Андерсон, говорится о том, что птичья эпидемия может спровоцировать глобальную пандемию высокопатогенного вируса человека. Что растет вирусная трансмиссивность, то есть передаваемость вируса. И что с этим следует бороться чрезвычайными методами.

Полюбуйтесь на нынешние вопли по поводу растущей трансмиссивности коронавируса. Насколько это слово стало расхожим, пугающим. Мол, прячьтесь под стол и не высовывайтесь, ибо за вами охотится трансмиссивность! Ну так это не сейчас возникло, а 16 лет назад. И уже не в связи со скотом, а в связи с птичками. Это не рождает никаких скорбных размышлений по поводу природы происходящего?

В 2004 году говорилось, что спасение птичек от вирусной трансмиссивности в том, чтобы выдавать глобальные предупреждения и осуществлять глобальные строгие меры контроля.

Ну, нельзя не видеть, что подготовка к ковидной истерии идет полным ходом! И что на раскрутке этой истерии, которая потом станет ковидной и уже раздавит экономику мира, а также повредит нечто, связанное с людьми, находится все та же связка Фергюсон — Андерсон.

Конечно же, Фергюсон — такая же «шестерка», как и Гейтс. Конечно, за его спиной стоит и Андерсон, и Имперский колледж Лондона, и Wellcome Trust, и многое другое. Но всегда можно отследить большую стратегию по тому, как ведут себя те, кому стратеги поручили роль разыгрывающей «шестерки». Как и с Гейтсом, повторяю. Разыгрывающая «шестерка» это, во-первых, — «шестерка», а во-вторых, — это очень важная «шестерка». И очень индикативная, показательная, по которой за многим можно следить. Потому что она, работая на переднем фронте, засвечивается.

Итак, истерия с ящуром дополняется истерией с птичьим гриппом. Мы вновь имеем дело с вопиюще алармистской дурнопахнущей галиматьей, недоброкачественность которой не только не умаляет возможностей ее создателя, но и приводит к его дальнейшему возвышению.

На счету Фергюсона уже две галиматьи. Последняя — 2004 года.

А в 2007 году Фергюсон, уже проявивший себя специфическим образом на ниве ложных прогнозов двух эпидемий, возглавляет некий Центр анализа глобальных инфекционных болезней (раньше Центр анализа и моделирования вспышек). Причем создателем этого Центра является сам Фергюсон.

Казалось бы, мало ли какие центры может создать отдельно взятый исследователь — сейчас я возьму и создам. Но в том-то и проблема, что Фергюсон — лишь инициатор создания данной организации. А создана она при Совете по медицинским исследованиям Имперского колледжа Лондона.

Вновь и вновь появляется этот самый Имперский колледж! Кстати, Фергюсон является руководителем данного центра и поныне. И в этом же центре работает куратор Фергюсона господин Андерсон.

Вот как Фергюсон на сайте Имперского колледжа описывает свою судьбоносную деятельность по беспрецедентным махинациям в сфере псевдоматематических прогнозов развития тех или иных эпидемий: «Мои исследования, — заявляет Фергюсон, — направлены на улучшение понимания эпидемиологических факторов и популяционных процессов, формирующих распространение инфекционных заболеваний в популяциях человека и животных».

А далее говорится буквально следующее: «Ключевым практическим направлением является анализ и оптимизация стратегий вмешательства (выделено мною. — С. К.), направленных на снижение передачи или нагрузок вследствие болезней. Большая часть моей работы является прикладной, это информирование для выработки политики в области борьбы с болезнями, осуществляемой государственными и глобальными учреждениями здравоохранения».

Вы запомнили слова «стратегия вмешательства»? А что такое эта «стратегия вмешательства»? Это ровно то, из-за чего гибли жертвы карантинов, запертые в своих квартирах, из-за чего гибли больные различными заболеваниями, недополучившие обязательную медицинскую помощь, из-за чего сходили с ума люди, внезапно обнаружившие себя в странном полутюремном заключении, предложенном им по непонятной причине, она же — стратегия вмешательства. «Чтобы не было большой беды, нужна стратегия вмешательства. И как будем вмешиваться — не в жизнь птичек и бедных коров, а в вашу жизнь, ваших детей?»

