2017_2 Исследования, комментарии, статьи. Июнь-декабрь 2017
10.12.2017 Гражданская война в России и фактор Запада
... если прежде, говорилось о двухстолронней виновности – и белых, и красных, то сегодня выносится в околовластном дискурсе фактически однозначный вердикт – виноваты большевики. Виновность большевиков подразумевает, что и советский проект имеет в самой своей основе порочные с точки зрения нравственности основания. Однако при противопоставлении «белые» — «красные» из поля анализа ускользает еще один актор конфликта – Запад. А между тем, без западного вмешательства гражданская война в России, по-видимому, была бы невозможна. Посмотреть на конфликт столетней давности не в традиционном ракурсе борьбы «белых» и «красных», а в фокусе геополитического конфликта Запад – Россия может многое дать в переосмыслении существующих стереотипов
19.11.2017 Развертка Революции – от русофобии – к национал-большевизму
Выхолощен главный нерв послереволюционного противостояния – борьба между космополитическим и цивилизационно-ориентированным силами Российской Революции (Сериал Троцкий). Не сказать этого, значит принципиально извратить содержание послереволюционной драмы российской истории. Не сказать этого, значит сокрыть и тот факт, что эта борьба между космополитами и патриотами продолжается и сегодня. Гражданская война продолжается...
Грянувший мировой экономический кризис (Великая депрессия) предоставлял Советскому Союзу благоприятный шанс на решение задачи ликвидации отставания от Запада. Коллапс западной экономики еще более убеждал в правильности советской плановой модели хозяйствования
06.11.2017 Революция, «Стена скорби» и антисоветизм
Рано или поздно антагонизм между народом и элитой должен разрешиться. И это разрешение вряд ли будет в формате общественного консенсуса. Элита не перейдет на просоветские позиции и не покается в уничтожении СССР, поскольку антисоветской, отрицающей идеалы социального равенства является сама природа российского элитогенеза. Народ же будет оставаться в своих симпатиях просоветским, поскольку связывает с советским прошлым мечту, как отдушину в условиях гнетущего капиталистического мира, наподобие религиозной мечты, об установлении царства социальной справедливости.
Верховный суверен должен в этой ситуации самоопределиться – с элитой он, или с народом, сделать, наконец, выбор между образами «царя боярского» и «царя народного». Одним из ключевых вопросов в этом самоопределении является отношение к Октябрьской революции
22.10.2017 Устранение несуверенных элит – актуальная повестка России
Современная российская элита сформировалась в рамках модели, сложившейся в результате поражения СССР в «холодной войне» и транзита десуверенизации. Идеологически эта элита была ориентирована на Запад, опиралась на западнические ценности, исходила из представлений об универсальности западного пути развития. Многие ее представители имели практические связи с иностранными группами влияния, выполняя фактически роль субъектов внешнего управления. Российская бизнес-элита оказалась инкорпорирована на подчиненных ролях в мировую бизнес-элиту. Финансирование из-за рубежа получили ведущие представители элит по нишам творческой деятельности и науки. Сложилась ситуация, когда корпоративные интересы элиты фундаментально расходятся с национальными интересами России, совпадая при этом с интересами иностранных государств. В результате распространения западных обществоведческих теорий российская элита оказалась также в когнитивной и ценностной зависимости от Запада. Существует и фактор прямой вербовки представителей российской элиты спецслужбами зарубежных государств, воспроизводство групп и даже инфраструктур «пятой колонны»
С элитой сформированной под задачи десуверенизации России курс на ресуверенизацию осуществить невозможно. Следовательно, должна быть осуществлена широкая ротация элит, не ограниченная кадрами высшего государственного управления. Затруднения в осуществлении такой ротации связаны с отсутствием ниш формирования контрэлиты. На настоящее время провести системную замену элиты по этой причине весьма затруднительно. Следовательно, задача состоит в целевом форсированном формировании новой генерации кадров для будущей национальной суверенной элиты России. Решение ее предполагает реализацию комплексной политической программы. Основные подходы, пути решения.
08.10.2017 Международный терроризм, которого не существует
Весь информационный дискурс выглядит как попытка ретуширования истинной природы рассматриваемых под террористическим маркером вызовов. Терроризм сам по себе не может быть определен как противник, поскольку не является субъектом. Терроризм есть тактика, к которой могут обращаться самые различные идеологические силы. А какова идеология терроризма предпочитают не говорить, ибо в таком случае окажутся подняты не вполне желаемые для бенефициаров современных мировой и национальной систем вопросы.
Без деконструкции идеологических мотиваторов терроризма противостоять ему невозможно. Джихадисты произвели принципиальную подмену. Императив борьбы со злом был подменен фактически императивом геноцида — физическим уничтожением иных. Это прямая подмена ислама, не имеющая ничего общего с великой религией
17.09.2017 Россия в фокусе демографических войн нового типа: глобалистская повестка сокращения «лишних людей»
С неделю назад ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов заявил, что доля «неуспешных» людей в России составляет 25-28%. Неуспешные, пояснил он, это люди, которые вносят нулевой или негативный вклад в ВВП. Оценка, транслируемая главным экспертным центром либеральной идеологии в России, раскрывает не просто приверженность идеологии либерализма, но и мальтузианской установки. Есть «неуспешные люди», которые тянут Россию назад, и, по этой логике, без избавления от них движение страны вперед невозможно. Новое протаскивание теории мальтузианства, сегодня под видом модного концепта «цифровой экономики» заставляет еще раз обратиться к феноменологии демографических войн.
08.09.2017 Столетие российской революции 1917 года в фокусе антироссийской исторической пропаганды
Одним из значимых факторов распада СССР являлось дезавуирование советской истории. Критическая кампания в СМИ была начата в 1987 году и приурочивалась к столетию Октябрьской революции. Вначале в фокусе критики оказывался сталинизм и брежневизм, затем — весь советский период истории и, наконец, всей России. Следствием такой критики оказалось распространение представлений о нелегитимности СССР, как преступного, по своей сущности, государства. Подсказываемым выводом из исторической делегитимизации СССР являлась его самоликвидация. Технология делегитимизации государства через дезавуирование истории применяется и в отношении Российской Федерации. Негативизация истории России напрямую сопряжена, таким образом, с вопросами обеспечения государственной безопасности.
Предлагается методика анализа антироссийской исторической пропаганды в отношении к историческому нарративу революций 1917 года. Выдвигаемые интерпретации реконструируются через призму системообразующей для них идеологической матрицы. Применительно к рассматриваемой проблематике антироссийской исторической пропаганды реконструируется матрица советофобии, как составного звена россиефобии. Дезавуирование советского периода истории не может не включать негативизации ее исходной точки, каковой являлась Октябрьская революция. Вторая составляющая используемой методики деконструкции исторической пропаганды заключается в выявлении оснований политического интереса.
25.08.2017 Как восстановить суверенитет России: пакет управленческих решений
Суверенитет страны имеет многофакторную природу. Факторы суверенитета являются потенциалами жизнеустойчивости государства. При постановке противником задачи осуществления государственной десуверенизации, он будет целевым образом стремиться поразить факторы суверенитета соответствующей страны. В войнах нового типа это поражение осуществляется несиловыми методами. Такая переориентация не означает отказа от старых технологий, генетически соотносящихся с парадигмами войн традиционного общества и модерна. Практика межгосударственного соперничества в современном мире представляет собой сложную технологическую комбинацию сущностно различных методов и приемов. Однако приоритет в этой борьбе имеют те из государств, чья технологическая оснащенность оказывается более продвинутой в инновационном отношении.
09.07.2017 Как победить коррупцию?
Тема коррупции преподносится сегодня как едва ли не основная из проблем в широком общественном обсуждении. Борьба с коррупцией объявляется основой программы сборки оппозиции. Борьбу с коррупцией формально ведет власть. Однако ни власть, ни оппозиция реальных механизмов искоренения коррупции не предлагает
02.07.2017 Угроза менеджеризации образования
Образование — это не просто совокупность обучающих учреждений, а система цивилизационного воспроизводства. Если оказались бы упразднены все институты жизнеобеспечения, но сохранено идентичное образование, цивилизация в скором времени окажется восстановлена. И, наоборот, уничтожив идентичные образовательные традиции даже при благополучии всех прочих институтов жизнеобеспечения цивилизация погибает. В этом отношении к реформам образования следует относиться с особой осторожностью.
22.06.2017 Великая Отечественная война как «война цивилизаций»
Семьдесят лет назад началась Великая Отечественная война. Казалось уровень изучения истории военного времени должен находиться на очень высоком уровне. Ежегодно появляются новые монографии, сборники документов, защищаются диссертации. Однако нет – историософии Великой Отечественной войны, то есть осмысления ее с позиций мирового исторического процесса, вопросов о судьбе России и человечества. В данном случае предлагается ее осмысление с позиций цивилизационного подхода. На рассмотрение выносится тезис о Великой Отечественной войне как войне цивилизаций.
09.06.2017 Столыпинские реформы – удар по российскому цивилизационному фундаменту
(интервью журналу «Историк»)
10.12.2017 Гражданская война в России и фактор Запада
Сегодня в свете юбилейных обращений к прошлому вновь актуализируется вопрос о виновниках развязывания братоубийственной Гражданской войны. И если прежде, говорилось о двухстолронней виновности – и белых, и красных, то сегодня выносится в околовластном дискурсе фактически однозначный вердикт – виноваты большевики. Виновность большевиков подразумевает, что и советский проект имеет в самой своей основе порочные с точки зрения нравственности основания. Однако при противопоставлении «белые» — «красные» из поля анализа ускользает еще один актор конфликта – Запад. А между тем, без западного вмешательства гражданская война в России, по-видимому, была бы невозможна. Посмотреть на конфликт столетней давности не в традиционном ракурсе борьбы «белых» и «красных», а в фокусе геополитического конфликта Запад – Россия может многое дать в переосмыслении существующих стереотипов.
Сегодня не существует значимых внутриполитических конфликтов, которые бы были совершенно не связаны с действием внешних акторов. Однако и прежде такое влияние существовало и было зачастую определяющим.
«Антанта» — враги-союзники
Враждебные в отношении к России действия со стороны ее номинальных союзников по «Антанте» обнаруживаются еще в период Первой мировой войны. Военно-политический блок «Антанты» являлся странным союзом. В него вошли государства, являвшиеся главными геополитическими противниками Российская и Британская империя. Очевидно, что при таком союзе возникает опасность получения «ножа в спину». Российская империя и получила его от своих союзников, без поддержки которых Февральская революция была бы невозможна.
Российская империя во время Первой мировой войны парадоксальным образом оказалась в союзе с чужеродными ей по идеологии и политической организации государствами. Напротив, в стане противников были режимы, сходные по своей природе с российским самодержавием. Пропаганда воюющих государств утверждала, что война идет не только за территории, но и за торжество собственных политических принципов, соответственно, либерально-демократических для стран Антанты и право-монархических для Четверного союза. Для России же война в идеологическом отношении являлась абсурдной. Российская Империя оказалась волею исторических судеб не в том лагере, в котором она, казалось бы, должна пребывать в силу своих политических форм и цивилизационного содержания. По-видимому, осознание этого по истечению нескольких лет военных действий стало приходить к Николаю II.
Оказание неприятелем содействия оппозиционным по отношению к правящему режиму силам в противостоящих в войне государствах естественно. Российская империя во время первой мировой войны поддерживала в частности движение этнического христианского сопротивления в Османском султанате, польскую оппозицию в Германии, панславизм в Австро-Венгрии.
Другое дело, когда оппозиция получает помощь от союзнических держав. «Галифакский инцидент» свидетельствует о тайном американском, а «миссия Мильнера» — английском факторах в российской революции. По-видимому, и Вашингтон, и Лондон, понимая, что исход мировой войны предрешен, не желали допустить Россию к участию в территориальных разделах. Союзники предали. Верность Временного правительства союзническим обещаниям оказалась политической близорукостью. Даже «западник» П.Н. Милюков признавал, что союзники пытались в откровенной форме реализовать программу «эксплуатации России как колонии».
Еще до отречения Николая II от престола, 1 марта 1917 г. правительства Англии и Франции официально сообщили о поддержке Февральской революции. Через послов объявлялось о вступлении «в деловые сношения с Временным Исполнительным Комитетом Государственной Думы, выразителем истинной воли народа и единственным законным временным правительством России». Ллойд Джордж, выступая перед парламентом, не мог скрыть охватившей его радости. «Британское правительство – комментировал премьер-министр сообщения об отречение царя, — уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мира, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война».
Соединенные Штаты Америки не вступали в Первую мировую войну, мотивируя невозможность участия в ней нахождением в союзе с царской Россией. Царизм обвинялся в американской печати в целевой организации еврейских погромов. Только после падения монархии в России США сочли возможным вступить в войну.
Очевидно, что при такой позиции Запад не мог ратовать за восстановление Российской империи. Это было бы абсурдом! Зачем сваливать царский режим, чтобы самим его затем восстанавливать? Соответственно, монархические имперские силы Запад мог поддерживать только до известных пределов, покуда они не обретут реальной возможности восстановления геополитической мощи России.
Не мог поддерживать Запад и большевиков. Большевистская революция выдвинула альтернативу западной модели жизнеустройства. Провозглашения пролетариата могильщиком капитала означало геополитически то, что Советская Россия пробуждает мировые силы, готовые и способные уничтожить Запад.
Целью Запада, соответственно, могло стать только максимальное ослабление России, провоцирование в ней гражданской войны. Русские, согласно с этим замыслом, должны были максимально обескровить друг друга во взаимном противостоянии. При возможности предполагалось геополитически уничтожить и разделить Россию, при невозможности – изолировать ее от остального мира.
Россия в мире – новое идеологическое самоопределение
В оппозиционных царскому режиму кругах вызревало два основных проекта нового идеологического позиционирования России. Первая модель основывалась на апелляции к тому факту, что наиболее успешными государствами мира являются те, в которых получила развитие система капиталистического хозяйствования. В соответствии с этим другого пути, помимо развития капитализма, в сценарном арсенале будущего России последователи данной точки зрения не видели. Многие были далеко не в восторге от ценностного содержания капиталистических отношений. Но более совершенное общество – социализм, согласно их пониманию, могло быть построено лишь после прохождения стадии капитализма. России, таким образом, предлагался статус периферии капиталистического мира. Она обрекалась на положение второсортного, по отношению к странам развитого капитала, государства. В этом сходились позиции либералов и социал-демократов. Февраль 1917 г. воплощал идеологию периферизации России. Западничество февралистов определяло соответствующий курс Временного правительства как во внешней, так и во внутренней политике, приведшей за несколько месяцев к утрате ею имеющихся прежде геополитических потенциалов.
Модель большевиков основывалась на представлении о возможности миновать капиталистическую стадию развития, совершив исторический прыжок к коммунизму. Поднявшая революционное знамя Россия становилась, таким образом, центром мирового коммунистического строительства. Это было не сдерживание внешнего воздействия, как при Николае I, а активная трансляция миру света нового учения. В реальности столкнулось два цивилизационных проекта: западный – либерального глобализма и русский – коммунистического мессианизма.
Новая историческая агрессия Запада и большевистская альтернатива
Гражданская война стала периодом ожесточенной вооруженной борьбы за государственную власть между теми, кто защищал возникшую новую советскую власть («красное движение») и теми, кто выступал за ее ликвидацию («белое движение»). По своему составу то и другое движение были весьма разнообразны. Среди красных наряду с рабочими, крестьянами имелись представители интеллигенции, буржуазии и даже дворянства. Подобную картину можно было наблюдать и у белых. В их составе были не только представители дворянства, буржуазии, интеллиегенции, духовенства, но и рабочего класса и большое количество крестьянства. Водораздел между двумя противоборствующимися силами проходил не только по социальному- классовому признаку, но и – по цивилизационному.
Хотя белое движение было идеологически неоднородным, включало в себя сугубо консервативную монархическую страту, сами лидеры белого движения, будучи в большинстве своем либералами, ориентировались на западную модель социально-экономического и политического развития и стремились реализовать ее в России. В свою очередь, сотрудничество стран Запада с белым движением в борьбе с большевиками было обусловлено стремлением расчленить территорию России на сферы влияния, взять под свой контроль ресурсы страны, ослабить Россию как будущего политического и экономического конкурента, предотвратить распространение коммунистических идей и мировой революции.
Вожди красных сил, исповедуя пролетарский интернационализм, выражали в то же время чаяния «почвенников», представляли традиционные начала населения России. Это со временем вынуждены были признать даже их противники. Н. Бердяев подчеркивал: «Большевизм гораздо более традиционен, чем принято думать. Он согласен со своеобразием русского исторического процеса». Здесь вскрывается очень сложное сочетание в большевистской идеологии и практике антирусского начала (погром православия, истории, культуры) левобольшевистского толка и глубинного отражения цивилизационного российского начала. Последнее также имело место и в дальнейшей истории СССР, проявив себя как доминантное. Именно столкновение столь противоречащих друг другу систем ценностей определило остроту, масштаб и продолжительность Гражданской войны в России.
Война в России была не только войной Гражданской. В Гражданскую войну Россия в очередной раз в своей истории столкнулась с западной агрессией. без традиционного для русских смут фактора внешней агрессии Запада. Пафос этого противостояния, восприятия России в качестве осажденной крепости передают агитационные стихи Д. Бедного:
«Еще не все сломали мы преграды,
Еще гадать нам рано о конце.
Со всех сторон теснят нас злые гады.
Товарищи, мы в огненном кольце!».
Намерение осуществить расчленение российских территорий в западном политическом истэблишменте даже не скрывалось. На парижской конференции были определены зоны влияния держав Антанты на бывшем пространстве Российской империи. Агрессия объединенного Запада против Советской России осуществлялась по трем основным направлениям деятельности: 1. поддержка разными способами белых армий и иных российских антибольшевистских сил; 2. содействие этническому сепаратистскому движению; 3. организация собственной военной интервенции. Всего в походе против России приняло участие 14 (эту цифру впервые провозгласил У. Черчилль) иностранных государств: Великобритания (включая Австралию, Канаду, Индию), Франция, США, Германия, Австро-Венгрия, Турция, Италия, Греция, Румыния, Польша, Финляндия, Япония, Китай, Сербия.
Это была самая широкая за всю историю военная коалиция, направленная против России. Совокупно интервенционный контингент насчитывал к февралю 1919 г. армию в размере 202,4 тыс. чел. В их числе: англичане — 44,6 тыс. чел.; французы — 13,6 тыс. чел; американцы 13,7 тыс. чел.; японцы — 80 тыс. чел.; чехи и словаки – 42 тыс. чел.; итальянцы — 3 тыс. чел.; греки — 3 тыс. чел.; сербы — 2,5 тыс. чел. Совокупно это было меньше, чем численность войск у Колчака, но больше, чем у Деникина, Врангеля и Юденича.
Еще более значимым в противоборстве с большевизмом являлся финансовый рычаг Запада. Армия Колчака была фактически полностью вооружена и экипирована на западные, прежде всего, английские и американские денежные средства. Огромные суммы от стран Антанты были получены и Добровольческой армией. «Было бы ошибочно думать, — разъяснял английскую политику в России У Черчилль, — что в течении этого года мы сражались за русских белогвардейцев. Напротив, русские белогвардейцы сражались за наше дело».
Иностранцы воевали, впрочем, не только на стороне белых, но и красных. Если осенью 1918 г. в рядах Красной Армии сражалось 50 тыс. иностранцев, то к лету 1920 г. их численность достигла 250 тысяч и превзошла регулярные части иностранных армий, высадившиеся на окраинах бывшей Российской империи.
Интервенция нанесла существенный экономический урон России. Из страны интервентами вывозились ресурсы, золото, материальные ценности. Масштабы урона были таковы, что, согласно рассчетам, представленным на Генуэзской конференции Г.В. Чичериным, они значительно перекрывали масштабы национализации в Советской России иностранной собственности.
Уже в 1918 году против Советской России были введены Лигой нацией торговые санкции. Фактически организуется экономическая блокада. Таким образом, ничего нового в санкционной политике Запада в отношении России действительности нет. Достаточно процитировать в этом отношении Вудро Вильсона: «Страна, подвергнувшаяся бойкоту, близка к капитуляции. Приложите экономические, мирные, тихие, смертельные меры, и в применении силы не будет необходимости. Это ужасное лекарство. От него никто не гибнет за пределами бойкотированного государства, но оно создает давление, которого, на мой взгляд, не может выдержать ни одна современная страна». Санкции рассматривались как тактика экономической борьбы, которая заменяет борьбу военную. Слова Вильсона были произнесены именно в контексте реализации санкционной политики в отношении Советской России.
Масштабы государственной дезинтеграции России периода Гражданской войны отразились в создании на разных ее этапах не менее 120 самостоятельных государств. Из них 59 были в конфронтации к большевикам. Никогда такого количества одновременно существующих в ареале российской цивилизации государств не было. Внешние планы геополитического раздробления России были фактически достигнуты. Но далее происходит поворот в восстановлении на новой идеологической платформе преней имперской общности.
Миссия большевиков заключалась в форсированном формировании новой, интегрирующей, модели государственного единства – советской. И, действительно, большевикам в поразительно быстрый срок удалось заново собрать воедино более сотни образовавшихся государств. Во многом под впечатлением этой интеграционной роли новой власти среди бывших белоэмигрантов формируется направление «сменовеховства». В деятельности большевиков обнаружилась миссия Ивана Калиты – «Собирание земель русских».
Большевизм был признан сменовеховцами единственной на тот момент национально-державной силой, что и вызвало к жизни стратегию союза с советской властью. Главное, что сумели сделать большевики и не смогло временное правительство – это предложить народам бывшей Российской империи новую аксиологическую модель их интеграции. Их объединение ценностно обосновывалось теперь миссией утверждения идеалов коммунистического общества. Федералистская система СССР контекстуализировалась с задачами этого проекта. Она была своеобразным планетарным призывом к народам мира, пролетариям всех стран об объединении вокруг созданного ядра советских республик.
Большевики выстраивали новую государственность в соответствии с принципами федерализма, а не унитаризма. В свете того, что СССР распадется впоследствии по границам национальных республик, это может быть, на первый взгляд, поставлено большевикам в вину. Но не в федерализме самом по себе состояло дело, а в доминировании на различных этапах центробежных или центростремительных сил. Сторонником федерализма был, к примеру, Н.Я. Данилевский — основоположник теории культурно-исторических типов, заподозрить которого в подрыве российской государственности было бы весьма трудно. Автор «России и Европы» был убежден, что только через федерацию Россия сможет консолидировать вокруг себя другие народы, входящие в ее цивилизационный ареал. Вступление в эту Федерацию должен быть, по мысли Данилевского добровольным, а выход — беспрепятственным. Иначе, полагал он, ничего не получится. Ни железом и кровью, как учил Бисмарк, должна выстраиваться российскоцентричная модель единства, а любовью – провозглашал в своих великих стихах Федор Тютчев.
Контекстом создания советской федерации была атмосфера ожидания близкого свершения мировой революции. Замысел создания СССР был четко заявлен в Конституции 1924 года: «Воля народов советских республик, собравшихся недавно на съезды своих Советов и единодушно принявших решение об образовании Союза Советских Социалистических Республик, служит надежной порукой в том, что Союз этот является добровольным объединением равноправных народов, что за каждой республикой обеспечено право свободного выхода из Союза, что доступ в Союз открыт всем социалистическим советским республикам, как существующим, так и имеющим возникнуть в будущем, что новое союзное государство явится достойным увенчанием заложенных еще в октябре 1917 года основ мирного сожительства и братского сотрудничества народов, что оно послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику».
«Белое движение» и западный проект
Постсоветская негативизация образа большевиков сочеталась с формированием апологетического мифа в отношении белого движения. Стал формироваться стереотип о белом рыцарском христианском воинстве, боровшемся за восстановление монархии и национальное возрождение освобожденной от большевистского гнета России. Определенная тень упрека при этом колчаковско-деникинском возвеличении бросалась на народ. Он поддержал в конфликте Гражданской войны именно красных.
Действительно, часть офицеров Белой армии исповедовала и в какой–то мере открыто выражала настроения в пользу восстановления монархии. Но этого нельзя сказать о лидерах, которые по своему мировоззрению были, скорее, либералами, западниками и республиканцами. Не случайно они теснейшим образом были связаны с правительствами стран Антанты, от которых получали финансовую, материальную и военную помощь. Однако западные правительства вовсе не хотели возрождения монархии в России.
Один из вождей белого движения Л.Г. Корнилов не только поддержал Февральскую революцию, но и лично принял участие в аресте императрицы и детей царя в Царском Селе. После этого военная карьера Корнилова развивалась с головокружительной стремительностью: командующий Петроградским военным округом с марта по май, командующий 8-ой армией и войсками Юго-Западного фронта с мая по июль и Главнокомандующий всей русской армией с 19 июля по 27 августа. После провала августовского мятежа был арестован и находился в тюрьме. При содействии генерала Духонина бежал в Новочеркасск, где стал одним из основателей Добровольческой армии. На допросе после ареста заявил, что намеревался создать Совет народной обороны с участием генерала Алексеева, адмирала Колчака и др. В списке будущих министров помимо его близких соратников числился и Плеханов – основоположник российской социал–демократии, первый марксист России. Это лишний раз доказывает, что Корнилов не был монархистом.
После гибели Корнилова Добровольческую армию возглавил А.И. Деникин, взлет военной карьеры которого после Февраля был не менее стремителен чем у Корнилова. В апреле–мае 1917 г. Деникин был начальником штаба Главного командования, затем командовал войсками Западного и Юго – Западного фронтов. Активный участник корниловского мятежа, он был уверен в его успехе.
Руководимая им Добровольческая армия на захваченных территориях репрессивными мерами восстанавливала власть помещиков и буржуазии. Главным виновником своего поражения он считал народ, который изменил вере и отечеству, а находясь в эмиграции обвинил русский народ в недостатке патриотизма. Вместе с тем незадолго до своей смерти Деникин обратился к президенту США Трумэну с меморандумом по «русскому вопросу». В нем он настойчиво предлагает создать антибольшевистскую коалицию для свержения большевизма и не только допускал, но и считал необходимой оккупацию России союзниками. Но никогда не связывал возрождение страны с восстановлением монархии.
Что же касается А.В. Колчака, то он являлся откровенным ставленником Запада. В августе 1917 года был послан Временнам правительством в Великобританию и США, где вел переговоры с членами правительств этих стран, был принят президентом В. Вильсоном и имел с ним беседу. В марте 1918 г. начальник британской военной разведки телеграммой предписал Колчаку «секретное присутствие» в Маньчжурии – на китайско–российской границе. Здесь он получил инструкцию, в соответствии с которой прибыл в Омск, где был провозглашен Верховным правителем Россиии. Деникин не заставил себя ждать с признанием верховенства Колчака, при котором постоянно находились британский генерал Нокс и французский генерал Жанен. Так что «спасатель России» находился под неослабным контролем.
Корнилова, Деникина и Колчака объединило то, что они являлись «героями» Февраля. И не случайно Николай II, узнав, что все командующие фронтами и другие высокопоставленные генералы высказались за его отречение от престола, записал в воем дневнике: «кругом измена, и трусость, и обман». Учитывая все это, можно сделать вывод, что вожди белого движения, изменив Николаю II, который олицетворял собой российскую государственность, тем самым изменили идее монархии.
Парадокс белого движения заключался в том, что оно не было достаточно белым, т.е. монархическим. Белое дело было не более чем, реакцией Февраля на Октябрь. Никто из белогвардейских главковерхов не предполагал проводить реставрацию самодержавного режима. Выступая под лозунгом «единой и неделимой России» руководити белых правительств на практике вели с Антантой торг о российских территориях в обмен на военную помощь. А планы союзников по разделу и колонизации России были гораздо глобальнее, чем требования немцев на Брестских переговорах. От Антанты исходила более серьезная угроза для российской государственности, нежели от Германии. Для белых главковерхов не являлось секретом англо-французское соглашение от 23 декабря 1917 г. (подтверждено 13 ноября 1918 г.) о разделе зон влияния в России: Великобритании предоставлялся Северный Кавказ, Дон, Закавказье и Средняя Азия; Франции – Украина, Крым, Бессарабия; США и Японии – Сибирь и Дальний Восток. Японское правительство не скрывало своих замыслов по отторжению от России Дальнего Востока, что не стало препятствием сотрудничеству с ним А.В. Колчака и Г.М. Семенова. А.И. Деникин, будучи унитаристом, тем не менее, в феврале 1920 г. признал суверенитет закавказских национальных республик. Н.Н Юденич не только признавал независимость прибалтийских государств, но и организовывал совместно с эстонским правительством военные операции против большевиков. П.Н. Врангель был вынужден отказаться и от унитаристской риторики, признав право наций на «свободное волеизъявление».
Сформированные главковерхами белые правительства представляли собой ни что иное, как перетасовку старой колоды кадетско-эсеровско-меньшевисткой коалиции. Омское правительство А.В. Колчака возглавлял кадет П.В. Вологодский, а после реорганизации в Иркутске кадет В.Н. Пепеляев; «деловое учреждение», ведавшие «общегосударственными» вопросами у А.И. Деникина – министр финансов «Южнорусского правительства» кадет М.В. Бернацкий; Петроградское правительство Н.Н Юденича – кадет А. Н. Быков. В возглавляемом А.В. Кривошеиным врангелевском Правительстве Юга России пост начальника Управления иностранными сношениями принадлежал одному из патриархов российской антимонархический оппозиции П.Б. Струве.
«Сформировано Южнорусское правительство…, — писал в своем дневнике один из ближайших сподвижников А.И. Деникина генерал лейтенант А.П. Богаевский – вместе дружно работают – социалист П.М. Агеев (министр земледелия) и кадет В.Ф. Зеелер (министр внутренних дел). Я очень рад, что мой совет А.И. Деникину и Мельникову (новый глава правительства) назначить Агеева министром сделал свое дело… Итак, Глава есть. Правительство – тоже. Дело стало за Парламентом, как полагается во всех благовоспитанных демократических государствах».
Как и во Временном правительстве, значительное число министров белогвардейских режимов кооптировалось по масонским каналам. Показательно, что предававший анафемам большевиков патриарх Тихон, вместе с тем отказался дать благословление представителям Добровольческой армии. По-видимому, святитель не имел оснований считать белое дело православным походом за реставрацию монархии.
«Все без исключения Вожди и Старшие и Младшие, — писал о руководстве белым движением командующий Донской армией генерал С.В. Денисов, — приказывали подчиненным… содействовать Новому укладу жизни и отнюдь, никогда не призывали к защите Старого строя и не шли против общего течения… Не знаменах Белой Идеи было начертано: к Учредительному Собранию, т.е. то же самое, что значилось и на знаменах Февральской революции…Вожди и военачальники не шли против Февральской революции и никогда и никому из своих подчиненных не приказывали идти таковым путем.».
Даже представитель царского дома великий князь Александр Михайлович Романов считал, что именно большевики, а не белое движение сумели сформулировать в ходе Гражданской войны национально ориентированную программу развития. «Положение вождей Белого движения, – писал он, — стало невозможным. С одной стороны, делая вид, что они не замечают интриг союзников, они призывали… к священной борьбе против Советов, с другой стороны – на страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи…».
Поддержка белого движения со стороны Антанты в условиях выхода Советской России из мировой войны позволила большевикам позиционировать себя как защитников народных интересов.
Несмотря на компромиссную позицию «белых» поддержка Запада не была такой, чтобы дать возможность кому-либо из белого руководства окончательно переломить войну в свою пользу. Интервенционистские действия не переросли в военную интервенцию, сопоставимую с масштабами Первой мировой войны. Оказываемая помощь белым могла быть, как это случалось не раз, в решающие моменты свернута. Многие из участников белого движения говорили потом в эмиграции о предательстве со стороны западных союзников. Разгадка состояла в том, что Запад тайно поддерживал большевиков, а в том, что его противником являлся не большевизм, а сама Россия в любых ее воплощениях. Прозрение на этот счет приходит со временем и к бывшим белым. Отражением этих настроений в эмиграции явились слова – прозрение Ивана Ильина: «Европе не нужна правда о России; ей нужна удобная для нее неправда. Ее пресса готова печатать о нас самый последний вздор, если этот вздор имеет характер хулы и поношения. Достаточно любому ненавистнику России, напр., из «Грушевских украинцев», распространиться о пресловутом поддельном «завещании Петра Великого», о «московитском империализме», якобы тождественном с коммунистическим мирозавоеванием, и о «терроре царизма», – и европейские газеты принимают эту лживую болтовню всерьез, как новое оправдание для их застарелого предубеждения. Им достаточно произнести это политически и филологически-фальшивое словечко «царизм», – и они уже понимают друг друга, укрывая за ним целое гнездо дурных аффектов: страха, высокомерия, вражды, зависти и невежественной клеветы… Европейцам «нужна» дурная Россия: варварская, чтобы «цивилизовать» ее по-своему; угрожающая своими размерами, чтобы ее можно было расчленить; завоевательная, чтобы организовать коалицию против нее; реакционная, чтобы оправдать в ней революцию и требовать для нее республики; религиозно-разлагающаяся, чтобы вломиться в нее с пропагандой реформации или католицизма; хозяйственно-несостоятельная, чтобы претендовать не ее «неиспользованные» пространства, на ее сырье или, по крайней мере, на выгодные торговые договоры и концессии. Но если эту «гнилую» Россию можно стратегически использовать, тогда европейцы готовы заключить с ней союзы и требовать от нее военных усилий «до последней капли ее крови»…
«Красные» как противостоятели Западу
Воспитанные в традициях революционного подполья большевики в своей риторике были первоначально ближе к русофобии, чем к русофильству. Однако логика избранной идеологии объективно заставляла большевиков все в большей степени переходить на государственнические позиции. Именно Гражданская война, в которой России пришлось противостоять не только и не столько «белым», сколько стоящей за их спиной объединенной западной агрессии, стала историческим контекстом этой идейной трансформации.
Индикатором неоимперской сущности новой власти стала советско-польская война. Большевики воевали с поляками ни как с классовыми антагонистами, а национальными историческими врагами России. Белые генералы оказывались в одном лагере с польскими сепаратистами. Ни «нэповский термидор», а именно война большевиков с Польшей породила, по всей видимости, сменовеховство. «Их армия, — писал В.В. Шульгин, — била поляков, как поляков. И именно за то, что они отхватили чисто русские области».
В пропаганде среди красноармейцев большевики апеллировали к патриотическим чувствам русского человека. Л.Д. Троцкий в одной из прокламаций по Красной Армии заявлял, что «союзники» собираются превратить Россию в британскую колонию. Со страниц «Правды» Л.Д. Троцкий провозглашал: «Большевизм национальнее монархической и иной эмиграции. Буденный национальнее Врангеля».
Даже великий князь Александр Михайлович Романов признавал, что имперскую миссию во время Гражданской войны взяли на себя большевики. «Положение вождей Белого движения, – писал он, — стало невозможным. С одной стороны, делая вид, что они не замечают интриг союзников, они призывали… к священной борьбе против Советов, с другой стороны – на страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи…».
Естественно, что среди офицерского корпуса существовало и имперское крыло. По-видимому, многие из патриотически-мыслящих офицеров перешли на сторону большевиков. На службе в Красную Армию добровольно переходит легендарный командующий первой мировой войны генерал А.А. Брусилов. По словам В.В. Шульгина: «Одних офицеров Генерального штаба чуть ли не половина осталась у большевиков. А сколько там было рядового офицерства, никто не знает, но много». Согласно расчетам Г.А. Кавтарадзе, в Красную Армию перешло примерно 30 % состава российского офицерского корпуса (33% офицеров Генерального штаба). Учитывая, что другие 30 % оказались после 1917 г. вообще вне какой-либо армейской службы, то получается, что численность бывших царских офицеров среди белых и красных сопоставима. Причем, убедившись в псевдомонархизме, белой армии, многие из офицеров ее довольно быстро покидали, в т.ч и переходя на сторону красных. Всего из Белой армии в Красную за время Гражданской войны перешло 14390 офицеров, т.е каждый седьмой.
Наиболее ценны признания исторической правоты большевизма, исходящие от его противников. Выводы монархиста В.В. Шульгина по осмыслению опыта Октябрьской революции, гласили о том, что именно «большевики:
1) восстанавливают военное могущество России;
2) восстанавливают границы российской державы до ее естественных пределов;
3) подготавливают пришествие самодержца всероссийского».
Суверенитет и целостность России, вне зависимости от исходных представлений периода подполья, защищали в условиях Гражданской войны именно большевики.
Гражданская война в России сопровождалась традиционной для периодов русских смут внешней агрессией. Пафос этого противостояния отражался в восприятии России в качестве осажденной врагами крепости.
В выборе воюющей стороны важнейшую роль играли этические, нравственные, психологические аспекты, важнейшим из которых были российско-германские отношения. В условиях оккупации части России и сотрудничества Москвы с Берлином белые генералы рассматривали гражданскую войну как продолжение мировой, когда противник представал в виде двуликого немецко-большевистского Януса.
