Автор: Душенов Константин
Бригада Категория: Суд разгромивших СССР
Просмотров: 622

Тюремные записки.

В 2007 году Ленинским районным судом Кирова фильм "Россия с ножом в спине" был признан экстремистским, что послужило основанием для включения фильма в Федеральный список экстремистских материалов. На данный момент в рамках цикла Россия с ножом в спине вышло три фильмаВ году 2010 автор фильма Душенов Константин Юрьевич за свой фильм приговорен к трем годам лишения свободы

20 февраля 2013 года,  газета ЗАВТРА

 

Заехал, например, в 2011 году к нам на Борисову Гриву молодой зэк, некто Осман Османов. Бывший контрактник МЧС. Мальчишка — двадцать один год. По национальности даргинец, сидит по 335-й "военной" статье "за неуставные отношения". Избивал сослуживцев-славян. Сто десять килограмм тренированного мяса при полном отсутствии мозгов. А на зоне один из "дэпманов" (дежурных помощников начальника колонии) оказался его соплеменником, чуть ли не родственником. Ну, у Османчика от такой удачи крышу-то и снесло напрочь. Решил, что он тут теперь главный и будет рулить, как его левая пятка пожелает. Одного данью обложил, другого, третьего… Бил неугодных внаглую, прямо на построении, на глазах сотрудников администрации.

А надо сказать, что большая часть зэков-"первоходов", молодых наркоманов, во внутренних тюремных разборках участвовать категорически не желает. Они готовы признать над собой любую власть, лишь бы их самих эти разборки не коснулись. "Умри ты сегодня, а я — завтра", — вот их девиз.

Но нашлись на зоне два бывалых "каторжанина", Иван Силютин и Михаил Кречин. У обоих лет по 12-15 отсиженных, по три-четыре ходки за плечами. Оба этакие "казаки", родились в бывших нацреспубликах СССР, один в Узбекистане, другой в Киргизии, и имеют солидный опыт межнационального общения с "горячими джигитами". Вот они и попытались объяснить Османчику, что он не прав. Словами, по-хорошему. Но только один раз. А когда не получилось — недолго думая, нарезали на "промке" стальные прутья потолще и…

Я в тот момент сидел в штрафном изоляторе. "Хозяин" почему-то считал, что я — главная опасность для его авторитета на зоне и поэтому выпускать меня из шизняка, судя по всему, вообще больше не собирался. И вот как-то вечером, уже после отбоя — а отбой там в девять — слышу: лязг, грохот, отпирают двери, решётки, ведут арестантов… Пополнение… И вдруг знакомый голос вопит: "Константин Юрьевич, вы тут?". Я хриплю через дверь: "Тут, Миша, а ты-то за что сюда?". И они с Иваном хором, радостно так: "Да мы козлов порубили! Османчика и других…"

Османчик этот чудом уцелел, уж больно здоров был. Но его всё равно бы "опустили", просто времени не хватило, охрана прибежала. Я потом баландёров, которые еду в ШИЗО приносят, спрашивал: "Как дела в бараке, мужчины? Проблемы есть?" Они говорят: "Да что вы, какие теперь проблемы? Козлики наши такими вежливыми стали: не ругаются, не дерутся, копытцами не стучат, просто любо-дорого смотреть". Информация о "массовой драке осужденных" впоследствии не без помощи моего адвоката появилась в новостях нескольких информагентств Северо-Запада. Так что начальству УФСИН во избежание скандала пришлось срочно "заминать" дело. И послушный Османчик написал объяснение, что он споткнулся и упал с лестницы, да так неудачно ударился головой несколько раз, что пришлось наложить пять швов и вызвать скорую. Потом его от греха подальше этапировали из Борисовой Гривы в Форносово. Мишу Кречина спецэтапом вывезли в Княжево, а Силютин "откинулся" на волю "по звонку" через два месяца прямо из ШИЗО...

Впрочем, попадались мне и русские такие, что лучше иметь дело с десятью папуасами, чем с одним из них. Например, "хозяин" (начальник зоны) в Борисовой Гриве, майор Александр Васильевич Корепин. Это он меня под "Тайфун" забросил, а потом шесть раз подряд в "шизняке" мариновал. У меня создалось ясное и твёрдое ощущение, что если бы он мог меня безнаказанно убить, он бы сделал это, даже не задумываясь. Помешала только широкая огласка, скандал, который разгорелся вокруг моего дела из-за вмешательства патриотической общественности, оппозиционных СМИ и коммунистических депутатов Госдумы и Питерского ЗАКСа.

К тому моменту, как мы с Корепиным встретились, я прожил на белом свете 51 год. Мне казалось, что у меня есть немалый жизненный опыт: я 10 лет на флоте отслужил, много разных начальников повидал, сам начальником побывал. Но таких, как он, я просто не встречал. Я думал, что они бывают только в кино или в книгах. У Достоевского, например…

Почему именно у Достоевского? Да потому, что он сам говорил: его персонажи "в чистом виде" в реальной жизни почти не встречаются. То есть Свидригайлова или Раскольникова на улице трудно встретить. И князя Мышкина, и Алёшу Карамазова — тоже. Потому что они — не реальные люди, а концентрированные характеры, созданные автором как живые иллюстрации своих идей.

Вот мне и казалось, что люди, подобные Корепину — этакие опереточные злодеи — в жизни не встречаются. Он ведь даже не скрывал, что получает настоящее, искреннее удовольствие только от унижения других. Правда, водочки ещё любил выпить. Но по большому счёту, для таких, как он, ломать людей, заставлять их делать подлости, совершать предательства — необходимая внутренняя потребность, важная часть жизни. Делая подлецами других, они таким образом как бы оправдывают собственную подлость и низость. Мол, все такие, чего ж стесняться?

Вся жизнь этих нравственных инвалидов сосредоточена в тюрьме, они полноценно живут, "расцветают" ? только там. Корепина с зоны было палкой не выгнать. Он там дневал и ночевал, приезжал в выходные, в праздничные дни. И это при том, что у него семья: жена, маленький ребёнок… Думаю, вне зоны он глубоко несчастный, неуверенный в себе, несостоявшийся человек. А на зоне этот неудачник — "гражданин начальник", имеющий власть над судьбами и жизнями сотен людей. И на болезненном, гипертрофированном ощущении собственной важности, значимости, власти — он, как наркоман, "сидит на игле". Такие корепины сами по себе, как самостоятельные человеческие личности, вовсе не существуют. Они ? лишь приложение к своим красным гербовым "ксивам", без которых тут же превращаются в жалких, беспомощных "лузеров".

Это они — пытают, бьют, мучают, растлевают морально и физически любого, кто попадает под их собачью власть. Они — "красные" беспредельщики, организаторы и исполнители "ментовского" террора. Справедливости ради надо сказать, что бывает на зонах и "чёрный", блатной беспредел. Но лично я с ним не сталкивался. А вот "красным", ментовским беспределом — нахлебался досыта, по самое "не могу"… И теперь готов сказать со всей ответственностью: это из-за них, из-за разномастных корепиных, сотрудники правоохранительных органов получили презрительную кличку "мусоров". Действительно, поглядишь на такого внимательно, а он и не человек вовсе, а так — мусор человеческого муравейника, отброс жизнедеятельности больного общества.

Один из главных инструментов "перевоспитания" упрямых арестантов ? штрафной изолятор, шизняк. Что это такое? Внутренняя тюрьма. На каждой зоне есть своя внутренняя тюрьма. И режим там, конечно, будь здоров какой.

