Итак, первое ополчение 1611 г. из-за его слабой организации, нехватки денег, продовольствия и т. д. не сумело взять Москву с "наскока", увязнув в долгой и мучительной для него же самого осаде… Поэтому летом 1611 года, ещё при жизни Ляпунова, архимандрит Троицкой лавры Дионисий начал рассылать по стране свои воззвания. Однако эти письма из Троицы являлись в основном чисто информационно- пропагандистскими бюллетенями, не предлагая конкретного и ясного плана действий в создавшихся условиях… Одна из таких грамот, разосланных осенью 1611 г. из лавры по дальним русским городам, была зачитана в Спасо-Преображенском соборе Нижнего Новгорода местным протопопом Саввой. Выход же из бедственной ситуации предложил тогда не поп и не монах, а простой мирянин, земский староста Кузьма Минин-Сухорук, который в ответ на тревожные вести из-под Москвы и горькие сетованья нижегородцев о том, что же делать, сказал: "Ополчаться!" Так было положено начало второму ополчению периода Смуты, которое в отличие от первого инициировали не дворяне, а посадские люди Нижнего Новгорода. Военное же руководство 2-м ополчением богатые горожане разумно доверили проверенным воеводам: прежде всего находившемуся тогда неподалёку князю Д. Пожарскому, которого Минин предложил избрать главой новой рати.
Дмитрий Михайлович Пожарский-Стародубский происходил из захудавшей ветви русских удельных князей Рюриковичей. В царствование Василия князь Д. Пожарский проявил себя умелым военачальником, неоднократно одерживая победы над отрядами Тушинского вора, а с 1609 г. был назначен воеводой подмосковного Зарайска. Там Пожарский сохранял до конца верность царю Шуйскому, удержав летом 1610 г. жителей Зарайска от мятежа в пользу Лжедмитрия II и выбив отряд тушинцев из соседней Коломны. Позднее, когда Прокофий Ляпунов начал собирать земскую рать для освобождения столицы, воевода Пожарский не только примкнул к нему, но и прогнал с Рязанщины вторгшиеся туда польско-казацкие отряды… Тяжело раненного в боях с интервентами во время московского восстания Дмитрия Пожарского в марте 1611 г. вывезли из столицы сперва в Троице-Сергиев монастырь, а после – на его вотчину в Мугреево под Нижним Новгородом. Там осенью 1611 г. князя Дмитрия, залечивавшего свои раны, и нашла депутация нижегородских купцов, предложивших Пожарскому быть главнокомандующим 2-го земского ополчения, - на что он, хотя и не сразу, согласился.
Руководителем же ополчения в финансовых и прочих невоенных делах нижегородцы избрали Кузьму Минина, который проявил себя на этом поприще воистину «эффективным менеджером». За короткий срок, действуя где убеждением, а где принуждением, Минин собрал огромные средства для нужд ратных людей. Печальный опыт 1-го ополчения, уже какой месяц бедствовавшего под Москвой без денег и твёрдой дисциплины, он повторять не хотел. Поэтому 2-е ополчение формировалось с учётом прежних ошибок, крайне добросовестно, и по своему личному составу было намного боеспособней прежней ляпуновской рати. Воины Пожарского не знали нужды в деньгах, продовольствии, оружии снаряжении. Минин и Пожарский чётко разделили между собой властные функции: первый взял на себя экономические и административные дела, а другой военно- политическое управление, так что истории не известно ни одного конфликта между ними.