В современной историографии большевиков пытаются зачастую представить едва ли не ставленниками и выразителями политической воли Германии. Если бы такой вектор большевистской политики действительно существовал, он в бы в гораздо большей степени отвечал евразийской сущности российского имперостроительства, чем атлантистская линия «Антанты». Однако гипотетическое сотрудничество с определенными военными кругами Германии не следует интерпретировать в качестве союза. Стоит напомнить, что дату рождения Красной Армии было принято связывать с боевыми успехами именно на германском фронте. Уступка же территорий по Брестскому миру оказалась, как и предсказывал В.И. Ленин, краткосрочной. В скором времени, не без участия большевиков, революция разразилась в самой Германии. «Брест-то вышел немцам боком», — рассуждал в ноябре 1918 года герой романа А. Толстого «Хождение по мукам» Вадим Рощин. Если даже немецкое военное командование и рассчитывало на исполнение В.И. Лениным каких-то «долговых обязательств», то в этих ожиданиях обманулось. Вербальные германские деньги были в конечном итоге аккумулированы на российское имперостроительство. Несмотря на космополитическую фразеологию, В.И. Ленин мыслил евразийскими параметрами. Он категорически отвергал сотрудничество с «буржуазными националистами». Отвергнутыми оказались в частности все предложения об альянсе большевиков с украинскими сепаратистами.
Геополитические цели Запада не были достигнуты
Гражданская война поставила страну на грань катастрофы. В 1920 г. валовое производство промышленности в довоенных рублях упало с 6 млн. 391 тыс. до 885 тыс. Уровень производства скатился до 14% довоенного, а большинство заводов и фабрик стояли из-за отсутствия топлива и сырья. Повсеместно царила атмосфера промышленных кладбищ. Из строя вышло 58% паровозного парка страны. Сбор зерновых по сравнению с 1909-1913 гг. сократился на 30%.
Не менее ощутимо проявился кризис в социальной сфере. Серьезный урон был нанесен взрослому населению страны за счет погибших на фронтах: только Красная армия в годы гражданской войны по официальным данным потеряла около 800 тыс. бойцов. Не меньшими оказались потери и в рядах белых. Около 2 млн. человек эмигрировало из России, в основном представители образованного общества. Много людей, особенно детей, погибло от голода и болезней.
Резко снизилось значение города в общественной жизни. Пустые площади и улицы оживали лишь в дни революционных торжеств. Население Петрограда и Москвы сократилось примерно вдвое, а численность рабочих в ведущих индустриальных центрах уменьшилась в 6-7 раз. В целом явно проявились симптомы «рурализации» страны.
Не осталось ни одной губернии, не охваченной в той или иной степени «бандитизмом». Руководство вплотную столкнулось с проблемой «деклассирования пролетариата», считавшегося социальной опорой режима. Среди тех, кто оставался на производстве (1,5 млн. в 1920 г. и 1 млн. в 1921 г.), отмечались явные признаки распада. Перебиваясь случайными занятиями («мешочничеством» и кустарничеством), рабочие перестали быть рабочими или, по крайней мере, теряли «классовое сознание». Свидетельство тому – забастовки и «волынки», а также превращение части рабочих в нищих и преступников. Маргинализации подверглись не только рабочие: число люмпенов, наводнивших города и сельскую местность, быстро росло. Еще одним источником роста преступности и озверения людей стал распад семей и небывалое распространение детской беспризорности (до 7 млн. к 1922 г.). Значительно поредели ряды российской интеллигенции, ее влияние в обществе упало почти полностью.
Все это означало только одно – близкую цивилизационную смерть России. Запад вывел Россию из мировой экономики в качестве геоэкономического конкурента. Диагноз мог быть только один – восстановлению не подлежит. Однако созданная большевиками государственная система неожиданно для Запада обнаружила огромные потенциалы. Происходит стремительное социальное оздоровление. СССР развивает невиданные до того темпы экономического роста. Россия / СССР не только не погибает исторически, а начинает побеждать в глобальном соперничестве Запад. И эти потенциалы были, как не пародаксально, заложены в период величайшего испытания Гражданской войной.+
Начинается новая фаза цивилизационного противостояния России и Запада, выразившаяся вначале во Второй мировой, а затем и «холодной» войнах
19.11.2017 Развертка Революции – от русофобии – к национал-большевизму
На телеэкранах с шумом прошел исторический сериал «Троцкий». Безусловно, как художественная картина, он не мог претендовать на документальную достоверность. Но дело не в точности отражения фактов, а в подмене самой объяснительной парадигмы развертки исторического процесса. Сталинизм был представлен в фильме в качестве бюрократического порождения идей, позиционируемого в качестве единоличного вершителя Революции Л.Д. Троцкого. Идеалист- романтик Троцкий породил «чудище Сталина». В представленном изложении оказалось выхолощен главный нерв послереволюционного противостояния – борьба между космополитическим и цивилизационно-ориентированным силами Российской Революции. Не сказать этого, значит принципиально извратить содержание послереволюционной драмы российской истории. Не сказать этого, значит сокрыть и тот факт, что эта борьба между космополитами и патриотами продолжается и сегодня.
Гражданская война продолжается
Гражданская война, если понимать под ней жесткое противостояние групп населения, в России, вопреки утвердившемуся историографическому стереотипу, не была окончательно завершена в 1920 г. с изгнанием войск П.Н. Врангеля из Крыма, или с освобождением в 1922 г. Дальнего Востока. Это было завершением самого острого, военного, этапа. В дальнейшем идеологическое противостояние, проецирующееся на вопрос о власти, о реформах то затухало, то вспыхивало с новой силой. Новая экономическая политика являлась в этом отношении временным социальным компромиссом. Кровавые события коллективизации и массовых политических репрессий объяснялись именно логикой этого противостояния, начавшегося в Гражданскую войну. Социальная среда в значительной своей части сопротивлялась реформам, взрывающим сами основы жизни людей, привычные уклады, экономические основания, вероисповедание. По форме, практически как масштабная война развертывался, в частности, процесс «раскулачивания». Кулаки не являлись исключительной жертвой происходившего социального конфликта. Борьба имела обоюдонаправленный характер. «Наших председателей волостных исполнительных комитетов и вообще сельских работников, свидетельствовал И.В. Сталин в октябре 1927 г., — не всегда признавали и нередко подвергали террору. Селькоров встречали обрезами. Кое-где, особенно на окраинах, мы имели бандитские выступления. А в такой стране, как Грузия, мы имели даже восстание».
Согласно официальным данным, отраженным в хрестоматийном издании «Истории КПСС» только за сентябрь-октябрь 1929 г. было совершено в Ленинградской области – 100 террористических актов, Средневолжском крае – 353, Центрально-Черноземной области за июль – ноябрь – 749. В РСФСР в течение одного года было зафиксировано около 30 тысяч поджогов имущества колхозов. И это не было исключительным протестом одиночек.
По всей стране формируется сеть подпольных организаций сопротивления коллективизации. Только на Северном Кавказе действовали «Союз хлеборобов», «Союз за освобождение крестьян», «Добровольно-освободительная армия» и др. На Украине повстанческие силы подготавливали восстание, которое должно был начаться одновременно в 32 селах. Характерны лозунги подпольщиков – «Ни одного фунта хлеба Советской Власти», «Все поезда хлеба — под откос». Вооруженные восстания вспыхнули в Кабардино-Балкарии, Чечне, Ставрополье, Дагестане, Армении, Азербайджане. Боевые действия на Северном Кавказе после революции, по сути, не прекращались. Крупный вооруженный мятеж вспыхнул в декабре 1929 г. в Красноярском округе. Восставшие захватили несколько населенных пунктов. Партийные и советские активисты на захваченных территориях были расстреляны. Депортация «кулаков» стала мерой, определяемой условиями и логикой фактической войны.
Для сохранения советской власти в деревне туда была командирована армия партийцев – «двадцатипятитысячников». Сюжеты романа М. Шолохова «Поднятая целина» в этом плане исторически достоверны.
Отдельные диверсионные группы забрасывались на территорию СССР и из-за рубежа. Плацдармом таких забросок на Западе являлась Польша. В Средней Азии продолжали действовать басмаческие формирования. Плацдармом их дислокации выступала территория Афганистана. Из Финляндии в районы расселения финно-угорского населения направлялись пропагандисты панфинской идеологии. Диверсионные акции против советской власти составляли тактику Российского общевоинского союза (РОВС). Условия фактически продолжающейся войны вызывали соответствующую военному времени реакцию. Тем более, что не ушла еще из памяти победителей Гражданская война с ее «простыми» методами силового умиротворения.
Советский Союз существовал в условиях «осажденной крепости». Основной вызов формулировался и витал в воздухе в виде: «если завтра война». И действительно внешнеполитическая обстановка заставляла бить в набат. Большая война с Западом могла начаться уже в конце 1920-х гг. Разрыв дипломатических отношений с Великобританией, казалось, выводил на логику военного конфликта. И если бы война началась до осуществления Советским Союзом индустриального рывка, последствия могли быть самые катастрофические. Отсутствовала должная индустриальная база, которая бы позволила создать соответствующие вызовам времени новые образцы вооружения. Не готова к войне была и государственная элита, мыслящая в парадигме борьбы революционной эпохи. Отсюда вытекала постановка задачи форсированного рывка к достижению принципиально нового качества обеспечения государственной безопасности. Достичь его было возможно в той ситуации только в режиме общенародной мобилизации.
С начала 1930-х гг. геополитическая напряженность еще более усиливается. Формируются два очага потенциальной агрессии против СССР. На Западе – германский, а на Востоке — японский. В обоих случаях задача отторжения значительных территорий у СССР присутствует даже в публичных декларациях. Даже Н.И. Бухарин, главный идеолог «сбалансированного» (т.е. не мобилизационного) курса развития, в связи с новыми геополитическими вызовами имел основания заявлять: «Гитлер … желает оттеснить нас в Сибирь, … японские империалисты хотят оттеснить нас из Сибири, так что, вероятно, где-то на одной из домн «Магнитки» нужно поместить все 160-миллионное население нашего Союза». Вероятным противником в будущей войне считалась и Польша.
Грянувший мировой экономический кризис (Великая депрессия) предоставлял Советскому Союзу благоприятный шанс на решение задачи ликвидации отставания от Запада. Коллапс западной экономики еще более убеждал в правильности советской плановой модели хозяйствования.
Переход от парадигмы мировой революции к парадигме строительства социализма в одной стране предполагал соответствующую идеологическую инверсию. Необходимо было выработать новую модель идеологии, синтезирующую идею коммунизма с идеей русской державности. Идеологический выбор в то время не был однороден и однозначен. Предстоящие гигантские преобразования могли существенно видоизмениться в своих планах и программах в зависимости от выбора тех или иных идеологических решений. Это, в победившей в итоге версии, предполагало относительный разрыв с прежней русофобской и атеистической риторикой. Созданная И.В. Сталиным система была с подачи Н.В. Устрялова определена как национал-большевистская. Но путь мог быть и иным. Закончиться он мог также иным образом в последующей борьбе как внутри страны, так и в плане ее международного положения.
Сталинская партийная чистка 1937 г. – классический образец масштабной цезарианской трансформации. На первый взгляд, этот опыт неудачен. Сталинские репрессии стали одной из наиболее мрачных страниц российской истории. Но, прежде чем присоединиться к этому выводу, следует определить характер решаемых И.В. Сталиным в 1937 г. задач.
Обуздать анархию
Одна из главных задач нового красного имперстроительства было обуздать народную анархию. Сделать это представлялось достаточно сложно. Революция высвободила самые темные стороны человеческой психики. Осуществляемая под лозунгом социальности, она в плане доминанты этических ценностных установок была асоциальна. Мародерство началось с первых же дней Февральской революции. Массовые грабежи и погромы не прекращались в течение всей Гражданской войны. Отражением характера произошедшей социальной бойни может служить соотношение жертв среди военнослужащих (солдат и командиров белых и красной армий) и мирных жителей. 800 тыс. (из них 450 тыс. умерли от ран и эпидемий) против 10 млн. Такого рода диспропорции в потерях наводят на мысль, что война между красными и белыми де-факто шла не столько друг против друга, сколько против населения. Политические установки руководства и реальные эгоистические интересы мобилизованного красноармейца (белогвардейца) кардинально расходились.
В деревнях происходил стихийный «воровской» захват земель. Традиционная круговая порука оказалась надломлена практикой расхищения бывших хозяйских имений, где каждый из общинников стремился «ухватить лучший кусок». Дабы не искушать соседей, резали на месте племенной помещичий скот. Комбеды стали своеобразной расплатой за своекорыстие.
На низовом уровне функционирования социума главным препятствием абсолютизации принципа свободы индивидуума выступали скрепы традиционной патриархальной семьи. На каждой из точек «смутных времен» в истории России фиксируются «походы» против семейных ценностей. Ликвидация «буржуазного института» семьи была одним из лозунгов революции. Эта задача, как известно, являлась одним из базовых программных положений Манифеста коммунистических партии.
Отражением гедонистских настроений в обществе стал рост половой распущенности. Как «тяжелую нравственную лихорадку русской молодежи» охарактеризовал эти тенденции посетивший Россию в 1920 г. Г. Уэллс. Особенно стремительной в этом плане оказалась «эмансипация» российских женщин. Данные социологических обследований учащихся Москвы и Ленинграда фиксируют стремительное снижение срока вступления в половую жизнь женского городского населения в период революции. Удельный вес женщин столичных городов, имевших половые отношения до достижения 18-ти летнего возраста составил в 1923 г. 62,6 %, тогда как до революции он составлял всего 2,5 %.. Только в 1930-е гг. посредством пропаганды морального ригоризма ранняя сексуализация советской молодежи была остановлена.
Тема половой свободы была одной из центральных в идеологии пролеткульта. Широкое хождение в период Гражданской войны получил текст изданного в 1918 г. «Декрета об отмене частного владения женщинами». Идут споры о его подлинности. Но фактом является то, что, восприняв документ как подлинный, в ряде мест (преимущественно комбедах) идея «национализации женщин» получила практическое воплощение. Разлагающее воздействие т.н. «свободной любви» в России стало в 1919 г. даже предметом обсуждения на заседании специальной сенатской комиссии в США.
Одним из первых декретов (принят в декабре 1917 г.) предельно упрощалась бракоразводная процедура. Пропаганда права женщины на развод привела к выходу некогда патриархальной России на первое место в мире по показателю разводимости.
Центральной темой молодежных диспутов стала теория «стакана воды», отрицающая чувство любви и сводящая отношения мужчины и женщины к удовлетворению сексуальных влечений. Как буржуазная мораль отрицались все условности добрачных ухаживаний. Совершение полового акта редуцировалось до уровня выпитого ввиду естественной потребности человека в утолении жажды стакана воды. В Москве и ряде других городов проводились массовые эпатирующие традиционалистов демонстрации под лозунгом «Долой стыд!». Уже в середине 1920-х гг. в столице при попустительстве властей активно действовало общество с аналогичным названием. Прямым следствием пропаганды половой свободы стали пандемии венерических заболеваний. Ситуация в городах 1920-е гг. была настолько опасной, что существовал риск эпидемиологического кризиса всей социальной системы.
Россия в 1920-е гг. находилась за весь период нового времени на историческом максимуме криминализации. В Москве к 1921 г. преступность, в сравнении с довоенным уровнем, возросла почти в 4 раза. При этом показатель таких «лихих» видов преступлений, как вооруженный грабеж, увеличился в несколько сот раз. Стирается грань между уголовной субкультурой и культурой массовой. Лексика уголовников прочно внедряется в разговорную речь рядового советского человека. Среди молодежи повсеместно распространяется мода на уголовные татуировки.
Советские города оказались поражены синдромом молодежного хулиганства. Банды подростков фактически контролировали городские окрестности, парализуя нормальное функционирование общественных учреждений. Имелись случаи закрытия ввиду боязни хулиганского террора школ и клубов. Повсеместно совершались нападения на сотрудников милиции. Известны инциденты организации хулиганами настоящей «рельсовой войны». В результате действия одной из таких банд было пущено под откос три паровоза. В Новосибирске распоясавшимися хулиганами была разогнана комсомольская демонстрация. Распространенным явлением стала ломка станков и другого оборудования на производстве. Обычным делом было избиение молодыми рабочими шутки ради специалистов – производственников, инженеров, директоров (феномен «быковщины»). И все это – без каких-либо рациональных оснований. Немотивированная агрессия, как правило, являлась следствием психологического травматизма, характерного для периодов социальных потрясений и ценностных инверсий. Согласно данным проведенного в 1920-е гг. обследования, 56% хулиганов диагностировались в качестве травматико-невротиков, а 32% — неврастеников и истериков. При этом 95 % уличенных в хулиганстве представителей молодежи были пьющими, 62% из них употребляли регулярно алкоголь, 7% принимали наркотики. Для преодоления кризиса подростковой асоциальности, наряду с ужесточением карательных мер, потребовалась разработка государственной молодежной политики, организация борьбы с беспризорностью.
Свобода – liberte трансформировалась в русскую «волю». Об их категориальном различии писал русский философ – эмигрант Г.П. Федотов: «Никто не может оспаривать русскости «воли». Тем необходимее отдать себе отчет в различии воли и свободы для русского слуха. Воля есть прежде всего возможность жить или пожить по своей воле, не стесняясь никакими социальными узами, не только цепями. Волю стесняют и равные, стесняет и мир. Воля торжествует или в уходе из общества, на степном просторе, или во власти над обществом, в насилии над людьми. Свобода личная немыслима без уважения к чужой свободе, воля всегда для себя. Она не противоположна тирании, ибо тиран есть тоже вольное существо. Разбойник — это идеал московской воли, как Грозный идеал царя. Так как воля, подобно анархии, невозможна в культурном общежитии, то русский идеал воли находит себе выражение в культе пустыни, дикой природы, кочевого быта, цыганщины, вина, разгула, самозабвения страсти, — разбойничества, бунта и тирании. Когда терпеть становится невмочь, когда «чаша народного горя с краями полна», тогда народ разгибает спину: бьет, грабит, мстит своим притеснителям – пока сердце не отойдет, злоба утихнет, и вчерашний «вор» сам протягивает руки царским приставам. Вяжите меня. Бунт есть необходимый политический катарсис для московского самодержавия, исток застоявшихся, не поддающихся дисциплинированию сил и страстей. Как в лесковском рассказе «Чертогон» суровый патриархальный купец должен раз в году перебеситься, «выгнать черта» в диком разгуле, так московский народ раз в столетие справляет свой праздник «дикой воли», после которой возвращается, покорный, в свою тюрьму. Так было после Болотникова, Разина, Пугачева, Ленина». Период новой пугачевщины заканчивался и его окончание было сопряжено с восстановлением порушенной Империи.
Русофобия левых
Решение второй задачи имперской реставрации связывалось с борьбой с космополитизмом элиты. Космополитизм и даже русофобия охватывали в 1920-е годы значительную часть новой революционной элиты. Главным внутренним врагом для лево-интернационалистского крыла большевизма являлось «русское великодержавие».
Принципу национальной (цивилизационной) идентичности противопоставлялась доктрина о слиянии наций. Еще народнический теоретик П.Л. Лавров декларировал утрату значения национального вопроса перед задачами социальной борьбы, для которых ни границ, ни языков, ни преданий не существует. Основоположник отечественного бланкизма П.Н. Ткачев подчеркивал несовместимость приверженности к социализму и национальной самобытности.
В рамках марксистской платформы проводилась дифференциация буржуазного и коммунистического вариантов денационализации. Первому из них соответствовало понятие космополитизм, второму – интернационализм. Большевики апеллировали к грядущему мироустройству без наций. Цель революционной борьбы заключалась, по словам В.В. Маяковского, в том, «чтобы без Россий, без Латвий жить единым человечьим общежитием». Даже разговоры о «дружбе» и «братстве» народов, противоречащие идее о полном исчезновении нации, классифицировались первоначально как проявление мелкобуржуазного национализма.
Характерно, что многие из видных российских революционеров считали себя людьми без какой то определенной национальной принадлежности. «Я не еврей, я – коммунист», – заявлял Л.З. Мехлис. Сам В.И. Ленин при заполнении паспортных данных записал: «Без национальности».
Путь реализации интернационалистской модели виделся в дезавуировании и подрыве идентификационных основ государствообразующего народа. Это обосновывалось как необходимый противовес сложившегося, в виду численного преобладания русских, фактического неравенства. Открыто и прямолинейно со съездовских трибун (например выступление Н.И. Бухарина на XII съезде 1923 г.) выдвигалась задача искусственно поставить русский народ в более низкое, в сравнении с другими нациями, положение. Таким способом предполагалось компенсировать перед якобы угнетенными прежде народами великодержавный период русской истории.
Провозглашался массовый культурный поход против «старой России». Понимаемый таким образом интернационализм приводил на практике к разгулу русофобии. «Обломовщина» являлась, пожалуй, наиболее популярной маркировкой русского национального характера. Письменные распоряжения председателя СНК пестрили выражениями типа «русские дураки» или «полуварвары русские». Да и вообще, само употребление слова русский вплоть до середины 1930-х гг. имело преимущественно негативный смысл. Один из партийных лидеров, Л.Б. Каменев, с сочувствием цитировал стихи В.С. Печерина: «Как сладостно – отчизну ненавидеть…».
Не следует это представлять так, будто инородцы – евреи, прежде всего, придя к власти обрушились с клеймением на русский народ. Размежевание внутри партии было обусловлено не этнической принадлежностью, а идеологической позицией. Грузин И.В. Сталин возглавлял русофильскую группу. Напротив, этнически русский Николай Бухарин был из партийного руководства особо жесток в характеристиках России и русского народа. Большевистский идеолог клеймил русскую «азиатчину», «кнутобойство», называл Россию «дурацкой страной», сравнивал ее с «широкозадой деревенской бабой» (и это говорил официальный государственный деятель). «Оно, — описывалось Н.И. Бухариным русское прошлое, – в темноте, оно – в мордобое, оно – в пьянстве, оно – в матерщине, оно – в дряблости, неуважении к труду, хулиганстве, оно – в «ладанках» и «иконках», «свечках» и «лампадках», оно – в остатках шовинизма… Оно – в свинском обращении с женщиной, оно – во внутренней разнузданности, в неуменье работать над собой, в остатках обломовщины, интеллигентского самомнения, рабского темпа работы… Нужны были именно большевики, чтобы из аморфной, малосознательной массы в стране, где обломовщина была самой универсальной чертой характера, где господствовала нация Обломовых, сделать ударную бригаду мирового пролетариата!». К созданному писателем Иваном Гончаровым образу ленивого человека Бухарин обращался не единожды, превращая его в персональный символ русского народа. «Русский народ, заявлял он, — нация Обломовых, нация рабов, с рабским прошлым, народ — растяпа с присущей ему азиатской ленью». Клеймил Бухарин и культурное творчество, обращенное к русской национальной традиции. Под удар бухаринской критики подпадает, в частности, есенинская поэзия: «Идейно Есенин представляет самые отрицательные черты русской деревни и так называемого «национального характера»: мордобой, внутреннюю величайшую недисциплинированность, обожествление самых отсталых форм общественной жизни вообще… Есенинская поэзия по существу своему есть мужичок, наполовину превратившийся в «ухаря-купца»: в лаковых сапожках, с шелковым шнурком на вышитой рубахе, «ухарь» припадает сегодня к ножке «государыни», завтра лижет икону, послезавтра мажет нос горчицей половому в трактире, а потом «душевно» сокрушается, плачет, готов обнять кобеля и внести вклад в Троице-Сергиевскую лавру «на помин души». Он даже может повеситься на чердаке от внутренней пустоты. «Милая», «знакомая», «истинно русская» картина!».
Реабилитация Н.И. Бухарина в перестроечные годы была сопряжена с созданием образа невинной жертвы сталинских репрессий, представляющего демократическую альтернативу сталинизму. Вероятно, Бухарин и не участвовал в антисталинском заговоре. Но его идейная позиция была, если называть вещи своими именами, позицией русофоба.
Русофобия охватила в двадцатые годы и новую советскую литературу. Русофобские позиции иллюстрируют, в частности, стихи В. Александровского:
«Русь! Сгнила? Умерла? Подохла?
Что же! Вечная память тебе.
Не жила ты, а только охала
В полутемной и тесной избе.
Костылями скрипела и шаркала,
Губы мазала в копоть икон,
Над просторами вороном каркала,
Берегла вековой, тяжкий сон».
В том же русофобском духе написаны стихи Демьяна Бедного:
«Сладкий храп и слюнищи возжею с губы,
В нем столько похабства!
Кто сказал, будто мы не рабы?
Да у нас еще столько этого рабства…
Чем не хвастались мы?
Даже грядущей килой,
Ничего, что в истории русской гнилой,
Бесконечные рюхи, сплошные провалы.
А на нас посмотри:
На весь свет самохвалы,
Чудо-богатыри.
Похвальба пустозвонная,
Есть черта наша русская — исконная,
Мы рубили сплеча,
Мы на все называлися.
Мы хватались за все сгоряча,
Сгоряча надрывалися,
И кряхтели потом на печи: нас — «не учи!»,
Мы сами с усами!..
Страна неоглядно великая,
Разоренная рабски-ленивая, дикая,
В хвосте у культурных Америк, Европ, Гроб.
Рабский труд — и грабительское дармоедство,
Лень была для народа защитное средство,
Лень с нищетой, нищета с мотовством,
Мотовство с хватовством.
Неуменье держать соседства…»
Сталин уже в 1930-ом году, когда еще поворот на национал-большевистские рельсы не был очевиден, подверг Демьяна Бедного резкой критике, обвинив в клевете на русский народ. «В чём существо Ваших ошибок? — писал он в ответном письме на жалобу поэта. — Оно состоит в том, что критика недостатков жизни и быта СССР, критика обязательная и нужная, развитая Вами вначале довольно метко и умело, увлекла Вас сверх меры и, увлёкши Вас, стала перерастать в Ваших произведениях в клевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее… [Вы] стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения… что «лень» и стремление «сидеть на печке» является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит и русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую революцию, конечно, не перестали быть русскими. И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата».
В общий русофобский хор новой советской литературы вливался поначалу из-за рубежа и голос пролетарского писателя Максима Горького. «Костер зажгли, — пишет будущий первый председатель правления Союза писателей СССР, — он горит плохо, воняет Русью, грязненькой, пьяной и жестокой. И вот эту несчастную Русь тащат и толкают на Голгофу, чтобы распять ее ради спасения мира… А западный мир суров и недоверчив, он совершенно лишен сентиментализма… В этом мире дело оценки человека очень просто: вы умеете работать?… Не умеете?… Тогда вы лишний человек в мастерской мира. Вот и все. А так как россияне работать не любят и не умеют, и западноевропейский мир это их свойство знает очень хорошо, то нам будет очень худо, хуже, чем мы ожидаем… Русский человек в огромном большинстве плохой работник. Ему неведом восторг строительства жизни и процесс труда не доставляет ему радости; он хотел бы — как в сказках — строить храмы и дворцы в три дня и вообще любит все делать сразу, а если сразу не удалось — он бросает дело. На Святой Руси труд подневолен… отношение к труду – воловье».
Естественно, особое значение в борьбе с «русским великодержавием» придавалось подрыву исторического сознания. Само наименование «русская история», как «контрреволюционный термин одного издания с трехцветным флагом» исключалось из образовательных программ. Исторические национальные герои России подавались в качестве реакционеров. Более других, пожалуй, досталось Д. Пожарскому и К. Минину. В рамках пролеткультовского движения проводилась широкая кампания по демонтажу их памятника на Красной Площади. Под запрет, как проявление мелкобуржуазного национализма попала идея «патриотизма».
Пасквильную форму интерпретации исторической миссии ведущих деятелей отечественной истории иллюстрируют поэтические строчки Джека Алтаузена:
«Я предлагаю
Минина расплавить,
Пожарского.
Зачем им пьедестал?
Довольно нам
Двух лавочников славить,
Их за прилавками
Октябрь застал.
Случайно им
Мы не свернули шею
Я знаю, это было бы под стать,
Подумаешь,
Они спасли Расею?
А может, лучше было б не спасать».
Признанным лидером советских историков выступал в двадцатые годы академик Михаил Николаевич Покровский – жесткий критик российской государственности. Авторитет Покровского был столь велик, что его имя пять лет носил Московский Государственный Университет, ныне носящий имя Ломоносова. Взгляды М.Н. Покровского на российскую историю отражает следующий фрагмент из его сочинений: «Предлагаю всегда писать название страны «Россия» именно так, в кавычках, настолько оно скомпрометировало себя за тысячелетнюю историю, в которой не было ни единого светлого пятна, а лишь угнетение собственного тёмного, дикого и забитого народа и подавление стремления к свободе других… «Российская империя» вовсе не была национальным русским государством. Это было собрание нескольких десятков народов… объединенных только общей эксплуатацией со стороны помещичьей верхушки, и объединенных притом при помощи грубейшего насилия». Еще одна цитата: «Российскую империю называли тюрьмой народов. Мы знаем теперь, что этого названия заслуживало не только государство Романовых, но и его предшественница, вотчина потомков Калиты. Уже Московское великое княжество, не только Московское царство, было тюрьмой народов. Великороссия построена на костях инородцев, и едва ли последние много утешены тем, что в жилах великоруссов течет 80% их крови. Только окончательное свержение великорусского гнета той силой, которая боролась и борется со всем и всяческим угнетением, могло послужить некоторой расплатой за все страдания, которые причинил им этот гнет».
Языковая политика заключалась в переориентации от кириллицы к латинскому алфавиту. Активно велись разработки языка эсперанто. В риторическом революционном запале левые пропагандисты доходили до отношения к русскому алфавиту как к «идеологически чуждой социалистическому строительству форме», «пережитку классовой графики самодержавного гнета, миссионерской пропаганды, великорусского национал-шовинизма и насильственной русификации». За весь продолжавшийся до середины 1930-х гг. период большевистской лингвистической дерусификации на латинскую графику был переведен алфавит 68 национальностей.
Основанные когда-то русскими города переименовывались в соответствии с фонетикой национальных меньшинств: Верхнеудинск стал Улан-Удэ, Белоцарск – Кизилом, Верный – Алма-Атой, Усть-Сысолык – Сыктывкаром, Обдорск – Салехардом, Царевокайск – Йошкар-Олой, Петровск-Порт – Махачкалой и т.д.
Уже после смерти В.И. Ленина в апреле 1924 г. создается Союз безбожников (позднее, воинствующих безбожников). Именно в этот период под руководством Емельяна Ярославского была развернута широкомасштабная антирелигиозная пропаганда. С высокой партийной трибуны звучали одобряемые руководством партии такие речи, как например, заявление Н.И. Бухарина о генетической связи русского алкоголизма с природой православия.
Лево-коммунистическое наступление продолжалось еще в начале 1930-х гг. Осуществлялась кампания по снятию церковных колоколов и передаче их в государственные учреждения для использования в хозяйственных нуждах. Продолжалась кампания по переводу алфавитов национальных меньшинств от кириллицы к латинской графике. Еще в июне 1930 г. нарком просвещения, председатель Ученого совета при ЦНК СССР А.В. Луначарский заявлял: «Отныне наш русский алфавит отдалил нас не только от Запада, но и от Востока… Выгоды представляемые введением латинского шрифта, огромны. Он даст нам максимальную международность».
Сталинский идеологический поворот
Однако в 1933 г. ситуация в мире принципиально изменилась. Нацистская партия приходит к власти в Германии. Прежняя космополитическая идеология обнаружила свою непригодность в борьбе с новым идеологическим соперником. Нужна была новая идеология, аккумулирующая внутренние духовные ресурсы народа, превращающая в фактор государственной политики его исторические цивилизационно-ценностные накопления. Требовалось соответственно произвести смену приверженной прежним лево-интернационалистским догматам политической элиты. И этот поворот был совершен И.В. Сталиным.
Произошедший под прежней вывеской поворот был очевиден уже современникам. В ходе межпартийной борьбы в среде левой оппозиции был сформулирован концепт сталинского термидора. Он стал основой, выдвинутой Л.Д. Троцким теории «преданной революции». В качестве доказательств сталинской контрреволюции Лев Давидович ссылался на следующие метаморфозы 1930-х гг.: отмена ограничений, связанных с социальным происхождением, установление неравенства в оплате труда, реабилитация института семьи, приостановка антицерковной пропаганды, восстановление офицерского корпуса, казачества и т.п. Троцкий объявлял сталинизм закономерным явлением контрреволюционной реакции: «Достаточно известно, что каждая революция до сих пор вызывала после себя реакцию или даже контрреволюцию, которая, правда, никогда не отбрасывала нацию полностью назад, к исходному пункту… Жертвой первой же реакционной волны являлись, по общему правилу, пионеры, инициаторы, зачинщики, которые стояли во главе масс в наступательный период революции… Аксиоматическое утверждение советской литературы, будто законы буржуазных революций «неприменимы» к пролетарской, лишено всякого научного содержания».
Характерную реакцию левого крыла партии на происходящие перемены представляют гневные слова литературно-партийного функционера А.А. Берзинь, высказанные ей в 1938 г.: «В свое время в гражданскую войну я была на фронте и воевала не хуже других. Но теперь мне воевать не за что. За существующий режим я воевать не буду… В правительство подбираются люди с русскими фамилиями. Типичный лозунг теперь — «мы русский народ». Все это пахнет черносотенством и Пуришкевичем».
Напротив, бывшие царские офицеры не скрывали своих симпатий к происходящим политическим процессам. «Я счастлив, — заявлял один из них. — Тюрьмы полны евреями и большевиками». «Неужели, вы не понимаете, — завершал свою мысль офицер, — что речь идет о создании в России новой династии». Действительно, почти половину жертв сталинской партийной чистки составляли «герои коллективизации», победители в войне с крестьянством. Признание этого факта позволяет в исторических координатах трактовать тридцать седьмой год как «контрудар крестьянской страны». Сталин не был одиночкой тираном, он олицетворял и претворял в жизнь масштабные социальные силы и их движения. К 1939 г. из причастных к коллективизационным процессам кандидатов в члены ЦК партии уцелел лишь один человек (Юркин).
Будучи на прямо противоположных идеологических позициях, чем Троцкий, с его оценкой о сталинском термидоре соглашался и Г.П. Федотов: «Революция в России умерла. Троцкий наделал много ошибок, но в одном он был прав. Он понял, что его личное падение было русским «термидором». Режим, который сейчас установился в России, это уже не термидорианский режим. Это режим Бонапарта».
Концептуально, как контрколлективизация, сталинские репрессии рассматриваются американским историком и политологом Р. Такером. Согласно его оценке, директивы вождя с 1935 г. приобретают «прокрестьянскую окраску». Проект «октябрьской революции на селе» провалился. Осознав его неудачу, Сталин занял позицию, противоположную той, на которой сам находился в 1929 г. Вопреки прежней классовой нетерпимости, он заявлял, что «не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти». В то же самое время, когда прозвучали призывы к толерантному отношению к прежним записным врагам социализма, шло активное истребление бывшей партэлиты.
«Большой террор», колоссальные жертвы и трагедии были объективно предопределены выбранной руководством страны логикой государственного строительства. Революционные кадры стали лишними в постреволюционную эпоху. По мере укрепления государственности все более обнаруживался их антагонизм по отношению к формируемой государственной системе. Победив в 1917 году, они, по-прежнему, отождествляли себя с революционной властью и отказывались признавать новые реалии. Имел место реальный социальный и политический конфликт. Сам переход от революционной эпохи к этапу государственного строительства предопределил, таким образом, их истребление.
Перспектива мировой революции стала в глазах прагматически мыслящей части большевиков призрачной. Идея строительства социализма в одной стране противоречила марксистскому пониманию природы всемирного коммунистического строительства. Удержаться у власти представлялось возможным, лишь вернувшись к дореволюционным цивилизационным формам существования России. Б.И. Николаевский в доказательстве сталинского поворота апеллировал к секретному Постановлению Политбюро ВКП(б) от 24 мая 1934 г., протоколы которого попали в распоряжение немцев. Вероятность фальсификации не снимает определенное отражение в нем логики трансформации большевистского режима. «ВКП(б), — указывалось в документе, — должна временно отказаться от самого своего идейного существа для того, чтобы сохранить и укрепить свою политическую власть над страною. Советское правительство должно на время перестать быть коммунистическим в своих действиях и мероприятиях, ставя себе единственной целью быть прочной и сильной властью, опирающейся на широкие народные массы в случае угрозы извне».
К середине 1930-х гг. стало очевидным, что Коминтерн потерпел идеологический крах. Фактическое упразднение данной структуры было лишь делом времени.
