(Hippolytus, Ref. VII 20, 1–27, 13, с сокращениями)
(20, 1) Василид и его законный сын и ученик Исидор говорят, что Матфей передал им тайные слова, которые слышал от Иисуса…
(2) Было время, когда не было ничего. Не было даже самого Ничто – без всяких софистических ухищрений – ничего вообще. Говоря «было», по его словам, он не имеет в виду какое-либо бытие, но просто хочет сказать, что не было ничего.
(3) Это не просто невыразимое, которое мы и называем невыразимым, но нечто даже и не невыразимое. То, что невозможно даже выразить, мы называем «не невыразимым», тем, что за пределами всякого выражения. Имена не достаточны для этого мира, столь он разнообразен. Я не в силах найти подходящие имена, которые могли бы все это высказать. Лучше просто попытаться постичь без всяких слов те вещи, которые не могут быть названы. Поскольку одинаковые названия для различных вещей приводят только к путанице и ошибкам…[44]
(21, 1) Поскольку не было ничего, ни материи, ни сущности, ничего субстанционального, ничего сложного, ничего простого, ничего несложного, ничего не невоспринимаего, не было ни человека, ни ангела, ни бога, ничего такого, что можно поименовать, воспринять органами чувств или помыслить, и, следовательно, ничего такого, что можно было бы описать даже самым утонченным образом, несущий Бог … без разума, без восприятия, без воли, без решения, без стремления, без желания «пожелал» сотворить мир. (2) Я говорю «он пожелал», как он утверждает, поскольку надо как-то это выразить, ибо в действительности желание, помышление или восприятие должны быть исключены. Под миром я понимаю, как он говорит, не этот плоский, делимый мир, который впоследствии далее разделился, но мировое семя.[45]
(3) Это мировое семя включает в себя все, как горчичное зерно, несмотря на свой малый размер, включает в себя и корни, и стебель, и ветви, и бесчисленные листья, и семя, которое само происходит из этого семени и, в свою очередь, дающее начало другим растениям. (4) Так несущий Бог создал несущий мир из несущего, поместив и посеяв одно единственное семя, которое включает в себя всю семенную смесь мира (t¾n pansperm?an toà kÒsmou). Или, чтобы пояснить то, что они хотели этим сказать, представьте себе яйцо пестрой и многоцветной птицы, например цесарки или какой другой птицы. Хотя она только одна, но в ней одной уже содержатся формы многих и разноцветных и разнообразных вещей. Так, они говорят, несущее семя, помещенное несущим Богом, уже содержало в себе все многообразие и разнообразие семенной смеси мира.
(22, 1) Так в этом семени богом было заложено все то, что можно было уже назвать, и все то, о чем ничего нельзя было сказать, поскольку оно еще не проявились, и соответствовало тому миру, который должен был еще с необходимостью возникнуть из этого семени и в положенный срок вырасти и развиться. Точно так же мы видим, как новорожденный ребенок постепенно приобретает зубы и другие признаки своего родителя, а также разум и все остальное, что сначала не было заметно, и превращается в зрелого человека по мере взросления. (2) Но поскольку утверждение о том, что несуществующее (семя) является эманацией (probol»n) несущего Бога, вызывает затруднение, – а Василид всячески избегает и боится говорить об эманации, – то спрашивается, как возможно, чтобы требовалась какая-то эманация, или какая-то предсуществующая материя, из которой Бог впоследствии мог создать мир, свивая его, как паук паутину или смертный мастер из меди, дерева, или какого иного материала? (3) Вместо этого он говорит: «Он сказал и стало». Как Моисей, эти люди говорят: «Да будет свет, и стал свет». Откуда же свет? Ниоткуда, поскольку, по его словам, не сказано, откуда он происходит, просто говорится, что он произошел из голоса, который говорил это. Ибо говорящий не существует, по его словам, точно так же не существует и то, о чем сказано. (4) Семя мира произошло из несущего, из того слова (логоса), которое сказало: «Да будет свет». И это то самое, о чем сказано в Евангелии: «Это был истинный свет, который провещает каждого человека, пришедшего в мир». (5) Все это возникло из семени, и было просвещено. Это семя содержит в себе всю ту семенную смесь, которую Аристотель называет родом и которая затем делится на неисчислимые виды, такие как корова или лошадь, а человек является подвидом вида «животные», который сам по себе не существует.
