Технологии дегенерации и расчеловечивания 02

Автор: Леонидов-Филиппов А.

Либерализм сквозь призму паразитологии Категория: Леонидов (Филиппов) Александр Леонидович

Страница 20 из 24

09.02.2014 Жизнь за царя. В голове

Системы коллективного реагирования (те ситуации, в которых «весь народ, как один человек,…» и т.п.) скрывают под собой КОЛЛЕКТИВНУЮ ПСИХИКУ. Коллективная психика – не просто аморфное собрание индивидуальных миров, ничем и никак не связанных друг с другом. Коллективная психика имеет своё лицо, волю, она думает, судит, принимает или отвергает, даже творит[1]. Люди, которых между собой вообще ничего не связывает, не смогли бы создать обособленной общности. Не может возникнуть народ, государство, цивилизация, если люди в них не имеют чего-то ЕДИНОГО ЗАЩИЩАЕМОГО от внешних угроз.

Если вообразить себе простое скопище людей не имеющих ОБЩИХ МЫСЛЕЙ, то их очень быстро растащит гравитация других народов, государств, цивилизаций. Каждый найдет в соседнем народе или цивилизации то, что ближе ему лично, и уйдет туда. К тому же без ЕДИНОГО ЗАЩИЩАЕМОГО люди беззащитны перед угрозой геноцида, истребления. Они не придут друг другу на помощь, равнодушно проглотят убийства друг друга.

Именно поэтому коллективная психика – вовсе не аллегория и не поэтический образ. Это вполне реальная земная психическая реальность, вполне реально существующая универсалия (номинализму вопреки!).

Психологи изучают процессы в здоровой коллективной психике, а психиатрам давно пора начать изучать процессы в больной коллективной психике (предмет науки «Социопатология»).

Может ли коллективная психика прийти в состояние расстройства, помешательства? Безусловно, как и любая из индивидуальных психик, она сталкивается с этой угрозой. Эту возможность и эту угрозу люди замечали с древнейших времен.

Например, библейская книга «Второзаконие» обращается не к отдельному человеку, и не к собранию людей, а непосредственно к народу, как к одушевленному существу. В ней подчеркнут многовековой опыт людей: существует определенная «техника безопасности» для народов. Народы, которые выполняют её требования, умножаются в числе, силах и богатстве.Народы, которые пренебрегают этнической «техникой безопасности» - разлагаются, деградируют и в итоге вымирают.

«Второзаконие» достаточно подробно протоколирует то, что случается с уклонистами от «заповедей», т.е. норм этнической техники безопасности. Интересно отметить, что документ, составленный несколько тысяч лет назад, читается, как современная газетная передовица. Библия подчеркивает, что в случае нарушения техники безопасности в области коллективной психики народ сталкивается с засильем иностранного капитала, военными поражениями, утратой территорий, развалом народного хозяйства, глумлением со стороны чужеродных мигрантов, страшной дороговизной жилья и жилищной ипотеки, экологическими катастрофами.

Библия ультрасовременно предсказывает народу-отступнику, что он столкнется со страшной волной абортов, и людоедством новых «средств лечения» и «средство омоложения», даже технологии «стволовых клеток» из убиенных младенцев, которых пожирают богачи, фактически питая себя собственными детьми. Чтение «Второзакония» приводит к мысли, что, воистину, нет ничего нового под Луной!

Связь религиозности и проблем научной социопатологии оказывается неразрывной. Это обусловлено тем, что вопрос «Что делать?» на самом деле включает в себя два вопроса.

Во-первых, это чисто технический вопрос «Как, каким образом делать?». Если, к примеру, приказано толочь воду в ступе, то где взять пестик, ступу, воду и т.п.

Во-вторых, это вопрос «Зачем, с какой целью делать?» без которого первая (технологическая) часть вопроса «Что делать?» оказывается безсмысленной. Разве можно считать, что на вопрос «что делать?» получен удовлетворительный ответ, если нам детально и в чертежах рассказали, КАК толочь воду в ступе? Допустим, в технической стороне этого толчения для нас не осталось неясностей, но смысл-то в чем? Зачем нам приниматься за эту толчею?

Без ответа на вопрос «зачем?» мы никогда не приступим к вопросу «как, каким образом?». Это – азбука человеческой мотивации, как личной, так и коллективной.