Первоначальное ядро 2-го ополчения составили служилые дворяне из Смоленской земли, полки которых ещё до вторжения туда польского короля были вызваны царём В. Шуйским для защиты Москвы, а позже отосланы Семибоярщиной в Поволжье. Таким образом, смолянам во 2-й раз за время Смуты выпало сыграть ключевую роль в спасении России... Так как иностранные наёмники в предыдущие годы показали свою ненадёжность, от их услуг решили отказаться и формировать войско исключительно из жителей Московского царства. После вступления первоначальной рати Пожарского в Нижний Новгород оттуда по всей стране были разослано воззвание, где говорилось: "...Междоусобная брань в Российском государстве длится немалое время. Усмотря между нами такую рознь, хищники нашего спасения, польские и литовские люди, умыслили Московское государство разорить ..." – Далее кратко рассказывалось о созыве 1-го ополчения, которое осадило поляков в Москве, " но потом дворяне и дети боярские из-под Москвы разъехались для временной сладости, для грабежей и похищенья…Но теперь мы, Нижнего Новгорода всякие люди, сославшись с Казанью и со всеми городами понизовыми и поволжскими, собравшись со многими ратными людьми... идём все головами своими на помощь Московскому государству… Мы, всякие люди Нижнего Новгорода, утвердившись на том и в Москву к боярам и ко всей земле писали , что Маринки и сына её, и того вора, который стоит под Псковом, до смерти своей в государи на Московское государство не хотим, точно так же и литовского короля! " (1) – Эта грамота была по сути манифестом 2-го ополчения и нашла большую поддержку среди россиян. В Нижний Новгород стекались отряды из Коломны, Рязани, с юго- западных и восточных окраин России, вплоть до Западной Сибири, а также часть московских стрельцов, прежде разосланных Семибоярщиной по дальним провинциям.
Однако руководители осаждавшего столицу 1-го ополчения усмотрели в Минине и Пожарском не столько своих новых союзников, сколько конкурентов! Напомним, что под Москвой в лагере ополченцев давно уже было сформировано временное правительство России, власть над которым после убийства П. Ляпунова делили между собой князь Трубецкой и атаман Заруцкий, который особо негативно отнёсся к лидерам 2-й земской рати. Потому командование 1-го ополчения не только не спешило взаимодействовать с формируемым в Поволжье новым войском, но и принялось чинить ему разные препятствия. Ещё больше углубились противоречия между двумя ратями, когда 1-е ополчение под нажимом казаков присягнуло 2 марта 1612 г. заведомо неприемлемому для Минина с Пожарским кандидату на престол: Псковскому вору Сидорке, как законному "царю Дмитрию Ивановичу". Однако Калуга, Серпухов, Тула, Рязань, Тверь, Старица, Ржев, Торжок и другие русские города присягать этому Лжедмитрию III не стали, ожидая совета от вождей 2-го ополчения. Меж тем Минин с Пожарским во главе своих ратей двинулись в феврале 1612 года из Нижнего Новгорода по верхней Волге и в начале апреля заняли Ярославль, сделав его своей временной столицей. Оттуда вожди 2-го ополчения, на сторону которого переходило всё больше русских городов, стали рассылать по стране новые грамоты. Там сперва уже традиционно излагалась краткая история всех бедствий Смутного времени от пресечения "царского корня" вплоть до последних событий – убийства Ляпунова и присяги участников 1-го ополчения вору Сидорке, признанному ими чудесно спасшимся из Калуги Лжедмитрием II: хотя прежде " при них калужский их царь убит и безглавен лежал всем напоказ шесть недель , об этом они из Калуги в Москву и по всем городам писали!.. " Русским городам предлагалось отвергнуть кандидатуры Сидорки и сына Марины Мнишек на царский престол, после чего " выбрать бы нам общим советом государя, чтобы от таких находящих бед без государя Московское государство до конца не разорилось. Сами, господа, знаете, как нам теперь без государя против общих врагов, польских, литовских и немецких людей и русских воров, которые новую кровь начинают, стоять? " (1). Далее шёл призыв слать в Ярославль депутатов от каждого города для решения государственных дел, а также убеждать 1-е ополчение отстать от Лжедмитрия III… Поскольку же быстро созвать Земский собор в Ярославле на фоне всеобщего хаоса было нереально, руководители 2-го ополчения создали там пока временное земское правительство. Оно имело свои ведомства-Приказы, которые вскоре стали реальными органами управления, - в отличие от формально существующих, но бездействовавших Приказов в лагере 1-го ополчения и в Кремле. Ярославское правительство, власть которого уже признали на большей части России, в 1612 г. даже начало чеканить собственную монету и вступило в дипломатические сношения с зарубежными странами. Поскольку в