Триангуляционная сетка над Британией. 1860

Что же касается того, что работа Фергюсона носит прикладной характер и лишь информирует о чем-то, то это особо загадочно в случае, когда речь идет о прогнозах, которые в принципе ни о чем информировать не могут. Или что, он информирует о прогнозах государственных органов? Так нет же, он информирует о своих прогнозах. При чем тут госучреждения? Он их авторитетом прикрывается. Или же Фергюсон имеет в виду, что ему указано кем-то, каковы должны быть прогнозные результаты? Но тогда надо понять, кем ему указаны эти результаты. Ведь не только же господином Андерсоном, Wellcome Trust и крупными организациями, создавшими Wellcome Trust. Еще кем?

20 июля 2007 года все тот же Имперский колледж Лондона, мой интерес к которому теперь стал, наверное, более понятен, при прямом участии Фергюсона, для которого этот колледж создал специальный Центр, выпускает новый алармистский отчет. Этот отчет называется «Борьба с высокопатогенным вирусом птичьего гриппа Эйч 5 Эн 1 (H5N1) у домашней птицы в Великобритании».

В отчете говорится: «Важна только национальная вакцинация, в результате чего в установленных местах вспышек конечное число случаев заражения сокращается до 200–1000. Даже этот умеренный эффект достигается только при вакцинации поголовья на более чем 2000 ферм»

Что здесь говорится по существу? Вакцинация или смерть! Это ли не реклама вакцинаций? А кто у нас занимается вакцинациями? Wellcome Trust и GSK, и другие. А кто там работает? Кто с этим связан и какова связь этого с Имперским колледжем? Значит, сначала аларм с коровами и птичками, а потом?

Кто-то очень высоко оценивает болтовню Фергюсона, который с марта 2012 года возглавляет кафедру эпидемиологии инфекционных заболеваний все того же Имперского колледжа Лондона.

Спросят: «Ведь нельзя же возглавлять кафедру авторитетного заведения, не имея профессионального образования в той сфере, которая задается спецификой названия этой кафедры? Если человек занят математическими моделями, а не эпидемиологией инфекционных заболеваний, то как же он может возглавлять эту кафедру?

Отвечаю: «Да, в принципе ее нельзя возглавлять. Но не зря говорится, что если нельзя, но очень хочется, то можно». И тут главный вопрос — кому так нужен Фергюсон и его возвышение, чтобы невозможное стало возможным. Кому так хочется, что, несмотря на «нельзя», это возвышение происходит?

С апреля 2014 года Фергюсон руководит исследовательским отделом Национального института медицинских исследований при министерстве здравоохранения Великобритании. Это буквальный аналог американской структуры под названием Национальные институты здоровья (NIH), той структуры, которую мы уже подробно рассматривали. И одновременно этот Национальный институт медицинских исследований при министерстве здравоохранения Великобритании — это крупнейший в Европе фонд, финансирующий клинические исследования.

По оценкам журнала «Клиническая медицина» (Clinical Medicine Journal), издаваемого Королевским колледжем врачей, бюджет Национального института медицинских исследований на конец 2016 года составил порядка 1 млрд фунтов стерлингов или 1,248 млрд долларов. Конечно, это не 39 млрд, как в США. Но тоже, согласитесь, не мало.

Но главное — не деньги, а статус.

7 сентября 2018 года в еженедельнике ВОЗ ссылаются на работы Фергюсона по вакцинации населения. Неслабый рост специалиста по экстраполяциям и интерполяциям в сфере динамически триангулированных случайных поверхностей?

Ковид приближается — и вместе с этим приближением нарастают возможности Фергюсона.

В 2019 году Фергюсон (подчеркиваю еще раз — я прослеживаю его как активно значимую «шестерку») становится директором и одним из основателей института Абдул Латифа Джамиля. И опять же речь идет не о начинании, требующем индивидуальной организационной резвости, а о чем-то большем.

