13 апреля 1605 г. уже давно имевший большие проблемы со здоровьем Борис Годунов внезапно умер в Москве: то ли от «удара», вызванного связанным с затянувшейся борьбой против Лжедмитрия стрессом, то ли от яда кого-то из своих приближённых… После смерти Бориса патриарх Иов приложил отчаянные усилия, чтобы спасти власть династии Годуновых. Так, он не только организовал присягу на верность наследнику Бориса, царевичу Фёдору, но также роздал населению громадные казённые суммы, объявил всеобщую амнистию и заботился об укреплении обороны Москвы… Однако принесённая всенародно, от патриарха до простых крестьян, церковная присяга новому царю Фёдору Борисовичу, - в которой подданные давали страшные клятвы не изменять ему, равно как и его сестре Ксении с их матерью Марией, вдовой царя Бориса, не желать на царство злодея, именующего себя Димитрием", и прочее, - не предотвратила скорого переворота… Начался он с бунта стоявших под Кромами правительственных войск, которые в апреле 1605 г. вместе со своим новым воеводой Петром Басмановым присягнули на верность сыну умершего царя Фёдору, а уже 7 мая взбунтовалась против него. Пётр же Басманов, недавно ставший главнокомандующим, либо сам возглавил этот мятеж, либо нарочно позволил заговорщикам взять верх. Немногие оставшиеся верными Годуновым воины бежали в Москву, остальные же присягнули Лжедмитрию. Бунтовщики соединились с отрядами Самозванца, которому присягнул и П. Басманов. Вслед за тем начался массовый переход русских городов и военных гарнизонов в провинции на сторону Отрепьева, которому присягали как «законному царю Дмитрию Ивановичу».
Вскоре Лжедмитрий, заняв Орёл, вместе с тысячей поляков, а также парой тысяч запорожских казаков и русских конников двинулся к Москве, почти везде встречая торжественный приём. Уже 31 мая 1605 г. передовой отряд атамана Корелы разбил лагерь неподалёку от столицы, а на следующий день в Москву проникли эмиссары Самозванца и зачитали народу на Красной площади его воззвание... Вышедший в числе прочих бояр к народу князь Василий Шуйский, ещё считанные месяцы назад клявшийся здесь же на Лобном месте, что младший сын Ивана Грозного давно мёртв, внезапно полностью "изменил свои показания" и во всеуслышанье повторил басни расстриги, будто Дмитрий в Угличе действительно спасся, а вместо него в 1591 г. был убит некий поповский сын, его сверстник! После этого толпа ворвалась в Кремль; резиденция и имущество Годуновых были разграблены, а царская семья арестована: причём за юного Фёдора Борисовича, не успевшего ещё венчаться на царство, не вступилась даже его личная стража. Этот переворот 1605 года против Годуновых, - первый в череде последующих государственных переворотов Смутного времени, - был произведён агентами Лжедмитрия во многом благодаря пассивности патриарха: ибо старый Иов, столь обязанный Годуновым, лишь горько плакал, но так и не решился выйти на площадь вразумить бунтовщиков!..
Узнав о перевороте в столице, Лжедмитрий 5 июня 1605 г. прибыл в Тулу, где его встречали уже как царя. Там Самозванец издал манифест к народу, где врал, будто его признали истинным сыном Ивана Грозного и патриарх Иов, и весь "освящённый собор", и Боярская дума, и прочие высшие чины! Из Тулы вскоре Лжедмитрий двинулся в Серпухов, откуда навстречу расстриге выехали ещё недавно «сражавшиеся» против него князья Фёдор Мстиславский и Дмитрий Шуйский вместе с изъявлявшей свою покорность большой депутацией москвичей. В Серпухове бояре провели переговоры с Лжедмитрием, вокруг которого уже сложился круг приближённых из князей Голицыных, П. Басманова, а также свойственников Романовых: князя Б. Лыкова, боярина М. Салтыкова и других.