(6) Утвердив таким образом наличие этого мирового семени, они говорят далее: не спрашивайте меня о том, откуда произошло все то, о чем речь пойдет далее. Достаточно сказать, что это (мировое семя) уже содержало в себе семена всего, поскольку несущий Бог сделал так, чтобы несущее получило развитие.
(7) Рассмотрим теперь, что, по их представлению, возникло из мирового семени первым, что вторым, а что третьим. В семени, говорит он, содержалось трехчастное сыновство (u?Òthj trimer»j), которое во всех отношениях единосущно этому несущему Богу и которое возникло из ничего. Из этих сыновств первое было легким, второе – более плотным, а третье нуждающемся в очищении. (8) Легкая часть, немедленно после того, как семя было извергнуто несущим (¾n prèthn katabol¾n ØpÕ toà <oÙk> Ôntoj), выделилась и воспарила вверх с огромной скоростью, как «на крыльях мысли», как говорит поэт[46], и достигла несущего. Ведь все сущее стремится к этому несущему тем или иным образом, поскольку оно прекрасно и великолепно.[47] (9) Более плотная природа, которая еще оставалась в семени, стремилась повторить этот путь, однако не могла этого сделать, поскольку ей не хватало той легкости, которая была характерна для первой природы. (10) Поэтому эта вторая природа обзавелась подобием тех крыльев, о которых говорит учитель Аристотеля Платон в Федре[48], однако называет он их не крыльями, но святым духом. Польза от такого соединения была обоюдной. (11) Действительно, если отделить крылья от птицы, то они не полетят сами по себе, но и птица без крыльев также не птица. Так и сыновство было вознесено духом, как крыльями, а дух, эти самые крылья, также вознесся вместе с ним. Но когда они приблизились к легкому сыновству и несущему Богу, который сотворил все из небытия, это сыновство уже не могло более пользоваться услугами духа, поскольку его природа отличается от той, которая объединяет все три сыновства. (13) Как чистый и сухой воздух смертелен для рыбы, так и для духа то место, более невыразимое, чем невыразимое и совершенно неиминуемое, где обитают Бог и сыновства, было неприемлемо. Так сыновство оставило дух на границе той благословенной области, о которой невозможно помыслить и которую нельзя описать словами, которое, однако, не в полной мере отделено и отрезано от сыновства. (14) Она подобна кувшину, в который налита особо пахучая жидкость. Хотя его можно совершенно опорожнить, запах этой жидкости все еще остается и чувствуется даже на расстоянии от сосуда. Но в кувшине уже не жидкость, а лишь запах жидкости. Так святой дух остался без сыновства и был отделен от него, однако в нем сохранился, подобно этому запаху, аромат сыновства. (15) «Как елей на голове, стекающий на бороду Авраама» (Пс. 132: 2); так же этот аромат был принесен святым духом вниз, в бесформенность и то место, где мы пребываем, и откуда он начал взлетать, как на крыльях и спине орла. (16) Все, как он говорит, стремится вверх, и нет ничего такого, что было бы столь глупым, чтобы сверху стремиться вниз. Третье сыновство осталось в семени, также получая от этого обоюдную пользу, однако об этом речь пойдет в соответствующем месте.
(23, 1) Когда первое и второе сыновства поднялись вверх, святой дух остался там, где мы сказали, в качестве тверди[49], между этим миром и тем, что за его пределами. (2) Так все вещи разделены Василидом на две основные и взаимосвязанные части. Первая называется миром (космосом), а другая – сверхмирным (ØperkÒsmia). И в качестве границы между ними располагается дух, который свят и сохранил аромат сыновства.
