2022 «Украинство». Цикл работ в рубрике Война идей. Коммуна «Суть времени».
15.03.2022 Иосиф Слипый: окормитель антимоскальства — «Украинство…» Глава X
Слипый, как и Шептицкий, посвятил жизнь формированию накаленного униатского антисоветского/антироссийского ядра, которое сыграло существенную роль в разрушении СССР и продолжает свою деструктивную деятельность по сей день.
14.03.2022 Андрей Шептицкий и «восточный проект» Ватикана — «Украинство…» Глава IX
Меняя вектор лояльности, Шептицкий сохранял верность своей стратегической антирусской миссии.
13.03.2022 Брестская уния 1596 года и Украина — «Украинство…» Глава VIII
Украинская грекокатолическая (униатская) церковь сыграла ключевую роль в формировании так называемого «галицийского духа», носители которого считают, что население большей части Украины, зараженное вирусом «москальства», к истинному украинству никакого отношения не имеет.
12.03.2022 Chatham House и Украина — «Украинство…» Глава VII
В проект «Украинство» на протяжении веков очевидным образом вкладывались, инвестировались огромные материальные, интеллектуальные и волевые ресурсы. И пренебрегать ролью Chatham House в осуществлении того, что мы именуем проектом «Украинство», было бы и неразумно, и безответственно.
11.03.2022 Украина как плацдарм фашистского реванша — «Украинство…» Глава VI
Украинские политики танцуют под дудку профашистских радикалов, а Запад это поддерживает. Почему? Не потому ли, что в украинском неонацистском котле вывариваются новые идеологемы, призванные затем насаждаться повсеместно?
15.03.2022 Иосиф Слипый: окормитель антимоскальства — «Украинство…» Глава X
Слипый, как и Шептицкий, посвятил жизнь формированию накаленного униатского антисоветского/антироссийского ядра, которое сыграло существенную роль в разрушении СССР и продолжает свою деструктивную деятельность по сей день.
Коммуна «Суть времени» / ИА Красная Весна / 11 марта 2022
Малаццо да Форли. Сикст IV назначает Бартоломео Платина префектом Ватиканской библиотеки. 1477
Иосиф Слипый — предстоятель Украинской грекокатолической церкви, преемник Андрея Шептицкого — прожил долгую жизнь. Он умер в 1984 году, незадолго до перестройки, в возрасте 92 лет. Значительную часть отпущенного ему времени Слипый, как и Шептицкий, посвятил формированию накаленного униатского антисоветского/антироссийского ядра, которое сыграло существенную роль в разрушении СССР и продолжает свою деструктивную деятельность по сей день. Необходимо внимательно всмотреться в фигуру Слипого — ведь для того, чтобы противостоять сегодняшним антирусским процессам на Украине, нужно понимать, кто эти процессы запускал и направлял.
Детство, молодые годы. Роль Шептицкого в судьбе Слипого
Иосиф Слипый родился в 1892 году в селе Заздрость (Заздрiсть), расположенном около города Тернополя. В то время данная территория входила в состав Австро-Венгрии. Заздрiсть в переводе с украинского значит зависть. Как указано в воспоминаниях Иосифа Слипого, своим названием село обязано тому, что «все окрестные деревни завидовали [его богатству] и говорили, что оно действительно является плавающим в меду и молоке».
По поводу происхождения фамилии Слипый сохранилось предание, записанное со слов самого Иосифа Слипого. В 1770 году его предок, казацкий старшина, мазепинец, был ослеплен теребовлянским польским старостой, после чего за ним и закрепилось прозвище «Слипый» («Слепой»). Своим сыновьям ослепленный приказал использовать прозвище как фамилию и не менять ее.
Отец Слипого, Иван Семенович Коберницкий-Слипый, происходил из состоятельной крестьянской семьи. В течение ряда лет он был войтом — главой сельской общины.
Мать, Анастасия Романовна Дичковская, тоже происходила из зажиточной семьи. Помимо Иосифа, в семье было еще семеро детей.
Иосиф Слипый окончил сначала народную школу в родном селе, затем — гимназию в Тернополе. С 1911 года он изучал богословие во Львове — в духовной семинарии (основной функцией этой семинарии была подготовка сельских пастырей) и в университете. Далее Иосиф продолжил обучение в коллегии «Канизианум» в Инсбруке (Австрия).
30 сентября 1917 года — примерно за год до окончания инсбрукской коллегии — Андрей Шептицкий специально вызвал Слипого из Инсбрука во Львов, чтобы провести церемонию рукоположения. То есть Слипый достаточно рано оказался в поле зрения Андрея Шептицкого.
Получив сан священника, Слипый вернулся в Инсбрук, где в 1918 году получил степень доктора богословия. Какое-то время после этого он, продолжая работу над диссертацией, исполнял обязанности священника.
Западно-Украинская народная республика на карте Изображение: (cc) Hellerick
Мы не располагаем достоверными сведениями о том, чем занимался Слипый в период с 1918 по 1920 год, принимал ли он участие в создании Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР), был ли связан с ее армией.
Известно, что в 1920 году он, находясь в Риме, занимался написанием теологического труда в папском Григорианском университете (его учредил некогда основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола). Итогом работы Слипого стал второй докторский диплом. А параллельно он посещал лекции в основанном доминиканцами папском колледже «Ангеликум» (ныне папский университет св. Фомы Аквинского).
Роль Тиссерана в судьбе Слипого
В том же 1920 году Слипый познакомился с Эженом Тиссераном. Между ними сложились доверительные отношения. В дальнейшем Тиссеран сыграет серьезную роль в судьбе Слипого. Коротко охарактеризуем эту фигуру.
В момент знакомства со Слипым Эжен Тиссеран — католик, ученый-востоковед — являлся хранителем восточных рукописей в библиотеке Ватикана. Эту должность он занял в 1908 году. А в 1914 году, незадолго до начала Первой мировой войны, вице-префектом (вице-директором) Ватиканской библиотеки был назначен Акиле Ратти, будущий папа римский Пий XI. Когда началась война, Тиссеран был призван на действительную службу во французскую армию. Но всё же он успел непродолжительное время поработать под началом Ратти.
Во время войны Тиссеран был военным разведчиком, офицером Генштаба французских войск в Сирии. В дальнейшем эта его специализация тоже была востребована Ватиканом.
Вернувшись с войны, Тиссеран вновь оказался в Ватиканской библиотеке. К этому времени Ратти уже занимал пост префекта библиотеки, и Тиссеран сделался его помощником. Однако их сотрудничество опять было непродолжительным — в 1918 году Ратти назначили апостольским визитатором в Россию, Польшу и Прибалтику. В связи с невозможностью въехать на территорию Советской России (где советское правительство его явно не ждало), Ратти прибыл в Варшаву. А в 1919 году был назначен апостольским нунцием (папским посланником) в Польше и Прибалтике. Во время Советско-польской войны он занимал яростно антироссийскую и антибольшевистскую позицию.
В 1921 году Ратти получил новое назначение: его направили архиепископом в Милан. Через несколько месяцев он стал кардиналом. В Милане в то время находилась штаб-квартира итальянских фашистов. Через своего отца, известного ломбардского текстильного фабриканта, Акиле Ратти имел связи в деловых кругах Милана. А эти круги, в свою очередь, были связаны с Бенито Муссолини. Ратти был хорошо известен и в придворных кругах Милана. Помимо этого, он плотно контактировал с орденом иезуитов. Возможно, именно совокупность всех этих факторов повлияла на то, что в феврале 1922 года Ратти был избран папой римским, получив имя Пий XI.
(К вопросу о контактах с иезуитами. Биографы называют иногда Пия XI «папой иезуитов». В период, когда Ратти был вице-префектом Ватиканской библиотеки, ее префектом являлся немецкий иезуит Франциск Эрле. Он-то и познакомил Ратти с Владимиром Ледуховским — генералом ордена иезуитов с 1915 по 1942 год. С Ледуховским Ратти регулярно советовался во время своего пребывания в Польше. Еще одним советником Ратти стал иезуит Пьетро Такки-Вентури — доверенное лицо Муссолини. Кроме того, личными исповедниками Пия XI на протяжении всего его понтификата неизменно оставались иезуиты.)
При Пие XI Тиссеран приобрел в Ватикане большое влияние. Папа активно привлекал Тиссерана для работы на «восточном направлении». Забегая вперед, укажем, что в 1936 году Тиссеран возглавил Конгрегацию по делам Восточной Церкви и занимал эту должность более двадцати лет — до 1959 года.
В рассматриваемый период — первую половину 1920-х годов — Римская курия пыталась наладить отношения с Советской Россией. Расчет был на то, что удастся договориться с новой властью и получить возможность распространить свое влияние на территории СССР, поскольку Православная церковь после Октябрьской революции утратила здесь былые позиции. В случае успеха, на который надеялся Ватикан, актуальной становилась массовая подготовка специалистов восточного обряда. (Риму со времен Брестской унии представлялось, что массовый переход из православия в грекокатолицизм обеспечить проще, чем переход в римокатолицизм, поскольку в грекокатолической церкви сохраняются привычные для православных обряды и богослужение.) Определенная роль в обучении таких специалистов была отведена городу Львову, который, как и вся Галиция, входил в то время в состав Польши.
В 1922 году по рекомендации Тиссерана Слипый начал преподавательскую деятельность во Львовской грекокатолической духовной семинарии — читал курсы по догматике. В конце 1925 года по протекции всё того же Тиссерана он был назначен ректором этого учебного заведения. А в 1929 году — первым ректором Украинской Богословской академии во Львове. Эта академия, основанная митрополитом Андреем Шептицким, активно занималась подготовкой униатских кадров для прозелитической работы на Востоке.
Клим Дмитрук — доктор исторических наук, с 1940-х годов сотрудник органов госбезопасности, принимавший участие в борьбе с бандеровским подпольем, — утверждает, что Слипый являлся постоянным информатором Тиссерана и что предоставлял ему сведения о положении на Украине, о деятельности униатской верхушки и лично Шептицкого.
Ватикан начинает «крестовый поход» против СССР
К концу 1920-х годов Ватикан, не сумев договориться с советским правительством о распространении своего влияния «по-хорошему», начал готовиться к «крестовому походу» против СССР. С призывом организовать такой поход Пий XI выступил в 1930 году. Но шаги в этом направлении были сделаны уже в 1929 году: помимо открытия упомянутой выше Украинской Богословской академии во Львове, по распоряжению Пия XI был основан также колледж «Руссикум» — главный центр подготовки миссионеров восточного обряда для работы на территории СССР (легальной — в случае вожделенного падения советской власти, нелегальной — в случае, если советская власть устоит). «Руссикум» находился в ведении Конгрегации по делам Восточной Церкви, непосредственное руководство этим центром осуществляли иезуиты.
1929 год вообще является переломным — именно в 1929 году Ватикан определился не только с тем, кто его враг, но и с тем, кто его союзник. В феврале 1929 года были заключены Латеранские соглашения между Ватиканом и победившим в Италии фашистским режимом. Муссолини возвращал Ватикану столь желанный для него статус суверенного государства, которого он лишился в 1870 году (тогда папская область была ликвидирована, а ее территория стала частью Итальянского королевства), а итальянские фашисты признали католицизм единственной государственной религией. При этом католическая оппозиция режиму была полностью ликвидирована, духовенству было запрещено участвовать в каких бы то ни было политических партиях.
Папа Пий XI и Адольф Гитлер
В 1933 году Ватикан заключил конкордат (соглашение) с правительством Адольфа Гитлера. Католическая церковь признала нацистский режим, а нацисты гарантировали свободу церкви, независимость католических организаций и сохранение религиозного образования в школе. То, что Гитлер вскоре грубо нарушил эти договоренности, и католическая церковь Германии оказалась в крайне затруднительном положении, не отменяет самого факта готовности Ватикана видеть нацистскую Германию своей союзницей.
В 1935 году Иосиф Слипый по линии Конгрегации по делам Восточной Церкви ездил с визитом в гитлеровский Берлин. Предположительно, именно с этого момента устанавливается непосредственная связь Слипого с гитлеровцами. Конечно, такая конкретная связь осуществлялась, в том числе, и благодаря наличию общей тенденции, связующей нацистов, Ватикан и грекокатоликов. Но не всякая общая связь автоматически перерастает в связь конкретную, носящую для того, кто в нее вступает, обязательный характер. Между Слипым и гитлеровцами такая связь установилась не позднее 1935 года.
Ректор греко-католической академии во Львове Иосиф Слипый с преподавателями и студентами. 1936
В 1936 году покровительствовавший Слипому Эжен Тиссеран возглавил Конгрегацию по делам Восточной Церкви. А в марте 1937 года Пий XI пошел на окончательный разрыв с Москвой — выпустил энциклику «Божественный искупитель» (Divini Redemptoris), порицавшую «большевистский и безбожный коммунизм, цель которого — разрушить общественный порядок и подорвать самые основы христианской цивилизации». Энциклика была направлена на разоблачение «нового Евангелия, которое большевистский и безбожный коммунизм предлагает миру в качестве благой вести освобождения и спасения». Особый акцент был сделан на то, что коммунизм «содержит в себе ложную мессианскую идею». Более того, насыщает всю свою доктрину и деятельность «обманным мистицизмом, который придает массам, попавшим в ловушку иллюзорных обещаний, ревностный и заразительный энтузиазм».
Характерно, что эта направленная против «безбожного коммунизма» энциклика появилась 19 марта 1937 года, а пятью днями ранее, 14 марта, вышла энциклика на немецком языке «Со жгучей заботой» (Mit brennender Sorge), адресованная Гитлеру. Тон первой, «немецкой», энциклики резко отличался от «антибольшевистской»: хотя речь в ней шла о нарушении правительством Гитлера конкордата и различных притеснениях католиков, слово «нацизм» в ней не упоминалось вовсе, никакого осуждения нацистской идеологии не содержалось. Фактически это был призыв к Гитлеру восстановить отношения с немецкими католиками в рамках конкордата. По мнению советского исследователя И. Григулевича, одной из целей антибольшевистской энциклики было «показать Гитлеру [отношения с которым папа хотел нормализовать], что в лице папы он может потерять надежного союзника в борьбе с коммунизмом и Страной Советов».
Вот та позиция, которую занимал папский престол к 1939 году, когда западноукраинские земли вошли в состав СССР.
Коадъютор Шептицкого
Вплоть до 1939 года мы видим, как фигуру Слипого всё время куда-то двигают, но не видим никаких ярких самостоятельных действий Слипого. Однако в переломные исторические моменты человек (и Слипый тут не исключение) лишается возможности остаться в невнятном, непроявленном состоянии. Он вынужден делать выбор, принимать решения и действовать, проявляя свою сущность.
В сентябре 1939 года митрополит Андрей Шептицкий провел тайное собрание, на котором учредил новые униатские экзархаты и огласил свои планы по прозелитической деятельности на территории Советского Союза. Вот как описывает это собрание один из его участников Н. Чарнецкий: «Осенью 1939 года в митрополичьих палатах Шептицкий созвал тайное совещание высшего духовенства грекокатолической церкви Галиции, на котором присутствовали я (Н. Чарнецкий), Слипый, Шептицкий Климент [Климентий]. Андрей Шептицкий информировал нас о том, что он имеет намерение использовать воссоединение западных областей Украины и Белоруссии с Советским Союзом для распространения католицизма в СССР. Он объявил нам о создании тайного экзархата, призванного возглавить деятельность по внедрению и распространению католицизма на территории Советского Союза, назначил нас всех экзархами грекокатолической церкви и поделил между нами области СССР».
В ведении тайного экзархата должны были находиться четыре территориальных экзархата. Предполагалось, что в первый экзархат войдут Волынь и Холмщина, во второй — Белоруссия, Литва, Латвия и Эстония, в третий — Россия и Сибирь (вряд ли Шептицкий помышлял в тот момент об отделении Сибири от России, скорее, он условно делил Россию на «то, что до Сибири» и Сибирь). В четвертый экзархат — Великая Украина — по замыслу Шептицкого, должны были войти, помимо собственно Украины, Бессарабия, Крым, Дон, Кубань и Кавказ. Главой Украинского экзархата, которому Шептицкий придавал особое значение, он назначил Иосифа Слипого.
В октябре 1939 года Шептицкий направил в Ватикан просьбу одобрить учреждение экзархатов и назначение экзархов. Тогда же митрополит попросил назначить ему коадьютора — викарного епископа, помощника с правом наследования — на случай, если его самого арестуют (грекокатолические круги усиленно нагнетали тему «большевистских преследований и зверств»).
Просьбу подтвердить образование новых экзархатов папский престол не удовлетворил. А вот предложение назначить Слипого помощником Шептицкого с правом преемственности — одобрил. Эжен Тиссеран также рекомендовал на роль коадъютора Иосифа Слипого. 22 декабря 1939 года митрополит Андрей Шептицкий тайно рукоположил Слипого в сан епископа и одновременно сделал своим коадъютором. С этого момента Иосиф Слипый становится вторым лицом в униатской церкви.
В постсоветское время, когда на Украине из Слипого усиленно делали культовую фигуру, его пытались изобразить выходцем из народных толщ, из глубинки, пламенным борцом за народные чаяния, за украинскую духовную самость. Но на деле Слипый не был «униатским Данко», вырвавшим свое сердце, чтобы осветить путь любимому им украинскому народу. До назначения на пост коадьютора Слипый занимался преимущественно богословием и преподавательской работой. На тот момент он не являлся человеком, имевшим широкий авторитет в среде униатского священства. В то же время он пользовался большим доверием Шептицкого.
Андрей Шептицкий. Фото 1910 года
Епископ Григорий Хомышин позже рассказывал на допросе: «В письме Шептицкого, полученном мною уже в период немецкой оккупации, о назначении Слепого [Слипого] его преемником, указано, что Слепой и Шептицкий — это единое лицо и что никому Шептицкий столько не доверял, как Слепому. Отсюда ясно, что Слепой пользовался у Шептицкого неограниченным авторитетом».
Шептицкий и Тиссеран встроили Слипого в схему реализации антироссийского «восточного проекта». И он вполне оправдал сделанные на него ставки.
Слипый в преддверии Великой Отечественной войны
В преддверии Великой Отечественной войны Слипый совместно с Шептицким участвовал в подготовке агитационной литературы. В основном это были листовки о том, что униатская церковь находится ныне на «исключительном положении», под «пагубным влиянием безбожников». Данная литература была адресована как униатскому духовенству (в качестве пособий и инструкций по ведению антисоветской пропаганды), так и пастве.
Весной 1940 года Слипый — на основании полученных от Ватикана указаний о пастырской деятельности в военное время — написал брошюру «Главные правила современного душпастырства». В брошюре давались подробные указания, как жить при советской власти, в каких случаях можно лгать. Как скрывать свою принадлежность к униатской церкви и вместе с тем продолжать прозелитическую деятельность. Священникам на случай ссылки (или потери связи с церковным начальством по другой причине) предоставлялись чрезвычайные полномочия. Отдельно оговаривалась возможность для верующего вступать в комсомол или в партию и то, каким образом он должен был скрывать при этом свои религиозные взгляды: «Угрожают какому-нибудь отцу, что его сошлют, если его дочь не вступит в комсомол. Девушка соглашается вступить. В классе спрашивает учитель, знает ли она, что нельзя исполнять религиозные обряды. Она дает на это уклончивый ответ: «Я знаю, какие беру на себя обязательства».
При этом автор выражал надежду, что все «трудности» носят временный характер, и долгожданное освобождение не за горами: «Дай Боже, чтобы эта экстремальная ситуация продолжалась недолго. Мы, конечно, думаем, что современные условия — это только переходное и временное состояние… которое неожиданно появилось и скоро окончится».
И хотя в брошюре впрямую ничего не сказано о том, каким образом окончится «переходное и временное состояние» (то есть нахождение Западной Украины под властью «безбожников»), дальнейшие действия грекокатоликов вообще и Слипого в частности ясно указывают на то, что их упования были связаны с гитлеровцами.
Чтобы устрашить украинское население и создать негативный образ советской власти, священники УГКЦ распространяли слухи о чудовищных злодеяниях Красной Армии, о массовых расстрелах и издевательствах над верующими и священнослужителями. Подобные слухи достигали невероятного градуса лжи. В частности, активно распространялся слух о том, что от рук большевиков умер мученической смертью сам митрополит Шептицкий.
В то же самое время униатская церковь развернула пропаганду, направленную на создание позитивного образа фашизма. Фашисты преподносились как спасители, паству призывали уповать на скорейший приход немецко-фашистских войск.
В феврале 1940 года Шептицкий, невзирая на отсутствие одобрения со стороны Ватикана создания четырех экзархатов, призвал униатское духовенство открывать приходы в Киеве, Одессе, Виннице, Харькове и Полтаве. Однако Ватикан, высоко ценивший Шептицкого как проводника воли Рима, не готов был рассматривать его как самостоятельную фигуру, реализующую проект, не согласованный с Ватиканом. И только в декабре 1941 года глава Конгрегации по делам Восточной Церкви кардинал Эжен Тиссеран сумел добиться официального признания папским престолом четырех новых экзархатов, включая экзархат Великой Украины во главе со Слипым.
А за несколько месяцев до того, 15 мая 1941 года, состоялся Архиепархиальный собор, на котором было утверждено возобновление деятельности существовавшего ранее католического российского экзархата.
Примечательно, что в тот же самый день, 15 мая 1941 года, Шептицкий по рекомендации Иосифа Слипого одобрил назначение Ивана Гриньоха капелланом спецбатальона «Нахтигаль». Этот спецбатальон был сформирован абвером из украинских националистов для выполнения диверсионных задач.
Ожидая прихода гитлеровцев, униатские священники, в соответствии с указаниям руководства УГКЦ, тщательно изучали обстановку в каждом приходе, в каждом селе. Перед ними была поставлена задача «знать наши силы, наши возможности, видеть и запоминать всё, что делают враги святой церкви — и те, которые пришли с Востока, и свои, домашние. Во имя господа помогать верным нашим, но действовать тихо, осторожно, не рискуя собой и не подставляя под удар нашу молодежь».
Для облегчения миссионерской работы УГКЦ Слипый собирал информацию о церковной истории земель, входивших в «экзархат Великой Украины», и о религиозной ситуации в УССР. На основании сообщений своих агентов он представил упомянутому выше Архиепархиальному собору подробный отчет. В нем характеристику религиозной ситуации в том или ином регионе Слипый сопровождал комментариями практического свойства. Так, об Одессе он говорил: «В Одессе не слышно украинского языка и поэтому там необходим священник, который знал бы русский язык». Каждому архиерею православных епархий Волыни он давал подробную характеристику. При этом приводились компрометирующие сведения. Например, епископ Дамаскин (Малюта) — «человек недоброй славы», подвергавшийся церковному наказанию за аморальные поступки, архиепископ Алексий (Громадский) имеет «лихую славу, разведясь с женой, которая еще жива», епископ Александр (Иноземцев) благосклонно относится к грекокатоликам, но «облагал податями церкви и ведет представительский образ жизни».
Слипый в годы Великой Отечественной войны
Дату 30 июня необандеровцы ежегодно отмечают как День восстановления Украинского государства, потому что в 1941 году в этот день в только что захваченном немцами Львове активисты ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ) (Бандеры) провозгласили Акт восстановления Украинского государства. Председателем созданного Украинского государственного правления (УГП) стал Ярослав Стецько, первый заместитель Степана Бандеры. Создание УГП приветствовали от оккупационных властей сотрудник абвера Ганс Кох, а от имени Шептицкого — Иосиф Слипый.
Сергей Даниленко, украинский советский разведчик, сотрудник НКВД, в своей книге «Униаты» указывал, что вторжение немецко-фашистских войск во Львов было встречено Слипым с огромным удовлетворением: «Кончилось исключительное положение!».
Иосиф Слипый по указанию Андрея Шептицкого провел по этому поводу во Львове торжественный молебен со словами приветствия и благодарности Гитлеру и его армии. На молебне присутствовали униатские епископы и священники, высшие чины фашистской армии, разведки, гестапо и их агентура.
Позже националистические газеты, такие как «Украинские ежедневные вести», опубликовали послание униатской церкви от лица митрополита Шептицкого и коадъютора Слипого, в котором они приветствовали «победоносную немецкую армию» и признавали «главой краевого правления западных областей Украины пана Ярослава Стецько».
Правда, спустя всего несколько дней выяснилось, что отдельное Украинское государство, даже марионеточное, немцам не нужно. Гитлеровцы арестовали часть лидеров националистов, включая Стецько, и прекратили деятельность УГП. Однако эти действия, безусловно омрачившие отношения между немцами и украинскими националистами, ни в коем случае не стали сигналом к полному прекращению их взаимного сотрудничества.
Слипый адресовал немецко-фашистской армии хвалебные речи, клятвы верности, обещания всесторонней помощи. Например, 20 апреля 1942 года он участвовал в торжественном богослужении в кафедральном соборе Святого Юра в честь дня рождения Адольфа Гитлера.
29 мая 1942 года Слипый во время встречи в Берлине со штурмбанфюрером О.-В. Вандеслебеном, руководителем церковного отдела РСХА (Главное управление имперской безопасности), заверил его «в верности фюреру и Великогермании, в готовности грекокатолической церкви и впредь оказывать всестороннюю помощь немецкой администрации».
Слова Слипого подтверждались делами. Слипый стоял у истоков создания дивизии СС «Галичина» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и принимал непосредственное участие в ее формировании. Здания церквей использовались в качестве складов оружия и продовольствия для ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ), в церквях также скрывались разыскиваемые властями националисты. 28 апреля 1943 года в честь создания «Галичины» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в соборе Святого Юра состоялось «торжественное богослужение». Более десяти униатских священников были направлены в дивизию в качестве капелланов. Также среди добровольцев дивизии было много тех, кто ранее в составе батальона «Нахтигаль» участвовал в массовых убийствах мирного населения во Львове 30 июня — 3 июля 1941 года и в карательных акциях в Белоруссии. Необходимо отметить, что подразделения дивизии СС «Галичина» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) «отметились» не только в Белоруссии. Они участвовали также в массовых карательных акциях против мирного населения на Западной Украине, на юго-востоке Польши, в Югославии, во Франции.
Вот далеко не полный список «богоугодных» дел отца Иосифа.
Рейхсфюрер Гиммлер с визитом в дивизии СС «Галичина» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) Изображение: Изображение приводится исключительно в целях изучения истории. ИА Красная Весна решительно осуждает нацизм во всех его проявлениях.
«Галицкие СС-ы организация, деятельность которой запрещена в РФ) идут в бой!» — плакат дивизии с гербом дивизии СС «Галичина» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и речью Гитлера. Изображение приводится исключительно в целях изучения истории. ИА Красная Весна решительно осуждает нацизм во всех его проявлениях.
В июле 1944 года Красная Армия разгромила дивизию СС «Галичина» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), и вскоре город Львов был освобожден от нацистской оккупации. А в ноябре того же года митрополит Андрей Шептицкий умер, и Слипый занял его пост — стал главой Украинской грекокатолической церкви.
В своем послании от 12 ноября 1944 года Слипый писал: «Лично я и духовенство благодарны Советской власти. Вся процессия похорон (Шептицкого) показала на факте, что в советском государстве есть свобода религии… Будем молиться за победу Советского Союза». 23 ноября 1944 года Слипый высказал «искреннюю благодарность лично И. В. Сталину за благосклонное отношение во время похорон митрополита Шептицкого». И заявил (как будто перед этим не славословил Гитлера и «немецкую армию-освободительницу»!): «Желаю мира и победы всему Союзу Советских Республик… от чистого сердца обращаюсь к богу, чтобы он вылил свою благодать на весь Советский Союз».
Когда же начались расследования зверств фашистов и к Иосифу Слипому пришли члены Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, то на их вопросы он отвечал однозначно: «Не слышал, не знаю, не ведаю…». Но, несмотря на короткую память допрашиваемого, сохранились документальные доказательства его контактов с ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и бандеровцами — такими, как Стецько, Шухевич и другие.
11 апреля 1945 года начальник отделения 2-го Управления НКГБ УССР капитан госбезопасности Бриккер подписал постановление об аресте митрополита Иосифа Слипого. Вместе с ним были арестованы и другие священники из числа высшего руководства униатской церкви: епископы Никита Будка и Иван Бучко, прелаты Леонтий Куницкий и Александр Ковальский, каноник Василий Лаба, брат Андрея Шептицкого Климентий Шептицкий и другие священники — всего 50 человек.
28 мая 1945 года во Львове образовалась Инициативная группа во главе с Гавриилом Костельником — настоятелем Преображенской церкви Львова, доктором философии, униатским богословом. Исследования, посвященные истории церкви на Украине, достаточно рано привели его к мысли о «неправильности» унии. Костельник стал горячим сторонником воссоединения униатов с Русской Православной Церковью. Инициативная группа обратилась к Патриарху РПЦ Алексию с просьбой о таком воссоединении. В ноябре 1945 года Патриарх Московский Алексий призвал униатов «расторгнуть узы с Ватиканом и вернуться в лоно Русской Православной Церкви».
В марте 1946 года во Львове открылся Собор, в котором приняли участие 216 священников и 19 мирян из Львовской, Станиславовской (ныне Ивано-Франковской), Тернопольской и Дрогобычской областей. Делегаты единогласно проголосовали за отмену Брестской унии 1596 года и воссоединение с Русской Православной Церковью.
К Инициативной группе примкнуло в итоге 993 священника из всех униатских епархий (по другим данным, 986). 281 священник отказался от воссоединения с РПЦ. Несогласные с решениями Собора 1946 года частично были арестованы, частично ушли в подполье.
Ватикан не признал решений Собора во Львове.
В ответ на ликвидацию унии бандеровцы издали приказ «О порыве связей униатского духовенства с «инициативной группой» — и развернули террор. Десятки священников-униатов, перешедших в православие (в том числе, Г. Костельник), были зверски убиты.
Отметим, что в октябре 1948 года была ликвидирована уния в Румынии, в августе 1949 года воссоединились с РПЦ униаты Закарпатья, в апреле 1950 года вернулись в лоно православия грекокатолики Чехословакии. Территории, на которых были упразднены эти три униатские церкви (румынская, закарпатская и чехословацкая), входили когда-то в состав Австро-Венгрии.
Как сообщил в № 7 за 1950 год «Журнал Московской Патриархии», «с прекращением церковной унии в Чехословакии перестала существовать опаснейшая акция Ватикана, задуманная с единственной целью окатоличить православные народы».
Многим казалось тогда, что с униатами вопрос исчерпан. Но это были иллюзии.
Годы заключения. Неожиданное освобождение
Следствие над арестованным в апреле 1945 года Слипым продлилось около года. В итоге военный трибунал вынес приговор, согласно которому униатский митрополит был осужден на 8 лет лишения свободы. Отбывал он наказание в Сибири.
По окончании срока, в апреле 1953 года, Слипый был переведен на несколько месяцев в Москву. (Заметим, что в ту эпоху далеко не все, отбывшие свой срок, имели возможность въезда в Москву, Ленинград и другие крупные города страны). Мы не знаем доподлинно, что происходило со Слипым в Москве. Ряд источников указывает, что советская власть вела со Слипым активные переговоры, склоняя его перейти в православие и даже предлагая высокий пост в православной иерархии.
Историк Ю. Федоровский сообщает, что в 1953 году Слипый, переехав в Москву, занимался «научной и журналистской деятельностью». Федоровский приводит отрывок из статьи Слипого, написанной в тот период явно с намерением продемонстрировать лояльность советской власти:
«Потрясающее впечатление производят гигантские фигуры святых в Новодевичьем храме, икона Третьяковской галереи и Василия Блаженного… Библиотека имени Ленина это тоже своего рода великан, отдельный мир для тебя… всё это вместе взятое свидетельствует, какие великие старания приложило и прикладывает Советское правительство и управа столичного града, чтобы старинную Москву превратить в настоящую высококультурную столицу величайшей державы».
Федоровский утверждает также, что в 1955–1958 гг. Слипый неоднократно посещал Киев и даже пытался трудоустроиться в Институт истории АН УССР, мотивируя это тем, что он напрочь отошел от религиозной деятельности.
Но основным местом жительства Слипого оставался всё же Красноярский край. В августе 1957 года Слипый был направлен в Маклаковский дом инвалидов (Енисейский район Красноярского края), где находился до 19 июня 1958 года. За это время он написал целый ряд обращений к правительству и непосредственно к Никите Хрущеву о положении Украинской грекокатолической церкви, а также труд «История Вселенской церкви на Украине».
Украинские националисты настаивают, что сила духа этого человека была такова, что он творил, невзирая на нечеловеческие условия. Слипый, безусловно, не был слабым человеком. Но можно ведь взглянуть на этот вопрос и под другим углом зрения. И сказать, что если Слипый сумел написать объемный труд по истории церкви, то условия были не такими уж нечеловеческими.
Новое следствие против Слипого было начато в Красноярске 12 сентября 1958 года, а затем продолжено в Киеве и длилось до 24 апреля 1959 года. Основанием для очередного процесса послужило задержание сначала в январе, а затем в июне 1958 года курьеров Слипого, перевозивших его послания за границу. В одном из посланий было сказано, что и над мирянами, и в особенности над священниками, вышедшими из унии, висит «мрачная немедленная смерть».
17 июня 1959 года Верховный суд УССР приговорил Слипого к 7 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовых лагерях за «активную работу, направленную на возрождение униатской церкви, подчиненной Ватикану, и ликвидацию социалистического строя на Украине». А в сентябре 1962 года коллегия Верховного суда СССР постановила «определить ему место отбывания наказания в исправительно-трудовой колонии особого режима».
Запад отреагировал на это постановление шумной информационной кампанией. Утверждалось, что Слипый чуть ли не при смерти, и потому необходимо добиваться его срочного вызволения.
Началась эта кампания в очень неслучайный момент. 11 октября 1962 года должен был открыться Второй Ватиканской собор, собранный по инициативе папы Иоанна XXIII. Этот папа, ставший главой католиков в 1958 году, вскоре получил прозвище «красный», поскольку признал победившую в январе 1959 года Кубинскую революцию и отправил на Кубу своего посланника. Кроме того, Иоанн XXIII взял курс на реформу (обновление) католической церкви и выстраивание диалога с СССР. Реформа церкви как раз и должна была обсуждаться на Втором Ватиканском соборе, причем в условиях жесткого противостояния так называемых обновленцев (или прогрессистов), сторонников реформы, и их противников интегристов — католиков правой ориентации.
Благодаря информационной кампании интерес Второго Ватиканского собора к вопросу о Слипом и УГКЦ был сильно разогрет. И когда так называемый внетерриториальный Синод УГКЦ попросил Ватикан содействовать легализации грекокатолической церкви на Украине и освобождению из заключения митрополита Иосифа, на кон в каком-то смысле был поставлен авторитет «красного папы». Для Иоанна XXIII, имевшего в лице интегристов мощных противников, было принципиально важным решить истерически нагнетаемый вопрос о Слипом.
Ситуация предельно усложнилась в связи с тем, что через несколько дней после открытия собора начался Карибский кризис. 14 октября 1962 года американский разведывательный самолет У-2 зафиксировал нахождение на Кубе советского тактического ядерного оружия. Это были ракеты средней дальности с ядерными боеголовками мощностью до 1 Мт. 16 октября разведка доложила об этом президенту США Джону Кеннеди. 22 октября Кеннеди объявил о запрете поставок оружия на Кубу. 24 октября США, в обход международного права, установили морскую блокаду острова. Правительством США также рассматривались варианты военного вторжения на Кубу.
Вал взаимных угроз и требований между Москвой и Вашингтоном нарастал. Вооруженные силы обеих стран были приведены в полную боевую готовность. Фидель Кастро мобилизовал всё население Кубы.
27 октября над Кубой был сбит высотный самолет-шпион У-2, управляемый американским офицером. Мир оказался на пороге третьей мировой войны.
Иоанн XXIII. Фото 1958 года
Иоанн XXIII (а он, как мы помним, поддержал Кубинскую революцию) вел с Кеннеди, происходившим из католической семьи, переговоры, убеждая американского президента не идти на эскалацию конфликта.
К началу ноября 1962 года между СССР и США был достигнут хрупкий мир. И вот тут-то, как пишет в своей книге «Религия в Америке 80-х» Н. Яковлев, кто-то «подсказал» католику Кеннеди, что необходимо вступиться за грекокатолического иерарха и попросить Москву освободить «умирающего» Иосифа Слипого.
На что делалась ставка? На то, что в случае отказа Москвы зыбкое перемирие между США и СССР будет разрушено? Или же на то, что Москва не сможет в столь сложный момент отказать Вашингтону?