Именно князь В. Голицын с Басмановым возглавили посланную в Москву ещё до приезда туда Лжедмитрия «команду» для расправы над семьёй Бориса Годунова. Сперва они низложили патриарха: хотя тот и готов был, по свидетельству некоторых современников, «бить челом» своему бывшему секретарю Отрепьеву как новому самодержцу, Лжедмитрий не захотел оставить Иова во главе церкви. Вообще говоря, законных причин свергать Иова, возведённого на патриаршество ещё при официальном правлении царя Фёдора Ивановича и признанного в этом качестве «восточными» церквами, узурпатор не имел... Однако же абсолютный приоритет царской власти над духовной позволил клевретам Самозванца ещё до его вступления в столицу разделались со старым патриархом не только безо всяких религиозных формальностей, но и вызывающе грубо. – Ворвавшись с оружием прямо в Успенский собор Кремля, где "многострадальный" Иов совершал литургию, они схватили патриарха, вытащили его из алтаря, содрали ризы и сперва, как пишут, даже хотели убить. Но заступничество сбежавшихся на шум кремлёвских священников и прихожан спасло Иова от смерти: в итоге его лишь заставили отречься от своего сана. После этого толпа разграбила патриаршьи богатства, а самого бывшего главу церкви мятежники ещё долго бесчестили в Кремле, пока не увезли за город. После Иова сослали простым иноком в его исконный Успенский монастырь в Старицком уезде, где держали под строгим надзором... Но если активное вмешательство столичного духовенства помешало сподвижникам Лжедмитрия убить главу русской церкви, то жизнь другой священной для православных особы, - сидевшего под домашним арестом царевича Фёдора, - не пытался спасти уже никто из москвичей, ещё недавно клявшихся на кресте в верности ему и его близким. – В итоге приспешники Лжедмитрия жестоко разделались с низложенным семейством Годуновых: юный Фёдор Борисович был убит вместе со своей матерью, а его сестра Ксения предана поруганию... Причём тела царевича Фёдора и вдовы Бориса Годунова даже запретили хоронить по православному обряду, обосновав это тем, что они якобы совершили самоубийство! Ксению же Годунову сперва взял себе расстригин приспешник князь Мосальский, позже отдавший её в качестве наложницы самому Лжедмитрию. Уцелевших Годуновых, их родственников Сабуровых и Вельяминовых сослали, их имущество конфисковали, а труп собственно царя Бориса выбросили из могилы…
20 июня 1605 года Лжедмитрий в сопровождении как русских стрельцов, так и сражавшихся ранее под его знамёнами поляков триумфально вступил в Москву. При этом Самозванца в числе прочих, с крестами и под колокольный звон всех московских церквей встречало православное духовенство во главе со своими иерархами. – Как писал потом современник этих событий И. Хворостинин, весь московский « святительский чин и архиерейский собор с жителями благолепно почтил беззаконного (т.е. Лжедмитрия) со святыми иконами » (14)… При этом с первого же дня Отрепьев стал шокировать набожных россиян своим пренебрежением к церковным традициям. Так, вступив за приветствовавшим его духовенством в Успенский собор Кремля, самозванец туда ввёл также служивших ему иноверцев: поляков, венгров и прочих неправославных, - чего ранее в Москве не случалось. Всё же сперва православное духовенство и в России, и за её пределами славило победившего расстригу: так, московский протоиерей Благовещенского собора Терентий сочинил в честь него похвальное слово, а восточный патриарх Иерусалима льстивой грамотой раболепно извещал, будто бы вся Палестина ликует о "чудесном спасении и воцарении" истинного сына Ивана Грозного; в иерусалимском же храме Гроба Господня в честь Лжедмитрия круглосуточно горели аж три лампады!..
На что же рассчитывали оппозиционные Борису Годунову знатные роды Шуйских, Романовых, Голицыных и прочих бояр, помогая успеху Лжедмитрия? Вряд ли кто-то из них всерьёз верил, хотя б и в самом начале авантюры Самозванца, что это действительно может быть чудесно спасшийся в 1591 г. от смерти "царевич" Дмитрий. – Как признавался впоследствии князь Василий Шуйский, они поддержали Лжедмитрия только для того, чтобы избавиться от Годунова; но каково было теперь этим князьям и боярам от перспективы до самой смерти прислуживать наглому выскочке из захудалой семьи провинциальных дворян Отрепьевых, славя его как законного царя Дмитрия Ивановича?! Возможно, сперва заговорщики рассчитывали, что молодой, неопытный самозванец на царском троне станет послушной марионеткой, из-за спины которого они будут творить собственную политику, и думали удерживать его под своим контролем, шантажируя угрозой разоблачения? Если так, то они жестоко просчитались, ибо Гришка быстро показал, что не станет исполнителем боярской воли. – Наглядный урок в этом смысле Отрепьев дал спустя всего лишь 3 дня после своего триумфального въезда в столицу на примере клана Шуйских, приказав арестовать по обвинению в измене его главу князя Василия вместе с братьями Иваном и Дмитрием уже 23 июня 1605 года. Василий Шуйский, мол, распускал слух о том, что новый "царь – не настоящий" и даже планировал якобы убить Самозванца в его дворце! Уже на следующий день Василий Шуйский был приговорён к смерти, а его братья – к заточению. Казнь осуждённого должна была состояться 25 июня, но в последний миг Лжедмитрий помиловал Василия и заменил ему смертный приговор на ссылку вместе с братьями в Галич. Однако спустя всего месяц, по случаю своей коронации Самозванец объявил Шуйским амнистию, вернул их не только в Москву, но и в состав Боярской думы, а также возвратил конфискованное имущество...