Я в шизняк первый раз попал на Металлострое, куда меня привезли спецэтапом, то есть, минуя пересылку, прямо из Княжево. В Княжево мы с местным батюшкой, отцом Леонидом, решили храм строить. То есть он-то решил это давно, но всё как-то не складывалось: то одно, то другое мешало. Оно и понятно: зона, где денег взять? Там был залит фундамент, а дальше никак не могли тронуться. Ну а мы как-то это процесс раскачали, активизировали, и потихоньку деньги пошли, начали храм строить. Но это кому-то очень не понравилось: как так, экстремист Душенов строит храм? Он что, "в авторитете"? Непорядок! И меня вывезли оттуда спецэтапом. По-воровски, чуть ли не тайно, воспользовавшись тем, что начальник учреждения, который поддерживал наше церковное строительство, был на больничном.

И перевезли в Металлострой. А на "Металлке" режим жёсткий. Там, если кто помнит, в 2007-м году был бунт. Последняя "чёрная" зона была в Ленобласти. Её "ломали" показательно, со спецназом, с приглашением тележурналистов. И чтобы закрепить победу, привезли для руководства зоной "группу товарищей" со стороны, из-под Томска, по-моему… Ну, они и навели свой "порядок", постарались. Среди тех, кто на зону заезжал в 2008-10 годах, ни одного целого не осталось. У кого перелом, у кого что… В общем, все битые. То есть воспитательный процесс пошёл активно. И до сих пор Металлка считается одной из самых диких, беспредельных "красных" зон, которые есть на Северо-Западе.

Там существует такая практика (противозаконная, конечно): все поступающие осужденные прямо с этапа проходят "через дальняк". Это что значит? А это значит, что все они при свидетелях должны взять тряпку и помыть унитаз. Для тех, кто понимает, ничего объяснять не надо. А тому, кто не понимает, поясню, что по тюремным понятиям человек, который однажды вымыл унитаз или вообще занимался приборкой в отхожем месте, уже никогда ни на что претендовать не может. За это на правильной зоне могут и "опустить", но в любом случае, такой зэк никогда больше не сможет претендовать на какой бы то ни было авторитет, не сможет стать центром самоорганизации осужденных. Вот для того, чтобы не дать этой самоорганизации зэков возродиться, не дать им создать альтернативную, параллельную официальной, внутреннюю структуру самоуправления, всех прямо с этапа, на входе, пропускают "через дальняк".

Когда я туда заехал, мне тоже первым делом дали тряпку в руки и говорят: "Давай, мой!" Я говорю: "Не буду". "А мы тебя побьем!". — Я говорю: "Бейте". "А мы тебя в ШИЗО посадим!" — "Сажайте". "А мы тебя перережимим!" — "Воля ваша". Ну и в результате… Там опера этим занимаются. И у них, видно, возникло какое-то сомнение: что это за странный крендель такой тут заехал и борзеет без меры… Ну, доложили начальнику учреждения, и меня привели к "хозяину". Полковник Бубнов там в то время командовал. Кабинет у него — как футбольное поле… Он мне сказал: "Ну давай, рассказывай, кто ты есть". Я рассказал ему свою историю совершенно откровенно. И он, надо сказать, с пониманием к этому отнесся. И даже когда я рассказывал, был такой момент: он слушал меня, слушал, а потом в сторону отвернулся и сквозь зубы говорит вполголоса: "Вот с-с-суки. Всё своё дерьмо норовят нашими руками месить…"

Но тем не менее в ШИЗО он меня таки упаковал. Говорит: "По-другому не могу. Как я тебя выведу на зону или на поселок? У меня здесь сидит 1600 человек, все прошли через дальняк, а ты будешь один такой красивый и веселый, белый и пушистый?" Ну, посадили меня в шизняк, и я там отсидел восемь дней. Видимо, в течение этой недели они собирали информацию про меня. Потом через неделю меня вывели… Зам по безопасности и оперативной работе, молодой такой "кум", мне сказал: "Ну что ж, мы вот тут собрали информацию про вас… Посмотрел я ваши фильмы… Человек вы, в общем, известный… Так что, ладно, что ж, выведем мы вас на поселок". И в конце концов меня из шизняка вывели.

А режим там, на Металлке, внутри ШИЗО, не сахар. Отбой в девять вечера, подъем в пять утра. Правда, трехразовое питание. Но тут, как повезёт: может и тушенка в каше попасться, а можешь и воду на воде получить…

Положена одна часовая прогулка, но меня, например, ни разу не выводили. Курить нельзя. В камере после того, как убирают нары (их к стенам на замок крепят, как в железнодорожном купе), нет даже табуреток, нет стола, ничего нет. Утром нары поднимаются наверх — и все, ты находишься в голом помещении, в котором только цементный пол, стены и потолок. И камера наблюдения. Есть ещё сваренные из металлических прутиков кубики, на которые нары опираются, когда их опускают… Так что, когда еду тебе через железный намордник дают — как хочешь, так и крутись. Можешь на пол миску поставить, можешь на весу кушать.

Отопление отключают с десяти утра до семи вечера. Но зато включают на полную громкость трансляцию, и гоняют по ней запись, где какой-нибудь зэк гнусавым голосом читает ПВР (правила внутреннего распорядка). Десять раз подряд, двадцать, тридцать…

Отдельного упоминания стоит "Тайфун" — спецназ Федеральной службы исполнения наказаний. Это такое палаческое подразделение, своего рода зондеркоманда на государственной службе. Человеку, который придумал этот спецназ для ФСИН, наши тюремщики должны золотой памятник поставить. Потому что если раньше, ещё в советские времена, для выбивания показаний и "поддержания авторитета администрации" существовали всякие полулегальные "пресс-хаты", т.е. пыточные камеры со специально обученными палачами-"козлами", то теперь к этим старым инструментам добавился новый, "демократический", абсолютно легальный, законный и официальный. Под названием "Тайфун".

Если раньше на зоне разгорался бунт, то для его подавления можно было использовать только внутренние войска МВД. Но они же именно ВОЙСКА, обученные как боевые, военные подразделения. А потому их применение всегда приводило к стрельбе, жертвам, скандалам и, как следствие, к расследованиям, комиссиям, увольнениям проштрафившихся начальников. И умные начальники старались на своих зонах до такой крайности дело не доводить, сдерживали чрезмерно ретивых подчинённых, боролись с беспределом, давали зэкам возможность кое-как дышать.

Появление "Тайфуна" всё изменило.

Эти ребята никакие не "войска" Они прицельно заточены под решение тюремных проблем в пользу администрации. Это значит, что их задача — "ломать" зоны и любого "чернохода", т.е. осужденного, отказывающегося сотрудничать с администрацией. Из общей массы зэков целенаправленно выдёргиваются люди, которые являются центрами внутренней тюремной самоорганизации заключенных. Авторитеты. И эти люди последовательно "обрабатываются", т.е. избиваются. От них требуют отказа от этой своей роли, желательно письменно, публично, унизительно.

"Тайфун" свою службу знает хорошо. И бьёт качественно, с пониманием дела, с техническими усовершенствованиями. Вот, например, есть такие бойцовские перчаточки без пальцев. Они с накладками на фалангах. Эти накладочки в оригинале — такие пластинки пенопластовые, предназначенные для того, чтобы не слишком сильно руку ранить в случае удара. Их и спортсмены используют в спортзалах для тренировок, по грушам бить. А тайфуновцы поверх пенопласта вставляют пластинки железные, свинцовые. И получается такая замечательная спецперчатка для разговора "по душам".
Видит Бог, я это не придумал. Об этом мне рассказал полковник Сыркашов, который приехал из управления ФСИН, чтобы проверить сообщения о моём избиении. Проверил и объявил: "Есть два варианта: либо ты сам на них напал, либо вообще ничего не было. Третьего варианта нет и быть не может. Должен понимать — система…" Я говорю: "Но вы-то знаете, как на самом деле всё было!" Он: "Знаю, ну и что? Ты, брат, сам виноват. Зачем вставал после того, как они тебя на асфальт роняли? Три раза ведь вставал! Ты их пойми: они профессионалы, им же обидно".