Яковлев придерживается первого варианта: «Надо думать, подсказавшие этот ход президенту заранее потирали руки: его обращение в Москву с надлежащей просьбой встретит отказ. И тогда… 12 января 1963 г. постановлением Президиума Верховного Совета СССР Слипый был досрочно освобожден».
Как пишет Яковлев, «хотя Слипый [прибывший в феврале в Рим на постоянное местожительство] всячески симулировал тяжкие недуги, даже при беглом взгляде бросалось в глаза — митрополит наслаждается отменным здоровьем…» А где же следы «мучений» в местах не столь отдаленных? Ведь в лагерях Слипый действительно провел немало лет. Вопросы, вопросы, вопросы…
В апреле 1963 г. журнал «Украинское православное слово» (США) изрек:
«Вся мировая пресса, в том числе и украинская, в свободном мире теряется в догадках в поисках причин и обстоятельств неожиданного прибытия Слипого. А теряется потому, что и в свободном мире митрополит Слипый вынужден молчать, а официальные лица Ватикана не хотят раскрыть, почему именно Ватикан дал согласие на приезд Слипого при таких неожиданных и покрытых тайной обстоятельствах».
Так или иначе, в феврале 1963 года Слипый оказался в Риме и прямиком отправился на Второй Ватиканский собор.
Отъезд в Рим. Второй Ватиканский собор
Перед тем как навсегда покинуть СССР, Слипый, будучи 4 февраля 1963 года в Москве проездом, успел повидаться со специально вызванным из Львова подпольным священником, членом восточной ветви ордена редемптористов Василием Величковским. Дело в том, что еще в 1959 году Иоанн XXIII (не будем преувеличивать его «красноту» — прежде всего он был католиком) назначил Василия Величковского епископом. Но на Украине не оказалось ни одного епископа, который мог бы посвятить Величковсого в сан. Слипый тайно посвятил Величковского в епископы и назначил местоблюстителем главы УГКЦ на Украине. В свою очередь, Величковский, прежде чем его выдворили из СССР в 1972 году, тайно рукоположил более 40 новых униатских священников.
Лотар Воллех. Второй Ватиканский собор. Фото 1963 года
На Втором Ватиканском соборе униаты, возглавляемые Слипым, обвинили Русскую Православную Церковь и представителей делегации РПЦ в преследовании грекокатоликов на территории СССР. Иоанн XXIII, не желавший портить отношений с РПЦ и СССР, всячески смягчал острые углы. Вопрос о легализации УГКЦ на территории СССР на Соборе не обсуждался.
Ключевым для Слипого вопросом, который он поднял на Втором Ватиканском соборе, стало повышение статуса грекокатолической митрополии до патриархата («Киевско-Галицийского католического патриархата»). По планам Слипого и его окружения, образование патриархата усилило бы их влияние на украинцев-эмигрантов, а также позволило бы активизировать антисоветскую деятельность и в перспективе распространить «юрисдикцию патриарха» на территорию всей Украины. На состоявшемся в Риме совещании униатских епископов и националистических лидеров было высказано мнение, что создание униатского патриархата поможет уничтожить советскую власть на Украине.
Однако папа отказался провозгласить униатский патриархат. Тем не менее статус униатской церкви был существенно повышен — до уровня верховного архиепископства. 23 декабря 1963 года митрополит Галицкий Иосиф Слипый был официально назван верховным архиепископом Львовским. А 22 февраля 1965 года ему был присвоен титул кардинала-пресвитера (или кардинала-священника).
С этого времени и до конца жизни Иосиф Слипый прикладывал все усилия, чтобы Украинская грекокатолическая церковь укрепила свои позиции на Западе и стала заметным фактором.
Жизнь и деятельность Слипого на Западе
В Риме Слипый восстановил научный журнал «Богословие», организовал и возглавил в декабре 1963 года Украинский Католический университет (УКУ) имени папы римского св. Климентия, которому придавал огромное значение. Позже, в 1966 году, он построил для УКУ помещение. Занятия велись на украинском языке и частично на латыни. С 1970 года в УКУ проводились ежегодные летние курсы украиноведения.
Слипый был также инициатором строительства в Риме собора св. Софии.
С 1966 года Слипый лично руководил процессом беатификации (то есть причисления к лику блаженных католической церкви, что есть первый шаг на пути к канонизации — причислению к лику святых) Шептицкого.
Престарелый униатский митрополит проявлял невероятную активность. Начиная с 1968 года, он объезжал украинские епископаты и украинские общины во многих странах мира: в Канаде, США, Колумбии, Венесуэле, Перу, Бразилии, Аргентине, Австралии, Новой Зеландии. И везде выступал с призывом к «форсированию крестового похода», к «эффективному наступлению» на марксистско-ленинскую идеологию и ее «носителей на Западе». То есть все действия Слипого шли вразрез с курсом «обновленческих» пап Иоанна XXIII и Павла VI, настроенных на взаимодействие с СССР.
С конца 1960-х по указанию Слипого на Западной Украине было предпринято несколько попыток создания нелегального униатского епископата. Советская пресса писала, что ни одна попытка не увенчалась успехом. Однако имеются данные, что на Украине в подполье действовало 7 униатских епископов. Как отмечают сегодня сами униаты, УГКЦ никогда не прекращала своего существования на территории СССР.
Продолжалось и плотное сотрудничество Слипого с украинскими националистами. Униатский священник Юрий Сполитакевич из г. Томпсона (Канада) писал Слипому:
«Вы следуете за бандеровцами потому, что они кричат громче всех. Но вы забываете, что они также наиболее близоруки и наименее прогрессивны из всех украинцев (эмигрантов)… Они своими действиями компрометируют Украину. И с этой партией ваше блаженство себя связали и помогаете стяжать для нас такую „славу“. Недаром ваше имя Слепой, если вы этого не видите! И самое страшное, что эта слепота у вас, как видно, неизлечима. Вы „слепой вождь“ из евангельской притчи, который всех, кто идет за ним, ведет в волчью яму».
На протяжении второй половины 1960-х — начала 1970-х зарубежные оуновцы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) при поддержке симпатизировавшего Слипому униатского клира, несмотря на возражения Ватикана, создали несколько организаций «За патриархальную перестройку УКЦ», направляли в Ватикан требования немедленно образовать грекокатолический патриархат.
Требования эти, безусловно, носили политический характер. Речь шла не только о претензии на создание «самостоятельного» религиозного объединения, в котором Слипый имел бы неограниченную власть. Униаты толкали Ватикан на путь «крестового похода против СССР» — путь Пия XI и Пия XII.
Однако идея создания униатского патриархата не получила одобрения папского престола. И тогда в апреле 1975 года Слипый самочинно провозгласил себя «патриархом Иосифом I».
В мае 1975 года, обращаясь к Слипому, папа Павел VI осудил этот шаг, подчеркнув, что самовольное принятие им титула патриарха вызвало замешательство и раскол среди верующих и мирян.
Ватикан так и не дал тогда согласия на создание украинского патриархата.
2 апреля 1977 года Слипый рукоположил в епископы трех священников для переправки их в СССР — предполагалось, что они будут служить в подпольной УГКЦ. Одним из них был Любомир Гузар, которого Слипый видел своим преемником. Но поскольку это было сделано без согласия папы Павла VI, то Ватикан вплоть до 1996 года не признавал этой хиротонии. (Впоследствии — в период с 2001 по 2011 годы — Л. Гузар возглавлял УГКЦ.)
Диссидентские круги СССР искали контактов со Слипым. В частности, в 1978 году Слипый «благословил» в Венеции «внука» академика Сахарова Матвея (мать Матвея — Татьяна Янкелевич, выехавшая из СССР вместе с мужем в 1977 году, приходится дочерью супруге Сахарова Елене Боннэр).
В 1978 году начинается новый этап в жизни Слипого и УГКЦ в целом. Дело в том, что Ватикан, в связи с избранием папой римским краковского архиепископа Иоанна Павла II, радикально поменял курс в отношении СССР. В 1979 году, то есть вскоре после избрания, новый папа обратился к Иосифу Слипому с посланием, указывающим на то, что Ватикан вновь намерен разыграть униатскую карту. Иоанн Павел II сообщил Слипому, что Ватикан будет добиваться легализации униатской церкви в Галиции. При этом Иоанн Павел II не мог не учитывать возраст Слипого, которому тогда было уже 87 лет.
Ватикан готовит Слипому преемника
В ноябре 1979 года Мирослав Любачивский — учитель богословия женской духовной семинарии св. Василия в г. Стемфорде (США) — был возведен в сан митрополита Филадельфийского. Впервые за всю историю униатской церкви хиротония владыки Мирослава была проведена лично папой в Сикстинской капелле в присутствии всего епископата и высшего духовенства УГКЦ. Спустя четыре месяца Любачивский стал коадъютором Слипого с правом наследования всех полномочий первоиерарха УГКЦ после его смерти.
Мирослав Любачивский родился в 1914 году в г. Долина нынешней Ивано-Франковской области. С 1934 года учился во Львовской Богословской академии, а в 1937 поступил в Инсбрукский университет. В сан священника рукоположен Шептицким. В годы войны продолжал учебу в духовных заведениях римско-католической церкви в Швейцарии, а затем в Риме. В 1947 году выехал в США. Здесь вначале работал секретарем так называемого Украинского католического комитета для беженцев (этот комитет, в частности, занимался переброской в Америку эсэсовцев, полицаев, членов УПА (организация, деятельность которой запрещена в РФ)). Позже служил рядовым священником в униатских приходах в штатах Мичиган, Пенсильвания, Огайо, преподавал в семинариях и колледжах в Вашингтоне, Филадельфии, Стемфорде.
В декабре 1980 года состоявшийся в Риме Поместный Синод УГКЦ осудил Львовский Собор 1946 года, в ходе которого была ликвидирована уния. Вся эмигрантская пресса опубликовала декларацию-осуждение. РПЦ потребовала от Ватикана объявить декларацию незаконной. В обращении к папе Патриарх Московский и всея Руси Пимен писал: «Я очень убедительно прошу, чтобы Ваша Святость признали не только незаконность этой декларации, но и довели до сведения церквей, что Ваша Святость не одобряет и не поддерживает направление, избранное украинскими католическими епископами». В ответ Ватикан сообщил, что не давал разрешения на публикацию декларации. Но при этом не выразил никакого негодования по ее поводу.
В 1981 году священники Василий Кавацив и Роман Есип начали в СССР сбор подписей за восстановление УГКЦ с намерением передать эти подписи XXVI съезду КПСС. После того, как оба священника были осуждены, униатские епископы Владимир Стернюк и Софроний Дмытерко тайно посвятили несколько епископов — на случай новых арестов.
В 1982 году украинский грекокатолик, диссидент Иосиф Тереля организовал «Комитет защиты униатской Церкви», добиваясь легализации УГКЦ. О том, какое большое значение придавал Ватикан фактору украинских униатов, свидетельствует количество аудиенций Терели у папы римского. Иоанн Павел II встречался с Терелей 36 (!) раз. «Комитет защиты униатской Церкви» начал издавать «Хроники Католической Церкви в Украине». В конце концов Тереля был осужден на 7 лет лагерей, а после окончания срока заключения эмигрировал в Канаду.
Так униаты Западной Украины, поддерживаемые Слипым и Ватиканом, медленно, но неуклонно шли к своей цели.
Памятник Иосифу Слипому в Тернополе Изображение: (cc) Бондар Володимир
7 сентября 1984 года Слипый умер в здании своего любимого детища — Украинского Католического университета. Первоиерархом УГКЦ и продолжателем дела Слипого стал Мирослав Любачивский. В первых же проповедях в храме св. Софии, на встречах с духовенством и мирянами он объявил себя сторонником «крестового похода против СССР» и потребовал мобилизации всех сил и средств для подготовки к «предстоящей освободительной борьбе», к «грядущим испытаниям во имя Христа». Вскоре Иоанн Павел II пожаловал Любачивскому сан кардинала.
В 1992 году — после возникновения незалежной Украины — останки Слипого были перевезены во Львов и захоронены в крипте архикафедрального собора Святого Юра. В настоящее время начата беатификация Иосифа Слипого.
Андрей Шептицкий и Эжен Тиссеран, сделавшие некогда ставку на молодого Слипого, не ошиблись. Слипый сумел продолжить «восточный проект» католической церкви, невзирая на то, что в 1946 году униатская церковь была упразднена и в СССР, и в странах соцлагеря. Он сохранил УГКЦ в подполье на территории Западной Украины. Он сконцентрировал силы униатов и бандеровцев в эмиграции, не дал погаснуть черному огню их ненависти к СССР. Этот сильный, волевой, последовательный, талантливый враг России и Советского Союза сыграл огромную роль в формировании «западенской» элиты Украины, которая во время перестройки вышла из подполья, а после распада СССР начала определять идеологический климат незалежной Украины.
Во время событий на майдане в конце 2013-го — начале 2014 года семена, посеянные Слипым, взошли новым буйным всходом. Каковы же были эти «всходы имени Слипого»?
Коммуна «Суть времени»
https://rossaprimavera.ru/article/85d934e8
14.03.2022 Андрей Шептицкий и «восточный проект» Ватикана — «Украинство…» Глава IX
Меняя вектор лояльности, Шептицкий сохранял верность своей стратегической антирусской миссии.
Коммуна «Суть времени» / ИА Красная Весна / 9 марта 2022
Олекса Новаковский. Моисей (портрет митрополита Андрея графа Шептицкого). 1919
На стыке XIX и XX веков война между Австро-Венгрией и Российской империей многим казалась неизбежной — как в силу медленного расползания Австро-Венгрии, порожденного, в том числе и политической активизацией славян, так и в силу трудно устранимых противоречий между этими державами, порождаемых предстоящим дележом так называемого «османского наследства». А тут еще и конфессиональный фактор… Австро-Венгрия Габсбургов даже в начале ХХ века все-таки остается условной хранительницей католических ценностей, а Российская империя — такой же хранительницей ценностей православных. Цепляясь за далеко не дружественную ей и по преимуществу отнюдь не католическую Германию, Австро-Венгрия надеялась на победу над Россией и возможность стабилизации за счет расширения собственной территории. Аналогичными по сути, хотя и диаметрально противоположными по характеру, были и российские имперские ожидания.
Напряженное ожидание большого мирового передела естественным образом пробудило у Ватикана старую мечту о продвижении на восток, на православные земли — тем более заманчивую, что во многом интересы апостольского престола совпадали с интересами ведущих европейских держав, в чьи планы никоим образом не входило дальнейшее расширение России вообще и ее укрепление на Балканах — в первую очередь.
Для воплощения своей давней мечты Рим и его союзники пытались осуществить грандиозную задачу по окончательному и бесповоротному отчуждению тяготевших к России групп населения, которые могли бы при большом переделе захотеть присоединиться к России. Речь шла как о русинах, так и о других аналогично ориентированных сообществах. Их-то и следовало превратить из прорусской силы в прозападно-антирусскую. Что, собственно, и составляло на рассматриваемом новом этапе содержание долговременного, как мы убедились, проекта под названием «Украинская грекокатолическая церковь».
Тем, кто взялся за реализацию подобной задачи, нельзя отказать ни в наличии огромной проектной воли, ни в точности выбора кандидата на роль проводника этой проектной воли. Таким проводником стал Роман Мария Шептицкий — польский граф с восточнославянскими корнями, воспитанник иезуитов, впоследствии предстоятель Украинской грекокатолической церкви Андрей Шептицкий.
Почему выбор пал именно на него?
Родовые и культурные корни Андрея Шептицкого
Шептицкие — старый боярский род Галицкой Руси, берущий свое начало в XIII веке: предок Шептицких получил от галицко-волынского князя Льва Даниловича грамоту на право владения землей в 1284 году.
В течение веков представители рода Шептицких занимали высокие государственные, военные и церковные должности. Причем в определенный исторический период в роду Шептицких, изначально православном, появились и грекокатолические, и римокатолические иерархи. История этого рода, его национальная и конфессиональная самоидентификация теснейшим образом связана с тем положением, которое занимала в текущий исторический момент их родина, Галичина, не единожды переходившая из состава одного государства в другое.
Проследим цепочку «превращений», которые претерпевала Галичина, — и цепочку «превращений» рода Шептицких.
После распада Галицко-Волынского княжества в XIV веке Галичина оказалась сначала в руках поляков, потом — ненадолго — венгров, а в 1387 году — вновь поляков в составе Королевства Польского.
Ян Матейко. Казимир III закладывает католический собор в покоренном Львове. 1888
В 1569 году Королевство Польское и Великое княжество Литовское образовали федерацию — Речь Посполитую. Православных на территории Речи Посполитой откровенно и безжалостно притесняли. После заключения в 1596 году Брестской унии часть православных под давлением перешла в грекокатолическую церковь. Со временем и представители рода Шептицких стали грекокатоликами.
Первым представителем рода Шептицких из числа крупных церковных иерархов, примкнувшим к грекокатоличеству, стал Варлаам Шептицкий, православный архимандрит Уневского монастыря (известного с XIV века как духовный центр Галиции). Произошло это в 1681 году. Умер Варлаам в чине епископа Львовского в 1715 году.
В XVIII столетии из рода Шептицких вышли еще трое униатских владык: Атанасий, митрополит Киевский [основавший в 1744 году кафедральный собор св. Георгия Победоносца (Юра) во Львове]; Афанасий, епископ Перемышльский; Лев, митрополит Киевский. В этот период были в роду Шептицких и иерархи римского обряда, например, Иероним Шептицкий, епископ Плоцкий.
К концу XVIII столетия Шептицкие уже полностью ополячились, польский язык стал для них родным.
Яна Матейко. Рейтан. Упадок Польши. 1866.
После трех последовательных разделов, произошедших в 1772–1795 гг., Речь Посполитая перестала существовать как государство. Галиция при этом отошла к Австрийской монархии.
Господствующей религией в Австрии являлось католичество в его классическом, римском варианте, что спровоцировало массовые переходы галицийской аристократии в латинство. Шептицкие, претендовавшие на сохранение и укрепление своего привилегированного положения (каковым их род пользовался уже несколько веков), вновь «следуют тенденции». К середине XIХ века практически все Шептицкие уже римокатолики.
Но до какой степени Шептицкие стали в Австрийской империи «своими»? Ведь польская аристократия никогда не переставала мечтать о восстановлении Речи Посполитой в границах 1772 года. А потому австрийское правительство относилось к галицийским полякам с изрядной долей недоверия — по принципу «сколько волка не корми, он всё в лес смотрит».
Шептицкие, безусловно, не забывали о том, что они поляки. Неслучайно мать Андрея Шептицкого, София Шептицкая, публикуя записки о своем знаменитом сыне, снабдила издание книги чрезвычайно развесистым генеалогическим древом: в родстве с Шептицкими состояли Шембеки, Сапеги, Старовейские, Яблоновские, Красинские, Фредро и Велепольские — знатнейшие фамилии Речи Посполитой.
О Софии Шептицкой стоит поговорить отдельно — она оказала определяющее влияние на духовное становление будущего митрополита. При этом на саму Софию, в свою очередь, большое влияние оказал ее отец — граф Александр Фредро, известный польский драматург. Так что имеет смысл начать именно с деда будущего главы украинских грекокатоликов.
Александр Фредро происходил из старинного дворянского рода и был воспитан, как отмечают его биографы, в «шляхетских традициях». В то же время он ощущал себя не только поляком, но и «гражданином Европы».
В 16-летнем возрасте Фредро присоединился к наполеоновской армии. В 1812 году за участие в походе Наполеона на Москву удостоился Золотого Креста Virtuti Militari (Золотой Крест выдавали за выдающиеся боевые заслуги). В 1814 году был награжден крестом Почетного Легиона. Дослужился до должности офицера наполеоновского Генштаба, в 1815 году, после падения Наполеона, оставил военную службу.
Вернувшись на родину, в Галицию, он поселился во Львове, где занял привилегированное положение, войдя в высшие круги достаточно закрытой львовской элиты.
Революционные события 1848−49 гг. в Австро-Венгрии затронули и Галицию. Александр Фредро принял в них активное участие.
В апреле 1848 года во Львове группа поляков, входивших в галицийскую элиту, создала польскую организацию «Рада Народова». Фредро принимал в этом активное участие. В числе основателей «Рады» был также князь Лев (Леон) Людвик Сапега — крупный магнат, представитель старинного польского рода, связанный с Фредро давними деловыми и дружескими отношениями. Главные требования, выдвинутые этой организацией: проведение либеральных реформ и превращение Галиции в польскую автономную провинцию Австрийской монархии. Но действительной целью создателей «Рады Народовой» было, разумеется, восстановление Речи Посполитой в границах 1772 года… Во Львове начались волнения. Галицийские поляки приступили к формированию польской национальной гвардии. Именно в ответ на эти действия австрийские власти кардинальным образом пересмотрели свою политику по отношению к русинам.
После первого раздела Речи Посполитой в 1772 году австрийское правительство оказало русинам умеренную поддержку. В них увидели некоторый противовес недовольной разделом польской шляхте.
Однако после того, как в результате второго раздела Речи Посполитой в 1793 году и третьего в 1795 году к России отошли Правобережная Украина, Волынь и Подолия, у Австрии появилась общая с Россией граница на реке Збруч. И возникло подозрение, что Россия может заявить о своих претензиях на Галицкую Русь. Это изменило взгляды австрийских властей на русинов. Фактически началась их постепенная полонизация. В 1818 году языком преподавания в русинских школах стал польский. Государственные указы и распоряжения издавались в Галиции на двух языках — немецком и польском.
Юлиус Коссак. Александр Фредро под Ханау в 1813 году. 1883
После провала попытки «восстановить Речь Посполитую в границах 1772 года», предпринятой в 1830–1831 гг. в Царстве Польском, поляки осуществили вторую попытку — на сей раз в Австрийской империи. Центром восстания, поднятого польской шляхтой в 1846 году, стала Западная Галиция (эту территорию населяли преимущественно поляки — в отличие от Восточной Галиции, где польской была только шляхта, а крестьянское большинство составляли русины). Австрийское правительство жестко подавило это восстание, причем оперлось при этом на польских крестьян, ненавидевших панов. При этом вопрос о русинском противовесе «разгулявшимся» полякам вновь встал в повестку дня.
И когда в апреле 1848 года галицийская польская знать сформировала «Раду Народову», австрийские власти в лице губернатора Галиции графа Франца Стадиона фон Вартгаузена осуществили три ответных шага:
инициировали обращение русинов к австрийскому императору с просьбами ввести в Восточной Галиции русинский язык в качестве языка преподавания и делопроизводства; предоставить русинам возможность занимать любые должности; уравнять в правах духовенство всех вероисповеданий (прежде всего, речь шла о получении русинским грекокатолическим духовенством таких же широких прав, какими пользовалось польское католическое духовенство);
отменили в мае 1848 года барщину в Галиции, после чего уровень поддержки галицийским крестьянством австрийских властей резко возрос;
в мае же 1848 года создали организацию галицийских русинов «Головна Руська Рада» («Главная русская рада»). При этом губернатор Галиции Вартгаузен, стремясь противопоставить русинов полякам, одновременно испытывал опасения по поводу потенциального тяготения русинов к русским и России. И потому, фактически подтолкнув оформление русинского национального движения, он одновременно заставил русинов признать себя не русскими (Russen), а рутенами (Ruthenen). И подтвердить, что население России — схизматическое, а рутены себя к схизматикам (православным) не причисляют.
Полякам крайне не понравилось намерение австрийских властей заняться развитием национального самосознания галицийских русинов. Но тут в Галицию зачастили представители польской эмиграции из Франции. Которые разъяснили галицийским полякам, что не нужно сопротивляться возрождению национального духа русинов. Нужно помочь русинам обрести правильную национальную самоидентификацию. То есть укрепить их в той же самой мысли, которую им и так уже начали навязывать австрийские власти в лице губернатора Галиции графа Франца Стадиона фон Вартгаузена: русины не имеют с великороссами ничего общего. Вот только Вартгаузен хотел, сделав русинам «профилактическую прививку» от тяготения к России, опереться на русинов против поляков. А польская эмигрантская концепция состояла в том, что галицийские поляки не должны противопоставлять себя галицийским русинам, а должны сделать их своими союзниками в борьбе с Россией.
Для реализации этой концепции и противодействия «Головной Руской Раде» польские помещики сформировали в конце мая 1848 года новую «польско-русскую» организацию как бы русинофильской направленности — «Руский Собор». И, как оказалось, очень вовремя. Когда летом 1848 года «Головна Руська Рада» обратилась к императору и в венский парламент с предложением разделить Галицию на две части — польскую Западную и русинскую Восточную, «Руский Собор» от лица русинов направил в парламент решительный протест против такого раздела.
Подлинные цели «Руского Собора» весьма прозрачно предъявлялись на страницах рупора этой организации — газеты «Дневник Руский»: «А Польша приобретает, отдавая справедливость русинам, для себя народ, который с ней вместе как две сестры родные будет сиять на горизонте политики европейской… Дело это будет подлинным шагом вперед… Дело это будет в себе носить зародыш гибели для царизма».
«Руский Собор» хотел сначала пробудить в галицийских русинах враждебность к России. А затем сподвигнуть российских малороссов встать на сторону поляков и братьев-русинов в борьбе с Россией. Одновременно «Руский Собор» препятствовал разделу Галиции, поскольку поляки не намерены были терять Восточную Галицию.
Генрик Родаковский. Лев Людвик Сапега (фрагмент). 1878
Вышеупомянутый Лев Людвик Сапега, политический и деловой партнер Александра Фредро, принимал в работе «Руского Собора» самое деятельное участие. Кстати, он был напрямую связан с теми самыми эмигрантскими польскими кругами Франции, которые протранслировали галицийским полякам идею «дружить с русинами против России». Сапега доводился шурином Адаму Ежи Чарторыйскому (о нем речь впереди) — виднейшему деятелю польской оппозиции, обосновавшемуся во Франции: женой Чарторыйского была Анна София Сапега, сестра Льва Людвика Сапеги.
Вот тот круг, в который входил дед будущего митрополита Андрея Шептицкого по материнской линии.
Итак, сформировались две русинские организации: «Головна Руська Рада» и «Руский Собор». Одна из них — «Головна Руська Рада» — не ставила перед собой внешнеполитических задач, не стремилась к тому, чтобы ослабить Россию. Она была сконцентрирована на решении сугубо внутренних задач — прежде всего, добивалась для русинов равных прав с поляками. И в силу этого пользовалась неизмеримо большей поддержкой, чем «Руский Собор». Так что польский проект, нацеленный на создание в русинской Галиции антироссийского плацдарма для последующей «работы» с Малороссией (частью этого проекта был «Руский Собор»), в тот момент результата еще не принес.
Сам Александр Фредро в конце 1840-х был обвинен в государственной измене за антиавстрийскую деятельность — он открыто симпатизировал революции 1848−1849 годов в Венгерском королевстве, в ходе которой была провозглашена независимость Венгрии от империи Габсбургов (в 1849 году эта революция была подавлена).
Уехав с семьей в Париж в 1850-м, Фредро оставался там до 1855 года. А затем вернулся во Львов. Судя по дальнейшей его биографии — с 1861 года он являлся членом Галицкого краевого сейма (парламента) — подозрение в политической неблагонадежности было в какой-то момент с него снято. Умер Фредро во Львове в 1876 году.
А теперь перейдем к дочери Александра Фредро Софии, матери Андрея Шептицкого.
Своей дочери Александр Фредро дал европейское образование. София училась в Париже и Вене, свободно владела французским и немецким языками, занималась живописью, пробовала себя на литературном поприще. В 1855 году, проживая в Париже, сблизилась с деятелями «Отеля Ламбер» — так называлась верхушка польской эмигрантской диаспоры во Франции, которая сделала парижский особняк Ламбер своим политическим штабом и культурным центром. Главой «Отеля Ламбер» и владельцем особняка являлся упомянутый выше князь Адам Ежи Чарторыйский.
Этот представитель высшей польской знати был горячим сторонником восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года. После произошедшего в 1794 году польского восстания имения родителей Чарторыйского были конфискованы русской короной. Екатерина II согласилась вернуть Чарторыйским часть имущества при условии, что Адам и его брат Константин переедут в Россию и поступят на службу. Оказавшись в России в роли полузаложника, Адам вскоре стал другом будущего императора Александра I. После прихода Александра к власти Чарторыйский сделал карьеру при русском императорском дворе, вершиной которой была должность главы внешнеполитического ведомства. Этот пост он занимал с 1804 по 1807 год.
Но даже в этот период превыше всего для него были интересы Польши. Чарторыйский оказал существенное влияние на принятие решения о заключении союза России с Австрией и Англией и объявлении войны Наполеону. В надежде на победу он продвигал проект территориального передела Европы, результатом которого должно было стать восстановление — пусть и под российским протекторатом — объединенного польско-литовского государства. Поражение под Аустерлицем привело к охлаждению между императором Александром и Чарторыйским. В 1807 году Чарторыйский ушел в отставку. В течение нескольких лет он был попечителем Виленского учебного округа, а затем уехал из Петербурга.
В 1830 году Чарторыйский входил в число руководителей польского восстания против российской короны. После подавления восстания удалился в Париж, где стал влиятельнейшим членом польского эмигрантского общества. Собиравшиеся в «Отеле Ламбер» представители польской эмиграции горячо симпатизировали антироссийской политике государств Запада.
Таким образом, София Фредро, взаимодействовавшая с деятелями «Отеля Ламбер», была, как и ее отец, близка к польским кругам, заряженным глубокой ненавистью к России.
В октябре 1861 года София Фредро обвенчалась во Львове с Яном Кантом Шептицким — богатым польским магнатом. Молодожены поселились в имении Прилбичи Львовского воеводства. Это имение принадлежало роду Шептицких со второй половины XVIII века (его приобрел униатский иерарх Афанасий Шептицкий, епископ Перемышльский). В конце XIX века Ян Шептицкий построил в Прилбичах дворец. Во дворце он создал музей, где была собрана коллекция картин (в том числе семейные портреты Шептицких и Фредро), архив, где хранились пергаменты XVI в., богословские русские летописи и другие редкости, а также библиотеку, насчитывавшую 6000 книг. Ян Шептицкий, как и его жена, интересовался собственной родословной и проводил изыскания на эту тему.
Будущий митрополит Андрей, нареченный при крещении Романом Марией, появился на свет в 1865 году. Он стал третьим сыном четы Шептицких. Всё его детство прошло в родительском доме в Прилбичах. Атмосфера высокой западной культуры… Семейные портреты… Генеалогическое древо, указывающее на связь рода Шептицких со знатнейшими фамилиями Речи Посполитой… Награды деда Александра Фредро за участие в русской кампании Наполеона… Мальчик рос, осознавая сопричастность своей семьи к мировой истории и страстно хотел быть продолжателем этой семейной традиции.
Яков Головацкий. Этнографическая карта Галиции и Буковины. 1878
Мать была для будущего митрополита непререкаемым авторитетом. Воспитывала Романа Марию по большей части именно она. В шесть лет мальчик уже читал и писал по-французски. Кстати, основным языком, на котором впоследствии сын переписывался с матерью, был французский.
Религиозным образованием Романа Марии мать начала заниматься также очень рано. В этом Софии Шептицкой помогал ее духовник Генрих Яцковский, провинциал (глава) галицийского отделения ордена иезуитов. Впоследствии Яцковский стал духовником и Романа Марии Шептицкого.
В 1882 году Яцковскому была поручена реформа униатского ордена василиан. А поскольку проект «Украинская грекокатолическая церковь» в дальнейшем реализовывали именно василиане (и они же выпестовали будущего главу украинских грекокатоликов Андрея Шептицкого), необходимо понимать, что представлял собой этот орден.
Орден василиан
Василианами называются несколько грекокатолических монашеских орденов. Все эти ордена придерживаются монастырского устава, приписываемого св. Василию Великому. Такие ордена есть, например, в Италии и в Ливане. Но нас интересует украинский орден василиан.
Пожалуй, основной причиной возникновения этого ордена стала тщетность попыток верхушки грекокатолической церкви, возникшей вследствие подписания в 1596 году Брестской унии, взять под контроль на территории Речи Посполитой влиятельные православные монастыри. Православных монахов не удавалось убедить ни словом, ни силой.
«Мотором» создания нового ордена выступили иезуиты. Орден был учрежден в июле 1617 года на собрании первого униатского капитула. Иезуиты присутствовали при этом событии в статусе консультантов. Новый орден стал в некотором роде «калькой» с ордена иезуитов, его двойником. Он фактически и был замыслен как «иезуитский орден восточного обряда». Многие члены ордена василиан либо обучались в иезуитских школах, либо изначально были иезуитами, а затем целенаправленно, по согласованию с папой римским, перешли в униатство. На раннем этапе существования ордена иезуитам принадлежали в нем многие важные должности. Духовниками в первых общинах василиан также были иезуиты.
Орден василиан быстро распространился в восточных областях Речи Посполитой, где немалая часть населения признала унию. Задачей василиан была прозелитическая деятельность среди тех, кто сохранил верность православию.
Однако, помимо обращения православных в униатство (то есть расширения католического влияния), орден был по большому счету призван сформировать саму эту новую церковь. Постепенно Ватикан полностью взял под контроль «кадровый состав» униатов. На ключевые посты в униатской церкви назначались только те, кто обучался в школе василиан и тем самым прошел проверку на надежность. Напротив, случайные лица из римско-католической среды лишались возможности бесконтрольно пополнять ряды униатских иерархов.
В 1686 году по решению василианского капитула в Новогрудке орден василиан получил бо́льшую свободу от грекокатолического митрополита. А уже в 1720 году по решению Замостского собора все униатские монастыри перешли под контроль ордена. Образовалось две провинции: Литовская и Польская, или Русская.
В 1744 году папа Бенедикт XIV своим указом наделил главу ордена василиан — протоархимандрита — исключительными правами, которыми ранее пользовался только генерал ордена иезуитов: протоархимандрит василиан выводился из подчинения местной церковной администрации и подчинялся напрямую папе римскому, которому приносил личную присягу.
В течение всего XVIII века василиане стремительно наращивали свое присутствие и влияние в Галиции и на Правобережной Украине. Ордену принадлежало 4 типографии (в том числе самая большая — в Почаевском монастыре). Следуя примеру иезуитов, они организовывали школы, воспитывали и обучали молодежь. А когда в 1773 году орден иезуитов был распущен, в ведение василиан перешло несколько иезуитских коллегий. К концу XVIII века в их руках находилось также не менее 25 училищ.
Наступательное продвижение ордена василиан было осложнено и заторможено в связи с разделом Речи Посполитой. В 1773 году, после первого раздела, две вышеназванные провинции василиан распались на четыре:
1) Литовскую;
2) Польскую, или Русскую — в составе Речи Посполитой (окончательно прекратившей свое существование при третьем разделе, в 1795 году);
3) Белорусскую, которая отошла к России;
4) Галицкую, «доставшуюся» Австрийской монархии.
В 1804 году император Александр I упразднил звание протоархимандрита (главы) ордена василиан. Лишившись главы, разделенный на четыре провинции орден утратил централизованное управление.
В 1831 году, во время Польского восстания, монахи-василиане Почаевского монастыря поддержали восставших. После чего уже другой император — Николай I — начал закрывать в России монастыри василиан, сохранив их только на территории Царства Польского. Спустя три десятилетия василиане были вытеснены и оттуда. Так что к восьмидесятым годам XIX века, когда Ватикан задумал реанимировать захиревший орден василиан, в Российской империи уже не было ни одного василианского монастыря. Да и на территории Галиции, входившей в состав Австро-Венгрии, осталось всего несколько василианских монастырей.
И вот в декабре 1881 года Климент Сарницкий, глава галицийских василиан, обратился к папе римскому Льву XIII с просьбой реформировать орден.
В мае 1882 года папа, считавший, что необходимо не только реформировать орден василиан, но и придать новое дыхание униатству в целом, издал апостольское послание Singulare praesidium, в котором реформа василианских монастырей была поручена иезуитам. Эту реформу впоследствии стали называть Добромильской, поскольку одним из первых центров проведения реформы стал Добромильский монастырь.
Отметим, что орден иезуитов находился с Россией в очень непростых отношениях. Когда в 1773 году этот орден был запрещен Ватиканом во всех европейских странах, именно в России он нашел пристанище. А позже именно по письменной просьбе Павла I орден иезуитов был ограниченно восстановлен папой Пием VII. Однако вскоре после того, как папа полностью реабилитировал орден в 1814 году, в России вышел указ о высылке иезуитов из Санкт-Петербурга.