(3) После того как таким образом утвердилась твердь, из семени и ее оболочки выделился[50] и родился великий архонт (правитель) и глава мира, красоту и величие которого невозможно описать, поскольку он неизреченней неизреченного, сильней сильного и мудрей мудрого и прекрасней всего того, что только можно представить. (4) Он поднялся, взлетел вверх и в скором времени достиг тверди, решив, что это предел движения вверх и ничего более не существует за ее пределами. И действительно, он был мудрее всего, что лежит внизу…, за исключением того семени, которое еще осталась в оболочке, но ему было не ведомо, что оно мудрее и благороднее, чем он сам. (5) Решив, что он здесь главный и, будучи прекрасным зодчим, он принялся за работу и начал строительство мира. Для начала из того, что внизу, он создал себе помощника, сына, который, однако, оказался лучше, чем он. (6) Ибо несущий Бог замыслил все это от начала, когда закладывал мировое семя. Когда он увидел своего сына, он был очень удивлен, поражен и озадачен. Его сын был столь прекрасен, что он посадил его справа от себя.[51] (7) То, что называется ими Огдоадой (восьмым небом), и является седалищем великого архонта. Небесная или эфирная область была устроена великим и мудрым демиургом, однако его сын содействовал и помогал ему, будучи в действительности более мудрым.
(24, 1) Такова, по Аристотелю, энтелехия естественного органического тела (sw>matov fusikou~ ojrganikou~ ejntele>ceia)[52], душа, действующая в нем, без которой тело не может ничего совершить, [так как она] больше, лучше, сильнее и мудрее тела. Так ту идею, которую Аристотель ранее приложил к связи между душой и телом, Василид применил к случаю великого архонта и его сына. (2) По Василиду архонт породил сына, по Аристотелю же, душа является энтелехией естественного органического тела. Вот и получается, что, как энтелехия управляет телом, так и сын, о котором говорит Василид, управляет этим невыразимым богом. (3) Итак, весь подлунный мир[53] управляется и направляется энтелехией великого архонта. Ибо в этом месте эфир отделяется от воздуха. Когда эфирный мир был полностью обустроен, из семени возник другой архонт, выше, чем все, находящееся под ним, за исключением того семени, которое еще осталось, а также великого архонта. Этого архонта они также называют невыразимым. (4) Место этого (архонта) называется Гебдомадой (седьмым небом), и он управляет и порождает все, что находится там. Он также породил себе сына из семени, и этот сын также оказался мудрее, чем он сам. (5) То, что осталось в этой области, состоит из оболочки семени и самого семени. И все, что происходит, естественным образом происходит так, как это было предусмотрено тем, кто задумал будущее, определив для всего сроки, форму и способ осуществления. Роль управителя и оформителя во всем этом ничтожна, поскольку для осуществления всего предустановленного достаточно было исходного замысла.
(25, 1) Когда весь мир и то, что за его пределами, было оформлено, и не было ни в чем недостатка, не тронутым осталось еще семя третьего сыновства, оставленное для обоюдной пользы, и ему также было необходимо вернуться в то место, которое находится за тем пределом, который образовался в результате вознесения духа, к легкому сыновству, второму, которое его имитирует и самому несущему. «Все творение … ждет откровения сына Бога» (Рим. 8: 19.22). (2) «Сын», говорят они, означает наше духовное Я, которое осталось здесь для того, чтобы направлять, учить, исправлять и совершенствовать наши души, которым суждено оставаться здесь. «До Моисея от Адама правил грех» (Рим. 5: 13) – означает, (3) что в это время правил великий архонт, власть которого не распространяется выше тверди, и он думал, что за пределами этой тверди ничего нет. Ибо все хранилось в глубокой тайне… (4) В это время правил также и глава Гебдомады. (Огдоада невыразима, а Гебдомада выразима.) Именно глава Гебдомады говорил с Моисеем…(5) От него же происходят все пророчества до прихода спасителя.