Большая партийная чистка представляла собой одну из возможных форм кадровой ротации. Одной из ее причин была тенденция бюрократического перерождения советского режима. Из партработников высшего звена формировалось некое привилегированное сословие, новый «эксплуататорский» класс. По свидетельству современников, вместо купцов, фабрикантов и помещиков в ресторане «Арбат» стали обедать новые назначенцы власти.
Буржуазное разложение бывших героев революции и гражданской войны достигло к середине 1930-х гг. столь значительных масштабов, что стало составлять угрозу для коммунистических завоеваний. Писатель В. Красильщиков вкладывает в уста Сталина, дискутирующего с Г.К. Орджоникидзе, следующее рассуждение: «Наши сановники губят наши благие начинания на корню путем чисто чиновничьего убийства живого дела… Объявляю им войну не на жизнь, а на смерть, до полного истребления — или я, или они. Можем ли мы либеральничать, когда в стране беспорядок, неорганизованность, недисциплинированность?.. Бюрократизм, хаос, ляпанье… Коррупция — уголовно наказуемое злоупотребление служебным положением. Семейственность и протекционизм, которые народ не прощает, которыми тычет нам в нос: «Блат выше Совнаркома!» Можем ли мы допускать все это вообще и тем более зная, что до войны остаются считанные годы? Есть ли у нас время разбираться, какой удар необходим, а какой лишний? Можем ли мы позволить себе роскошь разбирательства, какой горшок поделом, а какой зря кокнули?».
В соответствии с российской исторической традицией определяющее значение для внутренней политики, а соответственно, и кадровых ротаций, имел также военный фактор. Угроза мировой войны обусловила стремление Сталина обезопасить тыл. Репрессии обрушились на те элементы общества, от которых исходила потенциальная опасность для режима в случае развертывания на территории СССР военных действий. Террор парадоксальным образом стал трагической составляющей сталинского курса на укрепление обороноспособности государства. Характерно, что именно к такому объяснению тридцать седьмого года склонялся посвященный во многие закулисные стороны политики того времени В.М. Молотов. «1937 год, — говорил он в беседе с Ф. Чуевым, — был необходим. Если учесть, что мы после революции рубили направо — налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны».
Трагична гибель, ломка жизни миллионов людей, во множестве своем индивидуально безвинных. З0-е были годами продолжения Гражданской войны.
Катализатором для Сталина в развертывании репрессий послужил опыт войны в Испании, где не последнюю роль в поражении республиканцев сыграл фактор «пятой колонны». Примеривание испанского опыта на СССР диктовало ему в той логике войны необходимость репрессий потенциальных предателей. Поскольку сами советские лидеры сумели захватить власть в военное время, они более всего опасались войны на два фронта — с внешним противником и внутренней контрреволюцией. «Как показывают многие факты, — пишет исследователь сталинизма О. Хлевнюк, — кадровые чистки и «большой террор» 1936-1938 гг. имели в основном единую логику. Это была попытка Сталина ликвидировать потенциальную «пятую колонну», укрепить государственный аппарат и личную власть, насильственно «консолидировать» общество в связи с нарастанием реальной военной опасности (эскалация войны в Испании, активизация Японии, возрастание военной мощи Германии и ее союзников). Все массовые операции планировались как настоящие военные действия против врага, хотя еще не выступившего открыто, но готового сделать это в любой момент».
Сталинские партийные чистки были вызваны, не в последнюю очередь, национальным перекосом в высших органах власти. Вероятно, левый уклон, троцкизм и этнический признак для него стали корреспондировать. Сложившаяся в постоктябрьский период управленческая система была наиболее преферентна к кооптации в высшие эшелоны власти выходцев из еврейской среды. Сам Сталин был если не идейным, то, во всяком случае, бытовым юдофобом. В кулуарных беседах он характеризовал партаппарат как «синагогу», а партийную чистку уподоблял «еврейскому погрому». Для его ближайшего единомышленника А.А. Жданова, по некоторым свидетельствам, настольной книгой служили «Протоколы сионских мудрецов». На эзоповом языке идеологических дискуссий под троцкизмом подразумевалось еврейское крыло партии. Популярностью в околополитических кругах пользовалась шутка следующего содержания. Вопрос: Чем Сталин отличается от Моисея? Ответ: Моисей вывел евреев из пустыни, Сталин – из Политбюро.
Обвинение в антисемитизме не преминул использовать в критике сталинской политики Л.Д. Троцкий. «В истории, — писал он, — трудно найти пример реакции, которая не была бы окрашена антисемитизмом. Этот особенный закон целиком и полностью подтверждается в современном Советском Союзе… Как могло быть иначе? Бюрократический централизм немыслим без шовинизма, а антисемитизм всегда был для шовинизма путем наименьшего сопротивления». Даже Н.С. Хрущев неоднократно намекал в своих мемуарах на антисемитскую подоплеку сталинской партийной чистки. Антисемитизм ставился им в вину Сталину как коммунисту. «Берия, -утверждал Хрущев, — завершил начатую еще Ежовым чистку (в смысле изничтожения) чекистских кадров еврейской национальности».
Сталинские репрессии ознаменовали не менее, чем трансформацию советской системы. Для этого требовалось первоначально устранить космополитическую прослойку в высших эшелонах советской власти. «Большой террор» являлся в данной постановке вопроса походом национальных сил против интернационалистского засилья. Сталинский цивилизационно ориентированный концепт построения социализма в одной стране противопоставлялся идеологеме «мировой революции».
Стоявший на националистических позициях публицист-историк А.М. Иванов писал о двух контрударах, нанесенных Россией по примазавшимся к революции антирусским силам. Первый датировался им 1926-1927 гг., второй – 1936-1938 гг. «События на внутреннем фронте, – рассуждал он, – как бы предваряли сценарий грядущей войны: враг под Москвой — отброшен, враг под Сталинградом — снова отброшен».
Кто оказал наибольшее персональное влияние на идейную эволюцию Сталина в направлении национал-большевизма? Р.А. Медведев отводил эту роль А.Н. Толстому. Вернувшись на Родину, писатель якобы пытался раздуть царистские настроения у генсека. Автор «Петра Первого» внушал Сталину мысль об его преемстве русских монархам. Другим источником влияния стали труды идеолога национал-большевизма Н.В. Устрялова.
Война стала завершающим рубежом начавшейся в 1930-е годы идеологической трансформации советской системы. Речь И.В. Сталина на параде 7 ноября 1941г. ознаменовала выдвижение государственно-патриотических идеологем взамен революционно-интернационалистских. Отнюдь не всеми в партии лейтмотив сталинского выступления был воспринят позитивно. В опубликованном Р.А. Медведевым «Политическом дневнике» приводится письмо некого ортодоксально мыслящего большевика, выражавшего недоумение, почему генеральный секретарь в годовщину Октябрьской революции говорил не о Марксе и Либкнехте, а Александре Невском и Суворове.
Революция 1917 г. имела не только социальную, но и этническую составляющую, ознаменовав победу национальных окраин над метрополией. Однако с середины 1930-х гг. возобладала противоположная тенденция. Под прикрытием чисток осуществился приход к власти новой кадровой прослойки, главным образом крестьянского происхождения. Трансформация 1930-х гг. представляла собой национальную реакцию преимущественно славянской страны на космополитические эксперименты предшествующих десятилетий. Исторические деяния Сталина подняли эту прослойку до уровня государственной власти. Ценой трансформаций стали большие человеческие жертвы и трагедии. Результатом – последующие Победа и мощь СССР
06.11.2017 Революция, «Стена скорби» и антисоветизм
В преддверии столетнего юбилея Октябрьской революции в столице была открыта «Стена скорби». Прозвучали слова из уст президента о необходимости предостережения о необходимости «осуждения» преступлений прошлого, о том, что им не может быть никаких оправданий. Кого же конкретно предлагает осудить президент? Над кем суд? Прямого ответа в речи президента на это не дается, но если репрессии совершало советское государство, то по логике того, что памятник посвящен жертвам репрессий, то именно оно и подвергается осуждению. Старая тема суда над коммунизмом – Нюрнберга 2.0. поднимается снова и снова, и российская элита напоминает в очередной раз о своих антисоветских генезисных основаниях. Выступление Путина стало требуемым от него системой ритуалом в перспективе президентской кампании, представлением заверения либеральной элите о сохранении приверженности идеологии антисоветизма.
Вслед за президентом на открытии «Стены скорби» (едва, ввиду ритуальности действия, не сказал — «Стены плача») выступил патриарх Московский. В своем выступлении он также осуждал, не указывая непосредственно, кто осуждается. Патриарх заявил, что главной причиной произошедшей трагедии являлся отрыв новых социальных практик от духовных оснований. Неужели, возникает вопрос, это было произнесено в отношении советского исторического периода, с его героикой и жертвенностью, с образами Павки Корчагина и Александра Маресьева? Ничего не попутал «святейший»? Не о 1991-м ли годе его слова?
В обоих речах осуждаются преступления прошлого, но ни СССР, ни коммунизм, ни даже слово советский, хотя подразумевались, но так и не были ни разу произнесены. Такая специфическая форма выступления, которая вряд ли могла быть случайной, отражает контекст современной политической ситуации. Элита – радикально антисоветская, народ в подавляющем большинстве своем, как показывают все социологические опросы – просоветский. Президент, начиная избирательную кампанию, совершает очевидный политический ритуал перед элитой, но воздерживается при этом от использования явных раздражителей в отношении народа.
Однако, как известно, восседание одновременно на двух стульях имеет для сидящего высокую степень риска. Рано или поздно антагонизм между народом и элитой должен разрешиться. И это разрешение вряд ли будет в формате общественного консенсуса. Элита не перейдет на просоветские позиции и не покается в уничтожении СССР, поскольку антисоветской, отрицающей идеалы социального равенства является сама природа российского элитогенеза. Народ же будет оставаться в своих симпатиях просоветским, поскольку связывает с советским прошлым мечту, как отдушину в условиях гнетущего капиталистического мира, наподобие религиозной мечты, об установлении царства социальной справедливости.
Верховный суверен должен в этой ситуации самоопределиться – с элитой он, или с народом, сделать, наконец, выбор между образами «царя боярского» и «царя народного». Одним из ключевых вопросов в этом самоопределении является отношение к Октябрьской революции. Для элиты она – величайшее злодеяние, попрание политических свобод и сакральности института частной собственности, для народа – прыжок в царство справедливости.
Для дезавуирования Октября в среде его противников был выработан в самое последнее время и внедрен в учебные стандарты концепт о единой российской революции 1917-го года. Суть его заключается в тривиальной мысли, что в 1917-ом году имело место не две революции – Февральская и Октябрьская, как традиционно было принято считать, а одна. Политическая подоплека этой подмены реконструируется достаточно легко – представить советский проект антагонизменным Российской империи. И вот уже на самом высоком уровне звучат слова – «большевики царя свергли». Не лишне напомнить, что царя свергли февралисты, а большевики свергали Временное правительство. Октябрьская революция была анти-Февралем, а не анти-Империей и не только в хронологическом отношении, но и идейно.
Февраль задавал перспективу имперского раздробления, привел в действие центробежные силы. Большевики восстановили де-факто Империю, нашли новые идеологические скрепы имперскости, консолидировали в рамках нового «красного проекта» народы России.
Февраль приводил к геополитической периферизации России, превращению ее придаток западноцентричного капиталистического мира. Большевики конструировали мир альтернативный капитализму, объективно превращая Россию в центр новой мир-системы.
Февраль легитимизировал буржуазный элитаризм, замещал власть дворянской аристократии властью капитала. Большевистская революция была антибуржуазной и более широком смысле – антиэлитаристской, провозглашающей неправедность капиталистической эксплуатации.
Февраль нес не просто идеологию либерализма, но либерального западничества и был сущностно враждебен российской цивилизации. Большевики, хотя и вышли из общего космополитического лагеря западников, по мере решения задач государственного строительства все более переходили на традиционные рельсы российской цивилизации, соединив модернизационные идеи с общинными, коллективистскими ценностями русского мира.
Показательны выводы монархиста В.В. Шульгина, переосмыслившего оказавшись в эмиграции опыт Октябрьской революции. На вопрос, что делают большевики, он отвечал:
«1) восстанавливают военное могущество России;
2) восстанавливают границы российской державы до ее естественных пределов;
3) подготавливают пришествие самодержца всероссийского».
Большевистская революция стала исторически восстановлением в новых реалиях и условиях двадцатого века российской имперской государственности, России как государства-цивилизации. И именно в советский период своей истории России удалось выйти на исторической максимум своей геополитической и геоэкономической мощи в мире.
Но были ведь и политические репрессии… Да, были, и каждый убиенный заслуживает памяти и скорби. Но репрессивная практика не представляла собой исключительный случай советского периода истории. Политические репрессии были и при царе. Репрессивный механизм против «бывших слуг царского режима» активно включило февралистское Временное правительство. Репрессии (о ужас!) имели место и в постсоветское время, и расстрелянный парламент мог бы служить тому зловещей иллюстрацией. Через периоды политических репрессий прошли все фактически страны мира, чаще всего на фазе перехода от традиционного общества к обществу модерна. В одних случаях эти репрессии носили социальную направленность, в других – идеологическую, в третьих – этническую и расовую (как, например, геноцид индейцев в США).+
Большевики поначалу отменяют смертную казнь, как таковую. Такое решение было декретировано на Втором съезде Советов еще в октябре 1917 года. Однако обстоятельства политической борьбы заставляют уже в 1918 году практику вынесения смертных приговоров восстановить. Осуждая большевиков за репрессии надо иметь ввиду, что эти репрессии осуществлялись в условиях жесточайшей борьбы, в которой жертвы и победители могли запросто поменяться местами. Без этой принципиальной оговорки история репрессий будет деформирована, окажется не более чем проявлением патологии советской власти.
Монумент «Стена скорби» апеллирует не ко всем жертвам политических репрессий. Нет, речь идет о жертвах репрессий периода существования СССР и даже уже восходящей ленинско-сталинской фазы советского проекта. Из этого следует, что не столько о гуманности как таковой идет речь, сколько предпринимается очередная попытка разыграть карту антисоветизма со всеми выткающими отсюда последствия.
22.10.2017 Устранение несуверенных элит – актуальная повестка России
На высшем государственном уровне инициирован проект «Лидеры России». Сама постановка вопроса готовить лидеров – самих по себе, а не специалистов по направлениям профессиональной деятельности, соотносится с идеологией формирования менеджеров – универсалистов. Управлять банком, управлять медицинским учреждением, управлять вузом, управлять государством – для них сущностно одно и тоже. Прибыль – мерило успешности. Этакая селигеровская молодежь – с хорошим знанием английского языка, неплохим – интернет-технологий и совершенно атрофированным стратегическим мышлением. Генерация таких управленцев уже заполняет кабинеты в федеральных и региональных министерствах, а государственное управление системно обессмысливается. Они убеждены в своей эффективности и неэффективности народа, представляя собой уникальный продукт зомбирования.
Идеология лидерства подразумевает еще, что есть люди природные лидеры — вожаки, а есть массы – ведомые. «Удивительным образом» эти молодые лидеры оказываются преимущественно из семей успешных отцов и получается, что ген лидерства передается по наследству. Социальный расизм в чистом виде! Освоив английский язык, эта молодая поросль управленцев приняла через него и западные ценности, будучи убеждена, что ничего другого, кроме западные управленческие практики и западный менеджмент не может быть успешным. В отличие от поколения отцов – предавших цивилизационные традиции страны, для этих нет даже самой рефлексии в отношении измены. Для них – все само собой разумеется.
Исходная ситуация
Суверенное государственное развитие невозможно без патриотичной и профессиональной национальной элиты. Такая элита должна играть руководящую роль, доминировать численно и стратегически в сферах государственного управления, обеспечения национальной безопасности, бизнесе, науке и образовании, культуре, формировании информационной среды. Суверенный государственный курс, даже если таковой будет сформулирован на уровне высшей власти, может иметь практическое воплощение при наличии групп исполнителей соответствующих стратегических решений, разделяющих идеологию этого курса. Однако на настоящее время обнаруживается очевидный дефицит управленческих кадров, обладающих требуемыми для суверенной долгосрочной политики государства характеристиками.
Современная российская элита сформировалась в рамках модели, сложившейся в результате поражения СССР в «холодной войне» и транзита десуверенизации. Идеологически эта элита была ориентирована на Запад, опиралась на западнические ценности, исходила из представлений об универсальности западного пути развития. Многие ее представители имели практические связи с иностранными группами влияния, выполняя фактически роль субъектов внешнего управления. Российская бизнес-элита оказалась инкорпорирована на подчиненных ролях в мировую бизнес-элиту. Финансирование из-за рубежа получили ведущие представители элит по нишам творческой деятельности и науки. Сложилась ситуация, когда корпоративные интересы элиты фундаментально расходятся с национальными интересами России, совпадая при этом с интересами иностранных государств. В результате распространения западных обществоведческих теорий российская элита оказалась также в когнитивной и ценностной зависимости от Запада. Существует и фактор прямой вербовки представителей российской элиты спецслужбами зарубежных государств, воспроизводство групп и даже инфраструктур «пятой колонны». Широко известное высказывание американского политолога З. Бжезинского о нероссийском характере номинированной российской элиты отражают реальное положение несуверенности основных элитаристских групп в РФ.
Во многих случаях действия элит, как, например, по направлению финансово-экономической политики, наносят прямой ущерб Российской Федерации и могут быть оценены как диверсионные. Известна позиция, занимаемая рядом видных представителей творческой интеллигенции по отношению к Крыму, оценивающих историческое воссоединение в качестве российской агрессии.
Обнаруживается разительное расхождение воззрений и ценностей элиты с воззрениями и ценностями большинства народа. В элитаристских кругах, самопозиционируемых в качестве «креативного класса» сложилось презрительное отношение к народу, переходящее зачастую в откровенную русофобию. Ценностное расхождение между элитой и народом проявляется особенно наглядно в отношении к героям отечественной истории и в целом российскому прошлому. Те исторические образы, которые традиционно являются священными и почитаемыми в народе, подвергаются со стороны элиты переоценке и системному дезавуированию.
Характерным признаком постсоветской элиты является также доминация потребительских установок, низкие духовные качества. Элита как «лучшие» сменила свое значение на противоположное, став средоточием лиц, отличающихся беспринципностью, низким порогом нравственных требований. На этой основе в элитаристкой среде получает широкое распространение коррупционные отношения. Коррупция приобрела характер системообразующего для элитогенеза явления, приобрела значение не только в качестве средства обогащения, но и «круговой поруки». Современная элита, в отличие от прежних исторических эпох, оказывается не способно выдвинуть из своей среды героев нации, создать безусловные образцы для подражания молодежи. Деградация элит переносится сверху вниз и на общество, пролонгирует процесс подрыва его нравственных потенциалов.
Фактически не действует система социального лифтинга. Элита кооптируется по клановому принципу. На настоящее время на руководящие посты в государственном, муниципальном и корпоративном управлении выходят дети элиты, сформировавшейся в 1990-е годы на волне приватизации. Положение второго поколения постсоветской элиты закрепляется фактически по наследственному принципу. При этом «золотая молодежь», как показывают резонансные скандалы последнего времени с детьми представителей крупного бизнеса, отличаются гипертрофированным социальным тщеславием, презрением к законам и моральным нормам общества. Допущение ее на ведущие посты государственного и корпоративного управления создает реальные угрозы с позиций национальной безопасности.
Низкие моральные качества постсоветской элиты соотносятся и с низким уровнем профессионализма. Позднесоветская управленческая теория оказалась неадаптивна к новым реалиям мирового и национального развития, оказавшись не способна дать ответы на глобальные вызовы. Предложенная взамен нее западное обществоведение принципиально не соответствовало российской специфике, обосновывало западноцентризм и фактически десуверенизацию России. Новые управленческие кадры оказались лишены методологии и необходимых знаний для реализации суверенной государственной политики. Обнаружился дефицит на управленцев, способных мыслить в государственном масштабе, в категориях больших смыслов. Выхолащивание потенциалов больших государственных смыслов у нового поколения чиновничьих кадров привело на практике к усилению бюрократического прессинга на общество, подмене ценностей и целей средствами. Бюрократизация парализует развитие страны, приводит к неоправданному расточению общественных сил по реализации вторичных контрольно-отчетных позиций.
Очевидно, что с элитой сформированной под задачи десуверенизации России курс на ресуверенизацию осуществить невозможно. Следовательно, должна быть осуществлена широкая ротация элит, не ограниченная кадрами высшего государственного управления. Затруднения в осуществлении такой ротации связаны с отсутствием ниш формирования контрэлиты. На настоящее время провести системную замену элиты по этой причине весьма затруднительно. Следовательно, задача состоит в целевом форсированном формировании новой генерации кадров для будущей национальной суверенной элиты России. Решение ее предполагает реализацию комплексной политической программы.
Мировой исторический опыт указывает на приоритетность решения кадровых проблем в осуществлении политики государственного развития. Исторические прорывы стран мира соотносились с осуществляемыми в жестких, или мягких формах кадровыми ротациями. С одной стороны, вырабатывался принцип массовой замены прежней элиты, осуществляемый зачастую в истории в формате политических репрессий, или борьбы с коррупцией. С другой стороны, создавалась новая кадровая общность, объединенная определенной идеологией и формируемая по орденскому принципу.
Обращение к историческому опыту и анализ сложившейся в России практики элитогенеза приводит к выводу о невозможности исправления ситуации путем персональных кадровых назначений. Необходима системная ротация элиты, отстранение прежних элитаристских групп и создание качественно новых. Данная повестка определяет актуальность выдвижения проекта формирования кадровых ресурсов в целях суверенного развития и национальной безопасности России.
Основные подходы, пути решения
Реализация кадровой политики в целях обеспечения суверенитета и государственной безопасности России предполагает решение двуединой задачи по отстранению существующей несуверенной элиты и формированию элиты национальной. Методологически эта политика может выстраиваться на следующих общих подходах.
Необходима разработка собственной, связанной с российской национальной традицией, теории управления. Сложившаяся исторически на Западе теория элит, основанная на дифференциации успешных (элита) и неуспешных (массы) противоречит российскому цивилизационному опыту. Российская модель управления исторически формировалась на принципе всеобщности «государственного тягла». Включение в группы элит в этой постановке определяется функциями государственного (а соответственно, и общественного) служения. Продвижение человека по социальной лестнице должно быть сопряжено с его деятельностью, направленной на укрепление и развитие российской государственности. Соответственно, для лиц, ведущих антигосударственную деятельность пропуск в систему национальных элит должен быть закрыт.
Выход из элитаристских групп, как показывает мировой опыт, никогда не осуществлялся на добровольной основе. Соответственно, и существующая российская элита не уйдет добровольно с занимаемых ей элитных позиций. Механизмы ее отстранения могут быть различны. Жесткий формат деэлитаризации может выражаться в кампании чистки элит по прямому обвинению в «измене Родине», разоблачению в связях с иностранными государствами и в подрыве российских национальных интересов. Другим механизмом силового отстранения является кампания по обвинению в коррупции и мошенничестве, позволяющая ввиду системности явления затронуть фактически весь класс российской элиты (модель андроповских чисток).
Мягким способом осуществления элитаристкой ротации может явиться проведение компании общественной аттестации российской элиты. Для ее проведения целесообразно выдвинуть широкий перечень критериев, отсекающих несуверенные кадры. Среди них – различные виды зарубежных связей (включая работу иностранных структурах, зарубежные гранты, наличие собственности и вкладов за рубежом, проживание, обучение и трудоустройство близких родственников за границей), высокие доходы (включая доходы близких родственников). Очевидно, что большинство персоналий современной российской элиты данную переаттестацию не пройдет, и при наличии соответствующего правового инструментария («Закон об общественном контроле») будет отстранена с занимаемых должностей.
Новая элита должна быть формируема по принципам создания духовных орденов. Для кооптируемых в него адептов выдвигается требования приверженности базовым ценностям организации. В данном случае – ценности суверенности российского государства. Важным критерием кооптации должен стать также общим для подобных орденских структур принцип нестяжательства. Посредством выдвижения данного принципа будет производиться, в частности, отсечение от государственного управления лиц, ориентированных на использование служебного положения в корыстных интересах.
Необходимо установление текущего контроля за степенью соответствия российской элиты высшим ценностям российского государства. Этот контроль должен вестись не только с позиций закона, но и общественной морали. Аморальный образ жизни представителей элиты должен караться их исключением из элитаристских групп. Для осуществления данного контроля должен быть создан профильный государственно-общественный орган, условно – Палата высших ценностей российского государства. Палата формируется из наиболее авторитетных представителей общества, позиционируемых в качестве выразителей идеологии государственной суверенности России, хранителей российских цивилизационно-ценностных позиций. Аналогом такой структуры может быть рассмотрен Совет стражей Конституции, функционирующий в Исламской Республике Иран.
Задача формирования общенациональной элиты России предполагает распространение кадровой политики за рамки институтов государственной службы. Политика формирования элит будет обречена на провал в случае нахождения вне ее реализации сфер бизнеса, медиа-пространства, культурного творчества и др., оказывающих в современных условиях принципиальное влияние на общество. Следовательно, должны быть преодолены условные границы, разделяющие государственную и общественную сферы. Практическим механизмом преодоления этих границ может стать расширение возможностей и функций общественного контроля. Практика общественного контроля должна быть распространена в том числе на среду бизнеса и частного финансового сектора.
Управление процессом элитогенеза в сфере бизнеса может быть реализовано через создание профкорпораций («цеховых союзов»). Формируемые по отраслевому принципу советы профкорпораций должны включать в свой состав – 1. представителей капитала; 2. представителей государства; 3. профессионалов отраслевой специализации – практиков и ученых; 4. представителей широкой общественности. Представители отраслевых профкорпораций формируют в свою очередь Национальный Совет профессиональных корпораций России. Такая система позволяет взять под контроль национальный бизнес, не ликвидируя при этом сам фактор частного предпринимательства. Субъекты бизнеса, чья деятельность не подчинена национальному государству, оказываются в рамках существующей системы подвергнуты остракизму и в конечном итоге экономически ликвидируемы.
Должны быть разработаны и приняты на вооружение кодексы профессиональной чести. При несоблюдении кодексов чести представитель соответствующей отраслевой элиты должен лишаться прав на ведения деятельности в соответствующей отраслевой нише.
Акцентированно на подготовку национальной элиты должны работать образовательные структуры. Должны в контексте решения этой задачи получить поддержку такие образовательные учреждения, которые выстраивают свои программы, исходя из ценности суверенитета России. Принципиальное значение для создания образовательных структур по формированию кадрового резерва национальной элиты является ограждение их от проникновения лиц, стоящих на ценностных позициях, противоречащих идеи суверенности России, стоящих на платформе западной глобализации и космополитизма. Во всяком случае, профессиональные управленческие кадры не должны кооптироваться из выпускников НИУ ВШЭ и ряда других раскрученных высших учебных заведений, чья идентифицируемая идеология является идеологией западноцентричной глобализации.
Должны быть созданы также фильтры для конформистов, лиц, включенных в существующие элитаристские и клановые группы, функционеров. Фильтрационное отсечение этих групп будет являться гарантом от перерождения и последующей деградации создаваемой системы. Такая фильтрация необходима как в отношении студенческого контингента, так и, что еще более важно, профессорско-преподавательского состава. При выдаче рекомендательных характеристик должны быть учитываемы следующие факторы: наличие собственности или вкладов за рубежом (минус); для ППС – работа по иностранным грантам, работа по контракту за рубежом (минус); публикации в иностранных изданий (обязательный мониторинг контента); родственные связи с представителями политической и финансовой элиты (минус); работа в структурах Транс-национальных корпораций (минус).1
Новая российская элита должна быть методологически вооружена обществоведческими теориями, позволяющими обеспечивать на практике курс государственной ресуверенизации. Необходимо научное обеспечение государственной политики со стороны научных школ с акцентированной цивилизационно-идентичной суверенной ценностной платформой. Такие научные школы должны получить акцентированную государственную поддержку и преимущества перед школами, связанными с идеологией десуверенизации. Данная поддержка должна получить, в частности, выражение при распределении грантов, инфраструктурном финансировании, кооптации экспертных советов ВАК, поддержке при выборах в Российскую Академию Наук.
Реализация новой государственной кадровой политики предполагает внесение принципиальных изменений в действующее российское законодательство. Начать следует с Конституции Российской Федерации.
Коррекционными шагами – заменой одного – другого министра, одного – другого губернатора выстроить ресуверенизационный курс не получится. Необходимо менять весь кадровый корпус. Сама система современной России воспроизводит тип элиты, работающий на подрыв российской государственности, на пролонгируемую самоликвидацию. Только через выстраивание принципиально иной, суверенной в своей основе системы кадрового отбора, можно найти или вырастить те кадры управленцев, которые смогут повести за собой народ на великие свершения и в очередной раз в истории спасти страну.
08.10.2017 Международный терроризм, которого не существует
Силы международного терроризма атакуют Европу, силы международного терроризма совершили нападение на Россию… Удивительная по своим масштабам ложь! Никакой единой международной террористической организации не существует и никогда не существовало. Существуют отдельные террористические организации, каждая из которых имеет собственную идеологию. В одних случаях эта идеология имеет религиозные основания, в других выражается доктринами национально-освободительной борьбы, в-третьих – различными социальными учениями (анархистской, троцкистской, маоистской направленности). Но об идеологии, подвигающей на теракты предпочитают не говорить. В наше деиделогизационное время сама постановка вопроса о том, что возможны идеологические альтернативы существующей системе жизнеустройства воспринимаются большей угрозой, чем сам терроризм. А между тем, без деконструкции идеологических мотиваторов терроризма противостоять ему невозможно.+
Размытость идеологической сущности категории «международный терроризм»
Терроризм в настоящее время является не только выражением политических реалий, но и информационным феноменом. Он определяется сегодня в перечне глобальных угроз в качестве одного из главных вызовов, стоящих перед человечеством. Терроризм позиционируется как противник признанных международным сообществом национальных государств, включая Россию. Война в Чечне характеризовалась именно как нападение на Российскую Федерацию сил международного терроризма. Международный терроризм является единственным названным противником России в Стратегии национальной безопасности. Тема угроз международного терроризма является фактически основным проблемным мотивом и в Стратегиях национальной безопасности США.
Весь этот информационный дискурс выглядит как попытка ретуширования истинной природы рассматриваемых под террористическим маркером вызовов. Терроризм сам по себе не может быть определен как противник, поскольку не является субъектом. Терроризм есть тактика, к которой могут обращаться самые различные идеологические силы. А какова идеология терроризма предпочитают не говорить, ибо в таком случае окажутся подняты не вполне желаемые для бенефициаров современных мировой и национальной систем вопросы.
О том, что в отношении России была совершена агрессия со стороны сил международного терроризма неединожды говорил Президент Россия. Слова об этой агрессии содержались, в частности, в президентских Посланиях Федеральному Собранию.
2002 год:
«Совместными усилиями нам удалось решить важнейшую стратегическую задачу – ликвидировать наиболее опасный центр международного терроризма в Афганистане. Пресечь его негативное воздействие на положение в других регионах мира, устранить исходившую оттуда для нас с вами угрозу.
После 11 сентября прошлого года многие, очень многие в мире поняли, что «холодная война» закончилась. Поняли, что сейчас – другие угрозы, идет другая война – война с международным терроризмом. Его опасность очевидна, она не требует новых доказательств. Хочу отметить: это в полной мере относится и к России».
2004 год:
«Россия оказалась одной из первых стран, столкнувшихся с масштабной угрозой международного терроризма. Как все мы знаем, еще не так давно это угрожало самой территориальной целостности Российской Федерации. После известных страшных трагедий, произошедших в результате терактов, в мире сложилась антитеррористическая коалиция. Сложилась при нашем активном участии, в сотрудничестве с Соединенными Штатами Америки, с другими странами и в ситуации с Афганистаном показала свою высокую дееспособность в борьбе с угрозой террора.
Россия дорожит сформировавшимся антитеррористическим сообществом, дорожит им как инструментом координации межгосударственных усилий в борьбе с этим злом. Больше того, успешное сотрудничество в рамках коалиции и на основе международного права может стать хорошим примером консолидации цивилизованных государств в борьбе с общими угрозами».
2005 год:
«Целостность страны оказалась нарушена террористической интервенцией и последовавшей хасавюртовской капитуляцией».
Итак, на нас напали, а кто напал – нежелательно произносить — «некие силы тёмные». В российском случае, как и в случае с терактами в западных странах, пришлось бы анализировать феноменологию течений современного ислама и разбираться с идеологемой джихада. Но к этому не российское, ни западное экспертное сообщества не готовы. А между тем, без такого анализа исламистские течения, использующие тактику террора, будут только усиливаться.
И такой анализ должен привести к выводу, что ислам традиционный и джихадистские версии ислама противоречат друг другу. Сама же категория джихада традиционного ислама не может быть подверстана под современную террористическую практику. Идея борьбы содержится в любой из религий и не может не содержаться. Любая из религий построена на жесткой дихотомии добра и зла. И бороться со злом — нравственный императив для любого верующего. Джихад как раз и выражает эту философию борьбы. Существуют различные виды джихада, предполагающие в том числе, борьбу с преступниками, борьбу с собственными дурными помыслами. Между терроризмом и борьбой с собственными дурными помыслами, естественно, пропасть. Джихадисты произвели принципиальную подмену. Императив борьбы со злом был подменен фактически императивом геноцида — физическим уничтожением иных. Это прямая подмена ислама, не имеющая ничего общего с великой религией.
Все традиционные религии в качестве одной из базовых ценностей утверждают жизнь человека. Религиозный терроризм, казалось бы, действует от лица религии. Но сам факт лишения жизни человека вступает в противоречие с исходным религиозным ценностным фундаментом. Показательно, что духовные авторитеты всех ведущих традиционных религий осуждают сегодня терроризм. Террористические акты нельзя в этом смысле трактовать в качестве борьбы религиозного мира против мира секулярного. Так его хотят представить силы, заинтересованные в продуцирование конфликта. В действительности терроризм противоречит и религиозной, и гуманистической светской системам ценностных координат.
История терроризма в контексте развития информационного общества и перспектив глобальной политической трансформации
В известном смысле история терроризма соотносится с историей человечества. Однако в античную и средневековую эпохи он был в основном представлен в форме тираномахии. Генезис современного терроризма связан с появлением зачатков информационного общества.
Хотя и в средние века, и в античность теракт не только имел персональную направленность, но и предполагал зачатую эксцитативную функцию, т.е. служил формой агитационного или устрашающего послания. Более того, существовал мифологический пласт сакрализованного пантеона героев-террористов. Юдифь и Брут, зелоты и ассасины, Робин Гуд представляют собой вариации террористической канвы архаических периодов истории. Террорист воспринимается как фигура культовая, даже ритуальная в той культуре или контркультуре, ради идей которой он пошел на теракт. Мышление двойными стандартами выражается в том, что «чужой» терроризм преподносится как злодейство, когда как «свой» оценивается в качестве подвига. В первом случае террорист определяется преступником и бандитом, во втором – повстанцем, подпольщиком, партизаном. Преодолеть эту аксиологическую дихотомию невозможно.
Возникновение его в качестве массового феномен датируется последней четвертью XIX века. С момента своего формирования он артикулировался в рамках трех идеологических направлений: анархический терроризм (США и Западная Европа), социалистический терроризм (Россия), этно-конфессиональный терроризм (Ирландия, Польша, Индия, Ближний Восток). Нельзя говорить, что терроризм столетней давности был содержательно другим и был направлен на конкретные фигуры власти. Действительно, эсеровские теракты носили, главным образом, персонифицированную направленность. Но теракты в исполнении анархистов или максималистов были направлены против «буржуазного общества» в целом, что выражалось, к примеру, во взрывах общественных учреждений, забрасывания бомбами кафе, «аграрном» и «фабричном» терроре.
Теракт в условиях информационного общества ориентирован на общественный резонанс. При отсутствии информации, он оказывается лишен смысла. Следовательно, создание информационного вакуума вокруг деятельности террористических групп и есть действенный способ борьбы с терроризмом. Но принципы гласности и свободы СМИ являются краеугольными камнями организации гражданского общества, а потому для их ограничения, пусть даже в целях предотвращения террористической угрозы, следовало бы отказаться от существующей идеологической модели.
Существует и другой известный издревле универсальный способ предотвращения терактов – заложничество. Еще в античные времена при заключении мира широко применялась практика обмена заложниками, что являлось наиболее весомым фактором, удерживающим народы от нападений друг на друга. Заложничество служило действенным сдерживающим механизмом для местного населения в колонизационной политике царской России на национальных окраинах. Но позиционирование в соответствие с маркером «цивилизованности» не позволяло брать в заложники представителей собственной интеллигенции, и в результате, Российская Империя, успешно предотвращавшая развитие национального терроризма, была захлестнута террористической волной социальной революции. Кстати, и большевики не гнушались использовать процедуру заложничества. Так, в 1922 г. исполнение приговора для эсеров – смертников было отложено с оговоркой, что казнь обвиненных состоится в том случае, если Партия социалистов-революционеров и далее будет использовать террористические методы борьбы против Советской власти.