Поскольку Самозванец хотел скорее венчаться на царство, для этого ему нужно было определиться с кандидатурой нового патриарха на место свергнутого Иова. Здесь Лжедмитрий ещё раз показал свои иностранные предпочтения, выбрав на эту роль не русского клирика, а православного чужеземца: кипрского архиепископа, грека Игнатия, который был в своё время изгнан с родного острова турками, жил некоторое время в Риме, в 1598 г. приехал в Россию как посланец Константинопольского патриарха на коронацию Годунова, да так и остался в Москве. Сумев выслужиться перед царём Борисом, в 1603 году Игнатий стал архиепископом Рязанским и Муромским. Позднее русская церковь приписала злополучному Игнатию все возможные пороки: « муж глупый, пьяница, и срамословец, и кощунник...» (15). Главная же причина, по которой Лжедмитрий поставил его во главе церкви, была в том, что Игнатий первым среди епископата переметнулся на сторону Отрепьева и единственный из прочих архиереев встречал его уже в Туле, на пути к Москве… Созванный по указу Лжедмитрия от 21 июня 1605 г. церковный Собор сперва восстановил – ради соблюдения формальностей – низложенного ранее силой патриарха Иова, но тут же отставил его по причине старости и немощи. Вместо него Собор по воле нового царя единодушно утвердил рязанского архиепископа, и уже 24 июня 1605 года Игнатий был возведён в патриаршество. Хотя в разосланных новым патриархом по стране грамотах пастве предписывалось молиться за нового царя и его мать, инокиню Марфу-Нагую, дабы Господь возвысил " их царскую десницу над латинством и бусурманством ", среди церковной верхушки сразу поползли слухи, что Игнатий является сторонником унии православия с католицизмом…
Надо отметить, что перестановки в церковной иерархии при воцарении Лжедмитрия не ограничились только заменой патриарха: следующие по рангу митрополичьи кафедры были летом 1605 г. также заняты людьми Самозванца. – После прихода к власти расстрига не только вернул в Москву сосланного прежде Борисом Годуновым своего бывшего начальника и покровителя, архимандрита Чудова монастыря Пафнутия, но и сделал его вторым лицом в иерархии русской церкви, митрополитом Крутицким. Поставленный же Годуновым вместо Пафнутия новый чудовский архимандрит был просто сослан. – Такая протекция, оказанная Пафнутию в его церковной карьере Лжедмитрием, блестяще подтверждает не только годуновскую версию о том, что Самозванец ранее являлся монахом Чудова монастыря, но и подозрение об активнейшей помощи, оказанной настоятелем этой обители расстриге в начале его авантюры… А третьим по значимости в тогдашней церковной иерархии, Ростовским митрополитом Лжедмитрий сделал... кого бы вы думали? – Главу рода Романовых, Фёдора Никитича, у которого Отрепьев служил ещё раньше, и который доселе отбывал по воле Бориса Годунова ссылку, постриженный в монахи под именем Филарета! Ибо уже в июле 1605 года, почти сразу после воцарения расстриги его посланцы торжественно привезли освобождённого из Антониево-Сийского монастыря старейшину Романовых в столицу. Там новый царь не только по первому разряду обласкал Фёдора-Филарета, но и возвёл его с помощью своего патриарха Игнатия в сан митрополита Ростовского и Ярославского. Причём ради этого прежнего ростовского митрополита, Кирилла (Завидова), опять же согнали с его места без объяснения причин. Богатые пожалования и придворные чины получили от Лжедмитрия также другие Романовы, включая и совсем маленького тогда Михаила, сына Филарета...