Издания этого указа добился князь Голицын, обер-прокурор Святейшего правительствующего синода, будущий российский министр духовных дел и народного просвещения, после того, как иезуиты обратили в католичество его родного племянника. Дело в том, что иезуиты в нарушение условий, оговоренных с принявшими их российскими императорами, развернули на территории Российской империи прозелитическую деятельность. Причем с особым рвением они обращали в католицизм именно представителей знатных и влиятельных российских фамилий.
В 1820 году орден иезуитов был окончательно изгнан из России.
Таким образом, в 1880-е годы реформирование ордена василиан было поручено Ватиканом силе, питавшей враждебность к России.
Конкретно эту задачу папа римский возложил на главу галицийского отделения ордена иезуитов Генриха Яцковского — духовника Софии Шептицкой и ее сына Романа Марии (будущего митрополита Андрея). Кстати сказать, с Климентом Сарницким, главой галицийских василиан, Яцковский состоял в дружбе.
Почему именно в это время стал актуальным вопрос о превращении униатства в активную, действенную силу?
В восьмидесятые годы XIX века отношения России с Австро-Венгрией были напряженными. А потому пробуждение у русинов чувства родства с великим восточным соседом, начавшееся с середины XIX века, вызывало острую обеспокоенность Австро-Венгрии в целом и польской шляхты Галиции в частности. «Сближение русинов с Москвой» необходимо было жестко остановить — и путем разгрома «москвофилов», и путем ускоренного перевода православных русинов в грекокатолицизм. Этому-то и должен был способствовать возрождаемый польскими иезуитами орден василиан. Василианам предстояло сделать Галиции антироссийскую «прививку», чтобы далее антироссийский огонь перекинулся из Галиции на малороссийские земли, входившие в состав Российской империи.
Хотя австрийские власти сохраняли настороженное отношение к полякам, в данном случае Австро-Венгрия не возражала против того, чтобы «удушить москвофилов и православных польскими руками». Интересы Австро-Венгрии, польской шляхты и Ватикана в этом пункте полностью совпадали.
План Ватикана предполагал:
во-первых, создание во Львове мощного грекокатолического духовного центра, который смог бы оказывать безоговорочное влияние на состояние умов и душ русинского населения Галиции;
во-вторых, выбор такого главы украинских грекокатоликов, который был бы способен реализовать «восточную политику» Ватикана (напомним, что Ватикан веками сохранял в отношении России экспансионистские устремления);
в-третьих, массовую подготовку униатского духовенства в «правильном ключе». Местные униатские священники зачастую не только не занимали непримиримой позиции в отношении своих соседей — православных и «москвофилов», но и симпатизировали «москвофилам», а то и поговаривали о принятии православия. Православные русины всё еще оставались для местных грекокатоликов (тоже по преимуществу русинов) в гораздо большей степени «своими», чем польские иезуиты. Ватикану нужно было переломить эти настроения.
Вот эти три задачи и призван был решить реформированный орден василиан.
Борьба с прорусскими настроениями в Галиции
Ужесточение политики по отношению к коренному населению Галиции маркируется «процессом Ольги Грабарь», начатым в том же 1882 году, что и Добромильская реформа по реанимации ордена василиан. Борьба с набирающим обороты русским движением ознаменовалась серией арестов. Поводом стало намерение жителей галицкой деревеньки Гнилички чуть ли не в полном составе перейти в православие. Были арестованы лидеры русского движения: Адольф Добрянский, его дочь Ольга Грабарь, редактор газеты «Слово» Венедикт Площанский, а также грекокатолический священник Иван Наумович, ратовавший за очищение униатской церкви от латинских наслоений в восточном обряде, и многие другие. Арестованных обвиняли по существу в предательстве и антигосударственной деятельности, в намерении «оторвать Галичину, Буковину и Северную Угорщину… от австрийской державы и вызвать опасность для державы извне, [опасность] бунта или гражданской войны внутри».
Процесс сопровождался беспрецедентным информационным давлением на русское движение через польские газеты. Однако большинство арестованных отпустили еще до суда, многие подсудимые были оправданы. К самому большому сроку — 8 месяцам тюрьмы — был приговорен Иван Наумович. По большому счету, обвинение провалилось.
Активная фаза реформирования василианского ордена, совпавшая по времени с процессом Ольги Грабарь, тоже начала пробуксовывать, поскольку Ватикан и реформаторы-иезуиты натолкнулись на сопротивление не только народа, но и местного духовенства.
Важной фигурой тут является галицийский грекокатолический митрополит Иосиф Сембратович. Именно при нем происходит подъем галицко-русского национального движения и намечается тенденция к «обратному» переходу из унии в православие. Иосиф Сембратович был против привлечения иезуитов к реформам и их активного вмешательства в дела униатской церкви.
Возражали против постороннего вмешательства и сами василиане. Не будем забывать, что, хотя орден василиан находился в упадке, несколько монастырей ордена в Галиции всё же существовало. Передачу под контроль иезуитов Добромильского и других василианских монастырей большинство монахов-василиан не поддержало.
Рим и Австро-Венгрия жестко подавили сопротивление. Иосиф Сембратович, выступивший против захвата униатских монастырей иезуитами, был отстранен от митрополичьей кафедры. В результате множественных манипуляций иезуитам все-таки удалось значительно усилить свои позиции в ордене василиан и во всей грекокатолической среде Галиции.
Итак, Ватикану необходимо было не только добиться перехода православных русинов в лоно грекокатолической церкви, но и подчинить всех украинских униатов ордену василиан, контролируемому иезуитами и непосредственно Римом. Чтобы это осуществить, требовалось найти подходящую фигуру на роль главы Украинской грекокатолической церкви.
Мы не знаем доподлинно, кто остановил свой выбор на кандидатуре Романа Марии Шептицкого. Но очевидно, что тут не обошлось без его духовника и покровителя Генриха Яцковского — главы галицийского отделения ордена иезуитов, человека, ответственного за реформу ордена василиан.
А теперь вернемся к биографии Романа Марии Шептицкого. И начнем с периода, когда он покинул родной дом и отправился на обучение.
Славянские территории, входившие в состав Австро-Венгрии, — Угорская Русь, Галиция, Буковина. Этнографическая карта, составленная Д. Н. Вергуном
Андрей Шептицкий: путь от униатского монаха до униатского митрополита
В 1875–1879 годах Роман Мария Шептицкий учился в гимназии Франца Иосифа во Львове. Затем продолжил обучение в гимназии св. Анны в Кракове.
Когда наступил 1882 год, начались процессы, которые мы только что описали: иезуит Яцковский планомерно реализует Добромильскую реформу по усилению василиан; в суде рассматривается дело Ольги Грабарь; давление на русинов в Галиции нарастает; Иван Наумович — униатский священник, ратующий за чистоту восточного обряда, — осуждается за «нарушение общественного покоя»; митрополит Иосиф Сембратович, открыто выступающий против захвата василианских монастырей иезуитами, смещается со своего поста и фактически изгоняется из Галиции. Папский престол, полностью подчинив себе орден василиан, обзаводится инструментом для реализации ватиканской составляющей «восточного проекта». Остается только подготовить достойного кандидата на роль главы украинских грекокатоликов.
В 1883 году, окончив гимназию св. Анны, Шептицкий отправляется с Генрихом Яцковским на реколлекции (духовные упражнения — молитвы, медитации, размышления) иезуитов. Во время реколлекций он впервые приходит к мысли (или в нем пробуждают эту мысль) о переходе в униатство.
Мать решение сына восприняла тяжело. Шептицкие, как и вся польская знать, относились к русинам и их религии (а многие русины были грекокатоликами) с пренебрежением. София Шептицкая доверяла духовнику, который, как мы уже говорили, наверняка был причастен к этому решению, но перспектива перехода сына в грекокатоличество ее пугала. Позже она писала:
«С давних времен я видела, как про русинское духовенство говорят с пренебрежением, что оно заслуживало своими недостатками и бездонной темнотой… и обычаями. Обряда [грекокатолического] я не знала совсем, я видела только его представителей в самом низшем отвратительном общественном слое, [видела], что в том сословии призывали соблазн, отбивали охоту и отталкивали примитивизмом, а то, что не было темным и диким, долгие годы выступало как враг Римско-католической церкви и польской национальности.
Поэтому ничего удивительного, что сегодня всё, — всё, что я даже не осознавала, что помню, какие-то речи в сейме, какие-то политические дискуссии, смешанные с грязными, возмутительными анекдотами о русинских священниках, все пренебрежительные высказывания и шутки, которые когда-либо я слышала, всё это шипело вокруг меня, как змеи, поднимало головы… и хотело вырвать у меня ребенка и утопить в бездне своей грязи».
С октября 1883 года Шептицкий пошел на военную службу, но из-за болезни уже в январе 1884 года ушел из армии. Осенью этого же года Роман Мария поступает в Бреславле (Германия) на юридический факультет, но через год — опять-таки из-за проблем со здоровьем — перебирается в Краков, где продолжает обучение на юридическом факультете уже в Ягеллонском университете.
В 1886 году с подачи Яцковского Шептицкий отправляется в Рим, вооружившись рекомендательными письмами, и знакомится там с рядом высокостатусных лиц. Прежде всего он удостаивается аудиенции у папы Льва XIII (который придавал огромное значение «восточному проекту»). Лев XIII благословляет представленного ему Шептицкого на столь необходимую Ватикану миссию.
Лето 1887 года Роман проводит в иезуитском колледже в Кракове, а 11 августа отправляется в Добромильский монастырь, где находится до конца месяца. Осенью он едет в Россию, где активно общается с представителями прозападной интеллигенции сначала в Киеве, а затем в Москве. В Москве Шептицкий также знакомится с философом Владимиром Соловьевым, который к тому времени уже озвучил публично свою идею о необходимости восстановления церковного единства.
В конце 1887 года Шептицкий возвращается в Краков, чтобы окончить обучение в университете.
После экзамена он отправляется в Рим, и 8 февраля 1888 года его представляют на общей аудиенции папе Льву XIII. Затем Роман Мария совершает поездку в монастырь Монтекассино.
София Шептицкая вспоминала: «Перед вступлением в новициат Роман отбыл подготовительные реколлекции в старейшем Бенедиктинском монастыре в Монтекассино. Там пережил он тяжелый искус, как сам рассказывал: «Это была страшная минута… Во время молитвы завладело мной вдруг глубокое осознание-образ такой мощи и величавости латинской Церкви, ее красоты и духовных сокровищ, что мне казалось, что я не смогу от нее оторваться и вне ее НЕ смогу служить Богу. И всё начало шататься и рушиться во мне…»
А в марте 1888 года папа уже принимает Шептицкого вместе с его матерью Софией на личной аудиенции. В ходе этой встречи вновь обсуждается миссия Романа.
Вернувшись в Краков той же весной, Шептицкий получает степень доктора права, а затем отправляется в Добромильский монастырь и вступает в орден василиан. Здесь ему сокращают вступительные испытания с обязательных шести месяцев до одного, и уже после прохождения новициата, который длился год, Роман Мария принимает монашеское имя Андрей. После чего едет в Рим, где снова удостаивается аудиенции Льва XIII.
Вступив в орден василиан, Шептицкий начинает делать стремительную церковную карьеру.
17 мая 1892 года он допускается к рукоположению в Добромильском монастыре. И уже в августе того же года приносит в Краснопольском монастыре пожизненные обеты. А 3 сентября 1892 года в Перемышле его рукополагают в священники.
Андрей Шептицкий — монах Добромильского монастыря Василия Великого. 1888–1892
В 1892–1894 гг. Шептицкий, принявший монашеское имя Андрей, получает богословское образование.
Начав с должности простого наставника в Кристинополе, в 1895 году о. Андрей становится субприором (помощником настоятеля) монастыря в Добромиле, библиотекарем и преподавателем греческого языка, а уже в следующем 1896 году его назначают игуменом монастыря св. Онуфрия во Львове.
В 1897 году Андрей Шептицкий инициирует издательскую деятельность. Начинает выходить ежемесячный религиозный журнал «Миссионер», ориентированный прежде всего на русинов.
В 1898 году Шептицкий становится профессором нравственного и догматического богословия в Кристинополе. Кроме того, по благоволению императора Франца Иосифа I, его назначают на епископскую кафедру в Станиславове. Во время своего епископства Андрей Шептицкий начал строительство духовной семинарии в Станиславове (оно было закончено в 1907 году).
В 1900 году умирает предстоятель Украинской грекокатолической церкви Юлиан Сас-Куиловский. И 35-летнего Андрея Шептицкого по воле папы Льва XIII назначают новым главой УГКЦ, митрополитом Галицким, архиепископом Львовским и епископом Каменец-Подольским. С момента его вступления в орден василиан прошло всего 12 лет.
Шептицкий в преддверии и в годы Первой мировой войны
С самого начала своей деятельности в качестве главы УГКЦ Шептицкий становится горячим защитником украинского национализма.
Вступив на политическое поприще (духовная деятельность не помешала ему стать депутатом в Галицийском сейме и австрийской Палате господ), Шептицкий продвигает идею украинской самостийности. С 1901 года он упорно отстаивает возможность основать украинский университет, что вызывает решительный протест Российской империи. В 1905 году он основывает Украинский национальный музей (официальное открытие музея состоялось в 1913 году), который становится еще одним центром кристаллизации украинского национализма.
Кроме того, глава УГКЦ готовится и к новой миссионерской деятельности, фактически не скрывая своих прозелитических намерений. Уже в 1908 году на приеме у папы Пия X Шептицкий испрашивает для себя чрезвычайно широких полномочий — «чтобы помимо всех почетных прав, титулов, привилегий, преимуществ, почестей» папа даровал ему «на территории всей Российской Империи власть и делегированную юрисдикцию, осуществляемую только именем Апостольского Римского Престола, такую же, какую имеет на своей территории Патриарх Маронитский…».
«Надо иметь возможность посвящать епископов, имеющих полноту епископской юрисдикции, без того, чтобы Государственный Секретариат знал что-либо об этом. Неблагоприятная тень не может быть наброшена на Св. Престол. Затем необходимо, чтобы юрисдикция могла простираться за пределы прежних границ униатских епархий. Наконец, надо пользоваться тем же оружием, каким пользуются русские: действовать на основании канонического права Восточной Церкви», — так аргументировал свою просьбу униатский митрополит.
О намерениях Шептицкого свидетельствует также его обширная переписка с отдельными, «высланными в авангард», миссионерами на территории Российской империи. Перспектива обширного распространения грекокатолицизма в России после поражения Российской империи в Русско-японской войне, после революции 1905 года и в особенности после выхода 17 апреля того же года указа «Об укреплении начал веротерпимости» представлялась весьма многообещающей. Ряд исследователей считает, что именно эти обстоятельства послужили причиной церковной реформы, затеянной Шептицким, в рамках которой, в том числе, происходило освобождение греческого обряда от латинизмов. (Изобилие латинизмов встречало отторжение даже у русинов-униатов; с учетом потенциального вовлечения в грекокатолицизм большого числа российских подданных, чья реакция на латинизмы была бы еще острее, чем у галицийских русинов, этот «раздражитель» необходимо было смягчить.)
Итак, в рамках «восточного проекта» Ватикан доверил Шептицкому особую миссию, которая не сводилась к чрезвычайно важному для Ватикана и Запада в целом духовному отрыву русинов и сходных по ориентации групп от русских. Эта миссия простиралась далеко за пределы Галиции. Униатский митрополит оказался наделен огромными полномочиями: его юрисдикция распространялась не только на Каменец-Подольскую епархию, но также и на территории Белоруссии и России. Также Шептицкому было поручено окормлять грекокатолические приходы эмигрантов в США.
В 1908 году Шептицкий получает от папы Пия Х полномочия на тайное посвящение католических епископов на служение на территории России. В этом же году он нелегально посещает подпольные униатские общины в Петербурге и Москве.
В преддверии Первой мировой войны Шептицкий активно действует в интересах Австро-Венгрии. В своих обращениях митрополит так настраивает свою паству: «В огне этой страшной войны куется для нас лучшая доля. По воле Бога — с австрийской державой и династией Габсбургов общая наша доля и недоля… Будьте же до последней капли крови верны императору».
Митрополит Андрей Шептицкий и князь Вильгельм Габсбург
Когда русские войска заняли Львов, Шептицкого арестовали. Вот как вспоминает об этом генерал Алексей Брусилов: «Униатский митрополит граф Шептицкий, явный враг России, с давних пор неизменно агитировавший против нас, по вступлении русских войск во Львов был по моему приказанию предварительно подвергнут домашнему аресту. Я его потребовал к себе с предложением дать честное слово, что он никаких враждебных действий, как явных, так и тайных, против нас предпринимать не будет; в таком случае я брал на себя разрешить ему оставаться во Львове для исполнения его духовных обязанностей. Он охотно дал мне это слово, но, к сожалению, вслед за сим начал опять мутить и произносить церковные проповеди, явно нам враждебные. Ввиду этого я его выслал в Киев в распоряжение главнокомандующего».
После ареста часть архива митрополита стала доступна общественности. В периодике того времени были опубликованы выдержки из некоторых документов Шептицкого.
В аналитической записке на имя австрийского императора Франца Иосифа за подписью Шептицкого содержались предложения австрийскому правительству касательно освоения и отторжения от Российской империи территории Украины, входящей в ее состав. Вот некоторые положения этой записки:
«Как только победоносная Австрийская Армия вступит на территорию Русской Украины, нам предстоит решить тройную задачу — военной, правовой и церковной организации края для того, чтобы эти области возможно полнее отторгнуть от России…
Церковная организация… должна бы преследовать ту же цель: возможно полнее отделить Украинскую Церковь от Русской. Не касаясь вероучений… следовало бы издать ряд церковных постановлений, например, Украинская Церковь изъемлется из ведения петербургского Синода, запрещается молиться за царя, предписывается молиться за его Величество [Франца Иосифа], [великорусско-московские] святые вычеркиваются из календаря…
Все эти декреты могли бы от имени «митрополита Галицкого и всей Украйны» постановить всё то, что было бы соответственным и согласным с основаниями Восточной Церкви, традициями митрополии и было бы одобрено военной администрацией.
Как митрополит, я мог бы это сделать, так как, … я имею право, одобренное Римом, осуществлять архипастырскую власть во всех этих областях.
Известную часть епископов, уроженцев Великороссии, а также тех, которые не подчинятся этим распоряжениям, можно будет устранить, заменив их другими, исповедующими украинские и австрийские убеждения.
Рим впоследствии согласился бы с этими постановлениями и назначениями. Одобрят их и восточные патриархи, оплаченные правительством…
Таким путем единство Украинской Церкви будет сохранено или создано, и отторжение ее от Русской будет прочно и основательно установлено…
Признание всего этого я мог бы провести в Риме, или, вернее, я уже в значительной степени всё подготовил…»
Как указывает автор книги «Происхождение украинского сепаратизма» Н. Ульянов, в записке Шептицкого также «давались советы по части учреждения гетманства, формирования сепаратистски настроенных элементов среди украинцев, придания местному национализму казацкой формы…»
В письме же, адресованном Николаю II, но не отправленном и также найденном в архиве Шептицкого, говорилось:
«Победоносная армия Вашего Императорского Величества заняла Львов и значительную часть древнего галицкого-русского княжества. Трехмиллионное русское население Галичины приветствует с радостью русских воинов, как своих братьев. Смиренно подписавшийся душепастырь этого народа, православно-католический митрополит Галицкий и Львовский, от многих лет желавший и готовый жертвовать своей жизнью за благо и спасение святой Руси и Вашего Императорского Величества, шлет сердечнейшие благопожелания и радостный привет по случаю завершающегося ныне объединения остальных частей Русской Земли».
В вывезенном в Петроград архиве были также найдены документы, которые только усугубляли претензии императорской России к Шептицкому. Выяснилось, что митрополит нелегально посещал Россию, активно насаждал в Российской империи подпольные униатские центры, засылал эмиссаров и поддерживал украинский сепаратизм, направленный на расчленение страны. Эта деятельность, не относящаяся собственно к религиозной сфере, и послужила основанием для обвинения Шептицкого. В ответ на просьбы Ватикана освободить митрополита российские власти выслали копии найденных у него документов, подтверждающих, что обвинения носят не вероисповедальный, а политический характер. Под давлением доказательств Ватикану пришлось смириться со ссылкой Шептицкого.
После Февральской революции 1917 года Временное правительство освобождает Шептицкого. Прежде чем покинуть Россию, он осуществляет ряд мероприятий, направленных на то, чтобы грекокатоличество пустило здесь корни. И в Петрограде, и в Москве начинают действовать униатские приходы, а затем соответствующие структуры формируются также в Киеве, Могилеве, Одессе, Екатеринославле, Виннице и Каменец-Подольском. Ближе к лету 1917 года состоялся первый собор грекокатолической церкви в России: был учрежден экзархат ГКЦ, его главой стал Леонид Федоров, верный соратник униатского митрополита.
Покинув в июне 1917 года Россию, митрополит направляется в Вену. Император Австро-Венгрии Карл I и австрийское правительство устраивают Шептицкому грандиозный прием с оказанием почестей, которых «в столице не удостаивался ни один из правящих монархов». Карл I награждает Шептицкого орденом Леопольда за преданность короне и государству. В письме император писал: «Любимый архиепископ граф Шептицкий! Во время тяжелых испытаний, которые выпали на ваш родной край из-за прихода врага, Вы неустрашимо и мужественно доказали верность избраннице-церкви, императору и государству и стойко перенесли также утрату свободы. Ваше возвращение на родину дает мне приятную возможность в благодарном признании вспомнить Ваше священное, патриотическое поведение, и как высокий знак этого дарю Вам большой крест моего ордена Леопольда с военным украшением».
Митрополит Шептицкий в межвоенный период
Митрополит Андрей Шептицкий стал свидетелем (а в ряде случаев — и активным участником) множества крупнейших исторических событий.
Свершилась Октябрьская революция в России.
Фактически сразу же объявила о своей автономии УНР — Украинская Народная Республика (часть Украины, входившая в состав Российской империи).
В январе 1918 года УНР провозгласила полную независимость от Советской России. А в феврале 1918 года (все даты даны по новому стилю) призвала Центральные державы защитить ее от российской агрессии и заключила с ними в Бресте сепаратный мирный договор. (Выступая по этому случаю в венской Палате Господ, Шептицкий требовал включения Холмщины в состав самопровозглашенной УНР.) Центральные державы признали суверенитет УНР, а УНР взяла на себя обязательства не вступать в союзы, направленные против Центральных держав, а также снабжать их продовольствием и сырьем. Военную помощь УНР поспешили оказать Германия и Австро-Венгрия.
В марте 1918 года был подписан Брестский мир между Советской Россией и Центральными державами.
В апреле 1918 года на Украине возникло гетманство (как рекомендовал некогда Шептицкий в своей записке австрийскому правительству) — правда, под германским протекторатом. На немецких штыках к власти пришел Павел Скоропадский.
В октябре 1918 года после поражения Германии и Австро-Венгрии в Первой мировой войне начался распад Австро-Венгерской империи. На ее обломках возникло несколько государственных образований. В том числе восстала из небытия Польша. В которой тут же вспомнили о том, что Галиция некогда являлась частью Речи Посполитой.
В ноябре 1918 года галицкие украинцы провозгласили создание Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР) — украинского государства на территории Восточной Галиции, Буковины и Закарпатья.
Польша, претендовавшая на Галицию, при поддержке стран Антанты вступила в войну с ЗУНР.
Вскоре на смену Скоропадскому пришел Симон Петлюра. И в январе 1919 года на Софийской площади Киева состоялся акт «творения единой соборной Украины» — объединения УНР и ЗУНР.
Однако «единая соборная» просуществовала недолго. Петлюра пообещал уступить Польше Восточную Галицию в обмен на поддержку поляками его в борьбы с большевиками. В июне 1919 года формальный глава ЗУНР Евгений Петрушевич разорвал отношения с Петлюрой — правда, к тому моменту территорию ЗУНР уже захватили поляки. Наступала Красная Армия. Вскоре и Петлюра потерял власть даже над формально еще подконтрольными ему территориями.
В этом хаосе Андрей Шептицкий оставался неизменным авторитетом для растущего украинского националистического движения. Так, председатель ЗУНР Е. Петрушевич, уезжая в эмиграцию в Вену, дал полковнику армии УНР Е. Коновальцу — одному из лидеров украинских националистов — следующее наставление: «В этот тяжелый переходный момент наивысшим авторитетом для нас в Западной Украине является его экселенция митрополит Андрей Шептицкий. В случае экстренной необходимости обращайтесь за указаниями к нему, слушайтесь его советов, неукоснительно выполняйте его указания».
В апреле 1920 года бежавший в Варшаву Петлюра заключил с Пилсудским союз против Советской России на тяжелых условиях: УНР признала вхождение Галиции и Волыни в состав Польши. Сама Польша находилась в этот момент в состоянии войны с Россией (в историю эта война вошла под названием Советско-польской).
Союзнические отношения с УНР вполне вписывались в программу Пилсудского, согласно которой Польшу необходимо было окружить национальными государствами, создав буфер между нею и Советской Россией. В документе, подготовленном Пилсудским в марте 1920 года (то есть незадолго до подписания соглашения с Петлюрой) и адресованном командному составу Волынского фронта, указывалось, что «глава государства и польское правительство стоят на позиции безусловного ослабления России… В настоящее время польское правительство намерено поддержать национальное украинское движение, чтобы создать самостоятельное украинское государство и таким путем значительно ослабить Россию, оторвав от нее самую богатую зерном и природными ископаемыми окраину. Ведущей идеей создания самостоятельной Украины является создание барьера между Польшей и Россией и переход Украины под польское влияние и обеспечение таким путем экспансии Польши как экономической — для создания себе рынка сбыта, так и политической».
Красная Армия успешно изгнала с украинской земли поляков, но, войдя на территорию Польши, была остановлена и понесла большие потери. В конце концов западные области Украины, включая Галицию, отошли к Польше и другим соседним государствам. Основная часть территории УНР стала советской. А что же митрополит Андрей Шептицкий?
В период наибольшей неопределенности — с 1920 по 1922 годы — Шептицкий пребывал за пределами галицийской земли и Польши. Сначала он приехал в Рим, где встретился с папой Бенедиктом XV, а затем отправился в США в качестве визитатора (то есть инспектора) униатских приходов. По возвращению в Польшу Шептицкий был арестован, но по настоянию Ватикана — отпущен. После чего направился во Львов.
Когда в 1920 году уже упомянутый выше полковник Е. Коновалец создал Украинскую военную организацию — УВО [позже, в 1929-м, на базе УВО возникла небезызвестная ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ)], Шептицкий поддержал это начинание. Митрополит находился в постоянном контакте с Коновальцем. В 1921 году на просьбу Коновальца благословить действия УВО против большевиков он дал такой ответ:
«Не имею, полковник, возражений… против предпринимаемых вами акций… Помните: мир с большевистской Россией — это продолжение войны с нею иными способами. Вся сила ударов вашей организации и в дальнейшем должна падать на голову большевиков. Главное — это добыть Украину… Повстанческий штаб Тютюника действует под руководством польского генерального штаба… воспользовавшись этим, ваша организация, как и раньше, может получить большие возможности для беспрепятственного перехода своих людей через польскую границу в Советский Союз. Действуйте, ибо время не ждет, а я всегда окажу вам ту помощь, которую вы просите».
Уже в 1922 году Коновалец пошел на сотрудничество с немецкой контрразведкой против Польши. Годом позже группа членов УВО уже проходила диверсионно-разведывательную подготовку в Мюнхене.
Поощряя деятельность украинских националистов, Шептицкий одновременно старался на этом этапе удерживать галицийскую националистическую молодежь от шагов, которые могли привести к обострению украинско-польских отношений. Тому же Коновальцу митрополит давал такие указания: «Настроения молодой генерации УВО очень опасны для национального дела. С польским правительством рано или поздно удастся прийти к соглашению без применения крайних способов борьбы. Молодых нужно прибрать к рукам любой ценой, не выпуская из-под своего контроля, направить их жертвенный энтузиазм против большевиков, на Советскую Украину… Тех молодых, которых не удается заслать на Советскую Украину, а пребывание их в Галиции может вызвать осложнение наших отношений с польскими властями, я советую, полковник, под разными предлогами забрать в эмиграцию. Там значительно легче будет воспитывать их в надлежащем духе и заставить сделать то, что потребуют обстоятельства борьбы с Советами…»
В этот период в типографиях украинских грекокатоликов печаталась националистическая литература, в том числе за авторством Дмитрия Донцова — идеолога украинского интегрального национализма.
Близость митрополита Шептицкого к украинским националистам проявлялась и на других уровнях. Например, один из лидеров ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ) Андрей Мельник был управляющим лесами УГКЦ.
В сентябре 1925 года Польша подписала конкордат (соглашение) с Ватиканом. Верный Ватикану Андрей Шептицкий присягнул на лояльность Польше.
Между тем, напряженность украинско-польских отношений, многократно возросшая после захвата Польшей Галиции, в межвоенный период только нарастала. Наличие социалистического соседа — Советской России — усиливало еще и классовою напряженность.
В 1933 году Ватикан заключил конкордат с гитлеровской Германией. Германия оказала существенное влияние на политику папы. Именно в этот момент сотрудничество украинских националистов и немецких нацистов вступает в новую фазу.
Митрополит Андрей Шептицкий с членами украинской организации «Пласт» после награждения пластовской «свастикой благодарности». 1929
О том, что руководители ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ) соотносили деятельность своей организации с интересами Германии, свидетельствовал, например, апостольский визитатор униатских приходов в Германии в 1936–1943 годах П. Вергун: «Руководители грекокатолической церкви перед началом войны поддерживали тесные связи с ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и в контакте с ней вели активную антисоветскую работу. По указанию Шептицкого я, находясь в Берлине, поддерживал контакты с Е. Коновальцем, неоднократно посещал его квартиру, встречался с ним в церкви. Я имел также связь с руководителями провода ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ) Рыко Ярымом [Рико Ярым], Сергеем Чучманом и Михаилом Селешко. После смерти Коновальца я продолжал контакты с А. Мельником… Я детально информировал Шептицкого о положении дел в Организации. Сообщал митрополиту, что руководители ОУН (организация, деятельность которой запрещена в РФ) состоят на службе немецкой разведки и по ее заданиям направляют всю деятельность украинских националистов в интересах Германии. Мне известно, что Шептицкий одобряет связь националистов с немецкими органами».
В 1939 году Галиция стала частью СССР. В период с 1939 по 1941 гг. Шептицкий демонстрировал внешнюю лояльность к советской власти. Однако на деле он прикрывал действия украинских националистических организаций, продолжавших тесно работать с немецкой разведкой.
Стержнем деятельности митрополита по-прежнему оставалось духовное окормление украинского национализма и выпестывание украинской элиты, способной возглавить войну с русскостью и оторвать Украину от России.
Шептицкий в годы Второй мировой войны
Во время Второй мировой войны Шептицкий снова, как и во время Первой мировой, принимает самое деятельное участие в мобилизации украинского народа на самоубийственную войну с русскими братьями. Когда первые батальоны под командованием Романа Шухевича вошли во Львов, митрополит устроил в их честь богослужение и призвал народ к послушанию новой власти: «Победоносную немецкую армию приветствуем как освободительницу от врага. Установленной власти отдаем надлежащее послушание. Признаем Председателем Краевого правления западных областей Украины господина Ярослава Стецько».
Фотография архиепископа Львовского Андрея Шептицкого от 30 декабря 1941 года выставлена в Музее истории религии во Львове.
1 июля 1941 года Шептицкий обратился к пастве, призывая отслужить молебны за победу немецкого оружия и «многолетие немецкой армии». Через месяц он призвал паству оказывать немецкой армии «самую большую помощь».
6 сентября 1941 года, выступая по Львовскому радио, митрополит просил Господа «благословить эту героическую армию и содействовать успешному завершению победы над безбожным коммунизмом».
А вот как митрополит поздравлял Гитлера со взятием Киева в письме от 23 сентября 1941 года:
«Как глава украинской грекокатолической церкви я передаю вашему превосходительству мои сердечные поздравления по поводу овладения столицей Украины — златоглавым градом на Днепре Киевом… Судьба нашего народа отныне отдана богом преимущественно в ваши руки… Я буду молить бога о благословении победы, которая явится залогом длительного мира для вашего превосходительства, германской армии и немецкой нации. С особенным уважением, Андрей граф Шептицкий, митрополит».
14 января 1942 года Шептицкий — как митрополит и как председатель Украинского Национального Совета (УНС) во Львове — поставил свою подпись под коллективным письмом, адресованным Гитлеру: «Мы заверяем Вас, что руководящие круги на Украине стремятся к самому тесному сотрудничеству с Германией, чтобы объединенными силами немецкого и украинского народов завершить борьбу против общего врага и претворить в жизнь новый порядок на Украине и во всей Восточной Европе».
А в 1944 году Шептицкий будет поздравлять с победой уже Сталина — через три года после того, как поздравлял Гитлера.
Иезуитское маневрирование при неизменности целеполагания, согласно которому надо терпеливо и настойчиво насаждать на Украине антирусские настроения и ждать удобного момента для окончательного отрыва Украины от России, — вот в чем было содержание деятельности Андрея Шептицкого.
Меняя вектор лояльности, Шептицкий сохранял верность своей стратегической антирусской миссии. Лояльность была для него средством осуществления цели. А цель для выпестованного иезуитами Шептицкого оправдывала любые средства. Сделав сначала ставку на Австро-Венгрию, потом на Польшу, Шептицкий далее становится своим и для немецких спецслужб: абвера — органа военной разведки и контрразведки Германии, а позже и СД — службы безопасности рейхсфюрера СС.
В 1944 году 79-летний глава украинских грекокатоликов Андрей Шептицкий скончался. Перед смертью он согласился сотрудничать с советской властью… Якобы разочаровался в фашизме… Отмежевался от бандеровцев… Однако по факту он оставил после себя плеяду последователей, заряженных ненавистью к СССР, России, всему русскому. Часть его последователей ушла в глубокое подполье, часть уехала в эмиграцию.
Наследником митрополичьей кафедры, всех титулов и миссии Шептицкого стал Иосиф Слипый, которому предстояло окормлять и униатов в подполье, и униатскую эмиграцию, а также запустить новый виток всё того же долгоиграющего украинского «антимоскальства».
https://rossaprimavera.ru/article/8822bfdf
13.03.2022 Брестская уния 1596 года и Украина — «Украинство…» Глава VIII
Украинская грекокатолическая (униатская) церковь сыграла ключевую роль в формировании так называемого «галицийского духа», носители которого считают, что население большей части Украины, зараженное вирусом «москальства», к истинному украинству никакого отношения не имеет.
Коммуна «Суть времени» / ИА Красная Весна / 7 марта 2022
Неизвестный художник. Рождество Богородицы. 1690-1710
1. Предпосылки Брестской унии
Украинская грекокатолическая (униатская) церковь сыграла ключевую роль в формировании так называемого «галицийского духа». Носители «галицийского духа» настаивали и настаивают на том, что именно они — соль украинской земли, в то время как население большей части Украины, зараженное вирусом «москальства», к истинному украинству никакого отношения не имеет.
Разумеется, нельзя объяснять нынешний бандеровский антирусский шабаш на Украине воздействием одного лишь этого «галицийского духа». Но что этот дух стал одним из мощных факторов такого воздействия — несомненно. Несомненно также то, что, воздействуя непосредственно, этот дух оказывал еще и опосредованное воздействие, активизируя другие факторы. Всё это означает, что его исследование имеет не только научное, но и практическое политическое значение.
Связь между активизацией «галицийского духа» и тем, что в определенных кругах уже открыто называется реваншем за поражение во Второй мировой войне, достаточно очевидна. Многие из тех «галицийцев», кто провоцировал осенью 2013-го кровавые события на майдане и запускал гражданскую войну на Украине, откровенно называют себя наследниками бандеровцев. А если учесть, что в годы перестройки именно галицийская элита была на Украине основным мотором разрушения СССР, то сегодня мы наблюдаем уже вторую серию реванша.
Поскольку украинский грекокатолицизм — важнейший элемент «галицийства», а «галицийство» — важный элемент нацистского, в том числе и бандеровского, реванша, обсуждение истоков грекокатолицизма отнюдь не является, подчеркнем еще раз, только историческим обсуждением. Скорее, следует говорить об обсуждении, носящем историко-политический и даже собственно политический характер. События на Украине показали, что далекое прошлое способно возвращаться в реальность самым беспощадным и разрушительным образом. Осознавая это, мы предлагаем рассматривать предпосылки Брестской унии 1596 года как это самое возвращающееся прошлое. Причем обсуждение самой Брестской унии — события, без которого «галицийство» в нынешнем его виде не существовало бы, — должно быть предварено достаточно детальным обсуждением того, что можно назвать именно ее предпосылками.