Угроза смерти на испугает террориста. Согласно давно устоявшемуся взгляду, побудительным мотивом теракта является суицидальная психопатология. Террорист ищет смерти, и перспектива эшафота для него оказывается желанной. Но, жертвуя собой, террорист далеко не всегда пойдет на жертву находящихся в заложниках своих товарищей или родственников. Однако, практика заложничества, естественно, также несовместима с концептом «прав человека». Соответственно, раскрутка темы терроризма логически подводит к выводу о необходимости в целях «обеспечения безопасности» пойти на свертывание системы прав и свобод человека. В перспективе глобальных трендов обозначаемые ориентиры могут быть определены как проекция новой фашизации мира.
Терроризм как проявление новой цивилизационной войны
Негативная аксиология терроризма идеологическими установками победившей или господствующей стороны. Но зачастую терроризм являлся единственным способом отстаивать свои права и достоинство, когда легитимный путь оказывается неэффективным.
Геноцид армян оказался бы по большому счету не замечен мировым сообществом, если не дашнакский террор. «В конце концов, кто говорит сегодня об уничтожении армян?» — задавал по прошествии времени риторический вопрос А. Гитлер в обосновании возможности геноцида в отношении евреев. Однако громкие политические убийства дашнаками лиц причастных к геноциду заставили мировое сообщество признать факт существования армянского вопроса. Безусловно, террор нельзя, находясь на гуманистических позициях, признать приемлемым средством. Но политически как метод он оказывается зачастую едва ли не единственно возможным способом донести свою позицию.
В войнах межгосударственных бывают, как известно, победители и побежденные. Победить же в цивилизационных войнах в принципе невозможно. Сила действия равна силе противодействия. Переводя эту формулу Исаака Ньютона на язык гуманитарных наук можно использовать метафору «цивилизационного маятника». Чем больше амплитуда маятникового движения в одну сторону, тем более значительным будет потом его движение в другую. Подавление цивилизационной идентичности в первой фазе неизбежно приведет во второй фазе к цивилизационному отторжению. Неизбежен и контрудар в отношении цивилизационного агрессора.
Движение «цивилизационного маятника» ярко иллюстрирует в этом отношении история Ближнего Востока и Восточного Средиземноморья. Персидская агрессия на Запад – Походы Александра Македонского на Восток – Парфянское наступление на Запад – Римское наступление на Восток – Нашествие гуннов на Запад – Византийское имперское восстановление власти на Востоке – Арабские походы на Запад – Крестовые походы на Восток – Османская агрессия на Запад – Западная колониальная агрессия на Восток. Современная террористическая атака Европы, распространение антизападного джихадизма является очередной фазой этого маятникового движения. Остановить ход кровавого маятника можно только отказавшись от практики цивилизационных агрессий.
Нельзя находясь на гуманистических позициях оправдывать практику терроризма. Но это не значит, что не следует объяснять ее генезис. Объяснительный же анализ объективно приводит к выводу об ответственности западных неокрестоносцев. Неужели не существовало понимания того, что агрессия – военная и информационная ни к чему иному как к распространению экстремистской идеологии непримиримой борьбы — джихадизма, стратегии ведения «войны без границ», тактике индивидуального террора не могло привести? Логика противодействия превосходящим силам противника должна была привести именно к такому исходу.
Пророческими оказались слова Муаммара Каддафи, которого свергали «широкой коалицией» сил и который за несколько месяцев до своей гибели, обращаясь к западному сообществу, предупреждал: «Пренебрежение стабильностью Ливии повлечёт за собой обрушение мира в мире, через нестабильность в Средиземном море. В случае, если наша власть в Ливии должна будет прекратиться, миллионы африканцев хлынут нелегально в Италию, во Францию… Европа станет чёрной в самое небольшое время. Это наша сила блокирует нелегальную иммиграцию. Это благодаря нам царит стабильность в Средиземном море, во всю длину 2 000 километров вдоль ливийских берегов. Мы предотвращаем иммиграцию, сдерживаем развитие и продвижение Аль Каиды … Таким образом, если стабильность в Ливии будет нарушена, это немедленно будет иметь плохие последствия для Европы и для Средиземноморья. Все будут в опасности!».
А к чему могли привести такие действия как публикация карикатур в отношении Мухаммеда и исламских святынь. Инцидент с карикатурами «Charlie Hebdo» не был в этом отношении исключительным случаем, находясь в череде антиисламских манифестаций. Как оценивать такого рода действия, как выражение свободы мнений, или сознательную провокацию?
А вот еще один пример, лежащий в дуализме между правом на свободу и провокацией. В 2003 году после свержения в Ираке режима Саддама Хусейна новые власти одним из первых шагов проводят декриминализацию гомосексуальных отношений. Для исламской страны шаг беспрецедентный! Как мусульмане воспримут эту законодательную новеллу было очевидно. Рождение ИГИЛ такого рода шагами было программируемо.
Характерны и проговоры современных политических фигур, нет нет, да и допускающих понятия из арсенала религиозных войн эпохи средневековья. Двенадцатого сентября 2011 года, на следующий день после резонансной террористической атаки на США Джордж Буш говорил о новой войне против терроризма, используя фразеологизм «крестовый поход». Для стран ислама после этого стало фактически все понятно. Впоследствии американский президент признал, что слова о «крестовом походе» были неуместны. Но проговорка состоялась. Да и последующая риторика звучала совершенно в духе обращений инициатора первого крестового похода папы Урбана II. «И мы, — говорит американский президент под стиль мессианской проповеди на пятилетие событий 11 сентября, — пойдем вперед с уверенностью в нашем национальном духе, в справедливости наших целей, и с верой Бога, который всех нас сделал свободными … Сейчас мы находимся на самой ранней стадии битвы между тиранией и свободой. Несмотря на творящееся насилие, многие до сих пор задаются вопросом: хотят ли народы Ближнего Востока получить свободу? В течение 60 лет эти сомнения и определяли нашу политику в этом регионе. А затем в ясное сентябрьское утро нам стало очевидно, что умиротворение, которое мы видели на Ближнем Востоке, оказалось лишь миражом. Годы попыток добиться стабильности оказались потрачены впустую. И мы изменили нашу политику». Делается удивительное признание – хотят или не хотят народы региона свободы в ее американском прочтении неважно – политика умиротворения закончилась, начинается политика иного рода. А что есть политика противоположная умиротворению (а умиротворять можно только того, кого считаешь имманентным врагом) ясно – это политика подавления.
России, если она всерьез, берет на себя роль противостоятеля творимого на Ближнем Востоке беспределу, следует, наконец, определиться, с кем идеологически ведется борьба. Терроризм – это не идеология, а средство ведения борьбы, к которому могут прибегать совершенно различные организации. Сказать, что мы боремся с терроризмом – не сказать ничего. Сказать то, что боремся с ИГИЛ тоже недостаточно, поскольку у игиловской организации есть вполне определенная идеология. А вот определить суть враждебной идеологии бояться и не хотят. Бояться так как конфликт выйдет в этом случае за рамки сценария «маленькой победоносной войны», не хотят – потому, что, заявив идеологию противника, надо будет заявлять и идеологию собственную и перестраивать под нее всю сложившуюся систему жизнеустройства. Делать – рано или поздно это придется по любому.
Информационная раскрутка темы мировой террористической угрозы
Вызов террористической угрозы, казалось бы, более чем очевиден. Теракты прямо подрывают сложившуюся систему управления, хаотизируют жизнь общества, вызывают состояние паники. Но не является ли подъем частотности терактов следствием соответствующей информационной раскрутки? Проверка данного предположения осуществлялась посредством сопоставления динамики терактов с динамикой упоминания проблемы терроризма в заголовках ведущих мировых газет. В результате было обнаружено, что разогрев темы террористической угрозы начался ранее самого увеличения количества терактов. Создание соответствующей информационной проблематике в СМИ потянуло за собой как отклик реальный терроризм. Итогом же явилась артикулируемая дилемма – свобода приватной жизни – в обмен на безопасность.
Международный терроризм выступает в настоящее время не только реальной угрозой, но и особого рода пугалом. Активно разыгрывается карта нависшей над миром террористической угрозы.
Контент-анализ средств массовой информации, выявление частотности оперируемых тем позволяет сегодня делать достаточно точные прогнозы в отношении политических процессов. Проводимый эксперимент состоял в установление хронологической последовательности между явлением и его информационной раскруткой. По общей логике вначале происходит событие, а только затем его информационное распространение. Если же первоначально появляется информация, то значит именно она и вызывает к жизни явление. Что обнаружилось? Первоначально подъем публикаторской активности по терроризму, и только потом рост динамики террористических актов. Это говорит о том, что именно СМИ и программируют такого рода действия. Технология информационных войн налицо. Вспоминая афоризм Жана Бодрийяра, в комнате, где стоит телевизор, рано или поздно произойдёт убийство.
Динамика терактов в мире, как показали расчеты, не возрастает. Но при этом тема терроризма, как информационный повод, не перестает раскручиваться. Следовательно, информационная раскрутка преследует не цели борьбы с террористической угрозой, а некие другие не афишируемые стратегические ориентиры.
Западный мир преподносится в качестве главной жертвы агрессии со стороны международного терроризма. В действительности география распределения численности терактов и их жертв по различным регионам мира совершенно иная.
Следовательно, информационная раскрутка темы международного терроризма имеет проектный целенаправленный характер. Резонанс сообщений о терактах, даже не сами теракты, оказался политически востребован. Дело здесь не в самих террористах – марионетках чужой геополитической игры, а в интересантах соответствующего информационного вброса.
Двойная игра и проблема глобальной управляемости международным терроризмом
Опыт изучения истории терроризма позволяет констатировать наличие неизменной связи террористов с представителями властных структур и правоохранительных органов. Российские террористические организации начала XX века были наводнены провокаторами, и действовали под колпаком Департамента полиции. «Дело Азефа» лишь вершина этого айсберга. Убийства Плеве, Сергея Александровича Романова, Столыпина происходили, по меньшей мере, при попустительстве охранки. Сейчас нет сомнений, что значительная часть терактов сталинской эпохи была инициирована НКВД. Так, если в исторической ретроспективе терроризм едва ли не всегда оказывался направляем властями, то почему такого рода закономерность не может быть применима к современной эпохе? Известно, что Аль-Каеда являлась изначально американским проектом, а Усама бен Ладен воевал при поддержке американцев против советских войск в Афганистане. Возможность связи международного терроризма с глобальным бенефицариатом в этой логике не может быть признана чем-то принципиально невозможным.
Ищи кому выгодно… Террористическая атака 11 сентября 2001 года в США явилась катализатором роста патриотического дискурса. Следствием теракта стала попытка Дж. Буш — младшего консолидировать американскую нацию против внешнего врага. Принятый в октябре 2001 года Федеральный закон «О сплочении и укреплении Америки путём обеспечения надлежащими средствами, требуемыми для пресечения и воспрепятствования терроризму», который давал правительству широкие полномочия в надзоре за гражданами и ограничение свобод, получил неофициальное название «патриотический акт». По прошествии шестнадцати лет действие закона так и не было отменено.
Геополитическим следствием теракта 11 сентября стала американская экспансия в Ирак и Афганистан. В обоих случаях доказательств связи террористов с соответствующими государствами не имелось. Но общий информационный контекст – нападение на США террористов легитимизировал в массовом восприятии возможность вторжения ответным ударом в другие страны и даже участия в «крестовом походе», провозглашенным Дж. Бушем-младшим.
Терроризм и угроза новой фашизации
Создание любой цивилизационной системы предполагает конструирование образа врага. Если реальный враг отсутствует, он может быть выведен искусственно. Нет сомнения, что мы находимся на пороге утверждения новой мировой системы управления. В качестве основного врага современного глобализируемого мира позиционируется международный терроризм. В воспроизводстве темы глобальной террористической угрозы и заключается конкретный механизм осуществления политической глобализации. Однако, возведению глобальной тоталитарной системы препятствует идеологический рецидив эпохи модернизации – «права человека». Через развертку темы международного терроризма массовое общественное сознание подготовляется к восприятию инволюции гражданских свобод. Общество уже готово признать целесообразной формулу: «права человека – в обмен на безопасность»
http://vbagdasaryan.ru/mezhdunarodnyiy-terrorizm-kotorogo-ne-sushhestvuet/
17.09.2017 Россия в фокусе демографических войн нового типа: глобалистская повестка сокращения «лишних людей»
С неделю назад ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов заявил, что доля «неуспешных» людей в России составляет 25-28%. Неуспешные, пояснил он, это люди, которые вносят нулевой или негативный вклад в ВВП. Оценка, транслируемая главным экспертным центром либеральной идеологии в России, раскрывает не просто приверженность идеологии либерализма, но и мальтузианской установки. Есть «неуспешные люди», которые тянут Россию назад, и, по этой логике, без избавления от них движение страны вперед невозможно. Новое протаскивание теории мальтузианства, сегодня под видом модного концепта «цифровой экономики» заставляет еще раз обратиться к феноменологии демографических войн.+
Демографические войны
В 2015 году мир отмечал семидесятилетний юбилей победы над фашизмом. Тогда семьдесят лет назад борьба с велась в формате классической войны. Ее цель была очевидна и проста — физически повергнуть противника. С тех пор технологии межгосударственной борьбы существенно модифицировались. Разрабатываются и практически реализуются модели войн когнитивного типа. В фокусе их воздействия оказывается, прежде всего, сознание противника. То, что прежде достигалось через завоевание, сегодня может быть достигнуто путем распространения ложных ценностей. Целесообразно посмотреть с этой точки зрения на институт семьи. Семья — это первоэлемент социальной сборки. Соответственно, в целях уничтожения социума противник будет ставить задачу подрыва института семьи. Различались исторически лишь методы этого подрыва.
Демографическая политика Третьего Рейха на оккупированных территориях хорошо известна. Она сводилась к двум целевым ориентирам — снижение численности населения нации противника и ослабление ее консолидированности. Для этого использовались следующие средства: распространение абортов; установление упрощенной процедуры разводов; пропаганда малой детности; разрушение системы здравоохранения, сокращение численности врачей; поддержка индивидуальных свобод, снятие половых запретов; предоставление свободы религиозного выбора, уравнивание традиционных религиозных общностей с сектами. Но чем все это отличается от реалий постсоветского периода? Рецептура плана OSt была практически реализована без войны в ее классическом понимании.
Через институт семьи осуществляется воспроизводство социума в двух его функциональных преломлениях. Первое — это демографическое, второе — ценностное воспроизводство. Вторая составляющая связана с социализирующей функцией семьи. Итогом реализации этих функцией является существование идентичной общности. Что должен предпринять противник для разрушения данного сообщества? Очевидно, наиболее деструктивные последствия будет иметь нанесение удара по фундаментальной первооснове. И, таким образом, именно институт семьи оказывается в фокусе межгосударственной борьбы. Удар по семье и ее функционалу воспроизводства социума осуществляется посредством пакета следующих мер: 1. пропаганда бездетности; 2. подмена социальных ролей мужчин и женщин; 3. пропаганда внебрачных связей; 4. продуцирование межпоколенных конфликтов и разрывов; 4. легитимизация однополых браков. Все это сегодня присутствует и в арсеналах борьбы с российской государственностью.
Мальтузианство как вид фашизма
Одним из первых задач сдерживания процесса рождаемости в мире сформулировал английский политэконом Томас Мальтус. Вышедший в 1798г. его основной труд «Опыт о законе народонаселения» хронологически предшествовал началу реального сокращения естественного воспроизводства. В этой связи можно предложить, что мальтузианские рецепты оказали на этот процесс непосредственное влияние. В международном преломлении поднятых проблем мальтузианство означало демографическое сдерживание бедных наций (речь, по существу, шла о населении колоний) и установлении статуса для богатых европейских государств. Мальтусовская книга была тесно связана единой идейной канвой со знаменитым трудом другого адепта британского колониального экспансионизма А. Смита «О богатстве народов».
Т. Мальтус делал акцент на силовых способах сдерживания численности населения. Силовым путем предлагал реализовать мальтузианскую доктрину и классический фашизм. В дальнейшем в рамках неомальтузианства была предложена новая завуалированная рецептура сокращения населения. Основная ставка была сделана на сознательный, формулирующийся под воздействием соответствующий пропаганды, отказ от высокой детности.
На этой идейной платформе возникают программы «планирования семьи». Со временем программы планирования семьи были поддержаны в США на государственном уровне. Использование их определялось уже не столько установкой сдерживания репродуктивного поведения «цветных», сколько решением задач внешнеполитического содержания. Так, в 1974г. по распоряжению президента Р. Никсона за подписью госсекретаря Генри Киссинджера в основные американские ведомственные структуры – Министерство обороны, ЦРУ, Министерство сельского хозяйства, Агентство международного развития был направлен запрос об изучении «влияния роста мирового населения на безопасность США» и соблюдения их международных интересов. Результатом такого исследования явился составленный на уровне Совета по национальной безопасности. План NSSM- 200 «Меморандум национальной безопасности США». С 1989 г. с документа был снят гриф секретности, приоткрыв частично завесу тайной стратегии американской администрации.
Но может быть никсоновский меморандум уже снят с вооружения? Для того чтобы убедиться в сохранении стратегического преемства американского руководства достаточно процитировать комментарий 1997г. Билла Клинтона: «Мы подтверждаем, что США будут и впредь занимать руководящую роль в мире по предоставлению добровольной помощи в области планирования семьи».
На настоящее время Международная федерация планирования семьи объединяет более 180 стран мира. Имея в виду повсеместное распространение в третьем мире программ ограничения рождаемости, было бы корректней интерпретировать современный репродуктивный упадок не в качестве объективного процесса, как это делают сторонники теории демографической модернизации, а следствием целенаправленного управленческого воздействия.
Взятая за основу сценарного прогнозирования развития мира теория «золотого миллиарда» ориентирует структуры «нового мирового порядка» на проведение политики сокращения темпов естественного воспроизводства населения. Удивительным образом, всеобщий устойчивый спад рождаемости оказался синхронизирован с началом активизации неомальтузианских разработок. Идеологическим знаменем неомальтузианства явились доклады Римского клуба. Их лейтмотивом стала концепция «нулевого роста», раскрываемого как в применении к экономике, так и народонаселению. Именно в Соединенных Штатах находятся крупнейшие мировые центры планирования семьи. Целенаправленная деятельность США по сокращению рождаемости в третьем мире признается ныне даже либеральными демографами.
Традиции высокой детности и их разрушение
Базовой составляющей состояния семьи является сила сохраняемой в обществе традиции. Детрадиционализация общества означает и идущее синхронно снижение его репродуктивных потенциалов. Существует прямая зависимость доли многодетных семей и степени традиционализма.
Кризисное духовное состояние в преломление к аксиологии традиционных семейных ценностей характеризовало еще, казалось бы, сравнительно благополучную в статистическом выражении демографическую ситуацию в Советском Союзе. Целенаправленное насаждение материалистического миропонимания и секуляризационная государственная политика привели к вытеснению из общественного сознания, основанного на религиозных традициях, сакрального отношения к процессу воспроизводства.
Симптомы репродуктивного кризиса в духовной сфере обнаруживались еще в советское время, когда показатели рождаемости оставались еще сравнительно высоки. Согласно проведенному в 1980-е гг. опросу 150 молодых московских семей были недовольны досугом ввиду наличия маленьких детей. Появление ребенка рассматривалось как обстоятельство, препятствующее приобщению москвичей к культурным благам. В восприятии детей в качестве некого социального препятствия для родителей и заключался основной результат происходившей ценностной трансформации.
Проблема эта, естественно, не ограничивается Россией, а имеет характер глобального вызова.
Генезис репродуктивного поведения современного типа обусловливался, прежде всего, отступлением от религиозных традиции, процессами десакрализации и апостасии (обезбоживания). Освещаемая традиционными религиями ценность многодетной семьи подверглась систематическому разрушению. Мировой характер секуляризационного процесса как раз и соотносился с трендом модернизации рождаемости. Ее разноскоростные характеристики отражали цивилизационную вариативность в прочности репродуктивных установок. Те из цивилизаций и народов, которые умели противостоять процессам глобалистической апостасии и детрадиционализации, как правило, и сохраняли высокий уровень рождаемости (яркий пример мусульманского мира). Индустриально-урбанистическая трансформация была хронологически более поздним явлением, как в отношении начала секулярного тренда, так и снижения репродуктивности, а потому не могла выступать в качестве причины последнего. Она, безусловно, внесла свою весомую лепту в демографическую модернизацию, но не являлась по отношению к ней определяющим обстоятельством.
Исторически первой жертвой репродуктивного угасания явилась Франция. Устойчивая тенденция сокращения рождаемости наблюдалось там с конца XVIII века. Ни о каком индустриальном переходе, или принципиальном улучшении качества жизни тогда еще не было речи, а репродуктивность французов, между тем, неуклонно снижалась. Процесс депопуляции во Франции коррелировался с «передовыми» форсированными темпами секуляризации французского общества. Рубежный характер в смене репродуктивной парадигмы у французов конца восемнадцатого столетия не случаен. Он являлся отражением влияния на демографические процессы просветительской дехристианизации. Франция долгое время являлась своеобразным символом полового аморализма, разрушения семейных ценностей.
Начала активной фазы наступления на семейные ценности и многодетную семью обнаруживается в идейной трансформации шестидесятых. Пришедшийся на них системный взрыв сексуальной революции, приведший к нивелировке патриархальных семейных ценностей, не мог не иметь негативных последствий для показателей рождаемости. Традиционный образ женщины – матери утратил в процессе феминизационной псевдоэмансипации свою привлекательность. Подлинный антирепродуктивный перелом в настроениях европейцев, пишет П. Бьюкенен, произошел ни с наступления эпохи индустриализации, а в 1960-е гг., когда «западные женщины стали отказываться от образа жизни своих матерей».
Соответственно, защита семьи не может ограничиваться материальным фактором. Именно в этом ограничении одна из главных точек уязвимости современной российской демографической политики.
В преломлении к ряду исторических отрезков, материальный фактор и естественное воспроизводство населения находятся в отрицательной корреляции. Рост потребления в эти периоды оказывается обратно пропорционален снижению репродуктивной активности. Следует напомнить, что одними из низших показателей коэффициента рождаемости в современном мире обладают экономически преуспевающие Германия и Япония.
Заключающаяся в материальном факторе угроза порождения депопуляционных процессов признается и многими мыслителями на Западе. «У богатых, — констатирует американец П. Бьюкенен, — меньше детей, чем у бедных…. Чем богаче становится страна, тем меньше в ней детей и тем скорее ее народ начинает вымирать».
Материальный фактор отрицательно сказывается на репродуктивных показателях не только в историческом разрезе, приводя в частности, к тренду старения западных наций, но и при социологическом измерении его последствий. Сформулированная во многих религиях мира истина о развращающей роли богатства оказывается при переводе на язык демографических показателей не просто сентенцией, а устойчивой статистической закономерностью.
Среднеобеспеченные и малообеспеченные семьи, как правило, более активны в репродуктивном отношении, нежели представители имущественно преуспевающей части общества. Еще в 1969 г. на основании статистики о желаемом и имеющемся числе детей у представителей различных социальных страт, к такому выводу пришел американский исследователь Ю. Блейк. Американцы более низкого социально-экономического положения значительно чаще стремились иметь многочисленные семьи, в сравнении с лицами, находящимися на высоких ступенях общественной иерархии. Кроме того, они гораздо негативнее относились к внедряемым в те годы программам контроля за рождаемостью. Результаты исследования заставили Ю. Блейка подвергнуть сомнению научную состоятельность американской демографической политики, акцентированной тогда на материальной составляющей популяционных изменений.
«Каким бы ни было по величине и форме материальное поощрение, — писал еще в 1985 г. советский исследователь В.В. Бойко – оно, как показывает опыт проведения демографической политики в некоторых социалистических странах, часто не достигает цели, или оказывает воздействие на рождаемость лишь в первые годы после установления материального поощрения, но по истечении определенного времени действие этого фактора прекращается. Необходима еще перестройка «факторов сознания», т. е. формирование новых взглядов на демографическое поведение, с одной стороны, и устранение тех причин, которые мешают семьям реализовать уже имеющиеся семейные идеалы,— с другой». Современная демографическая политика России не должна, таким образом, быть ограничена лишь перечнем шагов экономического стимулирования рождаемости. Указанные действия могут быть эффективными лишь в рамках комплексной программы преодоления тенденции депопуляции, предполагающей использование наряду с материальным, идейно-духовных факторов управления демографией.
Нуклеаризация семьи
Одним из главных разрушительных последствий демографической модернизации явилось разрушение традиционного типа семейной организации. Большая родовая семья, как социальный феномен, сохранилась в России главным образом на национальной периферии. Результаты нуклеарной трансформации семейных отношений не замедлили негативно сказаться, как в собственно демографическом, так и духовно-ценностном плане. Динамика нуклеаризации семьи прямо коррелируется с процессом репродуктивного угасания. Высокий уровень репродуктивности в современном мире имеют только те народы, которым удалось сохранить традиционные родовые связи. Но даже при утрате их, детородный потенциал трехпоколенной семьи оказывается принципиально выше, чему нуклеарной. Рождаемость, принадлежащих к ним женщин репродуктивного возраста, почти в 2 раза превосходит показатель частоты родов среди представительниц слабого пола, относящихся к простым однопарным семьям.
При отсутствии заложенной в большесемейных структурах широкой родственной взаимопомощи в уходе за детьми (особенно в младенческом возрасте), нагрузка, ложащаяся на родителей (прежде всего на мать), несоразмерно возрастает, существенно снижая вероятность многодетности. Нуклеаризация семейных отношений разрушает, кроме того, традиционную национальную модель трансляции духовного опыта. Двухпоколенная семья не обеспечивает в полной мере репродуцирования ценностных воспитательных традиций. Гармоничная модель воспитания предполагает не только взаимоотношения по линии отец – сын, но и дед – внук. Именно посредством черезпоколенной трансляции духовного опыта и формируются традиции. Не случайно, русским идеалом семьи выступала модель многопоколенной родственной общности. По сей день, несмотря на разрушительный тренд демографической модернизации, ряд субэтнических локалитетов русского народа (казаки, поморы, старообрядцы) сохраняют приверженность традиционным родовым структурам. Значительная часть населения, проживающая в домохозяйствах, объединяющих две и более супружеских пар (проживание молодоженов совместно с родителями), находятся в пограничном состоянии, отделяющим большую патерналистскую семью от нуклеарной.
Традиционные большесемейные структуры должны быть защищены посредством правовой легализации их статуса, юридического признания их существования. Констатируя более весомый, в сравнении с модернизационной однопарной семейственностью, демографический потенциал такого рода семей, необходимостью представляется внесение корректировки в жилищную политику. Следует, в частности, на основе проведения квартирной реконструкции создать возможности для совместного проживания традиционной многопоколенной семьи в современных условиях городской жизни.
Аборты и контрацепция
Следует ли говорить, что в православной религиозной традиции практика абортов имеет резкое осуждение. Столь же категорический запрет в отношении искусственного прерывании беременности выдвигается и в католицизме. Осуществление его приравнивается к умышленному убийству. Распространение абортов в предреволюционной России, хотя и ограниченное пределами субкультуры крупного города, явилось одним из знаковых проявлений ослабления религиозных скреп в обществе. В Петербурге соотношение абортов к числу рождений составляло 20%. В Харькове данный показатель был даже выше – 22,1%. Но только при советской власти практика искусственного прерывания беременности приобрела общероссийские масштабы. Снятие постановлением Наркоиздрава и Наркомюста от 18 ноября 1920 г. запрета на аборты явилось катализатором их активного применения. К 1926 г. доля абортов в отношении к общему числу живорожденных составляла уже 46,3% , в Ленинграде – 42,4 % (т.е. более чем в два раза выше в сравнении с дореволюционным петербургским уровнем), в губернских городах РСФСР (судя по имеющимся материалам 8 городов) – 32 %. При этом, в остававшемся еще под властью христианской семейной традиции селе, аборты, по-прежнему, расценивались как аномальное явление, соответствуя показателю в 2,1%. В 1920 –е гг. в СССР формировался новый тип семейных отношений, для которых деторождение не носило приоритетного и обязательного характера. Ввиду угрозы, содержащейся в стремительном увеличении случаев искусственного прерывания беременности, с 1936 по 1955 гг. аборты в СССР находились под запретом. Именно с антиабортными мерами связывают некоторые исследователи феномен «сталинского демографического ренессанса».
Новая легализация абортов соотносилась не только с контекстом десталинизациии общественной жизни, но и очередного антирелигиозного наступления. В результате Советский Союз прочно закрепился на неблаговидных позициях мирового лидера по массовости абортной практики. По данным за 1990 г. было зафиксировано 4103,4 тыс. абортов, тогда как родилось живыми 1988,9 тыс. детей. Отношение абортов к родам составило, таким образом, 205,9%. Правда, в постсоветское время статистика искусственного прерывания беременности имела тенденцию заметного снижения. Данное обстоятельство вполне объяснимо, имея в виду распространение использования в половых отношениях обычных средств контрацепции.
Тем не менее, допустив, что все несостоявшееся по причине искусственного прерывания беременности роды, начиная с 1990 года оказались бы все реальностью, население России составляло в настоящее время около 200 миллионов. Даже допустив, что нелегальный абортарий был бы сохранен, прирост бы в любом случае выражался бы десятками миллионов. На тезис о негуманности действий запретов в отношении женщин существует и другой тезис о реальной угрозе демографической смерти России, переместившейся с 1991-го года с четвертого на девятое место по численности населения в мире, а к 2018-му, по прогнозу ООН, должная отступить на 18-ую позицию при наибольшей территории.
Традиционной репродуктивной ориентированности брачных отношений противоречит массовое использование средств контрацепции. По данным ООН на 2010 год из находящихся в репродуктивном возрасте российских женщин 63,6 % использовали средства контрацепции. Таким образом, почти 2/3 россиянок оказывается потенциально исключенным из процесса воспроизводства. Обращает на себя внимания крайне высокая, по мировым меркам, доля стерилизованных женщин. Это один из самых высоких показателей по миру в целом. Для сравнения, в условно «развитых странах», которые наделяются обычно маркером высокой распущенности, доля женщин, использующих современные средства контрацепции оказалась даже ниже российского уровня – 62 %. В кластере «наименее развитых стран», соотносящихся с традиционным обществом – эта доля 28,4 %.
Как следует из опросов, подавляющее большинство населения стран традиционного мира средств контрацепции ни разу в жизни не применяло. Эти выводы, конечно же, не могут служить ни основанием для нравственной идеализации традиционных сообществ, ни, тем более, избрания их в качестве объекта для подражания. Но зато они позволяют оттенить общую тенденцию духовного регресса западного человека и пошедшей по пути Запада России.
Разрушение традиционной семьи через призму подмены социальных ролей мужчины и женщины
Разрушение традиционной иерархии семейных связей связывается с осуществляемой инверсией распределения социальных ролей мужчины и женщины. Традиционные архетипы- мужчины- добытчика, главы семьи и женщины – хранительницы очага подменяются моделью унифицированного человека. В современной России такая инверсия фактически состоялась.
Почти в половине российских семей функции ведения домашнего хозяйства распределяются в равной мере, как на женщин, так и мужчин. Женское население при этом все активнее принимает участие в реализации ролевой функции «добытчика». Смысловая основа семьи, таким образом, нивелируется.
В результате модернизационного зашкаливания стирается грань между женской эмансипацией и феминизацией. В отличие от традиционных сообществ в общественных системах, прошедших стадию модернизации, решение о рождении детей принимаются главным образом не мужчинами, а женщинами. Матери же, как правило, по понятным причинам, в меньшей степени в сравнении с отцами разделяют идеал многодетности. Согласно социологическим опросам женщин, прошедших процедуру искусственного прерывания беременности, они в подавляющем большинстве случаев исходили в принятии решения об аборте из собственного нежелания рождения ребенка.
Эмансипация женщин прямо сказывается на снижении репродуктивного потенциала. По существу же, под эмансипационным маркером скрывается подмена социальных ролей мужчин и женщин. «Освобожденная женщина» освобождается путем включения в традиционные мужские сферы деятельности. В итоге собственно женские материнские функции нивелируются.
Опыт сталинской демографической политики
В 2016 году исполнилось восемьдесят лет знаменитому сталинскому указу «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении наказания за неплатеж алиментов». Чтобы понять, почему И.В. Сталин пошел на отмену легализации абортов, связываемой с ленинской политикой и преподносимой как проявление эмансипации советской женщины, необходимо восстановить контекст эпохи – мировой и внутригосударственный.
Показательно отношение к абортам, сформулированное руководством фашистской Германии. Для немцев они считались недопустимыми. Но для народов, рассматриваемых как врагов Рейха – желательными. В постановлении Государственной комиссии «Germandom» об управлении в Польше от 25 ноября 1939 года указывалось: «Все меры, имеющие тенденцию к ограничению рождаемости, следует допускать и поддерживать. Аборты на остающейся площади (Польши) должны быть свободны от запрета. Средства к абортам и контрацепции следует предлагать публично без политических ограничений. Гомосексуализм всегда надо объявлять легальным. Учреждениям и лицам, профессионально занимающимися абортами, политика не должна мешать». Мартин Борман, занимавший видный пост начальника партийной канцелярии НСДАП, пояснял содержание германской политики на восточных территориях следующим образом: «Ввиду многочисленности семей местного населения нас устроит только, если девушки и женщины там будут делать как можно больше абортов». В подписанном Борманом специальном приказе заявлялось: «В случае абортов на восточных оккупированных территориях мы можем только приветствовать это; в любом случае мы не будем препятствовать. Фюрер надеется, что мы развернем широкую торговлю противозачаточными средствами. Мы не заинтересованы в росте негерманского населения». Эксперт Министерства оккупированных восточных территорий Эрхард Ветцель предписывал: «Любое средство пропаганды, особенно пресса, радио и кино, а также фельетоны, брошюры и лекции, надо использовать для внушения русскому населению идеи, что вредно иметь несколько детей. Мы должны подчеркивать затраты, которые они вызывают, хорошие вещи, которые можно приобрести на деньги, затраченные на детей. Надо также намекать на опасное влияние деторождения на здоровье женщины». Сталин, не хуже противников, понимал, что аборты объективно подрывают демографические потенциалы страны.
В настоящее время в отношении сталинской демографической политики продуцируются различные мифы, вписывающиеся в теорию советского тоталитаризма. Характерным примером этой мифологизации являются слова известной российской феминистки Марии Арбатовой: «В период, не помню, с какого года, за десятилетие, кажется, при Сталине в момент запрета абортов за это было расстреляно 500 тысяч женщин и врачей-гинекологов. Я не хочу возвращаться в то же самое время». В действительности, за аборты не только не расстреливали, но даже не сажали в тюрьму. Фрагмент Указа дает возможность понять, какие меры наказания предусматривались в действительности:
«2. За производство абортов вне больниц или в больнице, но с нарушением указанных условий установить уголовное наказание врачу, производящему аборт, — от 1 года до 2 лет тюремного заключения, а за производство абортов в антисанитарной обстановке или лицами, не имеющими специального медицинского образования, установить уголовное наказание не ниже 3 лет тюремного заключения.
3. За понуждение женщины к производству аборта установить уголовное наказание — тюремное заключение до 2-ух лет.
4. В отношении беременных женщин, производящих аборт в нарушение указанного запрещения, установить, как уголовное наказание, — общественное порицание, а при повторном нарушении закона о запрещении абортов — штраф до 300 рублей».