Институт анализа болезней и чрезвычайных ситуаций Абдул Латифа Джамиля является организацией при ком-то. При ком? При Имперском колледже Лондона.

А кто такой Абдул Латиф Джамиль? Это шейх, основавший в Саудовской Аравии компанию, ставшую аж в 1955 году главным дистрибьютором машин японской фирмы «Тойота». Шейх умер в 1993 году, но дело его живет. И все крутится вокруг продаж продукции той же «Тойоты». Тут и потребительские товары, и электроника, и поддержка маркетинга. Возникают всё новые отделения данного почтенного начинания в разных концах света. Повторяю, все постоянно крутится вокруг «Тойоты». Почему-то шейхи должны крутить «Тойоту». Почему-то «Тойота» хочет, чтобы ее продукцию продвигала эта фирма Абдул Латифа Джамиля. Причем речь идет о продвижении в Турции, Китае, Малайзии, Алжире и где угодно еще. И всюду нужно, чтобы эта фирма действовала.

Постепенно Тойото-центризм данного начинания чуть-чуть уменьшается, но не слишком.

В 2013 году все та же компания «Абдул Латиф Джамиль» заключает соглашение с компанией «Экономический город короля Абдоллы» на строительство заводов, которые должны производить японские автомобили. Постепенно компания начинает присматриваться к солнечной энергетике, к производству опреснительных установок.

Ну и, как водится, при компании есть филантропическая структура. Она именуется Abdul Latif Jameel Community. Или Community Jameel.

Институт, который возглавил Фергюсон, сокращенно называется J-IDEA или Abdul Latif Jameel Institute for Disease and Emergency Analytics. И вовсе не Фергюсон на паях с Имперским колледжем Лондона создали этот институт. Его создали на паях Имперский колледж Лондона и Community Jameel. То есть это организация глубоко саудовско-аравийская, бесконечно богатая и бесконечно связанная с Японией. Конкретно — с «Тойотой». Вот какой партнер у скромного господина Фергюсона в деле создания некоего института.

Чем же занимается этот скромный институт, имеющий весьма амбициозных и специфических покровителей?

Как чем? Конечно, коронавирусом! То есть он занимается всем, что касается обработки данных для быстрого реагирования на чрезвычайные ситуации, а именно: эпидемии, экстремальные климатические явления, природные и гуманитарные катастрофы. Но как тут без коронавируса?

Уже в начале 2020 года Фергюсон начинает продавливать то, что он ранее именовал «стратегией вмешательства». То есть то, что направлено на снижение бремени передачи инфекции или болезней. То бишь тотальный карантин, очевидным образом порождающий сокрушительные экономические, социальные, психологические, геополитические и иные последствия.

А 16 марта 2020 года группа Фергюсона из Имперского колледжа Лондона обнародовала свой прогноз (мы о нем говорили в 5-й серии), согласно которому, если не принять решительные меры по борьбе с COVID-19, смертность от коронавируса может составить в Великобритании 510 тыс. человек, а в США — 2 млн 200 тыс. человек.

На основании этого прогноза (кажется вам это странным или нет? Может быть, мне это тоже кажется странным, но это так) жесткие карантинные меры были введены не только в Великобритании, но и в США, причем прямо в тот же день, 16 марта (Фергюсон сообщил в интервью, что передал свои данные американцам за неделю до того, как обнародовал свой прогноз). Во Франции Эммануэль Макрон объявил о введении карантина чуть раньше, 12 марта (по-видимому, тоже получив заранее прогноз Фергюсона). Как вам такая картинка в мировом масштабе?

Кто еще получил этот прогноз? Нашу элиту ничто не отделяет от западной. В том же Давосе она гуляет и ни в чем себе не отказывает. Да и вообще международное сотрудничество никто не отменил. Холодная война сама по себе (кто-то до сих пор пытается утверждать, что ее нет и в помине, но этот кто-то — не господин Помпео), а такое вот сотрудничество международное — само по себе. И Давос сам по себе. Так что данный прогноз Фергюсона получили все. И все тут же отреагировали.