Столь неслыханные милости, оказанные воцарившимся Самозванцем как Пафнутию, так Романовым, красноречиво говорят о закулисной роли всех их в авантюре Лжедмитрия. Ибо вознесение опального инока сразу в сан митрополита – дело в духовной карьере довольно неслыханное; а Ф. Романов заслужил его уж явно не "святостью", проявленной им за несколько лет ссылки в северном монастыре, где он под конец своего заточения даже церковные службы посещать не желал! Да и Пафнутия, бывшего настоятеля монастыря, хоть и привилегированного, делать сразу вторым лицом в церкви было, казалось бы, явной несуразностью.– Если же расценивать вознесение Пафнутия и Филарета к вершине церковной иерархии в 1605 г. как уплату им со стороны победившего узурпатора «по счетам», тогда всё становится на свои места!.. Конечно, отечественные историки-монархисты не заостряют внимания на подобном кульбите в духовной карьере Ф. Романова, либо вообще игнорируя сей факт, либо благочестиво объясняя вознесение "старца Филарета" из грязи в церковные князи общей политикой реабилитации Самозванцем пострадавших от Годунова в целях привлечь на свою сторону врагов умершего Бориса и т. д. Но даже будь это так, романовские апологеты, - коль скоро они в своём большинстве согласны, что Лжедмитрий I был именно Отрепьевым, - должны бы счесть крайне бессовестным поведение «старца» Филарета, который за милости расстриги признал этого некогда служившего ему проходимца законным наследником трона Дмитрием и стал тем самым одним из главных пособников самозванческой авантюры!..
Другими же соучастниками этого всероссийского обмана явились ещё одни возвращённые Самозванцем из ссылки жертвы годуновских репрессий: его мнимые «родственнички» Нагие, которые тоже узнали в нём младшего сына Ивана Грозного!.. Прежде всего, это сделала приехавшая в Москву 18 июля 1605 года Мария Нагая, - мнимая мать Лжедмитрия, которая полтора десятилетия назад была пострижена в инокини, а теперь объявлена "царицей" вопреки православным канонам, запрещавшим совмещать светскую власть с монашеством. То, что в июле 1605 года М. Нагая без особых колебаний согласилась подыграть Лжедмитрию, объявив его во всеуслышание своим сыном, также уличает эту "царицу" в полнейшей безнравственности! Уж кто-кто, а Мария Нагая, ставшая инокиней Марфой, заведомо не могла питать никаких иллюзий по поводу того, что её настоящий сын вот уже 15 лет как похоронен в Угличе, а захвативший в Москве власть Лжедмитрий – наглый самозванец и авантюрист… Теперь же от М. Нагой требовалось при всём честном народе изобразить сцену его "узнавания", имитировать горячую радость от встречи с этим незнакомцем, а затем вплоть до самой смерти жутко лицемерить, изображая на людях родительскую любовь к совершенно чужому ей типу! Не говоря уже о естественных чувствах безутешной матери, которые должно было оскорбить подобное кощунство над памятью её единственного сына, Мария как христианка и тем более как православная монахиня обязана была воспротивиться участию в столь чудовищном обмане! – Тем не менее, инокиня Марфа в июле 1605 г. успешно «опознала» Дмитрия в расстриге и тем самым помогла этому узурпатору легализовать осуществлённый им захват власти. Столь тяжкий грех пред богом и людьми, взятый на себя этой инокиней в 1605 году, не может быть оправдан якобы страхом Марфы (на который она ссылалась потом), что разозлённый Лжедмитрий в случае отказа его "усыновить" жестоко отомстит ей или её родичам. – Ведь для подлинного царевича Дмитрия любые формы расправы над Нагими выглядели бы тогда в высшей степени дико. Отрепьев не посмел бы казнить свою, как он уверял, единственную оставшуюся у него родню, ибо таким шагом он бы себя немедленно выдал, показав всем своё самозванство!.. Можно сказать даже, что в этой ситуации Лжедмитрий больше сам зависел от Нагих, чем они от него… В конце концов, Мария даже при очной ставке с Отрепьевым могла бы уклониться от ясного ответа на вопрос, узнаёт ли она в нём своего сына, которого лишилась целых 15 лет назад: ибо внешность мальчика, ставшего взрослым человеком, за столько времени могла разительно измениться! Лжедмитрий скорее всего в таком случае просто бы оставил свою несчастную "родительницу" в покое, объявив в подобной ситуации народу, что его мамаша от долгих преследований злодея Годунова помешалась рассудком, и отослать её обратно в тот дальний монастырь, где Мария ранее пребывала... Так что продолжение ссылки было по сути, самым большим, чем она и прочие Нагие рисковали бы в случае своего отказа подыгрывать Лжедмитрию. Пособниками же его Нагие сделались не столько из боязни, сколько из корыстного желания вернуть себе прежнее богатство и место при царском дворе, утраченное ими ещё 20 с лишним лет назад после смерти Ивана Грозного! Такая скверная история показывает всех членов этого семейства не просто бесчестными и продажными, но также глубоко авантюрными личностями, по духу и впрямь близкими их «родственничку» Гришке Отрепьеву...