тогдашних грамотах данное правительство именовалось не Дума или Собор, а СОВЕТ всея земли, можно сказать, что вопреки бытовавшему в СССР расхожему штампу, "советская власть" впервые на нашей земле возникла отнюдь не в Шуе во время 1-й русской революции начала ХХ века, а ещё в далёком 1612 году!.. Фактически это земское правительство возглавлял Кузьма Минин, причём официально звался он там совершенно по-особому: " Выборный всею землёй человек". Иными словами, титул Минина был аналогичен современному президенту или премьер-министру: и это в средневековой, архаической России начала ХVII века! Совершенно особый статус Кузьмы Минина подтверждала и его столь же необычная для тогдашней русской традиции государственная печать с образом сидящего на кресле античного героя. – Такие факты не только показывают нам К. Минина весьма "продвинутым" для своего времени и социального круга деятелем, но также говорят о его возможных политических планах. Судя по всему, глубочайший кризис прежнего, традиционного для России патриархально-монархического строя пробудил у русского народа способность к самоорганизации и вызвал к жизни качественно новые, республиканские по сути формы власти... Интересно и то, что Ярославское правительство 1612 г. избрало для себя не прежний государственный герб – двуглавого орла, которым пользовались по традиции все самозванцы времён Смуты, - а изображение двух львов, сильно напоминавшее родовой герб князя Дмитрия Пожарского!.. После кончины патриарха Гермогена остро встал вопрос также о высшей духовной власти в стране. Ибо 2-е ополчение не могло признать патриархом коллаборанта Игнатия; следующий за ним церковный архиерей, крутицкий митрополит Пафнутий сидел вместе с поляками в Кремле; бывший 3-м лицом православной иерархии Филарет-Романов находился в Польше, а следующий по рангу, митрополит новгородский Исидор был тогда в руках шведов. Поэтому для управления русской церковью в Ярославле был создан особый Духовный совет. Его возглавил бывший ростовский митрополит Кирилл (Завидов), который в 1606 г. был смещён Лжедмитрием I ради передачи его кафедры Филарету, жил с тех пор в Троице-Сергиевой лавре и, естественно, был настроен против Романовых...
Наряду с грамотами, критиковавшими политику 1-го ополчения, Минин и Пожарский также рассылали по России свои военные отряды, которые методично выдавливали казаков Заруцкого и Трубецкого из занятых ими ранее мест. Таким образом в апреле 1612 г. был очищен Суздаль, а позднее гг. Переяславль-Залесский, Углич, Кашин и др. Также признали весной 1612 г. власть ярославского Совета всей земли Торжок и Владимир… В мае 1612 года князь Пожарский направил для переговоров со Швецией своё посольство в Великий Новгород, чьи жители вместе с тамошним митрополитом Исидором и воеводой Иваном Одоевским с прошлого лета находились под властью шведского полководца Делагарди. В грамоте к Делагарди князь Пожарский и Кузьма Минин обещали поддержать в качестве кандидата на русский престол шведского принца Карла-Филиппа, (младшего брата короля Густава II Адольфа, как раз принявшего власть над Швецией после смерти своего отца Карла IХ), если тот перейдёт в православие. Вслед за тем Минин Пожарский разослали по тем юго-западным русским городам, что прочили ранее в цари Псковского вора либо Ивана Ворёнка, грамоту с призывом отступиться от этих претендентов в пользу шведского королевича. Также лидеры Ярославского правительства написали, что 6 июня 1612 года Заруцкий с Трубецким прислали из-под Москвы грамоту с раскаянием, что ранее присягнули Лжедмитрию III, " а теперь они сыскали, что это прямой вор, и отстали от него и целовали крест вперёд другого вора не затевать и быть с нами во всемирном совете… " Князь Пожарский призывал юго-западные города направлять в Ярославль по два-три делегата, чтоб " выбрать бы нам государя всей землёю" (1). Аналогичные грамоты посылались тогда из Ярославля и в западную Сибирь… - Казалось бы, Ярославское правительство воскрешало идею покойного П. Ляпунова о призвании на русский трон "варягов" из Швеции. Но скорее всего, переговоры со шведами диктовались лишь стремлением Пожарского и Минина временно обезопасить свой тыл в предстоящем походе на Москву. Ибо в надежде заручиться поддержкой иностранных государств против поляков вожди 2-го ополчения той порой предлагали занять российский престол не только одним шведам! – Скажем, когда в июне 1612 г. в Ярославль из далёкой Вены добралось посольство императора Рудольфа II, то князь Пожарский и этому австрийскому монарху обещал "с великой радостью" сделать его брата Максимилиана царём на Руси! Взамен же Пожарский просил Рудольфа повлиять на его соседа короля Сигизмунда III, чтобы тот вывел польские войска из пределов России.