А 17 марта 2020 года, то есть на следующий день после выхода отчета, в Имперский колледж поступил запрос от программиста и активиста, выступающего за свободу информации, Джулиана Тодда. Запрос опирался на Закон о свободе информации Великобритании 2000 года. Тодд просил раскрыть код программы построения модели и сопутствующую документацию с описанием того, как была составлена модель и как с ней работали.

Позднее, в переписке с Имперским колледжем Лондона, Тодд указал на то, что Имперский колледж был обязан предоставить опытным разработчикам кода возможность взглянуть на коды программы Фергюсона, поставившей на уши весь мир. И что предоставление подобной возможности могло бы избавить мир от многих неприятностей. Поскольку «профессора Фергюсона уведомили бы о методах кодирования и исправления ошибок, что существенно бы повысило эффективность работы группы» профессора. Вот как мягко разговаривают.

Такие программисты, как Джулиан Тодд и Ирвинг Фрэнсис, постоянно бьют тревогу по поводу сооружения некондиционных прогнозов на основе псевдоматематического моделирования. И требуют, чтобы это моделирование проходило хоть какую-то экспертизу в сообществе создателей программных продуктов. Конечно, говорят они, это невозможно в случае секретности продукта. Но что секретного в ковиде? Вроде бы все заинтересованы в том, чтобы минимизировать бедствия, порожденные этой напастью. Так почему не поделиться информацией? Не посоветоваться? Одна голова хорошо, а две лучше… Вообще не обратить внимание на такие предъявы невозможно.

23 марта 2020 года Нил Фергюсон, реагируя на такую мягкую, но очень опасную для него черную метку, она же обращение программистов в Имперский колледж Лондона, заявляет в своем Twitter следующее: «Я осознаю, что множество людей хотели бы увидеть и попробовать код для модели пандемии, который мы используем для моделирования мер по борьбе с COVID-19. Для того чтобы пояснить — я написал код (тысячи строк недокументированного кода на языке Си) более 13 лет назад для моделирования пандемии гриппа…»

«И предоставить я вам его поэтому не могу» — это я уже добавляю от себя. «Потому что он написан так, что никто, кроме меня, Фергюсона, его прочитать не может, а создан он был черт-те когда». Очаровательная непосредственность, не так ли?

Чуть позже в тот же день Фергюсон развивает свое послание городу и миру, сообществу программистов то есть, и пишет: «С удовольствием сообщаю, что @Microsoft и @GitHub работают с @Imperial_JIDEA и @MRC_Outbreak для того, чтобы описать, произвести рефакторинг и расширить код для того, чтобы им могли пользоваться другие без многодневного обучения, которое потребовалось бы сейчас (и которое мы не можем дать из-за нехватки времени)…»

То есть он сообщает о том, что крупные компании начинают за ним подтирать, заметать его следы.

Итак, во-первых, он ссылается на Microsoft, то есть на Гейтса, которому самое оно эти следы затирать (а то, что он ушел куда-то из чего-то — не надо песен, все такие «уходящие» остаются).

А во-вторых, он говорит о том, что его программу, на основе которой мир был поставлен на уши, сейчас перерабатывают. Рефакторят, расширяют код и так далее. И вот когда ее переработают, то есть все концы спрячут в воду, тогда сообщество программистов сможет ознакомиться с новой редакцией, не имеющей отношения к предыдущей. Или с очень сильно облагороженной. А пока не надо. И неизвестно, какова будет программа после переработки. А пока — концы в воду. Потому что всё написано не так, не тогда, это невозможно прочитать, надо слишком долго обучать и так далее. Вертится, как уж на сковородке!

25 марта 2020 года Фергюсон подтвердил намерение раскрыть код на совещании Комитета по науке и технологии палаты общин британского парламента. Вот тут его уже взяли крепко! Этак можно и в тюрьму загреметь, слишком высок скандал и слишком он «математизирован». То есть объективирован.