Обоснование «благости» унии авторами унионных проектов
Уния (от лат. unio — единение, союз) — это договор об объединении православной церкви с католической под властью папы римского.
Почему вообще встал вопрос о необходимости такого объединения?
До XI века христианская вселенская церковь существовала в неразделенном виде. Однако в 1054 году произошел церковный раскол, и церковь распалась на две части: Римско-католическую (Западную) с центром в Риме и Православную (Восточную) с центром в Константинополе. В дальнейшем авторы всех унионных проектов отталкивались именно от этого события, обосновывая необходимость объединения тем, что восстановление утраченного изначального единства является благом для обеих церквей.
На причинах раскола мы остановимся позже. Сначала отметим, что предпосылки раскола, случившегося в 1054 году, были заложены за несколько столетий до того — в 395 году, когда Римская империя разделилась на две части: Западную Римскую империю и Восточную Римскую империю.
В момент раздела на территории Римской империи существовало пять религиозных центров, возглавляемых патриархами — епископами Рима, Александрии, Антиохии, Константинополя и Иерусалима. После раздела в Западной Римской империи оказался только один из этих пяти центров — римский, а к Восточной отошли остальные четыре. В дальнейшем это обстоятельство сыграет определенную роль. Римский епископ сможет выстраивать свою линию единолично, а константинопольский патриарх хоть и займет в силу столичного положения Константинополя первое место среди восточно-римских епископов, будет всё же «одним из четырех», а не «единственным».
Как мы знаем, Западная Римская империя подверглась завоеванию германскими племенами. Впоследствии, когда здесь сформировалось множество отдельных феодальных государств, Римской церкви удалось решить сложнейшую задачу — она сумела стать духовной скрепой, благодаря которой раздробленная на части Западная Европа обрела черты единой цивилизации. Безусловно, такая задача была по плечу только очень сильному субъекту, наделенному страстью, духом и волей. Но в то же время решение такой задачи было облегчено вышеупомянутым обстоятельством — тем, что римские епископы не встречали на территории Западной Римской империи противодействия со стороны других крупных христианских религиозных центров, поскольку таковых на Западе просто не было. В результате здесь сложилась со временем мощная разветвленная церковная организация с единым центром в Риме, претендовавшая на то, чтобы светская власть признала первенство власти церковной, и самым активным образом участвовавшая в формировании политической карты Европы.
В отличие от Западной Римской империи, оказавшейся в раздробленном состоянии, Восточная Римская империя — Византия — в течение длительного времени сохраняла единство под властью императора. Несмотря на то, что отдельные константинопольские патриархи проявляли порой «норов» в отношении императора, в целом константинопольский патриарх, находясь в непосредственной близости и в зависимости от императора, обладал меньшей самостоятельностью, чем папа римский.
И папа римский, и константинопольский патриарх соперничали, претендуя на главенство в христианском — тогда еще формально не разделенном — мире. И хотя к 1054 году Рим и Константинополь накопили очень много разнокачественных претензий друг к другу, всё же основную роль в расколе сыграли три типа собственно конфессиональных разногласий — догматические, обрядовые и канонические.
Основное догматическое разногласие — знаменитый спор о «филиокве» (лат. Filioque — «и Сына») — состояло в том, исходит ли Святой Дух только от Бога-Отца (как настаивала Восточная церковь, следуя первоначальным догматическим определениям) или же и от Бога-Отца, и от Бога-Сына (как настаивала Западная церковь, добавившая нововведение об исхождении Святого Духа «и от Сына»).
Обрядовые разногласия возникли вокруг того, что Западная церковь признавала необходимость поста в субботу, безбрачия духовенства (целибата), причащения только пресным, а не заквашенным хлебом и др., а Восточная — отрицала такую необходимость.
Ключевое каноническое разногласие касалось учения Западной церкви о главенстве римского епископа над всей Церковью. Это учение, появившееся еще в IX веке, было основано на представлении о том, что римский епископ — преемник апостола Петра, главы всех апостолов — по Божьему установлению наследует его права. А потому духовная власть римского епископа распространяется на всю Церковь, он является Наместником Христа на земле. Восточная же церковь, хотя и признавала за римским епископом, преемником апостола Петра, «первенство чести» среди других епископов, однако учение о его главенстве отрицала.
Вот эти-то разногласия и подтолкнули в 1054 году к церковному расколу: Западная и Восточная церкви предали друг друга анафеме.
Авторы всех будущих унионных проектов — как нетрудно догадаться, это были католики — исходили из того, что православная и католическая церковь должны объединиться под главенством папы римского (хотя неготовность Восточной церкви признать учение о его главенстве как раз и послужила одной из причин раскола). И мотивировали необходимость объединения тем, что восстановление изначального единства христианской церкви есть безусловное благо для обеих частей христианского мира.
Однако православные противники унии придерживались иной точки зрения. Они рассматривали унионные проекты как форму римской экспансии. И исходили из того, что католики вовсе не намерены заключать православных «схизматиков» (от греч. σχίσμα — расщепление, раскол, распря), как их называл Рим, в братские объятия — их предполагалось сокрушить, подавить, подчинить.
Попытки римско-католической церкви распространить влияние на Восток в Х-XIII веках
Западная церковь неоднократно обращала свой взор на восток в расчете подчинить Русь своему влиянию. Одна из первых крупных попыток на этом направлении была предпринята еще в Х веке, то есть до церковного раскола 1054 года. И константинопольский патриарх, и римский папа вели переговоры с Владимиром, великим князем Киевским, о принятии христианства. Даже после того, как Владимир сделал в 988 году выбор в пользу христианства византийской церкви, папа римский продолжал направлять в Киев послов, не теряя надежды склонить Владимира к вхождению в орбиту Рима.
Усилия в этом направлении Рим предпринимал и в XI, и в XII веке, но безрезультатно.
В XIII веке между Восточной и Западной церквями пролегла линия окончательного водораздела. В 1203 году во время Четвертого крестового похода папские крестоносцы вместо того, чтобы попытаться освободить Иерусалим от мусульманского владычества, воспользовались тем, что в Константинополе произошел дворцовый переворот, и под предлогом восстановления законной власти вторглись в Византию. Весной 1204 года они штурмом завладели Константинополем. Город был разграблен и сожжен. По свидетельству очевидца, «убитых и раненых имелось там столько, что не было им ни числа, ни меры».
На месте Византии крестоносцы образовали собственное государство — Латинскую империю. Влияние Рима стремительно расширялось. Помимо завоеванной Византии, власть папского престола признали Англия, где в то время правил Иоанн Безземельный, и Франция, где правил Филипп II Август. В Германии и ряде других стран, возникших на территории Западной Римской империи, папа полновластно вмешивался в разрешение земельных и государственных споров и конфликтов между князьями и королями.
После падения Константинополя вполне закономерно было, что Рим направит свой взор и на другие земли, принявшие греко-православное христианство, в том числе на Русь. Однако попытка Рима силой включить в сферу своего влияния Северо-Западную Русь наткнулась на сопротивление новгородского князя Александра Ярославовича, который в 1240 году разбил шведских рыцарей в сражении на Неве, в том же году прогнал из Пскова занявших этот город немецких «псов-рыцарей», а в 1242 году выиграл знаменитую битву на Чудском озере.
А вот на Юго-Западной Руси Рим такого сопротивления не встретил. В середине XIII века князь Даниил Галицкий оказался заложником целого клубка проблем, разрешить которые он не мог. Здесь и междоусобная борьба за право княжения в Галицко-Волынском княжестве, и непрекращающиеся территориальные претензии соседних властителей — польских князей и венгерских королей, и «усмирение» аппетитов галицкого боярства, и угроза со стороны половецких ханов, и, наконец, сначала нашествие татаро-монголов под предводительством хана Батыя в 1240 году, а затем большой поход Орды на Галицко-Волынское княжество в 1252–1254 гг.
Рассчитывая на западных союзников в борьбе с Ордой, Даниил Галицкий вступил в переговоры с римской курией. И пообещал пойти на объединение церквей в обмен на военную поддержку Запада. В 1254 году папа римский Иннокентий IV поручил своему легату короновать Даниила в городе Дорогочине. Во время коронации Даниил принял титул «короля Руси». Папа, вынашивавший объединительные планы, даже начал призывать католиков к крестовому походу против татаро-монголов для оказания помощи единоверцам. Но всё осталось на уровне деклараций — в реальности ни похода против татаро-монголов, ни объединения церквей не последовало.
Реальностью стало другое: обозначилась развилка, имевшая принципиальное значение для всей дальнейшей русской истории. Невский сделал выбор в пользу того, чтобы Русь шла своим путем. Галицкий — в пользу того, чтобы следовать путем Запада.
Якопо Пальма. Падение Константинополя
Первые унионные проекты: Лионская и Флорентийская унии
Впервые договор о церковной унии — союзе между православными и католиками на условиях подчинения Риму — был заключен в 1274 году на Втором Лионском соборе. Это событие известно как Лионская уния.
Разгромив в 1261 году Латинскую империю, основанную крестоносцами после захвата Константинополя в 1204 году, и восстановив (правда, в урезанном виде) Византийскую империю, Михаил VIII Палеолог вполне обоснованно ожидал возмездия со стороны Запада. Опасаясь столкновения, он решил попросить папу Григория Х о содействии в урегулировании отношений с Западом. Папа содействие пообещал, однако вынудил Михаила VIII расплатиться особым образом: Михаилу было предложено совершить метафизическое предательство, и он пошел на это. Вернув себе земли Византийской империи, он предал ее дух — заставил византийское духовенство признать на Втором Лионском соборе прибавление «филиокве» к Символу веры, главенство папы римского и то, что на языке обсуждаемой эпохи именовалось «правом апелляции в Рим». Однако широкие массы отказались принять насильственно насаждаемую унию, и это привело к кровопролитию. Союз с Римом оказался недолговечным. Уже сын Михаила Палеолога, Андроник II, отделился от Рима.
Характерно, что Лионскую унию признают крупной неудачей даже сами униаты. Глава украинских грекокатоликов Андрей Шептицкий констатировал: «Наиболее мощные униональные стремления Католической Церкви обычно имели своим следствием то, что отталкивали от себя всю массу разделенных. О Лионском соборе 1274 года следует, к прискорбию, отметить то же самое…».
Вторая крупная унионная попытка — Флорентийская уния — связана с готовностью византийских императоров, которым угрожало османское вторжение, пойти на объединение церквей под властью папы в обмен на поддержку Запада.
В 1433 году византийский император Иоанн VIII отправил своего представителя, грека Исидора, на Базельский собор для предварительных переговоров о соединении церквей.
В 1436 году константинопольский патриарх Иосиф II, союзник императора Иоанна VIII в вопросах унии, посвятил Исидора в сан митрополита Киевского и всея Руси. Как указывает историк церкви А. Карташев, «с назначением Исидора на Русскую митрополию в глазах греков обеспечивалось участие Русской Церкви в задуманном деле соединения Церквей». При этом, утверждает Карташев, греческим иерархам представлялось, что латиняне, заключая с ними унию, пойдут на догматические уступки, а высокообразованный Исидор поможет православным доказать латинянам свою правоту. Карташев считает, что в Исидоре греки ценили ум, а вовсе не его готовность «быть изменником вере отцов, чего они совсем не желали и не ожидали от него».
В 1438 году, прибыв в Феррару на Собор, «греческие иерархи испытали несколько оскорблений от латинян. Так, папа требовал, чтобы Патриарх Иосиф при встрече с ним поцеловал по латинскому обычаю его туфлю, и только после решительного отказа со стороны Иосифа оставил свое требование».
На Соборе развернулась острая полемика по поводу «филиокве», главенства папы римского и других вопросов, ставших в свое время причиной разделения Западной и Восточной церквей. Часть греческих епископов, а особенно митрополит Марк Эфесский, представлявший патриарха Иерусалимского, твердо отстаивали православные догматы. Тем не менее, Исидор (митриполит Киевский и всея Руси), Иосиф II (константинопольский патриарх) и Иоанн VIII (византийский император) дали согласие на унию.
В ходе Собора, в июне 1439 года, престарелый Иосиф II скончался. В июле император и греческие епископы подписали во Флоренции (где проходила завершающая часть собора) унию, в соответствии с которой Восточная церковь принимала католические богословские доктрины, сохраняла свои обряды, а также административную автономию, но попадала под юрисдикцию папы римского. Таким образом, даже если версия Карташева о том, что многие греческие иерархи поначалу заблуждались насчет намерений Исидора, верна, к июню 1439-го Исидор уже вполне проявился как «изменник вере отцов». Но это не помешало многим епископам поставить под унией свои подписи.
Однако четыре епископа, включая Марка Эфесского, проявили твердость и унию подписать отказались. Характерно, что папа Евгений IV, узнав об отказе Марка Эфесского, сказал: «Мы ничего не сделали».
Эти слова оказались пророческими. Вернувшись с Собора, многие греческие епископы дезавуировали свои подписи. И миряне, и основная масса духовенства отвергли унию. Новый константинопольский патриарх — униат Митрофан, поставленный папой взамен скончавшегося Иосифа II, — столкнулся с невозможностью навязать унию своей пастве.
Митрополит Киевский и всея Руси Исидор, приложивший колоссальные усилия для подписания Флорентийской унии, сразу после Собора был возведен папой в сан кардинала-пресвитера и получил звание «легата от ребра Апостольского в землях Ливонских, Литовских и Русских».
Прибыв в Вильну в августе 1440 года, Исидор провел там почти год, обласканный великим князем Литовским Казимиром IV, и сумел, опираясь на помощь этого государя-католика, навязать унию православным Западной Руси.
Совсем иной прием ждал Исидора в Москве. На собравшемся в 1441 году Соборе епископов Великого княжества Московского уния была единогласно отвергнута, а сам митрополит Исидор признан еретиком, осужден как отступник и арестован. Однако ему удалось бежать из-под ареста. Впоследствии он обосновался в Риме.
Сложилась своеобразная ситуация: Московский собор отверг унию, но при этом Москва находилась под омофором константинопольского патриарха-униата.
В 1443 году ситуация еще более осложнилась: прошедший в Иерусалиме собор во главе с патриархами Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским отлучил от Церкви приверженцев унии.
В 1448 году — спустя несколько лет после изгнания принявшего унию митрополита Исидора — Собор епископов Великого княжества Московского без согласования с константинопольским патриархом-униатом поставил митрополитом Киевским и всея Руси Иону, епископа Рязанского и Муромского. Как подчеркивает протоиерей В. Цыпин, магистр богословия Московской духовной академии, «акт этот не мыслился тогда как введение принципиальной новизны в устройство управления Русской Церкви. Святитель Иона был поставлен митрополитом без благословения Константинопольского Патриарха, потому что новый патриарх [пришедший на смену патриарху Митрофану] Григорий Мамма оставался в унии».
Иными словами, в тот момент Русская церковь совершила подобный шаг не потому, что стремилась обрести автокефальный статус (то есть получить самостоятельность, выйдя из подчинения Константинополю), а исключительно ради того, чтобы противостоять униатству более активно, чем часть православной византийской элиты.
Между тем Византия агонизировала. В 1451 году император Константин, сменивший умершего в 1448 году Иоанна VIII, не надеясь более на помощь Запада, изгнал патриарха-униата и восстановил в Константинополе православие. Однако уже в 1452 году он вновь начал переговоры с Римом об унии… Метания Константина не спасли его империю. В мае 1453 года турки взяли Константинополь. Византийская империя пала — на этот раз безвозвратно. С момента падения Константинополя центром православия оказалась Москва.
Юрисдикция Ионы, получившего титул митрополита Киевского и всея Руси, распространилась поначалу и на земли Западной Руси. В 1451 году великий князь Литовский Казимир IV из дипломатических соображений (за два года до того он заключил мирный договор с великим князем Московским Василием II) издал грамоту о том, что в управлении Ионы находятся все православные епархии Литовского княжества.
Однако в 1458 году тот же Казимир поддержал инициативу папы Каллиста III о создании Киевской митрополии, независимой от Москвы. Находясь в Риме, константинопольский патриарх-униат Григорий Мамма назначил митрополитом Киевским Григория Болгарина (ученика изгнанного из Москвы Исидора). При поддержке Казимира власть Григория Болгарина распространилась на епархии Западной Руси, и он стал называться митрополитом Киевским, Галицким и всея Руси.
В 1461 году после кончины митрополита Киевского и всея Руси Ионы (того, кто был избран Собором епископов Великого княжества Московского в 1448 году) его преемник стал носить титул митрополита Московского и всея Руси.
В 1469 году Григорий Болгарин, не выдержав изоляции (большая часть паствы его не приняла), вернулся в православие. Но «мавр сделал свое дело» — разделение Русской митрополии на Киевскую и Московскую не имело уже обратного хода.
Итак, следствием Флорентийской унии стало вовсе не единение католической и православной церквей, а раскол православия. Сначала — вынужденное отъединение Русской церкви от Константинопольского патриархата, ибо во главе патриархата оказался униат. А затем раздробление единой Русской митрополии, вышедшей из подчинения Константинополю, на Московскую (сохранившую свою независимость от Константинополя) и Киевскую (вернувшуюся под юрисдикцию Константинополя). Зафиксируем также, что на тот момент униатство не получило на территории Киевской митрополии широкого распространения.
Антон фон Вернер. Лютер в Вормсе. На сем я стою. 1877
На арену выходит протестантизм
Следующая попытка заключить унию была предпринята Римом в 1596 году на территории Речи Посполитой (федерации Королевства Польского и Великого княжества Литовского), окормлявшейся митрополитом Киевским, Галицким и всея Руси. Речь идет о так называемой Брестской унии.
Как уже было сказано выше, наше внимание сосредоточено только на предпосылках Брестской унии — как исторически предвосхищавших ее, так и тех, которые оказывали на нее непосредственное воздействие, выступая в роли прямого катализатора этого большого проекта папского престола.
Одним из таких факторов стало появление на исторической арене нового действующего лица — протестантизма. Родоначальником протестантизма считается Мартин Лютер, который впервые открыто выступил против политики католической церкви в 1517 году. В рассматриваемый период католическая церковь, с ее стремлением к обладанию светской властью и материальными богатствами, уже мало походила на аскетическую церковь апостольских времен. Так что негодование верующих имело под собой реальные основания, а кроме того дополнительно подогревалось теми силами, которым хотелось освободиться от чрезмерной власти папского престола, — например, германскими князьями. Протестантизм получил широкую поддержку. Адепты различных реформаторских течений (а их было множество) стремительно распространились по территории Европы, демонстрируя изрядную энергию и убежденность.
В Польше и Литве к протестантизму потянулись как простолюдины, так и шляхта. Как указывают исследователи Л. и Ю. Ивонины, «протестантизм для ряда князей был гораздо удобнее католицизма, предполагавшего политический и идеологический контроль Рима. Бывшие церковные земли переходили главным образом в руки дворянства. Никаких радикальных перемен в общественно-политической жизни при этом не происходило». Что характерно — протестантизм оказался притягательным не только для католической знати, но и для православной: «Православные фамилии: — Ходкевичей, Воловичей, Сапег, Горских, Вишневецких и др. приняли протестантизм», — отмечает историк церкви А. Карташев. Он объясняет переход православной знати в протестантизм, конкретно — в кальвинизм, инстинктом сопротивления католичеству как орудию полонизации и латинизации: «Опротестантимся, чтобы не облатиниться и не ополячиться».
В. Л. Вальтон. Кальвин на смертном одре. Литография. 1865
Нестойкость православных родов, устремившихся в кальвинизм, ряд исследователей связывает не только с «инстинктом сопротивления католичеству» и (или) сугубо меркантильным интересом — захватом земель, церковного имущества и пр. Было и еще одно, крайне немаловажное для знати, обстоятельство. Представители правящей католической династии Ягеллонов (а в рассматриваемый нами период именно Ягеллоны были великими князьями Литовскими и королями Польскими) несколько раз подтверждали так называемое Городельское постановление 1413 года, в соответствии с которым православные не допускались к высшим должностям в государстве.
Однако и это еще не всё. Благодаря специфической политике Ягеллонов, западнорусское православие переживало кризис, вполне сопоставимый с тем кризисом, в котором пребывала католическая церковь и который открыл дорогу столь широкому распространению кальвинизма. Как подчеркивает в своем исследовании П. Знаменский, «всего вреднее для Православной Церкви было усвоенное королями право церковного „патроната“ и „подавалья“ церковных мест — архиерейских кафедр и находившихся на коронных землях монастырей и церквей…». Иными словами, места священников и настоятелей монастырей, игравших ключевую роль в духовной жизни общества, вручались людям «за деньги или в награду за военные и гражданские заслуги». Подобная практика еще никогда и нигде не приводила к положительным результатам.
Итак, в рассматриваемый период на территориях Великого княжества Литовского и Королевства Польского получил широкое распространение протестантизм — как реакция на кризис католической церкви. Одновременно специфическое отношение правящей католической династии Ягеллонов к православию (православные не допускались к высшим государственным должностям; на духовное поприще привлекались лица, дискредитирующие православную церковь) привело к тому, что часть православных, видевших «изъяны» в западнорусской церкви того времени и одновременно сопротивлявшихся окатоличиванию и ополячиванию, тоже устремилась в протестантизм.
Таким образом, протестантизм, во-первых, оказался неожиданным конкурентом католицизма в деле вовлечения православных в его орбиту. А во-вторых и в-главных — он нес прямую угрозу существованию католической церкви в целом.
Матис Бкрглехнер. Заседание Тридентского собора. XVI век
Католический ответ на вызов Реформации: орден иезуитов
Реформация была вызовом. От Римской католической церкви отделилась значительная часть Западной Европы. Не дать ответ на этот вызов означало для католической церкви расписаться в собственной смерти. И такой ответ был дан. Им стала Контрреформация, основы которой были заложены на Тридентском соборе, длившемся с декабря 1545 года по декабрь 1563 года.
Существенное влияние на решения, принятые Собором, оказали четыре иезуита-богослова, сторонники Игнатия Лойолы, основателя «Общества Иисуса» — так назывался официально орден иезуитов. Исследователь истории этого ордена Теодор Гризингер считает, что иезуиты вообще являлись главной двигательной силой Контрреформации: «С появлением Ордена иезуитов… мир с изумлением увидел, как много может сделать небольшое общество, если им руководит железная воля, ни перед чем не отступающая для достижения своей цели». Гризингер указывает: «Всюду, где был бой, где католичество боролось с Реформацией, являлись послы Лойолы и своим умом, красноречием и энергиею всегда умели доставить победу защищаемому делу и давали папизму утвердиться в стране».
Официальная история «Общества Иисуса» ведет отсчет с 27 сентября 1540 года. В этот день папа Павел III издал буллу Reginima militandis ecclesiae об утверждении ордена иезуитов — структуры, которой суждено было сыграть решающую роль в прекращении наступательного движения Реформации и в дальнейшем наступлении на православие.
Орден иезуитов сумел решить крайне сложные задачи во многом благодаря его основателю Игнатию Лойоле. Кем был этот человек? Фактор личности в истории очень значим. Но ведь личность в истории редко действует только «от своего имени». От чьего имени действовал Лойола? Казалось бы, ответ налицо — от имени папского престола. Но личность Лойолы сформировалась задолго до того, как он вступил во взаимодействие с римской курией. И, возможно, это «имя» (которое, безусловно, связано с папским престолом) следует искать на более раннем этапе его биографии.
Игнатий Лойола появился на свет в одной из знатнейших семей Испании. Детство он провел в замке своего крестного отца, королевского казначея, где научился читать, писать и прекрасно фехтовать.
На дальнейшую его судьбу повлиял дальний родственник — Антонио Манрикес, герцог де-Нахера. По рекомендации герцога Игнатий Лойола в 14 лет стал пажом Фердинанда II Арагонского и Изабеллы I Кастильской, а по завершении пажеской службы начал продвижение на военном поприще.
Служение у вышеупомянутой королевской четы никак нельзя считать проходным эпизодом биографии Лойолы. Что это была за чета?
Фердинанд и Изабелла носили титулы «католический король» и «католическая королева». Данные титулы папский престол присваивал тем монархам, которые пользовались особым его доверием. Династический брак Фердинанда и Изабеллы положил начало объединению Испании. На эпоху правления этих «католических монархов» приходится много крупных событий — например, открытие Америки.
Крупным, но уже совсем иного рода событием стало и резкое усиление при них роли испанской инквизиции. Фердинанд начал с того, что преобразовал так называемую «Святую Эрмандаду» в разветвленную и хорошо организованную структуру, наделенную полицейскими полномочиями и противодействовавшую сепаратистским и еретическим движениям. (Изначально «Святая Эрмандада» возникла в XIII веке в кастильских городах для борьбы с разбоем, в том числе с разбоем рыцарей.) Эта полицейская структура, фактически не имевшая на тот момент аналогов в Европе, находилась в прямом подчинении короля Фердинанда. Именно она стала силовой компонентой инквизиции, «машина» которой заработала при Фердинанде и Изабелле на полную мощь: судопроизводство приобрело системный характер, с 1480 года в практику были широко введены аутодафе — торжественные, с элементами театрализации, церемонии, предполагавшие публичное покаяние еретиков, зачтение им приговоров и, в случае если выносился смертельный приговор, их сожжение.
Дочь Фердинанда и Изабеллы, Хуана (в истории она известна под именем Хуаны Безумной), вышла замуж за представителя австрийской династии Габсбургов — Филиппа I Красивого, сына императора Священной Римской империи Максимилиана I.
Родившийся в этом браке ребенок, будущий Карл V, приходился, таким образом, внуком двум влиятельнейшим католическим монархам Европы — Фердинанду II и Максимилиану I. Унаследовав колоссальную империю, охватывавшую в XVI веке значительную часть Европы (он стал королем Испании в 1516 году и императором Священной Римской империи в 1520 году), Карл V делом своей жизни объявил создание наднациональной универсальной европейской христианской монархии — под властью Габсбургов и под знаменем католицизма.
Бернарт Орлей. Молодой Карл V (фрагмент). 1516
Эта концепция входила в противоречие по меньшей мере с двумя крупными процессами, протекавшими в тогдашней Европе. Во-первых, с Реформацией, подрывавшей католическое единство. Во-вторых, с начавшимся оформлением централизованных национальных государств и борьбой между ними за европейскую гегемонию. В описываемую эпоху такая борьба развернулась, например, между Испанией и Францией (позже — между империей Габсбургов и Францией), которые в течение многих лет в кровопролитных войнах делили между собой итальянские территории. Карл V стремился, в соответствии со своей идеей, расширить империю. Франция тоже пыталась увеличить за счет итальянских земель свою территорию, но по другой причине — она не хотела оказаться окруженной со всех сторон «универсальной монархией».
Важно, что не только Франция (которая противилась идее Карла V об универсальной монархии, поскольку сама рвалась к могуществу), но и испанцы — подданные Карла V — с большим трудом воспринимали концепцию, выдвинутую их королем. В испанцах сильно было национальное чувство, входившее в противоречие с «универсализмом» Габсбургов.
Однако главными противниками идеи универсальной католической империи выступили другие подданные Карла V — германские территориальные князья. Как указывает историк Ю. Ивонин, в Германии с самого начала «Реформация была направлена не только против римской католической церкви, но и в известном смысле против универсалистских тенденций Габсбургов в защиту локальной и территориальной государственности. Религиозное движение стало по существу знаменем территориализма, под которое стали позднее и некоторые католические князья, подчинившие католическую церковь в своих владениях территориальной власти, оставаясь верными католицизму».
Характерно, что католическая Франция, воюя с «католическим королем» Карлом V, не раз пыталась заручиться поддержкой протестантских германских князей.
Папскому престолу в этой сложной ситуации приходилось лавировать. Попытка поднять все католические державы на борьбу с Реформацией натыкалась на непримиримые противоречия между Францией и Габсбургами. Однозначно поддержать идею универсальной католической монархии сама римская курия была не готова — не в последнюю очередь потому, что папа римский являлся главой одного из государств Италии, папской области, а Карл V стремились расширить свою территорию за счет итальянских земель. Так что политические интересы папского престола противоречили планам Габсбургов. К попыткам Карла V сделать Рим «идеологическим рупором» своей политики римская курия тоже относилась настороженно. Хотя в какой-то момент Карл V и достиг успеха на этом направлении: в 1522 году ему удалось «продвинуть» на папский престол своего воспитателя, кардинала Утрехтского, ставшего папой Адрианом VI.
Вот тот международный фон, на котором происходило становление будущего главы ордена иезуитов Игнатия Лойолы. К рассмотрению этой фигуры мы теперь и вернемся.
Как уже было сказано, завершив пажескую службу у «католических монархов» Фердинанда и Изабеллы (дедушки и бабушки будущего императора Карла V), Лойола сделался офицером.
А в 1521 году, когда королем Испании стал уже Карл V, он личным приказом короля был назначен командовать гарнизоном, которому предстояло сдерживать натиск французов, десятикратно превосходивших по силам испанцев. Несмотря на отчаянное сопротивление, крепость была взята штурмом. По преданию, глава французской армии, маршал де л’Эпарра, был настолько поражен мужеством испанского командира, что поручил раненого заботам своего личного хирурга (у Лойолы были перебиты обе ноги), а потом освободил без выкупа и отправил в родовой замок. Лойола остался хромым на всю жизнь. Военная карьера была для него закончена.
Петер Пауль Рубенс. Святой Игнатий Лойола (фрагмент). 1620
Во время болезни Лойола прочел много религиозной литературы, в том числе два жития св. Франциска Ассизского и св. Доминика — основателей орденов. Опять-таки по преданию, проведя ночь в молитве у чудотворной иконы Пресвятой Богородицы на горе Монсеррат, он стал называть себя «рыцарь Пресвятой Девы и воин Иисуса». Когда началась эпидемия чумы, Лойола поселился в госпитале города Монрез, где, занимаясь самой грязной работой, писал книгу «Духовные упражнения» и предавался религиозному созерцанию.
Осознавая, что религиозное созерцание должно сочетаться с тщательным освоением религиозных канонических дисциплин, Лойола стал смиренно осваивать как эти дисциплины, так и общие гуманитарные знания, имеющие определенное отношение к религии. В 1524 году он осваивал всё это в низшей школе в Барселоне.
В 1526-м — в университете в Алькалле. В 1527-м — в Саламанке (в то время этот университет считался лучшим в Испании). В том же 1527 году у него появилось четыре первых последователя. В 1528 году Лойола начал обучение в парижской Сорбонне. Там же семь лет спустя, в 1535 году, он получил звание магистра.
В 1534 году шесть последователей Лойолы поддержали его намерение создать войско духовных рыцарей. В подземной часовне на Монмартре эти семеро поклялись посвятить свои жизни Богу. Последняя фраза клятвы стала впоследствии девизом ордена: Ad maiorem Dei gloriam («Для вящей славы Господней»). Поэтому некоторые исследователи настаивают, что именно 1534 год (а не 1540-й, когда орден был утвержден папой римским) следует считать годом рождения ордена иезуитов.
В июне 1537 года Лойола и его последователи, круг которых к этому моменту уже расширился, приняли священнический сан и начали проповедническую деятельность. Осенью того же года они составили «Дружину Иисуса», «чтобы бороться с ересями и пороками».
Уже на самом раннем этапе выявились основные направления деятельности новой структуры — ревностная проповедь, школьное обучение и уход за больными. Последнее направление, как и первые два, тоже было формой борьбы с Реформацией, поскольку иезуиты, готовые идти в чумные бараки, приобрели огромный авторитет. Явленный иезуитами образ истинных католиков обладал такой притягательностью и убедительностью, что они до сих пор считаются непревзойденным мастерами пропаганды.
Забегая вперед, отметим, что к 1544 году, то есть к десятилетию принесения клятвы в часовне на Монмартре, число иезуитских поселений достигло 9: по два в Италии, Испании и Португалии, по одному во Франции, Германии и Нидерландах. А через двадцать лет существования орден уже имел 8 провинций: индийскую (12 поселений, из них два в Японии), бразильскую (5 поселений), португальскую (5 поселений), кастильскую (9 поселений), южноиспанскую (5 поселений), арагонскую (4 поселения), итальянскую (11 поселений), сицилийскую (3 поселения). Территория ордена простиралась, таким образом, от Японских островов до бразильского побережья. На ней располагалось не менее 61 резиденции и 63 домов, не считая станций в Тетуане, в португальской колонии Конго и др.
В 1537 году Лойола был лично представлен папе Павлу III и предложил на аудиенции предложение создать «Общество Иисуса» для борьбы с ересью. Почему папа одобрил это предложение? Потому ли, что аргументы Лойолы показались ему очень убедительными? Потому ли, что у Лойолы были высокостатусные рекомендатели, чье мнение имело в глазах папы большой вес? Так или иначе, но Павел III разрешил сторонникам Лойолы проповедовать во всех римских церквях. Как отмечает профессор Генрих Бёмер, описывая эти римские проповеди, «везде, где только ни выступали иезуиты, они получали известность как народные законоучители, как народные проповедники, как духовники, как руководители духовных упражнений, как организаторы церковной благотворительности. Игнатий первый подавал пример в Риме. <…> Во время голода 1538 года он кормил более трехсот бедных и раздавал хлеб тысячам».
В 1540 году папа официально утвердил орден иезуитов. Члены ордена принимали на себя обеты целомудрия, послушания генералу ордена и полного повиновения папе. Основной задачей ордена стала борьба с Реформацией. О том, что противники Реформации возлагали на орден иезуитов чрезвычайные надежды, свидетельствует передача ордену в последующие годы неслыханных полномочий.
В 1543 году римский папа в специальной булле Injunctum nobis предоставил Лойоле и всем последующим руководителям ордена иезуитов право вносить во внутренние уставные документы ордена изменения без согласования с папой. Ни один из существовавших на тот момент монашеских орденов не обладал такой привилегией.
В 1545 году папа издал новую буллу, в соответствии с которой иезуиты получали очередную порцию неслыханных прав: «Всюду, куда они являются, проповедовать, учить, исповедовать и разрешать все грехи, освобождать от всех наказаний, наложенных церковью, разрешать от клятв, обетов, налагать епитимии, служить во всех церквях в любое время обедню и отправлять все требы без согласия местного духовенства и даже епархиального епископа».
Тридентскому собору, начавшему свою работу в 1545 году (и продлившемуся до 1563 года), «Общество Иисуса» придавало огромное значение и активно участвовало в формировании решений, принятых этим собором. Как отмечал известный европейский историк Ф. Маколей, благодаря решениям Тридентского собора «протестантизм, имевший непреодолимое обаяние в начале, был задержан в своем победоносном шествии и отброшен с неимоверной быстротой от подножия Альп до Балтийского прибрежья».
Свидетельством того, сколь высоко ценились услуги иезуитов, стала очередная беспрецедентная папская булла Magna charta, вышедшая в 1549 году и названная самими представителями «Общества Иисуса» «морем вольности иезуитов». Вот некоторые положения этого документа:
«1. Генерал Общества по своем избрании получает полную власть над Обществом и над всеми его членами, где бы они ни прибывали и в каком бы сане и должности ни состояли. Его власть должна простираться до того, что он может, если найдет нужным для славы Божьей, отзывать и давать иное назначение даже тем членам, которые отправлены с поручением от самого папы. <…>
5. Генерал или его уполномоченные должны иметь власть разрешать всех членов Общества, а также всех, изъявивших желание вступить в него или служить ему в мире, от всех грехов, совершенных до и после вступления в орден, от всех духовных и светских наказаний…
6. Ни один член ордена не должен никому исповедоваться, кроме генерала и уполномоченных им на это лиц. Особенно же ни под каким видом не исповедоваться священникам и монахам других орденов. Также никто, вступивший однажды в орден, <…> не может без позволения генерала покидать орден или переходить в другой… Нарушившего это запрещение генерал может лично или через уполномоченных преследовать как отступника, схватить и посадить в тюрьму, и светские власти обязаны ему в этом содействовать».
Именно этот наделенный особыми полномочиями орден становится после Тридентского собора основным проводником контрреформационной линии. Как отмечает историк М. Дмитриев, «политика католицизма в отношении других конфессий и взгляд католиков на «иноверцев» стал жестче прежнего, что диктовалось принципиальными установками Тридентского собора на бескомпромиссную борьбу с любыми «ересями».