Что планы призвать на царство в Россию шведского принца были лишь дипломатическими манёврами со стороны Д. Пожарского, доказало его поведение в июне 1612 года, когда в Ярославль прибыло новгородское посольство во главе с князем Фёдором Одоевским и игуменом Геннадием, сообщившее, что брат шведского короля Карл-Филипп уже якобы едет в Новгород. Однако Пожарский на переговорах с новгородцами занял уже совсем иную позицию, начав им доказывать опасность приглашения на русский трон иностранцев: " Уже мы в этом искусились, чтоб и шведский король не сделал с нами так же, как польский, " – говорил Пожарский. На оправдания новгородских послов в задержке с прибытием Карла-Филиппа князь Пожарский ответил, что сможет признать этого шведского принца только после его приезда в Новгород и принятия православия. А собственных послов в Швецию он посылать не хочет из опасения, как бы они не повторили судьбу посольства Голицына и Филарета к полякам: " И видя то, что сделалось с литовской стороны, в Швецию нам послов не посылывать и государя не нашей православной веры греческого закона не хотеть!" – закончил свою речь Пожарский. В итоге он не обещал шведам ничего конкретного, а в Новгород для продолжения переговоров решил отправить П. Секерина, которого по словам русского летописца, Ярославское временное правительство послало лишь затем, чтоб шведы не помешали " идти на очищение Московского государства, а того у них и в думе не было, чтобы взять на Московское государство иноземца!" (1)
Однако планы Минина и Пожарского созвать в Ярославле новый Земский собор для выборов царя сорвались из-за активизации боевых действий со стороны поляков: ибо в июле 1612 г. гетман Ходкевич с войском выступил во 2-й свой поход на Москву. Узнав об этом, воеводы первого ополчения, по-прежнему без успеха осаждавшие в центре столицы польский гарнизон, стали умолять Пожарского придти к ним на помощь. Прибывший в Ярославль из Троицкой лавры в качестве посредника Авраамий Палицын с немалым трудом уговорил на это лидеров 2-го ополчения, совсем не питавших тёплых чувств к подмосковной вольнице… Из её ж воевод против подобного плана был лишь авантюрист Иван Заруцкий, который даже подослал в Ярославль своих агентов, чтобы убить Дмитрия Пожарского. К счастью, это покушение сорвалось: исполнители заговора, признавшиеся во всём, были заключены в тюрьму, но позднее князь Пожарский их помиловал… Атаман же Заруцкий не успокоился и продолжил ставить палки в колёса 2-го ополчения, намеревавшегося идти к столице. Так, сперва он со своими казаками разогнал под Москвой лагерь поддержавших Минина и Пожарского воинов из числа первого ополчения, а позже напал на авангард шедших из Ярославля ратей, однако потерпел поражение. Тогда Заруцкий вступил в сговор с гетманом Ходкевичем, который расположился лагерем у села Рогачёва. Когда о подобной измене атамана узнали в рядах 1-го ополчения, это вызвало гнев большинства воинов, после чего в ночь на 28 июля 1612 года Заруцкий вместе с 2,5 тысячами верных ему казаков бежал от столицы в Коломну. Забрав жившую там Марину Мнишек с её сыном, предатель-атаман разграбил этот город ушёл оттуда на Рязанщину. – Таким образом, из крупных фигур во главе 1-го ополчения под Москвой остался лишь один князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой: честолюбивый боярин, но слабый полководец. Некогда, в 1608 г. он перебежал от Шуйского в Тушинский лагерь, где вошёл в состав правительства Лжедмитрия II и возглавлял при нём один из альтернативных московским, Стрелецкий приказ. После гибели этого самозванца под Калугой князь Трубецкой вместе с Прокофием Ляпуновым стал одним из вождей первого ополчения. Ныне же Дмитрий Трубецкой с остатками его воинов не смог помешать, как и прошлой осенью, корпусу Ходкевича пробиться к сидевшим в Кремле и Китай-городе польским частям Александра Гонсевского. Последний вскоре по ходу осуществлённой интервентами ротации их гарнизона беспрепятственно покинул столицу, вместо него комендантом поляков в Москве стал полковник Н. Струсь. Вместе с собой польские солдаты Гонсевского увезли множество сокровищ, награбленных ими в кремлёвской казне и храмах Москвы, включая царские регалии баснословной ценности!