Все это – мягкие меры в сравнении с известной практикой вынесения за осуществление абортов смертного приговора, как за убийство. Но в данном случае важен сам факт идеологического поворота от декларируемой эмансипации к прежней патриархальной системе отношений. Не случайно, что именно запрет на аборты вызвал особое раздражение со стороны Л.Д. Троцкого. Эти запреты были оценены им как наиболее яркое проявление сталинской контрреволюции. «Революция, — писал он, — сделала героическую попытку разрушить так называемый «семейный очаг», т.е. то архаическое, затхлое и косное учреждение, в котором женщина трудящихся классов отбывает каторжные работы с детских лет и до смерти… Взять старую семью штурмом не удалось. Даже оптимистическая «Правда» вынуждена подчас делать горькие признания. «Рождение ребенка является для многих женщин серьезной угрозой их положению»… Именно поэтому революционная власть принесла женщине право на аборт, которое в условиях нужды и семейного гнета есть одно из ее важнейших гражданских, политических и культурных прав… Обнаружив свою неспособность обслужить женщин, вынужденных прибегать к вытравлению плода, необходимой медицинской помощью и гигиенической обстановкой, государство резко меняет курс и становится на путь запрещений. Один из членов высшего советского суда, обосновывает предстоящее запрещение абортов тем, что в социалистическом обществе, где нет безработицы и пр. и пр., женщина не имеет права отказываться от «радостей материнства». Философия попа, который обладает в придачу властью жандарма. Высокий советский судья возвещает нам, что в стране, где «весело жить», аборты должны караться тюрьмой, — точь-в-точь, как и в капиталистических странах, где жить грустно. Вместо того, чтобы открыто сказать: мы оказались еще слишком нищи и невежественны для создания социалистических отношений между людьми, эту задачу осуществят наши дети и внуки, — вожди заставляют не только склеивать заново черепки разбитой семьи, но и считать ее, под страхом лишения огня и воды, священной ячейкой победоносного социализма. Трудно измерить глазом размах отступления!.. Когда наивный и честный комсомолец отваживается написать в свою газету: «Вы лучше занялись бы разрешением задачи: как выйти женщине из тисков семьи», он получает в ответ пару увесистых тумаков и — умолкает. Брачно-семейное законодательство Октябрьской революции, некогда предмет ее законной гордости, переделывается и калечится путем широких заимствований из законодательной сокровищницы буржуазных стран. Как бы для того, чтоб запечатлеть измену издевательством, те самые доводы, какие приводились раньше в пользу безусловной свободы разводов и абортов — «освобождение женщины», «защита прав личности», «охрана материнства», — повторяются ныне в пользу их ограничения или полного запрета». «Философия попа… в придачу властью жандарма», — так характеризует Троцкий сталинскую модель, воспринимаемую им сущностно как модель старорежимную.
Наряду с внешнеполитическими обстоятельствами сталинского поворота в демографической политике, существовали также внутриполитические обстоятельства. Сталинское постановление «О запрещении абортов…» датируется 27 июня 1936 года. Это было время, когда подходило к кульминационной точке расследование по делу «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра». Следствие велось с 5 января по 10 августа 1936 года. Троцкистско-зиновьевский центр – это было левое крыло в партии. Вопрос о семейных ценностях, как и сегодня, позволял особо четко дифференцировать левых – сторонников свобод и правых – сторонников традиции. Левые – троцкисты рассматривали семью как институт эксплуатации. Правые – национал-большевики определяли семью как ячейку социалистического общества. Политический процесс над левым крылом в большевизме был для Сталина наиболее благоприятен, чтобы провести более четкие грани идеологического размежеваниями.
С 1933 года начинается кампания по искоренению гомосексуализма. Основанием послужила докладная записка наркома внутренних дел Г.Г. Ягоды Сталину о создании гомосексуалистами через салоны антисоветской заговорщической сети. Идеологически гомосексуализм был осужден как проявление морального разложения буржуазии. Прошли чистки от гомосексуалистов государственного аппарата, особо масштабные из которых затронули Наркомат иностранных дел. Широко тиражировалась фраза Максима Горького «Уничтожьте гомосексуализм – фашизм исчезнет». Усиление негативного отношения к гомосексуалистам, рост гомофобии также отражало вектора реставрации традиционных ценностей.
В период хрущевской оттепели советское законодательство о браке и семье было существенно либерализовано. Вновь упрощалась бракоразводная процедура. Декриминализовались аборты. Эта либерализация не замедлила проявиться в резком снижении показателей рождаемости.
Общий коэффициент рождаемости (число родившихся на 1 тыс. чел. населения) варьировался в сталинские послевоенные годы в диапазоне от 25 до 27 ‰. За период хрущевской оттепели он снизился с 25,3 до 16,9 ‰. Это, наряду с обвалом 1990-х гг., было самым стремительным падением репродуктивности населения за всю демографическую историю России. Характерно, что после ухода Н.С. Хрущева падение прекратилось и показатели рождаемости стабилизировались.
Советский опыт указывал, таким образом, что управление демографическими процессами принципиально возможно. Ключевым вопросом в этом управлении является следование государства цивилизационным традициям. При цивилизационно-идентичном курсе государства откликом является повышение показателей репродуктивности социума, при курсе, разрывающем с цивилизационной традицией, репродуктивность падает. Социум, как живой организм, импульсивно реагирует на соответствие / несоответствие средовых условий существования его организменным особенностям.
Демографический кризис в Российской Федерации носил рукотворный характер
Демографический кризис в Российской Федерации носил в значительной мере рукотворный характер. Сторонники точки зрения об объективности тенденции депопуляции в России зачастую упускают из виду, что вплоть до недавнего времени российское государство официально реализовывало стратегию сокращения рождаемости. Еще в декабре 1991 г., при прямом содействии правительства, была учреждена Российская ассоциация планирования семьи. Активно реализовывалась Федеральная целевая программа «Планирование семьи», получившая с 1994 г. статус президентской. Соответствующие региональные программы были приняты более чем в 50 субъектах Федерации. В изданной под редакцией директора Института демографии НИУ-ВШЭ А.Г. Вишневского коллективной монографии «Демографическая модернизация России, 1900 – 2000» данные мероприятия российский властей описываются почти в апологетической тональности: «В 1990-х годах практически впервые была создана основа службы планирования семьи, сотни центров планирования семьи и репродукции, относящихся к системе Минздрава. В рамках программы «Планирование семьи» осуществлялись государственные закупки контрацептивов, многие учреждения имели возможность бесплатного обеспечения ими отдельных социально незащищенных групп населения, в том числе молодежи. Были организованы курсы подготовки специалистов. Велась значительная работа по повышению информированности населения в области планирования семьи. Программой предусматривалось создание и внедрение специальных программ полового образования и воспитания подростков. Существенную финансовую помощь в преодолении «пути от абортов к контрацепции» оказывали международные организации, правительственные и частные зарубежные фонды. В рамках международных проектов осуществлялись поставки современного оборудования, средств контрацепции для центров планирования семьи и женских консультаций, велась подготовка кадров, издавалась соответствующая литература. Однако наряду с явным и давно ожидаемым оживлением деятельности по развитию планирования семьи активизировались и его противники, которые не дали совсем погаснуть факелу, выпавшему из рук идеологического отдела ЦК КПСС». Только в 1997 – 1998 гг. Государственная Дума лишила программу «Планирование семьи» финансирования из федерального бюджета. Внедрение программ сексуального образования в школах было также приостановлено.
На системность реализуемой программы указывают ее структурные компоненты – организационные, кадровые, пропагандистские: Организация службы планирования семьи; Подготовка и повышение квалификации кадров; Обеспечение информированности в области планирования семьи и сексуальной культуры населения; Производство и закупка средств контрацепции. В плане пропаганды низкой детности ставились и поддерживались финансово следующие задачи:
Создать российские радио- и телевизионную программы по проблемам семьи, репродуктивного и сексуального поведения.
Организовать республиканские семинары для журналистов по вопросам планирования семьи и сексуальной культуры.
Организовать подготовку (на конкурсной основе) и издание литературы для населения и медицинских работников по тематике: методы и средства предупреждения беременности, здоровье родителей — здоровье детей, о сексуальной культуре, для молодых супругов, профилактика СПИДа, аборт и его последствия, беременность, роды, аборт у подростков
Разработать и утвердить программы сексуального образования и воспитания подростков, молодежи, включающие учебный курс и учебное пособие
Обеспечить создание мультипликационных и видеофильмов, видеоклипов для детей различных возрастных групп и взрослых в области физиологии пола, сексуальной культуры, планирования семьи и профилактики СПИДа.
Могут сказать – все это конспирология. Но вот еще две цитаты от гуру либерального направления в демографии, директора профильного демографического института в НИУ ВШЭ А.Г. Вишневского:
«Я считаю так: демографический взрыв — безусловно признак того, что размножение человечества вышло из-под контроля. В природе оно всегда находится под контролем биологических механизмов, а у людей всегда был социальный контроль — культурные и религиозные нормы. И эти механизмы перестали работать. Сейчас стоит вопрос о том, чтобы снова вернуть размножение под контроль, создав новые механизмы. На это нужно время и добрая воля».
«Международные организации стали принимать меры, чтобы в развивающихся странах замедлить рост населения, который был чреват, как было понятно с самого начала, серьезными последствиями. Но надо сказать, что довольно серьезным тормозом этому было опять наше любимое отечество. Потому что позиция Советского Союза была ну я бы так сказал была в этом смысле штрейкбрехерской. Потому что когда все развитые страны думали о том, как сократить, замедлить рост населения в развивающихся странах, в Советском Союзе, вопреки своим собственным интересам, как это мы теперь понимаем, занимали противоположную позицию и всячески отказывались от того, чтобы участвовать в этих усилиях».
Итак, что говорит ведущий российский демограф либеральной демографической школы? СССР занимал штрейкбрехерскую позицию в осуществляемой глобальными международными силами политики замедления роста населения в мире. Он как штрейкбрехер был уничтожен. На повестке стоит вопрос – вернуть под контроль размножение населения на уровне глобальной политики через установление новых контролирующих механизмов.
***
Вопрос о защите семейных ценностей и детности является, таким образом, не просто вопросом о перспективах существования России. На повестке более страшный вопрос – о фактической реализации глобальными акторами античеловеческого проекта. Его пафос выражается формулой – в мире сегодня слишком много «лишних людей». Технический прогресс, развитие робототехники и «цифровой экономики» подталкивает сообразно с рыночной логикой корпоративного менеджмента государства и корпорации к снятию с себя социальных обременителей, освобождению от «лишних ртов». Сделать это прямым образом на сегодня еще невозможно. Снизить же социальную нагрузку опосредовано через регулирование рождаемости оказывается более реально. Реализуется де-факто глобальный проект дегуманизации, расчеловечивания человека. Очевидно, что неомальтузианскому проекту должна быть противопоставлена столь же планетарная альтернативная идеология, защищающая подлинные ценности Человека.
08.09.2017 Столетие российской революции 1917 года в фокусе антироссийской исторической пропаганды
Одним из значимых факторов распада СССР являлось дезавуирование советской истории. Критическая кампания в СМИ была начата в 1987 году и приурочивалась к столетию Октябрьской революции. Вначале в фокусе критики оказывался сталинизм и брежневизм, затем — весь советский период истории и, наконец, всей России. Следствием такой критики оказалось распространение представлений о нелегитимности СССР, как преступного, по своей сущности, государства. Подсказываемым выводом из исторической делегитимизации СССР являлась его самоликвидация. Технология делегитимизации государства через дезавуирование истории применяется и в отношении Российской Федерации. Негативизация истории России напрямую сопряжена, таким образом, с вопросами обеспечения государственной безопасности.
Традиционно для обозначения антироссийской пропаганды в преломлении к прошлому используются понятия фальсификация или мифологизация истории. Такие обозначения уводят, в действительности, в сторону от существа методологии и методики формирования этой пропаганды и, соответственно, когнитивно блокируют возможности практического противостояния ей. Дело состоит не в том, что фальсифируются факты. Как правило, прецедент фальсификации и невозможно доказать. Историк отбирает значимые с его точки зрения факты и интерпретирует их, исходя из собственных методологических и ценностных представлений. Невозможность доказательства преднамеренного искажения исторической правды обусловило неэффективность и, как следствие, закрытие, просуществовавшей три года Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России.
Понятие мифологизация истории, раскрываемое как ее искажение, преднамеренная неправда, эквивалентна фальсификации, а потому содержит и все соответствующие ограничители в возможности в вынесения вердикта об идентификации мифотворчества. Если же под мифом понимать особый художественно-образный тип познания и информации, то, необходимо заметить, что, хотя мифологизация и используется как прием негативизирующей пропаганды, но далеко ее не исчерпывает.
В пропаганде важны не сами факты, а их встраивание в те или иные исторические концепции (концептуализация). Концепции, в свою очередь, встраиваются в соответствующие идеологии (идеологизация). Идеологические матрицы существуют априори, задавая направленность исторического поиска. Антироссийская историческая пропаганда методологически реализуется через встраивание фактов прошлого (исторического нарратива) в идеологическую матрицу россиефобии. Для противостояния этой пропаганде анализа фактов оказывается, таким образом, принципиально недостаточно. Необходимо проведение деконструкции исторического нарратива, помимо уровня эмпирического, также на уровнях концептуализации и идеологизации (парадигм).
В соответствии с этими установками предлагается методика анализа антироссийской исторической пропаганды в отношении к историческому нарративу революций 1917 года. Выдвигаемые интерпретации реконструируются через призму системообразующей для них идеологической матрицы. Применительно к рассматриваемой проблематике антироссийской исторической пропаганды реконструируется матрица советофобии, как составного звена россиефобии. Дезавуирование советского периода истории не может не включать негативизации ее исходной точки, каковой являлась Октябрьская революция. Вторая составляющая используемой методики деконструкции исторической пропаганды заключается в выявлении оснований политического интереса. Как правило, такой интерес в преломлении к важнейшим событиям истории России имеет и геополитическкое выражение. Политическая ангажированность не всегда, впрочем, означает прямого обслуживания политических субъектов, а именно принятие идеологической матрицы этими субъектами политически выражаемой.
Идеологема № 1
Об украденной Октябрем свободе
Один из наиболее распространенных россиефобских стереотипов состоит в утверждении об имманентном неприятии России и русскими свободы. Исторически это представляется в виде драмы периодически подавляемых попыток либерализации. В череде такого рода попыток указываются – Кондиции 1730 года, деятельность екатерининской Уложенной Комиссии, реформаторские проекты Негласного комитета и Сперанского, реформы Александра II и др. И всякий раз, в этой версии, «движение к свободе» подавлялось воспроизводимой автократией. Важное место в череде либеральных исторических проявлений отводится Февралю 1917 года. Российская элита в очередной раз рванулась к свободе. России был представлен уникальный шанс построить демократическое, гражданское общество. К власти пришли интеллектуалы-профессора. Однако шанс был утрачен. Октябрь лишил Россию свободы, которую ей дал Февраль. Именн о в такой драматической развертке излагал, в частности, сценарное содержание 1917 года Н.Я. Эйдельман в своей популярной в конце 1980-х – начале 1990-х годов книге «Революция сверху».
К принятию идеологемы «украденной Октябрем свободы» логически подводит и поддерживаемая, к сожалению, академическим сообществом концепция единой революции 1917 года, включающей февральскую и октябрьскую фазы в единый революционный процесс. Февраль оказывается завязкой сценария национальной трагедии, Октябрь – его трагической развязкой. Тезис о единой российской революции был закреплен и в принятом в январе 2014 года историко-культурном стандарте. Он контекстуализируется с теорией модернизации, применительно к которой Февраль открывал перед Россией модернизационную перспективу, Октябрь же выступал как контр-модернизация. Иногда по отношению к советскому периоду используется понятия консервативная модернизация, то есть модернизация опять-таки без институтов гражданского общества.
Основной довод в пользу тезиса о единой революции состоит в процессной связности событий 1917 года. Но также процессно связана с ними и более ранняя, и более поздняя событийная канва. История в целом развертывается в качестве связного процесса. По этой логике в единую революцию следовало бы относить и революционные потрясения 1905-1907 годов. Более важно то, что февральская и октябрьская трансформация утверждали две различные парадигмы. Ключевые вопросы парадигмального расхождения – выбор между: экономической моделью капитализма, с сохранением частной собственности, и социализма, с обобществлением средств производства; приматом индивидуального права, с равенством возможности и коллективистски трактуемой справедливостью, с фактическим социальным равенством; интеграцией в единый объединенный вокруг западных демократий мир и выдвижением системной альтернативы буржуазному миру. Различие и даже дихотомичность февральской и октябрьской революционных парадигм и позволяют говорить не об одной, а именно двух революциях.
Показательно, что несмотря на поддержку концепта о единой революции академическим сообществом Президент в Послании Федеральному Собранию озвучил традиционный подход о двух революциях. То как это было произнесено указывает на сознательный выбор в пользу этого подхода. «Наступающий 2017 год – заявил Президент, — год столетия Февральской и Октябрьской революций. Это весомый повод еще раз обратиться к причинам и самой природе революции в России. Не только для историков, ученых. Российское общество нуждается в объективном, честном, глубоком анализе этих событий. Это наша общая история, относиться к ней нужно с уважением».
Идеологема «украденной в 1917 году свободы» имеет и соответствующие политические пролонгации. 1991 год в ассоциативном историческом ряду предстает в качестве нового Февраля. Но в очередной раз, согласно либеральной схеме, порыв к свободе в России был подавлен. Подавление свободы связывается уже с путинским периодом. Сценарий единой революции – «от свободы к несвободе» в версии теории модернизации проигрывается повторно по лекалам 1917 года. Либеральное доминирование в дискурсе Столетия революции безусловно будет означать и формирование через него антирежимных настроений в настоящем.
Образ утраченной свободы является в значительной мере результатом ретроспективной экстраполяции, переносом в 1917 год вызовов и смыслов явлений более позднего времени. Основное противоречие между февралистами и большевиками определялось, в действительности, проблемами социальными (такими, как крестьянский вопрос, или рабочий контроль на предприятиях), а не проблемами политических свобод, по которым позиции противников в значительной мере совпадали.
Идеологема № 2
Октябрьская революция открыла эпоху красного террора
Еще одна воспроизводимая идеологема демонизации России связана с представлением ее истории как череды кровавого массового террора. Время Ивана Грозного и Сталина предстают как реперные точки единой процессной линии подавления государством человека. Принципиальное значение в этой схеме отводится и Октябрьской революции. В теории системного анализа утверждается, что сущность системы определяется в значительной мере ее генезисным основанием. Если террор был уже развернут в Октябре, то и весь советский период оказывается задан логикой насилия. Если же, в свою очередь, современная Россия преемственна СССР, то матрица подавления человека «молохом государства» распространяется и на нее.
Представление о красном терроре как системообразующем признаке советской модели государственности, имплементирован в настоящее время даже в школьное образование. Соответствующий взгляд на ранний советский период внедряется уже в начальной школе. Так, в рабочей тетради по «Окружающему миру» за 4 класс в разделе «В поисках справедливости» школьникам предлагается следующее изложение содержательной канвы этого периода: «Верх в борьбе одержали красные. Часть побежденных покинула родину, других победители выслали на чужбину, расстреляли, лишили свободы. Соловецкий монастырь – духовная святыня России – на десятилетия стал тюрьмой и каторгой для тысяч людей. Замечательный ученый, исследователь древнерусской литературы Дмитрий Сергеевич Лихачев также был узником в лагере на Соловках. После революции и Гражданской войны изменилось лицо родной земли, уничтожалась историческая память народа: разрушали храмы, сносили памятники, переименовывали города и улицы». При прочтении такого рода текста у четвероклассников не может возникнуть другого представления, что поиски справедливости (так называется раздел), как недостижимой утопии оборачиваются на практике репрессиями.
Большевики действительно прибегали в политической борьбе к тактике террора. Вряд ли это будет кто-то отрицать. Но террор не был их исключительной тактической линией. И не большевики в 1917 году явились инициаторами революционных репрессий. Репрессивная политика была уже развернута ранее Временным правительством. Репрессии акцентировано обрушивались на «слуг царского режима», прежде всего чинов полиции. Уже в июле 1917 года был введен запрет занятия бывшим жандармам, полицейским и агентам выборных должностей. Учинялись расправы над видными черносотенцами. Жертвами репрессий Временного правительства едва не оказалось в июле 1917 года руководство самих большевиков. Однако репрессий со стороны февралистов приверженцами идеологемы нереализованной февральской свободы принято не замечать.
С интерпретацией Октябрьской революции как исходной точки красного террора не вяжутся и факты первых шагов новой власти. Арестованные во время штурма Зимнего дворца министры Временного правительства были через некоторое время отпущены по домам. По отношению к ним не только не прибегли к расстрелам, что, казалось бы, требовала логика массового террора, а даже к элементарному тюремному заключения. Для сравнения, члены ГКЧП, содержались под стражей почти полтора года. Второй Съезд Советов, наряду с историческими декретами, принял решение о полной отмене смертной казни. Не террор, таким образом, а установка на отмену наиболее жестких форм репрессий была изначально принята на щит новой власти. Смертная казнь была законодательно восстановлена более чем через полгода – 13 июня 1918 года. Обстоятельства, практическая задача самосохранения, заставили впоследствии большевиков действовать иначе. Но это уже был ответ на возникающие вызовы, а не исходный замысел.
В Гражданскую войну к тактике террора прибегали все стороны. Нельзя было оставаться гуманистом, тогда как твои противники используют негуманистические методы, ведут борьбу на уничтожение. Не используй, очевидно, большевистское руководство тактику террора, оно само бы стало жертвой белых репрессий.
На первых порах большевики часто отпускали взятых под арест противников под честное слово, что впредь они не будут вести борьбу против советской власти. Одним из отпущенных таким образом был атаман Петр Краснов. Но «честное слово» нарушалось. Краснов и другие, оказавшись на воле брались снова за оружие. Естественно, что в критической ситуации 1918 года от гуманистических практик отношения к противнику большевики были вынуждены отказаться.
Идеологема № 3
Революция как «русский бунт»
Тема «русского бунта» при соответствующей акцентировке национальной специфики легко переходит в тему «русского варварства». Идеологема о варварстве русских — один из наиболее устойчиво воспроизводимых стереотипов западной мысли в отношении России. Он уже был широко распространен в Европе в эпоху Просвещения, соотносясь с триадной схемой развития человечества – дикость – варварство – цивилизация. Ведущие фигуры просветительской идеологии высказывались в отношении позиционирования русских в качестве варваров. [22] И эта идентификация была с определенными модификациями, характерными для контекста соответствующих исторических эпох, сохранена до настоящего времени. Образ «ватника» активно используются сегодня в антироссийской пропаганде, будучи современной модификации той же темы русского варварства.
Матрица русского варварства была перенесена и на советский период истории. Требовалось доказать, что проект СССР не есть выражение исторического прогресса, а воспроизводство темной архаики. Применительно к Революции речь шла о дионисийской, разрушающей архаике «русского бунта». Акцентировалась антикультурность революционных сил, противопоставление их интеллектуальной и творческой элите. Используются, в частности, слухи о массовом вандализме, проявленном после взятия Зимнего дворца, разграблении утвари, изнасиловании представительниц женского батальона. Эксцессы такого рода были, как они были, и во всякой революции. Их не скрывали в своих мемуарах и сами большевики. Но это были именно эксцессы, которые большевики стремились категорически пресечь. Уже через пять дней после штурма Зимнего была создана специальная Городская комиссия, которая оценивала нанесенный ущерб и фиксировала все прецеденты незаконных действий. Были зафиксированы случаи трех изнасилований. Случаев расправ над защитниками Зимнего дворца (в частности, выбрасываний из окон, о чем говорили противники) не было зафиксировано вовсе. Размер нанесенного материального ущерба оценивался суммой в 50 тысяч рублей – не столь большая величина для штурма. Часть похищенных предметов властям удалось найти у перекупщиков, у иностранцев, покидающих Россию и вернуть во дворец. На фоне других революций Октябрьская была, как раз, более других ограничена культурными рамками, наименее погромной и наименее мародерской.
Образ революционного антиинтеллектуализма традиционно в критике «советских преступлений» представляет «Философский пароход». Действительно, высылка из страны в 1922 году группы известных мыслителей не могло не сказаться отрицательно на когнитивных потенциалах российской интеллигенции. Но может ли это само по себе служить индикатором антиинтеллектуализма советского государства? Для адекватной оценки явления его следует сопоставлять не с нормами нашего времени, а с практикой исследуемой эпохи. Высылка из страны инакомыслящих входила в те годы в практику многих стран, включая и те, которые позиционируются в качестве демократических. К такой практике прибегали, в частности, Соединенные Штаты Америки (знаменитые «рейды Палмера»).
Значимый вклад в формирование образа советского варварства внесли, безусловно, созданные в эмигрантской среде образы «восставшего хама». Художественно ярко этот образ создавался, в частности, Иваном Буниным («Окаянные дни»). Но аллюзии эмигрантов, обиженных и раздраженных, ввиду потери своего прежнего статуса, плохое основание для создания достоверной исторической картины. Между тем, в прямом противоречии с идеологемой о советском варварстве находятся реальная, подтвержденная законодательными решениями, культурная политика большевиков. Как иллюстрация этой политики являлось принятие в 1918 году декретов «О запрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения» и «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений». В тяжелейших условиях борьбы за выживание советская власть находила, тем не менее, возможности ставить вопросы о сохранении памятников истории и культуры. Не варварство, а, как раз, наоборот, стремление дать высокую культуру, прежде ограниченную кругами элит, широким народным массам, составляло суть советской культурной политики.
Вопреки распространяемой сегодня идеологеме об антиинтеллектуализме большевиков, сто лет назад мировая интеллектуальная элита мира с большим воодушевлением восприняла большевистский эксперимент. Многие интеллектуалы воспринимали Октябрьскую революцию как выдвижение грандиозного альтернативного эксперимента по отношению к зашедшему в тупик западному миру. Эти настроения отражает, в частности, оценка Бернарда Шоу, посетившего по прошествии четырнадцати лет после революции СССР: «Я уезжаю из государства надежды и возвращаюсь в наши западные страны — страны отчаяния… Для меня, старого человека, составляет глубокое утешение, сходя в могилу, знать, что мировая цивилизация будет спасена… Здесь, в России, я убедился, что новая коммунистическая система способна вывести человечество из современного кризиса и спасти его от полной анархии и гибели».
Идеологема № 4
Октябрьская революция как модификация русского империализма
Тема «русской угрозы» в западном общественном дискурсе столь существует и воспроизводится столь же устойчиво, сколь длительно существует само российское государство. Создан и поддерживается пропагандистскими средствами по сей день стереотип об имманентности «русского империализма». Применительно к средневековому периоду он выражается, в частности, в империалистическом парафразе эсхатологического учения о Москве как Третьем Риме. Обвинения в замыслах установления мирового господства Российской империи связываются с фальсифицированным завещанием Петра Великого. О петровских замыслах покорения мира писал, как известно, в числе прочих и Карл Маркс, чью теорию коммунизма подняла на щит революция. Доказательство преемственности русского империализма советскому этапу истории России служит представление в качестве империалистического проекта идеи мировой коммунистической революции. Октябрьская революция интерпретируется не только и не столько как революция национальная, сколько в качестве инициирования революции мировой. А далее, следующим шагом мировая революция оказывается отождествляема с мировой империалистической экспансией. Российская революция превращается в революцию мировую, а она, в свою очередь, в российскую мировую экспансию. То, что в обвинениях в империализме имелась ввиду не коммунистическая идеология, а именно сама Россия стало очевидно в условиях «новой холодной войны» современного периода истории. И «методики раскрытия» российских тайных кибератак позволяют понять, как «методически раскрывался» столетие назад «русский коммунистический заговор».
Безусловно, большевики верили в грядущую мировую революцию и желали ее наступления. Но они не являлись авторами самой идеи, составлявшей общую идею левого движения на Западе еще в девятнадцатом столетии. Идея мировой революции не была к тому же россиецентричной. Судя по выступлению Л.Д. Троцкого на Втором съезде Советов, речь в октябре 1917 года могла идти о том, чтобы революционная Россия катализировала мировую революцию, но не о российском мировом доминировании. Эта революция мыслилась как антиимпериалистическая. «Надежду свою мы, — заявлял Л.Д. Троцкий, — возлагаем на то, что наша революция развяжет европейскую революцию. Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены, — это несомненно. Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу». Необходимость мировой революции обосновывалось, таким образом, как ответ на давление международного империализма.
Существует также принципиальная разница между желанием революции и ее непосредственной организацией. Для ее организации в международном масштабе большевики должны были обладать немалыми ресурсами. Очевидно, что такими ресурсами большевики в 1917 году не обладали. Ресурсов не хватало даже для того, чтобы удержаться у власти в России, не то что организовывать революцию. Другое дело, что революционная волна, как следствие кризиса мировой системы, действительно захлестнула мир. Помощь со стороны большевиков в отношении и германской, и венгерской революций ограничивалась моральным сочувствием. Коммунистический Интернационал был учрежден только в марте 1919 года, то есть постфактум и революции, и интервенции со стороны Антанты. В значительной мере он был сформирован путем перехода на ленинские позиции части членов Второго Интернационала. Хронология в данном случае принципиально важна: вначале осуществляется революция в России, следующим шагом — страны Антанты организуют интервенцию и только уже после этого создается Коммунистический Интернационал, ставший таким образом, ответом на военное вмешательство Запада.
Вопрос о «коммунистической мировой революции» применительно к современному политическому контексту предстает как попытка «перевода стрелок», перенос обвинения с себя на другого. Мир сегодня сотрясает череда «цветных революций». Внешнее управление современным революционным процессом и его геополитическая выраженность очевидны. США, получается имеет право делать то, что применительно к большевикам рассматривается в качестве заговора против человечества.
Идеологема № 5
Октябрьский переворот и нелегитимность советской власти
Очевидно, что любая революция незаконна с точки зрения действующего законодательства. В противном случае она не являлась бы революцией. Другой вопрос – легитимность революции. Если революция нелегальна (незаконна), но легитимна, то есть поддерживаема большинством населения, то установленный в результате ее режим может восприниматься в качестве политического выражения воли нации. В таком случае революция не противоречит национальному суверенитету. Если же революция отвергается большинством народа, то, соответственно, нелегитимным и противоречащим национальному суверенитету оказывается и устанавливаемый постреволюционный режим. В соответствии с этой логикой предпринимаются многочисленные попытки доказательства нелегитимности Октябрьской революции. Нелегитимность Октября означает и нелегитимность советской власти. Это, в свою очередь, делегитимизирует весь период советской истории.
Под эти пролонгируемые выводы подводится, очевидно, и дискуссия о том, что произошло в октябре 1917 года – революция или переворот. Дискуссия сама по себе, казалось бы, лишена смысла. Революция, как смена одной модели общества другой, включает в себя и элемент переворота – захвата политической власти. Революция и переворот не являются дихотомическими категориями. Противопоставить их друг другу, доказать, что имел место октябрьский переворот потребовалось, очевидно, именно для проведения тезиса о нелегитимности большевистского режима.
Легальность власти была прервана еще в феврале 1917 года. Временное правительство не имела никаких правовых оснований для позиционирования в качестве высшей российской государственной власти. Еще 26 февраля Высочайшим указом была приостановлена деятельность Государственной Думы. В этих условиях на неофициальном, «частном» совещании ряда думских фракций лидер кадетов П.Н. Милюков выступил с инициативой учреждения Временного Комитета для обеспечения коммуникации с лицами и институциями. Временный Комитет Государственной Думы – законодательный орган был через несколько дней, как известно, превращен во Временное правительство – орган исполнительной власти. Прав выступать от имени всей Думы, в которой значительную компоненту составляло монархическое крыло, Комитет, сформированный на основе консенсуса прогрессистов и левых, не имел. «Частное совещание» было проведено без необходимого кворума и соблюдения установленных процедур. И далее все изменения в составе Временного правительства осуществлялись кулуарным путем, без каких-либо выборов. Большевики, таким образом, вступили в активную политическую борьбу с нелегальным политическим режимом. Степень его легальности, очевидно, для них и не составляла предмета рефлексии, но данная фиксация принципиальна важна применительно к последующим обвинениям в адрес Октябрьской революции, как разрыву правовой традиции.
В доказательстве нелегитимности Октябрьской революции ссылаются, как правило, на результаты выборов в Учредительное собрание. Но так ли уж, в действительности, делегетимизировали они новую власть? Выборы показали, прежде всего, провал либеральной идеологии. Кадеты получили на них всего 4,7 % голосов. Совокупно с другими либеральными партиями – 7,5 %. Это был полный провал феврализма, о котором, как правило не говорят сторонники упущенной февралистской альтернативы.
Большинство голосов получили, как известно, эсеры – 40,4 % голосов. Большевики заняли вторую строчку – 24 %. К ним может быть приплюсован еще один процент, полученный левыми эсерами (в действительности, больше, так как эсеры шли на выборы в основном единым списком). Но большевики со значительным преимуществом лидировали в губернских городах и военных гарнизонах. (Табл. 1, 2). Рабочие и солдаты являлись преимущественно большевистским электоратом. Крестьяне и население мелких городов поддерживало главным образом эсеров. Но большевики и не скрывали классового характера революции и то, что выражают позиции определенного класса. Власть в октябре 1917-го года была взята от имени Второго съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Конституция РСФСР 1918 года определяла новую власть не в качестве выразителя агрегированных интересов, а как диктатуру городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьянства. С этих позиций установленный Октябрьской революцией политический режим был вполне легитимен, будучи поддерживаемый той частью населения, от имени которого и выступал. В Конституции СССР 1936 года Советский Союз уже позиционировался как государство рабочих и крестьян». Конституция СССР 1977 года давала характеристику советского государства в качестве общенародного. Эти изменения отражали реальный процесс эволюции системы легитимности советского государства.
Таблица 1. Распределение голосов на выборах в Учредительное собрание по губернским городам (в % ко всем принявшим участие в голосовании)
|
город |
за большевиков |
за эсеров |
за кадетов |
|
Петроград |
45,3 |
16,7 |
26,3 |
|
Москва |
50,1 |
8,5 |
35,9 |
|
Владимир |
30,8 |
19,9 |
34,0 |
|
Иваново |
64,3 |
12,8 |
15,6 |
|
Калуга |
24,7 |
5,5 |
49,2 |
|
Рязань |
25,8 |
15,3 |
43,2 |
|
Смоленск |
40,8 |
16,1 |
28,6 |
|
Тверь |
47,2 |
16,9 |
19,8 |
|
Тула |
34,0 |
20,9 |
23,4 |
|
Ярославль |
47,1 |
11,2 |
23,6 |
|
Н. Новгород |
22,8 |
14,3 |
31,7 |
|
Кострома |
43,6 |
10,3 |
22,4 |
|
Казань |
26,1 |
21,0 |
24,8 |
|
Пенза |
15,6 |
47,9 |
24,8 |
|
Самара |
42,0 |
26,5 |
13,8 |
|
Саратов |
37,7 |
14,5 |
19,9 |
|
Симбирск |
19,5 |
36,0 |
21,2 |
|
Астрахань |
27,5 |
12,4 |
25,8 |
|
Воронеж |
11,9 |
12,2 |
58,1 |
|
Курск |
26,0 |
17,4 |
45,1 |
|
Орёл |
27,6 |
16,5 |
28,7 |
|
Тамбов |
28,2 |
16,6 |
26,8 |
|
Вятка |
18,2 |
12,3 |
29,8 |
|
Оренбург |
34,1 |
7,8 |
17,7 |
|
Пермь |
27,0 |
22,6 |
28,9 |
|
Уфа |
19,2 |
26,5 |
12,0 |
|
Екатеринбург |
42,8 |
15,9 |
31,3 |
|
Барнаул |
44,2 |
27,9 |
17,8 |
|
Красноярск |
58,2 |
24,6 |
12,7 |
|
Иркутск |
30,6 |
33,9 |
21,7 |
|
Томск |
40,2 |
23,0 |
19,6 |
|
Чита |
21,0 |
44,4 |
13,1 |
|
Владивосток |
50,1 |
14,6 |
17,0 |
|
Архангельск |
29,7 |
26,9 |
28,9 |
|
Вологда |
23,3 |
29,2 |
37,5 |
|
Новгород |
20,3 |
20,0 |
37,6 |
|
Псков |
38,7 |
16,4 |
29,6 |
|
Киев |
16,8 |
4,2 |
10,3 |
|
Харьков |
27,8 |
16,7 |
25,2 |
|
Екатеринослав |
26,4 |
8,4 |
11,7 |
|
Житомир |
10,3 |
4,9 |
14,9 |
|
Одесса |
28,6 |
5,5 |
16,2 |
|
Кишинев |
18,8 |
19,4 |
10,5 |
|
Минск |
26,7 |
2,7 |
5,8 |
|
Витебск |
34,8 |
8,9 |
6,9 |
|
Ревель |
47,7 |
2,4 |
10,2 |
|
Тифлис |
18,8 |
11,3 |
9,4 |
|
Ставрополь |
47,6 |
13,5 |
23,6 |
|
Владикавказ |
44,4 |
9,6 |
23,8 |
|
Баку |
20,1 |
16,9 |
8,2 |
|
Ростов-на-Дону |
37,5 |
11,1 |
20,0 |
|
Таганрог |
41,7 |
19,4 |
13,0 |
Таблица 2. Распределение голосов на выборах в Учредительное собрание по гарнизонам (в % ко всем принявшим участие в голосовании)
|
гарнизон |
за большевиков |
за эсеров |
за кадетов |
|
Петроград |
79,2 |
12,0 |
5,8 |
|
Москва |
79,5 |
6,2 |
9,8 |
|
Калуга |
72,5 |
9,1 |
13,3 |
|
Рязань |
73,5 |
17,9 |
5,4 |
|
Смоленск |
67,7 |
15,7 |
10,7 |
|
Тверь |
68,4 |
21,9 |
6,0 |
|
Тула |
71,6 |
18,0 |
8,2 |
|
Ярославль |
82,4 |
10,9 |
3,1 |
|
Н. Новгород |
66,9 |
20,9 |
6,6 |
|
Кострома |
79,6 |
12,6 |
3,9 |
|
Казань |
40,8 |
36,1 |
6,4 |
|
Пенза |
15,5 |
47,5 |
25,5 |
|
Самара |
54,8 |
19,6 |
3,3 |
|
Саратов |
70,6 |
14,9 |
4,6 |
|
Симбирск |
29,3 |
55,6 |
2,0 |
|
Астрахань |
53,4 |
19,2 |
2,8 |
|
Воронеж |
56,3 |
23,9 |
11,1 |
|
Курск |
58,2 |
30,5 |
7,5 |
|
Орел |
61,0 |
27,2 |
6,3 |
|
Тамбов |
68,2 |
19,8 |
4,5 |
|
Вятка |
68,7 |
20,3 |
4,0 |
|
Оренбург |
27,8 |
5,7 |
3,3 |
|
Пермь |
53,7 |
29,0 |
4,0 |
|
Уфа |
27,4 |
26,4 |
1,6 |
|
Екатеринбург |
78,5 |
10,8 |
5,3 |
|
Барнаул |
49,9 |
43,0 |
4,0 |
|
Красноярск |
77,5 |
15,2 |
3,1 |
|
Иркутск |
30,7 |
31,5 |
24,6 |
|
Томск |
69,0 |
24,8 |
3,2 |
|
Чита |
23,4 |
68,8 |
2,1 |
|
Архангельск |
65,9 |
22,5 |
7,3 |
|
Вологда |
42,1 |
47,4 |
8,3 |
|
Новгород |
52,2 |
34,9 |
4,3 |
|
Псков |
60,6 |
18,3 |
10,5 |
|
Харьков |
53,4 |
35,9 |
5,1 |
|
Екатеринослав |
19,5 |
15,7 |
3,3 |
|
Житомир |
13,4 |
17,4 |
19,1 |
|
Одесса |
44,9 |
10,7 |
9,1 |
|
Кишинев |
40,3 |
40,7 |
5,9 |
|
Витебск |
68,9 |
13,9 |
5,2 |
|
Ревель |
60,5 |
34,3 |
— |
|
Тифлис |
45,2 |
26,6 |
6,1 |
|
Ставрополь |
71,1 |
14,8 |
6,4 |
Вероятно, помимо перечисленных идеологем могут появиться и иные, укладывающиеся в общую матрицу советофобии, а шире – россиефобии. Причина нелюбви к советскому на современном Западе и в западнически ориентированных кругах в части российской общественности состоит в том, что именно на период существования СССР пришелся апогей геополитической и экономической мощи России. Именно в советский период был осуществлен форсированный, небывалый в мировой истории прорыв, выведшей бывшую полуфеодальную страну в технологические лидеры мира. Россия, по словам У. Черчилля, осуществила фантастический рывок от «сохи до ядерного оружия». Неудивительно, что со стороны геополитических противников предпринимались и будут, очевидно, предприниматься и далее попытки дезавуирования советского исторического опыта. Но при парадигмальном анализе за дезавуированием истории СССР обнаруживается более исторически развернутый пласт вражды в отношении российской цивилизации. Автор высказывания «Мы думали, что нас ненавидят потому что мы красные, но выяснилось, что нас ненавидят, потому, что мы русские», — неизвестен, но оно достаточно точно отражает суть произошедшего в последние годы прозрения. Интерпретация Октябрьской революции, равно как и интерпретация Великой Отечественной войны, оказывается сегодня вопросом, находящимся в повестке национальной безопасности России
25.08.2017 Как восстановить суверенитет России: пакет управленческих решений
Суверенитет страны имеет многофакторную природу. Факторы суверенитета являются потенциалами жизнеустойчивости государства. При постановке противником задачи осуществления государственной десуверенизации, он будет целевым образом стремиться поразить факторы суверенитета соответствующей страны. В войнах нового типа это поражение осуществляется несиловыми методами. Такая переориентация не означает отказа от старых технологий, генетически соотносящихся с парадигмами войн традиционного общества и модерна. Практика межгосударственного соперничества в современном мире представляет собой сложную технологическую комбинацию сущностно различных методов и приемов. Однако приоритет в этой борьбе имеют те из государств, чья технологическая оснащенность оказывается более продвинутой в инновационном отношении.