На территории Королевства Польского и Великого княжества Литовского в число конфессий, по отношению к которым папский престол после Тридентского собора начал проводить более жесткую политику, попало и православие. «Разбираться» с православием было поручено иезуитам — сначала пришедшим на территорию Речи Посполитой и пустившим здесь корни, а затем организовавшим и проведшим в 1596 году Брестский собор.
Католический Рим неоднократно предпринимал попытки обзавестись теми или иными мощными орденами как инструментами своей экспансии. Иногда эти попытки оказывались тщетными. А иногда их успешность порождала для Рима такие проблемы, что папе приходилось самому отдавать распоряжение об уничтожении слишком уж автономизировавшихся орденов. В случае иезуитов мы имеем дело, пожалуй, с самым успешным из орденских проектов. Сочетая гибкость и жесткость, сладкоречивость и беспощадность, «Общество Иисуса» неукоснительно проводило и проводит в жизнь идею подчинения римскому католицизму всех остальных христианских церквей, идею утверждения всемирно-исторического господства Римской католической церкви. Веками и веками иезуиты проявляли впечатлявшее весь мир упорство, аскетизм, а главное — гениальную способность к самому разнообразному маневрированию. Иезуиты становились левыми и правыми, оставаясь иезуитами. Они тонко и эффективно строили отношения с нацистами и одновременно заигрывали с самыми разными левыми движениями. Вряд ли целесообразно говорить об ордене иезуитов как «государстве в государстве», о его способности к самостоятельному, отдельному от папского Рима, фундаментальному целеполаганию. Хотя об этом говорили выдающиеся умы, включая Шиллера и Достоевского. Но, как минимум, следует отдавать себе отчет в том, что «Общество Иисуса» для православия является одним из самых мощных противников, причем противников, способных блестяще реализовывать обе составляющие так называемой политики кнута и пряника.
Последняя, связанная с использованием пряников, — при ее кажущейся комплиментарности — предельно опасна, поскольку и кнут, и пряник являются для иезуитов лишь средствами порабощения противника, а православная специфика, увы, не раз демонстрировала податливость именно в случае взаимодействия с псевдокомплиментарным противником, заявляющим о своих благих, не деструктивных, а конструктивных намерениях. Кстати, порой одни и те же иезуиты могут выступать одновременно в двух ликах, демонстрируя и беспощадность, и псевдодружественность.
Выявив в качестве предпосылок окончательного формирования полноценного униатства после принятия так называемой Брестской унии не только унии более ранние, но и деятельность ордена иезуитов, мы тем самым ознакомились с истоками той угрозы, которая недавно в очередной раз продемонстрировала свой яростный, неугасающий столетиями характер.
Без такого выявления невозможна полноценная стратегия противодействия и самому униатству, и тому, что оно мобилизует в качестве своих союзников, и той силе, которая, взрастив униатство, постоянно направляет его деятельность в нужную этой силе сторону.
2. Брестский собор 1596 года
Разобравшись с тем, как повлиял Тридентский собор (1545−1563 гг.) на мобилизацию католиков против протестантов и православных, выявив роль этого собора в дооформлении и активизации ордена иезуитов как основного орудия Контрреформации, мы переходим к анализу тех процессов, которые запустил Тридентский собор и которые оказали решающее воздействие на окончательное оформление униатства.
После Тридентского собора иезуиты стремительно развернули свою деятельность по всей Европе. В том числе — в Королевстве Польском и Великом княжестве Литовском, где впоследствии и был реализован интересующий нас проект.
Появление в Польше по-военному организованной структуры ордена иезуитов связывают с именем кардинала Станислава Гозия. В 1561–1563 гг. он лично участвовал в Тридентском соборе, а в 1563 году даже руководил им. Именно Гозий пригласил в 1564 году иезуитов для борьбы с протестантами в Королевство Польское и основал в Браунсберге первую иезуитскую коллегию (аналог средней школы).
В Литве иезуиты появились позже — в 1569 году, вскоре после заключения так называемой Люблинской унии. В данном случае уния — это союз политический, а не церковный: результатом Люблинской унии стало объединение Польши и Литвы в государство Речь Посполитую.
В этом союзе Польша откровенно стремилась к доминированию. Однако часть литовских и русских подданных нового государства ожесточенно сопротивлялась таким устремлениям поляков. Брестская уния 1596 года как раз и была призвана помочь Польше «переварить» литовские и русские элементы — ополячить и окатоличить их. По большому счету, замах был на смену религиозно-культурной самоидентификации непольских элементов Речи Посполитой — и прежде всего, самоидентификации западнорусских православных. Творцам Брестской унии необходимо было навсегда отсечь эту ветвь от древа русского мира.
Речь Посполитую в момент ее образования никак не назовешь устойчивой конструкцией. Отношения Польши и Литвы были отягчены длительным противостоянием — они «схлестнулись» еще во времена борьбы за галицко-волынское наследство. Но для более точного понимания характера этого противостояния — и места православного западнорусского элемента в этом противостоянии — напомним читателю, что представляло собой Великое княжество Литовское к моменту вхождения в Речь Посполитую.
Ян Матейко. Карл фон Шпрунер. Карта Польши и Литвы с 1386 по 1572 год. 1854
«Русская составляющая» Великого княжества Литовского
В XIII и XIV веках западные и южные русские земли попали под власть великих князей Литовских. При этом государственным языком Литвы оставался русский язык, делопроизводство также велось на русском, православие сохраняло здесь господствующее положение.
При князе Ольгерде, правившем с 1345 по 1377 год, Великое княжество Литовское значительно расширилось: разгромив в 1362 году трех ордынских князей, Ольгерд расширил состав своей державы за счет Киева, Подолья, Посемья и Переяславля Южного.
Противниками Великого княжества Литовского были Золотая Орда и Тевтонский орден. Вело оно борьбу и с Москвой. В ходе конфликта с Москвой за контроль над Тверским княжеством Ольгерд дважды — в 1368 и 1370 годах — безуспешно пытался осадить русскую столицу. В итоге он заключил в 1372 году мир с князем Московским и Владимирским Дмитрием (прозванным после победы на Куликовом поле в 1380 году Донским).
В целом в тот период в состав Великого княжества Литовского входили территории современных Литвы и Белоруссии, часть Украины и Смоленская область. Восточная граница княжества пролегала приблизительно по нынешней границе Смоленской и Московской, Орловской и Липецкой, Курской и Воронежской областей. Однако в последние годы правления Ольгерд потерял контроль над восточными землями княжества — прежде всего, Брянском и Смоленском, которые устремили свои взоры в сторону Москвы.
Александр Ян Трициус. Король Ягайло (фрагмент). 1677
Несмотря на сложности в отношениях с Москвой, нарастающая агрессивность немецкого Тевтонского ордена заставила князя Ягайло, пришедшего на смену Ольгерду, рассматривать Москву в качестве возможного союзника. Альтернативным возможным союзником была Польша.
В 1382 году начались переговоры Ягайло с Москвой. Москва предложила литовскому князю, во-первых, принять православие и жениться на дочери Дмитрия Донского. А во-вторых, признать себя «младшим братом» (вассалом) князя Дмитрия и крестить в православии всех своих подданных. Второе условие Ягайло счел неприемлемым.
А вот предложения Польши его устроили. И в 1385 году была подписана Кревская уния — соглашение о династическом союзе между великим князем Литовским Ягайло и польской королевой Ядвигой. Ягайло как супруг Ядвиги становился польским королем (эту роль он счел гораздо более привлекательной, чем роль «младшего брата» московского князя Дмитрия). Однако в обмен на польский трон будущий основатель династии Ягеллонов взял на себя далеко идущие обязательства: принять католичество вместе со своими родственниками и подданными, перевести Литву на латиницу, присоединить к Польше земли Великого княжества Литовского. Короновавшись в 1386 году, Ягайло получил официальный титул «короля Польши, верховного князя Литовского и дедича Русского».
В 1387 году Ягайло массово крестил по католическому обряду литовцев-язычников. Одновременно он пообещал ряд привилегий тем представителям западнорусской православной знати, которые перейдут в католичество.
Кревская уния фактически лишила православие монополии на землях Великого княжества Литовского. Политическая верхушка княжества приняла католицизм. Повсеместно велось строительство костелов и католических монастырей. Было создано Виленское католическое епископство, которому великие князья Литовские пожертвовали огромные земельные владения.
Часть русских князей и бояр, недовольных польской экспансией, а также часть литовских феодалов, сторонников независимости Литвы, начали борьбу против Ягайло. Под их натиском Ягайло, сохранив польский трон, был вынужден уступить литовскому князю Витовту главенство над Великим княжеством Литовским. При этом Польша и Литва были объявлены союзными государствами. Отметим, что союз этот, несмотря на раздиравшие его противоречия, совершил крупное историческое деяние: в ходе Грюнвальдской битвы 1410 года дал решительный отпор Тевтонскому ордену.
Однако совместная победа не сгладила противоречий между Польшей и Литвой. Линия Витовта на восстановление полной самостоятельности Литовского государства (в котором немалую политическую роль играли бы западнорусские православные князья и бояре) заставила польскую знать и часть литовской знати, тяготевшую к полякам, объединить усилия для недопущения такого развития событий.
В 1413 году в Городле была заключена так называемая Городельская уния. Знатные литовцы, принявшие католицизм, получили польские гербы. Им были дарованы дополнительные привилегии. Православных же фактически ущемили в правах — им было отказано в праве состоять в Раде Великого княжества Литовского. Отныне государственные посты могли занимать только католики. После подписания Городельской унии начался интенсивный процесс «ополячивания» Литвы: здесь появились своя шляхта, сеймы наподобие польских и т. д.
В 1430 году после кончины Витовта в Великом княжестве Литовском развернулась ожесточенная борьба между Свидригайло, младшим братом Ягайло, главой русской православной партии, и Сигизмундом Кейстутовичем, главой литовской католической партии. В итоге великокняжеский престол занял Свидригайло. Характерная черта эпохи: лидер православной партии короновался в качестве великого князя Литовского в виленском римско-католическом соборе св. Станислава.
Сразу после коронации Свидригайло объявил о разрыве унии с Польшей. При Свидригайло литовские католики оказались оттеснены от важных государственных должностей и чинов, доставшихся русским и литовским православным представителям знати. Всё это привело к тому, что между Польшей и Великим княжеством Литовским вспыхнули военные действия.
В 1432 году Свидригайло лишился великокняжеского титула — его сверг Сигизмунд Кейстутович. Однако часть православных князей оказала Свидригайло поддержку и посадила его в Полоцке на «великое княжение русское». Но после того как в 1435 году Свидригайло потерпел тяжелое поражение в битве у замка Вилькомир (Литва), позиции русской православной партии резко ослабли.
Спустя четыре года, в 1439 году, польский король и великий князь Литовский Владислав III при поддержке папского престола предприняли попытку ввести в западнорусских землях церковную унию (известную как Флорентийская уния). Однако эта попытка встретила мощное сопротивление народа и православного духовенства — и успеха не имела.
В нашу задачу не входит описание всех эпизодов сложного выстраивания отношений между Польшей и Литвой в период до образования Речи Посполитой. Зафиксируем, что союз Польши и Великого княжества Литовского никогда не был стабильным. Часть знати Великого княжества Литовского ожесточенно сопротивлялась экспансионистской политике Польши и стремилась к сохранению независимости. Некоторые западнорусские православные дворяне, ущемленные в правах, переходили на службу Москве.
Стремление Литвы к самостоятельности вкупе с прорусскими тяготениями никоим образом не устраивало Польшу. В 1501 году была заключена так называемая Мельницкая уния, согласно которой Польша и Литва должны были составить единое государство. Главой этого государства становился король, избираемый в Кракове. Одной из важнейших целей Мельницкой унии был польско-литовский военно-стратегический союз при ведении войн: Литвы — с Москвой, Польши — с татаро-монголами и турками.
В 1558 году Московское государство и Великое княжество Литовское вступили в затяжную Ливонскую войну, продлившуюся до 1583 года. В этот период Польша предпринимала чрезвычайные усилия, чтобы сохранить Литву в сфере своего влияния. Угроза обрушения польско-литовского союза была вполне реальной. Она исходила и от Москвы, которая претендовала на территории Литвы. И от внутренних кругов Литвы, сопротивлявшихся полонизации. Дело в том, что в случае смерти тогдашнего правителя Польши и Литвы, бездетного Сигизмунда II Августа, династия Ягеллонов прерывалась. А поскольку польско-литовский союз базировался на династических основаниях (заложенных Кревской унией 1385 года), конец династии Ягеллонов мог бы стать поводом для выхода Литвы из союза. Во избежание такой развязки Сигизмунд II Август начал подготовку политической унии, призванной скрепить союз Польши и Литвы иными, нединастическими основаниями.
В 1569 году такая уния — она получила название Люблинская — была заключена. В результате Польша и Литва образовали единое государство — Речь Посполитую. Сопротивление части западнорусской и литовской знати объединительному процессу было подавлено. Чтобы подсластить горькую пилюлю, высокостатусные поляки демонстрировали поначалу готовность прислушаться к условиям, выдвигаемым противниками унии. Речь шла о предоставлении русским православным равных прав с римокатоликами и о сохранении государственного статуса русского языка во всех литовско-русских землях. Но уже вскоре после подписания Люблинской унии эти условия начали нарушаться. Характерно, что, едва успев заключить политическую унию между Польшей и Литвой, король Сигизмунд II Август заявил, что теперь пора подумать и о восстановлении религиозного единства — то есть о заключении унии церковной и о переходе православных под юрисдикцию католического Рима.
Продвижение иезуитами идеи об унии православия с Римом
После Тридентского собора иезуиты прибыли для борьбы с реформаторскими течениями и ересями вообще (к ним, как выяснилось позже, они причисляли и православие) сначала, в 1564 году, в Польшу. А затем, вскоре после подписания в 1569 году Люблинской унии, — в Литву. Здесь, в Литве, им всячески содействовал Валериан Протасевич (ок. 1505−1579/1580), епископ Виленский.
Иезуиты начали с того, что основали в 1570 году в Вильно иезуитскую коллегию — среднюю школу, в которой, помимо церковных предметов, велось обучение древнегреческому языку и латыни, математике, истории, географии, риторике и поэзии. Как отмечает А. Карташев в «Очерках по истории Русской Церкви», и католики, и протестанты, и православные имели к тому времени в Вильно собственные школы и старались именно в них отдавать своих детей. Но иезуиты применили «новый притягательный прием» — «предложили школу всем бесплатную, и эта жертвенность победила». Прошло совсем немного времени, и учебные заведения последователей Лойолы открылись в Могилеве, Полоцке, Орше, Несвиже, Витебске, Минске.
Не оставили иезуиты без внимания и старшее поколение. Будучи прекрасными полемистами, они устраивали публичные споры о вере. Протестанты, поначалу сами желавшие вступить в полемику с иезуитами, быстро убедились в том, что публичность в данном случае для них невыгодна, поскольку иезуиты одерживали верх. И начали уклоняться от подобных публичных споров — что существенно подорвало их авторитет. Показательный факт: итогом пятилетней работы адептов «Общества Иисуса», обосновавшихся в Вильно, стал переход в лоно римско-католической церкви шести тысяч человек. К концу же XVI века переход знати Речи Посполитой из протестантизма в католицизм принял массовый характер.
Стремясь завоевать расположение местного населения, иезуиты проявляли жертвенность. Так, во время смертоносной эпидемии чумы 1575 года они самоотверженно входили в дома не только для оказания духовной помощи, но и в качестве братьев милосердия.
Оценив, сколь велико на данной территории влияние церковных православных братств, иезуиты начали создавать латинские братства. Причем заботились о том, чтобы эти братства были притягательными для населения. Например, учрежденное в 1575 году братство Тела Христова устраивало пышные процессии, оказывавшие большое эмоциональное воздействие на народ. «Действие одной из таких процессий в 1586 г. было так сильно, что многие родители взяли своих детей из школ протестантских и отдали в иезуитские, a 300 человек из взрослого населения, преимущественно протестантов, перешли в католичество», — пишет А. Карташев.
Мария Герман. Портрет Петра Скарги. 1828
Основателем упомянутого братства Тела Христова был Петр Скарга — имя, чрезвычайно важное в истории униатства. Вступив в 1569 году в орден иезуитов, Скарга был некоторое время преподавателем и проповедником в иезуитском коллегиуме в Пултуске, а в 1573 году перебрался в Вильно. Начав с поста вице-ректора Виленского иезуитского коллегиума, он в дальнейшем, после преобразования коллегиума в академию, стал ее первым ректором.
В 1577 году Скарга опубликовал свое сочинение «О единстве Церкви Божией под единым пастырем», в котором подвел теоретическое обоснование под необходимость и выгодность для православия заключения унии с римско-католической церковью.
В своем сочинении Скарга использует как теоретические, так и иные доводы для того, чтобы доказать особую роль апостола Петра, которому Иисус Христос поручил строительство церкви, и связь этой особой роли — с особой ролью Рима. Скарга отдает себе отчет в том, что только доказав верховенство Святого Петра над другими апостолами, явленное, в том числе, и через вручение Христом апостолу Петру ключей от Царствия Небесного, можно обеспечить завоевание католическим Римом необходимого первенства. Скарга уверен, что после завоевания этого первенства нетрудно убедить всех христиан в том, что этому первенству надо подчиниться. Для того чтобы убедить в этом колеблющихся, Скарга использует и логические методы, заимствованные у Аристотеля, и метафизическую аргументацию, согласно которой «вне церковного единства никто спасения иметь не может». Одним словом, если хотите спасения — восстанавливайте единство. А восстановить его можно только вокруг главного элемента, каковым является церковь Петра, поставленная над всеми самим Иисусом Христом, то есть Рим.
Скарга пишет: «Наконец, и за то принял смерть Бог наш, чтобы сынов рассеянных купно и воедино собрать. Отчего же злость и несогласие между христианами так мощно оковы общественного единства и связи такой любви разбили? А те, кто ко Христу взывает, так разделены взаимным несогласием? Разве разделен Христос? Разве допустимо ломать кости агнца сего?».
Ответ на этот вопрос для Скарги очевиден. Всё это неблагополучие связано с происками дьявола, инструментами которого являются все отпадающие от Рима христианские конфессии — православие прежде всего. Обосновывая эту мысль, Скарга настойчиво взывает к искомому единству, достижению которого препятствуют козни дьявола:
«Ту церковь мы называем святой, яко матерь целого христианства, от которой дети неспокойные и непослушные, отступивши, к согласию никогда не придут, покуда к матери не вернутся. И кто только церковную историю читал, находит очевидным, что все в целом свете секты и королевства христианские прежде в папстве, то есть под управлением, советом и предводительством епископа римского, были и от него отступили».
Ян Матейко. Проповедь Скарги. 1864
Особо отступившими для Скарги являются православные. Вторая часть его книги называется «О греческом от единства церкви Божией и столице апостольской отступлении». Скарга говорит и о вине греков в расколе единой религии, и о вине русских, вставших на сторону греков.
Третья часть книги Скарги называется «О предупреждении и уговоре народов русских, при греках остающихся, чтобы они с церковью и столицей римской объединились». Скарга подробно говорит о разного рода опасностях — как высших (кара небесная), так и земных — для тех, кто останется в схизме. Пугая заблудшие души карой небесной, Скарга на самом деле угрожает своим врагам притеснениями со стороны Речи Посполитой («кнут») и одновременно разрабатывает осуществление унии («пряник»).
В сочинении Скарги выпукло отразилось католическое посттридентское восприятие православия: «Важным элементом в унионной концепции Петра Скарги является квалификация православия как ереси и противопоставление Киевской митрополии Москве и Константинополю». По мнению Скарги, отделение от римской церкви привело русскую церковь к порче — вот почему она не имеет «ни науки, ни святых, ни истинных пастырей». Для Скарги превосходство латинской культуры (и, в частности, латинского языка) над славянской — непреложная истина. Путь к избавлению от варварства и невежества для русской церкви он видит в воссоединении с католической церковью, спасение православных христиан — в унии.
Все последующие сторонники унии по сути воспроизводили идеи Скарги, изложенные в данном сочинении.
Антонио Поссевино Изображение: Ян Мтаейко. Стефан Баторий под Псковом (фрагмент). 1872
Еще один иезуит, внесший существенную лепту в то, чтобы проект «Брестская уния» состоялся, — Антонио Поссевино. Считается, что аналитические записи Поссевино, представленные им папскому престолу в 1582 году, стали серьезным толчком к реализации данного проекта. Главный тезис Поссевино сводился к тому, что распространение католицизма в Московском государстве связано с непреодолимыми трудностями. И потому следует обратить внимание на западнорусскую церковь в пределах Речи Посполитой и усилить католическое влияние именно в польско-литовских землях. Впоследствии именно это и произошло.
Какие непреодолимые трудности имел в виду Поссевино?
В августе 1581 года Поссевино встретился с Иваном Грозным, став первым иезуитом, посетившим Московское государство. На эту встречу он прибыл в качестве посредника в мирных переговорах (напомним, что в это время шла Ливонская война) между Иваном Грозным и польским королем Стефаном Баторием. Направляясь на переговоры, Поссевино преследовал две цели:
1) привлечь московскую державу к борьбе с Османской империей и
2) склонить Грозного к унии с католицизмом.
Поссевино отличался, по мнению современников, выдающимися способностями, которые и позволили ему занять высокое положение. В 1572–1578 гг. он был секретарем генерала (главы) ордена иезуитов. А в 1578 году папа Григорий XIII привлек его к дипломатической деятельности, наделив статусом «апостольского легата и викария всех северных стран». В качестве такового Поссевино целенаправленно и систематически занимался сбором самых разнообразных сведений по этим «северным странам» (в том числе, по Речи Посполитой, Московскому государству, Молдавии, Валахии).
Надежда на благосклонность русского царя в вопросе об унии не оставляла Поссевино вплоть до февраля 1582 года, когда в Москве между ним и Грозным состоялись прения о вере. Иезуит ждал этих прений с большим нетерпением. Хорошо подготовленный в вопросах теологии, гомилетики и диалектики, он рассчитывал «побить» Грозного интеллектуальной аргументацией и силой своего красноречия.
Однако по ходу прений выяснилось, что Поссевино строит диалог с Грозным, исходя из ошибочного посыла. Апостольский легат почему-то считал, что в 1439 году русская иерархия и великий князь Василий II приняли Флорентийскую унию. И апеллировал к этому факту как к прецеденту, фактически призывая Грозного последовать путем Василия II. В действительности же уния была решительно отвергнута и князем Василием, и русскими иерархами, а подписавший унию митрополит Киевский и всея Руси Исидор по возвращении в Москву подвергся заточению.
Кроме того, Грозный не уступал Поссевино ни в знании Священного Писания, ни в интеллекте. Более того — его хлесткая манера ведения полемики оказалась для гостя совершенно неожиданной. Дав выход своему бурному темпераменту, Грозный заявил в конце концов, что «папа есть волк, а не пастырь». Вопрос об унии был на этом закрыт.
Потерпев неудачу, Поссевино вернулся в Рим, где и представил римскому папе аналитические записи о невозможности легкого обращения Московского государства в католичество. И посоветовал, с учетом этого обстоятельства, переместить центр внимания на православных Речи Посполитой.
Отметим, что вклад Поссевино в проект «Брестская уния» не ограничилась вышеупомянутым аналитическим отчетом. Сигизмунд III, который, возглавив в 1587 году Речь Посполитую, активно поддержал идею унии с западнорусской церковью, подпал под влияние Поссевино еще в юности — в период, когда иезуит трудился на ниве Контрреформации при дворе отца Сигизмунда, шведского короля Юхана III. Впоследствии Сигизмунд III, достойный ученик Поссевино, оказал поддержку самозванцу Лжедмитрию I и вторгся со своими войсками на территорию России.
Если иезуит Поссевино был в некотором роде учителем Сигизмунда III, то упомянутый выше иезуит Скарга, поддержавший избрание Сигизмунда ІІІ на трон Речи Посполитой, с 1588 года стал придворным проповедником и оставался таковым почти четверть века. Являясь одним из наиболее влиятельных советников Сигизмунда III, свой вес Скарга умело использовал, прежде всего, в интересах католической церкви и ордена иезуитов.
Когда в 1590 году вышло второе издание сочинения Скарги «О единстве Божием под единым пастырем», его адресатом был непосредственно Сигизмунд III.
Скарга рекомендовал королю поддержать идею церковной унии, а православных привести к унии, в том числе, используя давление (ограничивая их в правах и так далее). Но при этом Скарга настаивал, что объединение с католиками должно обладать для православных верующих привлекательностью (к вопросу о единстве кнута и пряника). В качестве «пряника» (конечно же, отравленного) Скарга предлагал сохранить богослужение на славянском языке, разрешить униатскому духовенству жениться… «В связи с этим, — указывает исследователь С. Даниленко, — иезуит Антонио Поссевино писал папе римскому: «Кажется, выгоднее будет постепенно обращать русских в католическую веру, разрешив им придерживаться своих обрядов и богослужения, а в дальнейшем уже убедить их принять обрядность римской церкви».
Поиски иезуитами сторонников унии в православной среде
Надо отдать должное отцам-иезуитам: подготовка к осуществлению проекта «Брестская уния» была проведена на высоком организационном уровне. «Настаивая на официальном провозглашении унии с католицизмом, иезуиты от имени польского короля обещали православным иерархам уравнять их в правах и привилегиях с католическим духовенством Польши…»
Привилегии католического духовенства состояли в том, что оно, во-первых, было освобождено от уплаты налогов; во-вторых, «внутренняя жизнь католической церкви была ограждена от вмешательства светской власти»; в-третьих, «католические епископы входили в состав сената (в Великом княжестве Литовском — в состав великокняжеской рады) и как советники правителя участвовали в принятии важных политических решений…»
Планомерная работа иезуитов позволила выявить в среде руководящих православных иерархов Речи Посполитой тех, кто был заинтересован в унии с Римом. «Пряник» в виде обещаний об уравнивании в правах и привилегиях с католическими иерархами был отнюдь не единственным побудителем для тех, кто сделался сторонником унии.
К примеру, Кирилл Терлецкий, епископ Лужский и Острожский, один из ключевых «архитекторов Брестской унии» со стороны православных, печально прославился стяжательством и другими дурными наклонностями. К сожалению, не только Терлецкий, но и многие другие иерархи западнорусской церкви того времени не соответствовали представлению об истинном пастырстве, о чем уже было сказано в первой части данной работы. Своеобразным ответом на это «несоответствие» стало появление православных братств, которых константинопольский патриарх наделил правом наблюдать за бесчинствующими духовными лицами и даже противодействовать им в случае, если они нарушают церковные правила. Это создало большие проблемы для епископов — контроль со стороны братств крайне тяготил их.
Патриарх Константинопольский Иеремия II (фрагмент). XIX век
Терлецкий принадлежал к таким «тяготившимся»: «В конце 1580-х гг. его положение стало непрочным. С одной стороны, Терлецкого резко критиковали православные братства, с другой — ему пришлось держать ответ за грехи перед проезжавшим через Украину патриархом Иеремией».
Речь идет о том, что в 1589 году константинопольский патриарх Иеремия II, направляясь в Москву, где ему предстояло учредить патриаршество (к значению этого события мы вернемся чуть позже), остановился ненадолго в Речи Посполитой. Здесь к нему обратился известный поборник православия, князь Константин Острожский, призвав патриарха навести порядок в западнорусской церкви. Вняв призыву Острожского, Иеремия II на обратном пути из Москвы задержался в Речи Посполитой. Прежде всего, он отстранил Киевского митрополита Онисифора Девочку, вызывавшего слишком много нареканий у паствы недостойным духовного лица поведением (в частности, Девочка был двоеженцем).
Но далее в процесс самым активным образом вмешался Сигизмунд III, который фактически навязал патриарху своего кандидата. Под давлением короля Иеремия II возвел в сан Киевского митрополита Михаила Рагозу, «несмотря на то, что был осведомлен о недоверии православных к Рагозе из-за его связей с иезуитами».
Вмешательство Сигизмунда III не было случайным. Речь Посполитая с большой тревогой восприняла учреждение Московского патриаршества. Это событие могло возыметь серьезные последствия для Речи Посполитой. По сути, константинопольский патриарх официально подтвердил правомочность отъединения Русской церкви от Константинопольского патриархата, свершившегося полтора столетия назад, вскоре после Флорентийской унии 1439 года. Русская церковь не признала итогов Флорентийской унии, а поскольку константинопольским патриархом стал тогда униат, она вышла из подчинения патриарху-униату. В свою очередь, Киевская митрополия тут же отъединилась от Москвы и вернулась под юрисдикцию константинопольского патриарха-униата.
Таким образом, автономия Киевской митрополии от Москвы базировалась на неопределенности отношений между Москвой и Константинополем. Официальное же установление канонических отношений между Москвой и Константинополем в 1589 году означало, что Москва — хотя бы чисто теоретически — получила основание поднять вопрос о воссоединении разделенных частей Русской церкви (московской и киевской). Допустить этого ни поляки, ни папский престол не могли. А потому Киевским митрополитом под давлением короля Сигизмунда III был избран «свой» Михаил Рагоза.
Иеремия II, ввиду неблагонадежности Рагозы, пытался подстраховаться, но, как мы увидим дальше, крайне неудачно. Не исключено, что иезуиты переиграли патриарха. Вышеупомянутый Кирилл Терлецкий, к которому была масса нареканий и у православных братчиков, и у того же Константина Острожского, сумел не только оправдаться перед патриархом, но и войти к нему в доверие. И патриарх, «чтобы предупредить неблаговидные поступки сомнительного митрополита [Михаила Рагозы], сразу же после посвящения его, вопреки церковной практике, …назначил в Киевскую митрополию своего экзарха (наместника) в лице луцкого архиепископа Кирилла Терлецкого и дал ему права, ставящие его выше митрополита. Между тем Кирилл Терлецкий сам имел тесные связи с иезуитами. Фактически им руководил католический епископ Мацеевский, впоследствии возведенный папой в сан кардинала за заслуги в создании унии».
Несмотря на высокое положение Терлецкого, в начале 1590-х годов претензии к нему со стороны православной паствы продолжали множиться. Так что «уния оказалась для него наилучшим способом укрепить личное положение. По этому пути Терлецкий и пошел».
Таким образом, одним из мотивов перехода православных иерархов (в том числе, Терлецкого) в унию стали их «личные трудности». Дискредитировавшие себя иерархи не видели иной возможности сохранить свое положение.
Другая категория иерархов западнорусской церкви, с которой работали иезуиты, склоняя их к унии, — «недовольные», те, кого константинопольский патриарх сместил, наряду с Онисифором Девочкой, в ходе своего визита в Речь Посполитую в 1589 году. Этим иерархам было предъявлено обвинение в двоеженстве-троеженстве, что в православной церкви запрещалось под страхом отлучения, и в других неблаговидных деяниях.
То есть иезуиты, продвигая в западнорусской среде идею о том, что уния с Римом откроет для православных совершенно новые перспективы, умело играли сразу на многих струнах. И на недовольстве отстраненных константинопольским патриархом иерархов… И на чувстве ущемленности, связанном с реальным притеснением православных и ограничением их прав… И на сложностях, возникших у ряда «отличившихся» иерархов в отношениях с паствой (в частности, с православными братчиками)… И на горечи православных по поводу упадка нравов в западнорусской церкви…
Наряду с Кириллом Терлецким, ключевым организатором и вдохновителем Брестской унии со стороны православных был также Ипатий Поцей. Поцей — воспитанник католической Краковской Академии, перешедший в кальвинизм, затем из кальвинизма в православие, а затем склонившийся под влиянием иезуитов и всё того же Кирилла Терлецкого, епископа Луцкого и Острожского, в сторону унии.
Ипатий Поцей. Портрет XIX века
Что двигало Ипатием Поцеем? Существует мнение, что Поцей прельстился тем, что иезуиты пообещали ему богатое Владимиро-Волынское епископство. Но есть и иное мнение, согласно которому Поцей хотел вывести православие в Польше и Литве из кризисного состояния. Исследователь М. Дмитриев считает, что уния виделась Поцею «как средство защитить православие от притеснений католиков и обращения православных в „латинство“. Православные в настоящее время живут как „калеки посреди волков“, терпят „утяженье… въ некоторыхъ местахъ“, сталкиваются с запретом отправлять свои церемонии и в результате отпадают от православия…»
Возможно, что Поцей сеял зерна унии с благими намерениями. Но всходы были ужасны.
Православные сторонники унии переходят к действиям
Начиная с 1590 года, православные иерархи, сторонники унии (число их постепенно увеличивалось), вели в кулуарах ежегодно собираемых митрополитом Михаилом Рагозой соборов в Бресте тайные переговоры о реализации проекта «Уния».
В результате к концу 1594 года «инициативная группа» православных епископов разработала план действий, который, по-видимому, представлялся членам этой группы блистательным. План включал 33 статьи. В них были изложены условия, при соблюдении которых «инициативщики» соглашались на унию. Условия были адресованы тогдашнему папе римскому Клименту VIII и королю Речи Посполитой Сигизмунду III.
Авторы плана исходили из того, что возьмут под свой контроль все связанные с православием сферы жизни на землях объединенного польско-литовского государства. Воле этого нового высокого церковного начальства должны были подчиниться школы и типографии, с его ведома (и, как им мечталось, без ватиканского контроля!) должно было происходить назначение епископов на кафедры, под его приглядом должна была протекать и жизнь православных братств. Последнее, наверное, особо грело души «панов в рясах» (как их называли православные братчики), поскольку, как уже было сказано, братства «допекли» их тем, что внимательно следили за морально-нравственным обликом православного руководства, требуя от пастырей, чтобы их поведение соответствовало христианским канонам.
В других статьях плана содержались требования оставить в неприкосновенности обряды и церемонии, присущие православию; отказаться от превращения православных храмов в католические; не принуждать к переходу в католицизм православных при межконфессиональном браке; не заставлять униатов переходить в римокатолицизм; ну и, естественно, уравнять в правах католическое и пошедшее на союз с Римом православное духовенство.
Каким образом православный епископат, согласившийся на союз с папой, рассчитывал воплотить в жизнь этот план, предусматривавший столь многое, — остается загадкой.
Исследователи высказывают предположение, что православные иерархи абсолютно не представляли, в какие стальные тиски возьмут их католики. Константинопольские патриархи фактически не вмешивались во внутреннюю жизнь Киевской митрополии, и западнорусским архиереям представлялось, что отношения с Римом будут выстроены подобным образом. Авторы работы «Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI — начале XVII в.» отмечают:
«Выражая готовность признать папу единственным главой церкви и наместником апостола Петра, епископы были далеки от понимания того смысла, который вкладывался в эти определения в католическом мире. Выросшие в обстановке феодального парламентаризма, с характерными для него постоянными поисками компромиссов и соглашений, епископы явно представляли себе унию церквей по образцу Люблинской унии 1569 г., когда включение украинских земель в состав Польского королевства сопровождалось выдачей привилегий, гарантировавших соблюдение прав местного дворянства…».
Обнародование вышеописанного плана из 33 пунктов, создававшегося в тайне от православного сообщества, вызвало величайшее возмущение и протесты. В ситуации острого массового недовольства западнорусские архиереи имели шанс сохранить за собой свои кафедры только при поддержке королевской власти. Но поскольку король был готов оказать такую поддержку лишь при заключении унии, в Рим были срочно отправлены послы. 26 сентября 1595 года епископы Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей, получив, при посредничестве Петра Скарги, деньги на дорогу, двинулись в путь. Им предстояло совершить торжественный акт «подчинения» Киевской митрополии папе.
Ватикан в полной мере воспользовался сложным положением иерархов-отступников. Когда Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей прибыли в Рим, выяснилось, что Киевская митрополия, от лица которой они намеревались вступить в диалог с папой, в принципе не рассматривается Ватиканом как равноправный партнер. На это обстоятельство указывает, в частности, современный исследователь, доктор богословия, профессор Венского университета, священник Эрнст Христофор Суттнер:
«Папа Климент VIII, который 23 декабря 1595 г. утвердил унию, имел о ней другое представление. Ходатайство Киева … он понимал как просьбу рутен о принятии в Римскую церковь, вследствие чего они будут в полном смысле подчинены пастырскому попечению папы как латинские епархии… Такое толкование унии не допускало ни автономии Киева как самостоятельной митрополии, ни сохранения единства с церквями, пребывающими в расколе с Римской».