Между тем в конце июля 1612 г. из Ярославля наконец двинулись к Москве главные силы 2-го ополчения, получив благословение митрополита Кирилла и неся перед собой икону Казанской богоматери... После того, как 18 августа 1612 г. второе ополчение подошло к столице, князь Пожарский отверг предложения Трубецкого приехать на переговоры или же соединить оба войска в одном лагере. Из-за недоверия вождей 1-го и 2-го ополчения друг к другу их силы располагались внутри столичного Белого города порознь, что оказалось на руку врагу. В результате такой «православной солидарности» воинам 2-го ополчения пришлось в одиночку биться против интервентов, когда на рассвете 22 августа 1612 г. гетман Ходкевич атаковал позиции Пожарского, а в тыл ему совершили вылазку поляки из Кремля. Войско же Трубецкого стояло на другом берегу Москвы-реки и не вмешивалось, многие часы безучастно наблюдая за этим отчаянным сражением. Казаки издевательски кричали: " Богаты дворяне пришли из Ярославля, отстоятся и одни от гетмана! " – На помощь Дмитрию Пожарскому в итоге ринулись лишь несколько казачьих атаманов из лагеря Трубецкого, которые вопреки его воле переправились через реку, крича своему воеводе: " От вашей ссоры Московскому государству и ратным людям пагуба становится!.." В результате долгое сражение 22 августа завершилось ничем: Ходкевич отошёл к Поклонной горе, а русские – в свой лагерь. На следующий день существенных боёв не было, а 24 августа 1612 г. состоялось генеральное сражение, решившее судьбу Москвы. – В этот раз Ходкевич двинул свои войска на Трубецкого, а не на Пожарского, который, впрочем, послал часть своих сил на помощь 1-му ополчению. Но войско Трубецкого всё равно не устояло, причём часть казаков вообще отказалось биться. После упорного боя поляки в Замоскворечье смогли опрокинуть русских и прорваться к берегу Москвы-реки напротив Васильевского спуска. Ходкевич прервал бой и стал проводить к переправе свои обозы, чтобы ввезти их в Кремль. Тогда по просьбе Минина келарь Троицкой лавры Авраамий Палицын, имевший большой авторитет среди казаков, переправился через Москву-реку в их табор, где те спокойно пьянствовали. С большим трудом Палицын уговорил этих казаков помочь в битве, после чего они переплыли на конях Москву-реку и успешно атаковали правый фланг Ходкевича. В сражении за столицу 24 августа 1612 г. отличился и Кузьма Минин, который с небольшим конным отрядом обратил в бегство поляков у Красных ворот. Когда же в Замоскворечье предприняли контратаку главные силы Пожарского вместе с казаками, гетман Ходкевич начал отступать за пределы Москвы... Понеся большие потери, его части ушли к Донскому монастырю, а после на Воробьёвы горы. Там гетман стоял ещё пару дней, после чего послал оставшимся в Кремле полякам грамоту с просьбой держаться, пока он не приведёт к ним на помощь новое королевское войско. Затем остатки корпуса Ходкевича ушли на запад по Смоленской дороге, а русские их не преследовали...