Я говорю "Точно, профессионалы. Чтобы с руки одним ударом ребро сломать, это не каждый сможет". Вот тут-то полковник и раскрыл мне секрет: "Да они, — говорит, — железяки в перчатки вставляют, сорванцы". Я тогда его спросил: "Так ведь можно ненароком и убить, силу же трудно рассчитать?" А он мне: "Ну, да. И убивают. У них же мозгов нет. Мы ведь их не для научных дискуссий воспитываем…"

Полковник этот так откровенно со мной разговаривал потому, что он сам, по своим личным взглядам, был радикальным русским националистом. И "козлов"-нацменов, и нерусских сотрудников тюремной администрации он искренне недолюбливал. А мне столь же искренне сочувствовал. Но сразу честно предупредил: "Против системы идти нельзя. Смирись, подпиши бумагу, что ничего не было. А я в частном порядке с начальством твоим договорюсь, чтобы тебе тут создали условия". Ну, я подумал-подумал... Подумал-подумал... И ещё подумал... И отказался.

Я слабый человек. И без помощи Божией сломался бы в момент. А таких моментов там… Как грязи. Вот, скажем, бьют тебя. Жестоко, смертно бьют. Это ещё не беда. Потому что бьют по здоровому телу. А вот деньков этак через пять… Когда все твои ушибы и переломы "дозреют", заболят-заноют… И бить тебя будут уже по больным местам, к которым ты сам и прикоснуться-то без крика не можешь... Тут-то и наступит для тебя "момент истины". А истина эта такова, что если не Бог, то никто! Если Он не укрепит, не поддержит тебя, сдашь ты всех и вся за милую душу, ещё и просить будешь, чтобы дали побольше рассказать, поподробнее объяснить.

И я такой же, как все. Ни секунды не верю, что мог бы продержаться собственными силами. Да что я! Я и не сидел-то, по сути дела. Что такое два с половиной года? Так, присел на краешек. По-настоящему сидел тот, у кого за спиной десятка, пятнашка… Вот такой-то настоящий сиделец, Варлам Шаламов, оттянувший в свое время в сталинских лагерях за три ходки не год и не два, а полновесных шестнадцать лет и писавший потом свои пронзительные "Колымские рассказы" буквально кровью сердца, сказал как-то, что в тюрьме, на зоне, в лагере верить можно только "религиозникам". То есть осужденным по религиозным статьям, за веру. Потому что для них жизнь не кончается со смертью тела, и они готовы этим телом умереть, чтобы бессмертную свою душу уберечь от предательства, лжи и прочего паскудства, столь свойственного нашему изнеженному, изолгавшемуся, подлому времени.
Аминь.

 

6 февраля 2013 года,  газета ЗАВТРА

 

На этом фо­не мне ста­но­вит­ся смеш­но каж­дый раз, ког­да воль­ные на­чи­на­ют ин­те­ре­со­вать­ся по­ли­ти­че­с­ки­ми пред­по­чте­ни­я­ми тю­рем­ных си­дель­цев. По­ли­ти­че­с­кие про­бле­мы боль­шую часть зэ­ков ин­те­ре­су­ют ма­ло. Но ес­ли уж рас­сма­т­ри­вать тю­рем­ный мир с по­ли­ти­че­с­кой точ­ки зре­ния, то он весь­ма ар­ха­и­чен. Де­мо­кра­ти­че­с­ко­го эн­ту­зи­аз­ма и ли­бе­раль­но­го ми­ро­воз­зре­ния там не сы­щешь днём с ог­нём. Жизнь на зо­не, с её "об­ща­ка­ми" и "по­ня­ти­я­ми", тя­го­те­ет ско­рее к не­ко­то­рой фор­ме пер­во­быт­ной об­щин­но­с­ти, вну­т­ри ко­то­рой си­дель­цы де­лят­ся по кла­но­во­му прин­ци­пу или, го­во­ря язы­ком тю­рем­но­го жар­го­на — по "ма­с­тям". Тем не ме­нее, по­ли­ти­ка вла­ст­но втор­га­ет­ся в жизнь зо­ны из­вне че­рез ты­ся­чи раз­но­на­прав­лен­ных, раз­но­мас­штаб­ных со­бы­тий и свя­зей, ко­то­рые со­еди­ня­ют тюрь­му с воль­ным ми­ром в один об­щий по­ли­ти­че­с­кий ор­га­низм.

В пер­вый же день по­сле то­го, как ме­ня в Кня­же­во из ка­ран­ти­на "под­ня­ли" на от­ряд, один из зэ­ков, вни­ма­тель­но всмо­т­рев­шись в бир­ку, ви­сев­шую на мо­ей шкон­ке (там пе­ре­чис­ле­ны фа­ми­лия, год рож­де­ния, ста­тья, срок и да­ты от­сид­ки), спро­сил ме­ня: "Что у те­бя за ста­тья та­кая стран­ная?" А ста­тья моя — пре­сло­ву­тая "рус­ская" 282-я ста­тья "за раз­жи­га­ние" для боль­шин­ст­ва зэ­ков не­зна­ко­ма. Там боль­ше в хо­ду 158-я, 159-я, 161-я, 162-я, 228-я, 111-я, 105-я и т.п., то есть кра­жа, мо­шен­ни­че­ст­во, гра­бёж, раз­бой, нар­ко­ти­ки, тяж­кие те­ле­сные по­вреж­де­ния, убий­ст­во…

Что­бы дол­го не объ­яс­нять, го­во­рю: "Си­жу за раз­жи­га­ние. Ки­но раз­жи­га­тель­ное снял. До­ку­мен­таль­ное. Вы­сту­пил там ав­то­ром сце­на­рия и ве­ду­щим". Спра­ши­ва­ет: "Что за ки­но?". "Рос­сия с но­жом в спи­не", – от­ве­чаю. И вдруг он мне: "Да не ври ты! Я это ки­но ви­дел. Нет там те­бя" А по­том, при­смо­т­рев­шись: "А-а-а! Точ­но! Толь­ко ты там с бо­родой до пу­па был!". И так на всех че­ты­рёх зо­нах, в ко­то­рых мне до­ве­лось по­бы­вать. В каж­дой из них на­хо­ди­лись си­дель­цы, ви­дев­шие фильм "Рос­сия с но­жом в спи­не". Хо­тя, как лег­ко до­га­дать­ся, зэ­ки — да­ле­ко не глав­ные по­се­ти­те­ли Ин­тер­не­та и зри­те­ли до­ку­мен­таль­но-пуб­ли­ци­с­ти­че­с­ких три­ло­гий.