В апостольской конституции «Magnus Dominus», выпущенной папой, была выражена готовность удовлетворить просьбу западнорусских епископов о сохранении в Киевской митрополии своих обрядов и церемоний, но при условии, что «эти обряды не противоречат истине и учению католической веры и не препятствуют общению с Римской Церковью». Римский понтифик милостиво (!) сохранил митрополита Михаила Рагозу и епископов-объединителей на занимаемых должностях. При этом стало ясно, что отныне кандидатуру каждого следующего епископа будет утверждать только Ватикан. Как поясняет профессор теологии из Утрехтского университета, экуменист Антон Хаутепен, восточно-католическая (то есть униатская) традиция «предусматривает выборы на епархиальном синоде, эти выборы для своей действительности должны быть утверждены Римом».
Для того чтобы вступление Киевской митрополии в унию с Римом было засвидетельствовано официально, Климент VIII потребовал от Михаила Рагозы созвать Собор для проведения формальной церемонии заключения унии.
Вопрос о заключении унии был открыто озвучен на Варшавском сейме в марте — мае 1596 года. Возмущению православных не было предела. Земские послы (депутаты) подавали в сейм официальные требования низложить епископов-униатов за то, что те отдались под власть папы без согласия православного населения и патриархов. В Вильно православные братчики обратились к князю Крыштофу Радзивиллу с просьбой быть им «помощью и оборонцем» против «изменников веры». Протестовали и духовенство, и православные миряне.
Однако в ответ Сигизмунд III встал на защиту епископов-отступников и объявил церковную унию свершившимся фактом. По распоряжению короля митрополит Михаил Рагоза подписал в августе 1596 года окружное послание о созыве Собора в Бресте.
Эрик Дальберг. Брест. 1657
Собор в Бресте
В первых числах октября 1596 года в Брест съехались как сторонники унии, так и православные, твердо вознамерившиеся отстоять свою веру и не дать унии состояться. Протоиерей Константин Зноско, церковный историк, известная фигура в русском зарубежье, пишет:«Обе стороны представляли собой вооруженные лагеря: шатры и пушки покрывали окрестности Бреста». Униатов охраняли королевские войска. Православные прибыли вместе с воинскими подразделениями горячего поборника православия князя Константина Острожского. После сравнительного подсчета наличных сил сторонники унии «пришли в уныние», и было отчего: перевес явно оказывался на православной стороне. Правда, сторонников единения с Римом обнадежило обещание князя Острожского соблюдать спокойствие и не переходить к насильственным действиям.
Собор был открыт 6 октября 1596 года митрополитом Киевским и Галицким Михаилом Рагозой в храме святого Николая. На открытии присутствовали королевские послы: воевода Великого княжества Литовского Николай Радзивилл, канцлер Лев Сапега и староста Брестский Дмитрий Халецкий; пять из семи западнорусских епископов: Луцкий и Острожский Кирилл Терлецкий, Владимирский (на Волыни) и Брестский Ипатий Поцей, а также епископы Полоцкий, Пинский и Холмский. Противники унии приглашены не были, но зато желанными гостями оказались папские посланники: архиепископ Львовский Ян Дмитрий Соликовский, епископ Луцкий Бернард Мацеевский и епископ Холмский Станислав Гамалицкий, а также четыре иезуита (в их числе — Петр Скарга).
По распоряжению Ипатия Поцея доступ во все храмы Бреста был для ревнителей православия закрыт.
Православные открыли свой Собор в доме одного из дворян. Там присутствовали епископ Львовский Гедеон Балабан (на раннем этапе сторонник унии, но потом ее последовательный противник) и епископ Перемышльский Михаил Копыстенский, то есть двое из семи западнорусских епископов. Председательствовал на Соборе Никифор Парасхес-Кантакузин, экзарх константинопольского патриарха. Помимо лиц духовного звания, присутствовало много мирян, общепризнанным предводителем которых был князь Константин Острожский.
Униаты, собравшиеся в храме св. Николая, составили и 9 октября 1596 года зачитали грамоту, подтверждавшую объединение с Римской церковью. После чего в католическом соборе имела место совместная молитва и пение гимна Te Deum в католическом варианте. В завершение было оглашено отлучение епископов Гедеона Балабана и Михаила Копыстенского, присоединившихся к противникам унии. Отлучен был и Киево-Печерский архимандрит Никифор Тур. Всего были отлучены 9 архимандритов и 16 протопопов. Духовенство, не принявшее унии, также подлежало отлучению.
В свою очередь, православные противники унии в тот же день принципиально отвергли объединение с Римом и подтвердили право священства отлученных униатами духовных лиц. Далее православное сообщество, собравшееся в Бресте, инициировало судебное разбирательство против митрополита Михаила Рагозы и епископов-униатов. Им инкриминировалось: нарушение епископской клятвы быть верными православию и патриарху; самовольное, без участия патриарха и Вселенского Собора, решение вопроса о соединении церквей; неявка после троекратного вызова на объяснение перед патриаршим экзархом и Собором. В результате епископы-отступники были лишены духовного сана. Присутствовавшие на соборе миряне принесли клятвенное обещание «не слушать этих осужденных соборным приговором Митрополита и Владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами…»
Итогом православного собора в Бресте стала также резолюция, подтверждавшая полное неприятие униатской инициативы и твердую решимость бороться с нею всеми доступными методами — прежде всего, обращением к королевскому правосудию:
«Мы, сенаторы, сановники, чиновники и рыцарство, а также и духовные лица греческой веры, сыны Восточной Церкви, собравшиеся сюда, в Брест, на Собор, достоверно узнали теперь от самих вельможных панов, посланных на Собор Его королевской милостью: что они с Митрополитом и несколькими Владыками — отступниками от Греческой Церкви — составили и обнародовали без нашего ведома и против нашей свободы и всякой справедливости какую-то унию между Церквами Восточной и Западной. Мы протестуем против всех этих лиц и их неправильного деяния и обещаемся не только не подчиняться, но с Божией помощью всеми силами сопротивляться им. А наше постановление против них мы будем подкреплять и утверждать всеми возможными средствами и особенно нашими просьбами перед Его Королевской Милостью».
Как показали последующие события, пользы от ходатайств о справедливом королевском правосудии было немного. Сигизмунд III утвердил постановления униатского собора. Выступления против унии были приравнены к антигосударственной деятельности. Соответственно, начались преследования активных сторонников православия — и в первую очередь тех, кто принимал участие в антиуниатском брестском собрании. Власти Речи Посполитой насаждали унию жестокими методами: отбирали у православных храмы и монастыри, не давали православным священникам осуществлять службу, всячески притесняли православных верующих.
Брестская уния 1596 года — попытка запустить крупнейший социокультурный процесс: перекодировать западнорусских православных, оторвать их от русского мира, духовное единство с которым сохранялось невзирая на многочисленные переходы западнорусских территорий из одного государственного образования в другое. Но хотя насаждение унии осуществлялось с большим рвением, временами даже с крайней жестокостью (вспомним Иосафата Кунцевича, архиепископа Полоцкого), русский «материал» поддавался переплавке достаточно туго. Большинство принявших унию наравне с православными продолжали ощущать себя и свою веру — русскими. В ХVII и XVIII веках русскими считали униатов и Польша, и папский престол, и местные православные. То есть униаты так и не стали для Запада ни «своими», ни равными.
Распад Речи Посполитой во второй половине XVIII века, когда произошло воссоединение Правобережной Украины и Белоруссии с Россией, фактически заморозил процесс распространения униатства. Новое дыхание проект «Уния» обрел уже в 1880-е годы в связи с деятельностью Андрея Шептицкого.
https://rossaprimavera.ru/article/f670a517
12.03.2022 Chatham House и Украина — «Украинство…» Глава VII
В проект «Украинство» на протяжении веков очевидным образом вкладывались, инвестировались огромные материальные, интеллектуальные и волевые ресурсы. И пренебрегать ролью Chatham House в осуществлении того, что мы именуем проектом «Украинство», было бы и неразумно, и безответственно.
Коммуна «Суть времени» / ИА Красная Весна / 7 марта 2022
Chatham House Изображение: (сс) usembassylondon
В проект «Украинство» на протяжении веков очевидным образом вкладывались, инвестировались огромные материальные, интеллектуальные и волевые ресурсы. Естественно, что такое вложение ресурсов, осуществляемое с невиданным упорством и при наличии некоего стратегического проекта, настойчиво воплощаемого в жизнь в разных исторических условиях, требует от нас обсуждения вопроса об инвесторе (или инвесторах) этих ресурсов. Притом что инвестировать, вкладывать нужно было и деньги, и политическую волю, и ум, и некую жертвенность.
Зачастую хочется обнаружить одного инвестора всего этого, действующего на протяжении веков. И назвать таким инвестором, например, иезуитов. Или пресловутую «англичанку», которая, как известно, всегда упорно «гадит», разрушая чужую благую созидательность.
Обнаружения одного генерального инвестора или вкладчика — субъекта, осуществляющего проект «Украинство», — требует наша жажда получить прямой ответ «на проклятые вопросы». Понятно, что ответ должен быть прямой. Но может ли он быть простой и однозначный? И опять же, понятно, что простого и однозначного ответа жаждет мышление, отказывающееся блуждать в сложных и запутанных лабиринтах. Но стоит ли поддаваться этой жажде простых ответов? Или необходимо признать, что в XXI веке такая жажда простоты очевидным образом превращается в источник фундаментального проигрыша? Потому что если возможны только сложные ответы на сложные вопросы, а душа жаждет простоты, то этой душе подсовывается ложная простота. Душа ее заглатывает, как рыба наживку, и попадает на тот или иной манипулятивный крючок.
Как же на него не попасть?
Как минимум надо отвергнуть конспирологический соблазн и твердо заявить о своем отказе рассматривать любого, кто вкладывает свои ресурсы в проект «Украинство», как всемогущего мага и мудреца.
Отказ от этого соблазна в нашем случае предполагает отказ от превращения исследуемой нами организации Chatham House (Четем-хаус) в подобного мага и мудреца, обладающего и беспредельным могуществом, и неизменностью определенной злой воли, которая диктует этому магу и мудрецу определенный способ использования его могущества.
Четем-хаус — это яркая, влиятельная организация, имеющая определенное целеполагание и очевидным образом участвующая в реализации проекта «Украинство». Но и не более того: Четем-хаус не средоточие злой воли и беспредельных возможностей, не святая святых «англичанки», которая непрерывно «гадит». Мы не раздуваем значение Четем-хауса, не демонизируем эту структуру. Но мы и не подменяем такую конспирологическую демонизацию снобизмом, пренебрежением, низведением важных слагаемых определенного начинания к рядовым и ничего не значащим интеллектуальным и политическим малостям.
Четем-хаус не является малой, ничего не значащей величиной. Роль этой организации в осуществлении проекта «Украинство» может быть адекватно обсуждена только в случае, если место конспирологического безумия или пренебрежения займет исследовательская респектабельность, позволяющая составить адекватное представление об организации, чей доклад «Русский вызов» был подробно обсужден в предисловии к данному исследованию. Что же это за организация?
История Четем-хауса
У истоков создания Четем-хауса стоит Лайонел Кертис — британский государственный деятель, интеллектуал, участник Второй англо-бурской войны. Идею создания англо-американского института международных отношений Кертис озвучил во время Парижской мирной конференции, выступив с данной инициативой 30 мая 1919 года на собрании интеллектуалов из Англии и США в парижском отеле «Маджестик». Создать совместный институт в итоге не получилось — в основном из-за понимания того, с какими трудностями придется столкнуться при управлении структурой, части которой (британская и американская) будут находиться на разных континентах.
Лайонел Кертис Изображение: (cc) Chatham House
В итоге вместо одного института в 1920–1921 годах появилось два института, которые по сей день поддерживают самые тесные отношения. В 1920 году в Лондоне Лайонел Кертис основал Британский институт международных отношений и помог создать в 1921 году в Нью-Йорке американский Совет по международным отношениям (Council on Foreign Relations, CFR). Свое неофициальное название — Chatham House — британский институт получил от названия дома, купленного в 1923 году канадским предпринимателем, инженером и подполковником Рубеном Велсом Леонардом (1860−1930) специально для размещения в нем института.
Первыми президентами Четем-хауса были назначены:
Роберт Гаскойн-Сесил, 1-й виконт Сесил-оф-Челвуд, известный как лорд Роберт Сесил, — британский юрист, политик и дипломат, один из архитекторов и создателей Лиги Наций, член Тайного королевского совета с 1915 года, потомок нескольких премьер-министров (в том числе премьер-министром Великобритании был его отец);
Лорд Роберт Сесил. 1915
Эдвард Грей, 1-й виконт Грей-оф-Фаллодон, известный как сэр Эдвард Грей — госсекретарь (то есть министр иностранных дел) с 1905 по 1916 год, в 1919 году — посол Британии в США, член Тайного королевского совета с 1902 года;
Сэр Эдвар Грей. 1914
Артур Бальфур, 1-й граф Бальфур (1848−1930) — британский премьер-министр с 1902 по 1905 гг., первый лорд Адмиралтейства в 1915–1916 гг., в 1916 году сменил Грея на посту министра иностранных дел и занимал этот пост до 1919 года, лорд-председатель Тайного королевского совета (четвертая по значимости должность в Великобритании) в 1919–1922 гг. и 1925−1929 гг. Наиболее часто фамилия Бальфура употребляется в связи с Декларацией Бальфура — его письмом лорду Ротшильду от 2 ноября 1917 года, в котором сионистскому движению от имени короля разрешалось создавать еврейские поселения в Палестине и даже обещалось содействие в этом. Вторая декларация Бальфура от 1926 года положила начало Британскому Содружеству Наций в его нынешнем виде, о чем будет сказано ниже.
Артур Дж. Бальфур. 1906
Еще одним президентом Четем-хауса на начальном этапе существования этой организации был Джон Клайнс (1869−1949) — единственный выходец из народа в руководстве института, сын батрака, британский профсоюзный и государственный деятель (в частности, в 1929–1931 гг. занимал должность министра иностранных дел).
Джон Роберт Клайнс. 1915
Кертис и Джеффри Малькольм Гаторн-Харди (1878−1972), британский военный, писатель, специалист по северным странам, стали почетными секретарями Четем-хауса.
В 1922 году институт начал издавать журнал International Affairs, главным редактором которого стал Джеффри Гаторн-Харди. Изначально журнал публиковал доклады, звучавшие в стенах Четем-хауса, или статьи, написанные работниками института. Однако позже, в 1970 году, политика журнала изменилась и в нем начали публиковать статьи сторонних специалистов и политиков. Журнал выходит в свет и по сей день.
Одним из первых оплачиваемых работников института стал знаменитый историк Арнольд Тойнби. В 1924 году Тойнби возглавил научно-исследовательские работы всего института и начал выпускать ежегодный «Обзор международной политики». Эти аналитические работы и доныне являются «библией» для английских специалистов по международным отношениям. Отметим, что ежегодные обзоры выходили в свет до 1963 года, причем до 1954 года их писал сам Арнольд Тойнби.
Арнольд Тойнби. Фото 1967 года Изображение: Национальный архив Нидерландов
Но хотя Арнольд Тойнби — глубокоуважаемая и очень значимая в истории Четем-хауса фигура, всё же он был высокопрофессиональным приглашенным, относительно молодым исследователем (когда он начал сотрудничать с институтом, ему было 35 лет). Идеологию Четем-хауса, его направленность определял не он, а его старшие коллеги и наставники (их имена мы перечислили выше). Попытаемся точнее описать круг лиц, определявших вектор развития и движения Четем-хауса. И начнем с основателя этого института — Лайонела Кертиса.
Прежде всего, мы обнаруживаем, что Кертис теснейшим образом связан с крупной и очень важной для истории Британской империи фигурой — Альфредом Милнером. Кертис в течение многих лет являлся секретарем лорда Милнера, а после смерти последнего возглавил сформированную им элитную группу, получившую название «Детский сад Милнера». Чтобы точнее понять, кто такой Лайонел Кертис, необходимо хотя бы очень коротко остановиться на том, чем был известен лорд Милнер и что представлял собой его «детский сад».
Джеймс Гатри. Сэр Альфред Милнер. 1925
Альфред Милнер (1854−1925) — государственный деятель, который оказывал существенное влияние на внешнюю и внутреннюю политику Британской империи в течение почти четверти века. До того, как стать политиком, он непродолжительное время поработал юристом, а затем занялся журналистикой, что принесло ему связи в политических и бизнес-кругах.
В 1885 году Милнер становится личным секретарем министра финансов Джоржа Гошена и работает у него до назначения на административную работу в Египет (1889−1892 гг.). Премьер-министром в эти годы был Роберт Гаскойн-Сесил, 3-й маркиз Солсбери, отец Роберта Сесила и дядя Артура Бальфура (позже и Роберт Сесил, и Артур Бальфур войдут в число первых президентов Четем-хауса). Со всеми ними Милнер был знаком.
По возвращении из Египта и до назначения в Южную Африку (то есть с 1892 по 1897 гг.) Милнер служит председателем Главного налогового управления Великобритании.
В 1897 году Милнера назначают Верховным комиссаром Южной Африки. Его действия в качестве Верховного комиссара Южной Африки фактически спровоцировали начало Второй англо-бурской войны. Он же во многом способствовал и ее окончанию на выгодных для Британской империи условиях — под британский контроль перешли алмазные копи Южной Африки, а также значительная часть ее золотых запасов.
Во время Первой мировой войны Милнер был одним из ключевых министров в кабинете Ллойд Джорджа.
Помимо энергичной деятельности на политическом поле, он проявлял также активность в финансовой сфере. С 1906 по 1914 годы Милнер являлся председателем правления компании Rio Tinto Zink, принадлежащей Ротшильдам.
Во время своего пребывания в Южной Африке Милнер сформировал из своих молодых подчиненных — сотрудников южноафриканской Государственной службы — группу, за которой закрепилось название «Детский сад Милнера». Именно эту группу возглавил после смерти Милнера Лайонел Кертис. Впоследствии не только Кертис, но и ряд других выходцев из «Детского сада Милнера» заняли серьезные позиции в британской политической системе.
И Милнер, и его «Детский сад» плотно взаимодействовали с Сесилем Родсом — основателем южноафриканской алмазодобывающей компании De Beers, одним из ключевых организаторов колониальной экспансии Британии в Южной Африке. Родс был одержим идеей британского имперского всемогущества. И Родс, и Милнер внесли свою лепту в дооформление этой, выдвинутой еще до них, идеи.
Сесил Родс. 1900
Если же говорить об авторах данной идеи, то сам Родс считал себя последователем Бенджамина Дизраэли — британского премьер-министра в 1868 году, а затем в 1874–1880 гг. Дизраэли видел большую опасность в стремительном распространении марксизма (напомним, что в 1848 году был опубликован написанный Марксом и Энгельсом Манифест Коммунистической партии, в 1867 году — первый том Марксова «Капитала»). Он полагал, что марксизму можно и должно противопоставить какую-то мощную идею, способную увлечь британцев. Такой идеей, по его мнению, являлась идея расового превосходства англосаксов. По Дизраэли, классовые противоречия внутри британского общества могут быть сняты, если англичане, независимо от своего социального положения, почувствуют себя расой господ, призванной властвовать над туземцами колоний и вообще доминировать в мире.
Политическая программа Дизраэли сочетала демонстрацию к стремлению улучшить положение рабочего класса и одновременно экспансионизм во внешней политике. В частности, в бытность Дизраэли премьер-министром королева Виктория была провозглашена «императрицей Индии» (1876), Британия захватила Кипр (1878), а также многие территории Африки и Азии. Английскому пролетариату предлагалось заняться не борьбой со своими буржуазными эксплуататорами, а участием в предлагаемом этими эксплуататорами освоении, по сути — грабеже огромных расширяющихся британских колоний, в которых любой белый человек вне зависимости от его места в британской социальной иерархии становится колониальным властителем, господином.
Джон Эверетт Милле. Портрет Бенджамина Дизраэли (фрагмент). 1881
Дизраэли видел угрозу не только в марксизме, но также и в Российской империи самой по себе, вне связи с марксизмом (в ту пору марксизм еще никак не увязывался с Россией). Во время русско-турецкой войны 1877−78 гг. Дизраэли предлагал поддержать Османскую империю и создать англо-турецкий союз. И хотя либеральная оппозиция помешала Дизраэли осуществить этот план, его шовинистические настроения и ненависть к России заразили широкие слои британского общества. Это явление вошло в историю под названием «джингоизм» благодаря популярной песенке, в которой «истинные британцы» клялись именем Джинго (которое было употреблено, чтобы не поминать имя Господа всуе), что русские не получат Константинополь.
Вдохновленный экспансионистской политикой Дизраэли, молодой Родс написал в 1877 году сочинение под названием «Символ веры», в котором выразил глубокую уверенность в том, что англичане в большей степени, чем любой другой народ, предназначены к управлению и господству. «Только представьте себе, — пишет Родс, — какие перемены наступили бы, если бы те территории, которые населены сейчас самыми презренными образчиками человеческой породы, попали под англосаксонское влияние… Наш долг — пользоваться каждой возможностью, чтобы захватить новые территории, и мы должны постоянно помнить, что чем больше у нас земель, тем многочисленнее англосаксонская раса, тем больше представителей этой лучшей, самой достойной человеческой расы на Земле».
При этом субъектом, который осуществит данный замысел, по представлению Родса, должно было стать не официальное британское правительство, а специально созданное «своеобразное общество, церковь для расширения Британской империи». Слово «церковь» подразумевает, что члены такого общества будут с религиозным рвением служить идее установления британского господства над миром — в этом родсовский «Символ веры». Резиденты этого общества должны находиться во всех частях расширявшейся Британской империи (а Родс исходил из того, что нужно не только поставить под британское управление весь нецивилизованный мир, но и вернуть в Британскую империю Соединенные Штаты Америки). Для осуществления задуманного необходимы были и жесткий отбор тех, кто готов к такому служению, и соответствующая подготовка членов общества, после которой любого можно было бы «послать в ту часть Империи, где в нем есть нужда».
Карикатура на Сесила Родса. 1900
Тем, кто попытается обвинить нас в демонизации господина Родса и приписывании ему расистских взглядов, сообщаем, что приводимые нами сведения взяты из работ самого господина Родса, в чем нетрудно убедиться, прочитав, например, уже упоминавшийся нами «Символ веры». Или «Политическое завещание» Родса, которое, как и «Символ веры», было написано в 1877 году. В этом завещании Родс предложил создать для управления британской супердержавой имперский парламент, в котором были бы представлены все «белые» поселенческие колонии.
К достижению цели, которую Родс сформулировал, будучи еще совсем молодым (в 1877 году ему исполнилось 24 года), он шел очень последовательно. В частности, компания De Beers была создана им не ради личного обогащения (Родс вел аскетический образ жизни, семьи у него не было), а именно ради реализации идеи британского всемогущества.
Чтобы ковать кадры для британской мировой империи, Родс основал в 1902 году, незадолго до своей смерти, фонд, который функционирует и по сей день. В частности, фонд выплачивает международную стипендию Родса для подготовки мировой политической элиты в стенах Оксфордского университета. Поначалу на стипендию Родса могли претендовать студенты Британской империи, США и Германии. Позже круг стран, граждане которых могут стать соискателями стипендии Родса, существенно расширился.
С 1902 года одним из членов правления фонда Родса, назначенных по воле самого Родса, являлся Арчибальд Примроуз, 5-й граф Розбери (1847−1929). Он был женат на Ханне де Ротшильд (овдовел в 1890 году) — единственной наследнице барона Майера Амшеля де Ротшильда. Таким образом Арчибальд Примроуз и его потомки стали наследниками одной из ветвей британских Ротшильдов. Арчибальд Примроуз по своим убеждениям был либеральным империалистом, возглавлял одноименную фракцию либеральной партии и поддерживал англо-бурскую войну. Эдвард Грей — впоследствии министр иностранных дел Великобритании и президент Четем-хауса — горячо симпатизировал политическим взглядам графа Розбери и также был одним из членов правления фонда Родса, назначенных самим Родсом.
Арчибальд Примроуз. 5-й граф Розбери. 1909
Лорда Милнера, который являлся наставником Лайонела Кертиса, Родс также назначил в своем завещании членом правления фонда. Эту должность Милнер занимал с 1902 года вплоть до своей смерти в 1925 году.
Но вернемся к Четем-хаусу и его основателю Кертису. Кертис считается одним из архитекторов Британского Содружества Наций (British Commonwealth of Nations, с 1946 года — Содружество Наций, Commonwealth of Nations) — добровольного межгосударственного объединения суверенных государств под эгидой Великобритании. В настоящий момент в Содружество Наций входят Великобритания и почти все ее бывшие доминионы, колонии и протектораты. Кроме того, членами содружества являются Мозамбик, Руанда, Намибия и Камерун.
Термин «Содружество Наций» ввел в 1884 году британский премьер-министр лорд Розбери — тот самый упомянутый нами выше наследник одной из линий Ротшильдов, который позже, в 1902 году, станет членом правления фонда Родса.
Содружество Наций начали создавать в 1887 году на колониальной конференции в Лондоне, на которой были зафиксированы основы новой колониальной политики: отныне наиболее развитым колониям должен был предоставляться статус доминионов — автономных квазигосударственных образований (гораздо позднее — фактически независимых государств). При этом все они становились частью Британского Содружества Наций — объединения, призванного сплотить огромную Британскую империю на добровольных началах. Такими доминионами стали Канада, Австралийский Союз, Новая Зеландия, Южно-Африканский Союз, Доминион Ньюфаундленд и Ирландия.
Для продвижения идеи добровольного устремления доминионов в сторону Британской империи в 1910 году было создано так называемое «Движение Круглого стола» (The Round Table Movement).
Характерно, что одной из ключевых задач, которую призваны были решить в Южной Америке Милнер и его «детский сад», являлось именно основание Южно-Африканского Союза как доминиона Британской империи. Данная цель была достигнута в 1910 году, в состав доминиона вошли четыре британские колонии. Это дало Кертису, который ездил по колониям и доминионам с «разъяснительной» работой, представлять идею добровольного объединения доминионов под эгидой Британии как исходящую из Южной Африки.
Колониальные (после 1911 года — имперские) конференции проводились регулярно, последняя состоялась в 1937 году.
Юридически статус Содружества был оформлен Вестминстерским статутом от 11 декабря 1931 года, и до 1947 года Содружество являлось союзом государств, каждое из которых было объединено с Великобританией личной унией (то есть главой государства доминион признавал британского монарха).
Если говорить о Кертисе, то британских колоний ему было мало (и в этом его вполне можно назвать достойным наследником Родса и Милнера). Нужны были США, их возвращение в орбиту Великобритании. Кертис полагал, что Британская империя должна трансформироваться в федерацию, к которой присоединятся США (фактически об этом же мечтал в свое время Родс), и что данная федерация создаст мировое правительство. Британское Содружество Наций в каком-то смысле стало прообразом такой федерации.
Разработку идеи мирового правительства и практические шаги к его созданию Кертис считал делом своей жизни. Подробно его взгляды на эти вопросы изложены в книге Civitas Dei: The Commonwealth of God, впервые изданной в 1937 году (в данной работе ссылки даны по изданию, вышедшему годом позже, в 1938-м). В предисловии Кертис благодарит членов Четем-хауса за критику и комментарии, которые, по его словам, позволили улучшить книгу.
Кертис, член Совета Четем-хауса, не только интеллектуальный и волевой «мотор» создания этого института, но и разыскиватель финансового «бензина», позволяющего институту двигаться в нужном направлении. Именно Кертис добывал для Четем-хауса финансирование в первые годы его существования. Он в течение многих лет посвящал Четем-хаусу всё свое время, свободное от работы в британском министерстве по делам колоний, где был советником по Ирландии. А потому сложно представить, чтобы взгляды остальных членов Совета (в число которых входил тот же Бальфур) находились в противоречии со взглядами Кертиса.
Нужно иметь в виду, что Кертис, как и его старшие коллеги по Четем-хаусу, а также предшественники (вспомним Родса с его «Символом веры»), был сильно заряжен идеологически и даже метафизически. Уже во введении к своей книге Кертис пишет: «Наше практическое поведение … больше зависит от того, как мы смотрим на метафизические истины. Люди, различающие добро и зло, построят один тип общества, не различающие — другой». То есть тип общества напрямую связывается с метафизикой строителей этого общества.
Название книги Civitas Dei: The Commonwealth of God является одновременно и отсылкой к труду Аврелия Августина «О Граде Божием» (De Civitate Dei), в котором Августин осмысляет историю, и противопоставлением ему. В русском переводе слово сommonwealth в том значении, в котором употребляет его Кертис, не имеет полного соответствия, а потому предлагаем оставить его без перевода. В ряде случаев (но не всякий раз) это слово можно перевести как «содружество», по аналогии с Британским Содружеством Наций — British Commonwealth of Nations.
Описанное Кертисом Божье Содружество (The Commonwealth of God) — это нечто вполне земное и материальное. Как указывает Кертис, целью человечества на данном этапе является построение этого Содружества и создание мирового правительства, без которого «мы не сможем поддерживать существующий уровень цивилизации. Есть опасность, что он вообще рухнет, как это произошло в Темные века».
Божий commonwealth, по Кертису, это такое общество, в котором не будет войн и люди смогут свободно развиваться. Эта идея, безусловно, перекликается с идеей Родса, высказанной в его «политическом завещании» еще в 1877 году, согласно которой создание англичанами всемирной империи «сделает войны невозможными и поможет осуществлению лучших чаяний человечества». А управление этой всемирной империей должно осуществляться, по Родсу, аналогом кертисовского мирового правительства — парламентом с представительством от всех «белых» поселенческих колоний…
Население мира. Картограмма Лайонела Кертиса, составлена для демонстрации различий Китайской и Британской империй. 1916
Кертис рассматривает в своей книге историю человечества, начиная с каменного века и далее, под определенным углом зрения и утверждает, что самоуправляемые — то есть демократические — сообщества, члены которых ставят пользу для сообщества и для своих товарищей выше личной, ведут ко всеобщему благу и процветанию. При этом Кертис с самого начала противопоставляет авторитет (оправданный ли богом или силой, или идеями вроде коммунизма, или даже властью папы римского) свободной воле свободных людей, которые сами постигают Волю Божью и на основании этого постижения строят самоуправляемое общество.
Такими благими сообществами для Кертиса являются и поселения первобытных земледельцев, и греческие полисы, высшей точкой развития которых Кертис считает Афинский commonwealth. Провалился же Афинский commonwealth потому, утверждает Кертис, что не смог в отношении других полисов руководствоваться теми же принципами, какими руководствовался в построении собственной внутренней структуры. Одно из основных препятствий к построению мирового commonwealth Кертис видит именно в сложностях переноса принципов самоуправления малой группы населения на более широкую группу, включающую соседей. В частности, речь идет о Делосском союзе, которым Афины рулили как империей, вместо того, чтобы строить подлинное содружество (этот самый commonwealth).
Отметим, что это же слово — «сommonwealth» — входит ныне в официальное название восточных штатов США. Высшей формой сommonwealth на момент написания книги Кертис считает США, поскольку там отдельные штаты добровольно передали свой суверенитет федеральной власти, что должно служить примером для других стран.
Еще одной важной идеей книги Кертиса является построение Царства Божьего на земле. Блаженный Августин, с которым Кертис иногда явно, а иногда и неявно полемизирует, разделял Град Земной и Град Небесный, призывая покоряться земным властям, которые от Бога. Кертис же, специфически глядя на Ветхий Завет, пророков и Новый Завет, утверждает следующее:
«Принцип авторитета под личиной иудаизма, которому Иисус бросил вызов, был неосознанно восстановлен его последователями под именем Христианства. Семя старого дерева, благоговейно брошенное на Его могилу, дало соответствующие плоды. С течением времени новая система авторитета превзошла иудаизм настолько же, насколько Европа превзошла Иудею. Вне всякого сомнения, церковь даровала тем, кто переходил под ее влияние, бесчисленные преимущества неизмеримой ценности. Ее реальные достижения полностью признаны компетентными историками, не относящимися к числу верующих, которые далеки от признания ее (церкви) духовных притязаний. Структура общества находится в неоплатном долгу перед церковью, так же как перед ее прародителями — иудаизмом и Римской империей. Однако даже самое глубокое признание заслуг церкви не может изменить того факта, что христианство, организованное так, как в Средние века, было в принципе и по конечному результату прямой противоположностью той форме правления, которую Иисус считал необходимой для постоянного и непрерывного роста положительных черт в человеке».
Форма правления, которую, по мнению Кертиса, имел в виду Христос, и есть сommonwealth. Кертис пишет, что Христос отрицал построение веры на чуде и авторитете, что на чудесах, приписываемых Христу, и на апелляции к его авторитету стали строить церковь его апостолы, а сам Христос это отвергал. И это потому, говорит Кертис, что «моральные истины, в отличие от физических, не могут быть доказаны каким-либо явлением. Такие истины могут быть открыты только каждым для себя при помощи собственного разума».
Кто же, по мнению Кертиса, познал эти истины? Обладателями таких истин не являются католики, ими также не являются подчинившиеся принципу авторитета русские и немцы. Тем более ими не обладают язычники. Обладателями таких истин являются исключительно англосаксонские протестанты. И они же наиболее приспособлены к построению сommonwealth, поскольку обладают глубокими традициями самоуправления и поддерживающей их политической системой. Выше мы уже отмечали приверженность Родса и его кумира Дизраэли идее расового превосходства англосаксов, дающей им право господствовать над остальной частью человечества. Как мы видим, основателю Четем-хауса вполне близки эти воззрения. Слово Кертису:
«Фактор, позволивший англичанам создать сommonwealth в национальном масштабе, — это чувство того, что правительство не надо демократизировать (popularised) выше той точки, когда теряется качество управления».
То есть англосаксонское ноу-хау состоит в буквальном копировании греческой демократии (когда были граждане и были рабы) с некоторым допуском к управлению низших классов, но не слишком большим, чтобы не потерять «качество управления».
Карта мира Лайонела Кертиса с делением на полушария воды и суши. Британская империя окрашена черным цветом. 1916
Подводя итог своим размышлениям, Кертис пишет:
«Я пришел к выводу, что при нынешнем состоянии мира первый шаг от национального сommonwealth к интернациональному может быть сделан исключительно некоторыми народами, имеющими самоуправление, находящимися под Британской Короной». И продолжает: «Я думаю, что, когда однажды протестантские церкви научатся рассматривать создание всемирного сommonwealth как важнейшую цель своей работы в деле построения Царства Божия, международный сommonwealth в англоговорящих странах будет воплощен в жизнь за несколько поколений. <…> Задача объединения двух и более международных commonwealths не будет, я думаю, такой сложной, как задача создания первого международного сommonwealth».
Итак, по мнению Кертиса, прекратить войны на земле должно созданное англосаксами мировое правительство, которое — ни больше, ни меньше — создаст Царство Божие на земле. А протестантская церковь должна этому помочь.
Закономерен вопрос, а как Кертис и те, кто разделял его взгляды, относились к России и к СССР? Из вышеизложенного уже очевидно, что Россия и СССР для них — это авторитарные страны, то есть источники зла. Чтобы окончательно убедиться в этом, приведем несколько цитат.
Начнем с того, что для Кертиса Россия является преемницей «неправильной», с точки зрения поборников сommonwealth, Византии: «Греческая часть [Римской] Империи, разросшаяся благодаря завоеваниям Римской республики, полностью приняла форму восточной деспотии. Ее духу было предопределено заново воплотиться в обширных и однообразных областях к северу от Черного моря и внести их на страницы истории».
И далее о Романовых:
«Вплоть до конца XVII века русские имели мало общего с западной Европой, кроме очень сильно смешанной с язычеством разновидности христианской религии. Их стиль жизни и способ мышления были азиатскими. В правление Алексея, наследовавшего своего отцу Михаилу Романову в 1645 году, в Москве было разрешено селиться иностранцам, а западные книги стали читать в столице и при дворе. <…>
В 1682 году его сын, Петр Великий, наследовал трон. Этот мощный гений осознал ту колоссальную мощь, которой может обладать его династия в Европе, если неисчислимые ресурсы и население его страны будут управляться с западной эффективностью. Он создал административную и военную системы по западному образцу и стремился получить выход к морю для своей континентальной империи. Когда его армия достигла требуемой эффективности, он завоевал территории, запиравшие выход в Балтийское море, и основал Санкт-Петербург в дельте Невы, как «окно, через которое его люди смогут смотреть в Европу». <…> В 1711 он присвоил титул Императора всея Руси, что вызвало негодование западных держав, особенно Австрии, которая была возмущена до глубины души претензиями монарха варваров на равенство с императором Священной Римской империи. Но факты оказались непреодолимыми для представителей западных династий. Со времени Петра Великого Россия была признана одной из ведущих мировых держав».