Но даже после этой добытой столь дорогой ценой победы в сражении 22-24 августа 1612 г. на территории Москвы руководители 1-го и 2-го ополчений ещё долго не могли договориться между собой. Кое-как отогнав корпус гетмана Ходкевича, обе православные рати по-прежнему врозь осаждали засевших в Кремле и Китай-городе поляков. Буйные казаки продолжали негодовать на " сытых и богатых дворян, пришедших из Ярославля ". Только убеждения архимандрита Троицкой лавры Дионисия, предложившего казакам в залог монастырские сокровища, помешали остаткам 1-го ополчения совсем уйти из-под Москвы. О несогласии в рядах осаждающих знал и польский гарнизон Кремля во главе с полковником Струсем, Осипом Будилой и Эразмом Стравинским, что вдохновляло его обороняться в ожидании подмоги из Польши, обещанной Ходкевичем. Надежда, что лагерь русских скоро развалится, долго питала упорство осаждённых в Москве поляков, хотя их терзал чудовищный голод. То, что осенью 1612 года осаждённые в центре нашей столицы интервенты дошли до массового людоедства и под кремлёвскими сводами стояли чаны с засоленным человеческим мясом – отнюдь не страшные сказки позднейшей русской пропаганды! В этом признавались сами же поляки, ветераны этой исторической осады, в том числе их полковник О. Будила, который впоследствии писал: " когда настал этот голод и когда не стало трав, корней, мышей, собак, кошек, падали, то осаждённые съели пленных, съели умершие тела , вырывая их из земли... Пехотный поручик Трусковский съел двоих своих сыновей; один гайдук тоже съел своего сына, другой съел свою мать ; один товарищ съел своего слугу; словом… кто кого мог, кто был здоровее другого, тот того и ел! Об умершем родственнике или товарище, если кто другой съедал такового, судились, как о наследстве, и доказывали, что его съесть следовало ближайшему родственнику, а не кому другому.. ." (1). – Эти в прямом смысле людоедские записки командира сидевших в Кремле поляков Осипа Будилы, которому не было смысла клеветать на своих соотечественников, стоит перечитать тем нашим "западникам", кто сегодня оправдывает польскую интервенцию начала ХVII века, якобы нёсшую в отсталую Россию более высокую, прогрессивную и т. п. цивилизацию! Свидетельства полковника Будилы ярко показывают нравы пришедших к нам тогда с запада "цивилизаторов"; причём так поступали именно регулярные части польской армии во главе с гордыми панами-офицерами, считавших жителей Руси лишь дикими туземцами!.. Чему же прогрессивному смогли бы научить русских такие вот "культуртрегеры", одержи они в 1612 году верх? Новым способам засолки человечины или навыкам «просвещённого людоедства», по которым жрать трупы ближайших родственников надо не как в голову взбредёт, а по СУДУ, пример которого описан Будилой, - т. е. в согласии с "латинским правом", охраняющим частную собственность!?
Пожирание осаждёнными в Кремле поляками своих детей и родителей также поучительно для тех, кто до сих пор восхваляет превосходство традиционной христианской морали над современными "безбожными нравами". Ведь людоедством в 1612 г. занимались добропорядочные католики, воспитанные с младенчества на возвышенных принципах церкви, напутствуемые в походе своими ксендзами-капелланами т. д. Что, однако, ничуть не помешало им уподобиться хищным зверям, как только закончилась провизия! – Между тем, к настоящему дню история знает множество аналогичных случаев, в которых даже откровенные атеисты вели себя куда достойней и отнюдь не теряли человеческий облик. Один из таких ярких примеров: эпопея нескольких советских военнослужащих во главе с сержантом А. Зиганшиным, унесённых в январе 1960 г. штормом на старой неуправляемой барже в Тихий океан, где они дрейфовали более полутора месяцев без продуктов и связи, пока не были случайно найдены американским авианосцем. И хотя их терзал голод ничуть не меньший, чем в 1612 году поляков из гарнизона Кремля, эти выросшие в СССР при Хрущёве на фоне вопиющего «безбожия» комсомольцы не стали убивать и жрать друг друга по закону джунглей!..
Поедали ли в 1612 г. человечину в осаждённой Москве сидевшие там вместе с поляками русские бояре, включая будущего царя Михаила Романова? В принципе, это вполне реально, ибо трудно поверить, что в обложенном со всех сторон Кремле юный Михаил с его родичами, по несказанной милости Господа, мог питаться манной небесной или же святым Духом!.. Но разумеется, после своего прихода к власти Романовы сделали всё, чтобы предать забвению такие эпизоды из биографии своего первого царя: никаких сведений о том, что делал Михаил Романов за время этой осады, до нас вообще не дошло!