Советский социализм довольно успешно ответил к 70-м годам ХХ века на вопрос «как, каким образом» выстроить быт по христианским идеалам. Конечно, всякий идеал при реализации включает в себя долю порчи, однако полученный «совками» результат доселе остается непревзойденным по качеству и устойчивости жизни.

"Пусть не врут, что этого не было: наше детство вкруг этого бегало!

За такие столы - не однажды! - мы садились в гостях у всех и каждого..."

"Совки" имели почти все, необходимое для счастливой жизни, и имели это в режиме абсолютной гарантированности, доступности.

Однако проблема советского общества заключалась в том, что ответив на вопрос «как, каким образом?», оно совершенно неспособно было ответить на вопрос «зачем?».

Зачем христианский быт христианину – понятно. Это т.н. «идеальная мотивация» - то есть мотивация, в которой совпадают высшие, священные идеалы и личная ситуационная выгода. В жизни это формула: «я делаю то, что для всех хорошо, и для меня тоже хорошо».

Вне такой формулы возможна только ущербная мотивация поведения, истощающая и обескровливающая человеческую душу. Если я делаю то, что для всех хорошо, а для меня плохо – я ощущаю, что общество обманывает меня, причем в лучших моих порывах и самых благородных устремлениях. Через некоторое время я начинаю ненавидеть общество, которое так со мной поступает.

Если, напротив, я делаю нечто, хорошее для меня, но приносящее вред обществу, я понимаю, что совершаю грех, внутренне страдаю, и в итоге начинаю ненавидеть самого себя.

Поэтому, конечно, наука социопатология настаивает только на «идеальной мотивации», в которой общественное и личное гармонизированы, считая все иные формы мотивации патологическими.

Конечно, если вы возьмете из деревни средних веков христианина, и на машине времени переселите его в эпоху товарища Брежнева, то ему покажется, что он попал в рай. Многие полагают, что такой же была бы реакция простого и честного человека из нашего времени на возвращение советских бытовых реалий…

Однако рай для христиан – он ведь только для христиан. Уже мусульманский рай устроен совершенно иначе, там буйствуют страсти, для христианского рая немыслимые (одни гурии чего стоят!). Рай для садиста – это отнюдь не благочестивое взаимоуважение, а возможность мучить и причинять боль. Рай для дегенерата – это не общение с прекрасным, высшим, а общение с безобразным, низшим, худшим. Кому рай – шикарное застолье, а кому рай – в помойке покопаться.

Словом – и понятие рая зависит от строения социопсихики, от устройства коллективной психики. Если она устроена так, то образ рая один, а если эдак – то совсем другой. Для честного человека попасть в СССР – рай, а для жулика – ад. Все то, что честного человека восхищает, жулика вводит в уныние и отвращение.

Так и возникает ключевой вопрос советского строя – неспособность его идеологии и социопсихики объяснить людям, ЗАЧЕМ они воплощают бытовые идеалы религии, признанной отсталым пережитком? Зачем с таким упорством выстраивается быт, в сущности-то (если присмотреться) – МОНАСТЫРСКИЙ, в стране, в которой монастырь – бранное ругательство?

Зачем? Зачем?

История спрашивала. Совдеп отвечал. Как мог.

Зачем людям любить друг друга и жить как одна дружная семья?

Христианская мотивация – спасение души, жизнь вечная в свете, непопадание в ад – понятно, что в варианте Совдепа отпадали.

Оставалось учение о райском комфорте, причем, в отсутствие небесной перспективы – только земном. Действительно, человека можно подкупить комфортом. Однако происходит очень коварная подмена понятий. Коммунизм из общества, в котором люди-братья, перерождается в общество, где у всех все есть (из потребительской сферы). В основе этой аберрации сознания лежит изначально сомнительный и историей не подтвержденный домысел К.Маркса о том, что, якобы – когда у всех будет много жратвы и шмоток, все начнут любить друг друга, потому что не из за чего будет драться и ссорится…

+++

Рациональное зерно в этих рассуждениях марксистов (о бытии, определяющем сознание, подхваченных школой А.Маслоу) – безусловно, есть. Если бы его не было – марксизм и Маслоу не были бы так притягательны для миллионов умов во всем мире.