Зэк этот, Же­ня Го­луб­цов, ко­то­рый ме­ня опо­знал без бо­ро­ды, ока­зал­ся фи­гу­рой очень ко­ло­рит­ной. Быв­ший ди­вер­сант-мор­пех, ус­пев­ший ещё в со­вет­ские вре­ме­на по­во­е­вать в Аф­ри­ке за иде­а­лы про­ле­тар­ско­го ин­тер­на­ци­о­на­лиз­ма. По­том, по­сле кру­ше­ния СССР, ох­ран­ник-"ан­ти­кил­лер", на­чаль­ник служ­бы бе­зо­пас­но­с­ти у од­но­го из круп­ных кри­ми­наль­ных ав­то­ри­те­тов. Свои на­вы­ки спец­на­за со­хра­нил в не­при­кос­но­вен­но­с­ти. На зо­не ло­вил змей и жа­рил их на ко­ст­ре, уго­щая всех же­ла­ю­щих. Го­во­рят, вкус­но: по­хо­же на ку­ря­ти­ну… В этот раз си­дел он за хра­не­ние ору­жия и "на­си­лие над пред­ста­ви­те­лем вла­с­ти". Мно­го мы с ним по­том "пе­ре­тёр­ли", пе­ре­го­во­ри­ли "за жисть", рас­суж­дая о том, как стран­но, бы­ва­ет, скла­ды­ва­ет­ся у че­ло­ве­ка судь­ба…

По­дав­ля­ю­щая часть зэ­ков аб­со­лют­но убеж­де­на в то­таль­ной не­спра­вед­ли­во­с­ти ны­неш­не­го об­ще­ст­вен­но­го ус­т­рой­ст­ва Рос­сии. В без­гра­нич­ной кор­рум­пи­ро­ван­но­с­ти "де­мо­кра­ти­че­с­ко­го" го­су­дар­ст­ва и по­го­лов­ной про­даж­но­с­ти чи­нов­ни­ков. Это убеж­де­ние су­ще­ст­ву­ет на уров­не под­со­зна­ния, ин­стинк­та, фун­да­мен­таль­ной ак­си­о­мы ла­гер­но­го ми­ро­воз­зре­ния. Но ос­но­ва­но оно на мощ­ном фак­ти­че­с­ком фун­да­мен­те, на об­шир­ном и тя­жё­лом жиз­нен­ном опы­те мно­гих по­ко­ле­ний ла­гер­ных си­дель­цев.

Мне при­шлось плот­но об­щать­ся с на­шим го­су­дар­ст­вом в ли­це его пра­во­о­хра­ни­тель­ных ор­га­нов — в те­че­ние вось­ми лет: с де­ка­б­ря 2004-го, ког­да ме­ня пер­вый раз вы­зва­ли в пи­тер­скую про­ку­ра­ту­ру для объ­яв­ле­ния пре­ду­преж­де­ния "о не­до­пу­с­ти­мо­с­ти экс­тре­мист­ской де­я­тель­но­с­ти", по но­ябрь 2012-го, ког­да я вы­шел на во­лю, от­си­дев два с по­ло­ви­ной го­да в ис­пра­ви­тель­ных уч­реж­де­ни­ях ФСИН, этой со­вре­мен­ной "де­мо­кра­ти­че­с­кой" ко­пии ста­ро­го бе­ри­ев­ско­го ГУ­ЛА­Га. И я мо­гу уве­рен­но ска­зать, что в сво­ём по­ли­ти­че­с­ком ни­ги­лиз­ме со­вре­мен­ные зэ­ки по боль­шей ча­с­ти со­вер­шен­но пра­вы.

В ре­зуль­та­те то­го по­гро­ма, ко­то­рый де­мо­кра­ты учи­ни­ли в Рос­сии по­сле рас­па­да СССР, наш го­су­дар­ст­вен­ный ап­па­рат чу­до­вищ­но де­гра­ди­ро­вал да­же по срав­не­нию с да­ле­ко не бе­зу­преч­ны­ми со­вет­ски­ми вре­ме­на­ми. Важ­ней­шие струк­ту­ры го­су­дар­ст­вен­но­го уп­рав­ле­ния, та­кие, как суд, про­ку­ра­ту­ра, ми­ли­ция — се­го­дня ра­бо­та­ют в со­вер­шен­но ав­то­ном­ном ре­жи­ме, са­ми на се­бя, не бу­ду­чи ни­как свя­за­ны с ре­аль­ны­ми об­ще­ст­вен­ны­ми за­про­са­ми, ре­аль­ны­ми на­род­ны­ми нуж­да­ми, ре­аль­ны­ми ре­зуль­та­та­ми соб­ст­вен­но­го тру­да. Не­об­хо­ди­мость как-то от­вле­кать­ся от сво­их важ­ных лич­ных дел для ре­ше­ния во­про­сов, свя­зан­ных с за­щи­той прав ка­ко­го-ни­будь ря­до­во­го граж­да­ни­на со­вре­мен­ной де­мо­кра­ти­че­с­кой "рос­си­я­нии", вы­зы­ва­ет у них от­кро­вен­ное раз­дра­же­ние и не­скры­ва­е­мую брез­г­ли­вость. Они свя­то ве­рят, что так и долж­но быть, что имен­но они хо­зя­е­ва жиз­ни, что они са­мо­до­ста­точ­ны и су­ще­ст­ву­ют са­ми для се­бя, а на­ро­диш­ко во­круг — это та­кое до­сад­ное не­до­ра­зу­ме­ние, ко­то­рое ме­ша­ет им нор­маль­но жить в своё удо­воль­ст­вие, не­до­ра­зу­ме­ние, ко­то­рое ни­как не уда­ёт­ся ус­т­ра­нить окон­ча­тель­но.

В Кня­же­во вме­с­те со мной си­дел мо­ло­дой па­рень лет двад­ца­ти се­ми. Зва­ли его Де­нис Ни­ко­ла­ев. Си­дел он ста­ра­тель­но, с на­чаль­ст­вом дру­жил, ни­ка­ких "ко­ся­ков" за ним от­ро­дясь не чис­ли­лось, за­то чис­ли­лось мно­же­ст­во по­ощ­ре­ний "за до­б­ро­со­ве­ст­ное от­но­ше­ние к тру­ду". Он де­лал всё для то­го, что­бы уй­ти по УДО, ус­лов­но-до­сроч­но. От­си­дел по­ло­жен­ную часть сро­ка — и тут же на­пи­сал за­яв­ле­ние в суд. Ад­ми­ни­с­т­ра­ция это за­яв­ле­ние под­дер­жа­ла, на­пи­сав, что он "твёр­до встал на путь ис­прав­ле­ния". А су­дья от­ка­за­ла ему. По­че­му? По­ста­нов­ле­ние гла­сит: "в свя­зи с тем, что осуж­ден­ный Ни­ко­ла­ев не пре­до­ста­вил су­ду аб­со­лют­но не­о­про­вер­жи­мых до­ка­за­тельств сво­е­го ис­прав­ле­ния". Я чи­тал это по­ста­нов­ле­ние и ду­мал: "До­ро­го бы я дал, что­бы ка­кой-ни­будь яй­це­го­ло­вый пра­во­вед объ­яс­нил мне, ду­ра­ку, юри­ди­че­с­кое со­дер­жа­ние тер­ми­на "аб­со­лют­но не­о­про­вер­жи­мое до­ка­за­тель­ст­во"…

Да что да­ле­ко хо­дить! В мо­ём соб­ст­вен­ном при­го­во­ре, где пе­ре­чис­ле­ние "до­ка­за­тельств", ос­но­ван­ных на по­ка­за­ни­ях сви­де­те­лей об­ви­не­ния, за­ни­ма­ет мно­гие стра­ни­цы, от по­ка­за­ний один­над­ца­ти (!) сви­де­те­лей за­щи­ты су­дья Тре­ть­я­ко­ва от­де­ла­лась од­ной фра­зой: "суд не до­ве­ря­ет по­ка­за­ни­ям сви­де­те­лей за­щи­ты, так как счи­та­ет их еди­но­мы­ш­лен­ни­ка­ми об­ви­ня­е­мо­го". Вот так! Это и есть, су­дя по все­му, "аб­со­лют­но не­о­про­вер­жи­мая" ло­ги­ка в по­ни­ма­нии ны­неш­них чи­нов­ни­ков. А ведь сви­де­те­ля­ми за­щи­ты бы­ли са­мые раз­ные лю­ди — от без­ра­бот­но­го до де­пу­та­та Гос­ду­мы, про­жи­вав­шие в са­мых раз­ных ре­ги­о­нах Рос­сии, от Рос­то­ва до Но­во­си­бир­ска. Но — "еди­но­мы­ш­лен­ни­ки", и всё тут. По­ди, оп­ро­верг­ни!