Поскольку мы, дети Бога, должны быть спасены, …в этот мир пришла Благая Весть (Евангелие) и последовательно прошла через все власти, силы и господства, и все имена были названы. (6) Она пришла на самом деле, хотя ничего не нисходило свыше и благословенные сыновства не покидали непостижимого, благого и несущего Бога. Подобно увеличительному стеклу (Ð n£fqaj Ð 'IndikÒj), которым можно зажечь огонь на расстоянии, эти силы из безформенности оболочки семени воспарили непосредственно к высшему сыновству. (7) Сын великого архонта, как лупа, способен был получать мысли сыновства, минуя твердь. И это потому, что сила сыновства в средоточии святого духа способно было передать мысли сыновства, летучие и перемещающиеся, сыну великого архонта. (26, 1) Так Благая Весть, которая происходила от сыновства, через сына, сидящего одесную отца, достигла самого великого архонта, и он узнал, что не является богом этого мира, но сам рожден, и что над ним хранится сокровище невыразимого и неименуемого несущего и сыновство, и он раскаялся и испугался, и понял свое незнание. (2) Поэтому и говорится, что страх Господа начало мудрости (Пс. 111: 10; Притч. 1: 7). Он начал набираться мудрости, и его сын объяснил ему, кто такой несущий, что такое сыновство, кто такой святой дух, как был оформлен космос и как (или «где») произойдет восстановление всего (poà taàta <p£nta> ¢pokatastaq»setai)… (3) так он осознал грех, в который впал, возвеличивая себя. (4) …После того, как наставления получил великий архонт, знание было открыто всей Огдоаде. Так таинство стало известно небесной сфере.
Затем Благая Весть распространилось в сферу семи небес, так что архонт Гебдомады так же смог узнать благую весть. (5) Сын великого архонта передал сыну архонта Гебдомады тот свет, который он сам получил от сыновства. Этот сын точно так же передал это знание своему отцу, и тот раскаялся. (6) …[54] (7) После того как это случилось, настало время просветить ту бесформенность, которая воздействует на нас, и великое таинство, скрытое от века, открыть тому сыновству, которое было оставлено как выкидыш…
(8) Так свет из сферы Гебдомады…снизошел на Иисуса, сына Марии, и он был просвещен, и этот свет сиял вокруг него… (10) И мир останется таким же, пока все сыновство, которое было оставлено ради блага душ, не преобразуется и не последует за Иисусом вверх, полностью очистившись…
(27, 1) Когда все сыновство соберется наверху и уйдет за предел, дух, а затем и остальное творение будет помиловано, поскольку доныне оно стенает, мучается и ждет откровения сына Бога (Рим. 8: 19, 22), чтобы люди, причастные сыновству, могли покинуть этот мир. После того как это случиться, Бог погрузит мир в великое забвение, так чтобы каждый человек жил в согласии со своей природой и не желал ничего, ей не соответствующего. (2) Бессмертные души, которые по своей природе принадлежат этому миру, останутся здесь, не зная ничего о том, что существует иной и лучший мир. Никакое знание о высшем мире не будет достигать этого мира, чтобы души не мучались зря и не стремились к тому, что для них недостижимо, и губительно, как если бы рыбы стремились на луга, где пасутся овцы. (3) Все в этом мире будет вечным и неизменным, пока занимает подобающее ему место, однако немедленно погибнет, если попытается превзойти пределы своей природы. Правитель седьмого неба также не будет знать ничего о высшем мире, чтобы он также ни к чему не стремился и не испытывал страданий. (4) Та же участь постигнет великого архонта и всю Огдоаду… Так произойдет восстановление всего, как это было предустановлено в начале в соответствии с природой мирового семени и будет восстановлено в подобающее время…(6) Именно так они учат о внутреннем духовном человеке в душевном (психическом) человеке, то есть, о сыновстве, которое оставляет душу здесь, хотя и бессмертную, но не покидающую здешний мир по своей природе, как второе [ошибка в тексте: должно быть первое] сыновство оставляет святой дух на границе его области; так духовный человек в это время одет в свою душу.[55]
(13) Все эти мифы Василид узнал, когда учился в Египте, у них [у египтян?] он перенял всю эту мудрость и принес такой фрукт.