Тем временем руководители 1-го и 2-го ополчений, стоявших под Москвой, к концу сентября 1612 г. всё же сумели договориться между собой о координации действий. По заключённому тогда соглашению, верховную власть в стране до выборов нового царя осуществляло единое Земское правительство, во главе которого встал триумвират в составе князя Трубецкого, Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина. Эта договорённость позволила не только создать временное правительство, существовавшее затем в России почти полгода, но и ускорило освобождение центра столицы ополченцами: уже 24 сентября 1612 г. осадная артиллерия Пожарский начала интенсивный обстрел Кремля. Спустя менее чем через месяц, 21 октября 1612 года Семибоярщина и поляки не выдержали, начав переговоры об условиях сдачи. Ободрённые таким фактом казаки из 1- го ополчения уже на следующий день штурмом взяли Китай-города и выбили оттуда интервентов, у которых остался теперь в руках только Кремль… Вскоре осаждённые согласились сдаться. – На переговорах было заключено соглашение, по которому сидящие в Кремле бояре-изменники после капитуляции получали амнистию, сохраняя не только жизнь и свободу, но также свои звания и вотчины. Их Боярская дума взамен официально аннулировала присягу Владиславу от 1610 г. и обязалась порвать все отношения с королём Сигизмундом. Воеводы же ополченцев согласились формально считать, что предатели-бояре ранее находились в Кремле насильно, как «заложники» поляков!
Столь необычайно мягкие условия капитуляции, вызванные стремлением Пожарского с Трубецким поскорей закончить изнурительную осаду, были с их стороны, конечно, ошибочной уступкой Семибоярщине... То, что все эти Романовы, Мстиславские и прочие кремлёвские "сидельцы" удерживались якобы поляками насильно, - безусловная сказка: их никто не держал в подвалах и цепях, так что они за целых полтора года осады имели возможность покинуть крепость. Ведь центр Москвы вплоть до сентября 1612 г. не был прочно блокирован, благодаря чему полякам неоднократно удавалось проводить туда и обратно целые обозы, с которыми мог уехать любой желающий, - как это благоразумно сделал ещё в конце 1611 года, скажем, «лжепатриарх» Игнатий. Однако находившиеся в осаде бояре-предатели резонно боялись, что за стенами Кремля их не ждёт ничего хорошего, и потому до последнего ждали прихода с запада армии короля Сигизмунда!..
Так или иначе, но 26 октября 1612 года произошло долгожданное событие: ворота Кремля распахнулись и оттуда вышли сдавшиеся члены Семибоярщины вместе с прочими русскими коллаборантами. В их числе были князь Фёдор Иванович Мстиславский, а также боярин Иван Никитич Романов со своим 16-летним племянником Михаилом, - самым младшим из мужчин, находившихся в Кремле, - и его матерью, инокиней Марфой. Честно выполняя условия договора, Дмитрий Пожарский не позволил казакам из 1-го ополчения расправиться с этими боярами и их семьями. Позже из Кремля вышло и православное духовенство, поддерживавшее поляков всё время осады: митрополит Пафнутий, «архангельский» епископ Арсений и др. Никого из них Пожарский также не позволил казакам тронуть. В итоге все самые главные интриганы и предатели из числа русской знати отделались лишь испугом, избежав заслуженной ими кары. Только наименее знатные пособники интервентов, - типа пресловутого Федьки Андронова, которого проклинал в своих грамотах ещё патриарх Гермоген, - нашли свой конец на виселице... По справедливости же такие заводилы Смуты, как Фёдор Мстиславский, Иван Романов, Борис Лыков и прочие сидевшие в Кремле до упора члены Семибоярщины ничуть не заслуживали прощения. Ведь только начиная с 1610 г. они совершили множество преступлений: пригласили иноземца Владислава на российский трон, впустили поляков в Москву, а затем помогли им сжечь большую часть русской столицы; после чего целых полтора года вместе с оккупантами воевали против собственного народа, вовсю грабили кремлёвскую казну, издевались над умирающим патриархом Гермогеном, питались человеческим мясом и т. д. – За подобные гнусности этих изменников надлежало если не казнить, то хотя бы предать публичному суду и суровой опале, конфисковав всё их имущество. Поступи так Минин, Пожарский и Трубецкой, они бы разом уничтожили змеиное гнездо в центре России, история которой могла бы затем пойти совсем другим путём, но... победителей тогда подвело излишнее снисхождение к поверженным врагам!..