Знание современной технологической парадигмы борьбы позволяет выявить уязвимые точки современной российской государственности в преломлении к вероятностному целенаправленному воздействию на них со стороны государств – противников. Прослеживая цепочку каузальной связи изменения состояния базовых несиловых параметров государственности, мы выходим на понимание проектного характера происходящих трансформаций.
Одно из базовых правил шахматной партии, внушаемых начинающему игроку, заключается в том, что прежде, чем раздумывать о собственной комбинации, следует определить комбинационные возможности соперника. Точно такая же рецептура может быть адресована и применительно к ведению стратегических игр глобальной геополитики. Сообразно с этим правилом, попытаемся посмотреть на российскую государственность глазами ее противников. Что следует предпринять, чтобы поставить мат России, лишить ее государственного суверенитета?
В соответствии с новыми технологическими возможностями, для этого следует дезинтегрировать несиловые основания ее жизнеустойчивости. Требуется отключить максимально широкое число такого рода источников.
На каждый из факторов суверенитета российской государственности приходится собственная методика его ликвидации. Большинство из описываемых шагов осуществления такого рода деструкции, реализуется практически, позволяя перевести дискурс о новых технологиях борьбы из ракурса вербальной сферы в плоскость конкретной политики. Ответив на вопрос, что может сделать противник, шахматист придумывает собственную игру, но каким образом ему отразить выявленные на прежней стадии диагностирования угрозы. Соответственно, в применении к государству должен формироваться спектр подчиненных задаче обеспечения суверенитета управленческих решений. (Табл.1).+
Табл.1. Проблемно-управленческая матрица по выработке концепта противодействия десуверенизации России в контексте войн нового типа
|
№ |
Факторы суверенитета |
Направления десуверенизации |
Управленческие решения по противодействию десуверенизации России |
|
1 |
Религиозный суверенитет |
Фактическое приравнивание на уровне законодательства православия нетрадиционным для России религиозным течениям. Попытка иерархического подчинения Московского патриархата старшим православным Церквям, прежде всего, Константинопольскому патриархату. Посредством телевидения и сети интернет трансляция ценностных установок, противоречащих ценностям традиционных российских религий. Под видом религиозного, и шире – мировоззренческого плюрализма, размывание традиционной модели религиозности. Провоцирование конфликтов между традиционными религиями России, в частности, между православными и мусульманами. Искусственная актуализация институциональных противоречий внутри Московской патриархии. Искусственная актуализация институциональных противоречий внутри других традиционных конфессий, в частности, между муфтиятами. Распространение нетрадиционных для России религиозных течений, таких как, например, ваххабизм, или пропаганда ИГИЛ. Поддержка неокультистских течений и групп. Кампания по дезавуированию образа священнослужителя. Распространение суеверий, квазирелигиозное шарлатанство. Проект «Экстрасенсы». |
Раздел «О религиозной безопасности» в «Стратегии национальной безопасности России» ФЗ «О традиционных религиях России» Поправки в ФЗ «О свободе совести и религиозных организациях». Пересмотр конституционного положения о светском характере государства. Ужесточение политики в отношении пропаганды нетрадиционных для России религиозных течений и групп. Пересмотр традиционной иерархии православных церквей по старшинству в пользу иерархии по численности паствы. |
|
2 |
Идеологический суверенитет |
Сохранение конституционного запрета на наличие государственной идеологии России. Постмодернистское размывание границ между добром и злом, как подрыв национальной ценностной системы. Распространение посредством свободной трансляции нетрадиционных для России ценностей. Внедрение в массовое сознание концепта общечеловеческих ценностей. Идеализация образа Запада, формирование западноцентристских ценностных ориентиров. Распространение дезинтеграционных, с точки зрения российской государственности, идеологем. Конструирование привлекательного образа Запада в общественном сознании. Идеологическая регионализация России: отказ от мировой миссии в пользу миссии региональной. Распространение идеологий, противоречащих задачам развития России, таких, как, идеологема «сырьевой империи». Импорт идеологем «оранжевой революции». Негативизация исторического образа России – навязывание стереотипов об имманентном империализме и автократичности русских. Распространение антироссийских идеологем на постсоветском пространстве, новый идеологический тип «санитарного кордона». |
Пересмотр конституционного запрета на наличие государственной идеологии. Послание Президента «О высших ценностях российского государства». Создание специального идеологического (контрпропагандистского) отдела при Совете Безопасности России. Поправки к закону «О СМИ» Поправки к закону «Об НКО» Федеральный закон «О культуре». Запрет на осквернение национальной исторической памяти и сакральных образов России. |
|
3 |
Суверенность цивилизационной самоидентификации |
Космополитизм, идентичность – «гражданин мира». Мифологема «общечеловеческих ценностей». Сужение идентификаторов, переход от цивилизационной идентичности к идентичностям более низкого интеграционного потенциала. Усиление региональных идентификаторов – «сибиряки», «уральцы», «казаки» и т.п. Провоцирование конфликтов внутри единого идентификационного пространства: например, внутри православной идентичности – русские – украинцы, русские – грузины. Усиление диспропорций региональной развитости, как основание цивилизационной дезинтеграции. Препятствия распространению идеологий интеграционного типа. Вброс дезинтеграционных, по отношению к территориальной целостности России, идеологем. Обоснование несостоятельности претензий на существование особой российской (русской) цивилизации. Распределение этно-территориального пространства России по ряду цивилизационных ареалов. Мультикультурализм как деструкция цивилизационной целостности. Дезавуирование истории России, формирование негативного маркера российской цивилизационной идентичности. Конфликт конструируемых «новых» идентичностей со старыми идентичностями в «цветных революциях» |
Закрепление понятия российская (русская) цивилизация на уровне законодательства. Внедрение цивилизационного подхода в образовательные стандарты. Учреждение правительственного органа, ответственного за управлением пропорциями региональной развитости. Провозглашение на уровне Послания Президента высших цивилизационных ценностей России. Государственная поддержка культурных проектов, направленных на восстановление российской цивилизационной идентичности. Специальные программы и дисциплины, направленные на восстановление российской цивилизационной идентичности в образовании. Поправки к закону «О СМИ» Закон «О культуре» Поправки к закону «Об образовании» Разработка закона «О молодежи» |
|
4 |
Суверенность нациестроительства и межэтнических отношений |
Внедрение в общественное сознание и государственную риторику стереотипа о мультинациональности России. Распространение западного концепта государства-нация в противоположность исторического российского государства-цивилизация. Формирование антагонизма русский народ – национальные меньшинства. Раскрутка темы русского национализма. Поддержка экстремистских националистических группировок как жупела России. Манипуляция националистическими настроениями в периоды избирательных компаний. Формирование образа «фашисткой России». Провоцирование конфликтов на этнической почве, погромы, убийства, бытовое насилие. Поддержка этнического криминалитета закрепление криминальных маркеров по национальному признаку. Формирование иммиграционных территориальных анклавов. Подрыв национального самосознания русских через разрушение исторической памяти. Подрыв национального самосознания русских через разрушение культурных традиций. Латентное «выдавливание» русских в национально-территориальных образованиях. Использование национально-территориальных разграничителей федералистского устройства России как фактора государсвтенной дезинтеграции. Формирование этнических сепаратистских идеомифов. Усугубление социальных диспаритетов, как фактора разрушения национального единства. «Цветная революция» под «ложным флагом» русского национализма. Сценарий «Манежной площади». |
Развитие концепта России как государства-цивилизации. Мягкое реформирование национально-территориальной модели устройства Российской Федерации. Принятие закона «О предотвращении дискриминации по религиозному национальному и расовым признакам». Поправки к закону «Об образовании». Поправки к закону «О СМИ». Воссоздание Министерства по делам национальностей. Введение упоминания об особой исторической роли русского народа в формировании российской государственности в Конституцию и Гимн РФ. Вместо концепта «толерантности» возвращение к концепту «дружбы народов» Закон «О русском народе и братских народах России» Закон «О предотвращении дискриминации по расовому, религиозному и национальному признаку». |
|
5 |
Суверенность использования национальных символов (суверенность конструирования символического пространства) |
Распространение инокультурных символов через рекламу, кинопродукцию, музыку. Мода (прежде всего, молодежная) как сфера трансляции инокультурных символов. Формирование семиотики «оранжевой революции» (в российском случае символика «белоленточного движения»). Формирование семиотики националистической «коричневой революции». Искусственное противопоставление символов РФ, СССР и Российской империи. Кампания по обоснованию исторической и смысловой несостоятельности российской государственной символики. Разрушение российской национальной семиосферы. Дезавуирование национальных праздников. |
Поправки к закону «О рекламе». Кампания борьбы с пропагандой инокультурной символики. Установление квот по прокату иностранной кинопродукции. Запрет на осквернение национальной исторической памяти и сакральных образов России. Поправки к закону «О государственной символике России». Закон «О праздниках государственного и регионального значения». Поправки к закону «О СМИ». |
|
6 |
Суверенность интерпретации национального прошлого. |
Распространение антироссийских исторических мифов. Преобладание тенденций негативизации российского исторического прошлого. Отсутствие единого процессного изложения истории, объясняющего специфику российского жизнеустройства, особого места России в мире (отсутствие историософии России). Рассмотрение России как государства – цивилизации отсутствует в образовательных стандартах. Принятие за основу в новом историко-культурном стандарте «теории модернизации», закладывающем представление об универсальности западного пути развития. Разрушение представления о национальной исторической преемственности через дезавуирование отдельных периодов российской истории. Доминирование в руководстве профильных научных и образовательных структур лиц, придерживающихся западнических взглядов на историю. Акты кощунства в отношении национальных ценностей (например, память о Великой Отечественной войне). |
Федеральный закон «О противодействии россиефобии». Принятие новых исторических образовательных стандартов, построенных на основании представления о России как особом государстве-цивилизации. Разработка и внедрение в учебный процесс новых патриотических, цивилизационноидентичных учебников истории. Государственный заказ на формирование галереи исторических героев России. Кадровая ротация в руководстве научными и образовательными структурами, связанными с изучением и преподаванием истории. |
|
7 |
Суверенность культуры. |
Несформулированность на государственном уровне перечня высших ценностей российского государства, отсутствие «культурной хартии» современной России. Заимствование и нормативизация западных культурных образцов поведения. Пропаганда представлений об универсальности западного пути развития и связанных с ним ценностным ориентиром. Голливудизация сознания, герои подражания по образу американского супергероя, герой – индивидуалист вместо традиционного для России понимания героического. Доминирование западных культурных образцов на рынке культурной продукции в России. Преобладание американских фильмов в российском кинопрокате. Доминация в современной музыкальной культуре течений музыки, связанных с западным культурным контекстом. Формирование потребительских ориентиров жизни, мода потребительства. Использование рецептуры «сексуальной революции». Отказ от специальной государственной поддержки духовных традиций отечественной литературы, кинематографа, искусства. Снятие, под видом декларации свободы творчества, цензурных ограничений на производство и распространении культурной продукции, направленной на разрушение духовных потенциалов россиян. Преференции в распространении деструктивных образцов культурной продукции. Проект постмодерна релятивизация ценностей. Культивирование пороков в молодежной среде. Эрозия сохранившихся цивилизационных традиций и традиционных институтов. Предпочтительность внешнего туризма перед внутренним. |
Федеральный закон «О защите национальной культуры России». Восстановление института цензуры в целях национальной безопасности России. Создание при Совете Безопасности Совета по цензуре. Раздел «О духовной безопасности» в «Стратегии национальной безопасности России». Поправки к закону «О СМИ». Восстановление системы государственного социального заказа в сфере культуры. Поправки в закон «О рекламе». Налоговые преференции компаниям, работающим по направлению внутреннего туризма. |
|
8 |
Суверенность системы семейных отношений и воспитания. |
Пропаганда внесемейной брачности. Сексуальное просвещение среди молодежи. Смещение традиционных гендерных ролей через целенаправленное разрушение архетипических образов мужчины и женщины. Распространение института ювенальной полиции. Богемное культивирование половой распущенности и сексуальных девиаций. Пропаганда средств контрацепции. ЛГБТ-сообщество как актор «цветной революции». Гей-пропаганда. Нивелировка образа положительного героя. Героизация порока. Замещение русских традиционных игрушек игрушками «нового типа», не связанными с цивилизационной семантикой воспитания. Отказ от традиционной российской педагогики. Замещение русских национальных сказок анимационными версиями по типу «Уолт Дисней». |
Федеральный закон «О воспитании». Поправки в Семейный кодекс. Раздел «О демографической безопасности» в «Стратегии национальной безопасности России». ФЗ «О традиционных религиях России». Поправки к законам «Об образовании», «О СМИ», «О рекламе». Разработка и принятие новой Концепции демографической политики России. Ужесточение законодательства в отношении гей-пропаганды. Ограничение свободы применения абортов. Целевая поддержка национальных педагогических традиций. |
|
9 |
Суверенность в регулировании численности населения. |
Демографические войны. Сокращение численности российского населения в сравнении с населением близлежащих стран. Угроза иммиграционного замещения российского населения. Снижение доли российского населения в мировом. Поддержка в новых модификациях программ «Планирования семьи». Программа «Безопасное материнство». Поддержка неомальтузианских концептов в науке – «теория демографического перехода». Распространение представления о возможности решения кризиса депопуляции в России посредством иммиграции. Отсутствие ограничений в практике абортов. |
Раздел «О демографической безопасности» в «Стратегии национальной безопасности России». Разработка и принятие новой Концепции демографической политики России. Учреждение правительственного органа, ответственного за осуществление демографической политики. |
|
10 |
Суверенность управления миграционными процессами. |
Абсолютизация международной правовой нормы в отношении свободы передвижения и выбора места жительства. Угроза утраты территориальной целостности в результате миграционного замещения. Культурное, языковое и религиозное замещение населения. Провоцирование конфликта между автохтонами и аллохтонами. Отток финансовых средств за рубеж в результате замещения национальных трудовых кадров гастербайтерами. Миграционные криминальные анклавы. Возможность использования иммигрантов для политической дестабилизации. Отток российских квалифицированных кадров за рубеж. Установка на выезд на постоянное место жительства за рубеж у значительной части российской молодежи. |
Федеральный закон «О регулируемой миграции в РФ». Предотвращение создания миграционных анклавов, ужесточение борьбы с этническим криминалитетом, квоты при трудоустройстве мигрантов. Запрет на трудоустройство мигрантов на приграничных территориях. Целевые программы поддержки внутренней миграции в стратегически значимые регионы Российской Федерации. Поправки в ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в РФ», «О гражданстве РФ», «О миграционном учете иностранных граждан и лиц без гражданства в РФ». Внесение поправок в Трудовой кодекс РФ. Поправки к ФЗ «Об образовании». Государственное распределение после получения образования, усложнение процедуры отъезда за рубеж. |
|
11 |
Суверенность в сфере образования |
Разрушение исторически сложившейся национальной модели образования. Западнические ценностные ориентиры образовательных программ. Международное сотрудничество как критерий эффективности вузов. Образовательные площадки подготовки кадров «цветных революций» (ВШЭ) Продолжение курса Болонского процесса. Универсализация через ЕГЭ тестовых форм контроля, приводящая к ликвидации развивающих методик обучения, падение интеллектуальных потенциалов. Выхолащивание воспитательных функций образования через перенос на образовательную сферу модели клиентных отношений (образовательный сервис). Внедрение ложных научных ориентиров и устаревших концептов в образовательные программы. Организационная и кадровая деструкция сферы образования через ее системное недофинансирование. Усугубление отрыва системы образования от реальных запросов и вызовов экономического развития России. Раскрутка образовательных программ по специальностям, соотносящимся с сырьевым профилем российской экономики, при сдерживании внедрения образовательных программ инновационного типа. Разрушение советской системы подготовки высококвалифицированных рабочих кадров посредством внедрения модели «всеобщности высшего образования». Дезавуирование через поддержание низких статусных параметров образа российского учителя. Западные рейтинги статуса университетов. Недостаточность образовательных программ по подготовке профессиональных кадров, ориентированных на обеспечение государственного суверенитета и национальной безопасности России. |
Раздел «О безопасности в сфере образования» в «Стратегии Государственной национальной России». Поправки к закону «Об образовании». Пересмотр концепций вступления России в Болонский процесс и введения Единого государственного экзамена. Отмена критериев международного сотрудничества в расчете эффективности российских вузов. Целевая поддержка национальноориентированных российских вузов. Пересмотр образовательных стандартов, учебных планов и программ через призму задачи обеспечения национальной безопасности России. Разработка закона «О молодежи» Подготовка профессиональных кадров по ведению информационной войны и противодействию технологиям «цветных революций». Новое поколение патриотических, цивилизационноидентичных учебников по общественным дисциплинам. Кадровая ротация в управление российским образованием. |
|
12 |
Суверенность в сфере науки. |
Разрушение национальных научных школ. Распространение и поддержка западных научных концептов в общественноведческих дисциплинах, имеющих деструктивные последствия при их практической имплементации в России. Определение статусности российских ученых по публикациям в западных изданиях, иноцитирование. Западнически ориентированные ученые на ключевых позициях в российской гуманитарной науке (академические институты, экспертные советы ВАК). Сохранение ситуации системного недофинансирования науки. Ложные стратегические ориентиры развития науки. Зарубежные гранты как средство политической пропаганды. Поддержка ориентированных на Запад экспертных центров. Поддержка академической специализации наук как препятствие решения стоящих перед страной задач комплексного характера. Монополия на научное знание через ВАК и систему академических институтов. Деконцептуализация науки, поддержка тенденции дескриптивизации. Селекционный отсев талантливой молодежи, рекрутинг посредственностей (принципы работы Высшей аттестационной комиссии и грантовых фондов). Распространение паранаучных концептов, дезавуирующих классическую науку в массовом общественном сознании. Разрушение рационального сознания, как механизм манипуляционного управления массами (рецептура «бархатных» и «оранжевых» революций). Отток за рубеж российских научных кадров по стратегическим направлениям развития науки. Сложность процедуры научных внедрений и патентования в России. Формирование непривлекательного образа профессии ученого, кампания о «диссертационном плагиате». Отставание в методологии и методике войн нового типа. |
Раздел «О безопасности в сфере науки» в «Стратегии национальной безопасности России». Разработка нового положения о порядке присвоения ученых званий и степеней и переаттестации научных кадров. Разработка нового положения о научных грантах. Создание на государственном уровне ассоциации научно-экспертного сообщества России. Поправки к закону «Об образовании». Целевая поддержка национальноориентированных кадров в науке. Пересмотр западнических подходов в гуманитарных науках. Государственный заказ на разработку теории и изучение феноменологии войн нового типа. |
|
13 |
Суверенность контроля над психологическим состоянием населения |
Лишение координат смысла жизни как психологическая дезориентация человека. Формирование чувства неуверенности в завтрашнем дне — психологический дискомфорт. Повышенная стрессорность. Психическая деструкция личности, как результат информационной обработки. Развращение сознания детей и подростков. Пропаганда агрессии и жестокости. Использование телевидения и интернет как средств манипуляционного психотропного воздействия. Создание коммуникационных сетей управления массами на час «ч». Создание научных и медийных центров по управлению подсознанием, массовым бессознательным россиян. Использование маргинальных групп населения и лиц, находящихся в психически пограничном состоянии в качестве активной протестной силы в «цветных революциях» |
Раздел «Об информационной безопасности» в «Стратегии национальной безопасности России». Раздел «О психологической безопасности российских граждан» в «Стратегии государственной безопасности России». Поправки в Уголовный кодекс на предмет психологической защиты российского населения, и акцентированно – детей и подростков. Разработка закона «О защите психического и духовного здоровья детей». Подготовка кадров по противодействию приемам психологической манипуляции в политических целях. |
|
14 |
Суверенность контроля над здоровьем населения и сферой спорта |
Зависимость от поставок лекарственных средств из-за рубежа. Наркозависимые как зависимые от внешних поставщиков наркотиков. Табачная зависимость. Снижение уровня системности медицинской профилактики и медицинского диагностирования. Социальный раскол в сфере медицинского обслуживания. Создание бренда отдых за рубежом; разрушение национальной реабилитационно-релаксационной системы. Фан-клубы как ударная сила «цветных революций». Фактическая подготовка боевиков под видом спортивных обществ. Допинг как инструмент десуверенизации. Зависимость национального спорта от международных спортивных организаций. Отток отечественных спортсменов и тренеров за рубеж, зависимость национальных сборных от внешних обстоятельств. |
Федеральный Закон «О здравоохранении». Системный мониторинг деятельности фан-клубов и спортивных обществ. Разработка закона «О молодежи». Возрождение спартакиадного движения как альтернативы международной олимпийской системе. Реализация национальной политики в сфере спорта, приоритетность интересов страны и сборной России. |
|
15 |
Языковая суверенность. |
Снижение роли русского языка в национально-территориальных единицах РФ. Латентное вытеснение русскоязычных в национальных регионах России. Редукция русского языка, засорение его неоязом. Широкая экспансия англоязычия, как средство отрыва от национальной почвы. Недиверсифицированность изучения иностранных языков в школе, доминирование изучения английского языка. Западническая пропаганда через включенность молодежи в англоязычное пространство. Языковая экспансия как подготовка экспансии политической. Внедрение курсов на иностранных языках, подготовка кадровой эмиграции через образование. Формирование иммиграционных анклавов без знания русского языка. Снижение статусности русского языка в системе международных коммуникаций. |
Поправки к закону «О государственном языке». Поправки к закону «О гражданстве в РФ» Федеральный закон «О регулируемой миграции». Раздел «О языковой безопасности» в «Стратегии государственной безопасности России». Диверсификации изучения иностранных языков в российском образовании (уход от доминации англоязычия). Приоритетность русского языка перед иностранными языками в образовательной подготовке. Запрет преподавания на иностранных языках, за исключением случаев обучения иностранным языкам. Ограничение применения иностранных языков в наружной рекламе, в названиях общественных учреждений (включая торговые учреждения и учреждения досуга). Поправки в закон «О рекламе». |
|
16 |
Политико-управленческая суверенность |
Определяемая Конституцией приоритетность международного права над национальным законодательством. Сохраняемая когнитивная зависимость власти от западных экспертных центров и отечественных центров западной ориентации. Ненациональный характер связанного с научной проработкой государственно-управленческих решений экспертного сообщества. «Стратегические ловушки». «Подсказка» и пролонгирование ошибочных решений руководством РФ. Десакрализация власти посредством дезавуирования образа национального лидера. Гротескное описание национальной политической элиты и национального бизнеса. Кампания по изобличению всеобщей коррумпированности российского чиновничества. Компания по изобличению всеобщей криминогенности российского бизнеса. Формирование образа России как «криминального государства». Дискредитация системы выборов. Внешние факторы – информационные и финансовые в российском выборном процессе. Принижение положения России в международных рейтингах. |
Пересмотр конституционного положения о приоритетности международного права над национальным законодательством. Поправки к закону о государственной службе. Целевое формирование национального экспертного сообщества России. Поправки в законодательство о выборах. Поправки в закон «О СМИ», запрет на распространение досудебной информации по обвинению в должностных преступлениях. Создание собственной системы рейтингов государственной успешности. |
|
17 |
Суверенность политической элиты и кадровой селекции. |
Западнические ориентиры элиты. Включенность в жизнь на Западе – собственность, банковские счета, образование и трудоустройство детей. «Пятая колонна» в эшелонах власти и в общественных структурах. Прямая вербовка. Стажировки на Западе. Поддержка западноориентированной части элиты. Иностранное финансирование НКО. НКО как актор «цветных революций». Подготовка космополитических кадров рядом ведущих вузов страны. Отсутствие патриотического фильтра в кооптации управленческих кадров. Возможность лоббирования и подкупа со стороны внешних сил. Дефицит патриотических кадров. Псевдопатриотизм. Легкая смена позиций в зависимости от политической конъюнктуры. Потенциальная возможность измены на условиях сохранения во властной обойме. Включенность части крупного бизнеса в мировую систему связей ТНК. Связность с иностранным капиталом и мировым финансовым олигархатом. Соучастие национального бизнеса в «цветных революциях». |
Поправки в законы «О государственной гражданской службе в РФ», «О системе государственной службы в РФ», «О статусе депутата Совета Федерации и депутата Государственной Думы Совета Федерации Федерального Собрания РФ». Ротация элит. Патриотизм как главный критерий элитаристской фильтрации. Создание специальных политических органов, ответственных за мониторинг ценностного состояния элиты. Поправки в законы «О коммерческой тайне», «О персональных данных». Установление политического контроля за финансированием гуманитарных проектов. Прекращение государственного финансирования ряда вузов с акцентировано выраженной антипатриотической платформой. Целевая поддержка патриотически ориентированных НКО. Ужесточение законодательства об иностранных грантах и стажировках за рубежом. |
|
18 |
Информационная суверенность |
Антироссийские информационные кампании. Пропагандистские антироссийские мифы. Доминирование в интернет-пространстве антироссийских сайтов. «Когнитивное оружие». Распространение западноцентричных теорий в науке и образовании, производные от них стереотипы общественного сознания. Формирование негативного образа России в мировом общественном мнении. «Цветные революции» в геополитически и цивилизационно ориентированных на Россию государствах. |
Поправки в закон «О СМИ». Законодательное введение цензуры в СМИ и интернет-цензуры. Создание объединенной системы патриотических информационных интернет-ресурсов. Создание профильного министерства, ответственного за обеспечение информационного суверенитета России. Федеральный закон «О противодействии россиефобии». Артикуляция российского мирового проекта. Перехват инициативы в информационной войне. Поддержка НКО, политических партий и иных общественных организаций во внешнем мире. Создание структуры по типу Коминтерн (позднее Совинформбюро). В противовес «цветным революциям», разработка модели революций нового типа, направленных против глобального бенефицариата. |
|
19 |
Экономическая суверенность |
Экономическое давление, санкции. Попытки дестабилизации ситуации в России через ухудшение экономического положения. Экономические и технологические связи как установление системы зависимостей. Сверхоткрытость внешнему рынку российской экономики. Подчинение правилам ВТО в ущерб экономическим интересам России. Высокая зависимость от внешней торговли. Зависимость экономики от экспорта сырья. Сохраняемая низкая страновая диверсифицированность экспорта. Зависимость от импорта. Импортная зависимость в сфере высоких технологий, продовольственного обеспечения, лекарственного обеспечения. Доминирование иностранного производителя на рынке промышленных товаров широкого массового потребления. Реклама иностранной на российском телевидении и в российских СМИ. Иностранная и совместная российско-иностранная собственность в стратегически значимых отраслях экономики. Закрепленная Конституцией частная собственность на недра. Иностранный капитал и западноориентированный отечественный капитал в контроле над российскими природными ресурсами. Отток капиталов за рубеж. Россия не использует свои естественные преимущества в качестве наиболее ресурсно богатой страны мира. Неконтролируемость государством процесса ценообразования. Сохраняемый курс на приватизацию. Угроза возрастания в результате приватизации иностранного контроля над российской экономикой. Демонетизация российской экономики. Вывод денежных средств из экономики под предлогом борьбы с инфляцией. Доминация западнических неолиберальных подходов в управлении экономикой. Отрицание целесообразности определяющего государственного вмешательства, государственного планирования и государственной мобилизации в экономической политике. |
Принятие новой Стратегии экономического развития России, определяемую реальностями экономической войны против России. Восстановление системы государственного планирования, воссоздание Госплана. Внесение поправок в закон «О стратегическом планировании в РФ». Снижение степени внешней открытости экономики России, принятие комплекса протекционистских мер. Выход из ВТО. Частичная монополизация внешней торговли в стратегически важных областях. Частичная национализация предприятий в стратегически важных областях. Переход недр и природных ресурсов в государственную собственность. ФЗ «О ценовом регулировании в РФ». Пересмотр неолиберальных подходов в экономической политике. Курс на монетизацию российской экономики. Частичное использование в современных реалиях экономической войны модели мобилизационной экономики. Ротация кадрового состава управления экономическим блоком правительства. |
|
20 |
Финансовая суверенность |
Кредитование под политические условия. Зависимость от иностранной валюты. Долларово-евровая основа ЗВР. Размещение валютных резервов в иностранных банках – фактическое инвестирование зарубежных экономик. Долларовый расчет во внешней торговле. Независимость Центрального Банка от правительства РФ, при фактической зависимости его от внешних финансовых центров. Режим «Каренси борд». Высокая ставка рефинансирования в РФ. Подталкивание российских кампаний к кредитованию на Западе. Высокий совокупный корпоративный долг. Ставка на иностранное инвестирование в инвестиционной политике. Переход к системе свободного плавающего курса рубля, повышение зависимости от внешних финансовых обстоятельств. |
Поправки в ФЗ «О валютном регулировании и валютном контроле». Установление валютной монополии государства. Изменение структуры ЗВР. Размещение ЗВР в российских банках. Внешнеторговый расчет в национальных валютах торговых партнеров. Пересмотр закона «О ЦБ», превращение ЦБ в государственный банк Российской Федерации. Возвращение к управляемому курсу рубля. Ставка на государственное инвестирование в инвестиционной политике. ФЗ «О государственном инвестиционном фонде» |
09.07.2017 Как победить коррупцию?
Тема коррупции преподносится сегодня как едва ли не основная из проблем в широком общественном обсуждении. Борьба с коррупцией объявляется основой программы сборки оппозиции. Борьбу с коррупцией формально ведет власть. Однако ни власть, ни оппозиция реальных механизмов искоренения коррупции не предлагает
Существует кажущейся достаточно очевидной рецептура: если хотите победить коррупцию, следует нанести поражающий удар по коррупционерам. Минимальное требование – посадить, вне зависимости от чинов и званий. Многие поддержали бы и требование расстрелять. Вероятно, угроза репрессий, действительно, стала бы фактором сдерживания. Но победой над коррупцией это вряд ли могло стать, а издержки репрессивной политики хорошо известны. Уместно в этой связи напомнить слова К. Маркса о действии фактора прибыли в капиталистическом обществе: «Обеспечьте капиталу 10 процентов прибыли, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах — нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы». Описанный Марксом человеческий тип идет на нарушение законов даже перед угрозой виселицы. Страх смертной казни, по свидетельству Маркса, не сможет остановить коррупционера.
Для того чтобы бороться с коррупцией недостаточно применять меры карающего воздействия против самих коррупционеров. Если коррупция явление системное, на смену одному коррупционеру с неизбежностью придет новый. Следует напомнить в этой связи тривиальную постановку вопроса о том, как следует лечить головную боль. Никто ведь не предлагает ампутировать голову. Для того, чтобы боль прошла надо установить ее причины и воздействовать на них целевым образом. Так и для устранения коррупции недостаточно устранять самих коррупционеров, а следует устранить причины ее порождающие. (Рис.1)
Рис. 1. Что делать если болит голова?
Каковы причины коррупции? Анализ литературы, посвященной этой проблематике позволяет выявить базовый ряд причинных оснований.
Во-первых, разрастание государственного аппарата. На этом факторе как основном акцентируют внимание сторонники либерального подхода. Разрастающийся государственный аппарат подминает под себя экономику и паразитирует на ней. Государство в этой теории оказывается неким злом, силой, противостоящей обществу. Однако, либеральные реформы, как это показывает мировой опыт, не только не побеждали коррупцию, а, в значительной части случаев усиливали коррупционность. Без сильного государства фактором силы становились распорядители крупного капитала, подчиняющие реально своей власти государственные институты. Вместе с тем, хорошо известны примеры, когда посредством силовых действий со стороны государства коррупция если не устранялась полностью, но существенно минимизировалась. Сильное государство оказывалось в этих случаях актором анти-коррупции. Следовательно, предлагаемый объяснительный подход нуждается в некоторой корректировке. Не сильное государство порождает коррупцию, а бюрократизация, как определенный стиль государственного управления.
Во-вторых, несовершенство законодательства. Наличие в законах препятствий для деятельности коррупционеров, должной системы ответственности создает благоприятную политико-правовую среду для роста коррупции. Данный фактор действует также в ситуации излишней нормативизации, когда сделать что-либо общественно (полезное) оказывается невозможно без нарушения закона, а соответственно, и без коррупции.
В-третьих, низкая заработная плата чиновников. Согласно этому объяснению, имея высокий социальный статус, но низкий доход, чиновник ликвидирует возникшую дельту через коррупцию. Низкая заработная плата подразумевает, что чиновник добирает до должной планки доходов через взятки. Данный фактор не является, впрочем, универсальным. Коррупция существует и в тех странах, где установлена высокая заработная плата чиновников.
В-четвертых, первоначальное накопление капитала. При переходе от этатистской модели с преобладанием государственной собственности к модели свободного рынка осуществляется создание класса людей, имеющих значительные финансовые ресурсы. Государственная собственность переходит в руки частных лиц. Без коррупции этот процесс не обходится. Чтобы создать класс «капиталистов» в обществе социальной справедливости или с общинными традициями других механизмов, чем распил государственной собственности трудно найти. В одних случаях процесс первоначального накопления растягивается на десятилетия, в других осуществляется форсированными темпами, но по любому без криминала и, соответственно, коррупции не обходится. Установка первоначального накопления, заложенная в качестве принципа системообразования, будет определять постоянное воспроизводство коррупции, увеличивая с течением времени степень коррупционной нагрузки на общество. (Рис.2).