А 5 мая 2020 года разразился скандал, который, по моему мнению, является очень и очень частным по отношению к сотворенному Фергюсоном. Но который имел для Фергюсона мрачные последствия. Возможно, в том числе и потому, что пора было уводить «шестерку» в сторону с тем, чтобы разоблачение ее деятельности не приобрело избыточно скандальный характер.

Вместо обсуждения аферы Фергюсона и выявления его подельников, спонсоров, то есть реальных организаторов ковидного безумия, внимание общественности направили на другое. На то, что во время самоизоляции Фергюсон встречается со своей замужней любовницей, которая приезжает в его квартиру, причем он не прекратил встречи и после того, как заразился коронавирусом.

Общество проинформировали о том, что Фергюсон в силу сомнительности этого своего поведения устыдился и решил уволиться из Научного совета при правительстве Великобритании. Уволился или нет — отдельный вопрос.

6 мая 2020 года сообщество программистов, запуганное организаторами коронавирусного экстаза, решило выйти из глухой обороны. Это не так просто. Это все связанное сообщество, во-первых. И, во-вторых, здесь расправляются только так. Выйдя из этой глухой обороны, из той норы, куда оно залезло (за исключением тех людей, о которых я сказал ранее), оно робко сообщило тем, кто еще не сошел с ума окончательно, чтоό именно оно думает по поводу аферы Фергюсона и его подельников — аферы под названием «коронавирусный экстаз», основанный на авантюре специалиста по динамически триангулированным случайным поверхностям, он же орденоносный господин Фергюсон, выдающийся эксперт, профессор, зав. кафедрой по дисциплинам, в которых он ничего не понимает, и так далее.

От лица некоего инженера-программиста компании Google, не пожелавшего раскрывать свое имя, была опубликована разгромная статья с критикой кода Имперского колледжа, он же код Фергюсона.

Сказано было следующее: «Модель Имперского колледжа использует стохастический подход… Имперский колледж знает об этой погрешности, но считает это приемлемым, и автор говорит, что Имперский колледж в итоге «действуют так, как будто это некоторая присущая (врожденная) случайность Вселенной, а не результат любительского кодирования».

Хорошо осведомленный специалист говорит о том, что «имперцы», то есть представители Имперского колледжа Лондона, в своей полемике с эдинбуржцами, то есть представителями Эдинбургского университета (я уже знакомил с элементами подобной полемики), указали, что «проблема исчезнет, если запустить модель в однопоточном режиме, т. е. они используют одноядерный процессор, который фактически рисует один сценарий, и всё».

Далее с иронией сообщается, что «имперцы» (то есть представители Имперского колледжа Лондона) игнорируют изумление специалистов тем, что модель запускается в однопоточном режиме с использованием одноядерного процессора.

«Да вы хоть съешьте людей живьем, но только не трогайте нашу математику!» — вот что говорится. А в ответ на это всем, кто протестует, говорится: «Это, де мол, не проблема, просто запустите одноядерный процессор в однопоточном режиме много раз и возьмите среднее». На арифмометре — на чем надо посчитать «среднее»?

При этом автор выражает особое возмущение тем, что «имперцы» «говорят, что у них не было времени на разработку».

Ну это, говорит автор, уже вообще… Значит, у них не было времени? Если у вас нет времени понять, что со мной происходит, вы мне быстро голову отрежете?

Далее автор упоминает параметр R0, он же базовое репродуктивное число, базовый показатель репродукции, базовая скорость репродукции, основное репродуктивное число — это разные названия одного и того же.

Что имеется в виду? Имеется в виду число людей, которые будут заражены типичным заболевшим (тут-то и вопрос, кто такой типичный больной — это тяжелый заболевший или кто?), попавшим в полностью неиммунизированное окружение (это еще попробуй найди такое) при отсутствии карантина. Если R0 больше единицы, то на начальном этапе число заболевших будет расти экспоненциально.

Поскольку наличие людей, имеющих иммунитет, снижает R0, то реально надо рассматривать другой показатель. Он равен этому самому R0 минус доля иммунизированных.