Пропагандистский эффект от публичного признания расстриги «царицей-инокиней» Марфой своим сыном был, как он и ожидал, велик. В конце июля 1605 года Лжедмитрий официально венчался на царство, приняв корону от патриарха Игнатия. Затем всё высшее духовенство православной церкви пировало на торжественном обеде, устроенном по случаю помазания Гришки на царство, не переставая при этом ему льстить и угождать… Однако же скоро иноземные повадки нового самодержца стали всё больше возмущать многих из его православных подданных. Прежде всего их поражало, что Лжедмитрий не желал креститься перед иконами, а также не велел благословлять и окроплять "святой водой" свои царские трапезы, садясь за стол не с молитвой, а с музыкой. На обедах он демонстративно ел подчас телятину, что считалось у православных грехом, а также (о ужас!) использовал по западному обычаю совершенно дьявольский прибор: ВИЛКУ, который тогда на Руси ещё не применяли!.. Так что спустя некоторое время большинство православного духовенства отшатнулось от своего бывшего коллеги, севшего на московский трон. Русских клириков раздражало и то, что Лжедмитрий выгнал часть московских священников из их роскошных домов, которые он отдал своим иностранным телохранителям; и что разрешил проводить для тех в Кремле проповеди лютеранским пасторам; и что стал подвергать монахов в наказание за их гражданские преступления унизительной «торговой казни»; и что он цинично обирал богатые обители, не желая оплачивать взятые у них долги… Под самый же конец его краткого царствования Отрепьев замыслил в России и вовсе кощунственное дело: частичную секуляризацию церковного имущества! – По крайней мере, Самозванец распорядился провести по всей стране опись имений и доходов православных монастырей, озвучив свой план изъять большую часть этих богатств для нужд армии, а монахам оставить для их содержания лишь самое необходимое… Поэтому вскоре многие московские попы, официально продолжая молиться в храмах за Лжедмитрия, втихомолку стали настраивать свою паству против нового царя, нашёптывая прихожанам о его самозванстве и впадении в ересь! Гришка давал поводы для подобного обвинения так же и его тесными контактами с католическим духовенством. Прибывшим вместе с ним иезуитам он отвёл лучший дом прямо в Кремле, позволив служить латинскую обедню.– Кроме того, после захвата власти в Москве расстрига возобновил свои отношения с Римом, где между тем ещё в мае 1605 г. умершего папу Климента VIII сменил Павел V. Узнав о приходе расстриги к власти в Москве, новый папа затеял оживлённую переписку с ним, а также с польским королём и Е. Мнишком на предмет скорого присоединения России к Брестской унии. Правда, Лжедмитрий предпочитал обсуждать с папой лишь внешнеполитические вопросы, не касаясь дел веры. Папа же убеждал Отрепьева провозгласить церковную унию, воздействуя через своего нунция Рангони, ревностно прислуживавшего Самозванцу и опекавшего его с самой Польши. Хотя Павел V всячески потакал честолюбию Лжедмитрия, согласившись даже признать за ним императорский титул, сам расстрига в отношении унии с Римом пока отделывался лишь туманными обещаниями, явно боясь чрезмерной спешностью в этом вопросе настроить против себя православных подданных.