________________________________________________
[1] Clemens, Strom. VII 106, 4; Ieronymus, De Viris Ill. 21.
[2] См.: Irenaeus, Adv. Haer. I 114, 3–7 и Hipolytus, Ref. VII 20, 1–27, 13.
[3] Canon Muratori 83.
[4] Origen., Hom. in Luc. 1; Hegemonius, Acta Archelai 67, 5.
[5] Как и в случае с Валентином, Ириней рисует мифологическую картину, а Ипполит представляет учение Валентина скорее в платонических и пифагорейских тонах. Но, как это легко увидеть из текстов, каждый из ересиологов выполняет свою задачу, явно или неявно поставленную. Ипполит стремится все гностические школы возвести к греческой философии (приписывая, например, Megale Apophasis Симону Магу), а в глазах Иринея весь гносис напоминает Валентина.
[6] Особого внимания заслуживает в этой связи статья: John Whittaker. Basilides on the Ineffability of God. – Harvard Theological Review, 62, 1969, 367–371 (перепечатано в: Studies in Platonism and Patristic Thought. London: Variorum, 1984. X.)
[7] Об этом подробно говорит замечательный исследователь гносиса Жиль Куиспел: Quispel G. Gnostic Man: The Doctrine of Basilides. – Gnostic Studies. Vols. 1–2. Istanbul, 1974–1975, vol. I, p. 103–133.
[8] Ипостась, особая сущность, является здесь техническим термином. Ср. Валентин, свидетельство В (Школа Валентина, с. 92), где также говорится об ипостасях.
[9] Структура Огдоады описывается Иринеем (I 24, 3). Кроме двух перечисленных ипостасей, в ней находятся Отец, Ум, Логос, Умеренность (Фронесис), Мудрость и Сила.
[10] Cf. Excerpta ex Theotodo 16, где Климент полагает, что речь здесь идет о Святом Духе, который валентиниане называют Духом Замысла Отца, а последователи Василида – Служителем.
[11] Иов 14: 4.
[12] Это примечание Климента очень точно подмечает особенность всех гностических учений: действительно, гностики почти никогда не говорят о любви.
[13] Ис. 5: 5.
[14] Cр. Быт. 23: 4; Пс. 39: 12.
[15] Cf. Chrysippus, Fr. phys. 988 Arnim (SVF III).
[16] “Ego’, – inquit (scil. Paulus), “mortuus sum”; coepit enim iam mihi reputari peccatum. Sed haec Basilides non advertens de lege naturali debere intelligi, ad ineptas et impias fabulas sermonem apostolicum traxit, et in metenswmatw>sewv dogma, id est quod animae in alia atque corpora transfundatur, ex hoc apostoli dicto conatur adstruere. “Dixit enim”, inquit, “apostolus, quia “ego vivebam sine lege aliquando”, hoc est, antequam in istud corpus venirem, in ea specie corporis vixi, quae sub lege non esset, pecudis scilicet vel avis.
[17]e)nerghtiko/n. Sylburgius предлагает чтение eu)ergetiko/n благодетельной.
[18] Cf. Aristoteles, fr. 193 Rose.
[19] Cf. Strom. VI, 9,4, где приводится высказывание Ферекида: "Зас творит покров великий и прекрасный и на нем вышивает землю и Огена, и чертоги Огена". Смысл hJ uJpo>pterov dru~v не очень понятен. Grabe предлагает вместо dru~v читать dru>oy, скребок по дереву, упоминаемый Аристофаном.
[20] Cf. E. de Faye. Gnostiques et Gnosticisme (Paris, 1925), p. 46, n.1, где отмечается сходство этого пассажа с Plato, Rep. 588 B.
[21] H. Jonas сравнивает этот образ с аналогичным у Порфирия, Ad. Marc. 21 (The Gnostic Religion. Boston, 1963, p. 283).