Бы­ва­ют, ко­неч­но, и при­ят­ные ис­клю­че­ния. В том же Кня­же­во мо­ло­дой "ба­ры­га"-нар­ко­тор­го­вец рас­ска­зы­вал мне, как "стар­шие" в его рай­о­не дол­го му­чи­лись с ка­ким-то строп­ти­вым стар­ле­ем из нар­ко­кон­т­ро­ля, ко­то­рый им всю тор­гов­лю по­ло­мал. "Трид­цать ты­сяч бак­сов ему да­ва­ли. Не бе­рёт, гад! Пять­де­сят ты­сяч! Не бе­рёт!.."

В тюрь­ме нет ни­че­го та­ко­го, че­го не бы­ло бы в воль­ной жиз­ни. Про­сто в си­лу весь­ма су­ро­вых и жё­ст­ких, по­рой от­кро­вен­но же­с­то­ких ус­ло­вий су­ще­ст­во­ва­ния там всё это со­дер­жит­ся в силь­но скон­цен­т­ри­ро­ван­ном, спрес­со­ван­ном ви­де. Ос­нов­ные ха­рак­те­ри­с­ти­че­с­кие чер­ты на­шей жиз­ни ста­но­вят­ся при этом осо­бен­но за­мет­ны­ми, осо­бен­но вы­пук­лы­ми и ре­ль­еф­ны­ми. И по­то­му, на­при­мер, пол­ный ми­ро­воз­зрен­че­с­кий и по­ли­ти­че­с­кий крах блуд­ли­вой рос­сий­ской "де­мо­кра­тии" там осо­бен­но оче­ви­ден.

Ког­да я си­дел, ме­ня не по­ки­да­ла мысль, что на­ших гла­мур­ных де­мо­кра­тов, го­лу­бо­ва­тых пра­во­за­щит­ни­ков и всех ос­таль­ных "кре­а­тив­ных" ли­бе­ра­с­тов хо­ро­шо бы от­пра­вить — в ка­че­ст­ве экс­тре­маль­- но­го ту­риз­ма, что ли, на пол­го­ди­ка на зо­ну: жизнь ре­аль­ную по­чув­ст­во­вать, ума-ра­зу­ма на­брать­ся. Ма­ло­ва­то, ко­неч­но, пол­го­да… Ну, да боль­ше нель­зя: у них ведь тон­кая ду­шев­ная ор­га­ни­за­ция, она мо­жет не вы­дер­жать встре­чи с гру­бой ре­аль­но­с­тью.
При­чём от­пра­вить не в на­ка­за­ние, а с пе­да­го­ги­че­с­кой, так ска­зать, це­лью. Пусть оз­на­ко­мят­ся с жиз­нью, как она есть. Встре­тят­ся с но­вы­ми людь­ми, по­смо­т­рят на на­сто­я­щую, не­при­кра­шен­ную Рос­сию с этой сто­ро­ны, с этой точ­ки зре­ния. По­лез­ней­ший опыт мо­гут по­лу­чить, про­сто бес­цен­ный...

Толь­ко, бо­юсь, они очень огор­чат­ся. По­то­му что об­щие на­ст­ро­е­ния в тюрь­ме как зэ­ков, так и со­труд­ни­ков тю­рем­ной ад­ми­ни­с­т­ра­ции рез­ко на­ци­о­на­ли­с­ти­че­с­кие. Ни­ка­кой, зна­е­те ли, то­ле­рант­но­с­ти не про­сма­т­ри­ва­ет­ся. По­хо­же, в ре­аль­ной жиз­ни — там, за гра­ни­ца­ми мос­ков­ской коль­це­вой, эти кур­ча­вые то­ле­ра­с­ты так всех до­ста­ли, что дай им Бог но­ги уне­с­ти…

На­ша власть, не знаю уж, по­ни­ма­ют это в Крем­ле или нет, хо­дит сей­час по тон­ко­му льду, по тон­кой ко­роч­ке, под ко­то­рой кло­ко­чет ог­нен­ная ла­ва бес­по­щад­но­го рус­ско­го бун­та — свя­щен­но­го на­род­но­го гне­ва, свя­той яро­с­ти, ско­пив­шей­ся за по­след­ние 20 лет в рус­ском серд­це, пе­ре­пол­нен­ном го­ре­чью мно­го­лет­них уни­же­ний, бес­ко­неч­ных ос­кор­б­ле­ний и под­лых об­ма­нов. И ес­ли эта ярость вы­плес­нет­ся на­ру­жу — ма­ло ни­ко­му не по­ка­жет­ся.

Дай Бог, что­бы власть на­шла в се­бе си­лы для ра­ди­каль­но­го об­нов­ле­ния. Для при­ми­ре­ния с соб­ст­вен­ным на­ро­дом. На­шла по­ли­ти­че­с­кие ме­ха­низ­мы, с по­мо­щью ко­то­рых эту бур­ля­щую, ог­нен­ную энер­гию Рус­ско­го на­ци­о­на­лиз­ма мож­но на­пра­вить на ис­прав­ле­ние чу­до­вищ­ных не­спра­вед­ли­во­с­тей и пре­ступ­ле­ний, со­де­ян­ных ли­бе­раль­ны­ми лю­до­е­да­ми и де­мо­кра­ти­че­с­ки­ми ру­со­не­на­ви­ст­ни­ка­ми. На со­зи­да­ние но­вой Ве­ли­кой Рос­сии. На мир­ную, но ре­ши­тель­ную и бес­по­щад­ную Рус­скую ре­во­лю­цию во всех об­ла­с­тях на­шей жиз­ни — по­ли­ти­че­с­кой, иде­о­ло­ги­че­с­кой, куль­тур­ной…

Эх… По­хо­ро­нить бы всех этих "кре­а­тив­ных" ли­бе­ра­с­тов в од­ной брат­ской по­ли­ти­че­с­кой мо­ги­ле. И за­быть об их дра­ной "де­мо­кра­тии", как о срам­ной бо­лез­ни. Толь­ко де­лать это на­до бы­с­т­ро. Ина­че бу­дет по­зд­но.

Рус­ский на­ци­о­на­лизм при­сут­ст­ву­ет на зо­не очень ак­тив­но. Впро­чем, нет, не так. Не ак­тив­но — ак­тив­ни­чать там ни­ко­му не да­дут, но не­ис­тре­би­мо, не­из­беж­но и по­все­ме­ст­но. Во-пер­вых, по­то­му что в тюрь­ме от­чёт­ли­во вид­но, что про­цент не­рус­ских зэ­ков, осо­бен­но осуж­ден­ных по оп­ре­де­лен­ным ви­дам пре­ступ­ле­ний: на­при­мер, свя­зан­ных с "по­ся­га­тель­ст­вом на по­ло­вую не­при­кос­но­вен­ность", т.е. рас­тле­ни­ем ма­ло­лет­них, из­на­си­ло­ва­ни­ем и т.д., — го­раз­до вы­ше, чем про­цент этих лю­дей на во­ле. То есть они со­вер­ша­ют по­доб­ные по­стыд­ные пре­ступ­ле­ния го­раз­до ча­ще рус­ских. Это и ста­ти­с­ти­ка МВД под­тверж­да­ет. Имен­но по­это­му, кста­ти, рус­ско­языч­ная "ли­бе­раль­ная об­ще­ст­вен­ность" и кав­ка­зо­лю­би­вые "пра­во­за­щит­ни­ки" уже ко­то­рой год, как с пи­са­ной тор­бой, но­сят­ся с иде­ей за­пре­тить жур­на­ли­с­там упо­ми­нать в сво­их пуб­ли­ка­ци­ях о на­ци­о­наль­ности пре­ступ­ни­ков.