Рис. 2. Системные основания коррупции
В-пятых, отсутствие общественного контроля над властью. В ситуации бесконтрольности чиновники используют властные полномочия в своих корыстных целях. Одним из наиболее значимых инструментов общественного контроля рассматривается в этой объяснительной модели отсутствие института независимых СМИ. Однако, не отвергая сам факт такой связи, возникает также проблема контроля над общественными организациями. Получая контролирующие функции, сами общественные организации оказываются субъектами коррупционной деятельности. Кроме того, выдвижение тех или иных общественных организаций в качестве контролеров от лица общества вызывает вопрос об основаниях такого выдвижения. И это выдвижение зачастую оказывается также фактором коррупциогенности.
В-шестых, клиенталистский тип социальных отношений. Отношения клиента и патрона выражаются в том числе практикой, часто облекаемой и в ритуальные формы, подношения даров. На этом принципе отношений основывается феноменология «даровой экономики» (понятия введенное в широкий оборот К. Поланьи). Взятка в этой системе отношений оказывается не только передачей материального блага, но и признанием социального статуса. Такой тип отношений сохранился по сей день во многих странах Востока. Понимания его на Западе с позиций исторически сложившейся западной культуры отсутствует, что становится фактором негативизации восточных сообществ.
В-седьмых, потребительская культура и культ денег. Коррупция в этом объяснительном подходе оказывается следствием установления антропологической модели человека-консюмериста. В качестве мерила успешности человека в современном мире рассматривается как универсалий денежный успех. Как показал М. Вебер, в основе этого подхода находилась кальвинистская теология. Ценностные ориентиры аскезы, самоограничения в потреблении, развращающем характере денег вытесняются из общественного дискурса. Прибыль как мерило успешности рассматривается в современном менеджерском подходе как универсалий в оценке деятельности любых организаций. Но если главное для организации и человека – это прибыль, то средства ее получения не имеет принципиального значения. Когда доход получается без трудовых затрат, это даже лучше, так как расходы для его получения оказываются сведены к нулю. Коррупция, таким образом, оказывается прямой логической проекцией установления прибыли как критерия успешности, а оно, в свою очередь, консюмеристской морали. (Рис.3).
Рис. 3. Антропологический фактор коррупции
Идентификация системных причин распространения коррупции дает возможность следующим шагом определить приоритетные действия по каждому из порождающих ее факторов.
Ответом на вызов бюрократизации является дебюрократизация. Она не должна быть подменена борьбой против государства, или государственных служащих, а именно бюрократизма как управленческого стиля. Альтернативной связанной с бюрократизмом коррупцией может стать не только либерализм, заключающейся в минимизации роли государства, но и идеократия. Не бюрократический циркуляр, а реализация высших государственных ценностей оказываются приоритетом оценок успешности государства. Вначале ценности и цели, а только потом, как производная от них средства. Это отличает идеократический подход от бюрократического, в рамках которого средства оказываются в положении самодостаточной ценности.
Практическим ответом на фактор несовершенства законодательной антикоррупционной базы является, естественно, модернизация законодательства. Вероятно, должна быть спроектирована единая система антикоррупционного законодательства – карающего и устраняющего неразрешимые коллизии, которые в реальности разрешаются через коррупцию. Вся совокупность российских законов должна быть проэкспертирована на предмет коррупциоенности.
Фактор рассмотрения государственной службы в качестве способа обогащения чиновничества может быть блокирован через создание механизмов иной модели властной кооптации. Когда-то в средневековых орденах действовал принцип нестяжательства. Тот же принцип, модернизированный в соответствии с современными реалиями, может быть применен и сегодня. Следует установить запрет на занятие чиновника коммерческой деятельностью. Такие запреты используются в мировой антикоррупционной практике. Может быть установлена норма доходов чиновника и членов его семьи. Принятие закона «О роскоши» позволит создать дополнительные ограничители для незаконного чиновничьего обогащения. Принятие, по опыту ряда стран мира, этических кодексов поведения чиновника также может служить механизмом искоренения пороков в системе государственной службы.
Должен быть остановлен, наконец, продолжающийся и самовоспроизводящийся процесс первоначального накопления капитала. Среди необходимых шагов в этом направлении – отказ от ориентира приватизации, самой философии перетекания государственных ресурсов в частные руки. Системно проблема решается через смену модели условно капиталистической на модель государства социальной справедливости. Констатация об имманентной связанности капитализма и коррупции служит основанием для вывода о том, что без такой трансформации для обеспечения системной победы над коррупцией не обойтись. Тем более, это относится к странам периферийного капитализма, куда вытесняются все темные проявления глобальной системы. Это не означает воспроизводства советской системы как антитезы капитализму. Необходима выработка новая повестка и новые формы модели справедливого и нравственного государства.
Общественный контроль за деятельностью властных органов должен быть реальным контролем общества, а не использующих этот маркер элитаристских групп. «Гражданское общество» сегодня оказывается реально представлением интересов меньшинства. Необходимо вернуться к классическому пониманию демократии как волеизъявлению большинства и перейти к разработке новых, соответствующих духу времени, форм подлинного народовластия. Следует признать, что система разделения властей для решения поставленных задач уже не работает. Вероятно, в выработке новых форм демократии следует учитывать и поиск таких форм в развитии системы Советов. Требуется преодоление сложившегося и позиционируемого сегодня как само собой разумеющегося раскола – политическая элита – народ. Народовластие подразумевает в этом отношение и деэлитаризацию сферы политического. Вместо общественного контроля групп избранных, необходима система участия в осуществлении властных полномочий. В этой постановке вопроса снимается и традиционная навязываемая дихотоимия государство – общество. Государство оказывается социальной оболочкой общества, и все общество участвует в реализации государственных функций.
Традиционный клиенталистский тип социальных отношений, сохраняющий свою действенность, в частности, во многих национальных регионах России, невозможно искоренить, не имея ввиду менталитет соответствующих народов. Один путь состоит в ломке этого менталитет, а соответственно, и соотносимых с ним традиционных институтов. Это путь детрадиционализации. Но ментальная парадигма «даровой экономики» может быть вытеснена ментальной парадигмой консюмеризма, что не приведет к искоренению коррупции. Будут лишь замещены ее мотиваторы. Следовательно, действовать необходимо иначе. Инструменты могут быть найдены в самой системе традиционного общества. Наряду с клиенталистскими отношениями, в нем особую роль играет религия. Религия осуждает коррупцию, как и в целом, культ потребления. Используя эти противоречия внутри традиционного общества, можно целевым образом добиваться вытеснения коррупционных традиций.
Ключевым в антикоррупционной политике является формирование антропологического типа, для которого коррупция аксиологически неприемлема. Это предполагает широкую просветительскую деятельность, социальные заказы на художественные произведения, включение цензурных ограничений на пропаганду культа денег и потребительства. Консюмеристскому типу человека должен быть противопоставлен человек высокой духовности. Измерителем развития, вместо прибыли, должно позиционироваться нравственное совершенствование человека. Материальные блага для такого человека оказываются в подчиненном положении, и их получение считается возможным только как эквивалент труда. Но такого рода трансформация опять-таки предполагает системную трансформацию.
Система, которую традиционно определяют, как капиталистическая, могла существовать только при условии постоянного расширения рынков сбыта. Борьба за расширение рынков сбыта продуцировала колониальную экспансию. Какие формы приобретала эта экспансия в Китае хорошо известно по опыту «опиумных войн». Но сегодня потенциалы для расширения исчерпаны. В этой ситуации для глобальных игроков мирового рынка все более актуализируется иная рецептура — увеличение потребительских запросов покупателей товаров и услуг. Для того, чтобы нынешняя система и связанные с ней глобальные корпорации функционировали нужен особый тип человека — человек-консюмерист.
Человек зомбируется на потребление. Современные возможности средств массовой коммуникации позволяют такое зомбирование осуществить. Реклама из подсобного средства продвижения товаров превращается в силу власти над сознанием, даже точнее — подсознанием человека. В современной художественной литературе уже созданы образы глобальной власти рекламных агентств, создающих в том числе и сферу политического как конфигурации симулякров. Но для осуществления потребительского зомбирования существуют определенные помехи. Этими помехами выступают традиционные ценности, духовные ориентиры бытия, исторически выработанные в любом цивилизационном сообществе. Духовные максимы в противоположность рекламе говорят не об увеличении потребления, а о его разумном ограничении, а для сильных духом — и об аскезе. «Русские, — говорил в свое время «железный канцлер» Отто фон Бисмарк, — особо опасны мизерностью своих потребностей». Опасны не большими потребностями, как, например, опасно сегодня американское общество, имея в виду его долю в мировом потреблении, а напротив, их мизерностью. Целевое разрушение традиционных ценностей и духовных ориентиров, в конечном итоге – традиционной модели человека — здесь, таким образом, нет никакой конспирологии, чистый и вполне прагматичный бизнес. И, следовательно, возвращение духовных ориентиров оказывается возможным при отказе от системы капитализма и современных пост-капиталитстических производных, в пользу систем солидаризированного нравственного развития человечества и соответствующих социумов.
Победы, сказал кто-то из великих мыслителей, одерживаются до начала сражения. Победы и поражения прежде происходят на уровне сознания. Соответственно, и коррупция вначале как возможный сценарий действий возникает в головах. Она оказывается приемлема на уровне сознания как для взяткодателя, так и взяткополучателя. Следовательно, и победить коррупцию фундаментально, а не только в ее отдельных проявлениях, возможно только изменив потребительское сознание современного человека. Для этого нужна духовноцентричная идеология и вытекающие из нее новые модели образования, воспитания, пропаганды, культуры
http://vbagdasaryan.ru/kak-pobedit-korruptsiyu/
02.07.2017 Угроза менеджеризации образования
Образование — это не просто совокупность обучающих учреждений, а система цивилизационного воспроизводства. Если оказались бы упразднены все институты жизнеобеспечения, но сохранено идентичное образование, цивилизация в скором времени окажется восстановлена. И, наоборот, уничтожив идентичные образовательные традиции даже при благополучии всех прочих институтов жизнеобеспечения цивилизация погибает. В этом отношении к реформам образования следует относиться с особой осторожностью.
Особую опасность таит в себе реформирование той составляющей образования, которая связана с подготовкой тех, кто сам предназначен учить – учителей. Ведь отношения учитель – ученик, подменяемые сегодня, к сожалению, клиенталистскими отношениями образовательного сервиса, являются, в действительности, ключевыми в социогенезе. Однако судя про привластному экспертному дискурсу (назовем это так) готовятся шаги, которые могут быть квалифицированы как непоправимые.
Утверждается подход универсальности менеджмента. Согласно ему, различий в управлениях между банком, государством и школой не существует. Из этого следует, что деятельность школы, вообще образовательного учреждения, должны, как и банка, измеряться приносимой прибылью. Школа или вуз должны быть, соответственно, ориентированы не на то, чтобы (воспитывать пропущено?),детей – их, казалось бы, главная (задача пропущено?), а, чтобы приносить доход, быть рентабельными. И стоит ли удивляться, что большинство педагогических вузов разом оказались в соответствующих рейтингах в кластере неэффективных.
А педагогические вузы? В целом по России из выпускников педвузов в школы непосредственно уходит 25-26 %. Менеджерский вывод при такой арифметике прост – эти вузы нерентабельны. Но стоило бы от менеджерского взгляда перейти на уровень социального осмысления, и постановка проблемы могла бы быть совершенно иной. Удивление у Президента во время «Прямой линии» с народом вызвала информация о заработной плате учителей. По официальной статистике, она в среднем по стране 30 тысяч рублей. Пора, наконец, заявить, что эти цифры не просто неточны, а представляют собой тотальный подлог. Обманывают, прежде всего, Президента, требующего от чиновников выполнение майских указов. Профессия учителя по-прежнему материально аутсайдерская. И можно, как угодно, критиковать педагогические вузы, но при зарплате учителя в 12 тысяч рублей, желающих занять учительскую должность не будет, как минимум, много.
Менеджерский подход не позволяет увидеть и социокультурную миссию Университетов. Университеты во все времена задавали определенный уровень интеллектуальной культуры в обществе. Убери эту функцию, и общество начнет стремительно раскультуриваться. Университет и Рынок, равно как и Храм и Рынок – институты противоположные по своим функциям, а соответственно, оценка по рыночным критериям ни Университета, ни Храма не может (вернее, не должна) быть применена.
Существует и методологический вызов, с которым выходят менеджеры – реформаторы образования. Они говорят, что российская школа безнадежно устарела, поскольку не соответствует трендам перехода к системе «цифровой экономики». Учить, говорят они, надо не знаниям, которые быстро устаревают, а навыкам (пресловутый практикоориентированный подход). Соответственно, делается вывод, что гумбольдианская модель школы, как продукта девятнадцатого века, должна быть заменена школой обучения практическим навыкам. Но ведь за моделью школы Вильгельма Гумбольдта стояла педагогика Иоганна Песталоци. Ее ориентир был не в том, чтобы учить знаниям, а в формировании гармонически развитой личности. Школа реализовывала, прежде всего, функции человекостроительства, а только потом обучала профессиональным компетенциям. Против этих человекостроительных функций и направляется реформа менеджеров.
А что значит – учить навыкам? Навыки и стандарты без смыслов и мировоззрения превращают человека из творца и мыслителя в функцию. Навыкам обучают раба, действиями которого управляет хозяин.
Не лишне в фокусе этой дискуссии обратиться к теории советской педагогики. То, что советская школа была в свое время лучшей в мире, признавали даже ведущие государственные деятели Запада. Известны, в частности, слова Дж. Кеннеди о том, что СССР выиграл космическую гонку за школьной партой. Да и по сей день, вопреки утверждениям об архаичности отечественной школы, она в различных международных сопоставлениях качества обучения школьников находится достаточно высоко, во всяком случае, выше школы американской. Отличие методологии советского образования заключалось в том, что начинать надо не обучения навыкам, а с формирования мыслительных способностей учащегося.
Три компонента, согласно классической схеме – обучение (с составляющими – знания, умения и навыки), воспитание и развитие – составляют систему образования человека. Современные менеджеры говорят, что надо учить не знаниям, а навыкам. Советская педагогическая теория также говорила о вторичности обучения знаниям, критиковала старую школу «зубрежки». Но, сообразно с ней, начинать надо с воспитания и развития. Только развитый должным образом человек может приобрести соответствующие умения и навыки. На этой философии возникла отечественная школа развивающего обучения. И ничего лучшего в педагогической теории, в сравнении с ней, до настоящего время не создана. К ней прибегают сегодня и за рубежом, включая те страны, которые показывают прорывные результаты по качеству образования.
Существуют два различных понимания перспектив развития. Одно понимание выражается в версии развития, как полного демонтажа прежней системе. Именно это и предлагается сторонниками менеджерского подхода. Разрушительные последствия его реализации хорошо известны по опыту 1990-х годов. Но есть и вторая версия – развитие с опорой на цивилизационно-идентичную традицию. Не упразднять фундамент отечественного образования и педагогики, а наоборот, опираясь на него отвечать на новые проблемы и вызовы
http://vbagdasaryan.ru/ugroza-menedzherizatsii-obrazovaniya/
22.06.2017 Великая Отечественная война как «война цивилизаций»
Семьдесят лет назад началась Великая Отечественная война. Казалось уровень изучения истории военного времени должен находиться на очень высоком уровне. Ежегодно появляются новые монографии, сборники документов, защищаются диссертации. Однако нет – историософии Великой Отечественной войны, то есть осмысления ее с позиций мирового исторического процесса, вопросов о судьбе России и человечества. В данном случае предлагается ее осмысление с позиций цивилизационного подхода. На рассмотрение выносится тезис о Великой Отечественной войне как войне цивилизаций.
Цивилизационные войны: Великая Отечественная война в проекции конфликта Россия – Запад.
С подачи Самуэля Хантингтона в широкий оборот вошло понятие «цивилизационная война». Несмотря, что данная категория сравнительно новая, феноменология «цивилизационных войн» обнаруживается столь исторически давно, сколько существуют человеческие цивилизации. Идентифицируются различные типы цивилизационных конфликтов.
Одни из них ведутся за доминирование в соответствующей цивилизации того или иного центра силы. Часто это войны цивилизационного центра и цивилизационной периферии.
Другой тип цивилизационных войн определяется борьбой цивилизаций за геополитическое доминирование. Межцивилизационное соперничество ведется в данном случае за буферную зону. Такая борьба, в частности, велась между русской православной цивилизацией и номадной цивилизацией великой евразийской степи. Войны за геополитическое доминирование могли быть довольно жестокими и сопровождаться гекатомбами жертв. Вначале одна цивилизация геополитически теснила другую, затем – ситуация могла меняться на противоположную.
Третий тип конфликта цивилизаций – войны цивилизационных антагонистов. Вопрос здесь стоит не только о геополитических противоречиях. Сталкиваются цивилизационные ценностные проекты. Цивилизационный антагонист – не просто противник, а воплощенное мировое зло. Соперничество цивилизационных антагонистов – это борьба на уничтожение. При наличии цивилизационно-антагонистистических отношений, легитимность одной цивилизации подразумевает нелигитимность другой.
По истории России известны все три типа цивилизационных конфликтов. Особняком в них стоит противостояние с консолидированным Западом. Это и было, как раз, противостоянием цивилизационных антагонистов. То, что Россия и Запад принадлежат генетически к христианской религиозной в данном случае не сближало, как считали сторонники российской европеизации, а разъединяло. Сам факт существования иной христианской цивилизации бросал вызов в отношении антипода. Подлинность одной версии христианства предполагало неподлинность и самозванство другой.
Конфликт Россия-Запад является на сегодня политическим, экономическим, информационным фактом. Возникает вопрос о возможностях снятия конфликтных противоречий. Но прежде чем говорить о путях выхода из конфликта, надо определить природу этого конфликта. Принципиально важно начать с выбора масштабов анализа.
Какое масштабирование может быть применено к современному конфликту Россия – Запад. Это могут быть масштабы текущего момента, десятилетий, столетий, тысячелетий. Если мы рассматриваем конфликт исходя из масштаба текущего момента, то и выводы природы этого противостояния будут соответствующие. В данном измерении – это конфликт президентов, политических элит.
Поднимаем планку масштабирования и говорим, соответственно, о десятилетиях. Тогда имеет место уже другой конфликт, определяемый как «новая холодная война». По сути, воспроизводится та ситуация борьбы, которая имела место до распада Советского Союза. И тогда уже субъектами противостояния оказываются не два президента, а два государства — США и Россия.
Поднимаем планку масштаба еще выше – говорим о столетиях. И тогда обнаруживается, что и до Советского Союза конфликт Россия – Запад имел место быть. Соответственно, речь идет уже о другой войне – войне цивилизационной. Цивилизация Запада – с одной стороны; русская, (российская) цивилизация – с другой стороны.
Но можно планку масштабирования поднять еще на одну ступень выше – говорить о тысячелетиях. И тогда уже сущность борьбы будет понимаема в качестве мегавременного конфликта сил эволюции и контрэволюции. Это борьба на уровне фактически выхолощенных из современных гуманитарных наук категорий добра и зла.
В предлагаемом рассмотрении выдвигается тезис о Второй мировой войне как войне цивилизаций. И наряду с общечеловеческим, существовало и цивилизационное значение советской победы. Ввиду слабой представленности самого осмысления феномена Великой Отечественной войны через призму конфликта цивилизаций, остановимся на этом вопросе подробнее.
Индикативное значение имеет здесь начавшийся сразу же после распада СССР процесс демонтажа и надругательств над советскими воинскими мемориалами в Европе. Не прекращается он и по сей день. Где истоки подобно отношения? Откуда такая ненависть? Попытаемся далее в этом разобраться.
Все это прекрасно понимают. Но говорить об истинном содержании конфликта 70-летней давности открыто не принято, не политкорректно.
Если идет война, то в каждой войне есть противник. Соответственно, возникает тривиальный вопрос, а кто был противником с той стороны? И этот вопрос о противнике последовательно размывается и выхолащивается. С началом войны фашизм определялся, как мировое зло, вспоминая слова великой песни, «отродье человечества». Фашизм рассматривался как воплощенное зло, близкое к злу абсолютному. Далее фашизм определялся в советской историографии как экстремальное проявление империализма. Следующим этапом понимание фашизма исторически суживалось до трактовки его в качестве идеологии крайне правых 1920-х — первой половины 1940-х годов. Дальше масштаб определения противника еще более сузился. Выдвигается тезис о некорректности использования дефиниции фашизм, который имел место исключительно в Италии. В качестве противника теперь номинируется нацизм (национал-социализм). Дальнейшая конкретизация приводит к определению в качестве врага НСДАП и гитлеризма. И, наконец, имея ввиду тренд перехода к изучению истории повседневности, антропологизации истории, онтологический противник вообще исчезает. Враг оказывается не номинирован, и его определение размыто.
Нужно вновь расставить акценты кто был противник в войне. (Рис. 20). Ответ – НСДАП или гитлеровский режим нельзя признать в этом отношении удовлетворительным. Такой ответ ничего не дает ни когнитивно, ни аксиологически.
Западная идеология борьбы с Россией как азиатским варварством
Расширение исторического масштаба анализа выводит осмысление природы Великой Отечественной войны через призму конфликта цивилизаций.
Существует две идеологически сложившихся в историографии интерпретации войны. Первая – либеральная — заключается в том, что природа войны заключалась в столкновении принципов свободы и несвободы. Согласно советско-марксистской версии война велась с фашизмом, как с порождением международного империализма, а тот, в свою очередь, был порождением капитализма.
Но если мы констатируем сегодня, что Россия – это самостоятельная цивилизация, то необходимо выработать модель осмысления войны в цивилизационных категориях. Война действительно имела характер цивилизационного противостояния. Российской цивилизации противостояла объединенная Европа, представляющая цивилизациию Запада. Так преподносилась война и в пропаганде Третьего Рейха. Утверждалась идеологема о том, что немецкие войска сражаются за Европу против Азии.
Сам себе подход противопоставления Европа – Азия довольно упрощенный и не отражает цивилизационного многообразия мира, различия цивилизаций, локализуемых на азиатском континенте. Так с какой Азией соотносят Россию? Ни на Китай, ни на Индию, ни на Японию, ни на исламский ближневосточный мир Россия не похожа. Получается, что тезис Россия – Азия означает не более чем желание изгнания ее из Европы.
Несколько цитат, относящимся к различным историческим периодам новой и новейшей истории для иллюстрации этой установки. Девятнадцатый век – Редьярд Киплинг: «Всякий русский – милейший человек, пока не напьётся. Как азиат он очарователен. И лишь когда настаивает, чтобы к русским относились не как к самому западному из восточных народов, а, напротив, как к самому восточному из западных, превращается в этническое недоразумение, с которым, право, нелегко иметь дело. Он сам никогда не знает, какая сторона его натуры возобладает в следующий миг». Без указания на то, что Киплинг был апологетом Британской империи, превосходившей тогда территориально и Россию, и какое-либо из исторических государств высказывания английского писателя и поэта в полной мере не понять. Политический же смысл предельно прост – русские, как этническая аномалия, должны быть изгнаны из Европы, чтобы там доминировали британцы. Да и в отношении пьянства русских Киплинг, наверняка сталкивающийся с тем как напиваются англичане, лукавил. Двадцатый век – американский генерал, герой Второй мировой войны Джордж Паттон: «…Трудность с пониманием русских состоит в том, что мы не осознаем факта их принадлежности не к Европе, а к Азии, а потому они мыслят иными путями. Мы не способны понимать русских, как не можем понять китайцев или японцев, и, имея богатый опыт общения с ними, должен сказать, что у меня нет особого желания понимать их, если не считать понимания того, какое количество свинца и железа требуется для их истребления. В дополнение к другим азиатским свойствам их характера, русские не уважают человеческую жизнь — они сукины дети, варвары и хронические алкоголики…». Удивительно в этом высказывании то, что адресовано оно военным союзникам. Ключевым в нем является признание – «у меня нет особого желания понимать их». И наконец, двадцать первый век – Бернард Шауб, швейцарский историк: «В российской многонациональной империи все еще есть много русских, которые являются людьми полностью европейского происхождения. Но они представляют собой меньшинство. У большинства есть, по меньшей мере, частично азиатские корни, а именно преимущественно монголоидные или тюрко-татарские или хазарские. Поэтому русские — это не просто европейцы, и они сами всегда чувствовали, что их идентичность и их самоопределение отличает их от настоящих европейцев». Шауба, безусловно, относят к радикалам-националистам. Но обратитесь, например, к современной украинской исторической публицистике – тезис о неевропейскости русских принят так как нечто само собой разумеющееся.
Характерно, что наивысшего уровня идеологии азиатизации России достигла в период Второй мировой войны в нацистской Германии. В самый канун нападения на Советский Союз немецкий генерал-полковник Эрих Гёпнер отдал следующее распоряжение по войскам: «Война против России является частью борьбы за существование немецкого народа. Это – давняя борьба германцев против славян, защита европейской культуры от московско-азиатского нашествия… Это борьба должна преследовать цель превратить в руины сегодняшнюю Россию и поэтому должна вестись с неслыханной жестокостью». Уже в 1942 году, в разгар военных действий Генрих Гиммлер в речи перед фюрерами СС и начальниками полиции провозглашал: «У нас идет борьба между Европой и Азией, между германским рейхом и «недочеловеками». Это — расовая борьба. Русские — звери. У нас кровь лучше, сердце — тверже, нервы — крепче». Когда поражение Германии становилось уже очевидным Гиммлер говорил о грядущих войнах Европы уже не просто с Россией, а объединенной Азией. «Мы, — заявлял он в октябре 1943 года, — создадим предпосылки к тому, чтобы весь германский народ и вся Европа, ведомая, упорядоченная и направляемая нами, на протяжении поколений смогла выстоять в борьбе за свою судьбу с Азией, которая, несомненно, снова выступит. Нам неизвестно, когда это будет. Если в то время с другой стороны выступит людская масса в 1–1,5 млрд. человек, то германский народ, численность которого, я надеюсь, будет составлять 250–300 млн., а вместе с другими европейскими народами – общей численностью в 600–700 млн. и плацдармом, растянувшимся до Урала, а через сто лет и за Урал, выстоит в борьбе за существование с Азией…».
Современная идея единой Европы отнюдь не нова. Достигнутое сегодня объединение имело и другие исторические воплощения. Первоначально роль интегратора выполняла Римская империя. Усилиями Карла Великого она была восстановлена. Священная Римская империя германской нации воплощала конфедеративный характер европейского политического единения. Объединительную миссию брал на себя и Наполеон, принявший в этих целях титул император. После Франко-прусской войны центр европейской интеграции перемещается в Германию. Военная политика А. Гитлера шла, таким образом, в общем фарватере идеологии единства Европы. И по сей день в европейских странах выпускаются карты с таким, например, названием как «Европейская интеграция 1941 г.».
Начало Второй мировой войны датируется 1939 г. Но военные действия, которые велись первые два года имели достаточно специфический характер. Во Франции они получили название «странная война», в Германии – «сидячая», в США — «мнимая», или «призрачная». Западные политики и капитал подталкивали Гитлера на восток, жертвуя для этого славянскими народами. Настоящая война началась только с 1941г.
Цивилизационное единство Запада в борьбе против СССР
Совпадение интересов Запада в организации «цивилизационной войны» против России ярко представляет Мюнхенское соглашение. Германия рассматривалась в данном случае как ударная сила этого похода.
Широко распространённым сегодня является миф о «преступном характере» советско-германского договора о ненападении (пакт Молотова-Риббентропа) как «повода» для развязывания Второй мировой. Раздаются предложения перенести дату начала Второй мировой войны с 1 сентября на 23 августа. Хотя даже без детального, давно сделанного анализа событий, простая логика подсказывает, что Германия просто не могла за одну неделю – с 23 августа, когда был подписан договор, до 1 сентября 1939 г., когда началось немецкое вторжение в Польшу, подготовиться к мировой войне. В действительности, план вторжения в Польшу утверждается Гитлером еще в апреле 1939 года, то есть за четыре месяца до подписания пакта Молотова-Риббентропа. Значит Германия вторгалась бы в Польшу вне зависимости от того был бы подписан договор с СССР или нет.
При этом фактически замалчиваются как события, связанные с подготовкой и подписанием в сентябре 1938 г. Мюнхенских соглашений Англии, Франции, Италии и Германии, так и их последствия для европейской и мировой политики. А ведь именно они во многом и подтолкнули Гитлера к дальнейшей эскалации нацистской агрессии в Европе. Например, английский посол в Германии Невил Гендерсон неоднократно в беседах со своими зарубежными коллегами и при личном общении с Гитлером говорил, что «немцы правы, утверждая, что из-за негибкости чехов единственным эффективным средством остаётся применение силы», «Германии суждено властвовать над Европой… Англия и Германия должны установить близкие отношения… и господствовать над миром», а буквально за несколько дней до начала Второй мировой войны заявил, что «не может исключать… возможности заключения Британией союза с Германией», одновременно советуя собственному правительству «не провоцировать» Гитлера. И не стоит думать, что Гендерсон был этакой «белой вороной» в дипломатии. Его выступления вполне укладывались в русло настроений английской политики, что прекрасно подтверждает высказывание премьер-министра Великобритании Невилла Чемберлена, адресованное Гитлеру во время их встречи 15 сентября 1938 г.: «Достаточно лишь сказать, что факт расовой мотивации действий национал-социалистической партии <…> исключает всякий империализм». По сути аналогичной позиции придерживались и французы. Ещё в ноябре 1937 г. на встрече в Лондоне премьер-министр Франции Камиль Шотан и министр иностранных дел Ивон Дельбос, обсуждая с английскими коллегами возможную агрессию Германии против Чехословакии, отмечали, что, несмотря на наличие соглашений между Францией, СССР и Чехословакией о взаимопомощи, подписанных в мае 1935 г., Франция не будет препятствовать Германии, если аннексия Судетской области будет проведена без прямого «акта агрессии». История не дала возможности Шотану и Дельбосу делом «подтвердить» сделанное заявление, но за них это не менее успешно сделали в Мюнхене Эдуард Деладье и Жорж-Этьен Бонне, продемонстрировав «преемственность» курса на «умиротворение» нацистской Германии. К тому же как-то «забылось», что сразу же за «мюнхенским сговором» последовало подписание англо-германской и франко-германской деклараций о мире (30 сентября и 6 декабря 1938 г. соответственно), которые, по сути, ничем не отличались от советско-германского договора о ненападении августа 1939 года. Вот только пакт Молотова-Риббентропа, подписанный в тот момент, когда только чудо могло остановить германское вторжение в Польшу, не позволил этой агрессии сразу же вылиться в завоевание «жизненного пространства на Востоке». Договора и соглашения Англии и Франции с Гитлером наоборот, очень поспособствовали укреплению уверенности нацистов в полной безнаказанности своих действий.
Сегодня говорят о том, что существенный удар по позициям фашизма оказало движение Сопротивления. Однако, масштабы европейского вклада в победу при обращении к статистическим данным представляются сильно преувеличенными. За исключением Югославии, Албании и Греции и, со значительно долей условности, Польши, сопротивление не носило подлинно массового характера и ограничивалось эпизодами. Так, согласно исследованию Б.Ц. Урланиса в французском сопротивлении погибло за годы войны 20тыс. человек, в то время как 40-50тыс. французов отдали свои жизни воюя на стороне Германии, т.е. в 2-2,5 раз больше. В целом, Европа была довольна новым сложившемся порядком, во всяком случае – его принимала. При этом надо иметь ввиду, что три из четырех перечисленных выше стран, где движение Сопротивление было значительным, не относились к западно-христианской цивилизационной традиции, польско-немецкое же противостояние также имело свою историю славянско-германского противостояния.
Но как все-таки быть с фактом польского сопртивления и польских жертв? Не нарушают ли они концепт цивилизационного противостояния в войне? Нет, не нарушает. Война между цивилизационными антагонистами не отменяет возможности внутрицивилизационных разборок.
Кто громче других кричит – «держите вора» известно. Современному польскому государству, обвиняющему громче других в преступлениях сталинский СССР, не плохо было бы самому напомнить историю предвоенной эпохи.
Польша, выступающая одним из главных рупоров обвинения России в империалистической политике, сама несет немалую вину за развязывание Второй мировой войны. То, что Польша стала в дальнейшем жертвой гитлеровской агрессии, не отменяет факта ее агрессивной политики в предшествующий период. В 1938 году Польша захватила Тешинскую область Чехословакии, действуя ровно так же, в чем обвиняет сегодня Сталина. Затем она присоединила к себе еще и часть словацкой территории – Яворину на Ораве. Уинстон Черчилль имел все основания уподобить Польшу «гиене», которая «с жадностью приняла участие в разграблении и уничтожении чехословацкого государства».
Активно в 1938-1939 гг. велись польско-германские переговоры о совместном выступлении против СССР. В докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска Польского декабря 1938 года указывалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель — ослабление и разгром России». Министр иностранных дел Польши Юзеф Бек во время переговоров с Риббентропом прямо заявил, что «Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю». Очевидно, Уинстон Черчилль имел все основания назвать предвоенную Польшу «гиеной».
Историческим парадоксом назвал испанский исследователь феноменологии периферийного европейского фашизма К.Кабальеро то, что «предав демократическую и масонскую Чехословакию» в 1938 году, западные демократии заступились в 1939 году за «фашистскую» Польшу и объявили войну Германии. Фашизм не был для них чем-то принципиально идеологически неприемлемым.
Был, впрочем, и фланг ультраправых. Его представлял, в частности, Роман Дмовский, оказавший принципиальное влияние на всплеск расового антисемитизма в Польше. Им была создана националистическая группировка «Лагерь Великой Польши», отстаивавшая идеологему воссоздания польского государства от моря до моря – от Балтики до Черноморья и полонизацию национальных меньшинств. Расистские взгляды не мешали Дмовскому являться почетным доктором Кембриджского университета.
Против СССР на стороне Германии воевали многие государства Европы. Италия, Норвегия, Венгрия, Румыния, Словакия, Финляндия, Хорватия официально объявили войну. Испания и Дания направили войска без соответствующего дипломатического заявления. Помимо регулярных сил вермахта и его союзников на Восточный фронт воевать с Россией отправлялись тысячи европейских добровольцев. О факте существования такого рода подразделений ни в советской, ни в западной печати не принято было сообщать, а между тем, их присутствие представляло устойчивую и значительную тенденцию. После нападения Германии на СССР формируются добровольческие легионы – «Фландрия», «Нидерланды», «Валлония», «Дания», преобразованные позже в дивизии СС «Нордланд» (скандинавская), «Лангемарк» (бельгийско-фламандская), «Шарлемань» (французская) и др. Это было так же, как когда-то в Крымскую войну фактически — со всех европейских стран стекались добровольцы, чтобы сражаться против России.
Львиную долю военнопленных в СССР составляли немцы. Но 24,6% — почти четверть – румыны, венгры, представители других, официально воевавших против СССР наций. Еще 9,3% — цифра тоже не маленькая — составляли представители тех народов, которые официально не участвовали в войне против Советского Союза — бельгийцы, чехи, поляки, датчане. России, таким образом, противостояло в войне не только 70 млн. немцев, а гораздо более широкая общность.
И собственно военными действиями общееевропейское участие не исчерпывалось. В тылу у немцев работали квалифицированные рабочие Европы. Даже нейтральные европейские государства активно участвовали экономическом обеспечении боеспособности Третьего Рейха. Швеция поставляла руду, Швейцария — точные приборы. С точки зрения цивилизационной идентификации, немцы были своими для европейских народов, тогда как русские – чужаками.
Имеются данные о соотношении потерь среди европейских народов в период Второй мировой войны: 86% среди европейцев потери на стороне государств «Оси», и только 14% – на стороне антигитлеровской коалиции. Цивилизационно идентична для них была проигравшая сторона. Та сторона была для них своя, наша — чужая. И эту акцентировку принципиально важно сделать. Проигравшая цивилизационно сторона никогда не будет позитивно оценивать нашу над ней победу. Иллюзии в этом отношении надо оставить.
Проговоркой являются слова президента Молдавии Михая Гимпу в преддверии одного из прошлых юбилеев победы: «Меня ничего не связывает с Москвой, – почему он не едет в Москву, объяснял, – туда едут лишь победители. Что делать там побежденным?» Президент Молдавии открыто идентифицировал себя с проигравшей стороной.
Псевдосоюзники
Могут возразить: а как же Великобритания и США – участники антигитлеровской коалиции, они ведь тоже победители? Уместно ли тогда в логике цивилизационного дискурса говорить о победе англо-саксонского мира?