На следующий день, 27 октября 1612 г. прошла капитуляция польского гарнизона Кремля, которую принимал уже Кузьма Минин.– Лишь часть сдавшихся поляков во главе с О. Будилой досталась благородному князю Пожарскому; другие же пленные вместе с полковником Н. Струсем попали в лагерь Трубецкого, где многих из них перебили казаки. Затем рядовые польские солдаты были разосланы по дальним русским городам, где они зачастую (скажем, в Галиче или Унже) тоже пали жертвой народного самосуда. Польских же офицеров вместе с О. Будилой с декабря 1612 г. заточили в Нижнем Новгороде...
С историей освобождения Москвы от поляков осенью 1612 г. ныне связан один исторический курьёз, отражённый в современном календаре России: новый государственный праздник 4 ноября. Этой датой мы обязаны, с одной стороны, конфессиональным интересам РПЦ, а с другой – элементарному невежеству нынешних властителей. Последние решили отмечать с 2004 г. завершение Смуты именно 4 ноября (под действительно смутным названием "День народного единства") с явным намерением вытеснить этим из обихода россиян праздник 7 ноября. Однако при переводе исторических дат со старого на новый стиль наши законотворцы обсчитались, ибо по юлианскому календарю, принятому в России в ХVII веке, освобождение Кремля произошло 26-27 октября 1612 года, что в григорианском календаре для того столетия соответствует 5 и 6 ноября. По справедливости, один из этих дней тогда и должен праздноваться как годовщина победы над Смутой! Но то ли потому, что такая дата слишком близка к 7 ноября, то ли потому, что подсуетилось клерикальное лобби, утвердили день 4 ноября: совпадающий с церковным праздником иконы Казанской богоматери, но по хронологии Смутного времени являющийся «пустым». Для большей убедительности сошлёмся в этом вопросе на такого авторитетного историка, как член- корреспондент РАН Андрей Николаевич Сахаров, который в своём интервью газете "Известия" сказал: " 4 ноября не произошло ничего … Если мы обращаемся к старому стилю, то 22 октября поляки в Кремле капитулировали. Выпустили из Кремля сидельцев, заложников. Среди них был Михаил Романов, будущий царь . Если вы к этой дате прибавляете, как это положено для 17 века, десять дней, в силу расхождения между юлианским и григорианским календарем, то у вас получается дата 1 ноября. Если вы прибавляете к дате 26 октября, когда поляки капитулировали и открыли Кремль, десять дней, у вас получается день 5 ноября... А в 20 веке прибавляли, как положено датам 20 века, 13 дней . Так вот, произошла ошибка и вместо десяти дней к дню 22 октября прибавили 13 дней. И получилось 4 ноября… И вот с тех пор и пошло 22 октября или почему-то 4 ноября по стилю уже для 20 века " (53)…
Войдя в Кремль, воины 1-го и 2-го ополчений были шокированы открывшейся им картиной: все храмы были осквернены и разграблены, в больших чанах лежала засоленная про запас человечина… Сразу начались работы по очистке Кремля. Князья Пожарский и Трубецкой поселились в Москве, а выпущенные бояре-изменники разъехались подальше с глаз по своим вотчинам и затаились там до поры. Уехал в свою вотчину, село Домнино под Костромой и Мишка Романов с его мамашей... Тем временем после неудачи Ходкевича под Москвой король Сигизмунд лично собрался идти на выручку полякам в Кремле, но только в самом конце октября 1612 г. его коронная армия дошла до Вязьмы, где узнала о капитуляции московского гарнизона поляков перед Мининым, Пожарским и Трубецким. Тем не менее, король соединился с войском гетмана Ходкевича и двинулся дальше. Главные силы поляков по дороге осадили Волоколамск, выдвинув к Москве свой авангард. Однако, подойдя к столице, этот отряд у села Ваганькова был разбит русскими. Когда же поляки потерпели неудачу при осаде Волоколамска, король Сигизмунд III решил, что в преддверии зимы взять Москву не удастся, и увёл своё воинство обратно в пределы Речи Посполитой, потеряв в пути ещё часть своих солдат от холода и голода…