А во-вто­рых, есть еще та­кой мо­мент: про­фес­сия тю­рем­щи­ка не­по­пу­ляр­на… Ког­да-то им­пе­ра­тор Пётр I на­пи­сал в од­ном из сво­их ука­зов: "Тюрь­ма есть ре­мес­ло ока­ян­ное, и до скорб­на­го де­ла се­го по­треб­ны лю­ди до­б­рые, твёр­дые и ве­сё­лые". Но та­ких твёр­дых и ве­сё­лых на Ру­си по­че­му-то хро­ни­че­с­ки не хва­та­ет. Рус­ский че­ло­век как-то не очень хо­чет слу­жить тю­рем­щи­ком. Ну а по­сколь­ку мил­ли­он зэ­ков, ко­то­рые у нас си­дят по тюрь­мам и ла­ге­рям, нуж­но всё же ка­ким-то об­ра­зом кон­тро­ли­ро­вать и ох­ра­нять, во ФСИН бе­рут чуть ли не лю­бо­го же­ла­ю­ще­го. Бы­ло бы граж­дан­ст­во, да не бы­ло б су­ди­мо­с­тей и род­ст­вен­ни­ков-уго­лов­ни­ков. По­это­му на зо­нах, осо­бен­но сре­ди ни­зо­во­го зве­на со­труд­ни­ков ад­ми­ни­с­т­ра­ции ис­пра­ви­тель­ных уч­реж­де­ний, ве­лик про­цент нац­ме­нов. Они при­ез­жа­ют в боль­шие го­ро­да, а ра­бо­ты нет, ни­кто их там не ждет. Ну, по­ты­ка­ют­ся ту­да-сю­да, и при­ст­ра­и­ва­ют­ся во ФСИН. На тех зо­нах, где я си­дел, сре­ди млад­ших ин­спек­то­ров, на­вер­но, боль­ше по­ло­ви­ны не­рус­ских. Ино­гда это при­во­дит к весь­ма дра­ма­ти­че­с­ким со­бы­ти­ям.

 

30 января 2013 года,  газета ЗАВТРА

 

Зо­на встре­ти­ла ме­ня не­при­вет­ли­во. Двое дю­жих "коз­лов"1 про­ве­ли наш не­боль­шой этап ми­мо сон­но­го "дэп­ма­на"2, и по­сле дол­гих блуж­да­ний по бес­ко­неч­ным, ка­за­лось, ле­ст­ни­цам, мы очу­ти­лись в тес­ном под­валь­ном ко­ри­до­ре с об­луп­лен­ны­ми, дра­ны­ми сте­на­ми, ску­по ос­ве­щён­ном ту­с­к­лой лам­поч­кой. Ну, и…
Би­ли "коз­лы" не силь­но, боль­ше по обя­зан­но­с­ти. Впро­чем, оно и по­нят­но: при при­ём­ке эта­па "пер­во­хо­дов"3 глав­ная за­да­ча — не из­бить, а сло­мать, ис­пу­гать, по­да­вить во­лю к со­про­тив­ле­нию, что­бы в даль­ней­шем у ад­ми­ни­с­т­ра­ции и "ак­ти­ви­с­тов" не бы­ло про­блем с дис­цип­ли­ной "спец­кон­тин­ген­та". Ме­ня так и во­все от­ве­ли в сто­ро­ну, то ли из ува­же­ния к воз­ра­с­ту и длин­ной "по­пов­ской" бо­ро­де, то ли ещё по ка­кой стран­ной при­чи­не. К это­му в тюрь­ме при­вы­ка­ешь бы­с­т­ро: по­ток со­бы­тий не­сёт те­бя, бес­по­мощ­но­го, по сво­им та­ин­ст­вен­ным за­ко­нам, но по­нять, по­че­му с то­бой про­ис­хо­дят те или иные со­бы­тия, не­воз­мож­но…
Зо­на "Кня­же­во", ку­да я при­был 24 ию­ня 2010 го­да, бы­ла, стро­го го­во­ря, не зо­ной, а "ко­ло­ни­ей-по­се­ле­ни­ем", но раз­ли­чие это су­ще­ст­во­ва­ло в ос­нов­ном на стра­ни­цах уго­лов­но-ис­пол­ни­тель­но­го ко­дек­са и в умах не­адек­ват­ных "пра­во­за­щит­ни­ков". В ре­аль­но­с­ти — та же ко­люч­ка по пе­ри­ме­т­ру, те же "ло­кал­ки"4, раз­де­ля­ю­щие ад­ми­ни­с­т­ра­тив­ную, жи­лую и про­мы­ш­лен­ную зо­ны. Прав­да, нет со­бак и сто­ро­же­вых вы­шек, и КСП5 пе­ред за­бо­ром тро­га­тель­но за­са­же­на ка­пу­ст­ны­ми ко­ча­на­ми.
По­то­му-то, кста­ти, и при­ни­ма­ли наш этап "без фа­на­тиз­ма", и би­ли не­силь­но: всё же "по­сё­лок", не "стро­гач"… А на иных "стро­гих" зо­нах, где эта­пы при­ни­ма­ет тю­рем­ный спец­наз "Тай­фун", всё все­рьёз, всё по-взрос­ло­му. И ло­ма­ют там зэ­ков не шу­тя, не опа­са­ясь за по­след­ст­вия и не де­лая ни­ко­му ни­ка­ких ски­док. Впро­чем, де­мо­кра­ти­че­с­кий Гу­лаг на­шей не­объ­ят­ной Ро­ди­ны по-преж­не­му ве­лик: где-то есть, на­вер­но, и та­кие зо­ны, в ко­то­рых эта­пы при­ни­ма­ют мир­но, не "дуп­лят"6…
Сло­во "по­сё­лок" не долж­но ни­ко­го вво­дить в за­блуж­де­ние. Ни­ка­ких по­сёл­ков в обыч­ном по­ни­ма­нии это­го сло­ва в им­пе­рии ФСИН, ко­неч­но, нет. В Бо­ри­со­вой Гри­ве под Пи­те­ром, на­при­мер, этот "по­сё­лок" ор­га­ни­зо­ван вну­т­ри пе­ри­ме­т­ра зо­ны осо­бо­го ре­жи­ма, ко­то­рую на­ча­ли стро­ить на ба­зе за­бро­шен­но­го ра­кет­но­го во­ен­го­род­ка ещё в се­ре­ди­не ли­хих 90-х. На­ча­ли, воз­ве­ли пя­ти­ме­т­ро­вый бе­тон­ный за­бор, шесть ря­дов ко­люч­ки, и… И ос­тав­ши­е­ся день­ги, по­до­зре­ваю, ук­ра­ли. А что­бы до­б­ро не про­па­да­ло, не­со­сто­яв­шу­ю­ся "осо­бую" зо­ну бы­с­т­рень­ко пе­ре­де­ла­ли под "по­сё­лок". Хо­тя по бу­ма­гам — див­ны де­ла Твои, Гос­по­ди! — чис­лил­ся он не тем и не дру­гим, а зо­ной об­ще­го ре­жи­ма, "Ис­пра­ви­тель­ной ко­ло­ни­ей №8 Уп­рав­ле­ния Фе­де­раль­ной служ­бы ис­пол­не­ния на­ка­за­ний РФ по Санкт-Пе­тер­бур­гу и Ле­нин­град­ской об­ла­с­ти".