США и Великобритания вскочили на подножку победы. Они за все время протекания войны руководствовались, прежде всего, конъюнктурными соображениями. Являясь номинально союзниками СССР, они представляли собой скорее «врагов-союзников». Победа СССР была для англо-саксов столь же нежелательным исходом, как и победа Германии. В этом смысле можно говорить о двух войнах — внутренней войне за лидерство внутри западной цивилизации и войне межцивилизационной.
Политику «западных демократий» во время Второй мировой войны наилучшим образом характеризуют слова будущего президента США, а тогда сенатора от штата Миссури Гарри Трумэна: «Если мы увидим, что войну выигрывает Германия, нам следует помогать России, если будет выигрывать Россия, нам следует помогать Германии, и пусть они как можно больше убивают друг друга, хотя мне не хочется ни при каких условиях видеть Гитлера в победителях». Эти слова были опубликованы в «New York Times» 24 июня 1941 года, через два дня после нападения Германии на СССР.
Смысл англо–американской стратегии иллюстрирует одобренный Ф. Рузвельтом доклад начальника штаба армии США Дж. Маршалла, в котором военные действия в Европе ставились в зависимость от двух условий: «1) Если положение на русском фронте станет отчаянным… 2) Если положение немцев станет критическим…». Победа СССР была для американского президента столь же нежелательным исходом, как и победа Германии. У. Черчилль высказывался еще более категорично, составив в самый разгар Сталинградской битвы меморандум, из которого следовало, что главная опасность для Европы исходит не от Германии, а от России. «Все мои помыслы, — заявлял британский премьер, — обращены прежде всего к Европе… Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств. Хотя и трудно говорить об этом сейчас, я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое… Я обращаю свои взоры к созданию объединенной Европы».
Отсюда выстраивался соответствующий характер боевых действий – «странная война» № 2. Военные операции в Северной Африке и Южной Италии велись ими не столько с целью победы над Германией, сколько в плане решения конъюнктурных задач обеспечения торговли в Средиземном море. Необходимость открытия Второго фронта возникла только в связи с угрозой того, что СССР одержит победу в одиночку, распространив свое влияние на всю Европу. Но «странная война» продолжалась. В то время как скорость продвижения советских войск составляла 20 км в день, англо-американские войска продвигались за сутки не более чем на 4 км. Потери Англии во Второй мировой войне оказались в итоге в 2,5 раза меньше чем в Первой, несмотря на изменившиеся в направлении смертоносности конфликта военно-технические параметры. Потери же из числа английских военнослужащих оказались меньше в 7 раз.
Взращивание Западом германского нацизма осуществлялось практически по ряду каналов: финансовому, политико-дипломатическому, культурно-пропагандистскому. Крупнейшие американские компании инвестировали экономику нацистской Германии даже в 1941 году.
После прихода фашистов к власти важнейшими инвесторами германской экономики выступили ведущие американские компании — «Стандарт Ойл», «Дженерал моторс», ИТТ, «Форд». «Стандарт Ойл» создавала для Германии нефтеперерабатывающие заводы. От американских же фирм был получен ряд патентов на создание военной техники. По американским технологиям создавался, в частности, «Юнкерс-87». США и Великобритания предоставляли Третьему Рейху выгодные кредиты
Не прерывались и торговые отношения западных демократий с Германией. Экономические санкции, применяются сегодня против России. Но о санкциях Запада в отношении нацистской Германии ничего не известно. Такие санкции были введены против Италии и Японии, но ни Третьего Рейха. В чем причины такой избирательности? Не в том ли, что Германия готовилась в качестве тарана Запада в борьбе против России?
Большие войны и военная эскалация традиционно являлись лучшим средством преодоления экономического кризиса. Нацистский проект получил, поддержку, как известно, на волне начавшегося в 1929 году мирового экономического кризиса. В 1937 год США и ряд других стран западного мира накрывает новая кризисная волна, о которой сегодня вспоминают гораздо реже. Через два года начинается новая мировая война.
О том, кто выиграл от ее развязывания, наглядно свидетельствует погодовая статистика ВВП ведущих на тот период стран мира. Для удобства сравнения рассматривался индекс экономического роста за период Второй мировой войны (1938 год был взят за 100 %). Очевидным бенефициаром войны оказываются США. Европа была принесена в жертву глобальным планам. Для ее последующего восстановления опять-таки потребовалось американское инвестирование, осуществляемое далеко не безвозмездно.
Германия подталкивалась на Восток и политико-дипломатическими способами. Еще за пять лет до Мюнхенских соглашений в 1933 году в Риме был подписан «пакт четырех», фактический проект установления гегемонии в Европе четырех «великих держав» — Великобритании, Франции, Германии и Италии. Аллену Даллесу приписывается следующее описание закулисного дипломатического механизма, определившего «безумное» решение Гитлера войны на два фронта в 1941 году: «После падения Франции в 1940 году Англия в одиночестве противостояла Германии. Черчилль знал, что если Германия сконцентрирует свои силы на борьбе с Англией, последняя будет разбита. Все, что ему оставалось, это затягивать время, искать союзников и создавать второй фронт. Он хотел, чтобы его союзниками стали две страны — Соединенные Штаты и Советы. Но для Советов, которые сотрудничали тогда с Германией, было бы слишком опасно идти на риск войны с Гитлером. Вот почему Черчилль оказался перед необходимостью сделать так, чтобы Гитлер сам объявил войну Советам. […] Британская разведка в Берлине установила контакт с Рудольфом Гессом и с его помощью нашла выход на самого Гитлера. Гессу было сказано, что если Германия объявит войну Советам, Англия прекратит военные действия. Гесс убедил Гитлера, что всему этому можно верить […] Британская разведка сфабриковала приглашение за подписью Черчилля и переправила его Гессу. Гесс оказался в Шотландии после своего тайного перелета и получил возможность встретиться с английскими официальными лицами. Он заявил, что Гитлер нападет на Россию. Ему же в ответ было сказано, что Англия свою часть договоренности также выполнит. Были сделаны записи этой встречи, которые затем были переправлены в Москву […] «Кот удрал из мешка». Война началась…». Нет абсолютной уверенности в подлинности слов будущего директора ЦРУ. Однако логически объяснительная схема нападения Германии на СССР, если не принимать, конечно, версии о сумасшествии Гитлера, выглядит наиболее правдоподобной. Но если это так, то чем тогда политика Черчилля лучше политики Сталина в 1939 году?
На пропаганду идей фашизма работали и западные медиаресурсы. С апологией фашизма выступали многие видные интеллектуалы. Герберт Уэллс анонсировал проект «либерального фашизма». Английский аристократ Освальд Мосли создает «Британский союз фашистов», запрещенный только в 1940 г. после начала войны Великобритании с Германией. В США действовала организация «Друзья новой Германии», пропагандирующая образ Гитлера и идеологию национал-социализма. «Борцом за права народов» называл Гитлера нобелевский лауреат по литературе Кнут Гамсун. Уже в 1939 году, т.е. после «аншлюса» Австрии и оккупации Чехословакии Гитлер номинировался на получение нобелевской премии мира. Возможно, он бы ее и получил, но в связи с началом мировой войны присуждение премии было отменено.
На завершающем этапе войны «союзники» вели переговоры с представителями Германии. Речь шла об изменении траектории военного конфликта. Разрабатывался сценарий войны объединенных англо-американских и немецких сил против России. И только вывод о том, что русские способны смять и совокупные силы Запада предотвратил реализацию этого сценария.
О различии войн, которые вел Советский Союз и его союзники по антигитлеровской коалиции, свидетельствует удельный вес потерь к численности населения. В одном случае – 15,6 %, в другом – в диапазоне от 0,7 до 0,3 %.
«Холодная война» – продолжение цивилизационного противостояния
То, что «союзники» находились в союзе СССР во время Войны в силу тактических причин, являясь онтологически его цивилизационными врагами подтверждает и резкий конфронтационный поворот в послевоенный период. План войны против СССР был разработан еще до подписания Германией капитуляции. Он инициировался Уинстоном Черчиллем и получил кодовое название «Немыслимое». Фигурировала даже предполагаемая дата начала военных действий – 1 июля 1945 года. В борьбе против СССР предполагалось использовать сохраненные и развертываемые на восток нацистские силы. И сепаратные переговоры с Германией – невозможные для СССР (нацистская идеология была определена как человеконенавистническая), были вполне возможны для Англии и США и реально проводились. Нацистские преступники — специалисты по военному делу, организации диверсий, пропагандистской работе укрывались под нишей западных служб, рекрутировались на новую войну. Операции «Немыслимое» не был дан ход только ввиду отрицательного заключения экспертов о ее исходе. Война, как показывали их расчеты, будет: во-первых, длительной; во-вторых, дорогостоящей; в-третьих, приведет к поражениям в Европе и на Ближнем Востоке.
Новый план развертывания войны против СССР «Totality» был уже разработан в американском генералитете в конце 1945 года. По нему, а это было уже после ужасов Хиросимы и Нагасаки, предполагалось осуществление ядерной бомбардировки 20 советских городов. Мир находился на волоске. Остановило только то, что к концу 1945 года ядерный арсенал США не соответствовал еще масштабу планируемой операции. План был отложен. В него вносились коррективы, менялись кодовые названия.
Мировая трагедия не произошла только потому, что СССР, вопреки западным экспертным прогнозам о 15 годах восстановительного периода, создал уже в 1949 году собственное ядерное оружие, а далее сумел достигнуть ядерного паритета.
Важное значение в обосновании для руководства США конфронтационного курса имела так называемая «длинная телеграмма» советника посольства США в Москве Джорджа Кеннана, неофициально прозванного архитектором «холодной войны». Среди аргументов был и представлен довод, что «коммунистический империализм» базируется на особых ментальных чертах русского народа. «У истоков маниакальной точки зрения Кремля на международные отношения лежит традиционное и инстинктивное для России чувство незащищенности. Изначально это было чувство незащищенности аграрных народов, живущих на обширных открытых территориях по соседству со свирепыми кочевниками. По мере налаживания контактов с экономически более развитым Западом к этому чувству прибавился страх перед более компетентным, более могущественным, более организованным сообществом на этой территории… По этой причине они все время опасались иностранного вторжения, избегали прямого контакта между западным миром и своим собственным, боялись того, что может случиться, если русский народ узнает правду о внешнем мире или же внешний мир узнает правду о жизни внутри России. И они искали пути к обеспечению своей безопасности лишь в упорной и смертельной борьбе за полное уничтожение конкурирующих держав, никогда не вступая с ними в соглашения и компромиссы. Нельзя назвать случайным совпадением то, что марксизм, в течение полувека безрезультатно блуждавший по Западной Европе, задержался и впервые пустил свои корни именно в России. Только в этой стране, которая никогда не знала дружественного соседства или поистине устойчивого равновесия независимых сил — ни внутренних, ни внешних, могло получить отклик это учение, утверждающее, что экономические конфликты общества не могут быть разрешены мирным путем». В постановке Кеннана это уже была борьба не против идеологии коммунизма, а против российской цивилизации. Практически для нашего рассмотрения, это указывало, что война с демонтажем коммунистической системы, который произошел в 1991 году, не заканчивалась. Ее воспроизводимость сегодня — буквальное следование кеннановскому курсу. При обозначении противника и в кеннановской длинной телеграмме и других документах используется термин «русские», а не «советские» и не «коммунисты». А ведь написан был текст телеграммы Кеннана в феврале 1946 года, когда еще не прошло и года после, казалось бы, совместной победы над нацизмом.
Телеграмма Кеннана было направлена в Вашингтон за две недели до речи Черчилля. Парадигмально обнажающей существо «новой холодной войны» является само фултонское выступление. Обращает на себя внимание два аспекта черчиллевской речи. Во-первых, обращение бывшего английского премьера не к человечеству, и даже не к Западу, или «свободному миру», а англоговорящим народам. Говорится об особой приверженности и понимании свободы и демократии англоговорящими народами. Выдвигается проект объединения Британского содружества и США в единую политическую общность. Во-вторых, утверждение о целесообразности, выражаясь современным языком, однополярного миропорядка. Черчилль заявляет буквально следующее: «Было бы … неправильно и неблагоразумно, чтобы вручить секретное знание или опыт атомной бомбы, который имеют Соединенные Штаты, Великобритания, и Канада, организации [имелась ввиду ООН], которая все еще в младенческом возрасте. Это было бы преступное безумие, чтобы бросить это по течению в этот все еще взволнованный и не объединенный мир. Люди всех стран спокойно спят в своих кроватях, потому что эти знания и опыт по большей части находятся в Американских руках. Я не думаю, что мы бы спали так крепко, имея противоположную ситуацию, когда этим смертельным фактором монопольно обладали бы некоторые коммунистические или неофашистские государства. Это обстоятельство было бы ими использовано для того, чтобы навязать тоталитарные системы свободному демократическому миру с ужасными последствиями. Видит бог, что это не должно произойти, и мы имеем по крайней мере некоторое время для укрепления нашего дома, прежде, чем мы столкнемся с этой опасностью, и даже тогда, когда никакие усилия не помогут, мы все еще должны обладать огромным превосходством, чтобы использовать это в качестве устрашения». Новый миропорядок мыслился, таким образом, в глобальном доминировании англоязычных народов, опирающихся на ядерный кулак США.
Принципиальных отличий эта модель от модели германского глобального господства не обнаруживает. На роль, отводимую Гитлером немцам Черчилль выводил англосаксов. Это и указывал Сталин по «горячим следам» Фултонской речи в интервью «Правде». И этот ответ столь же актуален в 2016 году, как он был актуален семьдесят лет назад: «Следует отметить, что г. Черчилль и его друзья поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. Г-н Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира. Немецкая расовая теория привела Гитлера и его друзей к тому выводу, что немцы как единственно полноценная нация должны господствовать над другими нациями. Английская расовая теория приводит г. Черчилля и его друзей к тому выводу, что нации, говорящие на английском языке, как единственно полноценные, должны господствовать над остальными нациями мира. По сути дела г. Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке,— в противном случае неизбежна война. Но нации проливали кровь в течение пяти лет жестокой войны ради свободы и независимости своих стран, а не ради того, чтобы заменить господство гитлеров господством черчиллей. Вполне вероятно поэтому, что нации, не говорящие на английском языке и составляющие вместе с тем громадное большинство населения мира, не согласятся пойти в новое рабство».
В логике Кеннана и Черчилля противниками в глобальной борьбе были, с одной стороны, русские, с другой, англоговорящие народы. Позднее, с подачи Хантингтона, это будет названо «войной цивилизаций». В СССР природу конфликта видели не в расовых или цивилизационных противоречиях, а противоречиях между мировым трудом и мировым капиталом. И этот подход с известными корректировками может быть взят за основу понимания генезиса «новой холодной войны». Цивилизационная война Россия – Запад воспроизводилась вновь.
Война не закончилась, поменялись методы
Цивилизационная война может, как известно, вестись различными способами. Прямые военные действия далеко не единственный способ. Воздействовать на противника можно не только через силу, но и через поражение сознания, подмену ценностей. Первый тип войны может быть раскрыт через резонансное высказывание отставного американского генерала Роберта Скейлза о том, что суть политики на Украине – убивать русских как можно больше. Войну второго типа раскрывают слова Отто фон Бисмарка: «Русских невозможно победить, мы убедились в этом сотни раз, но русским можно привить лживые ценности, и тогда они победят себя сами».
Еще неизвестно какой тип борьбы наиболее опасен. По отношению к первому типу войн Россия выработала крепкую иммунную систему. Ко второму – оказалась не готова в должной мере.
Фашизм семьдесят лет назад был побежден в прямом противостоянии. Тогда имелся очевидный враг, и требовалось противодействовать всеми способами реализации вражеских планов. Но фашизм был лишь этапом в многовековой истории мировой экспансии Запада. После низвержения Гитлера западный проект не пресекся. Сменилась со временем лишь тактика борьбы с Россией. То, что не удалось Гитлеру с помощью военной силы, удалось посредством прививки ложных ценностей и идей. Гитлеровские планы в отношении политики на оккупированной территории достаточно хорошо известны. После уничтожения СССР все составляющие этого плана были реализованы буквально по пунктам. Реализовано они были без войны в классическом ее понимании.
А что историческая наука? Обратимся к содержанию немецкой школьной исторической политики на оккупированных территориях.
Во время войны, на оккупированных территориях не все школы были закрыты. В функционирующих школах велось преподавание неких гуманитарных дисциплин. Было два фиксируемых этапа нацистской политики в определении их содержания. Первый этап – объяснения истории России через борьбу азиатского и европейского начала. Азиатское представлялось со знаком минус, европейское – со знаком плюс. Киевский период оценивался в этой схеме как плюс, московский – минус, петербургский плюс, советский минус. Оккупация и приход фашизма преподносилось как новая европеизация России и оценивалось как благо. Новый порядок, который устанавливался нацистами, преподносился как очередной этап российской европеизации. А не точно ли так выстраивается у нас изложение российского исторического процесса? Заявляется наличие общего мирового тренда, европейских ценностей, служивших основой модернизации России. Правильный вектор российского исторического развития, точно также как в гитлеровских циркулярах – европеизация.
Однако на практике выстроить таким образом образовательный процесс не получалось. И тогда осуществляется переход ко второму этапу. Суть его состояла в выхолащивании из истории больших смыслов, сужение континуума. От рассмотрения больших процессов уходили к рассмотрению жизни человека в ситуационном измерении.
Новый предмет получил привлекательное наименование — «родиноведение». Что плохого в родиноведении? От большой истории в родионоведческом курсе отказывались вообще. Историю страны в рамках родионоведения не изучали, а изучали историю сел, историю фамилий, историю человека в быту, человека в повседневности. Ничего плохого в изучении истории повседневности нет. Но когда микроистория противопоставляется большой истории, это подрывает ту общность, которая выстраивается на соответствующем едином историческом сознании. (Рис. 6).
А не тоже ли самое происходит сегодня? Вместо истории как процесса, истории как концепции дается история как информация. В качестве наиболее перспективного направления рассматривается история повседневности, история локалитетов.
Обратимся к гитлеровской пропаганде среди советского населения. Смысл ее состоял в том, чтобы отделить народ в СССР от государственной власти. Выстраивалась дихотомия: с одной стороны, власть, жестокий тиран Сталин, с другой – народ. А теперь обратимся к тому, как преподносится в изложении истории войны с либеральных позиций. Та же самая дихотомия: была плохая власть и народ, добившейся победы вопреки Сталину.
После проигрыша в «холодной войне» поражены оказались все те факторы, за счет которых семьдесят лет назад была достигнута Победа. Случайно ли такое факторное поражение? Если рассматривать глобальные войны ни как стечение обстоятельств – «так получилось», а реализацию проектных замыслов в геополитической борьбе, то в подрыве мощностных оснований России, способности ее противостоять врагу, обнаруживается с очевидностью целевой замысел.
Табл. 1. Факторы Победы: семьдесят лет назад и сегодня
|
Факторы Победы в Великой Отечественной войне |
Современное состояние |
|
массовый патриотизм, уверенность в победе |
западные ценности, ориентир жизни за рубежом |
|
мобилизационная модель |
разрушение механизмов мобилизации, приоритетность частного |
|
экономическое и технологическое самообеспечение |
импортозависимость, специализация в международном разделении труда |
|
единая советская идентичность народов |
разрушение цивилизационного уровня идентификации |
|
неприхотливость населения, готового переносить любые тяготы войны |
гедонизм |
|
концентрация ресурсов в руках государства |
разгосударствление, приватизация |
|
расширяемые в результате высокой рождаемости демографические потенциалы |
низкая детность, депопуляция |
|
лидерство в военной технике |
недофинансирование науки, деиндустриализация |
|
идеологические мотиваторы, политико-просветительская работа |
деиделогизация, культура развлечений |
|
патриотичность и профессионализм военной и государственно-управленческой элиты |
коррупция, клановый принцип элитной кооптации |
|
высокий уровень управляемости системой |
дерегулирование, разрушение системы государственного планирования |
|
территориальный фактор |
потеря четверти территорий в результате распада СССР |
|
фактор Сталина |
несталинский тип современного руководства |
Священная война
Но и цивилизационного осмысления Великой Отечественной войны не достаточно.
«Священная война», а именно в таком плане позиционируется Великая Отечественная, может вестись только с врагом онтологическим, с воплощенным злом. Без определения мирового зла невозможна в свою очередь номинация добра. А без этого разграничения невозможна, соответственно, цивилизационная сборка.
Фашизм более всех других исторически воплощенных идеологий и практик близок злу категориальному. После абажуров из человеческой кожи, гор туфель умерщвленных в концлагерях детей, украшений из органов людей – выносимый приговор в отношении фашизма и порождающего его контекста должен иметь категорический характер.
Но соответственно, если фашизм есть зло, то добро должно быть воплощено как антифашистская проекция. Обнаруживается ли такая проекция в современной России – в системе ценностей, модели социальных отношений, экономике, парадигмах массового сознания? Очевидно – нет. Расстановка смысловых и ценностных акцентов по отношении к истории Великой Отечественной войны может оказаться тем тягачом, который по принципу произносишь А – произноси Б, потянет за собой процесс преображения России.
Принципиально важно, вернусь к этой мысли, наличие у народа «священной истории». То что для народа священно должно быть законодательно ограждено от нападок. Прецеденты такого рода защиты в международном праве известны. Во многих государствах Европы существует, к примеру, запрет постановки под сомнение факт Холокоста. Для народов, которые проживали в Советском Союзе, и для российского народа, в частности, Великая Отечественная война является таким же сакральным образом, связанным с гекатомбами человеческих жертв. Поэтому есть все основания поставить вопрос о законодательном запрете на дезавуирование подвига народа в Великой Отечественной войне.
Сакральная историческая матрица – это фундаментальная основа бытия национальных сообществ. Разрушение этой матрицы приводит в конечном итоге социум к гибели. Поэтому сакрализация и ресакрализация подвига в Великой Отечественной войне есть на сегодня вопрос, обеспечения национальной безопасности России. Именно так об этом и этом и надо говорить, и именно таким образом к этому относиться.
Помимо истории войны, нужна сегодня историософия войны, т.е. рассмотрение ее не только в событийно-хронологическом ключе, но с позиций мегавременной развертки, высших ценностей и смыслов исторического процесса. Российская историческая наука, к сожалению, пошла в прямо противоположном направлении, снижая уровень осмысления войны до хронологического факта. Уровень больших смыслов при этом синхронно был занят другими, противоположной стороной геополитического противостояния.
На настоящее время фиксируется весь набор факторов, который определил в совокупности генезис Второй мировой войны. Повестка большой войны вновь существует. Вызовы те же самые – над миром нависла новая угроза фашизма. Естественно, возникает вопрос: а кто способен остановить проектировщиков нового Мирового Рейха.
Приведу одно неудобное, наверное, для современной России высказывание. Оно принадлежит Муаммару Каддафи. Произнесены эти слова были им незадолго до смерти: «Четыре месяца вы бомбите нашу страну, и все боятся даже сказать слово осуждения. Будь еще в мире Россия, настоящая Россия, единая и великая Россия, защищавшая слабых, вы не посмели бы даже намекнуть на это. Но ее нет, и вы торжествуете». Запрос на то, чтобы Россия восстановилась в своем цивилизационном качестве, в том качестве, в котором она останавливала не раз мировых агрессоров, он существует.
Сегодня, можно говорить, как говорили в конце 1930-х годов: над миром нависла коричневая чума. Пусть она называется иначе, но вызовы, по сути дела, те же. Однако трагизм ситуации состоит в том, что той силы, которая могла остановить в свое время фашизм в лице СССР сегодня нет. И запрос на возвращение России есть в значительной мере и запрос на российское возрождение, восстановление цивилизационно-идентичных ценностей и форм существования
http://vbagdasaryan.ru/velikaya-otechestvennaya-voyna-kak-voyna-tsivilizatsiy/
09.06.2017 Столыпинские реформы – удар по российскому цивилизационному фундаменту
«ЕГО РЕФОРМА И ЕСТЬ РЕВОЛЮЦИЯ»
— Как вы считаете появление на нашей политической сцене такой фигуры, как Столыпин, было случайным или имело исторические предпосылки?
— С одной стороны, конечно, вспоминая кадровую политику Российской империи того периода времени, чуть позже охарактеризованную, как «министерская чехарда», можно сказать, что вознестись мог кто угодно. Николай II руководствовался ни какими-то идеологическими представлениями, а больше своей интуицией, так что назначения часто носили довольно случайный характер. Был в этих назначениях еще и фактор лоббирования со стороны дворцовых группировок, усиливаемый слабостью императора.
Но вместе с тем в фигуре Столыпина есть и латентно проявляемая закономерность, и это отчасти, с моей точки зрения, объясняет, почему его образ стал очень популярен уже в постсоветской России. Он олицетворяет собой идею капитализма. Но капитализма не либерального, а насаждаемого жесткой рукой. Образ Столыпина являлся выражением запроса на «русского Пиночета», рассуждения о необходимости которого для России были одно время очень популярны в нашей стране. И понятно, что суть-то Пиночета — это сохранить капитализм и подавлять при этом народ. И Столыпин был как раз тем, кто мог бы для сохранения нарождающегося капитализма применить жесткую силу.
— А могли ли преобразования Столыпина предотвратить революцию?
— Вопрос, прежде всего, в том, что такое революция. Я, в общем, стою на позициях цивилизационного подхода. Если посмотреть с этой точки зрения, то революцией, как, может быть, это ни парадоксально прозвучит, оказывается сама столыпинская реформа. Большевики и большевистский вектор развития в значительной степени восстанавливали — не сразу, но со временем, — многие из тех черт, которые существовали до реформ Столыпина. С этой точки зрения Столыпин оказывается революционером, а Ленин и уж тем более Сталин, наоборот, контрреволюционерами, возвратившими страну к основам русского цивилизационного строительства.
Конечно, Столыпин по своему менталитету, по идеям, по воспитанию был человеком западным. Идеальным типом государства для него являлась Германия. Этот западнический подход (хотя сам Столыпин был при этом человеком православным), он и пытался воплотить в своих реформах. И, в общем, эти реформы в значительной степени и катализировали то, что в итоге у нас получило название «революции».
Именно предпринятое им разрушение общинного мира, тех начал, на которых исторически всегда выстраивалась российская цивилизация, и подтолкнуло массы к революции, вызвало у них ощущение торжествующей несправедливости.
— Что воспринималось как «торжествующая несправедливость»? Что в реформах Столыпина создавало наибольшее социальное напряжение?
— Проблема, прежде всего, в разрушении общинного мира. Столыпин, вероятно, не отдавал себе отчета в том, что это не просто экономические решения, что они затрагивают фундаментальные основания нашей цивилизации.
Ведь если для западной культуры человек — это индивидуум, буквально атом, то для русской культуры человек становится человеком только в связке с другими людьми. Для православного мира человек — это собрат во Христе, в советском — уже в более поздней версии — человек — это социальное существо, личность, реализуемая только в коллективе. И этому соответствовало и социальное устройство в виде общины с ее обостренным представление о социальной справедливости. Не только община, но и промышленная артель — ведь она тоже была устроена по общинному принципу, и в великом строительстве железнодорожных магистралей в конце XIX века роль артельного была очень велика.
Столыпин не понимал, по-видимому, эту природу — общинную, русскую — и он по этой природе нанес мощный удар. И ответная реакция на его реформы состояла как раз в поиске новых коллективистских форм. Пусть они уже назывались иначе — не община, а советами, колхозами и так далее. И это определило в конечном итоге то, что оказались популярны именно большевики…. На мой взгляд, это был исторический ответ на вызов, представленный реформами Столыпина.
«РОССИЯ КАК ALTER EGO ЗАПАДА»
— Чем вам там не угодил класс крепких, свободных собственников, который хотел создать Столыпин? Ведь это основа гражданского общества.
— Дело не во мне. Существует распространяемое по сей день представление, что развитие возможно только на основе конкуренции, только на основе рынка, что экономический мотив — главный, от него производно все остальное.
Так же рассуждал и Столыпин. Он говорил: ну, давайте создадим класс свободных собственников, и они, поскольку у них будет собственнический интерес, будут и Родину защищать, и обеспечивать ее развитие. Это было рассуждение контекстное теории разумного эгоизма, модели человека «homo economicus». Но это только одно представление и одна парадигма развития.
Есть и другая парадигма развития. Россия – не Запад. Российский человек, в отличие от западного, часто выбирает другие ориентиры, которые оказываются для него более важными, чем ориентиры прибыли и экономического достатка. Для системы основанной на этом типе человека основой развития являются, конечно, не деньги и не собственность. Основой развития является труд. Труд может быть мотивирован экономически, но он может быть мотивирован и иначе. И поэтому для России модель, основанная на приоритетности частной собственности, с моей точки зрения, не работоспособна.
Да и частную собственность-то по большому счету не понимали в том виде, как ее понимали на Западе. Русские крестьяне говорили, что земля Божья, и поэтому ничья в человеческом смысле. Она принадлежит тому, кто на ней трудится. Я исхожу из представления о том, что далеко не для всех культур срабатывает западная рецептура развития — со ставкой на частную собственность и чистую прибыль.
Приведу очень интересную цитату Михаила Осиповича Меньшикова — представителя консервативной мысли начала ХХ века. «На великий акт освобождения от крепостной неволи народ — свободный народ — ответил: первое — быстрым развитием пьянства; второе — быстрым развитием преступности; третье — быстрым развитием разврата; четвертое — быстрым развитием безбожия и охлаждения к церкви; пятое — бегством из деревни в города, прельщавшие притонами и кабаками; шестое — быстрой потерей всех дисциплин — государственной, семейной, нравственной, религиозной и превращением в нигилиста».
А мы, современные российские люди, тоже имеем перед глазами опыт 1990-х годов, когда идеи, связанные с развитием частной собственности, с приватизацией, привели примерно к таким же самым процессам, о которых писал Меньшиков. Таким образом, мы видим, что исторически в России каждый раз, когда предпринимается ставка на рынок, частную собственность и прочие институты, связанные с западной системой жизнеобеспечения, это такой дает сбой, а то и приводит к катастрофе.
«НИКАКОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО ЧУДА НЕ БЫЛО»
— По каким критериям, как вы считаете, следует оценивать реформы Столыпина?
— Я исхожу из представления, что универсальный критерий для оценки государственных деятелей — это жизнеспособность страны. И если страна повышает свою жизнеспособность, уходит от состояния «ноль» ближе к ста процентам, этого государственного деятеля следует оценивать в плюс. Если же страна приближается к нулю или, говоря иначе, к гробовой доске, этого государственного деятеля следует оценивать в минус. Поэтому Николай II — это минус. Будучи монархом, наделенным всей полнотой власти, он привел страну к тому состоянию, что Российская империя перестала существовать.
Что же касается Столыпина, то критерий проверки для его реформ — это то, что последовало затем, насколько жизнеспособными для страны они оказались. А ведь затем произошло самое страшное, что может произойти с государством: поражение в войне и революция. Получается, что та модель, которая начала им реализовывалась и привела к тому и другому.
— Это имеет какое-то цифровое выражение?
— Конечно! Начну даже не с аграрных реформ. Доля России в мировом промышленном производстве действительно несколько возросла, но возросла за весь этот период столыпинских реформ к тринадцатому году всего на 0,3%. В мировом объеме это было 5,3%, что соответствовало пятому месту. При Александре III Россия выходила на четвертое место. При Николае II она законсервировалась на пятом месте после США, Великобритании, Германии, Франции. Причем Россия в этом промышленном соревновании стартовала позже остальных крупных держав, а те, кто стартует с нуля, теоретически должен иметь более высокие показатели. Но нет, за тот же период доля Соединенных Штатов Америки увеличилась на 5,7%.
Возьмем передовые технологические отрасли. Вот, скажем, химическая промышленность. Отставание от Соединенных Штатов Америки в двенадцать раз. От Великобритании и Германии в шесть раз. Первая Мировая война показала, что в оборонной промышленности, в частности, в производстве самолетов и другой техники, существенно отстали.
В общем, необходимой промышленной базы создано не было, и не было предпосылок, что это будет сделано в дальнейшем.
Научную сферу оседлать под задачи развития тоже не смогли. По количеству научных работников — троекратное отставание от Соединенных Штатов Америки.
Большие вопросы и к тому, как осуществлялась макроэкономическая политика. По степени монетизации Россия была наименее монетизированной из всех европейских стран. Российская империя отставала по количеству денежных знаков на одного жителя от Австрии в два раза, от Германии и США в 4,5 раза, от Англии в 5,5 раз, от Франции — в 8,7 раз. Сегодня та же самая болезнь — недостаток денег!
Ставки кредитования в банках. И снова та же самая болезнь, что и сегодня. Они были самые высокие в Европе. Понятно, что крупные промышленники с неохотой при таких ставок брали кредиты у российских банков, зачастую предпочитая кредитоваться за рубежом. В общем, до боли знакомые нам, сегодняшним, проблемы.
— А аграрные реформы?
— Хочу напомнить только одно обстоятельство — голод. В России, как известно, периодически были пандемии голода. Когда? 1891-92, 1897-98, дальше — 1906-1907 и 1911 год — последний. Начинал Столыпин свое премьерство — голод, заканчивал Столыпин — голод. Это, так сказать, чисто хронологический итог. Потом, правда, будет подъем тринадцатого года, но очевидно, что «экономического чуда» явно не произошло.
Демографический рост безусловно был, но это больше всего напоминает «Арабскую весну». Рост ВВП отставал в Российской империи от роста населения, и большое количество молодых бедных людей становятся базой для революции.
Среднее душевое потребление по продуктам питания в Москве. За 100% берем 1900 год. Сравним его с 1912-м — следующим годом после смерти Столыпина. По мясу — 89,6%, по рыбе — 84%, сахар — 72,2%, овощи — 88,1%, крупа (пшено) — 59,3%, картофель — 92,9%, ржаная мука — 87%. Ну и небольшой рост только по пшеничной муке — 103,9%. Таким образом, потреблять население физически в результате реформ стало меньше.
Поэтому, когда преподносят дело так, что якобы при Столыпине был совершен экономический прорыв, тем более — экономическое чудо, — это звучит в свете статистических данных, как минимум, странно. Вот показатели урожайности. В частности, по пшенице. 1906 год — 6 центнеров с десятины, 1907 год — 6,2, 1909 — 8,8. Это пик — 1909 год, а в 1911 — 4,8, то есть ниже, и заметно, чем планка 1906 года. .
ГДЕ ВЗЯТЬ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ПОКОЯ?
— И, тем не менее, были ли, с вашей точки зрения, какие-то успехи в политике Столыпина?
— Попытку решить задачу освоения Сибири и Дальнего Востока, которая стоит она перед Россией и по сей день, я бы назвал наиболее позитивным моментом в деятельности Столыпина. Известно, что она осуществлялась зачастую жесткими мерами, но вызов Русско-Японской войны показал, что если не мы освоим территорию нашего Дальнего Востока, то за это возьмутся другие глобальные игроки.
Это направление политики Столыпина было стратегически правильным и, в общем, соотносилось с имперским видением усиления не только в западном направлении, но и в направлении восточном. Кстати, у него есть образное высказывание о двух головах орла на нашем гербе: «Он не превратится в одноглавого орла, если одну голову орла отрежешь». Столыпин имел в виду образ Запада и Востока: если отрезать одну голову, он в европейского, немецкого орла не превратится — просто погибнет. Поэтому симметричное развитие и западного, и восточного направления, конечно, геостратегически было правильно.
— Первая мировая война началась уже после гибели Столыпина. Но даже и в ее годы аграрная реформа не прекращалась. А если мы просто представим, что России удалось бы избежать вмешательства в этот конфликт?
— Есть известное высказывание Столыпина «Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешнюю Россию». На мой взгляд, это какая-то утопия. Это когда это в истории России было двадцать лет покоя? А уж тем более в ситуации глобального передела мира!
Двадцать лет покоя — абсолютно несбыточное условие. Если Столыпин исходил из таких условий для осуществления своих реформ, то это политическая близорукость. С угрозой войны на уничтожение Россия, по большому счету, существовала всю свою историю. И игнорировать эту опасность означает рисовать перед собой иллюзорный мир.
Да, Столыпин предотвратил войну в 1909 году, когда Австро-Венгрия, оккупировавшая Боснию и Герцеговину по условиям Берлинского трактата, спустя тридцать лет, захотела прибрать ее себе навечно. И Столыпин настоял, чтобы Россия не вмешивалась. Правильно ли он сделал? С одной стороны, он выиграл время, но, с другой, аппетиты Австро-Венгрии от этого только возросли. Многие современники оценивали российские уступки как «дипломатическую Цусиму»
Кто знает, может быть, война действительно не произошла бы в 1914-ом. Но она произошла бы годом, двумя, пятью позже. Так что риторику про «20 лет покоя» не стоит воспринимать всерьез. Премьер Столыпин любил красное словцо…
(интервью журналу «Историк»)