Суть этой рациональности – во взаимосвязи братской любви и жратвы со шмотками. Действительно, братская любовь людей должна же в чем-то выражаться! Проще всего ей выразится в подарках. Поэтому если в обществе крепнут любовь, взаимоуважение и братство – автоматически увеличивается и бытовой материальный комфорт. Такова схема. Но, как и многие схемы, ОНА НЕ РАБОТАЕТ НАОБОРОТ!

Не нужно думать, что если стремление людей к братству вызывает изобилие жратвы и шмоток, то наоборот, стремление людей к жратве и шмоткам породит изобилие братских чувств. Хуже того (для вещистов): изобилие потребительских благ в обороте от всеобщего стремления к ним не увеличивается, а сокращается!

Если в лес придет слишком много ненасытных охотников за дичью, то в лесу не останется дичи. Во всех странах это понимают, поэтому во всех странах действуют законы о запрещении браконьерства. Но если на потребительский рынок придет слишком много ненасытных потребителей, то на этом рынке возникнет страшный дефицит предметов потребления. Откуда же им там быть доступными, если их растаскивают быстрее, чем производят и подвозят?

Поэтому если общечеловеческое братство порождает изобилие материальных благ, то вещизм, оголтелая погоня за материальными благами – не порождает ни общечеловеческого братства, ни изобилия этих самых благ.

Для ранних коммунистов СССР грядущее изобилие материальных благ было СРЕДСТВОМ для формирования паллиатива православного уклада – братства и человечности в отношениях между людьми.

С годами акценты стали смещаться (они не могли не смещаться в контексте советианства): братство и человечность стали понимать как СРЕДСТВО для достижения материального изобилия.

Какова наша главная цель – спросил Хрущев. – Потреблять больше, чем американцы, обогнать США. По каким параметрам обогнать? По жратве и шмоткам на душу населения…

Выдающийся мыслитель Э.Фромм с отвращением назвал такую модель коммунизма «гуляш-коммунизмом». Ругательство получилось неудачным. Можно подумать, что если «гуляш-коммунизм» неправильный, то в правильном коммунизме не будут кушать гуляша.

Почему? Гуляш – прекрасное, вкусное блюдо, и кушать его при коммунизме наверняка будут больше, чем в любом другом обществе…

На фото: гуляш коммунизму не помеха...

Фромм ополчился не на гуляш, конечно, не на мясную острую кухню, а на подмену идеалов братства людей идеалами бесконечно возрастающего потребления, потребительского обжорства.

Исправил терминологическую ошибку Фромма прогрессивный деятель американского кино, Дж. Ромеро в своем великом и очень глубоком фильме «Рассвет мертвецов». Ромеро в жуткой, но очень художественной форме предсказал и явление «некролюции» - революции смерти против жизни, которую мы нынче наблюдаем в мире «во всей красе», и особый, хрущевско-горбачевский «ЗОМБИ-КОММУНИЗМ», показав в картинах каннибализма, что пытался передать Фромм словами «гуляш-коммунизм».

Услышав Хрущева, Фромм запротестовал не против гуляша, а против той практики, что гуляш станут готовить из человеческой плоти. При этом чем безразмернее будет обжорство хозяев потребительского общества, тем грандиознее будет его каннибализм.

Намучившись с любовью к людям по дороге к главному идеалу – безразмерному потреблению, хрущевцы осознали (кто раньше, кто позже), что идеал потребления с помощью любви к людям трудно достижим. Что есть гораздо более короткая и легкая дорога к «гуляш-коммунизму», а именно – дорога каннибализма.

+++

В фильме Ромеро мир захвачен зомби, живыми мертвецами, рвущимися пожирать живую плоть. Кучка чудом спасшихся людей закрылась от внешнего мира в многоэтажном супермаркете. Это небольшая кучка в условиях исчезновения всего человечества вдруг оказывается в условиях идеального, совершенного «гуляш-коммунизма». Ведь супермаркет набит под завязку самыми дорогостоящими и уникальными потребительскими товарами. За них не нужно платить и их никто не охраняет. Благодаря всеобщей катастрофе мира кучка людей получает возможность носить шубы самых драгоценных мехов, пить самые дорогие в мире вина, пользоваться самой роскошной мебелью и т.п. Единственная проблема в «гуляш-коммунизме» - не быть сожранным заживо другими потребителями, которые со всех сторон лезут в супермаркет и в итоге туда прорываются…

+++

Потребительский коммунизм: все эти сверкающие бутики - только для них четверых...