Ка­ран­тин в Кня­же­во то­же не­ст­раш­ный. Впро­чем, смо­т­ря для ко­го. Всё за­ви­сит от то­го, как се­бя по­ста­вишь. И от де­нег, ко­неч­но. Ес­ли с во­ли те­бя "гре­ют", то жить вез­де мож­но. То­му дашь, с этим до­го­во­ришь­ся… А вот ес­ли нет — де­ло ху­до. Тут всту­па­ют в пол­ную си­лу су­ро­вые за­ко­ны вол­чь­ей ла­гер­ной жиз­ни. Что ур­вал, то твоё. И толь­ко то твоё, что ты ур­вал и от чу­жих жад­ных рук со­хра­нил.
Мне, на­при­мер, не­о­жи­дан­но по­мог­ла моя "экс­тре­мист­ская" ре­пу­та­ция. Она, ока­зы­ва­ет­ся, опе­ре­ди­ла ме­ня на зо­не. Не про­шло и дня, как "смо­т­ря­щий" за ка­ран­ти­ном Ра­фис Ну­ре­ев — ху­до­ща­вый кре­щё­ный та­та­рин в ин­тел­ли­гент­ских оч­ках — по­до­шёл ко мне и ска­зал: "Тут мне цин­ка­ну­ли за те­бя. Так что про­блем не бу­дет. Ра­бо­тать не бу­дешь. Сто­ло­вать­ся мо­жешь с на­ми, ес­ли день­ги есть". Да­ле­ко не сра­зу я уз­нал, что ма­ля­ва за ме­ня при­шла из­да­ле­ка, из-под Ар­хан­гель­ска, из ко­ло­нии стро­го­го ре­жи­ма, где, ока­зы­ва­ет­ся, на­шлись ав­то­ри­тет­ные лю­ди, смо­т­рев­шие фильм "Рос­сия с но­жом в спи­не", из-за ко­то­ро­го я и по­пал в тюрь­му. Мо­жет, по­это­му ме­ня и при "при­ём­ке" эта­па в сто­рон­ку от­ве­ли…
Ра­фис, ко­то­рый взял ме­ня под опе­ку, не был на­сто­я­щим "смо­т­ря­щим". Кня­же­во — "крас­ная" зо­на, а зна­чит — "блат­ко­ми­те­та" там нет, и все сто­ро­ны ла­гер­ной жиз­ни кон­тро­ли­ру­ет ад­ми­ни­с­т­ра­ция че­рез сво­их став­лен­ни­ков-ак­ти­ви­с­тов. Но Ну­ре­ев за­ни­мал в этой кня­жев­ской ие­рар­хии осо­бое по­ло­же­ние. Он кон­тро­ли­ро­вал фи­нан­со­вые по­то­ки, ко­то­рые вте­ка­ли на зо­ну че­рез ка­ран­тин.
Де­ло в том, что в Кня­же­во зэ­ки по­па­да­ют дву­мя раз­ны­ми до­ро­га­ми, но обе они схо­дят­ся в ка­ран­ти­не, ми­но­вать ко­то­рый не­воз­мож­но. Те, кто до­жи­дал­ся при­го­во­ра в СИ­ЗО и те, кто до это­го от­бы­вал срок в зо­нах об­ще­го и стро­го­го ре­жи­мов, при­бы­ва­ют обыч­ным пу­тём, в ав­то­за­ке, че­рез тю­рем­ные пе­ре­сыл­ки. Но раз в не­де­лю, по чет­вер­гам, при­бы­ва­ют "воль­ные" эта­пы, со­сто­я­щие из тех, кто до об­ви­ни­тель­но­го су­деб­но­го при­го­во­ра хо­дил на во­ле "под под­пи­с­кой". Эти-то но­во­ис­пе­чён­ные зэ­ки и ста­но­ви­лись в уме­лых ру­ках Ну­ре­е­ва на­сто­я­щим "зо­ло­тым дном".
Не име­ю­щие ни­ка­ко­го тю­рем­но­го опы­та, осуж­ден­ные, как пра­ви­ло, за ма­ло­зна­чи­тель­ные пре­ступ­ле­ния, на­пу­ган­ные до по­лу­смер­ти, они го­то­вы от­ку­пать­ся от гро­зя­щих им опас­но­с­тей — ре­аль­ных и мни­мых — все­ми име­ю­щи­ми­ся сред­ст­ва­ми. Они не зна­ко­мы с кри­ми­наль­ным ми­ром, у боль­шин­ст­ва из них на во­ле ос­та­лись род­ст­вен­ни­ки, ма­мы и па­пы, ко­то­рые, в свою оче­редь, го­то­вы пла­тить, что­бы смяг­чить участь сво­е­го за­блуд­ше­го ча­да. На этом и был по­ст­ро­ен рас­чёт Ну­ре­е­ва. Он вни­ма­тель­но про­се­и­вал сво­им опыт­ным взгля­дом всех при­бы­ва­ю­щих, вы­де­лял сре­ди них "кре­ди­то­спо­соб­ных", и "раз­во­дил их на баб­ки", бой­ко тор­гуя тю­рем­ны­ми при­ви­ле­ги­я­ми, хлеб­ны­ми долж­но­с­тя­ми и тёп­лы­ми ме­с­теч­ка­ми. Всё это про­ис­хо­ди­ло, ра­зу­ме­ет­ся, с ве­до­ма и при под­держ­ке ад­ми­ни­с­т­ра­ции, имев­шей в этом ге­шеф­те свой боль­шой жир­ный ку­сок.
Мас­шта­бов его де­я­тель­но­с­ти до кон­ца, ду­маю, не знал ни­кто. Мне он од­наж­ды, в по­ры­ве от­кро­вен­но­с­ти, бро­сил: "Ко­с­тя, здесь же мил­ли­о­ны гу­ля­ют!" Не бе­русь су­дить о ко­ли­че­ст­ве этих мил­ли­о­нов, но ле­том 2010-го, по мо­им на­блю­де­ни­ям, че­рез кня­жев­ский ка­ран­тин про­ка­чи­ва­лось по 200-300 ты­сяч руб­лей в ме­сяц. Де­ло об­лег­ча­лось тем, что в от­ли­чие от всех дру­гих зон, зэ­ки, при­го­во­рён­ные к от­бы­ва­нию на­ка­за­ния в ко­ло­нии-по­се­ле­нии, име­ют пра­во поль­зо­ва­ния на­лич­ны­ми день­га­ми. Для тех, кто пла­тил, это бы­ло на­сто­я­щей ло­те­ре­ей: не­ко­то­рые, дей­ст­ви­тель­но, об­лег­ча­ли се­бе жизнь, а кто-то ока­зы­вал­ся в же­с­то­ком "про­лё­те". Я знал од­но­го зэ­ка, за­пла­тив­ше­го 50 000 за то, что­бы си­деть "без про­блем" и, не­смо­т­ря на это, че­рез две не­де­ли по­став­лен­но­го на этап…