[22] Ипполит пересказывает этот образ в Ref. VI 34. Представление о том, что демоны населяют человека и используют его в своих целях, было довольно распространено в античности. Образ постоялого двора (или караван-сарая) см. также Государство Платона (Rep. 580 а 4f.), Corpus Hermeticum 16,14; Epist. Barnab. 16,7; Origen, De principiis III, 3,5. Интересные детали см.: J. Whittaker. ‘Valentinus fr.2’ (Studies in Platonism and Patristic Thought. XXVI).
[23] Cр. Мф. 19: 11. Но Климент, по-видимому, пользуется каким-то иным источником.
[24] Некоторые исследователи полагают, что эта фраза является поздней глоссой.
[25] I Кор. 7: 9.
[26] Пассаж довольно сложен, текст местами очевидно испорчен. В данном месте я следую чтению, предложенному Hilgenfeld и принятому Chadwick. Чтение манускрипта ajnte>cou, т.е. борись, в то время как Епифаний, который цитирует Климента, пишет ajne>cou сдайся. Таким образом, как же именно Исидор советует поступить со сварливой женой остается непонятным!
[27] Исидор советует, по-видимому, поступить так же, как Невыразимый Бог из мифа (см. свидетельство Епифания об учении последователей Валентина, Panarion, 31, 5, 5). Если к тебе пристает жена, удовлетвори ее и “успокойся”.
[28] Эта часть добавлена издателем, как необходимая по смыслу.
[29] 2 Кор. 11: 13–15.
[30] Выдержка из какого-то стоического источника. Cf. SVF III, 11.
[31] Cр. Гал. 6: 2.
[32] I Кор. 7: 9.
[33] Lücke, Völker: […];Traube: speciem quoquo tantummodo; Beson: et enfasin.
[34] Это может быть толкованием на Пс. 2: 2. Ср. Irenaeus, Adv. Haer. I 24, 2 (Сатурнин); I 30, 5 (Офиты).
[35] Это примечательное развитие евангельского сюжета может быть толкованием места из Мф. 15: 21–24, где упоминается Симон, а затем говорится: «… и они распяли его». Ср. т.ж. Второй трактат великого Сета (NH VII 2, p. 365).
[36] Ср. I Кор. 2: 8: … божественная София, «которую ни один архонт этого века (эона) не знал, поскольку если бы знали, не распяли бы господа славы».
[37] Ср. Пс. 2: 4: «Тот, кто обитает на небе, посмеется над ними, и господь будет потешаться над ними».
[38] Ср. Joh. 20: 17; 7: 33; 16: 5.
[39] Об этом имени упоминается также в связи с наассенами (Hippolyt., Ref. V 8, 4); cf. Ephiphanius, XXV 3, 6.
[40] Ср. Евангелие от Фомы, 23. Об этом говорит и Епифаний (Panarion, XXIV 5, 2; 4; 7, 6)
[41] Это слово означает число 1+2+100+1+200+1+60.
[42] Возможно, ошибка переписчика, и в тексте было как у Иринея «еще не христиане».
[43] Ипполит очень часто переходит с прямой речи на косвенную, говоря то от имени Василида, то от имени его последователей, перемежая повествование своими комментариями. По этой причине текст выглядит очень путано. Мне представляется, что каждое утверждение Ипполита вроде: Василид говорит: «Я полагаю…» и тому подобное не следует понимать буквально. Несомненно, Ипполит использует некий текст, однако, скорее пересказывает его, нежели цитирует. Я предпочитаю при переводе использовать косвенную речь. Текст очень сложен (не только грамматически, но и по смыслу) и содержит много повторений, поэтому я позволил себе его немного адаптировать.