+++

То, о чем Фромм пытался сказать – Дж.Ромеро показал наглядно. Самый простой и легкий путь наращивать потребление – это сокращать число потребителей. Этот путь не требует ни ума, ни усилий, ни новой техники с технологиями. Если запасы, сделанные многими для многих, монопольно получит небольшая кучка людей, она автоматически окажется в коммунизме, в котором «от каждого по способностям, каждому по потребностям».

Поэтому каннибалократия оказалась главной идейной альтернативой идеологии человечности уже в ХХ веке. Первым её в неприкрытом виде выдвинул Гитлер: немцам станет хорошо и богато, если все богатства мира захватить, а творцов и пользователей этих богатств – убить или поработить. США недалеко ушли от гитлеризма – разве что воплотили свою каннибалократию более тонко, умно и замаскировано. Но ведь и Хрущев – каннибалократ.

Один из первых его актов после прихода к власти – повторное введение запрещенных Сталиным абортов-детоубийств. Мотивация акта – неприкрыто-каннибалократическая: Хрущев выступил перед товарищами по партии с рассуждениями о нехватке в стране жилья, иных материальных благ. Если часть людей убить в утробе матери – оставшимся в живых побольше квадратных метров жилья достанется…

Бесспорно, скажем мы со своей стороны. Более того – если всех убить, оставить только одного человека, то ему будет безраздельно принадлежать весь мир! Он сможет выбрать себе на любом складе любой товар, сможет поселиться в самом роскошном доме на свете, сесть за руль самой дорогой автомашины и т.п. Словом, пересмотрите фильм Ромеро «Рассвет мертвецов» - и вы в полной мере ощутите потребительские превосходства немногочисленных перед многочисленными!

Ну, а если мы уж пришли к выводу о пользе массовых убийств для повышения уровня жизни оставшихся, то следующий шаг – пожирать убитых. В самом деле, зачем же таким богатствам пропадать зря? Мы же их все равно уничтожаем, а так – два в одном, мы потребляем не только имущество убитых, но и их плоть…

Эти идеи абсолютно чужды духу того коммунизма, который жил во всех нас в СССР, и который нам дорог. Но они ничуть не чужды «гуляш-коммунизму», потому что он, в своей погоне за материальными благами, начисто лишен метафизической брони от идей каннибализма.

Страх перед каннибалократией стал одним из побудительных мотивов к возвращению многих «совков» к Православию. Это, по сути, возвращение из номинализма, из европейского оккамизма к идее «человечества-семьи». Мы все – нечто единое, от одного отца и одной матери. Мы все братья в биологическом, самом прямом смысле.

А в семье невозможно действовать с бритвой Оккама – то есть сокращать сущности при первой же технической возможности. Если младенец в моей семье не приносит никакого дохода, и кажется с точки зрения экономической «лишним» - это не значит, что я его «сокращу». В отношениях между родителем и младенцем любовь побеждает узкую материальную целесообразность.

Вот фабрика – другое дело. Там лишние рты без жалости изгоняют из коллектива. Там никакой любви – только производственная целесообразность, зашибить деньгу побольше, и делится ею с кругом поуже.

Могут возразить, что Оккам с его «принципом простоты» (бритвой) имел в виду совсем не людей, а терминологические напластования в уме при рассуждениях. И это совершенно верно, с той поправкой, что другой человек для нас (особенно если мы лично с ним незнакомы, если он живет на Мадагаскаре) – это и есть терминологическое напластование в уме.

Оккам – потому и гений всемирного масштаба, что работает не с отдельными случаями закона, а с самим всеобщим подходом ко всем бесконечно многообразным сторонам жизни. Неважно, яблоко или груша упали на голову Ньютона – потому что закон тяготения действует и в случае с яблоком, и в случае с грушей, и в случае с падающим арбузом.