Непреодолимые факты, о которых тут говорит Кертис, — это мощь русской армии и русского флота, не позволявшие западным державам силой наказать русского монарха, «нагло присвоившего» титул императора.
Про причины Крымской войны тоже сказано вполне откровенно: «Тридцать лет реакционная политика Николая, особенно в Польше, противопоставляла себя либеральному мнению во Франции и Англии. По мере того, как русское завоевание Туркестана приводило казацкие полки все ближе к Индии, британская ненависть к России дошла до точки накала, на которой разгорелась Крымская Война. Изнемогшая от войны с англичанами, французами, турками и итальянцами в Крыму, Россия стала неспособна оказывать то влияние в Европе, которое имели Александр I и в не меньшей степени его наследник».
Падение династии Романовых, крушение Российской империи и создание после Октябрьской революции 1917 года нового государства на совершенно иных основаниях, нежели царская Россия, ничего не изменило в отношении Кертиса и тех, кто разделял его взгляды, к нашей стране. Коммунизм наравне с нацизмом, а также католицизмом и исламом, по Кертису, является прибежищем авторитаризма. Вот что пишет Кертис, говоря о состоянии мира в 1930-х годах:
«Мир всё еще полон людей, жаждущих определенности. В настоящее время, помимо католицизма и ислама, существуют и другие вероучения, апеллирующие к этой жажде и требующие полного принятия какого-либо авторитета, который не ставится под сомнение. Тот тип людей, который в прошлом находил необходимое им убежище в Римской церкви или в исламе, сейчас во все большем числе привлечены коммунистической или нацистской партиями, требующими абсолютного принятия доктрины, выдвинутой Марксом или Гитлером. Коммунисты, нацисты и католическая церковь находятся в смертельной вражде, и притязания на авторитет приводят к разделению, а не к объединению мира. Кроме того, авторитарная доктрина приводит к похожим методам и властным институтам. В цензуре и контроле за печатью, запрещающих даже художественную критику, можно видеть реализованный в XX веке принцип Index Expurgatorius (имеется в виду список книг, которые запрещены к изданию и прочтению церковью или другой организацией). ЧК и гестапо возрождают методы Святой Инквизиции. Проводимые ими суды и последующие казни — современный аналог аутодафе. Это название само по себе напоминает нам, как принцип авторитета крадет у слова „вера“ его истинный смысл и силу».
Кертис был одним из первых в Европе, кто проводил параллель между фашизмом и коммунизмом. Его книга впервые увидела свет в 1938 году, в то время как Фридрих фон Хайек и Карл Поппер, которых считают «первооткрывателями» на данном направлении, начали свою деятельность по уравниванию коммунизма (социализма) и нацизма как двух равномерзостных тоталитаризмов в середине 1940-х годов (книга Хайека «Дорога к рабству» вышла в 1944 году, книга Поппера «Открытое общество и его враги» — в 1945 году). И, видимо, можно говорить о непосредственном влиянии на них идей отца-основателя Четем-хауса.
Разница между тоталитаризмом в понимании того же Поппера и авторитаризмом в понимании Кертиса представляется косметической (тем более, что корни тоталитаризма Поппер начал искать в Древней Греции — там же, где Кертис нашел корни авторитаризма). Правда, Поппер, описывая врагов открытого общества, не рискнул внести в список врагов католическую церковь и ислам. Но, к примеру, в работе «Нищета историцизма» (1957) Поппер, громя всё, что связано с историцизмом и наличием цели у человечества, включил в это «нехорошее» множество и религии.
Можно предположить, что в книге «Открытое общество и его враги» Поппер оставил за скобками вопрос о католицизме и исламе из-за нежелания с ними ссориться (католическая церковь и ислам рассматривались Западом как союзники в борьбе против атеистического СССР — зачем было их задевать?). Но если допустить, что заданная Кертисом программа выполняется с теми или иными модификациями, то нынешняя нарастающая волна скандалов, связанных с католической церковью и призванных продемонстрировать ее глубокий кризис, вполне закономерна — католическая церковь для англосаксонской элиты это тоже тоталитарный институт.
Завершая краткое изложение взглядов Кертиса на построение Божьего Содружества, представленных в его ключевой книге, предлагаем читателю ознакомиться с тем, как Кертис представлял себе реализацию идеи создания мирового правительства.
«Я не отступал и не отступаю от поддержки создания мирового commonwealth и подлинного правительства всего человечества как практической цели человеческих усилий. Я считаю, что если не будут предприняты осознанные и эффективные шаги к реализации этой цели, то мы не сможем поддерживать существующий уровень цивилизации. Есть опасность, что он вообще рухнет, как это произошло в Темные века. Однако проект мирового правительства будет вне видимой перспективы до тех пор, пока два или больше commonwealths, более развитых чем другие, признают эту истину и, приложив колоссальные духовные усилия, сознательно отдадут свои суверенитеты одному международному commonwealth. Чтобы добиться этого, им придется создать единое правительство, более компетентное, чем каждое из их правительств, чтобы контролировать отношения представляемых ими людей с остальным человечеством. Это правительство должно регулировать вопросы войны и мира и обладать необходимыми для этого силами. Оно должно поэтому иметь власть облагать налогами не национальные государства, входящие в его состав, а граждан этих государств. Оно должно получить полномочия взимать эти налоги напрямую с граждан, а не через национальные правительства», — писал Кертис.
Итак, для создания мирового правительства необходимы более компетентные люди, чем те, что в существующих правительствах. Откуда они появятся? Либо они должны быть взяты из академической среды и пройти политическую подготовку. Либо в мировое правительство должны войти уже действующие политики, которые или сами пройдут усиленную подготовку, или же возьмут советников с такой подготовкой. Но в университетах начала ХХ века таких специалистов не готовили. Поэтому идея Кертиса создать институт, который можно было бы использовать в том числе и для такой подготовки, — вполне логична.
Как уже было сказано выше, идею создания англо-американского института международных отношений Кертис выдвинул во время Парижской мирной конференции, 30 мая 1919 года. Но в конце концов были сформированы две организации — одна в Великобритании, другая в США.
Описав круг идей, которыми были движимы основатель Четем-хауса Лайонел Кертис и первые руководители этого института (Грей, Бальфур и др.), остановимся теперь коротко на деятельности самого института.
Согласно воспоминаниям Арнольда Тойнби, в первые годы существования института всей научной работой в Четем-хаус руководил Джеймс Хедлам-Морли — британский историк, специалист по античности. С 1894 по 1900 год Морли являлся профессором Королевского колледжа в Лондоне, затем перешел на работу в правительственные комиссии. Во время Первой мировой войны работал в отделе пропаганды, а далее стал заместителем директора отдела политической разведки МИДа (1917−1920). С 1920 года он состоял советником по истории в МИДе. Кроме того в 1920-х годах был председателем комитета по издательству Четем-хауса.
Тойнби также упоминает, что в первые годы его работы в институте финансирование Четем-хауса было достаточно скромное, так что на издание «Истории Парижской мирной конференции» пришлось искать деньги на стороне. Это издание профинансировал Томас Ламонт — американский предприниматель и банкир, член Совета по международным отношениям (американского «двойника» Четем-хауса). Ламонт с 1911 года являлся партнером банка «Дж. П. Морган и Ко». На Парижской мирной конференции он присутствовал как представитель казначейства США и в качестве такового занимался определением размеров репараций, которые должна выплатить Германия. В 1920-е — 1930-е годы Ламонт был финансовым консультантом США за границей и в это же время руководил департаментом по связям с общественностью фирмы «Дж. П. Морган и Ко». Ламонт выступал в качестве неофициального советника администрации президента США при Вудро Вильсоне, Герберте Гувере и Франклине Д. Рузвельте. В 1943 году он стал председателем совета директоров «Дж. П. Морган и Ко».
В 1926 году основанный Кертисом Британский институт международных отношений получил королевскую грамоту о своем учреждении, и с тех пор эта организация носит официальное название Королевский институт международных отношений.
Мемориальная доска на стене Chatham House
Институт быстро завоевал авторитет, не в последнюю очередь благодаря блестящей работе Арнольда Тойнби. Уже в 1926 году четырнадцать членов Четем-хауса представляли Великобританию на конференции, организованной Институтом по взаимоотношениям в Тихоокеанском регионе (в финансировании этого института активно участвовал Фонд Рокфеллера).
Из наиболее известных работ Четем-хауса следует отметить разработку «проблемы золота» в международных расчетах. Для этой работы была создана специальная исследовательская группа, в которую привлекли ведущих экономистов, включая Джона Мейнарда Кейнса. С 1929 по 1932 годы велись исследования выявленных экономических проблем. Эти исследования повлияли на принятое два года спустя решение Великобритании отказаться от золотого стандарта. Исследования институтом оказали также существенное влияние на создание будущей Бреттон-Вудской системы международных расчетов. Отметим также, что уже в 1939 году институт начал разрабатывать вопрос о послевоенном устройстве мира в специальном Комитете по восстановлению.
Начиная с 1933 года Четем-хаус проводил примерно раз в пять лет конференции по проблемам взаимоотношений в Британском Содружестве Наций. Первая такая конференция состоялась в Торонто и была организована Канадским институтом международных отношений. На этих конференциях ведущие политики, юристы, ученые и пр. обсуждали возможные последствия последней по времени имперской конференции. Напомним, что имперскими (до 1911 года — колониальными) конференциями называлось собрание глав правительств колоний и доминионов, а также метрополии. На имперской конференции 1926 года было принято решение предоставить колониям и доминионам полную свободу во внутренней и внешней политике и был подтвержден их равноправный с Великобританией статус в Содружестве Наций. Это решение было закреплено в итоговой декларации, известной как Декларация Бальфура от 1926 года.
Поскольку разные доминионы стремились следовать своим внешнеполитическим целям, председатель Канадского института международных отношений генерал-майор Нейл Малькольм подчеркнул необходимость принципиального межправительственного соглашения по вопросам внешней политики. Конференции по проблемам взаимоотношений в Британском Содружестве Наций, организуемые Четем-хаусом, стали площадкой согласования внешнеполитических вопросов и поддержания взаимодействия между членами Содружества.
Сидни Приор Холл. Джозеф Чемберлен и Артур Дж. Бальфур в парламенте. 1910-е
Нельзя не отметить, что Декларация Бальфура от 1926 года и созданный на ее основе Вестминстерский статут 1931 года (правовая база нынешнего Содружества Наций) фактически стали реализацией идеи Кертиса о преобразовании Британской империи в федерацию равноправных государств. Бальфур, именем которого названа декларация, в этот момент являлся одновременно президентом Четем-хауса и четвертым по рангу сановником Великобритании.
С началом Второй мировой войны тогдашний председатель Совета Четем-хауса лорд Уолдорф Астор (1879−1952) разделил институт. Большинство академического персонала отправилось в Бейллиол-колледж в Оксфорде. Несколько оставшихся в Лондоне сотрудников работали на нужды войны либо в различных министерствах, либо под руководством Тойнби. Четем-хаус тесно сотрудничал с британским МИДом, предоставляя обзоры иностранной прессы, обзоры по истории и политике противника и по ряду других вопросов. Кроме того, институт сотрудничал с вооруженными силами. Союзным ученым и ученым-беженцам была предоставлена возможность работать в Четем-хаусе. Также институт проводил обучение офицеров союзных войск на курсах по международным отношениям.
После войны часть исследователей вернулась к работе в институте, а часть оказалась в таких международных структурах, как ООН, МВФ и др. Четем-хаус по праву считается влиятельнейшим мозговым центром, занимающимся вопросами экономического и политического переустройства мира. В ответ на изменения в послевоенном мире Четем-хаус приступил к ряду исследований, связанных с новым политическим статусом Британии и Содружества Наций в свете нарастающих призывов к деколонизации, а также c началом холодной войны. Институт провел ряд конференций по вопросам Европы и защиты Запада совместно с французскими и немецкими коллегами.
В 1953 году в Четем-хаусе был создан Ученый совет по вопросам межрасового взаимодействия — так институт отреагировал на изменение отношения к идее расового равенства. В 1958 году Ученый совет стал независимым, создав Институт расовых взаимоотношений.
Четем-хаус стремился гибко реагировать на все крупные события, воспринимавшиеся им как вызов. Так, Карибский кризис и переворот в Бразилии заставили Четем-хаус обратить пристальное внимание на Латинскую Америку. Издаваемый Четем-хаусом журнал International Affairs предоставил свои страницы Че Геваре, который, будучи министром промышленности Кубы, написал в 1964 году для журнала статью «Кубинская экономика: ее значение в прошлом и настоящем».
В 1973 году Великобритания вступила в Европейский экономический союз. Для анализа плюсов и минусов этого шага как для Великобритании, так и для Европейского экономического союза, в Четем-хаусе была создана исследовательская группа «Европа с 1972 года».
С октября 1975 года Четем-хаус принимал постоянное участие в работе англо-советского круглого стола, с советской стороны в нем участвовал московский Институт мировой экономики и международных отношений. Круглые столы были регулярными, что не могло не вести к образованию неких связей между участниками с обеих сторон и институтами. В самом Четем-хаусе круглые столы рассматривают как инструменты осуществления так называемой «неправительственной дипломатии», то есть как инструменты налаживания неформальных и неофициальных связей между влиятельными частными лицами и группами таких лиц. Чем является подобное налаживание неформальных связей между представителями советской и западной элиты в условиях холодной войны? То есть в условиях, когда все эти представители элиты отчитывались перед собственными спецслужбами и собственным политическим руководством за каждую свою встречу, осуществляемую якобы для укрепления взаимопонимания, а на деле для решения определенных спецслужбистских задач?
В подобных условиях стороны, естественно, преследуют свои интересы. Какая именно сторона добилась реализации своих интересов, мы видим по результату, который западные участники подобного взаимодействия именуют своей победой в холодной войне.
Какими именно шагами, большими и малыми, двигались западные участники к подобной победе?
Вскоре после первого англо-советского круглого стола Четем-хаус начал исследовательский проект «Британская внешняя политика до 1985 года». Основной целью программы было проанализировать потенциальные проблемы, которые могут возникнуть перед британской внешней политикой в ближайшем будущем и в перспективе. Исследование началось в 1976 году, результаты публиковались в International Affairs с 1977 по 1979 годы.
В 1980–1981 годах Совет института ввел два новых направления исследований: программа энергетики и исследований (Energy and Research Programme), а также программа по международной экономике.
В 1980-х годах, наряду с переформатированием исследовательской структуры института, Четем-хаус стремился укреплять международные связи, особенно с экономически развитыми странами. Например, программа по изучению Дальнего Востока, созданная для улучшения англо-японских отношений, была в 1984 году усилена поддержкой со стороны группы «Япония 2000».
В 1998 году был создан ангольский форум (в то время гражданская война в Анголе еще не прекратилась). Интерес к Анголе был вызван усиливающимся влиянием Анголы в Африке по причине начавшегося роста экономики, несмотря даже на гражданскую войну. Интерес в Анголе также представляют запасы нефти, бриллиантов, железа.
В 2002 году была создана программа института по изучению Африки.
В 2005 году Четем-хаус обнародовал доклад «Безопасность, терроризм и Соединенное Королевство», в котором отмечалось, что участие Великобритании в иракской войне связано с возрастанием террористической угрозы. Доклад привлек широкое внимание прессы.
С 2005 года Четем-хаус ежегодно присуждает свою премию «государственному деятелю или организации, внесшей наибольший вклад в улучшение международных отношений в предыдущем году». Первой премии в 2005 году был удостоен Виктор Ющенко. При этом, поскольку победил он на выборах 26 декабря 2004 года, весь его «вклад в улучшение международных отношений» сводился к победе над Януковичем на выборах — ничего другого в 2004 году он просто не успел сделать.
В январе 2013 года Четем-хаус объявил о создании академии лидерства по международным отношениям. Эта академия предоставляет 12-месячную стипендию при Четем-хаусе, где стипендиату обеспечат «индивидуальную программу обучения и тренингов с целью создания нового поколения лидеров в международных отношениях». В ноябре 2014 года английская королева посетила Четем-хаус, чтобы формально открыть академию, которая с тех пор называется Академия лидерства в международных отношениях королевы Елизаветы II.
Итак, Четем-хаус основан представителями британской элиты, а главный идеолог и инициатор создания этого института Лайонел Кертис являлся глобалистом, поборником мирового правительства, которое, по его мнению, могут создать только англосаксы. Что же касается связей Четем-хауса с ведущими мировыми игроками, то связь с Томасом Ламонтом, с какого-то момента возглавившего «Дж. П. Морган и Ко», сомнению не подлежит — Ламонт был членом Совета по международным отношениям и финансировал издание «Истории Парижской мирной конференции».
Несомненна также связь с представителями англо-американского клана лордов Асторов (основателя клана Асторов считают первым американским мультимиллионером). Лорд Уолдорф Астор, 2-й виконт Астор, с 1935 по 1949 годы был председателем Совета Четем-хауса.
Герберт Джеймс Ганн. Уолдорф Астор, 2-й виконт Астар. 1940-е
Поскольку Кертис был правой рукой Милнера, а Милнер долгое время возглавлял компанию Ротшильдов Rio Tinto, то Кертис не мог не быть знаком с Ротшильдами. В наше время Линн Форестер де Ротшильд, супруга лорда Эвелина Ротшильда (главы британских Ротшильдов), является, помимо всего прочего, членом Четем-хауса, членом американского Совета по международным отношениям и ряда других институтов и организаций. В частности, она стала основателем коалиции за инклюзивный капитализм. Эта коалиция крупнейших корпораций основана в 2014 году с целью восстановить утраченное обществом доверие к капитализму и добиться процветания всех (а не отдельных «избранных») членов общества. В числе членов коалиции — Ротшильды, Рокфеллеры, Форды, фонд Карнеги, «Ситигруп» и др.
В течение почти 100 лет с момента своего создания Четем-хаус удерживается в статусе исследовательской организации, способной влиять на принятие политических решений и на политические процессы. То, что сегодня стать членом Четем-хауса за деньги может практически любой, отнюдь не означает, что организация «сдулась». Купленное членство дает всего лишь доступ к библиотеке Четем-хауса и право присутствовать на общих мероприятиях. Однако политику института определяют не рядовые члены и даже не рядовые работники, а его руководство, Совет Четем-хауса.
Согласно правилам Четем-хауса, его президентами являются трое опытных, но вышедших в отставку государственных деятелей от разных партий. В настоящее время в число таковых входят: от консервативной партии — бывший премьер-министр Джон Мейджор (помимо президентства в Четем-хаусе, он также консультант в таких организациях, как Credit Suisse, национальный банк Кувейта, европейское отделение Emerson Electric и Global Investment Partners); от лейбористов — лорд Алистер Дарлинг, член лейбористских правительств с 1997 по 2010 годы; баронесса Элиза Маннингэм-Буллер, имеющая 33-летний опыт работы в службе безопасности (МИ-5) начиная с 1974 года (ее специализацией было противодействие терроризму, она занималась делом Локерби и противодействием ИРА, возглавляла в Вашингтоне группу взаимодействия с разведсообществом США во время войны в Персидском заливе). В совет Четем-хауса, определяющий его политику, входит немало людей, работающих или работавших в крупнейших корпорациях. Например, Грег Бакстер совмещает работу в институте и в «Ситигруп». Так что можно сказать, что крупнейшие мировые корпорации представлены в Совете института. А можно сказать, что институт имеет связи в крупнейших корпорациях.
В настоящее время Четем-хаус получает финансирование из всех возможных источников: от правительства Великобритании до МИДов большого количества стран, от частных инвесторов и фондов до крупнейших транснациональных корпораций. Так, например, в списке жертвователей за 2016 год находим: Chevron, HSBC, Фонд Рокфеллера, USAID и так далее.
Спектр исследований в институте широчайший. Существуют специальные региональные группы по всем макрорегионам (Америка, Европа и т. д.), существуют и отдельные группы по направлениям — таким как международная безопасность, экология и др. Группа, специализирующаяся на изучении России и Евразии, работает в институте уже 30 лет. В последнее время интерес к этому направлению только усилился.
Четем-хаус и Украина
Поскольку нас интересует влияние Четем-хауса на украинский процесс, взглянем на состав участников группы по изучению России и Евразии.
С 2013 года место главы программы «Россия и Евразия» занимает Джеймс Никси, выпускник университета Экзетера (бакалавр с отличием) и Бристольского университета (магистр, специалист по международным отношениям). Его специализация — Россия и постсоветские республики, в частности, Средняя Азия и Закавказье. Ранее он работал, хотя и недолго, репортером в России, а также в компании Goldman Sachs.
В 2008–2011 годах руководителем программы «Россия и Евразия» был Джеймс Шерр. Шерр родился в Нью-Йорке в 1951 году, имеет гражданство двух стран: США и Великобритании. В 1974 году он получил степень бакалавра в США (колледж Оберлин, штат Огайо) и продолжил обучение в Оксфордском университете. В 1983 году Шерр был назначен научным директором лондонского Королевского Объединенного Института Оборонных Исследований (RUSI) — одного из старейших аналитических центров в мире (создан в 1831 году). С 1995 года работал в Исследовательском центре изучения конфликтов министерства обороны Великобритании (Conflict Studies Research Centre, CSRC). Как указано в биографии Шерра на сайте Четем-хауса, в период с 1995 по 2008 год он был также членом Группы передовых исследований и оценок Академии обороны Великобритании (Advanced Research & Assessment Group, UK Defence Academy), специализируясь на внешней политике России, Черноморском регионе и теме балансирования Украины между Россией и Западом.
Ещё один член программы «Россия и Евразия» — Эндрю Вуд, посол Великобритании в России в 1995–2000 гг. После ухода с поста посла Вуд работал в разных британских компаниях, имевших интересы в России.
Родерик Лайн — заместитель председателя Четем-хауса, член дипслужбы Великобритании с 1970 по 2004 год, в 1990–1993 годах был главой Советского и Восточноевропейского департамента британского МИДа, работал послом Великобритании в РФ с 2000 по 2004 гг., после чего ушел в отставку. С 2005 по 2006 год сэр Родерик вместе со Строубом Тэлботтом и Коджи Ватанабе написал отчет, озаглавленный «Взаимодействие с Россией: следующая фаза».
В группе «Россия и Евразия» работают и выходцы из Украины, например, Орыся Луцевич. До того, как стать экспертом Четем-хауса, Орыся в 2007–2009 гг. успешно трудилась на посту исполнительного директора Фонда Open Ukraine Арсения Яценюка. Сотрудничала с НКО Freedom House (организация, признанная нежелательной в РФ), Open Society Foundations (организация, признанная нежелательной в РФ), Pontis Foundation (организация, признанная нежелательной в РФ). А в 2014 году, после окончания академии лидерства при Четем-хаусе, стала одним из научных сотрудников института.
В группе есть и другие деятели, но вышеперечисленных фигур достаточно, чтобы убедиться, что уровень лиц, занимающихся в Четем-хаусе проблемой Украины, весьма высок.
Как уже было сказано выше, в 2005 году состоялось первое вручение премии Chatham House Prize. Этой чести удостоился Виктор Ющенко «в знак признания его вклада и немалое мужество и мастерство, которое он продемонстрировал в управлении мирным процессом политических изменений на Украине». Вручение награды Ющенко стало свидетельством того, что Четем-хаус сделал на Украине ставку на наиболее антироссийские силы.
О том же свидетельствует и участие Четем-хауса в Киевском форуме безопасности (КФБ). Инициатором проведения этого ежегодного мероприятия стал в 2007 году Фонд Open Ukraine Арсения Яценюка. В число организаторов КФБ также входят украинский Институт внешней политики и Центр мира, конверсии и внешней политики Украины. Спонсорами КФБ выступают: фонд Виктора Пинчука; фонд им. Фридриха Эберта; Центр информации и документации НАТО на Украине; Черноморский трест Германского Фонда Маршала (BST); Программа «Польская помощь».
Впервые аналитики Четем-хауса приняли участие в работе КФБ в ноябре 2010 года. Их интеллектуальный вклад в мероприятие КФБ «Мировой кризис: последствия безопасности и вызовы для более широкой Европы» был оценен организаторами форума как «создающий новое измерение сотрудничества». Основную роль среди аналитиков Четем-хауса играл Джеймс Шерр — на тот момент глава программы «Россия и Евразия». Запомним это имя — скоро мы к нему вернемся, и надолго.
2010 год — это год прихода к власти на Украине Виктора Януковича, победившего в январе на президентских выборах, и принятия командой Януковича «новой формулы внешней политики Украины». Эту формулу озвучил в ноябре 2010 года, выступая в Четем-хаусе, министр иностранных дел Украины Константин Грищенко: «Евроинтеграция и европеизация параллельно с полным объемом прагматичного, дружественного сотрудничества с Россией…».
Незадолго до выступления Грищенко — в октябре 2010 года — провластная «Партия регионов» одержала победу на региональных выборах. После чего недовольство внешнеполитическим курсом Януковича выросло скачкообразно. В документе, подводящем итоги прошедшего в ноябре 2010 года Киевского форума безопасности (организаторами которого, как сказано выше, стали представители Четем-хауса), раздражением дышит каждое слово: «Демократическая „показуха“ Украины вызывает разочарование. Ее октябрьские выборы напоминали игру в карты, в которой у крупье было в два раза больше карт, чем у игрока. Сама игра проходила относительно честно, но не трудно было догадаться, у кого были все козыри. Эта ситуация показывает, насколько нормальным в Украине всё еще считается играть с правилами, а не по ним».
Также в этом документе содержится прогноз относительно последствия возможного отказа Украины от «демократического» пути: «отказ Украины от проведения демократических реформ неизбежно вернет ее обратно в орбиту интересов России. Более того, демократическое разочарование может привести к образованию реальной разделительной линии на европейском континенте, которая отделяет тех, кто отождествляет демократию с хорошим управлением, от тех, кто обвиняет ее в беспорядке».
Это очень показательный текст, так как в нем, по сути, напрямую говорится, что если Украина не войдет в орбиту влияния ЕС, то она окажется «в орбите интересов России». О таких «мелочах», как самостоятельность Украины, ее независимость и суверенитет, не упоминается вообще.
В ответ на нежелание Януковича идти на открытую конфронтацию с Россией, Запад приступил к интеллектуальной подготовке Майдана. Так, весной 2011 года в Нью-Йоркском институте им. Оппенгеймера была издана работа «Украина 2020. Три сценария», предисловие к которой написал всё тот же Шерр. А 1 января 2013 года увидела свет отчетная работа упомянутой выше Орыси Луцевич, написанная ею в ходе обучения в академии лидерства при Четем-хаусе. В этой работе, озаглавленной «Как закончить революцию: гражданское общество Грузии, Молдавии и Украины», автор вводит в оборот термин «НПО-кратии» и сетует на недостаточную вовлеченность граждан в сеть финансируемых Западом НПО. Как указывает сама Луцевич, тему исследования ей помог выбрать Джин Шарп — американский интеллектуал, специалист по ненасильственному свержению власти, автор нескольких книг на эту тему. Шарп — идеолог «оранжевых» переворотов. Он также является основателем Института имени Альберта Эйнштейна в США.
В сентябре 2012 года Джеймс Шерр выступил на Международном форуме «Внеблоковая политика Украины в европейском контексте» с резкой критикой Януковича, назвав его политику даже не «путинизмом», а «лукашевизмом». По словам Шерра, «всё, что делает Янукович, противопоставлено духу и процессам европейской интеграции. Абсолютно бесполезно просто декларировать европейский курс без каких-либо конкретных действий на пути к нему. Если так будет дальше, то в скором времени Евросоюз уже ничего не сможет сделать, НАТО Украина не будет нужна, зато Россия будет манипулировать и давить на Украину».
В 2013 году Шерр опубликовал свою книгу «Жесткая дипломатия и мягкое принуждение: российское влияние за рубежом». Она переведена на русский язык в Центре Разумкова (Киев). В книге как раз описывается, как Россия «манипулирует» и «давит», используя это самое «мягкое принуждение». В предисловии к книге министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский охарактеризовал данную работу Шерра так: «Мягкое принуждение, представленное Шерром как инструмент российской политики, лежит посредине между жесткой и мягкой силой. Он объясняет и дополняет определения силы и влияния, изложенные в основополагающем произведении Ная «Мягкая сила: достижение успеха в мировой политике» (Joseph S. Nye, Soft Power: The Means to Success in World Politics). Проницательная и остроумная «Жесткая дипломатия и мягкое принуждение: российское влияние за рубежом“ — обязательна к прочтению для каждого, кто стремится лучше понять методы работы России, мотивы и причины ее действий — и каким образом Запад должен реагировать на них…»
В преддверии намеченного на 28 ноября 2013 года подписания в Вильнюсе соглашения об ассоциации Украины с Евросоюзом, Шерр и его коллеги из Четем-хауса активно раздавали комментарии на эту тему. 12 ноября 2013 года, за полмесяца до ожидаемого события, британская газета Financial Times опубликовала следующее высказывание Шера: «По мнению Кремля, успешное претворение на практике [в бывших советских республиках] политико-экономической модели по типу ЕС, которая основана на правилах и приводится в действие ценностями, создаст прямую угрозу якобы особенной… модели управления, которой в настоящее время придерживается Москва. Сейчас у нас в Европе существуют две разные нормативные юрисдикции. Это новая линия раздела в Европе и вопрос в том, где проходит граница». Шерр подчеркнул, что Россия применяет в отношении Украины методы «мягкого шантажа», и предупредил, что, если Украина, невзирая на российское давление, подпишет соглашение с ЕС, Россия «попытается довести Украину до экономического коллапса». А потому ЕС и МВФ должны быть готовы к тому, чтобы оказать Украине помощь по преодолению последствий российского возмездия.
23 декабря 2013 года, через месяц после начала Евромайдана, вышло большое интервью Шерра украинскому англоязычному изданию KievPost. В нем аналитик обсуждает сценарии развития ситуации, из которых наиболее предпочтительным для будущего Украины называет победу Евромайдана. Главная мысль интервью следующая: «С 2010 года наибольшей угрозой для национальной безопасности Украины было само государство».
Евромайдан 2014 года в Киеве Изображение: (сс) Ввласенко
В этом же интервью Шерр формулирует претензию к России. Он ссылается на декабрьский будапештский меморандум 1994 года, лежащий в основе урегулирования международного процесса после холодной войны (post-Cold War settlement), который обязывает все страны воздерживаться от экономического принуждения. Шерр утверждает, что Россия применила это самое экономическое принуждение по отношению к Украине. А принуждение есть нарушение суверенитета. При этом существовавшие на тот момент санкций против Кубы, против Ирана и Северной Кореи, с точки зрения Британии, нарушением суверенитета не являлись. Тем самым России запрещалось делать то же, что делают англосаксы, но при этом предлагалось «кормить» сопредельные страны низкими ценами на энергоносители, беспошлинным допуском товаров на свой рынок и т. п., даже если эти страны устраивают апартеид по отношению к русским или прыгают и вопят: «Москаляку — на гиляку!»
В апреле 2014 года, выступая на 7-м Киевском форуме безопасности (КФБ), Шерр подчеркнул: «Фундаментальные основы европейской системы безопасности и в определенном смысле глобальной системы безопасности, которая создавалась после „холодной войны“ при активном участии России, предстали перед серьезным и грубым вызовом». Россия, по словам Шерра, противопоставляет свои ценности западным ценностям, ее стратегическая цель — развал Украины. А раз так, то стратегическая цель Запада должна заключаться в том, чтобы «оживить Украину, восстановить Украину, помочь ей иметь такие институты, как службу безопасности, армию, и сделать это на более легитимной основе, чем это делалось в прошлом». Это благопожелание Шерра очевидным образом представляет собой одну из тех западных «морковок», на которые купилась Украина…
22 мая 2015 года Эндрю Монаган, старший научный сотрудник программы Четем-хауса по России и Евразии с 2014 года, опубликовал свою работу «Новая холодная война? Оскорбление Истории, недопонимание России», в которой призвал отбросить старые концептуальные модели — такие, как модель холодной войны, и принять новые, например, «Столкновение Европ». И, соответственно, с нуля переписать стратегию по отношению к России, к ее внешней политике.
Через неделю, 28−29 мая 2015 года, состоялся очередной КФБ. В его работе приняли участие Робин Ниблетт, британский специалист по международным отношениям, директор Четем-хауса с 2007 года, Арсений Яценюк (на тот момент уже премьер-министр Украины) и Петр Порошенко. На этом форуме Шерр заявил, что Украину можно будет использовать как инструмент для развала России: «Украина может стать могилой, кладбищем для нового империализма России, если достигнет успеха». А Робин Ниблетт добавил в развитие антироссийской темы: «Мне очевидно, что цель создания свободного общества — это не то, что разделяет правительство РФ. Они выбрали другой путь в будущее — это ограничение свобод, ограничение СМИ и централизация власти».
А 4 июня 2015 года был обнародован доклад «Русский вызов», рассмотренный Сергеем Кургиняном в предисловии к этому исследованию.
Мы, не демонизируя Четем-хаус и, не преувеличивая роль данного интеллектуально-политического центра, проанализировали историю этого центра и идеологических верований, которыми руководствовались его отцы-основатели. Наш анализ доказывает, что пренебрегать ролью Четем-хауса в осуществлении того, что мы именуем проектом «Украинство», было бы и неразумно, и безответственно.
https://rossaprimavera.ru/article/e3d9a7e7
11.03.2022 Украина как плацдарм фашистского реванша — «Украинство…» Глава VI
Украинские политики танцуют под дудку профашистских радикалов, а Запад это поддерживает. Почему? Не потому ли, что в украинском неонацистском котле вывариваются новые идеологемы, призванные затем насаждаться повсеместно?
Коммуна «Суть времени» / ИА Красная Весна / 6 марта 2022
Марш УПА (организация, деятельность которой запрещена в РФ) Изображение: Сергей Кайсин © ИА Красная Весна
В феврале 2014 года судьбу крупного европейского государства по существу решили некие, не слишком многочисленные, штурмовые отряды, превратившие массовые протесты не входивших в них людей в подчиненную этим отрядам уличную массовку.
Распаляемые беспомощностью и бессилием власти, штурмовики фактически разрушили всю существовавшую до тех пор политическую систему. Они смели не только законно избранного президента, но и пропрезидентскую партию, преобладавшую в парламенте, а также оппозиционную партию украинских коммунистов. Фактически сметена оказалась и вся политическая элита Восточной Украины, которая до выступления штурмовиков доминировала на общеукраинской политической сцене, и у которой был и свой президент, и свое парламентское партийное большинство.
Штурмовики откровенно взяли на вооружение нацистские и неонацистские идеологемы и применяли репрессии к тем, кто хоть в какой-то мере проявлял себя как несогласный с заявленными нацистскими лозунгами, критериями, ритуалами и формами политического и социального поведения. Диктату штурмовиков подчинились очень мощные региональные группы юга и юго-востока Украины, в том числе весьма влиятельные и склонные к региональному самостоянию элиты так называемой Новороссии — Одессы, Херсона, Николаева и т. д.
Конечно же, вооруженное сопротивление в Донбассе ограничило территорию беспрепятственного доминирования штурмовиков. Но слишком очевидно на сегодняшний день, что на большей части Украины штурмовики и их приспешники продолжают править бал, и что никакого возвратного движения украинского политического маятника пока ждать не приходится. Пока что те властные силы, которые в большей или меньшей степени демонстрируют, что не слились полностью со штурмовиками, не могут или не хотят положить конец их радикализму, противопоставив экстремизму нечто хотя бы минимально вменяемое.
Вместо этого украинские политические тяжеловесы, кокетливо восклицающие на публике о малой значимости штурмовиков, танцуют под дудку этих радикалов. Они восхваляют Бандеру, Шухевича, берут на вооружение идеологемы необандеровского образца, демонстрируют подходы к инакомыслию, вопиющим образом не сочетающиеся с широковещательными заявлениями о вхождении в европейскую цивилизацию.
Налицо парадоксальная ситуация, состоящая в том, что ведущей и направляющей силой в украинской политике являются именно штурмовики, не способные не только выиграть выборы, но и стать по-настоящему крупной электоральной силой.
Западное сообщество, казалось бы, должно было отреагировать на такой достаточно очевидный и очевидным образом нереспектабельный тип украинского политического существования предельно негативно. Но не тут-то было! И США, и Европа чуть ли не аплодируют происходящему на Украине, притворяясь, образно говоря, слепыми и глухими, игнорируя явную антидемократическую, нацистскую подоплеку украинского безумия.