[44] �Hn, fhs?, pot? <Óte> Ãn oÙd?n· ¢ll' oÙd? tÕ «oÙd?n» Ãn ti tîn Ôntwn,
¢ll¦ yilîj ka? ¢nupono»twj <ka?> d?ca pantÕj sof?smatoj Ãn Ólwj
oÙd?n. Ótan d? l?gw, fhs?, tÕ «Ãn», oÙc Óti Ãn l?gw, ¢ll' ?na shm£nw
toàto Óper boÚlomai de?xai [l?gw, fhs?n], Óti Ãn Ólwj oÙd?n. ?sti d?,
fhs?n, ?ke?no ¡plîj oÙk ¥rrhton, <Ö «¥rrhton»> Ñnom£zetai· «¥rrh-
ton» g¦r aÙtÕ kaloàmen, ?ke?no d? oÙk ¥rrhton. ka? d? tÕ oÙk ¥rrhton
«oÙk ¥rrhton» Ñnom£zetai, ¢ll' ?sti, fhs?n, «Øper£nw pantÕj ÑnÒmatoj
Ñnomazom?nou».
OÙd? g¦r tù kÒsmJ, fhs?n, ?xarke? t¦ ÑnÒmata–oÛtwj ?st? po-
luscid»j–, ¢ll' ?pil?loipe· ka? oÙ<d?n ti m©llon> d?comai, fhs?, kat¦
p£ntwn <pragm£twn> eØre?n kur?wj ÑnÒmata. ¢ll¦ d¾ <de?> tÍ diano?v,
(oÙ) to?j (Ñn)Òmasi, tîn Ñnomazom?nwn t¦j ?diÒthtaj ¢rr»twj ?klamb£-
nein· ¹ g¦r Ðmwnum?a tarac»n, <fhs?n,> ?mpepo?hke ka? pl£nhn <per?>
tîn pragm£twn to?j ¢krowm?noij.
[45] 'Epe? <oân> oÙd?n, <fhs?n, Ãn,> oÙc Ûlh, oÙk oÙs?a, oÙk ¢noÚsion,
oÙc ¡ploàn, oÙ sÚnqeton, oÙ nohtÒn, oÙk a?sqhtÒn, oÙk ¥nqrwpoj, oÙk
¥ggeloj, oÙ qeÒj, oÙd? Ólwj ti tîn Ñnomazom?nwn À di' a?sq»sewj
lambanom?nwn À nohtîn pragm£twn, ¢ll' oÛtw ka? ?ti leptomer-
<est?r>wj p£ntwn ¡plîj perigegramm?nwn, <Ð> oÙk ín qeÒj–Ön
'Aristot?lhj kale? nÒhsin no»sewj, oátoi d? oÙk Ônta–¢no»twj,
¢naisq»twj, ¢boul<»t>wj, ¢proair?twj, ¢paqîj, ¢nepiqum»twj kÒsmon
ºq?lhse poiÁsai. tÕ d? «ºq?lhse» l?gw, fhs?, shmas?aj c£rin <tÕ>
¢qel»twj ka? ¢no»twj ka? ¢naisq»twj· «kÒsmon» d? oÙ tÕn kat¦ dia?re-
sin gegenhm?non ka? Ûsteron kat¦ pl£toj diestîta, ¢ll¦ g¦r sp?rma
kÒsmou.
[46] Homer., Od., VII 36.
[47] Сf. Hippol., Ref., V 7, 9; 10, 19 (наассены).
[48] Phaedrus, 246a.
[49] Быт. 1: 7.
[50] Cf. Ref. V 9, 1 (наассены).
[51] Cр. Пс. 110: 1.
[52] Cf. Arist., De anima II 1, 412a19sq.
[53] Вероятно, ошибка Ипполита, поскольку обычно восьмое небо обычно считалось простирающимся до сферы неподвижных звезд, а седьмое (о котором речь идет дальне) – сферой планет.
[54] Далее следует рассуждение о 365-ти небесах и числовом значении имени Abrasax, в точности соответствующее тому, что написано у Иринея (см. выше). Учитывая неуместность этого высказывания здесь, естественно предположить интерполяцию.
[55] В опущенном пассаже Ипполит пересказывает предыдущее в применении к Христу, не добавляя новых деталей.