Неважно, людей или идеи сокращает Оккам с помощью принципа простоты, потому что принципу подчиняются и люди и идеи. Оккам формирует реальность, по которой предлагает жить всем и везде, а не только в конкретном Пикалево, где владельцу приспичило однажды сократить лишние сущности, не слишком нужные в данный момент на производстве…

Когда Оккам ссылается на принцип простоты или принцип бережливости (principium parsimoniae), который в дальнейшем получил название «бритвы Оккама» он создает в коллективном сознании человечества МЕГА-РЕАЛЬНОСТЬ, куда потом, как в алгебраическую формулу, будет можно вставить любые числа, любые величины.

Например, «Бритва Оккама» требует – дословно – «производить возможно меньшее число допущений; признавать как можно меньше сущностных реальностей; минимизировать основные элементы, привлекаемые для экспликации смысла соответствующих терминов».

Теперь задумаемся – что такое «допущение»? Это касается и мыслей, и быта. Мы допускаем или не допускаем какую-то ситуацию в уме. Мы также допускаем или не допускаем рождение младенца. В самом деле – чтобы родиться, новый человек должен получить от взрослых людей допуск, разве нет? А взрослые люди думают, взвешивая аргументы – давать этот допуск или не давать?

И вот появляется методология мышления, которая требует «возможно меньшего числа допущений». В ней о рождаемости ни слова, но вы думаете, она никак не скажется на рождаемости? Что такое оккамовы «сущностные реальности»? Подпадает ли человек под определение «сущностная реальность»? И как бы он мог не подпасть под это определение? Не быть ни сущностью, ни реальностью?!

Ю. Р. Вайнберг писал, что «бритва» применима у Оккама исключительно к методике философствования о мире, но никак не к самому миру. Утверждение формально верное, но что имеет в виду Вайнберг? То, что Оккам сам лично не делал абортов и не травил людей газами в Освенциме, не набивал своими руками расстрельные рвы в революционном Петрограде? Но никто не обвинял Оккама именно в этом…

Естественно, мыслитель-теоретик ВСЕГДА воздействует не на сам мир, а на отношение людей к миру, к методике их мировосприятия. Теоретики геноцидных фашизмов, вырастающих из оккамовской метододогии мировосприятия тоже далеко не все ЛИЧНО осуществляли зверства, для этого они находили исполнителей без мозгов.

Речь идет вовсе не о том, что Оккам и другие номиналисты были в личной жизни мрачными злобными мизантропами. Может быть, они лично вели себя как святые – отдавая ближним последнюю рубаху.

Но они сформировали самую общую методологию мышления, в которой сущности сокращаются при первой же возможности их сократить. Это был революционный шаг в науке, потому что до номиналистов в науке сущности при первой же возможности старались наращивать. Православный человек или реалист-томист всегда в душе полагает, что знать десять языков лучше, чем восемь, а родить семерых детей лучше, чем пятерых. Понятно, что не всегда есть чисто технические возможности изучить десять языков или родить семерых детей. Порой приходится удовольствоваться меньшим… Но это не значит, что между «вынужден смирится» и «так и должно быть» следует ставить знак равенства.

А номинализм в силу своей методологии скажет вам, что учить десять языков – вздор, пустое умножение сущностей, нужно все языки сократить, оставить только немецкий, английский или китайский (в зависимости от партии принадлежности номиналиста). И в оставшемся едином языке тоже нужно сократить все лишние слова и неудобные обороты, выкинуть редко употребляемые буквы – упрощать, упрощать, упрощать. Почему – потому что «принцип простоты»…

Оккам применял свою «бритву» в основном к философским концепциям. Но не только. Он сам (в данном случае – именно лично) – расширил её применение на космологию, без всяких оснований заявив, что во всем Космосе есть только один тип вещества. Как пишут исследователи Оккама – он провозгласил «вещественную изоморфность космоса с подлунным миром».

Вы, наверное, думали, что это сделали Кант, Лаплас? Так нас учили в школе, но, оказывается, задолго до всякого Канта теорию формирования небесных тел из газо-пылевой туманности уже сформировал У.Оккам!

Дело усугубляется тем, что Оккам (не будем его оправдывать, гений его масштаба не нуждается в наших оправданиях) – прекрасно понимал, о чем идет речь в его принципе познания.

В русском языке слова «сущность» и «бытие» различаются, и у них несколько расходящиеся смыслы. Но Оккам писал и думал не на русском, а на латыни. А в латинском языке бытие обозначается словом «esse», а сущность словом «essentia». Поэтому по латыни невозможно говорить о сокращении сущностей, не говоря одновременно о сокращении бытия!