Очевидное расхождение реальной украинской политики с тем, чего требует современный западный стиль политического, социального и культурного бытия, оно же нынешний западноцентричный миропорядок, может быть объяснено только одним. Тем, что на Украине отрабатываются какие-то новые модели всё того же западноцентричного миропорядка, весьма далекие от модели, признаваемой в наши дни североамериканскими и европейскими элитами. А значит, происходящее сегодня на Украине следует рассматривать прежде всего в контексте попыток изменения существующего миропорядка — изменения, в котором крайне заинтересован Запад.
Напомним, что основы современного миропорядка были заложены в конце Второй мировой войны на прошедшей 4–11 февраля 1945 года в Ялте конференции лидеров стран-участниц антигитлеровской коалиции — И. Сталина, У. Черчилля и Ф. Рузвельта. Победители нацизма договорились сделать гарантом будущего мира Организацию объединенных наций (ООН). Было оговорено, что основные решения принимаются в ООН лишь с согласия великих держав — постоянных членов Совета безопасности ООН: СССР, США, Великобритании, Франции и Китая.
Ялтинская конференция
Данные правила сохраняются и по сей день, преемником СССР в ООН стала Россия. И хотя США и их союзники по НАТО уже давно наносят сокрушительные удары по системе существующего миропорядка — в Югославии, Ираке, Ливии, Сирии, а теперь и на Украине, — все же основные принципы ялтинской системы, строившейся на порицании фашизма и уважении к решениям ООН, еще сохраняются. Однако очень многим хотелось бы полностью покончить с этими принципами. Недаром западные журналисты и политики в последние годы яростно поносят Ялту.
Так, 4 февраля 2015 года в крупнейшей французской газете Le Figaro вышла статья известного журналиста Жана Севильи «70 лет назад Ялта не „поделила“ мир». Севилья утверждал, что Ялтинские соглашения были всего лишь одним из этапов прискорбного строительства железного занавеса между «свободным» и коммунистическим миром.
Образчик еще одного издевательства над Ялтой появился 10 февраля того же года в крупнейшей итальянской газете La Repubblica, в статье редактора авторитетного политического журнала Limes Лучи Караччоло под названием «От мирового порядка к новому глобальному хаосу». Караччоло писал: «Прошло 70 лет с Ялтинской конференции, на которой Сталин, Рузвельт и Черчилль решили прикрыть фиговым листком Объединенных Наций раздел Европы и мира между американским Западом и советской Россией…» Далее автор предложил попытаться представить себе новую встречу в Ливадийском дворце Ялты, который Россия, конечно, быстро бы захватила: «И поскольку пока что факт превалирует над правом, <…> охрана будет поручена „зеленым человечкам“, а именно российским „спецам“ без военной формы, которые в марте прошлого года реквизировали формально украинский Крым».
4 марта 2016 года авторитетный немецкий журнал Die Zeit с опаской рассуждал о возможной неслучайности того, что осенью 2015 года на Генассамблее ООН В. Путин напомнил о Ялтинской конференции. Мол, не собираются ли Россия и США опять договориться, не нависает ли над свободным миром вновь такая чудовищная опасность?
А 13 февраля 2017 года во французском издании Ouest-France вышла статья под красноречивым названием «Россия — США. Страх новой Ялты». Автор писал: «Вот уже несколько недель, как в странах Центральной Европы это слово вернулось в обиход. В умах, в беседах. „Ялта!“ Именно там, в 1945 году, в этом курортном городе, расположенном в Крыму на берегу Черного моря, русские и американцы поделили между собой мир».
Нет и не может быть никакого ялтинского мира без России как полноценного правопреемника СССР, без России, которая признана и великой державой, и победительницей нацизма. А потому отказ от признания решающей роли России/СССР в победе над нацизмом, сопровождаемый отказом от уважительного отношения к российскому, хотя бы минимальному, геополитическому паритету, не может не приводить к фундаментальной переоценке всех ялтинских констант. Начиная с необходимости соблюдения решений СБ ООН и заканчивая отрицанием утвержденного на обломках рейхстага категорического антинацистского императива.
Не является ли наблюдаемое сегодня безразличие западных стран к пронацистским упражнениям украинских властей подкопом под немногие оставшиеся в наши дни основания ялтинского мира — включая антинацистский императив? Чем еще можно объяснить нечувствительность Запада к вопиющим выходкам нынешних ведущих украинских политиков, откровенно пересматривающих принятое Нюрнбергским трибуналом в 1946 году решение об осуждении немецкого нацизма?
Так, 8 января 2015 года в эфире немецкого телеканала ARD Арсений Яценюк заявил: «Российская военная агрессия против Украины − это посягательство на мировой порядок, и это посягательство на европейскую безопасность. Мы все хорошо с вами помним советское вторжение, как в Украину, так и в том числе − в Германию. Этого нужно избежать. И никому не позволено переписывать результаты Второй Мировой войны, что пытается сделать президент России, господин Путин».
Вдумаемся: украинский политик № 2, являвшийся на момент этого заявления премьер-министром Украины, говорит (внимание!) о советском вторжении в нацистскую Германию! Тем самым Яценюк де-факто представляет гитлеровскую Германию (не Польшу, не Прибалтику, а гитлеровскую Германию!) аж жертвой «агрессии СССР».
Казалось бы, такой беспрецедентный по лживости и деструктивности подкоп под краеугольные основания нынешнего мироустройства должен был бы вызвать реакцию хотя бы со стороны германского государства и общественности, столь долго публично каявшихся за фашизм. Но правительство Германии отказалось комментировать высказывание Яценюка, оговорив лишь, что в Берлине ни в коем случае не ставят под сомнение «ответственность Германии за гибель во Второй мировой войне советских граждан». Спустя некоторое время депутат ПАСЕ от Германии Андрей Хунко принес извинение за странную позицию своего правительства. Но, по сути, дикая выходка Яценюка осталась безнаказанной.
Западный мир — далеко не апатичен и не бесчувственен. Он умеет выдавать мощные реакции на неустраивающие его высказывания, даже когда эти высказывания куда менее вопиющие, чем заявление Яценюка о вторжении СССР в Германию. Если в данном случае западный мир такой реакции не выдает, то это означает, что налицо не апатия и бесчувственность, а нечто совсем иное. Что конечная цель западных стран не просто в том, чтобы отказать России в роли державы-победительницы фашизма, и даже не в том, чтобы уравнять фашизм и коммунизм в ответственности за Вторую мировую войну. Речь уже идет о том, чтобы обвинить только коммунизм и представить Советский Союз главным военным агрессором. Тогда Россию как правопреемницу СССР можно объявить страной-преступницей. И — начать процедуру декоммунизации, подобную послевоенной денацификации Германии, к чему давно призывает ряд европейских и американских политиков.
Так что совсем не случайно ОБСЕ еще в 2006 году приняла резолюцию, предлагающую провести международный трибунал над коммунизмом. И совсем не случайно западная система образования и западная пропаганда с малолетства так воспитывают своих граждан, что половина из них убеждена в том, что американские войска воевали в Европе с немцами и русскими и именно так победили фашизм.
Вскоре после Яценюка публичным пересмотром роли России во Второй мировой войне занялись и европейские политики — конечно, по-своему и более осторожно, чем министр бандеровского правительства, но также в высшей мере примечательным образом.
21 января 2015 года министр иностранных дел Польши Гжегож Схетына, комментируя на польском радио тот факт, что Путин не был приглашен поляками на торжества по поводу 70-летия освобождения концлагеря Освенцим, заявил: «Может, лучше сказать, что это Первый украинский фронт и украинцы освобождали? Потому что именно украинцы в те январские дни открывали ворота и освобождали лагерь».
Конечно, это высказывание, прежде всего, является вопиющим по своей безграмотности, потому что Первый украинский фронт по своему составу ничем не отличался от других фронтов и не обладал никакой особой национальной спецификой. Первый украинский фронт (бывший Воронежский) так назвали потому, что он в тот момент находился на территории Украины — и только. Но можно ли сводить реакцию на это заявление официального польского лица к иронии по поводу демонстрируемой им безграмотности?
Освенцим после освобождения. 1945
Самым шокирующим преступлением Третьего рейха были именно «фабрики смерти», и бредовое утверждение о том, что их узников освободили не советские солдаты, а некие украинцы, — это весьма далеко идущий подкоп подо всё, что связано с неотменяемой, казалось бы, благодарностью наследников этих самых узников смерти к советским солдатам-освободителям. Теперь оказывается, что благодарить надо неких украинцев… А может быть, завтра нам расскажут, что узники лагерей смерти должны быть благодарны за свое освобождение не украинцам вообще, а конкретно сторонникам Шухевича и Бандеры?
Кроме того, конечно же, любое дробление великой Победы советского народа на отдельные украинскую, русскую, казахскую и пр. «маленькие победы» может закончиться лишь отрицанием Победы, а значит и фундаментальным отказом от ялтинского мироустройства. Отказом — в пользу чего?..
Обвинив современную Россию в «преступной агрессии» на Украине, президент США Барак Обама и европейские правительства демонстративно отказались от участия в праздновании в Москве 70-летия Победы над фашизмом. По предложению президента Польши Бронислава Коморовского международное празднование годовщины окончания Второй мировой войны было перенесено из Москвы на мыс Вестерплатте под Гданьском.
Гитлер на Вестерплатте — немецкая пропагандистская открытка. Рядом с Гитлером стоит с картой капитан Густав Кляйнкамп, командир корабля «Шлезвиг-Гольштейн». 1939
Нападение на гарнизон мыса Вестерплатте ночью 1 сентября 1939 года немецкого линкора «Шлезвиг Гольштейн» считается началом Второй мировой войны. Польский гарнизон вывесил белый флаг уже через семь суток, что не мешает полякам сравнивать этот эпизод с Брестской крепостью, гарнизон которой не сдавался в течение месяца и погиб, не сдавшись. Хотя, действительно, все познается в сравнении: за те семь дней, пока Вестерплатте сопротивлялся, половина Польши уже сдалась гитлеровским войскам.
Празднование под Гданьском ожидаемо превратилось в грязный антироссийский шабаш, на котором Порошенко и Коморовский выступали главными запевалами. Общим в их речах стало уравнивание нацизма и коммунизма. При этом польский президент уделил в своем выступлении основное внимание не борьбе с гитлеровцами, а послевоенному сопротивлению СССР и партии «Солидарность». Напомним, что расположенная неподалеку от места праздника Гданьская судоверфь была одним из основных центров активности этой антисоветской организации.
Порошенко также ни в чем себе не отказывал. Он заявил, что преступления нацистов и коммунистов нашли свое продолжение в XXI веке в «российской агрессии» против Украины. От имени народа Украины, с которым воюет сегодня в Донбассе киевский режим, Порошенко поблагодарил мировых лидеров за отказ от участия в «циничном параде» в Москве, а также отметил важность для европейских стран «сохранять наше единство, как это было 70 лет назад и продолжать осуществлять давление на Россию, чтобы она выполняла Минские договоренности».
Стоп! О каком единстве, имевшим место быть 70 лет назад, может идти речь? 70 лет назад было одно единство — единство стран антигитлеровской коалиции. Но при чем тут бандеровцы, наследниками которых называют себя нынешние киевские власти?
Правда, после войны многие фашистские деятели оказались пригреты Западом, в том числе и идейные учителя нынешних киевских бандеровцев. На Западе был разработан план, согласно которому бандеризированная Украина, как бывшая часть «русского мира», должна стать той основной силой, которую двинут против России. И совершенно очевидно, что именно под эту политическую цель сегодня задним числом фальсифицируют исторические факты, пытаясь представить бывших союзников Гитлера победителями, а СССР — агрессором.
Неужто все забыли, чем закончилась предыдущая попытка объединенной Европы во главе с Третьим рейхом «осуществлять давление на Россию»? Видимо, забыли, или же помнят, но надеются на этот раз получить другой результат.
Спустя полтора года после шабаша под Гданьском украинские и польские реваншисты сделали еще один шаг на пути сплочения новой антироссийской коалиции. 20 октября 2016 года Верховная Рада Украины и сейм Польши одновременно приняли «Декларацию памяти и солидарности». В этом документе Украина и Польша представляются жертвами «имперской политики» СССР и современной России, а пакт Молотова–Риббентропа называется основной причиной начала Второй мировой войны.
В тот же день спикер Верховной Рады Андрей Парубий назвал принятую декларацию «укреплением Антипутинской коалиции». При этом очевидно, что такое «укрепление» на самом деле лишь усилит аппетиты Польши. Ведь благодаря пакту Молотова–Риббентропа бывшие польские земли — Кресы Всходни — стали территорией Западной Украины.
Чтобы точнее понять трактовку Западом темы Победы над фашизмом, рассмотрим подробнее, как ведется война с прошлым на территории постмайданной Украины. Ведь именно там сейчас «по полной программе» отрабатываются новые приемы, версии и интерпретации.
Главным органом, формирующим сегодня на Украине государственную политику в области истории и, в частности, разрабатывающим подходы к освещению истории Второй мировой войны, является «Украинский институт национальной памяти» (УИНП).
УИНП был создан в 2006 году по инициативе «оранжевого» президента Виктора Ющенко. До 2008 года УИНП имел специальный статус «органа исполнительной власти», который, помимо него, на Украине имеют государственные структуры — Антимонопольный комитет Украины, Государственная налоговая администрация, Государственная таможенная служба, Служба безопасности Украины, Фонд государственного имущества и т. д.
Владимир Вятрович Изображение: (cc) Paweł5586
Главой УИНП на настоящий момент является Владимир Вятрович, львовский историк, бывший советник главы Службы безопасности Украины (СБУ) по научно-исследовательской работе, бывший директор Киевского отраслевого государственного архива СБУ и майданный активист. Характерно, что возглавляемый тем же Вятровичем «Центр исследования освободительного движения» (под «освободительным движением» подразумевается бандеровская ОУН-УПА (организация, деятельность которой запрещена в РФ) является членом международной «Платформы европейской памяти и совести», созданной европейскими политиками для «декоммунизации» России.
В круг задач УИНП входит:
«Организация изучения истории украинского государственного строительства, этапов борьбы за восстановление государственности и распространение данной информации в мире;
Осуществление комплекса мер по увековечению памяти жертв Украинской революции 1917–1921 годов, жертв Голодомора 1931–1933 годов, массового голода 1921–1923, 1946–1947 годов, жертв политических репрессий, а так же лиц, защищавших независимость, суверенитет и территориальную целостность Украины, в том числе и в рамках антитеррористических операций;
Подача Министру культуры предложений относительно формирования государственной политики в сфере сохранения национальной памяти и национального сознания граждан;
Популяризация роли украинского народа в борьбе против тоталитаризма;
Предоставление оценки тоталитарным режимам ХХ века на территории Украины, Голодомору 1931–1933 годов, массового голода 1921–1923, 1946–1947 годов, насильственным депортациям, политическим репрессиям, действиям организаторов и исполнителей этих преступлений;
Преодоление исторических мифов».
Концепция, на которой базируется стратегия войны современных бандеровцев с нашей историей, подробно изложена на официальном сайте УИНП в статье Александра Штоквиша «Война памятей. Образ Великой Победы как инструмент манипуляции историческим сознанием». В этой статье автор заявляет о существовании двух «непримиримых памятей» о войне — европейской и «путинско-совковой» (формулировка аутентична — прим. авт.).
В своих рассуждениях Штоквиш начинает с того, что подчеркивает ключевое значение памяти о Победе для современной России и всего постсоветского пространства: «Как считают многие современные исследователи, исчезли почти все символы гордости, связанные с СССР (Великий Октябрь, героика Гражданской войны, стахановское движение и т. д.). Только Победа в Великой Отечественной войне осталась достаточно ярким событием, которое радует сердца тех, кто ностальгирует о былом величии».
Затем Штоквиш весьма характерным образом описывает главное отличие между постсоветской («совковой») и западной памятью о Победе: «Для Западного Мира День Победы во Второй мировой войне является точкой отсчета завершения войны и наступления мира и стабильности в Европе. Мир тут понимается не только как отсутствие боевых действий, а и как примирение недавно враждующих сторон, отказ от клеймления и преследования вчерашних противников. Для современной России этот день — символ триумфа российского оружия, триумфа России как супердержавы. Этот день не отменяет войну, только означает ее переход в иное измерение — духовно-идеологическое. Образ врага не устраняется, а просто прилагается к новому объекту <…> Поэтому День Победы в данной системе координат не может быть ни Днем примирения, ни Днем скорби по погибшим, ни тем более Днем победы над тоталитаризмом. Он может быть лишь символом непримиримой, перманентной борьбы, с каким угодно вероятным врагом, может быть только способом мобилизации общества на такую борьбу, „незаживающей раной“ в сознании такого посттоталитарного общества».
О каком отказе от преследования вчерашних противников говорит автор этого заявления? Представители западных государств всегда настаивали на том, что именно их страны наиболее последовательны в преследовании нацизма, проведении денацификации, непримиримости к Холокосту, оценке расовых и иных идей нацизма как преступных, античеловеческих и антигуманных. Только радикальная часть советских консервативных историков утверждала в доперестроечную советскую эпоху, что западные страны примирились с нацистами и неонацистами, как немецкими, так и иными, чтобы противостоять СССР. И что во имя этого противостояния Запад не только простил нацизм, но и адаптировал для своих нужд часть нацистской идеологии. Теперь об этом говорит как бы прозападный господин, рассуждающий о западном миролюбии и русской воинственности. Идет ли в данном случае речь о местном бредовом украинском «самостроке» необандеровского образца — или же о подспудно формируемой мироустроительной идеологеме? Той идеологеме, согласно которой союз западных демократий и обновленного неонацизма возможен и даже необходим, коль скоро речь идет о борьбе против единого врага — теперь уже не советского, а русского «абсолютного зла»?
Но ведь очевидно, что такой союз не может сформироваться без трансформации нынешней западной — лукаво-толерантной и псевдодемократически-размягченной — идеологии! То есть без глубочайшего демонтажа всех гуманистических установок, лежавших в концептуальной основе ялтинского мира, и без формирования на обломках этих установок чего-то весьма зловещего.
Концептуальная парадигма ялтинского мира, которую сегодня остервенелым образом демонтируют, зиждилась на представлении о том, что место гуманизму есть и при коммунизме, и при капитализме, но не при фашизме. Главной мировоззренческой основой этого мира являлась сумма различных слагаемых — историко-культурных, собственно политических, философских, моральных и социальных. Сумма этих слагаемых представляла собой нечто вроде храма антинацизма. Да, определенное и достаточно важное место в данном храме занимало знаменитое высказывание о недопущении повторения ужасов фашизма: «никогда больше!» Но это высказывание можно сравнить с крышей храма, которая неоспоримо нужна, но которая не может подменять собою весь храм. Теперь же пытаются демонтировать храм, оставив вместо него одну лишь его крышу, которая в таких условиях превращается в никчемный мусор, валяющийся на обломках некогда великого здания. Целенаправленное выхолащивание мобилизационного смысла Победы, низведение великой гуманистической победительности, сочетавшейся с осознанием живучести нацистского абсолютного зла, — к скорби по погибшим и радостному наслаждению завоеванной мирной потребительской (именно потребительской, а не просто гражданской) жизнью… Разве это не обрушение храма, дополняемое весьма неубедительной демонстрацией его рухнувшей крыши, потерявшей всякий смысл в условиях подобного обрушения?
И вот теперь устами бандеровского специсторика озвучивается совсем уж новая и ущербная формула, согласно которой фашизм в принципе допустим, с ним можно и нужно мириться, и вместе с ним скорбеть по всем жертвам Второй мировой войны, не делая различия между палачами и жертвами, злодеями и героями. Эту фальшиво всеобъемлющую скорбь нужно сочетать с общей радостью по поводу пришествия мира потребления. Утопив внутри этой радости и этой скорби всё, что связано с духовной и иной мобилизацией для отпора нацистскому злу. А те, кто не хотят мириться с нацистским злом, вновь поднимающим голову и воссоздающим антигуманизм, расовое неравенство, антидемократичность, — якобы бряцающие оружием агрессоры.
Нынешние киевские власти, следуя рекомендациям, разработанным «Украинским институтом национальной памяти», последовательно реализуют политику, направленную на искоренение непримиримого советского отношения к фашизму и на внедрение «европейской памяти» о войне.
Так, на Украине, согласно инструкции УИНП, пытаются внедрить новую традицию празднования, приближенную к западной и не похожую на советскую и российскую традиции.
С 2014 года праздник Победы на Украине длится два дня, 8 и 9 мая: 8 мая на Западе отмечается как день победы над Германией по европейскому времени, то есть налицо европеизация праздничного календаря.
Вместо «путинско-совковой» гвардейской ленты в том же 2014 году УИНП предложил символ в виде стилизованного красного мака и девиз: «1939–1945. Никогда снова».
Вот она, эта крыша, бессильно и беспомощно валяющаяся на обломках рухнувшего антинацистского храма! Демонтированы все храмовые конструкции, изъята память о героях, победивших фашистов под Москвой, Сталинградом, Курском и добивших их в Берлине. Преданы забвению великие жертвы русского и советского народа, ранее признаваемые, оплакиваемые всеми, восхваляемые в конце концов хотя бы по принципу: «Боже, как вы пострадали для того, чтобы спасти нас, сокрушив фашизм».
Налицо, во-первых, желание сохранить крышу, демонтировав храм, и низвести великую трагедию и победу к восклицанию «никогда больше!», потерявшему какой-либо содержательный смысл и лишенному мобилизационной энергии. Потому что непонятно — чего «никогда больше» не должно быть? Если хотя бы организованного нацистами Холокоста, то почему это восклицание исторгают уста бандеровцев, помогавших им в его осуществлении? Так чего же не должно быть?
Во-вторых, конечно же, очевидна попытка, обнулив русскую и советскую жертву, принесенную на алтарь победы над нацизмом, стереть из памяти 22 июня 1941 года, оставив только 1 сентября 1939 года.
В-третьих, цветок мака давно используется в Европе, правда, в качестве символа памяти жертв Первой мировой войны. Но Первая мировая война не была войной света и тьмы, добра и зла. И ее символика может быть в какой-то мере сентиментально-амбивалентна. А символика победы над нацизмом такой характер иметь не должна. Как не должно быть путаницы между двумя символиками, при которой обе они теряют свое уникальное ценностное содержание, обессмысливаются, фактически взаимоуничтожаются.
В-четвертых, рассматриваемый символ, конечно же, призван вытеснить гвардейскую ленту, ставшую символом сопротивления Донбасса и русской воинской победительной чести. А заодно согреть милым сердцу каждого бандеровца сочетанием цветов — красного и черного. Эти цвета символизируют «кровь и почву» (Blut und Boden), идею взаимосвязи национального происхождения и родной земли — основополагающую константу национал-социализма.
26 ноября 2014 года Министерство образования Украины поддержало предложенную руководителем УИНП Владимиром Вятровичем рекомендацию убрать из школьных учебников истории термин «Великая Отечественная война», заменив его на «Вторая мировая война».
Красный мак — символ Второй мировой войны от Украинского Института нацпамяти, в мировой культуре — символ забвения. Изображение: (cc) hobvias sudoneighm
А в преддверии 70-й годовщины освобождения Украины от немецко-фашистских захватчиков УИНП опубликовал и разослал в образовательные учреждения следующие методические рекомендации:
«Использовать термин «изгнание нацистских оккупантов из Украины» вместо словосочетания «освобождение Украины от фашистских захватчиков». «Термин «освобождение» подразумевает волю, свободу, а в 1944 году Украина не стала свободной. После изгнания нацистских оккупантов Украина не получила свободу, только оказалась под другим господством, результатом которого стали массовые репрессии и депортации, в частности сотен тысяч украинцев, поляков и целого крымскотатарского народа».
«Для СССР было целью не освобождение Украинского народа, а возвращение его в состав советской империи. Волю и свободу Украинский народ получил только после 24 августа 1991 года, освобождение Украины произошло только после распада Советского Союза», − утверждает бандеровская методичка.
Современная Россия, в отличие от Запада, не готова мириться с фашизмом. Наша страна унаследовала эту непримиримость от эпохи коммунизма — идейного и духовного антипода фашистской античеловеческой идеологии. То же, что осуществляет Вятрович и его структура на Украине, является ничем иным, как декоммунизацией Победы. Но декоммунизировать, десоветизировать, дерусифицировать Победу невозможно без выхолащивания всего ее содержания и без недопустимых уступок нацизму.
Такая декоммунизация (десоветизация, дерусификация) Победы — важнейшее, но не единственное слагаемое тотальной декоммунизации, осуществляемой нынче на Украине отнюдь не ревнителями свободы и демократии, а идейными бандеровцами. С неустанным усердием бандеровцы повсеместно сносят памятники, переименовывают исторические названия.
Налицо демонтаж украинской исторической идентичности, которая для большинства остается очевидным образом советской. И подмена этой реальной идентичности — неонацистской бандеровской утопией. Такая война с собственной идентичностью — что такое Украина без своей советской истории и Ленина, в том числе? — началась в момент госпереворота с разрушения беснующейся толпой памятника Ленину на Бессарабской площади в Киеве.
Дальнейший «ленинопад» — массовый самовольный снос памятников Ленину, осуществлявшийся «неизвестными активистами» по всей стране, — способствовал принятию Верховной Радой в апреле 2015 года целого пакета законов «о декоммунизации», узаконивших действия вандалов.
Согласно этим законам, под запретом оказывается любая советская символика. Все памятники, посвященные политическим и военным деятелям советской эпохи, подлежат сносу, а топонимы — переименованию. К уголовной ответственности могут быть привлечены лица, «открыто выражающие коммунистические взгляды» и отрицающие «преступления тоталитарного режима», распространяющие советскую символику и коммунистическую литературу.
Логичным продолжением такой политики стал запрет Коммунистической партии Украины (КПУ), вступивший в силу 16 декабря 2015 года. Украинские «коммунисты», дабы не нарушать новое нацистское законодательство, послушно декоммунизировались: пошли на выборы в составе некоей новообразованной партии под названием «Нова держава» и с девизом «Нова держава» — это КПУ: Компетенция, Профессионализм, Успех». Но и эта примитивная хитрость успеха на выборах им не принесла.
Политическим репрессиям со стороны киевского режима подверглись рядовые члены левых партий и простые люди левых взглядов. Так, как сообщила пресс-служба Львовской областной прокуратуры, 10 мая 2017 года вступил в силу приговор студенту 3-го курса Львовского университета. Юношу осудили на 2,5 года с отсрочкой на год за распространение цитат Ленина в интернете. Судья также постановил «уничтожить предметы преступной деятельности», в числе которых значится «Капитал» Карла Маркса. По словам руководителя пресс-службы Львовской областной прокуратуры, еще два подобных случая находятся на стадии досудебного расследования.
Попробуйте произвести что-нибудь подобное на Западе! В ответ вы услышите: «Вы посягаете на свободу мысли, на труды уважаемых нами мыслителей, которые преподаются в наших самых респектабельных учебных заведениях». А вот на Украине Запад это поддерживает. Или, по крайней мере, не выражает по данному поводу сколько-нибудь значимого протеста. Почему? Не потому ли, что в украинском неонацистском котле вывариваются новые идеологемы, призванные затем насаждаться повсеместно на всем пространстве нового — постялтинского и антиялтинского — мира?
Получив карт-бланш в виде новых законов, известные и неизвестные «активисты» принялись громить не только памятники, но и могилы советских героев.
К примеру, 5 сентября 2016 года было опубликовано видео с оскверненной могилы легендарного «Деда» — дважды Героя Советского Союза партизана Сидора Ковпака. Вандалы сбили с могилы литую надпись и звёзды Героя.
Вскоре после этого, 28 сентября того же года, стало известно о решении горсовета украинского Подольска (декоммунизированный Котовск) ликвидировать склеп и перезахоронить останки героя Гражданской войны Григория Котовского. Решение было принято под давлением Министерства культуры Украины, напомнившем в своем письме депутатам о необходимости выполнить закон о декоммунизации.
А 19 апреля 2017 года члены организации «Национальный корпус» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), аффилированной с неонацистским полком «Азов» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), осквернили в Киеве памятник на могиле Героя Советского Союза генерала Николая Ватутина.
В рамках исполнения законов о декоммунизации по Украине прокатилась волна переименований всего, что хоть как-то адресует своим названием к советскому прошлому. Так, по данным УИНП, к концу 2016 года на Украине переименовали 987 населенных пунктов и более 51 тысячи улиц, площадей и скверов. Кроме того, были демонтированы 2389 памятников и памятных знаков (в том числе 1320 — Ленину).
Неонацистский марш на Украине Изображение: (cc) ВО «Свобода» (организация, деятельность которой запрещена в РФ)
Освобождение от советизма во имя торжества демократии? Полно! Разрушение памятников и переименование улиц на Украине сопровождается появлением улиц с весьма специфическими новыми именами. При этом речь идет не только об уже набивших оскомину именах фашистских героев — Бандеры, Шухевича и Коновальца. К примеру, в Конотопе улицу и три переулка, ранее носивших имя Щорса, переименовали в честь Александра Музычко, более известного как «Сашко Билый», — известного бандита, экс-начальника охраны главаря чеченских террористов Джохара Дудаева, координатора «Правого сектора» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), ликвидированного спецназом в ходе задержания в 2014 году.
Несмотря на то, что декоммунизационные законы формально одинаково осуждают «коммунистический и национал-социалистический (нацистский) тоталитарные режимы», никакого равенства на деле нет. Любая коммунистическая символика запрещена, однако с нацистской не все так однозначно. Например, как утверждают в УИНП, символика дивизии СС «Галичина» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) «не является нацистской». При этом глава УИНП Владимир Вятрович позволяет себе открыто высказываться в духе «запрещенной» на Украине человеконенавистнической идеологии: «„Прочь от Москвы», или простые вещи, которые спасают. Все, что отдаляет нас от России, идет на пользу Украине. Все, что удерживает связь между нашими странами (экономика, язык, история, культура, традиции и, в конце концов, даже родственные связи), будет использовано против нас». Отметим, что Вятрович тут прямо повторяет тезис украинских радикальных националистов начала XX века, предшественников душегубцев-бандеровцев: «Возрождение Украины — синоним ненависти к своей жене-московке, к своим детям-кацапчатам, к своим братьям и сестрам-кацапам, к своим отцу и матери-кацапам. Любить Украину — значит пожертвовать кацапской родней…».
Переименовывая города и улицы, запрещая коммунистические символы, украинские фашисты, при всей своей ненависти к «совку», не спешат полностью отказываться от тех «бонусов», которые, по мнению бандеровских главарей, содержит в себе советское, в целом отвергаемое, наследие.
С одной стороны, нынешняя Украина обеими руками цепляется за ту часть украинского советского наследия, которая положительно оценивается Западом. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно внимательно присмотреться к казусам типа уже обсужденного нами восхваления украинцев как спасителей узников Освенцима на основании того, что этот лагерь смерти освобождал советский фронт, носивший в тот момент название Первого украинского.
С другой стороны, бандеровцы выворачивают наизнанку советские образы, символы и устойчивые выражения, используя их в своей пропаганде. Вызвано это тем, что, несмотря на массированную четвертьвековую антисоветскую обработку населения, вытравить из людей советские коды до конца не удается. Большинство, как это ни странно при такой интенсивной обработке, все еще позитивно реагирует не на пожилого гитлеровского полицая в мазепинке, а на советского ветерана.
Оскверняя Победу, уничтожая ее содержание, фашисты пытаются присвоить себе лавры победителей. Так, в сентябре 2014 года в Киеве открылась новая экспозиция, посвященная гражданской войне в Донбассе. И расположилась она не абы где, а в бывшем музее Великой Отечественной войны у подножия «декоммунизированной», но еще не снесенной статуи Родины-Матери.
С момента открытия эта экспозиция регулярно пополняется всё новыми артефактами — гильзами, одеждой, дорожными указателями, табличками, рваными флагами и прочим мусором из зоны так называемой «Антитеррористической операции» (АТО).
Подобные же выставки появились во многих городах Украины, а их основными посетителями стали школьники, которых регулярно водят туда целыми классами. В последние годы стало также нормой открывать в школах мемориальные доски, посвященные выпускникам-«героям АТО», отличившимся в Донбассе. В школах регулярно проводятся «уроки мужества» с участием боевиков.
Украинские пропагандисты всеми возможными способами пытаются поставить в один ряд ветеранов Великой Отечественной войны и современных участников карательного похода против Донбасса. Параллельно постоянно предпринимаются попытки смешать до полного неразличения образы советского ветерана Великой Отечественной войны и бандита УПА (организация, деятельность которой запрещена в РФ).
К примеру, в 2014 году перед 9 мая в Киеве появились рекламные щиты, на которых был изображен советский ветеран. Надпись на верху этих щитов гласила, что этот ветеран — «житель Киева, защищавший Крым». А внизу стояла подпись, совмещающая известное выражение, отдающее дань памяти героям Великой Отечественной войны «Спасибо деду за Победу!» с бандеровским приветствием «Героям слава!»: «Спасибо за мир! Героям слава!»
Отметим, что популярный лозунг майдана «Слава Украине! Героям слава!» является полной калькой с гитлеровского приветствия: «Heil Hitler! Sieg Heil!», перенятого ОУНовцами (организация, деятельность которой запрещена в РФ) у немецких нацистов. Однако у людей несведущих при взгляде на вышеописанную рекламу складывалось впечатление, будто ветеран Великой Отечественной войны произносил этот лозунг и был при этом приверженцем украинского национализма. Так бандеровцы умело заворачивают в антифашистскую советскую обертку свою черную начинку.
Упоминание защиты Крыма тоже не случайно. Украинская пропаганда, называя причиной войны в Донбассе «агрессию России», сравнивает ее с агрессией Третьего рейха против Советского Союза. Например, в 2014 году в Виннице, Лисичанске и ряде других городов были установлены однотипные рекламные щиты: «Одолели Гитлера. Одолеем и Путина».
28 октября 2014 года в речи, посвященной 70-й годовщине «изгнания нацистских оккупантов из Украины», Порошенко назвал развязанный его хунтой в Донбассе геноцид «Отечественной войной»: «Я твердо верю в нашу победу в Отечественной войне 2014 года, в то, что мой политико-дипломатический план сработает и принесет мир на Донбасс и всей Украине». Ту же мысль Порошенко повторил и в конце 2015 года на киевском съезде участников АТО.
После отступления бандеровских боевиков из Донецкого аэропорта украинские СМИ не раз сравнивали оборону аэропорта с обороной Сталинграда, а терминалы аэропорта с главным сталинградским символом сопротивления — домом Павлова.
Брошенный среди укреплений противника флаг «Правого сектора» (экстремистская организация, деятельность которой запрещена в РФ)
Окружение карателей под Дебальцево бандеровские пропагандисты величали «Дебальцевской дугой», настойчиво ассоциируя его с ключевой битвой Великой Отечественной войны на Курской дуге.
А командир карательного батальона «Донбасс» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), известный под псевдонимом Семен Семенченко, назвал трассу Дебальцево — Артемовск, по аналогии с блокадным Ленинградом, «дорогой жизни».
Парадоксальность ситуации состоит в том, что нынешние киевские бандеровцы, проводя параллель между «путинской» Россией и «ужасным Советским Союзом», который был-де «главным военным агрессором», одновременно стремятся приватизировать Победу и извратить ее значение. Украинскому, в массе своей просоветскому обывателю рассказывают, что Россия — это «новый Третий рейх». Казалось бы, это нельзя совместить с бандеровскими восхвалениями Третьего рейха. Казалось бы — либо-либо, в противном случае у сограждан крыша поедет. Но нынешние бандеровцы не против того, чтобы у их сограждан поехала крыша. Потому что такими согражданами легче манипулировать. А никаких целей помимо такой разрушительной манипуляции у современных киевских властей нет.
Приведенные выше факты позволяют утверждать, что сегодня Запад использует бандеризовавшуюся Украину для отказа от последних принципов ялтинского миропорядка, главным из которых было отрицание фашизма в любых его формах, для превращения России из державы-победительницы в пораженную в правах страну-преступницу и, наконец, для выработки новой, приемлемой для нынешнего мира, неофашистской доктрины.
На украинских территориях история приносится в жертву новому мифу, мифу ХХI века — весьма напоминающему печально известный миф века ХХ, это творение нацистского идеолога Альфреда Розенберга. Взращенный на украинских территориях новый миф призван не только стать идеологическим орудием против России. После планируемого обрушения нашей страны этот новый миф явным образом предполагается насаждать в Европе и во всем мире.
https://rossaprimavera.ru/article/0d48bbbd