Некоторые «ультра-западники» в России сейчас с теплотой отзываются о Лжедмитрии усматривая в нём не просто захватившего престол авантюриста, а талантливого правителя, либерального реформатора, который, удержись он у власти, смог бы повести Россию по более прогрессивному пути развития и т. п. Сторонники такого мнения горько сетуют, что Гришка Отрепьев погиб, процарствовав всего 11 месяцев, - а то бы он, дескать, уже тогда приблизил нашу страну к европейской цивилизации, предвосхитив дела Петра I и т. д. Они порой также приписывают этому самозванцу мнимую "демократичность", "гуманизм" и прочие фиктивные добродетели, якобы выгодно отличавшие его от других русских монархов... Всё это, однако, совершенно безосновательные иллюзии, ибо за своё пусть и недолгое, но достаточно яркое царствование Лжедмитрий I не проявил никакой особой прогрессивности, просвещённости или гуманности, как и вообще качеств действительно мудрого политика. Вместо демократизма он показал лишь самую пошлую манию величия в смеси с безвкусицей и вульгарностью; почти за год своего пребывания на троне этот мнимый «либерал» не только не попытался как-то изменить самодержавную форму правления в России или пойти на существенные уступки простому народу, но даже не обещал подобных реформ. Своё пресловутое "милосердие" Отрепьев демонстрировал лишь к тем, кто становился его лакеем; в отношении же непокорных он проявлял только подлость и жестокость, свойственные уголовным отморозкам… По большому счёту, дела Лжедмитрия после его воцарения – это типичное поведение сумасбродного выскочки, который сознавал себя «халифом на час», оказавшимся у власти лишь случайно и ненадолго, а потому спешил оторваться, так сказать, по полной! К концу своего недолгого царствования Отрепьев уже явно начал скатываться к тому, что в Древнем Риме именовали «кесаревым безумием» и чем прославились в своё время там императоры типа Нерона или Калигулы. Останься Лжедмитрий подольше на троне, скорее всего из него вышел бы не Пётр Великий, а новый юродствующий царь в духе Ивана Грозного, сыном которого он недаром себя объявлял. – Так, за считанные месяцы правления Самозванец умудрился растранжирить большую часть царской казны, которую Годуновы оставили в цветущем состоянии. Одной из самых гнусных черт Лжедмитрия I был необузданный разврат, которым он занимался до самой его свадьбы, т. е. фактически всё время правления.– В компании со своими дружками П. Басмановым и М. Молчановым сей бывший монах растлевал, а подчас насиловал множество приглянувшихся ему девиц, чужих жён, и даже молодых инокинь. Об этом пишут не только русские, но и иностранные источники: в частности, голландец И. Масса утверждал, что после гибели Лжедмитрия в 1606 г. у него осталось в Москве несколько десятков внебрачных детей, прижитых в результате устраиваемых им ранее дворцовых оргий. Кроме того, Самозванец принуждал к сожительству и свою постоянную наложницу Ксению Годунову, молодую дочь царя Бориса. О данном скандальном факте, к примеру, ещё в декабре 1605 года Лжедмитрию писал отец его невесты Ежи Мнишек, пытаясь хоть как-то усовестить расстригу: " Поелику известная царевна, Борисова дочь, близко Вас находится, благоволите, вняв совету благоразумных людей, от себя её отдалить ". Однако сластолюбивый Гришка упорно не желал расставаться с этой своей добычей и лишь в апреле 1606 года, когда его официальная невеста Марина Мнишек уже подъезжала к Москве, отправил несчастную Ксению Годунову в дальнюю обитель на Белоозеро, где её постригли в монахини под именем Ольги... По мнению историка А. Широкорада, расстрига: "не имел никаких шансов процарствовать хотя бы несколько лет. Иные любят сравнивать Лжедмитрия I с Петром I… Но это лишь внешнее сходство. Деяния Петра на 80 процентов шли на пользу отечеству, а на 20 процентов были фарсом, у Лжедмитрия же фарсом было всё " (1).