«Не умножайте бытия без крайней необходимости» - бритву Оккама можно перевести и так. А это уже совершенно открытое (и философски – безупречно-респектабельное) индульгирование геноцидов. Немудрено, что в Оккаме гитлеровцы видели своего предтечу.

И либерал-монетаристы тоже бы увидели, если бы их номиналистский кругозор не сжался до размеров обеспечения узкого личного шкурничества. Номинализм сыграл со своими творцами дурную шутку: их духовные преемники сократили основоположников, как не очень полезную в деле мародерства сущность. Оккама срезали с древа познания бритвой Оккама!

Ещё раз подчеркнем: номинализм отрицает не узко понимаемую сегодня идею Бога. Часть номиналистов готовы, напротив, принять Бога – правда, путая его с неким могущественным инопланетянином.

Для них Бог (если они признают его реальность) – некая подчиненная мертвым законам Вселенной суперсила, создавшая Землю (но не весь мир!), равнодушная к людям, не связанная с ними через идею личного бессмертия каждого, управляющая жизнью, но в ограниченном режиме.

Такой образ Бога гораздо более антирелигиозен, чем простое атеистическое признание Бога пустым местом (а пустоты, соответственно – Богом). Это уж действительно, не а-теизм, а прямой анти-теизм!

Для Православия или реализма-томизма Бог ни в коем случае не является сидящим сверху и творящим произвол инопланетянином со сверхвозможностями.

Суть реализма в том, что любой мирской предмет мира для него наполнен специфическим внутренним смыслом и представляет собой особый фиксированный символ определенных божественных предначертаний.

Жизнь есть драма смыслов, всеобщей взаимосвязи, постоянного выделения главного из множеств второстепенного. Теизмом все физическое рассматривается как иллюстрация и символизация добродетелей или же, наоборот, пороков.

При этом не разделены разум и воля. Теист не только констатирует всеобщий смысл во всем, но и берет под подозрение все телесное, все, так или иначе связанное с чувственностью. Теист постоянно ведет борьбу со зверем в человеческой природе, его жизнь – это бесконечные тренировки на выдержку и стойкость.

В теизме Бог и человек неразрывно связаны, общая безконечность Бога сочетается с личной безконечностью жизни человека, личным безсмертием каждого из людей. Абсолютная свобода воли Бога сочетается с абсолютным отвращением, которое Бог испытывает ко всякому злу. Бог все может сделать, но не все хочет делать.

Этот образ безконечно далек от номиналистского Бога-силача, саддукейского Бога-хозяина. Так далек, что в наше время писатели-фантасты выдумали множество сюжетов, в которых древние «мифы» религии раскрываются через воздействие на людей сверхмогучих инопланетян. Вот мол, все и разъяснилось – откуда пошли «нелепые слухи»: прилетели с неба супервооруженные космические пришельцы и потрясли своей мощью воображение примитивных земных дикарей…

Инопланетян, как и Бога, никто из атеистов не видел, однако же атеисты охотно в них верят (и не требуют предъявить их, чтобы поглазеть и пощупать). В атеистической картине мира даже самый могущественный инопланетянин не помеха: ведь он не нарушает главного принципа номинализма – он локален, а не всеобщ, он конечен, а не безконечен, и он – отдельная от людей сущность, а не взаимопереплетенная безсмертием с их безсмертием.

Сохраняется самый главный принцип номинализма – каждая сущность сама по себе, они не сливаются в универсалию. Людям, в принципе, пофиг до могущественного инопланетянина, а инопланетянину – пофиг до людей. С исчезновением одного не исчезает автоматически другое. В теизме же с отрицанием Бога отрицается и человек, потому что сразу теряет все, что делает его человеком: смысл жизни, различение добра и зла, вечность жизни и т.п.

[1] Например – фольклор (включая современный городской) – это коллективное творчество народа, в котором нет одного автора, это произведения искусства, придуманные коллективной личностью народа. А «дважды два четыре» - это не мысль одного Пифагора (создателя таблицы умножения) а пример ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ мысли, регулярно повторяемой во всех классах всех школ мира.

Автор: А. Леонидов-Филиппов.

9 февраля 2014

http://economicsandwe.com/467453C3D36EC111/