Специалисты многократно обсуждали спекулятивность этого R0, будь он неладен, который вообще нельзя замерить напрямую. А также то, что все зависит от модели заражения. И что одни и те же данные могут дать различные R0 в рамках разных моделей.

Автор, выступающий явным образом от лица эдинбургских ученых, изумленных действиями коллег из Имперского колледжа Лондона, говорит о том, что опираться на освобожденное от таких корректив R0 в чистом виде можно, только сойдя с ума. Или, как я говорю, имея очень злокачественные намерения. Конкретно автором говорится следующее: «Хотя представители Имперского колледжа знали о недостатках своей модели и не имели возможности разработать лучшую, они ее допилили и внедрили туда функцию отслеживания контактов…»

Если бы он вместо этого использовал только матерные слова, это все равно было бы мягче. Потому что в переводе с математического сленга это равнозначно тому, чтобы сказать: «Ну вы ващще!.. Вы, трам-тарарам, оборзели не просто, а запредельно!»

16 мая The Telegraph опубликовала статью, в которой указала со ссылкой на специалистов, что код Имперского колледжа «совершенно ненадежен» и является «свалкой багов», то есть свалкой ошибок. В частности, издание сослалось на Дэвида Ричардса, сооснователя технологической компании WANdisco, который назвал код «мешаниной багов, которая больше похожа на миску с пастой „волосы ангела“, чем на тонко настроенный программный продукт».

18 мая американский аналитический центр The Heritage Foundation опубликовал отчет ученого-статистика Кевина Дайаратны, который с коллегами проанализировал опубликованный код модели Имперского колледжа. В отчете The Heritage Foundation говорится: «Согласно модели имперцев (так уже устойчиво называют Имперский колледж в Лондоне. — С. К.), прогноз смертности от COVID-19 составил более 500 000 человек в Великобритании и 2 миллиона человек в США (к октябрю 2020 года), причем в США погибнет около 1 млн, несмотря на «социальное дистанцирование».

Они говорят: «Ну, это же не прогноз! Вы берете совершенно неверные цифры, подключаете к неверному алгоритму, не учитываете ни многофакторность, ни многослойность заболевших, которые болеют с разной степенью тяжести, ни все остальное, не вводите никаких поправок, а потом даете бредовые цифры. И что же, мы будем это терпеть?»

А сколько по прогнозу «имперцев» должно было умереть москвичей и граждан России в целом? Ведь вряд ли кто-то считает, что таких прогнозов у «имперцев» не было. Да были, конечно. Как их могло не быть? И, конечно же, их передали в Россию, причем стремительно. Мир проницаем — эпоха такая.

Далее в отчете The Heritage Foundation говорится о невозможности той ориентации на R0, которую уже высмеяли программисты из Эдинбургского университета и иных компетентных организаций.

The Heritage Foundation с умилительной тактичностью заявляет: «Ошибка Имперского колледжа в том, что они используют одинаковые входные данные для разных сценариев, что дает разброс на 80000 случаев смерти в течение 80 дней».

С чем можно сравнить такое заявление? С обращением внимания специалистов по комплексным числам на то, что они почему-то стали их перемножать как числа обычные. И что сие не может не вызывать определенной деликатной оторопи.

Профессор Фергюсон по-прежнему числится в составе руководства Центра анализа и моделирования вспышек в статусе заведующего отделом эпидемиологии инфекционных заболеваний, а также в составе научно-консультативной группы по чрезвычайным ситуациям при правительстве Великобритании.

Это значит, он сказал: «Меня застукали на нехорошем, я ухожу!» Ему говорят: «Не надо». Так, по-видимому? Или идет долгое разбирательство? Как все происходит на самом деле? Я не хочу абсолютизировать свои суждения, но надо же понять, что происходит.

Ну, а теперь я предлагаю вернуться к тому зачину коронавирусной истории, когда о Фергюсоне и о его невероятно «мудрых» предсказаниях говорилось с немыслимым придыханием, сопровождавшимся определенными достаточно ценными сведениями, которые в дальнейшем стали прятать под ковер.

 

(Продолжение следует.)

https://rossaprimavera.ru/article/5e497fc8