Впро­Чем, в гла­зах кня­жев­ско­го боль­шин­ст­ва та­кая си­с­те­ма, при всех её из­держ­ках, всё же да­ва­ла нуж­ный эф­фект. Во вся­ком слу­чае, она да­ва­ла на­деж­ду, а это уже не­ма­ло. Осо­бен­но, ес­ли учесть, что жизнь че­ло­ве­ка в тюрь­ме во­об­ще ма­ло че­го сто­ит. Я про­был в Кня­же­во, где ре­жим со­дер­жа­ния да­ле­ко не са­мый стро­гий, чуть боль­ше се­ми ме­ся­цев, и толь­ко за это вре­мя от­ту­да вы­вез­ли три тру­па.
Один из этих не­сча­ст­ных умер от жа­ры, его "коз­лы" в на­ка­за­ние за ка­кую-то про­вин­ность за­ста­ви­ли по стой­ке "смир­но" сто­ять на пла­цу на са­мом солн­це­пё­ке. А ле­то 2010-го го­да бы­ло про­сто страш­ным, тем­пе­ра­ту­ра в те­ни до­хо­ди­ла до 38 гра­ду­сов. Да и одёж­ка, так на­зы­ва­е­мый "по­лож­няк", со­сто­я­щий из чёр­но­го "клиф­та" ка­зён­ной курт­ки и гру­бых шта­нов, по­ши­тых из плот­ной тка­ни, со­зда­ва­ла эф­фект пар­ни­ка. Ну, сер­деч­ко у бе­до­ла­ги и не вы­дер­жа­ло…
Вто­рой по­мер, ду­маю… от стра­ха. Не­вы­со­кий, се­дой, с ин­тел­ли­гент­ным ли­цом и длин­ны­ми во­ло­са­ми. Толь­ко что с "воль­но­го" эта­па. Су­дя по все­му, его ужас­но на­пу­га­ли, ког­да при­ни­ма­ли этап. Он шёл с пу­с­ты­ми, бе­зум­ны­ми гла­за­ми, бе­зу­с­пеш­но пы­та­ясь удер­жать под­мыш­кой скат­ку с то­щим ма­т­ра­цем. Про­шёл бук­валь­но в ме­т­ре от ме­ня. По­мню, я ему крик­нул: "На пле­чо возь­ми, лег­че бу­дет!", но он не ус­лы­шал. До­шёл до за­бо­ра, от­де­ляв­ше­го ба­рак ка­ран­ти­на от ос­таль­ной тер­ри­то­рии, и упал. То­же серд­це не вы­дер­жа­ло…
За­то тре­тий "жму­рик" был впол­не тра­ди­ци­он­ный. Зэк-нар­ко­ман по­ве­сил­ся в ка­ме­ре штраф­но­го изо­ля­то­ра. К этим трём мож­но до­ба­вить ещё од­но "тяж­кое те­ле­сное": на сель­хоз­ра­бо­тах пья­ные "коз­лы" из­би­ли мо­ло­до­го пар­ня. Спа­с­ти его уда­лось, но при­шлось уда­лять се­ле­зён­ку…
Во­об­ще, кровь и смерть на зо­не — де­ло обыч­ное. И свя­за­но это во­все не с осо­бой кро­во­жад­но­с­тью "спец­кон­тин­ген­та". То есть, и этот фак­тор, ко­неч­но, име­ет ме­с­то быть: си­дят в тюрь­ме по боль­шей ча­с­ти лю­ди ре­ши­тель­ные и не склон­ные к сан­ти­мен­там. Но глав­ное всё же не это. Глав­ное — на зо­не ры­ча­гов вли­я­ния на че­ло­ве­ка, как ни стран­но, не так уж и мно­го.
Это на во­ле мы уку­та­ны, как в плот­ный ко­кон, в слож­ную и мно­го­мер­ную со­ци­аль­ную сре­ду, свя­за­ны с ней ты­ся­ча­ми не­ви­ди­мых ни­тей, дёр­гая за ко­то­рые, мож­но до­би­вать­ся от нас нуж­ной ре­ак­ции. Же­на, со­слу­жив­цы, дру­зья — каж­дый из них по-сво­е­му до­би­ва­ет­ся от нас же­ла­е­мо­го ре­зуль­та­та. На ра­бо­те, на­при­мер, на­чаль­ник мо­жет при­люд­но от­ру­гать нас, по­ни­зить в долж­но­с­ти, по­слать в от­пуск зи­мой и т.д. На зо­не ни­че­го это­го нет, у зэ­ка обо­рва­ны все при­выч­ные нам со­ци­аль­ные свя­зи. Там есть два глав­ных спо­со­ба вли­я­ния: сло­во и — сра­зу, без ка­ких-ли­бо пе­ре­ход­ных сту­пе­ней — фи­зи­че­с­кое на­си­лие. По­это­му, кста­ти, бы­ва­лые зэ­ки стре­мят­ся как мож­но доль­ше "пе­ре­ти­рать" спор­ный во­прос на сло­вах. Так как слиш­ком хо­ро­шо зна­ют: там, где кон­ча­ют­ся сло­ва, на­чи­на­ет лить­ся кровь…
Но всЁ это во­все не ис­клю­ча­ет обыч­ных че­ло­ве­че­с­ких про­яв­ле­ний, ко­то­рые вы­гля­дят ино­гда весь­ма стран­но на мрач­ном фо­не тю­рем­ной жиз­ни. Так, на­при­мер, в кня­жев­ском ка­ран­ти­не я по­вст­ре­чал­ся с боль­шим лю­би­те­лем ис­то­ри­че­с­ко­го чте­ния Са­шей Ро­ко­то­вым. Бы­ло ему от ро­ду 32 го­да, из ко­то­рых 14 лет он про­вёл за ре­шёт­кой. Пер­вую свою ход­ку от­тя­нул ещё на ма­ло­лет­ке. "Лет до 28, го­во­рил он мне, я во­об­ще раз­ни­цы меж­ду во­лей и тюрь­мой не чув­ст­во­вал. Мне и там и там бы­ло удоб­но. А вот те­перь… Доч­ка у ме­ня рас­тёт ма­лень­кая. Хо­чу к ней…"
При этом, ус­лы­шав как-то впо­лу­ха, что я имел от­но­ше­ние к ис­то­ри­че­с­ким ис­сле­до­ва­ни­ям, он вце­пил­ся в ме­ня с во­про­са­ми и спо­ра­ми, де­мон­ст­ри­руя на ди­во яс­ные ис­то­ри­че­с­кие по­зна­ния. Ви­дя моё удив­ле­ние, ска­зал: "Люб­лю я это де­ло. Я ког­да в СИ­ЗО за­ез­жаю, пер­вым де­лом в тю­рем­ной биб­ли­о­те­ке все ис­то­ри­че­с­кие кни­ги чи­тать бе­ру". Кон­чи­лись на­ши ис­то­ри­че­с­кие дис­кус­сии тем, что спе­ци­аль­но для не­го я по­про­сил при­слать с во­ли кни­гу ми­т­ро­по­ли­та Ио­ан­на "Са­мо­дер­жа­вие Ду­ха" как са­мый пол­ный и яс­ный взгляд на рус­скую ис­то­рию с пра­во­слав­ной точ­ки зре­ния. Он дол­го не воз­вра­щал её. Я уж бы­ло по­ду­мал: всё, про­па­ла кни­га. Но по­том он все же вер­нул её мне, при­знав­шись: "Тя­же­ло бы­ло чи­тать. Не­при­выч­но. Но ин­те­рес­но…"

1 "Коз­лы" — зэ­ки, со­труд­ни­ча­ю­щие с ад­ми­ни­с­т­ра­ци­ей ко­ло­нии, вы­пол­ня­ю­щие обя­зан­но­с­ти до­б­ро­воль­ных над­смотр­щи­ков.
2 "Дэп­ман" — ДПНК, де­жур­ный по­мощ­ник на­чаль­ни­ка ко­ло­нии.
3 "Пер­во­ход" — зэк, впер­вые осуж­ден­ный и пер­вый раз по­пав­ший на зо­ну.
4 "Ло­кал­ки" — за­бо­ры с ко­лю­чей про­во­ло­кой, раз­де­ля­ю­щие вну­т­рен­нее про­ст­ран­ст­во ко­ло­нии.
5 КСП — кон­троль­но-сле­до­вая по­ло­са.
6 "Дуп­лить" — из­би­вать.
7 "Цинкануть" — сообщить, подать сигнал.