Новый царь постарался задобрить, помимо Романовых и своих мнимых родичей Нагих, также других наиболее именитых бояр: показав чуть ранее на примере Шуйских "кнут", он затем дал им "пряник", осыпав щедрыми пожалованиями после своей коронации. Напуганная московская знать молчала, но внутри неё уже зрел план избавления от столь ретивого "государя", которого она опрометчиво посадила себе на шею. Для этого ряду бояр пришла в голову экстравагантная идея: Лжедмитрия, пришедшего к власти с помощью поляков, они задумали свергнуть посредством... опять же поляков! А именно, бояре решили просить о помощи в таком деле польского короля Сигизмунда, соблазняя перспективой усадить на московский трон его сына Владислава вместо Гришки. Но сперва они желали убедить короля в том, что Лжедмитрий – действительно самозванец, не имеющий права на власть. В этом им помогла "царица-инокиня" Марфа, которую разозлил план Отреьева, выдвинутый им вскоре после своей коронации, перезахоронить в Угличе прах её настоящего сына, - объявленного теперь поповичем, опрометчиво убитым в 1591 г. тупоумными слугами Годунова вместо подлинного Дмитрия… Из обиды на расстригу М. Нагая сделала разоблачительное признание о его личности боярам Шуйским и Голицыным, а после по их настоянию повторила свой рассказ находившемуся на русской службе шведскому наёмнику Петру Петрею. В декабре 1605 года Петрей был отправлен из Москвы в Польшу, где заявил тайно принявшему его королю Сигизмуну, что Лжедмитрий " не тот, за кого себя выдаёт ", рассказав о признании на сей счёт Марфы. Несколько позже оппозиционные Самозванцу бояре известили короля через русского посла Ивана Безобразова, что Лжедмитрий будет свергнут в самом близком времени…
При всём внешнем безумии план устранить Лжедмитрия с помощью Сигизмунда III был до некоторой степени обоснован тем, что Самозванец довольно быстро успел разочаровать сперва покровительствовавшего ему польского короля. Ибо воцарившийся Гришка отнюдь не спешил выполнять те щедрые обещания, которые он прежде дал Польше за поддержку его авантюры. Более того, Отрепьев после своей коронации стал проявлять к западным соседям надменность, неслыханную доселе и со стороны вполне законных русских правителей. – Так, едва сев на трон, Лжедмитрий без раздумий присвоил себе, кроме прежних наименований московских правителей "царь" и "великий князь всея Руси", ещё такие громкие титулы, как "император" и "великий Цесарь": при том, что Речь Посполитая до этого не признавала за российскими монархами права именоваться даже царями! Правда, скверно знавший латинский язык Самозванец не умел толком писать свой новый титул, и вместо "ИМператор" подписывался " ИНператор Димитрий"... В ответ же на явное неудовольствие польского короля такими претензиями Лжедмитрий вступил в переговоры с оппозиционными шляхтичами, устроившими против Сигизмунда III в 1606 г. очередной мятеж-"рокош"! К тому же у короля Сигизмунда росла ревность к воеводе Ежи Мнишку по мере подготовки свадьбы его дочери с Лжедмитрием. Боявшийся чрезмерного усиления этого польского магната в результате такого семейного союза король даже пытался отговорить Самозванца от женитьбы на Марине Мнишек, предлагая вместо неё свою собственную сестру как более подобающую царю невесту. Но Отрепьев упорно стремился к свадьбе именно с Мариной, которая и состоялась в начале мая 1606 года… Эта свадьба крайне усилила недовольство Лжедмитрием I со стороны русских, ибо католичка Мнишек даже ради восшествия на московский престол не желала принять православие. В ходе переговоров между её семьёй и русским духовенством условились, что Марина помимо своей латинской церкви будет посещать и православные храмы, причащаться у патриарха и поститься не по субботам, а по средам, в остальном же оставаясь верна католическому обряду. С этим компромиссом согласились патриарх Игнатий и все русские иерархи, кроме двоих: казанского митрополита Гермогена и коломенского епископа Иосифа: те настаивали, чтобы Марина была крещена в православие, но были отправлены Лжедмитрием в ссылку. После этого Самозванец вовсю стал готовиться к свадьбе, - по его приказу для размещения родни Марины и других польских гостей, съехавшихся на праздник, из домов в центре столицы выселяли не только купцов и священников, но даже бояр. Пышные свадебные торжества 7-8 мая 1606 года в Москве стали последней каплей в чаше негодования православных ревнителей. – Хотя Марина Мнишек при её венчании в Успенском соборе целовала русские иконы, она отказалась причаститься по православному обряду; да и вообще многих подданных Лжедмитрия возмутил сам факт, что иностранка-католичка была провозглашена "благоверной царицей" России... В итоге совместное правление М. Мнишек с Г. Отрепьевым продлилось менее 10 дней, будучи оборвано поднятым боярами в Москве восстанием 17 мая 1606 года, - жертвами коего, помимо самого расстриги и его ближайшего советника Петра Басманова, стали также многие приехавшие на свадьбу поляки…